Ловцов - бывший студент-филолог, ныне дворник, сочинитель авторских песен.
Бобрыкин - человек, о прошлом которого мало что известно. Временно не работает.
Слонов - бывший однокурсник Ловцова, деловой человек.
Кривошеев - свободный художник, авангардист.
Кротов - участковый, майор милиции.
Надя - ученица девятого класса.
Акт 1.
Просторная дворницкая. Около стены - лопаты, метлы, лом. В центре стол, несколько табуреток. Неподалеку - подержанный диван. На заднем плане - стена, в ней - большое окно.
Ловцов сидит на диване с гитарой в руках. Возле стола , сгорбившись, сидит Бобрыкин. :
Ловцов(поет под гитару)
Товарищ Брежнев, вы - большой писатель,
Воспевший коммунизма торжество.
А я - балбес, родившийся некстати,
Живущий неизвестно для чего.
В заботах о советском человеке
Вершите вы великие дела.
А я скучал вчера на дискотеке
И полбутылки выпил из горла.
Вам виски из Шотландии привозят,
Вас потчуют отборным коньяком.
А я машу лопатой на морозе,
Дешевым согреваясь табаком.
Не вышел из менч большой ученый,
Судьба другой придумала сюжет:
Я - дворник, отовсюду исключенный
И даже не читающий газет.
Вы боретесь за равенство и братство,
А я в пивной тусуюсь допоздна.
Но все-таки статья за тунеядство
Мне в будущем ближайшем не страшна.
Клеймите же богатых супостатов,
Держите их приспешников в узде.
Желаю вам отличных результатов
В нелегком и возвышенном труде.
Бобрыкин. Да... Вот такой ты во всем.
Ловцов. Какой?
Бобрыкин. Двуличный. Все с ухмылкой делаешь, с подковыркой. За что и получаешь по шапке. Но не унимаешься.
Ловцов. А ты? Ты помнишь, что ты вчера тут кричал?
Бобрыкин. Что?
Ловцов. Совестно повторить. Но не беспокойся - за болтовню сейчас не сажают. В худшем случае отправят на лечение. А вот за то, что ты временно не работаешь, могут и привлечь.
Бобрыкин. Я бы тебе ответил, аргументов у меня достаточно. Но башка трещит. У тебя точно ничего нет? Хоть пива?
Ловцов. Откуда? Сам же вчера последнее допил.
Входит Кривошеев.
Кривошеев( кивнув на Бобрыкина) Это кто?
Ловцов. Это? Да никто, Ерофеич, алкаш местный. Хороший человек.
Кривошеев. Почему я его раньше здесь не видел?
Ловцов. Откуда я знаю? Ерофеич, почему он тебя не видел?
Бобрыкин. Чего?
Ловцов. Какие версии у тебя, говорю, на этот счет?
Бобрыкин. Версии у ментов, а у меня - аргументы и факты.
Кривошеев садится на пол и обхватывает голову руками.
Бобрыкин. Слышишь, Ловцов! Может, у этого хмыря деньги есть?
Ловцов. Он, по-твоему, похож на человека, у которого есть деньги? Хотя раньше водились иногда. Но тогда он еще был вменяемый.
Бобрыкин. А кто он вообще по жизни?
Ловцов. Свободный художник. Сам он себя называет артистом, но в самом широком смысле. Пишет стихи, рисует, создает метафизические системы. Богема, одним словом.
Бобрыкин. Точно у него денег нет?
Ловцов. В последний раз он сюда заходил, чтобы поесть. Съел весь хлеб, всю колбасу, произнес стихотворный экспромт и ушел.
Кривошеев. Тише! Там, за дверью, кто-то стоит. Стоит и подслушивает. Кто бы это мог быть?
Ловцов. Да кто угодно. Сам-то как думаешь? Черный человек? Разумный рептилоид из параллельного мира?
Кривошеев. Твои плоские шутки, Ловцов, сейчас неуместны. А впрочем...( глядит на дверь и повышает голос). Пусть слушают! Пускай! Мне нечего скрывать! Бросаю вызов - но не власти, а у устаревшим формам искусства! Великолепная перчатка! Да! Великолепная перчатка!
Бобрыкин(смеясь) Чего он бросает?
Ловцов. Сам же слышал - вызов. Но не власти.
Кривошеев. Экспромт! ( декламирует)
Тьма. Я закрыл руками лицо.
Двое глупцов говорят обо мне.
Мир представляет собой колесо,
Если глядеть на него извне.
А если глядеть изнутри,
То около каждой двери
Подслушивают упыри.
Товарищ! В оба смотри!
Пауза.
Кривошеев. Ну как?
Ловцов. Ну... смело, свежо. Есть что-то блоковское... Не совсем понятно насчет колеса.
