Джек был учеником и прямым наследником легендарного Конни, помнил все законы наизусть с начала до конца и с конца к началу, что не мешало их регулярно нарушать. Еще Джек рисовал - где угодно, на чем угодно. Все стены квартиры были разрисованы, в коридоре на гостя неприязненно смотрели синие глаза с желтоватыми белками в красную прожилку. Взгляд был выразительный и жуткий, а лица к глазам не прилагалось. Джек был рыж, сверхъестественно длинен и сверхъестественно же тощ. Для варщика - удивительно аккуратен. Он гордился тем, что он лучший. И не только в Нижнем.
И к Джеку приходил Ники. Торчевой кодекс запрещал давать винт тем, кому нет восемнадцати лет. Ники, одному из лучших варщиков в Нижнем, не было и семнадцати. У него была удивительная пластика, он невероятно зло шутил, и он - будучи, по всей видимости, потрясающе необразован - удивительно живо умел думать.
Старый и молодой варщики уравновешивали друг друга и, кажется, друг друга полностью понимали. При этом спорили и срались Джек и Ники по поводу и без повода, пока не доходило до реального серьезного дела. Слишком разные, из разных поколений, один хозяин хаты, другой - бродяга.
У Джека регулярно появлялись разные люди - мальчики и девочки, мужчины и женщины, цивилы и уголовники, мажоры и интеллигенты. Все они ходили за одним и тем же, но не только за ним. Ах, какие здесь велись разговоры. Поверить бы в них...
Но Граф романтиком не был. А был он прагматиком. Джек и Ники часто ссорились из-за его заказов. Ибо все тот же неписаный кодекс утверждал, что варить за деньги - дурно. А Граф расплачивался наличными. В конце концов Джек устал спорить, Граф перестал расплачиваться наличными и просто приносил исходники, а Ники не упоминал источников дохода. Ники их вообще никогда не упоминал. Из всех винтовых он был, пожалуй, наиболее обеспечен - очень уж неплохо выглядел. Но у этих людей не принято распространяться о заработках.
Оставалось только гадать, откуда приходят женщины в неповторимых платьях и дорогих туфлях, парни в родной джинсе, мужчины в строгих, кажется, импортных костюмах. Они сразу забывали все профессиональные диалекты, все, кроме внутреннего сленга, разновидности русского языка. Одна история такого рода Ники потом пересказывал при каждом удобном случае. Пришел солидный мужчина лет сорока, принес полный дипломат банок "солутана". Разделся, принял от кого-то из девиц плечики, повесил костюм в стенной шкаф, надел предложенные Джеком треники и тельник, прошел на кухню к телефону и произнес следующий неповторимый текст: "Дорогая, у меня срочная командировка. Я улетел. Дня на четыре, может быть, на неделю. Обязательно позвоню". После этого текста Ники упал головой в руки и ржал, задевая плечами уши, а Джек размышлял вслух. Дескать, если винт - то улетел, если черный - то уплыл, наверное, а если кислота, то что же это, на автомобиле с шофером? История стала чем-то вроде пароля, очередной фишкой флэта.
Фишек на флэту у Джека было много. Граф не все понимал и вникнуть не слишком старался. Ему же не нужны были подробные описания промежуточных и переходных состояний под воздействием метамфетамина. Что и как делать - он и так знал.
Джеку очень не нравился Граф. Джек умел, каким бы он не казался - добрым, безумным, рыжим, ничего не смыслящим в жизни - считать до трех. В отличие от большинства варщиков в Нижнем, он не сидел ни разу. И зачем бы это винт красивому - состоятельному - самостоятельному - обаятельному псведоинтеллигенту? Милому мальчику двадцати трех лет, который приходит с разными девочками? Человеку, который интересовался, как делать внутривенные уколы?
И почему девочки всегда разные? И что случается с этими девочками дальше?
Джек редко выходил из дома. Джек был богемой, и, как всякая богема, редко встречался с урлой. Зато Джек имел право задавать вопросы.
Ники очень странно лавировал в разговорах о Графе и с Графом. Ники злил Джека сильнее, чем обычно. Джек разозлился. И искомая информация появилась у него. Не сразу.
Ярославль Графу пришлось оставить. На самом деле город - с его нефтекомбинатом и серой, как свинец, рекой - стоило оставить давно. Но Граф долго раскачивался. У Графа была очень специфическая работа. И на пустое место ехать не хотелось.
