Кулецкий Алексей Николаевич : другие произведения.

Вперед, во все стороны - Ура!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Своеобразная хронология одиннадцати лет службы за Полярным кругом. Все! Слава тебе Господи, закончил наконец.

0x08 graphic
Алексей Кулецкий

Вперед, во все стороны! Ура!!!

Своего рода небольшая хронология 11 лет службы за Полярным кругом.

Стольный градъ Москва.

Годъ 2019 - 2022 отъ Р.Х.

Вместо предисловия. Точнее - это оно и есть.

   Перед Вами, мой уважаемый Читатель - несколько историй, имевших место в некоторых береговых частях Краснознаменного Северного флота в конце девяностых - начале двухтысячных годов и происшедшие с некоторым временным интервалом. Впрочем, автор как мог, постарался расположить их примерно в том же хронологическом порядке, в котором они и происходили. Четыре войсковые части, как четыре отдельные жизни - не похожие одна на другую. Каждый раз - все заново. Новый коллектив, новый уклад, новые традиции.
   А если взять восемь командиров части... Это же наверное, как восемь разных отцов - каждый со своим подходом. Пять Командующих Северным флотом не в счет. Где Командующий, а где все мы... земляные червяки... Хотя, с одним из них даже здоровался лично, а каждый из них запомнился по-своему. Не знаю, как Вам, но на мой взгляд, самая сильная связка Командующий - Начальник штаба, была - адмирал Попов и вице-адмирал Моцак. Это были действительно авторитетные на флоте люди.
   Во всяком случае, это мое мнение. Оно может не совпадать с мнением людей более заслуженных, нежели я. Это были люди, которых в Североморском Доме офицеров на торжественном собрании, посвященном 70-летию Североного флота, приветствовали стоя! Жаль, что трагедия "Курска" перечеркнула для них абсолютно все ьудушее и стоила этим замечательным офицерам с десяток лет жизни.
   Каждая войсковая часть, в которую заносило автора, это, повторимся еще раз, как новая жизнь - со своим укладом, традициями и главными героями. Во всех историях имеются реальные прототипы, а описываемые события происходили на самом деле, правда документальных свидетельств не сохранилось, но они все еще живы в памяти главных действующих лиц, по счастью - здравствующих и поныне.
   Здесь еще остается добавить то, что никто из действующих лиц во время излагаемых событий физически не пострадал. Разве что в служебной карточке иногда появлялись не совсем желательные записи и немного портилось зрение при получении жалования за очередной месяц. Но, чем хороша армия, дисциплинарные взыскания, как быстро получаются, так же - сравнительно быстро снимаются. Одно из самых распространенных поощрений - это снятие ранее наложенного взыскания. Можно даже потом и какой-нибудь благодарностью разжиться. При адекватном командире естественно.
   Некоторая часть рассказов была написана в разное время, так что, прошу не обращать слишком пристального внимания на некоторую разность в стилистике. В начале это были просто - как отдельные произведения. Объединить несколько рассказов в один, но из нескольких частей, а попросту - в сборник, автора побудила близость описываемых событий по временному интервалу и по географической принадлежности. Ну а в дальнейшем эта тема стала развиваться и дополняться, появлялся и добавлялся к уже имеющемуся - новый материал. Аппетит, как говорится, приходит во время еды. Получился своеобразный отчет за одиннадцать лет, проведенных за Полярным кругом.
   Как я уже говорил, вначале - это были просто несколько разрозненных историй из жизни, которые несколько раз более, или менее сильно редактировались. А некоторое время спустя, в более отдаленном будущем, обросли дополнительным материалом. Что-то приходит на ум, или вспоминается в процессе. А заодно - это позволило автору несколько доработать исходные тексты рассказанных историй в сторону их большей художественной и литературной выразительности, а кроме этого, добавить и историй новых.
   Автор так же не может не принести свои глубочайшие извинения перед особо нежными и утонченными читателями за некоторое количество ненормативной лексики, содержащееся в данных повествованиях. Я так думаю, в числе моих читателей таковые еще встречаются. Остальные - наморщив свои носики дальше читать не стали. Ну и ладно.
   Он был просто вынужден это сделать по нижеследующим причинам. Причины - как нельзя более веские. Перечислю. Во-первых, из песни слова не выкинешь и замена ненормативного выражения на "нормативное" не передаст всего колорита, так сказать, "эмоции и драматургии" данных историй. Во-вторых - армия без ненормативной лексики - не армия... может - к сожалению, или может быть, к счастью.
   Великий русский мат, который не расходуется понапрасну "для связки слов", вместо знаков препинания, является выражением бурных, зашкаливающих эмоций, или служит мощным импульсом для произведения в установленное время, и с требуемым качеством, некоторых последовательных действий, в зависимости от степени их важности, срочности, или изначальной правильности. Впрочем, если кому-то не понравится, то можно просто не читать и не выносить мозг своей мнимой деликатностью, ни себе ни другим.

*****

   Училище в один прекрасный день, осталось позади и, с каждым годом уходит от нас все дальше и дальше, оставаясь в памяти. Как ни странно, школа, где я провел десять лет своей жизни, не произвела столь сильного впечатления на всю оставшуюся жизнь, нежели Училище, которое снится и поныне. В Училище все было впервые и вновь, как пел в свое время, Макаревич. А первые впечатления - они самые стойкие во времени. Однако, жизнь, летом 1994 года сделала очередной крутой виток и, от северного берега моря Черного, пришлось отправиться на южный берег моря Баренцева.
   В никуда. Вернее - куда-то. Но куда я еду, я имел представление весьма приблизительное, даже несмотря на то, что география была моим любимым предметом в школе. На какой-то крайний Север, где, как мне казалось, нет ничего, кроме холода, голых сопок и вечной полярной ночи. Что там есть, на том севере? А! Тундра еще там есть! Низкое, серое небо нависает над угрюмыми серыми сопками... Три тысячи километров от родного дома, привычной обстановки, от родителей и жаркого Крыма с ласковым Черным морем, в край холодов, гранитных сопок и неласкового моря.
   Это потом, уже много позже, слово Север будем писать исключительно с большой буквы. потому что иначе - никак и тот, кто на Севере был, тот поймет. А Севера у нас много - от Мурманска и до самой Чукотки. Мурманск, Западная Лица, Североморск стали вызывать щемящее чувство ностальгии и жгучее желание снова там побывать, хотя бы ненадолго. Нет, жить я туда увы, уже не поеду, я уже нашел себя на гражданке, но вот приехать на Север, еще разок - другой, желание очень большое.
   Все богатство Северной природы раскрылось во всей своей красе уже позже, поражая своим размахом и разнообразием. Встреченные на трассе автомобили с номером региона 51, со временем, так же стали восприниматься, как родные. Для меня вообще - есть только два родных номера - это 51 - Мурманск и 82 - Крым. Даже 77 и компания - не то. Но - это все потом, через много лет. А пока... Пока - все незнакомое и чужое. Три тысячи километров в неизвестность. Самому, без близких, в самостоятельную жизнь... Куда уж самостоятельнее... Хорошо, что поехал сам, семьи тогда еще не было. Мои ошибки - так и остались моими ошибками и, никого, кроме меня они не коснулись.
   Это были незабываемые одиннадцать лет. Со своими ошибками и успехами. Одиннадцать лет хорошей жизненной школы. Школы порой жесткой, временами даже довольно жестокой, но - весьма действенной и запоминающейся. Все зависит от Вашего болевого порога. И запаса прочности. Хотя порой идти в часть просто не хотелось. Наверное так и должно было случиться, чтобы начать смотреть на многие аспекты жизни совсем не так, как ты смотрел до этого. Никогда не относил себя к тем личностям, которых называют "харизматическими", но, видимо, какая-то прочность все же, у меня есть.
   Жизненная учеба была тяжелой, но увлекательной. Пусть, для этого и пришлось не раз получить, в том числе и по голове. Никогда не понимал тех, кто ноет по поводу того, что за какой-то период времени, ему, или ей вспомнить нечего и это было время, вычеркнутое из жизни. Это что? Человек сам расписывается за то, что определенный период жизни этот человек прожил попросту зря? Расточительность?
   Нет, на мой взгляд - просто глупость и дурь! Это как своего рода мазохизм - смысла нет, кругом жопа, но мы упорно идем дорогой, не нужной никому, даже самому себе. Причем - в течение длительного времени. Это стоит понимать именно так? Какой тогда во всем этом смысл? Но - оставим это дело мазохистам, а нам - было тяжело, порой - тошно, но теперь есть, что вспомнить. Отрезок жизни прожит недаром. Особенно много конечно, не получилось. Моя служебная биография не изобиловала великими делами и громкими победами. Да речь, собственно и не об этом - а о той школе отношений между людьми, которую пришлось пройти. Было и хорошее и плохое. Но, почему-то порой так и тянет сесть в скорый поезд номер шестнадцать "Арктика" и снова увидеть славный город Мурманск и серую ленту Кольского залива...

*****

   Ну что же, давайте снова окунемся в обстановку того мутного времени. Времени первых лет после распада Советского Союза и формирования новых Вооруженных Сил - Вооруженных Сил России, когда зарплату офицеры и прапорщики получали раз в полгода, а то и реже. После прибытия в часть, свое жалование за август месяц, я получил в конце ноября. Но и это еще не предел - максимальная задержка была порядка семи месяцев. Но - справились и с этим. Выкручивались, как могли. Выручали пайки, ими и спасались. Было временами трудно, но при этом - развивалась смекалка и способность соображать. Во всем есть свои плюсы.
   Спасались, как я уже сказал, в основном пайками. Без пайков было бы совсем туго, но - как-то жили, выживали и даже имели свои незамысловатые радости бытия, которые редко, но все же подкидывала гарнизонная жизнь. Особых развлечений в гарнизоне, тем более - в дальнем, не было, поэтому, развлекались, как могли. Дружили семьями, ходили друг к другу в гости, лазили по сопкам... "Никто Вас веселить не будет - веселитесь сами!" - так говорил мой командир роты. как он впоследствии оказался прав! И веселились! Да еще как!
   Что дала гарнизонная жизнь? Она дала незабываемые отношения между людьми. Когда можно было запросто дать ключи от квартиры своим друзьям, чтобы они посмотрели за ней на время твоего отпуска. Она дала дружбу семьями, которую мы поддерживаем и по сей день, встречаясь хоть и не столь часто, но по-прежнему охотно и радостно. И нам все так же есть, о чем поговорить и уж тем более, есть, что вспомнить, потому что это в нас неистребимо, а с каждым прожитым годом нас становится все меньше, а память - делается все более щемящей, а наши встречи все более волнительными...
   Тем не менее, все в этой жизни рано или поздно заканчивается. Точно так же в один прекрасный день завершилась и моя воинская служба, уступив место гражданской работе. Иногда нужно менять род своей деятельности. Пока еще можешь и у тебя хватает здоровья - нужно попробовать в жизни еще что-нибудь. Чтобы увидеть и сравнить. Как хорошо ни относись к военной службе, но настоящая жизнь начинается за воротами КПП. И никто нас там с распростертыми объятиями, к сожалению, не ждет. какими бы мы прекрасными чуваками ни были. Да, это увы, так. Среди гражданского народа - своя конкуренция и еще один соискатель жизненных благ там не нужен. Но разве это может нас остановить?
   К сожалению, не все военнослужащие, уходя в запас, готовы к этому повороту. Это - принципиально новый уклад жизни и -хочешь не хочешь, к нему нужно приспосабливаться. Не уклад под Вас, а Вы - под уклад. И тем не менее, что-то наверное до сих пор выдает во всех нас наше военное прошлое. Если совершенно незнакомые люди почти безошибочно разглядывают в нас тех, кто проходил в прошлом военную службу. Хотя военное, а именно - движение строевым шагом - это первое, от чего я постарался избавиться в первые же месяцы своей гражданской жизни, но, несмотря на это, "служил" в душе, еще года полтора.
   Осознать то, что настоящая жизнь находится за воротами КПП своей части - это нелегкая задача, но ее со временем крайне необходимо решать. Без этого - тоже не прожить. Очередной поворот пройден, очередной жизненный этап завершен, еще одна страница перевернута. Живем дальше. Если кому интересно, то милости прошу вот сюда: samlib.ru/k/kuleckij_a_n Итак, друзья, мы начинаем. Год 1994-й, месяц август... Гарнизон Мурманск - 150. Мы все еще так молоды... У нас такие планы...
  
  
  

Распред.

(Глава, взятая мной из предыдущего сборника под названием СВВПСУ-"Ю" и немного дополненная, для соблюдения преемственности при изложении и в качестве предыстории к тому, как я оказался на Северном флоте, хотя, казалось бы, учился на Украине. Во время великих перемен возможно было и не такое.)

Я спокоен, покуда на страже

Эти парни, ведь могут они,

Чтоб запутать противника, даже -

К югу мхом разворачивать пни!

(Игорь Алексеев.)

   После того, как бывшие советские республики благополучно расползлись в разные стороны, закономерно встал вопрос - где и какой стране служить, или что делать после окончания Училища. Вопрос трудоустройства стоял достаточно остро, учитывая масштаб происшедших перемен. Увольняться по выпуску в запас и ехать снова в родную Алушту? При всей моей любви к родному городу, делать там было абсолютно нечего, если не хочешь сидеть на шее родителей.
   А сидеть на шее не хотелось. Уже привык быть более-менее независимым. Значит - только ехать и служить. Вопроса "куда?", имея в виду страну, как-то не стояло с самого начала. В Россию, конечно. Как-то не очень по душе, были те преобразования, которые начались на Украине с момента ее отделения.
   С самого начала "ридна ненька" Украина стала всячески препятствовать тому, чтобы выпускники военных училищ, нашего, в частности, покидали ее пределы. А куда их потом девать - вопрос второй. Армия, доставшаяся в наследство от Союза, понемногу начала сокращаться. Главное - препятствия создать. Однако выпуск 94 года набирался еще при Советском Союзе, и будущие офицеры могли выбирать место дальнейшей службы, имея в виду любую бывшую союзную республику.
   Во всяком случае, так говорилось в официальных источниках. С узбеками и туркменами было все предельно ясно, какие они нафиг, украинцы, они поехали домой, все армяне остались в Симферополе. Остальные - как бы тоже, были вроде, как при деле. Но здесь, далеко не всегда было все гладко.
   В середине четвертого курса было объявлено, что все, кто изъявил желание служить в Вооруженных Силах России, должны написать рапорта на перевод в военные училища, расположенные на территории России. Хотите в России служить - ну вот и езжайте туда учиться. Таких ненормальных, включая Вашего покорного слугу, написавшего рапорт на перевод в Нижний Новгород, набралось всего тридцать семь человек со всего курса, который, сильно поредев непосредственно после союзного распада, все же несколько восстановил свою численность за счет переводившихся из российских училищ домой, украинцев.
   Некоторое время написавшие жили в ожидании перевода, отчего командованию пришлось срочно перекраивать списки на вторую войсковую стажировку. Поэтому всех "россиян" оставили куковать в стенах родного Училища. А так хотелось снова побывать там же, где были за год до этого. Тем более, что такая возможность была и списки уже были составлены. Однако, происходившие перемены не очень радовали. Всеобщий развал коснулся и войск. Приехавшие через месяц со "стажа" наши товарищи, отправившиеся в ту же часть в городе Белая Церковь, что и год назад, с досадой рассказывали, что часть уже не та и стремительно приходит в упадок, вместе со всем военным городком под названием "Гайок".
   Это было тем более досадно, что еще год назад отряд был богатым, много строил и был что называется хорошо "упакован" в плане и бытовых условий и условий службы. Очень хотелось поехать туда снова. Нам там очень понравилось, как в плане быта, так и в плане налаживания взаимоотношений с личным составом. Ребята были вполне себе адекватные и мы с ними, насколько это было возможно, если не подружились, то работали вполне мирно и успешно. А местный "батя", командир части подполковник Мартыненко, рулил частью вполне уверенно, обеспечивая если не образцовый, то в общем-то приличный порядок.
   События тем временем, шли своим чередом и формирование "нового облика" Вооруженных Сил заняло головы и московских стратегов. Российские военные училища тоже стали стремительно сокращаться. Причем - училища с именами и традициями. Видимо, не стало такой потребности в офицерских кадрах, как при Советском Союзе. Не стало Кстовского училища в Нижнем Новгороде, на перевод в которое мы написали рапорта, сократились училища в Камышине и Тольятти.
   Было принято решение, что все будут доучиваться там, где и поступали. Мы, в какой-то мере облегченно выдохнули. В который раз подтвердилось мудрое правило - "не спеши выполнять команду, возможно последует команда ее отставить!" Мы находились на пороге очередных крутых перемен в нашей жизни. Теперь мы действительно, выходили во взрослую жизнь. Решения принимались часто противоречащие друг другу, или попросту тут же отменявшие предыдущие. Как сориентироваться в такой обстановке - было во многом неясно. Время такое наступило...

*****

   С одним от души отлегло, никуда переводиться не нужно. Как только народ узнал, что никуда не нужно переводиться, желающих посвятить жизнь службе в ВС РФ стало почти в три раза больше. Как говорили те, кто был немного приближен к вопросам распределения, таковых набралось сто с лишним. Причем желающих служить в Вооруженных Силах России, было достаточно даже среди наших украинцев, именно - наших, которые учились с самого начала. И с самого начала наблюдали, как все постепенно приходит в упадок.
   Тут прилетела новая напасть. Желающие служить в России должны были предоставить основание для такого перемещения. Одного желания видите ли, недостаточно. Нужно было иметь причины, причем - как можно более веские. Народ, с присущей ему изобретательностью принялся сочинять основания. Простого желания служить было недостаточно - ну и не беда, "щас придумаем". Причем обоснование нужно предоставить "кровь из носу", поскольку начальник отдела кадров Училища, срочно должен прибыть в солнечный Киев для предоставления необходимых данных.
   Леха, не теряя времени, забил на все, в том числе и на риск огрести по первое число, сел в троллейбус и уехал в поисках основания домой, в Алушту. Поговорив с отцом, решили сделать бумаженцию за подписью директора акционерного общества с российской юрисдикцией, в котором по совместительству работал отец, о том, что семья курсанта такого-то проживает в городе Воронеж по адресу: ... ну и так далее. Созвонились с директором насчет печати и подписи, тот ситуацию понял верно и все необходимое обеспечил. Бумага была через час готова, схвачена и повезена обратно, в Симферополь.
   Прибыв в Училище, Леха нашел замполита батальона, который мирно сиживал за рюмкой чая в компании офицеров батальона, отмечавших присвоение очередного воинского звания "подполковник" бывшему командиру двадцать первой роты. Замполит, дыхнув чем-то этил содержащим, повертев в руках бумагу с красивой, круглой печатью, сказал - "хуйня полная" и сделал попытку ее порвать. "Тихо, Владимир Александрович!" - Леха едва успел его остановить - "Я ее из самой Алушты вез!"
   "Значит так..." - начал замполит, сыто икнув - "Скачешь сейчас на рынок, на Центральный, там в магазине берешь бутылку "Бахчисарайского фонтана" или Шампанского. После чего - бежишь, радостно жопу закинув на плечо, на почту, возле "пьяного угла", там жена нашего начпрода работает, телеграммы шлет, скажешь ей - от меня и пусть она тебе телеграмму, заверенную сделает, вот ее нашему кадровику и отдашь. Можешь вместе с этой херней вместе" - он ткнул пальцем в привезенную бумагу. "Все, давай! Обойдемся без условностей. И нужно сегодня успеть!" - он подтолкнул Леху к выходу.

*****

   Магазин на Центральном рынке к счастью, работал и искомый напиток был в наличии. Бутылка "Бахчисарайского фонтана" перекочевала в купленный тут же черный пакет и следующим пунктом меню значилась почта. Жена начпрода тоже была на месте. Интеллигентная, симпатичная женщина сидела и откровенно скучала, ввиду отсутствия серьезных дел. Леха поздоровался, сказал, что от Владимира Александровича и изложил ей суть вопроса. Она все поняла и улыбнувшись, сказала - "Хорошо, сделаем! Ты не первый. Владимир Александрович сегодня в ударе!"
   Не прошло и десяти минут, как заверенная телеграмма была оформлена по всем правилам. В ней так же подтверждалось, что Леха - коренной воронежец, во что не сразу поверилось, поскольку до этого, он вообще пределы Крыма покидал очень редко и о местонахождении города Воронежа имел довольно приблизительное представление. Но, как оказалось в свете последних событий - был "коренным". Лехе еле удалось уговорить ее принять маленький презент, тихо булькавший в пакете.
   Теперь нужно было бежать на вокзал, чтобы перехватить начальника отдела кадров. Бежать пришлось пешком, по причине того, что ждать троллейбус не имело смысла, поскольку по узким Симферопольским улицам он ехал бы ровно столько же. Подполковника удалось отловить в "стекляшке" которая когда-то находилась в конце первой платформы, где он пребывал в блаженной неге и обществе еще нескольких курсантов - выпускников, в количестве примерно десятка.
   Кадровик содержательно коротал время и, по мере поступления, комплектовал свой дипломат обоснованиями, периодически подвозимыми курсантами, а, чтобы обоснования были лучше приняты на высшем уровне, периодически опрокидывал с ними за компанию под местную пиццу, стопочку, со словами - "Ну, за удачу!" Выпускники оказывали ему всяческую моральную поддержку и литровая емкость немецкой огненной воды "Кайзер" на столе, довольно быстро пустела. Казалось бы, еще немного и сидящие за столом начали бы брататься. Леха поздоровался, опрокинул "штрафную" и, отдал свои бумаги, которые вместе с документами других курсантов исчезли в дипломате.
   Тем временем, подъехали запыхавшись, еще человек семь с документами. Поезд был уже подан. Начальник отдела кадров, как бы хорошо, на данный момент, ему ни было, все же смекнул, что еще немного - он не только до Киева не будет в состоянии доехать, но и из Симферополя будет выехать так же, не в состоянии. Поблагодарив собравшихся будущих офицеров и приняв еще стопочку "На ход ноги", он, бережно поддерживаемый под локотки, поднялся в вагон, где и был с комфортом и пожеланием гладкой дороги размещен, после чего тепло попрощался с провожающими.
   Судя по тому, что все желающие в конце концов были зачислены в распоряжение Министра Обороны России, начальник отдела кадров добрался до стольного града Киева, благополучно и вопрос был решен сугубо положительно. Все новоявленные россияне были трудоустроены по зову сердца.

*****

   Четвертый курс подходил к своему завершению. Пришло время определяться с дальнейшим местом службы. Распределение, вот чего так ждали и побаивались, гадая, куда может занести нелегкая. Настал великий день. В шестом учебном корпусе отведена аудитория, в которой сидели полковники, занимавшиеся трудоустройством выпускников Симферопольского Высшего Военного Строительного Училища, уже не Политического. Но все еще - Высшего и Военного. Один полковник российский, вероятно из Москвы, второй, естественно - украинский, к гадалке не ходи - из Киева. Они совершенно нормально так, сидели рядом, не конфликтовали, вполне себе мирно, разговаривали исключительно по-русски и, уже на досуге, успевшие, наверное, пригубить пару литров крепкого алкоголя.
   Взвод к назначенному времени прибыл к месту проведения данного мероприятия. Заходили по одному. Выходили - кто радостный, кто слегка озадаченный. В основном те, кто уезжали служить в Вооруженные Силы Российской Федерации. Озадаченные в основном из-за того, что до места службы нужно было на поезде добираться примерно с неделю. За время пребывания на территории Украины, многие уже успели немного позабыть размер российской территории. Дело в том, что в начале и ближе к середине девяностых годов, перемещение военнослужащих воздушным транспортом как-то не особенно практиковалось ввиду сильнейшего его упадка. В аэропорту города Симферополя можно было уснуть в зале ожидания от редкости рейсов и от звенящей тишины, не нарушаемой ревом самолетных двигателей.
   "Гарнизон Чегдомын..." - озадаченно сказал Игореха, по прозвищу "Гриф", из-за привычки бриться почти наголо, что в сочетании с остроносым профилем делало его похожим на эту птицу, - "Ебать... это вообще где?" Игорь удивленно округлил глаза. "Хуяссе, тебя занесло!" - сказал кто-то из ожидавших своей очереди курсантов. "А... Хабаровский край... я там неподалеку в Февральске таком, служил..." - авторитетно бросил, как бы между делом, Вовик Чиж, которому и прозвища не придумывали, а просто сократили фамилию.
   "Там у нас как-то тигр на мусоросборник зашел..." - продолжал он свой рассказ, - "Бойцы пошли мусор выносить, так чуть не обосрались, все в части сидели по норам, пока он не ушел". "И чего потом?" - интересовался народ. "А что потом, нажрался отходов и по-тихому свалил, он что тебе, дурак что ли идти к людям..." - подвел итог Вовик. "Да... романтика, бля..." - сказал Игорь, - "Зато мечта идиота сбылась, в Россию еду..."

*****

   "Ты в России хочешь служить?" - спросил полковник-покупатель Леху, когда тот зашел в аудиторию. "Так точно!" - отчеканил он. "Так, хорошо..." - полковник сделал задумчивое выражение лица, - "Выбирай - Чита, Хабаровск, Дальний Восток. Родина у нас большая, гордость берет!" Напрягши все свои познания в географии, он сразу смекнул, что эти места находятся довольно далеко от родного Крыма.
   В Хабаровск и на Дальний Восток ехать как-то не особенно хотелось - неделю на поезде туда, неделю на поезде обратно... как-то не ахти. Леха набрался наглости и спросил - "Товарищ полковник, а поближе нет ничего?" Замолит батальона, по заданию которого Леха и его дружище Юра оформляли стенды с цитатами из уставов на плацу, улыбнувшись, склонился над ухом покупателя и что-то ему зашептал. Полковник периодически кивал головой и поглядывал на курсанта.
   Владимир Александрович наконец закончил переговоры, и полковник снова обратил свой взгляд на стоявшего перед ним выпускника. "Так, хорошо..." - снова сказал он и нацепил глубокомыслие на лицо, - "Ты откуда родом?" - спросил наконец он. "Из Алушты" - сказал Леха. "Так... с Северного берега Черного моря, значит..." - проговорил полковник о чем-то размышляя. "Хорошо! Южный берег Баренцева моря тебя устроит?" - спросил он. Леха пытался сообразить - три тысячи километров, но по глобусу наверх, а не в сторону и, все-таки поближе, чем Хабаровск или Чита с Дальним Востоком.
   "А, была не была" - подумал он. Замполит в это время делал бешенные глаза и всеми доступными средствами сигналил, чтобы Леха соглашался и что данный вариант - далеко не самый худший из предлагаемых. "Устроит" - сказал Леха. "Ну и чудесно" - ответил покупатель, - "В распоряжение Командующего Северным флотом!" "Есть!" - ответил курсант. "Свободен! Счастливой службы!" - напутствовал полковник.
   Закономерный вопрос - "А что потом?" А потом - было купание в фонтане перед столовой - куда определяли всех, попавших на флот. Очередной счастливец, успев сказать лишь - "Придурки, дайте хоть документы выложить!" - летел в фонтан. Потом в фонтан летели все, кто не успел отойти подальше. Ибо нечего близко от фонтана стоять.
   Едва не утопили Али Гусейнова, когда всей толпой пошли сушиться на озеро за вторым КПП. Хотели было скинуть его с небольшого причала для водных велосипедов. Сперва не поняли, почему наш бравый дагестанский друг так отчаянно сопротивлялся тем, кто пытался его спихнуть в воду. Оказалось - он просто не умеет плавать...
   Был и выпуск, с честью и содержательно, отгулянный послевыпускной отпуск, сборы в дорогу, ощущение очередного крутого поворота в жизни. А перед отъездом - жуткий "коматоз", "чемоданное настроение" и абсолютное нежелание куда-то ехать. После станции "Медвежья гора" - ощущение, что в этот раз "встрял" всерьез и надолго, прежний уклад жизни ушел безвозвратно. И конечно же - впереди одиннадцать лет увлекательной службы с шишками, ушибами и медленным, но упорным ростом в глазах сослуживцев и в собственных глазах, в гарнизонах Мурманской области - Западная Лица, Видяево, Североморск...

Поворот к Северу.

Не тужи, дружок, что прожил

ты свой век не в лучшем виде:

все про всех одно и то же

говорят на панихиде.

(Игорь Губерман)

   Отпуск после окончания Училища подошел к своему завершению. Первый отпуск уже в новом качестве. Правда, еще не до конца доходило, в каком. Скорее даже - в переходном качестве. Как будто после окончания очередного курса. Было хорошо и содержательно. Ласковое крымское Солнце, море с температурой воды +27 с утра до вечера, теплая компания старых добрых друзей... Помните, в начале девяностых песенка такая была - "...танцуют огоньки в безоблачной ночи... прекрасен летний юг и наш веселый круг..." Вот примерно так и было. Кто-то, видимо, опасаясь, как бы не расхватали самые теплые места, рванул по местам службы, минуя стадию отпуска. Но немалая часть все же решила отдохнуть, вполне справедливо полагая, что отпуска летом им не видать еще очень долго.
   Однако понимания того, что мы находимся на очередном резком повороте в жизни, еще в полной мере, не было. Да, провожали наших пацанов на железнодорожном вокзале Симферополя... Разъехались, через два дня после того, как отгремел наш выпуск, как будто в отпуск, после окончания очередного курса, но вот только еще не поняли, или не хотели понимать, что с большей частью наших однокашников - разъехались навсегда. И Союза больше нет и страны уже разные, и дорога теперь у каждого своя.
   Гуляя как-то ночью по Набережной, посетили погранпост, расположенный прямо над морем, доблестным погранцам представились, как лейтенанты - выпускники. Воины - пограничники, видимо не поверили, или поверили, но не сразу. Удостоверений мы с собой не носили, а сама идея пришла что называется, по ходу пьесы. Сначала была некоторая скованность. Затем - все освоились. Погранцы завели мощный дуговой прожектор и мы, всей толпой, некоторое время высматривали в наблюдательный прибор, на морской июльской глади проходящие корабли. Корабли в узком белом луче были видны, как на ладони. Предчувствуя скорые, радикальные и необратимые перемены, как могли, проводили оставшееся нам время. У всех на руках были предписания, прибыть для дальнейшего прохождения службы в определенную войсковую часть. Все, мы выходим, каждый в свою дверь, во взрослую жизнь.
   Нужно было собираться в дорогу. Хотим мы этого, или нет. Предписание требует. Отстояны утомительные очереди в железнодорожную кассу. Всеми правдами и неправдами в воинской кассе Симферопольского железнодорожного вокзала, взяты билеты по маршруту Симферополь - Москва. В обычных кассах стоять за билетами на поезд бесполезно. Их - нет! Это мы уже проходили, когда ехали на третьих полках с войсковой стажировки летом 1993 года. Было незабываемо. Ехать таким экстремальным образом к месту службы как-то не особенно хотелось. Все же, мы уже вышли из курсантского возраста. Офицеры. Почти.
   Ситуацию спасло только наличие воинских перевозочных документов. Военные пока еще могли отовариваться отдельно. А вот с билетами Москва - Мурманск было еще более напряженно. Система данных не давала. И не даст. Все! Мы едем служить за рубеж. Вот в России и будем брать! Пришлось напрягать старых знакомых в бывшей столице нашей общей Родины, чтобы взяли билеты до Мурманска.
   Через пару дней знакомые отзвонились, сообщив, что взяты два необходимых нам билета. Правда - в разных купе, но - хоть так. На безрыбье - и лифчик за сиськи пойдет. Сейчас не до жиру, как говорится. берем. что есть. Необходимые на первое время вещи, были упакованы в два внушительных чемодана, постепенно принявших почти цилиндрическую форму. Хотя старались взять только самое необходимое. Однако - поднабилось гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.
   С этими чемоданами и придется ехать, обживаться в новую жизнь. Уже самостоятельно. Это вам не на месяц, на стажировку в район града Киева, со спортивной сумкой через плечо. Это всерьез и надолго, в край, где девять месяцев - зима. Это вам таки - Север! Сам туда напросился на распределении. Предлагали ведь на выбор - Чита, Хабаровск... Нет же блять, на Северный флот захотелось! Романтика!
   День 25 июля 1994 года... Окончание отпуска и день отъезда. Думать о нем не хотелось, но он неумолимо приближался. Накануне отъезда не спалось. Чемоданное настроение достигло своего пика и постепенно перешло в классический коматоз. В душе было тошновато, если не сказать больше - просто хреново. Даже несмотря на то, что пришел домой после прощальных посиделок в теплой компании школьных друзей во втором часу ночи. Все равно, чувствовал себя, как идиот. Пару дней назад, снялся с учета в Алуштинском военкомате, встретившись там с одним из наших товарищей. Володя Горчаков из соседней роты тоже пришел сниматься с учета. Мы поприветствовали друг друга, как будто ни в чем не бывало. Он, узнав, куда меня понесло, лишь присвистнул и покачал головой. Ему же, нужно было ехать всего лишь в сторону Ялты.
   Мой дружок Димон накануне, на церемонии моей отвальной, за рюмкой коньяка "Крымский пятизвездочный", в ресторане Ай-Йори, на голубом глазу, во время перекура, долго говорил, что мне завидует белой завистью - новые люди, новые места, новая жизнь... Сам сын военного, довольно большой кусок жизни, прожил на Дальнем Востоке. Наверное знал, что говорил. Мне же как-то было не до этого. Коньяк почему-то своего эйфорического действия на мой организм не производил. Зависть - завистью, пусть даже и белая, но он оставался в Крыму, среди привычной обстановки и старых знакомых, а мне предстояло отправиться за три с лишним тысячи километров одному, в сторону макушки Земли.
   А там еще - неизвестно, где придется в конце концов служить. Направлен-то в распоряжение Командующего флотом. Куда он скажет, туда и пойдешь! Это хорошо, если где-то в большом населенном пункте, а если зашлют? Туда, где волки срать боятся... Легко тебе, говорить, корифанище! К двенадцати часам нам нужно на вокзал. Поезд Симферополь - Москва. В Симферополе меня должен ждать мой однокашник из двадцать первой роты Ваня Тарабрин, так же, как и я, направленный в распоряжение Командующего Северным флотом.

*****

   Утром, надев на себя новенькую и сидевшую еще несколько непривычно, после курсантской, лейтенантскую форму, мы вышли в сторону троллейбусной станции. Как-то еще слишком по-новому, смотрелись на плечах не черно - желтые погоны, а зеленые, с красным просветом посередине и двумя маленькими звездочками. А брюки с тонкими, красными лампасами характеризовали своим наличием переход на новый уровень. И шел я не в кирзовых сапогах, к каким привык за четыре года, а в новых, коричневых офицерских туфлях.
   Как-то перед самым выпуском, мы с другом, Юрием Буртовым, нещадно подкалывали старшину 21-й роты Леху Чирьева (к сожалению, Лехи уже нет с нами...) - "Леха, где ты свои старшинские погоны потерял? Мы - лейтенанты и ты тоже! Непорядок - ты старлеем должен быть!" Леха добродушно улыбался и так же добродушно пытался нас послать... Впрочем, все и всегда между нами решалось достаточно мирно...
   Водитель троллейбуса посмотрел немного недоуменно и с сочувствием - провожают бедолагу служить... Видимо, в недалеком прошлом, ему не раз попадались, следующие по пути в Алушту курсанты. Все же нас, алуштинских было около десятка только в нашей роте. Наверное, успели примелькаться. А сейчас - вот, пожалуйста, один из них, отправлялся к новому месту службы.
   Мы, петляя по горной дороге, единственной в Союзе междугородной троллейбусной трассы, выдвинулись в сторону Симферополя. Автовокзал... улица Снежковой... троллейбусный парк... А вот и знак "Алушта", перечеркнутый красной полосой... Дорога постепенно стала уходить в горы. С поворота перед селом Верхняя Кутузовка, это там, где получил свое ранение будущий фельдмаршал и герой Отечественной войны 1812 года, еще раз, сверху, бросил взгляд на долину, где лежит родной город. Город жил дальше, совершенно не заметив моего отъезда.
   Постепенно стало приходить то щемящее сердце чувство, когда ты понимаешь, что точка невозврата практически пройдена и того, что было раньше, уже никогда не будет. Полтора часа дороги. За окном мелькали заросшие лесом склоны гор, а справа - еще раз открылась алуштинская долина с прекрасным видом но гору Демерджи, с ее причудливой Долиной привидений. Это все - остается в той, уже прошлой жизни. Мы преодолели Ангарский перевал и наше транспортное средство, петляя по извилистой дороге, стал постепенно спускаться в долину симферопольскую. Сколько раз мы ездили по ней... В Училище и из него...
   Троллейбус, протянулся через улицу Киевская, миновал Куйбышевский рынок, на котором мы обычно выходили, чтобы ехать в Училище и подкатил к посадочной платформе вокзала. Мы с родителями, волоча за собой чемоданы с вещами, направились в сторону отправления поездов дальнего следования. Ваня с родными стоял под аркой, возле башни с часами, неподалеку от начала первой платформы, откуда всегда отправлялся московский поезд. Встретившись, мы все вместе еще некоторое время постояли все вместе, после чего двинулись в сторону предполагаемой остановки состава.
   Нам навстречу шел патруль. Патруль по железнодорожному вокзалу. Призванный отлавливать различного рода нарушителей. Подполковник и два курсанта теперь уже - третьего курса. Мы уже в другой категории. Подполковник... начальник патруля... Больше видимо, направить было некого. В Училище вообще - самое распространенное воинское звание - подполковник. В войсках в первое время было немного непривычно.
   Начальник патруля, подполковник Караваев, тепло поздоровался с нами. Нас он запомнил - еще так недавно, на государственных экзаменах, мы сдавали ему Военную психологию. Сдали успешно и вот теперь - он словно пришел нас проводить. Мы немного поговорили об Училище. Тем временем, состав подползал к платформе. Пожав руки на прощание, он пожелал нам успехов в дальнейшей службе.
   Поезд был подан точно в срок. Что было немного удивительно, в условиях начинавшегося всеобщего бардака. Наверное, будь наша воля, мы отдали бы многое, только бы еще немного отдалить этот тяжелый миг прощания и расставания. Отец крепится и держится бодрячком, мама едва сдерживает слезы. Приходится расставаться с родными, с Крымом и прошлой жизнью... Начинается новая.
   Мы зашли в поезд и заняли свои места, затолкав неподъемные чемоданы по полкам. Плацкарт... Сколько еще таких вот плацкартов нам в будущем еще предстоит... Сейчас он вызывает чувство ностальгии... Особенно на фоне перелетов бизнес - классом и около него. На празднование очередной годовщины образования Училища. Что теперь нам стоит - слетать на два дня, как следует выпить водки и проведать старых товарищей... А пока - мы едем, а куда не знаем толком.
   "Провожающие, выходим из вагона!" - проводница, уже в форме "Украинской зализныци", вышла из своего купе и отправилась в тамбур. Попрощались с родителями и вот - нас разделяет стекло вагонного окна. Видно все, но уже не дотронуться. Ладонь с той стороны окна... И ты свою - припечатываешь с другой стороны. Но... между нами уже невидимая преграда... Пусть и тонкая. Ты не чувствуешь материнской ладони, такой близкой и привычно теплой... хотя - вот она...
   И такая же преграда разграничила нашу прежнюю жизнь, которая закончилась в этот самый день и новую, которая еще толком не началась... Возврата не будет... Хотя... мы еще можем выпрыгнуть из поезда в руки родителей и близких, но никто не сделал этого... Мы же - мужики! Еще какое-то время смотрим друг на друга, потом поезд едва заметно дернулся и вокзал, вместе с дорогими нам людьми, сначала медленно, потом все ускоряясь, удаляется от нас. А поезд, набирая ход, мчит нас прочь от Симферополя, в сторону Москвы.

*****

   Как ни странно, дорожная лихорадка отступила, как только железнодорожный вокзал города Симферополя пропал из виду. Поезд уже набрал ход и на ходу прыгать смысла нет. Плацкарт, ноги, висящие в центральном проходе... Чьи-то вонючие носки в конце июля, растопырившиеся между верхних полок, когда идешь в направлении местного санузла... Вся ностальгия вылетает напрочь! Дорога, а с ней и новые заботы. Второй раз в жизни мы едем самостоятельно.
   В первый раз, мы заботились о себе в поезде Симферополь - Киев, при следовании на первую войсковую стажировку. Тогда мы уезжали всего лишь на месяц. Теперь вновь приходится заботиться самим о себе - разбавить новую еще в нашем быте - вермишель быстрого приготовления... Теперь мы уже взрослые. Настолько, что сами в легком шоке. Никто за нас не станет ничего делать. Но тогда это было "по приколу...", а сейчас... нет, все еще не доходит по-настоящему...
   Мы с Ванькой довольно быстро уничтожили домашние припасы - на дворе стоял июль в самом своем, предавгустовском соку и приходилось переживать за съестное. Скромные поллитра водки Русская от Красноперекопского ЛВЗ, тоже ушли незаметно. В голове приятно зашумело, и напряжение последних домашних дней, постепенно стало отпуска. Ванька объявил по секрету, что если у него не получится уйти в морпехи Северного флота, он будет косить на "Свидетелей Иеговы", которым нельзя в руки брать оружие.
   Нужно сказать, что за время пребывания в городе Симферополе, мой товарищ достиг довольно больших успехов в познании божественных истин и мог спорить по этому поводу бесконечно. Многочисленные агитаторы от "Свидетелей Иеговы", буквально осаждали периметр Училища. Сутки дороги прошли быстро, благо на границе пока еще была не таможня, а Бог знает что. Чистая формальность еще не уступила места идиотизму и пристрастному отношению. Едешь -- ну и едь себе. Никто нас не проверял и мы совершенно свободно покинули пределы нового государства - Украины, чтобы связать свою жизнь с государством совершенно другим, новой и старой одновременно Родиной - Россией.
   Сутки в пути... Да что там, этих суток... небольшая остановка в Джанкое и вот уже указатель "Крым" остался позади. Всего каких-то часа два -- три. Началась голая причерноморская степь, с редкими солончаками. Северное Причерноморье... Окраины Скифии... Вокзал Мелитополя. А затем - довольно долго поезд тянется по берегу Днепра - до самого Запорожья... И никто тогда не думал, что через пару десятков лет, это будет совершенно чужая для всех нас земля... А пока... Днепр... Тот, о котором мы читали в книгах. Тот, через который редкая птица... Водная гладь до горизонта и редкие травяные острова. Рыбаки, все так же, как и много лет назад, тягающие рыбу с лодок, а то и вовсе, прямо с насыпи, по которой проходит дорога. Эта рыба потом продается в любом виде на ближайшей станции. Хочешь - в копченом, хочешь - в вяленном. Все это, конце концов, остается позади. И рыбаки, которым нет до нас абсолютно никакого дела, в том числе.
   Нам дальше - в сторону севера... Миновали Харьков. Название еще написано по-русски. Теперь пошла российская территория. Белгород, Курск, Орёл... А там - всего ничего. До Москвы мы доехали без каких-то заморочек. О таможне в то время еще никто не слышал. А контроль со стороны пограничников - еще никто всерьез не воспринимал. Кто-то куда-то прошел и что-то там посмотрел. Российско - Украинская граница... А разве может такое быть? Бред какой-то! В бывшей общей столице, предстояла пересадка на поезд Москва - Мурманск и переезд с Курского вокзала на Ленинградский... Еще совсем чуждый и чужой... Это только сейчас, спустя много лет - Ленинградский вокзал - как родной, вызывающий приступ ностальгии... Эххх... Махнуть бы туда, хотя бы на денек, посмотреть на "кино" в начинающем темнеть в осеннюю пору небе... еще желто лимонного цвета... Но - это сейчас, а пока...
   Мы вышли на воздух, в толпе таких же приезжих, на перрон Курского вокзала. Асфальтовая духота огромного города, щедро разбавленная автомобильными выхлопами, сразу охватила нас со всех сторон. Вечно суетящаяся и спешащая куда-то Москва - в сравнении с Крымом, даже в разгар курортного сезона, как совершенно другой мир. Наша знакомая уже ждала нас с билетами в руках, которые и передала нам, без особых сантиментов. Спросила, как дела в Крыму, не поймешь, выслушала или нет, кивнула в ответ и убыла по своим делам. А как же поговорить? Впрочем - главный вопрос решен, что нам еще нужно? Дежурно расспросив меня о делах в Крыму и отдав билеты, она, долго не задерживаясь, учтиво попрощалась и покинула наше общество. Дальше - полная личная свобода... Иди куда хочешь... Ты все равно никому нахер не нужен.
   Подкатил носильщик с телегой. Увидел наши неподъемные чемоданы в предчувствии заработка. Что же, дадим ему заработать - не волочь же, в конце концов, эти чемоданы на себе! Сколько дадите. А мы пока в русских деньгах не ориентируемся. Это Москва, детка! Сучий и беспощадный город, круглосуточно суетящийся и совершенно равнодушный к тебе, хоть ты и издохни прямо на ступеньках здания вокзала. На помощь тебе не придет ровным образом - никто! Все - заняты своими делами. Нацепив на себя сверху что-то прозрачное и непроницаемое, бегут, бегут и бегут... Ничего не видя вокруг.
   В этом городе никто и ничего не видит вокруг. Все заняты как сами собой, так и своими мыслями. Это, еще раз повторю - Москва! Столица нашей Родины! Слезам, как известно, она не верит. Ну не верит она, и все тут. Тут зубами грызть нужно. Выгрызать себе нишу. Как грызун. Ибо таких приезжих ублюдков, как ты, у которых нет ни имени ни лица, приехавших неизвестно откуда и, пересев на другой поезд, уезжающих дальше, неизвестно куда, здесь отираются - тысячи! Все хотят посмотреть и прикоснуться к тому, что остальные видят только по телевизору... Никому ты не интересен!
   Но - мы молоды! Мы вышли из поезда, погрузили чемоданы на телегу, дав носильщику некоторую сумму и, направившись в сторону камер хранения, окунулись в море снующей туда-сюда, разношерстной привокзальной шушеры. Киоски на привокзальной площади, до верху забитые видеокассетами с самой обычной порнухой, называемой здесь - крутой эротикой... Сомнительные личности, явно не славянского облика, один взгляд которых на тебя выдает в них отнюдь не друзей. И которых можно смело отстреливать по принципу - "твоя рожа мне не нравится..." И вряд ли прогадал бы... В кого-нибудь непременно попал!

*****

   Мы добрались до выхода из метро и окунулись в совершенно новый мир - мир московской подземки. К этому миру нужно привыкать заново. Впечатлений на сегодня будет с избытком. Если на улицах - суета, то здесь - суета в квадрате. Концентрат суеты. Зажатый стенами туннелей и пространством вагонов поездов. С нашими цилиндрическими чемоданами в руках, переехали, прокляв все, в толпе прочих, куда-то спешащих пассажиров, со станции Курская, на станцию Комсомольская.
   Почему - прокляв все? Да потому что все, кто идет по пути, или против - все норовят задеть твой цилиндрический, неподъемный чемодан... У которого к тому же, еще и оторвалась ручка... Не выдержал бедолага подобной нагрузки. Вот западло! Народу - тьма. День на дворе, вроде бы всем на работе нужно быть, но - всем куда-то нужно. Даже по сравнению с курортным сезоном в Крыму. В сравнении с этой давкой - в Крыму совершенно безлюдно. Но - мир тесен, однако. В самом малолюдном месте, на эскалаторах, мы столкнулись с нашим товарищем, из двадцать второй роты, но увы... мы разъехались, не оценив момента, в разные стороны, успев крикнуть друг другу, что не прощаемся...
   Сдали чемоданы в камеру хранения. Наши пожитки закинул на стеллажи вечно хмурый жрец чемоданов и котомок, выдав нам три пластмассовых жетона с номерами. Руки больше ничего не оттягивало и у нас было целых двенадцать часов на адаптацию к российской действительности. В киоске на площади между вокзалами, сделал свою первую российскую покупку - купил часы с циферблатом и экраном. Два в одном. Красивые часы в хромированном корпусе... Они у меня шли еще года полтора...
   Временно избавившись от вещей - вышли в город. Решили заняться наблюдениями. К новой, российской действительности, нужно было привыкать заново. Напротив универмага "Московский", через дорогу, люди стоят в очереди в ларек. Что-то покупают. Товарно - денежные отношения времен дикого капитализма. Неподалеку сидит на тротуаре бомж. В засаленную до блеска, меховую когда-то шапку, народ кидает деньги. В основном - мелочь. Пять - десять рублей. Но - щедро. "Помогите на бухло!" - зато искренне! Это вам не - "... от поезда отстали...".
   Бомж сидел довольно долго. Мы даже успели смотаться на электричке к Ванькиным знакомым. Решили проследить, что он станет делать дальше. В конце концов, подойдя к ларьку и разогнав своей вонищей, изрядную долю толпы, наш маргинал вполне профессионально принялся пересчитывать пожертвования граждан. Как кассир, подсчитывающий выручку.
   Продавщица в этот момент сидела, затаив дыхание, потому что иначе было нельзя. Из ее глаз обильно текли слезы. Сумма оказалась вполне достаточной для приобретения небольшого батона туалетно - бумажной датской колбасы салями и литровой бутылки финской водки "Финляндия", которую в то время никто элитным алкоголем не считал. Так... совершенно обычное пойло...
   Бомж, отодвинув безмолвное стадо, купил эти два предмета роскоши, после чего, отвернув голову водке, сразу "замахнул" почти полбутылки в ближайшей арке и, "залупив" словно банан, батон колбасы, отожрал, отвернув обертку, ровно половину, а затем - благополучно завалился на кучу картонных коробок прямо там же и уснув, напустил под себя лужу мочи, с осознанием полного счастья в жизни...
   "Ваня, помнишь, что говорил нам Малишевский на лекциях по философии?" - спросил я, находясь под впечатлением от увиденного, - "Он ведь намного счастливее нас с тобой... Он никому ничего не должен доказывать и выпрыгивать из собственных штанов... И вообще - у него просто другой взгляд на жизнь..." Ваня не был согласен с такой постановкой вопроса и принялся что-то с жаром доказывать насчет здорового образа жизни и того, что в жизни нужно чего-то достичь. Оказывается, он обладал совершенно другой точкой зрения на этот счет. Его доводы, впрочем, оказались малоубедительны для меня и мы чуть было не поругались.
   Однако ругаться невесть из-за чего было бы совсем уж нелепо, поэтому, еще раз улыбнувшись счастливому маргиналу, мы направились в сторону соседнего вокзала. Ярославского. Подумаешь, достичь. Если Вам это так нужно - то тогда вперед! Достигайте себе на здоровье! А он уже достиг для себя максимума. Больше не нужно. На площади между ними толпился все такой же сомнительный люд, среди которого периодически мелькали роющиеся в мусорных тележках и урнах лица явно не аристократического вида.

*****

   Нам надоело шататься среди вокзального сброда. Времени впереди было еще достаточно и Ванька предложил скататься к родственнице его жены на станцию Воронок. Мы перешли на Ярославский вокзал и с трудом выбрали нужное нам направление, поскольку никак не могли определиться между станциями Фрязево и Фрязино... К этому еще добавилось Фряново... Названные в честь представителей местной итальянской диаспоры, эти станции находились на разных направлениях. Не перепутать! Та еще задачка! Переспросив друг у друга раз пятнадцать - не перепутали!
   Переспрашивая у окружающих названия станций, поскольку локомотивная бригада объявляла станции больше себе под нос, добрались до Воронка. Поскольку станция небольшая, то еще добавились переживания, как бы поезд не проехал мимо. Нет... все было нормально. Не проехал.
   Мы вышли на платформу, оглядываясь по сторонам, отмечая непривычные для нас детали быта. С этим нам потом жить дальше. Ванькина родственница жила в довольно уединенном домике, рядом со станцией. Мы ненавязчиво постучали в дверь. По ту сторону долго ковырялись, видимо, решая, открывать тем, "кого черт принес", или нет. Все же открыли. В дверях показалась старая женщина, которая тем не менее, поприветствовала Ваню и пригласила войти в дом.
   Борщ со сметаной и блины с мясом оказались весьма кстати, после довольно долгого пребывания на сравнительно свежем московском воздухе, точнее подмосковном - аппетит разыгрался нешуточный, а разговоры о Симферополе и семье, сморили меня и часа полтора я выпал из течения жизни... Время прошло очень быстро. Как бы то ни было, нам нужно было собираться обратно.
   Поезд на Мурманск ждать не привык. Да и не будет. А до него еще нужно было добраться. Мы попрощались и пошли обратно в сторону станции. Подошедшая через некоторое время электричка, довольно быстро домчала нас до вокзала. И снова мы окунулись в мир привокзальной шушеры, часто - не совсем славянского вида, порой довольно недружелюбно поглядывавшей в нашу сторону. На то она и шушера - она и между собой не очень-то и дружна. Нам с ней делить нечего, у нас - своя дорога в этой жизни.
   Мы довольно быстро обошли все вокзальные киоски и даже попробовали на зуб пиво "Балтика 4". Красивая черно - золотистая этикетка. Все новое... В Симферополе такого пива в продаже не было... Новая страна - новые реалии. В том числе и пиво. До отправления Мурманского поезда оставалось еще довольно много времени.
   Фирменная "Арктика" отправлялась в пол - первого ночи... Время нужно было как-то коротать. Мы прошлись еще раз к площади между Ярославским и Ленинградским вокзалами... Дневная шушера постепенно рассасывалась, а ее место стала занимать ночная смена. Ничего интересного... Все это мы уже видели...
   Темнело... Мы забрали чемоданы из камеры хранения и пошли к месту отправления нашего поезда. Огромный город грохотал бесчисленными автомобилями где-то там, за вокзальными стенами. Девятый путь Ленинградского вокзала... самый последний, после выхода из "стекляшки". Это потом он станет нам почти родным, а пока... Он был путем, уносящим нас неизвестно куда.
   Встретили капитана - морпеха в форме. Стали расспрашивать его о порядках в местных частях. Капитан отвечал, глядя на двух "чайников" и улыбаясь - "Как себя поставите, так и будет... Уставная часть, не уставная... все зависит исключительно от нас". Он оказался впоследствии прав на все сто! Наше махровое распиздяйство сыграло со многими из нас злую шутку. Некоторое количество дров пришлось наломать и мне потом еще два года пришлось расхлебывать в дальнейшем, последствия неправильной постановки... Но - это уже совершенно другая история.
   На часах - нули... От перрона Ленинградского вокзала с перерывам минут в пять, отходит с десяток поездов на Питер. В том числе и легендарная "Красная стрела". Они уходят довольно кучно и дальше - наша очередь. Капитан, пожав нам на прощание руки и взяв свой небольшой чемодан, ушел в середину состава, пожелав нам удачи. Ноль тридцать... Светя красными фонарями, к платформе уже подтянулся поезд номер пятнадцать... фирменный... Москва - Мурманск... "Арктика"...

*****

   В этот раз, нам предстояло ехать в разных купе. А что вы хотите? Лето перевалило на свою вторую половину. Отпускной народ постепенно потянулся обратно к местам службы. Мы втиснулись в свои купе, рассовав вещи по полкам. Поскольку грузились уже в первом часу, то времени, да и желания, на разговоры и знакомство с попутчиками не было
   Все уже хотели одного - расположиться и спать. Отдали билеты проводнику, который прошелся по вагону в майке и "трениках", с накинутым поверх этого великолепия мятом кителе и пропал на ближайшие два дня. Народ, получив от такого же мятого второго проводника, постельные принадлежности, стал располагаться на своих местах и, без лишних слов и телодвижений, ложиться отдыхать.
   Проснулись поздно утром. Точнее - почти днем. Настало самое время осмотреться по сторонам и обратить внимание на своих соседей. В Ванькином купе ехали дед и бабка с внуком, простые, доброжелательные люди, не один год проведшие на Севере и уже сроднившиеся с ним. И никуда не захотевшие оттуда уезжать. Не знаю... для меня такой подход - довольно сомнителен. Впрочем - это дело конкретных людей. Каждый строит свою жизнь, как хочет и как может. Опять же - цитируя Жванецкого - "Одессу нужно заканчивать, затем перебираться в Ленинград, потом нужно заканчивать Ленинград и переезжать в Москву, где уже учиться всю жизнь..."
   Мне в этот раз повезло меньше. В купе, уже бодрствуя, сидели мама, папа и их подросшая дочурка. Они возвращались с курортов Северного Кавказа. Самая же соль заключалась в том, что на этих самых курортах, дочурку кто-то видимо, ненавязчиво оплодотворил и теперь, вид любой еды вызывал у нее неуемный рвотный позыв. Да... нужно быть аккуратнее со своей едой, чтобы не она внезапно не испортила мой скромный праздник. Данный факт так же не добавлял оптимизма и ее родителям.
   Внезапно поняв, что ни позавтракать, ни тем более пообедать мне хоть сколько-нибудь спокойно, мне не удастся, стал думать, что же делать дальше? Можно было бы их выгнать в коридор. Но - это только в теории. Семейство прочно сидело по своим местам, практически не покидая нижних полок. Носительницу новой жизни периодически тошнило и родители прыгали вокруг нее с таким же тошнотворным видом. Просить их всех выйти - было нереально, но и рисковать быть облеванным тоже не особенно хотелось. На выручку пришел Ваня, который, встав в дверном проеме, жестами позвал на обед в их купе.
   Я быстро залез в свой дорожный скарб, выудил оттуда свои съестные припасы и, оглядев тошнотворное семейство, так беспечно отнесшееся к вопросу контрацепции, нырнул в дверь и расположился у наших соседей. Здесь никого не тошнило и, за душевным разговором о севере и Североморске, голод был успешно утолен.
   В конце концов, я вообще перенес все свои съестные припасы к ним в купе. Ванины соседи не имели ничего против, наоборот - пригласили к себе - "Чего Вам там на верхней полке тосковать..." Они нам много рассказывали о Севере, постепенно знакомя нас с краем, где предстоит провести очередной, достаточно большой этап жизни. И с этих пор мы стали писать это слово исключительно с большой буквы - "Север".
   В Питер мы не заезжали. На Север повернули в Волховстрое. Миновали Петрозаводск. Смотались на вокзале к ближайшему киоску, купили некоторое количество пирожков и воды. Природа тем временем, постепенно менялась, становясь все более и более угрюмой на вид. Народ на полустанках, проплывавших за окном был лишен загара и одевался довольно тепло, что было крайне непривычным для южного взгляда. Под вечер мы вышли на улицу, когда наш поезд прибыл на станцию Медвежья гора. Посмотрел на часы. В Москве уже наверное темно, не говоря уже о Крыме, а здесь еще только вечереет.
   Ярко-оранжевое Солнце все еще висит над горизонтом. Деревянный вокзал с башенкой, напоминающей маковку церкви над главным входом. Стало гораздо прохладнее, чем в душной и залитой асфальтом Москве. Вокруг нас роились беспощадные комары. За железнодорожным полотном - на фоне закатного неба, черной зазубренной пилой виднелся еловый лес. Многочисленный торговый люд, живущий продажей всякой всячиной пассажирам поездов, суетился вокруг.

*****

   И вот тут наконец, пришло понимание того, что мы едем далеко и надолго... До этого момента это понимание было скорее на уровне мозга. А вот теперь - оно навалилось в полном объеме. Оно навалилось как-то внезапно, постепенно вытесняя крымские впечатления. До дома - более тысячи километров.
   Поезд должен был стоять на станции достаточно долго - заправлялся водой и перецеплял локомотив. Контактная сеть закончилась где-то в окрестностях Питера. Тепловоз, везший нас от Волховстроя, отработав свое, отцепился от поезда, и теперь, как будто нехотя, уступал место своему сменщику, который коптя выхлопной трубой, уже подползал к голове состава. Локомотив дал свисток, поезд немного дернулся и снова вернулся на свое место.
   По мере того, как наше дневное светило падало к горизонту, становилось все более прохладно. Мы, уже поеживаясь, терли ладонями свои плечи, попутно отмахиваясь от вездесущих комаров. Время нашей стоянки подошло к концу. Проводник, пропавший в своем купе накануне, и материализовавшись только в Медвежьей горе, в порядком обшарпанном виде, буркнул, что стоянка заканчивается и пора занимать свои места. Еще раз вдохнув местный чистый и какой-то, непривычно легкий воздух, мы полезли обратно в вагон.
   Воздух был не крымский. Крымский воздух, особенно в лесу, можно образно говоря, черпать ложкой, настолько он густой и напоенный арматами трав и листвы. Здешний же, был какой-то не крымский... Что вы говорите! Ах да! Это же Карелия! Так вот, воздух был очень легким и почти без запаха. Запаха добавил наш тепловоз, выдохнув вверх огромное облако черного дыма. Народ, дружно сказав - "Фу!" - полез в вагон по своим местам, согласно купленных билетов.
   В ближайшие пару - тройку часов, остановок не предвиделось и мы разошлись по своим купе. Я снова вернулся к своим "тошнотворным", которые за все время нашей поездки, так и не изменили выражений своих лиц. Дочурка по-прежнему, методично блевала при виде еды, а родители суетились вокруг нее. Немного почитал журнал "Зарубежная литература", который мне дал Ваня. Рассказ был довольно увлекательным, но через некоторое время почувствовал, что глаза начинают слипаться - уснул, даже невзирая на то, что обычно в поезде сплю просто отвратительно.
   Утро выдалось ясным. Недалеко от Кандалакши миновали Полярный круг. На небе появились облака. Облака не плыли, а летели довольно быстро. Такое впечатление, что небо нависало над землей, а облака готовы были цепляться за все, более или менее высокое. Показались горы. Горы были низкие, голые и покатые. Хибины... Самая высокая точка, носящая экзотическое название Чансачорр - примерно тысяча сто. Высота нашего алуштинского "Лысого Ивана", он же Пахкал-Кая.
   Когда-то это название видел только на географической карте, а теперь - смотрю на них через окно поезда. Вот ведь как иногда получается. В детстве - разглядываешь географическую карту, а выросши - сам едешь в эти места. Иногда в распадках на склонах, мелькают снеговые пятна. Да... север... на дворе конец июля, а в относительно невысоких горах снег лежит!
   Постепенно горы ушли назад и скрылись за горизонтом. За окнами - низкие, чахлые ели, растущие в обширных болотах, иногда мелькает стоячая вода. Веселенькая тут природа, нечего сказать... И что же здесь есть? Тундра... Одно слово... И почему еще находятся люди, которые не хотят отсюда уезжать? С ума что ли посходили? Поезд не спеша тянется вдоль довольно широкой и полноводной реки. Кола... Название, давшее имя городу и полуострову в целом. Томительное ожидание последних часов перед прибытием в самый крупный город в мире, расположенный за Полярным кругом.
   На горизонте показались высокие трубы Кольской ТЭЦ и первые стрелы портовых кранов, лес из которых протянулся до самого горизонта. Затем - возникли расположившиеся ярусами на склонах окрестных сопок, девятиэтажные дома. Город - герой Мурманск... Столица Российского Заполярья и одноименной области. Тот самый южный берег Баренцева моря, о котором мне говорил московский полковник - "покупатель". Ты ж смотри! Не обманул!
   Ванины соседи подробно объяснили, как добраться до Североморска, где нам предстояло получить свои назначения - "Слева от вокзала остановка автобусов, садитесь на сто пятый и он привезет вас куда надо!" Поезд стал тянуться мимо Кольского залива, узкой полосой вгрызавшегося в древнюю землю Балтийского кристаллического щита. Корабли, стоящие на рейде и пришвартованные к причалам. Портовый город. Вроде как незамерзающий. Кола... плавно переходящая в Мурманск, почти на сорок километров вытянувшийся вдоль берега залива и утыкавший небо стрелами портовых кранов.
   Мы вышли на перрон железнодорожного вокзала города Мурманска. После симферопольской толчеи здесь было очень тихо. Довольно тепло... А еще говорят - Крайний Север... Нормально, жит можно. Однако, мы приехали. Край земли... дальше дороги нет. Конечная станция Октябрьской железной дороги... Ванины соседи показали, где останавливается 105-й автобус, ездящий по маршруту "Мурманск - Североморск".
   Тепло попрощавшись с ними, стали осматриваться вокруг. Они нам пожелали предстоящих успехов в нашем нелегком деле и отправились по своим делам в компании встречающих. Ну а мы направились навстречу своему блестящему светлому будущему... будущему, которое, вместе со многими другими бедолагами - лейтенантами, выпуска 1994 года, ждало нас в сорока минутах езды отсюда...

