Кудряшов Кирилл Васильевич : другие произведения.

Крылатый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    30 лет назад, когда руланская армия готовилась к штурму столицы королевства, ее поверг в бегство всего лишь один маг. Он не входил в магический корпус, его имени не знали в покоях короля. Он просто спустился с неба на своих гигантских крыльях, и победил, менее, чем за час уничтожив огромную армию. И не нашлось никого, способного ему противостоять! Но 30 лет прошло, маг, прозванный Крылатым, более не появлялся, а враг снова у ворот. Молодому и честолюбивому магу по имени Айртон предстоит узнать тайну личности Крылатого, и уговорить его вступить в войну.

Кирилл Кудряшов

"КРЫЛАТЫЙ"

Скачано с www.кирилл-кудряшов.рф

   Серафиме Зиновьевой, крылатой.
   Василине Владимирцевой, магу, не удержавшему.
   Посвящается.
  
   Карета остановилась.
   - Прибыли, господа! - крикнул кучер. Он не задавал вопросов, не ворчал, как столичные извозчики, матеря разбитые мостовые и жадных пассажиров. За всю дорогу маги лишь дважды слышали его голос. Первый раз он сказал "Угу", когда Зоран назвал ему место назначения. Второй - сейчас, когда после шести часов езды они прибыли на место.
   Зоран первым ступил на землю. Потянулся, разминая затекшую от долгого сидения поясницу. Ему, в его возрасте, следовало бы сидеть в своем кресле, обитом медвежьей шкурой, курить трубку, да пускать дымные кольца. Или птиц. На факультете боевой магии нередко можно было услышать легенду о том, что Зоран способен придать облаку дыма любую форму. Птицы, дракона, планера. Ходила также легенда и о том, что однажды на спор старый маг попытался превратить дымное кольцо в человечка, но не смог. После чего он и сел писать свою революционную диссертацию о магии воздуха, суть которой, если отрешиться от длинных формул и витиеватых объяснений, сводилась к тому, что людям магия воздуха недоступна в виду отсутствия у них крыльев. Летать может лишь крылатый.
   Айртон вышел следом. Сделал пару наклонов и приседаний - шестичасовая поездка и ему далась не просто, несмотря на юный возраст и хорошую физическую форму. Потянулся до хруста позвонков и только тогда огляделся.
   Деревня. Обычная такая деревня, не примечательная ничем. В луже у дороги возятся свиньи, у плетня делят найденного червячка две курицы. Крестьяне заняты своими делами, копаются в земле, и лишь мельком удостоили приехавшую карету своим вниманием.
   Обычная деревня? Стоп. В обычной деревне при появлении кареты с гербом магического корпуса люди бы высыпали на улицу, и стояли бы вдоль дороги в два ряда, гадая, зачем же к ним приехали высокопоставленные маги. Конечно, крестьяне слишком глупы, чтобы знать в лицо Зорана, теоретика магии воздуха и создателя планеров, но для них любой маг из корпуса - личность высокопоставленная. Здесь же их появление восприняли как данность, как что-то обыденное. Как... Как ту же свинью, переместившуюся из одной лужи в другую!
   Это что ж за деревня такая, куда маститые маги частенько ездят, тратя на дорогу целый день? Так и подмывало спросить об этом у Зорана, но Айртон терпеливо молчал. Учитель не любил дотошных учеников. Он любил тишину, а уважал острый ум и терпение. Значит, придется демонстрировать терпение и имитировать понимание происходящего. И молчать! Молчать и радоваться, что старый маг взял в эту поездку его, а не кого-то другого.
   Знать бы еще, зачем он его взял... Когда учитель велел собираться, Айртон думал, что они едут на фронт. Он, как аспирант, призыву не подлежал, но если бы учитель поехал на войну - он поехал бы с ним, не колеблясь. Добровольцем. Маги его уровня нужны армии, и не важно, что он - маг-теоретик, что его область - изучение магии, а нее ее практическое применение. В корпусе вообще не готовили практиков, предполагалось, что выпускник королевского университета сам найдет применение своим теоретическим знаниям.
   Айртон нашел бы, что показать руланцам. Он не тешил себя надеждой, что выстоит в прямом столкновении с опытным боевым магом, но как маг прикрытия он бы очень пригодился.
   Но на фронт на каретах не ездят. Да и из столицы они выехали на северный тракт, а не на восточный.
   - Нам туда, - Зоран кивком указал на ближайшую к ним избу. Добротную, ухоженную избу, но опять-таки, самую обыкновенную, как и вся деревня, - но прежде, чем мы войдем - послушай меня очень внимательно. Мы пришли просить о помощи.
   Видимо лицо Айртона все-таки вытянулось, несмотря на все его попытки сохранить самообладание, потому что учитель, взглянув на него, усмехнулся.
   - Да, мы с тобой пришли просить о помощи простого крестьянина. Поэтому для начала сотри со своего лица надменное выражение и войди к нему в дом как к равному.
   - К равному? Я, благородный, дипломированный маг?
   - Мы пришли просить о помощи! - глаза Зорана гневно сверкнули. - Уясни себе для начала это.
   - Просить о помощи кого? И о какой помощи? Чем нам может помочь житель этой глубинки?
   Все спокойствие и терпение с Айртона как ветром сдуло при мысли о том, чтобы кланяться в ноги какому-то пейзанину.
   - Ты знаешь, что происходит на наших восточных границах? - спокойно спросил учитель.
   Еще бы ему не знать. В кампусе только и говорили, что о войне.
   - Мы несем потери, отступаем...
   - Мы бежим, - поправил Зоран, - снова, в который раз, бежим, потому что армия у нас никудышная.
   - Корпус мог бы...
   - Корпус может только прикрывать армию защитными заклинаниями. Магов, способных лично выйти на передовую, осталось не больше десятка. Остальные размякли, разнежились и наворовали столько, что на их запасы золота можно нанять собственную армию. Кстати, если сделать это - может, удалось бы переломить ситуацию и заставить руланцев отступить, откатиться обратно к своим границам. Но пока - повторяется история тридцатилетней давности.
   - Так, может, пора вводить в действие Крылатого? - с надеждой спросил Айртон.
   - Вот за этим мы и приехали. Просить Крылатого о помощи.
   Старый маг открыл калитку и зашагал по мощеной булыжниками дорожке к дому, оставив своего ученика стоять у ограды с открытым ртом, переводя взгляд с Зорана на кучера, наверняка слышавшего весь этот разговор. Причем кучера эти слова ничуть не впечатлили. Кучер знал, к кому они едут, а он, Айртон, аспирант Зорана, дипломированный маг-теоретик - понятия не имел.
   - Ты уже возил его сюда? - спросил он у кучера.
   Тот с достоинством кивнул.
   - И не раз, да?
   Снова кивок.
   - Айртон! - позвал учитель. - Ты идешь навстречу главному событию своей жизни или предпочтешь просиживать задницу в карете?
   Стоило Айртону шагнуть за калитку, как из будки возле дома серой стрелой вырвалась здоровенная псина, размером с теленка, и метнулась к нему. Без рыка или лая, не предупреждая об атаке, тварь неслась убивать, и Айртон к своему стыду окаменел от ужаса, не успев даже поднять руку, чтобы защититься, не говоря уже о том, чтобы бросить заклинание подчинения, или опалить морду чудовища огнешаром. Псина буквально взлетела, подобно стартующему с катапульты планеру, метя ему в горло, но, не долетев до него не больше полуметра, рухнула на землю. Со стороны это выглядело так, как будто собаку швырнула наземь натянувшаяся цепь, о которой она забыла, бросаясь на врага.
   А потом серая зверюга просто поехала по мощеной тропинке обратно, к Зорану, так и не опустившему вытянутую руку, и перебиравшему пальцами, будто подтягивая к себе что-то легкое, на тоненькой ниточке.
   - Прости, забыл, - сказал он ученику, - меня-то он своим считает, мне проход всегда открыт. А ты молодец, все правильно сделал. Я испугался, что ты огнешар метнешь. На нем "отражение" лежит. Сам накладывал, трижды рехтовал, подправлял. Любое воздействие до 16-го уровня включительно отразит гарантированно. Все, что сильнее - как повезет. Но чтобы вложить в заклинание весь твой 23-ий уровень - время нужно, а времени сторож бы тебе не дал.
   Айртон молчал, надеясь, что не залился краской. Облажался. Как школьник облажался. Вошел, токи магии не проверил, сторожа, обвешанного заклятьями, не ощутил, перепугался как девчонка при виде паука, даже сделать ничего не успел. А еще маг. 23-ий уровень! Еще хвалился им перед одногруппниками после тестирования на первом курсе. "Смотрите, у меня - 23 по Урману! У самого Зорана максимальное воздействие - 21-го уровня. Я сильнее великого!"
   В поединке Зоран бы его рогом аргали завязал секунд за пять. И тогда, на первом курсе, и сейчас, с его красным дипломом. И не важно, что по статусу учитель - тоже маг-теоретик. В практической магии ему равных нет.
   Дверь избы открылась, и на пороге появился старик. Рослый, широкоплечий, не согнутый годами и не осунувшийся к старости. Его легко было представить хоть за плугом, без усилий вжимающим его в землю, хоть с колуном, от удара которого деревянная чурка разлетается на десяток кусков. Против такого старика иные молодые борцы побоятся выйти на песок городской арены.
   У кого-то такое богатырское сложение и отменное здоровье в старости вызывало восхищение, но Айртон относился к таким людям иначе. Сила есть - ума не надо. Наделенные силой редко оказывались наделены еще и умом.
   - А, Зоран! - воскликнул старик, легко спархивая с крыльца и заключая учителя в медвежьи объятия. - Давненько я тебя не видел. Ты, я смотрю, еще седее стал, ну прямо лунь! У тебя вообще черные волосы-то остались, а? А это кто с тобой?
   - Ну, во-первых, здравствуй, Мирон, - степенно ответил старый маг, высвобождаясь из крепких объятий, - а во-вторых - познакомься. Айртон, мой аспирант, диссертацию у меня пишет. Основной курс закончил на "отлично". 23 по Урману, между прочим. Хоть и теоретик, а в практической магии тоже силен, особенно хорош в обороне, щиты у него удаются просто на зависть.
   - Еще бы, при такой-то силище. 23, говоришь? Вот это да! Он мог бы, пожалуй... Хм... А о чем диссертация?
   Задавая этот вопрос, старик смотрел уже на Айртона, и тому, хочешь - не хочешь, пришлось отвечать.
   - Повышение напряженности магического поля посредством согласования взаимодействий.
   - Интерференция заклинаний? - уточнил Мирон, от чего у Айртона удивленно взлетели вверх брови. - Теоретически - возможно. Я читал о подобном. Да чего там, вон, Зоран с товарищем однажды в бою случайно согласовали частоту поля так, что вызвали интерференцию. Сложение уровней взаимодействия и трехкратное увеличение общей мощности поля...
   - Да, чуть всю горную гряду тогда не развалили, - улыбнулся Зоран.
   - Так ведь случайно же у вас вышло.
   - Случайно. Но вышло, ведь? Вот Айртон и постарается вывести формулы согласования, чтоб в следующий раз было уже не случайно. Может, с помощью его наработок как раз и наведем шороху в рядах руланцев? Представляешь сеть Фандо в исполнении трех таких магов, как Айртон? У каждого - уровень выше двадцати, и трехкратное усиление общего удара! Да руланцы решат, что их сам Создатель в десницу сгреб! От такого удара защиту не поставить.
   Айртон хлопал глазами. Этот пожилой бугай сыпал научными терминами и, судя по всему, разбирался в передовой науке немногим хуже самого Айртона. И если верить учителю, он и есть Крылатый. Легенда! Герой! Маг, которому не было равных. Но Айртон уже просканировал его на предмет магических потоков - Мирон не выдавал и единицы по Урману. Он был пуст, он был обычным человеком, полностью лишенным магических способностей.
   Или... Или он настолько силен, что способен мимоходом скрывать свою силу? Это какой же уровень надо иметь?
   - Мирон, ты нас в дом-то пригласишь вообще? - нахально спросил Зоран.
