Николай Васильевич был человеком неглупым, более того, считал себя умнее многих сослуживцев. Окидывая мысленным взором всё производство, где он немало лет потрудился, Николай Васильевич представлял себя крупным самородком, который незаслуженно, на протяжении многих лет упорно не замечали.
В тот день доблестный работник как всегда рано встал, побрился и, невнимательно слушая какие-то тревожные новости, вышел из дома, поцеловав жену на прощание. Пройдя пару кварталов до автобусной остановки, Николай Васильевич заметил про себя, что раннее утро было каким-то необычным. Потянув носом воздух и выдохнув полной грудью, он понял, что мир как-то изменился. То ли глобальное потепление дало о себе знать, то ли ещё какой-то глобальный кризис. Он никогда особо не интересовался ни политикой, ни кризисами. А может быть, просто ранняя весна привела его к таким выводам.
Втиснувшись в маршрутное такси и не смея вслух высказаться водителю по поводу его пренебрежения к правилам перевозок, Николай Васильевич стоял, согнувшись в три погибели, с трудом балансируя на поворотах. В грязном заднем окне он с трудом узнавал удаляющиеся кварталы.
- Мужчина! Ну, поаккуратнее, пожалуйста! - кричала ему на поворотах сидящая рядом дама с крупными формами, на которую он невольно заваливался. Поправляя массивную причёску, она как-то пренебрежительно смотрела на его акробатические потуги и брезгливо отворачивалась к окну, рискуя свернуть себе шею.
- Я не виноват, скажите водителю всё, что вы о нём думаете!
- Вот пойдите и скажите!
- Да как же я пойду, посмотрите, как я стою! - он говорил это специально так громко, чтобы водитель, наконец, услышал назревающий скандал и сбавил обороты.
Внезапно маршрутка резко остановилась, и Николай Васильевич благополучно приземлился прямо на колени зловредной особе. Та, завизжала сиреной, будто выпуская накопившийся пар за всю непродолжительную дорогу.
Они остановились прямо посреди широченного моста, который соединял края реки Кубань. На мосту образовалась огромная пробка. Аварии видно не было. Все автомобили просто стояли, плотно закупорив обе полосы движения. Многие пассажиры вышли. Посмотрев вокруг, Николай Васильевич еще раз отметил про себя, что нынешняя весна очень необычная. Была половина седьмого утра. Стоящие машины наполняли воздух выхлопными газами. Светало. Небо было залито кроваво-красным. Даже не понятно было, с какой стороны вставало солнце. Внезапно мост качнуло. Где-то вверху заскрипело железо. В стороне закричала женщина. Голос казался знакомым.
Зазвонил его телефон и тут же замолк. Жена, понял Николай Васильевич по короткому сообщению. Связь внезапно пропала.
Вокруг суетились пассажиры его маршрутного такси, пытаясь найти точку, откуда можно было бы поймать хоть одну "полосочку" связи. Из ближайшего троллейбуса вывалились пассажиры, окончательно запрудив мост.
Ещё раз сильно качнуло. Все ринулись в сторону ближайшего берега. У какой-то женщины вырвали сумку из рук, сзади истошно визжали. Запыхавшись и думая только о накрахмаленной белой рубашке, которая сейчас под пиджаком превратилась невесть во что, он, наконец, оказался на широком тротуаре, по которому уже неспешно, гудя и воняя сигаретным дымом, двигалась толпа. Дорога перед мостом была также до отказа забита стоящим транспортом. Вокруг толпились встревоженные водители. Почему-то стало темнее, и подул холодный ветер. Проклиная свой необдуманный поступок не брать сегодня куртку, Николай Васильевич, уже изнемогая от боли в стёртых новыми туфлями ногах, вконец измученный добрался до своей родной фабрики. Влившись в бурный поток таких же перепуганных людей, он почему-то надеялся на то, что сегодня не зафиксируют массовое опоздание.
За проходной на широкой заасфальтированной площади, где высился обелиск погибшим в годы Второй мировой войны работникам предприятия, столпилось несколько сотен его сослуживцев. У стены цеха стояло пять военных грузовиков. В окружавшем завод кровавом сумраке они казались почти чёрными. Думая о том, что вот уже полчаса как он должен был сидеть в своём техническом отделе, Николай Васильевич подошёл к грузовикам. Там стояла очередь.
- ... вам всем выдадут оружие. Повторяю, без суеты, показываете пропуск, расписываетесь, получаете оружие и боеприпасы, сверяете номер и собираетесь за цехом. Там вам всё объяснят. Никому не покидать заводской территории без приказа. Введено военное положение.
- Да что же случилось?
- Почему не работает ни радио ни телевизор?
- Кто у вас командует, пускай нам всё объяснят!
Толпа как-то неохотно шумела.
На грузовике, суетясь и отчаянно жестикулируя, молодой старлей отдавал распоряжения своим солдатам. Те доставали из раскрытых зелёных ящиков автоматы Калашникова и зелёные цинковые жестянки с патронами.
Васильевич еще раз безрезультатно посмотрел на свой сотовый - никакой связи. Став в общую очередь он подумал о жене. В груди сдавило. Кто-то толкнул в спину.
- Коля, ты тоже на "пешкарусе"? - Славик, цеховой мастер, как-то дико улыбаясь, протянул руку.
