Куклин Денис, Манохин Павел : другие произведения.

Могилы героев. Книга вторая. Часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  1. Возрождение.
  
  Погода была, не приведи господи: то солнце ударит - зальет тающие снега золотым светом, то вдруг станет сумеречно - небо затянет пепельно-серой кисеей, и завихрится густой снег под вьюжащими порывами ветра. Март.
  - В такую погоду,- с затаенной радостью произнес Климов,- приятно бездельничать, лежать на диване и смотреть телевизор.
  Сказал так, словно манил несбыточным, да так что сразу верил ему. Что, да, самое лучшее в такую погоду прилечь на диван, включить телевизор и под его мерцающие картинки и звуки сладко задремать, не ведая о пронизывающем снежном ветре и жарком солнце, от улыбки которого начинают нежно сочиться крыши, и наметенный только что снег жухнет и стаивает.
  От его слов Игорь улыбнулся в первый раз за это сумбурное утро.
  Климов скинул пальто и растер руки.
  - Вот что,- деловито сказал он.- Ты поставь чайник, а я из буфета чего-нибудь принесу.
  Он вышел в коридор, и тотчас за дверью монотонно забубнили. Игорь прислушался, но услышал только, как в соседнем кабинете с грохотом передвинули стул и что-то у них там упало.
  Игорь встал, подошел к окну. С наслаждением расправил плечи, вглядываясь в мартовский бардак за окном. Он снова прислушался к бубнящей скороговорке за дверью и закурил. Идти за водой не хотелось. Неожиданно по краю сознания скользнула неприязнь к Климову как к невольному источнику всех его более или менее крупных неприятностей в последнее время. Он без труда законопатил ее в тот тайничок, из которого она что вырвалась, взял со стола чайник и отправился за водой.
  В коридоре было пусто. Верней сказать, коридор казался пустым. Неприметные, скованные движения посетителей мозг фиксировал, как отсутствие движения. Как у лягушки или плотоядного ящера.... С первого этажа донесся хлопок дверей и неясный смех. Кажется смеялись двое, смеялись дружески и искренно. Игорь пошел в туалет, и в этот момент его окликнули. Он обернулся и увидел высокого темноволосого красавца. Вот уж кого он меньше всего ожидал встретить.
  - Ты какими судьбами?- Спросил Игорь, заговорив скорей из приличия.
  - Это ты какими судьбами здесь?!- Широко улыбнулся собеседник и выразительно посмотрел на чайник в его руке.
  Рядом с ними на лавке сидела мордатая плотная старуха в темном пальто послевоенного покроя. На Игоря она смотрела без интереса. Сидела неподвижно, как истукан, только глаза жили на бесстрастном лице.
  - Я работаю здесь,- ответил Игорь.- Ты здесь что потерял?
  - Бабушка моя, понимаешь, пустила квартирантов на свою голову. Денег не платили, колбасились, потом воровать начали, а потом и вовсе исчезли. Вот я и приехал для моральной поддержки. А ты здесь давно работаешь? Что-то давненько я тебя не видел.
  Дима Черников вдруг неловко переступил с ноги на ногу и, похрустывая в кармане сигаретной пачкой, пожаловался:
  - Надоела уже бодяга эта...
  Игорь прозрачный намек понял - "помоги по старой дружбе". Но к завуалированной просьбе давнего знакомого остался безучастен, оставались между ним и Черниковым кое-какие счеты. Детство, конечно, но поделать с собой он ничего не мог.
  - Ладно,- сказал Игорь,- будь здоров,- махнул рукой на прощание. Пошел ты, думал он, пошел ты, Дима, куда-подальше.
  В туалете без спешки выкурил сигарету и пропустил на всякий случай воду. Брезговал ей до сих пор, была она в Ситове темна и на вкус сколько ее не пропускай - отдавала ржавой трубой и какой-то затхлой гадостью. Когда он вышел из туалета, ни Черникова, ни его бабушки в коридоре уже не было. Игорь совершенно неожиданно ухмыльнулся и, оглянувшись еще раз на залитое солнцем окно в конце коридора, вернулся в кабинет.
  Климов сидел на подоконнике, задумчиво смотрел на дорогу, в его пальцах тлела сигарета. Было ему сорок девять лет, хотя временами казалось, что лет ему намного больше. Наверно от того, что иногда он начинал говорить по-деревенски, вворачивая в речь забытые слова. Был он в звании подполковника, занимал неприметную должность в райотделе небольшого уральского городка в тех краях, где тайга медленно перетекает в тундру, оказавшись здесь после грандиозного скандала, разразившегося в областном управлении в начале девяносто шестого года.
  Был он коренаст и ловок, и окружающих удивлял своей подвижностью и отменным здоровьем. И был он жизнерадостен и радушен с людьми настолько, что Игорю впавшему от собственного перевода в стойкую депрессию временами становилось за самого себя стыдно. Лицо же у Климова было слегка отпугивающим, малоподвижным и широкоскулым с тяжелым, квадратным подбородком и мощными надбровными дугами, сломанным приплюснутым носом и темными живыми глазами в щелочке между век. Носил Климов щеточку усов и время от времени не брился по неделе, от чего становился похож на форменного бандита. Тем более не вязался с этакой внешностью голос мягкий и быстрый с легким южным акцентом.
  В одном кабинете они работали чуть больше года. Друзьями за это время не стали, не стали и товарищами, и дистанция между ними сохранилась та же что и в первый день знакомства. У каждого была своя работа, это во-первых. А во-вторых, такой матерый волчище как Климов... Впрочем, хватит и первого. По крайней мере, Игорь свою позицию в тайном промысле соглядатая объяснял этим и радовать кураторов не собирался. Есть-таки есть что-то выше нас, оставшись наедине, бормотал под нос как молитву, хотя прекрасно понимал, что именно эту позу ему в итоге не простят. Что же я педераст какой или в карты проигрался, чтобы впутывать меня в такую мерзопакостную муть?
  Но жизнь неумолимо гоняла его по замкнутому кругу. Обстоятельства как пробку из воды выталкивали из той ниши, в которой он пытался свою жизнь обустраивать.
  Климов же то ли как более опытный, то ли по какой-то другой причине относился к своему положению как к должному и Игорю ни разу не дал понять, что осведомлен о его роли. И похоже не был опечален тем, что его собственная жизнь явно пошла под уклон.
  - Что ни говори,- наконец сказал он, отвлекшись от созерцания улицы,- а все же остались на Руси умные мужики. Как ни оболванивают нас, как ни переучивают, как ни перекручивают...- Он осекся и выбросил окурок в открытую форточку.
  На его столе лежал бумажный сверток со сдобой и пачка печенья.
  Игорь включил чайник, сел за свой стол и закурил. Говорить ему не хотелось. А хотелось просиживать в тиши кабинета штаны и абсолютно ничего не делать. Просидеть так всю жизнь и спокойно помереть на рабочем месте. Он потер глаза и незаметно покачал головой. Ну ладно, думал он, хорошо. Но ведь это их разборки. Он прекрасно понимал, что в этой игре не выиграет ничегошеньки. И что рано или поздно, но его все равно спишут со счетов. Отвесят под зад пинка, и пробежит он на передних лапках, задравши седалище вот от этого окна и до самого крыльца. Потом встанет уже на задние лапки и утрется грязноватым придорожным снегом. Вот так вот и утрусь, подумал он и потер лицо.
  Незаметно закипел чайник. Климов после тирады не произнес ни слова. Он пересел с подоконника за стол, сидел теперь и перебирал бумаги.
  В чайнике забулькало. Игорь пошарил в ящике стола, вытащил початую пачку чая и бросил в кипящую воду горсть заварки.
  - Они маринуют не только меня,- неожиданно изрек Климов.- Тебе они тоже кислород перекрыли.
  - Я знаю,- машинально откликнулся Игорь и вздрогнул.
  - Эти твари не помнят добра. У них нет чувства долга... Ни-ка-ко-го!- Климов посмотрел на него в упор, и этот взгляд не сулил ничего хорошего.- Так что не заблуждайся насчет выгоды, которую тебе посулили.
  - А я не заблуждаюсь,- Игорь снова закурил.
  - Это хорошо,- пробормотал Климов и произнес в полный голос, но уже совсем другим тоном:- Давай, что ли, чайку попьем?! В такую погоду нет ничего лучше стакана крепкого горячего чая!
  Со стороны он напоминал крокодила, который медленно заглатывает теленка: глазенки бесстрастно поблескивают, только в их темной глубине вспыхивают тусклые искры. И только сейчас он был самим собой - им даже "эти твари" подавились. И не смотря ни на что, он был жив и здоров.
  - Пришло время нам объясниться,- сказал Климов, наливая густой, красноватый чай в стаканы.- Баба моя такой чай парёнками называет,- с улыбкой пояснил он.- А мне нравится. Всю жизнь такой пью.
  Уследить за ним было трудно.
  - Прямо здесь объясняться будем?- Спросил Игорь.
  Климов улыбнулся:
  - Нет, конечно. Ничего не скажешь, хорош чай. Интересно, что тебе наплели про меня? Не суть, но все же любопытно узнать.- Игорь молчал.- Я понимаю, что ничего хорошего,- добавил Климов все с той же улыбкой.- Но об этом поговорим позже.
  
  Было около шести часов вечера. В пивной заметно прибавилось посетителей - заходили после работы ребята с обогатительного комбината, шустро выпивали по две-три пол-литровые кружки, обговаривали свои дела и расходились по домам. Были они веселые и спокойные, в отличие от местных жлобов-завсегдатаев, которые на нервы начинали действовать при первой же встрече.
  - Вот собственно говоря и все,- закончил свой рассказ Климов.
  - И это все?- Удивленно спросил его Игорь.
  - А тебе мало?!- Климова рассмеялся.- Для нашей жизни этого более чем достаточно. Многих за такое по два раза убивают.
  Игорь покачал головой, как бы говоря: "Ну и ну!", и закурил.
  - Лично мне было бы обидно,- пробормотал он.
  - Друг мой,- Климов ткнул в его сторону пальцем.- В нашей жизни существует одно незыблемое правило и его нужно соблюдать: бери только то, что принадлежит тебе по праву. Мы в России живем. И у нас это правило работает безотказно. Заработал - твое. Даже если обманом добыл... Но изредка обстоятельства складываются так, что не остается ничего другого, как отступить от правил. Но этого нужно старательно избегать.
  - Я так понимаю,- медленно произнес Игорь,- что разговор наш неспроста, так ведь? Я так понимаю, что появилась во мне необходимость. Не знаю только, правильно я понимаю или нет?
  По выражению лица Климова он понял, что думает абсолютно правильно.
  - И уж коли я соответствую каким-то параметрам,- продолжал Игорь,- нельзя ли немного откровенней? Я не настолько глуп, чтобы сначала согласиться на серьезное дело, а потом идти на попятную... И такая жизнь мне уже осточертела!
  Он почувствовал, как хмель туманит голову. Подумал, интересно, что он все-таки задумал на мой счет?
  - И как это так получилось?- Спросил самого себя вслух.- Я пришел из армии, подумал немного и решил, что работа в милиции - как раз то что нужно. Я даже не думал становиться оперативником или следователем. Просто подумал, какого черта, чем я хуже других?! Но в то время мне бы и в страшном сне не приснилось, что вляпаюсь в такую историю!..
  - Игорек,- перебил его Климов.- Я никогда и никому не обещаю того, чего дать не могу. Я не обманываю людей. Я не могу и не буду говорить тебе: "Игорь, через полгода мы с тобой вернемся в "область", и остальное в том же духе! Я не ОНИ. Я не буду лгать. Но обещаю только одно - реальное дело, вполне реальное и осуществимое. Вот и все, Игорь.
  Собеседник посмотрел на него:
  - А я не говорю о гарантиях...
  - А я тебя хорошо понял!- Снова перебил его Климов.- Все дело в честолюбии, и только в нем. Можно прикрываться словесами о семье, хотя это не последнее дело. Можно глаголить о родине и долге перед ней, и это тоже не последнее дело. Но все дело-то, мать твою, все равно будет в честолюбии,- голос у него неожиданно сорвался до яростного хрипа. Он замолчал на несколько мгновений, взял себя в руки и сказал уже спокойней:- Если тебе повезет, парень, и ты проживешь жизнь, хотя бы слегка похожую мою, ты меня поймешь. И ты поймешь всех непомерных честолюбцев, которые шагают по головам сородичей и давят их как свечи от геморроя.
  Климов замолчал, посмотрел в зал наполненный любителями пива. Воздух был сизым и плотным от табачного дыма, и гул стоял как на пляже: звенела посуда, кто-то громко и зло выругался. Поминали мать, черта, бога, Ельцина.
  - Шумновато стало,- пробормотал Климов, они уже с трудом слышали друг друга сквозь этот шум. За стойкой неожиданно громко щелкнуло, и нехорошим голосом взвыл новомодный шансонье. Понесло его вдохновением за Воркуту, душа его рыдала в разлуке с матерью и т.д. и т.п. К компании за соседним столиком подсел обтрюханный, небритый мужичонка с косматыми светлыми волосами. Он сказал что-то пирующим с улыбочкой, потом вытащил из кармана пустую бутылку и беззвучно в таком шуме разбил об свой лоб.
  Климов допил пиво и кивнул на выход. Игорь раздавил в пепельнице сигарету.
  - Ты согласен?- Спросил его Климов, как только они вышли на улицу.
  Игорь ухмыльнулся и снова полез за сигаретами. На улице ему показалось странно, холодно и свежо после теплого прокуренного помещения.
  - Смешно,- сказал он, неловко прикуривая.- Я даже не знаю, что за дело ты мне предлагаешь.
  
  2. Хамелеон.
  
  - Не поминайте лихом!- Федор бросил сумку на скамью и поклонился в пояс. Со стороны он казался неадекватным. Благо что попутчиков не было и до рассвета оставалось больше часа. Ночная тень все еще накрывала добрую половину заиндевевшей России.
  Сейчас с некоторого отдаления неделя проведенная в гостях у армейского друга, казалась ему сплошной разухабистой пьянкой. И Федор чувствовал, что он до сих пор не вполне трезв.
  Федор вышел из остановки. С тракта деревенька казалась вымершим поселением.
  - И все-таки приятно сказать: до свидания...- уже без наигрыша прошептал он.
  По дороге проносились легковые машины и тяжелые грузовики. Федор присмотрелся и увидел, как на дальнем повороте показался рейсовый автобус - как серый призрак в предутренней мгле.
  Он купил у водителя билет, прошел на свое место и устроился возле окна. И через минуту уже задремал. А когда проснулся, за окном рассвело. Небо было сереньким цвета табачного дыма. Федор изредка протирал оконное стекло и наблюдал окрестности. Взрезанные перелесками поля чередовались с дремучими лесами. Черные деревеньки среди заснеженных полей доживали свой долгий век. "Что я вообще делаю?- Думал он, сквозь полудрему.- Пытаюсь достойно жизнь прожить? Делать только то, чему научили? Не иначе?.. Потому что за меня когда-то решили что именно это - правильно... Кому, вообще, нужна вся эта возня, и моя в том числе?- И он вновь попытался придумать ответ на этот вопрос, и в который уже раз совсем не к месту вспомнил диких зверей до смертоубийства охраняющих свои пределы.- Но ведь мы - люди,- продолжал размышлять он.- Мы можем жить как звери, но все равно останемся людьми. Это ЗАКОН. И при чем здесь и государство и любовь к родине?"
  Он вздрогнул. Возле указателя "Аэропорт" стоял на обочине высокий мощного сложения человек. Его лицо промелькнуло всего на мгновение, и за окном снова потянулось белое поле с черными пятнами деревень. Но Федору показалось, что он видел Агата...
  За те шесть лет что он не был в Татске, город изменился так же как изменились все российские города за годы передела. По краю привокзальной площади выстроились ряды однотипных торговых ларьков. Разношерстная, пестро одетая толпа возле них напоминала разлившуюся в половодье реку.
  Федор прошел в здание вокзала. Народ шумел, в толпе неторопливо прогуливались патрульные, возле отопительных батарей грелись бродяги.
  Купив билет, он прошел в привокзальное кафе, заказал чай и бутерброды. За стойкой негромко мурлыкал магнитофон. Посетителей было немного, они неторопливо выпивали и закусывали.
  - Не помешаю?
  К Федору подсел пожилой хорошо одетый господин.
  - Нет,- улыбнулся Федор.- В дороге всегда приятно поговорить с кем-нибудь. Будь моя воля...
  - Федор Семенович, вы уже купили билет?- Неожиданно оборвал его незнакомец.- Честно говоря, я удивлен. Вы до сих пор здесь. А ведь вас предупреждали... Послушайте старика, как можно скорей уезжайте из города. Иначе у вас начнутся неприятности.
  - Мы знакомы?- Федор отодвинул чай в сторону.
  - Вот и познакомились,- улыбнулся собеседник.- Поверьте старику, будьте осторожны. Вы помогли другу, сделали доброе дело. Нужно было сразу уехать. Нас самонадеянность губит. В следующий раз прислушивайтесь к советам. До свидания, Федор Семенович. Полагаю, мы еще увидимся,- незнакомец поднялся и кивнул на прощание.
  Федор проводил его взглядом. Было нем что-то пугающее. Хотя на первый взгляд он больше всего напоминал профессора медицины. Но Федор был готов и к таким встречам. Он заставил себя не спеша закончить завтрак. После чего спустился в почтовое отделение, взял чистый бланк и задумался, как лучше всего написать телеграмму. После краткого размышления черкнул несколько слов: "еду ситов меркулову жди через неделю целую федор", и посмотрел на очередь возле окна.
  В этот момент за его спиной раздался шум и испуганные крики. Федор обернулся, увидел в дверях человека в лыжной маске с пистолетом в руке и бросился под стол. Он сразу понял, что стрелять будут в него. А когда в столешницу впилась одна пуля, а вторая разбила ножку стула, он вскочил, переворачивая стол и целясь сумкой в лицо стрелявшего, и прыгнул за конторку. Уже в полете над барьером его ударило и отбросило на близкую стену.
  
  Он слышал говоривших, а сквозь приоткрытые веки видел расплывчатые детали обстановки: беленый потолок, фрагмент капельницы слева и часть окна. Разговаривали двое, один говорил напористо и раздраженно, второй хладнокровно противоречил ему.
  - Я уверен, что он сможет ответить на вопросы,- говорил первый.
  - Вы - медик? Вы в состоянии поставить диагноз больному?- Невозмутимо спрашивал его собеседник.- Я не позволю вам сделать этого. В данный момент для пострадавшего даже незначительное усилие может сказаться неблагоприятно.
  - Не позволите?
  - Ни в коем случае! Следствие подождет!
  Вслед за этим коротко хлопнула дверь и в палате наступила звенящая тишина.
  - Доктор,- тихо позвал Федор.- Доктор, он ушел?
  - Да,- отозвался врач.- Не разговаривайте. Вам - вредно.
  - Кто это был, доктор?..
  - Я прошу вас - помолчите!..- Оборвал Федора врач, но все же добавил после короткой паузы:- Это оперуполномоченный. Кстати, хороший парень. Когда придешь в себя, расскажи ему все как на духу...
  Незаметно для себя Федор снова впал в забытье. Привиделся ему огромный и совершенно пустой вокзал, только где-то вдалеке торопливо и знакомо щелкали подкованные каблучки. Наверно, к нему спешила Лена. По крайней мере, Федору хотелось верить в это. И вдруг из-за гранитной колонны выскочил расхристанный Антошка Велев в солдатском бушлате на голое тело и, широко размахнувшись, съездил его по уху...
  Федор очнулся. От окна падал тусклый свет уличных фонарей, и кто-то возле окна стоял.
  - Кто ты?- Спросил Федор, но едва расслышал собственный голос.
  - Очнулся? Это хорошо,- отозвался ночной гость.- Доктор, просил не тревожить тебя, не будить.- Он подошел к кровати.- Здравствуй, Федор.
  - Кто ты?
  - Ты готов увидеть меня?
  - Да, так мне будет легче.
  - Только без глупостей, Федор. Я твой друг.
  Краем глаза Федор заметил, как гость подошел к двери и щелкнул выключателем. Через мгновение рядом с кроватью скрипнул стул под тяжестью его тела. Федор собрался с силами и посмотрел на незваного гостя.
  - Бог ты мой...- только и смог произнести он.
  - У всего есть причины, Федор. В конце концов я доберусь до правды. Поверь мне.
  - Кто ты такой?!
  - Федор, успокойся. Возьми себя в руки. Я - не призрак.
  - Тогда кто?
  - Не хочу тебя утомлять. Об этом поговорим после. Одно могу сказать, не так давно мне сделали пластическую операцию. Но я не знал что это лицо - твое. А теперь давай знакомится! Я, Ивлев Сергей Алексеевич. Бизнесмен и политик.
  - Что-то я неважно себя чувствую,- пробормотал Федор, теряя сознание.
  Его двойник нахмурился и нажал кнопку вызова. Дверь тотчас открылась. В палате появился врач. Он проверил у Федора пульс и дыхание. Сказал Ивлеву:
  - Это нормально для его состояния.
  - Я полагаюсь на вас,- предупредил тот.- Что бы не происходило с этим человеком и вокруг него, сразу звоните мне.
  - Конечно, Сергей Алексеевич. Я очень хорошо помню ваши пожелания.
  Ивлев вышел в коридор, кивнул охраннику, сидевшему возле двери:
  - Смотри хорошенько, Александр.
  - Как за родным отцом, Сергей Алексеевич,- молодцевато отозвался тот.
  - Смотри мне, отец родной!- Усмехнулся Ивлев и позвал негромко:- Ян!..
  Из тени вышагнул неприметный невысокий парень в темном спортивном костюме. Подал Ивлеву пальто и шарф. Сам одел просторную кожаную куртку.
  Через служебный выход они вышли на автостоянку. Возле черного олдсмобиля неторопливо прогуливался водитель.
  - А ведь я не ошибся, Ян,- уже в машине вполголоса произнес Ивлев.
  - Навыки его выдают,- коротко согласился тот.
  В зеркальце заднего вида мелькнули цепкие глаза водителя. Сбоку белело сумрачное лицо Яна. Ивлев улыбнулся своим мыслям.
  - В офис?- Спросил водитель.
  - Домой, Володя.- Ивлев откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Сквозь кожу век он чувствовал свет уличных фонарей. Машина несколько раз свернула и остановилась.
  - Сергей Алексеевич, приехали,- сказал Ян.
  Заканчивался последний день января девяносто седьмого года. Как только они вышли из машины, щеки сразу же прихватило морозцем. И хотя до подъезда было рукой подать, пробежать их пришлось рысцой. Возле дверей лифта Ивлев едва отдышался, растер рукой голову и рассмеялся:
  - Я снова без шапки. Нина меня убьет.
  Ян нажал на кнопку вызова и протянул ему спортивную шапочку.
  - Вот спасибо, дорогой,- улыбнулся Ивлев.- Сам бог тебя послал...
  Лифтом они поднялись на девятый этаж. В подъезде царила тишина, только вниз по лестнице бесшумно прыснул большой черный кот. Ивлев вдруг остановился и посмотрел на Яна странным, опрокинутым внутрь взглядом.
  - Перекурим это дело,- произнес он невнятно.
  Ян прислонился к стене и стал наблюдать за лестницей и за чердачным люком. На этой лестничной площадке была только одна квартирная дверь, все помещения на этаже купил его патрон. За год службы на него Ян привык к причудам хозяина. Впрочем, в свое время он был свидетелем причуд намного страшнее невинных остановок в пути, угрюмой задумчивости и невнятного бормотания.
  - Шутки шутить вздумали?!- Внезапно процедил Ивлев сквозь зубы, возвращаясь из параллельного мира.- В кошки-мышки решили поиграть...Поиграем...Поиграем...
  Через мгновение взгляд у него снова стал осмысленным.
  - Вот и хорошо, Ян,- улыбнулся он.- Все хорошо. В конце концов, мы с тобой во всем разберемся.
  Ян повернулся лицом к лестнице, за его спиной Ивлев снимал коды с замков и звенел ключами.
  - Фильмец, что ли, посмотреть про восставших мертвецов?- Бормотал он.- Напьюсь сегодня. Ей-богу, напьюсь!- Пуганул скорей самого себя. За год Ян не видел его по-настоящему пьяным.
  - Спокойной ночи, Сергей Алексеевич,- сказал он, закрывая на дверях внутренние замки.
  - Да, конечно. Доброй ночи, Ян.
  Ивлев прошел на кухню, взял из холодильника бутылку пива и устроился в глубоком кресле. Все идет своим чередом, размышлял он, ничего не избежать и тем более не избежать смерти. Поговорив сегодня с Федором Верхошатцевым, он почувствовал, что в игру вступила таинственная и самая могучая сила, непредсказуемость которой общеизвестна. Сама судьба вышла на игровое поле. А она всегда лупит в одни ворота. От нее не уйдешь.
  Ивлев услышал легкие шаги в коридоре. Отставил пиво в сторону, левую руку с привычным усилием приподнял и положил на подлокотник.
  - Здравствуй,- Нина поцеловала его и потрепала по волосам.- Что-то случилось?
  - Да,- улыбнулся Ивлев.- Но об этом мы поговорим завтра. Я разбудил тебя?
  В этот момент в гостиной ожили старинные куранты, ударили два раза.
  - Пойдем спать,- прошептала Нина.
  - Я посижу еще немного,- улыбнулся он.
  
  Утром она застала его на кухне в том же кресле. На столике громоздилась батарея пивных бутылок.
  - Ты опять всю ночь не спал?!- Возмутилась Нина.
  - Не спится мне, мать,- отозвался Ивлев. Было заметно, что от выпитого он опьянел.- Кушать очень хочется. Сделай мне яишенку с колбаской, что ли?
  В этот момент щелкнула входная дверь, в прихожей повозились, и на кухне появился раскрасневшийся после с утренней пробежки Ян.
  - Доброе утро,- он глянул непроницаемыми, серо-голубыми глазами на пустые бутылки и взял в холодильнике коробку апельсинового сока.- Нина Викторовна, что же вы сами? Я сейчас Алика позову...
  - Хоть бы ты на него подействовал,- Нина укоризненно посмотрела на мужа.- Он ведь никому работать не дает. Алика с порога домой развернул. Да-да, и не смотри на меня так! Алик мне уже позвонил.
  - Надо же какие мы чувствительные!- Усмехнулся Ивлев.- Я ему выходной выписал, а он на меня же и наябедничал. А вот я возьму и отберу у него телефон завтра. Ян, ты мужик разумный, ты должен меня понять!
  На большой сковороде уже зашипел и заскворчал бекон, и кухня наполнилась аппетитными запахами.
  - Сергей Алексеевич,- Ян тактично кашлянул.- Эта тема довольно скользкая. Вам я не арбитр.
  - Началось!- Ивлев развел руками.
  - Скажи просто, без затей,- насмешливо произнесла Нина, колдуя над тарелками.
  - Я,- просто сказал Ивлев,- люблю ее, хозяйку мою! И все что она готовит - тоже люблю безумно. А тут на кухне все повара с поварятами крутятся...
  Нина поставила перед ними по тарелке. Ян ел безразлично, так конь сено с овсом пережевывает. Ивлев же явно упивался едой, в его стакане темнело пиво.
  - Он на самом деле так похож на тебя?- Неожиданно спросила Нина.
  - Уже донесли? Интересно кто?..
  - Ты знаешь - кто...
  - Надо бы, в конце концов, приструнить этого болтуна,- пробормотал Ивлев.
  - Неужели он настолько похож на тебя?- Повторила вопрос Нина.
  - Да,- кивнул Ивлев. Говорили они о Верхошатцеве.- Выглядит немного моложе. Но ведь и жизнь его так не трепала... Хотя он на самом деле моложе меня лет на пять - семь. А в остальном сходство поразительное.
  Ян допил сок. Аккуратно сложил на подчищенной тарелке вилку с ножом:
  - Спасибо, все было очень вкусно. Я приглашу горничную.
  - Не беспокойся, Ян,- остановила его Нина.- Я сама уберу.
  - Хоть бы раз ты меня на пробежку взял,- обиженно сказал Ивлев телохранителю.
  - Вам нельзя, Сергей Алексеевич,- невозмутимо ответил тот.- Если понадоблюсь, я буду у себя.
  - Конечно, Ян,- проговорил Ивлев уже рассеянно.- Отдыхай, у нас сегодня много работы.
  Ян вышел в коридор и услышал приглушенный дверью голос Ивлева:
  - Хороший парень, но как робот, честное слово...
  
  В половине десятого утра в палате появился давешний оперуполномоченный, с которым врач настоятельно советовал Федору быть откровенным.
  - Здравствуйте, Федор Семенович,- оперативник сел на стул в изголовье и вытащил из кармана диктофон.- Я, Злобин Евгений Михайлович. Уполномоченный отдела по борьбе с организованной преступностью по Октябрьскому району. Вот мое удостоверение.
  - Здравствуйте,- Федор отстраненно посмотрел на гостя.- Но следователь со мной уже говорил.
  - Разумеется,- кивнул Злобин.- С вами, Федор Семенович, будут разговаривать много и обстоятельно, и не только следователь прокуратуры. Итак, вернемся к нашим баранам... Верхошатцев Федор Семенович; семидесятого года рождения; холост; Свердловская область; город Каменск-Уральский; охранник; прописан в общежитии Уральского Алюминиевого завода,- по шпаргалке отчеканил Злобин и снова посмотрел на Верхошатцева.- Но проживаете вы у подруги, верно?.. Начнем с того, как вы оказались в Татске и области?
  - Приехал в гости к армейскому другу. Сейчас нахожусь в отпуске,- ответил Федор.
  - Так,- пробормотал Злобин, это обстоятельство наверняка было ему известно.- В какой местности отдыхали?
  - В Комше. В деревне под Старгородом. В гостях у Антона Велева, извините, отчество не помню. Вы уже сообщили о случившемся моим родным?
  - Конечно. Это сделали не мы. Но это сделали, как только выяснили вашу личность.
  Значит сегодня днем или вечером они заявятся всей бандой, и начнутся слезы и причитания, сообразил Федор. Он болезненно поморщился. Честно говоря, такая перспектива его не устраивала.
  - Вам на самом деле плохо?- Спросил Злобин с совершенно неожиданным сомнением в голосе.
  - Нет,- солгал Федор,- мне очень хорошо. Вы и представить не можете как я рад.
  - А вот об этом мы сейчас поговорим более подробно и без иронии,- Злобин подвинул диктофон еще ближе к Федору.- Ситуация на самом деле сложилась экстраординарная. У нас не каждый день стреляют в людей. Откровенно говоря, для нашего города это чрезвычайное происшествие. Это у вас в Екатеринбурге людей крошат как на бойне...
  - Я понятия не имею, что делается в городе Екатеринбурге,- перебил его Федор.- Я живу в другом городе.
  - Да,- кивнул Злобин.- Кстати говоря, этот ваш Каменск-Уральский тоже в первой пятерке по оперативной обстановке в Свердловской области.
  - В конце концов, не я сделал его таким...- огрызнулся Федор.- И, вообще, у меня сложилось впечатление, что вы разговариваете со мной не как с потерпевшим. Не как с жертвой бандитского нападения в вашем, заметьте, городе! Извините, мне трудно говорить...
  - Это обстоятельство нам еще предстоит прояснить,- задумчиво произнес Злобин.
  - Что?!- Возмутился Федор.- Да меня едва не угробили! Живого места не осталось.
  - Я имею в виду не ваше болезненное состояние,- поправился тот.- Откровенно говоря, довольно странно, что вы, вообще, выжили...
  - Да пойдите вы к черту!- Не выдержал Федор.- Я что, должен был дать застрелить себя?!
  - Конечно, нет! Этого я не говорил! Но в ваших действиях я усматриваю навык. И это ваше поразительное сходство с Ивлевым. Вы ведь уже встречались с ним?
  - Послушайте,- миролюбиво улыбнулся Федор.- Я уже жалею, что нагрубил вам. Извините за грубость. Но и вы должны меня понять, все это какое-то опасное недоразумение. А мое сходство с коммерсантом Ивлевым для меня является такой же загадкой, как и для вас.
  - Говорите, загадка? А вот мне кажется, что подобные загадки на пустом месте не рождаются. С этим Ивлевым давно не все ясно! А вам я вот что скажу, проявите благоразумие, начните сотрудничать со следствием, с нами начните сотрудничать. Это ваш единственный выход в сложившихся обстоятельствах.
  Федор отвернулся к стене и застонал. Получилось вполне правдоподобно. Он не знал, что там за дверью происходит, но в палате тотчас появился врач.
  - Евгений Михайлович, заканчивайте,- сказал он Злобину.- Прошу вас оставить больного в покое.
  Злобин убрал диктофон в карман и пристально посмотрел на Федора.
  - Мы еще встретимся!- Пообещал он.
  Федор устало закрыл глаза. Господи, подумал он, это называется - вляпался! В какую неприятную и крайне нежелательную историю он попал, Федор понял, как только пришел в сознание. А ведь это только начало. Очень скоро за дело примутся настоящие профессионалы. И вот тогда мне небо с овчинку покажется, подумал он.
  - Доктор,- спросил вслух,- вы не в курсе: стрелявшего поймали?
  - Насколько я знаю, нет. Кстати, их было двое.
  - Двое,- прошептал Федор.- Я так и знал... И кроме меня никто не пострадал?
  - Нет,- доктор взял его запястье и принялся считать пульс.- Вам, молодой человек, крупно повезло. Я служил в Афганистане и могу такое рассказать, что вы не поверите...
  Меня проверили боем, вот что это такое,- не слушая его, размышлял Федор.- И это только начало... Что же мне теперь делать?.. Под Иванушку - дурачка, что ли, сплясать, пока вовсе не добили?..
  - Но не думаю, что в вашем состоянии, будет интересно слушать о боли и страданиях, даже чужих,- продолжал говорить хирург.- Честно говоря, мне самому не хочется вспоминать об этом. Минут через пять вам принесут завтрак, а потом будут процедуры и перевязка. Так что поешьте.
  