   - Конечно! - всплеснул руками тот. - Только сначала... Пойдемте! Покажу вам кое-что!
   Мирон широким шагом двинулся на задворки своей избы, походя погладив уже вставшего на все четыре лапы громадного сторожа. Айртон уже сомневался в том, что это вообще была собака, скорее всего - какой-то гибрид собаки и медведя, в создании которого без магии не обошлось. А уж заклинаний на нем было понавешено немерено. Айртон сумел распознать защиту от стрел, повышение выносливости, скорости и, сохрани творец, какую-то отраву на зубах. Один укус смог бы завалить и носорога, не говоря уж о человеке без специальной защиты. Остальные заклятья были мудрены и витиеваты, каждое - в несколько уровней, но сила в них была заложена просто чудовищная. Вот тебе и обычная деревня.
   А сколько всего висит на самом доме! И ведь грамотно навешено, скрыто от постороннего глаза, не фонит, не выбивается из общей картины токов, а взять эту избу штурмом не удалось бы и роте солдат. Айртон теперь не был уверен, что и он сам в случае необходимости смог бы прорваться сквозь эту паутину сторожевых заклинаний и ловушек. Ставили на совесть! Не за пять минут, нет... Тут серьезные люди копались не один месяц, вешая, переплетая, усиливая и дополняя. Такая защита - произведение искусства. Сунься сюда очертя голову - тут же этой самой головы лишишься, одним рикошетом в землю по пояс вобьет.
   - Вот! - гордо сказал Мирон, указывая на... На непонятно что, стоящее посреди лужайки за домом. Четыре деревянных колеса, сиденье, странная конструкция из педалей, цепной передачи, десятка шестеренок и маховиков, ведущих к задним колесам и... КРЫЛЬЯМ! Огромным крыльям, каждое - в два человеческих роста, закрепленных над этой телегой на педальной тяге с помощью хрупких деревянных рам и веревок. Количество веревок, тянущихся от крыльев к рулю, не поддавалось исчислению. Крылья были не цельными, как у планера, а подвижными, состоящими из нескольких элементов, положение каждого из которых можно было изменить с помощью загадочной системы управления, из тех самых веревок, закрепленных на руле.
   - Ого! Ты доработал закрылки! - возликовал Зоран, обходя конструкцию, касаясь ее деталей и цокая языком. - А хвостовое оперение? А, вон оно что, ты элероны смонтировал, крен ты будешь ими корректировать, а уже крен даст тебе изменение угла рысканья. А тангаж? А, как раз закрылками... Мудрёно, мудрёно...
   - Что это? - не удержался Айртон, уже позабыв о своей роли терпеливого ученика, способного постичь непостижимое самостоятельно.
   - Махолет! - ответил Мирон.
   - И это... Это летает?
   - Ну... - старик смутился, - немного. Низенько-низенько. Был бы я помоложе, было б сил побольше, вот тогда...
   - Мирон, - Зоран подошел к нему, и положил руку на плечо, - ты бы поаккуратнее со своими изобретениями, а?
   - Ну я ж обещал тебе не запускать его с обрыва. Я над дорогой взлетал.
   - Твой махолет от одного удара развалиться может, при неудачной посадке.
   - Так он и... А, не важно. Все равно я уже стар для подобного. Но я его доработаю! На трении много теряется, да и вес машины уменьшить бы... Я думаю два колеса убрать, это существенно вес уменьшит. И раму деревянной сделать, железная слишком тяжелая.
   - Зато прочнее.
   - Да у меня и железная при прошлом взлете... Впрочем, об этом тоже не будем. Ладно, пойдемте в дом. Вы поговорить о чем-то хотели. Картошку будете? Жареную! С грибочками!
   Айртон чуть не задохнулся от возмущения. Предлагать жареную картошку благородному? Верх бестактности! Хотя, откуда в этой глуши нормальная еда? Спагетти со стейками из осетра, жареный рис с кальмарами или каракатицами... Но Зоран, почему-то, не возмутился, а наоборот воодушевился и облизнулся.
   - Тогда проходите в дом, - велел Мирон, - а я пойду лошадей распрягу, да кучера вашего тоже к столу пригласим. Вас же старый Раст привез?
   - Он самый.
   - Ну и отлично. Пойду, помогу ему!
   Айртон обрел дар речи, лишь войдя в дом Мирона. Он трижды набирал в рот воздух, чтобы высказать учителю все, что он думает о панибратском отношении с крестьянином, и каждый раз выдыхал, не в силах подобрать слова, вспоминая о том, что этот странный пейзанин - не кто иной, как сам Крылатый, спасший страну от завоевания во Вторую Руланскую. Герой и великий маг, владеющий даже оборотной магией и магией воздуха. Сильнейший маг в королевстве, о происхождении и жизни которого не знал никто и ничего. Вся информация о Крылатом была строго засекречена. И теперь, оказывается, все эти годы Зоран не просто был одним из посвященных в тайну, но и близким другом самого Крылатого.
   Пусть так. Пусть Мирон - Крылатый. Но благородному сидеть за одним столом с кучером? Это уже перебор...
   Впрочем, Зоран не выказывал по этому поводу ни малейшего недовольства. Старый маг спокойно перешагнул порог дома, разулся и безошибочно направился к умывальнику, смыть пыль дорог с рук и лица. Расположение комнат в доме он знал на "отлично", но Айртон уже и не сомневался в том, что учитель бывал здесь десятки раз и задерживался надолго.
   Кучер молчаливым кивком поблагодарил Зорана и хозяина за возможность сесть за общий стол и за обед, оказавшийся очень вкусным. Картофель, плебейский овощ, да еще и явно не с трюфелями - единственными грибами, которые допускалось употреблять в пищу благородным господам - все это оказалось отнюдь не так плохо, как Айртон ожидал. Жирно, но вкусно.
   Зоран с Мироном непринужденно болтали о какой-то ерунде и совершенно не торопились перейти к цели приезда двух магов в это захолустье. Обсуждали теорию магии воздуха, в которой хозяин дома оказался неожиданно сведущ, успехи армии после внедрения планеров и новое вторжение Рулании после того, как ее спецслужбам удалось выкрасть чертежи летательных аппаратов, в короткие сроки оснастив ими свою армию. Кучер привычно молчал. Айртон тоже предпочитал слушать, нежели говорить. Эту привычку в него вдолбили еще на первом курсе: если не понимаешь, что вокруг происходит - сиди и молчи. Время задавать вопросы еще придет, но к этому времени ты уже можешь успеть все понять самостоятельно.
   Примерно через час, наевшись от пуза и напившись медовухи, кучер откинулся на спинку стула и пробасил:
   - Господа, темнеет уже, может, я спать пойду? Все равно ваши ученые речи для меня непонятны, да и знать мне все это по рангу не положено.
   - Да, Мирон, - неожиданно поддержал кучера Зоран, - я что-то тоже притомился. Позволь и я спать отправлюсь.
   Айртон смотрел на учителя взглядом, полным недоумения. Он не понимал игры, которую вел учитель, и не знал, какая роль в происходящем отводится ему. Зоран говорил, что они пришли просить Мирона о помощи, просить выступить против руланцев, и, конечно же, разгромить их в пух и прах. Но пока о войне не заходило и речи.
   - Айртон меня проводит, - сказал старый маг. - Дорогу до гостевой комнаты я и сам найду.
   Краем глаза Айртон успел заметить, что учитель подмигнул. Но не ему, как следовало бы ожидать, а Мирону.
   - Слушай внимательно, - зашептал учитель, когда они вышли из кухни, - основное ты уже знаешь. Мирон - Крылатый. Твоя задача - убедить его вступить в бой. Проси, умоляй, торгуйся. Делай что хочешь, но завтра он должен уехать с нами в столицу. Иначе - конец всему, и ему, кстати, тоже. Он это понимает, хоть и прикидывается, что война его не интересует.
   - Торгуйся? Умоляй? - переспросил Айртон. - Он же подданный Его Величества. А вы - маг корпуса. Вы можете просто приказать.
   - Мирон чихал на мои приказы и на приказы короля. Попытки ему угрожать тоже ничем хорошим не кончатся, гарантирую. Торгуйся. У тебя есть то, что ему нужно.
   - Что именно?
   - Мирон расскажет. Только последний совет: не обещай слишком многого. Торгуйся! Именно торгуйся, сбивай цену. Поверь, заплатить ее будет очень нелегко. Знаешь, когда у меня появились первые седые пряди? В 25, когда впервые держал Крылатого.
   - Впервые?
   - Да. Он расскажет. Иди. И будь что будет. Решать уже не мне, и не королю. Решать вам с Мироном. Тебе и Крылатому.
   Учитель закрыл дверь перед носом Айртона, и тому пришлось ретироваться обратно на кухню, к Мирону. Происходящее он понимал все меньше и меньше.
   Он вернулся. Сел за стол. Молча понаблюдал за тем, как Мирон моет посуду. Уже даже почти решился предложить свою помощь, хоть и не престало это, благородному, убираться в доме, тем более в доме простолюдина, но Мирон уже успел закончить дела сам, вытер со стола, и сел напротив Айртона. Изрезанное морщинами лицо старика было непроницаемо, а глаза смотрели будто бы даже не сквозь Айртона, а куда-то поверх него.
   Молчание затянулось, и в голове Айртона уже начали даже копошиться мысли: а не проверка ли это все? Не розыгрыш ли? Не испытывает ли его учитель, нанявший для этой цели какого-то пожилого деревенского амбала? Но даже если так, если это урок или испытание, надо идти до конца. Учитель сказал, что его задача - уговорить Крылатого вступить в войну. Значит, он уговорит.
   - Мирон... ты... - обращение на "вы" к простолюдину Айртону так и не далось. Стой перед ним сейчас Крылатый, в своей броне из перьев цвета воронова крыла, отливающих металлом, с его огромными крыльями и пронзающим взором, как его рисовали в книгах - он, не колеблясь, обратился бы к нему со всем почтением, да еще и пал на одно колено, как перед высшим из благородных, как перед самим королем. Но сейчас, за дубовым столом, в деревянной избе, где-то в глуши под столицей... Нет.
   - Мирон... ты... Ты должен отразить нападение Рулании.
   - Я? - с деланным удивлением спросил тот. - Скромный старик из деревни? Да я меча-то в руках не держал, только вилы да грабли. Хотя... Я и с вилами многим солдатам показал бы, чья рука крепче.
   - Ты. Ты же Крылатый. Обернись им, снова, как тридцать лет назад. Руланцы и напали-то потому, что считают, что тебя больше нет. Знай они, что Крылатый все также на страже нашей страны...
   - Крылатый не на страже, - перебил его Мирон, - Крылатый выращивает картофель и пшеницу. Крылатому нет дела до распрей королей.
   - Но ведь если руланцы сломят наше сопротивление, война коснется и тебя, и твоей глуши. Они придут сюда!
   - Придут. Соберут подать и уйдут, как приходили собиратели податей нашего короля. Для меня ничего не изменится. Для моих соседей - тоже. Нам все равно, под чьей властью жить. Столица далеко, ну так а руланская столица будет еще дальше. Пожалуй, так оно даже к лучшему.
   В Айртоне закипала злость. Да как он смеет так говорить с ним, магом корпуса, учеником самого Зорана? Пальцы правой руки сами легли в пасс сотворения молнии, осталось лишь прошептать заклинание, и наглеца размажет по стенке ударом, и на несколько часов парализует разрядом электричества!
   - Не советую, - негромко, но угрожающе произнес Мирон, - защита не только снаружи, защита и внутри есть. На такой вот случай. Если я убийцу в дом пущу, и тот закон гостеприимства нарушит.
   Пальцы Айртона расслабились, сила стекла с них в дощатый пол. Угрожать бессмысленно, да и глупо. В самом деле, закон гостеприимства, не по-людски это, недостойно благородного.
   Учитель сказал: "Торгуйся!" Но как? Что можно предложить Крылатому?
   - Что ты хочешь? - прямо спросил Айртон. - Вы с Зораном - друзья, это видно по вашим глазам, по вашим разговорам, но почему-то даже ради вашей дружбы ты не хочешь вновь подняться в небо. Так чего ты хочешь?