*****

   Мы вышли из автобуса на приморской площади Североморска. Расспросили местную публику насчет местонахождения какой-нибудь гостиницы. Нам посоветовали гостиницу "Северное сияние". Ну что же, значит, пойдем туда. Мы подхватили свои цилиндрические чемоданы и пошли в указанном направлении.
   Едва мы вышли с площади и пошли по Североморскому "Бродвею" - улице Сафонова, как в нашем направлении с радостными воплями - "Эй бля, стоять!"- ринулась небольшая, но очень живописная группа. Что-то нам в этой группе показалось до боли знакомым. Ах да! Это же наши! Несмотря на преодоленные три тысячи километров - наши везде! Парни приехали днем раньше и теперь усиленно исследовали город, в котором нам предстояло служить.
   Мы обнялись. Первый вопрос был - "Куда вы направляетесь?" Услышав про гостиницу "Северное сияние", заорали в один голос - "Вы ё...нулись! Какое нах, "Сияние"! Здесь есть места и подешевле, а главное, мы все там!" Пацаны подхватили наши чемоданы и потащили нас в общежитие акустического института, а попросту - АКИН "Алыш".
   Алыш... нет, это не искаженное Малыш. Как удалось узнать впоследствии - Алыш - это название мыса в губе Ваенга, вокруг которого теперь базируются корабли Седьмой оперативной эскадры. Располагается в аккурат, возле Североморского автовокзала, прямо напротив. Небольшой заливчик был засыпан и на его месте возникла Приморская площадь.
   На наше счастье, места были и вскоре мы уже принимали душ в довольно уютном номере. То, что мыло с тела смывалось не сразу - было немного непривычно. Такая уж здесь вода. Приведя себя с дороги в порядок, мы, отметив дружной толпой прибытие к месту службы, вместе с нашими друзьями, так же, пошли исследовать город. Нашли при помощи наших пацанов почту и отвзонились домой, сказав, что все в порядке.
   Потом пошли к морю. На трибунах, с которых смотрят представление по случаю Дня ВМФ, встретились с другими нашими парнями, которые в надежде на лучшие места, рванули на север, не дожидаясь окончания отпуска. Не особо в чем-то от этого выиграв и увидев наши загорелые рожи, они позавидовали нам белой завистью. Но... Кто же вам мешал? Сначала отпуск отгулять, а потом уже ехать! Рекомендую!
   Полярный день еще только подходил к своему завершению и мы, с непривычки, совершенно попутали день и ночь. Парни, уже получившие свои назначения, попрощались с нами, пожелав всяческой удачи. Молодые офицеры, прибывшие к месту службы, они жили уже другой жизнью, той, в которую еще только предстоит окунуться нам.
   Они пошли по домам, а мы пошли гулять дальше. Случайно глянули на часы и ужаснулись. Солнце еще высоко, а времени - уже одиннадцатый час! Сна - ни в одном глазу! Как можно спать, когда Солнце светит прямо в глаз? Как оказалось впоследствии - спать можно легко и, при этом - чрезвычайно крепко. А пока нам этого было не понять.
   Мы стояли на крыльце нашего общежития и вспоминали всех наших училищных уникалов. Часа в два ночи, на крыльцо вылезла сонная вахтерша и, сказав, что у нас совести нет, загнала нас вовнутрь, приказав ложиться спать. Мы разошлись по своим номерам.
   За то время, пока мы шарахались по городу, к нам подселили новых соседей - парнишку, выпускника военно-морского училища из Питера, по имени Серега, очень похожего внешне на молодого Гарика Сукачева и Володю, выпускника Рязанского воздушно - десантного, прибывшего к месту службы вместе с молодой женой. Ваня, пообщавшись с "рязанцем", еще более укрепился в своей мысли о службе в бригаде морской пехоты Северного флота...
   А на завтра был день ВМФ! Мы хотели пойти на трибуны, но они уже были заполнены приглашенными. Делать ничего не оставалось, кроме как залезть на склон ближайшей сопки и смотреть оттуда, благо вид на залив и стоящие на рейде корабли, открывался отсюда ничуть не хуже.
   Празднично одетая публика усеяла все окрестные склоны, а военные, одетые в морскую парадную форму, были непривычны нам, привыкшим к зеленому... Продувающаяся на полном ходу атомная подводная лодка, буквально до половины выпрыгнувшая из воды и пилотаж на Су-27, впечатлили нас по полной программе.
   Нами в этот торжественный день никто заниматься не стал. Мы вновь прогулялись по городу, слившись с гуляющей толпой, а потом, пройдясь по магазинам, прикупив кое-чего к столу, пошли в гостиницу, чтобы отметить там это выдающееся событие. Мы стали накрывать стол и к нам присоединились наши соседи, которые оказались ребятами вполне компанейскими и общительными.
   Серега, выпускник из Питера, и вовсе оказался подлинным кладом - он привез с собой толстую тетрадку, в которую записывал самые убойные из услышанных им когда-то анекдотов и теперь веселил толпу, зачитывая их так, как это редко делают даже маститые артисты. "Когда еще мы так соберемся... Наверное - уже никогда..." - эта мысль словно витала в воздухе.
   Мы проснулись на следующий день и снова, отступившее было щемящее чувство, овладело нами. "Пойдем сдаваться..." - сказал кто-то. Мы прибыли в управление кадров Северного флота, где уже толпились прибывшие к месту службы из различных училище, лейтенанты. Там же мы познакомились с двумя выпускниками Вольского училища тыла, которые оказались родом из Евпатории. Вот так... И не скажешь, что до Крыма аж три с половиной тысячи километров... Крымчане везде... Кто бы мог подумать и, кто бы мог сказать тогда, что и это еще не предел!
   В Управлении кадров на нас посмотрели, как на ненормальных и отправили восвояси, сказав, что для строителей существует отдельная контора и нам - скорее всего - туда. Из управления кадров флота нас всех отправили в СВМС - "Северовоенморстрой". Ваня, которого в управлении завернули с его идеей служить в морской пехоте, конкретно загрустил - "Или в морпехи, или не буду служить вообще!" - категорично заявил он, после чего, прибыв в СВМС, вместе со всеми, был вторично посланным по известному адресу, вместе со своей идеей.
   "Ах так!" - сказал он, после чего - стал лепить горбатого, насчет того, что Бог ему запрещает держать в руках оружие и все подобное, в таком роде. Учитывая его солидный уровень подкованности в церкви "Свидетелей Иеговы", привести нужные аргументы в пользу сугубо мирного существования, не составило особого труда. Распределявший нас по частям подполковник, он же - главный строительный политработник, тихо матюкнулся и отправил Ваню служить замполитом роты в часть, находившуюся через дорогу со словами - "Еби мозги командиру там... а мне не надо..." Что он успешно и сделал. И, когда мы уже понемногу становились майорами, он был все еще старшим лейтенантом. Свою мечту служить в морской пехоте он, нужно отдать ему должное, осуществил.
   Мне предстояло прибыть в войсковую часть, расположенную в 125-ти километрах от Североморска, в гарнизоне Мурманск-150. "Блять, как неженатого, засунули самую жопу..." - подумал я, когда мне вручили соответствующее предписание. Лишь немного позже я узнал, что этот самый подполковник, сам - выпускник нашего Училища, более того, уроженец славного города Джанкой и нас он распихивал по частям со знанием дела. Замполитом той самой части, в которую мне предстояло прибыть, был так же Симферополец, живший в моем родном городе... Вот это поворот...
   Но это - потом. А пока - мы вновь вернулись в нашу гостиницу, парни, получившие назначение в Североморске, уже собирали вещи. Наш, еще недавно, такой близкий круг - стремительно редел. Убыл на свой корабль и Серега. Будущий морпех отправлялся к месту службы в поселок Спутник завтра утром. Еще один вечер в опустевшем общежитии. Из всей толпы остался только выпускник 24-й роты Игорь Голобородько... Ему завтра ехать в свою часть, в поселке Росляково.
   Вечер поразил неприятной тишиной. "Когда еще так соберемся..." - вдруг вспомнилось... - "Да, видимо никогда уже..." Закончилось наше Училище... Начинается все по-новому... Утром, вместе с Игорем сели на автобус до Мурманска. Ехали молча... Но - не потому что нам не о чем было поговорить, наоборот. Но - грядущие большие и необратимые перемены поглотили и подавили нас целиком. В Росляково Игорь вышел и, махнув рукой на прощание, пошел в направлении большой белой казармы, хорошо видной с дороги.
   В Мурманске, я снова встретился с теми же ребятами - тыловиками, получившими назначение на побережье, гораздо дальше, чем я. Одному из них предстояло ехать в поселок Гремиха, а другому - аж на Новую землю. Я взял билет на Мурманск - 150, а потом - мы выпили на прощание по бутылке местного пива... Через час, автобус потянулся по улицам города героя на выезд, туда, где мне предстояло провести почти четыре года своей службы... Новая жизнь начиналась без долгих прелюдий...
  

Так вот ты какой, северный олень!

Пожилая дантистка из Глазго

Не любила зубовного лязга.

Где б она ни бывала,

Зубы всем вырывала

Эта строгая леди из Глазго...

(Сергей Белорусец)

   Когда внезапно оказываешься более чем в трех тысячах километров от родного дома, в котором до этого проходила вся твоя жалкая жизнь и погружаешься с головой в совершенно другой её уклад и образ, а новые друзья и знакомые - еще только в перспективе, то наличие пусть и не совсем земляка, но выпускника одного с тобой военного училища бывает безумно приятным. Когда не где-то, а в Заполярье, оказывается еще кто-то из примерно тех же мест, что и ты - это очень греет.
   Полная свобода навалилась во всей своей красе. Если бы не необходимость решать различные служебные задачи - то никто тебя не держит. Вне службы - куда хочешь, туда и иди. Никто тебя не станет спрашивать, куда и зачем. Да и ты не обязан никому в своей личной жизни отчитываться. Вали, как говорится. на все четыре. Но - на службе к утреннему разводу быть обязан! Другое дело, что на личную жизнь остается не так много времени.
   Разрыв в датах выпуска всего лишь в два года здесь вообще не существенен, поскольку остающиеся общие два года учебы в этих стенах - половина срока обучения вообще. Это общие знакомые, это прежде всего общие события, в которых за это время довелось участвовать и быть свидетелем, в общем - много всего... Короче говоря, такой человек совершенно неожиданно становится едва ли не родным.
   За окнами общежития - в сравнительно редких случаях, или казармы, в которой приходилось проводить большую часть времени, было серо. Даже несмотря на то, что на дворе, вообще-то было начало сентября. В условиях Заполярья - это почти что зима. Вокруг цвел и пах северный пейзаж гарнизона Западная Лица, Мурманской губернии. Всю красоту и прелесть этого края еще только предстояло познать, а пока - ни того ни другого просто не существовало. Было противно.
   Несмотря на конец августа месяца - начало сентября, было холодно и неуютно, солнышко первых дней пребывания на Севере сменилось пронизывающим ветром с моря и противным мелким дождем. Этот дождь, казалось бы, стремился, подобно пыли, набиться в любую неплотность твоей одежды, и пропитать ее насквозь. После жаркого, летнего Крыма и теплого, как парное молоко, Черного моря пришло понимание того, что Север - это всерьез и надолго. Можно конечно было бы вдруг заскучать и тут же написать рапорт на увольнение, но для чего тогда было стремиться уехать служить в Вооруженные силы Российской Федерации? К тому же Крым - это сейчас увы, другое государство и неизбежно возникнут вопросы приобретения гражданства и прочие увлекательные хлопоты.
   Прошло некоторое время с того момента, когда молодой бедолага - лейтенант доволок наконец свой почти цилиндрический от набитых туда вещей чемодан до КПП части и получил назначение в третью роту. Помощник командира роты по работе с личным составом. Политработников разогнали и, ничего лучше придумать пока не смогли. Ну, раз прибыл в часть - то служи! Служба шла своим чередом, точнее - с утра до вечера, комната в общежитии посещалась лишь изредка, а соседи по комнате, такие же два молодых лейтенанта - инженера, порой начинали уже забывать, как этот самый их коллега - лейтенант из военно - строительного отряда выгладит вообще. Что поделаешь... это Вам не контора какая-нибудь, где пришел к восьми, а как только пропикало пять - собрался и ушел; работа с личным составом требует определенных временных затрат. Он ведь - живой, этот личный состав и тараканы в головах у каждого - свои.
   Одним ранним утром, в тот час, когда личный состав видит самые яркие сны, перед подъемом, дежурный по части, совсем недавно ставший старшим лейтенантом, выпускник славного Симферопольского ВВПСУ по имени Леха и назначенный после расформирования части в поселке Видяево во вторую роту, располагавшуюся этажом выше, зашел проверить несение службы в роту под номером три.
   Дежурному по части не положено спать ночью согласно требований руководящих документов, вот он и бродит по территории, словно призрак коммунизма по Европе. Махнув дневальному рукой, мол - "Стой себе...", - старший лейтенант только спросил - "Где замполит?" и, не дожидаясь ответа, направился к двери канцелярии роты.
   В третьей роте коротал предрассветное время, обеспечивая выполнение распорядка дня, выпускник того же славного училища, но двумя годами позже, совсем недавно ставший просто лейтенантом, тоже Леха, как и вышеупомянутый офицер. Лехе из третьей роты не спалось просто по сроку службы. Ответственным за распорядок он остался всего лишь во второй, или третий раз в жизни, поэтому визит земляка оказался как нельзя кстати. "Кофе будешь?" - старлей не стал отказываться. За кофием и сигаретой завязался душевный разговор на тему родного училища, Советского Союза и Крыма вообще.
   Советский Союз прекратил свое существование всего лишь два года назад, вспомнили, как пережили это время и как все, некогда единое хозяйство стало стремительно разваливаться и растаскиваться прямо на глазах. Многие остались на Украине, многие решили послужить России. Время было мутное и непредсказуемое. Вспомнили, что вытворяли "по молодости" в родных стенах и перебрали, вдоволь посмеявшись, всех ротных "уникалов" водившихся в каждой роте каждого курса.

*****

   Командир третьей роты был парень рукастый и гораздый на выдумку. Из старого посылочного ящика и двух сломанных телефонов он соорудил некоторое подобие селектора. Теперь не нужно было накручивать пальцем диск телефона, достаточно было ковырнуть в носу, но это - по желанию, и вальяжно нажать на кнопочку и на "том" конце провода нужный голос отвечал - "слушаю". Все, кто видел, восхищались этим образцом творческой мысли и с глубокомысленным видом протяжно говорили - "Да-а-а-а... Юрий Григорьевич - молодец..."
   За приятным утренним разговором, время летело быстро. Кофе придало сил двум полусонным молодым офицерам. Сон, который в эти предутренние часы мягко, незаметно, но упорно подкрадывался, ненадолго отступил. Теперь можно было хоть как-то дожить до подъема и провести утренние мероприятия, согласно утвержденного распорядка дня.
   Как живое кино в воображении возникали картины родного училища, и лица ребят, с которыми вместе проходили эту армейскую науку. Порой возникало чувство, что вот оно, все это, оно рядом, здесь! И, казалось бы, снова мы проставим отметки в наших предписаниях об убытии и поедем в ставший таким родным Симферополь, перейдя на следующий курс. Но... это "рядом" находилось более чем в трех тысячах километров южнее... И следующего курса больше не будет.
   Как лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей, дежурный по части решил "держать руку на пульсе", поскольку должен владеть обстановкой, для чего нужно было проверить в предрассветные часы, несение службы хотя бы дежурным по штабу. Он был все-таки ближе и сидел в маленькой комнатенке у входа в тот самый штаб и периодически клевал носом над коммутатором. Во всех остальных местах он уже по нескольку раз был. Леха, вальяжно затянувшись сигаретой и сделав добрый глоток кофе, с важным видом нажал на кнопку вызова на импровизированном селекторе и произнес - "Дежурный по штабу!".
   С "того" конца провода, вполне закономерно, ожидалась привычная фраза вроде "Дежурный по штабу слушает", пусть даже и сонным голосом. Однако селектор отозвался лишь словом "Да..." и последующим молчанием. Привычный алгоритм поведения нарушался самым непредвиденным образом. Для дежурного по штабу, в звании рядового и сроком службы в полгода - это было проявлением неслыханной борзоты. С таким положением дела мириться было никак нельзя.
   Офицеры, пожав плечами, непонимающе переглянулись и Леха снова нажал на кнопку селектора, повторив свой вызов. Селектор снова отозвался "Да..." и замолк. Леха снова посмотрел на более молодого коллегу - "Не, я не понял, что за херня в части творится!" От вальяжности не осталось и следа, глаза дежурного зло заблестели и он в третий раз нажал на кнопку вызова - "Дежурный по штабу!" - выкрикнул он. Селектор снова ответил привычным "Да..." и замолк.
   Такое вызывающее отношение к службе способно взбесить даже самого бестолкового и нерадивого дежурного. Леха снова нажал на вызов и заорал - "Дежурный по штабу!!!" - "Да..." - "Что да??? Хуй на!!! Ты что, олень бля, забыл как надо представляться, или мне нужно спуститься и навешать тебе пиздюлей??? Ты ващще хто??? У тебя бля, олень фамилия и звание вообще есть???" - "Есть... Командир части, подполковник Рыжков... мое фамилие и звание... ну спустись, если есть желание..." - спокойно и даже как-то флегматично ответил в наступившей после пламенной речи дежурного тишине селектор...
   Особого желания спускаться в общем-то не было, но этот случай был из категории таких, когда ноги сами, ничьего мнения на этот счет не спрашивая, вынесли дежурного по части из помещения третьей роты и понесли вниз, в штаб, навстречу новым, волшебным ощущениям. Там за коммутатором, сидел "олень" в виде командира части, внушительного вида подполковник, прослуживший в военно - строительных частях всю свою жизнь и прошедший все ступени от рядового - срочника, до степеней известных, весь в ожидании и предвкушении.
   Рядом с дверью, в комнату, с надетой на голову в виде "испанского воротника" гитарой, которую не успел вовремя убрать, отжимался от пола уже не сонный, а вполне себе бодрый, дежурный по штабу. Таким же бодрым был и дежурный по КПП, которого командир, явившись в часть за час до подъема, застукал клюющим носом у обогревателя.
   Получив "волшебный импульс" от командирского ботинка, который "зря не обидит", он вылетел на улицу и теперь наводил порядок на закрепленной территории, причем веник, тряпка, лопата и грабли в двух его руках умещались и применялись как-то очень быстро, и, что крайне немаловажно - примерно одновременно.
   Выполнение утреннего распорядка дня прошло образцово - показательно. Когда третья рота выходила на утреннюю зарядку, из штаба отчетливо доносилась информация о том, как в суровых условиях военно - строительного отряда выглядит олень, а заодно - какое у этого оленя бывает имя и звание. Военные строители, услышав этот мелодичный голосок, старались проскочить опасный участок как можно скорее и бесшумнее.

*****

   Истории этой могло бы и не случиться, если бы не командир этой самой второй роты, в которую и был назначен наш невольный герой не был слишком занят вопросами ротного хозяйства. И не склонность подшутить над подчиненными самым нестандартным образом, со стороны старого сурового подполковника, порой получавшего не совсем ожидаемую им "обратку".
   А дело было вот в чем. Командир части, как-то раз, пребывая в благодушном настроении потянувшись, расспросил дежурного по КПП о том, кто из офицеров рот находится в расположении, вышел из своего кабинета, согнал с места дежурного по штабу и набрал номер командира второй роты.
   Ротный - два бодро представился и услышал в телефоне - "Палы-ы-ы-ы-ч, меня тут собачка укусила, помоги, Палы-ы-ы-ы-ч!" Палыч не стал сильно вникать, кого укусила собачка, подумав, что над ним прикалывается кто-то из двух других ротных, со словами - "Хорош херней страдать!" - просто положил трубку.
   Однако комбата такой поворот дел явно не устроил и он хмыкнув, снова набрал ротного - два. Прозвучало привычное представление и ротный снова услышал в трубке знакомое уже нытье - "Палы-ы-ы-ы-ч, меня тут собачка укусила... помогии-и-и, Палыч..." Палыч цветасто выругался исключительно про себя. Вопросы повседневной службы вверенной ему роты, из-за которых ротный остался в подразделении, а не слинял домой под прикрытием нахождения на производстве, занимали в этот момент Палыча гораздо сильнее приколов со стороны сослуживцев, поэтому он, недолго думая, отчеканил в трубку - "Иди ты на хуй!" дал отбой и продолжил заниматься своими делами.
   Командир части, поперхнувшись и едва не откусив при этом половину телефонной трубки, со словами - "Ну хорошо... дома всех будешь на хуй посылать!", затаил обиду и решил как-нибудь отыграться на неучтивом и бессердечном ротном. Загнав обратно на место дежурного по штабу, он величаво удалился в свой кабинет.
   Ну, а в этот день он, оседлав свой УАЗик, просто поехал и поставил на уши весь объект, объявив сбор по тревоге и всех пересчитав. На вопросы ошарашенных ИТРовцев, в чем собственно дело, командир, разведя руками в стороны, заорал на всю стройплощадку - "А автозавод Лихачева - он ведь большой! Он ведь - просто о-ху-ен-ный!!! А у вас контроля ни за кем нет нихера!!! А ядерная война может быть на дворе!!! А люди шароебятся бесконтрольные!!! А нужно вертеться вот так!" - он показал вращательными движениями - "И бегать нужно, как зайчик трипперный туда-сюда, контролируя! Ясно???" "Ясно" - с умным видом ответили инженеры и снова засели за свои документы.
   Случай из разряда "Как нибудь" подвернулся очень скоро...
  

Нялъявр.

Сидеть в засаде -- дело не для трусов!

У рынка, до вчерашнего утра,

Стоял огромный бак с названьем "Мусор",

И в нём действительно сидели "мусора"...

(Андрей Ситнянский)

   Для начала - как обычно, обратимся к первоисточнику. Называется Википедия. Место это - действительно, очень красивое и живописное, но, как и все в России - запущенное и не обустроенное. Хотя, на мой взгляд, с точки зрения объекта для туризма - было бы очень даже неплохим. Нялъявр -- пресное озеро в Мурманской области в северной части Кольского полуострова. Расположено в 30 километрах к западу от Кольского залива по обе стороны (преимущественно южнее) от автомобильной трассы А-138 Мурманск-Печенга. Прилегает вплотную с востока к разобранной железнодорожной ветке. Относится к бассейну Баренцева моря, связывается с ним через реку Ура. Лежит на высоте 141,4 метров над уровнем моря, в холмистой и лесистой местности.
   Высота окрестных сопок достигает 310 метров, самые крупные из них: горы Малый Мелуайвиш (270,2 метра), Салжвыд (309,9 метров), высота 293,5 метров и другие. Берега Нялъявра покрыты елями и березами, с высотой деревьев 1-3 метров. У юго-западного побережья -- участки болот глубиной до 0,5 метров. Нялъявр имеет площадь 17 км«, это 40-е по площади озеро Мурманской области. Длина береговой линии составляет около 55 километров. Длина Нялъявра составляет около 16 километров, ширина широкой южной части -- до 2 километров, более узкой северной -- 0,3-0,9 километра. На территории озера лежит несколько небольших пологих безымянных островов длиной до 0,5-0,6 километра. У северного, южного и юго-западного берегов -- участки песчаных и каменистых отмелей.
   Через северную оконечность озера проходит с юга на северо-восток безымянный приток реки Ура, кроме того, целый ряд безымянных небольших ручьёв впадает в Нялъявр с окружающих его возвышенностей. Местность вокруг Нялъявра характерна большим количеством озёр, большинство из которых совсем небольшие и не имеют собственных названий. Самые крупные из прилегающих озёр: Урклубол - в 4 километрах к юго-западу, связано с Нялъявром протокой, Носкъявр - в 4 километрах к западу, Большой Пайявр - в 1,5 километрах к северо-западу, Кяделъявр - в 1,5 километрах к северу, связано с Нилъявром притоком Уры, Килпъявр - в 6 километрах к юго-востоку, Кумжъявр - в 3 километрах к юго-востоку и Малый Пайявр - в 3 километрах к югу.
   Нял - железнодорожная станция Мурманского отделения Октябрьской железной дороги в Кольском районе Мурманской области. Входит в сельское поселение Тулома. Раньше железнодорожная станция Нял была узловой. На станции Нял начиналась железная дорога Нял - Заозёрск. Численность населения, проживающего на территории населённого пункта, по данным Всероссийской переписи населения 2010 года составляет 7 человек, из них 2 мужчины (28,6 %) и 5 женщин (71,4 %). В 2015 году посёлок расселён -- жители переселены в Пяйве. Пригородный поезд Мурманск - Нял отменён.

*****

   Непривычно солнечное и теплое северное лето 1994 года близилось к своему окончанию. Начавшаяся после окончания Училища офицерская служба шла своим чередом. Вроде бы даже начал понемногу втягиваться в новый уклад жизни. Довольно однообразное и рутинное течение служебного времени внезапно было нарушено на утреннем разводе распоряжением Начальника штаба части о необходимости убыть в командировку в поселок Няял-явр, для руководства работами по разбору старых сборно-щитовых казарм старого отряда, строившего железнодорожное полотно из города - героя Мурманска в наш гарнизон.
   Что? Куда? Какой нах, Няял-явр? Это где вообще? "Юрий Борисы, куда меня хотят заслать?" - спросил только прибывший в часть молодой лейтенант, своего коллегу. "Хорошее место!" - произнес исполняющий обязанности ротного, молодой старший лейтенант Юра Таняшин - "Там озеро есть, красивое! Восемнадцать километров в длину! Я бы съездил... отдохнул..." "Да мне и здесь неплохо служилось... Только начал в курс дела входить..." - несколько приуныл молодой лейтенант, то есть я, недели две, как назначенный на должность. "Главное - не ссать!" - Юра поднял вверх указательный палец, - "Когда-то же нужно начать изучать то место, куда Родина заслала".
   Да, действительно, когда-то нужно начать узнавать. Этот момент, судя по всему - настал. Внезапно, как сам пиздец. Зазвонил телефон и голос из трубки, вещавший с другого конца провода, попросил этого самого молодого лейтенанта, спуститься в штаб, для получения командировочного удостоверения. Удостоверение было получено и, лейтенант отпросился у Начальника Штаба части, сбегать в общежитие, взять необходимые личные вещи. "Беги, машина пойдет через полтора часа, смотри, не прохлопай момент!" - Начальник штаба напустил на себя как можно больше важности.
   Упаковав в небольшой чемоданчик самое необходимое, молодой лейтенант, то есть - я, возвратился в часть, где командирская машина уже ждала под парами. УАЗик развернулся на плацу, дежурный по КПП открыл ворота и машина понеслась на выезд из гарнизона. Первый мой выезд за пределы Западной Лицы с момента прибытия в часть. Сменим ненадолго обстановку, потому что жизнь стала однообразной - общага, часть, часть и еще раз - часть. Иногда - снова общага.
   Петляя по довольно разбитой дороге, с древним асфальтом, наконец, добрались до контрольно - пропускного пункта, расположенного прямо у моста через реку Западная Лица, через который осуществлялась связь заполярного поселка с внешним миром. Хмурый матрос - контрактник, посмотрел документы и недоверчивым взглядом сверил фотографии в удостоверении личности и военном билете с оригиналами. Изображения сходились, шлагбаум поднялся, выпуская нас во внешний мир.
   Километров через двадцать, машина, нырнув под железнодорожную насыпь, свернула с трассы Печенга - Мурманск на добротную грунтовую дорогу и помчалась по ней, оставляя за собой светло - коричневый хвост из пыли. Иногда дорога шла по берегу озера, открывая превосходный вид на поросшие лесом берега и водную гладь. Озеро действительно, было не маленьким и самым большим, из всех тех, которые мне приходилось видеть за всю прошедшую жизнь.
   Проехав по ней еще примерно столько же, мы въехали в небольшой поселок, состоявший из каких-то убогих избушек и одинокой пятиэтажки, возвышавшейся над окружающим пейзажем. Градообразующим предприятием в поселке была железнодорожная станция, иногда свистел маневровый тепловоз, какие-то личности в оранжевых жилетках копошились на полотне, да иногда стучал по стыкам поезд Мурманск - Никель. Больше ничего не нарушало общей безмятежности обстановки.
   Вскоре УАЗик свернул на порядком разбитую дорогу и помчал, переваливаясь на рытвинах в сторону небольшого, живописного полуостровка, на котором приткнулся небольшой, но аккуратный, деревянный домик, возле которого виднелись остатки сборно - щитовых построек. "Нам - туда" - произнес молчаливый водитель командира части.

*****

   Автомобиль подкатил к домику, который при ближайшем рассмотрении, оказался даже несколько больше, чем могло показаться с первого взгляда. Из двери вышел помятый старший прапорщик. "Старший прапорщик Шаповалов..." - хмуро отрекомендовался он - "Наконец-то меня сменили... За...бался я служить уже... отдохнуть пора... Сейчас народ подтянется..." - добавил он уже совсем безразлично. "Да... весело..." - шевельнулось в голове - "Сейчас поглядим, что здесь за контингент..." Через некоторое время на горизонте показалась группа из семи солдат. "Вот они... идут..." - ткнул пальцем в сторону группы прапорщик - "Семь человек... казармы разбирают... нахер бы они были кому нужны... Восьмой - повар..." - он с раздражением сплюнул себе под ноги.
   "Товарищ старший прапорщик! Прибыли..." - доложил ефрейтор, старший группы. "Как докладываешь? А?!" - вдруг ни с того, ни с сего взорвался прапорщик. "Здесь находится старший по званию!" - крикнул он - "Упор лежа принять! Делай раз! Делай два! Бегом - марш!" немало озадаченные военные строители принялись наматывать круги вокруг домика. "Вот так надо... Меньше с ними церемониться..." - наклонившись ко мне, дыхнул он перегаром, - "Сейчас задрочу всех! Живее!" - снова заорал он на бегающих строителей.
   "На месте - стой!" - крикнул он, - "К обеду - разойдись! Живо приводить себя в порядок! Пойдем, лейтенант, хозяйство тебе покажу!" Мы пошли в домик. "Это - твоя комната" - он открыл дверь в небольшую, уютную комнатку с кроватью и тумбочкой, на которой лежал томик Маркса, без обложки. "На первое время в качестве чтива пойдет!" - подумал я. "Здесь бойцы спят" - он открыл дверь в самую большую комнату, с четырьмя двухъярусными кроватями. "Здесь - кладовая, здесь - столовая, здесь - удочки..." "В озере рыба водится... можно и гольца поймать..." - подвел он итог. "Жрачки в принципе хватает... пайковых сухофруктов хватает" - сказал он, ткнув ногой в бумажные мешки с сухофруктами и сухим картофелем, - "Но мы обходимся своими силами - грибов - тьма, вместо чая брусничный лист завариваем, бойцы могут и рыбы наловить".
   "Ну что, обед готов?" - спросил он у повара, ковырявшегося во дворе у огня, на котором, в котелке, уже булькал густой, гороховый суп. "Готов!" - ответил повар. "Корми народ! И нам сделай по тарелочке! Пойдем, я тебя в курс дела введу" - шепнул он подмигнув. Воспользовавшись тем, что было тепло, бойцы не пошли внутрь, а расположились вокруг костра, вместе со своими мисками.
   Мы зашли в комнату старшего. "Давай по шильцу!" - сказал прапорщик, доставая банку черничного варенья - "Здесь с сахаром дефицит, зато варенья черничного, как говна в деревне! Сейчас наведем! "Ликер-шасси" называется!" Он достал поллитровую банку, налил туда невесть откуда взявшегося спирта, залил водой, подождал, пока пройдет реакция и положил ложку варенья - "Во! Красота! Ну, давай за службу!" Синеватая жидкость была жутковатой на вид, но вполне приличной на вкус, слегка осушив губы, легко ушла вовнутрь. Мы выдохнули и захрустели ржаными сухарями с рыбными консервами.
   Особых развлекух здесь нет... дыра дырой... развлекаемся рыбалкой в основном, можно в лес сходить, грибов набрать, их тоже тут масса. Баня для бойцов - они в пятиэтажку в душ ходят - там старый зэк живет, Виля зовут... Нормальный мужик, пить им не дает, да и пацаны нормальные... управляемые вполне... В дверь негромко постучали. Прапорщик спрятал "ликер" под стол - "Заходи!" Повар внес на листе фанеры, выполнявшем роль подноса, две дымящиеся глубокие миски с густым варевом, два стакана с горячим компотом из сухофруктов, сдобренным отваром из листьев брусники и горкой ржаных сухарей. "Суп гороховый, музыкальный!" - объявил он.
   Мы поблагодарили повара и он исчез за дверью комнаты. "Ну, давай еще по одной! Под армейский закусон!" - и из-под стола снова показалась знакомая банка. негромко звякнули стаканы и жидкость снова ушла вовнутрь. "Какой распорядок?" - ответил прапорщик вопросом на вопрос - "Подъем в шесть, как в части, в восемь завтрак, затем на казарму, до обеда, затем - обед, снова на казарму и часа в четыре - хорош! Личное время, ужин, приведение себя в порядок и в двадцать два - отбой."
   "Давай по третьей! Не чокаясь!" - провозгласил он. Мы выпили и какое-то время помолчали. Третий тост в условиях Вооруженных сил традиционно пьется за тех, кого уже с нами нет. С возрастом, к сожалению, этот список только удлиняется. А пока... "Ну... нам пора!" - прапорщик поднялся со стула и сделал несколько неверный шаг на выход - "Мне - в Лицу, а ты - служи, набирайся опыта..."

*****

   В голове немного шумело от "Ликера Шасси", командирский УАЗик, рыкнув напоследок движком, поехал, унося прапорщика в гарнизон. Он неторопливо ехал, переваливаясь по кочкам, на выезд из поселка. А мы остались блюсти службу. Я и восемь солдат. Как бы то ни было, нужно было брать бразды правления в свои руки. Построив свой народ, я постарался им объяснить, что нам лучше жить дружно и не компостировать друг другу мозги. Мое воинство было нимало удивлено таким резким поведением своего старого "шефа", отметив, что раньше он был куда поспокойнее.
   Озадачив народ приведением в порядок территории вокруг домика, я решил вздремнуть, поскольку переход от училищного времени на время части был довольно-таки нелегким. Подъем в Училище был в семь утра, отбой в двадцать три, плюс к тому, Украина быстренько перевела часы на час назад, а здесь - все на час вперед, да еще и перешли на летнее время... Итого - приходилось быстро привыкать к тому, что вставать приходилось в пять утра, если ориентироваться на старый уклад жизни. Сдвигаем свои биоритмы на два часа вперед. Спать хотелось почти постоянно.
   На следующий день, я, умывшись в свежей озерной воде, вместе со своим воинством, усердно разбирал старую казарму, бдительно следя за выполнением правил техники безопасности. Затем, снял народ на обед и, после обеда снова отвел на место работы. Вечером решил пройтись вдоль берега, благо, что мои воины, умаявшись за день, только и мечтали о том, чтобы поесть и лечь спать... воплощение армейской мечты... Хорошо, отдыхайте. Отойдя на довольно большое расстояние от нашего домика, решил попробовать воду на тепло. Снял офицерские туфли и зашел в воду по щиколотки... Ноги сразу занемели... температура - градусов десять, не больше. Сразу подумалось - это вам не Крым, с его жгучим Солнцем и двадцатью семью градусами в море.
   А закат между тем, был просто потрясающ... Солнце уже начало заходить за горизонт, хотя ночи оставались еще довольно светлыми. Середина августа, полярный день уже закончился. Наше дневное светило катилось вниз, постепенно становясь из желтого - оранжевым, а из оранжевого - красноватым и нацеливаясь на ближайшую гряду поросших лесом сопок. От него к моим ногам, по зеркально - гладкой воде, тянулась оранжево - желтая дорожка, а маленькие волны едва слышно шелестели коричневатой прозрачной водой, по белому прибрежному песку... Вроде бы и дорожка по воде, но - уже не то. Северная красота... Осознание всей неброской прелести которой, пришло гораздо позже. Это Вам не Крым, это - нечто особенное, что трудно передать словами...
   Еще через день, мы с нашим поваром отправились на лодке, которая была вытащена на берег, недалеко от домика, в сторону ближайшего острова, травяным блином, с несколькими деревьями посередине, маячившего относительно неподалеку. Однако, до него оказалось немного дальше, чем мы думали. Повар усердно греб веслами, а лодка разрезала носом коричневую, но - на удивление прозрачную воду. Иногда под нами было видно дно и зеленые космы водорослей, порой цеплявшиеся за весла. Это уже потом, через много лет, я пришел к выводу, что вода коричневая не от грязи, а от большого количества содержавшегося в ней железа, которое иногда просто зашкаливало - русла маленьких родничков, бивших из-под подножия сопок, были просто ржавыми!
   Остров оказался низменным, плоским, едва торчавшим из воды. Со всех сторон его окружали заросли травы, торчавшие из воды и лишь посередине, из травы торчало несколько деревьев. Мы обошли остров кругом и направились "домой". Через некоторое время, наша лодка мягко ткнулась в прибрежный песок недалеко от домика.
   Прошла неделя. Мне надоело наблюдать, как мой личный состав разбирает казарму и, озадачив массы, я отправился исследовать живописное побережье озера. Возвращаясь с прогулки я увидел, что у домика стоит незнакомый УАЗик с каким-то гражданским мужиком возле него. Мы поздоровались. "Слышь, а что это за хер по развалинам лазит?" - спросил я его. Мужик, оказавшийся водителем, увидев меня, сделал бешенные глаза и сказал, что приехал новый начальник нашего УНР, подполковник Иван Михайлович Заболотний. Руководитель вышестоящей организации. Собственной персоной.
   Ёпт... Витиевато выругавшись про себя, быстро переоделся из спортивного костюма в форму, вышел навстречу незнакомому начальнику, который в это время разгуливал по развалинам казармы. Представившись, поприветствовав начальника, я выслушал предстоящие задачи. После чего, проводил его до машины. Начальник осмотрел наше расположение и остался в общем, доволен. Еще через несколько дней за нами прибыла машина и наша миссия по разбору казармы стала считаться выполненной.

*****

   Второй раз мне было суждено попасть в это чудесное место, примерно через месяц. Меня под утро поднял дежурный по части. Из санчасти сбежал наш повар. С которым мы ходили на острова. "Вот бля..." - подумал я, постепенно просыпаясь, - "А ведь мог соскочить прямо оттуда..." Все утро мы шарахались по сопкам, стараясь найти хоть какие-то следы. Безрезультатно... Повар, как в воду канул.
   На разводе, начальник штаба, пользуясь тем, что мое командировочное удостоверение еще действительно, довел, что мне снова нужно убыть на старое место, для поисков пропавшего повара, он долгое время находился там, так что, нельзя было исключать того, что он захочет на какое-то время укрыться там. Машины, как назло, не ожидалось и потому, вместе с приданым мне военным строителем, мы сели на рейсовый автобус и отправились по уже известному маршруту. Добравшись до железнодорожного моста, вышли из автобуса и двадцать два километра, шли по знакомой грунтовке, пешком до поселка. Когда мы дошли, ноги, казалось, готовы были просто отвалиться.
   Немного обустроились и упали спать. Потому что устали, как собаки, пока шли к поселку. Поскольку делать было нечего, а искать не пойми кого, не пойми где, не очень хотелось, мы с утра, вместе с военным строителем, дождавшись поезда Мурманск - Никель, поехали в соседний населенный пункт, под названием Пяйве, за посылкой. Поезда ходили два раза в день, и мы, волей - неволей, проторчали в поселке почти до вечера. Дождавшись поезда, мы запрыгнули в вагон, окунувшись в море домашней живности, котомок, сумок и вонючих носков, свисавших с верхних полок, вместе с ногами. Стремительный экспресс местного масштаба...
   По приезде, как только мы зашли в наш домик, нас посетила мысль, что мы более не одни. Вроде бы, все на месте, и вроде бы, везде порядок, но все равно - не то. "Наверное повар! Или кто-то уже залез в поисках чего-то ценного..." - мелькнула у меня шальная мысль. Нет, все оказалось намного проще. Через некоторое время во дворе раздалось приглушенное матюкание и в домик ввалился вчерашний незадачливый дежурный по части, Олег, в сопровождении того самого ефрейтора, который был старшим среди солдат, в дни моего пребывания в командировке.
   "О! Олежка, привет! какими судьбами?" - поинтересовался я. Вечер переставал быть томным и постепенно наполнялся смыслом. "Да как..." - протянул Олег, - "Получил п...здюлей от командира, попутно еще и неполное служебное соответствие... и вот я здесь! Блять! Ноги отваливаются! Пешком чапали всю дорогу!" - воскликнул он, стягивая армейские ботинки. "Ну и ничего, мы тоже пилили пешком километров двадцать, не меньше, не далее, как вчера и, при этом, как видишь, не сдохли" - успокоил его я.
   Тем временем, вечерело. Мы приготовили ужин, посидели на свежем воздухе, вынеся табуретки и импровизированный стол перед домиком. Все было бы просто чудесно, если бы не запоздалые голодные комары и всепроникающая мошка, реально отравлявшие жизнь. Хотя нам было все равно. Бутылка водки "Черная смерть" емкостью 0.75 за разговором как-то незаметно перелилась в нас. Олегу захотелось "догнаться". Он подозвал ефрейтора - "Я все знаю! Вы же здесь иногда бухали? Только честно!" Ефрейтор кивнул. "Знаешь, где можно чего-нибудь огненного прикупить?" - продолжил расспросы Олег. После утвердительного ответа он дал ефрейтору некоторую сумму денег и тот убыл в поселок.
   Через некоторое время солдат пришел, неся за ремнем емкость с чем-то крепким. "Что-то крепкое" представляло собой жидкость цвета умеренно крепкого чая, в которой при взбалтывании, со дна поднялся вихрь каких-то хлопьев. Красивая надпись готическим шрифтом на бежевой этикетке гласила - "Крепкий напиток "Вознесенский". Олег, взболтав бутылку еще раз, несколько приуныл - "Да... Если мы эту бодягу выпьем, то вознесемся точно..." Пить не стали. Решили пойти спать, благо за этот содержательный день порядком умаялись все. После чего разошлись по своим комнаткам.

*****

   До утра проспали крепко. Благо на диво свежий воздух действительно бодрил. Алкогольные пары выветрились и мы чувствовали себя вполне неплохо. Есть пайковую еду не стали. Посылка, полученная нами вчера в Пяйве, тоже ситуацию не спасала. Взяли все возможные емкости и все вместе дружно пошли за грибами, которых в этом году было просто изобилие. Возвратившись с дарами леса, размочили сушеную картошку, почистили грибы и пожарили картошечку с грибами. Красота! Жить можно! Жаль, выпить нечего... А так - нежданный отдых вроде идет хорошо.
   Тем временем, на горизонте показался грузовик и автокран. Олег оживился - "О! У нас по-видимому, гости ожидаются..." Находившиеся в кабинах транспортных средств, увидев нашу завтракающую живописную группу, остановились на некотором расстоянии. Через некоторое время, из кабины грузовика вылез внушительной комплекции мужик, вынул целлофановый пакет и что-то быстро туда накидал. Потом пошел к нам. "Здорово, господа офицеры..." - поприветствовал он, пожав нам руки, - "Мы тут это... Немножко строительных конструкций погрузим?" С этими словами он поставил перед нами пакет, в котором красовались два литровых флакона водки "Кремлевская", а так же огурцы и помидоры с батоном серого хлеба.
   "Да без проблем, грузитесь!" - ответили мы, - "Мы здесь совсем по другим причинам - дезертира ловим!" Мужик махнул находившимся в кабинах грузовика и крана - "Давайте!" Затем обратился к нам - "Не поможете?" И пригласил пойти за ним. Олег занес наше приобретение в дом. Мы позвали наших бойцов и пошли.
   Мужики работали споро. Мы им помогали. Все равно нам надоело сидеть без дела. Скоро почти весь кузов грузовика был заполнен стеновыми панелями. "А можно еще и этот вагончик?" - старший показал в сторону стоявшего неподалеку полуразбитого вагончика. "Да берите, нам-то что..." - ответили мы. "Ну и отлично!" - и вагончик перекочевал в кузов грузовика.
   Тем временем, мужики, найдя лист гипсокартона, положили его на пень, соорудив импровизированный стол и пригласили "немного откушать". Откуда-то появились еще два флакона "Кремлевки". "Ну, давайте за удачу!" - провозгласил старший. Мы выпили и закусили тушенкой на хлебе. Наши солдаты понуро пошли в дом. "Так, пацаны, идите сюда!" - позвал их Олег. Они неохотно подошли к нам. С этими словами он налил по полному стакану, до краев, одному и второму - "Ну-ка быстро!" Наши воины недоуменно посмотрели на Олега, а затем набрались мужества, быстро втянули огненную воду в себя и окосели на глазах. Мы дали им по бутерброду с колбасой. "А теперь - всем спать!" - сказал им он. "Угу..." - промычали оба и пошатываясь пошли к дому.
   Убедившись, что они действительно зашли в дом, мы продолжили наш товарищеский обед. "Внушительный мужик" оказался старшим прапорщиком запаса, знавшим, по его словам, некоторых ныне грозных командиров частей еще "сопливыми лейтенантами". Что, впрочем, не мешало ему быть довольно корректным с одним таким "сопливым лейтенантом" и чуть менее сопливым старшим лейтенантом, сидевшими прямо перед ним. Мы поговорили за жизнь. Старший посмотрел на часы - "Пора!" Они попрыгали в машины, развернулись и просигналив нам на прощание, потянулись на выезд.

*****

   Мы с Олегом "досидели" наш обед, прибрали стол и тоже пошли к дому. Наши воины лежали и добросовестно пускали пузыри, погрузившись в глубокий анабиоз. Олег посмотрел на часы - "Скоро поезд должен проходить, Никельский! Давай пива возьмем!" Никого не пришлось долго уговаривать, мы закрыли дверь на замок и пошли. Платформа станции поражала тишиной и отсутствием людей. Мы были единственными в этом месте и в этот час, кому нужен был этот поезд. Вскоре показался прожектор тепловоза. "Он!" - сказал я.
   Поезд как бы нехотя подошел к перрону. Из вагона выпало несколько помятых личностей и исчезло в дебрях поселка. Нашего бывшего повара среди них не было. Олег пробрался к купе проводников - "Пиво есть?" "Есть. Кольское. Тебе сколько?" - навстречу появилась тоже довольно помятая проводница. "Шесть бутылок!" - Олег дал ей деньги. Проводница стала отсчитывать сдачу.
   Я посмотрел в окно и вдруг увидел, что столб опоры контактной сети поехал назад. "О! Олег, глянь, прикольно! Столбы поехали назад" - сказал я. "Ох..еть! И действительно!" - согласился Он. "Вы ох...ели!" - воскликнула проводница, - "Это не столбы назад, это мы - вперед поехали! На выход! Живо!" Она всунула в руку Олегу сдачу и стала выталкивать нас на выход. Поезд уже успел немного набрать ход. На насыпь мы уже десантировались на ходу. Было немного страшновато. Однако на ногах мы устояли и ни одной капли пива не пролили зря. Драгоценный груз был сохранен в полном порядке.
   Мы занесли наш груз в комнату и, пока наше воинство спало, решили снова пройтись вдоль озера. Пройдя вдоль берега километра полтора, вдоволь налюбовавшись видами и пройдясь босиком по прибрежному песку в полосе прибоя, мы нашли неширокую протоку, которой большое озеро соединялось с озером поменьше. Протока была довольно глубокой причем дно сначала было пологим, а потом резко обрывалось метров на пять. На песчаном дне у самого берега заметили большое количество мелких рыбешек. "Олежка, давай наших бойцов разбудим, они заядлые рыбаки, наловим этой мелочевки, пожарим и пожрем с пивом вечерком!" - подал я ему свою идею. Олег одобрил эту мысль, и мы повернули обратно, так же пошлепав босиком по холодному песку по щиколотку в воде.
   Гидромассаж и свежий воздух, пока мы шли обратно, нас несколько отрезвили. Мы растолкали наших бойцов, они взяли удочки, накопали червей, благо, по ночам все еще было довольно светло, хотя день убывал очень быстро, и мы пошли. Снова дошли до протоки, забросили удочки и через час, у нас в пакете уже трепыхался неплохой улов. Возвратившись "домой" - развели костер, чтобы его дымом отравить жизнь многочисленным комарам и мошкам, взяли подсолнечное масло, муку и принялись жарить рыбу. Вскоре на глубокой армейской тарелке красовалась довольно внушительная аппетитная дымящаяся горка. Мы выделили воинам застуженную бутылку пива на поправку здоровья и аппетитно поужинали сами. После чего завалились спать уже до утра.
   С утра, едва мы умылись и привели себя в порядок, на горизонте, со стороны поселка появилась слегка покачивающаяся из стороны в сторону одинокая фигура. "О! Старый зек Виля пожаловал..." - я показал на него Олегу. "Интересно, что ему надо?" - Олег посмотрел в окно и слегка поморщился. Было утро и пить нам пока не очень хотелось. Виля постучался к нам, мы впустили его в дом. Судя по всему, он тоже чувствовал себя не совсем хорошо и выглядел довольно помятым. Можно было смело предположить, что о здоровом образе жизни он слышал исключительно по рассказам тех, кто видел тех, кто знает тех, кто ведет здоровый образ жизни. Впрочем, в поселке, основным градообразующим предприятием которого была железнодорожная станция "Нял", трудно было бы ожидать подъехавшего в гости на модном тогда "шестисотом мерине", обладателя "малинового пиджака", отглаженного и вылощенного. Так что, радоваться приходилось тому, что есть.
   Мы разогрели вчерашнюю картошку с грибами и остатки рыбы. Поделили все это на четверых. Виля есть отказался, но, покосившись на литровый красавец - флакон "Кремлевской", судорожно сглотнул. Мы налили ему полный стакан, а себе - граммов по пятьдесят. Потом еще. Вилю накрыло на "старые дрожжи" по полной программе и он, что-то несвязное бухтя себе под нос, снова ушел в поселок, но в этот раз, что называется - "на ободах". Мы добили бутылку до конца, затем позвали бойцов, взяли удочки и решили повторить нашу вчерашнюю рыбалку.
   Снова натащили мелочевки, благо клевала она так, как будто в последний раз, снова нажарили аппетитную горку и устроили потрясающий ужин. Благо свежий воздух хорошему аппетиту только способствовал. За ужином ушла и половина последнего флакона. А на следующее утро, за нами из отряда приехала машина. Доклады в вышестоящие инстанции были произведены. Виновные лица были жестоко оттраханы в самых непотребных позах. Поиски были свернуты. И наше дальнейшее пребывание в поселке было признано нецелесообразным. Мы простились с поселком, помахав ему рукой из окна и убыли в Западную Лицу, она же Мурманск-150, она же Заозерск. Теперь уже насовсем...
  

Ну, а дружба начинается с...

Да, неподкупен наш народ,

Умён и головаст,

Всё что имеет он, пропьёт,

Но душу не продаст.

(Александр Свинарчук)

   Уместный кстати, вопрос - с чего начинается дружба? Возможных ответов на него - масса. Попробуем выбрать хотя бы один. Более - менее вразумительный. Нетленные классики нам говорят и поют, что - с улыбки. Возможно, в детстве оно так и было, мы кому-то улыбались и потом были не разлей вода, но, с тех пор утекло очень много воды. Не станем спорить. На то они и классики. Их мнение - авторитетно. Давайте посудачим об этом на обывательском уровне.
   В том же, нежном возрасте, мы многие песни перевирали на свой лад и пели, что она начинается с бутылки. Что же, вполне логично, но - нет. Нет, никак? А то, что дружба может начинаться с банки, например? Ну да, с банки! С обычной, поллитровой. В которых продают разную консервированную ерунду. Они очень удобны, особенно, если закрываются крышкой с закруткой. Ничего не проливается. Ни на руки, ни на одежду.
   После прибытия в часть, в тот же день меня поселили в общежитие, в одну комнату с двумя такими же бедолагами, выпуска 1994 года, как и я. Мы были коллегами, но Виталий и Андрюха, были выпускниками бывшего Ленинградского училища имени генерала армии Комаровского. Инженерно - технические работники. Мы познакомились, даже выпили немного "беленькой", под разговоры "за жизнь". Пол-литра на троих - это немного. Это даже - совершенно ни о чем. Особенно по молодости.
   Принципиальная разница в служебном распорядке бросилась в глаза на второй день. Я ушел в часть к семи тридцати, как мне сказал исполнявший обязанности ротного, молодой старший лейтенант Юра Таняшин. Со службой решили знакомиться не откладывая дело в долгий ящик. С Юрой мы побывали на производстве, он показал мне организацию различных служебных вопросов.
   Было много поучительного. Это не Училище, при всем к нему уважении. Это уже не теория, а практика. Это Вам - служба "в войсках". Мои же, два новых знакомца - побрели "в контору" к девяти. Они в шесть вечера были уже "дома", а я остался в части на ночь, с целью изучения распорядка дня и изучения требований руководящих документов по организации повседневной службы.
   Так мы и жили, изредка пересекаясь в нашей комнате. Постепенно у Виталика выяснилась одна неприятная особенность, которая его, вероятно и погубила в 2013 году. Да, именно - погубила. Его, к сожалению, уже с нами нет. Он очень любил "присесть на стакан", несмотря на то, что в трезвом уме был прекрасным, отзывчивым и душевным человеком.
   Если он начинал пить - то упивался уже до бессознательного состояния, а добравшись до кровати и как бы заснув - начинал с нечленораздельным мычанием кататься по полу, с кровати упав. Сон как-то в такой обстановке не шел совершенно. А будить его было попросту бесполезно. Он не реагировал абсолютно ни на что и ни на кого. Андрюха на утро, как правило, ходил мрачный и невыспавшийся.
   Поскольку они были людьми семейными, то довольно скоро оба получили свое жилье. Служить "в строителях" и не получить своего жилья - это нонсенс! Виталий обрел свое гнездо - в старой части городка, которая ныне стоит заколоченная, глядя на мир бельмами забитых досками окон. А Андрюха, который практически не пил, и с которым у нас постепенно стала завязываться некоторая "химия", на почве общих интересов и взглядов на жизнь, получил квартиру как раз напротив нашей части. Можно даже сказать - с видом не нее.
   В один прекрасный день я возвращался "домой". То есть, брел из части в свою общагу. Заполярная осень радовала своими красками и мелким, противным дождем с ветром. Он пропитывал решительно все, проникая всюду. Казалось, что этот дождь облепляет тебя целиком. Отопление в гарнизоне все еще находилось на сезонном обслуживании, так что температура внутри, мало отличалась от температуры снаружи.
   Тропинка шла по склону над "болотом", как зовет это место всякий, кто бывал в Западной Лице. Потом тропинка выходила к домам на улице имени Лейтенанта Корчилова. Так получилось, что в это же время, из "конторы", полз, уворачиваясь от зарядов водяной пыли, летевшей с неба, в направлении дома, Андрюха.
   "О, Лех, привет, что делаешь?" - спросил он, едва мы успели поздороваться. "Ползу в эту кошкоёбку, что мне еще делать..." - отопления в комнате и вообще - в общаге, почему-то в это время еще не было и это было самое ёмкое определение насчет моего жилища. "Мне контейнер пришел, поможешь вещи распихать?" - Андрей кивнул на свои окна, где еще не было занавесок, которые делают жилую площадь - человеческим жильем. "Да не вопрос. Пошли!" - все лучше, чем сидеть в холодной комнате.
   Мы распихали вещи и мебель так, как видел это в своем жилье Андрюха. "Все, хорош!" - сказал он, когда мы передвинули из комнаты в комнату последнюю тумбу, - "Пора и отдохнуть!" "Кофе будешь?" - предложил он и, не дожидаясь, пока я соглашусь, ушел на кухню ставить чайник. Я пошел за ним. "Кури в окно" - Андрей открыл небольшую дверку между рамами, - "Пока Ольги, это моя жена, нет, можно курить хоть в комнате!" Я закурил и пустил струю дыма в дверку. "Только это..." - Андрюха немного замялся, - "Я пока кружек не нахожу... Зато банки пол-литровые есть..." Я махнул рукой, - "Андрюх, я из таких банок пиво пил. В Симферополе почему-то с развалом Союза, из пивнух исчезли все бокалы... Но кофе из банки я еще не пил! Наливай!"
   А потом мы сидели, смотрели телевизор, стоявший на каком-то ящике, и имевший изображение, пока не "улетел спутник", пили из банок кофе и трепались за жизнь. С этого все и началось. Потом приехала к Андрею его семья, а еще через некоторое время, я обзавелся и своей. Мы перешли на новый уровень и стали дружить не только индивидуально, но и семьями. Все четыре года, пока служили в одном гарнизоне.
   Потом увы, наши дороги разошлись. Жизнь, оставив нас друзьями, направила каждого по своему пути. Андрюха, по слухам, из Западной Лицы, уехал на Северный Кавказ, а я перевелся в столицу Северного флота, город Североморск. А затем и вовсе распрощался с Вооруженными силами, найдя себе и гражданское применение.
   Братан, мы с тобой за четыре года перепили много и, переговорили тоже - о многом. Ты поддерживал меня в трудные моменты, которых я, по молодости и неумению работать с любимым личным составом, создал сам себе немало. Бывало, что поддерживал тебя, в свою очередь и я. Нам бывало вместе очень весело. Я и Света, бывает, вспоминаем, как мы начинали в Западной Лице, мы пытались найти тебя, или Ольгу в тех же "Одноглазиках" - но, безуспешно. Или мы искали не там, или искали не тех. Виталия я там нашел, оттуда и узнал, что его больше нет. Если у тебя все хорошо и ты случайно найдешь этот сборник на просторах Сети, то я был бы рад, если ты снова выйдешь на связь. Будешь в наших краях - непременно заходи!
  

Вот так встреча!

Мемуары -- жанр ненадежный.

Много ль в памяти ты сохранил?

Все упомнить достаточно сложно.

Ну, не вспомнил, так сочинил...

(Леонид Авербух)

   Подошло время идти на обед. Личный состав вроде, как работает. Всё мучаем школу. Война, как говорится, войной, но питаться как-то надо. Завтрак, обед и ужин -- хотя бы через день. Ротный должен был подойти на объект немного попозже, так что -- можно проинструктировать сержанта и идти себе, с Богом,откушать в своей холостякой конуре, то, что Бог послал. На площади из фуры продавали курскую картошку, взял себе сетку и приволок домой. Вчера нажарил картошки, нажрался до икоты. Даже еще и осталось. Хлеб есть, можно еще открыть что -- нибудь из пайка. Так что, жить можно.
   Вышел из школы. Посмотрел на окрестные сопки, вдохнул полной грудбю заполярный воздух. Хорошо! Обошел здение вокруг, детишки, игравшие на школьном дворе, заслышав звонок, рванули к дверям. Через пару минут школьный двор опустел. Идем на обед через школьный двор, в гордом одиночестве. Уже на выходе, буквально нос к носу, сталкиваетесь с симатичной девушкой. Что-то в ее облике, кажется Вам знакомым. И -- не просто знакомым, а, что называется, знакомым до боли. Никак не ожидая увидеть в трех с половиной тысячах километрах от дома, знакомое лицо... Нет, до этого нужно еще дойти...
   Итак, иду себе на обед, навстречу симпатичная девушка. Долгий взгляд друг на друга и пошли себе дальше. Каждый по своим делам. Интересно, Она, или нет? Немного изменилась, но -- кто из нас не изменился... Очень похожа. Она, если это конечно, она, когда-то нам рассказывала, что ее отец -- подводник. И она выросла в гарнизоне в Мурманской области... Но, ведь прошло шесть лет с момента окончания школы. Нужно потом спросить, она это, или нет, если снова встречу. Глупо конечно может выглядеть, но, что поделать? После обеда подтвердить впечатление не удалось. Наши пути в этот день не совпали по своей траектории. И ничего, главное -- промелькнули. А там -- уже дело времени.
   Время не заставило себя ждать. Через несколько дней, мы снова встретились практически на этом же месте. "Светка,ты что ли?" - спросил я ее. Теперь уже сомнений не оставалось. "Ну, епт... конечно же я! А кого собственно, ты рассчитывал увидеть?" - отвечает она примерно в том же духе, который хорошо вам обоим знаком, поскольку вы какое то время учились в одном классе и знаем друг друга уже кучу лет. . "Можно было встретить здесь кого угодно, хоть самого Президента, но..." - она задохнулась от волнения. Разговорились. Наш разговор прервала только необходимость вести личный состав в часть, на подведение итогов.
   Еще через некоторое время мы встретились на гарнизонной "стометровке", на которой расположились многочисленные ларьки. Мне навстречу под ручку, шла симпатичная супружеская пара, о чем-то мило беседовавшая между собой. Лица покащзались мне знакомыми. Ага, Светка... а с ней кто? Ёпт... Когда-то мы называли его Александр Владимирович... Но это -- когда-то... А сейчас как его называть? А пофиг! Это вам не Алушта и не Первая школа! Да и я уже далеко не школьник.
   Пройти мимо и не поздоровавшись было бы бесчеловечно. Хотя -- кому как. Честно? Я не люблю зжороваться, если люди меня не замечают. Не люблю орать на всю улицу. Может человек специально не хочет со мной здороваться. Мало ли, я его чем-то огорчил и он еще не готов меня простить. Пофиг, за что. В этом случае, я легко могу пройти мимо. Но, опять же - это можно сделать в большом городе, но, не в гарнизоне, где все всех знают, как в деревне. "Здравтвуйте, молодые люди!" - говорю я им. Обнимаемся с Александром Владимировичем - "Привет, Саня!" Никаких проблем.
   А еще через некоторое время, я очутился в местном госпитале. Командирский словесный понос в зимнюю пору, не прошел даром. ЛОР -- отделение гостеприимно распахнуло передо мной свои двери. На пороге палаты в один из дней появился представительный мужик. Черты его лица мне показались знакомыми. "Кто здесь Кулецкий?" - хорошо поставленным голосом спросил он. "Ёпт..." - невольно вырвалось у меня, - "Это еще кто? Ну я..." "Я -- такой-то, Евгений Михайлович!" - отрекомендовался он. "Ага, так вот,на кого Светка похожа!" - в голове мелькнула догадка... Он меня потом подкармливал в госпитале до самой своей выписки... Спасибо ему и здоровья, прежде всего! Очень хотелось бы, еще повидаться. Тепло крымского землячества греет в полярном холоде очень сильно.
   Теперь мы уже не пройдем мимо никогда. Во всяком случае, пока живем и служим в одном гарнизоне. Но -- не прошли и после. Пройти мимо было бы просто преступлением. И перед человечеством в целом и перед людьми, согревшими меня своим теплом, в частности. Мы встретились еще спустя шесть лет. Теперь уже на родине -- в Крыму. Зашли с женой выпить пивка после посещения пляжа. По соседству -- два сдвинутых стола и идет задушевная гулянка. Один из присутствующих встал и стал говорить тост. "Слышь, Света..." - говорю я жене, покольку к тому времени уже успел обзавестись семьей, отхлебнув глоток пива - "Я это туловище знаю ведь еще по Западной Лице и Первой школе!"
   Мы достушали до конца это пламенное выступление. Александр Владимирович, он же просто -- Саня, мог говорить веьма красноречиво. Пусть немного поседевший, пусть добавилось морщин, но -- ве тот же. Все тот же бодрячок, который нас когда-то гонял на уроках физкультуры. Мы, в общем-то тоже не стали моложе за это время. Как только оратор отговорил тост и все выпили, я набрался наглости и похлопал его по плечу, благо мы, по воле судьбы, сидели спина к спине, со словами - "Ну здравствуй, Александр Владимирович!" Тот аж подпрыгнул и чуть было на задушил - "Леха, ты офигел что ли?"
   Весь остаток того отпуска мы провели вместе. Теперь уже семьями. В новом качестве. Даже зашли со Светой, которая моя одноклассница и Санина жена, благо наши жены оказались тёзками, однажды хорошо посидев в ресторане, в родную школу, где, что называется - "разъебали" в пух и прах персонал детского лагеря за порядок. Точнее, за его отсутствие, в нашем, математическом классе, где нам преподавала алгебру, геометрию и черчение, наш классный руководитель Павленко Клавдия Васильевна, дай ей Бог здоровья! И теперь -- мы уже точно мимо друг друга не пройдем. Разве что - снова, обалдев от неожиданности. Но -- опять встретимся, потому что иначе нельзя.
  