  После перевязки Федор на несколько минут забылся. По телу медленно растекалась ноющая боль, от которой уже не спасало и обезболивающее. Но через несколько минут он проснулся уже с другим ощущением, глубоко вздохнул и произнес в пустоту:
  - Эй, охрана! Заходи, гостем будешь.
  Спустя мгновение дверь приоткрылась, и Федор увидел круглую, рыжую физиономию.
  - Дай закурить!
  - Тебе нельзя,- отозвался охранник.
  - Между прочим, я сейчас, вроде, как в почете,- предупредил его Федор.- Под пули за твоего шефа подставился.
  - Тебе это надо?- Хмыкнул охранник.
  - Это вопрос другой. У тебя сигареты есть, служивый?!
  Охранник оказался рослым детиной с разлапистыми чисто германскими чертами лица.
  - Почему на родину не вернулся?- Федор затянулся табачным дымом и поплыл куда-то далеко-далеко. В его ушах пропел паровозный гудок, и где-то на краю мира треснул винтовочный выстрел.
  - А кому я там нужен?- Сквозь шум донесся до него голос охранника.
  - Кстати, Федор,- Верхошатцев протянул здоровую руку.
  - Андрей,- они обменялись рукопожатием. Охранник тоже закурил. Взгляд у него был спокойный и оценивающий, а движения точными и плавными.
  - Лежать скучно,- пожаловался Федор.
  В этот момент в дверях неожиданно появилась высокая молодая женщина в длинном меховом пальто. Вслед за ней шел Ивлев. Он погрозил охраннику. И уже за ним в палату зашел врач, который тотчас принялся принюхиваться.
  - Здравствуйте,- улыбнулась Федору незнакомка.
  - Это моя жена - Нина,- предупредил его Ивлев и отвел охранника в сторону.
  Федор ухмыльнулся про себя - чисто семейная сцена: удачливый брат с женой-красавицей пришли навестить подстреленного шалопая-брательника. Прямо сериал какой-то начинается...
  - Поразительное сходство,- Нина села в изголовье.
  - Однояйцовые близнецы,- скромно улыбнулся Федор.
  Ивлев ободряюще похлопал его по ноге, и Федор ощутил почти братскую заботу. Ничего, даже со злорадством подумал он, скоро появится мать семейства.
  - К тебе приходил Злобин?- Спросил Ивлев.
  - Да. Обещал, что мы еще встретимся,- пожаловался Федор.- По-моему, он тебя недолюбливает.
  В ответ Ивлев только усмехнулся.
  - Кажется, под Старгородом у тебя живут друзья?
  - Нет, я не хочу расстраивать Антона,- Федор отчетливо представил, как в палату вваливается Велев, начинает хлестать самогон и вспоминать нехорошими словами тещу.
  - После обеда приедут твои близкие,- улыбнулась Нина.- Надеюсь, их ты захочешь увидеть.
  - Вы просто не представляете, что здесь начнется,- покачал головой Федор.
  - Сережа, я могу поговорить с Федором наедине?- Нина улыбнулась супругу.
  - Конечно,- после короткого размышления кивнул Ивлев и обратился к присутствующим:- Господа, вы слышали.
  Когда они вышли в коридор, Нина склонилась над Федором и произнесла с улыбкой:
  - Федор, я не верю в случайности.
  - Я тоже,- улыбнулся в ответ Верхошатцев.
  - Сережа будет лгать, хотя он не любит обманывать меня. Но он будет лгать, я это знаю,- тем временем продолжала говорить Нина.- Ответь мне только на один вопрос: ты его двойник? Ему угрожает опасность?
  - Господи,- простонал Федор.- Если бы я знал, что здесь происходит! Но я сам ничего не понимаю!
  - Это правда?
  - Да! И я не лгу вам, Нина...
  - Хорошо, я тебе верю,- кивнула она.- И давай-ка, перейдем на "ты".- Нина неожиданно склонилась над Федором еще ниже, так, что он почувствовал ее дыхание, и прошептала:- Ты очень похож на него. Но ты не он. Кто же ты, Федор?
  
  В палату родственники ввалились так, словно небо обрушилось на землю. Без того небольшая комната сжалась до размеров телефонной будки. И поддатый Александр Эрихович, новый мамин муж, буквально вытолкал в шею разоравшегося врача, потрепал Федора по волосам и о чем-то долго толковал в дверях с охранником Андреем. Они часто смеялись и перемежали немецкую речь русскими словами. Если бы Федор не знал обоих, он бы решил, что это отец и сын еще не вошедший в мужскую стать, потому что папа у него здоровенный как бык. Под ногами у них путался Данилка, младший брат Федора. Похоже, за последний год он наловчился шпрехать и их слитную русско-немецкую тарабарщину понимал. А Лена с матерью после короткого перемирия вновь преисполнились друг к другу неприязни.
  И все же Федор едва не расплакался, увидев родных. В этом чужом северном городе с их приездом как будто стало теплей.
  - Как же это, сыночка?!- С ходу в голос запричитала мать.
  - Перестаньте, мама,- перебила ее Лена.- Ему и без того плохо.- И спросила нежным бархатным голоском:- Милый, тебе очень больно?
  - Мне невыносимо одиноко!
  - Да как же это так получилось?!- Услышав его жалобу, вскинулась было мать.
  - А я тебя предупреждала: без меня ездить по гостям не нужно,- проворковала Лена.- Но ничего, скоро все заживет. Правда?
  Поняв, что разговора с сыном не получится, мать принялась шуршать пакетами и сыпать в пространство многословные тирады. А Александр Эрихович, досконально выяснив ситуацию, приволок из коридора лавку и устроился возле окна. Время от времени в палату заглядывал Андрей и в какой-то момент передал ему пакет. Александр Эрихович выставил на тумбочку бутылку водки и горячие пирожки.
  - Федя, ты как?- Прогудел он густым басом.
  - Нет, пока что здоровье не позволяет,- отказался Федор, краем глаза наблюдая за Леной. При виде бутылки лицо у нее стало остреньким и хищным.
  - И то верно,- кивнул Александр Эрихович,- не последний день живем. Поправляйся, Федя!
  Но не успел он поднести стакан к носу, как в палате появились врач с Ивлевым. Увидев на тумбочке живописный натюрморт из бутылки водки и пирожков, врач онемел. Остальные, кроме привычных Андрея и Федора, потеряли дар речи, увидев политика и бизнесмена Ивлева. На людей не знакомых с обстановкой картина новоявленных близнецов действовала безотказно. Отчим шепотом выругался. Данилка стоял рядом с ним и изумленно лупал круглыми глазами. Взгляд у мамы плавно переходил с Ивлева на сына, сказать ей было нечего. Только Лена восприняла щекотливую ситуацию так, словно рано или поздно ожидала увидеть подобное.
  Ивлев сдержанно поздоровался с "родственниками", поцеловал женщин, с мужчинами обменялся крепким рукопожатием.
  Первым из оцепенения вышел врач.
  - Ну, знаете ли!- Он возмущенно посмотрел на бутылку водки.- Здесь вам не кабак!
  - Ну, вот что!- пробасил Александр Эрихович.- Я, может быть, тоже кое-чего не понимаю! Но в бутылку из-за этого не лезу!
  - Это вы мне?!- Возмутился врач.
  - Довольно!- Оборвал обоих Ивлев.
  - Это неслыханно!- Напоследок буркнул врач, но из палаты все же вышел.
  - Извините!- Пискнула вконец ошалевшая мать.
  - Да, вы уж извините нас,- Александр Эрихович наконец выпил.- Но мы на самом деле что-то пропустили,- его вид говорил о том, что больше всех пропустил именно он.- Получается, что Федор из-за вас подставился?
  Ивлев кивнул.
  - Для меня это такой же, если не больший сюрприз,- сказал он.- Я - сирота. Родители погибли, когда был еще ребенком. Воспитывала бабушка. Вероятно, есть какие-то дальние родственники, но я о них ничего не знаю. И вдруг такая неожиданная встреча! Сама по себе ситуация, конечно, не из приятных. Федор серьезно ранен. Но тем не менее!
  - К чему это, Сергей?- Пробормотал Федор. Он прекрасно понимал, что о пластической операции Ивлева нужно помалкивать. Но уж больно беззастенчиво врал бизнесмен и политик.
  - Господи!- Воскликнула мать, не слушая уже ни того, ни другого.- Вы похожи друг на друга как родные братья!
  - Да,- снова кивнул Ивлев.- Видит бог, я сам ничего не понимаю. Видимо, придется принять это как должное. По крайней мере, для меня это приятное знакомство. А сейчас я хочу пригласить вас в гости. Познакомитесь с супругой. Отметим нашу встречу. А молодых людей оставим наедине.- Против его предложения никто не возражал.- Федор, мы уезжаем. Лене поставят кровать. Чуть позже привезут телевизор и музыкальный центр. С главврачом я обо всем договорился. Не скучайте!
  - Постараемся,- улыбнулся Федор.
  Они с шумом собрались, с шумом попрощались и вышли из палаты.
  - Все это так странно,- тихо произнесла Лена.- Иногда мне кажется, что кино смотрю.
  - Не то слово,- отозвался Федор.- Фильм ужасов.
  Вскоре принесли еще одну кровать, моноблок и коробку видеокассет. День прошел незаметно, так же незаметно иссяк вечер. А утром, чуть свет, в палате появился Сергей Алексеевич. Для порядка сурово отчитал задремавшего охранника. С Леной поздоровался с таким видом, что она тут же предпочла выйти в коридор. Вообще, он пытался выглядеть молодцом, но едва только открыл рот, стало понятно до какой степени он все еще пьян.
  - Ты уж меня прости, брат. Так получилось,- сказал проникновенно, пожимая Федору руку.
  - Нормально все, Сергей Алексеевич,- ухмыльнулся Федор.- Дерьмо случается.
  - А ведь мы с тобой земляки. Может быть, это все объясняет, а?! Хотя не будем голову ломать. Пока что не будем Я тебе обещаю, я во всем разберусь... О чем это я?- Он задумчиво посмотрел в окно.- Ах да! Я ведь тоже уралец! И эта земля мне обрыдла, брат!.. Наша вздыбленная родина и вечно хмурое небо, по ним я скучаю. Россия,- тихо добавил он.- Россия слишком громкое слово, слишком большая страна наша Россия. Ее трудно любить всю разом. Да и где она Россия? Брат, мы ее уже потеряли...
  - Просто вернись домой. Станет легче,- предложил Федор.
  - Не могу, брат. Пока что я не могу этого сделать... А я ведь знаю про тебя все, брат...
  - Вот как?!- Усмехнулся Верхошатцев.
  - Вот это вот,- Ивлев обвел пальцем свое лицо.- Ты ведь сам все понимаешь... Поговорим откровенно?
  - Знаешь, Сергей Алексеевич. Откровенность мне никогда не нравилась. Есть в ней что-то болезненное.
  - Федор, а ведь если бы стреляли в меня, я бы умер... И знаешь, почему?- Он вплотную придвинулся к Федору, и тот увидел перед собой совсем другого человека. Не был Ивлев ни бизнесменом, ни политиком.
  - Почему?- Спросил Федор, выдержав его бешеный взгляд.
  - Потому что не смог бы увернуться от пули,- жутковато улыбнулся Ивлев.- Положить напоследок одного смог бы, но выжить, вряд ли... Левая рука у меня сохнет после ранения. Я не могу двигаться по-настоящему быстро. Бегать не могу. Но не обо мне речь. Федор, ты нужен мне для дела.
  - А ты не задумывался, что все было разыграно как по нотам?- Спросил его Федор.
  - Верно, это - подстава,- кивнул Ивлев.- Но когда я нашел тебя, у меня вновь появились надежды. Почти умершие надежды. Федор, мы можем переиграть всех! Потому что мы играем на своем поле. И мы знаем, за что бьемся.
  - Я не знаю, за что ты бьешься, Сергей Алексеевич,- усмехнулся Федор.- И мне твоя война ни к чему. Мне, знаешь ли, не нравятся дырки в собственной шкуре.
  - Как зовут твоего командира, Федор? Анатолий Михайлович, если мне память не изменяет?
  - Не понимаю, о чем ты?
  - Дай мне сказать,- остановил его Ивлев.- Я все скажу, а потом уж ты, брат. Если захочешь... Я искал выход на вашу структуру. Не смог найти концы... И вдруг такая удача - ты приехал помочь своему бестолковому другу. Мне просто невероятно повезло, что встретил тебя... Встретил совершенно случайно...
  Взгляд у Федора мгновенно ожесточился.
  - Я так и знал,- процедил он сквозь зубы.
  - Не держи на меня зла, ведь мы собой не распоряжаемся. Я должен был убедиться, что не ошибаюсь... И заметь, как аккуратно исполнено. Ты очень, очень скоро встанешь на ноги.
  - Ну-ну,- буркнул Федор.- Мели Емеля твоя неделя.
  - У нас с тобой одна цель, Федор,- улыбнулся Ивлев.- Верь мне.
  - И лицо у нас тоже одно на двоих,- буркнул тот.- К чему бы это?..
  - Пока не знаю, но разберусь и в этом... Брат, я понимаю, сейчас ты должен найти выход из сложной ситуации. Но не спеши. Мы не такие уж разные, даже не смотря на обстоятельства,- он снова обвел пальцем свое лицо.- И для затравки я расскажу тебе свою историю. Не возражаешь?- И, не дожидаясь ответа, сказал негромко:- Ян, пригласи Лену.
  - Лена,- Федор взял ее за руку,- мне нужно поговорить с Сергеем Алексеевичем. А тебя отвезут в гости, познакомишься с его супругой.
  - Хорошо,- прохладно улыбнулась подруга.
  - Не обижайся, Лена. Нам, действительно, нужно поговорить,- кивнул Ивлев.
  - Да ради бога, разговаривайте.- Лена оделась и молча вышла из палаты. Вслед за ней вышел Ян.
  Ивлев подошел к окну и закурил. Сейчас он уже не выглядел пьяным. Он расставил правильные акценты и готов был развивать отношения дальше:
  - Ты не голоден?
  - После,- буркнул Федор.- Рассказывай...
  Ивлев рассказывал о своей жизни, и Федор понимал, что видит перед собой человека отважного и сильного духом, но в чем-то безмерно самонадеянного, даже тщеславного.
  - Настоящее имя могу узнать?- Спросил он, когда собеседник закончил.
  - Оно не имеет отношения к делу,- отмахнулся Ивлев.
  - Имеет, и ты это знаешь,- усмехнулся Федор.
  - Говорухин. Говорухин Михаил Александрович.
  Но имя Говорухина Федору ни о чем не говорило.
  - Михаил, значит...- кивнул он.- Знаешь, Миша, история твоя впечатляет... Но чем я могу помочь? Сразу оговорюсь: людей я не убиваю. Мой профиль - сбор информации, если потребуется - дезинформация; перевалочные базы; оказание экстренной помощи. А ты и без моей помощи справляешься. Бойцы у тебя есть и не чета мне. Кстати, как ты меня вычислил?
  - Секрет фирмы,- улыбнулся собеседник.- Не пытай, все равно не скажу.
  - Сколько я находился под колпаком?
  - С ноября,- ответил Ивлев.- И это все что могу сказать, Кочевник...
  Услышав свое оперативное имя, Федор понял, что с этого момента может полагаться только на случай.
  - Я так понимаю, что выбора у меня нет,- заметил он.- В опасные игры играешь, Сергей Алексеевич. Не боишься голову потерять...
  - Я теперь не один, брат,- улыбнулся Ивлев.- Выздоравливай, Федор. Ты мне нужен.
  
  3. Нина.
  
  Особенной красотой она не отличалась, но всегда притягивала внимание мужчин. Время в ее обществе проходило незаметно. Хотя дело конечно же не в этом. Просто иногда невозможно объяснить, почему одних любят, а других нет. Она была довольно высокого роста, статная и стройная женщина. В отличие от чеканной красоты безупречных красавиц у Нины было вполне земное лицо, выдававшее в ней и ум и чувственную натуру. У нее были темно-русые волосы тяжелые и густые и темные выразительные глаза.
  В жизни ей все удавалось очень легко: учеба, любовь, дети. Но только до тех пор, пока ее счастливая звезда не закатилась.
  Нине было лет семь-восемь, когда ее еще незрелый ум был очарован опереточным блеском телевизионных фильмов и спектаклей. Она представляла себя актрисой и портила родительский гардероб. Влетало ей за это по первое число, за порванные шторы, изрезанные сорочки, испорченную косметику. Отец с матерью мучились с ней как с трудным, совершенно неуправляемым ребенком. Так прошло два года. И к десяти годам на нее подействовал наконец метод кнута и пряника. Своими мечтами она не делилась больше ни с кем и собою становилась только наедине. За два года она превратилась в хитрую, сообразительную, не внушающую какого-либо доверия бестию. Но, видно, только так и выковывается настоящий характер. До шестого класса она училась из рук вон плохо, только что по два года в одном классе не задерживалась. Родители ее совсем было отчаялись, даже они в то время не смогли разглядеть в этом гадком утенке своеобразного, во многом замечательного человека. Хотя как и многие родители не были лишены по большей части беспочвенных иллюзий насчет своего чада.
  Но совершенно неожиданно для окружающих в лето на тринадцатом году жизни Нина изменилась на глазах. Из начавшей прыщаветь девочки-подростка она вдруг превратилась в длинноногую, целеустремленную девушку. Она всерьез взялась за учебу, и вскоре оценки ниже четверки стали такой редкостью, что и сами четверки бросались в глаза. Незаметно Нина выдвинулась в число первых учеников и очень скоро появилась у нее общественная нагрузка и начали складываться личные отношения с людьми старше и опытней нее.
  Очень медленно, день за днем, время гранило человека отличного от массового типа эпохи развитого социализма. Человека не скрывавшего от окружающих своих меркантильных интересов за развесистой "клюквой" идейной убежденности. Женщины не мещанского или скрытного характера, не бросающей вызов морали и бытовавшим нравам, но свободной в своих поступках и не зависевшей от скороспелого мнения окружающих. Едва поступив в университет, она решила полностью избавиться от родительской опеки и вышла замуж.
  Произошло это в конце февраля восемьдесят четвертого года, спустя месяц после ее восемнадцатилетия. Ее суженым стал веселый, симпатичный паренек, факультетский фарцовщик Боря Лапин, Лапушка, как называли его друзья. Науки и наука-биология в частности как будущая его специальность, Борю интересовали мало, интересовали только в виде отметок в зачетке, которых он добивался только ему известными способами. В основном же Боря мотался по стране от портов Приморья до портов Прибалтики. На татской "толкучке" он вел дела с торговыми людьми из Средней Азии. А среди студенческой братии приторговывал дорогими видеокассетами с американскими боевиками и американским же шмотьем. Это был хозяйственный, хлопотливый денежный мешок, уже попавший под наблюдение компетентных органов.
  Разумеется, родители Нины, узнав о бурной деятельности будущего зятя, воспротивились браку единственной дочери со спекулянтом. Но она все-таки вышла за него. Жили молодые в двухкомнатной кооперативной квартире. В конце первого курса Лапушка всеми правдами и неправдами перевелся в институт народного хозяйства, и публика в их квартире стала разнообразней. Появились среди гостей серьезные молодые люди - будущие директора и управляющие, будущие руководители предприятий и министры. На пикниках и в турпоходах, отдыхая в крымских пансионатах, на заре перемен, на заре восемьдесят пятого года, они строили планы и перекраивали географические карты, как это принято у молодых людей всех времен и народов, еще не догадываясь, что большинству их фантазий доведется воплотиться в реальность.
  Между тем жизнь шла своим чередом. К восемьдесят седьмому году Нина уже нянчилась с малышами-погодками, Аней и Павликом. Сначала она взяла академический отпуск, но через год уже восстановилась на заочном отделении, справедливо полагая, что ближе к тридцати будет не до учебы. Лапушка тоже изменил отношение к высшему образованию. Прилежно посещал лекции, успешно сдавал сессии, стал серьезным и рассудительным, говорил неторопливо и обыкновенно говорил очень умные вещи. Через Нину он сошелся с комсомольскими функционерами из городской администрации, а эти люди имели уже реальную власть и право слова в сферах ему недоступных. Вскоре под эгидой молодежного сектора областного комитета ВЛКСМ он и сотоварищи открыли кафетерий на правах кооператива. Еще через полгода через тот же молодежный сектор приобрели видеомагнитофоны, цветные телевизоры и игровые автоматы. Дело расширялось.
  К восемьдесят восьмому году на Лапушку обратили внимание люди наделенные властью с одной стороны и силой с практически неограниченными возможностями с другой. И тем и другим он был понятен, молодой, талантливый коммерсант, который с трибуны ли, с экрана ли телевизора страстно ратовал за хозрасчет, самоокупаемость и демократические перемены в обществе. Отличный образец "перевертышей", говоривших на одном языке с партийными боссами и уголовными авторитетами, с хозяйственниками и коммерсантами. Предсказуемый парень, делающий большие деньги.
  Это тоже талант - превращать в золото все что попадает в твои руки. Лапин скупал партии краденых продуктов из воинских частей и снабжал ими сеть кафетериев по всей области. На ликероводочном заводе купил технологическую линию, замененную линией по производству фруктового сока. По смехотворной цене арендовал складские помещения в одном из совхозов под Татском и свозил туда бесхозное брошенное оборудование, в котором, собственно говоря, не нуждался. К девяностому году, переломному в истории России он уже стал дипломированным специалистом, вконец заворовавшимся делягой, потерявшим остатки совести. Ради денег он был готов на все.
  К тому времени Нина тоже получила диплом. Но в отличие от супруга она безнадежно отстала от жизни. А Россия бурлила, Россия вновь помолодела на тысячу лет. И государство вновь пожирало своих детей.
  Отгремел август девяносто первого года, распался Союз советских республик, и деньги хлынули в руки тех, кто успел заранее поделить жирный пирог. Деньги хлынули в их руки как жидкое дерьмо. Не было им числа, и началась давка за место под солнцем. Те, кто замешкался, кому не полагалось по чину, столпились у высокого крыльца с крепко сжатыми кулаками. Они знали за что бились, и им бросили еще одну кость - приватизацию.
  К этому времени Лапушку уже тошнило от денег. И он убедил себя в том, что работал чересчур много и теперь имеет полное право как следует отдохнуть. На семье невинное желание уставшего мужчины средних лет отразилось пагубно. Чем приятней ему отдыхалось с водкой и девками, тем стремительней разваливались отношения с супругой. Любовь детей он покупал сладостями и побрякушками. А с женой сначала дошло до побоев, а позже и до развода.
  Стройный красавчик-фарца незаметно превратился в обрюзгшего неопрятного мужчину, внешности которого уже не помогали ни стильная одежда, ни дорогая косметика.
  Развод прошел тихо. Лапина Нина Викторовна как субъект, не имеющий постоянной работы и возможности обеспечить двух иждивенцев, была лишена на детей каких либо прав и притязаний. Лапушка даже не пытался разрешить дело полюбовно. В него, словно, бес вселился.
  После развода Нина переехала к матери, отец к этому времени уже умер. Она устроилась на работу в среднюю школу учителем биологии и впала в ступор. В високосный девяносто второй год, когда Нине исполнилось двадцать шесть лет, Лапушка не детей ее лишил, он из нее душу вынул.
  Вскоре Лапин женился во второй раз. Его новая жена бледная, невысокая блондинка в дела мужа не совалась, не перечила ему, ублажала. С приемными детьми была ласкова и не теряла надежду завести своих. После оказалось, что совместная жизнь с Лапушкой ее не испортила. Она так и осталась тихим и добрым человеком. А вот дети распустились, воспитание на них совершенно не действовало. Это были хитрые, сообразительные, зажравшиеся бестии, которые не давали жизни воспитателям, учителям и охранникам. Мать они не видели годами и наверняка забыли бы ее вовсе, если бы не скоротечные предутренние сновидения. Жизнь у многих крадет счастье с раннего детства, оставив вместо души маленький колючий осколок, в котором тесно и тому малому, что называется - "я".
  Между тем Нина медленно, но верно теряла себя. От молодой, насмешливой и чувственной женщины осталась стареющая неопрятная баба со всеми признаками депрессивного синдрома и раннего маразма. Она то оживлялась и впадала в суетливую деловитость, то превращалась в злобного загнанного в угол зверя.
  Спустя два года из школы ее уволили за прогулы. Она еще работала уборщицей, работала токарем на заводе, работала посудомойщицей. Единственного несчастья избежала она в своем положении - не опустилась до пьянства, лишающего человека последнего достоинства. Дошло бы и до этого - по наклонной она катилась стремительно. Но в марте девяносто шестого года, когда она работала уборщицей во дворце культуры, Нина познакомилась с Ивлевым.
  В то время в Татске проходила конференция одной из столичных политических партий, устроить которую решили поближе к краю земли русской. Делегаты подобрались один к одному энергичные и велеречивые. В малом зале три дня подряд устраивали банкеты. Где ни попадя курили и выпивали.
  Нина равнодушно смотрела на заезжих господ, ее раздражало только одно - фантастическая неряшливость. В последний день конференции, убираясь в кабинетах на третьем этаже, она в буквальном смысле столкнулась с Ивлевым. Ведро с водой едва не опрокинулось, а из рук мужчины выпала папка с бумагами и документы рассыпались по полу.
  - Ох, мать моя!- Воскликнул хорошо одетый человек и улыбнулся Нине.
  - Осторожней надо,- угрюмо сказала она и присела, чтобы собрать бумаги.
  Из полутемной ниши, словно тень, вышагнул невысокий светловолосый парень в спортивном костюме. От неожиданности Нина вздрогнула и испуганно посмотрела на незнакомцев. Именно в этот момент между ней и Ивлевым пробежала искра. От сердца к сердцу.
  - Не пугайся, маленькая,- сказал он и взял ее за руку.
  И еще она заметила, что левая рука у него висит как плеть, и дышит он с затруднением.
  - Вы уж меня извините,- улыбнулась Нина.
  - Не стоит извинений. Все равно это мусор... Как тебя зовут?
  Был ясный мартовский вечер. Пронзительный весенний вечер, когда тепло накатывает волнами с площадей и улиц, и пламенеют небеса на закате.
  Чудом казалось ей обрести хотя бы часть того что было потеряно. Но за эти годы Нина изменилась так сильно, что прошли долгие месяцы, прежде чем неуверенность, забывчивость и переменчивое настроение уступили место легкому веселому нраву, а угрюмость сменилась спокойствием уважающего себя человека.
  - Почему я?- Иногда спрашивала она мужа.- Неужели мы встречались раньше?
  - Конечно,- привычно лгал он в ответ. Потому что не было в тот роковой день искрометного чувства любви. Он, искалеченный молниеносным мятежом собственной судьбы, опознал в замордованной неприкаянной замухрышке еще одну жертву и пожалел ее.
  Вскоре она вышла за него замуж. Торжества провели без особой помпы в узком кругу. Тихо плакала от счастья мама, голова у нее стала совсем белой.
  Незаметно, незатейливо закончился девяносто шестой год, и наступил хмельной, веселый год девяносто седьмой. И с первых же чисел января Нина почувствовала, что в их жизни что-то неуловимо изменилось. Сергей, словно, ушел в себя. А в конце месяца стреляли в его невесть откуда появившегося двойника. Эта история оказалась уже такой запутанной, что вскоре Нина бросила попытки разобраться в ней, приняв все как должное.
  Но был еще один знак до появления в их доме Федора. И много позже Нина соотнесла его с чередой странных событий того года. Числа девятого января после обеда в их дверь позвонили. Ян несколько мгновений разглядывал гостя на мониторе видеонаблюдения, потом ушел в кабинет. Нина услышала его бесцветный голос:
  - Сергей Алексеевич, к вам ГОСТЬ...
  - Впусти ЕГО, Ян,- после короткой паузы отозвался Сергей.
  Нина приоткрыла дверь шире, чтобы видеть коридор. В этот момент куранты гулко ударили, пробили два раза. От неожиданности Нина вздрогнула и увидела гостя. Им оказался невысокий полный мужчина лет пятидесяти пяти. Он скользнул по обстановке спокойным взглядом, заметил Нину, доброжелательно улыбнулся ей и кивнул в знак приветствия.
  Сергей ждал его возле кабинета, через мгновение послышался его радушный возглас:
  - Здравствуйте, Ефим Павлович!
  - Здравствуйте, рад видеть вас в добром здравии.
  - Не смешите меня, Ефим Павлович, какое уж тут здоровье?!
  Спустя мгновение их голоса стихли. Еще через минуту Нина выглянула из гостиной, увидела возле кабинета Яна и вернулась к чтению журнала. Еще через час с небольшим двери кабинета стремительно распахнулись, и послышался громкий голос Сережи:
  - Ради бога, оставьте свои поганые методы убеждения! Самохин - дело личное! Ефим Павлович, ведь мы с вами не раз обсуждали эту тему! Я выполнил все, что обещал. Но Самохин...
  - Знаете... То, что вы называете личным делом, давно уже перестало быть таковым,- послышался спокойный голос посетителя.- Вы прекрасно понимаете, что вам не позволят довести акцию до конца.
  - Вы мне угрожаете?!
  - Упаси меня бог угрожать кому-нибудь,- усмехнулся гость.- Но вы затеяли очень опасную игру...
  - Ефим Павлович, это не игра. Это жизнь! И вы это знаете не хуже меня!
  - Что ж, в этом вопросе к пониманию мы вновь не пришли. В остальном же придерживайтесь обговоренного плана действий. До свидания!
  - До скорой встречи, Ефим Павлович. Ян, проводи дорогого гостя.
  Нина видела, как Ефим Павлович покачал головой и проследовал за провожатым. А Сережа стоял в напряженной позе, словно все еще спорил с собеседником. Потом он заметил Нину и улыбнулся ей ободряюще, как улыбался очень редко, как улыбался в их первую встречу.
  
  4. Экзекуция.
  