   - Именно ради нашей дружбы я и не заключаю с ним соглашения. Он не выдержит. Не удержит меня.
   - Что значит "не удержит"?
   Мирон откинулся на спинку стула, сложил руки на груди:
   - Так ты ничего не знаешь?
   - Знаю, что ты - Крылатый, и ты отказываешься встать на защиту Отечества.
   - Ты ничего не знаешь! - резюмировал Мирон. - Что ж, отличная шутка, вполне в духе Зорана. Отправить уговаривать меня своего ученика, не объяснив тому ничего.
   - Я знаю главное, - упрямо возразил Айртон, - ты - Крылатый, и тебе наплевать на то, что на фронте сейчас гибнут люди. Ты сидишь тут в своей глуши, и размышляешь о том, что тебе все равно под чьей властью жить. О том, что тебе все равно, вздернут твоего друга или обезглавят!
   - Пообещай мне два часа! - вдруг воскликнул Мирон, подаваясь вперед. - Два часа поддержки, раз ты такой умный и такой правильный! Поклянись, что ты продержишь меня в небе два часа, и я разметаю руланскую армию, разгоню ее, как стаю воробьев!
   - Два часа чего?
   - Пообещай мне два часа! Поклянись, что дашь мне два часа!
   В голосе Мирона звучали нотки безумия. За секунды спокойный и здравомыслящий человек вдруг превратился в одурманенного опиумным дымом наркомана, требующего еще кайфа, еще зелья, еще видений.
   - Два часа чего? - громче и настойчивее повторил Айртон. - Да, я признаю, я ничего не знаю. Два часа чего? Расскажи мне, и если это в моих силах - я дам тебе их.
   Мирон пришел в себя, взгляд снова стал осмысленным и серьезным. Начинался разговор, серьезный деловой разговор.
   - Я выкопал артефакт около 50 лет назад. Вот здесь, на этот самом месте, в своем огороде! Зацепил плугом, сломал его, кстати. Плуг, а не артефакт. Этот шар, мне кажется, вообще нельзя уничтожить, он крепче любого железа. Это шар, тяжелый стеклянный шар диаметром в четыре - пять локтей, заполненный подвижным туманом. Иногда в нем проскакивают молнии, иногда туман густеет и становится черным, иногда светлеет, начинает напоминать белый дым, но шар всегда непрозрачен. Я думаю, что внутри него - облако, но так это или нет, никто не знает. Никакая магия на него не действует.
   - На нем установлена защита?
   - Хех. Можно сказать, что защита. Только у вас в корпусе такую ставить никто не умеет. Ваши защитные заклинания - они как доспехи, как зеркало. Настроены на то, чтобы держать удар, или отражать его. Любые доспехи можно пробить, а самое совершенное зеркало однажды повстречает такой огонь, который испепелит его. Здесь что-то другое, ваш корпус полвека бьется над защитой этого шара, и ты наверняка с ним поработаешь, но что-то мне подсказывает, что ничего тебе не светит. Шар направленной на него магии просто не замечает! Не отражает, не поглощает, просто пропускает через себя неизмененной, разве что малость меняет ее направления. Преломляет, как стекляшка - свет. Получишь нужный допуск - тебе Зоран потом покажет свои выкладки по математической модели искажений поля магии.
   - А ты их видел?
   - Видел, конечно. Но что они мне? Я многое знаю, но я - чистый теоретик. Во мне нет магии! Совсем! Нулевой уровень по Урману, чистый ноль. Безрукий человек знает, как колоть дрова, но сам ощутить, как топор входит в древесину, не сможет. А когда я - Крылатый, вот тогда я чистый практик. Стихийный, как говорят у вас в университете. Мне не нужны ни формулы, ни знания... Но это все не важно. Важен шар. Я нашел его. Раскопал его, очистил от земли, и сразу понял, что штука эта не простая. Ну, то есть насколько она не простая - я не представлял, все вообще случайно вышло. Знать бы, кто его сделал... И как... Откуда он вообще? Древние ли его оставили или его зашвырнуло к нам из другого мира? Много теорий в корпусе ходит, очень много. Но знать - никто не знает. В общем, нашел я его, и отправил весточку в корпус. Ко мне прислали молодого мага, такого же, как ты, только что университет закончившего, только силы в нем поменьше было, значительно меньше. А вот гонору - даже больше.
   Айртон вспыхнул, но смолчал.
   - Да-да, из тебя Зоран гонор твой уже немножко выбил. Ты и с простым крестьянином вежливо говорил, и про закон гостеприимства вспомнил, хоть и не сразу. А тот... "Пшел вон!", да "Не лезь своими грязными руками". Он быстро понял, что штуку я раскопал очень интересную - еще бы, любое познающее заклятье сквозь шар проходит, словно сквозь воздух, левитирующее - поднимает пласт земли позади него, но сам артефакт как лежал, так и лежит. Странная штуковина, а странные штуковины вас, магов, сильно пугают. Особенно магов с гонором. Вы-то привыкли к тому, что с вами весь мир на короткой ноге, что все вокруг к вам с почтением. А шару наплевать было на этого мага и его заклинания. Шар лежал себе, крутил внутри себя серое облако, и колдующий человечишко его интересовал не больше, чем меня - ползущий по огороду муравей. И поняв, что сам он его даже с места не может, маг соизволил позвать меня на помощь. Дескать: ты - лось здоровый, тебе тяжести двигать не впервой. Помоги мне выкатить эту игрушку из ямы. Тут-то все и случилось. Тут-то и стало понятно, зачем шар нужен, и как он работает.
   Мирон смотрел не на собеседника, Мирон снова смотрел поверх него, вспоминая. И мыслями он был далеко, а точнее - высоко.
   - Как только мы оба прикоснулись к нему, все и началось. Шар оттолкнул меня! Это было похоже на порыв ветра... Нет, на волну! Как будто воздух сгустился, оттолкнул меня и окутал плотной завесой, и я почувствовал, как стал меняться. Как появилось что-то тяжелое за спиной. Тяжелое, но не как рюкзак. Понимаешь? Тяжелое, но мое, часть меня! Крылья! Огромные орлиные крылья! А спустя несколько секунд, я услышал, как маг орет! Орет не своим голосом, как будто ему ноги в кипяток поставили, как будто руки по живому отпиливают. Орет от боли! Он молодец, маг этот... Хотя гордец был тот еще. Именно был, но умер он не тогда, не у меня на руках, во Вторую Руланскую его на фронте убили. Но молодец он. Когда шар запустил в него боль, он не убрал рук, хотя это было бы первой, нормальной реакцией любого человека. Он терпел несколько секунд, терпел, сколько мог, пытаясь понять, пытаясь анализировать, что же произошло. Только смотрел он в шар, и заклятья познания опять же запускать пытался в него, а надо было смотреть на меня.
   - Шар превращает обычного человека в Крылатого, забирая силу у мага?
   - Нет. Он превращает в Крылатого меня и только меня. А вот что он делает с магом - никто не знает.
   - А почему только тебя? Другие пробовали?
   - Пробовали, и не раз. Ни с кем такого эффекта не было. Ноль! Никаких изменений ни у простого человека, ни у мага. Может быть, шар запоминает первого прикоснувшегося к нему? Может быть, он просто долго лежал на моей земле и потому запомнил меня? Никто не знает. Но я - Крылатый. Только я.
   - А маг? Маг может быть любым? Шар тянет из него силу?
   - Шар устанавливает между нами связь, между мной и магом. Любым, кто прикоснется к шару вместе со мной. Как только это происходит, я обретаю крылья и силу, а маг получает боль, очень много боли. Тогда, в первый раз, когда боль стала нестерпимой, маг отпустил шар, и я, едва успевший взмахнуть крыльями, снова стал собой, простым крестьянином по имени Мирон, чуждым магии, лишенным крыльев. И вот тогда боль пришла ко мне! Но моя боль - это боль трансформации, она кратковременна. А вот боль, которая достается магу - длится, длится и длится. Она длится, покуда ты держишь руки на шаре, покуда ты продолжаешь контакт. Прерви его, и боль отступит, а я, если я в это время буду в воздухе, моментально лишусь крыльев, и умру. Помни об этом, когда будешь держать меня. Одно твое движение, и ты лишишь свое обожаемое отечество его главного секретного оружия, Крылатого.
   Айртон начинал понимать, начинал составлять кусочки головоломки воедино. Мирон просит два часа... Два часа нестерпимой боли для него, Айртона, и два часа в небе для Мирона, Крылатого.
   - Сколько тебя держал Зоран?
   - Максимум - час десять минут.
   - А у меня ты просишь два часа? Тридцать лет назад огромную армию Рулании ты разогнал менее, чем за тридцать минут. Зачем тебе были нужны еще сорок?
   - Летать, - просто и лаконично ответил Мирон.
   - Летать? Просто летать?
   - Да, просто летать. Парить, расправив крылья, срываться в вертикальное пике, выравниваясь у самой земли, нестись над водой, касаясь ее кончиками крыльев, а потом свечкой уходить в небо, стремительно набирать высоту, так, чтобы звенело в ушах от перепада давления, чтобы мерк свет в глазах, чтобы легкие не могли втянуть в себя воздух. Просто летать! Да.
   - Просто летать? - еще раз повторил Айртон, пытаясь свыкнуться с этой мыслью. - Просто летать, кружиться, порхать, словно бабочка, когда твоего друга на земле дугой выгибает от боли? Лучший маг королевства должен мучиться ради того, чтобы ты просто летал?
   - Ты еще не понимаешь, но поймешь. Шар устанавливает связь между мной и магом связь, особую связь, не похожую даже на мысленную передачу сообщений между магами. Ты почувствуешь то, что чувствую я. Зоран чувствовал, и Зоран понял. Почему, ты думаешь, он теоретизировал магию воздуха? Почему так мечтал о ней? Почему он, маг, углубился в инженерию и механику, и создал планеры? Ты знал, что твой учитель умеет управлять планером? Знал, что иногда он едет в планерный парк, тайком даже от своих, от верховных магов корпуса, чтобы подняться в воздух?
   Айртон покачал головой. Он не знал.
   - Там его знают. Там ему без разговоров дают планер, цепляют к катапульте и запускают в небо, одного, и не задают вопросов. Знаешь, почему? Потому что тот, кто хоть раз побывал в небе, не может больше жить без него. Планеристы понимают это. Планеристы знают, каково это, иметь крылья, даже такие, как у них: неподвижные, не способные набрать высоту иначе, кроме как попав в восходящий поток.
   - Ты тоже мог бы...
   - Нет, не мог бы. Да, Зоран договорился бы, доверился кому нужно, и меня бы подняли в небо на одной из этих деревянных птиц с огромным крылом. Но у меня были МОИ крылья. Собственные крылья за спиной! И я был полон магии, в том числе и магии воздуха, недоступной бескрылым! Недоступной людям! У меня были живые крылья, понимаешь? Деревянные не заменят их никогда.
   - А твой махолет?
   - Мой махолет не летает. И не будет летать, я знаю. Я чувствую! Самое большое, на что он способен - это лететь над землей, максимум - на высоте человеческого роста. Выше я его не подниму, да и никто не поднимет, тут не только в силе и выносливости дело, дело в весе всей конструкции, во многих факторах. Думаю, Зоран это тоже понимает, только не говорит мне. Он ведь не только маг, он прекрасный инженер, в планеры он вложил всю душу, и планеры - летают, а мой махолет - нет. Я знаю это, но вожусь с ним, пытаюсь облегчить его вес, пытаюсь усовершенствовать его крыло, потому что мне остается только мечтать о небе. И я мечтаю. Я пытаюсь построить свои крылья!
   - Но ты мог бы попросить корпус! Учитывая твои заслуги перед королевством...
