Аннотация: Пиротехника - это хорошо... И всегда - весьма красочно и занимательно...
Говнозалп.
Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим -- полушариями зада.
(Игорь Губерман)
Тема испражнений в Вооруженных Силах Советского Союза и современной России, по справедливому выражению Александра Покровского, автора "72 метров" и "Расстрелять!", поистине неисчерпаема. Начиная от банального "наступил в..." и заканчивая более заковыристыми и замысловатыми историями. Кого-то "несло" неделю, после того, как главный герой что-то не то употребил в пищу, кого-то обдало из "очка" с ног до головы в санузле подводной лодки из-за того, что тот забыл стравить избыточное давление, кто-то "отложил" количество, не поддающееся нормальному воображению... И везде, главное действующее лицо - оно, то самое, которое не тонет. То, о чем мы поведаем сейчас, тоже может претендовать на некоторую долю оригинальности, ибо до такого нужно одно - додуматься и воплотить в жизнь. Как никто при этом не пострадал - известно одному Богу, который видимо, все же на свете есть...
*****
"... Ну и что это за херня творится?" - рачьи, навыкате, глаза коменданта гарнизона, по прозвищу Лобстер, уставились на небольшой строй помощников и командного состава Роты охраны. Офицеры и мичманы, внезапно выдернутые со своих мест службы и занятий, преданно "ели глазами" своего доблестного начальника и гадали, что могло послужить причиной столь серьезного гнева "Их Благородия". Под каблуком форменного ботинка подполковника хрустнуло зеленое стекло, а довольно большое пятно кала на потолке, сильный специфический запах и коричневые брызги на стенах рождали в головах собравшихся смутные страшные догадки. "Я вас еще раз спрашиваю, вы тут что, совсем ох.ели что ли?" - лицо коменданта стало багровым, а серые глаза потемнели и приобрели нездоровый блеск свежего стального среза. Вернее сказать, что его глаза нездорово блестели еще с утра, а обычно здоровый румянец во всю щеку, стал почти фиолетовым, после вчерашних посиделок в теплой компании, но сейчас взгляд начальника и вовсе отдавал чем-то нездешним и сумасшедшим.
Заместитель коменданта, молодой, перспективный майор, закончивший в свое время трехлетнее авиационное училище, где успешно освоил профессию борттехника и, среди офицеров и мичманов называемый просто - "Самолетный майор", оглядел покрытый коричневыми блямбами потолок. После чего надвинул козырек своей изготовленной на заказ фуражки, с шикарным, вышитым "крабом", на глаза, пряча от окружающих несколько ехидную улыбку. "Если не найдете, кто это сделал - у.бу всех! Это уму не постижимо! Малярши с голыми жопами по комендатуре скачут, стены в говне... Епт... Я всё сказал!" - комендант, внезапно осекся, закончив свой страстный монолог, дернул головой и, всплеснув руками, повернулся спиной к собравшимся, чтобы удалиться к своему УАЗику, ожидавшему на улице, величественной походкой человека, совершенно неожиданно отложившего "личинку" в собственные штаны.
Командир первого взвода, прапорщик Саня Буровских, по прозвищу "Бурый", поднявшийся в роту во главе толпы командного состава, достал из своего сейфа в канцелярии командиров взводов пластиковую полуторалитровую бутыль со светло-оранжевой прозрачной жидкостью, пару бутербродов, помидор и яйцо. Все это аккуратно разделил на несколько частей. Полученную только что командирскую вводную, нужно было обмозговать. Прикинуть, какие могут быть последствия и сколько мы недополучим в ближайшую зарплату. Попутно продезинфицировав после контакта с фекалиями и промыв в растворе С2Н5(ОН)+Н2О. "Что пьем?" - спросил ввалившийся в помещение замполит. "Спирт, бля! Чмо, бля!" - рявкнул Саня, немного пролив на стол и вспомнив в масть, анекдот про то, как Новый русский укладывал спать собственного сына, увидевшего саблю и продолжил разливать по стаканчикам прозрачную жидкость с характерным запахом, под дружный хохот собравшихся военных.
"Я примерно догадываюсь, кто автор!" - сказал Бурый, "замахнув рюмашку" и блаженно дожевывая бутерброд. "И кто?" - закуривая свой любимый, синий "Честер", поинтересовался один из помощников коменданта, Олег Максимов, прекрасный игрок на гитаре и певец, душа любой компании, плюс к тому - военный до мозга костей. "Сашок Наумян, самый хитрый блять, из россиян..." - ответил Саня, кладя в рот дольку помидора - "Это у.бище на первом этаже постоянно шоркалось не пойми зачем... Он, падла сегодня, незадолго до того, как Лобстер приехал, по роте бегал, в побелке испачканный! Нужно будет его попытать, как следует!" Саня повертел бутылку в руках, глубокомысленным взглядом оценил наличное количество закуски, проронив - "Обед бля..." и решил налить по второй.