Кривошеев. Это отсыл к буддийской символике.
Бобрыкин. Свежо?! Муть непроглядная! Графомания! Поэт, блин! А у самого вместо мозгов - каша на машинном масле! Перловая!
Ловцов( Кривошееву) Да ты не обращай внимания.
Бобрыкин. Нет! Пусть он обратит внимание! Упыри? Нет, это ты - упырь.! Кровью питаешься, граждан советских, из власти советской ее сосешь. А сам ты - клоп. Если тебя раздавить, то только вонь останется.
Кривошеев(пристально посмотрев на Бобрыкина) Я понял. Это он. Мне надо ненадолго уйти.
Уходит.
Бобрыкин. Куда он пошел?
Ловцов. За холодным или огнестрельным оружием. Он понял, что вдвоем вам слишком тесно на этой земле.
Бобрыкин. Так, может, дверь запереть?
Ловцов. Невозможно. Замок сломан. Начальство обещало починить,
и вот уже полгода чинит.
Бобрыкин. Тогда я, пожалуй...
Неуверенно направляется к двери.
Ловцов. Да сиди. Скоро Слон придет, должен пиво принести. А вообще зря ты с ним так, с Кривошеевым. Он парень неплохой. Но ты же знаешь, что искусство требует жертв. Вот он - жертва искусства.
Бобрыкин. И сам ты - засранец, и друзья у тебя - дерьмо.
Ловцов. И это логично, ты не находишь? Но вообще - какой он мне друг. Дверь не заперта, вот и заходит сюдв каждый, кто захочет. Вот ты, к примеру. Я даже не знаю толком, кто ты такой.
Бобрыкин. А о том, что я временно не работаю, значит, знаешь?
Ловцов. Это я понял с помощью дедукции. Все-таки я уже два месяца поневоле наблюдаю за тобой. С утра ты опохмеляешься, потом добавляешь, потом окончательно теряешь человеческий облик. Времени на работу у тебя явно не остается.
Бобрыкин( ухмыляясь) С помощью дедукции! Мыслитель! Я для тебя все равно - загадка. Потому что у тебя в душе только гниль, а меня жизнь месила сапогами кирзовыми, но я веру свою все-таки не потерял.
Ловцов. В коммунизм?
Бобрыкин. В справеливость! В то, что...ну... а, да ты все равно не поймешь! Моя идея - не для твоих мозгов!
Ловцов. А ты думаешь, я против коммунизма? Или против справедливости? Нет, я просто за право единицы не быть нулем.
Бобрыкин. А ты, значит. Единица?
Ловцов. Ясное дело.
Бобрыкин. А всех остальных ты, значит, за нулей считаешь?
Ловцов. На всех остальных мне наплевать. Пусть они сами разбираются, нули они или единицы.
Входит Слонов.
Слонов. А вот и я! Заждались? Что-то вас здесь сегодня маловато.
Бобрыкин. Пиво принес?
Слонов. Пиво? А духовная пища вас не интересует?(Достает из сумки книгу). Вот! Где раздобыл, не скажу, поскольку вас туда все равно не пустят. Ницше! "Так говорил Заратустра". Всего двадцать тугриков - и книга ваша. Книга редкая, мог бы и больше запросить. Бескорыстно, можно сказать, помогаю вашему просвещению.
Ловцов. Я читал. Муть какая-то мне не понравилось.
Слонов. Да где ты мог прочитать? Ты в таких кругах вообще не
вращаешься. Если денег нет, то я могу подождать. Но если не надо... Такой товар не залежится, с руками оторвут.
Ловцов. Говорю же, что читал. У кого брал, не скажу. Слово дал, что сохраню это в секрете. Ты, кстати, тоже рискуешь. Ерофеич - человек идейный, может и стукануть.
Слонов. Да кто его слушать будет? У меня, братишка, такие связи, что я твоего Ерофеича - раз, два и к ногтю! Понял, Ерофеич? Так что лучше помалкивай.
Бобрыкин. Ты пиво принес или нет?
Слонов. Да, кстати, напомнил.(Ловцову) У тебя кнопки есть? Хотя откуда у тебя... У меня где-то были...
Достает из сумки и прикрепляет к стене плакат с лозунгом "пьянству - бой!"
Решил украсить твою берлогу. Ну как?
Ловцов. Ценная вещь!
Поет под гитару:
Нас ставили с детства в строй,
Но я о другом пою.
Мы пьянству давали бой,
И в том полегли бою.
Сумев избежать сумы,
Любя бескорыстный труд,
На дне социальном мы
Надежный нашли приют.
Здесь слышится только тишь,
Здесь видится только гладь.
Кого-то влечет престиж,
А нам на него плевать.
Мы здесь веселимся всласть,
В бездонную мглу скользя.