Шарики воздушные... Такие цветные и ароматные...

Вот уж сколько десятков годов

я иду по пути исправления,

но нисколько еще не готов

для занудного райского тления.

(Игорь Губерман)

   Ротный и старшина неторопливо шагали вдоль гарнизонной "Стометровки", лениво и снисходительно наблюдая в плотно расположенных разношерстных ларьках изобилие всякой съестной и алкогольной всячины середины "девяностых" годов. Это сейчас итальянский, именно итальянский, "Амаретто" продают, как элитный алкоголь. А тогда - это была обычная выпивка, которой - хоть с утра похмеляйся, хоть упейся, что называется, "в слюни".
   Но, дело не в этом. Так, нахлынуло. Веселые были времена. Так вот, ротный и старшина, неторопливо шли вдоль ларьков, разглядывая содержимое и попутно комментируя увиденное. Ротный, пользуясь тем, что Начальник штаба работу личного состава на вверенном роте объекте проверил, при этом всех построив и пересчитав, уехал обратно в часть, решил по-тихому свалить на обед, озадачив съемом людей с объекта и доставкой их на обед, молодого лейтенанта, совсем недавно прибывшего в часть. Старшина напротив, вырвавшись на долгожданный выходной, решил, пока жены нет дома, пройтись по магазинам. На выходном было хорошо и настроение с утра, так же, было вполне себе радостное.
   Тем временем, они подошли к очередному ларьку, на витрине которого красовались разноцветные ленты презервативов самых разных цветов, моделей, вкусов и размеров. Сладкий червячок мести зашевелился в душе у старшины. Дело в том, что за несколько дней до этого, командир роты весело и довольно жестко, подшутил над молодым прапорщиком, отчего ржали, как кони не только офицеры и прапорщики соседних рот, но и отдельные личности из числа личного состава, собирающегося увольняться в запас.
   "Один-ноль!" - гордо заключил командир роты, многозначительно подняв вверх указательный палец. Ротный вообще, любил быть на виду и так же, очень любил подшутить над сослуживцами. Однако его подчиненные, хотя и были людьми в общем-то добрейшими, но обладали превосходной памятью и такой поворот дел, не мог долго оставаться без внимания и ответной реакции. Оставалось только выждать подходящий момент.
   Ротный был крепок телосложением, громкоголос и солиден внешностью, а щуплый и невысокий старшина, в свои двадцать семь, выглядел от силы, лет на двадцать, одетый же, в "гражданское" платье, и того меньше. Эдакий, одетый в манерные "адидасовские" спортивки, подросток - гопник, прогуливающий школу, пока родители на службе. "Подросток", тем не менее, был женат уже во второй раз и что-то в жизни уже успел повидать. Он еще раз окинул взглядом витрину, хищно улыбнулся и...
   "Папа, папа, купи мне воздушный шарик!" - дергая ротного за рукав шинели, вдруг заголосил старшина на всю округу - "Вот этот! И вот этот!" - он стал тыкать пальцем в висевшие на витрине резиновые изделия. Жители городка, ходившие с отрешенным видом вокруг, любопытно поворачивали головы на новый звук, а некоторые даже замедляли ход и в открытую улыбались.
   Ротный, покраснев и опешив от такой наглости старшины, не знал, куда себя девать, под насмешливыми взглядами окружающих, бестолково тыкался, оглядываясь по сторонам, пытаясь выдернуть рукав из цепких лапок прапорщика. "Папа, папа", - не унимался старшина, - "Я хочу воздушный шарик! Купи мне вот этот, розовенький, с клубничкой на этикетке!" Ротный начал понемногу приходить в себя - "Слышь, дятел, хорош х.йней страдать!" - сквозь зубы процедил он, с ненавистью глядя на старшину. Люди, тем не менее, продолжали улыбаться. "Папа, ну что ты такая жадина!" - продолжал голосить прапорщик, подпрыгивая на месте и стараясь добавить "слезу" в голос.
   "Я тебе куплю шарик в другой раз!" - уже с металлом в голосе отрезал капитан, все же вырвав рукав шинели из руки старшины - "Пошли дальше!". С этими словами он поволок упиравшегося прапорщика к выходу с торговых рядов. "Сука, я тебя пришибу, ублюдок!" - прошипел капитан в улыбающуюся рожу прапорщика. "Один - один!" - многозначительно подняв указательный палец вверх, ответил довольный старшина...
  

Обмен полезным опытом.

С алкоголем завязать --

это мне раз плюнуть.

Как два пальца обсосать

и в розетку сунуть.

(Дмитрий Саклаков)

   Представьте себе, что вы - один из тех бедолаг, которых неизвестно, каким ветром, занесло облагораживать своим присутствием просторы Кольского полуострова. А раз - занесло, то культурный досуг тоже как-то нужно организовывать. Гарнизонная жизнь накладывает на человеческое общение довольно сильный отпечаток. За Полярным кругом люди становятся ближе. В плане дружбы, прежде всего. Нет, конечно, встречаются и откровенные гондоны, но и они не идут ни в какое сравнение с теми, что живут на большой земле. Да и отношение к ним -- более беспощадное, нежели в обычных условиях.
   Здесь можно делать так, как не всякий рискнет делать на "большой земле". Например - отдать ключи от своей квартиры сослуживцу со словами - "Последи за моей хатой, пока я буду в отпуске. Можешь там даже трахнуть кого-нибудь!" Подробности, как правило, оставались в тайне от непосвященных. В заполярном гарнизоне люди вообще гораздо ближе друг к другу. Ну да не в этом дело. Просто таких отношений больше нет нигде.
   Поскольку каких-либо увеселительных заведений нет, официальные мероприятия в Доме Офицеров не в счет - они довольно редки и на них приглашают далеко не всех, то народ веселится, как может. Помню, наш командир роты в Училище, любил повторять - "Никто вас веселить не будет, веселитесь сами!" Золотые слова, как нельзя нагляднее, немного позже, подтвердившиеся в жизни. Вот и веселили себя, ка могли. Чаще всего -- ходили друг к другу в гости. Как в деревне. Без спросу. Купили что-нибудь на стометровке, чтобы не идти пустыми руками и -- вперед. Даже если это и грозило застванием кого-то, в довольно пикантной ситуации. "Вы в следующий раз, хоть табличку вешайте надверь!" - говорили мы друг другу.
   Летом с развлечениями проблем нет - военные, сплавив неработающих жен, вместе с детьми на "материк", предавались всем соблазнам "кобелиного сезона". Солнце светило круглые сутки, перемещаясь по небу по кругу и не заходя за горизонт. Озер в округе было великое множество, мясо в магазинах имелось в достатке, так что с шашлыками и импортным алкоголем, который теперь перешел в разряд элитного, проблем не было никаких. Тогда - это просто был импортный алкоголь. К тому же в тундре в изобилии водились грибы и ягоды. Так что с проведением досуга проблем не было.
   Иное дело зима. Теперь наоборот, тундра недоступна, поскольку все скрыто под довольно толстым слоем снега и идти туда - абсолютно не вариант. Если конечно, Вы не фанат лыжных прогулок и шашлыков на снегу. Солнце теперь, наоборот - из-за горизонта не выходит и, если небо затянуто облаками - в два часа дня зажигаются фонари на улице.
   Остается ходить друг к другу в гости. Что народ периодически и делает, причем - весьма успешно. Часов в восемь вечера улицы городка оживают - "стрелки забиты" заранее, теперь настала пора долгожданных перемещений, а если еще и пришла с морей очередная лодка - то экипаж гуляет вовсю, то в одной квартире, то в другой, немного попозже начиная ходить между собой.
   В конце концов, все посиделки рано, или поздно заканчиваются. Народ начинает рассасываться по домам. Кто - семьями, кто - по одиночке. Патруль, назначаемый по большей части из числа офицеров и матросов с других лодок, в таких случаях не ловит, если конечно виновник событий ведет себя тихо, а старается проводить до дома.
   Итак, Вы идете домой, с каких-либо посиделок. А завтра Вам - снова на службу, гори она синим пламенем. Нагрузились Вы порядком и Вам сейчас очень хорошо. Но на службе желательно быть вовремя и, весьма желательно - трезвым. А как здесь будешь трезвым, если по причине примерно тидцатипроцентной нехватки, из-за близости к макушке земли, кислорода в воздухе, просыпаешься утром в точно таком же состоянии, что и накануне? А сам отходняк начинается немного попозже. После обеда, как правило. Как выясняется, выход может найтись сам собой, причем в совершенно неожиданном месте.
   Берлога Ваша, холостяцкая, находится в пятиэтажном доме, в котором двенадцать квартир на этаже. Дом постепенно пустеет, потому что увольняющиеся в запас, предпочитают просто бросать квартиры, вместо того, чтобы сдавать их установленным порядком. Сдавать квартиры установленным порядком - действие, после которого возненавидишь все человечество и потратишь уйму нервных клеток.
   А брошенные квартиры естественно - в скором времени подвергаются набегам веселых людей, из числа не совсем сознательных военнослужащих преимущественно контрактной службы, которые ищут то, что кто-то еще не успел потерять. Поэтому, если из квартиры выехали жильцы, она становится объектом пристального внимания. Вполне естественно, что в конце концов, они начинают смотреть в мир проемами выбитых дверей.
   Оставшиеся в числе жилых квартиры, могут использоваться, как хаты для блядок и бухания, часто - для того и другого вместе, но могут - и по прямому назначению. Так вот, Вы возвращаетесь в свою берлогу. Вы заходите в свой подъезд и, шаря руками по стенам, продвигаетесь по лестнице вверх, потому что лампочки уже давно вывернуты каким-то неизвестным, но - очень хозяйственным, человеком. Вы двигаетесь в темноте довольно уверенно, потому что проделывали этот трюк уже неоднократно, и Ваша мышечная память уже давно приспособилась. Ну разве что - иногда чертыхаетесь, если обсчитываетесь ступеньками и ступаете в пустоту.
   Первый этаж, второй, третий... Темень, как "в жопе у негра". Вы уже почти у цели. Внезапно Ваша нога упирается посередине лестничного марша во что-то, чего по определению, здесь быть не должно. Почувствовав, под ногами что-то не очень твердое и заподозрив соседей в нечистоплотности, Вы, в негодовании, с чувством, произносите что-то вроде - "Накидали пидоры, мусора..." и, приподняв ногу повыше, стараетесь с усилием, поставить ее на другое место. При этом Вы, с тем же усилием, попадаете снова в мягкое, которое вроде как накидали на лестнице, неизвестные "пидоры". Внезапно "мягкое" начинает шевелиться прямо под Вами, и орет на весь подъезд что-то вроде - "Какого хуя!!!!" А затем - пытается схватить Вас за ту ногу, которой Вы имели неосторожность в него наступить.
   Вы все же делаете судорожный шаг, отталкиваетесь внезапно ставшей ватной, ногой и, рискуя воткнуться носом в ступеньку, наступив наконец, второй ногой на твердое, вырываете свою первую ногу из чьей-то руки. Затем преодолеваете половину лестничного марша уже не касаясь земли, исключительно по воздуху. "Куча мусора", пробудившись ото сна, орет Вам в след сквозь непроницаемую темноту - "Сам ты пидор! Под ноги смотри!" Приземлившись на площадке - быстро доходите, добегаете, или долетаете, до своей квартиры. Каким образом и с какой скоростью, Ваша тушка перемещались в пространстве, Вы не помните. А немного погодя, уже отдышавшись и успокоившись, понимаете, что Вы - совершенно трезвый и на службу уже не проспите. Потому что - просто не сможете проспать. Вот так бывает иногда...

Воспитание иммунитета.

Раз с любимой гуляя в лесу,

Джек ладонью ухлопал осу.

Бедной девушке ос

Было жалко до слёз.

Да к тому ж -- у себя на носу.

(Владимир Калинкин)

  
   Да, Вы совершенно правы! Именно - воспитание иммунитета. Иммунитет можно и, самое главное, нужно воспитывать! Чтобы потом никакая жизненная зараза к Вам уже не приставала. Как воспитывать? С помощью чего, или кого - дело сугубо индивидуальное, здесь главное - пережить некий, довольно сильный и болезненный стресс для всего организма и тогда - Ваша броня, можно считать, что - отросла! Или, что вполне возможно, сделала еще один шаг в сторону своего отвердения. Мелкие жизненные трудности Вам не страшны и из колеи не выбьют никак.
   Ну вот, представьте себе, что Вы познакомились с симпатичной девушкой. Да, в военных гарнизонах, как ни странно, симпатичные девушки есть и бляди из них вырастают далеко не из всех. То, что в военных гарнизонах процветает блядство - это миф. Хотя, хватает и его. Впрочем, как и везде. Все-таки военный люд честь блюдет. Да и все друг у друга на виду. И репутация здесь - не последняя вещь. Тем более, что в небольшом гарнизоне - все и всех знают, почти как в деревне. Через некоторое время ты уже идешь по улице, никого не трогаешь, а тебя многие узнают. Где-то и у кого-то в гостях, уже пересекались. Ты идешь и здороваешься довольно часто.
   Ну да дело не в этом. Так вот, Вы - познакомились с симпатичной девушкой. И у вас, что называется, закружилось и понеслось. Любовь - морковь. Вы уверены, что все у вас очень серьезно. Вполне естественно, в сложившихся обстоятельствах, что через некоторое время, Вы задаете своей пассии вопрос, что-то вроде - "А не начать ли жить нам вместе, причем - официально?" "Давай поженимся", - короче говоря. Она конечно же, после небольшой паузы, отвечает - "Да, я согласна".
   Вы ходите такой счастливый. Все свое свободное время, коего у молодого лейтенанта, несколько месяцев назад прибывшего в часть, не особенно много, Вы посвящаете Ей. Все - Ей. Когда Вы приходите к ней, то уже наряду с повседневными вопросами, обсуждаете, каким образом будет организована предстоящая свадьба. В общем - все хорошо. Вы - "летаете на крыльях любви", не касаясь земли. И Вам кажется, что такое состояние Вашего организма будет длиться вечно.
   Затем Вы начинаете понемногу замечать, что вопросы свадьбы постепенно уходят на второй план. А еще через некоторое время, Ваша потенциальная вторая половина, когда Вы с ней идете по улице, внезапно поворачивается Вам навстречу, так, чтобы вы остановились и, глядя в глаза заявляет, словно ударяя молотком в лоб - "Никакой свадьбы у нас с тобой не будет и вообще - у нас с тобой ничего не получится..." Вы не находите, что сказать и из Вас вылетает лишь - "А... Как... Мы... Ж..." Какое-то время, Вы просто не способны ничего сказать.
   Вы так и остаетесь стоять, посреди улицы, хлопая от изумления глазами и раскрыв рот, в который понемногу начинают залетать снежинки. Потому что - это Север и здесь холодно и зима длинная. Начинается рано и заканчивается поздно. Как! Ну почему? Ёпт... Ну мы же... А как же??? А если... Да ну! Ну зачем? Эти и другие вопросы вихрем проносятся у Вас в голове. Вы еще ничего не можете сообразить, потому что Вам, нежданно - негаданно, на голову свалилось пять тонн ваты, смешанной с говном... Вы стоите и понемногу обтекаете. До Вас начинает доходить весь трагизм этого положения.
   Итак, получив от ворот поворот, Вы приходите к себе домой, где вас собственно, никто не ждет. Хотя, может быть, это и к лучшему. Никто не полезет со своими расспросами. Едва затеплившееся ощущение того, что ты здесь, в городке, еще кому-то нужен, кроме комбата и начальника штаба, угасло, оставив после себя небольшой дымный след. Вы ложитесь спать - а все мысли - о ней. Как быть, что делать, почему так... На эти вопросы ответа у Вас нет, потому что и Она не стала сильно долго разглагольствовать на эту тему, а повернулась, как бы смахнув слезу и быстро пошла в сторону дома. Не оборачиваясь.
   Ночью Вы вспоминаете все эти страшные истории, когда люди вешались, травились и выпрыгивали из окон, узнав об измене любимой. Вы закуриваете последнюю сигарету и идете к окну, где смотрите вниз, сквозь узоры инея, потому что на улице -25 и говорите себе - "Да ну нахер! Здесь - пятый этаж! Можно убиться!" Вешаться и травиться Вас тоже - как-то не прет. Тяжело конечно, но жизнь дается только один раз и, Вы это понимаете, что уже неплохо.
   К тому же, Вы помните, что сами говорили какому-нибудь незадачливому солдатику, получившему подобное письмо из дома - "А она будет после этого радоваться жизни, а ты будешь нюхать корни растений..." После этого, вы еще раз понимаете, что суицид - не Ваш метод и решаете еще какое-то время, все же, задержаться на этом свете. Но, в то же время, на душе - полнейшее говно и раздрай. "Ты сам к ней не ходи! Если она сама к тебе придет - тогда и думай..." - убеждают Вас близкие Вам сослуживцы, уже немного повидавшие жизнь. "Да я в общем - то и не собирался стучаться в закрытую дверь..." - отвечаете Вы.
   Тогда перед Вами неизбежно встает вопрос - "Ну и что делать дальше?" Нет, Вам понятно, что делать дальше - жить, желательно в свое удовольствие, в свободное от службы время и чего-то стараться добиться собственными силами. Вы начинаете думать, что да как... А чтобы лучше спалось - идете в соседний подъезд, там магазин. Хороший такой магазин, уютный и толковый. Называется "Саланг". По имени перевала в Афганистане, через который выходили наши войска. Видимо, держит тот, кто был каким-то образом связан с этими событиями.
   Итак, вы заходите в магазин и покупаете там литровую бутылку водки "Распутин", с подмигивающим Вам Григорием Ефимовичем, к бутылке - блок "Пэл-Мелла" и что-нибудь из еды. Огненная вода в небольших дозах оказывает некоторое эйфорическое действие, вы понемногу начинаете расслабляться. Сильно расслабиться Вам не даст то обстоятельство, что завтра утром - снова на службу, к любимому личному составу. Идти к нему с перегаром - как-то не очень хорошо. А Вы должны быть чисто выбриты и наглажены. Потому что Вас так научили в Училище.

*****

   Народная мудрость гласит - "Сон алкоголика крепок, но недолог..." Хотя Вам прекрасно хватает и этого. Я имею в виду - времени сна. Лейтенанту не пристало спать много. Лейтенант вообще - почти не спит. Но если спит - то крепко. Проснувшись, Вы приводите себя в порядок и, в сумерках, идете в часть. На улице темно, потому что - наступила полярная ночь. Солнце из-за горизонта не показывается. Это - Ваша первая полярная ночь из предстоящих одиннадцати. Но, Вы об этом еще не знаете. Немного рассветет часам к одиннадцати, а потом, если небо в тучах, в час дня снова зажгутся фонари.
   Чем хороша военная служба, во всяком случае для молодого офицера, так это тем, что она почти не оставляет времени для пиздостраданий. Личный состав требует за собой глаз да глаз. Да и Ваши пиздострадания никому не интересны. В конце концов, мужик ты, или какой-то хер малиновый, слюнтяй и размазня? И лишь оказавшись снова дома, вы готовите себе ужин и пропускаете на сон грядущий пару - тройку стопочек прозрачной жидкости. А потом - полночи курите, пуская дым в равнодушный потолок... Размышляя, как же так вышло...
   Через пару недель такой жизни, Вы замечаете, что бутылка водки опустела, подошел к концу и блок сигарет. Так же, Вы замечаете, что Вам уже не так больно и Вы стали меньше оглядываться в ту сторону, в которой на фоне фасада гарнизонной пятиэтажки, горит из-за желтых занавесок, Её окно. А по прошествии еще некоторого времени, Вы уже почти и не смотрите в ту сторону. А зачем? Все равно, там не ждет никто. Смотреть на окна нужно только тогда. когда ты там кому-то нужен.
   Встретившись однажды с Ней на улице, Вы замечаете, причем - с немалым удивлением, что сердце ваше не начинает биться учащенно, при Её появлении, как это бывало еще совсем недавно. Просто прошли, сказав "Привет..." - и пошли себе дальше. По своим делам. Мы - просто знакомы. И не более того. Да и сам не хотел здороваться, но уже и не отвернешься, сделав вид, что не заметил, поглощенный своими мыслями - так внезапно Она вышла из-за угла дома. Хотя, можно было едва видно кивнуть, или вовсе - поглядеть, как бы сквозь Неё, как будто её и не существует на самом деле - и все. Но - офицер, хоть и отродье хамское, но все же, определенной галантности не лишен. Ну и бросим Ей, как бы между делом - "привет..." Безо всякой интонации. От Вас не убудет, не переломитесь.
   В один прекрасный день, вы подводите итог - курс лечения обошелся вам в блок сигарет и литр - полтора "огненной воды". И - все! Вы свободны. Вы снова радуетесь жизни. И, лишь иногда, переходя дорогу, бросаете свой взгляд в желанную когда-то сторону... Но - уже просто с целью убедиться в отсутствии транспорта, перед тем, как перейти дорогу, даже не принуждая себя не смотреть на Её окно.
   Вы уже так же, начали забывать о том, что говорили Вам Ваши друзья, насчет того, чтобы подумать, стоит ли возобновлять отношения, если Она сама к Вам придет. Вам снова комфортно, Вы никого не ждете. И Она - приходит. Но только Вам уже этого не нужно. Что-то надломилось в Вас, при получении поворота от ворот, и исчезло навсегда. Вы какое-то время, скорее по некоей инерции, еще пытаетесь с ней встречаться. Вспоминая про себя, как было "тогда"... Однако теперь к ней домой уже не заходите, провожая лишь до дверей подъезда, хотя Она Вас зовет туда непрерывно, каждый раз, когда вы встречаетесь.
   Спустя некоторое время - теперь уже Вы, задаете себе вопрос - "А нахера оно тебе нужно? Снова - на те же грабли?" Вы идете по гарнизонной улице, уже когда начинает понемногу бушевать весна. Здесь на Севере сначала все спит, а потом сразу - бушует. Без особой подготовки. И на душе Вашей - пробуждение к жизни, как и у всего живого в Заполярье. Потому что Солнце наконец, показалось из-за горизонта и забирается с каждым днем все выше по небу. И Вам - хорошо и не сидится дома, в холостяцкой берлоге. Теперь уже - она начинает говорить Вам о всякой любовной ерунде.
   И о том, как она "тусовалась" с какими-то друзьями. Которых Вы не знаете. И не хотите почему-то знать. Хотя она обещает Вас с ними "обязательно познакомить". Они появились за то время, пока вы не общались. Вы отмечаете про себя, что она отдыхала с друзьями, когда сами были в наряде. Вы пожимаете плечами и - совершенно спокойны. Она болтает о ерунде - на Ваш взгляд. Новый взгляд. Вы теперь поменялись местами и теперь - больше молчите, думая о своем, а Она начинает подозревать, что что-то происходит не то.
   "Ну и что ты все время молчишь?" - спрашивает Она, когда Вы снова пошли гулять по городку, сделав пару шагов вперед и встав перед Вами и с тревогой, глядя прямо в глаза. Почти, как в Тот раз. Только "тогда" было темно и ее глаза лихорадочно блестели из-под меховой шапки. Раньше ее вообще было трудно вытащить из дома, а теперь Она с готовностью идет туда, куда хотите Вы. Теперь уже Ваша очередь созреть.
   Её лицо открыто, густые, черные волосы откинуты назад, а почти черные глаза потемнели еще больше. "Знаешь..." - Вы берете Её за плечи и глядите в глаза, потому что терять Вам уже нечего и незачем - "Ты мне уже дала как-то, от ворот поворот... Второй раз выкуривать блок сигарет за несколько дней и выпивать как минимум литр водки - я не хочу... Два раза подряд - могу не выдержать... Да и я - на службе, а ты веселишься... Как-то не ахти, согласись... У нас с тобой не будет ничего..."
   Её губы дрожат... Она пытается что-то сбивчиво говорить - "Но я же... Я поняла, что люблю тебя... Я действительно, тогда хотела уехать, но сдала билет... Я не буду больше никуда ходить без тебя..." Но Вам уже плевать на это, - "Ты знаешь, я тебе благодарен за преподанный мне урок... Я действительно думал, что сдохну - мне было очень херово на душе, мне некому было плакаться и все это говно переварил в себе. Теперь я тебе говорю об этом открыто. У меня даже легкие заболели от курева. Но - теперь меня так просто не прошибешь. У меня - иммунитет и ты, как медик, должна знать, что это такое."
   Её взгляд полон отчаяния и в глазах стоят слезы. Одна из них покатилась по щеке. "Иди домой..." - говорите Вы. "Но... Как же..." - Она еще пытается что-то возразить, чувствуя наступление неизбежного. "Иди..." - повторяете Вы, немного поворачивая Её в сторону дома. Она, словно повинуясь Вашему жесту, резко поворачивается кругом, что-то смахивает с глаз и почти бегом идет в направлении до боли знакомой пятиэтажки. Вы облегченно вздыхаете, глядя ей вслед - "Ну вот и все! Нечего было... Тогда..." И - это не месть и не злопамятность. Просто Вы - сделали вывод из того, что с Вами было. И не хотите снова наступать на те же грабли. Теперь Вы действительно, замечаете, что Вам стало гораздо легче. Теперь - Вы способны радоваться жизни.
   Вам стыдиться нечего. Вы всегда были с Ней искренни. Теперь - действительно, все закончено Вы сами сожгли тот последний мост, о котором уже успели забыть. Все эти пиздострадания нужно убивать в зародыше. Теперь - Вы отошли от этого сумасшествия и в душе готовы, что в Вашей жизни еще может произойти что - нибудь, в этом же духе. Ваша "крыша" прочно села на свое штатное место и ее так просто не свернуть.
   Вам было плохо, но Вы -- переболели. В Вашем случае -- в такой форме. Эта болезнь у всех проходит по-разному. Кто-то от этого вешается, или жрет сапожные гвозди, вместе с марганцовкой. Но -- вы выдержали. И Вам - хорошо. Вы воспитали в себе то, что зовется иммунитетом.

Что такое "не везет"?

Строки вяжутся в стишок,

море лижет сушу,

дети какают в горшок,

а большие -- в душу.

(Игорь Губерман)

   Порой случается так, что создается впечатление, что "через жопу" просто идет целый день. Чем бы ты не решил заняться - то либо не дождался, либо что-то в этот день не работает. Причем - это все тянется с самого утра, которому непременно желают быть добрым, но добрым оно бывает редко. Особенно, если Вы что-то отмечали накануне вечером. Однако речь у нас с Вами пойдет не об абстинентном синдроме, а о вещах гораздо менее обыденных - о неприятностях, или даже целой их цепочке.
   Все началось с того, что вчера сменился с наряда, не спав всю ночь и даже не покемарив днем, во время отдыха дежурного по части, отчего с утра - проспал на службу, вскочил с выпученными глазами и, опоздав на построение, огреб от командира части. Не сильно конечно, но - все равно неприятно. Бывало и хуже, так что - переживем как-нибудь. Однако на этом не закончилось. Подчиненный личный состав словно сдурел и пришлось немало понервничать, чтобы привести их в чувство.
   В обед - в роту зашел "большой" замполит и вынес весь мозг за то, что я не проводу с народом политинформацию. На мои доводы о том, что личный состав был снят с объекта несколько позже, и сейчас приводит себя в порядок, он не стал обращать внимания - ибо "ниибет". Попутно он заметил старый номер стенной газеты, вместе с "Боевыми листками" и добавил еще дозу мозгоёбки в мой адрес. "Блять, да что за день такой!" - вырвалось у меня, как только "шеф" покинул пределы подразделения.
   После обеда цирк продолжился. Хотя и не сильно. Хорошо, хоть народ немного в чувство пришел и неприятностей не доставлял. Однако на стройку принесло Начальника штаба, который жил через дом от стройки и заехал просто от нечего делать. Народ был на своих местах, однако снова выхватил, теперь уже - от "Эн-Ша", просто потому что я - только что вылупившийся из яйца, молодой лейтенант и у меня все плохо по определению. "Писец, ну и денек..." - других слов для описания этого у меня не нашлось.
   Доковыляв до конца рабочего дня, отстояв на плацу вечернее подведение итогов и, на удивление - не отхватив там еще раз, за что-нибудь еще, я наконец, выбрался домой, в свою холостяцкую конуру. Едва я вышел за ворота части, мне пришла в голову идея - а не выпить ли мне пивка, чтобы несколько успокоить потрепанные нервы? Пройдя мимо гарнизонного гастронома, я решил не тащить пиво почти от части, а взять пару бутылок в магазинчике прямо у подъезда, чтобы далеко не тащить стеклотару. Хотя, неспешного ходу от части до дома мне было около пяти минут.
   Подойдя к дому со ртом, уже начавшим наполняться слюной, я увидел закрытую дверь магазина с табличкой - "Закрыто". "Вот сука!" - сказал я про себя, но видимо так громко, что случайная прохожая обернулась на звук... За пивом, однако, как ни крути, пришлось тащиться в магазин, расположенный через дом. Желание выпить пенного, пересилило природную лень и усталость. Приобретя несколько бутылок "Балтики - единички", приковылял домой и немного посидел перед своим маленьким телевизором, релаксируя и расслабляясь.
   А вишенкой на тортике стал стакан, который выскользнул из мокрых рук и раскололся, упав в раковину...

Карантин.

Если жизнь тебе осточертела,

то стихи пиши -- гони печаль.

Увезут тоску в карете белой

с синей светомузыкою вдаль.

(Дмитрий Саклаков)

   В один прекрасный день дождливого и сумрачного в условиях Мурманской области лета 1995 года, пытаясь нести службу в наряде дежурным по части и как бы руководя строевой подготовкой с личным составом вахтовой службы ввиду их невыхода на обеденное построение. И, пока мои вахтеры, бурча себе под нос что-то типа "Я иво дом труба шатал! Я его пасть имэл! Билят!", периодически прибавляя что-то свое местное и трудно переводимое, уныло топтали плац, я внезапно был вызван к Начальнику штаба части.
   Там мне было торжественно доведено, что на месяц, или даже больше, я уезжаю для подготовки молодого пополнения. Ввиду полной утраты способности управлять любимым личным составом подчиненной роты, вышестоящее командование, вдоволь "почесав репу", приняло решение направить меня командиром взвода в карантин. А если быть точнее - сплавить этого немощного лейтенанта от греха подальше из своей части в столицу Северного флота, город Североморск. Чтобы совершенствовал навыки работы подчиненным личным составом учебного взвода, разумеется, не просто так, а заодно - для важного дела практически государственной важности - приема молодого пополнения для военно-строительных частей родного Краснознаменного СФ.
   Лето 95-го года почему-то запомнилось мне как одно из самых промозглых и дождливых... Да... это Вам не Крым... холодный мерзкий дождик летел буквально через день, а если не летел - то все равно было холодно, Север все-таки. Не знаю, может быть так могло казаться от того, что полным ходом шла первая война на Северном Кавказе, со всеми своими перипетиями, человеческими жертвами, предательствами верхов, мужеством солдат и полуразвалившейся страной. А может быть еще и от того что я, будучи не самым удачливым лейтенантом - выпускником славного Симферопольского Высшего Военно - Политического Строительного училища, 1994 года выпуска, по первости наломал порядочно дров на еще не паханной мной ниве работы с личным составом.
   Как и почему? А по причине полнейшего неумения это делать, в смысле работать с людьми, как следствие - полностью утратил впоследствии над ним (любимым личным составом), всяческий контроль... не берусь утверждать однозначно. А может быть от того, что учась в полутора часах езды от родного дома - в один момент и необратимо потерял с ним связь и оказался один в трех тысячах километров от этого самого дома и радикальный переход от одного уклада жизни к другому оказался слишком болезненным. Не знаю... Скорее всего - просто из-за собственной бестолковости... Хватит о грустном, в конце концов мне удалось чему-то научиться и Север до сих пор вспоминается с чувством ностальгии по этим непростым, но увлекательным временам.
   Короче говоря - настроение было - полное говно, служить дальше, или нет - вопрос оставался открытым, а до начала мучительно медленного движения вверх, в плане уважения со стороны сослуживцев, оставалось еще более года. Что-то на службе еще держало, мыслей о генеральском звании не было, а о служебном продвижении с таким положением дел, лучше было вообще не думать. От написания рапорта на увольнение, скорее всего удерживало то, что на задаваемый самому себе вопрос - "А кому ты там нужен, в Крыму, кроме родителей? И что ты там будешь делать?" - исчерпывающего ответа не было.
   В конце концов, автор сборника "Расстрелять!" Александр Покровский оказался полностью прав, сказавши такую фразу, что лейтенант на флоте беззащитен - это моллюск без раковины и, либо она у него отрастает и тогда он живет дальше, либо - нет и тогда он погибает... Лейтенант беззащитен скорее всего везде, если он ничего не умеет изначально. Тогда приходится учиться военному делу настоящим образом. Жестко, больно, но - действенно. В конце концов раковина моя за время дальнейшей службы успешно отросла, несмотря на все мои промахи, я выжил, а лейтенантские годы стали жесткой, временами - достаточно жестокой школой жизни, которые мне дали многое из того, что я использовал впоследствии в работе с людьми и в войсках, а впоследствии - иногда и в гражданской жизни.
   Но это все в более-менее отдаленном будущем, а пока... я получил приказ и, выслушав пафосную речь, периодически перемежающуюся междометиями "Бля...", "Нах..." и "Ёпта...", касающуюся моих полководческих качеств - должен был убыть в учебное подразделение, в город Североморск для приема молодого пополнения, в должности командира учебного взвода. Ну и хорошо, подумал я, немного отвлекусь от этих ни во что не ставящих тебя рож, а заодно есть шанс встретиться с теми, с кем еще какой-то года назад находился в стенах своего родного училища.
   Тогда я был еще не женат. Меня в гарнизоне особо ничего не держало. А посему, упаковав в небольшой чемоданчик самые необходимые личные вещи, получив на руки командировочное предписание, я убыл за 115 километров от своего холостяцкого жилища и неуютного, пока еще не полюбившегося мне северного гарнизона. Гарнизона, неоднократно менявшего свое название. С Западной Лицы на Североморск - 7, а потом на Мурманск - 150 и Заозерск - в Столицу Северного флота, знойный город Североморск.
   Североморск встретил меня мерзким, моросящим дождиком. В точности таким, какой неоднократно моросил с серого низкого неба этим летом. Жить, за неимением прочих условий пришлось прямо в казарме. Впрочем, такого рода проживанием вряд ли можно удивить кого - либо из тех, кто однажды надел на себя военную форму. Где разместить на первое время и не только? Есть казарма, выделим отдельное помещение! Столовка - вот она, под боком, выход в город - да вали в любое время, никто тебя особо не держит, выпить - не проблема, но только во внеслужебное время. Полный комплект, короче говоря.
   90 - е годы остались в памяти еще и тем, что в уличных ларьках имелось большое количество таких напитков, которые ныне позиционируются как элитный иностранный алкоголь... Тогда же это обозначалось просто - "бухло". Все это было просто замечательно, за исключением одной маленькой детали - зарплату в стране тогда платили по очень большим праздникам, а именно - раз в несколько месяцев. Короче, не беда, пищевой ком сформировать можно, причем три раза в день, на голову ничего не капает, пить захочешь, ну... скрепя сердце оторвешь от своего скудного бюджета копеечку - другую... А что еще нужно для полного счастья?
   Прибыв в подразделение, ознакомился и с коллегами, с кем должен был работать все это время. Ротный - старый заслуженный капитан "Володя Николаевич", по фамилии Клютко. Володя Чалов, лейтенант того же года выпуска, что и я, из такого же, как и мой, удаленного гарнизона, под названием Снежногорск. Замполит роты Ваня Ковган оттуда же и, мой будущий кум и выпускник одного со мной училища и года, а так же - подчиненный Володи Николаевича - Ванька Батанов. Ну что же, работать вроде можно.
   Назавтра - сразу, что называется в бой - мы идем в восьмой Флотский экипаж для получения молодого пополнения. Узнаем откуда - Петрозаводск, Карелия... Набрали, привели... все спокойно, аж противно. Народ флегматичный, спокойный. Распределили по подразделениям и начали работать. Ребята попались в целом - добросовестные, спокойные, но делали все, что называется - без огонька, обязательная программа - и ничего более, учебный процесс проходил без каких-либо событий, даже можно сказать - скучно и рутинно.
   Вот так и прошел месяц... чему-то вроде бы и научился. Удалось нащупать ту тоненькую ниточку, когда контакт между тобой и людьми установлен. Осталось это чувство развить и укрепить. Но - это со временем. Наступило время распределять народ по частям. Все прошло так же тихо и повседневно. Впервые пришло чувство сожаления по поводу того, что взвод, в который ты вложил свои немощные усилия, перестает существовать, как боевая единица. Но - что поделать, все, учебная программа окончена, пора разъезжаться по частям... Но, кто бы мог знать, что окончено далеко не все! Оказывается, все самое интересное нас ждало впереди!
   Дагестан... об этом регионе я до того момента лишь читал в географических атласах... Какой-то регион на Северном Кавказе. Оказалось, что интерес к географии принес некоторую пользу. Но, как оказалось - сколько же я не знал! Воистину - век живи, век учись... и все равно умрешь дурачком... Казалось бы - сдавая за умеренную плату военную географию в училище за некоторых однокашников, я мог бы себя считать практически докой в этой увлекательной науке... ан нет, куда там! Махачкала, Кизляр, Дербент, Каспийск, Южно-Сухокумск, Дагестанские Огни... добрую половину этих названий я и не встречал - то никогда! Ощущение было такое, как будто это все вообще из какой - то параллельной вселенной.
   А народы, населяющие этот край? Аварцы, лакцы, табасаранцы, рутульцы, кумыки, ногайцы, даргинцы... Оказывается лезгинка - это не только танец, уже ставший чем - то вроде имени нарицательного, но это еще и женщина, представляющая такой народ - лезгинов, представителям которого тоже нашлось место в рядах нашего молодого пополнения. И весь этот конгломерат народов, зачастую не понимающий на родных языках друг друга, в целом довольно мирно уживается на территории сравнительно небольшой республики, общаясь между собой по-русски и матюкаясь исключительно на нем же.
   Короче говоря, мы настраивались на прием этого, достаточно специфичного и нестандартного контингента. Выслушали лекции "бывалых" о нюансах общения с представителями народов Северного Кавказа и о том, каким образом нужно осуществлять руководство этими горячими парнями. "Это вам не карелы!" - авторитетно заметил Володя Николаевич - "Следите за базаром, короче говоря..."
   И вот настал день "Х". Лестница, ведущая к нам в учебную роту, огласилась гомоном и топотом сапог. Мы впервые увидели наших новых подчиненных, которые никак не хотели изображать строй, галдели, разговаривали между собой на своих языках, толкались и матерились друг на друга, но теперь - исключительно по-русски. На ближайший месяц нам предстояла интересная задача - сделать из этой малоуправляемой орды управляемое и обученное элементарным вещам воинское подразделение.

*****

   Делать нечего, другого личного состава нам не дадут, принялись мы за дело. Приучить некоторую массу людей к тишине и порядку достаточно трудно, особенно это трудно в отношении кавказских парней, по причине природной горячности и беспокойности их характеров. Первый же прием пищи превратился в шоу. Установленный в части порядок приема пищи предполагал, что посуда составлялась на край стола и сидящие с краю ее выносили на стол использованной посуды. Наше бравое воинство покидало ее на подносы кое-как, а сидящие с краю, под смешки и подначки сослуживцев, вдруг стали тесниться вглубь стола. Сидящие же в глубине, стали вполне закономерно их оттуда выпихивать, с матюками и пинками, потому что выносить посуду - это не дело настоящих кавказских мужчин! Пришлось вмешиваться нам и, перекрикивая гомонящую толпу наводить хоть какое-то подобие порядка, назначить своей маленькой властью ответственных за вынос посуды из числа самых ретивых "шлангов".
   Наверное буду, как говориться - умирать, но не забуду ту, первую вечернюю поверку, которую мы проводили всем офицерским составом роты. Шоу должно продолжаться, как пел один великий рок-музыкант! Равняйсь! Смирно! Слушай список вечерней поверки! Магомедов!... и вот тут произошло нечто малопрогнозируемое, учитывая наш, в общем - то небольшой опыт работы с людьми, тем более, повторюсь, с таким контингентом... Пять глоток выкрикнули одновременно из строя, перекрывая общий фон - "Йааа!" Тьфу ты! Рота снова на ушах. Виновники торжества при этом придурковато улыбаются. Вот незадача! Наверное фамилия Магомедов в Дагестане встречается ничуть не реже фамилии Иванов в средней полосе России. Но - это мы узнавали, что называется, в процессе.
   Пришлось задействовать инициалы, что тоже оказалось лишь временным подспорьем, поскольку с разными инициалами Магомедовы были исключительно в Ванькином взводе. У двоих шкафоподобных Магомедовых, которые оказались в моем взводе, инициалы были одинаковыми - "А.А.", пришлось попросить их представиться, оказалось - один был Ахмэд, а второй - Амырхан, на том и порешили - пока называть их по именам, пока все не привыкнут к своему месту в списке.
   Причем, что характерно, все пятеро Магомедовых друг друга понимали, если говорили исключительно по-русски, поскольку относились к различным этносам многонациональной республики, со своим укладом жизни и языком. Аварец, даргинец, кумык, лезгин и табасаранец... и все - Магомедовы. Но... как я уже говорил про шоу и что с ним должно быть, оно и продолжилось... кроме пяти Магомедовых, нас искренне порадовало еще наличие троих Алиевых, троих Темирхановых и двоих Гасановых... Не зря говорят те, кто работает с личным составом - "... давно бы уволился, да цирк люблю"...
   Нужно ли говорить, что мы с Ванькой сорвали глотки в первый же день, наводя порядок и пытаясь заставить слушать нашу орду... Попытки наши в целом были успешны, орда понемногу начинала приобретать вид воинского подразделения. Но мы как-то, скорее на подсознательном уровне поняли, что при работе в таком режиме наших голосовых связок надолго не хватит. Пока что называется, драли одного, все остальное воинство пробовало валять дурака, глядя на проштрафившегося и отпуская в его адрес довольно жесткие шуточки. То, что существует такое понятие, как дисциплина строя, их по-видимому, особо не волновало. "Ничто так не радует, как неудачи товарищей" - не мной придумано.
   Послушав советы бывалых, решили воспитывать наших воинов в другом стиле. Пошевелили своими репками и вспомнили курс военной педагогики, которую нам вместе с военной психологией преподавал начальник кафедры, полковник и вообще неподражаемый человек и водитель серой, побитой во многих местах "Волги" - Михаил Прохорович Крапивин. Принцип воспитания в коллективе и через коллектив, пришлось вспоминать буквально в авральном порядке, потому что индивидуально пока получалось слабо - воспитываешь одного, остальные маются дурью, прикалываются над неудачником и стоят едва ли не на ушах.
   Попробовали - стало чуть лучше, многие старались, но были и те, кто откровенно валял дурака и те, кто добросовестно шланговал. Плохо прошли строевым - весь взвод на исходную, не одновременно встали из-за столов - будем вставать до посинения, маетесь дурью на вечерней поверке - весь список заново, почти от самого окончания и так далее. Особенно неподражаемы были отбои в исполнении Вани Ковгана.
   Маешься дурью в кровати после команды "Отбой"? Нет проблем, попробуем отбои с низкого старта. Выдергивались человек десять самых беспокойных, ставились в положение низкого старта и... "На старт! Внимание! Пять секунд времени!" - кто-то уже побежал... "Фальстарт! Всем отойти на пять метров..." - над недовольными воплями отбивающихся - только спокойный голос Вани. "Э! Чюрка ебний! Слюшяй, шьто говорят!" - не вовремя стартанувший выслушивает все, что о нем думают остальные. Снова - "низкий старт"... "На старт! Внимание! Пять! Секунд времени! Внимание!" - снова кто-то побежал... "Фальстарт! Всем отойти на пять метров!" - Ваня невозмутим. "Э, билят! Я твой дом труба шатал!" - в адрес побежавшего.
   Постепенно шеренга отбывающихся отходит к стене казармы. До кроватей - метров тридцать, а время все то же. Лежащие в кроватях вполголоса комментируют скачки неудачников, но уже никто на ушах не стоит. Проведя еще попыток пять - шесть от стены казармы - "теперь на зачет", Ваня наконец-то дает команду "Отбой!" Воинство, немного поворочавшись в кроватях, затихает. Со временем, количество тех, до кого с первого раза не доходит, сошло на нет, все стали понимать, что от них требуется, без лишних слов. После таких процедур многие, валяющие дурака, после получения чувствительного пинка и доброго напутствия - "шьто нэ ясно, чюрка нэрусская...", меняли свое отношение к жизни и становились нормальными, вменяемыми парнями, со своим правда колоритом и особенностями.
   Так прошла неделя. Голоса наши приобрели оттенок, столь любимый любителями блатных песен - "с хрипотцой". Однажды тренировали "отбой-подъем" в масштабах всей роты за плохой выход на зарядку. Один из воинов, как впоследствии оказалось - кандидат в мастера по спортивной акробатике, здорово приловчился соскакивать со второго яруса - откинув одеяло, он красиво выполнял "соскок", опираясь, словно на гимнастических брусьях, на противоположную кровать, при этом красиво взмахивая рукой и идеально приземляясь на обе ноги. После "скачек" как обычно, стали выравнивать кровати, добиваясь "уставного" вида казарменного помещения.
   Однако день для роты явно не задался. Кого-то из бойцов, поймали сидящим на кровати среди дня. Выход был найден самый простой. Хотел милок, посидеть? Тогда немного полежи! А потом - встань! Прозвучала уже привычная команда - "Рота, отбой!" Наше воинство, назвав "нэрусской чюркой" виновника торжества, попрыгало в кровати. По Ваниному знаку, дневальный заголосил - "Рота подъем!" Наш акробат, откинув одеяло, красиво выпорхнул со второго яруса, красиво взмахнув в воздухе рукой, а потом - с грохотом, плашмя приземлился на пол, на котором какое-то время лежал неподвижно, приходя в себя. Все застыли на месте. Эдакая "немая сцена".
   "Э, билят, Мика, с тобой все нармално?" - поинтересовался у него сосед по койке, нешуточно испугавшись за жизнь земляка. Послышалась какая-то возня в проходе между кроватями. Мика с трудом, по частям, оторвал себя от пола, потряхивая головой - "Все атлична!" Личный состав, включая командиров всех рангов, облегченно выдохнул. Нет, солдата никто отправлять на тот свет не хотел, просто кровати, после выравнивания, расставили чуть шире... А страдальцу Мике пришлось срочно совершенствовать свою технику.
   Воспитание по вовремя пришедшему на ум принципу шло полным ходом, когда произошел один маленький разговор, который запомнился мне на всю жизнь. Во время одной из таких тренировок, когда весь взвод бегал и прыгал, пытаясь пройти стадию стада и прийти к стадии этого самого взвода, а мы с Ванькой были злые и охрипшие, ко мне подошел один из моих Магомедовых, а именно - Ахмед. Не могу не остановиться на этой яркой личности более подробно - он того вполне заслуживает.
   Ростом под 190 сантиметров, всего лишь на три года младше, с широченными плечами, костистыми кулачищами, размером с голову младенца, орлиным носом, светлыми волосами и зелеными глазами. Добавим к этому великолепию еще - полный рот золотых (именно - золотых!) зубов и три с половиной года отсидки на общем режиме за плечами, за грабеж товарных составов на станции Махачкала... На свой страх и риск я его сделал командиром отделения в своем учебном взводе. Но, должен сказать, что в этой своей роли он меня не подвел ни разу и оставался моим верным помощником до самого конца нашего карантина.
   Между нами произошел следующий диалог, (акцент мной сохранен намеренно в целях передачи всего колорита разговора):
   - товарищ лэйтенант, разрэшите обратыться?!
   - обращайся...
   - товарищ лэйтенант, у мэня вопрос - зачэм ви нас всэх сразу ибете?
   - а как мне вас, по одному что ли ибать? Сил моих не хватит!
   - нэт! Ви работайте ва взводе с нармалными пацанами и все будэт нармално!
   - да? Ну и кто эти нормальные пацаны?
   - это я (!!! гордо подняв вверх указательный палец), Амырхан, Фарман, Гасан и Анвар!
   - да? А остальные тогда кто?
   - остальние? А остальние - чюрки нэрусский, калатушьки ебние!!!
   Хорошо, что я стоял прислонившись к стенке. В противном случае фраза - "выпасть в осадок..." приобрела бы свое буквальное толкование.

*****

   Нужно отдать должное моим воинам, ребята подобрались вполне старательные. Зубрежка уставов, учитывая определенные трудности во владении русским языком у некоторой части, особого энтузиазма у них не вызывала. А фраза из Устава внутренней Службы, касаемая обязанностей дневального - "... он отвечает за сохранность находящегося под его охраной оружия, шкафов с пистолетами, ящиков с боеприпасами, имущества роты и личных вещей солдат и сержантов...", так и осталась в виде - "... он ахраняет оружие, тюмбачка с пистолэтами, тюмбачка с боеприпасамы, вэщи роты и вэщи сальдат и сэржантов..." И как не пытался привить им - "... шкафов с пистолетами, ящиков с боеприпасами..." - нет, вот - "тюмбачка" и все...
   Не очень любили мои войска и топтать плац, однако взвод моего будущего кума по подготовке не уступал моему, соперничество наше было не злым, скорее было похоже на столкновение самолюбий и маленьких тщеславий. Сравнение же какого - либо вида подготовки в пользу конкурентов доводило моих воинов почти что до бешенства точно так же, как доводило почти до бешенства присвоение переходящего звания - "Стадо неёбанных бизонов". Но чаще возникало горячее желание отыграться прямо здесь и сейчас. Причем речь шла не о банальном мордобое стенка на стенку, а об обычном для них желании быть лучше, лидировать во всем, чего так не хватало моим карелам.
   Как то раз, на занятиях по строевой подготовке, мы отрабатывали повороты в движении. Повороты налево и направо отработали быстро, а вот с поворотом кругом, как-то не заладилось. И так объяснил и показал и так... не идет и все тут! Два - три человека тупили просто безбожно, иногда создавалось такое впечатление, что они делали это чуть ли не специально, чтобы довести до белого каления. Во многом им это удалось. В конце концов я психанул, швырнул об асфальт тетрадь с планом занятия и ушел в роту, сказав чтобы "убогие" и "багдадские ишаки" шли в роту тоже.
   Прошло немного времени, взвода моего все нет... выглянул в окно - на плацу тоже никого нет... в двери канцелярии возникло золотое сияние в исполнении Ахмеда, потом появился нос и раздался его неподражаемый голос - "Все нормално, у всэх получается! Спуститесь, пасматрите! Ми им все объяснили!" Спускаюсь посмотреть, наблюдаю у нескольких человек местами красные рожи, уши и немного испуганный вид... Судя по всему, им объяснили популярно, в предельно доходчивой форме и показали что да как... Но по команде - "Кругом - Марш!" - все двадцать пять человек повернулись синхронно, любо дорого было посмотреть!
   Согласен с Вами, мой дорогой читатель полностью! Уставы и строевая - это не те составляющие романтики военной службы, о которой так любят говорить поэты - песенники. Они наверное и сами не скажут ничего определенного об этой самой романтике, в чем она заключается. Это повседневный тяжелый труд, постоянное недосыпание, нехватка личного времени и постоянное присутствие на службе. Но - была одна вещь, от которой у моих парней загорались глаза и во владении которой они стремились быть первыми. Правильно! Это оружие.
   Огневой подготовке так же уделялось некоторое время, хотя о стрельбах даже речи не шло, но хотя бы автомат в руках подержать и его собрать - разобрать - это можно. Взял автомат в руки, сказал, для чего он предназначен, не спеша разобрал его, попутно, под запись объяснил устройство. Объявил, что все получат возможность его разобрать и собрать. Решили организовать очередь, но почему - то все занимали первыми, максимум - вторыми. Двое даже подрались за место под Солнцем. Так же решили организовать небольшой чемпионат по данному виду программы.
   Участие в военных играх Зарница и Орленок в школе сослужило мне неплохую службу. Еще до поступления в училище, в рамках программы по НВП мы, будучи школьниками, несколько раз выезжали на стрельбище и пуляли по три настоящих патрона в прозрачные от дырок мишени. К слову сказать, за все время обучения в училище, пришлось пострелять еще на первом курсе, а потом - все! Рухнул Союз и в условиях развала, всем уже было не до этого. Но это - к слову. Обговорили условия, я первым разобрал - собрал автомат на скорость. Вложился в 30 секунд - в школе и быстрее это делал, но у нас были вконец разболтанные АК-47, а здесь все-таки нормальные, боевые АК-74. А теперь - вперед!
   Все лезут из кожи - вон, пытаясь быть не хуже сослуживца. Наверное такой взгляд можно встретить только в казино, если на кону кругленькая сумма и она идет сама к вам в руки, но что-то такое можно было увидеть в тот момент в классе. В конце концов, двое управились за примерно такое же время. Победителей определять не стали, отметил, что весь взвод молодцы! Народ покинул класс, довольными как слоны! Они держали в руках оружие! Теперь они настоящие джигиты!

*****

   Джигиты все поголовно захотели стать сержантами. Карелы, в отличие от них - нет. им было пофиг. Если бы мы в то время стали подсчитывать все вопросы, связанные с обучением на сержантов, то статистика получилась наверное весьма интересная. Не проходило и дня, чтобы какой-нибудь воин, тихонько, так, чтобы никто больше не услышал, не подходил и не спрашивал что-либо из серии - "А когда нас на сержантов учить будут?" Объяснили одному - через некоторое время возникает другой - "А когда?" Тьфу, блин!
   Однажды командный состав, прикомандированный в карантин, немного повздорил между собой. Мордобоя не было, так, взаимно друг друга обматерили и расползлись по разным помещениям, переживать. Ротный ушел на обед, благо жил неподалеку, воинство развлекалось под руководством старшины, нашего неподражаемого Юрия Михайловича Страхова. Мой будущий кум и Вова Чалов завалились в комнате командиров взводов, а я и Ваня Ковган, закрылись в канцелярии, где стали усиленно поглощать свежезаваренный "Брук Бонд".
   Не успели мы налить по кружкам ароматный напиток, как раздался стук в дверь. Открываем - на пороге один из наших "джигитов". Вопрос риторический - "А когда на сэржантов будут записывать?" Надо отдать должное этим парням. Они все взруг захотели быть младшими командирами. Дух здорового соперичества захватил их с самого начала воинской службы. "Ха!" - хмыкнул Ваня и показал на дверь комнаты командиров взводов - "Там! Только мест уже осталось мало, особо не говори никому!" "Ест!" - ответил воин и, воровато оглядываясь по сторонам, чтобы не дай Бог, не увидел кто-нибудь из возможных конкурентов, пошел в направлении указанного помещения, где его ждал колоссальный скачок в продвижении по служебной лестнице.
   "Ну ты писец!" - заметил я, обращаясь к Ване, который выдал в эфир довольное - "Гы-ы-ы-..." и, открыв дверь, принялся слушать, что же будет дальше. А дальше - послышался негромкий стук в дверь, полусонное - "Да..." Вкрадчивого шепота желающего стать сержантом, мы не услышали, а Володин вопль - "Иди нахер!", послужил окончанием разговора. Незадачливый карьерист вылетел оттуда, как укушенный и пошел по казарменному помещению с таким видом, как будто он здесь прото прогуливается и, совершенно ни при чем. "Эх, заебца!" - довольно улыбаясь, сказал Ваня, как сытый кот, вытягиваясь на стуле.
   Минут через двадцать в канцелярию заглянул следующий желающий - "Товарищ старший лэйтенант, разрэшите обратиться!" "Давай!" - уже чувствуя вдохновение, разрешил Ваня. "Кагда на сэржантов будут записывать?" - выдал воин. Мы с Ваней переглянулись, едва заметно подмигнув - "Там!", показав на комнату, из которой еще совсем недавно вылетел его сослуживец, попутно упомянув о дефиците мест. "Только мотрите, не трепите почем зря!" - напутствовали мы его.
   Довольный боец исчез. Снова послышался едва слышный стук и - пауза... "Ну..." - подняв палец вверх, протянул Иван, - "Ну..." "Да идите нахер все! Достали уже!" - уже в два голоса заистерили лейтенанты - "Послужите малость и делать хоть что-то научитесь, дятлы!" "Йес!" - дернув локтем вниз, вновь довольно выдал Ковган. Очередной будущий сержант, выскочив из комнаты взводных, побрел по "взлетке" с отсутствующим видом.
   В дверях показалась мятая рожа Чалова - "Вы там что, охренели, мудаки!" За ним показался будущий кум - "Какого хера эти дятлы к нам ломились со своими сержантами?" "Гы-ы-ы-ы..." - снова довольно оскалился Ваня - "Ёбните чаю, пацаны! Хороший,индийский! И вас отпустит в тот же миг!" "Это ваша работа! Уроды, блять!" - заключил Володя. Мир был восстановлен. Ротный пришел с обеда, дневальный объявил построение, учебный процесс продолжился в привычном ритме...

*****

   Тем не менее, неумолимо надвигалось время распределения наших воспитанников по частям. Нарастала нервозность, все чаще стали возникать стычки по любому поводу. Мы наивно предполагали, что жителям Кавказа не знакомы проблемы во взаимоотношениях на почве вековой дружбы народов России. На деле оказалось все гораздо сложнее.
   Противоречия между городскими и сельскими, неприязнь между представителями отдельных народностей - все это порождало клубок проблем, которые нужно было распутывать здесь и сейчас. Или как минимум стараться растащить по разным углам, пока не поубивали друг друга. Однако, когда дело касалось конфликта с кем-то не из их среды, все различия быстро забывались, мы - Дагестан!
   Был у нас славный паренек по фамилии Абдурахманов. Тихий, спокойный аварец, совершенно не владевший русским языком, но впоследствии - заговоривший на нем в течение суток после прихода в свою часть практически без акцента. Тем не менее, тихость и спокойствие опирались на достаточно крепкие физические данные. К нему был приставлен переводчик, к которому тоже нужен был переводчик по причине чудовищного акцента. Так и общались...
   Так вот, взялся наш Абдурахманов доставать по всякому поводу одного из Алиевых. Тот был большеголовый и тщедушный, особого сопротивления оказать не мог. Но был офигеть какой умный. По национальности - табасаранец. Хоть и земляк, но... То пнет незаметно, но сильно. То в тетради ему хер красочный нарисует на всю страницу, которую до этого он заполнил убористым, аккуратным текстом.
   Или сапоги его перед построением по разные стороны сушилки разнесет, а тот потом бегает по роте в злых слезах и соплях, с намотанными портянками на ногах и получает от замкомвзвода. Ну или рукава на хэ-бэ на два узла завяжет, на совесть, что называется, Алиев потом корячится минут пятнадцать, развязывает... Лишь бы хоть как-то но поднасрать другу. Большой придумщик по этому поводу был.
   После одного их парко - хозяйственных дней, войска приводили себя в порядок, а малыш Алиев, воспользовавшись свободной минутой, решил подшиться. Что такое подшиться, спросите вы? Да ничего особого. Вспомните первую часть фильма ДМБ - просто пришивание подворотничка к воротничку. Сидит он, весь ушел в себя, подшивается, старательно, маленькими стежками, ровненько, нужно сказать - на загляденье и, причем - цыганской иглой! Где он ее откопал, история об этом умалчивает, но относился к ней бережно и никому ее не давал.
   Как Абдурахманов вытерпел, пока Алиев подошьет подворотничок, одному Богу известно, но - дождался своего звездного часа! Тому осталось сделать последние стежки, а наш пакостник тут как тут! Подошел и нитку - хап! И оборвал. Человеческая психика устроена так, что дает какое-то время подумать перед тем, как произвести какие-то действия. Повисла небольшая пауза. Наконец, несмотря на разницу в уровне физической подготовки, взыграла горячая кровь и понеслось! Алиев в слезах и соплях пытается прыгать на обидчика, но тому эти скачки только веселуха. Долбит его понемножку, по чем попадя - и все.
   Стали их растаскивать по углам, но ребятки уже завелись, их растаскиваешь, а они - по новой. Подбежал Ахмед, без разговоров, своим кулачком по темечку - одному, потом второму и все - тишина, снова все занимаются своими делами. Потом повернулся, с гордым видом за качественно выполненную работу и собрался было с достоинством удалиться... но видно "это был не день Бэкхема...", как говорилось в рекламном ролике тех лет...
   Пакостник Абдурахманов удовлетворив свой низменный инстинкт и немножко получив по своей головенке, явно не горя желанием получить повторную дозу - на этом успокоился. У Алиева же взыграло чувство оскорбленного самолюбия и вопиющей, ненаказанной несправедливости. Помотав немного головой и разогнав в ней оставшиеся клубы тумана от прилетевшего до этого на нее махонького кулачка, он ринулся в атаку. Взяв свою цыганскую иголку за ушко, с диким взглядом, он с разбегу воткнул ее по самые пальцы в задницу Ахмеда...
   Вы видели, когда нибудь, как человек в прыжке с места безо всякой подготовки покрывает в полете метров пять? Нет? Так вот, смею вас заверить, Ахмедка покрыл без разбега это расстояние, особо не напрягаясь. Зато когда он приземлился, я понял, что наши проблемы только начались. Вытаращенные, бешенные глаза, сжатые до белых костяшек кулаки в сочетании с уже описанной мной антропометрией могли говорить о том, что даже если я повисну на нем, он будет бегать по роте со мной на спине, или с болтающимся на груди и все равно положит пол - роты. А я и сам не знаю, что делать, или смеяться, как все, потому что смешно, или бросаться под танк и жертвовать собой во имя порядка... вот такая дилемма пронеслась у меня тогда в голове.
   Однако вид лежащей вповалку, уже икающей от хохота роты и вид насмерть перепуганного большеголового тщедушного Алиева, как-то сразу еще более скукожившегося, уменьшившегося в размерах и одиноко стоящего с видом лампочки на тоненькой ножке, среди кривляющихся на полу тел, привели Ахмедку в чувство. Почесав раненую задницу своей внушительной пятерней, цокнув языком и поглядев на меня, а потом злобно - еще раз на несчастного, сказал с чувством - "Э-э-э-э... чюрка ебний... билять!" и все так же вальяжно удалился, периодически качая головой.

*****

   Мой первый карантин прошел... Было чувство сожаления когда тобой сколоченный с таким трудом взвод разобрали представители частей, когда снова расставался со своими однокашниками. Все разъехались... Западная Лица снова поманила меня к себе. Дал ли мне какую-то науку этот карантин? Наверное - да. Впервые при работе с моими дагестанцами меня посетило чувство, что связь между мной и взводом установлена, то чувство, которое я потом старался от себя не отпускать никогда. Я его пытался найти с переменным успехом, когда снова вернулся в свою часть, и иногда мне это даже удавалось. Но... пришлось промучиться еще год и набить себе еще немало шишек, пока мне не выпал еще один шанс исправить положение и начать практически с чистого листа. Повезло...
   Наш командир части, незадолго до моего в ней появления решил бороться с дедовщиной и организовал дело так, что каждая из рот была составлена из военных одного призыва. Хотя, особо этот шаг положения не спас. Как ни крути, люди никогда не станут равными между собой по своим личностным качествам. Я попал на только что набранную роту самого молодого призыва, еще ничего толком не умея делать сам.
   С ними я, молодой и безмозглый лейтенант, наломал дров, заслуженно намудохался за их два года службы и, в конце концов вздохнул с некоторым облегчением, когда мы отправили на дембель последнего военного строителя, призыва II-94. Хотя, мои "дрова" мне еще аукались, довольно продолжительное время. Моя раковина (совсем как по А. Покровскому) начала потихоньку свой рост...
   А пока... меня впереди ждала огромная масса интересного. За пару дней до окончания командировки, прибывший в Североморск по служебным делам один из командиров рот, привез мне интересную квитанцию, которая гласила, что на мое имя из Крыма, нежданно - негаданно, прибыл пятитонный контейнер. Стоимость хранения - пятьдесят тысяч за тонну в сутки. Контейнер стоял в Мурманске уже неделю...
   Первым желанием было - ну и хер с ним, пусть там и остается до тех пор, пока не развалится от старости. Даже тех денег, что мне отправили родители на его получение - все равно не хватило. По приезде в часть, коллеги - сослуживцы, все же убедили меня поехать и его получить. Как мы его получали и что, в итоге, получили - это отдельная история, требующая своего описания.