  - Пора бы нам с Леной домой вернуться,- Федор улыбнулся и провел ладонью по теплому березовому стволу.- Пора нам. Пора домой...
  - Рано или поздно мы все вернемся домой, как говорил один знакомый,- угрюмо процедил Ивлев.
  - И хватит с меня тяжеловесной философии,- продолжал улыбаться Федор.- Ты ведь хорошо знаешь, как я отношусь к любой жизни.
  - Если я не ошибаюсь, это из той же оперы,- кивнул Ивлев.- Жаль, что Миша не дожил до этого дня. Вам было о чем поговорить. Кстати, у меня есть его статьи, можешь почитать.
  Но Федор его уже не слышал, он с наслаждением дышал полной грудью. Вокруг радостно звенела многоголосая ранняя весна. В голых кронах деревьев щелкали пичуги, на полянах переговаривались северные вороны, дятлы перестукивались в глубине леса. Земля под ногами была пропитана талой водой.
  - Друзей своих не хочешь увидеть?- Задумчиво спросил Федора Ивлев.- Комша неподалеку.
  - Не стоит,- отозвался тот.
  - Дело хозяйское,- кивнул Ивлев. Его голова была занята другим.
  - Сергей Алексеевич, давай поговорим откровенно,- предложил Федор.- Ты никак поссориться с большими людьми решил?
  - Есть в откровенности что-то болезненное. Не ты ли говорил мне об этом?.. Хорошо. Давай пошепчемся. Ян, оставь нас...
  - Во-первых, зачем я тебе все-таки понадобился?- Федор оторвал от березового ствола ленточку бересты.- Я так и не нашел ответ. И, во-вторых, что происходит вокруг тебя в данный момент, Сергей Алексеевич?
  - Что касается первого вопроса, мне иногда тоже приходится выполнять приказы.
  - Это не ответ,- покачал головой Федор.
  - Послушай меня, брат,- Ивлев подошел к нему вплотную.- Я передам тебе всю информацию, которую собрал за это время. Ты понимаешь, о чем я говорю?
  - Я понимаю это так: ты решил купить мое доверие.
  Ивлев усмехнулся:
  - Не делай поспешных выводов. Не доверие я покупаю, его невозможно купить. Я помощь твою покупаю. Ты хочешь казаться простым, хочешь казаться винтиком. Но если ты попал в сферу ИХ интересов, значит все не так просто. Подставить, "убрать", "слить" информацию...
  - В сферу чьих интересов?- Насторожился Федор.
  - Федор, на самом деле я тоже винтик. Жизни мне было отмерено от и до,- он два раза рубанул по воздуху.- Но даже я понимаю, что у любой машины должен быть конструктор и должен быть обслуживающий персонал. Любой механизм сопрягает в себе функции и возможности.
  - Понятно,- кивнул Федор.- На этот вопрос ты мне тоже не ответишь. Что же это за откровенность, Сергей Алексеевич?
  - Откровенность крокодилов,- усмехнулся Ивлев.
  - Все понятно,- кивнул Федор.- И что происходит на самом деле?
  - Все очень просто. Я убью Самохина своими руками.
  - Твоя мечта,- теперь уже усмехнулся Федор.- Но мертвым это уже не поможет...
  И вдруг Ивлев мгновенно изменился, словно сорвал с себя маску и вновь стал Говорухиным:
  - Откуда тебе знать это?! Может быть, они только этого ждут... ждут его на том свете...- Он отвернулся и какое-то время молчал, скручивая бешенство.- Это нужно не мертвым, Федор. Это нужно живым. Путь этого чудовища усеян трупами,- и посмотрел на собеседника через плечо.- Скажи мне, скольких он еще погубит?
  Ивлев сжал зубы и, не разбирая дороги, пошел через перелесок к дороге. Федору ничего больше не оставалось, как следовать за ним.
  - Володя, в город!- Распорядился Ивлев, когда Федор сел в машину. За всю дорогу он не произнес больше ни слова.
  Когда вернулись в город, Ивлев закрылся в кабинете и не выходил оттуда в течение двух часов. Федор с женщинами играл в гостиной в "подкидного дурака". Ян в своей комнате упражнялся на "груше".
  - Знаете что?!- В конце концов возмутился Федор.- Вы же специально меня заваливаете! Сговорились?!
  Нина прыснула, Лена ласково улыбнулась и подвинула к нему "отбой".
  - Что за мания преследования, Феденька?- С сочувствием спросила она.
  - Теперь это так называется?!- Притворно улыбнулся Федор.- Тогда с любой из вас я сыграю один на один!
  - Один на один только в шахматы играют...
  - Федя,- улыбнулась Нина.- Давай, мы тебя на американский манер называть будем, просто Эф?!
  - Нет!- Рассмеялась Лена.- Мы будем звать его Фэ, как китайца! Господин Фэ, пожалуйте к обеду!..
  - Издеваетесь, да?!- Усмехнулся Федор.- Издеваетесь за то, что вас на прогулку в лес не взяли?
  - Так они еще и в лес ездили?!- Возмутилась Лена.
  В этот момент из прихожей донеслась трель дверного звонка.
  
  Ян внимательно изучил изображение гостя на мониторе, нажал на кнопку переговорного устройства:
  - Что вам нужно?
  - Я хочу встретиться с Ивлевым Сергеем Алексеевичем,- с расстановкой произнес тот.
  - Как о вас доложить?
  - Скажите, что приехал Лосик. Сергей Алексеевич меня хорошо знает.
  Ян постучал в дверь кабинета:
  - Сергей Алексеевич...
  - Да?!- Раздраженно отозвался Ивлев.- Я же распорядился, до вечера не беспокоить!.. Что случилось?!
  - К вам посетитель. Назвался Лосиком. Вы предупреждали меня.
  Было хорошо слышно, как в кабинете упало кресло. Еще через мгновение дверь открылась:
  - Зови его немедленно!..
  Федор, которого в очередной раз оставили в "дураках", смешал карты и под хохот соперниц ушел покурить. В коридоре он столкнулся с Яном и незнакомым пареньком. Увидев его, незнакомец радостно улыбнулся и протянул для пожатия руку, но спустя мгновение улыбка погасла на его лице, а взгляд ожесточился.
  - Какие новости?!- Напористо спросил Федор и все же пожал гостю руку.- Будем знакомы. Федор. Брат Сергея Алексеевича. Почти что...
  Ян неопределенно хмыкнул и пригласил гостя следовать за ним. Паренек еще раз оглянулся на Федора и пошел вслед за провожатым.
  - Лосик!- Ивлев обнял гостя.- Наконец-то ты приехал! Ян...
  Тот все понял, вышел в коридор и застыл возле дверей. Через минуту мимо него прошли Федор с Леной. Федор нес в руках по три бутылки пива. "Все равно я вас накажу,- приговаривал он.- Накажу и покажу вам кузькину мать!" Ян прислонился к стене и принялся разглядывать затейливый рисунок обоев на противоположной стене. Его голова была свободна от мыслей, только где-то на грани предощущений крутился древний парафраз о танце рвущем на части сердце. Спонтанность разума - в муках пестуемое свойство азиатского бойца, которым Ян владел в совершенстве. Разум должен быть свободен от переживаний и неуверенности. Разум слишком сложен для того, чтобы объяснить его функции рационально. Но еще трудней контролировать разум, заставить его работать в строго определенном направлении. Годы кропотливого труда уходят на то, чтобы достичь состояния полной отрешенности от мыслей, достичь состояния свободы. Не бездумности слабоумного или душевнобольного, но полноты восприятия, при которой разум действует не просто избирательно, но учитывает все возможные факторы разворачивающейся перед ним картины, а скорость и образность мышления трудно с чем-либо сравнить. Ян улыбнулся и тотчас погасил улыбку, вспомнив Чжуан Чжоу1: "Когда мысль поймана, о словах забывают. Где бы мне найти человека, забывшего слова, и поговорить с ним?"
  Тем временем Ивлев взял в баре бутылку коньяка и бокалы.
  - Все готово,- сказал Лосик, принимая спиртное.- Приехал, как договорились.
  - Спасибо, дорогой, спасибо. Если бы ты знал, как я рад видеть тебя.
  Лосик отхлебнул из бокала:
  - Лиза тебе привет передает. И Миша тебе привет передает.
  Ивлев улыбнулся и похлопал его по колену:
  - Тебе повезло с Лизаветой, брат.
  - Семья - это все что у меня есть,- кивнул Лосик.
  И хозяин кабинета внезапно подумал о том, что и Химик, и Лосик, и Лизавета болезненно не соответствуют своему возрасту. Словно, за одну жизнь они успели прожить сразу две человеческие жизни.
  - Как дела у Химика?
  - Процветает.
  - У этого парня большое будущее,- одобрительно произнес Ивлев.
  - Вот документы, которые он передал,- Лосик положил на стол две дискеты.- Я вечером уезжаю. Билет уже на руках.
  - Досадно,- покачал головой Ивлев.- Думал, ты денек-другой погостишь.
  - Нет, дома очень много дел. Я должен вернуться как можно скорей.
  - Спасибо, брат, навестил меня,- Ивлев притянул его к себе за шею.- Ты с дороги голодный! Жаль, что не хочешь остаться. Я так скучаю, брат... Ян, распорядись, чтобы принесли закуски!
  Лосик встал с кресла и подошел к книжному шкафу, сказать ему было нечего. Ивлев тоже поднялся с кресла и неторопливо прошелся по кабинету. Постепенно его волнение улеглось, только в глазах блистал осколок торжества.
  - Отлично,- приговаривал он.- Добрые вести, брат. Добрые.
  - Кто он?- Спросил Лосик.
  - Ты Федора имеешь в виду?- Уточнил Ивлев.
  В этот момент в дверь постучали. Ивлев принял у Яна тарелки с закусками.
  - Давай перекусим,- он снова пригласил гостя к столу.- А насчет Федора?.. Это одно из звеньев цепи, брат. Одно из многих звеньев.
  - Дорогое удовольствие,- задумчиво произнес Лосик, оторвавшись от созерцания золотого тиснения книжных корешков.
  - О чем ты?
  - О двойнике...
  - Лосик - Лосик,- усмехнулся Ивлев.- Но хватит об этом. Давай-ка, брат, лучше выпьем!
  Они плотно закусили и откинулись в креслах. Ивлев протянул гостю сигареты, закурил сам.
  - Хорошо,- сказал он через минуту.- Так много хорошего вспоминается, когда встретишь друга.
  - Миша,- Лосик назвал его настоящим именем.- Можно все сделать проще.
  Ивлев прикурил от окурка новую сигарету:
  - Брат, это моя драка. Я порву его своими руками...
  - А не боишься, что тебя свои сдадут? Самохин мудрить не будет. За твоей головой он отправит головорезов. Он напрягаться не будет, и думать лишний раз тоже не будет.
  - Он уже попал в капкан, брат,- усмехнулся Ивлев.- И ему из капкана не выбраться.
  
  К вечеру они опьянели. На несколько раз обговорили последующие действия и все возможные осложнения, которые могут возникнуть по ходу дела. За час до поезда Ивлев вызвал машину.
  Начинался ясный весенний вечер. Воздух был совершенно отравлен городом. Небо на западе заволокло маревом, и солнце кануло в матовой дымке.
  Они сразу же вышли на перрон. Остановились возле какой-то будки со стенами в облупившейся краске.
  - Может, все-таки на машине уедешь?- В который уже раз спросил Лосика Ивлев.- Смотри какой у меня водила! Орел!
  - Нет, на машине не поеду,- еще раз отказался гость.
  - Дело хозяйское,- Ивлев беспрестанно курил и сплевывал на землю. Вообще, он чувствовал себя очень пьяным и счастливым. Судьба вновь улыбнулась ему.
  Подошел поезд.
  Они обнялись на прощание.
  - Счастливого пути, брат,- улыбнулся Ивлев.- Кланяйся от меня всем. Себя береги, Лосик!
  А тот пожал на прощание руку, подхватил сумки и свертки с подарками, предъявил пожилой проводницей билет. Спустя несколько минут посадка закончилась. Тепловоз дал сигнал, и состав содрогнулся от первого такта машины. Поезд медленно тронулся по блестящим рельсам. Лосик стоял в тамбуре, прижавшись лбом к стеклу. Ивлев шел рядом с ним, все ускоряя шаг, потом резко остановился и махнул рукой на прощание. Вагоны с грохотом слились в серую ленту, и состав резко оборвался.
  Ивлев долго смотрел на сияющие огни семафоров. Глаза у него вдруг заслезились, и он натужно моргнул. Вокруг ходили люди. С грохотом промчалась маневровая машина. Ивлев вдохнул полной грудью отравленный воздух мартовского вечера.
  - Вот и все,- сказал он Яну таким тоном, словно разговаривал с кошкой.
  
  На экране телевизора сверкал праздничный, приукрашенный японской оптикой день. Камера в руках оператора слегка подрагивала, поэтому сосредоточиться на "картинке" было непросто. Но перед телевизором собрались люди терпеливые, несколько минут назад они расшифровали один любопытный телефонный разговор. Видеосъемка велась из салона автомобиля. Следили за серебристым "Фордом". Минуты через три "Форд" сделал очередную остановку, и машина преследователей припарковалась метрах в пятнадцати от него.
  - Витёк,- раздался близкий, бесстрастный голос.- Купи пиво.
  - "Балтика" или "Афанасий"?
  - Пиво купи!..
  Из "Форда" выбралась проститутка. Что-то сказала попутчикам и рассмеялась, победно оглядывая улицу. Из машины высунулась мужская рука, на солнце блеснул массивный золотой браслет, и шлепнула девицу по заду. Та снова нагнулась к дверце и засмеялась. Изображение качнулось. Видимо, вернулся с пивом Витёк. Щелкнула дверца. Через несколько секунд "Форд" мигнул стоп-сигналами, и машина преследователей тоже медленно выехала на проезжую часть.
  - Не торопись,- гулко как в бочку бубнил оператор.- Следи за дистанцией.
  Минут семь держались за "Фордом" на приличном расстоянии.
  - Едем в сторону лесопарка на "Юго-западе". Сворачиваем в массив,- комментировал оператор. Сбоку машины мелькнули ряды корабельных сосен.- Осторожней. Медленней... Все, стой!..- Машина остановилась, и "картинка" тут же сменилась. "Форд" стоял на узкой дорожке неподалеку от "Жигулей" фиолетового цвета. Из "Жигулей" вышел высокий темноволосый человек и сел в иномарку.
  - Неплохо бы узнать, о чем именно говорили?- Пробормотал Ивлев.
  - О тебе,- уверенно сказал Химик.- Ты сейчас для Самохина как кусок сладкого пирога.
  Федор внимательно следил за происходящим на экране, потягивая из высокого стакана вино.
  - Нет,- Ивлев потушил сигарету в пепельнице.- Не я ему сейчас нужен, а деньги. Счета у него опечатали - это раз. Друзей и товарищей у него никогда не было, всех сожрал в свое время. А те, кто ему хоть немного доверял, сейчас отвернулись - это два. О бывших соратниках я, вообще, не говорю. Они от него отвернулись уже полгода назад, когда отчим богу душу отдал. А то, что осталось ему на карманные расходы не хватит. Никто ему сейчас денег не ссудит.
  - Спирт банчить начнет,- усмехнулся Федор.
  - Мы и этого не позволим,- произнес Ивлев насмешливо и добавил, обращаясь исключительно к Федору:- Вот что значит, дискредитация...
  - Меня этим не напугаешь,- Федор поставил стакан на столик.
  - Оп!- Оборвал их препирательства Химик. Из "Форда" вышел владелец "Жигулей", вслед за ним появился Самохин. Они что-то неторопливо говорили друг другу.- Звук позже расшифруем,- сказал Химик.
  - И так понятно,- Ивлев поставил запись на паузу, отрегулировал изображение до четкости фотоснимка.- Олег Самохин собственной персоной,- громко сказал он.- Наш уральский доморощенный дракон! На своем пути пожирает всех.
  Федор пристально посмотрел на него и покачал головой.
  - Как ты намерен его казнить?- Невнятно спросил он.
  - Казнь,- вслед за ним повторил Ивлев,- это подходящее слово. Самохину оно к лицу, как модный галстук,- он снял запись с паузы и досмотрел ее до конца уже без комментариев.
  Федор курил, откинувшись на спинку кресла. После приезда в город, он был волен отправиться на все четыре стороны. Но интуиция подсказывала, что торопиться не следует. А следует еще пожить среди этих людей и посмотреть, чем закончится зловредная суета вокруг Самохина.
  В последние дни стало очевидным, что Ивлев-Говорухин стремится к смертельной развязке. По некоторым признакам Федор понял, что в Татск из этой поездки он не вернется. В этот критический момент Ивлев отправил Яна в Барнаул, объяснив такое решение срочной необходимостью. Вообще, для себя Федор решил, что к Яну в любом случае нужно приглядеться. Буквально за неделю до отъезда из Татска он стал свидетелем полуфантастических манипуляций, с помощью которых Ян избавил Ивлева от боли в поврежденных органах и связках.
  Федор опасался одного - не выжить, случайно попав в смертоносную скорострельную мясорубку, к которой Ивлев готовился. Видимо, Химика глодали те же сомнения. Несколько раз он пытался убедить Ивлева нанять людей и уже их руками разделаться с опасным врагом. Время от времени они закрывались в кабинете и орали друг на друга. После разборок Химик выскакивал в коридор и, казалось, что с него от бешенства сыплются бесцветные электрические искры. Ивлев выходил вслед за ним с неизменной сигаретой в углу рта. Казалось, что происходящее его только забавляет.
  Днем Федор обыкновенно слонялся по пятикомнатной квартире и подолгу просиживал за телефоном, разговаривая с Леной. Подруга настаивала на том, чтобы Федор возвращался обратно. И Нина волновалась за мужа. Со слов Лены, у нее едва не случилась истерика, когда водитель вернулся в Татск один. "Что у вас там происходит, Верхошатцев?!"- резонно спрашивала она. В ответ Федор лгал. Обещал, вернуться в конце недели.
  Несколько раз он беседовал с Лосиком. Парень показался ему третьим лишним в связке Говорухин-Химик. У тех была автономность и ресурсы, на них явственно сходились какие-то силовые линии. А Лосик, не смотря на внешнюю неприступность, оказался этаким Сухомлинским, нежели ловчилой и беспринципным авантюристом вроде Химика. Хотя целеустремленности и воли у него тоже было достаточно. Лосик рассказывал о том, как помогает беспризорникам и бродягам, кое-что рассказал из своего прошлого. Федор слушал его и только головой покачивал. Для себя он решил, что этот паренек в дальнейшем тоже попадет в разработку.
  В пятницу Химик привез бутафорию: парики, накладные бороды, усы и брови. Привез два комплекта одинаковой одежды. Ивлев тут же загримировался и стал похож на сорокалетнего не очень удачливого в жизни садовода-любителя. Он самодовольно покрякал и примерил с новой одеждой наплечные кобуры с пистолетами.
  - Пиджаки нужно расшить. Тесноваты...
  - Вечером приедут Нефедов с Карповичем,- как бы невзначай сказал Химик.- Они хотели поговорить с тобой...
  - Твоя работа?- Оборвал его Ивлев.
  - Да,- в голосе Химика не было вызова, но чувствовалась такая твердость, что Федор перестал почесывать буйную растительность на подбородке.- Ты не сегодня-завтра сгинешь, а нам еще нужно прояснить кое-что...
  - Привет!- Нехорошо улыбнулся Ивлев.- Эй, ты меня узнаешь?! Это - я! Это - Говорухин! Под чем я подписался, все сделал! Услуга за услугу, вы еще не забыли?..
  Химик хотел что-то сказать в ответ, но Ивлев так посмотрел на него, что слова застряли у Химика поперек горла.
  - Я-то думал, мужиков встретил! За свои слова отвечают!- Продолжал говорить Ивлев, складывая в старомодный чемодан деньги и боеприпасы.- Федор, собирайся, мы уходим!
  - Прекращай, Говор!- Подал голос Химик.
  - А ты рот закрой!- Снова оборвал его Ивлев.- Заткнись, понял?! И не дергайся! Я человек нервный!
  Лицо у Химика стало хищным как у крысенка, но после угрозы он не проронил ни слова. В сумку к Федору сложили оружие. Не прощаясь, вышли из квартиры.
  - Сними бороду,- Ивлев попридержал Федора на площадке между третьим и четвертым этажами.- И ствол возьми,- он сунул ему в руку "Вальтер-полицай".- Пошли отсюда!
  Весь следующий час они запутывали следы. В городе Ивлев ориентировался прекрасно. Быстро стемнело, небо было затянуто низкими дождевыми тучами. Они сели на лавку возле старого четырехэтажного дома.
  - Твои нам помогут?- Спросил Федора Ивлев.
  - Не смеши меня,- отозвался тот.- А теперь объясни, что происходит?
  - Теперь это уже не важно.
  - Да? А ты не думал, что твоя нервозность и антипатия могут отразиться на наших женщинах?
  Ивлев искоса глянул на него:
  - Я подстраховался...
  - И как же?!- Лицо у Федора сделалось страшным.- Их я тебе не прощу!
  На это Ивлев ничего не ответил.
  - По крайней мере, сейчас все встало на свои места,- после некоторого молчания произнес он.
  - Да, пора в Татск возвращаться,- кивнул Федор.
  - Нет,- покачал головой Ивлев.- Мне пути назад нет.
  - Перестань нести чушь. Братва тебя продала?! Экая невидаль! В конце концов, ты же получил полное моральное удовлетворение от унижений Самохина. Жить ему все равно считанные дни осталось. В какой стороне вокзал?
  Ивлев поднялся и с наслаждением расправил плечи.
  - А может ты прав,- улыбнулся он.- Да - не может, ты наверняка - прав!
  - Наконец-то,- удовлетворенно пробормотал тот.
  - Вот только одно, брат,- Ивлев незаметно поднес к лицу Федора газовый баллончик, и глаза у того мгновенно закатились.- Со мной уже не по пути. Никому... А ты ведь упрямый, упрямый и любопытный. И тебя обязательно убьют. А я этого не хочу. Меня на том свете и без того уже ждут...
  Он огляделся, подтащил Федора к дверям подвала. Снял с него грим, проверил наличные, вложил в бумажник билет на ночной поезд до Татска. Знал, что к ночи все уже будет закончено.
  Он поднялся по грязным ступеням во двор, с каждой следующей ступенькой стряхивая с себя опостылевшую маску Ивлева и попутно сдирая с лица накладные усы и бороду. С первого же таксофона позвонил Самохину:
  - Узнал, сволочь?!
  - Это ты, паскуда?!- Прохрипел тот.- Я знал, откуда ветер дует! Найду тебя, глаза вырву!
  - Жду в "Россиянке", сука! Не забыл, где это? Я тебя порву...
  Говорухин бросил трубку и дико улыбнулся, встряхнул набитый оружием чемодан.
  
  Возле "Россиянки" было тихо. Говорухин открыл чемодан и набил деньгами карманы. В здание он попал через незапертый служебный вход.
  В варочном цехе было шумно. Говорухин стремительно прошел на середину цеха и метнул в потолок пачку денег. Доллары разлетелись по кухне. Повара ошалело смотрели на него. Говорухин расхохотался и крикнул:
  - Это вам выходное пособие, братцы!
  В зале играла приглушенная музыка. Говорухин оглядел публику, поднял пистолет и выстрелил в потолок. Раздался первый истеричный крик.
  - Пошли все отсюда!- Крикнул он и выстрелил в огромный аквариум занимавший правую стену.
  Опомнившись, народ повалил на выход. Хрустела под ногами посуда и разбитая в щепу мебель. Где-то на улице истошным голосом кричали женщины. Говорухин заглянул в варочный цех. Убедился, что там никого нет, и бросил гранату. Оглушительно грохнуло. В цехе погас свет. Со стен посыпались снопы искр, запахло жженой резиной и солдатским супом. В коридоре медленно занимался пожар. Часть простенков обрушилась и забаррикадировала служебный вход. В одном из углов зала тоже медленно занималось пламя.
  Говорухин занял позицию в дверях, ведущих в служебные помещения. Разложил перед собой гранаты и запасные обоймы. В этот момент на улице взвизгнули тормоза, захлопали дверцы, и у входа затопотали. Огромные стекла на окнах вдруг лопнули и обрушились на пол. Загрохотала автоматная очередь. Несколько потухших светильников на стенах мигнули и зажглись вновь. Говорухин бросил подряд две гранаты и вжался в пол. А когда сверкнуло и грохнуло, сгреб с пола боеприпасы и побежал вдоль стены по мокрому полу и осколкам стекла. Вокруг щелкали пули. Двоих он застрелил сразу и краем глаза заметил Самохина. Тот был в спортивном костюме черного цвета, и если бы не отблеск пламени в углу Говорухин не заметил его. Самохин держал пистолет на отлете, его глаза шарили по темному разгромленному залу. Он увидел врага и бросился вперед...
  
  Когда в "Россиянке" раздался мощный взрыв, и половина здания обрушилась, стоявшая неподалеку "Волга" тронулась было, но один из пассажиров придержал водителя:
  - Подождем немного. Посмотрим, чем закончится.
  - Вот он!- Возбужденно сказал Химик, сидевший рядом с водителем, и показал на невысокую фигуру в дымных отблесках пожара.
  Сидевшие сзади переглянулись. Один из них вскинул снайперскую винтовку, поймал голову идущего в перекрестье прицела и выстрелил. Передернул затвор, поймал голову падающего человека в тонкую паутину прицела второй раз и нажал на спусковой крючок.
  Химик закурил и посмотрел в окно. Машина ехала по вечернему, залитому электрическим светом городу. Пожар, стрельба и мертвые люди остались позади. Люди на тротуарах казались счастливыми и очень веселыми. У них еще было какое-никакое, но будущее.
  
  5. Кочевник.
  
  "Расчет был верным. Спустя несколько лет девчонки и мальчишки повзрослели. Но те, кому не хватило ума, так и остались верны хозяевам душой и телом. Таких было большинство.
  Еще через полтора десятка лет человек по кличке Пулька взял в руки обрез. Но вместо того, чтобы прострелить грудь одному негодяю, приставил ствол к собственной груди.
  Я немного знал его. Хотя в свое время считал, что знаю этого человека как свои пять пальцев. Но в одном я уверен: перед тем как нажать на спусковой крючок, Пулька посмотрел на свое отражение в зеркале - он тоже верил в будущие перерождения. В зеркале он увидел искалеченного временем, наполовину оглохшего, высохшего человека. По утрам от ударов, которые он часто пропускал в драках, у него невыносимо болела голова и начал слепнуть левый глаз. Вот кого он увидел. И еще он увидел наше отдаленное будущее, из которого уже вычеркнул себя. И улыбнулся на прощание своей хищной и дикой, непередаваемой словами улыбкой.
  Умер он не сразу. По крайней мере, такой вывод был сделан в протоколе осмотра места происшествия. Наверняка у него была жестокая агония. Жаль все-таки, что я не увидел этого. Сказали бы на прощание друг другу пару слов.
  При обыске у него была найдена рукопись, выправленная, отпечатанная на принтере, с графическими, искусными иллюстрациями. И.С. Тургенев "Записки охотника". Вещица в лучших самиздатовских традициях. Естественно, Тургеневым в этих "Записках" не пахло. Когда следователь прокуратуры по особо важным делам прочитал первые пять страниц текста, он снял с рукописи титульные листы, взял из своего стола собственноручно написанную совершеннейшую чепуху, которую к счастью никому еще не показывал, и совершил должностной подлог. Спустя год "Записки охотника" под другим названием и под именем плагиатора вышли отдельным изданием, имели шумный успех и были многократно переизданы. Они пахли настоящей кровью.
  Откровенно говоря, я был удивлен мужеством, безответственностью и тщеславием этого человека. В книге были подробно описаны события, действительно имевшие место. И конечно узнал "Записки" не только я. Вдаваться в подробности смысла нет. Приведу лишь одну из сентенций: "Когда руки обагрены кровью, а душа просит прощение". У душегубов обычное дело, когда покаяние ходит рука об руку с грехом человекоубийства.
  Кстати, написал "Записки" даже не Пулька, и я был удивлен, что рукопись оказалась у него. Потому что Пулька ненавидел настоящего автора книги. Не сказать об этой ненависти, значит не сказать ничего.
  Так или иначе, но "Записки" стали его настольной книгой. Он их наверняка перелистывал и скорей всего добавил кое-что от себя. Хотя к существу дела это тоже не имеет отношение.
  Вообще, персон действовавших под кличкой Пулька было пятеро. Сделано это было с намерением вводить врагов в заблуждение. Со временем один из пятерки был убит, второй просто исчез без всяких последствий, а двое взяли другие имена и выбились постепенно в люди, стали независимыми и богатыми, и делали услуги бывшей кодле уже по старой памяти да, пожалуй, на всякий случай. Из пятерых остался один. Хотя это тоже не суть. Существенней другое. В свое время эти пятеро были связаны между собой одним именем как материнской пуповиной. Они очень хорошо знали друг друга, хотя встречались не часто. И они хорошо знали, о ком именно идет речь, когда говорили: "Пулька сделал то-то и то-то..."
  В то время, когда Пулька по малолетству вляпался в криминал, идея использовать несовершеннолетних в качестве "гонцов" уже прижилась среди славянских бандитов. Пока юнец безрассуден, не ценит ни своей, ни чужой жизни - используй его... Но первыми все же были азиаты. В Россию это веяние пришло из солнечного Узбекистана и сопредельных государств.
  Многие полагают, что в какой-то момент блатные договорились с "бобрами" поделить Советский Союз на сферы влияния. Думаю, ничего подобного не было. А была алчность и неразбериха, и во время нее самые проворные нажили капиталы. Хотя все что произошло с Россией, можно считать пробным шаром нового мироустройства. Приветом из нового мира, в котором государственную власть не отличить от плутократии, а регулируемая потеря общечеловеческих и моральных ценностей становится нормой.
  Но вернемся к Пульке. Система прижилась, оказалась весьма эффективной в тогдашних условиях. А это были семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века. Отныне молодые кадры для грядущей криминальной революции в России ковались не только за колючей проволокой. Говорливые, жадные, стремительные твари без стыда и совести плодились под боком будущих жертв. Пройдет десяток-другой лет, и они обретут полнокровное право легализовать свой "хозяйственный" навык. А спекуляцию и мошенничество власть предержащие нарекут - предпринимательской деятельностью.
  Это были истоки темного потока, чья сакральная субстанция окончательно разъела зараженный социальный организм советской империи. Те, кого я описываю, не оступившиеся люди. Это преступный элемент и его с избытком хватает в любой стране мира. Эти люди не оступились, они сделали преступный промысел своим ремеслом: жить за счет ограбленного, убитого, обманутого; а попавшись с поличным проливать крокодиловы слезы. На беду свою определив явную угрозу для собственного существования, советское государство выставило против внутреннего врага цепных псов - людей умных, решительных и беспощадных. Но по разрушительной силе противоядие оказалось сравнимо с ядом. Взяв на вооружение опыт и тактику противника, эти люди оглянуться не успели, как увязли в трясине по самую маковку. С этого момента пересекаясь и постоянно противоборствуя, в нашей стране присутствует два темных потока.
  Хотя и это дополнение имеет к Пульке косвенное отношение. Он всегда стоял по одну сторону баррикады. Странно все-таки что он покарал себя сам...
  Когда Пулька приставил ствол обреза к груди и посмотрел в зеркало еще раз, вместо отражения он увидел что-то темное и неопределенное. Этого он объяснить не смог, а вглядеться в темную массу пристальней уже не было сил. Ему хотелось одного - закончить все как можно быстрей и уснуть, закрыть глаза. В его голове гудело и стучало мерно и глухо. Казалось, что в груди вместо сердца кипит старый, неисправный котел. Пулька посмотрел на вороненую сталь ствола и неожиданно понял, что он увидел в зеркале... Он увидел СЕБЯ..."
  Федор перевернул десятка два страниц, посмотрел в окно на заснеженные крыши домов и вновь углубился в чтение.
  "... и вдруг он позавидовал животному. Прошептал: "Господи, за что мне это? За что?.. Ведь я уже давно не тот, я стал другим. И ТЫ это знаешь". Нет, думал уже отстраненно, от прошлого не уйти. Но, черт возьми, это выше моих сил. И не сбежать мне, как этой кошке, не спрятаться от беды. Поздно, уже поздно что-то менять. И совсем уже неожиданно Пулька вспомнил Вика Лейднера по кличке Алекс, чья рукопись хранилась в ящике его стола. Вспомнил, как он сказал тогда:
  - Нас уже нет...
  Пулька всегда недолюбливал Алекса, а после этих разговоров просто возненавидел.
  Тогда они застряли в Маргилане. Охота за живчиком Керимом Шариповым зашла в тупик. У таджика было сверхъестественное чутье на засады и топтунов. В начале мая он приехал в Свердловск, и вскоре эстафету слежки передали Пульке и Алексу. С этого момента долгих два месяца они "вели" Керима через весь Уральский регион, Казахстан и республики Средней Азии, пока таджик не канул как в омут на высокогорье Памира.
  В конце июня они вернулись в Фергану. Встретились со здешним резидентом высокорослым лысоватым блондином по кличке Старик. Он выдал им ключи от большого дома в одной из махаллей Маргилана и три сотни на расходы. В то время, в июне восемьдесят седьмого года, Пулька еще тешил себя надеждами относительно будущего. В отличие от него Алекс уже начал кое-что понимать. Но он спускал курок и уже тогда знал, что прощения не будет.
  - Нельзя убивать людей и оставаться человеком,- говорил он.- Запомни, для нас это плохо закончится.
  - Смерти боишься?- Пулька каждый вечер напивался яблочного вина и разговаривал с напарником из неизменно горизонтального положения.
  - Тебя тоже убьют. Не обольщайся, дружище,- насмешливо говорил Алекс.- Если до тебя не доберутся ОНИ, ты сам себя прикончишь.
  - Как-то так,- ухмылялся в ответ Пулька.- Вот так сам себе и стрельну в лоб или в сердце.
  - Тогда уж стреляй в сердце. Один выстрел в голову не всегда гарантирует смерть.
  Обычно договорившись до такого, они теряли друг к другу интерес. Пулька утыкался в телевизор, а Алекс бродил по ночному саду. С утра Пулька уходил в город, Алекс же две недели безвылазно просидел в доме. Его прозрачная изуродованная жизненными обстоятельствами душа требовала отдушины. В то лето он впервые задумался о будущем и попытался объяснить все, что узнал и успел понять. В то лето Вик Лейднер, потомок поволжских немцев, в глазах своего окружения слегка рехнется и начнет делать первые неуклюжие наметки "Записок". А спустя четыре года его на самом деле застрелят как бешеного пса. Застрелят свои же, когда он возьмет за правило выходить по ночам в городской парк и убивать бродяг. Каждую неделю по два человека. Он совсем уже спятит в свои неполные двадцать два года. И когда ОНИ придут за ним, он встретит палачей улыбкой. Встанет на колени и завяжет глаза витым каратеистским поясом.
  Он будет стоять перед ними на коленях, обнаженный по пояс, мускулистый и сухой, похожий на фаворита с воскресных скачек. И мастер слежки Пулька впервые за свою не слишком длинную жизнь не выдержит и отвернется. В этот момент в нем что-то сломается. Как ему казалось в тот момент, он уже не сможет вернуться к своему ремеслу...
  После того, как с Алексом было покончено, они проверили квартиру и забрали все, что могло выдать связь убитого и убийц. Тогда же Пулька нашел картонную папку, в которой хранилась стопка отпечатанных на пишущей машинке, засаленных, с пятнами от красного вина и сладкого чая листов с "Записками охотника".
  Это была шизофреническая, выходящая за рамки человеческого сознания рукопись свихнувшегося киллера, который в своем страшном откровении давал понять: ничего в этом мире нет и не было и ничего уже не будет. Прочитав рукопись и осознав опыт человека, перешагнувшего грань понимания жизни и смерти, Пулька впервые ощутил безысходность человеческого существования. Но до этого момента должны еще пройти долгие годы. А в восемьдесят седьмом году он вполне понимал и себя и Алекса. И Алекс еще понимал себя и то, чем занимается.
  - Нужно стать неприметным,- говорил он.- Мы проехали полстраны, прикрываясь ученическими билетами. Мы можем проехать полмира и найти кого угодно, если это потребуется. Дай только срок.
  - С меня хватило половины Советского Союза.- К вечеру Пулька приносил полиэтиленовую канистру сухого яблочного вина, в которых русские мужики носят бочковое пиво, и неизменно приглашал к столу напарника.
  - Нет,- также неизменно отказывался тот.- Голова должна быть ясной..."
  Страница закончилась. Федор аккуратно сложил листы в стопку, но не удержался, выдернул последний лист, прочитал завершающий абзац и вслух произнес слово: "Конец".
  