Поэтому пришлось - в "не сезон" - потусоваться в Москве, покрутиться с коллегами, осознать, что московский уровень ему не по зубам и выбрать место. Никуда не деться от серой огромной реки - одной из крупнейших рек Европы. Как и Ярославль, веселый город Горький стоял на Волге. Как и в Ярославле, в веселом городе Нижнем было производство.
Есть такое определение - промышленная молодежь. Любил Граф щегольнуть изысканным сленгом. Обозначает оно совершенно конкретный уровень развития и социализации. Дети промзоны.
Но еще в веселом городе Нижнем под боком, совсем рядом, была одна из великих магистралей Союза. М7.
А чего же в городе Нижнем веселого? Да все та же магистраль. И крупное даже по меркам Москвы кустарное производство наркотиков стимуляторного ряда. По-русски - винт и трасса. И все это - Графу очень на руку.
У Графа была очень своеобразная профессия. Профессия эта называлась кот. Кот - вовсе не сутенер, скорее уж это тот человек, который, предварительно раскрутив, поставляет девочек сутенеру. И имеет с этого свой процент. Надо сказать, немалый - потому что теми девицами, которые так и так выйдут на панель, Леша Граф откровенно брезговал. Он поставлял товар элитный - иногда даже девственниц.
Трассе девственницы нужны не были. Красавицы высшего сорта - тоже. Но по трассе, на Казань, на Челны, на Барнаул, на Катер, на Новый Уренгой - шли машины. И бог ты мой, как же это оказалось удобно.
И как удобно, что Нижний оказался едва ли не винтовой столицей своего времени! По легендам, прозрачный винт научились варить именно в Горьком. Из Горького родом был один из величайших варщиков Союза, Конев.
Граф не торчал. И даже пробовать не собирался. Но с варщиками, подругами варщиком и кухнями варщиков знакомство свел. Во-первых, в городе Нижнем это было стильно - богемные девочки и мальчики знали варщиков по именам. Во-вторых, это было полезно в рамках его профессиональной деятельности. Психостимуляторы в первую очередь стимулируют сексуальные желания. В-третьих, на варщицких кухнях и флэтах встречались самые разные полезные люди. С некоторыми из них было очень интересно. Почти все были образованными и нестандартно мыслящими.
Трое суток Джек бесился. Трое суток всем, и постоянным обитателям, и клиентам, варил Ники. Трое суток Ники искал непредвзятых аргументов. Потом Ники надоело искать, и он рассказал историю из города Ярославля. Джек впал в депрессию, достал заначку какого-то своего крутого раствора, поделил между собой и Ники и настроился ждать. Ники ничего ждать не собирался.
Разумеется, Граф пришел. Еще бы он не пришел. Как бы он хорошо ни трахался, без винта этот фокус не проходил. Он, конечно, сам дурак, что создал себе алгоритм. А Джек сам дурак, что создал себе рекламу. И слава обоих (в данном случае - именно обоих) медленно обходила уголовников и бандитов. Раствор от Джека. И девочки от Графа.
Жить Графу - красавцу, холеному аристократу - было практически негде. Неправда. На самом деле он снимал вполне пристойную двушку на пару со вполне пристойным молодым человеком. Кем считал Графа сожитель, оставалось за кадром. Но в силу того, что у Графа через раз ночевали девицы, бытие имело несколько коммунальную форму.
Такие вещи не делаются сразу. То есть сразу в этом мире не делается ничего, и проститутки классом выше панели в том числе. А девать их было некуда.
Граф никого и ничего не боялся. Деятельность его, по большому счету, криминальной не была. Девушкам нравилось - им и в самом деле нравилось - то, что он с ними делал. И когда они выходили на панель, это был, внимание, их собственный выбор.
Ни к чему не прикопаешься. Кроме наркотика. Но наркотик в таком раскладе тоже оказывается личным делом девицы.
Ярославль Леша Граф покидал в некоторой спешке. Так получилось, что теплой верхней одежды у него не оказалось, и до ноября он проходил в кожаной куртке. В Горьком, конечно, было теплее, чем в Ярославле, но промозглый ветер с Волги... Короче говоря, Граф простудился. Простуда быстро спустилась вниз, по носоглотке до трахеи и ниже, в бронхи.
Ситуация развернулась совершенно анекдотически. Теперь знакомая терапевт прописывала ему "Солутан" в качестве лекарства от бронхита. И именно в качестве лекарства от бронхита Леша его применял. По назначению.