*****

   P.S. ... я встретил часть своей дагестанской банды, или "Дикой Дивизии", как я их называл, оставшуюся в Североморске на следующий год. Мы со своим ротным приехали в карантин, но на этот раз - получать молодое пополнение в свою роту. Многие из них уже носили сержантские лычки и с удовольствием вспоминали этот месяц. Рядовой Абдурахманов встретив меня, говорил улыбаясь во все свои тридцать два зуба - "Здравия желаю, товарищ лейтенант!" - на прекрасном русском языке практически без акцента.
   Гасан Гасанов, отслуживши свое, впоследствии так и остался жить в Североморске, где успешно обзавелся семьей и проживает до настоящего времени. Ахмед уехал служить в Снежногорск, мы к сожалению так и не встретились, но каждый раз, не зависимо от того, в Североморске я, или в Западной Лице - каждый раз, до самого своего ДМБ слал приветы через своих земляков...
  

Контейнер.

Есть истины, что вслух не называют,

Но я вам назову одну из них:

И неприятности приятными бывают,

Когда они бывают у других.

(Борис Рацер)

  
   "Слушай мам, передай с поездом несколько книжек про Крым и маленький телевизор. Мне в общем-то больше ничего не нужно, времени на все это нет" - попросил я, когда мама, через год после моего отъезда, выбравшаяся ко мне на Север, уже собиралась в обратную дорогу, - "Больше мне не надо - все равно нет времени этим всем заниматься...". "Хорошо" - ответила она, понемногу укладывая вещи в дорожную сумку. Потом был небольшой коматоз, вызванный отъездом близкого человека туда, куда я попаду еще не скоро. Но, как обычно, в конце концов, все улеглось, и служба снова возвратилась в свою колею.
   Прошло еще несколько месяцев, закончилась моя первая командировка в город Североморск, для обучения молодого пополнения. За пару дней до окончания командировки, прибывший в Североморск по служебным делам один из командиров рот, привез мне интересную квитанцию, которая гласила, что на мое имя из Крыма, нежданно - негаданно, прибыл ни много ни мало, пятитонный контейнер. В то время отношения между двумя новообразованными странами, не достигли высокой степени маразма, а грузоперевозки между Россией и Украиной осуществлялись еще без особых проблем. Так что, пять тонн личного имущества, ждали меня уже некоторое время. Стоимость хранения - пятьдесят тысяч за тонну в сутки. Пятьдесят тысяч - это по старым ценам, еще до деноминации 1998 года, что ситуацию не спасало никак. Контейнер стоял в Мурманске уже неделю...
   Я прочел квитанцию один раз... Потом - во второй... Первым желанием было - ну и хер с ним, пусть там и остается до тех пор, пока не развалится от старости. Зарплату нам платили тогда примерно пару раз в год. Денег не было. По приезде в часть, коллеги - сослуживцы, все же убедили меня поехать и его получить. Тем более, что параллельно с контейнером, мне пришел квиток почтового перевода на четыреста тысяч. Этого было тоже маловато. Не хватало тысяч двести. Самую малость. Потому что к моменту прибытия в часть, он уже стоял в Мурманском грузовом районе дней десять.
   Пришла беда - отворяй ворота. Как ни парадоксально это звучит применительно к контейнеру. Но - это был как раз, тот самый случай. Материться про себя можно было бесполезно - на кой хер мне нужен это контейнер, если я просил всего ничего! Всего-то пару книжек и маленький цветной телевизор. А этот балласт сродни камню на шею. Вернее - раскрашенному под спасательный круг кольцу от канализационного люка!
   Мне одному сильно обрастать имуществом не было нужно никак. Ну, а для чего? Одеться помимо службы - есть во что, приготовить - так же, некоторые приспособления имеются. Что еще нужно холостому человеку? И потом, куда все это переть? В полупустой дом? Выпросив у командира единственный бортовой ЗиЛ и залив в него некоторое количество бензина, я, и старший машины, матерый старший прапорщик Иван Дмитриевич Агафонов, а так же, наш доблестный боец - водитель Серега Максименко, убыли в город-герой.
   Мы нашли в районе торгового порта, контейнерный терминал, оформили въезд и началась коррида с получением. Это была натуральная коррида! Почти испанская! Я метался по территории, оформляя документы. Накладные, закладные, перекладные, чеки, и прочая макулатура. Когда мне оформили документы на оплату, я понял, что действительно, лучше этот контейнер оставить здесь. Тетка в кассе, войдя в мое положение военного середины девяностых, насчитала по минимуму. Но все равно - не хватало тысяч двести пятьдесят. Всего-то ничего. Но получать все же было нужно, теперь уже, блять, из принципа! Раз уж приперлись сюда за сто с лишним километров.
   Тысяч семьдесят подкинул Иван Дмитриевич, отдал все, что у него было. Серега ничего подкинуть не мог, по той причине, что военным строителям не платили практически ничего вообще, отправляя деньги на банковский счет. Хотел было сунуться на прием к Начальнику грузового района. Может войдет в мое положение. Нет... Дверь в приемную Начальника. Казалось, была заколочена изнутри. В приемной - никого. Да и сам Начальник обретался неизвестно где. Большой человек все - таки, нужен всем и сразу. "Все, пиздец, приехали..." - сказал я себе, больше рассчитывать было не на кого.
   Выход, как обычно бывает в таких ситуациях, нашелся сам собой. В кассовом зале сидел еще один счастливый обладатель контейнера, который, как оказалось, тоже был из Западной Лицы и, более того, жил в соседнем доме. Ему было легче, он приехал с семьей. Он подкинул недостающую сумму. Мы договорились о возврате денег, и я наконец, оплатил свою, свалившуюся, как снег на голову, посылку. Теперь настало время приступить к получению. Начиналась вторая часть Марлезонского балета.
   Мы нашли чувака, который знает, где находится любой контейнер. Он что-то нацарапал в накладной и мы, загнав наш грузовик на территорию, прибыли к месту погрузки - разгрузки. Через некоторое время, желтый козловой кран, подтащил к площадке коричневый, слегка помятый контейнер. Ну наконец-то! Теперь - покидаем все, что там есть в кузов и поедем домой. Задолбался я уже что-то от таких скачек. Мало того, что в части у меня полная задница со взаимоотношениями с личным составом, так еще и собственные родители сюрпризы подкидывают. Из лучших побуждений конечно, но мне не до вещизма.
   Контейнер плюхнулся на асфальт перед нами. Мы сорвали пломбы и открыли створки. Желание все бросить прямо здесь, возникло у меня примерно раз в десятый, или даже больше, за прошедший день. Все стеклянные створки и зеркальные стенки серванта, который когда-то стоял в нашей квартире, были, что называется - в труху. Не знаю, как там летал тот контейнер, по дороге от Крыма и до Мурманска, но все в нем было с ног на голову.
   Мы сгребли все стеклянные осколки в угол и стали понемногу извлекать то, что еще могло на что-то сгодиться, на свет Божий. Серега откинул борта. Мы затолкали в кузов довольно громоздкий диван, затем - все то, что осталось от серванта. Потом в дело пошла кухонная мебель, старый холодильник, два стола и еще какие-то ящики, и тумбочки. Я со злостью плюнул в сторону контейнера - "Ну и на кой хер, мне все это нужно было? Сказал ведь - несколько книжек о Крыме и маленький телевизор! Лучше бы вообще ничего не просил". Несколько коробок, извлеченные позже - последовали туда же, в кузов.
   Постепенно куча мебельных остатков в кузове росла. Серега поднял борт и закрыл запоры. Мы затолкали туда еще несколько вещей, прикрыли створки контейнера, скрывая от белого света и любопытных глаз, кучу битого стекла и восвояси, направились на выезд. Ворота грузового района закрылись за нами, и мы снова оказались на мурманских улицах. Затем, Мурманск плавно перешел в город Колу, который по сути, уже слился с городом - героем. Мы проехали старый мост и по противоположному берегу Кольского залива, направились в сторону нашего гарнизона. Теперь Мурманск, во всей своей красе, раскинулся перед нами. Он жил своей повседневной жизнью, так и не заметив нашего приезда.
   Возле поселка Дровяное, мы попали под дождь. Причем - под хороший, крупный. Дождь лупил по стоящей и лежащей в кузове мебели. В зеркало заднего вида было прекрасно видно, как крупные капли и струи, разбиваются о полированные панели. Красиво! "Мне интересно, что останется от этой гребаной мебели к нашему приезду, если так и будет продолжаться? Она же вся промокнет нафиг..." - злая мысль пробежала в голове и улетела куда-то, во тьму подсознания.
   Заполярный холодный осенний дождь, накрыв нас у Дровяного, перестал лить примерно через полчаса. Серые тучи гуляли по низкому небу, то и дело соединяясь наклонными полосами с ближайшими сопками. Но нас, по счастью, не цепляли. Серега крутил руль, а мы молча, устало смотрели по сторонам. Солнце, утратив свое тепло, только освещало местность, приобретавшую печальную, осеннюю красоту. Желтые и красные, низкие деревья, отражались в холодной голубизне озерной воды, под пронзительно - синим осенним заполярным небом.
   Часа через два с половиной, мы наконец, достигли нашего поворота. "Мурманск - 150". Указатель все еще не сменили. Честно говоря, мне такие названия нравятся больше, нежели безликие названия, которые дали гарнизонам позже. Читаешь такое название и сразу понимаешь, что здесь кроется нечто таинственное и имеющее отношение к нашей несокрушимой военной мощи.
   Наверное, названия Снежногорск, Островной, или Заозерск, эффективнее с точки зрения маскировки, но, я думаю, наши партнеры из блока НАТО и без этого, давно знают, что находится в этих городках, никаких иллюзий на этот счет не питая. Так что, эта маскировка скорее для нашего, российского обывателя.
   Итак, мы наконец, достигли нужного места. Поворот направо - и мы съехали с трассы Мурманск - Печенга. Дорога стала слегка петлять в направлении распадка между сопками, в котором вдали проглядывала губа Западная Лица и огромный кран на заднем плане. На КПП нас не стали особо мурыжить и вскоре мы продолжили наш путь. Еще через некоторое время, мы уже катили по прямой бетонной дороге к поселку.
   Мы остановились на кольце у въезда в городок и я, быстро бегав в часть, взял несколько человек для помощи в затаскивании всего этого, вдоволь намоченного водой хлама, на пятый этаж моей холостяцкой конуры. Полярный день еще не окончательно сдал свои права и в десять вечера было еще довольно светло, когда мы наконец, затащили последнюю коробку в квартиру. Я отвел народ в часть, а сам, без задних ног, бухнулся на свою, ставшую такой родной, кровать с матрасом и сеткой. Все эти остатки мебели потом еще дней десять романтично трещали, постепенно просыхая, при этом, заставляя просыпаться по ночам и медленно рассыхаясь...
  

Обморок.

Не торопись кричать "ура!",

Когда с усталых плеч гора

Сползает понемногу.

Вдруг упадёт на ногу?!

(Любовь Алымова)

  
   С кем только служить не приходится. Особенно, если служба твоя связана с работой с личным составом. Кого только не отправляет Родина, выполнять свою почетную обязанность. А какие случаются биографии... Иной раз - событий хватит не на одну, чего только не наслушаешься. Порой попадаются настоящие "экспонаты", иначе не назовешь. Речь пойдет как раз - об одном из таких.
   Его все ласково называли "Филя". Он был безобиднее самого безобидного. Из тех, кто убив муху - потом полдня плачут по загубленной жизни. Никому не делал зла. Но и добра от него было так же, не сильно много. Потому что он все время находился в каком-то полуобморочном состоянии, что ли. С ним разговариваешь и не знаешь, слышит ли он тебя в настоящее время, или нет. Причем - его смотрели врачи. Нет, говорили они - он психически здоров, все нормально. Худоват немного - но и это в принципе, поправимо - усиленное питание сделало свое дело - он поправился.
   А еще - он любил спать. И делал это с удовольствием. Он спал все время - на строительном объекте, ночью, в расположении роты, в столовой. С открытыми глазами и закрывая их. В самых немыслимых позах, при любой погоде и на самых разнообразных, даже абсолютно не предназначенных для этого поверхностях. Ну объясните мне, как можно было заснуть на детской площадке, на вот этой штуке, напоминающей изогнутую дугой лестницу, обоими концами вкопанную в землю? А он - уснул. И спал, пока его не растолкали. Дай ему лопату - потом еще и следи, чтобы не уснул стоя, с этой лопатой вобнимку.
   Как-то довелось вместе заступить в наряд. Он - дневальный по роте, меня - угораздило быть в этот же день - дежурным по части. Время - примерно часа два ночи. Худо - бедно удалось угомонить народ, вроде бы никто не колобродит, можно немного передохнуть. Точнее - немного выдохнуть. Обошел часть еще раз - КПП на месте, столовая - тоже, в санчасти - все. В ротах - самовольно отсутствующих нет. Ну и хорошо. Как командир и учил - все время в движении. Да и лейтенанту иначе нельзя - это еще не совсем офицер. Расслабляться чрезмерно ему по срокам не положено. Хотя знаки различия все же имеются.
   Поправив какую-то писанину из числа текущей документации, заварил чаю. Затем пересмотрел личные дела своих строителей, внес кое-какие изменения в свои журналы, куда собирал сведения о любимых подчиненных. Вот, чем хорош наряд дежурным по части - если все нормально организовано, то времени для того, чтобы поправить какие-то свои документы - хоть отбавляй. В конце концов, почувствовал, что меня начинает "накрывать". Нужно еще разок пройтись, посмотреть, что там, да как.
   Накинул на себя бушлат и пошел к выходу из расположения. На "тумбочке" дневального - как раз - тот самый "обморок" - Филя. Увидев меня, он "козырнул", я "козырнул" ему в ответ. Пройдясь по территории и подышав свежим воздухом начинавшейся весны, я вновь стал подниматься к себе в роту. Вдруг послышался крик дневального - "Товарищ лейтенант, трубочку возьмите! Товарищ лейтенант, возьмите трубочку!" Епт... кого еще могло принести в третьем часу ночи ко мне в роту? Из лейтенантов в этом году пришел я один... Остальные все уже получили старших...
   Интересно... Захожу в роту, Филя видит меня в дверях и удивленно так говорит - "А когда Вы успели выйти? Я думал, что вы в канцелярии сидите..." "Фил, ты что, совсем сдурел?" - говорю я ему, - "Я мимо тебя прошел, еще сказал, что я - на территорию!" "Что-то я не помню такого..." - закрутил головой дневальный. Вот так у нас могут проспать абсолютно все... Пришлось ему немного поприседать и поотжиматься от пола, чтобы он проснулся. Однако, ни в чем до конца быть уверенным нельзя. А Филя все же - нормально дослужил и уволился в запас весной 96-го...
  

Мы - за безопасность движения!

Ну, что за жизнь пошла? Теперь хоть

Свинцовой пулею в висок:

Буквально только вывел перхоть,

А смотришь -- сыпется песок!

(Игорь Алексеев)

   Причем - за безопасность движения всем, что называется, сердцем! Руководство Северного флота, в один прекрасный день, вдруг озаботилось проблемой соблюдения безопасности движения по дорогам общего пользования. Достали понимаете ли, все эти пьяные офицеры, мичманы и новоявленные "контрабасы", ездить готовыми за рулем! И не только в стольном граде Североморске, но, в том числе и в отдаленных гарнизонах Кольского полуострова. ВАИшники были срочно поставлены "на уши", после чего - выставлены на самых оживленных перекрестках военных городков и, рядом с ними, внезапно появились их коллеги по линии МВД.
   В каждом гарнизоне есть свои проблемные места. Об этом знают абсолютно все. Я имею в виду, с точки зрения безопасности дорожного движения. Каждый, для кого название Западная Лица не пустой звук, помнят это место недалеко от выезда из городка -- кольцо возле "пушки". Нет, корабельная пушка времен Войны на постаменте -- самая настоящая, просто со временем, она стала чем-то вроде имени нарицательного. Как некий "Кремль", в столице нашей Родины, городе-герое Москвабаде.
   Так вот, возле этой пушки, военный народ всех мастей -- и военные водители и счастливые владельцы личных авто, предпочитают не двигаться по кольцу, слегка отклоняясь вправо, а срезать угол и ехать напрямую. То есть -- тупо, по встречной, при этом -- рискуя столкнуться лоб в лоб с тем бедолагой, который имел несчастье заезжать в гарнизон. Ну мало ли, кому может понадобиться с утра промотнуться в Западную Лицу. Из того же Мурманска, например, или из Печенги. Однако, те, кто был "в теме", предусмотрительно сбавляли скорость, поглядывая за пушку и поддерживая процент аварийности на местном "центральном проспекте", он же - улица Ленинского Комсомола, в рамках взаимных интересов.
   Мириться с таким положением дел, было никак нельзя. Поэтому данное зло подлежало беспощадному искоренению. Да, что есть -- то есть, в этом месте частенько случались аварии, потому что не все знали об этой особенности данного перекрестка. Иногда кто-то влетал в рейсовый автобус из города Мурманска и тогда гарнизон на сутки утрачивал связь с внешним миром. Порой, бывало и так, что об этой особенности забывал кто-то из местных. Или его состояние не позволяло запомнить таких простых вещей. В конце концов, что в этом такого, какое-то время двигаться по встречной! Это -- Россия, в конце концов! Да и какое-то время - это же Вам - не постоянно!
   Итак, в один прекрасный день, все, причастные к операции силы, были стянуты в "мощный бронированный кулак", как сказали бы поэты - песенники, и расставлены на своих местах. В самое кратчайшее время по обочинам, по всей окружности кольца, стояли машины гарнизонных лихачей - бедолаг. Оформлялись документы, выписывались штрафы, выносились постановления. Все было очень сурово и беспощадно.
   По улице имени "Ленинского Комсомола", напоминаю -- это была первая в Союзе атомная подводная лодка и немудрено, что улицу гарнизона, где она базировалась, назвали в ее честь, со строжайшим соблюдением скоростного режима, двигалась видавшая виды "четверка". На знаке не более сорока, и у него -- тридцать девять. Уступи дорогу -- он уступает. Перед кольцом не более тридцати и у него -- ни на километр...
   Сердце гаишника не камень. Оно гораздо чувствительнее женского. Гаишник чувствует не только жопой, но и сердцем. "Четверка" вырулила на кольцо... Гаишник, словно что-то предчувствуя, взмахнул полосатой палкой... Машина остановилась. Из нее никто не выходил. Гаишник, превозмогая приступ гордыни, подошел к ней и открыл дверь сам. Водитель из нее просто вывалился, потому что ни стоять, ни говорить уже не мог... Занавес!

Живыми не сдаемся!

"Причин для расстройства настроения и желудка

наша Родина может подбрасывать бесконечно..."

М.М. Жванецкий.

   Дембельский аккорд сделан, приказ Министра обороны, что называется на носу, третья рота призыва II-94 собирается паковать чемоданы по домам. Однако, что-то пошло не так... Время великих перемен, неважно, к лучшему они, или к худшему, отличается нестабильностью. Сначала - мутные предчувствия и разнообразные слухи, а потом все стало ясно - наша доблестная власть, протрезвев, сказала - "А послужите ребятишки еще полгодика! Полтора - как-то не солидно, а два - будет в самый раз"
   Не судьба видимо, было головой подумать и, призвав уже на два года, выслуживших свое, отпустить по домам. Чтобы не маяться потом проблемами падения воинской дисциплины в войсках на этой почве. Причем - массового падения. Однако, вышележащие инстанции не стали заморачиваться такой ерундой - видимо, они посчитали, что на местах разберутся. Короче говоря, "на самом верху" было принято решение о продлении срока службы по призыву до двух лет. Ничего, более умного придумать было нельзя.
   Командование части напряглось. Напряглись и в подразделениях. Как поведет себя любимый подчиненный личный состав, никто прогнозировать не мог. Реакция на подобный раздражитель могла быть самой непредсказуемой. Это все-таки, люди, со своими особенностями. Могли просто начать жрать водку и превратить повседневную жизнь части в дурдом. А могли и не начать. Лотерея... Разъясняли политику партии, как могли, но - опять же, это люди. Хорошо, если поймут, а если нет? Что тогда?
   Ждать всплеска пьянства среди солдат и, следовательно, неуставщины никому не улыбалось. В военную прокуратуру не набегаешься, а основную часть дерьма, если оно будет, придется разгребать самим. Короче говоря, каждый день шли на службу в ожидании какого-нибудь сюрприза со стороны военнослужащих срочной службы. Или коллективно напились или кому-то морду набили, или и то и другое, вместе взятое. Военные строители все же, контингент довольно специфический - много людей с уголовным прошлым, в том числе. Но делать что-то было надо. И не медля. Обстоятельства вынуждали.
   Не могу сказать насчет всех Вооруженных Сил Российской Федерации вообще, но наши военные строители отнеслись в целом, с пониманием сложившейся ситуации. Разъясняли, агитировали и разжевывали им, как могли. Они, конечно, "пробочку лизали", не без этого, конечно, но - обошлось без эксцессов. Несколько раз нам приходилось едва ли не в срочном порядке собирать роту и методично разъяснять массам, что ситуация действительно не совсем стандартная, но выбирать нам не приходится, а доигрываться до уголовки - это не совсем выигрышный вариант. Даже суровых парней из прокуратуры приглашали, но те - в основном цитировали Уголовный кодекс, который многие из присутствующих, знали ничуть не хуже, в части касающейся. Вроде бы, поняли.
   Дополнительным доводом в пользу спокойной службы в оставшиеся полгода явилось обещание не давать во второй раз дембельский аккорд, поскольку первый уже был сделан на славу. Спальное помещение было окрашено в теплый бежевый цвет, на колоннах набиты узоры, чем-то напоминающие кельтские, а центральный проход блестел чудесным новым оранжевым пластикатом. В конце спального помещения, между колоннами сделана выгородка, куда натащили всего, что есть тяжелого, кое-что сделав самостоятельно, соорудив приличную ротную "качалку". Гостиница - не казарма!
   Наконец, вышел приказ Министра обороны. Про призыв там было сказано, а вот про увольнение - нет... Наступил момент истины. Дембеля ходили без настроения, но личный состав вроде бы в целом держался стойко. В тихую конечно, как я уже говорил, попивали, но все было так сказать, в пределах статистической погрешности. Командир на каждом разводе повторял свое любимое - "Контроль! Контроль! Где солдаты - там должен всегда быть офицер!" Это все было замечательно, но где взяться стольким офицерам? В каждой роте оставалось по два - три человека из числа командного состава. Дальний гарнизон, командного состава всегда не хватало. В отпуска тоже нужно иногда ходить. Иногда - ездить в командировки. Но - как могли, крутились.
   Однажды в пятницу, в расположение роты не вернулись двое сторожей, несших службу по охране строящейся школы. Друзья - строители меняли один другого, но в этот день не пришли оба. Ну началось, блять! Парадокс - самые отъявленные находятся на месте, хотя за них и переживали более всего. Вот уж от кого-кого, от этих двоих, никто подобного не ожидал. Главное - все "деловые" сидят трезвые и в казарме. Командир части тут же снарядил поисковую группу. Требовалось одно - найти и поймать! Первым делом - в вагончик на стройке. Еще была надежда, что они там спят пьяные.
   Выбили дверь. Никого не было. На столе лежала записка - "Не ищите нас! Мы вооружены и живыми не сдадимся! У нас автомат и две гранаты Ф-1 Положим всех! Предупреждаем!" Ровность почерка чем-то напоминала кардиограмму. Правда, все же давала некоторое основание сомневаться в том, что они из этого автомата, если бы он у них и имелся, смогут вообще в кого-нибудь выстрелить и уж тем более, в том, что в кого-нибудь попадут.

*****

   Родители одного из них служили по контракту в мотострелковой бригаде Ленинградского военного округа, которая базировалась в гарнизоне Луостари, который располагался немного севернее Западной Лицы. Была вероятность, что они первым делом рванут туда. Поесть домашней еды и немного отдохнуть. Потому что до Архангельска, точнее - до Котласа, в котором жил второй - еще нужно было как-то добираться, а тут - в принципе, рядом. Есть такое местечко на очень подробной карте, где-то посередине пути между Печенгой и Заполярным. Ну что же, нужно кому-то ехать, обрадовать... Была еще надежда, что эти два придурка проспятся и сами в часть приползут, но - довольно смутная.
   Оперативно было оформлено командировочное удостоверение, дающее право на пересечение КПП "Титовка", на котором дежурили погранцы и которым было абсолютно все равно, кто и куда едет. Они - пограничники и вообще - относятся к совершенно другому ведомству. Командир роты посадил меня в свой древний Фольксваген - Пассат и отвез на перекресток трасс, одна из которых вела в наш гарнизон, а вторая - навстречу новым впечатлениям, имя которым - гарнизон Луостари.
   Мы сидели в машине в ожидании какого - нибудь транспорта и разговаривали о службе. Ротный, как человек несомненно, более опытный в работе с людьми, рассказывал о каких-то своих передовых наработках в борьбе с личным составом, в плане казарменного пьянства. Эти сведения вполне могли бы пригодиться в перспективе. Почему бы и нет. Я слушал и, по мере возможности, вникал, попутно поглядывая на трассу, на которой должен был показаться интересующий меня автобус.
   Наконец, вдали, показалось что-то, отдаленно напоминающее данный вид транспорта. Это что-то неумолимо приближалось к нам. Так и есть рейсовый автобус! Да еще и тот, который нам нужен. Дороже его на данный момент в мире не было никого и ничего. Трафаретка на стекле гласила "Мурманск - Заполярный". Отлично! Мы помахали руками, древний "Икарус - люкс" вильнул в нашу сторону. Мы попрощались с командиром роты, он поехал назад, в поселок, а я дальше.
   За окнами автобуса неторопливо пробегал северный пейзаж. Голубые линзы озер прятались между грядами мрачноватых темных сопок. Осень, тем более в Заполярье, редко бывает приветливой. Хотя, определенной доли красоты не лишена. Сопки, из осенних, нарядных и разноцветных, быстро становились серыми и мрачными. Иногда, возле самой дороги, попадались стоящие машины. Многие из которых даже не были закрыты. Север... Здесь люди немного другие и мало этой, характерной для больших городов, человеческой гнили. Хозяев данных транспортных средств видно не было, они блуждали в сопках, и были заняты решением куда более важных вопросов - поиском, вернее, сбором грибов и ягод.
   Кольский полуостров, это - то место, где грибы не ищут, а идут и собирают. Часто - откровенно выпендриваясь. И частенько можно было видеть такую картину, когда особо извращенные грибники несли пару корзин со шляпками подосиновиков примерно одного размера и пару корзин с ножками так же - примерно одного размера. Разноцветные сыроежки никто в этих местах практически за грибы не считает. А зря... Из них получается прекрасная жарёха, если их пережарить с луком... А под холодную водочку и свежесваренную картошечку - вообще объедение...
   Впрочем, мы немного отвлеклись. На реке Титовке остановились на очередном КПП, которых в этих местах довольно много. А что Вы хотите? Военная инфраструктура здесь огромная, да и наши НАТОвские партнеры тоже не дремлют. Из Печенги в хорошую погоду хорошо видна сопредельная территория. Такая же сопка, как и у нас, но вот вышки на ней - уже норвежские. Миновали и поселок Спутник, там квартируют наши доблестные северные морпехи со славными боевыми традициями. Если остановиться и вслушаться в окружающие звуки, то мы услышим, что в сопках постоянно громыхает. Ребята напряженно занимаются боевой подготовкой. Патронов и прочих боеприпасов не жалеют.
   В Печенге наша дорога поворачивает налево и уже идет в направлении города Заполярного. Берег становится более ровным и постепенно отдаляется от нас. Иногда возле дороги мелькают военные объекты, которые принадлежат уже не Северному флоту, а - Ленинградскому военному округу. Казармы, огражденные заборами, с колючей проволокой наверху, парки техники и прочие гарнизонные прелести...
   Говорю водителю - "Будьте добры, тормозните в Луостари!" Водитель, настроенный довольно дружелюбно кивнул - "Тормознем!". Здесь, на Севере, люди в целом, вообще более доброжелательны друг к другу, нежели на "материке". Военный люд - в частности. Помогут и подскажут всегда. Вдали вновь показались какие-то здания. "Вам в какое Луостари?" - поинтересовалась пожилая женщина с переднего сиденья. Вот это номер! Оказывается оно и не одно! "Не знаю..." - ответил я, - "Там части Ленинградского округа..." "А..." - протянула она, - "Это Вам в верхнее Луостари нужно! Выходите здесь, я вам покажу!"
   Мы вышли из автобуса. "Смотрите!" - она показала в сторону нескольких синих пятиэтажек, приткнувшихся между сопок, по которым безошибочно распознать военный гарнизон в любом уголке страны - "Вам туда. Идите по вот этой дороге, и мимо не пойдете, выйдете прямо к ним". Я поблагодарил женщину и как можно быстрее пошел в направлении домов. Уже вечерело и нужно было поторапливаться.

*****

   Гарнизон Луостари - верхний представлял собой несколько пятиэтажек. Одна большая семья. Возможно, что с некоторыми компонентами шведской. Двери на замок не закрываются. Все ходят друг другу в гости без спросу, как в песне про Городок. Нашел нужный адрес. Поднялся на третий этаж. Позвонил в дверь, открыла мама одного из наших героев. "Здравствуйте" - сказал я, - "Здесь живет семья Яковлевых?" Мама ответила утвердительно, но видимо, уже начала чувствовать что-то неладное. "Я к тому, что Сергей совершил умышленное оставление части... Наверное не выдержал напряжения вокруг продления срока службы..." - мама охнула и схватилась за косяк двери.
   Из-за ее спины показался отец. "Сейчас!" - сказал он и исчез в подъезде. Через несколько минут в дверь квартиры буквально ввалились несколько человек - ближайшие друзья семьи. "Здорово, лейтенант! А... майор Таранец! Что, говоришь, Серега из части слинял?" - поздоровавшись, спросил небольшого роста довольно старый майор, представившись еще и зампотылом батальона - "Вы там не переживайте, мы его если найдем - сами к вам в части приволокем!" Вид его был столь решителен, что других вариантов, кроме, как поверить ему - не оставалось. И действительно, для чего укрывать беглеца, если он сам из военной семьи?
   "Да я переживаю собственно, об одном - мне бы в часть о прибытии доложить..." - ответил ему я. "А, да говно вопрос! Пошли!" - майор уже тащил меня на выход. Мы прошли через одно из многочисленных КПП и оказались в штабе. А еще через некоторое время, я уже вовсю пытался пробиться через идиотизм военной связи, пытаясь с одного коммутатора попасть на коммутатор Заозерска, а с него в свою родную часть. Командир попросил меня выйти на связь с частью на следующий день. Дозвонившись, я сказал об этом майору, он сказал, что без вопросов, рассказал, как его можно будет найти завтра и мы пошли обратно.
   "Серега оставил часть"... - казалось бы поветрие от этого известия уже летало над крышами домов всего гарнизона. Мы возвратились "домой". Квартира уже гудела, как потревоженный улей. Друзья семьи вовсю сочувствовали родителям Сереги, заверяли меня в том, что он непременно будет возвращен в часть и они не позволят ему позорить Вооруженные Силы - "За шкирку блять, его возьмем и приволокем сами!". Попутно - оперативно собирали на стол. Я временами переставал понимать, по какому поводу торжество - день рождения у кого-то, торжественная встреча или торжественный ужин. Если ужин, то что, по случаю самовольного оставления части?
   Все сели за стол. "Ну, лейтенант, давай за то, чтобы Серега благополучно нашелся!" - майор поднял стопку коньяка. И понеслось... "Давай за то, чтобы прокурорские говнюки к нему не имели претензий!"... "Давай за то, чтобы он нормально уволился в запас по окончании срока службы"... Словом, вечер переставал быть томным. Все были весьма воодушевлены тем, чтобы всемерно помочь в поисках. Был бы повод, а организовать очередное безобразие в близком кругу - это уже дело техники... Для этого - нужно лишь взять организацию в умелые руки! Как ложился спать, сославшись на усталость, помнил плохо.
   Утром было немного хуже, чем было до этого вечера. Очень хотелось пива. Холодного. Вполне бы подошла и "Балтика - тройка". Нужно было найти зампотыла, чтобы связаться с частью. Майор вышел на КПП тоже в несколько хмуром настроении, однако, увидев меня, улыбнулся и протянул, качнув головой - "Уй бля..." На удивление быстро я связался с частью. Трубку взял ротный, как будто специально ждавший моего звонка - "Леха, давай, возвращайся назад! Я этих двух придурков вчера вечером в часть привез! Их чуть в залив речка не смыла! Двое суток в рыбколхозовской избушке - ебушке на острове просидели. Сырую рыбу двое суток жрали! Все, дуй в Лицу!"
   Ротный дал отбой связи, в трубке зашумело. "Все, товарищ майор! Нашелся Серега!" - сказал я. "Ну вот, видишь, я же говорил, что все будет за...бись!" - радостно сказал он. Я возвратился в квартиру с радостным известием. Мама очень обрадовалась, но было заволновалась насчет уголовного дела. Пришлось ее успокаивать, что для уголовного дела нет оснований, трех суток еще не прошло, да и гарнизон они не покинули. Отец, так же пребывавший в слегка помятом состоянии, и испытывавший по этому поводу угрызения совести, вызвался отвезти меня до развилки на наш поселок, потому что рейсовые автобусы ходили довольно редко и неизвестно, когда бы я добрался до своей части, да и добрался ли, потому что в автобусах не всегда имелись свободные места.

*****

   Я благополучно доехал до отворота с трассы к гарнизону и стал ждать попутного транспорта до городка. Отец нашего солдата пожав руку на прощание, попросил оформить их семье пропуск в гарнизон. Чтобы приехать и вправить мозги заблудшему сыну. После довольно продолжительного ожидания, удалось запрыгнуть в кабину какого-то военного грузовика, следовавшего в гарнизон. Военный военному - поневоле брат. Денег за проезд естественно, никто брать не собирался. Ближе к вечеру, мы уже пили пиво в компании командира роты в канцелярии нашего подразделения. Ротный рассказывал, как происходила операция по вызволению диверсантов из рыбколхоза.
   Эти два идиота, начал он, в вагончике, на школе, выжрали литр водки на двоих, под чисто символическую закуску и их пробило на литературное творчество. Они написали ту херню и положили на стол. Затем они закрыли вагончик, выкинули к ебене матери ключ и, через сопки двинули из городка, едва стоя на ногах. Везет ведь пьяным придуркам! Они пошли себе вдоль берега моря на выход из гарнизона. Как им удалось довольно скрытно дойти до речки - одному Богу известно. Причем не только до самой речки - дошли до самого КПП! А вот потом - было довольно печально. Они поднялись вверх по течению и поняли, что речку им придется преодолевать исключительно вплавь. Что было исключено в принципе. Началось таяние снега, река вздулась и теперь это была не речка а ревущий поток. Решили вернуться. Скрытно подобрались к мосту и пошли...
   При попытке перейти через довольно полноводную реку, их попросту смыло. Обоих. И чуть было не унесло в залив, на корм возросшей популяции краба. Их спасло лишь то, что им удалось выгрести в ледяной воде, причем, к небольшому островку, расположенному в устье реки, на котором располагался рыбколхоз. Еще в чем повезло - в том, что на момент переправы был отлив и дно губы Западная Лица было почти обнажено и река была мелкой. До острова добирались едва ли не на четвереньках, поминутно увязая в липком донном иле.
   Два дня эти придурки, грязные и мокрые до нитки, питались сырой рыбой, сидя в избушке рыбаков... Семгой... Свежей... Ротный усмехнулся -- блять, мне бы так! Они там сидели два дня, мокрые и не разжигая огня, чтобы самим не спалиться. А потом - на остров приплыли на лодках рыбаки и офигели, увидев два туловища с безумными глазами... Когда бухие были - так герои, а как протрезвели - так очко жим-жим... Они сперва их обогрели, накормили нормально и напоили горячим чаем, а потом приволокли на КПП и к нам в часть позвонили, сказали - забирайте их, пока они у нас всю рыбу не сожрали...
   Было ли что-нибудь этим двум бегунам? Да ничего не было. Более того, они даже были оставлены на вахте. Должны же они были отремонтировать вагончик и навесить обратно выбитую дверь? Парни они были добросовестные и до этого срыва никаких нарушений за ними не числилось. Серега вдобавок ко всему, получил хороших люлей от своих родителей. Чтобы впредь, желание бегать по сопкам пропало. А на вопрос - "Хочешь ли красной рыбки?" - лишь морщился, как от зубной боли - "Нет, красная рыба, ни в каком виде, в меня больше не лезет..."
   Как только подошло время увольняться в запас, оба наших героя были с достоинством проведены до того самого КПП, под мостом возле которого они пытались переправиться через реку Западная Лица, которая, вздувшись от начавшего свое таяние снега, все так же, с равномерным грохотом, перекатывала валуны в своем русле...
  

Командирская резолюция.

Решив служить - дверьми не хлопай, 
бранишь запой - тони в трудах; 
нельзя одной и той же жопой 
сидеть на встречных поездах. 

(Игорь Губерман).

   Да... иногда уровень звука от командирского визга, который порой возникает при наличии у подчиненных упущений по службе просто зашкаливает. Жаль не измерял никто. Интересные результаты могли бы быть получены. Перекрыл бы уровень самолета на сверхзвуке, или все же нет? Во всяком случае - уши закладывает ничуть не меньше, а сколько всего в лицо летит... Не менее интересными были бы результаты лингвистических исследований, в плане различного рода непереводимой игры слов и идиоматических выражений. Здесь вообще - кандидатскую диссертацию можно писать! Нет! Лучше - докторскую! Сразу! Средняя школа и сразу -- докторская. Вот как услышал эти трели и перезвоны - ручку в зубы и вперед! Главное - за звукорядом успевать.
   Жизнь - это чередование черных и белых полос. Если Вам скажут что это "оттенки серого" и прочая дребедень - плюньте тому в морду! Во всяком случае - применительно к военнослужащему. Здесь вообще - сплошной штрих - код. Безо всякого перехода! Вот одна такая черная полоса внезапно пришла на смену полосе белой для одного незадачливого старшего лейтенанта, проходившего действительную военную службу в военно-строительных частях Северного флота. Едва расслабился и вздумал немного на завоеванных "лаврах" отдохнуть, ан нет - тут же прилетело, откуда не ждали.
   Бедолага наломал дров в пору своей офицерской юности и мучился целых два года, стараясь повысить свой незавидный статус в глазах сослуживцев. Яркой белой полосой стало долгожданное присвоение очередного воинского звания. Наконец-то, впереди забрезжила надежда на постепенный личностный рост. Да и три звездочки на погонах - это вам не то, что какие-то две! Два года мучений послужили блестящей школой, результаты обучения в которой новоиспеченный старший лейтенант принялся применять на практике, "сев на коня" сразу же по получении молодого пополнения. Конь конечно, порой взбрыкивал, иногда весьма ощутимо, но вожжи он старался не выпускать.
   Служба вроде бы что называется "поперла", белая полоса жизни ожидалась широкой. Присвоение звания было соответствующим образом оформлено сначала в карантине, где и произошло вручение новеньких погон перед строем роты, а затем, по сложившейся традиции, по возвращении, в офицерском зале столовой части. Заветные третьи звездочки были выловлены губами из запотевшего стакана водки под пожелания успехов и дальнейшего служебного роста и помещены на свое место на погонах. "Теперь ты уже не лейтенант - теперь ты, надеюсь, офицер! Старший лейтенант. Уже офицер." - сказал ему ротный.
   Все хорошее однако, заканчивается. Внезапно причем. Вот херак по башке - и все! Еще недавно ты был почти что король, к твоим ногам сыпались цветы и свет софитов был направлен только на тебя и вот, ты уже хуже говна! А чтобы не расслаблялся. Расслабился - и вот тебе влетело нечто. Прямо в зад! Порвав его практически в клочья. С той стороны, откуда ты не ожидал. И туда, куда не очень хотелось.
   На Руси, в строгом соответствии с самыми передовыми мировыми технологиями, рубероидный настил школьной крыши например, никто не делает летом, когда ничто не льет с неба. Согласитесь, так и дурак сможет. Так - уныло и неинтересно. В отличие от всего остального мира, у нас, в условиях Крайнего Севера и военно - строительного производства, крышу начинают стелить за неделю до "Дня знаний". Чтобы дождевая вода, если вдруг по причине изменчивой северной погоды пойдет северный противный дождик, лилась прямо на головы ученикам. А чтоб не спали! Чтобы не скучно было на уроках! Химия... физика... учебное пособие нужно? А вот оно! Берется прямо с потолка. Причем - в буквальном смысле этих слов.
   И знаете, что примечательно? В тех местах, где рубероид стелили под дождем, или с большим трудом проковырявшись сквозь слой слежавшегося снега, на морозе, крыша впоследствии не текла еще несколько лет! В отличие от тех мест, где ее делали при хорошей погоде. Один из парадоксов нашей действительности, но это так.
   Итак, до школьной линейки оставалось дней десять. "Уж небо осенью дышало", поэтому работы на крыше школы велись практически в три смены. "Целое лето страдали херней и вот, здравствуйте трудовые подвиги!" - между собой ворчали военные строители. У здания школы круглосуточно чадила битумоварка, малыш - кран "Пионер" не знал покоя, перемещая вверх-вниз емкости с расплавленным битумом и особо ретивых военных строителей, хватавшихся за гак и таким образом поднимавшихся на крышу вместо того, чтобы идти по лестнице, как все нормальные люди.

*****

   К слову сказать, отношения между командным составом части и инженерно-техническими работниками из местного УНРа не были простыми, хотя многие офицеры общались между собой и вне службы. В том числе и семьями. Инженеры частенько заносились, поскольку считали себя эдакой "белой костью" офицерского корпуса, считая не царским делом хотя бы малейший намек на работу с военными строителями, пусть бы и в рамках производства. Да что и говорить, с некоторыми инженерами, особо борзые строители старших призывов, запросто разговаривали на "Ты", не особо считаясь со званиями и должностями.
   Военно-строительный командир, за свою долгую службу прошедший все ступени служебной лестницы в различных отрядах, начиная от рядового, сержанта, прапорщика, курсанта военного училища и так - до подполковника, не мог об этом не узнать. И я, в принципе, могу благодарить сукдьбу за то, что каким-то образом ему приглянулся, не вылизывая жопу, и он меня не сожрал потрохами, как он это сделал со многими, куда более успешными молодыми офицерами.
   Кстати сказать, каналы получения интересующей информации налажены были у него образцово - показательно. Порой бывало, что дежурный по части, не спав всю ночь, пересчитывая по головам и контролируя в меру сил вверенный ему на ночь личный состав, встретив комбата у ворот части и доложив о том, что за время несения службы происшествий не случилось, не успевал дойти до своего помещения. Пока дежурный шел к себе, следовал звонок и дежурный по штабу, округлив глаза, говорил - "Вас вызывает командир".
   Уже было, раскативший губу на четыре часа сна, полусонный дежурный, спросив попутно - "Какого х.я ему еще надо!?", разворачивался и благополучно возвращался в командирский кабинет, где ему в предельно доходчивой форме доводились его упущения по службе за прошедшее время - "И нихуя Вы не владеете обстановкой во время дежурства!". Дежурный по части выходил от командира с задумчивым видом, зачастую с круглыми глазами и словами вроде - "Ну п.здец! Вот это барабанят!" и, если не был озадачен устранением недостатков, шел отдыхать под впечатлением от услышанного.
   Быстренько "вычислив" такого рода "клевых пацанов" из числа военных инженеров, отрядный Батяня тут же переставал считать их людьми. Увидев возле КПП фигуру кого-либо из обозначенного узкого круга, пришедшего за людьми, проводя развод личного состава по местам работ, говорил во всеуслышание, что настоящие офицеры служат только в отряде, а этих "зассанцев" из УНРа, далее шло подробное перечисление кого именно, дальше КПП в часть не пускать! Хотя некоторых офицеров, даже молодых, он уважал и, услышав фамилию, одобрительно кивая головой, изрекал - "Хороший офицер, хоть и ИТРовец! Ему можно доверить людей".
   Иногда, командир, собрав на разводе личного состава возле себя офицеров и прапорщиков, при мысли об ИТРовцах бывало, просто впадал в неистовство. Обветренное ветрами великих строек простое, крестьянское лицо принимало воодушевленное выражение и начинало светиться мистическим огнем, как бы изнутри. Если ко всему этому прибавить вес в сто десять килограммов и рост за метр восемьдесят пять, картина получалась на загляденье. В нем оживал ораторский талант. Это был оживший памятник! Конная, блять, статуя! Его поражал настоящий "словесный понос". Как назло этот понос нападал на него почему-то чаще всего зимой и на двадцатиградусном морозе.
   Тогда ранее недвижимая, парящая дыханием массовка, в виде построенных для развода по местам работ подразделений, понемногу приходила в движение, пытаясь одновременно, соблюдая дисциплину строя, одновременно запустить кровообращение в стынущих конечностях. Маленький, сутулый Начальник штаба, краснея длинным носом, что-то злобно шипел, постепенно принимая вид злой, маленькой кобры, с распущенным капюшоном. Кто-то из офицеров начинал мечтать о том, чтобы нарисовать НШ на спине флотской черной шинели, знак в виде очков - для пущего сходства. Выстроенные в шеренгу перед грозными очами комбата вышеупомянутые должностные лица начинали потихоньку танцевать "степ".
   В такой день производственные будни начинались как правило, с усиленного отогревания офицерами и прапорщиками ставших "пластмассовыми" ушей и носов, со словами - "Ну все, п.здец! Не чувствую!". Нужно сказать, что такое встречалось довольно часто. Это был даже не ветер, а скорее, поветрие со стороны побережья. Поветрие, заставляющее замерзать все живое. Отрядные, встретившись на стройке в этот день с ИТРовцами из числа "авторитетных" говорили - "Из-за ваших обмороков, вроде (ФИО), чуть нахер уши и все остальное, что ниже, себе не отморозили!" Авторитетные, если таковые попадались в это утро, как могли, поддерживали отрядовских, контролируя личный состав на время отогревания их непосредственных начальников.
   Узнавая, что кто-либо из "зассанцев" был ответственным за выполнение каких-либо серьезных работ, подполковник менялся в лице и говорил кому-либо из командиров рот фразу из армейской классики - "Поставьте туда нормального офицера! Нормального, я сказал! Где солдат - там и офицер! Чтобы и бойцов контролировал и этого... полуобморочного, блять! Чтобы вертелся, как блять..." При этом, комбат производил такое же движение рукой, как будто размешивал чай, заваренный на солидоле. Будь бы наверное на то командирская воля и требуемое количество офицеров, батя-комбат наверное бы поставил по офицеру на каждого военного строителя, чтобы всех охватить неусыпным контролем. В принципе, он имел право на подобную точку зрения. Что ж, на то он и командир!

*****

   В один прекрасный день, точнее - вечер, новоиспеченный старший лейтенант вместе со своей молодежью успешно выполнял производственное задание на здании школы. Коридоры сначала белились, потом, на определенную высоту красились стены и уже в самом конце - покрывались слоем краски полы. Военные строители к концу работы ходили как настоящие торчки, с блестящими от многочасового нюхания краски, глазами и слегка нарушенной координацией, донельзя нанюхавшиеся за день имевшихся в приличном количестве лакокрасочных материалов. Здесь и пить не нужно было - и так перло, что пауков. Солдаты старшего призыва - как более опытные и подготовленные, возились на крыше под руководством военных инженерно - технических работников.
   Когда пришло время окончания работ, старший лейтенант построил своих солдат, внимательно пересчитал и они направились в часть. Все вроде бы было нормально. Не успели военные строители улечься отдыхать, как в помещение роты зашел заместитель командира второй роты, находящейся выше этажом.
   "Ты моих смотрел, когда на школе был?" - сходу спросил он. "Да, пару раз поднимался, на месте были, кровлю делали. С ними там ИТРовец был, руководил" - ответил старлей. "И ничего не заметил?" - "Нет, все были на месте". "Да то, что на месте - я знаю, я этих уродов в часть уже привел", - задумчиво сказал зам. "Так вот, они там, на крыше благополучно наебенились", - продолжил он, - "А этот дебил увидев, что они датые, так же благополучно в УНР доложил! Завтра с утра командиру на больную башку из УНРа лопату говна - х.як! И все... Готовься брателло, завтра комбатовского визгу будет... писец всему!" - сказал замкомроты. "Хотя..." - продолжил он в задумчивости, - "П.здюлей завтра утром получим все..." Какие-либо оправдания выглядели разговорами в пользу бедных, оставалось долго и мучительно ждать впечатляющей развязки.

*****

   Командир с утра был зол. Плохо их благородию с утра было. Но жизненная закалка давала себя знать - несмотря ни на что, подполковник был отглажен и чисто выбрит. От него исходил запах приличного одеколона. Вчера допоздна они отмечали в бане санчасти какой-то праздник, содержание которого было известно лишь посвященным, и судя по всему вчера им было значительно лучше. Барин изволили гуляти вчерась! Прямо как в песне - "Как упоительны в России вечера..." Что да - то да... упились они вчера знатно!
   В конце концов, помещение массажного кабинета санчасти показалось командиру бальным залом офицерского собрания в праздничном убранстве, - "Не изволите ли Вы... Отнюдь... Будет Вам... Не угодно ли..." Свечи из натурального пчелиного воска, медленно оплывали в хрустальных подсвечниках, отражаясь на отполированном вощеном паркете и поблескивая золотым огнем в хрустале бокалов с дорогим французским шампанским. Хорошие манеры и прекрасная выправка...
   Дамы в вечерних платьях, с обнаженными плечами и глубокими декольте, танцевали Мазурку и Вальс с галантными господами -- офицерами, в аксельбантах и эполетах, которые в их присутствии становились еще более подтянутыми. Вышколенные лакеи в мундирах и киверах разносили шампанское в высоких бокалах, на блестящих подносах. Господа Офицеры иногда баловались коньяком под свежий светский анекдот, подслушанный как бы ненароком в Губернском Дворянском собрании... Увидев эту картину, все присутствовавшие дружно решили, что нужно подышать свежим воздухом, иначе привидится и не такое.
   Комбат, видимо вообразивший себя гусаром, образца времен Отечественной войны 1812 года, лично знакомым с Денисом Давыдовым и генералом Барклаем-де-Толли, вышел на плац и заорал на всю окружающую местность: - "Поручик! Коня мне! Где мой верный конь, поручик???" При этом он оглядел пошатываясь, свои плечи, словно пытаясь найти там как минимум фельдмаршальские эполеты, но увидев лишь свои подполковничьи погоны, с досадой плюнул в сугроб. "Коня" не было... На нем, то есть, на командирском УАЗике, доктор тупо уехал в ближайший ночной ларек за "догоном". Никакой тебе романтики...
   "Товарищ подполковник, на машине доктор в гарнизон уехал, скоро назад приедет!" - успокаивал подгулявшего батяню, новоиспеченный капитан - командир второй роты, стоявший дежурным по части, расстроенного командира. "Ах этот лекарь... стервец! Надо же! Командирского коня увел..." Сказав это, командир звучно икнул, внимательно, с прищуром, посмотрел на дежурного и продолжил - "Тогда проводи своего усталого командира поручик, до парадной! Без коня сегодня командир... без коня... пешком пойдет". Второй ротный подхватив под локоток пошатывающего подполковника, побрел к КПП.
   Поскольку командир весил раза в полтора, а то и все два, больше ротного и был на полголовы выше, их совместная траектория тоже была далека от прямой линии. Дежурный по КПП выскочил было на улицу для того, чтобы выполнить воинское приветствие и проводить военачальника. Но поскольку он был без кивера, гусарского мундира и сабли, а о шампанском в присутствии командира и думать боялся, то был тут же услан обратно, со словами - "Пшел нахер, холоп! Командир сам с поручиком в ворота пойдет!" - после чего театральным жестом распахнул ворота и, сопровождаемый и поддерживаемый дежурным по части пошел по дороге...
   Это было вчера... а сегодня - командир был зол. "Лопата говна" со стороны вышестоящей, хотя и глубоко презираемой организации, с утра пораньше прилетела на больную голову, характерно чавкнув и, при этом - забрызгав всех окружающих в пределах досягаемости. Он жаждал свежей крови, а так же испытывал непреодолимое желание перекусить кому-нибудь спинной хребет своими зубами. И такой шанс у него появился.
   Суету утреннего распорядка дня роты прорезал истошный вопль дневального - "Товарищ старший лейтенант, Вас к командиру части!" "Блять... начинается..." - поморщась подумал старлей, выходя за дверь помещения роты.

*****

   Возле дверей штаба уже стояли в предвкушении беспощадной расправы командир и начальник штаба. По втянутой в плечи голове и растопыренным локтям комбата, старлей понял, что разговор предстоит односторонний, но при этом - весьма содержательный.
   "Ну ты бля, обморок!" - вместо приветствия начал командир части. Далее началась красочная тирада относительно того, что звание старшего лейтенанта не присвоено, а "шлепнуто не за х.й", он вообще не офицер, а "х.ета из-под ногтей" и прочие милые штучки. Молодой офицер стоял и думал - "Лучше бы уж в табло зарядил, чем эту херню выслушивать!" Через некоторое время тирада, примерно в таком же виде была повторена и на утреннем разводе.
   После такого душевного общения, старший лейтенант поднялся в помещение своей роты, закрыл за собой дверь канцелярии, закурил и немного подумал о чем-то своем. Нет, вешаться, или чем-нибудь травиться он не собирался, не так давно, бывали времена и похуже. И -- ничего, живой. Он сказал сам себе - "Да ну его нахер!", злобно швырнул затушенный окурок в урну, взял лист формата А-4 и написал рапорт, с просьбой уволить его из рядов Вооруженных Сил. Затем спустился в штаб, молча сунул бумаженцию начальнице строевой части и пошел домой, чтобы потом взять пива и после обеда в часть уже не приходить. Ротный оказался неплохим психологом и вызывать его в часть не стал. Пусть придет в себя. Все равно бы не пришел. Сам учли, как забивать хер на службу, что поделать.
   Старлей взял в ближайшем ларьке пару двухлитровых емкостей с английским пивом и еще - всякой дребедени к нему. В середине девяностых годов неплохое английское пиво вообще продавалось в каждом уличном ларьке, наряду с ликером "Амаретто" и прочей ерундой, ставшей впоследствии элитным алкоголем. Первая кружка ушла залпом. За ней, под норвежские крабовые палочки - вторая.
   Через некоторое время нервное напряжение стало понемногу отступать. Алкоголь начал оказывать свое знаменитое эйфорическое воздействие. Учитывая практически бессонную ночь, расслабление стало переходить в постепенное окосение и сонливость. После третьей - в уже засыпающем мозгу напоследок промелькнуло горячее желание "забить на все", лечь спать и закончить на сегодня свою мыслительную деятельность - "Пошло оно все в жопу!"

*****

   С момента написания рапорта прошла неделя. Старший лейтенант сперва чего-то ждал, а потом перестал. Служебные будни снова поглотили старшего лейтенанта с головой. В один из дней снова раздался крик дневального по роте - "Товарищ старший лейтенант, вас к командиру части!" "Да? Ну и хуй с ним...." - офицер морщиться уже не стал, не стал и торопиться - уже неделю как, все как-то стало абсолютно "по барабану". Он засунул обе руки в карманы и в состоянии полнейшего пофигизма, вышел из помещения роты и спустился в штаб части.
   В дверях штаба снова стоял командир, вместе с начальником штаба. Оба пребывали явно в неплохом настроении. И даже как-то таинственно улыбались. Старший лейтенант представился и доложил о прибытии. Офицеры поздоровались. Командир держал в руках какой-то лист бумаги. Почерк, старшему лейтенанту показался знакомым, но был плохо различим с обратной стороны листа. И, опять же, немного смущали огромные буквы в конце документа.
   "Ну так вот..." - начал командир, - "Ты болеешь за свое дело, хоть и наломал в свое время дров, но офицером постепенно становишься. Мы подумали над твоим рапортом... Короче... На!" С этими словами комбат протянул старлею его рапорт. На пол-листа красовалась командирская резолюция, завершавшаяся парой строк, написанных огромными буквами и шикарным вензелем подполковника.
   Старший лейтенант нахмурился, взял листок и углубился в чтение. Потом улыбнулся сквозь хмурое выражение лица и поглядел на командиров. Они тоже улыбались. "У тебя вопросы есть?" - спросил комбат. "Никак нет" - все еще хмурясь ответил старший лейтенант и отдал свой рапорт обратно. "Возьми себе. На память" - ответил подполковник, возвращая его автору, после чего отпустил молодого офицера с миром.
   Выйдя на улицу, старший лейтенант сел на лавочку в курилке, достал сигарету, закурил и снова, улыбаясь, перечитал комбатовскую визу - "Уважаемый старший лейтенант (ФИО), у Вас пока еще не все получается, но Вы стараетесь повышать свой уровень и это видно. У Вас имеется большой потенциал. Время сейчас нелегкое и трудно всем. Поэтому наш тебе совет - НЕ ЕБИ МОЗГИ НИ СЕБЕ НИ ДРУГИМ - СЛУЖИ!"
   И остался служить... Дослужился до майора, после чего, ушел в запас, честно выслужив очередной срок контракта...
  

Пришествие "Кондратия".

В жизни истину одну

Он усвоил постепенно:

Прыгай смело в глубину!

(Если море по колено.)

(Александр Рейжевский)

   "...Вы там что, в третьей роте, поохерели совсем? Я эту х..йню нашел у дежурного по штабу!" - командир части, матерый подполковник, поднял постепенно наливавшиеся дурной кровью глаза на стоявших перед ним командира этой самой роты и замполита. Он хотел собрать всех офицеров и прапорщиков роты, но потом видимо, вспомнил, что кроме этих двоих, стоявших перед ним, вызывать было некого.
   В части была жесточайшая нехватка офицеров и прапорщиков, с которой не могли справиться даже путем направления в часть тех, кто служил в сокращаемых частях. Те, кто приходил из сокращаемых отрядов, задерживались ненадолго и сами вскоре увольнялись в запас, чтобы снова соединиться со своими семьями. Надоело людям скитаться по Новой Земле например. И никто их за это не осуждал.
   "... Нет, я не понял... может я какой-то дурак? Читаю второй раз!" - командир сделал ударение на последнем слове с такой силой, что даже рявкнул, а листок бумаги с неровными строчками объяснительной записки, в его лапе задрожал мелкой дрожью. Ротный и замполит стояли и все еще ничего не понимали - "Чего вдруг старого понесло, прет что ли до сих пор?" Комбат тем временем, еще только входил в раж.
   Начальник штаба стоял рядом с командирским столом, часто моргал красными глазами и тоже ничего не понимал. Просто его состояние было не совсем рабочим. Причина была более, чему уважительна. Накануне один из прапорщиков части, переведенный для прохождения дальнейшей службы с Новой Земли и прекрасно прижившийся на новом месте, выставлял "отвальную" после увольнения в запас. Стол был поистине барским. Было сказано много теплых слов. И холодная водка была чудо, как хороша.
   "Эн-ша" пытался пить, не отставая от командира. Но вот только - совсем забыл, что командир части весит сто десять килограммов, а в нем самом - живого веса было от силы килограммов на шестьдесят. В конце концов, его попросту сморило и он, не найдя другой точки опоры, оглядев немного мутноватым взглядом окрестности, спросил разрешения у командира - "Товарищ подполковник, разрешите вздремнуть на Вашем подполковничьем плече!".
   Командиру, нужно сказать, эта идея явно пришлась по душе, и он тут же ухватил его маленькую, лысую головенку своей лапищей, торжественно провозгласил - "Ну давай, вздремни немного, Виктор!" После чего стал петь русские народные песни, размахивая руками так, как это делают профессиональные певцы. А Начальник штаба в это же время - стал пытаться спать. После второй песни, майор решил проснуться, но изящная командирская лапка крепко прижимала его голову к плечу.
   Начальник штаба зашевелился активнее и засопел. "Проснулся?" - спросил комбат. "Так тощщщно!" - ответил главный в штабе. Комбат наконец, убрал свою лапищу с его головы, Начальник штаба наконец, распрямился, насколько смог и, снова попытался догнать командира. А со щеки еще долго светили, вызывая смешки сослуживцев, две большие звездочки с левого командирского погона.
   А теперь - Начальник штаба стоял и не понимал. Он больше прислушивался к внутреннему голосу. Голос ругал его отборным матом. Его большой нос вытянулся еще больше, а плечи кителя стали еще шире, отчего маленький, сутулый майор и вовсе стал напоминать стоящую на изготовке кобру. Но шипеть та кобра была не в состоянии. Язык упорно старался прилипнуть к нёбу.
   "Значит, читаю..." - подполковник поправил на носу очки и начал - "Я, старший сержант Лобода В.В. по поводу нахождения меня в коматозном состоянии на хоздворе, возле столовой, могу пояснить следующее... Нет, вы там что, ё...нулись? У вас целый старший сержант в коматозе на хоздворе лежит, а вы ни ухом, и рылом оба!" - командир ненадолго прервался, чтобы выразить свое искреннее возмущение подобным фактом.
   "Далее..." - продолжил он, - "Да... вот... тут интереснее - ... марта 1997 года, я употребил вовнутрь примерно триста граммов тормозной жидкости в помещении строительно-монтажного участка электриков... Жидкость взял в гараже..." - лист в руке командира заходил ходуном. "Так... этого пидора ко мне!" - заорал он на весь штаб, затем метнулся к коммутатору и изо всех сил нажал кнопку вызова. "Дежурный по штабу ря..." - голос на том конце трубки не успел закончить представление, заглушенный командирским рыком - "Водителя ко мне, живо!!! Я ему сделаю гараж!!!"
   Офицеры, ничего не понимая, стояли возле командирского стола. Старший сержант Володя Лобода, человек серьезный, уже довольно возрастной и семейный, имел репутацию добросовестного воина, исполнял обязанности старшины роты и пользовался уважением у командного состава, вплоть до командира части, который в настоящий момент бесновался за столом.
   Картинка с коматозным состоянием тем более не срасталась в голове у ротного, что, если верить объяснительной записке, тормозную жидкость он пил не далее, как вчера, а сегодня утром, по приказанию того же ротного, старшина убыл в хозчасть для сверки данных по ротному имуществу. Вова пребывал в добром здравии, и ничем не напоминал ту полумертвую тушку, которая якобы еще вчера валялась на хоздворе.
   Командир, спустив пар, немного успокоился и снова приступил к чтению. "Значит так... когда я проснулся, то увидел перед собой рядового Трайтнера В.В., который принес еще пол-литра тормозной жидкости, которую мы и употребили там же, на хоздворе... Нет, это п...здец! У меня просто слов нет!" - командир снова отложил лист в сторону.
   "Юрий Григорьевич!" - кэп уже начинал понемногу сходить с ума, - "Ну, если на Вашем дежурстве происходит такое блядство..., то что я могу говорить об остальных, например..." - он помотал головой, видимо стараясь отогнать от себя видение бойцов, жрущих без закуски тормозную жидкость и было хотел ткнуть пальцем в сторону замполита, но почему-то сдержался в самый последний момент.
   Ротный, в свою очередь, тоже стал чувствовать, что понемногу у него начинает течь крыша, потому что, будучи вчера в наряде дежурным по части, примерно в это же время мирно пил ароматный чай в кладовой ротного имущества, вместе с вышеупомянутым сержантом. Командир, тем не менее, и не думал униматься - "Когда мы протрезвели, то, для нейтрализации действия тормозной жидкости на организм, попросили водителя, рядового Зеневича С.В. принести нам немного антифриза для внутреннего употребления...
   "Блять!" - заорал командир на весь этаж и с размаху швырнул лист, отчего ротный и замполит невольно втянули головы в плечи. "Нет... объясните пожалуйста мне, тупому... Они же сто раз сдохнуть должны были! Иот тормозухи, и от антифоиза! Где это урод?" - кэп наконец вспомнил про своего водителя, который, узнав от дежурного по штабу, что командир злой и, по-видимому, на него, в полумертвом состоянии ждал под дверями кабинета начальника, ожидая, пока оттуда выйдут оба офицера. Начальник штаба быстро метнулся и подобрал листок, бабочкой порхнувший на пол.
   "Товарищ, подполков..." - в дверях возникло туловище водителя. "Ждать!!! Там!!!" - заорал кэп, вскочив из-за стола, словно разъяренный Кинг-Конг. Водитель исчез за дверью, оставив за собой порцию сероводорода, с характерным удушливым запахом. Кэп снова взял объяснительную в руки. какое-то время он смотрел на него немигающим взглядом. "Нет, я не могу это читать!" - рявкнул командир, снова отшвыривая от себя листок, как будто он был раскаленным как минимум докрасна - "Повторяю! Они уже должны были сдохнуть, Юрий Григорьевич! Где они?" - спросил наконец он.
   "И в самом деле, где они..." - уже начал было мысленно задавать сам себе вопросы командир роты. И даже тот факт, что он сам, лично отправлял старшего сержанта на сверку имущества, примерно минут сорок назад, уже не давал должного покоя. "Идите, разбирайтесь, где эти два... А ты, замполит, готовь расследование!" - наконец отдал он ценные указания, вручив листок с объяснительной и, видимо снова забыв о подпиравшем стену снаружи командирского кабинета, ввиду слабости в ногах, водителе. Офицеры сказали дежурное - "Есть!" и вышли из кабинета, недоуменно посмотрев на позеленевшего водителя.
   "Ты что-нибудь понял?" - спросил у замполита ротный, по дороге на третий этаж, где находилось их подразделение. "Мне кажется, я начинаю сдвигаться по фазе..." - ответил замполит, которому второй "пьяница", обладавший красивым почерком, тоже, не далее, как вчера, с позволения ротного, помогал в написании конспекта по Общественно-государственной подготовке. "Ладно, давай прикинем хер к носу в роте, что это за дела..." - ротный видимо решил трезво оценить ситуацию. Ситуация трезвой оценке упорно не поддавалась.
   "Смирно!" - во все горло гаркнул дневальный по роте, как только офицеры переступили порог казармы. "Вольно!" - ответил командир роты, - "Лобода с Трайтнером где?" "Они в штабе, в вещевой кажется..." - ответил дневальный. "Кажется... Блядь, всем уже кажется... Мне уже тоже все кажется! Призраки вокруг..." - раздраженно произнес капитан. Мысль о коматозном состоянии старшины, уже видимо, прочно пустила корни в его сознании. "Блять... Если не Лободу я отправлял на сверку, то кого?" - терзался мыслью он.
   "Ладно, давай выпьем чаю, что-то в горле пересохло..." - командир роты дал дневальному чайник и глазами показал - "Налей водички!" Через некоторое время на пороге канцелярии появился военный строитель с полным чайником в руках. "У тебя есть чай?" - спросил ротный у замполита, зная, что у того всегда имеется в сейфе коробка. "Григорьич, "Пиквик" с ежевикой будешь? Хороший, химический!" - в руках старшего лейтенанта появился пакетик. Ротный налил горячую воду по стаканам, достав коробку с сахаром - "Давай!"
   "Слушай, Григорьич" - начал замполит, - "Может я тупой и не понял ничего, или меня тоже "галики" ибут... Но эти двое живее всех живых!" "Лех, подожди, не суетись, пей чай!" - ответил ротный, - "Я и сам, как хером по лбу ударенный хожу, и понимаю не больше твоего! Давай дождемся, пока Лобода со сверки придет, если это не призрак Лободы конечно" - капитан хохотнул, помешивая парящую, ароматную, коричневую жидкость.
   Хлопнула дверь казармы. "Что за бардак на лестнице?" - раздался знакомый голос. "Хм... Голос на оригинал похож..." - отпив чаю, сказал замполит, кивнув в сторону двери. Он выглянул из канцелярии и увидел, как пребывающий в добром здравии и прекрасном настроении, старший сержант, открывает дверь кладовой, отправляя дневального для наведения порядка на лестнице. "Володя, зайди-ка сюда, к нам" - обратился к нему старший лейтенант. "Угу..." - ответил он и, положив в кладовую книги учета направился в канцелярию.
   "Товарищ капитан, по вашему... прибыл... вызывали?" - в дверях показалась высокая фигура старшего сержанта. Ротный поднялся из-за стола - "Ну-ка дыхни?" "Ххха!" - выдохнул ему в лицо с озадаченным видом, Володя, который в вопросах пития был весьма умерен, а за весь свой срок службы не был замечен не то, что пьяным, но и с запахом.
   "Странно..." - заключил ротный. "Странно..." - эхом отозвался озадаченный старшина роты. "А где Трайтнер?" - поинтересовался капитан. "Вован на склад за мылом пошел, сейчас прийти должен" - ответил старший сержант. "А на хоздворе его нет?" - поинтересовался капитан. "А что там ему делать?" - в свою очередь ответил он, слегка округлив глаза. "Ну мало ли..." - ротный все еще ничего так и не понял.
   Наконец, дверь расположения роты снова хлопнула и в помещение зашел солдат с коробкой банного мыла. "Вован, иди сюда!" - позвал своего тезку сержант, высунувшись из канцелярии. "Рядовой Трайтнер! По вашему..." - подтянутый солдат переступил порог канцелярии роты. "Ну..." - ротный показал на него рукой - "Живой!" "А..." - начал было солдат. "Бэ!" - вдруг рявкнул капитан, заставив вздрогнуть от неожиданности всех, находившихся в помещении. Повисла тишина и лишь стеклянный плафон, одиноко висящий под потолком, продолжал отдаваться слабым эхом.
   "Это что?" - ротный ткнул листок с объяснительной в нос обоим военнослужащим срочной службы. "Ой, бля..." - схватился за голову старший сержант! "А вот с этого места попрошу поподробнее!" - оживился замполит. И Вова рассказал душещипательную историю о том, как они вдвоем с военным строителем рядовым Трайтнером, от нечего делать, сидя в кладовой, стали писать объяснительную от имени старшины роты, где и начали излагать всякий бред относительно тормозной жидкости и антифриза. Затем позвонили из вещевой службы и попросили зайти. Старшина, как человек исполнительный, взял книги учета и, машинально прихватив с собой объяснительную, спустился в штаб, где, спохватившись, что взял лишнее оставил этот шедевр творчества на ответственное хранение дежурному по штабу. Откуда шедевр и был благополучно изъят командиром части.
   "Два придурка!" - заключил капитан и, отвесив каждому из виновников торжества по увесистому подзатыльнику, отправил восвояси. "Допиваем чай и идем к комбату объяснять!" - подытожил он. "Ну, вы там в третьей роте совсем идиоты..." - сказал командир части, выслушав доклад командира роты, - "Так и до Кондратия дойти можно..."