Отсюда нельзя упасть
И здесь утонуть нельзя.
Приятно шагать в строю,
Парадный чеканя шаг.
Но я о другом пою
И с детства хожу не так.
Слонов. Да... Бардов сейчас развелось немеряно, как комаров на болоте. Ерофеич, что ты скажешь о творчестве нашего друга?
Бобрыкин. Ты принес пиво или нет?
Слонов. Эх, Ерофеич... Все мысли твои направлены к одной - губительной для твоего здоровья цели. Для кого я повесил плакат. Отныне эта берлога - территория трезвости.
Бобрыкин. Издеваешься?
Слонов. Не издеваюсь, а спасаю тебя для общества. А заодно и барда нашего.. Хотя его, наверно, спасти уже не удастся. Ушел человек в подполье, затаил обиду на общество и наслаждается своим плачевным положением.
Ловцов. Паршиво жить не запретишь..
Слонов. Ты слыхал, Ерофеич? Человек согласен жить паршиво. Он предпочитает честную бедность.. Он уже не держит фигу в кармане, а открыто ее показывает. Но кому? Никто ее не видит.
Бобрыкин. Кому надо, тот увидит.
Слонов. Ты все-таки, Ерофеич, хочешь настучать? Не советую. Где ты будешь коротать свои суровые будни? Эта берлога - твое единственное прибежище.
Ловцов. Ерофеича можно понять: его мучает похмельный синдром.
Слонов. Так ты, Ерофеич, потому такой злой, что хочешь опохмелиться? Ну, так и быть.
Достает из сумки бутылку пива и вручает ее Бобрыкину. Тот хватает бутылку, жадно делает несколько глотков, некоторое время стоит неподвижно, потом встряхивается, как испуганная лошадь, и наконец расплывается в довольной улыбке.
Ловцов. Жить стало лучше, жить стало веселее?
Бобрыкин. И значительно веселее. Но не надейся, Ловцов - я все-таки сделаю из тебя человека!
Ловцов. По своему образу и подобию?
Бобрыкин. А хотя бы и по моему. Ты что, думаешь, я не был орлом? Я тоже в верхах-то полетал в свое время.( Допивает пиво до конца). Тебе и не снилось, щенок белогубый, каким я был человеком.
Слонов. Может, у тебя, Ерофеич, и образование имеется? Обычно твоя речь довольно бессвязна, но иногда в ней проскальзывают латинизмы.
Бобрыкин. Ты, Слон, животное. Ты думаешь, ты такой крутой, такой весь из себя... добычливый? Но если глядеть на тебя объективно, то ты просто спекулянт, дешевка, случайное явление, подлежащее ликвидации.
Слонов. Но ты-то, Ерофеич, явление закономерное?
Бобрыкин. Нет! В нынешнем своем состоянии - нет! Я тоже - роковая случайность!.
Ловцов. Счастливый ты человек, Ерофеич. Выпил-то всего одну бутылку, а впечатление уже производишь... неизгладимое. Так кем же ты там был, в твоем светлом прошлом? Базой, что ли, овощной заведовал?
Бобрыкин. Базой? Нет, не базой. Но ты мыслишь в правильном направлении..
Слонов. Значит, в начальниках ходил, был хозяином жизни?
Бобрыкин. Жизнь, Слон - понятие философское.
Слонов. И прожить ее надо так, чтобы... ну-ка, как ее надо прожить, Ерофеич? Вспоминаем школьную программу.
Бобрыкин. Прожить надо так, чтобы след оставить в сердцах.
Слонов. В чьих сердцах, Ерофеич?
Бобрыкин. В сердцах тех, кто лично знает твою биографию.
Слонов. А оставить след в истории человечества? Слабо, Ерофеич?
Бобрыкин. Роль личности в истории не следует недооценивать, но все-таки историю делают массы, вот этими трудовыми мозолистыми руками.
Ловцов. Здорово тебя развезло. Трудовые мозолистые руки в нашей теплой компании только у меня. Я не избегаю общественно-полезного труда, не имею нетрудовых доходов, выпиваю, но в меру. По сравнению с тобой, Ерофеич, я - образцовый советский человек.
Бобрыкин. Ты?! Да ты - враг! Таких, как ты, в гражданскую к стенке ставили! Таких, как ты - на Колыму, без права переписки!
Входит участковый, майор милиции Кротов. Слонов встает по стойке "смирно", отдает честь и поет на мотив изветсной песни из "Следствие ведут знатоки":
Если кто-то кое-где у нас порой
Бутербродами питается с икрой,
А консервы с желудями и травой
Сдуру есть не хочет,
С ними надо нам беседу провести,
Чтобы стали их преступные пути
Скорбней и короче.
Кротов. Отставить антисоветское пение!