   - Магов, посвященных в тайну Крылатого, можно пересчитать по пальцам. Из них другом я могу назвать только одного, а он слишком стар и, скорее всего, не переживет контакта с шаром, не удержит меня. Для остальных Крылатый - просто легенда. Могущественный хранитель королевства, пришедший на помощь, когда враги уже готовы были штурмовать столицу. Никто не знает даже, что Крылатый вступал в бой дважды, легенды рассказывают лишь о втором моем бою с руланской армией и руланскими магами. Мне позволяли подняться в воздух, когда я был нужен. Меня исследовали, изучали, но так ничего и не поняли, поэтому шар остался неразрешимой загадкой, а вместе с ней и я. И через пару лет после первой победы о нас забыли. Вспомнили лишь во время Второй Руланской войны, и тогда я уже торговался, как сейчас с тобой. Потребовал, чтобы мне дали фиксированное время, которое я проведу в небе, вне зависимости от того, за сколько я разгромлю армию противника. Потребовал от Зорана клятвы на крови, что он удержит меня!
   - Он удержал бы даже безо всякой клятвы.
   - Да. Потому что я не просто победил, я разгромил врага, я разнес руланскую армию в пух и прах, я превратил в горстки пепла их осадные орудия, которыми они так гордились, я раскидал их могущественных магов, словно баклуши! И корпус понял, что из меня можно сделать символ победы, а также - страховку! Пока я жив, руланцы будут бояться повторения той бойни! И сейчас они решились напасть, видимо, решив, что раз Крылатый не появлялся 30 лет, значит, его больше нет. Но превращение меня в легенду сослужило королевству плохую службу.
   - На тебя надеялись... - сказал Айртон, понимая.
   - Да. Верили, что в случае новой войны приду я. Верили, что у королевства есть хранитель, могущественный и непобедимый. А значит, можно наплевательски относиться к своей армии. Страна не была готова к новой войне, в армии царит воровство, корпус погряз в никому не нужных научных исследованиях, и тоже думает лишь о личном обогащении. Случись что - придет Крылатый, и враг снова будет разгромлен. А Крылатый все не приходит и не приходит! Не прилетает, и все тут! Ты думаешь, вы с Зораном первые, кто приехал ко мне? Три дня назад пожаловал сам Андрон, глава корпуса! Кричал, топал ногами, грозился сжечь меня и расчленить, я только не понял, в каком порядке. И он мог бы. Ключи ко всем охранным заклятьям у него были, да только не рискнул он поднять руку на последнюю надежду королевства. И тогда он отправил ко мне Зорана. И если я откажусь сейчас, почти наверняка меня убьют еще через пару дней. Вы уедете, а приедет кто-то еще, чтобы уничтожить ваше секретное оружие, чтобы я ни в коем случае не переметнулся к руланцам. Есть ведь гипотеза, что после моей смерти шар подпустит к себе нового человека. Создаст нового Крылатого. Но это лишь гипотеза, проверить ее можно, лишь когда я умру. Ну а пока я жив, держать меня может любой маг, у которого достанет сил это делать, но воздух покоряется лишь мне. Лишь я могу становиться Крылатым.
   - Тогда ты должен согласиться!
   - Никому я ничего не должен, мальчик! Пусть приходят, пусть убивают меня. Меня на этом свете не держит ничего, кроме шара, кроме мечты о моих крыльях. Мне 76 лет, я прожил долгую и интересную жизнь. Я видел многое и многое испытал. Могу с уверенностью сказать, что я испытал то, чего не довелось испытать никому, даже вам, магам, так гордящимся своей исключительностью. Зоран не удержит меня, шар убьет его, мы с ним это знаем. Никто из верховных магов корпуса не рискнет прикоснуться к шару, они слишком боятся боли, да и слабы они все. Ни у кого из них уровень не перешагнул за двадцатку. Ни у кого, кроме тебя! А сила имеет значение, это мы тоже выяснили еще в первые эксперименты со мной и с шаром. Чем выше уровень, тем дольше ты сможешь сопротивляться боли! Поэтому Зоран отправил тебя говорить со мной! Пообещай мне два часа, и я разобью руланцев, как и в прошлый раз. Уничтожу всех, кто осмелится мне противостоять, и обращу в бегство остальных, и еще тридцать лет они не рискнут пересекать наши границы. Не я должен спасти королевство, а ты! Ты - его единственная надежда, потому что остальные просто сбегут. Им проще сдаться или бежать, спасая свои толстые задницы и кошельки. Вот увидишь, еще неделя боев, в ходе которых руланцы будут подходить все ближе к столице, и из города потянутся первые повозки с сундуками золота корпуса.
   - Полтора!
   - Два часа!
   - Полтора! - в голосе Айртона неожиданно даже для него самого зазвенел металл. - Я дам тебе полтора часа. Если Зоран выдержал час десять, значит я смогу полтора, силы у меня побольше будет, 23 по Урману! Ударь по руланцам всем, что тебе доступно, ударь так, чтобы от их армии не осталось и мокрого места! Уничтожь их за десять минут, и оставшееся время твое. Кувыркайся в облаках, закладывай виражи, маши крыльями сколько душе угодно, а потом возвращайся обратно в свой дом, к своей любимой земле, к своему махолету, который никогда не полетит.
   - Ты станешь главой корпуса, мальчик, - неожиданно сменил тему Мирон, - в тебе есть сила. И я сейчас говорю не про твои 23 по Урману, я говорю о другом. Зоран не стал. Мог бы, но не стал, потому что не захотел. Ему больше по душе сидеть в своем медвежьем кресле и думать, пуская дымные кольца. Думать, анализировать, высчитывать... Мы с ним похожи, потому и стали друзьями, а с тобой мы не подружимся никогда, и это хорошо. Хотя кто знает, как изменит тебя шар, когда тебе придется держать меня.
   - Я не боюсь боли!
   - Боишься. Все боятся боли, даже я в свои без малого 80. Но я говорю не о ней. Держать Крылатого - это не только боль, это еще и удовольствие. Ты почувствуешь... О да, ты почувствуешь. Мы не станем едины, нет... Но ты ощутишь эхо того, что буду чувствовать я. Почему, ты думаешь, Зоран ушел в науку, причем в науку не магическую? Почему Зоран создал планеры, которые позволили королевству продержаться так долго? Он ощутил это эхо! Он чувствовал токи магии воздуха, недоступной никому, кроме меня, когда у меня есть Крылья. Ты почувствуешь... Ты еще придешь в мой дом, ты еще возьмешься за мой махолет.
   - Полтора часа, - повторил Айртон, протягивая руку, - мы договорились?
   - Договорились.
   Сильная мозолистая рука Мирона крепко сжала его ладонь.
   Мирон встал, и взял в руки кухонный нож и протянул его магу.
   - Клянись!
   - Тебе мало моего слова? - оскорбился Айртон. - Ты смеешь сомневаться в слове благородного?
   - Клянись на крови. Я знаю, чего стоят слова в устах заносчивых мальчишек. Полтора часа!
   Айртон принял нож. Не раздумывая, провел острым лезвием по ладони, вздрогнув от пронзившей руку боли. Кровь потекла сразу же, капая на чистую скатерть. Он повернул ладонь кверху, позволяя алой влаге заполнить руку маленьким озерцом, и заговорил, глядя в глаза Мирону.
   - Я, Айртон, клянусь клятвой, которую нельзя не сдержать. Я клянусь удержать в небе Мирона, Крылатого, полтора часа, чего бы мне это не стоило. Я призываю мир быть свидетелем моей клятвы. Я призываю предвечные силы быть гарантом моей клятвы. Я отдаю свою жизнь в залог моей клятвы. Я приношу эту клятву по доброй воле и без принуждения! Я, Айртон, клянусь на крови!
   Кровь на его ладони вспыхнула алым огнем, обдала руку леденящим холодом и обратилась соленой водой, пролившейся на скатерть. Рана затянулась, рука Айртона была чиста: предвечные силы слышали его слова и приняли их.
   - Я удовлетворен, - церемонно склонив голову, сказал Мирон, - завтра мы выезжаем в столицу. А сейчас - поспи. Если сможешь, конечно.
   Айртон не смог.
   Кровать была огромной, сколоченной под гиганта вроде Мирона, а не под уступавшего ему на две головы в росте юношу. Одеяло - пуховым и мягким, подушка - пахнущей хмелем. В общем, условия куда лучше, чем в университетском кампусе, где Айртон жил последние пять лет. Жил и крепко спал, под храп, бурчание, или даже пьяное пение соседа по комнате. Но сейчас ему не спалось.
   Он думал о Мироне, который не боялся смерти, но боялся, что ему не дадут больше покувыркаться в небе. Как ребенок, переживающий, что отец не покатает его на лошади из-за совершенной шалости! Что это было? Следствие недалекости ума? Мирон не походил на потерявшего разум старика, он был логичен, последователен, образован и умен. Какое-то детское увлечение? Ведь не зря про пожилых людей говорят, что они впадают в детство, что, в общем-то, было синонимом выражению "впадают в маразм". Тоже мимо, Мирон не был маразматиком.
   Но он готов был рисковать жизнью, ради того, чтобы полетать. Просто полетать.
   Интересно, о чем они говорили с главой корпуса? Магистр Андрон наверняка требовал от Мирона вступить в войну. Наверняка готов был сам держать Крылатого, хотя сил у верховного магистра было поменьше, чем у Зорана - 19-ый уровень, но держать 20-30 минут, столько, сколько потребуется Крылатому, чтобы обратить руланцев в бегство. По сути, достаточно было и десяти минут. Пронестись над полем боя, испепелить аэродром с вражескими планерами, которые и обеспечили Рулании решающий перевес в войне, и все, можно приземляться и ехать обратно домой. Увидев, что Крылатый на страже, руланцы побегут, а воодушевленная армия королевства ударит им в спины.
   Но Мирон отказался. Мирон готов был умереть, и не важно, от руки своих или чужих. Умереть, но не согласиться стать Крылатым только ради войны. Мирон хотел просто летать, и Мирон добился своего.
   Завтра Крылатый вновь поднимется в воздух, поднимется на полтора часа, а его, Айртона, все эти полтора часа будет терзать боль, каким-то образом трансформирующаяся в силу Крылатого. Полтора часа боли.
   Он выдержит. Обязан выдержать, и не только потому, что поклялся на крови, и нарушь он свое слово, предвечные силы иссушат его в тот же миг, когда он станет клятвопреступником, выпьют, заберут себе все его жизненные силы. Он выдержит не ради Мирона - в глубине души Крылатый был ему противен. Он оказался совсем не таким, каким Айртон его представлял. Не бесстрашным рыцарем, не благородным стражем королевства, а эгоистичным крестьянином, которого волнует только его картошка, махолёт и небо. Это был крах детских иллюзий, и за это Айртон ненавидел того, кого поклялся удержать в воздухе.
   Нет, он выдержит потому, что понимает: именно знакомство Зорана с Крылатым сделало его магистром. Именно то, что он испытал, держа ладони на таинственном артефакте, изменило его разум, направило в сторону разработок теоретической магии воздуха и к созданию планеров. Мирон сказал, что контакт с шаром меняет людей, и Айртон видел по своему учителю, что эти изменения к лучшему.
   И он выдержит любую боль, чтобы пройти через это изменение.
   Следующим шагом логических построений могло бы стать понимание собственной эгоистичности. Что он сам принес клятву не ради спасения страны, и не ради жизни Мирона. Что он согласился держать Крылатого в небе ради себя самого, ради опыта, ради роста, ради понимания сил, которые понимают лишь единицы.
   Но Айртон не хотел об этом думать. Айртон просто хотел уснуть, но не мог.
   Зоран постучал в его дверь с рассветом.
   - Выезжаем! - скомандовал он. - Мирон мне все рассказал. Ты молодец!
   Взгляд учителя был напряженным.
   - Что-то случилось? - спросил Айртон, одеваясь.
   - Руланцы бомбят столицу.
   - Как? Еще вчера бои шли в двух сотнях верст восточнее? Как они так быстро...
   - Разведка считает, что это была диверсия, просто демонстрация мощи. Два десятка планеров, на всех - смертники. Конструкция - облегчена до предела, чтобы взять с собой побольше жидкого огня. С ними были маги, как минимум двое. Вероятно, они использовали левитацию, чтобы забросить планеры повыше, чтобы те смогли долететь до города. Возможно - поддерживали их в полете... Им пришлось пролететь 200-250 верст, это много даже при попутном ветре, частых восходящих потоках, поддержке магов и невероятном мастерстве планеристов. Но они долетели и обрушились на город.