Профессор.

Пройдут годов сотни и тыщи

Прежде, чем настанет тот день,

Когда какой-нибудь гений отыщет

Периодическую систему идей.

(Еиколай Глазков)

   Его внешний вид никак не стыковался с обликом военного строителя. Что не мешало ему не вылезать из ротной качалки и, в случае чего, чувствительно "заезжать в чердак", провинившемуся, в случае нареканий со стороны командного состава. Эдакий бодибилдер с лицом типичного ботаника. Он никогда не выражал свои мысли при помощи ненормативной лексики и среди всех, несмотря на молодой возраст, битых жизнью военных строителей, выделялся исключительно хорошими манерами. Будучи изгнанным с последнего курса университета, где он обучался по профессии "Инженер -- геодезист", он попал служить, что называется, по специальности -- проще говоря, в стройбат.
   Особого выбора у него не было. Как в знаменитом фильме - теперь думай, как с первым поездом в войска укатить! Ибо "на воле" ему светило года три вполне реального, а не условного срока. "Ботаник и компания" занимались самым банальнейшим "гоп-стопом", довольно успешно нахлобучивая иностранных граждан на некоторые суммы в иностранной валюте. Но однажды фортуна повернулась к их бригаде совсем не тем местом, на которое они привыкли рассчитывать. Их загребли всем скопом во время одного из таких налетов на мирных иностранцев. Немного помогла некоторая сумма в вечнозеленых денежных единицах. Так что, наш благородный разбойник был поставлен перед выбором -- или зона, или армия. Выбор был тем более трудный, что и лет ему уже было двадцать два.
   К труду физическому Серега, как его звали, абсолютно не был предрасположен. Хотя такими возможностями несомненно обладал. Несмотря на лихую, боевую юность, в науках он был очень даже мозговит. Его даже иногда привлекали в качестве нештатного учителя математики для своих незадачливых детей офицеры и прапорщики части. После чего те довольно быстро выходили в хорошисты. Так же, быстро выходили в хорошисты и те военные строители, которые завершали среднее образование в условиях армии. Так что, парень был в авторитете.
   И когда его отделение должно было находясь на объекте, "копать", то оно и копало. Хотя достаточно часто выполняло задачи с гораздо большей интеллектуальной нагрузкой. Серега стоял рядом, как правило в обнимку со своим любимым ломиком, отполированным практически до зеркального блеска, просто потому, что он абсолютно не терпел на нем ржавчины, ненавязчиво доводя до личного состава в максимально простой форме, что "переебет" этим ломиком любого, кто будет задвигать на работу. Хотя, где нужно -- он подключался к процессу, за несколько богатырских взмахов разрыхляя некоторое количество каменистого заполярного грунта.
   Местная электросеть решила построить себе гаражи. Маленькие -- на пять боксов. Казалось бы, чего проще - поставили девять колонн, выложили стены и кинули перекрытия. Тем более, что процессом возведения руководил дипломированный специалист в звании лейтенанта с квалификацией "инженер". Руководил он чрезвычайно успешно, выставив за целый день всего лишь одну колонну.
   Серега, лениво ковыряя в носу, пристально наблюдал за происходящим процессом. Потом, на следующий день, ему надоела эта беготня и суета. "Товарищ лейтенант, дайте мне этот нивелир и одно туловище, чтобы с рейкой бегало" - он нехотя поднялся с пустой катушки от кабеля, сидя на которой наслаждался обманчивым теплом северного Солнышка. Инженер вопросительно посмотрел на меня. "Пусть делает", - тихонько сказал я ему - "Я думаю, он сможет. Он без пяти минут инженер -- геодезист". Лейтенант округлил глаза - "Ничего себе..." "Володя, а что ты хотел! Вот такие люди в отряде нашем есть..." - многозначительно сказал я ему.
   Сержант принял от лейтенанта нивелир, перенес его, словно что-то священное, на другое место и бережно установил, оглядевши с новой позиции строительный объект. Для бегов с рейкой, он выбрал самого сообразительного молодого солдатика из своего отделения. Молодой принял рейку, словно нечто подобное боевому знамени. Через три часа остальные восемь колонн были выставлены так, что любо -- дорого было посмотреть.

Врача бы мне...

Врачи у всех больных анамнез собирать должны,

В любом их возрасте -- пусть это старость, зрелость, младость.

-- Скажите, мучают вас эротические сны?

-- Нет, что вы, это для меня единственная радость...

(Леонид Авербух)

   Хорошее мероприятие - карантин! Это, в первую очередь - возможность оторваться от порядком надоевших, нудных будней родной части, вырваться в стольный город Северного флота -- Североморск, где, в отличие от Западной Лицы, улицы центральные, с гирляндами огней. Это -- возможность сменить обстановку, а то и просто покуролесить в компании своих старых знакомых. Не сказать, что его ждали, как манну небесную, но подобное известие, несомненно радовало.
   Со многими из них я учился еще в Симферополе, в нашем славном военном училище, а с другими свел знакомство во время своих прошлых приездов. Так что, примерно два месяца можно было провести весьма содержательно. Всегда приятно вспомнить хорошее старое. И, в это же время -- приобщиться к чему-то новому. Благо -- обстановка карантинная вполне позволяет.
   Этот карантин отличался от всех остальных тем, что он проходил зимой. Зимой с 1996 на 1997 год. Северное лето не особо интересно, часты противные дожди, хотя бывает и так, что погода стоит довольно долгое время просто сказочная. Зима же - удалась на славу, особо трескучих морозов не было, снега напротив, было много. Пушистое, искрящееся одеяло накрыло все клумбы и газоны. В городе было красиво, к снежной белизне добавлялась праздничная иллюминация. Для гражданского люда и детей, это была сказка. Но голова у любого дежурного по части болела постоянно, когда вновь падал снег и возникала острейшая необходимость разгрести все то, что нападало за ночь.
   Так пускай в Североморске голова болит у здешнего дежурного, а мы, прикомандированные из частей, расположенных на Побережье, пока обойдемся без нарядов и, не жалея живота своего, в меру сил, разумеется, будем ковать кадры для родного СВМС. "Северовоенморстроя", если что. А в славном городе Североморске, в отличие от того же Видяево, или Западной Лицы, на улицах было просто замечательно, народ гуляет, фонари на улицах, свежий снег на ветках деревьев, огоньки предновогодней иллюминации... красота, да и только! Живи и радуйся.
   Да и командный состав тоже подобрался на славу! Командиром роты в этот раз был назначен Серега Белкин, знакомый еще по прошлым карантинам, замполитом стал мой однокашник Валера Рыбченко, старшиной - наш бессменный Юра Страхов. С остальными познакомились уже в процессе. Приятным сюрпризом стало то, что моим заместителем стал Руслан Асапов, который был у меня полтора года назад в моем первом учебном взводе, желторотым призывником, прибывшим из Карелии. Теперь он здорово возмужал, стал сержантом, мы прекрасно сработались и он отлично себя проявил в новом для меня качестве.
   Все началось просто отлично! В ротной кладовой была организована небольшая посиделка, впоследствии, на ближайшие полтора месяца превратившаяся в добрую традицию под названием "Вечер с Довганем...". Подобное неформальное общение в нашем разношерстном, собранном на некоторое время из различных частей коллективе ничего, кроме пользы не принесло - никаких кривотолков и недоговорок никогда у нас не было, несмотря на то, что всем - палец в рот не клади, в плане языкастости. Короче говоря, отношения в коллективе сложились такие, что трудно желать чего-то лучшего.
   Поставлена задача - на следующий день, в экипаж за молодняком, так что сегодня - без фанатизма. Посиделки -- это хорошо, но с выхлопом появляться перед призывниками -- дурной тон. Литр на толпу, под неплохую закуску - и хватит. Все и так понимают своеобразную северную "фишку". А именно - если перебрать с вечера, то утром проснешься точно таким же, как и был накануне. А потом - весь день будешь мучиться довольно жестким отходняком, особенно во второй его половине. Вот такая особенность у местного северного климата.

*****

   Утром мы собрались в расположении роты и все вместе убыли за молодежью. В экипаже все отработали просто прекрасно. Никто не метался, все занимались своим делом. Несмотря на то, что народу было довольно много, все сделали предельно четко, без накладок. После чего -- построили народ в колонну по три и привели в то место, где они должны были провести некоторое время чрезвычайно весело и содержательно.
   Фу-ух... пополнение получено, задача выполнена, но, весь день на ногах, так что к вечеру конечно, подустали. А еще - очень хотелось есть. Физиологические потребности никто не отменял. Распределили народ по подразделениям. Интересно, что будет? Карелы были, дагестанцы были... В этот раз нам достались калининградские пофигисты. Ничего сначала делать не хотели. Ну не хотели - и все! Среди строя юнцов, на общем фоне, выделялся один - натуральный дед, небритый, с рыжей бороденкой! Если приводить в пример большую литературу, то так, наверное, выглядел бы дед Мазай на фоне своих зайцев.
   Решил полюбопытствовать насчет данной замечательной личности. Глянул в документы. 1970 год рождения, ого! На два года старше меня, хотя я старший лейтенант, а он - молодой солдатик... уже смешно. При этом - не судим, что не характерно. Обычно -- такие великовозрастные призываются после какой-нибудь очередной отсидки. Таких учить жизни- было заведомо неблагодарным занятием. Они и сами могли жизни научить, благо видели ее во всех своих неприглядных деталях. Ну - ка дедуля, расскажи дорогой, каким ветром тебя сюда занесло?
   Да как... Он задумчиво почесал свою бороду, - "Исполнилось восемнадцать, я прыгнул на пароход и матросом - в моря, месяца на четыре... и так - каждые полгода. Из военкомата приходят с повесткой - а я болтаюсь где - то в районе Фарерских островов..." "А сюда - то как?" - меня просто разбирало любопытство. "А просто все..." - он пожал плечами, - "... я коллекционирую старое оружие, вот пунктик у меня такой, купил как - то на заработанные за рейс деньги немецкий трехгранный штык времен Первой мировой войны, в хорошем состоянии, как водится отметили на совесть и меня, пьяненького, со штыком под мышкой менты остановили... пришлось выбирать - либо под суд, либо в военкомат... Не хотелось конечно, но делать нечего... и вот я здесь... обидно, да... еще бы полгодика и все - возраст уже не призывной, извините". Да... бывают в жизни неожиданные повороты. Ничего не скажешь.
   На следующий день, жизнь стала входить в привычную колею. Мы пытались образумить пофигистов с самого первого дня. Через некоторое время они стали приходить в себя и постепенно осваиваться в новом для себя качестве. Пришлось конечно, немного поорать, не без этого, но ребята были вполне управляемые. Как учил меня ротный -- нужно сразу брать личный состав в руки, иначе потом -- устанешь их собирать.
   Изрядно попотев вначале, в оставшееся время почти не повышал голоса. Хотя, некоторые мои коллеги наоборот, расслабили народ, видимо, захотев стать "пиздатыми парнями", и потом стали срывать себе глосовые связки. Через некоторое время пришла вторая партия пополнения - этих привезли с другого конца страны - Сибирь и Тува... отлично!
   Из всего этого многообразия выделялись два представителя коренного народа республики Тыва... Один, призванный откуда-то из глухого района, не владел русским языком вообще, при этом, в отличие от одного из моих бывших бойцов, абсолютно не придуривался. Повторюсь -- не владел русским языком от слова "вообще", просто его выдернули из какого-то Богом забытого села и сказали - езжай, послужи, да не просто, а на Северный флот. Второй - его земляк и, по совместительству - переводчик, но, к которому нужен был еще переводчик...
   Меня посетило ощущение дежа-вю. Оно появилось сразу же, когда я увидел эту парочку и сразу почему-то вспомнился год 95-й и мой первый карантин. Тогда два гарных дагестанских хлопца образовали похожий тандем. С той только разницей, что, как оказалось впоследствии, ранее "не владевший русским языком", разговаривал на нем прекрасно, причем -- почти без акцента! "Переводчик", который по-русски говорил гораздо хуже -- был очень зол, узнав об этом возмутительном факте.

*****

   И тут на нас, как всегда внезапно, набросилась одна напасть, которая периодически, беспощадно косила личный состав во всем гарнизоне города Североморск, да и не только. Грипп... Грипп - страшная вещь в условиях скопления людей в ограниченном объеме. Толпы жалующихся на здоровье, на утреннем осмотре. Табуны страждущих в сан. части. Кашель, аэрозоль от которого, казалось бы, висел в воздухе, высокая температура... Ночью в казарме невозможно спать... Как будто находишься в чахоточном бараке.
   Все жрут лук, словно яблоки, даже не разделяя его на дольки, и от лукового духа уже становится дурно... Хотя, когда наелся его сам -- не особо чувствуется стоящий вокруг аромат. Медики сбились с ног, принимая народ и каждый день отправляя в госпиталь по три - четыре человека. Наши взвода стремительно редели. Несмотря на то, что мы жили в казарме, вместе со всеми, нас как - то болезнь обошла стороной. Кого, что, или за что хвалить - Довганя, с его огненной водой, или наше сельское хозяйство, вырастившее замечательный лук... Нас пронесло, мы не заболели ни один. Скажем спасибо им обоим!
   Рота напоминает барак с тифозными или чахоточными уже с неделю. Все ходят, периодически распыляя вокруг себя аэрозоль из брызг слюны, соплей и микробов, да так, что хоть брызговики на морду вешай. Но массовый падеж постепенно идет на убыль, поток понемногу потянулся из госпиталя обратно. Профилактические меры все же дали результат. Наконец, любимый личный состав угомонился и массово болеть постепенно перестал, только кто-то периодически заходится в кашле.
   Однажды мы сидели в канцелярии, после отбоя, с одним из наших доблестных сержантов, стоявшим дежурным по роте. Личный состав уже спит, набегавшись за день. Даже никто мимо нас не идет полусонный, в туалет. Мы беседуем за жизнь, в различных ее проявлениях, пьем крепко заваренный чай и смотрим телевизор, предусмотрительно заранее перенесенный из ротного помещения.
   Словно призрак, из ниоткуда появляется наш маленький "глухонемой" тувинец. А появился он действительно внезапно и тихо, как наверное, бывалый охотник подкрадывается к своей добыче. А если добавить к тому, что он был щуплым и маленького росточка... Короче говоря, он появился словно из-под земли, едва нас с Николаем не испугав. Особенно, если учесть, что он подкрался к нам по дощатому полу, в кирзовых сапогах!
   Он встал в дверном проеме канцелярии и молча стоял, некоторое время, глядя на нас своими глазами -- щелочками. Но -- вот засада! Переводчика положили в госпиталь накануне, грипп, хоть и постепенно шел на убыль, но еще продолжал собирать свою дань. Из-за этого, наш доблестный Орлан, а нашего "немого" звали именно так, остался натурально глухонемым, не имея возможности хоть как-то что-то внятно объяснить. Некоторое время в воздухе висела пауза. "Чего хотел?" - вполне закономерно возник вопрос.
   Он сначала пытался что-то объяснить знаками, мы сперва испугались, что его может вырвать, или что-то в этом роде. А он, всего лишь, пытался жестами объяснить что-то, видимо идущее изнутри. Словарного запаса не хватало катастрофически. Орлан некоторое время еще, скорее по инерции, пытался что-то изобразить при помощи пантомимы, но, видимо, понял, что это попросту бесполезно. И здесь, словно собравшись с духом он выдал в эфир потрясающую фразу: - "Доктор! Кашляй! Заебал!!!" А... ну так, сердешный, мог бы раньше сказать, что тебя с утра в санчасть нужно отвести! Ура! А мы-то сперва и не поняли...
  

Тепло - понятие относительное.

Лето пролетело, словно сон. Следом просквозило бабье лето.

Где ты, отопительный сезон? Зябко мне без твоего привета

Жить в краю холодных батарей, Посреди квартирного зимовья...

Приходи, дружище, побыстрей -- Приноси тепличные условья...

(Сергей Белорусец)

  
   Зимний карантин 1996 - 1997 годов бушевал вовсю. Зима была хороша, что дополнительно добавляло головной боли командованию части, на базе которой осуществлялась подготовка молодого пополнения для военно - строительных частей родного Северного флота. Стояли морозные деньки, густые заряды шли почти непрерывно, один за другим, а снег только и успевали разгребать, придавая скульптурный вид скопившимся вокруг строевого плаца сугробам. "Чем бы солдат не занимался, лишь был занят..." - золотые слова, которые неизбежно влекут к не менее золотым делам в плане того, чтобы "задрочить" личный состав до такой степени, чтобы у него не оставалось времени и сил на дурные мысли и, тем более, на такие же дурные действия.
   Личного состава учебных подразделений это, однако, не касалось, у молодежи был чрезвычайно широкий круг собственных вопросов, нуждающихся в как можно более качественной отработке. Занятия на плацу, чередовались с занятиями в учебных классах. Помещение расположения роты тоже не пустовало. Дни были чрезвычайно насыщены. Лишь иногда заместителя Начальника учебного комбината, которого прикомандированные из разных частей офицеры и прапорщики, между собой называли "капитан Туча", разбирал словесный понос и тогда, военнослужащим, стоящим напротив него в строю, становилось грустно.
   "Бля... я конечно все понимаю, Иван Иваныч - якут и при минус двадцати он потеет, но я, сука - крымчанин, мне и минус два - уже холодина смертная!" - Валера Рыбченко, замполит первой учебной роты, с неподдельной злостью посмотрел на вещающего капитана и еще ниже наклонил голову к воротнику шинели, до отказа надвинув шапку на уши, - "Это конечно, охренеть и не встать! Но уши у меня заново не отрастут, если эти отпадут!" "Тут и так народ грипп косит по страшной силе, а с таким подходом, они и вовсе передохнут!" - командир первой учебной роты, тоже порядком устав слушать этот бесконечный монолог, тихонько постучал один ботинок об другой.
   "Ха! У тебя уши могут отпасть, а у меня ноги уже как копыта!" - немного повернувшись к Валере, чтобы не заметил начальник, сквозь зубы произнес я. Капитан, однако, не замечал наших движений. Он уже вошел в раж и продолжал нести какую-то, как ему казалось, чрезвычайно важную лабуду насчет качества "подшивы" у молодняка, сквозь крупные хлопья снега, летевшие почти горизонтально. Закончив с подшивой, он плавно перешел к теме порядка в санузлах.
   "Блять, Валера, мы отсюда не уйдем никогда! Он одно слово по два раза произносит!" - командир первого учебного взвода, уже начинающий стареть старший лейтенант, уже начал понемногу пританцовывать на месте. "Он еще и заикается. Хорошо, что слегка!" - хохотнул Валера, замерзшее лицо уже не совсем хорошо его слушалось. Всем, стоящим в строю, уже не было никакого дела до подшивы и состояния санузлов - "да и хер с ними", как говорится, тепло казармы вовсю манило к себе. Недовольство постепенно набирало силу. Но... мы - люди военные, а дисциплина строя - понятие архиважное.
   "Пацаны, хорош пиздунка давить! Он уже сильнее заикаться начал, видимо тоже холод почувствовал! Встаньте по своим местам!" - командир первой роты, молодой, перспективный капитан Серега Белкин повернулся к начавшим откровенно заниматься херней офицерам, - "... может и разгонит нас по-тихому. Уже нужно народ на занятия отправлять, а он все не закрывается! Кроме этого - дел дохерища!"
   Наконец, Начальник, судя по всему, исчерпал темы для объявлений. Почему все же - Начальник? Дело в том, что полковнику из стоящего напротив, через дорогу, строительного управления Северного Флота, проще говоря СВМС, не пристало морозить гениталии и все остальные части тела на холоде, по этой причине, он отдал карантин на откуп "капитану Туче", а сам спокойно управлял процессом по телефону, из теплого кабинета с видом на стоящую во дворе скульптуру, изображавшую военного строителя, вбивающего отбойный молоток в гранитные скалы Кольского Заполярья и изредка дергая Ивана Иваныча к себе.
   "Р-равняйсь! См-мирно!" - капитан немного заикался от природы, что делало его речь еще боле невыносимой, - "К торж-жественному маршу!" Офицеры на негнущихся ногах, вышли из строя на положенную дистанцию. Их походка уже начинала чем-то напоминать походку хоккейного вратаря, идущего в амуниции по асфальту. Начальник развернулся и пошел в направлении трибуны. Однако, взбираться на нее он не решился, видимо из опасения, что может огрести "за просто так", от командира местной части, обладавшего скверным характером.
   "Слава яйцам!" - морозный пар вырывался из ртов и ноздрей, - "Хоть какое-то движение началось!" Пара сотен сапог глухо затопали по заснеженному асфальту плаца. "Я из-за его словесного поноса уже ног не чувствую!" - прошипел мой замкомвзвод Руслан, которого я около полутора лет назад лично получил во флотском экипаже и привел в часть. Теперь он здорово возмужал и обзавелся тремя сержантскими лычками на погонах и мог позволить себе некоторую вольность, в рамках допустимого. Две роты протопали мимо капитана, после чего удалились в казарму. Начался новый учебный день. Очередной карантин подходил к своему завершению. Как бы ни было досадно, мы, прекрасно сработавшись за два месяца, понемногу начинали собираться по своим частям.

*****

   Учебные подразделения, проскрипев по утоптанным остаткам снега, прошли мимо трибуны и стали разворачиваться для следования в свои расположения. "Не... я не понял! Что за дела!" - Валера, округлив глаза показал в сторону входа в казарму. "Начальник всея учебного", видимо, что-то почувствовав в замерзающих конечностях, едва мимо него прошла последняя шеренга второй учебной роты, спокойно развернулся и "на мягких лапах", потрусил в тепло расположения учебных рот.
   Но Валеру такой поворот зацепил за живое, в нем взыграло обостренное чувство справедливости, - "Вот же блин, сучье вымя, у нас уже яйца звенят, друг об друга стукаясь, а он по-тихому..." Он не договорил. "Якуты, оказывается, тоже мерзнут..." - командир второй учебной, заслуженный капитан, уже не мечтающий стать когда-нибудь майором, поравнявшись с нами, при этом, ехидно посмеиваясь, кивнул в его сторону. Начальник, на свое счастье, не услышав в завывании метели, комментарии подчиненных ему, хотя бы и временно, офицеров, скрылся в подъезде, хлопнув входной дверью.
   "Товарищ старший лейтенант, зайдите в канцелярию!" - дневальный, выполнив приветствие, обратился к нам, едва мы, вслед за личным составом, ввалились в расположение. "Ну, блин! Хоть бы шинели снять позволили... Продолжение словесного поноса... На разводе времени не хватило!" - пробурчал старшина роты. Группа порядком застывших на морозе офицеров, ненавязчиво подталкивая друг друга, - "... нет, только после Вас!", зашла в канцелярию, где, на месте командира роты с важным видом восседал руководитель всего карантина.
   "Т-так... Т-товарищи офицеры..." - капитан обвел слегка раскосыми глазами присутствующих. Все превратились в слух, слегка улыбаясь и глядя на начальника. "Пол-ложение дел весь-сьма серьезное!" - многозначительно произнес он. Лица офицеров приняли то выражение, которое обычно случается у срущего на ковер в присутствии хозяина, пёсика, - "Ух, бля... что же такое?" Всем уже начинало мерещиться начало ядерной войны, с эпицентром взрыва в районе мусоросборника части.
   "Пов-вторяю! Положение д-дел весьма серьезное!" - он сделал отдельный акцент на слове "серьезное", отчего стал заикаться несколько сильнее обычного. Видимо, от натуги. "Что случилось, Иван Иванович? Не томите, люди уже извелись!" - командир роты сделал тревожное лицо, посмотрел на собравшихся офицеров и слегка улыбнулся, постаравшись быстрее спрятать улыбку.
   Равенство в воинских званиях давало ему некоторые преимущества по сравнению с остальными. Хотя и остальные офицеры не упускали при случае, отпустить какую-нибудь шпильку в адрес верховного Вождя всего карантина, которые капитан, не обладавший от природы ровным счетом никаким чувством юмора, воспринимал на полном серьезе. Что еще более забавляло командированный народ.
   "Грипп косит наших людей!" - капитан оглядел присутствующих, - "Необходимо организовать взаимодействие с медиками!" Все согласно закивали головами - "Мол, говно вопрос! Только скажите конкретно, с кем из них - организуем мигом! Остается только обговорить позу для взаимодействия".
   Медиками в карантин были приданы двое фельдшеров из соседних частей, две видавшие виды тетки - прапорщики медицинской службы, видевшие на своем веку, несмотря на еще довольно молодой возраст, решительно все. Однако, в повседневной жизни, желающих наладить с кем-нибудь из них взаимодействие добровольно, и не прибегая к помощи крепких пиртных напитков, в хоть как-то значимом количестве, до сих пор не наблюдалось.
   "Сег-годня, сразу, с ут-тра, п-прапорщик Баранова увела в госпиталь очередную партию..." - произнес капитан. Грипп в казармах этой зимой, свирепствовал вовсю, кося народ с ужасающей частотой. Были приняты решительные меры профилактики. Все ходили, как драконы и дышали друг на друга свежим репчатым луком. Духан в казармах стоял такой, что слезы наворачивались на глаза сразу после того, как очередной военный переступал порог расположения роты.
   "Ух ты, что это здесь?" - в дверях канцелярии показалась раскрасневшееся с мороза женское лицо. Живые и умные глазана этом лице, быстро, на при этом - цепко, оглядело присутствующих и тут же исчезло. "П-прапорщик Баранова! Л-людмила Сергеевна! Вы отвели людей в г-госпиталь?" - оживился капитан, восприняв новый раздражитель. Лицо из-за двери больше не показывалось, - "Да, отвела!" - донеслось откуда-то издалека, из расположения. "Н-никакой субординации! Ну что мне делать с эт-тими медиками?" - Иван Иванович, в порыве праведного возмущения, хлопнул об стол каким-то журналом и устремился к двери.
   Медичка и раньше не особо заморачиваясь вопросами субординации, а в условиях эпидемии гриппа, перестав на нее обращать внимание вовсе, к тому же, промерзнув по пути в госпиталь и обратно, тем временем, проламывала себе путь в ротный санузел, сквозь плотную массу страждущих военных строителей. Потребность в отправлении одной из естественных надобностей, напрочь затмила в ней присущую практически всем военнослужащим, потребность в субординации и естественную женскую застенчивость. Наконец, она пробилась к двери и изо всех сил, потянула ее на себя. "Марш отсюда!" - заорала она в санузел, так громко и так страшно, как редко когда орут даже военнослужащие мужского пола.
   Военные строители, буквально вылетали из санузла. Людмила Сергеевна, с видом приготовившейся к прыжку львицы, зорко следила за ними. Они выпрыгивали быстро. Многие даже застегивались на лету. Наконец, санузел покинул последний военный. И в это же время, к двери канцелярии пробился и капитан. "Л-людмила Сергеевна, подойдите ко мне! Вы людей отвели? Что в-вы делаете?" - в свою очередь закричал он. На его лице была написана целая гама взаимоисключающих эмоций.
   "Отвела я! Отвела!" - медичка, злобно блестя глазами, обернулась на страстный призыв, - "Я замерзла и писять хочу, понимаете? Писять! Отъебитесь от меня наконец!" С этими словами, она, хлопнув дверью, исчезла в пространстве ротного туалета. "Дневальный! Не дай Бог, кто-нибудь зайдет!", - донеслось оттуда. Народ, вылезший из канцелярии, чтобы посмотреть внезапное представление, теперь стоял и давился от смеха, - "Людмила Сергеевна зажигает в своем духе!".
   После такого ответа. да еще в присутствии личного состава, нужно было спасать лицо. Что-то выговаривать безбашенным прапорщицам было бесполезно. С началом эпидемии они работали буквально на износ. Да и за словом в карман не лезли. Могли и послать и, не исключено, что при подчиненных. Капитан некоторое время стоял в задумчивости.
   "Да, да... да... Хорошо... П-приступайте к занятиям... " - Начальник напустил на себя максимально умный вид. Потом, видимо, он что-то вспомнил - "Я убываю в СВМС..." Он взял какие-то бумажки и исчез за дверью расположения роты. Там, в головной конторе, его вероятно, озадачили "по самое не х-хочу", во всяком случае, весь оставшийся день начальник не появлялся и все было спокойно.
   Через некоторое время хлопнула дверь санузла и из нее с царственным видом вышла простая русская женщина - фельдшер, с эмблемами в виде змеек, кушающих мороженное, на петлицах. "Эх, хорошо-то как..." - она с удовольствием потянулась, войдя в канцелярию и, не спрашивая особого разрешения, закурив.
   "А где этот, малахольный?" - она выпустила струю дыма и огляделась вокруг. "Слинял в СВМС, как только ты писять пошла!" - хохотнул ротный. "Гы-ы-ы... Когда я писяю, меня не тронь!" - она хищно улыбнулась, - "А то приебался, как пьяный до радио! Отвела - не отвела... Отвела, куда деваться, когда они наконец, болеть пачками не перестанут! Там, на улице, между прочим, холодина просто ужас! И согреть меня некому... Мужика нет..."
   Народ сочувственно закивал - "Люда, где мы тебе здесь, в части, тем более, в это время, мужика-то найдем!" "Да ну вас к черту!" - разозлилась она. "Людмила Сергеевна, не злись! Знаешь, как нам всем тебя не хватало на разводе!" - примирительно произнес ротный, нам сегодня тоже перепало с утра, - "Этот дятел нас едва не заморозил, рассказывая о подшиве для молодняка и эпидемии гриппа! Мы себе гениталии все отморозили и, по этой причине, тебе помочь не в состоянии! А тут ты такая - две минуты и все!" "Ну а хули вы хотели... Мастерство не пропьешь!" - довольно улыбнулась фельдшер, - "Кофе, или чай есть? Напоите пожалуйста, слабую женщину!"...

*****

   До конца командировки оставалось два дня. "О, Лех, привет! Еле тебя нашел! Выполняю в Североморске, поручение кэпа!" - в дверях кладовой учебной роты, ставшей для меня временной квартирой, показался замполит первой роты из нашей части. Его непредсказуемый северный ветер, занес с какой-то ерундой из Западной Лицы, в Североморск. "Привет, Серега, как там, в нашей Западне дела? Чай будешь?" - я потянулся за пакетиками. "Давай!" - Серега передернул плечами - "Я замерз, пока в этом УАЗике ехал, как сука последняя!" "Извини, вю водку выпили вчера. Могу предложить только чай!" - сказал я ему.
   От чая мой сослуживец отказываться не стал. Это вообще -- едва ли не самый ценный напиток в условиях Вооруженных Сил. Два часа обеденного перерыва наполнялись смыслом. Я попросил Руслана организовать немного хлеба и, вскоре на столе, рядом с пока еще пустыми чашками, закрасовалась аккуратно нарезанная половинка свежего белого хлеба. Чем богаты... Устриц и омаров у нас, к сожалению, не предусмотрено по нормам армейского питания. Однако, армейский быт меняет взгляды на жизнь весьма ощутимо и даже такая немудреная трапеза порой кажется вкуснее различных кулинарных извращений.
   Мне было интересно, что же произошло нового в гарнизоне, к тому же, я оставил ему ключ от квартиры, где жил и меня очень так же интересовало, не случилось ли чего в доме, который уже начинал понемногу пустеть. "Заходи иногда, поглядеть", - сказал я ему, - "Можешь между делом, там трахнуть кого-нибудь из своих знакомых!". Дело в том, что пустые квартиры не оставались подолгу без присмотра и вскоре после выселения жильцов, начинали смотреть на мир проемами выбитых дверей. Веселые ребята, которые не прочь порыться в следах чьего-то недавнего пребывания, в гарнизоне водились. Не без этого.
   Мы дождались, пока сипевший чайник выпустил струю пара и разлили еще бурлящую воду по чашкам. Утопив пакетики со вкусом ежевики, принялись перемешивать воду, растворяя сахар. "Слушай, Лех..." - немного озабоченным голосом начал Серега. Такое начало уже немного озадачивало и настораживало. "Ну давай, Серый, не томи!" - я выловил "утопленника" из чашки, отжал туда через ручку ложки темно - коричневую, прозрачную жидкость и отправил сморщенный пакетик в мусорку у входа.
   Серега проследил взглядом за его полетом. Пакетик слегка шлепнулся о лакированную стенку платяного шкафа и упал в урну. "Трёхочковый!" - он одобрительно кивнул головой. "Джордан, хули..." - ухмыльнулся я, вспоминая, как "Его Воздушество", в свои лучшие времена в составе чемпионского "Чикаго Буллз", закладывал в кольцо мячи умопомрачительной красоты. После его ухода, лучшие игры НБА стали смотреться не толь увлекательно, хотя харизматичных личностей хватало и до и после.
   "Я как-то попроще..." - Серега выловил своего "утопленника" и аккуратно отнес его туда же, куда улетел его собрат. "Короче говоря...", - начал он, - "Там у тебя в подъезде отопление пиздануло в одной из квартир, приезжали сантехники и отрубили полностью отопление... Теперь там натуральный "Колотун-бабай" обитает. Что на улице, то и в квартире - одинаково..." "Пиздец подкрался незаметно..." - я досадливо поморщась, отхлебнул из чашки, - "Я так понимаю, веселуха козырная меня по приезде ждет..."
   "Не буду тебя стращать... курить у тебя можно?" - безо всякого перехода поинтересовался мой сослуживец. Я кивнул - "Выдели одну "бациллу" и мне". Серега открыл красивую красную переливающуюся пачку стомиллиметрового "Пэлл-Мэлла" и протянул мне. "Не знал, что ты настолько крут..." - я повертел сигарету в руках и поднеся ее к носу, вдохнул тонкий аромат неплохого табака от "Филипп Моррис". "Не нравится, гони обратно!" - Серега протянул к сигарете руку - "Иди, у бойцов, "Нищего в горах" стрельни!" "Ша! Это пустой разговор!" - я убрал сигарету подальше от его цепких ручонок и полез на подоконник, чтобы открыть форточку, ибо старшина роты не очень любил, когда в кладовой было накурено.
   "Так вот, не стану тебя стращать, но в подъезде в твоем сейчас полный писец!" - Серый стряхнул пепел в цветочный горшок, - "Немного удобрим!" "Насколько полный?" - досадливо спросил я у него, стряхнув пепел со своей сигареты туда же. "Подъезд вообще опустел... Теперь там, по-хорошему, примерно по одной квартире из двенадцати возможных, на каждом этаже жилых осталось... С остальных посваливали все..." - он снова отхлебнул чай. "Блять... Весело..." - чертыхнулся я.
   "Рота, смирно!" - выкрикнул дневальный. Я посмотрел на часы. Обеденное время стремительно заканчивалось. Командир роты прибыл с обеда, выслушав доклад дежурного, прошел в канцелярию и теперь личный состав готовился к построению. Можно было бы посидеть еще какое-то время, но борзеть не хотелось. "Серег, мне пора но построение" - мы быстро докурили и повыкидывали окурки в форточку - "Заметаем следы!"
   Допивали чай и доедали хлеб, мы уже, что называется, на ходу. "Ладно, не ссы..." - Серега потянулся к своему бушлату, - "Пока ты оставшееся время будешь здесь, я погляжу за твоей конурой и постараюсь дать знать, если что. А там, как приедешь - займись вплотную поисками нормальной квартиры! Мой тебе совет... Иначе обнесут! Дом постепенно пустеет. Ладно, пойду в этот долбанный СВМС..." "Угу, Серый... Я тебя понял", - мы пожали друг другу руки и Серега двинулся на выход из казармы.

*****

   Наступил последний день нашего карантина. Мороз и Солнце - день чудесный! Понемногу прибывали представители частей. Личный состав, уже обученный военному делу настоящим образом, как завещал Великий Ленин, стал понемногу убывать в свои места постоянной дислокации. Вроде бы и ничего такого, но небольшое чувство досады не покидало, как и в самый первый раз, все же в свой взвод я вложил немало труда, сделав его лучшим в роте.
   А теперь этого взвода больше нет. Моё воинство, которое под моим руководством из невменяемого стада понемногу превратилось в слаженное подразделение, распределяется по еще уцелевшим отрядам. Казарма первой учебной роты уже опустела и наши шаги, отдавались в ней гулким эхом. Я сходил в штаб и проставил в командировочном удостоверении отметки об убытии. Личный состав, направлявшийся к нам, собрав свои вещевые мешки, коротал время, как мог. Многие просто завалились на голые сетки кроватей и погрузились в сон, стараясь хоть немного перебить постоянное желание спать, благо никогда молодое пополнение срочной службы никогда не нужно было баюкать - "только сон приблизит нас, к увольнению в запас!"
   Наконец-то приехала делегация из Западной Лицы. Выехали еще утром, но на трассе было много снежных переметов. Ура! Теперь поедем домой. К тому же, было тревожно, как там моя оставшаяся без отопления берлога? Мы погрузились в автобус, любезно предоставленный нашим УНРом и, вскоре, выдвинулись в обратный путь.
   Полярная ночь подошла к концу, Солнце понемногу стало показываться над горизонтом, а облака сияли тем самым, неподражаемым радужным сиянием, которое бывает только перед выходом из полярной ночи и сразу после нее. Да и погода - в последние дни откровенно - радовала. Было ясно, но - довольно морозно. Над городом висели перистые облака, которые наше дневное светило раскрасило в радужные цвета. Кто-то принял цветные облака за северное сияние днем и теперь оживленно тыкали пальцами в направлении неба.
   Североморск в конце концов, остался позади и мы, миновав КПП, затряслись по проспектам города - героя Мурманска. Как назло, на Кольском проспекте мы попали в "красную волну", останавливаясь перед каждым светофором. "Ну и понатыкали! Каждые сто метров! У них что здесь, светофоры некуда девать?" - чертыхнулся водитель, в очередной раз, выкручивая руль, - "Таким темпом, мы и за три часа до Западни не доберемся!" Но, как бы то ни было, мы потихоньку все же пробирались в направлении города Кола и трассы на Печенгу, где на восемьдесят седьмом километре, ждал нас долгожданный отворот в гарнизон.
   Протолкавшись по Кольскому проспекту, который идет в Мурманске, почти через весь город, мы как-то незаметно, проехали саму Колу и одноименный старый мост через реку Тулому. Народ наговорился и теперь молча смотрел в окна, изредка перебрасываясь односложными фразами. Теперь, город - герой Мурманск, тянулся мимо нас по противоположному берегу Кольского залива. И вообще, на Кольском полуострове - "Кольское" решительно все - пиво, проспект, военная флотилия, атомная электростанция...
   Как-то незаметно, начал подкатывать сон. В последние несколько дней, спал не слишком много. То - просто не спалось, а пару дней назад и вовсе - неплохо повеселились напоследок, всем командным составом первой учебной. Устроили небольшую "отвальную". Я не стал слишком долго сопротивляться накатывавшим на меня сладким волнам и вскоре буквально отключился, провалившись в черную и теплую тьму.
   Очнулся я ото сна буквально возле отворота на гарнизон. Вот это вырубился! Потер помятое лицо и стал понемногу приходить в себя. Попытался вспомнить, что мне снилось. На ум не приходило ровным счетом ничего. Такое впечатление, что просто отъехал, на пару часов. Совершенно без снов. Где-то там, уже недалеко, стоит, среди прочих, мой застывший на полярном холоде дом. Посмотрим, что же можно сделать. На КПП проверили наши документы и отпустили с миром. Так... лишь бы в части не озадачили сразу по приезде. Это у нас могут! Сдать народ на руки отцам - командирам и хорош, пойду разгребать завалы.
   Как ни странно, в части не стали долго мурыжить, Я довольно быстро сдал народ на руки командиру второй роты, зашел к себе в подразделение, ознакомился в общих чертах с обстановкой, поздоровался с ротным и, уже после всего - забрал у Сереги ключи. На службу - завтра, а сегодня - домой. У меня - почти полдня свободного. Времени для личных потребностей - вагон!
   Подъезд чем-то напомнил замок Снежной королевы. Пар, вырывавшийся из подвала, оседал на стенах и перилах, превращая их в кораллы. Отслаивающиеся со стен куски краски выглядели, словно заиндевелые листья. Красота, ёпта! Поднялся на пятый этаж, как ни странно, на двух этажах из пяти - в коридоре есть свет. Пустые квартиры смотрели на мир проемами выбитых дверей. Лишь бы у меня все было нормально.

*****

   Ну, здравствуй дом. Вот мы и встретились. Дверь вроде в норме. Никаких следов механического воздействия на ней нет. Замок исправен. Открываю дверь. В квартире относительный порядок. После минус двадцать шесть на улице - даже тепло. В комнате - батарея холодная, в кухне - едва теплая. В туалете еще теплее, трубы не разморожены, вода есть и холодная и горячая. Это вообще - бомба. Правда сегодня вымыться не удастся. Заглянул в чайник - вода затвердела... Интересно, а сколько сейчас в квартире. Градусник на стене кухни показывает слегка ниже нуля.
   Ну что же, после уличного минуса - почти Ташкент. Переодеваемся в домашнее "в темпе вальса". Выпрыгиваем из формы, при этом аккуратно развесив ее на плечики. Запрыгиваем в шерстяной спортивный костюм. На нормальные носки - сверху шерстяные. Сверху - утепленные штаны от камуфляжа. На туловище - жутко кусающийся, но очень теплый свитер с высоким воротником. Вроде нормально. Не мерзну.
   Теперь - посмотрим в стенном шкафу, что же можно предпринять для того, чтобы хоть как-то отогреться? На плите повернул регулятор - раздался характерный звук выходящего газа. Это - тоже хорошо. Зажег обе конфорки, пусть немного нагонят тепла! Будем отогреваться дальше. Очень порадовала одна небольшая деталь - холод убил всех тараканов в доме. От былых полчищ не осталось ровным счетом ничего.
   В одной из соседних квартир нашел пару гипсовых блоков. Кому-то делать было нечего - разломали перегородку между комнатами. Ну что же - хорошо. Мне от этого некоторая польза. Приволок в квартиру. В стенном шкафу нашел новенький тэн и довольно длинны кусок провода. Чем хороша служба в военно - строительных частях, так это тем, что дома постоянно есть что-то из того, что может пригодиться в хозяйстве.
   Примотал провода к тэну, который положил на гипсовые блоки, сложенные один на другой и воткнул в розетку. Вскоре почувствовался характерный запах обгорающего металла. Тэн постепенно разогрелся, стал темно - красным. Теперь - остается расслабиться и получить удовольствие. Ждем, пока нагреется. Но спать сегодня, судя по всему. придется под всем теплым. что есть в доме.
   Расслабился рано. Хотя ноль градусов после минус двадцати шести - это ощутимая разница температур, но, как ни крути, ноль - он, что называется, и в Африке - ноль. Оказалось - не так жарко, как сначала. Мой маленький цветной телевизор стоял тут же. Посмотрим, что показывает. Еще каких-то пару лет назад, смотреть телевизор после девяти часов вечера было попросту бесполезно - "спутник улетал", а изображение постепенно сменялось "снегом" и шипением вместо звука.
   Теперь же, судя по всему, количество спутников на орбите поприбавилось и картинка оставалась вполне приличной даже ночью. По центральным каналам шла какая-то ахинея, смотреть которую абсолютно не хотелось. Так, что у нас есть на кассетах. Мой старый, добрый видеоплеер фирмы "Акай", купленный с первой зарплаты, к счастью - не замерз. Ну что же, поглядим что-нибудь из легкого и веселого. "Горячие головы", часть вторая? Подойдет! Но - только на сытый желудок.
   С культурной программой решили. Это безусловно, хорошо, но кушать хочется всегда. Что осталось на кухне, в стенном шкафу. Крупы... - пока не актуально. Полсетки картошки в углу. Взял целую сетку курской картошки еще осенью. Да, уже успела немного сморщиться, но - еще вполне себе съедобна и даже не заморожена. Несколько банок армейского тушняка... Его под водочку хорошо. Но - водочки нет. Да как-то не очень и хочется. Поставил плеер на паузу. Что у нас будет в меню на вечер? Жареная картошка? Очень хорошо! Подсолнечное масло - вот литровая водочная бутылка, наполненная ароматно пахнущей желтой, густой жидкостью. Начальник продсклада когда-то наливал из двухсотлитровой бочки.
   Кухня понемногу стала прогреваться. Уже плюс пять. Скоро пот по лицу будет катиться градом. Начистил картошки, иногда засовывая руки в карманы теплых штанов, чтобы немного отогреть. нарезал ее соломкой и забросил на сковородку, залив маслом. Все это - на плиту! Вскоре содержимое сковородки зашипело. Это хорошо. Заодно - добавил в чайник жидкой воды и поставил на огонь рядом со сковородкой. Одно другому не помешает. Благо сахара и "утопленников" у меня в шкафу полно. Пока жарил картошку обглодал с одной стороны корку на буханке хлеба, которую захватил в части. Очень вкусно! Хотя... с голодухи и старые кожаные перчатки можно отварить - счавкаешь за милую душу.
   На газу готовится все гораздо быстрее, чем на электрической плите. Эту разницу я понял лишь немного после. примерно минут через двадцать в моем распоряжении была целая сковорода парящей жаром картошки. Еще через некоторое время закипел чайник, пуская в пространство струю пара. "Утопленника" - в чашку, сверху сахар и все это заливаем водой. Не знаю, в кого я такой. Но я все ем с хлебом, даже картошку и макароны. Отрезал пару кусков от буханки.
   Теперь иду в комнату. Здесь все еще посвежее. Все же объем воздуха там - гораздо больше, нежели в кухне, даже несмотря на размеры квартиры, больше напоминавшей конуру. Хотя уже тоже - ощутимо теплее, чем в самом начале. Кирпичные стены, почти в метр толщиной и небольшие окна - создавали хотя бы некоторые предпосылки к теплу. Для одного - вполне себе нормально.
   В комнате - ставим табуретку возле телевизора. На нее - сковородку с картошкой, чашку с чаем и хлеб. Включаем кино. После чего - залезаем с ногами на кровать, накидываем сверху все, что есть теплого. Спать сегодня придется не раздеваясь. Но - это не беда. Жизнь возвращается в застывшие стены. Но на сегодня - она удалась!
  

Еще раз - коротко о северной погоде.

Едва лишь, еще незаметна,

зари образуется завязь,

орут петухи беззаветно,

ускорить рассвет напрягаясь.

(Игорь Губерман)

   Отпуск, прекрасно проведенный в Крыму, к сожалению, закончился. Начались суровые северный будни. На место Солнышка и начинающей прогреваться морской воды, вновь пришла непредсказуемость. Я уже много восторженного сказал про северную природу. Здесь нет того буйства растительности, как на Черноморском побережье Кавказа, но она действительно - стоит того, чтобы ей восторгаться. Поверьте!
   Теперь можно сказать буквально два слова о северной погоде. Я уже сказал о ней вполне достаточно, но не могу удержаться от этого в очередной раз. Не буду говорить за весь Крайний Север, этого сделать нельзя, поскольку он - бескрайний и погода на Таймыре, будет в корне отличаться от той, которая имеет место в этот же момент - в Североморске, или где-нибудь в районе Диксона, или Певека.
   Под погоду и природу - и люди. Кремень, монстры, а не люди. Им не страшно в этой жизни, ровным счетом ничего и удивить их - нечем. Ну, может быть, если очень сильно постараться. Под стать людям и зверье мое. Белые медведи, моржи, тюлени - это все далеко в море. Хотя... однажды, в ожидании катера в губу Андреева, смотрел на залив Лопатка. Между двух огромных атомных лодок, плавали какие-то две округлые штуки. Сперва подумал, что это буи. Потом один из "буев" стал моргать. Два арктических тюленя... Приплыли посмотреть на военную технику. Росомахи - неуловимо бегают среди сопок. Олени - пасутся тоже неблизко.
   Возьмем в качестве примера то, что вертится поблизости. Например - птицы. На юге они называются - "чайка серебристая", здесь ее называют просто - баклан. Хотя, по виду - та же чайка, что и на юге, только раза в два, а то и три - больше. Черноморские - не идут ни в какое сравнение. Так, синички.
   Сидит такая гадина в мусорном баке, заполненном до половины - голова и шея, по плечи торчат над бортиком. Смотрит по сторонам. Может еще кто-нибудь свежака принесет. Они мало кого боялись, но - их боялись кошки! Кошка, завидев в баке чайку - баклана, просто не решалась прыгать в бак. Неизвестно, кто кому бы пошел на корм. Запрыгни к такой - она клювом - тюк! Кошачий череп - в щепки и полетела птичка к своим птенцам со свежим мясом в клювике!
   Иногда им надоедало "шакалить" по мусоркам и они шалили. У какой-то тетки уволокли из-под носа Йоркширского терьера. Птенцам на прокорм. Просто - подлетела, схватила за ошейник и, пока та соображала, что к чему - была такова... Потом тетка бегала по округе и громко верещала - Йорк был какой-то элитный и стоил "конских" денег. Так что, с северными чайками - шутки плохи. И даже выбор, что лучше - летающая корова, или эта чайка - в этих условиях, носил особую трудность. Если попадало сверху, не дай Бог на одежду, или еще куда - то количество различалось бы не сильно.
   Вернемся однако, к людям. Вот представьте себе картину - минус девятнадцать, ветер гонит по центральной улице городка всякий мусор - целлофановые пакеты, остатки картонных коробок и прочие следы деятельности человека. Вы пробуете идти против ветра и Вас относит на ледяной корке обратно. Если бы не шапка, на два размера большая, нежели те, которые мы привыкли носить в Училище - уши бы давно отвалились сами.
   Иногда с крыш сдувало что-то посерьезнее. Например - листы кровли, или даже бетонные парапеты. Да, бывало и такое. Мужик например, неосторожно поставил свою любимую машину с другой стороны дома, где не так дуло, но вспорхнувший с крыши парапетный блок - упал ребром на крышу авто, без особых проблем превратив его в копилку. Возможно - это и байка, которой много лет, но - так и слагаются народные эпосы.
   Снова я отвлекся. Так вот, Вы не можете идти, Вам не хватает воздуха, поскольку перехватывает дыхание и тихо офигеваете от этого ветра и холода. Но вот, вы видите картину, и забываете и о ветре и обо всем остальном - на автобусной остановке стоит девушка и, не обращая ни на что внимания - ест себе спокойно мороженое... Причем - не просто его ест, а ест - с видимым удовольствием! Как Вы думаете, можно ли победить эту страну и этих людей? Я б на месте наших "партнеров" из стран НАТО, сто раз бы подумал, увидев такую картину.
   Моя будущая семья готовилась приехать ко мне, все было готово, и согласие стать семьей - было дано, но она, как человек южный, никак не могла понять, почему, в июле месяце, она должна брать с собой теплые вещи - куртку, свитер... Это же - июль! Так вот, незадолго до ее приезда, в Западной Лице случилась гроза... Кстати, на мой взгляд, северная гроза - это так, ни о чем. Дождик - как дождик, что-то там сверкает иногда и гремит, как будто кто-то стучит скалкой по металлическому ведру... Кстати, все это происходит практически у самой земли - вспышки и гром следуют почти без интервала. Иногда молния бьет в фонарный столб, или в металлические части детской площадки под домом - тогда Вам придется даже вздрагивать, как от выстрела над ухом.
   Куда там до тех громовых раскатов, которые заставляют дрожать стекла в окнах на Южном берегу Крыма! Вот там - гром, как гром. Настоящий. А раз так, то чего тогда о ней писать? Совершенно верно, можно было бы и не писать, если бы, в этот момент не шел снег. Как Вы думаете, обычно ли это выглядит - свинцовые тучи, сверкает молния и пробует греметь гром, при этом - идет снег и не просто идет, а летит почти горизонтально. И все это - происходит в начале июля? Каково?
   Что-то похожее на грозу, порой бывает и среди зимы. Например, налетает мощный снеговой заряд и, в один прекрасный момент, сквозь снежную пелену что-то сверкает и раздается звук, вроде выстрела. Да, кто-то обалдеть, насколько ученый, пытается объяснить это тем, что снежинки, испытывая трение друг о друга во время своего полета - электризуются, что, впрочем, не лишено, на мой взгляд, основания и, в один прекрасный момент происходит разряд. Пусть это и так, но для рядового жителя и среднестатистического обывателя - это настоящая зимняя гроза.
   Кстати сказать, несмотря на то, что мурманская погода может принципиально измениться за считанные часы, ее все же можно с известной долей успеха - предсказывать, ну или - прогнозировать. Итак, Вы, дивным, тихим и солнечным утром, выходите из дома, на улице Комсомольской, как раз там, где конечная остановка автобуса и, дойдя до здания почты, смотрите вдоль Кольского залива, в сторону острова Сальный и дальше, туда, где за мысом скрыт город Полярный, полярненское колено Кольского залива и выход в Баренцево море. Если уж заговорили о Кольском заливе, то колен у него - три. Мурманское, Североморское и Полярненское. Он так и изгибается слегка. Типичный фьорд.
   Так вот, если горизонт чист - то можно весь день ходить в рубашке. Куртку при этом, можно носить в руках. Мало ли... Это Вам все-таки, Север... Здесь возможно всякое. Прогнозы сами понимаете, отличаются известной степенью погрешности. Но - если над выходом из залива висит черная мгла, даже не тучи - просто мгла, через некоторое время на Вас подует своим дыханием Баренцево море. Да так подует, что Вы будете долго ежиться, а потом по городу начнут летать пакеты и прочий мусор. Часа черед два - максимум. А если там тучи - то дождя, или снега не миновать.
   Будучи в Западной Лице - погоду предсказывали примерно так же. Только смотреть нужно было туда, куда, в сторону губы Большая Лопатка, уходит из городка дорога. А там - примерно то же самое, что и в Североморске. Если мгла - то можно сразу выходить в куртке, если горизонт чист - то все нормально, еще есть надежда на тепло.
   Метеочувствительным и метеозависимым, определять погоду можно куда легче. Давление в течение короткого времени скачет весьма ощутимо и такой человек будет если не лежать пластом, то оббивать углы во всей своей квартире. Так что, вот такая она - трудно предсказуемая, северная погода. Которая порой может подкинуть незабываемые сюрпризы.
  

Ночная романтика.

Когда я на бойне служил мясником,

Собаки, за мною бежа,

Спешили ласкаться, виляли хвостом,

Ботинки с штанами лижа...