  Федор вслух сказал слово: "Конец!", и вдруг почувствовал такое облегчение, словно разрешился от бремени, которое не давало покоя ни душе его, ни воображению.
  - Ну,- как бы оправдываясь, сказал он себе.- Может быть, ничего этого не было. Но очень похоже на правду. Очень похоже!
  Он откинулся на жесткую спинку рабочего стула и, заломив руки за голову, посмотрел в потолок. Вытянул губы трубочкой, погримасничал и вновь заговорил вслух. Заговорил так, словно в кабинете был кто-то еще:
  - Ты уж меня, Пулька, прости. Но я тебя умертвил. Можно было в живых оставить. Но ведь ты у нас всегда хотел быть героем! А герои погибают в страшных мучениях в отличие от нас простых смертных. Это закон человечьего бытия. Герои обязаны принимать танталовы муки, вдохновляя нас на повседневный, будничный подвиг жизни. Друг мой,- оставив пафос, задумчиво пробормотал он.- Вместо того чтобы вытравливать из себя героя и превращаться в полную задницу, ты обязан был принять мученический венец. Но человек слаб, человек слаб...
  - С кем это ты?!
  Он не заметил, как Лена появилась в кабинете.
  - Иди сюда,- Федор притянул ее, посадил на колени и прошептал на ухо:- Закончил я свой рассказ. Все теперь в нем, кого знал и кого придумал. И ты, и я...
  - Успокоился, наконец?- Улыбнулась она.
  - Нет!- Федор рассмеялся.
  Лена прижалась к нему, положила на плечо голову. В кабинете стало тихо. За окном белел ноябрьский вечер. Изредка пролетали в воздухе снежинки.
  Так в тишине просидели они несколько минут. В голове у Федора колобродили невесомые мысли, громоздились одна на одну, складывались, как в детском калейдоскопе в сказочные картины. Если бы не Лена, навалившаяся на грудь ласковой тяжестью, он наверняка забылся бы в этой протяжной тишине.
  - Нина звонила,- тихо сказала она.
  - Да?- Федор посмотрел в окно.
  - Ей очень плохо.
  - Ей нужно быть сильной сейчас.
  Лена уловила в его голосе равнодушие:
  - Почему ты так говоришь о ней?!
  - Как?- Не понял Федор.
  - Словно тебе наплевать!
  - Вовсе я так не говорил...- попытался оправдаться он, но Лена уже ничего не слушала.
  - Она, между прочим, ждет ребенка и сейчас ей очень тяжело!
  Лена решительно высвободилась из его объятия и вышла из кабинета. Федор проводил ее задумчивым взглядом.
  Он тоже встал и прошелся, разминая затекшие ноги. Но вскоре вернулся за стол и принялся перебирать черновики.
  Через час ударил долгожданный мороз. И дома, и деревья, и потемневшие от времени заборы, все стало седым от инея. Малоснежная, насморочная уральская осень подходила к концу.
  Еще через час зашло солнце. На полнеба расплескался холодный, малиновый закат, и чисто выбеленные снегом и изморосью улицы окутались синеватыми сумерками.
  Федор стоял возле окна и смотрел на вечернюю зарю. В этот час у него вдруг появилось осязаемое предчувствие беды. Федор попытался отогнать его, но не смог. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он лег на диван и взял в руки журнал. Но спустя несколько минут, поймал себя на том, что из всего текста видит только две строчки, два изречения Будды Шакьямуни:
  "Человек не нищий потому только, что он питается подаянием".
  "Человек не аскет потому только, что он живет в лесу".
  Так и есть, подумал Федор. Незаметно его мысли обратились к прошлому. А вскоре и вовсе задремал, только еще раз вскинулся и пробормотал сквозь сон:
  - Мы встретимся в следующих жизнях...
  Проснулся уже среди ночи. Долго лежал в темноте, пытаясь отделить реальность от сновидения. Перед глазами все еще плавилось багровое, темное небо со всполохами молний и столбами смерчей на горизонте.
  Постепенно он вспомнил, что ему приснился Михаил. Он о чем-то предупреждал, но о чем именно Федор не вспомнил.
  Он закрыл глаза и попытался услышать его голос. Странно иногда оборачивается жизнь, думал он. Уже стало правилом, что такие люди как Говорухин долго не живут. Но как много они успевают за свою короткую жизнь. Наверно, это и есть настоящие герои. Не полукровки вроде Пульки и ему подобных. А высеченные из гранита герои! Как хорошо и приятно быть героем. Наверняка они не знают сомнений, но прекрасно знают что есть зло. И знают как с ним бороться. Хотя, если судить по делам Михаила, в этом вопросе он был слегка близорук.
  Федор попытался вспомнить его. Вспомнить, как Говорухин говорил, ходил, улыбался. Но не смог. И это было странно, потому что при жизни Михаила они были похожи друг на друга как братья-близнецы и даже прожили бок о бок несколько месяцев. Хотя время показало и другое. Они оказались разными людьми. В итоге маниакальное чувство мести привело Говорухина к гибели.
  - Каждый выбирает для себя,- Федор встал с дивана и подошел к окну.
  Ночь была светлой, за облаками скрывалась луна. Крыши домов и построек, дороги и палисадники припорошило свежим снегом. Свет уличных фонарей играл на морозном рисунке, намерзшем по краешку оконного стекла.
  Федор нашел на столе сигареты и присел на столешницу. На сердце у него было невыразимо печально от того что жизнь струится как ручей с горы и по прошествии лет вновь иссякнет.
  - Не уберег я тебя, Миша, не уберег...- Федор щелкнул зажигалкой и увидел свое отражение в окне. Он еще раз попытался вспомнить Говорухина и вдруг осознал, что уже очень многое осталось в прошлом. Но его как любого человека иногда будут навещать призраки ушедших в небытие.
  
  А утро было морозным и свежим, и они решили прогуляться по городу. Никуда не спешили. И Федор вновь ощутил, как время плавно перетекает из будущего в прошлое. А у супруги только и разговоров было что о Нине. Накануне они весь вечер говорили по телефону. Вчерашняя обида растаяла. Федор улыбнулся, по некоторым признакам он уже понял, что она скрывает от него беременность. Но едва он заговорил с ней об этом, как Лена вновь завела разговор о скорой поездке в Татск:
  - Ты ведь не хочешь к ним, Верхошатцев. Я это вижу!
  - Неправда!
  - А Нина ждет нас,- с обидой выговаривала ему Лена.- А ну-ка посмотри мне в глаза! Что-то ты темнишь, Верхошатцев...
  Времени было около одиннадцати часов утра. Улица в этот час казалась пустой. Через три квартала от них начинались районы многоэтажек. Но тишина в городе была такой словно впереди раскинулось чистое поле.
  Федор резко остановился и притянул Лену к себе:
  - Тебе нравится здесь?
  Она смотрела на него так, словно не услышала ни единого слова.
  - Давай уедем к Нине прямо сейчас!- Он еще крепче обнял ее. Лена улыбнулась и покачала головой:
  - Нет. Мы с ней уже договорились.
  - Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
  - Знаю...
  
  Ровно через неделю таким же морозным утром Федор долил в бак своей "девятки" горючее, завел двигатель и оставил машину прогреваться. И только сейчас Федор пожалел, что летом решил не возвращаться в Каменск, а остановил свой выбор на Медянске, где ни родни у них не было, ни знакомых. Но в то время ему казалось, что это лучший из вариантов поменять обстановку после тоскливого и долгого сидения в огромной ивлевской квартире. Когда они боялись оставить Нину без присмотра и пытались повлиять на нее, убедить, доказать очевидные вещи. Именно тогда у него закружились на грани предощущений первые сцены из "Гибельных записок".
  Когда Нина пришла в себя, когда миновала опасность того, что она сделает с собой какую-нибудь глупость, Федор уехал на родину и после недолгого путешествия остановил выбор на небольшом уральском городке. Медянск ничем не отличался от близлежащих городов. Но выбор был сделан, и Федор решил поселиться в незнакомом месте, где никто не помешал бы ему поработать над повестью. Сейчас он уже не помнил: думал ли тогда о Лене? Видно решил, что рай с ним будет и в шалаше. Но сегодня вдруг усомнился в том, захочет ли она вернуться сюда после поездки в Татск.
  Он вышел со двора и принялся расхаживать перед воротами. Пока нас не будет, думал он, навалит по колено снега, и соседи решат, что дом снова решили продавать, и потянется о нем дурная слава.
  - Здорово, Федор!- Окликнул его с дороги старик-сосед. Одет он был как полярник или альпинист.
  - Здорово, Петрович!
  - Прибавилось?- Сосед имел в виду его хаотичные промеры возле ворот.
  - Усохло. Зима, мать ее так!
  - Ну-ну,- Петрович махнул рукой на прощание и пошел в сторону магазина.
  В этот момент во дворе хлопнула дверь. Федор поджал губы и сделал задумчивые глаза.
  - Федор!- С раздражением позвала Лена.
  - Да, милая моя?!- Немедленно откликнулся он.
  - Ты помочь мне не хочешь?!
  - Я вот о чем думаю,- издалека начал Федор. Лена стояла во дворе, он за воротами.- Тут неподалеку лыжная база есть. Когда вернемся, может, в лес сходим? Места здесь замечательные, бажовские...
  - Хорошо,- ответила Лена. По голосу он понял, что она улыбается.
  
  В начале двенадцатого он перекрыл газовый кран, немного завернул вентиль на трубе центрального отопления, выкрутил электрические пробки и закрыл дом.
  - С богом!- Сказал бодро, выезжая на дорогу.
  За окном мелькали дома, деревья, магазины. По объездной они выехали из южной части города, обогнули возле пруда Медянский новотрубный завод и покатили через северную часть. Справа мелькнуло электронное табло над центральной проходной завода, часы показывали одиннадцать-тридцать две, термометр тринадцать градусов мороза. Магнитола была настроена на "Радио-Си" и Эля Палем задорно рассказывала очередную байку про певичек из "Spice Girls" и смеялась над собственными шутками.
  Лена откинулась на спинку сидения.
  - Как ты себя чувствуешь?- Спросил Федор.
  - Хорошо.
  - Что-то с тобой происходит, милая моя?
  Лена промолчала. Он подождал несколько мгновений и посмотрел на нее в зеркало заднего вида. У него даже внутри похолодело на мгновение, когда снова увидел ее непонимающий взгляд. Словно она опять не расслышала его. Федор ободряюще улыбнулся:
  - Отдохни немного, я приемник выключу.
  - Он мне не мешает.
  Федор все же убавил громкость, и спустя минуту она на самом деле задремала.
  За окном стремительно сменяли друг друга рабочие поселки, карьеры, заснеженные копры и отвалы пустой породы, дикие густые леса. А когда он свернул на Московский тракт и поехал в сторону Перьми, на обочинах замелькали придорожные заведения, кемпинги, бензоколонки и посты Госавтоинспекции. Плескалось в эфире "Радио-Си", в салоне было тепло и было совсем неинтересно смотреть по сторонам.
  - "Если у нас отнимают тех, кого мы любим, то надо просто не переставать любить, и они будут жить вечно... Дома сгорают, люди умирают, но истинная любовь всегда нетленна".- Процитировал он любимую фразу из фильма "Ворон" и осторожно прикоснулся к светлым локонам любимой.
  
  6. Обретение.
  
  Глядя на Лапушку, Нина все чаще задумывалась о себе. Временами ей казалось, что неисповедимыми путями господними Лапин повторяет ее жизненный путь, только в его случае все получается ущербней и страшней, словно Лапушка уже при жизни приоткрыл заслонку ада. Наверно он тоже понимал это и пытался искупить грехи. Да только здоровья у него не хватило на полное искупление перед людьми и богом.
  Лапин сильно изменился после сердечного приступа и клинической смерти, даже внешне стал другим. Похудел, занимался восстановительными упражнениями, придерживался специальной диеты. Он стал молчаливым и уравновешенным, и хотя доброты и чуткости в нем не прибавилось, стал намного терпимей к окружающим.
  - Я твоих глаз не узнаю,- сказала Нина при их первой встрече.
  - Ты тоже изменилась.
  - Слышала, помогаешь детским домам.
  - Да...
  И насколько она знала, он серьезно занялся благотворительностью. Но, не смотря на это, происходили с ним какие-то чудовищные вещи. И становилось ему все хуже и хуже. Вскоре после того как он немного оправился, отравилась жена, оставив странную и трогательную прощальную записку. И только после ее смерти Лапин понял, что любил эту женщину больше, чем понимал это сам. Потом погибли на курорте родители, начали гореть склады и магазины, один за другим умирали самые близкие и верные друзья и надежные деловые партнеры. И он понял, что не выдержит этот марафон. Он связался с Ниной, предложил ей встретиться и обсудить общие дела.
  - Борис, какие у нас могут быть дела?!- Спросила его Нина. Она сама только что вышла из клинча и бывшего мужа не воспринимала совершенно. А телефонный звонок от него и вовсе казался бредом.- Борис, я не хочу видеть тебя! Я не хочу слышать о тебе! И тем более не хочу иметь с тобой дел!
  - Нам нужно встретиться, Нина,- спокойно произнес Лапин. Чувствовалось, что говорит он с трудом, словно не хватает для слитных фраз воздуха.- Тем более что разговор наш пойдет о детях.
  Услышав это, Нина набрала в легкие воздуха и закрыла глаза, чтобы не закричать от накатившего ужаса. Сейчас разговор показался ей изощренной пыткой.
  - Почему ты молчишь?- Все также спокойно осведомился Лапин.
  - О чем ты говоришь?!- Истерично выкрикнула Нина.
  - Возьми себя в руки. Это не шутка, Нина. Сейчас я нахожусь в таком положении, что мне не к кому обратиться. Кроме тебя...
  - Борис, все что я слышала от тебя это только - "я", "я"...
  - Извини. Извини, что потревожил,- неожиданно сказал Лапин.- Ты сейчас в таком состоянии. Я не подумал об этом. Я всего лишь хотел поговорить о детях. Прости...
  И вдруг она поняла, что он на самом деле не похож на себя.
  - Что с детьми?- Уже с тревогой спросила Нина.
  - Ты меня неправильно поняла,- сказал Лапин.- С ними все в порядке. Но нам нужно поговорить, Нина.
  - Хорошо, где мы встретимся?
  - Мы можем приехать к тебе.
  - Нет, только не ко мне,- покачала головой Нина. А про себя подумала, что ее уже тошнит от этого места.
  - В таком случае, ты приезжай к нам,- предложил Лапин.
  - Когда?
  - Если можешь приехать сегодня, приезжай сегодня.
  Нина посмотрелась в зеркало. Под глазами мешки, волосы не прибраны:
  - Хорошо, я приеду к шести часам.
  - Спасибо,- сказал Лапин.- Мы ждем тебя.
  Так в начале сентября судьба еще раз вынесла ее из разверзшихся под ногами пучин. Так вышло, что до этого дня она не нашла опору ни в себе, ни в друзьях, ни в родных. Нашла ее в детях. Наверно, так и должно было произойти, если есть на свете бог. Но до этого момента никто не смог вывести ее из гибельной депрессии, разрушающей и без того подорванную психику.
  Федор уехал из города в начале августа, вскоре вернулся за Леной. Но это было даже к лучшему. Она уже не могла видеть их, особенно Федора. Видимо, он почувствовал это. А временами Нине и вовсе начинало казаться, что ей он тоже не доверяет и испытывает к ней острую антипатию. Это было совершенно бредовое убеждение, но пересилить его она не смогла.
  Прислугу она рассчитала, как только узнала о гибели Сергея. А потом бухгалтерия и вовсе пошла на самотек. Видимо, Сергей такое развитие событий предполагал. Через какое то время денежные вопросы взял на себя некто Киселев, юрист по образованию. Она видела его несколько раз, но так и не запомнила в лицо. Все проблемы Киселев решал по телефону с ее теткой, хваткой и расчетливой Софьей Марковной Бочаровой.
  Дни после гибели Сергея слились для Нины в серую круговерть, отягощенную депрессией. А потом судьба выбросила из рукава еще один козырь.
  Лапин жил в двухэтажном кирпичном особняке неподалеку от центра города. Начинался хмурый сентябрьский вечер. Холодный ветер трепал пожелтевшую листву на деревьях. Особняк Лапина был обнесен комбинированным забором из красного кирпича и кованых решеток. За забором ухоженные клумбы полыхали осенними цветами.
  Она еще не успела выбраться из такси, как на крыльце дома появился невысокий светловолосый мужчина и поспешил к ней.
  - Что же вы, Нина Викторовна?!- Приветливо улыбнулся он.- Заходите, милости просим!- Он подошел к ней и несильно пожал руку.- Здравствуйте, я рад вас видеть!
  Он показался ей смутно знакомым.
  - Мы давно ждем вас!- Продолжал говорить ее спутник.- Вы меня наверно не помните. Я, Киселев. Да-да, тот самый. Ваш супруг знал, что я работаю на Лапина. Но у него были свои резоны, и он поручил мне заниматься и вашими делами...- Он открыл перед ней парадную дверь.
  Дом Лапина был построен в викторианском стиле. Просторный холл, справа кухня, прямо столовая, слева кабинет-библиотека. На второй этаж вела лестница, выложенная цветным мрамором. Там располагались жилые комнаты.
  - Будьте добры, помогите гостье,- распорядился Киселев, и высокий молодой человек помог Нине снять пальто.
  - А где хозяин?- Спросила она. Отсутствие Лапина начинало раздражать ее.
  - Вас ждут в кабинете.
  - Дети с ним?
  Киселев задумчиво посмотрел на нее. Ей даже показалось, что она сказала лишнее.
  Лапин встретил ее в дверях. В первое мгновение она не обратила внимания на изменения в его внешности. Сухо поздоровалась с Борисом, протянутую для пожатия руку не заметила. Лапин кивнул на кресло, сам сел напротив. Все его движения были замедленными, словно ему не хватало жизненной энергии.
  - Устраивайся удобней, разговор будет долгим.
  - Что вам налить, Нина Викторовна?- Спросил Киселев.
  - Минеральной воды,- ответила Нина.
  - Сегодня я попытался вспомнить, сколько лет мы не виделись,- руки Лапина лежали на подлокотниках, длинные кисти были расслаблены, только пальцы изредка подрагивали как от нервного тика. И еще Нина обратила внимание на его синие, вздувшиеся вены, и желтоватый, старческий оттенок кожи.
  - Пять лет,- сказала она и взяла стакан воды у Киселева.
  Валерий Сергеевич передвигался по кабинету совершенно бесшумно как тень. Наверняка в его присутствии следовало выбирать выражения.
  - Уже пять лет,- кивнул Лапин.- Как быстро идет время.
  - Зачем ты позвал меня, Борис?
  Лапин медлил с ответом, осторожно поглаживая высохшей ладонью подлокотник.
  - Обстоятельства складываются таким образом, что я вынужден назначить тебя опекуном наших детей. Есть вероятность, что в скором времени я не смогу воспитывать и поддерживать их.
  После его слов в кабинете повисла гнетущая тишина. Нина недоверчиво смотрела на Лапина. Киселев внимательно наблюдал за ней. А Лапин продолжал поглаживать подлокотник кресла.
  - А ты изменился,- повинуясь импульсу, сказала Нина.- Я твоих глаз не узнаю.
  - Ты тоже изменилась, Нина. Так что ты ответишь?
  - Слышала, помогаешь детским домам,- ушла от ответа Нина.
  - Да, это так,- кивнул Лапин.- Что скажешь, Нина?
  - Господи,- выдохнула она.- А сам-то ты как думаешь?! Что я могу сказать, кроме слова: "да"!.. Но я не знаю, как вы живете? Что с вами происходит?- Она покачала головой.- Не собираюсь я обвинять тебя ни в чем. Но и забыть того, что ты сделал, я тоже не могу! Пять лет я видела детей за спинами твоих телохранителей. Пять лет я не могла подойти к ним, обнять, поговорить. Можешь ты это понять?.. Пять лет, Борис!- И пока она говорила все это, в ее сердце ломалось что-то хрупкое, но очень колкое, похожее на ледок в осенних лужах. А голова Лапина тем временем склонялась все ниже и ниже. И еще она поняла, что он на самом деле очень плох, и страхи его, видно, не напрасны.- Это унизительно. Ты не можешь представить себе, как это унизительно приехать сюда и разговаривать с тобой...
  - Нина,- перебил ее Лапин.- Я хочу извиниться перед тобой. Прости.
  И снова в воздухе повисло молчание. Нина, не мигая, смотрела на Лапина. На ее глазах медленно наворачивались слезы.
  - Нина Викторовна,- Киселев подался вперед.
  - Нет-нет, спасибо,- она с трудом проглотила тугой комок, застрявший в горле.- Все хорошо... теперь я могу увидеть детей?
  - Значит, ты согласна?- Еще раз спросил ее Лапин, под ноги себе он уже не смотрел.
  - Да, Борис! Да!
  - Валерий Сергеевич,- сказал Лапин.- Будьте добры, проводите Нину Викторовну наверх.
  Они одновременно поднялись. Лапин остался в кресле. Теперь он смотрел куда-то поверх головы Нины, и по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Нина сделала такое движение, словно хотела пожать ему руку на прощание, но передумала и вышла из кабинета.
  Как только за ними закрылась дверь, до того флегматично прикрытые глаза Лапина широко открылись, он несколько раз натужно сморгнул и вытер уголки глаз. Сердце в его груди ныло, и в голове пульсировала острая боль, словно в нее воткнули вязальную спицу.
  
  Когда Нина поднялась наверх, от волнения она уже едва держалась на ногах. И если бы не короткие реплики Киселева: "Сюда, Нина Викторовна!", "Это здесь, Нина Викторовна!", она с легкостью приняла происходящее за сон.
  Поднявшись на второй этаж, она резко остановилась.
  - Скажите, это вы посоветовали Борису встретиться со мной?
  - Нет, что вы,- отозвался Киселев,- это его собственное решение. У вас есть еще вопросы ко мне?
  - Да, последний. Куда идти сейчас?- Она не могла понять, почему до сих пор не увидела детей. Подумала даже, уж не под замком ли их держат?
  - Прошу вас,- Киселев открыл перед ней одну из дверей.- Я оставлю вас наедине.
  - Конечно,- кивнула Нина. Зашла в комнату и закрыла за собой дверь.
  Наверно их первая встреча сложилась иначе. Но едва Нина увидела детей, потеряла сознание.
  
  В себя она пришла через считанные секунды. Дети не успели ни испугаться, ни понять, что происходит. Ее появление для них тоже стало неожиданностью.
  - Мама?- Недоверчиво спросила Аня.- Мамочка!- И бросилась к ней...
  А Лапин в это мгновение глотал лекарства. Он ясно представлял происходящее в детской. Трудно сказать, что творилось в его душе, божился он в этот миг, проклинал себя и свою жизнь, или просто радовался счастью близких?
  Киселев же, услышав звук падения, рванулся в детскую. Но за неплотно прикрытой дверью послышался возглас: "Мама? Мамочка!", и невнятный, быстрый женский говор. Валерий Сергеевич постоял, глядя на дверь, потом улыбнулся и спустился вниз.
  Он сразу же прошел на кухню. Здесь было прохладно. На электрической плите сверкали стеклом и нержавеющей сталью кастрюли и сковороды со снедью. За длинным столом сидела пожилая кухарка в ярко-зеленом халате и чепце такого же цвета. Возле нее стоял миниатюрный радиоприемник и бормотал ласковым, обволакивающим голосом: "...Осуществляя транскрипции скрипичных концертов для клавира, Бах обычно ограничивался почти буквальным перенесением скрипичной партии в клавесинную с добавлением в левой руке басового сопровождения и тональной транспозицией произведения на тон ниже..."
  - Здравствуй, Семеновна,- поприветствовал ее Киселев.- В филармонию поступать собираешься?
  - Как там, Валера?- Необычайно богатым голосом отозвалась кухарка.
  - Все хорошо. Все нормально. Чаем угостишь?
  Кухарка проворно встала, и роста она оказалась богатырского под стать голосу.
  Киселев сел за стол. Кухарка тотчас поставила перед ним стакан свежего душистого чая.
  - Давай вот закуси пряничками мятными,- приговаривала она, выставляя туесок с пряниками.
  - Спасибо,- Киселев с удовольствием отхлебнул из стакана.
  - А может тебе медку положить?- Встрепенулась кухарка.
  - Спасибо, не нужно.
  - Ну и ладно. Я с тобой за компанию тоже чайку выпью.
  Она вернулась на место. Из приемника доносились мощные переливы камерной музыки. Киселев поставил стакан на стол, взял его в руки и настроил на музыкальную волну.
  - Исторический факт, Семеновна. Оказывается, в тех местах, где в девятнадцатом веке появились чайные, они повсеместно вытеснили кабаки. Водку народ начинал пить меньше. Вот ведь удивительная история.
  - Очень даже может быть!- В ответ энергично кивнула кухарка.- Чай он ведь тоже располагает к беседе. Только ведь у нас и чая-то хорошего нет. Вот, помню, раньше чай был исключительного аромата! Хоть и смеются что краснодарский чай - самый северный чай в мире!
  - Н-да,- пробормотал Киселев и задумчиво посмотрел в свой стакан.
  - Валера, что там все-таки происходит?- С интересом спросила кухарка.
  Киселев пристально посмотрел на нее:
  - Я так полагаю, что очень скоро ты и гостью будешь чаем поить.
  - Слава тебе, Господи!- Семеновна истово перекрестилась.- Сколько уж можно ребятишкам без матери?.. Любонька женщина хорошая была, добрая,- она сделала какой-то незаметный, суеверный жест.- Но ведь они ее за мать не считали!
  - Ты их родную мать видела?
  - Нет, только на карточках.- Она имела в виду фотографии.- Что иногда жизнь вытворяет!
  - Н-да,- кивнул Киселев и отставил чай в сторону.- Спасибо, Семеновна. Устал я сегодня что-то.
  - Отдохнуть тебе надо бы, Валера,- кивнула кухарка, настраивая радио на любимую волну.
  
  Нина провела с детьми весь вечер. И куда только подевались сумрачная хандра и истерия? Они смеялись, перебирали фотографии - дети за эти годы успели объездить полмира. Лапин так и не зашел в детскую, и о нем не вспомнили ни разу. Около девяти часов в детскую заглянула кухарка и пригласила их к ужину. Лапина за ужином тоже не было, и снова о нем никто не вспомнил.
  Стол был заставлен сладостями. Дети пили газировку. Было шумно и весело. Но Нина все время помнила, что уже прошло пять лет. Она все время помнила об этом.
  Примерно спустя час после ужина она собралась уходить. Но куда там! Дети уперлись, как пеньки - "Ты теперь будешь жить с нами", и точка!
  - Аня, Павлик, давайте поговорим серьезно,- она заставила их сесть на диван, на мгновение задумалась.- Так уж получилось у нас с папой. Объяснять вам это, по-моему, не нужно. Но и сейчас не все так просто...- Они молча смотрели на нее большими темными глазами. Ее глазами.- У нас все будет хорошо,- Нина притянула обоих к себе.- Теперь у нас все будет хорошо.
  
  7. Послание.
  