   - Разрушений много?
   - Сильно пострадал планерный парк, на него спикировали сразу десять смертников. Большинство машин сгорели или выведены из строя, мы теперь беззащитны перед атакой с воздуха.
   - А где был корпус?
   - Корпус защищал дворец. Резиденция короля тоже пострадала, но корпус слишком поздно понял, что это был отвлекающий маневр.
   - И что теперь?
   - Скорее всего, руланцы не повторят такой атаки. Просто не смогут. Хорошие планеристы - на вес золота, а они потеряли как минимум два десятка мастеров. Кто знает, сколько их взлетело из-за линии фронта, может еще два десятка они потеряли по дороге? Мы не знаем. Никто из нападавших не выжил, допросить некого. Но они уничтожили две трети планерного парка, и самое важное - акция устрашения удалась. Жители столицы больше не чувствуют себя в безопасности. Люди деморализованы и испуганы, а слухи распространяются быстро. Скоро о нападении на город будут знать и в армии, а боевой дух солдат и так невысок.
   - Скоро он повысится! - улыбнулся Айртон. - И этот ночной налет не будет иметь значения. Скоро мы выиграем войну.
   - Надеюсь...
   В столицу карета долетела за пять часов. Если на пути к Мирону Раст берёг и коней, и пассажиров, то сейчас гнал их так, что магов и Мирона мотало по всей карете. Айртон лелеял надежду поспать хотя бы в дороге только первые пять минут поездки, а потом понял, что заснуть не смог бы даже при ровной и тихой езде. Он был слишком возбужден, он жаждал боя, и более всего на свете мечтал заменить Мирона, самому став Крылатым. Но даже если не он сам нанесет решающий удар по врагу - он будет частью той силы, что нанесет этот удар. Он будет держать Крылатого!
   Карета въехала сразу во внутренний двор магического корпуса. Их уже ждали. Расту дали высадить пассажиров, отправили восвояси, и только тогда сдернули черное покрывало с телеги, на которой лежал шар. Так просто и обыденно, и так символично. Обычная телега, простая, на которой мог бы возить свои продукты на ярмарку Мирон или любой другой крестьянин, а на ней - магический артефакт, самый могущественный и загадочный во всем мире. Шар.
   Возле телеги стояли трое: глава корпуса и двое его приближенных, оба - тоже в звании магистров, у одного - 18-ый уровень, у второго - 20-ый. Айртону они лишь кивнули в знак приветствия - он был для них никем, всего лишь вчерашний студент, только-только получивший диплом. Да, сильный маг, да, показавший неплохие результаты в учебе, но он - не их круга. Мирона они вообще не удостоили даже взглядом, видимо разговор с Андроном проходил на повышенных тонах, да еще и наверняка со взаимными оскорблениями. Ну а с Зораном верховный магистр наверняка всю дорогу обменивался мысленными сообщениями, и они оба были в курсе планов друг друга.
   - Начнем? - спросил глава корпуса.
   - Дай мне еще пять минут. Мне нужно поговорить с Мироном и моим учеником наедине.
   - О чем? - нахмурился Андрон.
   - О личном.
   - Какое "личное" может быть между вами, не касающееся меня?
   - Не ты ли, верховный магистр, говорил, что все твои наработки по плети Андрона станут достоянием корпуса лишь после твоей смерти? У меня тоже есть кое-что из личного арсенала, что я хотел бы доверить только своему ученику, раз ему предстоит держать Крылатого целых полтора часа.
   Магистр недовольно поморщился, но отошел в сторонку, уведя с собой своих помощников.
   - Слушайте меня внимательно! - зашептал Зоран, положив руки на плечи Мирона и Айртона. - Особенно ты, Мирон. Они убьют тебя. Я еще не знаю, как именно, вероятнее всего - кода ты вернешься обратно и снова станешь с собой.
   - У них есть способ проще, - вдруг осознал Айртон и тут же озвучил свою мысль: - Они могут просто убить меня. Или хотя бы на секунду отшвырнуть меня от шара, что в принципе одно и то же. Предвечные силы придут за мной, и не важно, по своей ли воле я уберу руки от артефакта.
   - Мирон, ты понял, что надо сделать? Сделать сразу, как только почувствуешь крылья за спиной? Андрон очень зол на тебя. Он не может тебя контролировать, а значит, ты опасен для него и его положения. Я, кстати, тоже.
   - Ты сейчас всерьез предлагаешь мне убить главу корпуса?
   - Я не предлагаю, я констатирую факт, что другого выхода у тебя нет.
   - Ну это мы еще посмотрим. Господа! Да, вы, господа магистры! Мы закончили обсуждение нашей будущей стратегии, и тут всплыл еще один момент. Прежде, чем я приступлю к уничтожению армии враждебного вам государства, то есть к спасению нашего с вами чудесного королевства, я хочу попросить вас об одном одолжении.
   - Какой суммой должно исчисляться это одолжение?
   В голосе верховного магистра сквозило презрение, а Айртон понял, что всего сутки назад точно также смотрел на Мирона. С презрением. Смотрел, как на досадную помеху, как на дворовую собаку или кошку. Как благородный смотрит на простолюдина, и считал это нормальным и повсеместным, удивляясь тому, как тепло говорит с простым крестьянином его учитель.
   А еще он понял, почему Мирону было наплевать на королевство, и почему он так долго отказывался вступить в войну.
   - Деньги мне не нужны. Мой старый друг, Зоран, только что поделился со мной подозрением, что в корпус могли внедриться диверсанты Рулании. Маги-диверсанты! Очень опасные ребята.
   - И к чему ты клонишь?
   - Есть версия, никем не подтвержденная, очень маловероятная и вообще звучащая дико... Но все же она есть, и я должен принимать ее во внимание. В общем, есть версия, что диверсант мог затесаться в высшее командование корпуса. И этот диверсант, или диверсанты, могут попытаться убить меня.
   - Бред!
   - Может быть. Но эта гипотеза меня пугает. Ведь когда я - Крылатый, когда я в небе, я весьма уязвим. Не для прямой атаки, конечно, а именно для удара исподтишка, для диверсии. Ведь достаточно ранить мага, который в этот момент держит меня в небе, достаточно заставить его на секунду прервать контакт с артефактом, и я рухну с небес и неизбежно расшибусь насмерть.
   - Мы находимся в самом сердце корпуса. Окна, выходящие во внутренний двор, закрыты черной завесой, поставленной лично мной. Никто не увидит, что здесь происходит. Рядом с Айртоном будут находиться четверо магов в ранге магистров, у всех четверых - уровень близок к 20, или даже перешагнул за это значение, как у Зорана. Поверь, мы отразим любую атаку, которую могут предпринять гипотетические враги.
   - Вот именно в этом я и попрошу вас поклясться.
   - Я, глава магического корпуса, магистр Андрон, даю тебе слово. Слово благородного, что мы сумеем защитить Айртона, если это потребуется.
   - Клятва. Мне нужна клятва на крови. Поклянитесь, что Айртон останется жив, пока будет держать меня, и что никто не заставит его отступить от шара против его воли.
   - Тебе недостаточно слова благородного? - вскипел магистр.
   - И мне недостаточно! - сказал Зоран, выступая вперед, словно пытаясь закрыть собой массивную фигуру Мирона.
   - И мне! - неожиданно для себя, воскликнул Айртон, вставая рядом с учителем.
   Двое магов рефлекторно вскинули руки, плетя атакующие заклинания, но Андрон положил руки им на плечи, призывая к спокойствию.
   - Хорошо. Мы поклянемся. МЫ, - с нажимом повторил он, глядя на своих сподвижников, - поклянемся, я сказал.
   - Я приношу клятву, которую нельзя нарушить, - один за другим произносили они, роняя капли крови на булыжную мостовую внутреннего двора корпуса. - Я клянусь защищать мага Арйтона от любой агрессии, пока он касается артефакта...
   Клятва была дана. Клятва, свидетелем которой выступает сама магия, она же станет и карающей десницей клятвопреступника.
   Мирон удовлетворенно кивнул, увидев, что предвечные силы откликнулись на слова магистров.
   - Когда все закончится, приземлись не здесь... - прошептал Зоран ему на ухо, - они поклялись не трогать Айртона эти полтора часа. Но потом...
   - У меня на все есть план! - усмехнулся Мирон. - Не забывай, я же Крылатый! Непобедимый герой!
   С этими словами он лихо запрыгнул на телегу и положил обе ладони на шар.
   - Пора начинать, верно? - спросил он Айртона.
   - Пора, - согласился тот, делая шаг к артефакту.
   В шаре действительно жило облако. Густое серое облако, клубившееся и непрерывно менявшее очертания. В шаре был спрятан кусочек неба. Заточен ли каким-то древним могущественным магом, или же наоборот, небо само спряталось в артефакт, не желая давать власть над собой людям, покорившим остальные стихии и поставившим их себе на службу?
   Зоран перевернул песочные часы, отмеряющие полчаса. Айртон положил на шар обе руки...
   Это было подобно тому, чтобы положить их на горячую сковороду. Не раскаленную до красна, но горячую, очень горячую! И не отдернуть руки в первый момент, когда боль только коснулась его, было тяжелее всего. Потом, даже когда боль перешла грань между едва терпимой и чудовищной, было легче. Психологически легче.
   Боль моментально поползла от кистей рук к локтю, заставив сжать зубы, чтобы не закричать, но пока это было даже легче, чем он себе представлял. Он думал, что будет хуже...
   Айртон смотрел не на шар и не на свои ладони, пылавшие изнутри. Он смотрел на Мирона. Смотрел, забыв даже о боли, потому что на его глазах оживала легенда. Мирон превращался в Крылатого! Его и без того широкие плечи еще раздались в ширь, все тело за мгновение покрылось слоем перьев, густых, почти черных, блестящих словно тщательно отполированный металл. Возможно, они и были металлическими, ведь руланцы 30 лет назад убедились, что стрелы отскакивали от Крылатого, как от листа железа. Убедятся и сейчас!
   Мирон, нет, уже не Мирон, уже Крылатый, повел плечами, и за его спиной раскрылись огромные черные крылья.
   - Ну, я полетел! - улыбнулся он, и добавил, обращаясь к Айртону: - Держи меня, мальчик!
   Крылья наполнились ветром. Один взмах, и Мирон оторвался от земли на пару метров. Второй, и вот он уже над крышами. Еще взмах, и он уже черная точка в небе, стремительно удаляющаяся точка!
   Айртон вдохнул и попытался сконцентрироваться на боли. Она доползла уже до локтей, и жгла его изнутри, словно бы у него горели сами кости. Он попытался выставить мысленный барьер на пути пылавшего под кожей огня, силой воли заставить его замереть, не ползти дальше, и, кажется, ему это удалось.
   Крылатый черной стрелой несся на восток. Айртон не мог видеть его, но каким-то образом знал это. Чувствовал. Шар передавал ему отголоски ощущений Мирона, обрывки чувств и мыслей. И основной мыслью Крылатого сейчас была радость. Он наслаждался полетом и скоростью, наслаждался силой своих крыльев и током магии в крови. Он не держался крыльями за воздух - воздух сам держал его! Само небо признавало его своим и дарило силу и скорость. Мирон, простой деревенский мужик, не выдававший и единицы по шкале Урмана, в одночасье стал сильнейшим магом в мире, магом вне всяких категорий и шкал, и единственным, кому небо открыло секреты магии воздуха.
   - Ты можешь говорить? - раздался у уха голос учителя, и только тогда Айртон понял, что его глаза были закрыты.
   - Могу, - сквозь зубы ответил он.
   - Выдержишь?
   - Выдержу.
   Айртон был уверен в своих словах. Ему удалось заблокировать боль, и пока что она не прорвалась через созданный им заслон.
   - Тогда рассказывай. Что ты чувствуешь, что видишь.
   - Он летит на восток.
   - Линия фронта сдвинулась еще верст на тридцать, руланцы наступают. Скоро он будет там?
   - Откуда мне знать?
   - Сконцентрируйся. Спроси у него. Не словами! Почувствуй!