(Андрей Ильенков)

   Несение службы дежурным по части, особенно, если ты молод и у тебя нет авторитета, ни среди сослуживцев, ни среди личного состава, нервно и утомительно. Однако, порой и оно не лишено определенной доли шарма. Особенно, когда твои дела после набитых шишек и огромного количества пинков с разных сторон, постепенно пошли в гору. Еще конечно, порой и отхватываешь за что-нибудь, но -- уже не так. Уже -- больше просто для профилактики. Комбат, уж на что не склонный к сентиментальности, бывает, даже порой и отмечает в лучшую сторону.
   Пока личный состав не спит -- покой дежурному только снится. "Контроль, блять контроль и еще раз контроль! Вот так -- вертишься, как волчок..." - против такого командирского инструктажа перед заступлением не попрешь. Потом нечего пенять на то, что никто не предупреждал. Да... даже если никто и не предупреждал, это никого не ибёт, образно говоря. Это подразумевается автоматически. По этой причине задница дежурного -- особо уязвима. Все клизмы с патефонными иголками окажутся именно в ней, в случае чего. Посему -- бегаем. Аки трипперные зайчики. И контролируем. Всех.
   Сегодня мы контролируем и обеспечиваем, в паре с доктором. Я, как дежурная жопа, контролирую службу в целом, а док -- как бы - меня, но, уже от лица штаба. То есть, он как бы сейчас -- мой начальник и вообще - главный. Пробегав, контролируя любимый личный состав, до отбоя, приняв наконец, доклады о его наличии, мы на некоторое время разошлись по своим штатным местам. Он -- удалился в свой лазарет, чтобы попутно уладить свои, докторские дела, а я к себе, в третью роту. Вечерня поверка, отбой...
   Постепенно военные строители угомонились, перестав бродить по расположению, туда -- сюда. В казарме наконец, воцарилась долгожданная тишина. Самое время для текущей работы. Приведя в порядок свою повседневную писанину, наконец с наслаждением закурил, пуская в потолок синеватые кольца. Не мешало бы бросить, но пока не получается. Где-то, у входа в расположение роты, раздался звонок телефона. "Товарищ старший лейтенант!" - подал голос дневальный, - "Возьмите трубочку!"
   "Ну кого там холера несет..." - я нехотя вылез из-за своего стола, чтобы взять трубку. Потому что телефон стоял на столе ротного и тянуться за ним было не очень удобно. На том конце провода был дежурный по столовой, старшина первой роты, матерый и авторитетный "Три А" - Алексей Анатольевич Артамонов, - "Алло, Лёх, ужин готов, давайте, подтягивайтесь!" Я вызвонил ответственного по второй роте - "Давай, спускайся ко мне", напялил на себя вместо тесной и неудобной шинели, бушлат и, вскоре мы втроем, захватив по дороге, нашего доктора, ввалились в столовку. Поздний ужин - это вообще - красота. Народ угомонился и теперь, что называется, можно немного ослабить ремень и поговорить просто о жизни.
   На офицерском столе, возле окошка, из которого открывался вид на въездные ворота и плац, уже стоял горячий чайник о свежим чаем, на одной тарелке высилась горка нарезанного свежего белого хлеба, благо машина за хлебом ходила в город Полярный, сегодня днем. Ближе ведь места не нашлось. Была в гарнизоне своя пекарня, и располагалась она в аккурат напротив нашего общежития, распространяя вокруг чарующий аромат. Но -- вот незадача - закрылась на ремонт. Видимо, навсегда. Венчала это великолепие большая, глубокая тарелка со свежими, жаренными селедочными молоками и икрой, в окружении четырех стаканов. Красота! Анатольич всегда отличался фундаментальным подходом к делу.
   Чем хороша служба в дальнем гарнизоне? Да в первую очередь тем, что отношения между сослуживцами, в целом лучше, теплее и честнее. Искреннее, если хотите. Самое веселое время - утренний и вечерний развод личного состава. Затем -- следует дневная служебная рутина. На утреннем -- подводят итоги прошедших пьянок, блядок и гостей, а на вечернем -- строят планы на предстоящий вечер.
   Здесь -- почти, как в деревне, так или иначе, все где-то пересекались, а раз так, -- то в практически полное отсутствие прочих развлечений, все ходят в гости друг к другу. Офицеры и прапорщики собираются в кружок за строем второй роты, потому что она -- как раз посередине и оттуда легче разбегаться по местам, и начинают травить байки. Порой слышен еле сдерживаемый ржач. Начальнику штаба, когда он выходит перед строем, стоит некоторых усилий разогнать народ по своим подразделениям, - "Товарищи офицеры, может кто-нибудь все же соизволит к личному составу подойти!".
   Говно порой конечно, тоже присутствует, но -- весьма дозировано и умеренно. Гарнизон-то небольшой, могут и пиздюлей отвесить ненароком. Так что, свою говнистость придется прятать подальше. А начальство - оно далеко. В ста с лишним километрах от нас. Приезд в часть какого -- нибудь полковника из головной организации, воспринимался как событие из ряда вон выходящее. Генерал воспринимался, как вообще, нечто космическое. Хотя, однажды к нам принесло заместителя Командующего Северным флотом, по строительству и расквартированию войск, тогда еще генерал-майора Белова.
   К его приезду готовились. Недели полторы часть стояла на ушах. Красили, мыли, латали. Откуда что только бралось! С объектов, как правило. Мы же не хухры-мухры, и не цацки-пецки, а -- строители! Это Вам не танчики из говна лепить! Но -- это если генерал. С полковниками и ниже -- все же попроще. Тут хватит просто хорошо помыть. Приехал, посмотрел, что-то сказал. Ну офицеров с прапорщиками собрал, если захочет пообщаться.
   Со всеми сразу, как правило не хотел. Видимо, нас было слишком много. Еще, чего доброго, начнут вопросы задавать. О зарплате, в основном. Четыре месяца ждем, сколько еще? Беседовал больше в индивидуальном порядке. Потом полковник, походив с умным видом, и высказав свои замечания, садился в машину и уезжал, после чего - снова становилось спокойно и повседневно. Сделанные замечания устранялись безо всякого фанатизма, постепенно, в порядке повседневной службы.
   Всю эту прелесть я оценил сполна спустя некоторое время, когда, оказавшись в своей первой командировке в карантине, был приглашен на подобный ужин в части, которая претендовала на звание образцово -- показательной. Тогда еще не была так распространена мобильная связь. Но на утро об этом успешно узнал командир части, а ужин был возведен едва ли не разряд чрезвычайного происшествия.
   Наверное, если бы было украдено Боевое Знамя, то дело ограничилось скорее всего, обычным административным расследованием. Но... Это же -- образцово -- показательная. Здесь другой случай. Мы были предупреждены о возможной дисциплинарной ответственности, вплоть до уголовной. "Я вас поставлю на довольствие, если на то пошло! Здесь вам не Западная Лица! И не Снежногорск! Здесь вам -- Североморск!" - орал командир. Поужинали, блять, называется.
   Полковники из вышестоящей организации, кстати сказать, находившейся через дорогу, могли спокойно зайти в часть и посмотреть организацию, скажем, обеденного приема пищи. Просто зайти и посмотреть. Полковники. Это что, их уровень? Нет, просто от безделицы. Не от безработицы. Просто на работе - делать им было нечего. А что-то -- непременно надо! И -- непременно с умным видом. После чего - высказать свое авторитетное мнение насчет скажем, порядка уборки пустой посуды со столов.
   Полковник, посмотрев организацию, говорил сопровождавшему его командиру части что-то вроде - "Видите ли, нужно сделать так, чтобы ответственные за её уборку, передвигались строевым шагом с четким выполнением строевых приемов на месте и в движении". После чего, по поводу сделанных ими замечаний, на вечерних совещаниях разыгрывались целые шоу, со стрельбой, пиротехническими эффектами и дикими криками с вынесением дисциплинарных взысканий. А сами замечания, нужно было устранять сейчас и немедленно. После полутора чаов на совещании. Бегом, бля! Это же вам не Западная Лица! Чтобы завтра с утра уже доложить о выполнении.

*****

   Но это -- потом. А сейчас мы сидели за столом в темной и тихой столовой и, поглощая свежие, жаренные молоки и икру, беседовали о жизни. Вообще -- жаренные молоки и икра обычной селедки, которую подавали на завтрак и ужин личному составу - это одно из моих чудесных открытий в кулинарии, в период службы, к которому я неоднократно обращался в дальнейшем. В вышеупомянутой образцово -- показательной части, куда мне подфартило через пару лет попасть после ликвидации нашего отряда, уже на штатной основе, они, после чистки рыбы, просто выбрасывались в помойку.
   Кухонные работники уже все вымыли и приготовив к закладке, ушли спать в свои подразделения. В обширном обеденном зале было сумрачно, тихо и тепло. Даже жарко. Вместо батарей, по всему периметру обеденного зала, вдоль стен шли толстые трубы с горячей водой. А местная котельная располагалась буквально за забором. Из нашей канцелярии, на третьем этаже, открывался прекрасный вид на ее трубу, пускавшую серые кудряшки дыма в заполярное небо. Сами трубы, подававшие горячую воду в сторону нашей части, были обмотаны теплоизоляцией образцово -- показательно. Так что -- смысла кутаться не было никакого. Ташкент, одним словом. Строители -- народ смекалистый.
   Мы сидели и разговаривали, а Анатольич дирижировал процессом - "Тут недавно один из ИТРовцев погиб, не слышали? Тот, который ногу сломал в прошлом году..." Я едва не подавился куском жареной икры, - "Это который, Женя что ли? То-то я и думал, что его давно не было видно!" "Он самый..." - произнес дежурный по столовой, - "В сопках, говорят, по пьяни замерз... Набухались на шашлыках... Он потом куда-то со склона улетел... А эти сперва даже не поняли, куда он подевался, а потом видимо, никакущие, достать не смогли. М-да... зимние шашлыки они конечно, увлекательны, но и опасны... Начальника УНР потом наша прокуратура, потом раком ставила нещадно".
   На некоторое время над столом повисла тишина - "Блин, я же видел его совсем недавно. Хромал сильно, но уже без костылей... Он еще за пайком приходил... По моему, даже в компании этих самых алкашей, ИТРовских, Лехи и Виталика..." Ответственный по второй роте полез за пазуху бушлата и вытащил оттуда плоскую фляжку, к которой иногда прикладывался, будучи на холоде. Потом придвинул к себе стаканы и разлил в них коньяк, - "Земля ему пухом... Свои закидоны у него конечно были, но парняга он был в общем-то неплохой. За материалы с ним всегда можно было договориться... Сколько ему было? Около тридцати? Писец..." Мы выпили не чокаясь. Постепенно разговор вернулся в привычное русло.
   "Лех, ты вроде, как в отпуск скоро собираешься?", - дежурный по столовой, матерый старший прапорщик, старшина первой роты, вопросительно посмотрел на меня. "Да, Анатольич, через две недели, собираюсь. Уже билеты взял, хочу через Питер поехать, надоело через Москву...", - произнес я, прожевывая очередную порцию молок и хлеба. "Тёзка, ключи от хаты можешь мне оставить, пока в отпуске будешь? Нужно... Я заодно за ней и посмотрю..." - старшина выпрямился, сидя за столом и закурил. "Да не вопрос, бери, если нужно...", - я прикурил от него, и, прищурившись посмотрел на Анатольича, - "Заодно и посмотришь!"
   Смотреть за квартирами сослуживцев, во время нахождения тех в отпусках -- было в гарнизоне обычным делом. Когда увольнявшийся в запас, или переезжающий народ, свои квартиры вместо сдачи, просто бросал, а почти половина городка стояла заколоченная, находились любители поживиться на халяву. Вполне могли и вскрыть, видя, как некоторое время никто в квартире не появляется. А так -- следы человеческого пребывания свежи -- значит лезть чревато.
   "Все будет правильно" - старшина благодарно кивнул. "Старый, я в тебе никогда не сомневался!" - я подмигнул ему, - "Перед отъездом зайду, отдам!". Анатольич снова кивнул. Отлично! Квартира на предстоящие два месяца была в надежных руках. Потому что мой друг, ИТРовец Андрюха, тот самый, с которым мы когда-то, на самой заре нашей лейтенантской юности, пили кофе из банок, и которому я без малейших колебаний, оставлял ключи на время моего прошлого отпуска, сам собирался на Большую землю, примерно недели через три, после того, как уеду я.
   Постепенно тарелки и чайник опустели. "Ну, Анатольич, укатал, так укатал!" - мы тяжело встали из-за стола и отнесла тарелки в мойку. "Обращайтесь, как будет трудно! Сейчас еще раз гляну, что все нормально... Пойдем..." - он жестом показал на дверь в столовую и сделал шаг в сторону, пропуская нас на улицу. Возле санчасти мы разошлись своеобразным веером. Доктор скрылся в санчасти, Анатольич с ответственным по второй роте пошли в казарму, а я решил еще раз пройтись по территории, лишний раз посмотреть, что и как.

*****

   Все было тихо. Я поднялся к себе в роту. Мы с дневальным козырнули друг другу. Перед тем, как зайти в канцелярию, заглянул в спальное помещение. Уставшие за предыдущий день, военные строители, даже самые деловые, сопели, храпели и изредка ворочались. Просмотр сновидений шел своим чередом. Воспользовавшись тишиной, прилег на наш, канцелярский диван, положив ногу на ногу, решив почитать купленную недавно в Мурманске, по случаю на развале, книжку Джека Лондона... Пароход с плантаторами и любителями приключений, шел в теплых тропических водах, направлении Соломоновых островов. Его острый нос с негромким шорохом, рассекал темно -- синие океанские волны...
   "Лех, хорош дохнуть!" - я открыл глаза, услышав сквозь чуткий сон, голос доктора. Я протер глаза. Док стоял в дверях канцелярии, засунув руки в карманы своего объемного бушлата, отчего чем-то напоминал медведя средней величины - "Мне что-то не спится, а ты уже пускаешь пузыри..." "Ух блин... Вот это меня рубануло! Саня, рекомендую!" - я сел на диване, протирая глаза и показал доктору книжку - "Если хочешь вызвать сонливость -- почитай Джека Лондона! Под описание тропических островов, в условиях Заполярья, засыпаешь просто моментально..."
   "Пошли, прогуляемся!" - предложил док. "Ну, пойдем..." - я стал влезать в рукава своего бушлата. Мы вышли на улицу и, удовольствием вдохнули полной грудью морозный воздух. Ночь была ясной и тихой. Комета 1997 года, распушив во всей красе, свой серебристый, слегка изогнутый, светящийся хвост, висела на бездонном, черном ночном небе, прямо у нас над головами. Перед ней, периодически перекрывая ее блеск, сияло северное сияние, перелистывая словно на ветру, бледно -- серебристые полосы.
   "Интересно, когда эта хуйня в следующий раз к нам прилетит?" - Саня показал взглядом на нее. Комета, занятая своими делами, этого даже не заметила. Я невольно залюбовался зрелищем, - "Читал недавно в какой-то бульварной газетенке -- это комета Хейла-Боппа... период обращения вокруг Солнца порядка двух с половиной тысяч лет..." "Ёпт... еще застанем... И не раз! Даже под себя к тому времени ходить еще не будем..." - Доктор выпустил в направлении хвостатой звезду струю синеватого сигаретного дыма, - "Потом она снова улетит хрен знает куда... Где, блять, можно летать почти три тысячи лет..." "Наверное, куда-то к самым окраинам Солнечной системы... В ебеня, короче...", - пожал я плечами.
   Мы еще какое-то время полюбовались зрелищем. "Блин... холодно однако... И время, четвертый час..." - нахохлился доктор, поглубже зарываясь в воротник бушлата, оставляя во внешней среде только нос, - "Проветрились немного, пошли в тепле посидим". Мы зашли в помещение штаба, где солдат -- дежурный, уже начинал откровенно клевать носом. "Ха!" - доктор распахнул дверь, стоя в позе каратиста, - "Не спать, бля!" Дежурный по штабу, не отрываясь от своего стула, поднял на него осоловелые глаза, - "Я буду хотеть спать, даже если вы здесь будете мне угрожать физической расправой! Сегодня поспать перед дежурством не пришлось, за посылками ходил, а на почте - очередь... Большому замполиту-то пофиг, а у меня глаза закрываются. Спать хочу, не могу!"
   От нечего делать, мы с доком достали маленькие шахматы, расставили фигурки и стали изображать из себя международных гроссмейстеров. Примерно через полчаса напряженной борьбы, сделав по одному ходу пешкой в направлении Е2 -- Е4, мы понемногу начали понимать, что партия, скорее всего, закончится вничью, потому что оба соперника просрочат время, по причине сна. "Что-то меня накрывать начинает...", - Саня усиленно тер лицо. "Ё-мое... меня тоже", - поддержал я его, едва ли вручную, поднимая упорно сползавшие вниз, верхние веки, - "Ну их нахер, эти шахматы...От них еще больше спать хочется", - я сгреб фигурки и отставил коробку в сторону.
   "В принципе, я знаю, что можно сделать, чтобы не спать!" - видя наши мучения, вдруг оживился дежурный по штабу. "Ну и как?" - мы с доком одновременно подняли тяжелеющие головы. "Ну, если вы разрешите мне ненадолго в роту отлучиться..." - боец вопросительно посмотрел на нас, - "Нужно причиндалы захватить". "Валяй..." - пожал плечами я, солдат был из моей роты и за занятиями херней за все время службы, замечен не был.
   Через несколько минут, где-то наверху, там, где было расположение третьей роты, хлопнула дверь и на лестнице послышались шаги. Подковки звучно цокали по бетонным ступенькам. Штабник ввалился в дежурку, держа в руках зеленый кубик пачки грузинского чая и самодельный кипятильник изготовленный из двух лезвий. "Ща замутим все в лучшем виде!" - произнес он с видом прожженного знатока, наливая в стакан воду и помещая туда кипятильник. Он воткнул провода в розетку и стакан тихо загудел.
   Вода закипела быстро. "Ну и славненько!" - отметил он. Затем он достал откуда-то кусок марли и, высыпав на нее всю пачку чая, завязал сверху узлом, после чего -- засунул все это в стакан, придавив сверху ложкой, чтобы не всплывало. Кипяток в стакане начал быстро темнеть, постепенно став бурым, почти черным. Солдат тихонько помешивал, периодически придавливая марлю с заваркой, ложкой к стенке стакана. "Сахар будет?" - поинтересовался доктор. "Нет смысла" - ответил строитель, - "Настой будет таким ядерным, что даже десять ложек вряд ли спасут..."
   Кипяток в стакане понемногу остывал и темно -- бурая заварка, понемногу становилась мутной, с белесым налетом. "Самое то!" - удовлетворенно цокнул языком штабной, - "Сейчас мы избавимся от лишнего и -- все будет ништяк!" Он двумя пальцами, выудил из стакана все еще испускающую пар, марлю с чаем и, периодически дуя на пальцы, стал выжимать в стакан почти черную, непрозрачную жидкость. "С вашего позволения, я немного и себе отолью?" - он посмотрел на нас. "Отольёшь? Ну отлей..." - хохотнул док.
   "Вот!" - мы поделили напиток и он нам придвинул до половины наполненный стакан. "И что?" - док удивленно поднял вверх брови, - "Ты думаешь, нам этого хватит?" "Хватит!" - вид военного строителя внушал уверенность, - "Больше не нужно, иначе вместо отдыха, скакать будете!" Такая перспектива нас не устраивала и мы с доком, по очереди, стали аккуратно отпивать жидкость из стакана. Заварка оказалась нестерпимо горькой. "Товарищ старший лейтенант, Вы пейте аккуратнее, маленькими глоточками, иначе, если не осторожно это хлебнуть, блевануть от нее можно!" - наш поилец показал пальцем на стакан.

*****

   Минут за десять, мы рассосали на троих эту гремучую смесь... "Ох, ёпта!" - оживился доктор, - "Мне кажется, у меня глаза стали открываться! Хорошая такая смесь! И это грузинский чай... Интересно, а как будет переть тогда с индийского?" Я почувствовал примерно то же самое. Штабной, сполоснув стакан, убежал в роту, прятать орудия производства. "Анатольич по столовой..." - вдруг произнес, вскакивая с места, Саня, - "А этот хули во второй роте дохнет?" "И действительно, какого хрена?" - согласился с ним я, - "Мы не спим, а это туловище дрыхнет!" С этими словами мы стали подниматься по лестнице на четвертый этаж, где располагалась славная вторая рота.
   "Эй, пошли в футбол играть! Какого хера ты спишь!" - доктор небольшим медведем вломился в канцелярию второй роты, где мирно сопел ответственный. "Вставай бля!" - он схватил его за ногу и принялся стаскивать с кровати. "Какого черта! Какой футбол? Идите в жопу! Все! Доктор, ты вообще -- нормальный человек?" - заголосил еще сонный ответственный, пытаясь отбиваться руками и ногами от наседавшего доктора. Доктор, как старый любитель восточных единоборств, по понятным причинам не дал ему ни малейшего шанса попасть себе ногой в челюсть, применяя уклоны и блоки. "С криком Кей-я и ударом хм... сразу послушная стала семья..." - док, не выпуская из своей клешни ногу, уже начал входить в боевой раж.
   "Вы вообще, нормальные люди?" - еще не до конца проснувшийся старший лейтенант сел на кровати, протирая глаза. Он прищурясь, посмотрел на часы - "Нет... вы определенно охренели! Без десяти пять!" Спускаться с нами в штаб для игры в футбол первыми попавшимися под руку, точнее -- ногу, предметами, старший лейтенант отказался наотрез, - "Саня, идите в жопу! Я не пойду с вами играть в ваш говённый футбол, даже если ты попробуешь использовать меня в качестве макивары! Я хочу спать! И ниибёт!"
   Несолоно хлебавши, но уже изрядно бодрые, мы спустились в штаб, где найдя в комнате отдыха дежурного по части, в которой шел слегка затянувшийся ремонт, старый кед, поставили из четырех подменных "керзачей", ворота, после чего отыграли им полноценный сорокапятиминутный тайм, едва не посносив висящие на стенах стенды и плакаты. Доктор, будучи спортсменом довольно серьезного уровня, взял верх с минимальным перевесом.
   "Фу, Саня, все, хорош! Зачем ты царю Петру -- и кедом по морде? Может остаться характерный след. В этом случае, "большой" замполит нам этого не простит! Уж очень на него Петр Первый похож! Видимо с него и рисовали!" - я с ноги запустил кед в сторону двери в штаб. "Он натурщицей был... Вот ты мне скажи, мы вообще -- нормальные люди? Полшестого, блять, утра! А мы чем занимаемся?" - доктор плюхнулся на стул, вытирая выступивший пот. "Да чем -- чем... Херней мы, Шура, с Вами занимаемся!" - я плюхнулся, смахивая выступивший пот, рядом с ним, на соседний, - "Немного посидим и пойдем. Скоро подъем".
   А потом было все, как обычно. Подъем, зарядка, завтрак. Постепенно в часть стали сползаться офицеры и прапорщики. Командирский УАЗик, в свое обычное время, убыл за комбатом. Прибыл пешком "большой" замполит. Еще через некоторое время -- прибрели Начальник штаба, вместе с зампотылом. Я вышел, представился, доложил что и как. Они прошли в штаб. Мы с дежурным по КПП сидели и ждали. Оставалось сделать главное на сегодня. Над тем местом, где дорога идет на спуск к КПП части, показался свет фар. Командир! Дежурный по КПП вылетел наружу, раскрывая ворота перед машиной.
   Я вышел на улицу и встал недалеко от ворот, там, где лесенка уходит с плаца ко входу в казарму. УАЗик притормозил и открылась правая передняя дверь. Наш суровый подполковник всегда ездил впереди. Я сделал пару шагов навстречу, - "Часть, смирно! Товарищ подполковник, за время несения службы происшествий не случилось, личный состав занимался согласно распорядка дня! Дежурный по части, старший лейтенант..."
   Командир, с высоты своего роста, смотрел на меня несколько удивленно. Еще совсем недавно, такой доклад отдавал необъективностью и нуждался в тщательной проверке с последующей проработкой. "Ты ж смотри! Не случилось? Не может быть!" - видимо, думал он. "Да, как ни странно, не случилось! Шеф, только не ссать, я умоляю! Я хороший ученик и заслуженные пинки командирского ботинка, который зря не обидит, воспринимаю правильно" - пронеслось где-то там, глубоко внутри подсознания, у меня...
   Командир прошел в моем сопровождении в свой кабинет. Обратного вызова не последовало. Значит и в самом деле происшествий не случилось. Уже хорошо! Вообще -- хорошо, когда от командира огребают по полной все, кроме тебя. И запоминается надолго. Так уже тоже бывало. Причем безо всякого лизоблюдства с моей стороны. К этому позорному явлению, я никогда склонен не был. Ни в бытность свою молодым лейтенантом, ни, через какие-то одиннадцать лет, еще не старым майором. "Блять..." - орал тогда кэп на всю часть, - "Ну и где вы, херовы начальники, Камышинцы, Тольяттинцы, Таллинцы и Симферопольцы, проебавшие все на свете!? Кулецкий по части стоит, а у меня к нему единственному, в последнее время, претензий нет!"
   Прошел утренний развод и личный состав убыл на объекты. Руководящие указания -- розданы и профилактические пиздюли -- нашли своих адресатов. Часть понемногу затихла. Начался новый день. Я поднялся к себе в роту. Едва я прилег на кровать, как живительный сон накрыл меня сразу и бесповоротно. Я так хорошо вырубился, что даже не услышал, как в роту поднялся ротный. Все же дежурный по штабу верно, рассчитал количество и концентрацию заварки! Молодец!
  

Скольким пожарам равен один переезд?

Жизнь не всем, как говорится, светит,

И отсюда -- слёзы и нытьё.

Самой толстой книгой на планете

Стала б книга жалоб на неё.

(Борис Рацер)

  
   Постепенно та самая пятиэтажка, что на улице Флотской, под номером два, стоящая прямо под сопкой, на которой сооружен памятник экипажу подводной лодки "Комсомолец", стремительно пустела. Из двенадцати квартир на этаже, в жилых оставалась от силы пара. "Твоя светящаяся хата, жутко смотрится на фоне абсолютно черного фасада" - говорили мне мои сослуживцы. И действительно - как-то становится пустовато. Да и по подъезду, честно говоря, уже немного жутковато стало ходить - всюду мусор и запустение. Хотя... вроде еще на четвертом и третьем этажах, какие-то туловища живут... Дом еще не совсем необитаем. Хотя, первый подъезд уже понемногу стали заколачивать.
   Настало время суетиться. Тем более, что после отпуска наметилась явно выраженная тенденция к изменению своего семейного положения. Был вариант с квартирой в доме напротив. Хороший, дом, старой постройки, с метровыми стенами, прямо через дорогу. Но - увы не срослось, дом был признан аварийным и подлежал расселению. Парадокс военного гарнизона девяностых годов - половина городка стоит заколоченная, а квартир в распоряжении командования частей - минимум. Потому что остальные квартиры, по документам вроде, как числятся со своими хозяевами.
   Все очень просто - народ увольняется в запас, перспектив на получение жилья - маловато. Сдавать квартиру официально - легче сразу повеситься, или застрелиться. Ну, или, как вариант - застрелить того техника из ОМИСа - отделения морской инженерной службы, который придет принимать от Вас жилую площадь. По этой причине, народ поступал просто - если не находилось желающих жить в квартире просто так, или за квартплату, без оформления каких-либо документов - квартиру просто бросали. Закрывали за собой дверь, переезжали в другой город, на постоянное место жительства и - всё. Гуляй, как говорится, Вася и жуй травку!
   А дальше - алгоритм предельно простой. Свидетелей тому, что кто-то переезжает, хватает. Тем более, что таких, в последние годы, явно больше, нежели заезжающих. Среди них, наверняка и те, кто потом захочет чем-то поживиться из того, что оставили в процессе сборов в дорогу дальнюю, недавние жильцы. Квартира какое-то время стоит что называется, бесхозная, желающие поживиться присматриваются, появились ли новые жильцы. Затем просто выбивается входная дверь и "подметаются" те остатки, что еще сохранились. Времени проходило - примерно неделя - другая. Находят ли промышляющие таким образом, что-то ценное - вопрос. Но, раз лазят, то - наверное, кое-что да перепадает. В результате, квартир, смотрящих на мир пустыми дверными проемами и погасшими навсегда окнами, становится все больше.
   Пришлось идти на поклон к командованию. Командование, покумекав и порешав вопросы с горячо презираемой, но от этого, не менее вышестоящей организацией, выделило мне квартиру на первом этаже дома, который в поселке все называли "строительным". Выглядел он тоже характерно - единственная в гарнизоне двухподъездная пятиэтажка, расположенная впритирку с местным роддомом. Не перепутать никак. Единственным условием было - привести все это хозяйство в порядок.
   Было бы что приводить в порядок - приведем. Главное, что дом - обитаемый! И, что немаловажно - сравнительно новый. Но, когда я туда зашел, мне стало страшно. Такое впечатление, что там жили бомжи. Но - нет, там жил интеллигентный даже человек, инженерно - технический работник в звании капитана. Удалось даже узнать его фамилию - Шатало. Поначалу захотелось прибавить к фамилии спереди, букву "У"... Капитан, убежденный холостяк жил там уединенно и мало с кем общался. Я даже вспомнил, что его видел. Тихий такой, немногословный. При слове "женщина" - начинал мелко дрожать и все норовил куда-то спрятаться.
   Не знаю, можно ли вытирать после посещения туалета, жопу об обои - но создалось впечатление, что так оно и происходило. Одна из створок окна в комнате - заколочена старым матрасом, в санузле творится натуральная жуть. Если бы мне сказали, что капитан, вместо унитаза, срал сразу на пол - я бы не удивился. В кухне - жуть чуть поменьше, но все равно - тихий ужас.
   Пришлось совмещать приятное с полезным. Службу с решением личных вопросов. Как все же хорошо быть строителем! В дальнем гарнизоне. То, что герои - подводники покупают за свой счет в хозяйственном магазине, я мог добыть и без подобных формальностей. Зашел на участок, где резали стекло. "Слава..." - сказал я, - "Мне нужно три стекла размером... в дом напротив! Шаталина квартира! Переезжаю я..." "Ой, блять..." - Слава сначала схватился за голову, потом пересилил себя и подошел к груде стеклянных отходов. Тут же при мне, вырезал стекло в форточку. Потом, из той же кучи, выбрал осколок побольше и я обзавелся двумя стеклами в окна. Тут же набрал штапик и к концу дня в окнах моей будущей квартиры, вместо вонючего матраса, отправленного в помойку, красовались новые стекла.

*****

   Немного поработав с подчиненным личным составом, я вскоре обзавелся некоторым количеством проводов, розеток, выключателей и лакокрасочных материалов. Всю эту красоту и богатство, завершали три круглых плафона для прихожей, ванной и санузла. В санчасти отряда набрал хлорки и отдраил санузел, вместе с ванной, вдоволь нанюхавшись ее целительных паров. На крыльях успеха - вместе с помощником из числа строителей, покрасили двери и окна. Как итог - пришел в свой старый дом на ночлег, как самый натуральный торчок. Теперь хоть не страшно садиться срать на этот унитаз, который к моему удивлению, оказался белым! Белой оказалась и ванна!
   С обоями пришлось конечно, немного повозиться. Нужный мне начальник СМУ (строительно - монтажного участка) был неуловим. В конце концов, мне удалось его отловить и поставить вопрос ребром, - "Вадим, ну будь ты человеком, а не бездушным инженером! Мне нужны обои, самые простые, без извратов и клей! Нет, с опилками мне не нужно, но - простенькие, легкие, главное - чистые! Я не виноват, что ваш Шатало об обои в коридоре, едва ли жопу не вытирал!".
   Молодой майор Вадим, бывший алкоголизированный Питерский интеллигент, а ныне - перспективный офицер, который, если бы не пробухал всю свою офицерскую молодость, то мог бы уже быть как минимум, подполковником, поправил на кончике носа очки, в блестящей тонкой оправе и пошевелил усами, - "Шатало? Жопу? М-да... фактически..." Он кое что прикинул в уме, что-то нечленораздельное пробурчав себе под нос и назвал цену.
   В итоге, после недолгих прений, мы пришли ко взаимоприемлемому варианту и столковались на литр "Финляндии". Я сбегал, благо было недалеко, до гарнизонной стометровки, где располагались многочисленные ларьки со всякой ерундой, где раздобыл вожделенный литр. А так же - попутно заскочил домой, где замерил предполагаемое количество обоев и клея. А еще через некоторое время, уже тащился к дому с рулонами на плече и клеем в пакете. Попутно у него же, зачерпнул полведра шпатлевки. Мало ли... будем обои отрывать, может что-нибудь отвалится, подмазывать придется. На пути к дому заметил, что стык между стеновыми панелями - пустой. Наверное зимой поддувать будет, подумал я, - ладно, сначала перееду, а потом его можно заделать, благо утеплителя - полно.
   Через пару дней я, забрав в роте одного из своих строителей, у которого руки росли откуда надо, на пару, за день поклеили обои в коридоре и комнате. Квартира приобретала новый вид, буквально на глазах. Оставалось покрасить пол и - можно было бы и переезжать. Новая семья должна переезжать в новый дом! И не иначе. У Вадима раздобыл некоторое количество половой краски и мы залили ей весь пол, вместе со щелями. Впереди три дня на просушку и уже можно понемногу перетаскивать вещи. Все! Готово. Неделя скачек и новая нора ждет своих новых жильцов!

*****

   Прошло почти два дня и я уже понемногу прикидывал, что и как переносить или перевозить на новое место. Заодно, можно было бы определиться, что из той мебели, что по дороге в Западную Лицу попав под дождь, превратилась в рухлядь, можно было оставить здесь и не таскать за собой. От серванта решил оставить только верхнюю антресоль и нижние ящики, а от средней части, отпилил небольшой шкафчик, где когда-то были стеклянные полки и стояла посуда. Его я тоже оставил, мало ли, пригодится, а остальное - выкинул в соседнюю квартиру.
   К концу второго дня прихожу со службы - ёпт! Дверь выбита, а в квартире уже видимо, кто-то покопался. Ощущение крайне неприятное, учитывая то, что подъезд был к тому моменту, практически пустой. Вспомнил, что и где у меня было. Пропал видеомагнитофон, маленький телевизор, хорошие финские зимние ботинки и кое-что из инструмента. Деньги нам в те времена платили довольно редко, так что за них я переживал меньше всего.
   Прикинув кое-что кое к чему, сбегал в часть и, забрав с собой сержанта - Профессора, оставил его на стороже, а сам - ноги в руки и - в ментовку. Здесь мне на руку сыграла наша вечная несобранность. Пока дежурная группа собиралась вместе, пока я заполнил все необходимые документы, прошло довольно большое количество времени. И. когда мы приехали на место, то увидели, что Профессор уже успел спеленать каких-то двух сусликов занюханного вида. Они стояли перепуганные, оба напоминали своим видом, худого мышонка из мультика про кота Леопольда.
   "Ё-мое..." - проронил один из ментов, когда увидел, куда я его привел, - "Я-то думал, что здесь уже давно никто не живет, ан нет... жизнь еще теплится... Сколько здесь еще жилых квартир в доме?" "Угу..." - согласился я с ним, - "Теперь уже наверное - теплилась... Оставалось где-то две квартиры, включая мою... я в новой квартире уже ремонт закончил, планировал послезавтра где-то переезжать..." "Теперь будешь переезжать завтра... В срочном порядке, как после пожара" - усмехнулся милицейский капитан.
   "Честно сказать..." - уже потом, спустя некоторое время признался мне Серега, Профессор который, - "Они мне неплохую сумму денег предлагали, я бы взял и их отпустил, но Вы приехали как раз вовремя..." В принципе, я его не осуждаю. В военно - строительных частях отношения между личным составом и командирами - довольно специфические. Да и контингент - согласитесь, тоже не лишен своей оригинальности. Тем не менее - приехали как раз, в самый нужный момент.
   "Суслики" оказались двумя молодыми мичманами с одной из подводных лодок. Вот так бывает иногда тоже. Они, поняв, что довольно круто попали и теперь их вполне могут уволить из рядов Вооруженных Сил и, не исключено, что по какой-нибудь не очень хорошей статье, передвигаясь на полусогнутых, показывали где и что спрятали. Нужно сказать, что делали они это со знанием технологии процесса и рассовали добытое опасным и непосильным трудом в разные квартиры на этаже. Совсем, как настоящие грызуны.
   Мы уладили все вопросы, менты забрали "сусликов" с сбой. А мы с Серегой, расположившись на двух диванах, думали, как коротать вечер. Я отпустил его в часть на ужин, а сам спустился в магазин и купил некоторое количество продуктов. Есть-то хочется... Тем временем пришел из части Серега. Поскольку не люблю есть один, то мы решили повторить этот божественный ритуал - ритуал поглощения какой-никакой, но - домашней еды. Как ни удивительно, но в пустом доме был газ! Мы нажарили яичницы и со вкусом поужинали.
   Проснулись по привычке - рано. Все же распорядок дня дает себя знать. Ну и хорошо! Кто рано встает, тому Бог подает. Сбегали в часть. Мне в общем-то повезло. В каком плане? В плане того, что "суслики" влезли ко мне вечером в пятницу. Суббота - парково-хозяйственный день, весь народ в части, а не на объектах. Спасибо командиру части, он посоветовал мне обратиться к одному своему корешу из числа гарнизонных предпринимателей, достаточно тесно общавшегося со всем офицерским составом части. Все знали его в общем-то неплохо.
   Командирский друг Иван Кузнецов, оказался мужиком порядочным и, надо отдать ему должное - довольно отзывчивым и, легким на подъем. Надо - значит надо! Вскоре мы с десятком солдат, уже сидели в кузове его ЗиЛа и тряслись в направлении дома. Я залил ему в бак литров двадцать бензина, ко взаимной выгоде сторон и процесс пошел даже веселее. Ваня даже сам помогал выносить и складывать в кузов, вещи. Сперва отправили на новую квартиру весь "крупняк". "Оставь дома пока пару простыней для мелочевки, если не будет на чем спать, что, в части не возьмешь" - подсказал он дельную мысль.
   Вторым заходом, мы вывезли в импровизированных тюках из простыней, всю мелочь. Ну, или почти всю. То, что сочли ненужным - либо отнесли в часть, либо оставили там же. где и было. В комнату заносить не стали - пол еще в некоторых местах липнул. Просто покидали вещи в коридоре и кухне. Свалка натуральная, зато на новом месте и - не нужно уже никуда бегать. Все остальное обустройство будет теперь на месте...
   P.S. Через некоторое время, в дверь моего нового дома постучали. Негромко, но уверенно. Открываю дверь - на пороге два капитана первого ранга... "Я - командир экипажа, где пока еще служат эти два..." - сказал один. "А я - командир дивизии подводных лодок, где пока еще служат эти два...." - примерно в том же духе отрекомендовался второй. Дальше, первый командир легким пинком вывел на арену двух "сусликов". "Давай вот что..." - сказал комдив, - "Чтобы не доводить до суда, эти двое выплатят тебе по паре миллионов и мы вопрос закроем, чтобы до прокуратуры не доводить". Предложение авторитетных отцов - командиров, показалось дельным, я согласился. "Теперь вы знаете, куда еще можно зайти..." - я посмотрел на "сусликов". Их перекосило, как от внезапной зубной боли.

Андроиды.

Мы с Родиной любим друг друга эпически

(От этой любви как бы мне не зачахнуть),

Ведь я как-то больше её платонически,

Она же меня всё пытается трахнуть.

(Андрей Ситнянский)

   Вернемся снова в те уже далекие от нас дни зимы 1996 - 1997 годов. Мой, как оказалось, последний карантин. Солнечный город Североморск отдыхал от наличия навязчивого дневного светила уже с месяц. У полярной ночи есть свое неповторимое очарование. Но наше Светило уже гуляло где-то совсем недалеко под горизонтом, готовясь, наконец, показаться застывшему в белом ожидании заполярному миру, порой делая вид неба совершенно неожиданным - иногда окрашивая его в цвет зеленого бутылочного стекла, или делая облака радужными. Такого цвета неба в условиях средней полосы России, Вы не увидите никогда. Северная природа любит иногда подбрасывать оригинальные сюрпризы.
   Набор молодого пополнения для военно - строительных частей Северного флота шел полным ходом. Контингент будущих защитников Отечества был традиционный - уровень образования в целом был довольно посредственным, но жизненный опыт порой просто зашкаливал и в сравнении с некоторыми представителями будущего военно-строительного племени, многие молодые отцы-командиры порой чувствовали себя просто несмышлеными детьми. Ну скажите мне, какой жизни может научить только что вылупившийся из яйца и ничего не видевший, лейтенант, - человека, у которого за плечами уже, скажем, пара ходок в зону? На все попытки такого рода, "обучаемый" в лучшем случае, только лишь будет стоять и нагло ухмыляться в глаза.
   Имевших сложности во взаимоотношениях с законом (официальным разумеется), было достаточно. А уж сочинения на тему "Как я провел пару предыдущих лет", будь они написаны, гарантированно становились бы номинантами на какую-нибудь литературную премию в номинации "Мемуары "Парней по понятиям". Историй, порой самых замысловатых или, в противовес им - идиотских, молодые офицеры, прикомандированные из отдаленных частей, расположенных на Побережье Кольского полуострова для руководства учебными подразделениями, наслушались предостаточно.
   Диапазон совершенных когда-то правонарушений тоже был широк. Вообще, изучение оциально -- демографических данных личного состава, может таить в себе массу интересного. Один например, умудрился отхватить два года условно за то, что спер два мешка комбикорма с родной птицефермы - тут уж наш так называемый "закон" проявил себя во всей своей красоте и бескомпромиссности. Почему "так называемый" и почему закон - в кавычках... а как бы Вы написали, Уважаемый читатель, представься Вам такая возможность? Я уверен - примерно так же. Он ведь, имею в виду закон -- сам собой предполагает разворот в любую сторону, в завиимости от потребностей заинтересованныз лиц.
   Изо всех этих "рыцарей охраны права", официально продаются только адвокаты. Ну здесь ничего не поделаешь - работа такая, защищать носителей денег за деньги. Хочешь быть защищенным - заплати сумму малую, позолоти, так сказать, милок ручку - и будет тебе счастье! Будет тебе сухо и комфортно. Немалая часть всех остальных - судей, прокуроров, ментов - продается неофициально, но - оптом и в розницу, без упаковки и пачками. Все решает количество вечно ценных единиц, предлагаемое единовременно.
   Воруешь комбикорм на ферме, потому что сам купить не в состоянии - на тебе два года условно. Закон в этом случае справедлив и беспощаден. Судья, раздувая розовые щечки на сытой и довольной роже, делая при этом "страшное лицо", скажет с неподражаемым пафосом, что ни один преступник на свете, вне зависимости от положения, не уйдет от наказания и закон этот самый един для всех. Но это - в том случае, если денег на хорошую защиту у тебя нет. Тогда терпи, терпила, судьба у тебя такая - терпеть! И не докажешь ты ничего и никогда, пусть и прав сто пятьдесят раз. И сидеть будешь вечно по самые уши в той самой субстанции, где суждено сидеть тебе до скончания дней твоих, а именно - в говне! Что? Грубо? Ну тогда - в гуано, фекалиях, испражнениях, миазмах... суть-то от этого не изменится нисколько.
   Миллиарды же воруешь, при этом особо не стесняясь и не прячась - ты уважаемый человек и у тебя большой бизнес. Ну в самом плохом случае - получи условно "десятку" и домашний арест со свободой творчества и личной жизни в элитной квартире, со всем необходимым. Это - такой "Вау"- эффект для обывателя, по команде сверху. То, что ты - при деньгах в этом случае даже не обсуждается. А еще лучше - если ты еще при этом чей-то родственник, пусть и не самой близкой степени родства.
   При таком раскладе мы неизбежно придем к тому, что верхом правосудия станет маленький такой, пусть довольно тупой и непригодный для колки дров, одноразовый китайский топорик - второй раз вряд ли кто-то станет его использовать, гораздо легче и дешевле новый прикупить. Главное - чтобы за пазухой хорошо помещался, где-нибудь в районе нагрудного кармана на тесемочках и сильно из-под одежды не выпирал. Насолила тебе в жизни какая-нибудь гнида и ходит улыбающаяся и довольная, потому что при бабле и связях, но - до поры, заслуженное возмездие обязательно придет.
   Твое собственное правосудие эту гниду обязательно найдет. Без лишней пафосной и бесполезной демагогии. Потому что официальный закон с точки зрения оказания тебе помощи - абсолютно бесполезен. Беспомощным наш закон назвать трудно - при наличии соответствующей отмашки - раскатают как лягушку асфальтовым катком. Любого. Даже при деньгах и связях.
   А простому-то человеку что делать? Его интересы кто защитит? Сбил ублюдок на крутой машине человека - ментам на месте в зубы рассовал по пачке пятитысячных и вот, уже виноват сам пострадавший. Скоро только и останется - топориком этим самым - тюк гниде по темечку! Делов - то, как говорится! Можно там же в темечке его и оставить, не жалко. Лишь бы отпечатками пальчиков своих не наследить. Сделал ему копилку из башки в темном месте и вот - одной мразью в мире стало меньше. И на душе от сделанного благого дела легче. И пусть еще попробуют найти. Не факт.
   И не нужно меня в какой-то реакционности пытаться обвинить. При хорошем материальном вознаграждении и отсутствии собственной ответственности вся эта правовая машина прогнила насквозь - это понятно и ежу. И этого не видит либо от рождения слепой, либо олигофрен в тяжелой степени умственной отсталости. Все, я выговорился. Рад бы слово "закон" писать с большой буквы и без приставки "так называемый", но пока не получается. Накипело просто на душе ото всего этого беспредела и бардака! Пора наверное, наконец перейти к нашему дальнейшему повествованию.

*****

   Итак, другой получил уже три с половиной, тоже с прибавкой "условно" за то, что будучи студентом Новгородского Государственного университета в составе организованной группы занимался обычным грабежом. Романтика! Группа "новгородских веселых хлопцев", в работе которой он принимал непосредственное и активное участие, грабила исключительно представителей "наших европейских партнеров" из стран Балтии и Северной Европы, абсолютно игнорируя при этом коренное население родного Великого Новгорода.
   В этой связи, наш справедливый суд, видимо проявив недюжинную прозорливость и предчувствуя, что эти самые "европейские партнеры" будут лет эдак через двадцать пытаться давить на нашу страну санкциями, проявил выдающуюся гуманность. Хороший адвокат так же оказался весьма кстати, продавшись во всей своей красе. Благо деньги имелись в нужном количестве.
   Итог - прощай родимый факультет геодезии, где имел репутацию отличника, пятый курс, будущая специальность "Инженер-геодезист". В стороне остались и шикарная жизнь с фирменными шмотками, добротной жрачкой и выпивкой. Исчезла куда-то кругленькая сумма в иностранной, большей частью - в "зеленой" валюте и верные друзья-товарищи. И - здравствуйте военно-строительные части, предстоящие два года увлекательной службы, будущие сержантские лычки и прозвище "Профессор".
   Третий залетел за тяжкие телесные. Причем отличался в общем-то мирным нравом, не буянил и не спорил впоследствии будучи старослужащим, даже иногда приходя из увольнения в состоянии "подшофе" и заслуженно получая "в бубен" от командира роты. Но хорошие физические данные сыграли с ним злую шутку. Увидев, как к его подруге пристает пьяный идиот - навалял ему от души, да так, что "виновник торжества" умер не приходя в сознание спустя две недели в местной больнице.
   На его счастье, уже у покойного к тому времени идиота, в результате близкого к маргинальному образа жизни, здоровых и работающих внутренних органов почти не осталось. Поэтому наш герой удачно отвертелся от причинения смерти по неосторожности и превышения пределов необходимой обороны. Итог опять же - три с половиной годика "условно" и - в войска, иначе "посодют в клетку, как жирафу!" - как через несколько лет, замечательно выразился начальник цеха в фильме "ДМБ".
   Четвертый - потерял девственность в двенадцать лет, а в четырнадцать в первый раз переболел триппером, чем необычайно гордился и заработал в кругах военных строителей непререкаемый авторитет "ёбыря - гладиатора". Водились за героем - любовником по-видимому и другие, не столь амурные дела в виде традиционного условного срока, впрочем, вскоре по приезде в часть, перешедшего в срок реальный. Ритуалов перехода, вроде бития в бубны и прыжков через костер, из одного состояния в другое впрочем, не было никаких, все было очень незамысловато.
   Просто в один прекрасный осенний день, к КПП части подъехала неприметная милицейская машина, оттуда вышли два таких же неприметных, под стать машины серьезных дядечки в штатском, показали дежурному по КПП свои "краснокожие книжицы". "Капэпэшник" чуть не рехнулся и, через раз попадая пальцем в цифру на телефонном диске, стал докладывать командиру. Получив "добро" на вход, зашли "потрещать за жисть" в кабинет комбата. А затем - увезли нашего молодого и обаятельного любвеобильного гангстера в "обезьяннике" для последующего направления в длительную командировку "в места не столь отдаленные", развлекаться несколько в ином режиме. Скорее всего - на общем.
   Контингент, что и говорить, подбирался весьма любопытный. "Перстни", паутины, оскаленные морды, колючая проволока, церкви с красивыми куполами и прочая забавная мишура, украшали различные части расписных тел будущих "новобранцев". Рассказывать различные варианты жизненных историй здесь можно довольно длительное время. Возможно в обозримой перспективе им будет уделено больше времени, но не сейчас.
   Среди "расписных" и "пацанов по понятиям", побывавших "на тюрьме" попадались личности, которых и личностями назвать можно весьма условно, поскольку до скотского состояния они довели себя сами. Но - тем не менее, удачно прошедшие, сами наверное того не желая, медицинскую комиссию в своем военкомате и прибывшие для защиты "священных рубежей" нашей самой прекрасной страны в мире.
   Как эта самая комиссия была пройдена и кто ставил свое заключение "годен к строевой службе" - это вопрос, что называется десятый. Он, как говорится, должен быть в компетенции соответствующих органов, которые особо в этой связи тоже не напрягались. Экземпляры это были весьма любопытные, поэтому можно остановиться на них поподробнее. Об этом собственно, и будет идти речь.

Полупрозрачный.

   В группе еще полупьяных после проводов призывников, прибывших из "столицы Заполярья, города-героя Мурманска", выгруженных из заблеванного в некоторых местах обшарпанного ПАЗика он держался несколько особняком. Плоские шуточки окружающих, которых еще вовсю "перло" после вчерашних бурных проводов "с корешами", казалось бы не интересовали его вообще. Он сидел на бордюре, совершенно не обращая внимания на холод и отрешившись от всего происходящего вокруг, не реагируя ни на что, находясь "на своей волне". Так же, понуро он, получив обмундирование на складе и машинально затолкав все это в вещмешок, брел через весь город в часть, где в учебной роте, ему предстояло чрезвычайно содержательно провести ближайшее время.
   Прибыв наконец, в часть, он осмотрелся вокруг с отсутствующим видом. Взгляд его был стеклянен и не выражал абсолютно ничего. Лишь иногда он слегка улыбался чему-то своему. Ему, судя по всему было чрезвычайно хорошо и его собственная реальность, в которой он пребывал, была на несколько порядков содержательнее и интереснее, чем повседневные армейские будни. Сослуживцы, призванные вместе с ним, вскоре перестали обращать на него всякое внимание - "чего возьмешь с идиота..."
   Через пару дней в канцелярию роты ворвался, даже не спрашивая разрешения и забыв об элементарной субординации, перепуганный дневальный - "Там это... этот дурачок из Мурманска, скрюченный на кровати лежит, херню всякую несет!" Прикомандированные из отдаленных частей офицеры - два лейтенанта и один старший лейтенант, находившиеся в канцелярии и трепавшиеся о своем, немедленно насторожились и вышли вслед за дневальным в спальное помещение. На одной из кроватей их взору предстало скрюченное туловище, которое лежало поверх одеяла прямо в сапогах, при этом дрожа и закрывая голову руками, словно его кто-то нещадно избивал.
   "Эй, что у тебя случилось" - затормошил его за плечо замполит учебной роты, молодой старший лейтенант из одной из отдаленных частей, расположенных на Побережье. "А-а-а!!! Потолок!!!" - все так же, закрывая голову руками, попробовало выкрикнуть "туловище". "А что потолок?" - еще не совсем поняв, что к чему, спросил замполит. "Потолок - гнется!!! Он на меня уже падал несколько раз!!! Там сверху по нему кто-то бегает - вон чьи-то ноги, вот он, прогибается под ними!" - заголосил солдат с таким убежденным и правдивым выражением на лице, тыча пальцев потолок казармы, что подошедшие вместе с замполитом, два лейтенанта - командира взвода, уже были готовы ему поверить.
   "Ео-о-опт..." - немного нараспев произнес замполит и, немного пригибая голову, мало ли что, непроизвольно поглядел вверх. Потолок был ровным, пусть не идеально, но - белым и плиты перекрытия надежно опирались своими краями на железобетонные балки перемычек. "Кто там бегает?" - уже начиная понимать, что к чему, спросил офицер. "Пауки и мыши!!!" - все так же, тараща глаза, выдал военный строитель, пытаясь увернуться, словно на него что-то падало сверху - "Потолок гнется под ними и может упасть!!! Я уже несколько раз от него уворачивался!!! Он все время пытается меня придавить!!!" - продолжал плаксиво голосить он.
   "Та-а-ак... ясно..." - произнес старший лейтенант - "Вот это пацана еще прет вовсю!" "Давай-ка любезный, вставай, пойдем с нами, за жизнь потрещим. Ничего не бойся, мы потолок подержим, если что. Ты вообще понимаешь, где ты и кто с тобой говорит?" - участливо заглядывая солдату в глаза, спросил замполит.
   "Туловище", утвердительно кивнуло и, с опаской оглядываясь вверх и по сторонам, нехотя стало слезать с кровати. Пару раз, видимо, потолок пролетал совсем близко от него, потому что воин все время попытался закрыться от чего-то рукой, а может быть - его пытались внезапно атаковать светящиеся розовые мыши с нежно-голубыми пауками, желтыми крокодильчиками и прочими милыми зверюшками, которых порождало его нестандартное видение мира.
   Офицеры зашли в канцелярию, доблестный воин-строитель последовал за ними. "Ну давай, рассказывай, как ты дошел до такой жизни, родной!" - глядя на него, почти как на родного, спросил один из командиров взводов и попутно попросил его снять с себя всю одежду. Солдат, как ни в чем ни бывало, полностью разделся, словно такие осмотры были ему отнюдь не в диковинку.
   То, что открылось их взгляду, вызвало лишь один возглас - "М-да-а-а-а..." Боец был крайне худым. Определения "кожа да кости" было бы в этом случае явно недостаточно. Руки и ноги - похожи на тонкие веточки. Под бледной, полупрозрачной кожей проглядывали спавшиеся вены и вообще, создавалось впечатление, что сквозь нее просвечивают все внутренности, которые только еще имеются в наличии. Как ни странно, следов уколов на руках при осмотре не обнаружили.
   "Слышь родимый, а ты вообще что употреблял, перед тем, как сюда попал?" - спросил его один из лейтенантов, - "Следов уколов на руках нет, или может, задвигаешься куда-то в другие места?" "Это в какие?" - несколько растягивая слова, удивленно спросил военный строитель. "Ну откуда я знаю, куда вы там долбитесь, когда у вас на руках от уколов вены пропадают!" - уже несколько раздраженно сказал лейтенант - "В ноги, в пах, под язык, в хер, наконец!"
   "А!" - отмахнулось "туловище", - "Я не колюсь! Вернее - пробовал когда-то пару раз... Денег на эту лабуду нет... Таблетки тоже не всегда есть... Я так... покурить иногда, если есть что... я больше нюхать люблю..." "Да-а-а-а?" - протянул второй лейтенант, - "И что ты нюхал? Посоветуй нам, убогим, от чего прет лучше всего? Может и мы попробуем!" Боец, не уловив иронии, сделал умное выражение лица, попутно снова от чего-то увернувшись, со словами - "Ух бля...". Затем, с видом знающего человека, задумчиво произнес - "Мне больше лак мебельный нравился... нитроэмаль... ацетон... не... ацетон - слишком сильный и едкий... хотя... и он в охотку подойдет... бензин мог иногда..." Офицеры слушали "туловище" раскрыв рты. Такого подробного "Руководства по эксплуатации" они явно не ожидали.
   "Слышь, а чего худой такой? Тебя же должно на жрачку пробивать." - демонстрируя свою осведомленность в делах наркоманских, спросил один из офицеров. "Да когда нанюханный - жрать - то особо неохота..." - несколько отрешенно, словно что-то вспоминая, сказал солдат. "А призвали-то тебя как ?" - спросил замполит. "Да как, как... повестки присылали - мне не до них было, мне вообще пох.й на них было... а как-то нанюханный дома лежал - пришли из военкомата с ментами, сказали - "Пошли..." - ну мне-то что... я и пошел..." - несколько оживившись сказал боец, снова увернувшись от чего-то, видимого только ему одному. "А родственники у тебя есть? Они что, тебя не видели, когда ты никакой?" - спросил один из лейтенантов. "А что родственники... мать умерла пару лет назад... отец - сам через день - никакой... а остальным - пох.й..." - последовал ответ.
   "Да... дела..." - протянул замполит, когда солдат одевшись, покинул канцелярию - "П.здец, как таких призывают, непонятно! Они там что, не видят, кого берут? Ну что, нужно документы в дурку на него готовить! Она по нем не просто плачет - она по нем рыдает!" - сокрушаясь, подвел он итог. "Он долго один хер не прослужит, куда его!" - добавил взводный. Позвонили домой ротному, чтобы был в курсе дела, сказали, что справятся без него и стали оформлять необходимые бумаги.
   Фельдшер части, выдернутая на службу в аккурат со своего романтического свидания, недовольно осмотрела "туловище", что-то нервно начеркала в медицинской книжке и подсказала, как все лучше сделать. Попутно поделилась историей о том, что в госпитале увольняют в запас заслуженного полковника, начальника неврологического отделения. Причина крайне простая - два дурика, в званиях капитанов третьего ранга, захотели скрасить унылый больничный вечер. Господам офицерам приспичило в себя что-нибудь залить. Покрепче разумеется.
   Поскольку время было позднее, то начитавшись разных историй из жизни рыцарей и узников старинных темниц, доблестные офицеры не нашли ничего лучше, как связать несколько простыней и по ним вылезти из окна третьего этажа. Видать им не терпелось настолько сильно, что второй герой, стал вылезать из окна, не дождавшись пока на землю не ступит первый.
   Великий и ужасный Закон подлости, как известно, никто еще не отменял, узел между одними из простыней успешно развязался. В итоге - доблестные военные моряки были успешно переведены из неврологического отделения в травматологическое, а Начальника отделения, старого полковника, впрочем уже задумывавшегося над ДМБ, Командующий флотом приказал как можно быстрее уволить в этот самый запас. Так-то!
   Документы на него были подготовлены в кратчайший срок. Перед "Полупрозрачным", как его между собой уже назвали офицеры первой учебной роты, гостеприимно распахнуло свои двери, без дверных ручек, психиатрическое отделение Главного госпиталя Северного флота с добрыми дядями - докторами в белых халатах. Затем его следы потерялись в житейской суете и повседневной рутине. Интересно, жив ли он теперь? Ответ лежит на поверхности - скорее всего уже нет... уж слишком ужасным было его состояние даже в то время. Жаль конечно дурака...

Летающий.

   Едва улеглась легкая шумиха с "Полупрозрачным", как на карантин свалилась новая напасть в виде эпидемии гриппа и большой группы военнослужащих, призванных из Республики Тыва и Калининградской области. Контингент привалил тоже, самый что ни на есть изысканный. Нашли даже одного ВИЧ-положительного, от которого впрочем, достаточно быстро избавились, отправив туда, откуда он собственно и прибыл.
   Народ, что называется, "попер" и, поскольку первая учебная рота была не резиновая, даже отправив по окончании программы подготовки, часть молодого пополнения по местам службы, руководство приняло решение о формировании учебной роты за номером "два".
   Во второй учебной компания командного состава подобралась самая что ни на есть душевная. Все всех знали еще по прошлым карантинам, а кое-кто еще с Училищных времен. Все офицеры в званиях не ниже старшего лейтенанта. Встречу отметили весьма душевно, но радость встречи в самых лучших проявлениях пришлось немножко ограничить, поскольку назавтра предстоял поход в Восьмой флотский Экипаж для получения молодого пополнения. Короче говоря - все сработались быстро и обошлось без традиционного для временных подразделений притирания командного состава друг к другу.
   После очередного напряженного служебного дня, командный состав разошелся по домам, оставив ответственного за выполнение вечерних и утренних элементов распорядка дня. Прикомандированные офицеры тоже убыли по своим делам в славный город Североморск, бурливший в предновогодней лихорадке 1997 года.
   Один из них возвратился немного раньше остальных. Переодевшись в "домашнее", именно - в спортивный костюм и подаренные старшиной роты два года назад казарменные тапочки, в которых он ходил по казарме и дома во внеслужебное время, немного поболтал с ответственным взводным, выпил с ним кофе "на сон грядущий". После этого - собирался уже залечь спать в свой стенной шкаф в ротной каптерке.
   Стенной шкаф был поистине потрясающим. Шириной немногим меньше метра, он вмещал в себя полноценную кровать и вешалку для одежды. Командир второго взвода, прикомандированный из гарнизона Западная Лица, или по простонародному "Западня", взял в руки самодельный трафарет, намалеванный на листе формата А-4 с надписью "Мурманск - Симферополь" и нацепил его на дверную ручку. Трафарет означал, что находящийся в шкафу очень устал, едет во сне домой, в родной, теплый Крым и его следует беспокоить только в самых крайних случаях, например, в случае совершенно внезапной ядерной войны, все остальное - мелочи.
   Традиция делать трафарет с данным маршрутом брала начало с лета девяносто пятого года, когда впервые попавший на карантин, молодой лейтенант, порядком наломавший дров в своей части, зашел в каптерку соседней роты. Дневальный доложил, что командир роты и замполит, оба выпускники Симферопольского училища находятся в роте и никуда не выходили.
   В каптерке тоже не было никого. Тишина. Лейтенант сделал замечание сержанту - дежурному по роте, что он ничего не знает о том, что творится в подразделении. Сержант нежно поглядел на молодого солдатика - дневального. Однако дневальный, сделав круглые глаза божился, что они не только не выходили из роты, но даже не выходили и из кладовой. Лейтенант зашел обратно в кладовую и заорал - "Эй, бля, где вы есть!!!", на что полусонный голос из шкафа заорал в ответ - "Отъ.бись от нас! Не видишь, мы в Симферополь едем!!!", после чего дверцы распахнулись и ротный в одних трусах, со шрамами от подушки на заспанной морде, сел на лежанке, протирая кулаком глаза.
   После этого и из-за соседних дверей донесся недовольный голос - "Вот суки! Поспать не дают!" Дверцы так же распахнулись и в дверях показался лежащий на соседней лежанке замполит. "Блин, пацаны, вы бы хоть трафарет нарисовали!" - сказал лейтенант, что опытные офицеры, тут же претворили в жизнь, намалевав два трафарета с маршрутом "Мурманск - Симферополь", заложив тем самым хорошую традицию на ближайшие несколько лет.
   Внезапно за дверью раздался голос дневального, вызывавший на выход дежурного по роте. Старший лейтенант, сидя в раскрытых дверях "поезда", движимый любопытством, вылез из шкафа, поскольку еще не успел в него залезть окончательно.
   В дверях казарменного помещения стоял дежурный по части, старый капитан Серега Гоголев. Военная карьера, так хорошо начинавшаяся в конце восьмидесятых годов, внезапно застопорилась в период постепенных сокращений военно-строительных частей, начиная с середины девяностых. Перспективы стать майором в новой части у него не было практически никакой, своих девать было некуда. Серега уже с полгода как болтался за штатом, периодически отмечаясь появлением на службе и иногда заступая в наряд дежурным по части.
   Бесперспективность дальнейшей службы придавала ему некоторую уверенность в себе. И Серега мало чего боялся в этой жизни. В плане службы конечно. Служебный фанатизм ушел практически безвозвратно, ограничиваясь лишь исполнением своих обязанностей "от" и "до", но и не более того. Человек он был дисциплинированный, в недалеком прошлом - сам командир одной из лучших рот в своей родной части, с которой он вынужден был расстаться, ввиду ее сокращения.
   Выслушав доклад дежурного по роте о том, что все нормально и происшествий не случилось, прошелся по спальному помещению, посмотрел порядок и удовлетворенно хмыкнул, кивнув. Затем поздоровался с вышедшим из каптерки вторым взводным в "домашнем". "Слушай Лех, тут комбат в сауне отдыхал, только недавно свалил, в части тишина, пошли в баню, немного кости попарим!" - предложил он ему. От такого предложения, подкупавшего своей новизной, отказаться было невозможно.
   Замотав в полотенце полуторалитровую бутылку пива, с которой он собирался покончить в ближайший день, старший лейтенант вместе с дежурным по части спустились в сауну, которая находилась в этом же подъезде казармы в подвальном этаже. Поздоровались с сержантом, ответственным за порядок, расположились, погрелись в парной, освежились под контрастным душем и сели в комнате отдыха за пивом и душевной беседой.

*****

   Как обычно бывает в таких случаях - приходит такое явление, как "западло" - уютную тишину разорвал телефонный звонок, а в дверь бани уже вовсю молотили как минимум две пары кулаков. "Чо, бля, такое?" - удивился капитан и взял трубку. "Товарищ капитан, там че-пэ, в первой учебной!" - сказал голос дежурного по штабу в трубке. "Понял" - сказал дежурный, - ".бёна мать! Только этого, блеать, мне не хватало!" - добавил он после того, как дежурный по штабу закончил разговор.
   Стук в дверь прекратился и в баню ввалились с выпученными глазами дневальные из обоих учебных рот. "Там это!... суецид!!!" - завопили они в два голоса. Серега уже застегивал на себе форменную рубашку, а взводный из второй учебной - молнию на спортивном костюме. "Пошли! П.здец какой-то!!!" - ринулся дежурный в дверь, старший лейтенант последовал за ним.
   В первой учебной роте царила обстановка растревоженного пчелиного улья. Первое, что почувствовалось сразу от дверей - это холодина в помещении. "Ну и где этот ваш е.анный суицидник?" - спросил Серега ответственного лейтенанта из первой учебной. "Бля, вон где" - эмоционально ответил лейтенант, показывая пальцем на оконный проем, в котором отсутствовало стекло, - "Этот придурок заорал среди ночи - "Они хотят меня убить" и по верхнему ярусу коек вышел в окно!"
   На выбитое окно сержанты - заместители командиров взводов уже прибивали матрасы, чтобы помешать заполярному холоду заполнить всю казарму. "А где он сам?" - спросил старший лейтенант, немного удивленный спокойствием говорившего. "А этот дебил вышедши в окно, упал в сугроб, не знаю, как он на теплицу не попал, но немного побегав за казармой, он перепрыгнул стенку и - ты не поверишь!" - уже улыбаясь рассказывал лейтенант.
   "Чему не поверю?" - спросил в свою очередь дежурный по части. "Этот идиот побегал босиком, в одной "белухе" по морозцу, поорал, что его убить хотят, да и через забор, весь исколовшись о "колючку" и сиганул!" - продолжил рассказ лейтенант. "И что, его поймали?" - спросил Серега. "А хули его ловить, если он во двор нашей комендатуры сиганул" - ответил взводный - "Там его и приютили".
   Сержанты уже прибили поверх матрасов пару одеял, выстуженное помещение уже начало понемногу отогреваться. "Ладно, пойду в штаб, на "губу" нашу позвоню, узнаю что там, завтра утром командиру нужно будет что-то докладывать" - убедившись, что обстановка нормализуется, сказал Серега. "Вот жеш, в сауну, блять, сходили! Давай, как заколотите, отбивай народ" - с чувством добавил он.
   Офицеры вышли из роты и направились по своим местам - один в штаб, узнавать исчерпывающую информацию, а второй - во вторую учебную роту, чтобы наконец-то, ответив на вопросы ответственного, чем все кончилось, "доехать" таки до Симферополя. Завтрашний день обещал быть очень богатым на события.