  Начало зимы в Татске выдалось снежным. На обочинах уже громоздились сугробы в половину человеческого роста. Накатанная дорога блестела так, что глаза у Федора заболели, как только начались пригороды. Было около семи часов вечера, смеркалось. Федор позевывал и в разговоре с Леной в основном отделывался односложными восклицаниями. Она же напротив чувствовала воодушевление и прилив сил.
  - А не переехать ли нам в Татск, милая моя?- Неожиданно для себя спросил он. Она даже онемела на мгновение.
  На перилах бетонного моста мелькнул указатель на Лялино, поселок в который Нина перебралась из города. Федор посмотрел по сторонам и свернул на отворотку.
  - Ну, мать, что скажешь?
  Движение на дороге стало заметно интенсивней. На широкий хорошо освещенный тракт как в полноводную реку впадали ручейки легковых автомобилей.
  - Что это ты вдруг?- Спросила наконец Лена.
  - А что я?- Разговор у них получался интересный.
  - Ты же летом рвался отсюда как безумный!
  - То было летом.- Дорога нырнула в лесной массив.- Однако не далековато ли Нина забралась?- пробормотал Федор.
  В темных небесах поднялся ветер, раскидал плотные облака, и над частоколом елей и пихт показалась холодная луна. Снег в лесу покрылся ровным синеватым блеском, и на миг Федору показалось, что среди деревьев бродят духи. Но вскоре мелькнуло вдалеке множество огней.
  - Как красиво,- прошептала Лена. На его вопрос она так и не ответила.
  Машины съезжали на отворотки. И когда они въехали на ярко освещенные улицы, попутчиков осталось совсем немного.
  - Неплохо,- Федор разглядывал многоэтажные особняки, стоявшие по обеим сторонам дороги.
  Буквально через секунду их обогнал внедорожник с тонированными стеклами, мигнул стоп-сигналами и резко затормозил, перегородив дорогу.
  - Твою мать!- Выругался Федор, нажимая на тормоз.
  Из джипа выскочил светловолосый мужчина в меховой курточке.
  Начинается, с раздражением подумал Федор и тоже вышел из машины. Мимо них проносились машины. Некоторые давали короткий сигнал, но непонятно было, то ли водители выражали недовольство, то ли приветствовали незнакомца из джипа.
  - Федор!- Голос у мужчины звенел от искренней радости, и его лицо показалось Федору смутно знакомым. Он подошел и крепко пожал ему руку.- Какая удача, что я вас встретил!
  - Извините,- сказал Федор.- Мы знакомы?
  - Я адвокат, веду дела Нины Викторовны,- незнакомец представился:- Киселев Валерий Сергеевич. В свое время нас познакомил Сергей Алексеевич.
  - Да-да, припоминаю,- Федор пожал ему руку.- А в машине моя жена Лена.
  Киселев кивнул ей и улыбнулся:
  - Нина перебралась сюда недавно. Я могу проводить вас.
  - Это было бы неплохо,- в ответ улыбнулся Федор.
  Киселев кивнул и вернулся в джип. Вдоль дороги тянуло пронзительным колодезным холодом. Федор поежился и тоже сел за баранку.
  - Кто это?- Спросила Лена.
  - Помощник Нины адвокат Киселев. По-моему, хороший мужик. Ведет ее дела.
  Джип коротко просигналил и рванул с места, слегка притормаживая на поворотах. Проехав по соседней улице почти до конца, они остановились возле кирпичного одноэтажного особняка с двухэтажной цокольной пристройкой. Киселев опустил стекло и кивнул Федору:
  - Это здесь!.. Будет желание, заходите в гости. Всегда рад!
  - Спасибо,- Федор махнул рукой на прощание.
  - Счастливо!
  Федор потоптался возле машины, разглядывая дом Нины, и пробормотал:
  - Все, мать, приехали!
  
  Как водится, при встрече девчонки расплакались. Федор молча обнял Нину и вышел покурить. Нина показалась ему постаревшей. Вот кому не повезло, размышлял он, прислушиваясь к звукам улицы. Не успел он выкурить сигарету до половины, как на тротуаре загомонили, и мимо дома прошла компания подростков.
  - Подходи, Энн!- Заговорили они хором, поравнявшись с калиткой.
  - Ждем тебя!
  - Пиво неси...
  - Нос сперва вытри!..
  - Э-эй, я все слышал!
  - Ладно, мир!..
  И остальное в том же духе. По расчищенной дорожке бежала к дому высокая стройная девчонка. Достаточно было одного взгляда, чтобы определить ее родство с хозяйкой дома. Большие темные глаза, мягкий овал лица, немного длинноватый выразительный рот, полные губы. И даже передние слегка выпирающие зубы говорили о близком родстве с Ниной. Девочка улыбнулась ему:
  - Привет!
  - Здравствуй, Аня.
  Сейчас он не мог припомнить, видел ее раньше или нет. От первого брака у Нины осталось двое детей: тринадцатилетняя Аня и одиннадцатилетний Павлик. В свое время отец запрещал им встречаться с матерью, но после того как в июле случился у него сердечный приступ, Лапин умягчился и перестал препятствовать встречам.
  - Очень рад,- улыбнулся вслед девушке Федор. Он на самом деле был рад за Нину. Потеряв Михаила, она хотя бы обрела часть семьи.
  Он принялся придирчиво осматривать свою машину. Перед глазами у Федора плыла оставшаяся за спиной дорога. Он чувствовал, как усталость застилает глаза дремой, и как сердце засыпает в груди. И ему вдруг вспомнился Леха Велев с супругой и отпрыском. Федор так и не соизволил повидаться с ними за этот уже уходящий в Лету год.
  - Все стало другим,- вслух произнес он и вздрогнул от близкого голоса. Оглянулся и увидел на крыльце Нину.- Прости, я задумался.
  Высокая, в длинной дубленке, казавшаяся сильно располневшей из-за беременности, она казалась незнакомкой. Подошла вплотную, взяла его за руки. Федор посмотрел ей в глаза и почувствовал острый ком в горле.
  - Выглядишь усталым,- сказала Нина. Господи, до чего же ты похож на него, кричали ее глаза.
  - Да,- Федор через силу улыбнулся.- Отвык баранку крутить.
  - А ты совсем не изменился.
  - Ты тоже. И дом у тебя неплохой. Я только что видел Аню. Красавица, вся в тебя. Хотелось бы посмотреть на Павлика.
  Сказать ему больше было нечего. И повинуясь импульсу, он обнял ее:
  - Как мне жаль что все так случилось. Нелепо. Трагично. Как мне жаль, если бы ты знала...
  - Я знаю.- Голос у Нины дрогнул.- Все хорошо, Федор,- она мягко высвободилась из его объятия.- Нет, правда, все хорошо,- помолчала немного и добавила:- И все же я счастлива что все это было.
  - Я тоже,- он улыбнулся уже задорно.- Но до сих пор не верится, что все это было.
  - Это было похоже на сон.
  - Да,- кивнул Федор.
  - Идем в дом,- сказала Нина.
  Федор вытащил из кармана пачку сигарет.
  - Верхошатцев, спрячь сигареты и иди в дом!- Очень знакомым тоном приказала она.
  - Уже иду!- Федор поднял руки и пошел впереди нее, словно был под конвоем.
  
  К концу ужина он уже спал с открытыми глазами. После выпитой водки стало так тепло и дремотно, что ему захотелось только одного - прислониться щекой к подушке и погрузиться в темное сновидение с далекими светлыми искрами над головой. Федор смутно помнил, как вышел из-за стола и как оказался в постели.
  Проснулся уже от дневного света. Несколько секунд вспоминал, где находится. Выгнутая стена полукруглой комнаты была прорезана сплошным высоким окном, разделенным тонкими фрамугами. Воздух в комнате был легким и необыкновенно свежим. Видимо, Федор находился в будущей детской, вряд ли такая комната могла быть гостевой.
  Он лежал на низкой широкой кровати, стоявшей посреди комнаты. Вся мебель здесь была белого или яично-желтого цвета. На журнальном столике возле кровати громоздилась стопка томиков с женскими романами. Федор взял один из них, покрутил в руках и бросил обратно.
  Все шторы на окне были раздвинуты. С кровати Федору были видны далекие кроны сосен и конек крыши дома через дорогу. Он потянулся в истоме, мышцы сладко заныли, резко встал и сделал несколько гимнастических упражнений с таким видом, словно за ним наблюдали. Неторопливо оделся, подошел к окну и прижался лбом к прохладному стеклу.
  Все что он увидел за окном, при свете дня напоминало кино. По дороге катили машины, а особняки больше подходили для пейзажа в заснеженной Швейцарской республике, нежели арктической России. Только лес, светлый сосновый бор был в этом пейзаже от России. Сосны казались сказочными поседевшими от старости великанами. И бледное северное небо, раскинувшее над землею свои невесомые крылья, было русским.
  Перед цоколем росла невысокая сосна. Из нее вдруг вылетел маленький быстрый комочек и зацепился за подоконник с другой стороны. Федор вздрогнул и легонько постучал ногтем по стеклу. На него, поблескивая черными бусинками глаз, смотрела синица.
  Федор наклонился к нижнему краю окна и посвистел, подражая голосу птицы.
  - "Насторожившись, начеку у входа в чащу,- прошептал он, улыбнувшись незваной гостье.- Щебечет птичка на суку легко, маняще. Она щебечет и поет в предверьи бора, как бы оберегая вход в лесные норы..."2
  Услышав его, синица резко бросилась в сторону, сделала виртуозный пируэт и исчезла в матово-белом небе. В комнату кто-то вошел. Федор обернулся. В дверях стояла Нина. Она была в длинном восточном халате. В руках держала небольшую картонную коробку. Сегодня Нина выглядела знакомо и уже не казалась растолстевшей и старой.
  Федор улыбнулся:
  - Доброе утро. Место у вас замечательное. Даже мне захотелось поселиться поблизости.
  - Мы с Леной уже поговорили на эту тему,- вместо приветствия сказала Нина.
  - Вот как?..- Пробормотал Федор.
  - А это тебе,- Нина протянула ему коробку, и Федор сразу понял что это послание от Говорухина.
  - Где я могу покурить?- Спросил он.
  - Идем, я покажу тебе кабинет. Там можно курить, и мешать не будут...
  Они спустились вниз и коридором прошли до кабинета в другом крыле дома.
  - Я позову тебя, когда завтрак будет готов,- сказала Нина.
  - Déjà vu,- Федору на мгновение показалось, что он попал в городскую квартиру. Кабинет и по размеру и по обстановке был точной копией кабинета в Татске.
  Нина наблюдала за ним с полуулыбкой.
  - Странно видеть все это, да? Я поменяла всю мебель, оставила обстановку только из его кабинета. Да вот эти часы.- Она осторожно погладила корпус старинных курантов.- Сережа говорил, что они перешли к нему по наследству.- И Федор подумал, что для нее Говорухин так и останется Сережей Ивлевым, политиком и бизнесменом. Для нее темная сторона его жизни так и останется землей неизвестной.
  Нина открыла стеклянную дверцу часов. Федор ясно увидел бронзовую цепь с витыми гирями противовесов.
  - Чудно.
  Он подошел к высокому окну. Из кабинета открывался вид на заснеженный сад с голыми фруктовыми деревьями и ягодными кустами, и на сосновый бор за частым забором из крашенных серебрянкою металлических прутьев.
  - Чувствуй себя как дома,- Нина закрыла за собой дверь.
  Федор поставил коробку на стол, сел в кресло и стал задумчиво разглядывать ее. Это было очень похоже на Говорухина, сложить ценную информацию в тару из-под одноразовой посуды и обклеить коробку прозрачным скотчем.
  В ней оказались дискеты, копии документов и аудиокассеты. Он аккуратно выложил содержимое на стол, закурил и принялся перебирать документы. По всей вероятности, это были бумаги Николая Соболева. Федор отложил их в сторону и взял в руки кассету с цифрой "1" на ярлыке.
  - Говорухин шлет тебе привет с того света,- пробормотал он и подошел к музыкальному центру. Сел на стул возле него и надел наушники.
  - "Здравствуй, Федор,- раздался в наушниках знакомый голос.- Если ты слушаешь эту запись, значит я не вернулся к вам. Но все что случилось со мной - справедливо. И речь пойдет не обо мне, а о тебе, Кочевник. Не удивляйся, что посылка нашла тебя через полгода. За эти полгода много воды утекло. Жаль, не могу оценить перемены. Часть данных наверняка устарела. Но что-то еще можно использовать, кое-что из этого тебе и твоим товарищам обязательно пригодится. По договоренности Нина получит несколько посылок пятнадцатого ноября... И вот еще что. Передай ей, что я ее люблю... Нет, лучше не надо... Надеюсь, у тебя все в порядке, брат. Очень надеюсь на это... На остальных трех кассетах записи Коли Соболева. Ты должен сохранить их в любом случае. А на дискетах записано кое-что из наработанного в Татске. Их передай своему командиру, то же касается документов Соболева..."
  В этот момент в кабинете появилась незнакомая пожилая женщина. Федор снял наушники и привстал.
  - Здравствуйте,- сказала она.- Мы с вами не знакомы. Я, Софья Марковна, тетя Нины из Новосибирска. Сейчас помогаю ей по хозяйству.
  - Очень приятно, Софья Марковна,- улыбнулся Федор.
  Софья Марковна кивнула в ответ. Она явно принюхивалась к табачному дыму.
  - Да, я только что курил,- снова улыбнулся Федор.- Нина была не против.
  - А я не об этом беспокоюсь,- сказала Софья Марковна.- Я ведь тоже курю. Так что отныне нам придется делить кабинет на двоих.
  - Вот оно в чем дело,- Федор убрал содержимое обратно в коробку.- Я думаю, нам с вами места хватит.
  - Надеюсь на это,- усмехнулась собеседница. Почему-то она с первого взгляда не понравилась Федору. И по всем признакам, он ей тоже не приглянулся.- Я пришла сказать, что завтрак уже готов. Милости просим!
  - Спасибо,- Федор вытащил кассету из магнитофона.- Я сейчас приду.
  - Ждем,- Софья Марковна еще раз окинула кабинет недоверчивым взглядом.
  - И где она ее откопала, крокодила такого?- Федор проводил новую знакомую взглядом. Перед ним встала проблема хранения полученных материалов.- Что-то больно подозрительная у нее физиономия.
  Он внимательно оглядел кабинет, но оставить здесь документы не решился.
  
  8. Западня.
  
  - Здорово, Макс-братан!
  - Кто это?
  - А это неважно... Новость слышал?
  - Какую новость? С кем я, вообще, разговариваю?!
  - Братец твой ласты склеил! Так ему, суке, и надо! Не надо было с папой иг...
  Максим бросил трубку на рычаг и прислонился к стене. Поперек горла у него стоял колкий комок страха и ярости. Пальцы мелко дрожали, а когда он попробовал сжать их в кулак, заскрипели в суставах как несмазанные. В этот момент силы почти оставили его.
  Максим стоял возле тумбочки с телефоном. Прошло минуты полторы.
  Из гостиной вышла его жена Света. Спросила, слегка заикаясь от волнения:
  - Кто звонил?
  - Не знаю,- Максим перевел на нее взгляд.- Сказали, что Костя умер...
  Светлана охнула и прикрыла рот ладонью.
  - Не знаю правда или нет!- Максим посмотрел на нее.- Пойду, покурю...
  Он накинул на плечи полушубок и вышел во двор с непокрытой головой. Присел на ступеньку высокого крыльца. С улицы падал во двор синеватый свет.
  В голове у Максима был кавардак. Он все еще не мог решить, верить телефонному звонку или нет? Младший брат находился под следствием второй месяц. Темное дело, непонятное. Якобы, убил подругу, которая появилась у него с полгода назад. Именно с этого времени бесхитростный и открытый Костя внезапно стал замкнутым и молчаливым. Впрочем, в тот момент Максим перемену в поведении брата отнес на счет сожительницы. Вика с первой же встречи пробудила в нем неясные подозрения. У Максима против воли сложилось убеждение, что эта "серая мышь" на самом деле умная, волевая и красивая женщина, скрывающая от всех истинное лицо. Но как бы хорошо она ни играла роль, как бы ловко ни прикидывалась простушкой, обман Максим чувствовал кожей. Свои подозрения он высказал Косте, но тот и ухом не повел. После этого разговора началось медленное отчуждение братьев. И вот чем закончилось. Она убита, он умер в следственном изоляторе.
  - Да что же это такое?!- Сдавленно прорычал сквозь зубы Максим.- Господи-ты-боже-мой!!!
  И в этот миг он поймал себя на том, что уже думает о брате как о мертвом. Сердце подсказывало что страшная весть - правда. И еще он подумал о том, что жизнь вообще очень странная и непредсказуемая штука. Подчас мгновения в ней решают больше, чем годы упорного изнуряющего труда. И одно мгновение может превратить самую радужную и многообещающую судьбу в тоскливое и даже страшное жизнеописание. В бытность свою человеком одного дня, он бы не признался даже себе, что случившееся с братом не злой рок, а исход и его можно было предугадать. На похоронах он, конечно, будет стучать себя в грудь и пьяно доказывать, что "Костя был человеком!" И будет говорить все, что принято говорить на поминках у русских. Хотя с недавних пор он понимал, что брат шел по гибельному пути. Но знал и другое: какое-никакое, а будущее у него все же было... Но брат умер за решеткой, как зверь в клетке. Умер за то, чего не совершал.
  На веранде хлопнула дверь. На крыльцо вышла Светлана, надела на его голову спортивную шапочку и присела ступенькой выше.
  - Прокурор позвонил,- сказала она.- Вызывает тебя завтра к одиннадцати часам как самого близкого родственника. Повестка будет у дежурного.
  - Что?- Максиму потребовалось время, чтобы понять сказанное женой.
  - Я пойду с тобой,- непререкаемым тоном сказала она.
  - Нет,- Максим наконец начал соображать.- Никуда ты со мной не пойдешь! Ты завтра вместе с детьми в Пышму уедешь, к бабушке!
  - Никуда я не поеду!
  - Света, перестань!- Максим глубоко затянулся, пересушенная сигарета затрещала в его пальцах.- Пока здесь все не закончится, вы будете жить у нее!
  Сейчас ему нужно было сдержаться, не вспылить, не кинуться в свару.
  Светлана вскочила, постояла несколько мгновений и убежала в дом. Прислушиваясь к ее стремительным шагам, Максим вдруг отчетливо понял, словно кто-то шепнул на ухо, что недавний звонок - начало перемен... Светлана хлопнула входной дверью. И он вдруг ни к месту вспомнил о том, что дверные петли давно не смазаны. Улыбнулся этой никчемной сейчас мысли.
  - Вот так, братишка,- сказал, обращаясь к собственной тени.- Вот и тебя не стало.
  Он взял с верстака банку с солидолом и за несколько минут смазал петли дверей и ворот ограды. Смазал петли в стайке, в амбаре и в бане. Зады в его доме были основательные, крепкие. Кое-что успел подправить с отцом, когда купил дом после армии. Максим вздохнул и поставил солидол на место. За работой он немного забылся, но вспомнил о родителях, и на душе снова стало нехорошо. Отец второй год лечился в психиатрической клинике, но с каждым месяцем ему становилось только хуже. А началась болезнь вроде бы с пустяка, с нервного срыва, случившегося после смерти матери. Если разбираться по существу, он ее не намного пережил. Это уже не жизнь. А теперь и Костя...
  И Максим вдруг почувствовал такое, что не смог бы передать словами. Он поднял лицо к темному навесу и перекрестился. Поблагодарил судьбу за то, что не остался совсем один. После этого вышел в огород и выкурил еще одну сигарету.
  
  Остаток вечера Светлана с ним не разговаривала, но ночь их помирила. А вот в нем за ночь что-то сломалось. Предчувствие беды стало таким острым и осязаемым, что он неосознанно начал торопить жену и детей. Утром покрикивал на них, чтобы не задерживали, быстрей завтракали и собирались в дорогу. И на автостанцию до которой рукой было подать, они вышли за час до посадки на автобус.
  Утро медленно сочилось морозной свежестью. И неумолимо накатывало будущее, скорое расставание с семьей и неотвратимая, ненужная, гибельная встреча с тем, что на роду написано. Исподволь он уже подготовил себя к возможным неприятностям.
  Декабрь благополучно перевалил за середину. Когда они вышли из дому, первые солнечные лучи лишь слегка позолотили край облачного покрывала - высокой, невесомой дымки, казавшейся до восхода солнца пепельной. Стремительно светало, и эту перемену в природе человеческий глаз не в состоянии уловить. Но с первыми лучами солнца коснувшимися земли, на сердце у Максима все же стало спокойней.
  Накатанная дорога была скользкой. Света вела под руку Ксюшу, часто оскальзывалась и судорожно сжимала плотный рукав его полушубка. Двухлетнего сынишку Максим посадил на плечи. Шли молча, изредка обронят слово-другое, только Ксюша тараторила без умолку. Навстречу им попадались школьники. Глядя на их озабоченные лица, Максим думал о Светлане. Они знали друг друга со школьной скамьи. И сейчас он боялся только одного, как бы жена не почувствовала его страх.
  Утро буднего дня унесло на заводы тысячи рабочих. С ночной смены возвращались уставшие люди, пересаживались с маршрута на маршрут. Автостанция снова пустела, только в здании несколько человек дожидались пригородного автобуса.
  Максим купил Светлане билет на девятичасовой до Екатеринбурга, поговорил с ней о чем-то малозначительном и вышел на свежий воздух. Тут же ему в спину легонько толкнулись, он увернулся и подхватил Ксюшу на руки. Качнул вперед и рассмеялся, закружил ее в воздухе, вызывая слащавое участие на лицах старушек.
  - На дорогу не выбегай!- Предупредил дочку и по расчищенным от наледи ступеням поднялся на посадочные платформы.
  Подпорки, державшие легкий навес от дождя, были сплошь оклеены объявлениями и аляповатыми афишами заезжих шапито. Максим ходил возле них, одним глазом читая объявления, а другим наблюдая за дочерью. Некоторые объявления перечитывал по несколько раз или принимался гримасничать, словно не верил написанному. И вдруг почувствовал чей-то пристальный тяжелый взгляд. Он обернулся и сказал немного резче, чем следовало:
  - Ксюша, иди ко мне!
  Дочка подбежала и повисла на его руке. От толчка с сигареты в его зубах сорвался столбик пепла и рассыпался в воздухе.
  Их было двое. Оба среднего роста и прозаического сложения. Можно было только догадываться на что они способны. Их вполне можно было принять за родных братьев. То ли во взгляде, то ли в повадках у них было что-то одинаковое. Но один из них был темен ликом и глаза у него были навыкате. А второй был красавчиком с тонкими, иконописными чертами лица и подбритыми усиками. Заметив, что взгляд его спутника перехвачен, он кивнул Максиму и доброжелательно улыбнулся. Глаза же второго стали цепкими как семена череды.
  Максим смотрел на них и чувствовал легкий озноб. В этот момент ему казалось, что происходящего просто не может быть. Этих двоих он не знал, но они вели себя так, словно хорошо знают его. И он уже не сомневался в том что это бандиты.
  - Папа,- потянула его за рукав Ксюша.- Папа, пойдем!
  Максим тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Красавчик снова улыбнулся ему и что-то сказал напарнику. Максим бросил недокуренную сигарету в урну и, не оборачиваясь больше, пошел в здание автостанции.
  - Вот и папка наш идет!- Приговаривала Света, укачивая сынишку.- Скоро мы поедем в гости! Скоро мы поедем к бабушке!.. Сколько времени осталось?- Спросила она Максима и замычала успокаивающе:- М-м, м-м...
  - Пятнадцать минут,- Максим сел рядом с ней. Ксюша тем временем подбежала к окну, возле которого висел таксофон и какая-то низкорослая, богато одетая бабенка неразборчиво тараторила в трубку, надменно оглядываясь по сторонам. Ксюша прижалась к стене и, открыв рот, заворожено смотрела на нее.- Сколько у тебя с собой?- Спросил Максим.
  - Сто пятьдесят,- слегка заикаясь, ответила Светлана. Она всегда начинала заикаться, когда волновалась.
  Максим вытащил из кармана кошелек и отсчитал деньги.
  - Вот еще пятьсот. Поцелуй за меня бабушку. Поздравляй ее с наступающим Новым годом.
  Незаметно подошло время посадки. Народ засуетился.
  Света продолжала мурлыкать под нос колыбельную. Ксюша ходила вдоль стены. Максим вздохнул и посмотрел на часы.
  - Пора,- негромко сказал он и тоже пошел на выход.
  Бандиты терпеливо дожидались его. Стояли на том же месте, только сейчас оба курили и благосклонно щурились на багровое солнце. Максим в их сторону не смотрел. Прижал к себе дочурку и крепко обнял жену. Когда подошел автобус, он торопливо поцеловал Светлану.
  - Вот билеты,- подал контролеру талончики и помог жене подняться в салон. Ксюшка успела прошмыгнуть в салон раньше матери.
  Они заняли места рядом с кабиной водителя. Ксюша тотчас прильнула к окну, ее чудные темные глаза переливались солнечными зайчиками. Супруга улыбнулась ему. Максим погрозил дочери пальцем и осторожно постучал по стеклу. Водитель, наблюдавший за посадкой, обернулся и равнодушно посмотрел на него.
  Пассажиров в автобусе было немного. В стеклах отражалось поднявшееся над горизонтом солнце. Через минуту с шипением закрылись двери. Светлана и Ксюша помахали Максиму на прощание. Максим тоже махнул рукой и машинально шагнул вслед за автобусом. Улыбнулся и закрыл глаза.
  
  Он не сомневался, что его очень скоро нагонят. Поэтому не стал оттягивать неизбежное. Встал как вкопанный на соседней улице. Нервно курил и смотрел вдоль длинной занесенной снегом дороги.
  - Меркулов!- Окликнувший его голос был грубым и жестким.
  - Все ништяк, Макс-братан!- Заговорил второй бандит. И Максим обернулся, чтобы посмотреть на человека, с которым разговаривал вечером.- В твоей жизни все правильно, братан!- Это был красавчик.- Я - Кнок!- Он протянул для пожатия руку.
  В ответ Максим не шелохнулся.
  - Э, мудила!- Окликнул второй.- Перетрем?!
  - Да пошел ты!- Прохрипел Максим, сжимая кулаки.
  Темнолицый дернулся, но Кнок успел остановить его.
  - Кстати, познакомься со Скифом. Хороший человек,- сказал он.
  - Здорово, Скиф!- Максим не сказал, а выплюнул.
  - Пошел ты, мудила!..
  - Поговорим?..- Неожиданно равнодушным голосом спросил Кнок и вяло, словно внезапно потерял всякий интерес к жизни, посмотрел на Максима.
  Скиф тоже смотрел на него. Его круглые темные глаза стали мутными.
  - Некогда мне с вами лясы точить. Меня прокурор ждет!- С вызовом ответил Максим.
  Ноздри у Кнока шевельнулись.
  - О,- сказал он напарнику.- Ты слышал? Мужик собрался к прокурору, а что говорить, не знает. Это нехорошо. Ведь с прокурором нужно разговаривать только по существу.- Кнок улыбнулся, и эта улыбка полностью исказила его черты, словно сквозь искусную маску на мгновение проступило настоящее лицо.- И мы тебе поможем, в натуре.
  - Без "базара"!- Поддержал его Скиф.
  
  Ровно в одиннадцать Максим постучал в дверь прокурора.
  - Проходите, Максим Леонидович, раздевайтесь, присаживайтесь.- Прокурор взял у него повестку и поинтересовался:- Как самочувствие?
  - Неважно,- ответил Максим, снимая шапку и полушубок.
  - Сочувствую вашему горю,- прокурор вернулся за стол.- Сочувствую,- проникновенно повторил он.- Жаль, но Константина Леонидовича уже не вернуть.
  - От чего он умер?- Голос у Максима неожиданно сорвался.
  - Сердце остановилось. Вскрытие подтвердило диагноз.
  - Но он не жаловался на сердце!
  - Таково заключение медиков... Максим Леонидович, у меня создалось превратное впечатление, что вы не доверяете нам. Напрасно! Дело вашего брата, действительно, запутанное. Как и вы, я хочу разобраться в нем. Но для этого необходима ваша помощь!
  Максим кивнул, как бы соглашаясь с его словами.
  - Я хотел бы поговорить с вами откровенно, Максим Леонидович. И хотя разговор на эту тему у нас уже был, я считаю, что тогда вы отделались полуправдой. Ко всему прочему, в данный момент открылись новые обстоятельства, проливающие свет на личность сожительницы вашего брата. Как выяснилось, Дубинина Виктория Викторовна на самом деле являлась Пружининой Ольгой Сергеевной. И была она довольно-таки интересной личностью. А у вашего брата она скрывалась от мести своих подельников - мошенников из "Интерс-банка". А ими было обмануто вкладчиков и клиентов ни много, ни мало, а на двадцать миллиардов3 рублей. Согласитесь, деньги немалые!
  - Невероятно,- пробормотал Максим.- Так что же получается, Костя был невиновен?!
  - Пока что следствием не установлен окончательный факт виновности либо же невиновности вашего брата.
  Максим покачал головой.
  - Вот о чем я хочу спросить вас, Максим Леонидович. Не видели ли вы в последнее время у брата крупных сумм денег, валюту, либо драгоценности?
  - Нет, не видел. У него никогда не было каких-то особенных денег.
  - Дело в том, что по нашим сведениям Пружинина, пользуясь положением, похитила из банка, немалую сумму денег в иностранной валюте и золотые изделия.
  - Нет, я ничего такого не видел. В последнее время мы жили не очень дружно.- Прокурор задавал совсем не те вопросы, к которым Максима подготовили бандиты.
  - Да, вы уже упоминали об этом,- кивнул прокурор.- А после того как ваш брат был взят под стражу, с вами никто не говорил на подобные темы?
  - Нет.
  - Значит, к своим первоначальным показаниям вы ничего не можете добавить?
  - К сожалению, ничего.
  - Что ж,- прокурор взял чистый бланк и оформил протокол допроса.- Максим Леонидович, ознакомьтесь с протоколом и распишитесь.
  Максим прочитал показания и расписался. Его лицо стало совсем хмурым.
  - Когда я смогу забрать тело?
  Прокурор внимательно изучал его подпись.
  - Об этом мы известим позже.
  - До свидания,- Максим поднялся со стула.
  - До свидания, Максим Леонидович. Если что-нибудь неожиданно вспомните, обязательно позвоните мне.
  Максиму впору было задуматься о том, что бы все это значило. Он при первой же встрече понял, что с сожительницей брата не все в порядке. Но вот знал ли Костя о ее махинациях, для него до сих пор оставалось вопросом. Из слов прокурора следовало, что открытый и бесхитростный Костя был под стать подруге. Что-то они темнят, причем все, решил Максим. Он не верил ни бандитам, ни прокурору.
  
  После разговора с прокурором его ждал неприятный сюрприз. Возле ворот дома жизнерадостно гоготали Кнок со Скифом. Они пытались снежками сбить загнанную на рябину соседскую кошку. На заборе палисадника висела большая спортивная сумка.
  - О!- Расплылся в улыбке Кнок.- А вот и Макс-братан! А мы решили скрасить скромное холостяцкое одиночество.
  Максим снял с ворот висячий замок.
  - Как дяденька-прокурор, жив-здоров?- Ехидно поинтересовался Кнок.
  - Тебя вспоминал.
  - Гонишь,- на лице Кнока застыла кривая усмешка.
  - Вот сейчас вам что от меня нужно?!
  - Ты это серьезно о прокуроре сказал?- Повторил Кнок.
  - Нет!
  Максим встал в воротах с твердым намерением незваных гостей на порог не пускать.
  - Не заводись, Макс! Мы же твои друзья. Можем мы с тобой выпить? Или тебе западло?..- Ухмыльнулся Кнок и ловко обогнул Максима в воротах.- За мной, Скиф! Макс, захвати там сумочку с водочкой.
  Кнок по-хозяйски оглядывал двор. Скиф возился в туалете. Собак Максим не заводил, не лежала к ним душа. Но сегодня он пожалел, что не вырасти монстра, который рвал бы непрошенных гостей в клочья.
  - Нормально,- еще раз ухмыльнулся Кнок, оглядывая двор. С идиотской радостью показал на отцовский мотоцикл с коляской.- Убого, Макс! У наших пацанов и машины есть и квартиры, а не деревянные избы.
  - А твоя машина где?
  - Мы с "корешком" такие важные писи, что нас водила возит, понял?! А чё ты, мать твою, водку-то не забрал?!
  - Дай ему в рог,- посоветовал из уборной Скиф.
  - Засранец,- пробормотал Максим, поднимаясь на крыльцо. У него на мгновение мелькнула шальная мысль, закрыться вместе с гостями в доме и вызвать милицию. Но он вовремя сообразил, какой же это будет глупостью. И представил себя собирающим мебель под молодецкими ударами красномордого Скифа и философские замечания Кнока.
  - Нечего носом крутить,- тем временем внушал ему Кнок.- Мы тебе не враги. Брательник твой дал маху, связался с Пружинкой. Но мы о ней еще потолкуем... А ты мужик свой, я это сразу понял. Только зачем ты бабу с ребятишками из дому отправил? Куда они уехали?
  - Не твое дело!
  - Да ты не кипятись... Где у тебя вешалка?
  Следом за ним в прихожей появился Скиф. Разделся, расталкивая их. Покрутил головой и ушел в гостиную. Там сразу же замогильным голосом принялся бубнить телевизионный рассказчик. "Телеман, так тебя перетак!"- со злобой подумал Максим. На кухне Кнок шуршал бумажными кульками и позвякивал водочными бутылками. Максим сплюнул в сердцах и пошел проверять, не пропало ли что.
  
