Серая рысь

    Я стояла, вцепившись побелевшими пальцами в камень бойницы. Сколько уже времени прошло, боги ведают. Я смотрела и смотрела, не видя, не замечая слез, что рвал из моих глаз пронизывающий ветер. Что мне до холода и слез, если ты в который уже раз увез с собой мое сердце, Я рвалась вслед за тобой. А ты только печально улыбался, с хрустом, стоном разрывая объятья. Я молила, шептала, что умру без тебя. Ты осушал мои слезы губами и просил хранить нашего сына.

Я отпустила тебя. Ты забрал с собой мою душу.

Закат кровью омыл клыки далеких гор. Ты сейчас так же далеко от меня, как и они. Искусством и сталью своей отстаиваешь честь своего сюзерена. Только вернись, прошу тебя. Я сильная ... но только рядом с тобой.

-  Леди Найши, уже поздно, пойдемте, - на плечи памятью твоих теплых рук ложится тяжелый плащ, отороченный лисьим мехом. Плотная материя хранит твой запах. Еле уловимый, горьковатый запах полыни. Этим плащом ты впервые укрыл меня, объявляя своей женой, госпожой и любимой.

    Найши. Серая рысь. Мы встретились впервые в охотничьих угодьях моего отца. От имени своего короля ты собирался заключить военное соглашение с вольным племенем лесных охотников. А я была своевольной и непокорной внучкой вождя. Ты попался в один из моих ловчих силков. Неуклюжий, шумный, гордый сын степей. Уезжая, ты забрал с собой согласие отца на союз ... и меня. С той встречи в лесу у тебя на плече метка моего леса - шрамы от когтей серой рыси. С той встречи ты зовешь меня Найши. А наш сын спит, укрывшись одеялом густого шелковисто-серого меха.

Серая рысь. Это имя кроме нас знают только двое. Наш сын и воин, ставший моей тенью. Ты привел его ко мне, уходя в первый кровавый бой после нашей свадьбы.

-  Это Найши. Моя маленькая дикая рысь. Это моя смелость. Моя честь. Моя жизнь и душа, - сказал ты, обнимая мои плечи и обращаясь к молодому сумрачному воину с глазами старика. - Ты сказал, что умрешь за меня. Мне не нужна твоя смерть. Я хочу, чтобы твоя жизнь хранила мою.

Юноша не сказал ни слова. Только улыбнулся. Светло и понимающе. И протянул мне свой меч. С тех пор Кайят всегда рядом со мной. Незримо и на виду. Оберегая. Веселя, когда мы наедине и когда я плачу по тебе. И исчезая, когда я с тихим радостным стоном обвиваю руками твою шею.

Я позволяю заботливому Кайяту увести меня со стены. Я знаю, что если буду упираться, воин просто подхватит меня на руки и унесет силком. Он свято чтит свой долг.

-  Только вернись, жизнь моя, - заклинаю я, вдыхая полынную горечь.

    Ты вернулся.

Я нежно касаюсь пальцами твоего лица. Я хочу теплом своих ладоней согреть тебя. Я целую тебя, делясь своим дыханьем. А мои жгучие слезы остывают на твоих ресницах ледяным жемчугом.

Ты вернулся. Но сердце мое умерло.

Ты вернулся.

Твои воины страшатся смотреть мне в глаза. Они стоят передо мной с обнаженной сталью в руках, не смея оторвать взоров от земли. Твое войско готово убить себя, кровью смыть позор. Ведь они остались живы.

Но что мне их кровь, их смерть. Она не согреет твои губы, не откроет тебе глаза. Не сможет излечить рану, нанесенную предательской рукой.

Я молчу. Молчит Кайят, одной рукой вцепившись в рукоять меча, другая, предостерегающе и опекая, касается моего плеча. Молчит наш с тобой сын, прижимаясь ко мне боком. Внезапно повзрослевший. С суровой складкой у губ. Смотри, драгоценный мой, помни. Помни, каким был твой отец, помни его таким. Но не губи свое сердце ненавистью и местью. Этот яд я заберу себе, весь до капли. Моему сердцу нечего бояться, оно уже мертво.

    Последний раз целую тебя. Вот и закатилось мое солнце. Только не спеши, подожди меня в сумерках. Мне осталась самая малость, чтоб отдать все долги. А потом я прибегу к тебе, и ночь будет принадлежать только нам, как и раньше. Я сама подношу факел к связке хвороста. Огонь занялся споро, пытаясь дотянуться янтарно-жаркими языками до свинцовых туч. Высушенные до звона бревна легко отдают накопленное в своих телах солнечное тепло. Потерпи немного, скоро я вернусь к тебе. И не нужен будет костер, чтоб согреться, нам хватит с лихвой и любви.

