Аист

Надев роскошный, белоснежный
пиджак и красные чулки,
он вновь походкою небрежной
подходит к берегу реки.
Над ним - лазурный, безмятежный,
залитый светом небосвод.
Вдали, не ведая забот,
седые дремлют рыболовы.
В реке, прекрасны и суровы,
как челноки вперед-назад
два черных лебедя скользят,
и рыбы изредка несмело
всплывают с илистого дна.
Вода прозрачно-зелена.
Проснулась и зашелестела
трава густая на ветру.
И чья-то песня зазвенела
в сосновом сумрачном бору.
Издалека певца не видно,
но песня аисту слышна:
как серебристая струна
среди ветвей звучит она.
И как же аисту обидно:
он тоже пел бы допоздна,
когда б родился голосистым.
Увы, ни треньканьем, ни свистом,
ни в стужу лютую, ни в зной,
ни на заре, ни в час ночной
не очарует он поэта,
не восхитит народ лесной.
И он, конечно, знает это.
А потому, опять рулады 
чужие слыша вдалеке,
он клювом щелкает с досады,
и машет крыльями в тоске,
и исчезает в тростнике.