  - Скучно с вами!- Разглагольствовал Кнок. Скиф в застольной беседе участия не принял. Не отрываясь, смотрел телевизор и, почти не закусывая, посасывал из бутылки водку. Зато Кнок оказался оратором:
  - Как мыши гребанные!- Глаголил он.- К кому не придешь, начинается нытье: "Жена, дети, денег не хватает!" Вот!!!- Он продемонстрировал кулак Максиму. Скиф забавно, не поворачивая головы, скосил на него глаза. В этот момент он напоминал матерого волка.- Вот где должна быть эта сраная жизнь! А вы - мыши трусливые!
  Нужно отдать должное, говорил Кнок складно. И наверняка был незаурядным актером, то казался невменяемо пьяным, то трезвел на глазах. Врал что-то о взаимовыручке и воровской чести. И все время пытался выпытать у него что-то такое, чего Максим никак не мог взять в толк. Несколько раз на разные лады переспросил о разговоре с прокурором. Развалившись, сидел в кресле и крутил на пальце золотую цепочку с изумрудным кулоном, улыбался, сыто щурился. Худощавый, ухоженный, похожий на латиноса из голливудских боевиков.
  - Это называется садо-мадо. Изрезать задницу бритвой и сесть на соль, понял?!
  - Ага,- Максим очнулся и обнаружил, что в кулаке у него зажата полная стопка и из нее проливается на кожу прохладное спиртное.
  А за окном метель крутила снега, и зимний денек уже клонился к вечеру. Максим оторвал взгляд от окна и посмотрел на собутыльников. "Очень мило,- подумал он.- Я пью с бандюганами, которые брата угандошили". В нем медленно поднималось пьяное разочарование. "Да пошли они все, суки!"- он помедлил еще и сглотнул содержимое стопки. И оказалось, что Кнок подлил ему не водки, а какой-то пахучей дряни вроде чистого джина. "Ага,- догадался он.- Вот почему меня так таращит".
  - Знавал я одну деваху,- тем временем глаголил Кнок и лыбился нехорошей улыбкой.- Хохлушка, понял?! Жопастая, понял, грудастая! Вот такая! - Он продемонстрировал, какой была его подружка.- Перлась, понял, по страшной силе! И знаешь от чего?..
  - Сколько сейчас?- Спросил Максим. В этот момент он ощутил смутную тревогу, ему показалось, что в комнате чего-то не хватает.
  - Три-пятнадцать,- ответил Кнок и вернулся к прерванной теме:- Так вот, понял, Алка...
  Но Максим снова перебил его:
  - Тебе налить?
  - Какой "базар"?!- Откликнулся Кнок, закусив фильтр сигареты.
  В этот момент он напомнил Максиму кого-то очень знакомого.
  - В доме не кури!- Напористо сказал он и попытался отобрать у собутыльника сигарету. Но тот ловко увернулся и умудрился все-таки прикурить.- Выйди во двор и смоли там!
  - Не балуй,- невнятно сказал Кнок, скосив глаза на кончик сигареты. И вновь неуловимо напомнил Максиму кого-то очень знакомого и совсем не страшного.
  - А сам-то ты как живешь-поживаешь?- Со злобой спросил Кнока Максим.
  Тот пьяно посмотрел на него и усмехнулся:
  - Молоток!- С оттенком удовлетворения сказал он.- Видать, водка крепко у тебя башку отшибает. Я тебе который час о себе толкую.
  - Ничего не помню,- Максим помотал головой.
  - Я перед ним душу наизнанку вывернул! А он, типа, ничего не помню! Склеротик гребанный!- Кнок самодовольно ухмыльнулся и поднял стопку:- Ну, Цапа, давай, выпьем за хороших людей. Нас так мало осталось!
  Максим поднес к носу стопку и пьяно посмотрел в нее.
  - Слушай,- спросил у собутыльника дрогнувшим голосом.- За что вы братана завалили?
  Кнок вдруг надвинулся на него и выдохнул почти беззвучно:
  - Ты о себе думай!..- И тут же откинулся с самодовольной ухмылочкой и сказал в полный голос:- И все клеточки в красных молоточках, понял?!- Выпил спиртное, поморщился, перехватил у Максима ложку и зачавкал консервированным салатом.- А может оно и к лучшему, а?- Вопросил бодро, едва оправившись от выпитого.- Может и добро, коли не помнишь ни хера?- И улыбнулся совсем уже нехорошо.- Я тоже не помню, может, лишнего сболтнул?..
  - Повезло,- пробормотал Максим.- Я в огород...
  - Давай-давай!- Кнок принялся кивать.- Я тоже выйду.
  
  День закончился стремительно. Солнце скатилось к западу. Иссиня-белые снега отбрасывали холодный свет в небо. Кнок как заведенный, как неиссякаемый кладезь сыпал похабными анекдотами и задирал соседей. Глядя на его пьяные выходки, Максим только морщился и соседей старался не замечать.
  - Посмотри на себя,- страстно втолковывал ему Кнок.- Много ты нажил? Гордый, бля?! Честный, бля?! Придурок ты лагерный!!! Ходишь под пидарами! Которыми я, понял ты, Я! Ноги вытираю. Как себя унизил русский мужик, как унизил! Как вы себя унизили...
  - Да отстань ты, башка болит...
  - Ты меня слушай, Цапа!- Вскидывал брови Кнок.- Мы, понимаешь ты, мы в силу вошли! А скоро и власть наша будет! А мы справедливые... Мы, братан, все полюбовно решаем!
  - Типа, самые справедливые на свете,- ухмыльнулся Максим.
  - Типа, да...
  - Да чё ты гонишь?!
  - Я гоню?! А ты от нас не открещивайся! Мы теперь в одной лодке!
  - Да ну тебя,- Максим, в конце концов, махнул рукой, пытаясь прекратить бессмысленное препирательство.
  - Чё ты крыльями захлопал?- Недовольно осведомился Кнок.
  - Какие же вы справедливые?!- Голос у Максима взыграл.- Читал я ваши... Хер знает чё это было-то?! Да ты перестань!.. Типа, паханам ни квартир, ни машин, ни баб не надо... А зачем им тогда деньги?.. Жопу подтирать?!- Неожиданно завопил он в полный голос.
  - Чё ты блажишь?!- Зашипел на него Кнок.
  - А чё ты мне рот затыкаешь?! Кого ты наказал? На русского мужика наехал!- Максим осоловело и вместе с тем злобно глянул на заходящее солнце.- Буржуи нас грабят, а вы их. А они снова нас, чтобы карманы баблом набить. Где твоя сука-справедливость?! А они с вами договорятся... И вы тоже под ними лежать будете!!! Потому что они умней вас!
  - Жало прикуси!- Ноздри у Кнока раздулись от бешенства.
  - Правда глаза колет?!
  - Сука!- Прохрипел Кнок и схватил его за грудки.
  - Хорош,- уже спокойно сказал Максим и поднес к потухшей сигарете Кнока огонек.
  Тот несколько раз сморгнул, прикурил и выпустил его одежду из своих цепких рук. Пригладил аккуратные усики. И вдруг стал похож на жигана, какими их сохранила память народная, стал похож на богатого не злого парня, которому кишки из человека выпустить - раз плюнуть.
  - Полегче, братан. Я не злопамятный, но...- сказал Кнок и неуверенно добавил.- Цапа.
  Максим нахмурился и прислонился плечом к врытому в землю столбику.
  Солнце садилось за горизонт. Перед заходом оно стало похоже на исходящий жаром малиновый уголь. И после захода стало еще холодней, изо рта вылетало молочно-белое дыхание. Сумерки сочились из подворотен и с чердачных окон. Где-то высоко над головой гудел северный ветер. Кнок про себя все еще спорил с Максимом. Гримасничал, поводил рукой возле своего носа, и глаза у него были как у кошки круглые и бессмысленные.
  Максим бросил окурок в снег, с трудом выпрямился. В голове у него качнулось большое, тяжелое сердце. И, покряхтывая, пошел в тепло.
  
  Вернувшись с улицы, Максим сел в кресло, поставил локти на стол и обхватил руками хмельную голову. Кнок повозился в прихожей и появился в дверях с непочатой бутылкой водки. Его лицо светилось неподдельной радостью.
  - Я больше не буду,- попытался отказаться Максим.
  - Сейчас мы выпьем,- погрозил ему пальцем Кнок.- И выпьем мы вместе!
  - Нет,- упрямо повторил Максим.- Пить я не буду!
  - Тогда я тебе пальцы откушу!- Пьяно захохотал Кнок.
  Выпить Максиму все же пришлось, и выпить пришлось изрядно. В его памяти сохранились отрывочные воспоминания. Как будто Кнок умывался пьяными слезами и жаловался на какие-то вполне человеческие проблемы. А потом, кажется, пытался выяснить у него адреса сексотов. Но Максим не был уверен, было это или не было.
  Проснулся он на заре. В окна заглядывало светло-серое, побледневшее на востоке небо. В комнате стояло зловоние. Максим сел. От усилия его замутило, в глазах поплыли радужные круги. Он сглотнул вязкий комок и подошел к столу, по дороге разглядывая окровавленную тряпку на правой руке.
  - Что за дела?- Пробормотал он и с ужасом посмотрел на блюдо, стоявшее посреди стола.
  Он схватил его обеими руками и сел на пол.
  На блюдо горкой были насыпаны отрубленные человеческие пальцы.
  - Нет!- Прохрипел Максим, чувствуя, как темнеет в глазах. Уронил блюдо на пол и с замиранием сердца стал разматывать окровавленную тряпку с кисти. Его пальцы были на месте.
  И понял, шутками здесь не пахнет. Он получил недвусмысленное предупреждение...
  Максим еще раз убедился, что с его руками все в порядке и бросился к телефону.
  
  - Ты уверен, что за тобой не следили?- Повторил вопрос Федор.
  - Да,- кивнул Максим. Он закурил и сделал несколько жадных затяжек.- Никого я не заметил.
  - Никого не заметил,- вслед за ним повторил Федор.
  Он поднялся с дивана и подошел к окну. На западе играла последними красками вечерняя заря. Далекий дымный горизонт казался чужой планетой, взошедшей над краем Земли. Максим притих. И неожиданно Федор понял, что предчувствие не обмануло его. Вместе с Меркуловым беда перешагнула через порог дома.
  Федор отвернулся от окна и присел на подоконник.
  - Как их зовут?
  - Что?- Максим вздрогнул и отвлекся от своих мыслей.- Кнок, Скиф... С этими я разговаривал. Но их наверняка целая банда.
  - Сейчас это называется преступной группировкой,- покачал головой Федор.- Скиф, Кнок - забавные пиратские имена...
  - Что?- Максим смотрел на него с надеждой.
  - А ты что об этом думаешь? Вот главный вопрос.
  Максим тяжело вздохнул, уголек на кончике его сигареты разгорелся еще сильней.
  - Прокурор мне популярно объяснил что к чему,- сказал он и неожиданно хрипло выкрикнул:- Но мы вообще не причем!
  Федор от его крика вздрогнул и машинально оттолкнулся от подоконника.
  - Я ничего не понимаю,- продолжал говорить на повышенных тонах Максим.- Я думаю только о своих, Федор! Все время думаю о них!..
  Федор задернул штору, включил лампу на письменном столе.
  - Не переживай попусту. Ты ведь отправил их к бабке в Верхнюю Пышму? Утром съездим за ними... Максим, ты от меня ничего не скрываешь?
  Лицо у Меркулова мгновенно стало таким, что Федор пожалел о сказанном. Он взял со стола большой толковый словарь, лист чистой бумаги и присел рядом с Максимом.
  - Попробуем разобраться.- Он нарисовал два кружка, один подписал "Интерс-банк", другой "Икс".- Твой брат ни к банку, ни к этим господам,- он постучал перышком по второму кругу,- отношения не имел.- Федор пририсовал прямоугольник в стороне и обозначил его буквой "К".- Не имел до тех пор, пока в его жизни не появилась женщина,- он пристально посмотрел на Максима.- Как Костя с ней познакомился?
  - Этого я не знаю,- покачал головой Максим.
  - А на самом деле это ключевой момент,- сказал Федор.- Хотя по сути, что бы он тебе ни рассказал об их знакомстве, все было ложью.- Он нарисовал еще один прямоугольник.- Но я не думаю, что Дубинина-Пружинина свалилась на него как снег на голову. Потому что после ее появления картина становится вот такой.- Федор соединил всех фигурантов прямыми линиями.- Но я не понимаю, что им нужно от тебя? О деньгах ты не знал, о темном прошлом Пружининой тоже.
  - Я ничего не знал до вчерашнего дня,- покачал головой Максим.
  - Ни до убийства Пружининой, ни после вплоть до смерти брата к твоей персоне интереса не проявляли. Нет, друг мой, дело вовсе не в сокровищах, которые Пружинина, якобы, спрятала. Вовсе не в деньгах тут дело... В чем же тогда?
  Он посмотрел на Максима. Тот в свою очередь смотрел в темный коридор за открытой дверью. Из кабинета было хорошо видно окно в гостиной, по нему плавно плыл далекий свет автомобильных фар. И как тонкий штрих, добавленный восточным живописцем, прорисовывалось на фоне скользящих бликов хитросплетение комнатных цветов. Но вряд ли Максим видел все это. Лицо у него снова стало как у контуженного солдата. Перед его широко открытыми, невидящими глазами проносились совсем другие картины.
  Федор нахмурился.
  - Что с тобой?
  - Что?- Максим очнулся.- Что же мне теперь делать, Федор? Я сейчас никому не верю. Только тебе.
  - Ты бы лучше поспал,- посоветовал Федор.
  - Нет, я сейчас не засну,- покачал головой Максим. Хотя было заметно, что уже с трудом борется со сном.
  - Иди в гостиную и ложись на диван. Утром я тебя разбужу, и мы съездим за твоими. А сейчас мне нужно подумать.
  Он сел за стол и задумался. Перед ним лежала схема. Федор взял ручку и принялся рисовать фигурки людей и человеческие лица. Нарисовал Кнока, каким представлял его со слов Меркулова. Глядя на художество, пробормотал: "Не кочегары мы, не плотники..." Потом попытался нарисовать Скифа и нарисовал хладнокровного убийцу. По крайней мере с этим было все понятно.
  Незаметно его задумчивость превратилась в бездумность. Перед глазами поплыла обратная дорога из Татска и бескрайняя заснеженная Русь. Федор выкурил еще одну сигарету и решил позвонить Лене.
  - Да?- Трубку сняла Нина.
  - Нина, здравствуй. Это - Федор. Позови Лену, пожалуйста.
  - Соскучился?..
  Он услышал, как Нина положила трубку. Вслед за этим раздался невнятный шорох со щелчками, потом далекий голос произнес: "Лена, подойди к телефону!"
  - Здравствуй, милая.
  - Федя?
  - У вас все в порядке?- И не давая ей слово вставить:- Я задержусь на недельку. Пока покупатели на дом появятся, то да сё...
  - Не темни, Верхошатцев!- Звонко сказала Лена. Но по голосу он понял, что она ни обижена, ни рассержена.
  - Как вы там?- Уже с облегчением спросил он.
  - Ты помнишь Валеру Киселева?
  - Помню,- хмыкнул Федор.- Он сделал Нине предложение?
  - А он собирался?!
  - Мне-то откуда знать?..
  - Ну-ну, Верхошатцев, я тебе еще устрою,- пообещала Лена.
  - Конечно-конечно,- согласился Федор.- Ты мне про Киселева хотела рассказать. Но ты ему сперва передай, чтобы за девчонкой моей не ухлестывал!..
  - Мы сегодня на Мятную ездили,- перебила его Лена.- Это через две улицы в сторону озера.
  - Понял,- задумчиво произнес Федор.- Милая моя, я полагаюсь на твою скромность. Кстати говоря, хоромы нам ни к чему.
  - Вот еще!- Фыркнула она.- Он напоминает дом Нины. Только пристройки нет, вместо нее сделан второй этаж.
  - А Киселев-то что говорит?
  - Ничего не говорит. Познакомил с хозяевами и уехал. Федя, мне этот дом понравился.
  - Хорошо. Главное, чтобы он тебе понравился. Милая, я тебе послезавтра перезвоню, хорошо? Целую!
  -Федор!- Послышалось в трубке, но он уже отключился и прислушался.
  В гостиной постанывал и ворочался во сне Меркулов. Федор вышел в коридор, осторожно закрыл дверь гостиной. Ему хотелось верить, что до Светы с детьми не успели добраться ни бандиты, ни правоохранительные органы. Может, их в Татск увезти?- подумал он. Хотя уже понимал, что это не выход и в сложившейся ситуации все равно придется идти до конца. И он до сих пор не мог понять, почему ситуация усложнилась.
  Федор вернулся в кабинет, сел за стол и принялся методично обдумывать предпосылки. В голову лезла всякая чепуха. Федор сжег схему и откинулся на спинку стула. Закрыл глаза и стал прикидывать все возможные варианты отношений Кости Меркулова и лже-Дубининой. А начинать нужно было с их знакомства, оно и стало истоком последующих событий. Их союз был неожиданным для родных и знакомых, неожиданно быстрым и крепким. Дело осталось за малым - осталось только разгадать этот ребус.
  Федор ушел на кухню, поставил на плиту чайник. После чего оделся и вышел со двора. От судьбы не уйдешь, размышлял он, прохаживаясь перед домом. На улице было темно и тихо. Фонари еще не включили. Вдалеке сияли россыпью окна многоэтажных домов. Свет автомобильных фар лизал кроны тополей. Федор вышел на дорогу. Отсюда были видны яркие огни и красные лампы на исходящих пепельными дымами трубах Медянского химзавода в низине за городом.
  Сколько нас наивных пыталось уйти от судьбы, думал он, разглядывая заводские трубы усыпанные рубиновыми вешками. А она выскакивала убийцей из-за угла, стелилась под ноги бархатными дорожками. Звенела последним серебром в кармане, и подбирала, подбирала под себя все, что принадлежит ей по праву. С этой дамой не споришь. Все что она задумала - сбудется.
  - Что ж вы, братцы, друг с другом делаете?..
  
  9. Столкновение.
  
  Скиф хлебнул из бутылки, шумно отрыгнул и с насмешкой посмотрел на напарника.
  - Пидорино горе,- пробурчал вполголоса, разглядывая мутные остатки пива на донышке.
  Ли не обращал внимания на его пьяные выходки, сосредоточенно крутил баранку
  Скиф осмотрелся по сторонам, осклабился и вытащил папиросу из серебряного антикварной красоты портсигара. Ли скосил глаза на эту изящную вещицу, словно две быстрые змейки скользнули между припухших век. Скиф прикурил, продул сквозь плотно сжатые, мелкие, фиксатые зубы конопляный дымок и задумался, изредка прикладывая папироску к губам. Левую руку он по-хозяйски утвердил на колене и, вообще, всячески давал понять напарнику, что в этой машине хозяин он - Скиф. Кисть у него была красная как у индейца, но волосатая и испещренная тюремными наколками, "перстнями" и воровскими знаками. Патентованный уркаган, клейма ставить негде. По сравнению с ним Ли казался студентом-второкурсником.
  За всю дорогу они не сказали друг другу и дюжины слов.
  Скиф вдруг сбычился и грохнул чугунным кулаком по панели.
  - А ну, стой!- Хрипло выкрикнул он, открывая на ходу дверцу.
  Ли бросил машину на обочину и резко затормозил. А Скиф уже выскочил наружу и, не обращая внимания на сигналившие легковушки, перешел на другую сторону дороги. Ли посмотрел в окно и обвел улицу нарочито сонным взглядом: "хрущевки", тополя, магазин на первом этаже дома напротив, прохожие, лоточницы со своим товаром, ряд припаркованных возле магазина автомобилей, ларьки и автобусная остановка. Чуть поодаль подобие городской площади с памятником-бюстом какому-то бородатому деятелю.
  Скиф мелькал в толпе прохожих. Ли вяло проследил за ним и увидел причину внезапной остановки. Возле дверей магазина сидела сухонькая древняя нищенка с картонной коробкой в ногах. Крестилась и мелко кланялась прохожим. Расталкивая озабоченных покупателей, Скиф подошел к ней и присел рядом на корточки. Он почти исчез из поля зрения, только изредка мелькали между прохожими то голова, то рука на плече нищей. Спустя минуту Скиф вскочил на ноги и зашел в магазин. Не было его минут десять. Ли включил музыку и бросил в рот два пластика жевательной резинки. Он покачивал головой в такт ритмичной музыке и смотрел по сторонам.
  Скиф вышел из магазина и рьяно, другого слова не подберешь, бросился к старухе. Ли с прохожих переключился на напарника. Сквозь толпу было видно, как он размахивает руками и что-то быстро, убедительно говорит ей. Нищенка встала с ящика, очень маленькая, и быстро, мелко крестилась и кланялась Скифу. На них уже начали обращать внимание. Ли выплюнул в окно жвачку, коротко посигналил и взял из бардачка жестянку с газировкой. Он отхлебнул из банки и, чтобы не заснуть, решил выйти и размять ноги. Но в этот момент сзади накатило бодрое посвистывание, и в салон ввалился Скиф с папиросой в зубах и с початой бутылкой водки в руке.
  - Поехали!- Скомандовал он.
  Ли молча вывернул на проезжую часть. Скиф в это время основательно приложился к бутылке и весело посмотрел на дорогу.
  - Вот так!- Сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.- Я ведь вятский сам, деревенский. И-эх! Пока на тюрьме сидел и бабка, мать отцова, последняя моя родственница, померла...- Он махнул рукой.
  Ли неопределенно хмыкнул и покосился на Скифа. А того явно потянуло на сантименты.
  - Куда Воронов уехал?- Чтобы пресечь излияния пьяного спросил Ли.
  - А мне почем знать?!- Моментально озлобился Скиф.- У него и спрашивай!
  - Обязательно спрошу,- невозмутимо кивнул в ответ кореец.- Куда дальше?
  - Вон на ту улицу и вверх!- Скиф снова отхлебнул из бутылки и вытащил из кармана полную горсть чищеного арахиса.- Поганый городишко,- пробурчал невнятно.- И водка у них поганая.
  Ли промолчал.
  - Сейчас направо сворачивай!- скомандовал Скиф.- Во, видал?! У, старый пердун! Шугани-ка его!- Перед машиной по середине дороги резво вышагивал высокий плотный старик в толстом пуховике и с сумкой через плечо.
  Ли посигналил. Старик шарахнулся в сторону и принялся с каким-то жадным любопытством глазеть на проезжавшую машину. Скиф подбоченился и замер на сидении с начальственным видом.
  - Возле этого дома останови!- Распорядился он.
  Ли хмыкнул и притормозил напротив добротного кирпичного особняка.
  - Дома никого нет,- сказал Ли и вытащил из кармана пачку жевательной резинки.
  - Ворон так и сказал: никого не будет,- отозвался Скиф.
  Мимо них просеменил любопытный старик. Вид у него был как у потревоженной наседки.
  Скиф хрустел орехами и булькал водкой. С каждой минутой он становился все пьяней.
  
  В это время Кирилл Воронов прощался с хозяином квартиры, в которой провел четыре часа кряду. Уже перевалило за полдень, когда он понял, что в ближайшие часы в его деле ничего не изменится.
  - Если что-то выяснишь, сразу дай знать,- говорил он высокому молодому мужчине.- Думал, "пробить" его будет нетрудно. Кто он все-таки?
  - Нет, это не мент. Точно не мент,- покачал головой его собеседник.
  - Это плохо,- задумчиво произнес Воронов и внезапно оживился:- Переходил бы в мою команду, Стась. Попомни мои слова, свернут они тебе шею.
  - Кишка у них тонка,- уверенно улыбнулся хозяин квартиры.
  - Смотри, дело хозяйское.
  Кирилл пожал ему руку и вышел на лестничную площадку.
  Это был старый дом сталинской постройки, надежный и удобный для жильцов. Лифта в нем не было, поэтому шахта подъезда и лестничные марши казались чересчур широкими. Перила прихотливо загибались на углах, они были отполированы за долгие годы службы, и казались теплыми. И запах в подъезде стоял особенный, неопределенный, но приятный и тоже по-домашнему теплый.
  Кирилл сбежал вниз по лестнице, вышел из подъезда и замер на крыльце, оглядывая обширный двор. Здесь было тихо, солнечно и почти безлюдно. Шум большого города затихал в лабиринтах старых дворов и отсюда казался далеким морским прибоем. Кирилл поднял лицо к выцветшему зимнему небу и зажмурился.
  - Господи,- выдохнул он.- Хорошо-то как...
  В машине он набрал номер Скифа и, когда тот откликнулся, поинтересовался:
  - Опять водку пьешь, Татарин?
  - Ты чё, Ворон, какая водка?!
  - Дай телефон корейцу.
  - Да?- Отозвался Ли.- Я вас слушаю.
  - В каком состоянии Татарин?
  - Пьян,- хладнокровно ответил Ли.
  - Я так и думал,- кивнул Воронов. Ему было хорошо слышно, как в машине собеседника хлопнула дверца.
  - Он вышел,- пояснил кореец.
  - У вас есть новости?- Спросил Кирилл.
  - Нет. Видимо, оппоненты уехали в Верхнюю Пышму.
  - Само собой,- сказал Кирилл.- В этом можно не сомневаться. По крайней мере, пока что они предсказуемы.
  - Почему "пока"? Если я не ошибаюсь, Всеволода Андреевича вы заверили, что сразу же вычлените агента.
  - Да заверил,- сдерживая раздражение от прокурорской манеры корейца разговаривать, ответил Кирилл.- Но вы-то, Ли, понимаете, что-либо определенно утверждать - глупо.
  - Не обижайтесь, Воронов. Если возникли проблемы, расскажите о них.
  - Да, проблема возникла. Судя по всему, Верхошатцев сам из "братвы". Хотя это еще нужно проверить. Концы с концами не сходятся, Ли. Честно говоря, я ожидал не этого. Но думаю, еще часа три-четыре и мой человек вывернет его наизнанку. Всю подноготную узнаем. По крайней мере, я надеюсь на это,- после небольшой паузы добавил Кирилл.- А что думаете вы, Ли?
  - Я еще не разобрался в ситуации,- коротко ответил кореец.
  Темнит, понял Кирилл.
  - А на мой взгляд ситуация предельно проста,- сказал он.- Мы убегаем - они догоняют, они убегают - мы догоняем. Вы занимаетесь этим не один год. Хотя я тоже нутром чую, здесь не все гладко... Хорошо, встретимся в пять часов вечера возле памятника Бажову.
  - Так это памятник Бажову?- Сдержанно удивился кореец.
  - Следите за домом, Ли. До встречи.- Кирилл убрал телефон в карман и вытащил сигареты.
  Он курил и думал о том, что все чем он занимается - бессмысленно. И о том, что в последнее время эта суета ему опротивела. Он строил будущее, а оказалось, что судьба всего лишь подталкивала его в спину. Он как лев бился за будущее, но не уверен в нем так же, как не был уверен десять лет назад. Мы должны держаться друг за друга, вспомнил Кирилл слова отчима. Однажды он спросил его прямо: "Всеволод, ты добился своего, к чему стремился когда-то?" И тот ответил: "Я уже забыл, о чем мечтал и к чему стремился. Почему ты спрашиваешь об этом?" И Кирилл сказал: "Я еще помню..."
  
  - Все-таки вычислили. Оперативно,- пробормотал Федор, увидев фиолетовую "девятку" возле своего дома.
  - Кто это?!- Тут же завелся Максим. Федору стоило сил, чтобы удержать его от резких движений.
  Максим уже с трудом контролировал свои действия. Впрочем, его можно было понять.
  Когда они подъехали к небольшому домику на окраине Верхней Пышмы, утро уже вступило в свои права. Под конец пути угрюмым и молчаливым Максимом овладело нервное возбуждение. На мгновение Федору даже показалось, что его друг не верит в благоприятные исходы и живет уже по инерции. Но он тут же подавил эту мысль. Думать так, значило подозревать Максима в неискренности и, в конце концов, признать его соучастие в этой запутанной, темной истории. Брать в расчет как соучастника, а не пострадавшего.
  - Не суетись,- говорил ему Федор.- Действуй без спешки. Я показываться на глаза не буду. Лучше если бабушка меня не увидит. Скажешь, что на такси приехал. А я тебя буду ждать возле той тумбы.
  Метрах в восьмидесяти от них стояла чудом уцелевшая тумба для объявлений.
  Федор приготовился к ожиданию, но Максим появился на улице через пять минут. По его лицу Федор понял, что они опоздали.
  Максим зачем-то обошел машину и только после этого сел в нее. Лицо у него снова сделалось как у контуженного.
  - Куда теперь?- Спросил Федор.
  - Не знаю,- тихо ответил Максим. Федор посмотрел на него и повернул ключ зажигания.
  - Оперативно работают,- говорил он.- Кто они? Кто? Вот что мы сейчас сделаем. Если это милиция или прокуратура, ты это выяснишь у вашего прокурора.- Он вытащил из кармана сотовый телефон.- Какой у него номер?
  Максим продиктовал номер. Федор передал ему телефон и свернул на обочину.
  - Здравствуйте, Алексей Михайлович. Меркулов вас беспокоит.
  - Здравствуйте, Максим Леонидович,- голос прокурора выражал сердечность.- Вы что-то вспомнили?
  В машине было так тихо, что Федор отчетливо слышал прокурора.
  - Нет,- ответил Максим.- Я хотел уточнить насчет похорон брата. Когда я смогу забрать тело?
  - Мой помощник несколько раз звонил вам. Но...
  - Мы навещали родственницу,- быстро сказал Максим.
  - Да, такое горе...- сказал прокурор и добавил после короткой паузы:- Дело идет к выходным. Заберете тело в начале следующей недели. Устраивает вас такой вариант?
  - Вполне.
  - Не забывайте, если что-то вспомните, обязательно позвоните мне. До свидания, Максим Леонидович.
  - До свидания, Алексей Михайлович.
  Максим дал отбой и бросил телефон на панель.
  - Значит, бандиты,- вполголоса заметил Федор.- Что же им от тебя нужно, Максим? Не бриллианты же на самом деле!
  - Не знаю.
  - Странно все это. Весьма странно.
  - Елки зеленые,- сказал вдруг Максим таким тоном, что Федор с удивлением посмотрел на него.- Я же сегодня на работу с утра должен был выйти.
  - Отгулы у тебя есть?.. Звони начальству, у тебя брат в морге лежит. Войдут в положение.
  Максим уже уверенно набрал номер и долго выяснял отношения сначала с бригадиром, а потом с мастером.
  
  - Ты оставайся здесь,- Федор подъехал к воротам гаража.- Посматривай, если что. Но на рожон не лезь!
  - Сиди и не рыпайся,- сдавленно сказал Меркулов.
  - Точно. Нормально все, понял? Нормально. Ты должен быть холоден и готов к борьбе. Понял?
  Федор вышел из машины, закурил и неторопливо направился к незваным гостям.
  За баранкой сидел узкоглазый черноволосый паренек. На заднем сидении кто-то лежал.
  Федор подошел к машине и постучал в окно. Стекло немного опустилось.
  - Здорово, мужики,- лучезарно улыбнулся Федор.- Вы по объявлению?
  На заднем сидении всхрапнули:
  - Какое еще объявление?!
  - О, пардон,- улыбнулся Федор, разглядывая красномордого детину, в котором без труда узнал Скифа.
  Сидевший за рулем азиат вежливо улыбнулся и еще немного опустил стекло:
  - Нет, мы ждем друга. Надеюсь, не помешали?
  - Нет, что вы. Без проблем.
  Скиф уже сообразил в чем дело и сверкал глазами из своего угла. Федор присмотрелся и понял, что азиат раза в два старше, чем показался ему на первый взгляд.
  - Вы не Петровича ждете?
  - Его,- кивнул азиат. Если бы не глаза-ледышки, любой бы купился на его добродушную восточную маску.
  Дома Максим разбушевался.
  - Федор!- Хрипел он.- Ведь у тебя есть оружие! Я знаю что есть! Дай мне пистолет, я их перестреляю!
  Федор немного подумал и подмешал ему в пиво две таблетки снотворного. Нервное напряжение, недосыпание и снотворное вскоре сработали. Максим уснул прямо за столом на кухне. Федор перетащил его в спальню. Накинул на спящего одеяло и плотно закрыл за дверь.
  Времени было половина пятого вечера. Федор посмотрел на улицу. Фиолетовой "девятки" уже след простыл.
  