Ярче и выше пламя. Еще выше!

Не замечая жара и опаленных волос, смотрю, впитываю. Каждую черточку, каждую морщинку лица твоего. Пока не застилает взор сплошная огненная стена.

Поправив одеяло, целую спящего сына в щеку. Тот сквозь сон слегка хмурится, пытаясь и во сне выглядеть взрослым. Не спеши. Оставь для своего детства хотя бы ночи. Ведь с нынешнего утра теперь ты водишь войска. Ты хранишь эти земли и замок. Пусть взрослая жизнь не омрачит твоих снов. Прости, радость моя. Прости, что ухожу. Но в твоем отце была вся моя жизнь. Ты поймешь меня ... когда-нибудь. Тихо прикрываю дверь. Я одета в свою старую охотничью одежду. На поясе и в сапоге ножи. Отточенные. Подарок деда. За спиной лук и стрелы. Их я делала сама. Чтоб не дались в руки врагу. Чтоб всегда попасть в цель.

В конюшнях не спеша, вдумчиво седлаю лошадь. Проверяю седельные сумки. Ты дарил мне много скакунов. И мощных, неудержимо-прекрасных коней. И трепетно-хрупких, стремительных как ветер кобыл. Но я беру невысокого мшистого окраса конька. Как ни холили его конюхи, Дымок все равно выглядит непритязательной потрепанной лошаденкой. Но он способен неутомимо рысить днями и срываться с места как молния. Он пройдет и пески, и горные осыпи, и лесную чащу. На Дымке я приехала вслед за тобой в твой замок. На Дымке я отправляюсь к тебе снова.

Тихо веду конька под уздцы. Вот и ворота с безмолвной, недоверчиво-испуганной стражей остались позади. Теперь ничто не мешает охоте. Я уже встала на след, любовь моя. У сердца, рядом с прядью твоих волос лежит письмо.

" ... С великой скорбью узнал я о Вашей утрате ... как истинный рыцарь не могу со спокойной душой наблюдать, как рушится созданный моим братом мир ... почту своим святым долгом ... исполнить волю брата, не желавшего возлагать этот тяжкий груз на хрупкие женские плечи ... зная, что никогда не стану таким же любящим отцом и мужем ... "

Видишь, любовь моя, как свеж еще этот след. Это будет хорошая охота. И ничто не остановит меня, ничто не собьет со следа. И стрела, а может нож, найдут свою цель, через любые препятствия ...

А препятствие невозмутимой глыбой, сплетением теней поджидает меня на дороге. Молчаливое. Собранное в дальнюю дорогу. А глаза настаивают, угрожают, обещают ... молят.

-  Нет, Кайят, твой долг еще не оплачен.

-  Мой долг - хранить твою жизнь, - воин делает шаг и хватается за узду Дымка.

-  Я умерла, когда меч пронзил сердце моего мужа.

-  Ты его жизнь! - Кайят, упорствуя, касается рукой моего колена.

-  Нет, Кайят, - повторяю, - я мертва. Жизнь твоего господина сейчас спит в замке. И ты будешь нужен ему, как был нужен мне, долгие годы. 

Вот и нет больше препятствия ...

    Порвана тетива. Один нож сломан, кусок лезвия застрял в резной спинке ложа. Другой нож, сорванный вместе с поясом, валяется мертвой змеей где-то на полу. Добыча злобно смотрит на меня, прикладывая к широкой рваной ране на груди кусок полотна. Добыча торжествует, уверенная, что сама поймала охотника. А мне плевать.

Плевать, что нещадно вывернутая рука намертво привязана к столбику ложа. Плевать на ссадины, порезы и избитое тело. В другой руке у меня наконечник сломанной стрелы.

И я режу остро отточенной кромкой себе предплечье.

Одним рывком. Глубоко.

Я собираю в свою ладонь кровь.

В лесу трудно прожить без огня. Без него не согреешься, не приготовишь пищи.

Не стоит только забывать, каким ненасытным чудовищем он может стать.

Мое племя давно усвоило эту науку. Она вошла в наши судьбы. В нашу кровь.

Я протягиваю ладонь, полную огня, в сторону добычи. И разжимаю пальцы, сладко оскалившись серой рысью.

-  Ведьма!!! - испуганный, животный вой добычи захлебывается огнем ...

Я обещала, что не задержусь. 

Вот я и вернулась. Любовь моя ...

љ Shu A'esh A'enn Kaa 

13 августа 2003 года.