   - Я не знаю, как...
   И тут же он понял, что знает. Это было подобно заклинанию познания, только без использования пассов рук. Как высшая магия, которой овладевают лишь те, кто сумел доказать, что достоин магистерской степени, когда для сотворения большинства заклинаний не нужны слова, достаточно лишь мысли. Нужно было лишь потянуться к Мирону своим существом и просто пожелать узнать что-то, и ответ сам приходил в голову.
   - Он думает, что минут десять.
   - Десять минут! - выдохнул Андрон. - Это просто невероятно! Вот это скорость.
   "А можешь быстрее?" - мысленно спросил Айртон и тут же получил ответ: может, но боится. Чем быстрее Мирон летел, тем сильнее ощущал ток воздуха, тем гуще воздух казался, и тем сильнее нагревалась броня из черных перьев.
   "Но он обязательно попробует!" - пришла в голову следующая мысль. Он хочет попробовать разогнаться еще сильнее. Достигнуть скорости, недоступной ни для кого в целом мире! Но потом, когда выполнит свою часть сделки, выиграет войну.
   "Держи меня, мальчик!" - и Айртон держал.
   Мирон мчался на восток, расправив свои огромные крылья. Не они гнали его вперед, а магия, подчинявшаяся малейшему его желанию. Крылатому не было нужны озвучивать свои желания или тем более облекать их в заклинания: достаточно было лишь подумать, и токи магии моментально отзывались на его мысли. Он пожелал увидеть, что творится на фронте, и тот час увидел, как один за другим взлетают с катапульт руланские планеры, и как поднимаются им навстречу планеры королевства.
   Планерный бой - это куда менее эффектно, чем сходящиеся на земле конные лавины или безумная сеча латников. Планер - машина, предназначенная для разведки и бомбардировки. Сражаться в воздухе планер практически не способен. Все, что он может противопоставить крылатой машине противника - лишь однозарядная баллиста, укрепленная под днищем. Огромный арбалет, взведенный для одного выстрела. Попробуй, порази из него крылатую цель, движущуюся со скоростью до сотни верст в час, когда твоя маневренность ограничена полным отсутствием тяги. Разгоняться ты можешь, только направив машину носом к земле, а набрать высоту - только если найдешь восходящий воздушный поток. Один выстрел! А потом тебе останется лишь таранить вражескую машину своей, потому что если ты не остановишь врага на подступах к своим позициям - на земле погибнут десятки и сотни людей.
   Планерная атака - это страшно. Вооруженные бомбами - сосудами с жидким огнем, вспыхивающим при контакте с воздухом, планеры сеяли смерть и ужас на земле. И не было спасения тем, кто попадал под этот огненный дождь! А потому планеристы королевства шли в лобовую атаку, шли на таран, чтобы хоть ценой своей жизни спасти от огненного ада тех, кто на земле.
   Руланским летунам это не было нужно. Они знали, что заходящие на их позиции планеры собьют многочисленные маги, наступавшие вместе с армией. Увы, армия королевства такой поддержки была лишена, на фронт отправились единицы магов корпуса. Большинство считало, что умирать на войне - удел простолюдинов, а их дело - творить магию ради самой магии. Изучать, анализировать, и, конечно же, зарабатывать деньги.
   - Крылатый видит руланские планеры, - сообщил Айртон, - она заходят на наши позиции. Он начнет с них.
   Говорить стало тяжелее. Щупальца огня прорывались через мысленный барьер, выстреливая в плечи и грудь. Он уже понимал, что не сможет удержать боль на том уровне, где она полыхала сейчас - она пойдет дальше. А держать Крылатого ему предстояло еще долго, прошло только 10 минут.
   Крылатый замедлился, пролетая над планерной эскадрильей королевства. Промчись он мимо них на полной скорости - турбулентные потоки могли бы зацепить легкие деревянные машины, столкнув друг с другом или отправив в штопор. А еще Мирон хотел, чтобы люди, сидящие в этих хрупких искусственных птицах с широкими крыльями, увидели его. Разглядели во всей красе и воспряли духом. Довольно королевству проигрывать, довольно гибнуть людям: в бой вступает Крылатый!
   Он слышал их голоса: "Крылатый с нами!" и "За ним, за Крылатым!" Но он хотел слышать и голоса руланцев. Полные ужаса голоса!
   Планеры королевства отстали, вражеские - приближались. Их пилоты еще не видели, что за черная точка движется им навстречу. Но скоро они увидят!
   В руке Мирона появился меч. Лучшие маги корпуса могли бы повторить это волшебство, могли бы сотворить клинок из гранита и могли бы заставить его пламенеть, обжигая жаром любого, кроме своего обладателя. Зоран бы смог. Но даже он потратил бы на подготовку к заклинанию несколько дней, а его использование отняло бы у него слишком много сил. В руке Мирона же меч из черного камня появился походя, стоило ему этого пожелать.
   "Вперед!"
   Первый планерист даже не понял, что произошло. Какая-то огромная птица приблизилась к его машине, а потом дважды сверкнувшая молния отрубила планеру оба крыла. Второй успел испугаться, когда огненный клинок пробил фонарь его кабины, плавя стекло также легко, как его плоть, но понять, с чем он столкнулся, не успел и он.
   Остальные поняли. И вот тогда голоса руланцев зазвучали именно в той тональности, в которой Мирон хотел их слышать. Руланцы кричали от ужаса, понимая, что живыми они не уйдут.
   Они ошибались. Мирон собирался отпустить одного, ведь любое сражение по-настоящему хорошо только тогда, когда о нем есть, кому рассказать. Рассказать, с дрожью вспоминая неуязвимого противника с пламенеющим мечом.
   Четыре планера разрядили свои баллисты. Один выстрелил даже настолько точно, что попал бы, не отбей Мирон летящее в него копье легким движением руки. Даже не меча, руки, просто отмахнувшись от тяжелого снаряда как от назойливой мухи. А затем он ответил! У этого заклинания было имя: сеть Фандо, в честь разработавшего его мага. Огненная сеть с мелкими ячейками, сжимавшая и сжигавшая все, что в нее попадало. Даже сам Фандо не сотворил бы его лучше - вряд ли он сумел бы набросить свою сеть более чем на пару планеров. Крылатый захватил сразу десяток, и смятые машины посыпались вниз одним гигантским комом пламени.
   Остальные повернули назад, но тихоходным деревяшкам нечего было и думать тягаться с самим Крылатым. Мирон догонял их, отсекал крылья или хвосты, а то и просто сбивал ударом крыла, сбрасывая неуклюжие человеческие творения вниз, на породившую их землю. Небо - его вотчина, и нечего на нее посягать! Нечего соваться сюда, в облака, где царить ему и только ему.
   Весь бой занял не больше трех минут. Уйти Мирон дал лишь одному планеру, пилот которого оказался самым смекалистым, и бросил машину в пике, выровнявшись у самой земли и посадив планер на опушке леса. Он думал, что спрятался от глаз Крылатого! Сама мысль о том, что кто-то может считать, что способен его перехитрить, Мирону не понравилась, и он метнул вниз огнешар, испепеливший планер сразу же после того, как человек выбрался из него.
   Сражение выиграно, но война только началась! Крылатый снизился до верхушек деревьев, и снова взял разгон. Он знал, в какой стороне враг, и появиться над его головой намеревался во всем своем великолепии.
   Мирон наслаждался силой, подвластной ему, и смертью, которую он сеял. Мирон упивался чувством полета. Чувства, которого был лишен тридцать лет, и все больше понимал, что задуманное им - единственное верное решение.
   Он не сможет вновь отказаться от крыльев. Не сможет проживать остаток жизни, не чувствуя дыхания неба.
   - Ему грустно... - прошептал Айртон. Отголоски того, что испытывал Мирон, накатывали на него волнами, передаваемые шаром. Образы пылающих планеров, отзвуки предсмертных крыльев руланцев, и, конечно же, эйфория от стремительного полета, от скоротечного боя на головокружительной высоте. А потом вдруг накатила тоска. Тоска от осознания того, что все это - лишь на полтора часа.
   - Рожденный летать - не может жить на земле, - зачем-то сказал Зоран. Остальные маги хранили молчание, не сводя глаз с клубящегося в шаре облака, как будто могли разглядеть в нем происходящее сейчас на фронте.
   - Он атакует!
   И в тот же миг, когда Крылатый швырнул по позициям руланцев первое заклинание, боль прорвала заслон, пылающей лавой хлынув в плечи Айртона. И тогда он не смог сдержать рвущийся из груди крик.
   Руланцы осаждали небольшую крепость - последний форпост на пути к столице королевства. Основные силы армии уже отступили, и теперь должны были либо откатиться к самому сердцу страны, чтобы у стен города дать последний бой, либо рассеяться по окрестным лесам, ведя неорганизованную партизанскую войну. Командиры отрядов еще не определились, какой вариант выбрать. Нарочные, отправленные в столицу, еще не привезли новых приказов, а маги, способные держать мысленную связь с руководством корпуса, практически все полегли в предыдущих сражениях.
   Впрочем, оба варианта развития событий не сулили королевству ничего хорошего. Любому солдату было понятно, что многочисленная, хорошо организованная и оснащенная осадными орудиями руланская армия возьмет столицу. Ей даже не потребуется магическая поддержка, а руланские маги-практики были не чета противостоявшим им.
   Разрозненные партизанские отряды, не имеющие друг с другом связи и единого командного центра, также были обречены на гибель под колесами могучей военной машины Рулании.
   Крепость держалась уже даже не из последних сил. Крепость держалась с упорством обреченного! Поэтому, несмотря на бушевавшие за стенами пожары, и не смотря на то, что сами стены во многих местах были повреждены каменными глыбами, выпущенными из требушетов, из бойниц все еще летели арбалетные болты, а ворота все еще стояли, несмотря на множество попыток руланцев вынести их тараном. Гарнизон оборонялся с решимостью смертника, удерживая значительные силы вражеской армии, давая шанс своим отойти, перегруппироваться и, быть может, снова ударить по врагу.
   Впрочем, все в крепости знали: не будет никакой перегруппировки и контратаки. Помощь не придет. Впереди лишь смерть, и принять ее следует достойно.
   Но когда массивные ворота крепости содрогнулись от удара тарана, остановить движение которого было уже некому, помощь вдруг пришла.
   Крылатый пронесся над землей ураганом, походя разметав огнешарами вражеские требушеты, а затем, заложив петлю над исходящей черным дымом крепостью, завис над ней, простирая руки к небу, в котором тут же начали формироваться из ничего грозовые облака. Дождь пролился сплошной стеной, заливая огонь, но Крылатый уже покинул пределы форпоста, он и так уже потратил целых двадцать минут из отпущенных ему Айртоном полутора часов.
   Руланская армия разбегалась. Не в панике, как поступила бы другая, менее организованная и вымуштрованная. Это было не бегство, это было спешное отступление. Эвакуация с поля боя, где предстояло бросить в атаку главные силы. Магические силы.
   Их было пятнадцать. Пятнадцать магов обоего пола, от молодых, возраста Айртона, до седовласых стариков и старух. Каждый - не менее чем с семнадцатым уровнем по Урману. От 17 до чудовищных 26. Этот, с двадцатью шестью, и был главным. Он вышел вперед, простер руку к зависшему в воздухе Мирону, но не швырнул заклинание, как можно было ожидать, а поманил его к себе пальцем.
   "Поговорим?" - мысленно позвал маг. - "Сколько они платят тебе? Рулания даст вдвое больше. Они почитают тебя? Мы будем почитать и поклоняться тебе. Ты - великий маг, Крылатый, и я воздаю тебе должное. Я не хочу сражаться с тобой. Не хочу убивать тебя. Хочу, чтобы ты стал одним из нас! Рулания примет тебя, несмотря на весь урон, нанесенный тобой, и я даю тебе последний шанс: присоединяйся к нам. Выбирай: слава, богатство и почет или смерть!"
   "Он колеблется!" - понял Айртон, стискивая зубы, чтобы не кричать от боли.