Комендантская рота квартировала на втором этаже, новой казармы, на первом же, где предполагалось расположение самой комендатуры, все еще продолжались отделочные работы. Старое здание комендатуры стояло довольно далеко, не блистало своим техническим состоянием и не годилось для размещения личного состава. Великое переселение было не за горами, на стройке пахло строительным раствором, краской и пылью, иногда озаряясь вспышками электрической сварки. Комендант, иногда на пару с "Самолетным майором", лично приезжали контролировать ход работ, а жопастые малярши в заляпанных спецовках, самозабвенно и старательно выводили углы и начинали красить стены помещения. Стены постепенно, из серых - стали белыми, а потом - снова серыми, но уже от краски. Старшина роты уже прикидывал, глянув хозяйственным оком, какое же помещение "прикукурить" для еще одной кладовой ротного имущества. Теперь осталось совсем чуть-чуть: оборудовать "обезьянник" для временно задержанных, развесить плакаты с иллюстрациями формы одежды и умными цитатами, после чего - все будет в полном порядке.
Сантехники, размотав шланги от ацетиленовых генераторов, сваривали водопроводные и канализационные трубы своими шипящими горелками. Баки с карбидом, дразня своим запахом и содержимым, стояли прямо здесь же, среди кислородных баллонов, шлангов, обрезков труб и прочих милых вещичек, который могут при случае, пригодиться в казарменном быту. Личный состав роты, иногда проходя по этажу, из временного медпункта, мечтательно закатывал глаза - "Вот, набить бы этим бутылку - другую... Эх, как п.здануло бы... Красота..." Однако, служебные будни в скором времени захватывали матросов с головой и о предполагаемой "диверсии" благополучно забывалось. Но, как оказалось, не всеми и до поры.
*****
Матрос Саня Наумов, по своим интеллектуальным данным не годившийся ни для несения службы в карауле, на гауптвахте, ни на КПП, между Мурманском и Североморском, был вечным дневальным и на "тумбочке" чувствовал себя прекрасно, примерно, как рыба в воде. Сходства с рыбой добавлял и небольшой приобретенный косметический дефект. Из-за неправильно сросшейся сломанной в детстве челюсти, Саня несколько напоминал лицом рыбу-камбалу. О чем собственно, нисколько не заморачивался, оставив "на гражданке" свою подружку в интересном положении, вполне логично полагая себя небывало брутальным чуваком, от одного вида которого все окружающие бабы незамедлительно должны были падать на спину, в полной готовности к последующим действиям.
Саня, простой хуторской парень, отличался немалой долей смекалки крестьянской, которую впрочем, абсолютно не смешивал со смекалкой солдатской, оставаясь для окружающих братьев по оружию, обычным незадачливым валенком, одетым в пятнистый камуфляж и черный берет. Однако, кровь матерого диверсанта, испытывала в нем периодически, нездоровое брожение, толкая на весьма экстравагантные поступки. Будучи в городе, он где-то нашел две бутылки из-под Шампанского, несколько позже - две пробки и проволочки. Все это, вместе с двумя добрыми кусками карбида, он приволок на первый этаж будущей комендатуры и упрятал с небольшой "схрон" под лестницей до наступления воображаемого "Времени Ч". Проще говоря - на всякий случай, мало ли что, чего добру пропадать...
Как-то раз, шатаясь, неизвестно зачем, в перерыве между нарядами по первому этажу, наш доблестный моряк отвесил какую-то соленую шпильку в отношении наиболее смазливой из малярш, за что был незамедлительно приглашен на пешую эротическую прогулку по известному адресу. Пришлось идти, ничего не поделаешь. Самолюбие "брутального самца" было чувствительно уязвлено, а месть, как блюдо, как известно, рекомендуется подавать холодным. Решение родилось само собой.
"Ладно, сучки толстожопые, будет и на моей улице праздник!" - Санек с ненавистью поглядел на теток, расположившихся на подмостях и резво махавших своими терками. Затем забился в самое дальнее помещение первого этажа, ухмыльнулся и придвинул к себе пустые бутылки из-под шампанского, кусок газеты "На страже Заполярья", с наколотым на мелкие кусочки карбидом, пробку и проволочную штуковину, надевающуюся на горлышко и защищающую пробку от несанкционированного выброса. Сходил с полуторалитровой бутылкой в роту за водой. Вынув из-за ремня еще одну газету, старательно нарвал бумагу клочками, затем в каждую "шампанскую" бутылку налил около трети воды и стал заталкивать туда бумажные клочки один за другим.
Когда обе бутылки были заполнены подобным образом, Санек стал быстро, но аккуратно наполнять оставшееся место карбидом, который соприкасаясь с мокрой бумагой, уже начинал шипеть. "Бля... давай чуток попозже!" - сказал, обращаясь к стеклотаре матрос. Наконец, карбида на куске газеты не осталось. Саня быстро забил ногой в горлышки пробки и крепко закрутил проволочками.