*****

   Из воспоминаний Сереги, которыми он поделился некоторое время спустя, когда снова появился на службе. "Прикинь" - сказал он, сев за стол с нардами, отхлебнув из кружки чаю, кинув кубики и передвигая шашки, согласно выпавшим цифрам, - "Я позвонил тогда на "губу", они мне такую дивную историю рассказали!" "Да? И чем там все закончилось?" - спросил второй взводный.
   Серега снова взял в руку два кубика, с подкруткой бросил их на игровое поле. Потом хитро улыбнулся, посмотрев на собравшихся возле него офицеров... А было вот как... Во втором часу ночи, начальник караула, старший лейтенант из соседней части, сменив часовых и доведя боевой расчет до бодрствующей смены, собрался было и сам "подремать одним глазком", ибо второй тоже начинал усиленно закрываться.
   Личный состав караула по охране арестованных был выдрессирован до автоматизма. Арестованные за какие-либо проступки военные строители, намаршировавшись и набегавшись по двору гауптвахты на свежем воздухе и морозе за прошедший день, спали без "задних ног". В комендатуре было так тихо, что пролети муха этажом выше - ее было бы слышно, так почему бы и не кимарнуть, подперев голову ладонью.
   Уютно устроившись в кресле, подперев голову и оставив бодрствовать лишь какую-то маленькую точку в своем мозгу, начкар уже собрался было посмотреть очередное видение в исполнении своего "Альтер эго". Но сделать этого он не успел, поскольку в это время, где-то высоко в небе, на улице, раздался пронзительный звон разбитого стекла, затем какие-то сдавленные вопли и вроде все затихло. "Что за херня? Чудит кто-то там, в части..." - подумал было начальник караула.
   Тут зазвонил телефон связи с постом. На другом конце провода был часовой, до этого флегматично наматывавший круги по двору гауптвахты, уткнувшись носом в овчинный воротник. Полусонный часовой, выгнанный среди ночи на двадцатиградусный мороз и наконец-то пригревшийся в своем тулупе, враз очнулся от увиденного. Сбиваясь от волнения, он докладывал об обстановке на посту. Из его доклада следовало, что том, что во двор гауптвахты со стороны войсковой части 28372, методом перелезания через забор, проникло неизвестное лицо в одном армейском белье, без обуви и сейчас мечется кругами по двору гауптвахты, ничего не соображая и бормоча о том, что его кто-то хочет убить.
   Караул тут же был поднят "В ружье!", только начавшие засыпать караульные с матюками надевали на себя сапоги, шинели и выхватывали из пирамиды автоматы. Выбежав на улицу и увидев мечущееся по двору гауптвахты тело, они очень удивились - "Во, бля!", быстренько его скрутили, обтерев морду снегом, чтобы быстрее пришел в себя.
   Что-либо узнавать от него на морозе было не очень комфортно, поэтому, недолго думая, запихав суицидника в свободную камеру, во главе с окончательно проснувшимся начальником караула, приступили к допросу с пристрастием. "Туловище", несмотря на покидание подразделения не совсем традиционным способом, полет со второго этажа и перелезание сквозь колючую проволоку, пребывало в на удивление хорошем состоянии, даже несмотря на несколько достаточно сильных порезов от разбитого стекла. Тем самым явив наглядное подтверждение тезису о том, что везет пьяницам и дуракам.
   Когда о ночном полете узнало высокое начальство из Северовоенморстроя, первыми их словами в адрес учебных подразделений, было - "Вы там что, совсем ох.ели что ли?" Прибывший важный полковник посетил обе учебные роты, ознакомился с состоянием работы по изучению молодого пополнения. Особо не найдя к чему придраться, и выслушав доклады "с мест" о состоянии дел, высокий начальник, покачал головой, мол, "вот с кем приходится работать..." и убыл восвояси. Учебные роты снова вошли в свой привычный ритм службы.
   Ночной экстремал, немного побыв на гауптвахте в качестве почетного гостя, вскоре убыл к своему "полупрозрачному" собрату, в гостеприимные покои психиатрического отделения Главного госпиталя Северного флота. Воистину, пока живы военно-строительные части, психиатры не останутся безработными!

Сладенькие.

   "Гомосексуализм - есть высшая степень войскового товарищества..." - фраза прекрасная, смешная и меткая. И действительно, это было бы смешно, если бы не было так грустно. Да, здоровое мировоззрение народа, имеет совершенно неожиданные последствия в виде настоящего головняка для командного состава. Специфику личного соства -- тоже никто не отменял. "Ну и что с этим счастьем делать?" - такой вопрос задавал и себе и вышестоящим начальникам едва ли не каждый, кто с такой проблемой сталкивался.
   Щуплый маленький солдатик одиноко сидел за отдельным столом и уныло жевал свой обед, помогая себе ложкой, на конце которой было проделано небольшое отверстие. Он прибыл в учебную роту совсем недавно, но уже обзавелся отдельным комплектом посуды, отдельной ложкой и вилкой, и ел за отдельным столом, за который остальные военные строители не садились, даже под влиянием угроз уголовной ответственности за всевозможные, даже самые серьезные грехи, вплоть до преступлений против человечности. Не помогали даже угрозы физической расправы или убийства на месте. "Дайте лучше пизды прямо здесь, но -- не сяду!" - с такой убежденностью в средние века шли на костер.
   Очередная партия будущих военных строителей прибыла из города-героя Мурманска для укрепления обороноспособности нашей необъятной и прекрасной Родины на ее северных рубежах. Полупьяное после веселых проводов стадо вывалилось из автобуса во Флотском экипаже, чтобы после месяца начальной военной подготовки превратиться в нормальное сбитое, подтянутое и опрятное воинское подразделение. Со своими особенностями, конечно. Понемногу трезвея, молодое пополнение переоделось, получило на складе обмундирование и убыло в часть, где должно было чрезвычайно увлекательно провести ближайший месяц. Вновь прибывшие расположились в спальном помещении, приводя форму одежды в надлежащий вид. В недалекой перспективе замаячил долгожданный прием пищи, мысли о котором затмевали все другое.
   В определенное распорядком дня время, пополненная учебная рота убыла на обед. Старшина учебной роты, наш неподражаемый и бессменный Юрий Михайлович Страхов, носившийся с молодежью, как квочка с цыплятами, рассаживал еще не ориентирующуюся в окружающей обстановке молодежь за столы по десять человек. Народ еще друг друга толком не знает, поэтому адятся, как сказали.
   Прием пищи а армейской столовой это не просто жрачка в определенное время, это целый ритуал. Рота заходит в столовую в полном составе, располагаясь за столами по десять человек. Все необходимое на столе уже есть. Военные встают возле своих столов, далее следует команда "Садись!" и все подразделение одновременно садится. Далее следует - "Раздатчики пищи - встать!", встают доверенные лица, ответственные за полноту порций у всех, сидящих за столом. Затем - все едят.
   Едят молча и быстро, рассиживаться с приватной беседой за жизнь, как в ресторане времени нет. По мере поглощения, следует команда - "Посуду на край стола!", грязная посуда собирается на подносах, после чего - "Крайние столов - встать! Унести посуду!". Двое, сидящих с краю стола встают и уносят подносы с грязной посудой. По их возвращении следует команда "Рота встать! На выход!" и военнослужащие покидают обеденный зал. Так во всяком случае обстояло дело в части, на базе которой организовывалась подготовка молодого пополнения.
   В этом ритуале есть определенный шарм и я бы даже сказал - прелесть. Подразделение все делает синхронно. Кто-то может быть заметит - "Вот еще! Я -яркая индивидуальность! Стадом ходить - не мое! И есть тоже стадом..." Не стадом, а строем! Если ты действительно личность - то личностью будешь и в строю. А если ты - "туловище", то туловищем будешь везде, куда тебя не помести! В этом разница принципиальная. Кто бы что ни говорил.
   И заметьте, очень часто армейская дружба, или дружба времен военного училища крепче и долговечнее, чем дружба детства, или школьная. Потому что здесь - люди вместе двадцать четыре часа в сутки, а не приходят на какое-то время. Кто это не проходил - тому вряд ли это можно будет понять. Кто прошел - вспоминает с удовольствием, если конечно, он не был "туловищем".

*****

   Впрочем - мы с Вами немного отвлеклись. Итак, рота молодого пополнения расселась за столами и начала обедать. Мимо проходили на выход солдаты более старших призывов из штатных рот части, уже закончившие свой обед. Один из старослужащих, проходя мимо столов учебной роты, вдруг немного замедлил свой шаг и что-то сказал своему товарищу, шедшему рядом, кивая головой в сторону того самого маленького солдатика, сидящего среди сослуживцев.
   Маленький, однако же, особой радости по поводу подобного внимания не выказал. Со стороны могло показаться, что его аппетит внезапно основательно испортился. Однако свой обед он все же доел и, по окончании вместе с остальными вышел из столовой, после чего рота так же, строем убыла в курилку, откуда уже поднимался дым, как будто под навесом бушевал основательный пожар. В курилке он тоже -- стоял отдельно и никто не просил у него ни сигареты ни оставить покурить.
   Вновь прибывшая молодежь продолжила свое обустройство на новом месте. Предстояло решить еще массу самых разнообразных вопросов. Получение постельного белья, сдача в кладовую личных вещей, заправка коек, да много еще чего предстояло сделать, чтобы полноценно влиться в новую жизнь.
   Утро началось вполне обычно - подъем, зарядка, личная гигиена, завтрак, развод на занятия. Новые исписанные страницы и новые знания. Завтрак прошел вполне нормально, хотя, при внимательном взгляде на подразделение, в этот раз, можно было отметить небольшую нервозность среди остальных солдат и косые взгляды в сторону того самого, маленького военного строителя. После чего снова все вошло привычную колею, но маленький начал держаться еще более обособленно от всех остальных.
   В обед начался дурдом. "Солдатский телеграф" сработал очень быстро. Рота зашла в обеденный зал, расселась за столы, но к приему пищи не приступила. Военные строители сидели за пустыми тарелками и полными бачками с пищей, глотая слюни, не притрагиваясь ни к чему. Ори не ори - бесполезно! Раскрывать каждому рот и заталкивать туда еду не представлялось возможным, оставалось только выяснить причину подобной забастовки. Время шло, еда оставалась на своих местах. Рота так и вышла из столовой, не съев ни куска.
   Назревала неприятность, нужно было что-то предпринимать. Головная организация находилась через дорогуот части и появление одного из многочисленных полковников, искавших себе применение от постепенно набиравшей силу безделицы, абсолютно не радовало. Незапланированная мозгоебка не устраивала никого. Без послеобеденного перекура солдаты поднялись в казарму для предстоящих разбирательств.
   Один из сержантов - заместителей командиров взводов подошел к командиру роты, и стал что-то оживленно говорить ему, близко наклонившись к его уху. Ротный слушал нахмурившись и иногда сквозь зубы цыкал - "П.здец, приехали...!" Потом подозвал к себе остальных офицеров роты, а так же, приданных сержантов и, все вместе, они зашли в канцелярию, где некоторое время разговаривали за закрытыми дверями.
   Позвонили командиру третьей роты и выдернули для приватной беседы того самого старослужащего военного строителя, который вчера внепланово уделил свое драгоценное внимание "маленькому". Ротный номер три в скором времени сам пришел в учебную роту и привел с собой несколько смущенного солдата.
   Солдат собирался на дембель и такоф поворот его не радовал нисколько. "Ну, давай колись, какого х.я весь этот цирк?" - сказал ему командир учебной роты, а ротный - три, удобно расположившись на стуле закурил и приготовился вместе с остальными офицерами, слушать очередную увлекательную историю из жизни.
   "Тащ капитан!" - начал солдат, - "Я сперва в шоке был, когда его увидел. Это же натуральный педик!" "Откуда узнал? Попользовался уже что ли? Или он тебя в очко побаловал уже?" - немного язвительно поинтересовался ротный. "Ну тащ капитан! Ну в натуре!" - обиделся военный строитель. Он был "правильным военным", причем -- правильным военным сторителем, успевшим посетить места не столь отдаленные и, к подобной категории людей относился однозначно. "Давай рассказывай!" - снова обратился к нему ротный, - "В натуре у лягушки хер зеленый! Кайся давай, иначе тебя за одним столом с ним посадим!"
   Солдат недовольно кивнул, подобная перспектива его не радовала нисколько, и, немного помявшись, продолжил - "У меня кореш с компанией отдыхали как-то на хате. Бухнули хорошо, народу девок захотелось... Но все просадили уже. Не дрочить же!" Ротный согласно кивнул -- действительно, что может быть естественнее! "Ну так вот... пока все репу чесали, где бабки взять, Миша такой..." "Миша - это тот маленький?" - поинтересовался командир учебной. "Да. Миша его зовут!" - согласился солдат. "Хорош сиськи мять! Не томи, рассказывай давай!" - запротестовал командир третьей.
   "Ну так вот, пока те дятлы думали, Миша такой - "А нафига вам девки? Давайте я все сделаю!" Народ ох.ел сперва, а потом - почему бы и нет? Полотенце на башку ему накинули и -- вперед! Кто знает, кто там осет, аж чавкает... В итоге всех и обработал, кто как хотел! А хули, бухие все... Потом, когда протрезвели - ёо-о-о-пт... все дружно на х.ю кариес стали искать!" Кореш мой потом мне этого чухана показал, когда мы его встретили. Не помню, с ним по каким-то делам шли, еще по гражданке. Вот такие дела!" - подытожил солдат.
   "Да... дела..." - протянул командир учебной роты - "Теперь нужно с этим чудом что-то делать, пока он из части не сквозанул, или не повесиля грешным делом!" "Ты в СВМС доложи, пусть там тоже репу чешут! Они нам его подкинули... Может уберут его куда-то! Нахер вам этот геморрой!" - посоветовал ему коллега из третьей. - "Так что пацаны, вы лучше с этим не затягивайте!" Капитан утвердительно кивнул, угостил солдата "манерной" сигаретой, после чего третий ротный убыл к себе, отпустив бойца покурить.

*****

   Капитан, разведя народ на занятия согласно расписания, немного "почесав репу", написал рапорт по поводу случившегося и пошел в вышестоящую организацию для дальнейших консультаций, благо Северовоенморстрой, он же сокращенно СВМС, находился через дорогу. Там его внимательно выслушали, плюнули со словами - "Бл.ть, откуда вы их берете!", приняли рапорт и заверили, что со своей стороны примут все меры, но - "Вы там смотрите!". Ну, раз там сказали -- им можно верить.Во всяком случае -- хотелось бы.
   Как встречают в военно-строительной части контингент подобного рода, командование забыть еще толком не успело. Как к ним относятся впоследствии - тоже ни для кого не было секретом. Вечные изгои и мишени для различных,зачастую жестоких выходок остальных солдат - настоящая головная боль для любого командира. И что с этим делать -- вариантов мало. Никто таким за общий стол есть не станет. Хоть стреляй. В прошлом году летом, к ним уже был переведен подобный "подарок", служивший в своей первой части вы не поверите - поваром. И все бы хорошо, до поры до времени никто ни о чем не догадывался, да вот природу как ни запихивай в самый укромный уголок своего "Я", она все равно вылезет наружу. Как правило -- в самом неожиданном месте.
   Однажды ночью сержант, дежуривший по столовой, организовав рано утром закладку продуктов в котлы, задремал сидя на скамейке и оперевшись на батарею отопления. Снились ему сны эротические, сопровождаемые волшебными чудо - ощущениями. Но что-то было не так... Вернее -- что-то пошлоне так... Бабы были какие-то странные... Со щетиной на лице, что ли. Не то, чтобы совсем не бабы, но - какие-то не такие, как обычно. Сержант испытывал какой-то дискомфорт...
   Сон медленно отступал и чудо - ощущения "от общения с бабами", постепенно материализовывались и обретали свои контуры в сумерках раннего утра. Пробуждающееся сознание говорило ему, что в условиях жесточайшего дефицита женского общества такого быть не может! А ощущения говорили, что очень даже может!
   Сержант открыл глаза. На фоне кем-то расстегнутых штанов, мелькала чья-то беспокойная голова. Сержант, просонья, еще плохо соображая, в чем дело, зашевелился. Голова, которая держала его ртом как раз посередине, оторвалась от своего занятия и произнесла - "Посиди пока здесь, а я пойду, рыбу переверну!" Сержант был человеком традиционной закалки, к тому же, прошедшим места не столь отдаленные, и выбора у него особенного не было. Либо никому не сказать и быть очень сильно битым своими же, когда станет все известно. Либо не молчать и нарваться на неприятности со стороны командного состава, гораздо более мелкие, по сравнению с физическим воздействием и стать настоящим героем. Выбор был сделан.
   Наутро жрать отказалась вся часть! Комбат орал, как потерпевший, обещал всевозможные кары, согласно Уголовного кодекса и Общевоинских уставов, попутно обещая перегрызть позвоночник во всех его отделах. Комбат в это время, очень сильно напоминал внешне разозленного Кинг -- Конга и попадаться ему под горячую руку, было опасно для здоровья.
   Сержантское "очко" в этот момент было способно удерживать тонкую иголку, или перекусить лом, как у десантника, в момент покидания самолета. Но, как ни странно,оно практически не пострадало. Повар после этого ударился в бега, чтобы не прибили случайно сослуживцы, но был возвращен в свою часть и отправлен в дальний гарнизон, где немного позже то самое, местное командование, истратив кучу сил и нервов, с великим трудом от него избавилось в свою очередь.

*****

   В учебной роте добросовестно смотрели. Нетрадиционному выделили отдельное место за отдельным столом. К остальной роте вернулся испорченный было аппетит. Учебный план выполнялся в полном объеме. Пока наверху принимались все меры, карантин благополучно завершился и "сладенький", вместе с другими, благополучно убыл служить в часть, расположенную в гарнизоне Западная Лица. Теперь голова должна была болеть у местного командования.
   "Солдатский телеграф" сработал быстро и в этот раз. Но командование было оповещено заранее. Рота, в которой "Сладенькому" предстояло служить тоже вроде бы попыталась забастовать в столовой, но он предусмотрительно был отсажен на отдельное место. А там, наконец-то "были приняты все меры" со стороны высокого начальства и боец нетрадиционной ориентации убыл для дальнейшего прохождения службы в другую часть, расположенную достаточно далеко от Северного флота и Мурманской области, чтобы исключить фактор "Солдатского телеграфа". Хотя собственную природу далеко в подсознание на хранение не отправишь...
  

Провинциальный гламур.

Слона-то Моська видела лишь раз,

Из подворотни на него озлясь,

Но ей хватило совести вполне

Издать "Воспоминанья о Слоне"!

(Валерий Фильченко)

   Строительство школы в гарнизоне шло своим чередом. Постепенно зима входила в свои права. Народ, работавший на улице, изрядно продрогнув, забежал в вагончик для обогрева. Кто покруче -- сел поближе к обогревателю, молотившему на полную катушку, кто попроще -- ближе ко входной двери. В конце концов, утолкались, пододвигая друг друга, шуточно переругиваясь между собой. Сняли шапки, расстегнули воротники бушлатов. Настало время травить всякие байки и анекдоты. Истории были разные, которые смешные, которые не очень и рассказывали их с разным уровнем мастерства.
   Один из дембелей, по прозвищу Яцек, простой парень, родом из глубинки Мордовской республики, сегодня был явно в хорошем настроении. Лицом напоминая чем-то кривляющегося гнома из сказки, он, ко всему прочему, был превосходным рассказчиком, сопровождая свои рассказы такой мимикой, перед которой нервно курили в сторонке и молодой Джим Керри и вечно молодой Константин Райкин. Из-за этого, он периодически имел некоторые неприятности в отряде, поскольку было непросто определить, пил он, или просто мимика у него такая. Сказать, что народ смеялся до судорог в животах, это значит -- не сказать ничего. "Ето все - хуйня..." - начал он, - "Вот как-то у нас было... дело..."
   В трехлитровом армейском чайнике ко времени перерыва уже подоспел крепкий и ароматный чай. "Брук Бонд" в красной пачке с металлическим отливом, был еще тем самым ароматным "Бруг Бондом", а не этими опилками, в которые он превратился сейчас, который было приятно какое-то время еще и посмаковать, перед тем, как проглотить. Ответственные за приготовление чая, не поскупились и всыпали в чайник целую стограммовую пачку. Металлические кружки выстроились в стройный ряд. Яцек подул на пышущую паром кружку и, закинув ногу за ногу, начал свой рассказ. Интонацию и особенности произношения приводим без изменений.
   "... Мы тут как-то с корешами бухнули и решили на блядки поехать. А на чем ехать? Думали мы думали... Хули, машин-то ни у кого нет нихуя... На телеге не солидно, ее еще запрячь нужно, а мы - кривые, как патефонныя ручки... Назапрягали бы блять... А тут комбаен на кромке поля стоит, мы в яво сели, завели и поехали. А потому что -- нехуя технику без присмотра оставлять. Готовыя были -- просто в жопу. Девки нас увидели и прихуели слегка. А мы, хули, кривыя в дугу, им и говорим -- а прыгайте у бункер! Так мы етих блядей у бункер насадили, десятую яму воткнули и по пашне поперли.
   Бабы у бункере верещат, и подпрыгивают, а мы себе хуячим по пашне! Навоз из под колес летит в разныя стороны, а мы едем и орем! А потом -- молотилка у нас вниз отскочила и по земле хуячит. А хули там молотить - все замерзло давно... Мы такие -- ябуть твою мать! Так с молотилкой по пашне и ехали. А за нами на тракторе ети ябучие механизаторы, хер бы их побрал! Проснулись блять! Рожи, как у китайских пчеловодов утром в понедельник. Мы потом таких пиздюлей отгребли..."
   Он не спеша допил свой чай, оглядев сослуживцев и оценивая произведенный эффект. "Уй, бля... Яцек, ну ты хоть предупреждай... мы чуть не уссались..." - военные строители, вытирая выступившие от смеха слезы, стали собираться на улицу.

Тайны исчезновения должностных лиц.

Я тут выскочу на воздух...

Отбегу тут позвонить...

Но решений судьбоносных -

Без меня не выносить!

(Владимир Вишневский)

   То, что предстоящие выходные "накрылись медным тазом" начальник ВАИ маленького Северного гарнизона N понял, когда машинально вертя в руках график заступления дежурных по ВАИ гарнизона, случайно туда взглянул. Напротив даты, за которой значились выходные, виднелась фамилия одного доблестного капитана третьего ранга, опытного офицера, и старого солдата, практически не знающего слов любви. Несмотря на столь очевидные достоинства заступающего дежурного по ВАИ гарнизона, был у него один существенный, если не сказать - катастрофический недостаток.
   Покрытый плотным слоем северного мха и лишайника капитан третьего ранга был что называется "без пяти минут военный пенсионер" и думал уже не об Общевоинских Уставах и завоевании чести и славы на этой почве, а в лучшем случае - о Кодексе Законов о труде. А скорее всего - он думал о счастливом скором ДМБ и приятном времяпрепровождении где-нибудь у речки, с удочкой и водочкой где-нибудь в средней полосе России. Проще говоря, он вертел эту службу на одном, вполне определенном месте.
   К несению службы "старый солдат" подготовился весьма основательно - к зданию ВАИ гарнизона, весьма напоминавшему обычную бетонную будку на выезде из военного городка, подкатила старая армейская "буханка", свежераскрашенная в пятнистый цвет и доверху набитая различными рыболовными штучками с надувной лодкой на крыше. "Ну что, давай я распишусь и поеду служить!" - произнес он, - "Меня уже ждут на озере..."
   Начальник ВАИ, искоса посмотрев на эту красоту, недовольно поморщился от осознания собственного бессилия в попытках заставить старого дембеля остаться на месте и от понимания того, что будущий дежурный нести службу в привычном смысле этого слова явно не собирается. И ничего против этого не поделаешь. "Дежурить" же он будет по всей видимости, в теплой компании таких же потенциальных пенсионеров под шашлык и остро охлажденную водочку в где-то в сопках, пока что - на берегу одного из многочисленных живописных озер Кольского полуострова, а может быть и вовсе на побережье Баренцева моря.
   Настроения не улучшало и качество несения службы меняющейся дежурной сменой. Проще говоря - оно было гораздо ниже нуля. Дежурным был уже порядком заношенный старший лейтенант, начисто лишенный каких-то чемпионских амбиций и служебных перспектив. В Вооруженных Силах порой такие легендарные экземпляры встречаются. Отсюда и отношение к службе. Одним же из инспекторов стоял полуобморочный мичман, слывший в своей родной части изрядным валенком, которому командование искало хоть какое-нибудь более-менее полезное применение.
   К дежурной службе в своей части он по своим морально-психологическим явно не годился. При мысли доверить ему оружие начальники крестились и шептали молитвы. Вместо того, чтобы ему оружие выдать, можно было это оружие сразу потерять, или выбросить куда-нибудь - эффект был бы примерно тот же. Поэтому однажды оно (начальство), хорошенько подумав, решило сплавлять его подальше хотя бы на некоторое время. Несколько раз в месяц этот номер удавался и, товарищи начальники вздыхали спокойно. Начальнику ВАИ стоило изрядного количества нервных клеток обеспечить более-менее приемлемую организацию службы. Он целый день носился по гарнизону на своем личном авто как сторожевая собака, гавкая и кусаясь, а так же - ненормативно мотивируя их на подвиги.
   В довершение всего доблестное воинство, воспользовавшись временным отсутствия сторожа, умудрилось прохлопать приезд в гарнизон Заместителя Командующего Северным флотом, стоя на улице, с нарушением формы одежды и в вольных позах возле будки, с сигаретами в зубах. Телефон связи с КПП на въезде в гарнизон чуть не разорвался на части, однако воинство было невозмутимо. К телефону так никто и не подошел. Выполнять воинское приветствие прибывающему начальнику никто из стоявших так же особо не рвался. Поэтому прибывшему из Североморска вице-адмиралу пришлось довольствоваться малым - непроизвольным возгласом доблестных ВАИшников - "Ох, ёпт!" при виде больших звезд и погон с зигзагом.
   Начальники с возрастом и возрастанием служебного положения вообще иногда становятся как дети, у которых отняли любимую игрушку, или перестали играть в местной песочнице. Приехавший Заместитель Командующего по поводу того, что на него не обратили внимания, очень обиделся, надул губки, стал топать ножкой и капризничать с возгласами - "А вот они...", показывая пухлым пальчиком на обидчиков. "Обидчики" при этом стояли с придурковатым видом - мол "я не я и лошадь не моя".А так же, как бы между делом, попросил начальника ВАИ гарнизона приехать в ближайшее время на прием к Командующему флотилией для того, чтобы быть "натянутым на глобус" местным начальником, потому что у него самого и "глобус" больше и "натягивать" он станет больнее. Удивительно гуманный человек - Замкомандующего!
   Начальника ВАИ такая перспектива не сказать, чтобы уж очень устраивала, поэтому он немного расстроился и до самой смены наряда ходил с задумчивым видом, периодически кивая головой, со словами - "Вот блять!" и "Ну и суки..." Перспектива быть натянутым на выше упоминавшийся "глобус" у Командующего флотилией тоже не радовала - размер "глобусов" у обоих вице-адмиралов различался не сильно, а драть подчиненных за упущения по службе, бывалый подводник, Герой России умел так, что мало не казалось никому. К тому же, получение сомнительного удовольствия откладывалось на неопределенное время. Верховный Вождь ведь человек чрезвычайно занятой. А хуже всего, согласитесь - ожидание будущих неприятностей.
   "Твою мать!" - радостно подумал майор, "Отодрал бы сразу - очко бы уже заживать начало, а так..." - далее в воспаленном сознании рисовалась лучезарная картинка, в которой треск от раздираемого на "Британский флаг" любимого нежно - розового "очка" заглушался дикими воплями обожаемого начальства. После этого как правило - надолго начинались серьезные проблемы с принятием сидячего положения.

*****

   "Старый солдат" прибыл для несения службы на своем внедорожнике, стареньком, но отмытом до зеркального блеска у себя в части. Поздоровался с начальником ВАИ, сказал - "Ну... я поехал" - и убыл в направлении ближайшей гряды сопок. Заполярный август манил своими прелестями, богатством и прекрасной погодой. Начальник снова поморщился, скорее уже чисто по инерции и пригласил оставшуюся часть наряда к себе на инструктаж. "Так... ты будешь дежурным!" - его взгляд остановился на молодом старлее-строителе - "Будешь находиться здесь и... в общем - чтоб не как с этими... долбо.бами, которые сменяются! Уже замучился за них выхватывать!" "Есть!" - коротко ответил строитель.
   Далее - все по обычному плану - расстановка инспекторов по улицам гарнизона с наиболее интенсивным движением военного транспорта, время приема пищи, время докладов вышестоящему дежурному и прочие рабочие моменты. "Смотри! Завтра - выходной и выезд военного автотранспорта за пределы гарнизона ограничен, только по команде от..." - в этом месте начальник ВАИ, многозначительно подняв взгляд вверх, ткнул указательным пальцем в небо, как бы обозначая Командующего флотилией. "Исключение - "Военторг" - эти - хозрасчетники, они по своему плану...", добавил Начальник ВАИ, - "Хотя... если будут непонятные вопросы - звони, постараюсь помочь, чувствую - п.здец выходным".
   Инструктаж окончен, инспекторы разошлись по своим местам, "как бы дежурный" договорился с одним из мичманов о времени подмены для приема пищи. Начальник так же убыл куда-то по своим делам. Будка... простите... здание ВАИ опустело и дежурство началось. Стояли изумительно теплые деньки августа девяносто шестого года. Целых полтора месяца стояла непривычная теплынь. Лето было долгим и теплым. По меркам Заполярья, естественно.
   Тишину пустой дежурки разорвал телефонный звонок. Дежурный поморщился, нутром чувствуя приближение неприятностей, но еще не зная, откуда точно они появятся. Звонил Начальник режима. Есть такая собачья должность в закрытых военных городках. Это должностное лицо, которое отвечает за пропуска на всевозможные закрытые территории и естественно - за въезд-выезд с территории гарнизона. Да и много еще за что. В результате - у них скверный характер и отсутствие хороших манер, ввиду повышенной нервности от постоянных внедрений, причем как правило - "ректально" со стороны вышележащих начальников.
   Так вот - звонил Начальник режима. "Вы там что, ох.ели что ли?" - не здороваясь спросил он, не дав дежурному толком представиться, - "Почему военный автотранспорт находится за пределами гарнизона?" Направление появления неприятностей приобрело окончательную ясность. "Да нет никого за пределами гарнизона!" - ответил старший лейтенант, открыв журнал, в котором фиксировалось время выезда и возвращения, а так же - номера и марки всех выезжающих машин. Журнал был пуст. "Странно..." - подумал дежурный, -"Мичман, который подменял дежурного на обед, тоже ничего по этому поводу не говорил". "Ну я сейчас сам приеду, п.здец будет вам всем!" - рявкнуло в трубке и раздались короткие гудки.
   "Весело" - подумал старший лейтенант - "Спокойное течение службы не более, чем опасная иллюзия... расслабляет..." и потянулся к городскому телефону. Начальник ВАИ видно сидел дома, как на иголках и как будто весь день ждал звонка. Поэтому он отозвался практически сразу, буквально после первого гудка. Услышав доклад об обстановке, сказал - "Угу..." и что скоро подойдет.
   Вскоре за окном послышался звук мотора подъехавшего УАЗика, злобно хлопнула дверца. В окне стала видна белая морская фуражка и погоны капитана второго ранга. Старший лейтенант вышел на улицу и представился. "Какого х.я вне гарнизона находится военный автотранспорт?!" - не обращая внимания на приветствие, сразу зарычал Начальник режима. "Никак нет! Транспорта за пределами гарнизона нет!" - ответил старлей. "Вы тут нихера обстановкой не владеете!" - снова выкрикнул кап два.
   Неясно, сколько бы еще продолжался в таком занимательном ключе разговор Начальника режима и исполняющего обязанности дежурного, если бы на прямой, шедшей от гряды сопок к городку, не показался старый, потрепанный ЗИЛок - фургон. "Вот бля!!! Вот!!! Вот военный транспорт!!!" - злорадно заорал Начальник режима, тыкая пальцем в его сторону. Фургон неторопливо пыхтел по дороге. "Стой!!! Стой, бля!!!" - схватив через окно со стола полосатую палку и замахав ею в воздухе - снова заорал кап два. Фургон так же неторопливо свернул на обочину и остановился, показав надпись "Хлеб" на борту.
   Из кабины словно нехотя вылез водила - уже пожилой мужик в потрепанных спортивных штанах с классическими пузырями на коленях. Ну подумаешь, не в костюме с галстуком, просто удобно ему так! "Что вы делаете за пределами гарнизона?" - рявкнул кап два. Водила только собрался открыть рот, как Начальник режима, не дожидаясь его ответа, снова набросился на старшего лейтенанта - "Что он делает за пределами гарнизона, доложите мне!?" "Ездил за хлебом, в Полярный. Военторг." - спокойно сказал водитель.
   "Меня не ибет!" - отрезал кап два - "Где вы были?!" "В Полярном. Ездил за хлебом. Военторг." - невозмутимо повторил мужичок, - "Долго еще стоять? У меня хлеб остывает!" "Мне похер ваш хлеб!" - снова зашелся криком Начальник режима - "Вызывайте сюда начальника ВАИ! Пусть он дежурит сам, если не может организовать как надо!" "Я ему уже доложил, скоро прибудет..." - ответил дежурный, терять ему уже было нечего.
   "Долго еще стоять? У меня хлеб остывает! Я - Военторг!" - снова спросил водитель фургона, после чего достал помятую пачку сигарет и закурил. "Сколько надо - столько стоять и будете!" - рявкнул Начальник режима. Водила выпустил в воздух клуб дыма. Повернулся и пошел к своему фургону. "Куда!!!??? Стоять!!!" - из ушей Начальника пошел пар. "Да пошел ты нах.й, дебил! У меня - хлеб! Я, блять - Военторг!" - с порога кабины все так же невозмутимо сказал водила, затем захлопнул дверь и, пока капитан второго ранга хватал ртом воздух - уехал в городок.
   Подошел пешком начальник ВАИ. Начальник режима злобно глянул на него. Затем, не здороваясь, и не говоря больше ничего, сел в свой УАЗик и покинул место развернувшейся драмы. "Что это было?" - удивленно спросил майор. Старший лейтенант вкратце обрисовал ситуацию. "Лечиться ему нужно. Уже давно! Хули военторг трогать..." - подвел итог начальник ВАИ. После чего попрощался и снова ушел по своим делам.
   Августовский, долгий еще день, медленно догорал. Стол дежурного стоял перед открытым окном, через которое было видно дорогу в городок. По дороге периодически шли пешком, или передвигались на личном транспорте жители гарнизона N. В сторону сопок - с пустыми корзинами и пакетами, обратно - сгибаясь под тяжестью добытых даров тундры. Самые крутые грибники доходили до натуральных извращений в этом деле - в одной корзине например, содержались строго определенного размера грибные ножки, в другой - строго определенного размера грибные шляпки. Подосиновики, подберезовики, реже - моховики... Аристократия мира грибов...
   От мирного созерцания идиллического пейзажа старшего лейтенанта оторвал тихо подошедший со стороны сопок невзрачный, но крепкий мужичок в хорошем спортивном костюме и фирменных кроссовках, с двумя приличными корзинами грибов в обеих руках, что называется "один к одному". Поздоровался за руку, посмотрел вокруг и попросил книгу приема - сдачи дежурств. Полистал страницы, почитал в общем-то повторяющееся изо дня в день содержание... Потом попросил ручку и старательно вывел - "Проверил несение службы дежурным по ВАИ гарнизона. Недостатки устранены на месте" и расписался. Перед подписью красовались буквы "к/а". "Какое-то странное звание..." - дежурный удивленно покосился на журнал. "Извините..." - с удивленной улыбкой на лице, начал было дежурный, - "Какие недостатки устранены, причем на месте? Вы же никаких замечаний не делали!"
   Вошедший оторвался от сделанной записи, поправил на носу очки и внимательно посмотрел в глаза дежурному. После чего, медленно положил ручку на стол и задумчиво изрек, потерев глаза - "Сынок, вот ты мне скажи... ты - старший лейтенант, а я - контр-адмирал... Неужели ты думаешь, что я при желании недостатков не найду?" "Гм... Вопросов больше нет, товарищ контр-адмирал!" - немного смутившись ответил дежурный. "То-то!" - улыбнувшись, ответил проверяющий, после чего пожелал спокойной службы, пожал руку и не спеша пошел со своими грибами в сторону городка.
   Утром запись увидел прибывший на службу начальник ВАИ. "Ни хера себе - начальник штаба флотилии! И недостатков не нашел! Устранены бля... на месте... Ну... и хорошо!" - с чувством произнес он, любовно разглядывая адмиральскую закорючку и буковки к/а перед ней.

*****

   Напрасно Вы думаете, что если в тундре нет огромных деревьев, пышных зарослей кустов, лиан, орхидей и "травы по пояс", то она представляет собой лишь унылую пустынную местность. Уверяю Вас, Уважаемый читатель - там есть на что посмотреть и чем восхититься! Конечно не субтропики, но... Например, изумительно красива тундра весной. Да, конечно, выбиратьсятуда по весне довольно проблемно, под ногами беспрерывно хлюпает талая вода, но это стоит того. Еще вчера на сопках толстым слоем лежал смерзшийся снег, но - наступили самые первые весенние теплые деньки и - откуда что взялось!
   По дорогам бегут не ручьи - целые потоки талой воды. Спавшие всю зиму подо льдом реки превращаются в ревущие потоки, увеличиваясь в ширину раза в четыре, легко перекатывая внушительные валуны в русле. Чавкает от талой воды под ногами торфяник, но, едва только стало пригревать Солнце и хотя, из-под снега не везде освободилась земля - но буквально в течение недели унылая серо-коричневая местность вдруг зазеленеет, на низких заполярных деревьях появится нежная молодая листва.
   Пройдет еще пара желательно относительно теплых деньков - свежая зелень, прикрывающая гранитный массив украсится необъятным множеством цветов различных цветов и оттенков. Среди этой красоты - небесно-голубые блюдца озер, самых разных размеров и форм, в которых отражается низкое Северное небо. Но подойдешь поближе - вода в них темно-коричневого цвета, хотя и прозрачная, а русла впадающих в озеро ручейков - нередко покрыты рыжим слоем ржавчины -- железо! А, как говорят в Одессе -- вода, богатая железом -- лучшее средство от импотенции. Пьете три раза в день и вечером вешаете на шею магнит.
   Нет времени на раскачку и собирание с силами. Это - Север, суровый и красивый край, где все живое спешит жить. Времени нет! Мало его! А как же иначе - зима длинная, лето - чисто символическое. Это Вам не юг, где наоборот -- зима чито символическая, а лето девять месяцев в огду. За это время нужно оттаять, проснуться, расцвести, дать потомство и снова уснуть до следующего лета. Не до жиру, как говорится. Нужно все успеть, пока тепло. Вот оно - буйство природы в его буквальном выражении!
   Весной хорошо, летом - еще лучше и красивее. Все зелено и нарядно. Под ногами уже не чавкает. Низкие заполярные березы и прочие лиственные шумят листвой, стелющиеся полярные ивы расползлись по кочкам. Мох и лишайник изо всех сил цепляются за холодные камни с той стороны, где больше Солнца, торфяники все так же дрожат под ногами, но уже не чавкая впитанной водой. Морошка, вороника, черника и прочие "ники" еще не спелые, но уже ждут своего часа.
   Народ, воспользовавшись внезапным, но вожделенным теплом, отправился в сопки. Охотники и рыболовы устремились подальше от человеческого жилья, в глухие, нехоженые места. Кольский полуостров... древний и богатейший край... здесь есть, где разгуляться. На берегах озер поднимается дымок - обитатели гарнизонов, устав от надоевшей военной действительности и рутины - отдыхают, кто как может. Кто-то даже пытается купаться в едва прогревшихся озерах, а кто-то уже ползает по низинам, пытаясь отыскать первые грибы. Как и все живое, люди тоже стремятся насладиться Северной природой, пока она снова не скрылась под слоем снега и льда.
   Да и чего греха таить - северная погода тоже не балует. Утром может светить Солнышко, но вот потянет даже не ветром - холодным поветрием от выхода из Кольского залива и небо там станет темным, цвета графита. Глядишь - к обеду поднялся легкий ветерок и по воздуху уже летают целлофановые пакеты и прочий мусор. Те, "у кого давление" - лежат пластом. Куда уж тут идти или ехать на природу. Может пойти дождь - не ливень, а так, косо моросящее нечто, пропитывающее все и пробирающее до костей. Бывают явления и более занятные - снег с молнией и громом, например, такая вот оригинальная полярная гроза, которую можно увидеть только за Полярным кругом. Такое здесь вполне возможно.
   Август в тундре - начало изобилия. Особенно - если все еще стоит тепло. Грибов - просто тьма! На всем протяжении трассы Мурманск - Печенга, у обочины вдоль дороги стоят машины. Иные - даже не закрытые! Любимое авто стоит у дороги, а грибники шарахаются по тундре, в паре километров от дороги, собирая дары природы. И вообще - отравиться грибами на Севере - это нужно суметь! Ядовитых грибов практически нет. Для этого нужно целенаправленно выискивать и собирать мухоморы и поганки и прочие "задумчивые" грибы с одной лишь целью - сожрать их для того, чтобы отбросить коньки!
   Сыроежки - всех цветов радуги! Красные, зеленые, коричневые, желтые... Однако сыроежки - здесь не грибы вообще! Где-то они еще котируются, но только не здесь. Зачем они нужны, если благородных грибов до чертиков. Хотя... если что называется "придолбило" жарёхи из грибов с лучком поесть - вот тут нет никаких проблем! Сыроежки будут в данный момент очень хороши, если за подосиновиками и прочими благородными грибами идти далеко или просто хочется "здесь и сейчас".
   Подошли и ягоды. Здесь их вручную не собирают. Для этого есть "комбайны" - простой жестяной ковшик с дверкой и зубьями, напоминающими редкую расческу. Вот им-то и прочесывают кусты черники и голубики. Кочки сплошным ковром покрывают кусты вороники - ягоды со специфическим вкусом, несколько водянистой, но весьма полезной.
   На прогалинах, открытых Солнцу много брусники. Можно набрать листа и потом всю зиму заваривать вместе с чаем, но основная ценность - ягоды. Много клюквы. Вроде и обобрали практически все, но стоит только найти и потянуть за ягодку - из-подо мха тут же появляется целая красная, блестящая гирлянда. Попадается и морошка - в народе ее еще называют "северной малиной" - действительно напоминает старую знакомую, только желтая. Но сладкая... ух! Аж приторная и невероятно целебная. Только немного портит общую картину довольно крупная, не малиновая косточка.
   Изумительна тундра осенью. Природа уже начинает готовиться к зимнему сну. Тепло может стоять почти до ноября, но уже порой по ночам бывает холодновато. Ночи уже темные, хотя закат догорает довольно долго и темнеет еще поздно. Грибов и ягод уже мало. Хотя еще есть. Вовсю поперли волнушки. Мастера соления грибов ходят стадами. Деревья стоят разноцветные - желтые, еще зеленые, оранжевые и красные! Вместе с небом, приобретшим холодный и глубокий синий цвет, отражаются в озерах. Красота, но уже холодная и увядающая, готовящаяся к долгому зимнему сну, несмотря на "теплые тона" стоящих вокруг деревьев. Картина так и просится в объектив фотоаппарата.
   Самое время для отдыха с шашлыками - закрытие летнего сезона, которое при желании можно растянуть на пару недель, если не испортится погода. Народ съезжается из отпусков, приезжают к началу учебного года отправленные "на материк" семьи. По берегам многочисленных озер дымят мангалы.
   "Кобелиный сезон" для остававшихся летом без семейств, временно бесхозных военных тоже подошел к завершению. Идеальное время для встреч и душевных посиделок на природе в компании близких друзей, а для дружащих семьями - собраться большим кругом, поделиться впечатлениями от отпусков... Или -- с глазу наглаз -- о своихлетних похождениях. Потом - начнутся осенние дожди, противные, моросящие, с пронизывающим ветром. Унылая пора и никакого очарования для очей... Мокрые серо-зеленые сопки скоро станут стылыми, а потом - белыми... и будут нас ждать до следующего лета...

*****

   Вот так, незаметно прошло лето. И как-то совершенно внезапно снова наступила зима. Хотя -- вот, казалось бы, совсем еще недавно отдыхали на берегу озера... В воздухе замелькали первые "белые мухи" и понемногу, по мере приближения к полярной ночи - все ярче и ярче по вечерам разгоралось в небе "кино". Наконец, снег накрыл плотным слоем холодный гранит северных сопок.
   Ночью разыгралась настоящая метель. Мороз под десятку, сильный ветер и практически горизонтально летящий снег. Для Севера - вроде бы немного, но из-за высокой влажности подогреваемого Гольфстримом воздуха дышать невозможно. Под утро ветер утих и снег стал лететь крупными хлопьями. Зимой головная боль дежурной службы в любой части - это уборка снега. К утреннему построению хочешь - не хочешь, нужно разгрести завалы. Поэтому моряков подняли на час раньше. Правда, компенсировав это более ранним отбоем, так же - на час.
   Группа матросов, злых от пронизывающего холода и невыспавшихся после раннего подъема, вооружившись скребками, чертыхаясь разгребала снег на обширной площадке перед крыльцом штаба флотилии. К черту зарядку с ее пробежками и комплексами упражнений из Наставления по физической подготовке! Самая лучшая зарядка - это уборка снега на плацу в зимних условиях. Построившись в шеренгу и выставив впереди себя скребки, на счет "раз, два, три!" - моряки дружно рвали с места, оставляя за собой очищенную от снега полосу, собирая то, что нагребли, в одном месте.
   На том месте, где обычно останавливаются машины приезжающих в штаб флотилии различного ранга военачальников, уже выросла внушительных размеров куча снега. Четверо моряков утрамбовывали набросанную кучу сверху, периодически подкидывая снег наверх. Дежурный по штабу флотилии периодически выходил на крыльцо и контролировал процесс и общую организацию.
   Наконец-то площадка была очищена. Необходимо было навести на территорию последний лоск. Моряки еще немного потрамбовали еще совсем недавно внушительную кучу, напоследок надавав ей по макушке снеговыми лопатами. Куча быстро уменьшалась в размерах, как будто что-то неумолимо ее подтачивало снизу. Матросы, подхватив уборочный инвентарь, побежали в направлении казармы, где можно было отогреться, а впереди еще был завтрак - занятие куда более приятное, чем уборка снега.

*****

Тебя здесь обзовут неряхой...

Сотрут достоинство и честь.

А ты в душе пошлешь всех нах.й!

И как всегда ответишь - "Есть!"

(Неизвестный автор)

   Начальник ВАИ собирался в штаб флотилии на доклад. Сразу вспомнились яркие, содержательные поездки для получения очередных "люлей" от начальства. Несмотря на то, что он был офицером старательным, взысканий в служебной карточке, почему-то всегда было несколько больше поощрений. Временами он начинал считать такую ситуацию крайне нездоровой. Сегодняшняя поездка тоже не сулила ничего хорошего, даже несмотря на то, что уже успел принять доклад от отдежурившего ночь капитана доклад о том, что все спокойно. Захотят вставить - вставят непременно, если захотят. А ты будешь только стоять, вылупив глаза и блеять - "Так точно! Никак нет! Есть! Виноват! Дурак!", а мысленно - "Да идите вы нахер все! Оптом и в розницу!"
   Был на днях небольшой "косячок" конечно, но вроде бы история со слепым как крот, водилой с десятой площадки, который на огромном КрАЗе - тягаче снеся ворота бокса, выехал в гарнизон. Когда его все же остановили на въезде в городок, он долго, словно не веря, всматривался в номера на машине, которые оказались разными. Передний номер был не таким, как задний. Во дела! Командование части огребло по первое число - как это так! И водитель слепой и номера на машине не совпадают и вынесенные ворота - "У Вас часть что, из ублюдков комплектовалась?". Собственной вины начальника ВАИ здесь не было, отловили нарушителей вовремя. Но мало ли... Вдруг настроения у начальников не будет...
   Майор не хотел никуда спешить, но время предательски начинало поджимать. Неприятно "засосало под ложечкой". Предчувствие неминуемой порки его никогда не обманывало. Он не был фанатиком подобных встреч. Генералом он уже не станет, полковником - тоже, майор - в самый раз, а поэтому выслуживаться и мозолить глаза адмиралам - какой смысл? Майор постепенно становился философом. Служебная машина уже дожидалась у подъезда. Начальник ВАИ вышел из уютной теплой квартиры на утренний морозец, немного постоял у подъезда, полной грудью вдохнув чудесный воздух.
   "Ну, поехали!" - сказал он водителю. Водила включил передачу, машина плавно тронулась с места, насколько это было возможно для военного УАЗика. По дороге к штабу флотилии, майор проверил, на месте ли инспекторы - все были на своих местах в ожидании проезда высокого начальства к месту службы, стояли как часовые у Мавзолея, в черных, когда-то блестящих тулупах, с полосатыми "жезлами" в руках.
   Гарнизон остался позади, дорога запетляла по распадку между двумя грядами сопок, к берегу залива под названием "губа Большая Лопатка". Понижение между сопок летом представляло из себя типичное северное, чавкающее и дрожащее под ногами болото. Теперь же - это было ровное, промерзшее, белое поле, по которому периодически бегали по выходным гарнизонные спортсмены - лыжники. Вот между голых веток деревьев замелькали огоньки. Начинались закрытые зоны.
   Пропуск, слава Богу был в полном порядке, поэтому много времени проезды через многочисленные КПП не заняли. А вот и площадка перед крыльцом штаба флотилии. Снег убран и на его кучи по краям площадки наведен армейский лоск - края аккуратно подрублены и им придана правильная геометрическая форма, очертания которой, как предполагалось - должна радовать начальственный глаз.
   УАЗик подрулил к месту парковки машин у края площадки и остановился. Водила глушить двигатель не стал - машина остывала очень быстро, а с брезентовым верхом, даже утепленным двумя слоями армейских одеял не держала тепла вообще.
   Начальник ВАИ нахлобучил на голову шапку, взял с заднего сиденья папку с документами и перчатки. Вздохнул, со злостью посмотрел на водителя, который уже начал понемногу зарывать глаза, мечтая о том, чтобы часок подремать в тепле, открыл дверь и вышел. Нет, к водителю он относился вполне нормально, порой даже доверительно. Злость брала от того, что эта сонная рожа сейчас будет "хрючить" изо всех сил, пока ему "будут вставлять по самое нехочу" парой этажей выше. Поэтому - чтобы не слишком расслаблялся. Дверь в машине так и осталась открытой... Откуда-то, как будто снизу, донеслось сдавленное "Вот бля!" И снова - тишина...
   Водитель, уже почти начавший засыпать, открыл глаза, почувствовав волну холода в кабине, нагретой с таким трудом. Взгляд остановился на открытой двери. "Блять, в пещере что ли родился, дятел!?" - вполголоса, но предельно эмоционально произнес он. Тот факт, что майор вроде бы как вышел из машины, но его следов, ведущих к штабу и силуэта, поднимающегося по лестнице, так и не появилось, видимо ускользнул от полусонного матроса.
   "Ну, мудак!" - еще раз подумал водила, - "Дома наверное, так двери закрывает и окна пластырем залепил!" "Ы-ы-ы-ых!" - он со стоном закутался в бушлат и нехотя вылез из машины. Едва матрос обошел машину и его рука потянулась к открытой двери, чтобы ее захлопнуть, он шарахнулся, как будто ужаленный, от бурного потока самой что ни на есть отборной ненормативной лексики.
   К самой ненормативной лексике матрос за время службы уже привык и не обращал на нее внимания. Происхождение же "из рабочих и крестьян" тоже не способствовало изнеженности. Однако в этот раз звук шел откуда-то снизу, что было нехарактерно и очень тревожило. Голос тоже был очень знакомым.
   Водила поглядел под ноги и увидел жалкие остатки еще недавно внушительной снеговой кучи, в центре которой, как вулканический кратер, зияла черная дыра люка, из которой шел пар. Посреди этого пара и темноты угадывалось какое-то движение. "Хули вылупился, руку дай!" - нечто темное и бесформенное потребовало из темноты голосом начальника ВАИ. Матрос, с которого слетели остатки сна, наклонился и протянул в дыру руку, где нащупал руку майора.
   Кряхтя, майор с помощью матроса выбрался на свет Божий в мокрый по пояс, только снизу. С его суконных штанов текло ручьями. "Е.аные уроды!" - в сердцах произнес Начальник ВАИ, оживленно жестикулируя и разгоняя ветер руками - "Блять, козлы! Ну топите вы снег, ну так закройте же люк! Меня чуть к херам в канализацию не унесло!" "Лучше бы унесло..." - робко подумал с едва заметной улыбочкой матрос. "Да! Хер дождешься, шельмец!" - словно угадав его мысли, сказал майор.

*****

   "Ну и как, блять, теперь в таком виде на доклад идти?" - спросил у матроса офицер. Моряк, округлив глаза, только пожал плечами. "А, пох.й! Вот прямо так и пойду!" - с этими словами майор, поправив форму одежды и подхватив отлетевшую под машину папку под мышку, с решительным видом пошлепал по ступеням штаба, оставляя за собой "кровавый след" в виде цепочки луж.
   "Эй, куда бля!" - завопил дежурный по штабу, видя мокрого майора, чавкающего мокрыми ботинками по оттертому до зеркального блеска мраморному полу вестибюля штаба флотилии - "Я тебя в таком виде не пропущу!" "Слышь, еблан, ты не мог за своими гоблинами проследить, чтобы люк закрыли? Я чуть нахер в Кольский залив не уплыл! Мне к Командующему на доклад!" - гневно отвечал Начальник ВАИ.
   Неизвестно, сколько бы еще продолжался бы этот исполненный высочайшей культурой и чувством священного долга и патриотизма разговор двух офицеров, если бы он не привлек внимания Начальника штаба флотилии. Контр-адмирала привлекло большое количество слов "нах" и "бля", произносимых несанкционированно и с громкостью, явно превышающей разрешенную в этом священном месте. Терзаемый простым детским любопытством, он немного удлинил свой путь к кабинету Командующего, спустившись вниз, на голоса.
   Его взору предстал стоящий посередине вестибюля в луже воды Начальник ВАИ, с которого продолжала стекать талая вода и не пускающий его в штаб дежурный. Военные так увлеклись разговором на высокие темы, что поначалу не обратили внимания на коренастую фигуру в черном, показавшуюся на лестнице.
   Начальник штаба еще немного постояв, послушал, о чем говорили офицеры, наконец "вышел из тени" и подал голос. Оба оратора сразу вытянулись в струнку. "Так, что там у тебя?" - спросил он Начальника ВАИ. "Прибыл на доклад к Командующему!" - ответил майор, показав адмиралу свою папку. "Давай, какие документы?" - попросил Начальник штаба, - "А сам езжай обратно, сушись и работай дальше." Майор, открыв папку, протянул ему бумаги. "А ты" - адмирал ткнул начальственным пальцем в дежурного по штабу, - "Наведи здесь порядок и потом - ко мне!"
   Вот так, обычная наша безалаберность спасла от неприятностей Начальника ВАИ одного северного гарнизона. Выйдя из штаба флотилии, он вполголоса сказал - "Вот бля, фартануло!" и со словами - "Теперь домой! Быстро!", убыл восвояси. Дежурный же по штабу, организовав наведение порядка в вестибюле, побывал на приеме у Начальника штаба, где был благополучно "надет на глобус" за упущения по службе и покушение на жизнь Начальника ВАИ. Контр-адмирал был матерым военным, поэтому снимать с наряда незадачливого дежурного не стал, а организовал все дело так, что его "надевали на глобус" все, кому не лень, чтобы впредь упущений по службе не допускал. Такие вот дела...
  

"Взятие на понт" и воинская дисциплина.

Не мучась совестью нисколько, 
живу года в хмельном приятстве; 
Господь всеведущ не настолько, 
чтобы страдать о нашем блядстве. 

(Игорь Губерман)

   Казалось бы, какая взаимосвязь между этими казалось бы исключительно несовместимыми понятиями? Нормальный человек вряд ли ее сможет проследить, однако тот, кто по долгу службы продолжительное время напрямую работал с личным составом, меня поймет. Есть такие маленькие хитрости в работе с людьми и не важно, казарма это, или офис, главное - наличие живых людей, со всеми их характерными особенностями и причудами. Более того - и в своей служебной биографии сможет припомнить подобные истории, причем далеко не в единственном числе.
   Командир части, после долгих и тягостных раздумий, решил радикально бороться с дедовщиной, и тесно связанным с этим, таким негативным явлением, как неуставные взаимоотношениями между военнослужащими. Вплоть до полного их искоренения. Неуставных взаимоотношений разумеется. В качестве эксперимента он собрал в одной роте всех военных строителей, которые были хоть сколько-нибудь "деловыми", а всех более-менее спокойных и безобидных сгреб в другую, не забыв добавить туда и тех, которых обидно именуют "чертями", "ветошью" и прочими неблагозвучными терминами.
   Кто-то наверное скажет - вот народу повезло! Что там этими чертями командовать - что скажешь, то и сделает. Ну, не знаю... Сделать-то сделают, но... Мне представляется, что лучше всего руководить теми, кто имеет как говорится свой, внутренний "стержень", на котором держится вся личность человека. "Стержень" - это своего рода понятия и принципы, которые определяют образ жизни человека, вокруг которого и строится его поведение в повседневной жизни. Своего рода тот уровень требований, которые человек предъявляет к себе любимому и ниже которых он считает себя не вправе опуститься. Опять же - это всего лишь мое мнение. Не настаиваю.
   А как руководить теми, кто привык быть на побегушках, о которых окружающие привыкли "вытирать ноги"? При этом, как правило, не отличающимися высокими умственными способностями интересами и познаниями, служащих объектом для шуточек и стеба, порой довольно жесткого, со стороны сослуживцев...
   Нет уж! Сил и нервов уходит пожалуй, не меньше. Слишком неблагодарная, да и непредсказуемая это категория! Её типичного представителя можно защитить от разного рода посягательств, но потом нет гарантии, что он, этот самый представитель, не плюнет вам на спину, после того, как вы отвернетесь, подчиняясь воле того, кто наглее и сильнее. Дайте лучше "деловых" - с ними интереснее, да и принципы какие-то, на какие можно принажать при случае - все же имеются. А лучше - классику жанра - единство и борьбу противоположностей - нормальное подразделение, где служат и те и другие, где система находится в равновесии.
   Перенесемся однако, в снежную зиму девяносто седьмого года. Служба в части шла своим чередом. По черному, низкому и прозрачному северному небу, украшая его, пролетала комета, с которой мы встретимся примерно через две с половиной тысячи лет. Всего-то. Скоро совсем. Ее сияющий "хвост" сливался порой с разгорающимся полярным сиянием. Астрологи сочиняли по этому поводу разную бредятину, относительно конца света и грядущих катаклизмов планетарного масштаба, которую потом несли с чрезвычайно серьезным видом. Особо впечатлительные лица, увидев в зените "хвостатую звезду", наскоро крестились и что-то шептали себе под нос.
   В третьей роте штатный командир роты, дождавшись-таки зарплату за прошлогоднее лето, ушел в отпуск. Из всех положенных по штату должностных лиц "у руля" осталось всего лишь два офицера. Один из них исполнял обязанности командира роты, а второй был штатным заместителем по воспитательной работе. Хотя... на деле - такое разделение было чисто условным. Оба были старшими лейтенантами, одногодками по выпуску и по возрасту, и оба сутками вкалывали, как негры на плантации, в условиях жесточайшей нехватки командного состава и постоянных задержек заработной платы, лишь иногда появляясь дома.
   После того, как комбатовское нововведение вступило в силу, эти двое лишились покоя. Как по заказу, раз в неделю - железно, личный состав роты участвовал в поисках очередного индивидуума, по каким-либо причинам совершившего самовольную отлучку в пределах гарнизона. А попросту - не пришедшего обратно в часть со строительного объекта к установленному времени. И где его носит - одному Богу известно.
   Хорошо, что это происходило хоть в пределах гарнизона. Зимой нужно быть полным сумасшедшим, или, если хотите, идиотом, чтобы в пешем порядке путешествовать на дальние расстояния по заснеженным сопкам, обходя многочисленные КПП. Денег у них не бывало отродясь, да и духу у вышеупомянутого контингента совершить "нормальное" самовольное оставление части тоже никогда бы не хватило. Особенно, если имелась вполне реальная перспектива в виде "подснежника" оттаять в сопках где-нибудь по весне. Хорошо, если целым, а не объеденным росомахами или другой милой зубастой тундровой живностью.
   Постоянные поиски по заколоченным домам и подвалам в городке стали уже чем-то традиционным. Друзья-сослуживцы облазили почти все заколоченные пятиэтажки городка. Если оглядываться назад, то причинами отлучек порой становились такие вещи, которые ни за что бы себе не позволил сколько-нибудь уважающий себя человек. То сопрут в каком-нибудь магазине ящик с полугнилыми яблоками, который продавщицы отдали бы и так, а потом боятся в часть идти. То друг с другом передерутся за звание самого "чертовского черта" изо всех чертей, а проигравший потом решил прогуляться, развеяться. То денег назанимают, причем - не для себя, а для кого-то, а отдавать потом нечем... Короче говоря, причин для того, чтобы однажды не возвратиться в часть, можно было при желании найти массу.
   В конце концов, выработались даже какие-то свои, особые приметы скорой самовольной отлучки. Нет! О каком-нибудь разгильдяйстве и речи быть не могло. Служили оба офицера весело, а главное - добросовестно, тем более, что находились в практически дружеских отношениях. Даже бывали и выходные у них. В месяц раза четыре - точно. Хотя при этом другой из них - два дня безвылазно сидел в роте, контролируя и развлекая личный состав.
   А приметы... это да! Бывало, приведут они людей с производства, по пути заглянув в один, облюбованный ими ларек, возьмут четыре банки пива "Петергоф" и пару упаковок теши лосося, чтобы потом немножко посидеть в канцелярии, снять стресс, так сказать и неформально пообщаться. Итоги подвести, если хотите. Да и просто поговорить на житейские темы. Не все же время - на служебные.
   За разговором - нет-нет, да и промелькнет - "Сколько времени прошло уже с последнего самохода?" - "Да уж неделя где-то", - отвечал второй. "Давненько уже никто не бегал!" - со вздохом продолжал первый, - "Бля, Колян, типун тебе на язык! У меня выходной завтра! Пусть после завтра, хоть все сразу сбегут - мы оба будем на месте!" Порой подобные посиделки проходили весьма душевно. И только на следующий день на разводе, начальник штаба, кабинет которого находился на первом этаже, с чувством говорил, обращаясь к строю офицеров и прапорщиков - "Вы за.бали уже пивные бутылки в окна выкидывать! Малиновый бля, звон под окном постоянно стоит! Если еще какая-нибудь блядь бутылку в окно выкинет - отправлю вас всех склон за казармой убирать!"
   Однако военные строители не всегда были внимательны к мольбам командиров, относительно собственных отлучек. И, под вечер следующего дня, раздавался уже ставший чем-то привычным и обыденным топот сапог на лестничной площадке в том доме, где проживал один из офицеров, бывший выходным. Увидев в дверях посыльного, никто из них уже много вопросов не задавал, а просто спрашивал - "Что, опять? Кто?" и получив ответ, со словами - "Ну, блять, вчера накаркали!", собирался в часть на очередные поиски.