  - Что же ты делаешь?- Ласково спросил Кирилл и ударил Скифа кулаком по ребрам.- Почему ты, сучий потрох, достаешь меня своим пьянством? Что я тебе говорил?.. Не пить! Не пить!!!
  - Ты что, Ворон?!- Скиф схватился за бок и прислонился к капоту.
  - Вы с Кноком меня уже достали!
  Ли сидел в машине, равнодушно наблюдал за экзекуцией. Кирилл посмотрел на скорчившегося Скифа и сплюнул.
  - И убить я вас не могу, и терпеть вас я больше не могу.- Он вернулся в машину корейца.- Какие новости, Ли?
  - Ваши оппоненты вернулись в город. С одним из них, судя по всему, с Верхошатцевым я даже разговаривал.
  - И как впечатление?
  - Не прост. Провел разведку боем.
  - Вот как?!- Хмыкнул Кирилл.- Прочитайте вот это. Мне интересно узнать ваше мнение.- Он протянул корейцу распечатку. Пока Ли читал, говорил негромко:- Ничего конкретного. Достоверно известно только одно: в мае этого года он принимал участие в бандитских "разборках" в соседней области. На поверхностный взгляд все выглядит очевидным. Но я позвонил кое-кому и выяснил, что на самом деле история более чем запутанная. Взгляните на этот снимок.- Кирилл протянул собеседнику второй лист распечатки.- Что скажете?
  Кореец взял в руки снимок Говорухина.
  - Я бы сказал, что это одно и то же лицо. Я бы сказал, что все это подстава, и наш Верхошатцев на самом деле Михаил Говорухин, скрывающийся от долгов или мести. Либо это ловко составленная легенда. Источнику вы доверяете?
  - Причем полностью,- ответил Кирилл.- На деле - это разные люди. Их объединяет только внешнее сходство.Но Говорухин в мае был убит. А Верхошатцев - жив-здоров и благополучно всплыл на поверхность, как только мы погнали "нашего" человечка.
  Скиф уже оправился от побоев. Стоял за машиной, курил и делал руками осторожные, плавные движения.
  - Вы ему ребра сломали,- сказал Ли.
  - Ничего страшного,- усмехнулся Воронов и вышел из машины.- Татарин, садись за руль!
  
  Когда гости на двух машинах подъехали к дому, Федор стоял возле окна. Он дождался, когда они позвонят в дверь, и только после этого вышел на улицу.
  Возле серебристого "Форда" стоял высокий молодой человек и давешний азиат, едва достававший высокому до плеча. Красномордый сидел за рулем "Форда" и выглядел неважно.
  - Добрый вечер,- поздоровался с Верхошатцевым высокий.
  - Здравствуйте. Дождались Петровича?- Федор продолжал играть роль. Улыбнулся высокому:- А вот вы точно по объявлению! Как бы нам не пришлось платить вашему другу за посредничество.
  - Вы не против, если мы поговорим в доме?
  - Если вы решили покупать дом, почему нет? Но только в этом случае.
  - Вы хорошо знаете, зачем мы здесь,- сказал Воронов.
  - Вообще-то, нет,- покачал головой Федор.- И вас я тоже не знаю.
  - Давайте знакомиться. Я, Воронов Кирилл Всеволодович, а это Борис Ли.
  - Борис Ли,- машинально повторил Федор.- А ваш друг?- Он кивнул в сторону Скифа.
  - Это абсолютно неважно, поверьте мне,- ответил Воронов. Высокий и худощавый он был похож на цыгана. Его волнистые, блестящие волосы цвета воронова крыла волной переливались в такт движениям головы. Федор понимал, что в этой компании Воронов за главного.
  - Хорошо, проходите,- кивнул он.
  Гости, не раздеваясь, прошли в гостиную. Федор тоже не стал снимать курточку. Пусть думают что я при оружии, решил он.
  Федор с Вороновым устроились в креслах. А кореец сразу отошел к окну, да так что выпал у обоих из поля зрения. Федор понял это по тому, что Воронов тоже отодвинул свое кресло в сторону.
  - Я думаю, Федор, э-э, Семенович,- начал Воронов.- В кошки-мышки играть не будем. Мы о вас знаем практически все...
  - Простите,- усмехнулся Федор.- А документики ваши посмотреть можно?
  Корейца Федор не выпускал из поля зрения ни на секунду. Знал, если и грозит от непрошенных гостей реальная опасность, то только от него.
  - А я все же повторюсь,- скупо улыбнулся Воронов.- Давайте не будем... Хорошо? Вы знаете, кто - мы. Мы знаем, кто - вы.
  - Согласен,- кивнул Федор.- В таком случае, встречное предложение. Давай, не будем корчить из себя крестных отцов. Вы адресом не ошиблись, ребята? Ни я, ни мой друг к вашим делам никакого отношения не имеем. Вы пока что совершили неприятную, но поправимую ошибку. Верните детей и женщину... Мы еще можем разойтись полюбовно.
  - Не возражаешь?- Воронов вытащил из кармана пачку сигарет.
  - Нет,- Федор пододвинул к нему пепельницу.
  - Объясняю суть,- Воронов закурил и посмотрел на Федора.- Закон есть закон,- он заломил левую бровь в ответ на сочувственный взгляд Федора.- Но закон всегда опирается на свидетельские показания - это раз. И на доказанные в ходе следствия факты, основанные на этих свидетельских показаниях - это два. Нет доказанного состава преступления, нет свидетелей преступления, значит, нет самого преступления.
  - Вещественные доказательства,- напомнил Федор.- Не силен в терминологии, но это называется именно так.
  Воронов холодно посмотрел на него, и от его взгляда Федор подобрался так, словно в бок ему ткнули стволом пистолета.
  - Мы подразумеваем действия таких людей, которые вещественные доказательства после себя не оставляют.
  - То есть мы говорим о манипуляциях законом?- Уточнил Федор. Он уже понял, что игра слов закончилась.
  - Да,- кивнул Воронов,- мы с тобой говорим о таких делах, когда нет человека - нет проблемы. Почему так откровенно? Потому что я на самом деле хочу разойтись с тобой полюбовно. Ты забудешь о нас, а мы забудем о тебе.- Кореец возле окна шевельнулся.- Поговорим об этом позже, Ли!- Видимо, Воронов что-то скрывал от него.- С одним условием, Меркулова ты отдашь нам. А мы люди щедрые и таких услуг не забываем. В твоем случае, услуга за услугу - цена очень неплохая... Выслушай меня до конца! Твой друг по глупости, алчности или еще по какой-то причине влез не в свое дело. Его брат уже поплатился, но главное мы выяснить так и не смогли. Кто за всем этим стоит? В результате пострадало очень много людей, пострадали мои друзья...
  - Уходите,- негромко сказал Федор.
  - Я не настолько глуп, чтобы предлагать тебе деньги, но кое-что могу предложить прямо сейчас,- Воронов полез во внутренний карман курточки.
  Федор не понял, разыграно это было между ними, или кореец сделал то, что считал нужным. Но рефлексы у Федора сработали безупречно. Он нагнулся. Нога корейца просвистела над спинкой, а вторая железной колотушкой опрокинула уже пустое кресло. Федор крутанулся волчком, ломая хрупкие ножки журнального столика, и ударил Воронова ногой в грудь. Тот вместе с креслом опрокинулся на спину. Недокуренная сигарета вылетела из его рта и упала на палас, химические волокна тут же оплавились. Кореец перепрыгнул через опрокинутое кресло и нанес несколько стремительных боксерских ударов.
  Они схватились так, что пол задрожал под ногами. Кореец вертелся дьяволом и наносил удары из самых немыслимых положений. Федор дрался "приклеивая" выпады к ударам противника. Кореец оказался мастером, Федор тоже был не из слабого десятка. Через полминуты, не нанеся друг другу существенного урона, оба замерли в оборонительных стойках. Воронова в комнате уже не было. Федор услышал, как он возится в спальне, услышал протестующее мычание Максима.
  - Брось!- Выкрикнул Федор угрожающе. И в этот момент кореец выхватил из кармана револьвер. Как фокусник, только что в руках ничего не было. Надежный американский "Кольт" с укороченным стволом.
  - Мне это уже надоело,- сказал Ли.- К стене! Воронов, давай быстрее!- И уже Федору:- Не дай нам бог встретиться снова. Махать кулаками я больше не буду.
  - Я тоже,- кивнул Федор.
  - Не дергайся!- Звонко крикнул кореец.
  Федор услышал, как Воронов открыл входную дверь. И услышал характерный звук перетаскиваемого тела. Ли короткими борцовскими шажками отступал к выходу. Задержался в дверях гостиной, чтобы дать время Воронову сесть в машину. В напряженном молчании прошло еще полминуты. Федор слышал, как хлопали автомобильные дверцы за окном. Потом раздался сигнал "Форда".
  Услышав его, кореец опрометью бросился из дома. Федор за ним. Ворота были распахнуты настежь. Он увидел, как кореец на ходу запрыгивает в "девятку", увидел Скифа, скорчившегося за баранкой, и побежал в гараж.
  Капот его машины был открыт, провода электросистемы перерезаны. Скиф без дела тоже не сидел.
  - Суки!- Прохрипел Федор и выбежал обратно на улицу.
  Дорога в оба конца была пуста.
  
  10. Наставники.
  
  На закате снова похолодало, накатили с востока клочковатые хмурые тучи. Солнце садилось в них как в дымное пожарище. Его темно-красный обнаженный диск канул в облака так, словно это не солнце зашло, а набросили на плафон грязную тряпицу. И сразу же наступила ночь.
  Но Федор всего этого не видел - чинил поврежденную Скифом электропроводку. На душе у него было гадостно от бессилия и чувства вины, сегодня он обложался и никак иначе это назвать было нельзя. Спаяв кончики перерезанных проводов, он завел двигатель и проехал по улице из конца в конец. Поужинал и часа полтора после этого провел за столом в кабинете.
  В его голове выстраивались безукоризненные логические цепи и многоходовые комбинации. Но при всем обилии возможных вариантов дальнейшего развития событий возникало одно непременное условие - решить такую проблему в одиночку Федор не мог. В любом случае он должен был обратиться за помощью к своим товарищам. Перебрав десятки приемлемых вариантов, он понял, что без их помощи желаемого результата не достичь.
  Был еще один вариант на взгляд обывателя самый безотказный - сигнализировать в отдел внутренних дел города Ситова о факте похищения людей. Но в этом случае возникал вопрос времени, вопрос раскачки оперативного механизма. Ко всему прочему Федор не знал, как честная компания повязана между собой в родных пенатах. Судя по наглости Кирилла Воронова и по той легкости, с которой он судил о законах государства Российского, этот господин просто упивался собственной безнаказанностью и изворотливостью.
  Нет, поступить следовало иначе. Поступить следовало быстро и жестко, не оставляя противнику пространство для маневра.
  В девять часов вечера он вынул из тайника копии с говорухинских дискет и кассет, бросил в сумку тетрадь с заметками, сделанными после изучения документов Николая Соболева.
  Свет фар скользил по обледеневшей дороге. Местность была холмистая, и дорога то взлетала к ночным небесам, то спускалась в низину. Лес за окном сменялся темными обширными полями. Их краев не было видно в ночи, но чувствовалось, что под низкими облаками расстилаются заснеженные просторы. Обыкновенно за очередным полем начинали мелькать огни человеческих поселений, и дорога стремительно вылетала к поселкам.
  Вскоре показался Екатеринбург - вдалеке раскинулось море городских огней. Справа вдруг блеснула среди деревьев длинная цепочка освещенных окон. Федор присмотрелся и понял, что это подходит к городу пассажирский поезд. Небо над городом было светлым - опрокинутая над головой матовая линза. Поезд справа выскочил к дороге и ушел в сторону. С обеих сторон трассы началась промзона. Вдоль дороги стояли сработанные наспех рекламные щиты. Купить можно было все что угодно: от куриного яйца до сборных садовых домиков. Незаметно бетонные заборы закончились, на тротуарах появились прохожие. Старые двухэтажки сменились более современными домами. Побежали по линиям трамваи. И море городских огней стало близким, обступило со всех сторон. Громоздились за невысокими зданиями многоэтажные жилые массивы.
  Федор свернул направо и через полчаса подъехал к охраняемой стоянке, расположение которой отметил в одну из летних поездок. Не думал, что пригодится так скоро. Для встреч подобных этой требовались особые обстоятельства.
  Взяв квитанцию у охранника, он вышел со стоянки и направился в сторону спальных районов. Через два квартала на пустынном перекрестке моргал желтыми фонарями светофор. Здесь не в самом лучшем районе города улицы были тихими и безлюдными. Изредка загогочет во дворе разбитная компания, пронесется автомобиль, и улица вновь погружается в тишину. Только возле коммерческих киосков проистекала сумеречная жизнь. Как и везде по необъятной России.
  Федор свернул во двор. Лампочки над подъездами светили тускло, посреди двора темнел невысокий монумент. В детстве Федор часто подходил к нему и вчитывался в строгие слова эпитафии, посвященной павшим бойцам. По прошествии лет этот двор с тусклыми лампочками, темными окнами квартир и заснеженным памятником напомнил ему о мире по ту сторону смерти. Федор укоротил фантазию и зашел в подъезд.
  За прошедшие пять лет здесь ничего не изменилось. Та же обшарпанная зеленая краска на стенах, те же покарябанные перила, те же похабные надписи на стенах. Единственное отличие от девяносто второго года - жильцы обзавелись стальными дверьми.
  Он поднялся на третий этаж. Нажал на кнопку дверного звонка, выждал пять секунд и позвонил еще два раза подряд. Спустя полминуты женский голос неприветливо осведомился:
  - Что вам нужно?
  - Добрый вечер, Виктория Ивановна. Это я, Федя Верхний,- он отошел от двери, чтобы она могла лучше рассмотреть гостя.
  Дверной "глазок" посветлел, щелкнули замки.
  - Господи, Федя! Проходи!- Обрадовано произнесла пожилая миловидная женщина и отступила в прихожую.- Столько лет прошло, я тебя не узнала.
  - Здравствуйте, Виктория Ивановна,- Федор шагнул в прихожую и обнял хозяйку.- А вы все хорошеете!- Он протянул ей коробку конфет.- Анатолий Михайлович у себя?
  - Где же ему быть?- Улыбнулась хозяйка, и Федор невольно отметил, что она сдала за эти годы.- Раздевайся, проходи. Ты ведь знаешь, он у нас гостей не встречает. А я вам чаю приготовлю.
  Федор разделся, захватил сумку и прошел в кабинет.
  Анатолий Михайлович встретил его улыбкой. В отличие от супруги, он почти не изменился, остался таким же сухопарым и осанистым, и силы в нем, судя по всему, не убавилось. Молча протянул Федору руку. Они так же молча обнялись.
  - Здравствуй, Федор. Не ожидал увидеть тебя.
  - Здравствуйте, Анатолий Михайлович. Рад видеть вас здоровым и бодрым.
  - Спасибо. С чем пожаловал?
  Они сели на диван. Федор протянул собеседнику собранные материалы.
  - Все что удалось собрать с января. Вероятно, Агат сообщил вам, что в начале года я попал в переплет.
  - Знаю,- кивнул Анатолий Михайлович.- Это часть данных от Хамелеона, насколько я понимаю?
  - От Хамелеона?- Переспросил Федор.
  - Да, от Говорухина Михаила Александровича. Довольно занятный господин. Такие и в огне не горят, и в воде не тонут.- Услышав эту странную фразу, Федор насторожился. Но в этот момент в дверь постучали, и Анатолий Михайлович улыбнулся:- Наверно, Виктория Ивановна с чаем.
  В кабинет внесли поднос с чайником, чашками и тарелкой сахарного печенья.
  - Это я изучу сегодня же,- кивнул Анатолий Михайлович, когда супруга вышла.- Но ты ведь не чай пить приехал. Данные мог передать через Агата или Сальери.
  - Я столкнулся с еще одним ответвлением "Азии". Мне нужна информация и помощь в зачистке. Послушайте запись...
  Федор поставил на столик диктофон.
  Сначала послышался неопределенный шум и перестуки. Потом кто-то откашлялся.
  - "Я думаю, Федор, э-э, Семенович,- раздался четкий, немного приглушенный голос.- В кошки-мышки играть не будем. Мы о вас знаем практически все...".
  - Это некто Воронов Кирилл Всеволодович,- пояснил Федор.
  - "Простите. А документики ваши посмотреть можно?"
  - "А я все же повторюсь,- сказал Воронов.- Давайте не будем... Хорошо? Вы знаете, кто - мы. Мы знаем, кто - вы"...
  - С ним был еще кореец Ли, Борис Ли. Он подключится немного позже,- сказал Федор. И не отвлекаясь больше на комментарии, дал собеседнику прослушать запись до конца.
  Когда послышался шум драки, безмятежное лицо старика сделалось жестким.
  - Собственно, это все что у меня есть,- сказал Федор, когда запись закончилась.
  - Кассету я тоже заберу.
  - Разумеется,- кивнул Федор.- Обстоятельства сложились так, что я был вынужден встретиться с вами. Исходя из ситуации я сделал единственный возможный вывод: в правоохранительных структурах задействована программа по перемещению и защите свидетелей. Но в данном случае она сработала неэффективно. Вопросов много, ответов у меня нет. Боюсь, что на поиск ответов у меня уйдет много времени, а его почти не осталось. Вероятно, у вас имеются данные об этой программе и об интересующих меня персонах.
  Анатолий Михайлович неторопливо прошелся по кабинету. Его взгляд был холоден и спокоен. Федор смотрел на своего учителя так как и должно смотреть на учителя. По прошествии многих и многих лет он верил каждому его слову. Наверняка не понимал еще многое из того, что делалось и делается им самим и его товарищами, но никогда не пытался прыгнуть выше головы, и всегда помнил, что его не подведут ни при каких обстоятельствах. Это была не слепая вера человека фанатично преданного своему клану. Это была высшая мера доверия, при которой не может быть речи ни о предательстве, ни о лжи даже на самом низком бытовом уровне. Это трудно понять, особенно после узаконенного права обелять любую несправедливость и зло.
  - Федор,- внушительно произнес Анатолий Михайлович.- Мы давно не виделись. Когда все начиналось, я был немногим старше тебя. В то время никто не мог предположить, чем все обернется. Мы считали, что год от года жизнь будет улучшаться. Но те, кто начинал наше дело, предполагали и подобное развитие событий. Иначе наша работа изначально становилась бессмысленной... Я говорю тебе то, что и повторять не следует. Это элементарно. Но как все элементарное, это и есть основа. Без внутреннего стержня самый величественный, необходимый для будущего план становится набором аморфных благопожеланий и двояких толкований.
  - Анатолий Михайлович, все это я прекрасно понимаю и помню.- Федор уже понимал, что сейчас ему откажут в помощи.
  - Федор, нам еще есть о чем поговорить. Но мы не благотворительное общество.
  - В нашей стране таких, вообще, не найти,- сдержанно отозвался Федор.
  - Тем более. Мы не можем помочь всем, кто в этом нуждается.
  На этот раз Федор прикусил язык.
  - И мы не имеем права совершать оплошности. Федор, пройдет немного времени, и ты поймешь, что подвергал себя неоправданному риску. Что бы ты сейчас не сказал - это так. Тем более что и ты, и я выполняем определенные функции. Но только эти функции, не более того. Глупо вспоминать о полномочиях, но не сказать о них сейчас, я не имею права. Все что я могу тебе советовать, это научиться обуздывать свои чувства и вовремя подавлять симпатии - они мешают сделать правильный выбор.
  Федор сделал движение, чтобы подняться с дивана. Но его остановили:
  - Разговор не окончен! Я прекрасно знаю, что ты не послушаешь меня и бросишься выручать друзей, рискуя собственной жизнью.- Анатолий Михайлович на секунду задумался.- Я должен свести к минимуму неоправданный риск.
  Он сел за компьютер и провел за ним минут десять. Федор не заметил, как Анатолий Михайлович закончил, на него в этот момент навалилась одуряющая сонливость. Очнулся, когда хозяин кабинета снова сел на диван.
  - Все необходимые данные,- сказал Анатолий Михайлович, протягивая распечатку.- А насчет зачистки не беспокойся... Ты готовишься переехать?
  - Да, уезжаю на север.
  - Желаю удачи, Федор. И не забывай о нашей договоренности, я на тебя надеюсь. Прощай.
  - Прощайте, Анатолий Михайлович. Надеюсь еще свидеться с вами.
  Они обменялись крепким рукопожатием. Говорить друг другу было уже нечего, все было известно наперед.
  В прихожей Федор попрощался с Викторией Ивановной, оделся и вышел на лестничную площадку.
  На улице велико было желание обернуться и посмотреть на знакомые, освещенные окна. Но он этого не сделал, вышел со двора и направился к автомобильной стоянке. Забрав машину, проехал по городу километра два и остановился в темном переулке.
  
  Из полученной информации следовало, что централизованной программы по охране свидетелей у властей не существует. Были отмечены единичные случаи, чистой воды самодеятельность, но они даже не рассматривались как серьезные акции.
  Тем не менее перед Федором лежал развернутый анализ по данному вопросу за последние двадцать лет. После шли данные по городам, данные по персонам. Встретилось несколько знакомых фамилий из Управления Внутренних Дел и в Прокуратуры. Федор пробежал глазами информацию по Ситову и перечитал эту часть распечатки внимательней. Две фамилии в ней были выделены. Сразу после этой информации шло описание фигурантов. Картина складывалась любопытная. После работы в Ситове фигуранты стремительно пошли в гору. Причем взлет можно было увязать с личностью одного из них, ныне отставного полковника Климова. Он не только сумел выбраться из опалы, но вытянул на поверхность протеже - некоего Игоря Смирнова. Объяснить перемену обстоятельств можно было служебным маневром, либо успешно выполненным засекреченным заданием. Анатолий Михайлович не случайно увязал их с возникшей перед Федором проблемой. Наверняка были у него еще какие-то доводы.
  Далее следовала информация на Воронова и компанию. Хватило и того что было известно о Воронове. Федор закурил и тщательно перечитал распечатку. Ему уже доводилось сталкиваться с деятелями из "Азии", но судя по сказанному о Воронове до него Федор имел дело с неопытными рекрутами, которых можно было брать голыми руками... Этого голыми руками не возьмешь.
  - Что ж,- задумчиво произнес Федор и проверил оружие.- Начнем от печки.
  Этот телефон-автомат он приметил по дороге. Как чувствовал, что пригодится сегодня. Несколько секунд стоял возле него, словно набирался решимости. Постепенно его взгляд стал пустым и безразличным. Затем Федор одним слитным движением опустил в щель жетон и набрал номер домашнего телефона Смирнова.
  - Да?- Откликнулся приятный женский голос.
  - Будьте добры, Игоря Сергеевича позовите,- попросил Федор.
  - Подождите секунду...
  - Галя?!- Окликнул собеседницу Федор.- Как у вас дела на работе?
  - Спасибо, хорошо,- в ее голосе уже сквозило удивление.- Сейчас я позову Игоря.
  - Спасибо, Галя.
  - Пожалуйста.
  Федор почувствовал, что она невольно ждет продолжение разговора.
  - Сынишка у вас не болеет?- Спросил он.- Такое неприятное сейчас время, повсюду грипп и простуда. Чаще всего дети заражаются в детском саду, не правда ли?
  - Правда,- отозвалась она и уже приглушенно куда-то в сторону:- Игорь, тебя к телефону. Странный какой-то...
  - Я вас слушаю!- Голос у Смирнова был напористый.
  - Смирнов, бабу свою и пацана любишь?!- В лоб спросил Федор.- Потерять боишься?!
  - Кто говорит?- Голос у Смирнова мгновенно затвердел.
  - Слушай внимательно. В Ситове, не забыл этот городишко? По твоей вине хорошие люди попали в беду. Я говорю о Меркуловых. О брате Константина Меркулова. Ты втянул его в свои игры! В твоих интересах нажать на нужные рычаги и выручить людей из беды. И хорошенько тряхни некоего Воронова Кирилла! Я думаю, это имя тебе хорошо известно. Действуй, Смирнов. Иначе жизнь твоя станет адом...- Федор бросил трубку на рычаг. В глазах у него было бело от накатившего бешенства.- Нормально,- прошептал он, усмиряя гнев.- Все будет нормально.
  Он сел в машину и завел двигатель. В зеркальце заднего вида брызнул отдаленный свет фар. Федор переключил скорость и не спеша поехал вниз по улице.
  
  Он даже примерно не мог сказать, сколько времени провел в этой комнате. То, что это жилая комната, а не бетонная мышеловка Максим понял, когда его втолкнули в нее. В тот момент у него не было ни сил, ни желания сопротивляться. От толчка в спину он упал на пол и долго лежал без движения. Было тепло и очень тихо. И он догадался, что эта комната предназначена для таких как он.
  Его окружала такая густая чернильная тьма, что когда он закрывал глаза, казалось, вокруг становится светлей. Перед его глазами змеились белые сполохи, клубились невесомые призрачные массы и радужные круги. И в какой-то момент он понял, что сойдет с ума, если так и будет лежать с закрытыми глазами.
  После тошнотворной карусели, непроницаемая тьма показалась по-домашнему спокойной. Из глубин памяти вынырнуло вдруг старое русское слово - темница, и полезла было в голову всякая чепуха с этим словом связанная: дыбы, каленое железо, выкрученные руки и выкаченные от нечеловеческой боли глаза. Но он тут же отогнал эти мысли и доверился темноте.
  Еще через какое-то время Максим решил исследовать темницу. Он помнил, что комнатка должна быть маленькой, и возле одной из ее стен должна стоять кровать. Он осторожно привстал и выпрямился.
  На полу лежал толстый ковер. Максим двигался вперед, выставив перед собой руки. И когда наткнулся на первый попавшийся по дороге предмет - ударился коленом об кроватную сетку - от неожиданности едва не упал и с трудом удержался от крика. Он прошел вдоль кровати, нащупал в стороне от нее низкую тумбочку. Он протянул руку и дотронулся до стены, провел кончиками пальцев по лакированным доскам. И вдруг подумал о том, что в такой же комнате может сидеть Света с детьми.
  - Господи!- То ли только подумал, то ли простонал Максим.- Помоги ты мне...
  Он хотел найти дверь и барабанить в нее, исходить криком до тех пор, пока ее не отопрут или пока у него не закончатся силы. Но вместо этого лег на кровать и раскинул руки в стороны. Вместо каких-то импульсивных решительных действий он вспомнил Федора Верхошатцева, который так и не помог ему, но который хотя бы попытался это сделать. Он вспомнил, как однажды они пировали на реке. И когда в разговоре занесло Максима на религиозную тему, Федор вдруг сказал: "Если можешь что-то исправить - не беспокойся. Если не можешь - не беспокойся тем более. Но бог помогает идущим".
  - Что мне делать теперь?- Прошептал Максим, вновь закрывая глаза.
  Очнулся он от пристального взгляда. Дверь была открыта настежь. В дверном проеме стояли двое. Максим поднял глаза к потолку и увидел, что в комнате нет освещения. Настоящая темница. Стоявшие в дверях молчали. Максим медленно, глубоко вдохнул и резко сел.
  - Макс-братан!- Радостно воскликнул один из гостей.- Засиделся ты у нас. Домой пора! Домой...
  И в этот миг в глазах у Максима померк и тот тусклый свет, что падал в комнату из коридора. Но не из-за слов Кнока, а из-за родных голосов, плывущих издалека.
  - Света!- Прохрипел он.- Света!!!
  - Жива баба твоя,- кивнул Кнок. В этот момент голос у него был нормальным человеческим голосом.- Не звери же мы...
  - Света!!!- Максим бросился к двери.
  - Папа! Папа!- Послышались детские голоса.
  - Это им показалось,- прокомментировал Кнок и оттеснил Максима от двери.- Ну-ну, папаша, погоди маленько! Сейчас с человеком поговоришь, и иди на все четыре стороны!..
  Максим посмотрел на него, на его напарника и понял, что Кнок не обманывает. Понял, что все закончилось. Осталось какое-то малое дело, сделав которое, он встретится с родными и навсегда покинет этот дом.
  - С кем? С кем нужно поговорить?- Лихорадочно спросил он и обратился в слух.
  - Со мной.
  Максим вздрогнул и обернулся. Странно, что он не заметил его. Впрочем, новый собеседник был почти неразличим в темноте.
  - Будьте добры, вернитесь на кровать.
  Максим попятился от двери. Он ясно слышал, как гудит среди детских голосов мужской бас.
  - Вам завтра на работу?- Спросил незнакомец. По голосу Максим понял, что он уже пожилой человек.
  - Да, с утра я должен выйти на работу. Сколько сейчас времени?
  - Вы умный человек, Меркулов?- Его вопрос проигнорировали.- Если нет, вам придется поумнеть.
  Максим судорожно кивнул в знак согласия.
  - Ваша супруга с детьми гостили у родных, верно?
  - Да.
  - А вы ездили в Екатеринбург за покупками. Опоздали на пригородный и ночь провели на железнодорожном вокзале. Вы не хотели стеснять знакомых в городе и ночевали на вокзале. Верно?
  - Да,- уже уверенней кивнул Максим.
  - От дальнейших контактов с Верхошатцевым вы постараетесь воздержаться...
  - Я понял.
  - Это хорошо. Запомните, ничего особенного с вами не произошло. Запомнили?
  - Да,- от волнения Максим даже заикнулся.- Я был в Свердловске и опоздал на пригородный.
  - Очень хорошо. Сейчас вы выйдете с этим человеком,- Максим понял, что он говорит о Кноке.- И уже на машине заберете свою семью. Все должно выглядеть естественно... И не нужно играть с нами, Меркулов! Вы все запомнили?
  - Да,- голос у Максима сорвался.
  - Идите, Меркулов...
  Он шел, не чувствуя под собой ног. Что за дом? Какая обстановка? Расположение комнат, люди? Ничего не запомнил. В его сердце стоял невыносимый, бесконечный, животный крик.
  Кнок хохмил по-своему обыкновению. Но он его не слышал. На улице их встретила ночь. Молочно-белое дыхание клубилось в морозном воздухе.
  - Держи!- Кнок что-то шлепком вложил в его ладонь.- Подарок от хозяина.
  Максим посмотрел на ладонь и увидел золотые часы. Поднял на Кнока глаза:
  - Зачем?
  - Презент, дурик. Радуйся...
  Они вышли за ворота. Следом за ними выехала "девятка".
  - Садись,- Кнок подтолкнул его к машине.- Сейчас твои появятся.
  Максим оглянулся назад.
  - Садись в машину, я тебе говорю...
  Максим сел на пассажирское место рядом с водителем. Незнакомого молодого парня за рулем сменил Кнок.
  Когда из ворот вышла Света с детьми, в груди у Максима ёкнуло, и он попытался выскочить из машины.
  - Спокойно,- придержал его Кнок.- Вы просто отдыхали друг от друга... Здорово, мамка!- Он вышел и облокотился на крышу автомобиля.
  - Дядя Витя!- Радостно закричала Ксюша.- Здравствуй!
  - Здорово, Ксюха. Что тебе зайчик принес?..- Он вытащил из кармана плитку шоколада. Света шла неторопливо, не отрываясь смотрела в глаза Максиму. И от ее взгляда у него начала кружиться голова, а ноги налились щекочущей тяжестью. В отблесках уличного фонаря ее лицо казалось матовым и немного отпугивающим, незнакомым. Позже она расскажет, что успела подружиться с одной довольно-таки приятной девушкой, и та подарила ей наборы французской косметики и научила делать макияж, который подходил Светлане больше всего. Но все это будет после. А сейчас Максим смотрел на нее так, как смотрят на явленное чудо. Как же он боялся потерять их...
  Он все же вышел из машины.
  - Здравствуй, милая.
  - Здравствуй.
  - Я так соскучился...
  - Хорош базарить, поехали!- Кнок уже посадил детей на заднее сидение.
  - А где у тебя полушубок?- Спросила Света.
  - Дома оставил,- ответил за Максима Кнок.- Торопился за вами, чудик. Давай, Светка, садись резче! Мне еще в одно место успеть надо!
  Максим улыбнулся и с неохотой выпустил ее узкую теплую ладошку.
  