Последнюю звали Юлей. Она была высоченная, на полголовы выше Графа, под каре стриженная шатенка. В Москве она стала бы интеллектуалкой, а здесь занималась самбо и - в теории - постигала ушу. Постигать ушу иным методом здесь ей удалось бы вряд ли.
Для своего сложения Юля начала даже слишком поздно. Ей, семнадцатилетней, начать бы трахаться с пятнадцати, но она, наверное, слишком высоко себя ценила. Может быть, и не даром. Но напрасно. А попался ей в результате Иволгин Алексей по прозвищу Граф, самостоятельный, независимый, красивый... и убийственно умелый.
А еще эта девушка ничего не боялась. И винта согласилась попробовать - разумеется, из любопытства, и групповик ее приколол, и первые деньги ее развлекли, не более... в общем, у нее были все шансы выйти в элиту, может быть, даже в московскую - сильная, стильная, гибкая, совершенно без комплексов и отнюдь не дура.
Собственно, последнее сочетание и сыграло. А еще тот факт, что она никогда не теряла головы. В результате Юля запомнила все действующие лица Джекова флэта, всего лишь постояв в подъезде. И опознала Ники на вечеринке золотой молодежи. Не сразу, правда - потому что Ники был не в привычной роли.
Вечеринка шла своим чередом. Вот все напились до соответствующей кондиции. Вот парочки разбрелись по комнатам. Вот выжившие - то есть не упившиеся и не заснувшие, по большей части "обслуживающий персонал" - собрались на кухне. Вот вяло начало светать. Тут раздался звонок телефона, и почти сразу же под окнами взревели машины, и куда-то пробежал взъерошенный хозяин мероприятия - Юля не запомнила, кем его представляли. Ники сел на подоконник, выглянул за окно, присвистнул и сказал, обращаясь к заседающим на кухне девицам:
- Поздравляю, коллеги. У нас субботник. Кто не успел, тот опоздал.
Элегантная шлюха - ей было, кажется, изрядно за тридцать - погасила сигарету в мундштуке и судорожно рванулась к вешалке. Она успела удрать, накинув пальто поверх белья, внаглую разошедшись с прибывшими гостями. Юля вертела головой - слово "субботник" ей ничего не говорило.
Гости вошли, и вскоре начался полный беспредел. Юля не поняла, кем "золотой молодежи" приходились вновь прибывшие - крышей, родней... да и какая разница? Тормозов у них не было.
Это было интересно. Это было познавательно. Но кто бы сказал, что это было приятно?
Она поймала Ники в момент неожиданной передышки, у санузла. И, не вдаваясь в подробности, спросила:
- У тебя есть?
Ники дернул головой, поморщился и втащил ее в ванную комнату. Повернулся к умывальнику, достал откуда-то пятикубовый запаянный шприц с раствором и два нераспечатанный пластиковых. Перекусил канюлю. Выбрал, уточнив дозу.
Потом они лежали на кафельном полу, закинув ноги на ванну, и говорили. То есть, говорила по большей части Юля. Ники слушал и задавал короткие, грамотные вопросы. А когда в дверь постучали, встал и протянул ей детский крем. С кошечками и собачками.
Юля захлопала глазами:
- На фига?
Ники хмыкнул.
- Слизистую сотрешь... коллега.
И еще некоторое время сушматошного траха Юля обалдевала от только что дошедшего до нее факта: варщик Ники - шлюха.
Ники ни от чего не обалдевал. Он просто дал Юле адрес, телефон и право заходить. Когда она сама захочет. Так вот и получилось.
Так вот и получилось, что, поднявшись однажды утром, Граф вместо припасенной с ночи рюмочки "солутана" выпил по ошибке рюмочку винта. Маленькую. Всего пять кубиков.
Но ему хватило.
Ему хватило всего лишь на то, чтобы не отказываться, когда Юля предложила потрахаться под винтом. Раз, и другой, и третий... Пока были деньги и был раствор, Леша не обращал внимания на взаимосвязь собственных ощущений и винта...
Однажды раствор кончился.
Не прошло и суток, как Граф познакомился с серой абстинентной тоской. И не то чтобы ему позарез надо было вмазаться, ему было просто тошно от того, что в ближайшем доступе нет винта.
Впрочем, это было легко исправить. Очень легко. Один звонок, один визит... Даже не обязательно ездить самому. Можно послать Юлю - там ее называли Юльча - она всегда съездит к Джеку с радостью.