   Колеблется, обдумывая, а не повернуть ли обратно, не похитить ли шар вместе Айртоном, прижав его к шару так, чтобы он при всем желании не смог нарушить данную им клятву, жертвуя собой ради того, чтобы Крылатый не переметнулся к руланцам. Унести шар к этому магу, превосходящему по силам всех магов королевства и, возможно, Рулании, и рассказать все как есть: об артефакте, его свойствах и своей любви к небу! Чтобы стать руланцем, чтобы уже они исследовали шар, давая Мирону возможность подниматься в небо. Может быть, в Рулании, к нему станут относиться как к человеку, а не как к вещи, поставленной на службу благородным.
   "Не верь!" - мысленно крикнул Айртон, надеясь, что шар донесет до Мирона если не его слова, то его чувства и эмоции, - "Не верь! Они - такие же. Все люди одинаковы! Везде и всюду: корыстны, амбициозны и плевать хотели на так любимое тобой небо."
   Он не знал, услышал его Мирон или сам пришел к тем же выводам, но Мирон не ответил.
   Мирон ударил!
   Ударил всем, чем мог - всеми стихиями, доступными ему, всей магией, подчинявшейся его воле. Отряд магов смело беснующимся огненным смерчем, внутри которого полыхали яркие молнии. Смело и швырнуло в разверзшуюся в земле трещину, тут же схлопнувшуюся обратно, когда последнее изломанное тело достигло ее дна.
   Маги пытались защититься. Они воздвигли перед собой защиту в ту секунду, когда огненный смерч еще только зарождался. Некоторые даже успели бросить атакующие заклятья, намереваясь не то поразить Крылатого, не то сотворенный им смерч. Безуспешно. Цвет магии Рулании был уничтожен и погребен глубоко под землей за несколько секунд.
   - Смерть! - сказал Крылатый, когда улеглась пыль. - Я выбрал. Но у тебя, я вижу, руки коротки дотянуться до меня.
   Он снова взлетел, и снова потянулся к мирозданию, щедро одаривавшему его силой. Мирону не было равных в тот миг, Мирону не смогли бы противостоять даже все маги мира, сумей они забыть о взаимных распрях и выступи против него единым фронтом. Магия тянулась к нему сама, отдавалась вся, без остатка. Магия просила использовать ее, просила обращать ее в огонь, молнии и ураганный ветер, просила поворачивать вспять реки и создавать посреди морей острова, меняя очертания земной тверди. Магия в этот миг повиновалась ему одному, и он щедро пользовался этой заемной силой.
   В грудь Крылатого летели стрелы, выпущенные солдатами в последней надежде избежать смерти, нанести страшному противнику хоть какой-нибудь урон, но броня из перьев цвета воронова крыла была слишком крепка. На него неслись, подняв копья, рыцари с бешеными глазами, на ошалевших от страха конях, и обычно он легко уворачивался от них, просто взлетая чуть выше, чтобы потом метнуть в наглеца огнешар или поразить молнией. Но несколько раз, из детского озорства, Мирон принимал удар копья грудью, чувствуя лишь легкий толчок и видя, как противник вылетал из седла, не сумев удержать копья.
   Его пытались остановить маги, уже не грозные повелители стихий, а жалкие и испуганные людишки, лишившиеся своего гонора благородных господ - карликовые деревца на пути беснующегося урагана. Их атакующие заклинания не долетали до него или с шипением гасли на его широкой груди, зато повинуясь мановению руки Крылатого, возникали порывы ураганного ветра, сминавшие людей словно бумагу, вставали стены огня, не оставлявшие позади себя ничего живого.
   Мирон крушил, разрушал и убивал. Он взмывал в высоту, чтобы оттуда, из небесной дали, метнуть на разбегавшиеся отряды людей огненные сети, молнии или пылающие шары, которых никогда не смогли бы сотворить обычные маги. Это не было упоением боя, не было боевым безумием: только трезвый расчет. В прошлую кампанию он ограничился тем, что уничтожил все боевые машины руланцев, и истребил большинство магов врага, но позволил армии бежать. Он не добивал уцелевших. Крылатый преподал агрессивным соседям урок, который Рулания помнила тридцать лет! Но теперь он должен победить так, чтобы враг запомнил это поражение НАВСЕГДА. Запомнил, что Крылатый ВСЕГДА на страже своего королевства. Поэтому он преследовал бегущих, и на их пути бушевали смерчи, перед ними расступалась земля, порождая глубокие расщелины, а в спину им дул сухой обжигающий ветер, сбрасывавший несчастных в гигантские братские могилы.
   Зоран перевернул песочные часы. Айртон держал Крылатого уже треть обещанного времени, и все еще чувствовал, что сумеет сдержать клятву. Чувствовал себя в силах удержать руки на шаре. Вот только больше он не открывал глаз, их жег соленый пот, стекавший со лба. Да и на что ему было смотреть? На артефакт? На напряженные лица магистров и учителя? Он видел куда больше... Он видел обрывки разворачивавшегося в полутора сотнях верст от столицы сражения. Точнее - избиения.
   А еще шар продолжал доносить до него отголоски чувств Мирона. Приятную тяжесть крыльев за спиной, удовольствие от полета, от возможности опереться на воздух, лечь на него, и плыть по небу, даже безо всякой магии... Но вместе с этими чувствами Айртон ощущал и грусть. Грусть от того, что это в последний раз.
   "Не в последний!" - Айртон попытался передать эту мысль Мирону через шар. - "Мы что-нибудь придумаем! Уговорим корпус или расскажем людям всю правду, потребуем воздать тебе, спасителю королевства, достойные почести! Корпус не сможет отказаться. Найдутся маги, готовые держать тебя! Я буду держать тебя! И ты еще взлетишь, ты еще прокатишь Зорана на планере, держа его силой своей магии, разогнав его до скорости, доступной лишь тебе! Ты еще покатаешь меня, потому что я уже тоже хочу в небо!"
   В сотнях верст от столицы Мирон услышал обращенные к нему слова и замер в небе, удерживая себя на одной высоте плавными взмахами крыльев. Он прислушивался не к тому, что говорил ему Айртон, а к тому, что он чувствовал в этот момент, и Мирон знал: молодой маг верит в то, что говорит.
   Но Мирон не верил, поэтому он ответил коротко, просто послав обратно, через шар, всю свою грусть, всю свою тоску, накопленную за тридцать лет, прожитых без крыльев. Это был не просто ответ "Нет", это был удар по уверенности Айртона в счастливом исходе для него, для себя и для всех, и этот удар достиг цели. Айртон ощутил полную, всепоглощающую грусть и безграничную тоску, ощутил, как проваливается в депрессию, в которой нет ничего, кроме серости и пустоты. И боль тут же воспользовалась этим, прорывая заслоны и растекаясь по телу. Теперь она была везде, она же и отрезвила Айртона, заставив собраться с силами, заставив бороться вновь, а еще - заставив закричать так, что стоявшие рядом маги рефлекторно отшатнулись от него.
   "Держи меня, мальчик!"
   "Держу! Удержу!"
   Крылатый носился над полем боя, добивая врагов. То тут, то там он пикировал с неба, подобно мифическому дракону поливая огнем уцелевших, извергая каскады пламени из своего огненного меча. Тактика выжженной земли! Славный пир жестокой смерти!
   Живыми уйдут лишь единицы. Уйдут, чтобы рассказать о безжалостном и непобедимом Крылатом, спустившемся с неба и убивавшем без сожаления.
   Руланцы наступали на трех фронтах - на то, чтобы перелететь с одного к другому у него уходило несколько минут, и там история повторялась. Планеры и катапульты, осадные орудия, маги и простые люди. Все живое - гибло. Все, что могло гореть - горело. Все, что гореть не могло - горело тоже.
   "Сколько прошло времени?" - спросил Мирон у мироздания.
   - Сколько еще? - спросил Айртон у учителя.
   - Ты выдержал около половины срока.
   "45 минут" - отозвался мир.
   "Довольно!"
   Некогда зеленая равнина теперь была изрезана беспорядочными земляными валами на месте схождения разломов. Травы на ней почти не осталось, равнина дымилась, и воздух пропитался тошнотворным запахом горелой плоти. Война, назревавшая тридцать лет, и длившаяся около полугода, была выиграна за полчаса. Руланская армия была уничтожена полностью! Весь цвет магии и рыцарства, вся инженерия, включая планерный парк и дальнобойные требушеты, которыми руланцы так гордились.
   Да воцарится мир! Да здравствует Крылатый-миротворец.
   Мирон швырнул меч на землю, и тот растворился в ней, вернувшись в лоно породившей его первоосновы.
   Мирон замахал крыльями, набирая высоту. Пока что никакой магии, только мощь огромных крыльев, только воздух, на который так приятно опереться. Что в сравнении с ним объятия любимой женщины? Пустяк! Небо обнимало Крылатого, небо дарило ему свою любовь и свое тепло, а он в ответ отдавался ему, растворяясь в нем, становясь его частью.
   В этом и заключалась суть магии воздуха. Не подчинять, не использовать, не владеть. Обнимать и отдаваться! Это понимал Зоран, не раз державший Крылатого, и даже сумел облечь это в числа и формулы, но научиться этому сам - так и не смог. Магия воздуха недоступна бескрылым.
   - Руланской армии больше нет! - простонал Айртон, с трудом сумев сделать вдох скрученными в узел легкими.
   - Да! - воскликнул Андрон. - Есть! Мы победили!
   "Вы. Да, конечно, вы!"
   Крылатый парил. Крылатый входил в штопор, наслаждаясь тем, что в отличие от планера мог в любой момент остановить свое падение и снова набрать высоту. Крылатый крутился и кувыркался в воздухе, наслаждаясь тем, как меняются местами небо и земля.
   Крылатый делал то, для чего был рожден. Не для смерти и убийств, не для разрушительной магии и покорения городов.
   Крылатый летал. Просто летал.
   Зоран вторично перевернул песочные часы. Песок отмерял последние тридцать минут.
   Айртон больше не кричал, на это не было сил. Боль пожирала его, выедала глаза, судорогой сводила пальцы, плавила суставы и мышцы. Он давно перестал пытаться ставить барьеры на ее пути, перестал пытаться локализовать ее где-то в определенном органе или части тела. Она была везде, сжимала сердце раскаленной рукой, одновременно заливая легкие мертвящим холодом и сжимая ребра до хруста.
   Но он держался. Он держал.
   Крылатый летел над поверхностью огромного озера где-то на севере королевства. Летел над самой водной гладью, чувствуя, как легко и прочно держит его воздух. Он снова набирал высоту, складывал крылья и падал, падал, падал, раскрывая крылья у самой земли, и проносясь над ней, касаясь руками цветов и трав. Не плел хитроумных заклинаний, не сотрясал земную твердь, не вызывал ни огненного дождя, ни даже дождя обыкновенного. Мирон летал, забыв обо всем - о времени, о руланцах, об Айртоне и о себе самом. Он был Крылатым, и он мог летать, а потому - он летал.
   Айртон держал руки на шаре, держал Крылатого, и делать это ему помогало чувство упоения, передававшееся ему через артефакт. Чувство, что нет ничего прекраснее полета, ничего приятнее, чем объятия воздуха, ничего величественнее орлиных крыльев, обнимавших воздух в ответ. В сознание Айртона вторгались картины и воспоминания из детства Мирона. Парящий над его домом ястреб, высматривающий зазевавшегося во дворе цыпленка, стремительный стриж, никогда не прекращавший своего движения в небе, голубь, приземляющийся на пыльную дорогу, в последний раз взмахивающий крыльями, и плавно опускающийся на свои тонкие лапки.
   Мирон с детства бредил небом, поэтому артефакт и выбрал его. Случайно ли он появился в его огороде или же зародился там, под землей, во владениях человека, мечтавшего подняться в воздух? Или же шар был подарком самого Творца, откликнувшегося на молитвы подростка, строившего крошечные планеры из лучин и листьев лопуха? На эти вопросы ответов не было, но Айртон теперь явственно чувствовал, что шар был связан с Мироном. Только с ним и именно с ним, и не принял бы никого другого, не подарил бы другому крыльев.
   - Время истекает! - раздался рядом голос учителя. - Скажи ему, пусть приземляется. Песок почтив высыпался.