  Когда машина Кнока скрылась за поворотом, Кирилл посмотрел на корейца:
  - Вы уверены, что это Смирнов?
  - На сто процентов,- отозвался тот. Он сидел в глубоком кресле возле камина и потягивал из высокого стакана темное пиво. В кресле напротив него сидел мощный седовласый старик. Он позевывал и сонно смотрел на огонь. Между ними стоял низкий столик заставленный напитками и закусками.
  - Ладно, ребятки,- сказал старик, поднимаясь.- Отдыхайте, а я на покой. Время позднее, а дело наше стариковское.
  Кореец встал и поклонился ему на прощание.
  
  11. Бездна.
  
  Егор вздохнул глубоко и бесчувственно. На миг ему даже показалось, что весь воздух пролетел мимо легких. Сердце в груди ныло беспокойно и тягостно, и от этой боли бессонница становилась настоящей пыткой.
  Он осторожно встал с кровати и вышел из спальни. Немного посидел на кухне с включенным светом, прислушиваясь к внутренним ощущениям. В ушах звенело, тело казалось невесомым, чужим. Он чувствовал каждый нерв, но с трудом заставлял себя двигаться и думать. Бессонница стала его наказанием. Он уже перестал бороться с ней, перестал бороться с самим собой. Устал опрокидываться в прошлое - в свой собственный ад. И все же перебирал каждую ночь память так, как перебирают четки. Бусина - день, еще одна бусина - еще один день. День за днем, день за днем и день самосуда...
  В то утро моросил дождь. Было так сыро, словно прохудившееся небо накрыло землю. На автостанции Егор сел в автобус до деревни. Попутчиков было немного, знакомых еще меньше. За всю дорогу он перекинулся с ними буквально парой слов.
  Родители Егора не ждали, но приезду обрадовались. В родительском доме было тихо и сонно, в углах притаились сумерки. Они долго сидели за обеденным столом. На подоконнике топорщился мясистой елочкой столетник.
  Отец с матерью за последний год постарели.
  - Ладно, батя,- сказал Егор, когда старики вдоволь наговорились.- Я ружьишко возьму. Пробегусь по ложбинам.
  Лес встретил его сумрачным рокотом. Стылый воздух поднимался из болотистых низин. Егор добрался до затянутого колючим шиповником зимника. Спустился в ложбину между двумя холмами. Здесь по сумеречному ельнику тек ручей. Вода в нем была темна и тяжела, как ртуть. Егор бросил рюкзак у комля вековой ели, привалился к шершавому стволу. Над его головой сомкнулись мощные, почти голые ветви, слегка припушенные темно-зеленой редкой бахромой. Вода в ручье казалась застывшей, ее течение было незаметно, только доносилось с другого берега тихое журчание.
  Егор плотней запахнулся в отцовский серяк и закурил. Дождь к этому времени прекратился. Под деревом было сухо, но от ручья шел колодезный холод. В этот час Егору не хотелось думать. Он выкурил подряд две сигареты, но чувствовал, что не насытился табаком. И еще он почувствовал, что задуманное свершится. Неуверенность в своих силах, которую он испытывал с утра, неожиданно отступила. Егор медленно поднялся с земли и пошел вглубь чащи.
  Так соединяются противоположности: любовь и ненависть, трусость и самопожертвование, забота и отчужденность. Одни руки и одна душа для зла и добра. Жизнь порой заставляет человека сделать такое, что после не верится: как смог решиться?..
  Он не задумывался о том, на что идет ради детей. Не задумывался и о том, только ли ради них пошел на это? Вопросы навалятся позже.
  К вечеру похолодало. Дождь, бусивший с утра, незаметно превратился в жиденький снегопад. Из леса Егор вернулся к четырем часам.
  - Вот и хорошо!- Обрадовалась мать.- Я только что баньку истопила. Погрейся...
  - Батя где?
  - К Фиме ушел. Прийти скоро должен.
  - Мам, ты мне молочка только налей. Сходить кое к кому нужно,- сказал Егор, стараясь не смотреть ей в глаза.
  - И не выдумывай!- Вскинулась мать.- Отец карпа поймал. Жареный вон на сковородке лежит,- она заговорила с ним как с несмышленышем.
  - Я потом поем. Успею еще.
  - Егорушка, не ходи ты к ней!- Испуганно сказала мать.- Не ходи...
  - Да ладно, мам. Должен ведь я пацанов увидеть. Что же я, в деревню съездил и их не повидал?!
  Он подошел к умывальнику.
  - Ох, горюшко,- прошептала мать и сказала уже громко:- Ты карпика все равно поешь!
  - Да ладно уже,- сквозь зубы пробурчал Егор. Он торопился уйти из дома до возвращения отца.
  На улице пахло баней, едким дымком и распаренным березовым веником. Не смотря на раннее еще время, быстро смеркалось, и дома, и трактора возле домов, и лес за околицей погрузились в сумерки. Егор остановился на мгновение, словно прислушивался к ватной тишине, вдруг навалившейся на него со всех сторон. В воздухе пролетали редкие блеклые снежинки. Придорожная грязь, жухлая трава и почерневшие от сырости заборы тут же впитывали их. И только сейчас он почувствовал, что воздух пронизан не одним только запахом бани и остывающей земли. С неба струилась морозная снежная свежесть. Егор вдохнул полной грудью этот сложный, наэлектризованный живым духом воздух и на его лице вспыхнула такая же сложная, непостижимая улыбка.
  В магазине он купил четыре бутылки водки, хлеб, консервы, конфеты и шоколадные батончики для пацанов. На улице надвинул на глаза кепку и натянул на голову капюшон. Он не думал о том, что может застать у Зинаиды посторонних. Как гвоздик вбил в душу эту уверенность. А со своей матерью Зинка разругалась так, что ненавидела ее теперь сильней Егора.
  Во дворе яростно лаяла собака. Егор сжал челюсти и свернул к дому. В окне по обыкновению шевельнулась шторка, и на миг ему показалось, что за стеклом мелькнула расплывшаяся образина, словно языческий идол пронес топорный лик за тюлевыми занавесками. Егор толкнулся в запертые ворота и отступил назад. Цепняк во дворе бесился от ярости, утробно взрыкивал и гремел цепью.
  - Да чтоб тебя!- Прошептал Егор и стукнул кулаком в угол дома.
  Через секунду в дверях завозились, и недовольный голос осведомился:
  - Кого надо?!
  - Зин, ты чё, не узнала меня?- Спокойно спросил Егор.
  - Кто там?!
  - Прекращай комедию ломать!
  - А, это ты...- Она затопотала по крыльцу, по дощатому настилу во дворе. Шаги были грузные, и он слышал ее тяжелую отдышку.- Ну, заходи!
  Загремел запор, и воротина медленно откатилась в сторону.
  За месяц что он не видел ее, Зинаида раздобрела еще больше. Черт знает, что с ней творилось? Рыжеватые волосы топорщились во все стороны, лицо стало жирным и бесформенным, еще более отталкивающим.
  - Здравствуй, Зин.
  - С какой такой радости заявился?!- Она смотрела на него пугающим взглядом уже неуправляемого человека.
  - Не рада, что ли?
  Собака на цепи от злобы крутилась дьяволом. Пена летела с ее черных губ во все стороны.
  - Проходи, раз пожаловал,- Зинаида с места не сдвинулась, чтобы пропустить его - кубышка под завязку налитая нездоровьем.
  Егор протиснулся между ней и воротиной. Когда их лица едва не соприкоснулись, улыбнулся. На лице у Зинаиды жилка дрогнула, словно судорога пробежала.
  - Жена ты мне или как?..- Выдохнул Егор, подбивая клинышек.
  Пес уже не мог лаять, хрипел как бешеный.
  - Добрая собака,- скручивая вспыхнувшую ненависть, улыбнулся Егор.- У кого взяла?- И уже как бы про себя:- Быстро он к тебе привык.
  - У Семы я Верного забрала,- с вызовом ответила Зинаида.
  - Что?- Не сразу сообразил Егор.
  - Верного, говорю, у Семы забрала,- повторила Зинаида и знакомо подбоченилась.
  - Понятно,- еще раз пересиливая себя, улыбнулся Егор.
  В доме было тепло и чисто. Свежая побелка стен и потолков напоминала снежок за окном.
  - А где пацаны?- Спросил Егор, раздеваясь. Зинаида его опередила, уже прошла в комнату.
  - Тебя испугались,- отозвалась оттуда.
  - Это тоже понятно,- кивнул Егор.- Ну как ты, Зин?
  Он уже отвык от своего дома. Запах в нем стоял чужой, незнакомый.
  Зинаида молчала, была она какая-то вялая. Погода действовала, что ли?
  Егор прошел в горницу, в одной руке держал пакет, другой приглаживал волосы. Но и здесь пацанов не оказалось.
  - Я тут купил,- он остановился возле стола и принялся выкладывать покупки.- Это пацанам. Газировка вот. Хлеб. Консервы. А это нам,- со стуком поставил на стол бутылку.
  - Что за праздник?- Без интереса спросила Зинаида.
  - Не виделись давно,- отозвался Егор и пакет с остальной водкой поставил под стол.- Соскучился! Слушай, позови пацанов...
  - Не выйдут они. Боятся,- было заметно, как Зинаида постепенно оживляется.- Сами выйдут. Потом.
  Егор нерешительно шмыгнул носом и прошел к детской. В комнате было темно и тихо. Пацаны сидели на низких табуретах за низким столиком и молча смотрели на Егора. В темноте их глаза поблескивали как у котят. Егор осторожно задернул штору и судорожно перевел дыхание.
  - А кто табуретки сделал?
  - Сема со Степаном,- отозвалась Зинаида уже с кухни. Все что он выложил на стол, как корова языком слизнула.
  Егор прошелся возле окон. С улицы в комнату падал сумеречный свет. Он подумал о том, как в темноте сидят притихшие пацаны, задернул на шторах занавески и зажег в горнице свет.
  Зинаида на кухне грела суп. Здесь пахло рыбными консервами и свежеиспеченным хлебом.
  - Как живешь, Зин?- Спросил ее Егор, свинчивая пробку с бутылки.
  - Живу не тужу.- Она стояла к нему спиной. И, вообще, тщательно избегала его взгляда.
  Егор взял в шкафу два граненых стакана, налил по половине.
  - Садись, Зин. Выпьем за встречу. Все-таки давно не виделись, не сидели вот так. По-семейному.
  Услышав эти слова, она чувствительно вздрогнула и посмотрела на него. Она на глазах превращалась в знакомую фурию. От вялости не осталось и следа.
  - Давай посидим!- Кивнула с таким видом, словно обещала что-то страшное.
  - Давай выпьем, Зин,- Егор сделал вид, что не заметил в ней перемену.- Вот и хорошо!
  - Что ты ко мне прицепился?!- Едва выцедив "горькую", завопила Зинаида.- Что ты нам жить спокойно не даешь?!
  - В каком смысле, Зин?- Спросил Егор, наливая по новой.
  - Оставь ты меня в покое!- С надрывом выкрикнула Зинаида и схватила стакан.- Отвяжись, худая жизнь!!!
  - Слушай, Зин, я бы не хотел все портить...
  - А ты ничего не испортишь, понял?!
  И пошло у них, поехало. Кричали друг на друга и плакались друг другу. То ходили вместе к пацанам. Даже, кажется, целовались. То вдруг Зинаида принималась натравливать на Егора собаку во дворе.
  К двум часам ночи она сделалась мертвецки пьяной. Пацаны давно спали. Егор закурил и с ненавистью посмотрел на заснувшую супругу. И продолжая злобно смотреть на нее, выкурил подряд две сигареты. После этого оделся, проверил на всякий случай пистолет в кармане. Перекинул Зинаиду через плечо и вышел из дому. Собака бешено рявкнула, Егор ощерился на нее и вышел со двора.
  В Зинаиде было больше пяди пудов веса. Но он нес ее, не чувствуя тяжести. На улице тьма стояла, хоть глаз выколи. Но он ни разу не оступился, только однажды поскользнулся уже на берегу пруда. Осторожно подошел к краю плотика, на котором бабы полощут белье, и бросил Зинаиду в воду. Она только каркнула что-то невнятное, словно говорила не по-русски.
  - А-а!!!- Забилось в темной воде, захрипело, засипело и тут же почти затихло.
  Руки у Егора дрожали так, что он с трудом держал в них пистолет. В хмельной голове билось сразу два сердца. Егор замер, но все было тихо. Наглотавшись воды, Зинаида камнем ушла на дно.
  Егор верил и не верил что все было кончено. Немного успокоившись, тщательно обтер пистолет и бросил его в воду подальше от берега. Пьяным себя он уже не чувствовал. Чувствовал себя больным.
  Егор тщательно вымыл в пруду сапоги и вернулся домой. На кухне допил остатки водки и снова захмелел. В горнице сел на диван, засыпанный конфетными фантиками.
  - Вот мы и остались одни,- сказал вполголоса, обращаясь к спящим пацанам. Но тут же завалился на бок и заснул мертвым сном.
  А потом были поиски и даже что-то вроде следствия. И все случилось так, как он предполагал. Мать Зинаиды со своими истеричными воплями и обвинениями тоже вписалась в нарисованную заранее картину. А он при разговоре со следователем из прокуратуры прикладывал пальцы к вискам и глазам. Вот только спокойствие после этой ночи так и не вернулось. Казалось бы, теперь счастливы все: Зинка - угомонилась, дети живут с ними в городе и уже начали забывать взбалмошную мать. И он добился, наконец, своего... Но зуд совести, но бессонница, но страх...
  
  12. Дыхание смерти.
  
  - Кто там?- Сонно спросила Надя.
  Кирилл посмотрел на нее с улыбкой:
  - Один из знакомых.
  - Как посмел разбудить нас?- Казалось, еще мгновение и она снова заснет.
  - Этому господину я отказать не могу.
  - Кого ты имеешь в виду?- Она встрепенулась и приподнялась на локте.
  - Макарова...
  - Неужели того самого?!
  - Да, Павла Андреевича.
  - Это который из милиции?- Разочарованно протянула она.
  Кирилл оглянулся на дверь. За ней послышался шорох и сдержанный кашель.
  - Я сейчас тоже спущусь,- пообещала Надя.
  - Не вздумай!- Кирилл посмотрел на нее и вышел из спальни.
  Возле дверей стоял Кнок. Был он как всегда в приподнятом настроении. Вытянулся во фрунт и отрапортовал:
  - К вам на аудиенцию шеф-полицай Макаров!- И тут же по мышиному забарабанил в дверной косяк и пропел голосом подхалимским и сладеньким:- Доброе утро, Надежда Викторовна! Чего изволите?..
  - Прекрати!- оборвал его Воронов.- Не любит она этого.
  С дачи они вернулись около пяти утра. В тот час, когда бродил по квартире измученный бессонницей Егор Кольцов. Когда Максим Меркулов сидел на кухне со своей ненаглядной Светланой и в их стаканах остывал крепкий душистый чай. Когда Смирнов Игорь Сергеевич закончил наводить осторожные справки о брате погибшего агента, и сердце его начало мертветь от страха, но он все еще не мог понять от кого исходят угрозы... А в половине девятого в дверь к Вороновым постучал Макаров. Дотошный, чрезвычайно умный следователь из уголовного розыска.
  Он сидел в гостиной небольшой, ладный, уверенный в себе. Оцарапал их быстрым колючим взглядом. В свое время Кирилл встречался с этим человеком несколько раз.
  - Здравствуйте, Павел Андреевич,- Воронов сел в кресло.
  - Ну-ну,- пробормотал Макаров. К вежливости он был явно не расположен.
  - Что вас привело?
  - Воронов,- внушительно произнес Макаров, испытующе глядя на него.- Поступила информация, что ты занялся делами намного серьезней спекуляции.
  - Вероятно, вас ввели в заблуждение. На жизнь мне хватает от торговли.
  - Вы знаете этих людей?- Макаров через Кнока передал ему несколько фотографий.
  Кирилл внимательно изучил их. Незнакомые люди, в основном мужчины среднего возраста. На одной из фотографий был Максим Меркулов.
  - Нет, никого из этих людей я не знаю,- покачал головой Кирилл.- Павел Андреевич, чем все-таки обязан?
  - Потерпите немного,- ответил Макаров.- Сейчас привезут санкцию на обыск, вот тогда и поговорим по существу.
  - Стало быть, у вас нет полномочий?- Начал Кирилл, но в этот момент в гостиной появилась Надя.
  - Так,- уверенно произнесла она.- Я бы хотела узнать, что здесь происходит?
  - Надя, пожалуйста, оставь нас,- попросил ее Кирилл.
  - Здравствуйте, Макаров,- Надя села напротив следователя.- Чем обязаны?
  - Вы знаете, Надежда, э-э, Викторовна, послушали бы вы мужа...
  - Кирилл, ты позвонил адвокату?
  - Не стоит,- усмехнулся Макаров.- Лучше окажите добровольную помощь следствию.
  - Следствию?- Усмехнулась Надя.- И чем же мы привлекли внимание уголовного розыска?
  - Для начала возьмите себя в руки...
  Возле окна хрюкнул Кнок. Макаров искоса глянул на него.
  - Извините,- Кнок вынул из кармана носовой платок.- Простуда...
  - Ваш супруг,- продолжил Макаров, обращаясь исключительно к Наде,- подозревается в похищении людей.
  - Что?! В похищении людей? Ни много, ни мало? Ну, знаете... Кирилл, я звоню Пиотровскому!
  - Ваше право,- кивнул Макаров.
  - Конечно наше. Вы же человеку жизнь испоганите! Кто он этот похищенный? Вы хотя бы уверены в том, что кого-то на самом деле похитили?
  - А вы все-таки не хамите! Информация из надежных источников.
  - Знаете что?! Пока у вас на руках нет санкции, я вас прошу,- она кивнула на дверь. Кнок снова хрюкнул и извинился.
  - Хорошо,- Макаров поднялся и с достоинством вышел из комнаты.
  - Кнок, проводи гостя,- усмехнулся Кирилл.
  Макаров вышел на улицу, постоял на крыльце, разглядывая милицейский "Уазик", потом вытащил из кармана рацию и вызвал дежурного по отделению:
  - Гаврилов, позвони по номеру: 3-37-30. Я свяжусь с тобой минуты через три.
  - Что сказать?
  - Ничего. Нет там никого.
  Спустя минуту дежурный по отделению сам вышел на связь:
  - Павел Андреевич, трубку сняла женщина.
  - Как сняла? Ты уверен?
  - Обижаете, Павел Андреевич,- откликнулся дежурный.
  - Спасибо, Гаврилов,- Макаров убрал рацию.- Господи-ты-боже-мой,- процедил он сквозь зубы. Проходя мимо "Уазика", распорядился:- Ильин, посматривай тут. Я отлучусь.
  Он спустился вниз по улице до коммерческого магазина.
  - Здравствуйте,- кивнул скучающей за прилавком продавщице.- Я из милиции,- показал ей удостоверение и успокоил:- У вас все в порядке. Мне нужно позвонить.
  - Пожалуйста,- продавщица засуетилась, поставила перед ним телефон и ушла в другой конец прилавка.
  Макаров набрал номер Меркуловых.
  - Алло?- Отозвался женский голос.
  - Здравствуйте, с кем я разговариваю?
  - А кто вам нужен?
  - Послушайте, я из милиции. Почему вы не отвечали на наши звонки час назад?
  - А-а ч-что случилось?- Его собеседница начала слегка заикаться от волнения.- П-просто телефон, д-дети т-трубку сдвинули...
  - Понятно,- жестко сказал Макаров.- А супруг ваш где сейчас находится?
  - Н-на работе. Ему ч-что-нибудь н-нужно передать?
  - Нет. Спасибо. До свидания.
  Он аккуратно положил трубку на рычаг, кивнул продавщице и вышел на улицу. Сейчас его интересовало только одно - успел прокурор дать добро на обыск дома Вороновых или нет? Он уже понимал, что затея эта пустая, но отступать не собирался. Я буду драться, упрямо думал он. Хотя знал наверняка, что никто с ним драться не собирается.
  Он остановился посреди тротуара и вдруг улыбнулся. Утро было морозное, свежий воздух приятно холодил лицо. Прохожих на улице не прибавилось. Макаров посмотрел на особняк Вороновых. Он помнил время, когда в этом здании работала городская библиотека. Перед глазами мелькнуло яркое воспоминание. Зимний вечер, фонари спокойно горят над дорогой. Все окна на втором этаже библиотеки освещены. Вокруг здания наворочено сугробов едва ли не в человеческий рост. А из дверей стайками высыпают ребятишки... Он снова улыбнулся и увидел, как выезжает на дорогу их "Уазик".
  Ильин открыл дверцу с его стороны:
  - Павел Андреевич, я только что с дежурным разговаривал. Нам приказано возвращаться.
  - Понятно,- Макаров закурил. На сердце у него все еще было тепло от недавнего воспоминания.- Алеша, сколько до Нового года осталось?
  - Три дня,- улыбнулся Ильин.
  - С наступающим тебя,- Макаров улыбнулся.
  Стукнула автомобильная дверца, из выхлопной трубы вывалился клуб газа. Машина, казавшаяся с такого расстояния игрушечной, шустро покатила вниз по улице. Кирилл проводил ее взглядом и отвернулся от окна.
  - Странно,- от усталости и недосыпания он на самом деле чувствовал себя немного странно. Казалось, что этот день последний в его жизни.
  
  Утром Федор позвонил в Татск. Голос Лены звенел от радости. Невольно ее настроение передалось ему. В какой-то момент он даже ощутил запах хвои и мягкий синтетический запах елочных игрушек.
  - Только опоздай мне!- Пригрозила Лена.- Я ведь знаю, какой ты сюрприз готовишь! Ты ведь заявишься ровно в полночь. Только не забывай что время здесь московское...
  - Даже мысли такой не было,- оправдывался Федор.- Что за нелепость?
  - Верхошатцев, я тебя вдоль и поперек знаю. Ты - эгоист! Ты же заявишься и скажешь: "Лучший твой подарочек - это я!"
  - Никогда я этого не говорил...
  - Федя, а какая нынче зима! Мы каждый день гуляем в парке.
  - В лесу, ты хотела сказать? Вы там все-таки осторожней.
  - В парке, Федя, в парке. Здесь чистят дорожки и ходят охранники. А Нина очень хорошо водит машину.
  - Вот сейчас ты меня напугала. Это в ее-то положении... Кстати, Киселев еще не сделал предложение?
  - Это пока секрет,- помедлив, очень важно сказала Лена.- Но это так.
  - Господи!- Изумился Федор.- Ты английский учить начала? И с какой стати предложение Киселева стало секретом?
  - Скоро будет год, как мы познакомились с Ниной и Сергеем...- не слушая его, задумчиво произнесла Лена.- Мне иногда все это кажется сном.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Не знаю. Но все так быстро меняется.
  - А ты мне ничего не хочешь сказать?
  - О чем ты?
  - Может и для меня есть сюрприз?
  - Что-то ты в последнее время темнишь, Верхошатцев!
  В этот момент он представил ее в детской на втором этаже цоколя. Она стояла спиной к окну, и потоки света еще больше истончили ее стройную фигуру. А за окном не было видно ничего кроме этого белесого яркого света, а там где угадывалось за облачной пеленой солнце, этот свет становился не просто белесым - белым.
  - Я не темню,- произнес Федор одними губами.- Я тебя люблю...
  И с другой стороны провода все стихло, только неслось, покрывая тысячи километров, легкое дыхание и какой-то отчетливый, знакомый звук: тонкий писк и дробный, прерывистый перестук.
  - У тебя синица за окном,- улыбнулся Федор.
  - Она залетела в комнату... Я так хочу увидеть тебя.
  - Я скоро приеду. Я тебя люблю...
  Они разговаривали еще больше часа. Говорили бы и дольше, но пришла Нина, они куда-то собрались уходить. Нина сказала Федору: "Привет!", сказала: "Приезжай!", сказала: "Мы тебя ждем!", и повесила трубку. Слушая ее, Федор почувствовал материнскую заботу. И вспомнил, что еще не поздравил родных с наступающим праздником.
  Когда он вернулся с почты, было около полудня. Он немного посидел в кабинете, перебирая записи и черновики "Записок". Потом ушел в гостиную. Включил телевизор и прилег на диван. Похоже, истерия по поводу деноминации денег вошла в критическую фазу. По телевизору словно не о деньгах говорили, а о втором пришествии Христа, который моментально сделает матушку-Россию передовой страной. Поздравляли россиян и с наступающим праздником, но с новыми деньгами все же чаще. Особенное ликование вызывала возрожденная "медь": "Копейка возвращается!!!" Федор, слушая это, только ухмылялся.
  Под звуки телевизора он незаметно заснул. Только один раз приоткрыл глаза и подумал о том, что как раз сейчас спать ему не следует...
  Проснулся от телефонного звонка. Телевизор мигал разноцветными картинками и умиротворяюще бубнил на разные голоса.
  - Здравствуй, Федор!- Звонил Агат.- С наступающим! Хорошие новости, Федор. Можешь себя поздравить. Чисто сработано.
  - Спасибо, друг. И тебя с наступающим...
  Федор прошел в кабинет, сел за письменный стол и закурил. Горизонт утонул в снеговых тучах, солнце величественно садилось в них. В воздухе висела синеватая призрачная дымка. И дома, и деревья, и деревянные, потемневшие от времени заборы, все было искажено ею, и похоже на далекий мираж. Вот и все, подумал Федор, прощай, Воронов. И вдруг представил происходящее на дороге так ясно и отчетливо, словно на самом деле видел аварию. Он увидел машину Воронова, развороченную от страшного удара об деревья. Увидел спасателей из "Совы", как они уверенно работают, освобождая из салона тела погибших. Услышал скрип снега под ногами зевак, и почувствовал легкий запах бензина и табачного дыма. Увидел самого себя в гуще происходящего. Потому что не Агат, а он был началом и концом этой истории. Тут же в толпе случайных ротозеев стоял Агат, и по его лицу было видно, что он доволен работой. Не в том плане, что ему нравится устраивать такое на дорогах, а в том, что делает он это так что и комар носа не подточит. Федор посмотрел на него и отстраненно подумал: скольких вот так пустили под откосы? А после в криминальных сводках скупо сообщалось, что водитель иномарки в очередной раз превысил скорость и не справился с управлением... А что дальше?- подумал он. Борьба бессмысленна по той лишь причине, что это уже не спорт, и уже сейчас понятно, что победителя в драке не будет, и в лучшем случае проиграют все. И хватит устраивать бесконечное нытье, хватит поминать совесть и разум к слову и не к слову. Если есть свет, значит есть и тьма. Если существует в мире несправедливость, найдется и укорот на нее.
  И дойдя до этой точки, Федор в который уже раз сардонически усмехнулся. Потому что уже понимал: тьма это отнюдь не зло, а недостаток света, недостаток совести, человечности, воспитания. Он не удержался и процитировал вслух любимое:
  - "Ведь это хохма. Ты все узнаешь сам..."- И сделал вид, что тут же обо всем забыл.
  Когда стало совсем темно, он выехал из гаража. По привычке проверил дом и взял курс на Татск. Хотел еще раз позвонить Максиму, хотел поздравить его с наступающим праздником, но передумал. В ответ на его звонки, трубку у Меркуловых бросали на рычаг.
  За окном мелькал все тот же индустриальный пейзаж с густыми клубами дыма, валившими из заводских труб, все те же дороги, освещенные редкими фонарями и не освещенные вовсе. То же низкое небо со светлым пятном, упавшим от земли на покрывало облаков.
  Выбравшись за город, Федор съехал на обочину. Вышел из машины, запахиваясь в расстегнутую курточку. Изредка пролетали мимо грузовики и легковушки, свет от их фар скользил по дороге. Федор отошел от машины и прислушался.
  Ветер бросал в лицо снежную пыль, и вскоре оно стало мокрым. За дорогой начиналось неширокое поле, за ним угадывался лес, круто взбиравшийся на высокий холм. Там на холме сумрачно и мощно гудели деревья, там поселился ветер.
  Глаза у Федора вдруг заслезились. Он оглянулся и увидел яркий свет, услышал не ветер, а шум города. Слева за городом расплескалось море заводских огней, и по цепочкам красных фонарей можно было определить высоту труб. Издалека и завод, и город притягивали к себе. И даже отсюда чувствовалось, что где-то посреди города блистает праздничными огнями новогодняя елка. Небо над ней играло смутными сполохами света.
  У Федора на мгновение перехватило дыхание, он судорожно вздохнул, вытер глаза и вернулся в машину.
  Дорога вновь заскользила в круге света, закружила в танце бесконечных перемен. Федор вытащил из кармана кассету и поставил ее в магнитолу.
  - "Здравствуй, Федор. Если ты слушаешь эту запись, значит, я не вернулся к вам. Но все что случилось со мной - справедливо. И речь пойдет не обо мне, а о тебе, Кочевник..."
  
  - Снова тебя!- Крикнула из прихожей Галя. Игорь хлопнул собеседника по колену и поднялся с дивана.
  - Извини, я сейчас.- Он вышел из комнаты. Легкое вино пьянило особенно приятно. В дверях столкнулся с женой, а она была чудо как хороша. Раскраснелась, глаза блестели, и строгий брючный костюмчик только подчеркивал точеную фигуру.- Роднуля,- Игорь на миг зарылся в ее мягкие, душистые волосы.
  Галя хохотнула, сверкнула влажными глазами. Она несла поднос с большим тортом. В комнате тотчас поднялся восторженный гул.
  - Я сейчас!- Снова пообещал Игорь, но уже всем присутствующим. Он подошел к телефону. Со стороны кухни проплыла в гостиную Таня Быстрова, она несла электрический самовар. Игорь подмигнул ей и улыбнулся. Подумал, как хорошо все-таки, что на Рождество собрались у них.- Алло, Степаныч, это ты?- У него еще оставалась надежда, что Климов успеет подъехать до того, как гости выполнят норму по литроболу. В этот момент из гостиной донесся хор славословий хозяйке дома. Игорь снова улыбнулся.
  - Смирнов Игорь Сергеевич?- Учтиво осведомились на другом конце провода.
  - Да,- отозвался Игорь. Он все еще находился среди гостей.- С кем я разговариваю?
  - Пресняков Ефим Павлович,- представился собеседник.- Извините, что оторвал вас от праздничного стола, от гостей...
  - Так что вам нужно?- Нетерпеливо спросил Игорь.
  - Боюсь, что я принес неприятное известие. Несколько минут назад в автомобильной аварии погиб Виктор Степанович Климов.
  - Что?!- Страшным голосом переспросил его Игорь.- Что вы сказали?
  - Примите мои соболезнования. Но от несчастного случая не застрахован никто. Извините, что испортил праздничное настроение, но дело вот в чем... Я бы очень хотел обсудить с Климовым интересующие меня вопросы. Увы, сделать это уже невозможно. Я намерен обсудить их с вами. И поверьте, это в ваших интересах. Не отвечайте сейчас. Взвесьте все тщательно. А я перезвоню завтра в полдень. Вы согласны обдумать мое предложение?
  - Хорошо, я подумаю,- ответил Игорь. Перед глазами у него было темно.
  - Очень хорошо. Отдыхайте, Игорь Сергеевич.
  Игорь осторожно положил трубку на рычаг. В голове у него на мгновение сделалось нехорошо. Он даже подумал, не так ли сходят с ума? Вышел на лестничную площадку и закурил. Минуты через полторы появилась Галя.
  - Кто звонил?
  - Да так, по работе.
  - Что с тобой?- Моментально встревожилась она.- Что-то случилось?
  - Все в порядке. Просто за столом неловко стало...
  Она обняла его.
  - Правда все хорошо?
  - Да, я сейчас приду.
  - Мы ждем тебя!
  В коридоре уже загудел Усольцев:
  - Где хозяин? Где он?!
  
  Над Россией плотным серпантином реяли январские праздники. За их блестящей, хмельной мишурой незаметно наступил год девяносто восьмой и, суля несбыточными надеждами, затягивал в себя огромную страну, как в воронку смерча.
  
  1. Чжуан Чжоу (Чжуан Цзы) - древнекитайский мыслитель, поэт, алхимик.
  2. Стихи Б. Пастернак.
  3. Исчисление дано в масштабах рублевого курса до деноминации 1997 года.
  
  КД-ПМ, 2003 (2013)
  
  Конец первой части.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"