У плановых есть такой термин- "не сезон". Когда, какие бы ты не предложил деньги, тебе все равно ничего не обломится. Нет, с винтом "не сезона" не случалось. И даже до перебоев с поставками "солутана" было еще несколько лет. Да вот только нижегородская милиция следом за московской осознала - мучительно и со стыдом - факт наличия винтовой наркомании.
До этого ловили чернушников. У чернушных варщиков, производителей "русского героина", сырье вполне тянет на срок. У винтовых сырье безобидно, да и компоненты не являются криминальными.
Как говорили по этому поводу винтовые, их просто "слегка прижали". И исключительное положение Графа сыграло против него. Он ведь был, бля, элитой, он ведь ни с кем и никогда... и это расчетливое изысканное презрение... Короче, никто не захотел оказывать ему помощи - ни гуманитарной, ни какой-либо другой.
Он легко пережил таску. И депрессию, стиснув зубы, он пережил тоже. Без особых проблем и на пару с Юлей. Но за "не сезоном" всегда начинается сезон. Так или иначе.
Один-единственный полноценный марафон на неделю полностью сорвал Леше крышу. Он мгновенно выучился есть под винтом и даже дремать, умно скрывать большие зрачки и добывать компоненты.
Если бы не одна маленькая особенность, он бы сгодился, по словам Джека, даже в ассистенты. Но Граф не умел не оголтевать. Ему все время хотелось больше.
И он рухнул во второй марафон, едва отоспавшись после первого. У Джека на флэту подобралась совершенно потрясающая компания, действительно умные и образованные люди, даже появлялся легендарный Конни - Конев, и велись совершенно удивительные беседы... Кажется, состязались Конев с Джеком, Джек с Ники, Конев с Ники - в общем, результаты состязаний предполагалось дегустировать едва ли не параллельно. Однажды один товарищ открыл холодильник и офигел - на дверце в два ряда стояло около тридцати фуриков (пузырьков из-под нафтизина) с винтом. Еще как-то другой товарищ пошел в холодильник и из всех указанных емкостей ухитрился отыскать единственную с соляной кислотой. Откачали его, кстати, все тем же винтом.
С некоторого момента Леша толком ничего не осознавал. Ему было хорошо, с ним спали и болтали чудесные девушки, он с удовольствием прогуливал их под беседу по городу или к себе на хату... Жизнь его была прекрасна и лучезарна.
Пока на его квартире не кончился раствор. Сначала он просто не поверил. Потом поискал. Потом перевернул и обыскал от угла до угла всю свою комнату. Это называлось поискухой.
Короче, ничего не было. Да и быть не могло. Он позвонил. Джек что-то не слишком понятно объяснил про процесс и про стрем. Граф в толк взять не мог, какой именно стрем.
Он перезванивал каждые полчаса. В какой-то момент Ники объяснил по телефону, что про стрем ничего не ясно, но Джек заморочился и варит раствор уже четвертый час. А Лешка посчитал Ники шансом. Ники почти согласился, Граф решил не ждать и стартовал.
Из-за двери ему Джек очень внятно сказал идти и ждать на чердаке. На чердаке было предельно стремно. Но на чердаке было очень близко до заветной - запретной - запертой двери. Графа трясло. Через некоторое время поднялась невесть откуда взявшаяся Юльча и объяснила, что пока Джек не доварит данный авторский раствор, винта как такового не будет. Но есть первитин. Который тот же винт, только химически чистый. Леше было все равно. Он выбрал себе куб.
- Не оголтевай. Коэффициент на три, - сообщила Юльча, пока Граф снимал куртку и закатывал рукав.
Приход ударил с ослепительной силой. А потом настала маревная тьма.
Машину почти не трясло. Машина ехала плавно. Это на областных-то дорогах? Леша не сразу понял, что едет. Закрытое помещение, небольшое, полутемное, только аварийная лампочка впереди, и затемненные стекла. Потом осознал, что из одежды на нем только плавки. Увидел баллон с водой, дотянулся, полусел. Пил жадно, но недолго, почти сразу рухнув обратно в изнуряющем флэш-беке. Продышался, отошел. Зреечки в виде снежинок с лапами копошились на потолке. Передоз. Передоз? Неужели Джек вызвал скорую?