Тетки куда-то ушли, а Санек, воровато оглядываясь по сторонам, со словами - "Ну что, бл.ди, сейчас вы у меня попляшете", - быстро встряхнул обе бутылки, перевернул их вверх дном и, в таком положении, отпустил их в "вонючую даль" чаш Генуи будущего санузла. Бутылки, исчезнув в дырах вышеупомянутых "чаш", глухо чавкнули где-то в глубине. Матрос довольный, вышел в коридор, по которому шли с уличного перекура обе малярши, подмигнул им и поднялся в роту. "Хм... вроде бы послали... максимально популярно... неужели не дошло... ну как еще сказать..." - проговорила, досадливо поморщась, одна из них.
После содержательного перекура, малярши видимо, решили, что ничто так не сближает, как совместное посещение санузла. Зашли, закрыли за собой на дверь, повесив на ручку табуретку и, устроившись на соседних очках, подобно гордым, горным орлицам, начали мило болтать "за жизнь".
Когда процесс уже свое отжурчал и определенное количество некоей субстанции было отложено, тетки сделали по шажку вперед, нагнулись и стали старательно тереть бумажками между булочек. В это время, где-то глубоко под ногами, практически синхронно раздалось два громких хлопка, а в свежепобеленное небо, буквально в считанных сантиметрах от обеих голых, белых задниц, ударили вверх две узкие и мощные струи из осколков бутылок, смешанных с самым обычным говном. Отскочив от потолка, вся эта смесь со звоном обрушилась вниз, забрызгав стены и плотным, зелено-коричневым ковром застелила весь пол вокруг отхожего места.
Бабы, истошно завизжав и не изменяя поз, со своими бумажками, выскочили в коридор. Мысль о том, что воспитанные люди перед выходом из туалета, хотя бы первым делом надевают штаны, им в тот момент в головы прийти явно забыла. В таком экстравагантном виде они предстали пред ясные очи коменданта, в очередной раз прибывшего для проверки хода выполнения строительных работ. "Во, бля..." - изрек комендант, переглянувшись с "Самолетным майором", глядя на несчастных теток, трясших своим обнаженным целлюлитом и силившихся срочно натянуть штаны на свои осиные таллии. Что-то здесь спрашивать было бесполезно, невменяемые малярши с воем пронеслись мимо. Комендант заглянул вовнутрь санузла, обозрел эту величественную картину, изрек - "Ох.еть!" и объявил сбор всему командному составу комендатуры в новом здании.
*****
Закономерный вопрос - а что же было потом? А потом, собрав всех и, как следует запугав, комендант с грозным видом, сел в свой УАЗик и укатил восвояси. Доведя, опять же, до всех, что ожидает доклад о результатах разбирательства, не позднее утреннего совещания. Офицерский состав и мичманы, помозговав в обеденное время в канцелярии у взводных, решили не гнать поспешно, волну и сперва расспросить тех самых теток, которые уже должны были хотя бы немного отойти от пережитого и стать более вменяемыми.
"Ы-ы-ы-ы-ы..." - канючили малярши, когда их начали расспрашивать о том, как это нужно ходить в санузел по нужде, чтобы забрызгать этим добром все стены и потолок в придачу. "Ы-ы-ы-ы-ы..." - ныли они, держа в трясущихся пальцах сигареты, которыми их угостили, будучи воспитанными людьми, офицеры роты. Хотели было, налить им для успокоения, по пятьдесят грамм "валерьянки" на апельсиновых корках. Но потом решили, что бегать по комендатуре на виду у начальника, с голыми жопами, это моветон, поэтому с них хватит и сигарет, а остатки валерьянки лучше сообща допить в конце рабочего дня, организовав несколько большее количество закуски.
"Ы-ы-ы-ы-ы... Хватит над нами издеваться... Ы-ы-ы-ы-ы... Сами такие и матросы вам под стать!" - не успокаивались они, размазывая по лицам клеевую шпатлевку. "О! Матросы! Матросы у нас - лучшие!" - назидательно поднял вверх палец Саня, - "Штучный товар! А теперь - с этого момента поподробнее!" "Конечно... лучшие..." - не унимались малярши, - "Вот тут такой, маленький все шастал... Все к нам клеиться пытался... Был послан..." "Вот такой?" - Саня показал рукой примерный рост и скривил лицо, подражая главному герою этих событий. "Ы-ы-ы-ы-ы... Да..." - согласились тетки. "Ну вот, я же говорил!" - Саня хищно улыбнулся и поднял вверх палец.
Простившись и пошлепав малярш по объемным задницам, Бурый, вместе с Олегом и замполитом, поднялся в роту и вызвал к себе матроса Наумова. Очень зверски, моряка никто тиранить не стал, поскольку тот и сам нешуточно перепугался от произведенного эффекта. Ограничились лишь взятием объяснительной для коменданта, после чего доблестный подрывник на некоторое время перешел в аренду к тем самым маляршам, вплоть до полного устранения последствий чрезвычайной ситуации...