   "Время истекает" - крикнул Айртон Крылатому и почувствовал, что тот услышал его. Но вместо того, чтобы опуститься на землю, он зачерпнул крыльями ветер, возносясь в небеса. И снова к Мирону потянулась магия, на сей раз - не вся, присутствовавшая в мире, а лишь магия воздуха, служившая ключом к его сущности.
   Крылатый набирал высоту, сам ветер возносил его вверх, все выше и выше, за облака, навстречу солнцу.
   - Все, время вышло, - раздался рядом голос учителя.
   Последние песчинки пересыпались из одного сосуда в другой. Он смог! Он выдержал! Он удержал! И сразу же, вслед за облегчением от того, что эти кошмарные полтора часа истекли, боль сделала новый рывок, пошла в последнюю атаку. Она ворвалась в голову Айртона, до того момента остававшуюся чистой, пылающими клинками вонзаясь в мозг. Он закричал бы, если бы мог, но кроме хрипа его горло уже не могло издавать никаких звуков.
   "На землю, Мирон! Быстрее! Я не могу больше!"
   "Держи меня, мальчик! Держи! Еще минуту!"
   Крылатый набирал высоту, прижав крылья к телу. Он стрелой несся вверх, возносимый одной лишь магией. Возносимый туда, где не летают птицы, потому что их крыльям не на что опереться. Туда, где воздух разряжен настолько, что в нем невозможно дышать. Выше самых высоких гор, выше самых легких облаков. Так высоко, что мир внизу перестал быть плоским и обрел округлость.
   "Держи меня, Айртон! Держи!"
   Айртон не просто чувствовал мысли Мирона, он слышал их. Слышал мольбу в его голосе, но сил терпеть боль больше не было.
   "Я не могу! Больше не могу!"
   "Держи! Пожалуйста, держи!"
   Мирон закончил подъем. Он замер на высоте пятнадцати верст над миром, в последний раз расправив крылья, которые уже не могли найти для себя опоры. Здесь нечего было обнять, не на что было опереться, нечего было зачерпнуть. Здесь сходила на нет даже магия, здесь была граница мира, и в последним усилии Крылатый поднялся на ней, всего на шажок, но поднялся, перешагнув все грани доступного.
   А потом - стал падать вниз, вновь призвав на помощь доступные лишь ему силы. Мирон разгонялся все сильнее, чувствуя, как его тело охватывает жар.
   Айртон понял, что тот собирается сделать.
   "Медленнее! Медленнее! Тормози!"
   "Нет!"
   Скорость была такой, что воздух не успевал расступаться перед Крылатым. Он сгустился, стал плотным и осязаемым, и Мирон несся к земле, толкая перед собой толщу густого как вода воздуха. Толкал с грохотом, напоминавшим раскаты грома, разносившимся далеко окрест.
   - Я лечу!!! - закричал он, но не услышал своих слов.
   Крылатый несся к земле, обгоняя звук, оставляя его далеко позади.
   "Нет! Не смей!"
   На такой скорости он не смог бы расправить крылья, даже если бы захотел. Их просто оторвало бы, а этого Мирон допустить не мог. Он хотел умереть Крылатым, потому что жить бескрылым больше не хотел!
   "Спасибо! Отпускай меня, Айртон! Отпускай!"
   И Айртон отпустил, поняв, что сделать все равно больше ничего не сможет. Убрал руки от шара, но какое-то время еще чувствовал контакт с ним, чувствовал, как уходит боль, возвращается обратно в артефакт, стекая с его ладоней, а в его голове все еще бились отголоски восторга Крылатого, трижды за час совершившего невозможное. Разгромившего непобедимую армию, вырвавшегося за границы мира и обогнавшего звук.
   Шар потух. Разом сделался угольно-черным. Не наполненным грозовым облаком, а просто черным, мертвенно черным.
   - В чем дело? - спросил Андрон, недоуменно взирая на артефакт.
   - Он мертв, - ответил Айртон, не глядя на него. Он смотрел на учителя. Знали ли Зоран? Догадывался ли о том, что задумал его друг?
   Зоран кивнул. В глазах старого мага была печаль, но не было удивления. Да, он знал, что этот полет станет для Крылатого последним.
   - Ну что ж, отлично, - потер руки Андрон, - сочинить бы красивую историю о героической гибели великого защитника королевства... В страшной битве с лучшими магами Рулании, в которой наш защитник и хранитель победил всех, но последний маг, умирая, сплел настолько страшное заклятье... Ну, вы поняли. История любит героев. Но, увы, нельзя. Крылатый должен жить.
   Он обернулся к своим замам, стоявшим чуть поодаль:
   - Крылатый жив и по-прежнему среди нас. Никто не знает имени героя, но он всегда готов подняться на защиту Родины.
   - Андрон, ты повторяешь уже совершенную ошибку, - возразил Зоран, - вера в непобедимость Крылатого, в то, что он всегда готов прийти на помощь - это не то, что нужно королевству.
   Зоран успел подставить блок, и брошенная Андроном молния зазмеилась по магическому щиту, стекая в землю, но следующий удар пробил этот щит, ударив точно в грудь седого мага. Знаменитая черная плеть, коронное заклинание верховного магистра, хлестнуло Зорана в грудь, подбросив его в воздух и отбросив на несколько шагов назад. А следом, с интервалом в секунду, ударили остальные двое, ударили простыми и явно заранее заготовленными заклинаниями, давно сплетенными и лишь ждавшими нужной секунды. Ледяная стрела и молот, именно в такой последовательности. Стрелу Зоран еще успел удержать, но ударивший следом молот вбил ее в его сердце.
   Айртон не думал, он просто ударил изо всех сил, которые у него еще оставались. Простой огнешар, в который он, конечно же, не успел вложить все свои 23 по Урману - в лицо главе корпуса, и заклинание левитации - не направленное, просто по площади, чтобы заставить потерять опору всех, кого оно заденет. Простое заклинание, легко отразимое, если ты, конечно, успеешь догадаться, что тебя атакуют именно им, а не боевым заклятьем. Магистры не ожидали. Они ставили защиту от проникающих заклинаний, поэтому Айртон выиграл целую секунду. Но что может сделать молодой маг-теоретик против трех умудренных опытом магистров, годами шлифовавших свои навыки, отрабатывавших стремительные броски заклятий и молниеносную постановку щитов и зеркал?
   Ничего. Сам маг - ничего.
   Айртон метнулся к телеге и запрыгнул в нее, укрывшись за шаром. Артефакт был достаточно большим, чтобы спрятаться за ним, сжавшись в комок, прижавшись к нему всем телом, положив обе руки на прохладную стеклянную поверхность.
   Магистры, конечно же, знали, что шар пропускает через себя любое заклинание, как вода пропускает свет. Они не стали даже тратить время на то, чтобы обойти телегу и поджарить Айртона напрямую. Они ударили прямо через шар, не дав своему противнику время на контрзаклятье. Но на создание щита Айртону времени все-таки хватило. Как-никак оборонительные заклятья всегда были его коньком, Айртон плел их на одних рефлексах, кончиками пальцев, настолько быстро наполняя их силой, что пробить его щит не мог даже учитель.
   Но три удара магистров - смогли.
   Они действовали по проверенной и отточенной схеме. Черная плеть, сокрушавшая любую внешнюю защиту, ледяная стрела, пробивавшая последние поставленные у самого тела блоки, и молот, забивавший стрелу в грудь врага.
   Плеть со свистом отскочила от щита Айртона, ледяная стрела стекла безвредной влагой на доски телеги, но сделала свое дело, сожрав остатки щита. И молот прошел, но искаженный шаром, через который ему пришлось протий, он попал не в грудь, а в плечо, сбросив Айртона с телеги, раздробив кости, и крепко приложив его головой о мостовую. Боль от перелома была настолько слабой, в сравнении с тем, что он испытал несколько минут назад, держа Крылатого, что поднимаясь Айртон рассмеялся.
   Все было кончено. Магистры мертвы.
   "Пока он касается артефакта... " - вспомнил Айртон слова их клятвы на крови.
  
   ***
  
   Карета остановилась.
   - Прибыли, господин! - негромко сказал кучер. Кричать нужды не было, большую часть дороги его пассажир просидел рядом с ним, на козлах. Даже несмотря на успокаивающие боль заклинания, его донимало заживающее раздробленное плечо. Раны, нанесенные магией, да еще такой мощной и изощренной, заживали долго и болезненно, но прохладный ветер, как ни странно, успокаивал боль, поэтому молодой маг отказался ехать в карете.
   А ведь раньше он не любил ветер. Ветер ерошил волосы. Ветер бросал пыль в лицо.
   Теперь у них с ветром была общая потеря.
   Он сильно изменился с прошлой поездки. В черных волосах серебрилась благородная седина, ничуть не умалявшая красоты юноши, а наоборот придававшая ему серьезности и стати. Старый Раст знал немногое - в корпусе его ценили как раз за то, что он возил кого надо и куда надо, не задавая вопросов и не распуская язык. Как с равным с ним говорил лишь ныне покойный Зоран, да теперь вот, как с равным с ним молчал Айртон, еще три дня назад казавшийся заносчивым молодым мажором. Раст знал лишь, что в корпусе произошел переворот, что прежний глава корпуса мертв, и что решающую роль в этом перевороте сыграли как раз Айртон, Зоран и Мирон. Знал он и что следом за ним сюда едет телега, груженая каким-то очень тяжелым ящиком, который велено не открывать под страхом смерти, доставить сюда и под руководством Айртона закопать у дома Мирона.
   Маг спрыгнул на землю, поморщившись от боли в плече и махнул рукой кучеру.
   - Заводи лошадей, распрягай.
   - Слушаюсь, господин.
   - Слушай, Раст, ты готовить не умеешь, часом, а?
   - Умею немного, господин. Как не уметь? Я ж один живу, супруга моя померла уж лет восемь как.
   - Картошечки с грибами можешь пожарить?
   Раст окинул взглядом участок, приметил кусты картофеля, и кивнул.
   - Картошку - точно могу. А грибы - это надо в доме пошукать, может у Мирона сушеные где хранятся или соленые в погребе найдутся.
   - Так пошукай. У меня от голода кишки в узелки завязались. Да и ты, поди, оголодал с дороги.
   - Хорошо, господин. Но... - Раст долго подбирал слова, боясь вызвать гнев мага. Все-таки перед ним благородный, возражать ему было опасно. А ну как обидится, что какой-то кучер с ним спорит? А ну как превратит во что маленькое и мерзкое? - Как-то неправильно это, в покойницком доме по погребам лазить. Может родня какая у Мирона осталась?
   - Не осталась, Раст. А дом теперь мой. Заводи лошадей!
   Айртон направился к дому, потрепал по голове вышедшего ему навстречу сторожа. Мохнатое чудовище больше не кидалось на него, несмотря на то, что Айртон так и не был внесен в перечень образов людей, допускавшихся в дом. Да и некому больше было подправить этот перечень - все маги, участвовавшие в создании сторожа, были мертвы, а разбираться в хитросплетениях сторожевых заклятий нужно было несколько месяцев.
   Черной твари просто больше некого было охранять.
   - Ничего, - сказал Айртон, обнимая здоровой рукой толстую медвежью шею зверюги, - ты мне еще пригодишься. Как тяговая сила, например. Будешь махолет разгонять!
   Махолет стоял все там же, за домом. Все такой же неловкий, неуклюжий, неправильный, так непохожий на обтекаемые фюзеляжи планеров. Так похожий на своего прежнего хозяина, который точно также не вписывался в этот мир из-за своей странной любви, любви к небу.
   Взаимной любви.
   - Что там Мирон говорил? Убрать два колеса? Центр тяжести сместится, надо это как-то компенсировать. Облегчить конструкцию? Нет уж, он и так, кажется, развалится при попытке взлететь. Посмотрим, смогу ли я его поддерживать левитацией... Руланские маги могли, значит и я смогу.
   "Ты станешь главой корпуса, мальчик!" - сказал тогда Мирон.
   "Может быть, - мысленно ответил ему Айртон, - но сначала я стану Крылатым!"
  
   Июль 2016 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"