"...тогда вот что делали - ночью выносили труп до парка и усаживали там на лавочку со шприцом. Типа, не на флэту трескался..." Рыжий Джек "неотложку" не вызывал. Да и не неотложка это - а редкая даже в Москве реанимационная машина. Две койки - на одной он лежал, вторая откинута - и кресло для сопровождающего медика впереди.
Шприц с раствором повис перед глазами навязчивым видение... Втрескаться хотелось все сильнее. В машине было тепло, и пару раз он проваливался в неглубокий сон, в котором все так или иначе кончалось вмазкой, так что он не понял, видит полный баян-"двушку" наяву, в глюке или во сне. Граф помотал головой. Видение стало более отчетливо. К шприцу прилагалась рука. С голубыми и синими точечками дороги. Правая.
Он задышал. Часто и сладко. Приход. Хороший ровный приход. Не надо ничего. Говорить. Думать.
Перед глазами еще разлетались круги и дробились стоцветные радуги, но грудь уже отпустило, когда он услышал.
- Ну и я за компанию, что ли?
Граф смотрел на парня заворожено. На руку, зажатую между коленями. А едва заметную выпуклость вены. На почти черную в этом освещении кровь контроля. На чуть дрогнувшие, когда раствор пошел по вене, веки.
Мальчишка откинул шприц почти театральным жестом и опрокинул кресло. Артист или шлюха? Будь это девушка, сомнений бы не возникло: шлюха. Но и тут так, скорее всего. Ухитрился удобно устроиться на этом самом кресле, ноги выше головы. Красивые, кстати, ноги. Голые. Безволосые. И сам красивый. В машине тепло. Это все-таки машина. У парня стоят соски, тощее, с прорисовкой астенических мышц, тело. Вдох-выдох-как-же-медленно...
Лешка задышал так же.
- Хочешь меня, - ровно сказал мальчишка, и это было правдой. - Подожди децл.
Граф никогда не трахал мальчиков. Скорее уж это винт, хотя приход вроде был не "кошачий". Хуй стоял, и это приходилось принимать как данность. Парень все-таки шлюха, иначе откуда в жопе смазка. Заранее. Графу случалось трахаться под винтом, но практически на приходе - ни разу. Это было нечто. Загадочный наркоманский рай голубого оттенка. Да, и лучшего минета Графу тоже не встречалось в жизни, а опыт у него был богатый. Но тут уж со слухами не поспоришь - а слухи утверждали, что женщины по определению делают минет хуже, чем геи.
В какой момент Лешу понесло рассказывать о своей жизни, он не помнит. Видимо, подсел на "метлу" - явление, в общем, не редкое. А его слушали, между прочим, очень внимательно. А Граф вспоминал женщин. Своих кошечек, которых он осчастливил. Которые нашли себя. Которые не голодали. И в Нижнем, и в Ярославле. И немного по области. Ярославской.
- А Настю такую помнишь?
- Настю? Под Ярославлем? У нее была какая-то совершенно не русская фамилия. Вздорная девка и склочная. Обиделась и не доучилась. Когда поняла, что к чему, чуть в морду мне не дала. Я ее потом видел. На точке на трассе. Пять рублей кучка, в кучке пять штучек.
...- Ты меня не узнал? Я Ники. Никита Готье.
- Готье? Никита? - задохнулся нехорошим подозрением Граф. Никита в подтверждение фыркнул. - И Настя была Готье?
- Ага, - легкомысленно ответил Ники, - пока замуж не вышла. Я ее очень удачно замуж выдал... не место ей было на трассе.
Сверкающий мир рассыпался прахом. Граф судорожно досчитывал ходы, пытаясь понять, что произошло, какие подробности Ники опустил. И сколько ему тогда было? Двенадцать? Тринадцать? Каким образом может пацан снять с точки совершеннолетнюю шлюху? Или что он за это отдал?
- Ну что ты! Настюха выбралась. Я, считай, раза три... выбирался. Что тебе помешает?
- К-куда?
- Так тебе все и скажи. Я сам не знаю. Но куда могут ехать элитная блядь и блондин-девственник? С трех раз угадаешь?
Леша дернулся.
- А машина закрыта, - сообщил Ники. - И меня ты не достанешь. Потому что у меня раствор. А ты без раствора больше не можешь и не хочешь. Ничего.
- Зачем ты...
- Это не я, - даже в темноте было видно, как Ники улыбается. - Нас Юльча продала. Обоих. И честное слово, я пока сам не знаю, кому. Но в случае чего - постараюсь сделать так, чтобы тебе понравилось.