- Ну да, с самого моста. Вон, ноги все стёр. Да еще куртку решил не надевать. Вчера ж такая жарища была! - поёживаясь пожаловался Николай.
- Что, потом толкнём "калашей"?
- Ага, если нас до этого не толкнут, - Васильевич снова поёжился. Стало как-то тоскливо.
Наверное, от неизвестности. Сотовые ни у кого не работали, молчали и обычные.
Его поражало равнодушие заводчан, которые безропотно получали оружие, будто колбасу по бросовой цене. Всё происходящее казалось каким-то сном. Вот ущипни он себя и сразу поймет, что просто прикорнул на своём рабочем столе за чертежами в обед, и станет потом рассказывать всем про глупый обеденный сон.
Ещё раз качнулась земля под ногами. Где-то зазвенели осколки стекла.
- Да что за фигня! С самого утра трясёт! - Славик стал оглядываться поверх голов, как будто искал кого-то из знакомых. - Миша, иди сюда, тут очередь короче! - он замахал руками какому-то знакомому из цеха.
Николай вдруг захотел, чтобы очередь перед ним стала длиннее. Он подумал даже пристроиться в соседний хвост, к другому грузовику. Казалось, если отдалить миг получения оружия, то сразу решатся все проблемы, всё станет на свои места и окружающее исчезнет как будто морок.
Почему-то вспомнилась его бабка, с которой он вырос в деревне. Бамаша, как он её называл. Она, одна поднимая своего внука, постоянно вдалбливала ему библейские истины, часто в ярких красках рисуя Божий суд. Он посмотрел на небо, как будто жирное, на тяжелые чёрные облака и представил, что вот-вот станут падать камни и огненный дождь. Тут же мысленно стёр жуткую картинку из головы.
Автомат был совсем новенький и пах маслом. Подсумки со снаряженными рожками и гранатами оттягивали руки. Хотелось аккуратно положить всё у стены и спрятаться куда-нибудь. За цехом, где уже стояла вооружённая толпа, ничего толком не объяснили. Затолкали в автобусы. По дороге несколько раз ещё трясло. Небо посветлело и сквозь кровавую пелену облаков видны были яркие всполохи. Высадили возле густого леса.
Был полдень, небо заливалось пунцовым. Казалось вот-вот и хлынет на землю кровавый дождь. Никто не хотел разговаривать, как будто все разом осознали, что сегодня случится что-то страшное. Где-то вдалеке, еле различимые в кровавой пелене стояли автобусы.
- Тоже окапываются, - Славик устало сплюнул на дно траншеи. - Хоть бы это были учения.
Когда, наконец, все измотанные, уставшие от душераздирающих воплей старлея, подгонявшего эту разнокалиберную массу в гражданских одеждах, упали на дно свежевырытых окопов, где-то в вышине громыхнуло.
Сначала показалось очень красиво. Все, задрав головы, наблюдали, как над горизонтом тоненькие белые нити опускаются с неба. Когда те почти коснулись горизонта, где-то справа вырос чёрный столб земли, и всех опрокинуло в окопы. Гулко задрожала земля. И ещё... И ещё... Казалось почва стремится вытолкнуть их из окопа. Хотелось вцепиться в неё зубами.
"Вот станут камни падать с небес, тогда все уверуют в Суд Божий!" - истерически кричала в его голове бабка Маша.
Постепенно стихло. Нос и глаза были забиты пылью, во рту - сплошная грязь. В ушах звенело. Заходясь кашлем, Васильевич поднялся на дрожащих ногах и выглянул из полуобвалившегося окопа. Сквозь пыльный туман он увидел жуткую картину: опушки ближайшего леса не было, как, впрочем, не было и самого леса. Редкие голые столбы среди груды веток.
Со стороны перевёрнутой командно-штабной машины, шатаясь, ковылял старлей. Те, кто уцелел, поднимались из еле различимых на общем перепаханном фоне траншей и с какой-то надеждой смотрели на него.
- Успели передать... Они пойдут... оттуда... - он как-то истерично дёрнулся и, не поднимая головы, показал пальцем на небо. С его головы посыпалась земля. - Проверьте оружие, огонь по готовности.
Когда ОНИ показались на горизонте, Васильевич не поверил глазам. По небу, как будто в тумане на них неслась белая конница. Кругом затрещали автоматы, где-то вдалеке вспыхнуло, и навстречу всадникам полетели красные точки.
- Мочи их, Василич, мочи! - дёргая затвор кричал Степан.
- Бросьте оружие! Вы не поняли, кто это? Вы же все умрёте! - Васильевич, вдруг осознав происходящее, бросил оружие, и, встав в полный рост, развернулся спиной к наступавшим, раскинув руки в стороны, как будто пытаясь защитить небо от выстрелов.
- Вы все умрёте! - визжал Васильевич. Справа и слева грохотали выстрелы. Где-то истерически смеялись.
Один за другим, как факелы, стали вспыхивать оборонявшиеся.
- Верую, верую Господи!! - он, стоя на коленях, в истерике бился головой о землю.
Хотелось стать невообразимо маленьким и спрятаться, забиться под травинки от невообразимого ужаса, который, как будто обретя плоть, физически присутствовал вокруг, и убивал, убивал... убивал...