Навестив в воскресенье издателя,
ты поэму сжигал на закате.
Я вернулся как раз от приятеля
и прореху заштопал в халате.
В понедельник и вторник апатия
безраздельно владела тобою.
В эти дни поднимался с кровати я
только чтобы сыграть на гобое
упражнения для начинающих,
напоить на балконе левкои,
и на птиц поглядеть улетающих
с многократно воспетой тоскою.
Я не помню - по-моему, в среду я
повстречался с тобой у больницы.
Ты настолько увлекся беседою,
что сумел наконец-то взбодриться.
Но в четверг ты зашелся в истерике,
не имея на это причины.
Твой приятель, живущий в Америке,
стал счастливым супругом мужчины,
но ведь это тебя не касается.
Приблизительно в это же время
я рассказывал знойной красавице
о сожженной тобою поэме.
Вспоминать неохота о пятнице:
окончательно спятив в ненастье,
ты пытался осколком салатницы
побольней оцарапать запястье.
Да и мне на закате припомнилось,
что зарплата уменьшилась вдвое,
что задуманное не исполнилось,
что играть нелегко на гобое,
что левкои при встрече с метелями
затоскуют о солнечном свете.
Так с тобой скоротали неделю мы
на летящей в потемках планете.