Слонов. Сразу антисоветское! Бездоказательное утверждение, товарищ майор!
Кротов.(присаживаясь на табурет). Что ж, давай разберемся. О чем ты сейчас пропел? Разве у нас человек, который хочет есть бутерброды с икрой, непременно должен вставать на преступный путь?
Ловцов. Подлая клевета на советский строй.
Бобрыкин. Сроду у нас желуди с травой никто не ел!
Кротов. Вот видишь, Слонов, даже дружки твои с тобой не согласны. На обоих, можно сказать, пробы ставить негде, но и они не могут отрицать очевидное.
Бобрыкин. Да когда я отрицал?!
Кротов. Помолчи, Бобрыкин, дойдем и до тебя.Как видишь, Слонов, даже эти два сомнительных элемента не отрицают, что народ у нас не голодает, имеет и хлеб с маслом, и культурные развлечения, и все удобства.
Бобрыкин. Да ты, Федор Петрович, с кем меня равняешь! С этим... нет, я лучше тогда пойду.
Кротов. А тебя, Бобрыкин, еще никто не отпускал. Говоришь, ты никогда не отрицал? А кто вчера кричал, что всю страну разворовали, что все идеалы продали, что нет на наших вождей товарища Сталина? Молчишь? Нечего сказать?
Бобрыкин( с обидой, чуть не плача). А что говорить? Срами, срами меня перед этими... иудами! Я к нашей власти - со всей душой, а ты...
Ловцов. Вы, Федор Петрович, и вправду чересчур суровы. Ерофеич по сути - кондовый совок, почтенный человек, а вы его диссидентом каким-то изобразили..
Кротов. Второй вопрос. Ты, Бобрыкин, на работу так и не устроился?
Бобрыкин. У меня реабилитация.
Кротов. Что у тебя?
Бобрыкин. После больницы .Чтобы здоровье восстановить окончательно. Реабилитация.
Кротов. И сколько она у тебя будет длиться? В последний раз тебя предупреждаю. Даю тебе еще две недели. Иначе будем принимать самые жесткие меры. Ты понял меня?
Бобрыкин. Да понял... Жесткие меры! Вот к кому надо жесткие меры принимать(Указывает на Ловцова и Кротова). Вот кто... все наше общество... изнутри...а, да что говорить! Когда опомнитесь, тогда поздно будет!
Кротов. Теперь ты, Ловцов. Опять жалобы на тебя. Превратил служебное помещение в какой-то дом свиданий, по вечерам и даже ночью - шум, гам, песни какие-то непотребные. Ты напрасно, Ловцов, уверовал в свою безнаказанность. Наш народ славится своим терпением, но терпение его не бесконечно.
Ловцов..Я сам понимаю, что со мной надо что-то делать..Но что?
Я честный труженик, работник метлы и лопаты, в драках не участвую, в вытрезвитель не попадаю. Даже не знаю, какую статью можно ко мне применить.
Кротов, Вот ты опять хамишь, Ловцов, косишь под дурака. А не понимаешь, насколько двусмысленное у тебя положение. Статью, если надо, найдем, не беспокойся.
Ловцов. Но пока ведь не надо?
Кротов. Пока подождем, посмотрим на твое дальнейшее поведение.
Входит Кривошеев с кирпичом в руке, делает несколько шагов по направлению к Бобрыкину, замечает Кротова, растерянно озирается, разворачивается и убегает.
Кротов. А это что за явление? А ну-ка стой!
Бежит за Кривошеевым, следом выбегает и Бобрыкин.
Ловцов. Беги, беги, мой безумный друг! Догнать тебя нелегко - хоть чему-то ты в жизни научился полезному.
Поет под гитару:
Товарищ, сидящий в луже,
Последний пропив пиджак!
Бывает гораздо хуже,
Все беды твои - пустяк.
Усвоив повадки зверя,
Ты выть на луну готов.
Но пенье в такой манере
Тревожит и злит ментов.
По этой причине часто,
Когда нападет тоска,
Уводят тебя в участок,
В пути потрепав слегка.
Товарищ, сидящий в луже!
Ты все проклинал подчас,
Но все же бывает хуже
И даже во много раз.
Акт 2.
Ловцов полулежит на диване, Слонов выглядывает из окна во двор.
Слонов. Да, прыть у товарища майора уже не та. Возвращается не солоно хлебавши. Но, кажется, идет не к нам. А Ерофеич, сукин сын, только сделал вид, что участвует в погоне. А сам скрылся с какими-то хмырями в подъезде.
Отходит от окна.
А у Кривошеева-то крыша потекла конкретно. Что означал, кстати, этот кирпич у него в руке? Не по твою ли душу он приходил? Я бы не был на твоем месте так беспечен.