*****

   Очередные поиски только-только отгремели, сопровождаясь беготней по гарнизонным подвалам, заброшенным домам и получением очередных п.здюлей от командира. Служебный день подошел к своему завершению. Сегодня тоже решили подвести итоги, после чего один уходил на долгожданный выходной, а второй - оставался на два дня в части. Побегов вроде не ожидалось, поэтому офицеры решили немного посидеть, "подвести итоги".
   Пиво "Петергоф", купленное в ларьке, всегда было свежим и приятным. Нервное напряжение рабочего дня, после двух банок, принятых перорально, и заеденных кусочками семги, постепенно отпускало. Пора было расходиться. Старшие лейтенанты пожали друг другу руки, пожелав, один - приятного выходного, второй - спокойной службы. Пакет со следами посиделок, уходящий на выходной забрал с собой. Привлечение подчиненного личного состава не практиковалось и не приветствовалось.
   Рота пришла с ужина и военные строители сновали по помещению, приводя себя в порядок. Оставшийся в роте замполит, решил оторваться наконец, от очередного расследования, по поводу очередных поисков, которым его озадачил комбат, со словами - "Еще раз кто-нибудь сбежит - п.здец вашим военным карьерам!" Оставалось, послав всех по известному адресу, сказать - "Есть!" и приняться за очередную писанину.
   Так вот, замполит решил ненадолго оторваться от писанины и пройтись по помещению роты, поглядеть, чем занят любимый личный состав. Все занимались своими делами, скучавших и праздно шатающихся не было. Природа словно сбесилась и началась настоящая, заполярная метель. На утро намечался подъем на час раньше для разгребания снега, который, как ожидалось, должен был нападать за ночь.
   Из сушилки вышел и направился в спальное помещение военный строитель по имени Сережа Масальский. Несмотря на мирный нрав, парень был далеко не простым, особо никуда не лез, знал себе цену и пользовался уважением даже у "деловых". Тем более, что уже успел загреметь еще "на гражданке" на два года общего режима за кражу, которые отсидел "от звонка до звонка" где-то на просторах Коми АССР. Это придавало ему дополнительную харизму в глазах окружающих.
   Серега нес свое хэ-бэ со свежим, только что пришитым в тепле сушилки подворотничком. Экспромт родился сам собой. Внезапно. Мысль в таких случаях всегда находится где-то позади действия, причем - иногда довольно далеко.
   "Слышь, Серега" - сказал, обращаясь к нему, замполит, - "Ты не в курсе, чего это вдруг, по тебе бумага из ментовки пришла?" Мне тут отписываться нужно, комбат приказал. Сколько вас всех отмазывать можно? При этом офицер махнул перед ним, аккуратно сколотым скрепкой, новым расследованием, которое наконец-то дописал.
   "Ёпт... неужели всплыло... ведь не должно было..." - побледнев, как полотно сказал, вернее не сказал, а выдохнул Серега, покачнувшись на враз ставших ватными ногах. В его мозгу наверное тут же пронеслась картинка, как несколько месяцев назад, одного из дембелей, уже приготовившего дембельский мундир и собиравшегося домой, приехавшие в часть менты в гражданской одежде, в сопровождении одного товарища из военной прокуратуры, забрали прямо из строя, при следовании роты с обеда. И такие дела происходили регулярно, примерно раз в полгода. И ведь нормальный в принципе был парняга, а вот... Интересные все же люди, военные строители.
   Дело принимало интересный оборот. "Ну-ка, поведай мне наедине, что там было у вас? Мне тебя сдавать незачем. Хоть в курсе быть, чтобы если что - что-нибудь придумать можно было" - сказал замполит.
   Серега от предложенного "Пэлл-Мэлла" отказываться не стал и закурил прямо в помещении канцелярии роты, держа сигарету дрожащими пальцами. "Блин... ну не могли они узнать, не могли!" - глубоко затянувшись и шумно выпустив струю дыма, сокрушался Серега, - "Мы на наших проводах "комок" обнесли, а через два дня нашу компашку в армейку забрали... Вроде бы без палева обошлось тогда... Неужели взяли кого-то..."
   После чего Серега в красках обрисовал, как "они с корешами" вынесли ларек с выпивкой и жратвой, продолжая терзаться тягостными догадками о том, кто бы "мог их вломить", попутно строя планы на их дальнейшую судьбу в плане совершенных с ними половых извращений, в том случае, если их дороги когда-нибудь пересекутся.

*****

   Старший лейтенант, с превеликим трудом подавив удивление от услышанного, с интересом слушал Серегин рассказ. Он мог ожидать от "засиженного чувака", строго следовавшего "понятиям" всего, но такого рассказа, причем в красках - вряд ли. Выслушав, и некоторое время подождав, пока усвоятся первые впечатления, спросил - "Не пора ли перестать заниматься херней?" "Да я хочу, и так на "двушку" загремел по молодости и дурости. Надо как-то остепеняться, уже вроде и с девкой со своей на эту тему толковали. Только вот... Блин... вряд ли простит, если узнает... И так столько нервов она на меня убила..." - все сокрушался Серега.
   "Ладно, хорошо, что хоть планы по остепенению есть" - сказал ему замполит, - "Дальше все будет зависеть только от тебя. Ступай себе с Богом и никому не рассказывай то, что мне сейчас рассказал." "А как же ментовка?" - в свою очередь, удивленно спросил Серега. "Да не было никакой ментовки. Это расследование по поводу этого дятла, Васюхи, который гнилые яблоки в ларьке спер" - ответил офицер.
   "Так что и запросов никаких не было?" - все еще не веря услышанному, спросил военный строитель. "Нет конечно..." - флегматично ответил старший лейтенант, уже справившись со своими эмоциями.
   Глаза военного строителя округлились и наполнились слезами - "Ы-ы-ы-ы-ы!!! Меня!!! Как последнего лоха!!! Взяли на понт!!!" "Ы-ы-ы-ы-ы-ы!!! Как лоха!!!" - продолжал завывать он. "Нихера себе! Содержательный вечерок получается!" - подумал замполит, - "Сначала историй страшных наслушался, а потом еще зэчару до слез довел... что я за человек..."
   "Серега, ты бы лучше заканчивал херней заниматься и жизнь свою устраивать нормально стал!" - резюмировал старший лейтенант. Серега наконец перестал выть и рукавом "белухи" вытер сопли и слезы. "Нормально вы меня развели, на ровном месте... Никогда себя таким мудаком не чувствовал!" - еще раз потянув носом, в сердцах сказал он.
   "Ладно, не писай!" - замполит похлопал его по плечу, - "Никуда это отсюда не уйдет. Лучше за ум берись." Серега снова не стал отказываться от халявного "Пэлл-Мэлла", вкусно задымив, уже с облегчением. "Ладно, ступай себе с Богом!" - отпустил Серегу старший лейтенант. Военный строитель поднялся со стула и подошел к двери. Возле нее он оглянулся в пол-оборота, оглянулся с легкой укоризной, мотнул головой и со словами "Ну блин...", вышел из канцелярии.
   Серега очень болезненно переживал еще примерно недели две. Не столько из-за обнесенного ларька, хрен бы с ним, с ларьком, - милиция, судя по всему, была не в курсе, сколько от того, что он, "чувак по понятиям", так нелепо проболтался на ровном месте. Когда их с замполитом пути пересекались, он всякий раз качал головой, повторяя свое любимое "Ну, блин..." С этих пор, когда Серега под конец своей службы пытался пробовать почудить, старший лейтенант вполголоса говорил ему с легким нажимом на имя - "Серега, у нас ведь есть одна страшная тайна!" К слову сказать, парень оказался человеком дела. После памятного разговора, он стал поистине образцовым солдатом. Пусть у него все хорошо сложится после окончания службы.

*****

   P.S. Внимательный читатель, пробежав глазами на досуге эту незамысловатую историю, может сказать себе - "Ощущение Дежа-вю какое-то... Где-то я это уже встречал!" Совершенно верно! История, как известно, развивается по спирали. Когда-то уже, казалось бы, пройденное, внезапно появляется вновь, но уже на несколько ином уровне. Так и здесь - случайно посетившее вдохновение и последующая импровизация зимы девяносто седьмого года, в общих своих чертах повторились опять же, волею слепого случая, спустя шесть лет, осенью две тысячи третьего, в совершенно другом месте и при совершенно иных обстоятельствах, обессмертив своих участников в истории о носках.
  

Содержательная беседа.

Учёный "пашет" -- не прилечь --

Сидит давно, и я не скрою --

Игра такая "стоит свеч"!

Да-да, вон тех, от геморроя!

(Андрей Ситнянский)

   Дальний гарнизон... И порядки здесь свои. Гаражное строительство никто еще не отменял, поскольку любимое личное авто в условиях Крайнего Севера, подвергается довольно интенсивному износу. Старший прапорщик, командир одного из взводов, решил обновить свой старенький, сваренный когда-то не пойми, из чего, металлический гараж. Он продал свою белую "копейку", которую весь гарнизон знал, как БМВ, что в переводе с армянского означало "Боевая Машина Вачика", с номерами, нарисованными тушью на ватмане и убранными под плексигласовые "стекла", чтобы не особо выделяться и купил настоящую "Волгу - десятку".
   Его широкая, кавказская душа требовала размаха. Поэтому и гаражный бокс под свое новое авто, он стал делать соответствующий - в него можно было при желании, не складывая крыльев, затолкать небольшой самолет. Насобирав по окрестностям разносортного кирпича, он понемногу привлекал к работе некоторых, особо доверенных военных строителей, в свою очередь, давая им некоторые преференции по службе.
   Простой кавказский парень Низами Габибулаев был каменщиком, что называется по призванию. Да и в жизни он был неплохим человеком. Эмоциональный, как и все кавказцы, он, однако, никуда не лез, ни к кому не приставал и со всеми, в общем-то, ладил. Особенностью Низами было то, что он не очень хорошо говорил по-русски, особенно, если начинал волноваться, хотя понять его было вполне по силам, к тому же, за время службы он его знание ощутимо подтянул. Но, когда он приходил в нервное возбуждение - то разобрать, о чем он говорит было попросту невозможно. Однако, учитывая его золотые руки, к этому все относились если не с понимание, то, во всяком случае - снисходительно.
   В один прекрасный день, который подвел отсутствием погоды, Низами, весь вымокнув и продрогнув, на стройке гаража, послал все подальше и самостоятельно убыл в часть, на дожидаясь, когда его отвезет "Вачик", как за глаза называли прапорщика. Вачаган, прибыв "на объект" и не обнаружив там Низама, подумал было, что того спеленал патруль и объездил весь гарнизон, в поисках вышеуказанного военного строителя, который, примерно в это же время, матерясь, на чем свет стоит, развешивал в сушилке свои вещи. Прилетев в часть после отбоя, он, узнав, что тот на месте, не стал однако, поднимать на уши всю роту, а произнеся довольно витиеватый и цветистый монолог, убыл домой, к жене и детям.
   С утра, на строящиеся гаражи местной Электросети, вальяжно въехала новенькая белая "Волга". Военный инженер, руководивший работами, уже было занервничал, готовясь встречать прибывающего большого начальника, о прибытии которого ему никто почему-то не сказал. "Волга" остановилась у вагончика, инженер заправился и застегнулся. Открылась водительская дверь и из нее с важным видом показался Вачик.
   "Тьфу ты, блять..." - чертыхнулся инженер, - "Вачаган, нельзя так людей пугать!" "Людэй пугать..." - недовольно произнес прапорщик, со своим неподражаемым акцентом, - "Я вчэра, как паследний блять, по гарнизону носилься... Гдэ здэсь этот человеческий дэтеныш?" Он оглядел строительную площадку. Низами, стоя на подмостях, спиной к месту действия, с невозмутимым видом выкладывал очередной ряд кирпичей.
   "Эй, челявек!" - Вачик подошел к подмостям и пнул по ним ногой - "Какого... я вчэра по всэму городку рассэкаль?" Низами нехотя слез вниз. Все, кто был неподалеку, стали наблюдать, чем все это закончится. "Вольный каменьщик" набрал воздуха в грудь. Далее последовала примерно пятиминутная тирада, состоящая в основном из звуков "х", "ш", а так же - аварских народных, непереводимых на русский, идиоматических выражений, сопровождавшихся оживленной жестикуляцией. Замыкало тираду слово - "хуярит!", произнесенное безо всякого акцента, на чистом, русском языке. Над площадкой воцарилась тишина. "Вот и поговорили..." - произнес Вачаган, после чего, уже с озадаченным видом, снова сел в свою новенькую "Волгу" и убыл восвояси...
  

Трудности несения патрульной службы в дальнем гарнизоне.

Теперь мы строчкою иною

Сменить пословицу должны:

"Ничто не ново под Луною" --

Зато есть новости с Луны!

(Вадим Бабичков)

   Там, где есть военные, пусть даже и в минимальном количестве, просто обязан быть патруль. Иначе - падение воинской дисциплины и общее блядство! Причем - неминуемое. И - повальное. Жизнь военную - нужно организовать! И - чтобы непременно в соответствии и на основании. Для организации, надо всем этим стоит комендант - эдакий злобный старый майор, или даже - подполковник, который раздает всем этим патрулям и вообще - всем военным, младшим по званию - пиздюли. Комендант злой - потому что регулярно получает пиздюли - сам. От тех, кто старше по званию и выше по служебному положению. Так что - раздает. И скачет, как бульдог Рэкс по всему гарнизону. Вынужден. Кому - дежурные, кому - профилактические. А кому - чтобы жизнь медом не казалась.
   Мой первый комендант, с кем пришлось общаться довольно близко - прекрасный, уважаемый мной до сих пор, требовательный офицер и человек - военный комендант гарнизона Заозерск, он же - Западная Лица, он же - Североморск-7, он же - Мурманск - 150, подполковник Марьин Николай Николаевич, первым делом влепил мне выговор за несение патрульной службы. "Вы отсутствовали у дома Командующего в оговоренное время! Вы представляете, товарищ лейтенант, что таких, атомных Командующих - всего два на весь Российский флот! А Вы его не встретили и не провели..." - я в то время еще не представлял... И - чего его провожать? Он что, под себя ходит что ли? Это представление сформировалось лишь спустя некоторое время. А пока - получите. товарищ лейтенант - пиздюли!
   Ну влепил и влепил - это часть той школы, которую пришлось пройти. Первый - но не последний. Вся служба еще впереди. Так что - я на него не в обиде. Зато наслушались от старого контрактника в звании главного корабельного старшины, всяких баек относительно того, как подводные лодки попадали в рыбацкие сети и потом экипажи сейнеров были готовы прыгать за борт, чтобы ныряющая в глубину лодка просто не утащила их за собой. Или, например, как при стрельбах на морском полигоне, ракеты с лодок, вместо мишеней, улетали в Финляндию, пугая до усрачки местное население... Много чего удалось послушать в свой первый патруль - стоило того.
   В жизни каждого военного, а офицера - в особенности, случаются как взлеты, так и падения. Порой - весьма болезненные. Так вышло и у Николая Николаевича. Так вышло, что из-под стражи, собственно - с гауптвахты. совершили побег трое осужденных. Причем - наших военных строителей. За что бывшие зэки возвращались в те места, которые им были привычнее - отдельный разговор, может быть, мы об этом еще поговорим, но - не об этом сейчас речь. А о патруле. Казалось бы, какая связь между побегом, военными строителями и собственно - комендантом? Самая прямая.
   Собственно, комендант, после такого поворота событий, перестал быть комендантом, но, поскольку его уважали все, включая Командующего, он был переведен может быть, на нижестоящую, но - гораздо более спокойную должность. Удар по самолюбию конечно, более, чем ощутимый, но подполковник Марьин не был бы подполковником Марьиным, если бы этот удар не выдержал. А он - выдержал. И - даже стал лучше выглядеть, а из глаз ушел тот самый, комендантский, полусумасшедший блеск. Но - навыки остались! Да еще какие!
   С утра вызвал Начальник штаба - "Завтра ты заступаешь в патруль..." Нет проблем, патруль, так патруль. Заступим. Теперь мы - не какой-то там полуобморочный лейтенант три года назад, а - человек почти! Старший лейтенант - это ужа офицер. Его раковина наконец, отросла, как у моллюска. Теперь под ней и отсидеться можно, если буря где-то там... Да и люди знакомые в городке появились. Идешь и здороваешься уже довольно часто. Почти, как в деревне.
   Завтра - как учили. Нагладился, все привел в уставной вид, взял с собой в роте двух патрульных и пошел себе заступать. Патруль должен быть образцом в плане ношения военной формы одежды. Это в меня успешно вдолбили еще в Симферополе. Перед комендатурой уже стоят новые патрули и сдаются старые. Во дворе комендатуры - Николай Николаевич Марьин. "Здравия желаю, Николай Николаевич!" - мы пожали друг другу руки, - "Какими судьбами?" "Решил молодость вспомнить..." - он улыбнулся и пожал плечами, - "Начальник офицерского патруля!" "Ну все, сегодня все в гарнизоне будут ходить строевым шагом, или прятаться по подъездам при Вашем виде!" - восхитился я. "Я не зверь... Пойду, поздоровкаюсь с народом..." - он исчез за дверью кабинета коменданта.
   Офицерский патруль... Грозная сила в любом гарнизоне. Трепещите, младшие по званию. Но - что такое? Стоят какие-то два обморока с какой-то лодки, по своим морально - психологическим качествам не способные нести службу на родном корабле. Шинели зашиты по самое "не хочу". Под шинелями - торчат свитера. Шапки - на затылке. Во ртах - "жувачьки"... Пацаны видимо - неплохо повеселились накануне. Все - как у людей, которые должны заступать в патруль и следить за остальными двуногими в форме. Но, они не знали главного - кто у них начальник патруля... Николай Николаевич вышел из кабинета коменданта и, увидев свое воинство, немного опешил.
   "Это что такое?" - он подошел к лейтенантам, - "Вы, молодые люди, куда пришли? Невысокий подполковник в форме морской пехоты покачался на носках начищенных до зеркального блеска хромовых сапог. Он показал на торчащие свитера - "Вы в патруль заступать, или как?" "В патруль пришли, тащщ подп..." - как бы нехотя ответил один из лейтенантов. "Это какой-то пиздец..." - Николай Николаевич, качая головой, как будто бы внезапно получил по ней хороший удар, отошел в сторону.
   "Слышьте, придурки..." - я и знакомый старлей с лодки, подошли к лейтенантам, - "У вас начальник патруля - бывший комендант гарнизона! Вон, еще на стендах - "Утверждаю" - им подписано!" "Ну и чё?" - все так же, с пофигистическим видом чавкая жвачкой, ответил один из лейтенантов, - "И чё, что комендант?" "А... нет ничего..." - мы тоже отошли в сторону. Что-то доказывать двум идиотам было просто бесполезно.
   Патрули построились во дворе комендатуры. Офицерский патруль, во главе с подполковником, встал на правом фланге. Инструктировать патрули вышел помощник коменданта Олег Ярушевич - двухметровый красавец - морпех, с которым мы познакомились так же, при несении патрульной службы. Он нес службу помощником дежурного по гарнизонным караулам. Я заступил в свой первый патруль. Тогда мы оба были лейтенантами. Не сказать, что мы уж очень сильно сдружились, но всегда были рады друг друга видеть, пока не разъехались по разным местам службы.
   "Это что такое?" - Олег со своей высоты взглянул на лейтенантов. Увидев высоко над собой злое лицо в черном берете, лейтенанты видимо, начали понимать, что здесь все не так просто, как могло показаться. "Олег..." - Николай Николаевич сделал знак рукой. Олег наклонился к нему и подполковник что-то зашептал ему в ухо. "А... хорошо..." - помощник коменданта выпрямился и хищно глянул на "обмороков".
   Инструктаж закончился, патрули стали расходиться по своим маршрутам. "Пошли... воины, блять..." - подполковник направился к выходу. Лейтенанты "на ободах", нехотя потянулись за ним. Несение службы офицерским патрулем обещало быть весьма содержательным. "Лех, тормознись малость..." - Олег сделал пару шагов навстречу, - "Можешь помочь?" "Олежка, не томи, говори!" - я был рад снова увидеться, - "Ты решил сюда перейти? Не ожидал тебя здесь встретить в новом качестве!"
   "Да, предложили, перевелся..." - ответил он, - "Лех, можешь мешок цемента подбросить?" "А... без проблем! Для тебя - всегда!" - улыбнулся я, - "Сделаем!" "Похоже, эти два чайника круто попали..." - я взглядом показал в сторону удаляющегося в вечерние сумерки офицерского патруля. "Да дурачки..." - пожал плечами Олег, - "Бронелобые... Ничего не хотят понимать... Ну ничего, Николай Николаевич им покажет, как нужно Родину любить..." Мы еще немного поговорили за жизнь. Но - звали служебные дела. "Ладно, мы пошли... Побродим немного..." - я повернулся к своим патрульным, - "Вечером, если ты будешь здесь, скажу, где мешок забрать можно". "Хорошо!" - Олег направился к дверям комендатуры.
   Сутки пролетели быстро. Пришла пора идти и сдаваться в комендатуру с результатами несения службы. Мы сдали помощнику коменданта листки с записанными за нарушения военнослужащими. Подошел и офицерский патруль. На лейтенантов было любо - дорого посмотреть. Куда девались торчащие из-под шинелей свитера, шапки на затылке и "жувачьки"... Они были подтянуты и образцово заправлены, правда - несколько грязноваты. Изменения произошли даже во взгляде - в глазах появился характерный, ненормальный блеск.
   Впереди гордо вышагивал Николай Николаевич. Мы поздоровались. "О, смотрю, офицерский патруль исполнил свой служебный долг до конца?" - поинтересовался я. "Да нормальные пацаны, как оказалось..." - он оглядел свое воинство, покручивая на пальцах блестящие наручники - "Нужно только импульс в нужном направлении придать, не так ли? Пойду, сдам..." Лейтенанты, как оказалось, даже знали такое понятие, как строевая стойка. Это были уже не те, два обморока, которых мы видели сутки назад. Он показал на наручники и два, полностью исписанных мелким почерком, листка, где были зафиксированы нарушители воинской дисциплины и формы одежды и пошел к дверям. "Вот это Вы душу отвели!" - восторженно отозвались мы со старлеем, увидев такие результаты, - "Вот, что значит опыт, коллега!"
   "Ну как, пацаны?" - мы со старлеем поинтересовались у лейтенантов, какова жизнь. "Да это просто пиздец!" - самый бойкий из них, замахал руками, ему, видимо, нужно было выговориться - "Вот же, блять, этот подполковник ненормальный! Морпехи они что, все такие? Ушибленные на всю башку! Сука, наверное не осталось ни одного подвала, блядюжника, или бомжатника в гарнизоне, где бы мы не побывали! Мы, блять, даже и не знали, что такое в гарнизоне вообще есть! Все сутки лазили по всякому говну!" "Нашли кого-нибудь?" - поинтересовался я. "Угу... нашли... наловили народу уйму! Теперь главное - чтобы нас самих не нашли и ненароком не дали пизды!" - в сердцах сказал "бойкий".
   "А ведь мы вам говорили..." - как бы между прочим заметил мой знакомый. "Ну... бля..." - второй лейтенант развел руками, - "Кто ж знал..." Николай Николаевич, посмеиваясь, вывалился из дверей комендатуры на улицу. "Все, давайте!" - он махнул рукой тем, кто оставался внутри. Он повернулся к своим патрульным. "Благодарю за службу!" - весело гаркнул он, пожимая руки лейтенантам и ласково похлопывая по плечам, - "Ведь можете! Нужно только захотеть!"

Не было бы счастья...

Коль злодейка-судьба на колени

Тебя бросит -- попробуй подняться,

А не сможешь, тогда, без сомнений,

Это повод молитве предаться...

(Леонид Авербух)

   И снова была школа. В том же военном городке. Только уже другая, не та, о которой мы уже рассказывали. Всего, в городке их было три. Это была вторая. По счету. Все лето ковырялись с внутренней отделкой, перевернув действительно огромный объем работы -- порой у военных строителей, после целого дня покрасочных работ, глаза блестели нездоровым блеском, как у настоящих "торчков". Как только дело пошло к осени, вдруг все вспомнили, что оказывается, не мешало бы подремонтировать кровлю. Она видите ли, при дождях почему-то протекает.
   "Дождь идет, а мы скирдуем... Светит Солнце -- в хер не дуем..." - так гласит народная поговорка. Это -- Россия и любой технологический процесс в этой стране, будет иметь свои неповторимые особенности. С чем это связано -- с менталитетом, или особенностями климата, это предмет для отдельных споров. Точно так же и здесь -- пока светило Солнце -- красили внутри. Как только время стало подбираться к дождям -- давайте ремонтировать кровлю. Чтобы не замочило то, что уже покрасили и побелили.
   Раз так -- то нет проблем! В конце концов, когда все складывается чинно, благородно, правильно и без проблем - в итоге вспомнить нечего. А когда проблемы появляются там, где их особо не ждешь - так гораздо интереснее. Потом, конечно, они вспоминаются со смехом, но, во время наступления тех, или иных событий, бывает абсолютно не до него. Притянули бак с битумом, смонтировали на крыше кран "Пионер", засрали строительным мусором всю окружающую территорию и -- понеслось. Расплавленный битум поднимали краном на кровлю, там его разливали по очищенной поверхности крыши, равномерно распределяли по поверхности и приклеивали на эту, еще жидкую субстанцию, рубероид. Новая кровля поражала своей чистотой.
   В один прекрасный день, над крышей школы поднялся черный дым. Очень даже густой. Почему загорелась кровля -- теперь уж одному Богу известно. Может, переусердствовали с горелкой, может еще что, но -- пылало знатно. Битум и рубероид шипели, словно жаренная картошка на сковороде, вскипая и покрываясь пузырями. Пламя постепенно захватывало все новые и новые площади. Вызывать пожарных -- это большой скандал. Нужно что-то придумывать самим. Пришлось предпринимать судорожные попытки для того, чтобы это все потушить.
   Часа через два -- кое-как потушили. С применением подручных средств. Вся школа в это время сидела и офигевала от этого технологического процесса. Ну, и что из этого, спросите Вы, и где здесь счастье? Судя по всему, там, где горела кровля, битум, расплавившись под действием высокой температуры, залил и намертво законопатил все щели и дыры, какие только были возможны. Поэтому, когда по весне начал массово таять снег и внутри школы все носились с тазиками, ведрами и тряпками, в том месте, где еще недавно все пылало -- не проступило ни капли! Вот так...

Видяевский досуг.

Дом в деревне. Тихий дворик. Ясный солнечный денёк.

У поленницы топорик, воткнут в крепенький пенёк.

Куры бесятся от жира. Дремлет кошка на крыльце.

Облепив кусочек сыра, Мухи делают це-це...

(Игорь Алексеев)

   Когда оказываешься в командировке в маленьком заполярном гарнизоне, во главе небольшой группы военнослужащих срочной службы, невольно возникает вопрос, а чем их занимать в выходные дни. Так, чтобы с пользой. И чтобы их на подвиги не потянуло. Старое футбольное поле - оно-то под боком, но целые сутки на нем проводить не будешь. Каких-то увеселительных и культурных мероприятий для военнослужащих срочной службы в поселке - сильнейший дефицит. Точнее - отродясь не бывало, или бывало, но в другой жизни.
   Полузаросшее заполярными кустами и Иван-чаем футбольное поле, неподалеку от расположения подразделения военных строителей - не в счет. Для спортивных мероприятий была найдена небольшая, но аккуратная площадка в глубине старой части поселка. На ней и бегали. Что еще? В Мурманск на прогулку по музеям не поедешь. Как туда вывезти тридцать военных строителей, если автобус до города-героя, ходит два раза в сутки?
   Да, воспользовались знакомством с командиром одной из лодок, нежданно - негаданно, организовали экскурсию на одну из лодок, привязанных к пирсу и уже выведенных из боевого состава. Всем понравилось. Заодно - использовали возможность воочию лицезреть, в каких условиях наши подводники могут провести несколько месяцев боевой службы. Кроме, как снять перед ними шапку - ничего не остается.
   Так...хорошо. Это уладили. Что можно сделать еще? А можно наловить рыбы, сделав себе небольшой ужин, гвоздем которого - красующийся на столе бачок свежепожареной, еще дымящейся трески! А тут еще и картошки пара сеток в кладовой лежит. И грибы есть! Набрали сегодня пару пакетов в сопках. Согласитесь, красота, да и только. Есть хотите? Да! Да! Да!
   Ну, а раз так, то идем в сопки и ловить рыбу! В расположении остается наряд из самых ленивых, или болезненных. Все равно - от них никакого толку в сопках не будет. Так пусть хотя бы расположение стерегут. А мы им что-нибудь выделим. На завтра решаем выходить, как все позавтракают. Нужно будет еще залезть в какой-нибудь заколоченный дом, там взять старую входную дверь. Зачем? Об этом немного ниже.
   Немного погодя, решили отправить экспедицию за дверью вечером. Несколько заброшенных пятиэтажек - буквально под боком. Вас удивляет эта фраза, - "несколько заброшенных пятиэтажек"? Ничего удивительного. Поселок Видяево, образца 1997 года, представлял собой довольно унылое зрелище. Особенно - в его нижней части. Дома старой постройки смотрели в мир проемами заколоченных окон.
   Собственно, как и в других заполярных гарнизонах. В новоиспеченном Заозерске, а ранее - Западной Лице и Мурманске - 150, народ порой прикалывался - "А давайте в газету дадим объявление - меняю пятиэтажный, пятиподъездный дом в Западной Лице, на однокомнатную квартиру в Мурманске". Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
   Что там у нас с морем? Вторая экспедиция, дождалась отлива и ушла за наживкой, которую нужно было накопать в прибрежном иле, обнажившемся при уходе воды. Они возвратились ближе к ужину, с двумя пакетами. Вот и отлично. Главное - завтра не попасть во время прилива или отлива. В этом случае клева не жди. Будем надеяться, что нам повезет. Уж очень хочется жареной рыбы! Свежей!
   Дверная экспедиция вернулась часа через два, волоча с собой пару довольно неплохих, хотя и старых, дверей. "Одной нам разве не хватит?" - поинтересовался я. "Вполне хватит, но лучше про запас" - один из участников экспедиции еще раз оглядел трофеи и утвердительно кивнул. Осталось решить вопрос с суточным нарядом. Поинтересовался наличием желающих. С дежурным проблем не возникло, младшие командиры решили не ломать график и меняться не стали. В дневальные напросился один из строителей, недавно выписавшийся из госпиталя после операции по поводу аппендицита. Долго ходить и носить тяжелое, он не мог, поэтому решил остаться.
   Народ у меня подобрался гораздый на выдумки. Правда, иногда такая склонность к креативу, может довести до инфаркта даже человека с крепкими нервами. Строители мои, военные, решили соорудить большой стенд, посвященный охране труда, для чего планировалось использовать знаки безопасности коих в расположении нашего подразделения было предостаточно. Не знаю, откуда и понатащили, но в одной из комнат их была натурально - целая куча. А стены - голые. А со знаками - все смотрится более нарядно.
   Сказано - сделано. Бойцы соорудили внушительную пирамиду из стола и нескольких табуреток. Однако тех, кто полез бы туда, не находилось. Все вдруг, стали ссылаться на страх высоты. "Дятлы, блять!" - выругался один из бойцов, по прозвищу "Швед", и полез наверх. Едва он достиг вершины, как под ним подломилась ножка одной из табуреток и наш доблестный альпинист, с криком - "Ой, блять!", полетел на пол.
   Все, кто был чем-то занят, повыскакивали в чем были в коридор. Швед, матерясь на чем свет стоит, под ржание собравшихся, выбрался наконец, из-под груды мебели. "Ну и хули вылупились?" - он оглядел присутствующих, - "Как лезть наверх, так ссыте все, а тут зрелище бесплатное?" Решили собрать пирамиду заново, но только лишь, с более тщательной проверкой целостности мебели.
   Пирамида снова заняла свое место. Двое, ростом повыше, стали держать доску, которую нужно было пристрелять к стене. Швед полез наверх. "Давайте мне пистолет!" - донеслось сверху. Оранжевый прибор исчез в высоте. Через некоторое время оттуда донеслось клацание затвора. Грохнул выстрел. "Ёб твою мать!" - донеслось сквозь поднявшуюся пыль и гром падающих табуреток. Сперва на пол упал пистолет, а за ним - почти плашмя - Швед, собственной персоной. Некоторое время он лежал неподвижно. "Ну пиздец..." - проронил один из моих сержантов, - "... убился Швед..."
   Однако, слухи о его смерти оказались сильно преувеличенными. "Бля..." - донеслось сквозь звон в ушах и завал мебели. "Живой..." - сержант пристально стал наблюдать за ним. "Ой, епт..." - простонал Швед, все еще лежа на полу и приподнимаясь на локте. "Может повторим?" - поинтересовался сержант, преданно глядя ему в глаза. "Да ну вас нахер! С вашими пистолетами и досками вместе!" - схватившись руками за спину, заорал Швед. Через пару минут он встал, покачиваясь, на ноги.
   "Так...", - сказал я, эту лавочку нужно было прикрывать, - "Если кто-то пойдет на шабашку, где нужно будет делать подвесные потолки, Швецова не брать!" Ответом было дружное ржание. Пострадавшего решили в строй, на вечернюю поверку не ставить, а отправить спать. Он, кряхтя, как старый дед, полез под одеяло. После вечерней поверки все попадали спать. Завтра решили выходить пораньше.
   Как решили, так и вышли. Вдоль берега Ура-губы дорога идет вдоль привязанных к причалам, выведенных из боевого состава подводных лодок, среди которых и печально знаменитая "Хиросима" К-19. Среди них и та лодка, на которой мы были на экскурсии. Немного дальше - тяжелый авианесущий крейсер "Киев". Ржавый, облупленный, заваренный, где только можно, но все равно - красавец. Символ ушедшей боевой мощи Советского Союза... Ушедшей... Печально конечно, но это так...
   Еще примерно через километр - следы великой стройки. Недостроенный причал под авианосец "Адмирал Кузнецов". Частично срубленная сопка и шесть здоровенных бетонных платформ, каждая толщиной метра в два сплошного железобетона, каждая стоит на двенадцати набивных сваях. Между платформами промежутки метра в полтора - два. Можно конечно и перепрыгнуть, но если не долетишь до цели, то вниз лететь метров пятнадцать. А в отлив - и того больше. Чуть дальше, на небольшом мысу - что-то подобное наблюдательному посту. Перед нами расстилалась зеркальная гладь Ура-Губы с безымянным островом, напоминающим лежащую в воде рептилию, посередине.
   Мы пришли. Почти. С первой платформы перешли на вторую по такой же старой двери, оставленной здесь кем-то ранее. Нам - на последнюю, шестую. Там - наше рыбацкое место. Между второй и третьей моста нет. Ну вот и пригодилась наша дверь. Одним краем на одну платформу, другим - на другую. Пошли! Проходим по одному. Немного страшновато - выдержит ли деревяшка. Нет, выдержала.
   Перекидываем мост с третьей на четвертую. Те, кто ушли вперед орут нам - "Здесь все нормально!" Ну вот, мы и на месте. Вторая группа, которая не захотела рыбачить, ушла в ближайшие сопки на поиски ягод и грибов. Ну что же, договорились о времени и месте сбора и занялись каждый своими делами.
   Мы размотали закидушки, нанизали наживку и закинули в воду. Далеко кидать смысла не было - просто спускали леску себе под ноги, с высоты примерно в двенадцать метров. Через пару минут - первая поклевка. Еще через пару минут на площадке уже трепыхалась первая рыбина. Длиной примерно сантиметров сорок. С почином! За первой - последовала вторая.
   "Парни, я наживлять буду сам, а кто-нибудь, снимайте их с крючка! Я живую рыбу не могу в руки брать!" - я вытащил на причал рыбину и повернулся к своим воинам. Хорошо, если так активно клюет! Значит, со временем угадали. Полуфабрикат для жарки изготовили тут же, на месте, скинув внутренности обратно в воду, на корм другим морским обитателям, чтобы потом не тратить время на дурную работу.
   День прошел незаметно. Начался прилив. Клев прекратился. Пора собираться обратно. Мы просидели еще некоторое время, пока не пришло время сбора. Наконец, с вершины срубленной сопки, стала спускаться вторая группа, в руках у них - пакеты с грибами и ягодами. На ближайшее время мы витаминами обеспечены. Да и день удался. Скажем спасибо этому месту. Наверное, придем сюда еще. Хотелось бы. Мы идем обратно. Усталые по-хорошему и чрезвычайно довольные.
   А вечером у нас был небольшой, но очень добротный ужин, гвоздем которого стал красующийся на столе бачок свежепожаренной, еще дымящейся трески! А тут еще и картошки из запаса, который в кладовой лежит, нажарили. И грибы туда свежие. Подосиновики с подберезовиками! Промыли и перетерли собранную чернику с сахаром и потом ее - в чай. Согласитесь, красота, да и только.

Штукатур - диссидент.

В абсолютном согласии с бешеным веком

Годы мчатся, благих перспектив не суля,

И порой, чтоб назвали тебя человеком,

Так и хочется прыгнуть за борт корабля.

(Игорь Алексеев)

   Инженерно - техничекий работник с выпученными глазами ворвался в строительный вагончик, где за разговором за жизнь, коротали время офицеры всех трех рот части, наблюдавшие за процессом производства, - "Там это... Ваш Джафаров по этажу с топором носится!" Его руки дрожали, а голос, казалось бы, был наполнен слезами. "Ебическая сила!" - рыкнул ротный второй роты, - "Этого еще не хватало!" Он выскочил из бытовки, едва не сбив инженера с ног - "Обмороки, блять! Все им бумажки! С народом работать не умеют никак!" За ним выскочили все остальные. Мало ли, придется психа пеленать -- школа все-таки, а он с топором... Кавказ... Они все психованные... "Где он?" - еще раз рыкнул ротный -- два. "В коридоре, на третьем этаже" - проблеял следом военный инженер.
   Три офицера бегом влетели на еще доводившийся до блеска, коридор третьего этажа многострадальной школы, плавно превращавшейся в местный долгострой. Воображение рисовало картины одна кровавее другой. Их взору предстал сидящий на полу, весь в злых соплях, дагетанец -- штукатур, по имени Анвар. У его ног лежал видавший виды топор. Вокруг были разбросаны куски уже успевшей схватиться штукатурки, а некоторая часть стен - покрыта замысловатыми узорами, основную часть которых составляли линии, в виде дуги.
   "Ты тут что, совсем охуел?" - ротный, которого порядком потряхивало от такого поворота, уже было решил влепить ему затрещину, что называется, от души. "Нэт! Эта нэ я ахуель!" - закричал в ответ солдат, пытаясь закрываться рукой, - "Эта он ахуель!" С этими словами он ткнул пальцев в направлении уже успевшего прибыть инженера, размазывая злые слезы по лицу.
   Затрещина не состоялась, а ситуация все больше начинала вызывать смех. Командир роты, носком форменного ботинка отпихнул от себя кусок штукатурки и, с интересом огляделся вокруг. "Это что, дагестанские народные узоры" - капитан, ухмыляясь, взглядом показал на стены, отчего остальные отрядные офицеры уже начинали неприкрыто скалиться, все еще пытаясься сдерживаться, чтобы не начать ржать в голос. "Кайся, падла!" - заорал ротный на весь этаж.
   Анварка Джафаров был строителем, что называется, от Бога и, нужно сказать, что он это дело очень любил. Более того, он работал, что называется, не за страх получить от отцов - командиров, а за совесть, рассчитывая на то, что и после увольнения в запас, он так же и будет работать в сфере строительства. Шпатель и затирка в его руках не просто уверенно двигались, они -- буквально летали. Периодически он насиловал инженерно -- технических работников с целью повышения своей квалификации до четвертого разряда. В этот день он был особенно в ударе. Нормы выработки он перекрывал постоянно и сегодня решил наработать процентов на сто двадцать. Что он, в общем-то и сделал, практически закрыв коридор досрочно.
   Однако недавно прибывший в УНР новый инженерно -- технический работник, принявший под свое начало участок, наотрез отказался ставить в его бригадирской книжке больше ста... "Ах так!" - решил наш заслуженный строитель, после чего психанув, схватил у плотников топор и, с ним наперевес, перепугав насмерть гражданских маляров, а так же ответственного инженерно-технического работника, просто соскреб им со стен "сверхплановые" площади.
   "Ой, Борис..." - рыдали от смеха офицеры из военно -- строительного отряда, - "Херово быть таким жадным..." А свой четвертый разряд наш военный строитель все же получил.
  

Подведение итогов.

Курице внушали с детства:

Хочешь жить - умей вертеться!

И тому всю жизнь учили.

Вертится. Как может. В гриле.

(Слава Бетонов)

   "Лех... мы тут с братом итоги подводим, понимашшь... Ты бери, угощайся, нехуя тут сидеть, как целка!" - сказал, приветливо поздоровавшись Саня, один из братьев Жуковых, с незапамятных времен, руководивших механическими мастерскими в поселке Видяево, выдыхая и показывая на наполовину опустошенный ящик "Балтики - четверки" - "Чипсы и крабовые палочки - вот здесь, так что не стесняйся" - он кивнул на стоявшую рядом коробку. "Мы каждую пятницу обычно берем ящичек и подводим итоги в бане... и прикинь, сегодня помирились... ёбана посуда!" - совершенно расслабленно, с полузакрытыми глазами, добавил второй брат, младший - Серега, икнув и без открывалки, просто голой рукой, свернув пробку с очередной бутылки.
   Судя по расслабленному разговору братьев и немного смазанной речи, ящик пива, стоявший посередине их "рабочего кабинета" в мастерских, был явно не первым в этот день. Примерно дней десять назад, братья немного поссорились из-за чего-то такого, о чем их никто особо не горел желанием расспрашивать, чтобы не быть сразу же посланным, а именно - попросту подрались. Что поделать, родственные разборки иногда вынуждают окружающих держаться от их участников подальше.
   Сначала никто ничего не понял - оба брата, схватившись за грудки, сначала поставили на уши свой рабочий кабинет, а потом, вывалились из мастерской во двор, где приняв боксерские стойки и совершая кучу обманных движений, стали технично "окучивать" друг друга. Учитывая габариты братьев, напоминавших двух медведей средних размеров, что называется "в соку", нагулявших к осени необходимый слой жира и силу ударов, от которых неподготовленный человек легко бы мог стать просто-напросто нетрудоспособным дурачком, все окружающие решили не вмешиваться и, ограничившись ролью сторонних наблюдателей, посмотреть, что из этого получится.
   Боксерский поединок порадовал своей зрелищностью, самоотдачей участников и высокой техникой, которой позавидовали бы Майк Тайсон и Леннокс Льюис. Вполголоса даже поступали предложения организовать подпольный тотализатор и сделать ставки на молодость или опыт. Потом братьям судя по всему надоело скакать вокруг да около и они, взаимно вцепившись мертвой хваткой, незатейливо лупили друг друга в морду, сопровождая удачные попадания незатейливыми восклицаниями вроде - "Вот бля, на!". В конце концов, силы их покинули, и они оба рухнули на асфальт, но Серега все же умудрился покачиваясь, встать первым - победила молодость.

*****

   "Бля, парни, рад за вас! Вы по-прежнему способны зажечь, как следует!" - открыв бутылку своей расческой - открывалкой, неизменно приводившей в восторг всех, кто ее видел и похрустывая чипсами, восторженно сказал Леха, несмотря на то, что даже младший из присутствовавших "парней" вполне годился ему в отцы.
   Мужики сами не сильно заморачивались по поводу своего паспортного возраста, но и панибратства чрезмерного в свой адрес тоже не допускали. "А то!" - с удовлетворением потянувшись, сказал Саня, подержавшись за челюсть - "Морда ёпт, до сих пор болит! Ну, давай за здоровье и за мир во всем мире!" - они чокнулись бутылками друг с другом и со смаком принялись глотать прохладный напиток.
   "Серега, вы мне скажите, кто-нибудь, чего это у меня боец весь синий с ночной вахты пришел? Я его пытаю, а он - ни в какую! Лепечет какую-то херню, выпучив глаза... Впрочем - он брехло просто патологическое..." - спросил Леха в паузе между выпиванием и закусыванием, - "И ведь видно, что несет херню, но неизменно будет говорить, что все это не так и все, что говорит он и есть -- чистая правда". "Это кто, Колян, который - педераст?" - хищно оскалившись и прищурившись уточнил Саня, - "Этот тебе хер, что скажет. Лех, без обид! Он и нам хер чего сказал! Хотя мы всей этой пиздоты на своем веку видели немало". Он снова смачно хлебнул пива. "Ну да!" - ответил Леха - "Его на зоне опустили за то, что он проотвечался, поэтому и жрет из отдельной посуды.
   Это мне еще в Североморске, по большому секрету, чувак один сказал, который с ним вместе сидел... Проотвечался он... "Да... этому хоть лопату всем черенком в жопу засунь - будет брехать с самой серьезной рожей и честным видом!" - подвел итог Серега - "Сколько этих военных строителей на своем веку видел, но такого не видел давно! Народ-то военно-строительный, в основной своей массе, какие-то понятия блюдет... Пидорюга, что с него взять..."
   "Лех, ты понимашшь..." - допив залпом пиво и открыв следующую бутылку, так же как и младший брат - без открывалки, начал Саня, - "Можешь меня казнить, можешь -- миловать... Эт я его отмудохал дрыном намедни..." "Ебать! Саня, вот мне интересно, а как я тебя смогу казнить, если твоя весовая категория раза в два, как минимум, больше моей?", - уловив Лехин вопросительный взгляд, Саня пожал плечами и вздохнув глубоко и печально, выдохнул из себя, театрально разведя руки в стороны и опустив глаза - "А хули..." Вот это поворот... Учить жизни, а тем более - журить за такое обращение с военнослужащими ввиду безнадежной разницы в возрасте,житейском опяте и весовых категориях было просто бесполезно, оставалось только слушать.
   Братьев военные строители побаивались в виду их незаурядных размеров, силы и общей безбашенности, и уважали за рассудительность и житейскую мудрость, тем более что мужики они были более чем адекватные, помогали при случае, чем могли, и чтобы довести до подобного, нужны были весьма веские причины.

*****

   "Ты помнишь, нам привезли новый сварочник? Красный такой... Я тебе его еще показывал..." - спросил Саня. "Ну и.... Прикольный такой аппарат был..." - сказал Леха, отхлебнув пива, внимательно посмотрев снизу-вверх на него. Братья согласно кивнули. Они не переносили, когда им кто-то врал. Тем более, честно глядя в глаза.
   "Так вот, привезли нам это сварочник, я его закрыл в боксе на замок... вечером заступает на вахту этот пидорюга, я ему ничего на этот счет говорить не стал... Меньше знает - меньше желания что-то спиздить. И мне спокойнее." - Саня снова одним махом опорожнил бутылку пива и продолжил - "Утром прихожу, аппарата - хуй! Нет его! И печать, блять, целая! Для меня самый разрыв шаблона был именно в этом! Как этот урод его умудрился оттуда вытащить - ума не приложу!
   Я Марка... ну, Маркина, его сменщика дневного за шкирку, когда обнаружил - ну-ка говори, где? Тот чуть не усрался от страху от такого поворота... да и не мог он... я ему посылки получаю на почте..." Не... не мог он... Саня высыпал себе в рот полпачки чипсов, задумчиво пожевал и продолжил...
   "Вечером приходит на смену Колян, ну этот... педераст, короче... я спрашиваю у него - где аппарат... Он мне - какой такой аппарат? Я вообще не знаю, какой аппарат... вы вообще, о чем? И смотрит так, как будто я какой-то мудак... Я ему вопрос повторил..." - скомкав пустую пачку и в сердцах швырнув ее в коробку, сказал Саня. "А он, падла, посмеиваясь так... не брал я ничего и не знаю ничего вообще... честно бля, пречестно! А у него на роже написано -- сука, пиздит!" - вставил свое слово в Санин рассказ Серега - менее словоохотливый чем старший брат, он большей частью, молча сидел и слушал разговор, периодически вставляя свое веское замечание.
   "Не, я чо бля, мальчик какой-то, что он мне лапшу бля, на уши вешает? Лех, я чо, мальчик бля???" - уже немного нервничая сказал Саня, выкатывая широченную грудь колесом, наверное, для того, чтобы показать, что он мужчина в самом расцвете сил и никакой не мальчик "Ты -- офигенный самец!" - сказал ему Лёха,отчего тот едва не подавился пивом. Саня перевел дух и продолжил - "Короче, взял я черенок от лопаты и немного его погонял в боксе... он, сучара, не хотел в бокс идти... пришлось его за шиворот взять и туда забросить... Прикинь, новый черенок об этого пидора сломал!" - безутешно горюя об испорченном черенке заорал Саня. "Ужас! Новый черенок бля... - и пополам! Хороший был черенок..." - допивая последнюю бутылку из ящика и довольно рыгнув, вставил Серега.
   "Короче... я его предупредил - не будет аппарата - тебе пиздец! Может меня и посадят на старость лет... но тебе придет пиздец раньше! Можешь в жопу поцеловать того, кому ты его сплавил... но, чтобы к утру сварочник был!!! Не... все-таки жалко черенок... жаба давит до сих пор..." - сокрушался Саня. "Но самый прикол впереди! Сейчас расскажу! Погоди немного, брат за пивом хотел сходить... и присядь, не стой, не то наебнешься, как пить дать, когда узнаешь!" - попросил Саня.
   Серега, улыбаясь, уже тяжеловато встал со стула и пошел в подсобку. Оттуда он вышел с новым ящиком пива Балтика N 4. Подведение итогов продолжалось в штатном режиме. Домой уже можно было не спешить. Все равно, там никто особо не ждал. А здесь -- люди. Поговорить еще было много, о чем. В том числе и послушать рассказ о том, чем кончилась эпопея со сварочным аппаратом...

*****

   Р.S. Короче говоря, чтобы не утомлять Вас лишними деталями... Утром следующего дня, в боксе мехмастерских, под замком и печатью стоял новенький сварочный аппарат... Откуда Колян ночью его приволок, никто сильно вникать не стал. Но - это был уже другой аппарат...
  

Особенности русской бани в условиях Крайнего Севера.

Нам пьянство принесло немало бед.

Все пили: Демосфены, Пифагоры...

Да что там говорить -- сам Архимед

И тот по пьянке требовал опоры.

(Георгий Фрумкер)

   Я вообще, с них валяюсь! Ну и придурки же! Ротный с командиром взвода решили сходить в баню. Ритуал подготовки был исполнен неукоснительно - а именно, набрали в ближайшем ларьке пива и пошли. Баня в местной "качалке" практически никогда не отключалась, а тут - тем более, поскольку все было договорено заранее, да и строители опять же - нужные люди. Забежали в расположение личного состава, взяли пару простыней, полотенца и завалились релаксировать в меру сил, здоровья и возможностей собственной печени.
   Релаксирование шло полным ходом, добрая половина всего пива была уже уничтожена. Разговоры о службе, бабах и травление баек шли своим чередом. Ротный рассказывал случаи из своей практики и каким образом удавалось из них выйти. Командир взвода, молодой, но довольно амбициозный лейтенант, уже изрядно окосел и, пытаясь выразить какую-нибудь философскую мысль, временами начинал нести какую-то галиматью, на потеху ротного. Ротный был довольно острым на язык, периодически вставляя какие-то шпильки и вскорости, взводный уже вовсю хлюпал носом, смахивая злые слезы.
   Баня была чудо, как хороша. Сто десять градусов, ни жарко ни холодно. Вдоволь напарившись, ныряли в довольно обширный бассейн с холодной водой. Бассейн был довольно велик и глубок, человеку среднего роста там было примерно по грудь. Плавай - не хочу. В комнате отдыха - холодильник почти полный пива. Можно считать, что жизнь на сегодняшний момент удалась. Они пошли на "очередной заход". Пока сидели и грелись, взводный сморозил очередной шедевр, под новую порцию приколов ротного.
   "Да хватит уже меня подъебывать!" - молодой слегка даже взвизгнув, выскочил из парной, - "Да, я еще не все могу и иногда делаю херню, но зачем меня так чмырить?" Ротный, довольный собой и произведенным эффектом, улыбаясь, продолжил наслаждаться приятным жаром на верхней полке - "Да ладно тебе, хорош уже пузыри пускать! Подъебнуть его нельзя... Санчо, ты чего такой нежный? Иди, остынь немного..." Лейтенант, выскочив из парной, плюхнулся на лавку в комнате отдыха, утерев очередную порцию соплей, отхлебнул очередные полбутылки пива и стал лихорадочно соображать, как бы ему слегка напакостить командиру, но так, чтобы не переборщить.
   Его взгляд упал на лежавший в углу оцинкованный таз, из которого ответственный за баню обливал полы, перед тем, как их помыть. Взводный кривовато ухмыльнулся, поднялся и, слегка неверной походкой, подошел к нему. "Санёк, притарабань еще пивка!" - заорал ротный из-за закрытой двери парной. "Ага, сейчас, блять, притарабаню!" - злобно пробормотал лейтенант, - "Забудешь, как меня подъебывать!"
   Санёк зачерпнул из бассейна полный таз вода и с радостным воплем - "Вот тебе пиво", ворвался в парную и вывернул полный таз на раскаленные камни. Так наверное японские летчики - камикадзе шли на цель с криком - "Банзай!" Вывернув содержимое таза на камни, он, пока ротный въезжал, что на самом деле происходит, выскочил наружу, захлопнув за собой дверь парной и приперев ее снаружи, со злорадной усмешкой, собственным телом.
   "Ой бля!!!!" - ротный, до которого наконец дошла волна горячего, удушливого пара и весь трагизм ситуации, вылетел в помещение сауны. Санёк, которого глодала обида за такое легкое глумление над своей личностью, на эмоциях забыл, что ротный является кандидатом в мастера спорта по боксу и, отнюдь, не в легком весе.
   Поэтому ротный вышел из парной вместе с дверным косяком, который попутно придавил собой незадачливого и, все еще улыбающегося, командира взвода. Затем последовали жуткие кадры из еще не снятого, но - потенциально оскароносного фильма про Му-Му, с тем отличием, что голый и абсолютно не глухонемой Герасим пытается утопить в бассейне отчаянно вырывающегося, визжащего благим матом и такого же голого Му-Му. Причем голыми же, руками и не прибегая к камням на шею.
   Когда пыль и пар наконец-то развеялись, а звуки битвы постепенно стихли, наши два героя стали оценивать размер причиненного ущерба. Ибо если бы эту картину увидел ответственный за сауну, его бы прямо на месте хватил удар. Затем пришлось срочно вставлять дверь... Силами преждевременно протрезвевшего Му-Му...

Передовые строительные технологии времен наступающего технологического упадка.

Какие новости в стране?

Коль посмотреть на жизнь реально --

Все как в солдатском гальюне --

И тупо, и функционально...

(Леонид Авербух)

   Упоминавшаяся неоднократно на этих страницах, школа в гарнизоне Заозерск, видимо, должна уже стать притчей во языцех. Этап ее домучивания до товарного состояния, вышел наконец, в финальную стадию. Одним из препятствий на этом пути, был торчавший примерно на полметра из цокольного этажа, фундаментный блок ФС-24-8. Когда-то, когда сама школа еще находилась в зачаточном состоянии, других видимо, не оказалось, сначала поставили, а укоротить...
   А укоротить -- потом. И вот, этот "потом", наконец, настал. Внезапно. Так же внезапно, как приходит Великий Полярный Лис, под названием Писец. (Многие думают, что это сам Пиздец, но нет, это понятия совершенно разного порядка, хотя во многом и схожи). И как его укоротить, когда компрессора, вместе отбойником, на объекте нет? Военные инженеры ходили печальные, устав видимо, получать "люлей" на планерках.
   Выход как обычно, нашелся внезапно и, что немаловажно, сам собой. Здесь лишь важно умело "работать з людямы". Сержант Валера Власов, простой русский парень, родом из мурманской глубинки, уже стал задумываться над тем, что станет делать после ДМБ в родном поселке, находящемся недалеко от города -- героя, на противоположном берегу Кольского залива.
   Молотки, гвозди, кисточки и шпателя его не интересовали нисколько. Здоровенный, словно сейф, от природы, он обладал такой же большой и широкой душой, что абсолютно не мешало ему нагнать страха на всю вторую роту. Поэтому, он, засунув руки в карманы, с тоскливым видом слонялся по объекту, не находя себе применения. Его душа требовала дел сопоставимого масштаба, а на мелочь он размениваться не привык.
   Как-то Валера, непонятно зачем, крутился возле прорабки. Видимо, сначала пришел, а потом -- забыл зачем. Два его "кореша", Длинный и Короткий, они же -- Санек и Мишаня, слонялись вместе с ним, выискивая, "что бы спиздить". Оба были редкостные пройдохи, один из которых уже успел сгонять на три года в места не столь отдаленные. Оттуда, из прорабки, вдруг выкочил расстроенный ИТРовец, - "Блять, ну как я им этот блок фундаментный собью, хером что ли? Налепили хер знает как, а мне теперь -- боль головная!" и побежал дальше. Валерина душа всколыхнулась в предчувствии великого. Сначала робко, а потом все сильнее. "Товарищ старший лейтенант!" - заорал он ему вслед, отбросив всякие формальности, - "Подождите, есть идея!"
   Инженер приостановил свой бег, еще ничего не понимаяи уставился на сержанта, который хоть и был с ним, примерно одного роста, на раза в три, шире в плечах. "Дайте мне инструмент и два туловища и вопрос будет решен!" - Валерины глаза горели огнем, а сам его вид источал уверенность. "Какой инструмент?" - ИТРовец еще не совсем понимал, о чем идет речь. "Ну этот...", - начал Валера, - "В прорабке у вас стоит в углу, там вместо рукоятки труба приварена!" "Кувалда что ли?" - инженер удивленно поднял брови. "Ну да!" - ответил сержант, слегка задирая рукава строительного ватника, из-под которых показались красные волосатые ручищи.
   "И что?" - инженер все никак не "въезжал". "Ёпт..." - Валера уже начинал терять терпение от такой несообразительности и уже было сам начал подталкивать старшего лейтенанта к двери, - "Сейчас все решим! И не будете больше пиздюлей от начальства получать!" "Ну хорошо..." - инженер еще какое-то время мялся, - "На, бери..." Довольный Валера влетел в прорабку и вылетел оттуда, со здоровенной кувалдой на плече. Она, для пущей крепости, вместо деревянной рукоятки, быдла насажена на оцинкованную трубу и для верности, как следует обварена.
   "За мной, девчонки!" - гаркнул он на "корешей". Кожей поняв, что "спиздить" в этот день ничего не удастся, а видимо, придется ударно потрудиться во благо Отечества, и все из-за этого сержанта, которому вдруг в жопу клюнуло с подвигами, она сперва решили по-тихому соскочить. "Девочки, что, слух пропал, или нюх? Живо вот это берем!" - снова рявкнул он, в радостном возбуждении, хлопнув обоих ладонями по спине, да так, что они сами подлетели к прислоненным у стены носилкам и лопате, - "Хули стоите, ухватили и поперли!"
   Эта картина была поистине впечатляюща. Здоровенный сержант с кувалдой на плече вышагивал по стройплощадке, а за ним, на некотором расстоянии, видимо из-за боязни быть зашибленными, передвигались на "полусогнутых", с носилками и лопатой, два его кореша. Затем здание школы наполнилось мерным, периодическим гулом. А на столах в учительской, какое-то время подпрыгивала, мелодично звякая, посуда и сотрясались листья комнатных растений. К концу дня вопрос был решен. Фундаментный блок был словно срезан ножом и теперь был заподлицо с остальной конструкцией, а выдернутый с этажа штукатур, замазал место операции раствором, наводя пущую красоту. Радостный инженер поставил в Валериной бригадирской книжке, аж сто пятьдесят процентов выработки.
   На вечернем подведении итогов, командир части долго вертел в руках книжку, недоверчиво глядя на цифры, - "Ты его что, угрожал отпиздить?", - спросил он Валеру под одобрительные смешки личного состава. "Обошлось в этот раз..." - ответил довольный сержант, скалясь во все свои "тридцать два". А Санек с Мишаней еще недели две ходили, не имея возможности разогнуться, держась за спину.

Фулика 9.

На улице моей который год

Копают очень нужную траншею,

Оставили бессмысленный проход --

Сломать нетрудно руку. Или шею.

(Юрий Исаков).

  
   Перевестись к новому месту службы -- это полдела. В конце концов, это - неотъемлемый атрибут армейской жизни. Родина сказала -- "Надо!" Ты, как настоящий офицер, радостно вскинув "копыто к черепу", ответил - "Есть!" Но и жить-то тоже где-то нужно. Не в казарму же жену вести! Нет, я конечно, слышал, что иные семейные военные, прибыв к новому месту службы, жили в казармах, но -- эти места были хотя бы мало-мальски, подготовлены для этого. Не в общем же помещении с личным составом. Это вообще - как-то совсем на по-людски. Итак... славный город Североморск, улица Фулика, дом 9. Спросите у любого, кто был хоть как-то в разное время, связан с военно -- строительными частями Северного флота, что это такое! Они Вам ответят!
   Это место, для всех, кто был хоть как-то связан с военно - строительным комплексом Северного флота, поистине можно считать своего рода сакральным. Именно с этого адреса и начинался нелегкий военный путь за Полярным кругом всех тех, кто прибывал сюда для прохождения военной службы в когда-то многочисленных военно-строительных отрядах Северовоенморстроя.
   Проще говоря -- это общежитие, расположенное по данному адресу. Улица названа в честь начальника того самого Северовоенморстроя. Найти его, когда судьба заносит Вас в верхнюю часть города, очень легко. Когда спускаешься по улице Душенова, от здания Почты, или Сбербанка вниз, к автобусной остановке, мимо него не пройти никак. Вот он, его массивный, построенный по типовому проекту, двухсекционный корпус, когда-то бывший даже белым.
   Первые два дня нашего пребывания на новом месте, мы жили в той части общежития, которая считается как бы гостиницей. Пустынный девятый этаж. Шаги в коридоре эхом отражаются от стен и ветер завывает в неплотностях окон и дверных проемов. Тишина. И только мы в одном из номеров. Время действия -- январь. Полярная ночь. Очень уютно. В девяносто восьмом зима удалась и народ просто бегал в город Полярный из Североморска прямо по льду Кольского залива.
   Очень удобно, говорят. Примерно с час ходьбы и Вы уже на том берегу. Не нужно объезжать половину Кольского полуострова, через Мурманск. Если только ледокол из того самого Мурманска не выйдет куда-то по своим делам. Что такое полуметровый лед для "России", или "Советского Союза"! Просто ни о чем. Идет эта атомная громадина с ярко -- оранжевой надстройкой по заливу, только треск стоит и белая пыль вслед кораблю клубится роем. А он этого даже и не замечает! А ты стоишь и смотришь, как дорога твоя превращаемся в ничто, прямо на глазах. Вот тогда и придется добираться обратно на перекладных.
   Когда же, мы с женой в первый раз зашли в то, что называется блоком общежития, предоставленным нам для проживания, она расплакалась. Да, к нашим услугам, предоставили целый блок. Это -- две комнаты, одна большая и одна маленькая, и санузел. Когда-то подобный блок предназначался для проживания двух семей. Этот нам дали только на нас. Казалось бы -- круто. Еще каких-то лет пять - шесть назад, подобный поворот был бы аттракционом неслыханной щедрости. И без разницы, в каком он состоянии - лишь был какой-нибудь угол.
   Но... видимо, когда-то вынесенная кем-то, входная дверь с не поймешь, каким замком, ободранные обои, межкомнатная перегородка, принявшая вид двояковыпуклой линзы, рискующая обрушиться на кого-то из проживающих. Вздувшаяся штукатурка в маленькой комнате с огромной дырой в аккурат, посередине стены... Полчища тараканов, шелестящих под остатками обоев.
   Желтая ванная и унитаз в туалете с ржавой полосой, тянущейся от места впадения в него воды из бачка. Если добавить ко всему то, что наши вещи лежали упакованными в Западной Лице, а в нашем "номере" была только старая армейская кровать, на которой мы и располагались вдвоем, пока не перевезли наши пожитки и старый стол... Короче говоря -- жить можно. Если, разумеется, осторожно.
   Через некоторое время приехали наши вещи. Постепенно стали обживаться. Я -- целыми днями на службе. Жена, периодически психуя от одиночества и дефицита общения, постепенно придает жилому пространству ощущение обжитости и уюта. Первым делом -- на окна, хоть как, но прилепили наши старые занавески. О! Уже стало смотреться совершенно иначе! Потом стали распихивать вещи, с которыми приехали по комнатам.
   Много не распихаешь, потому что распихивать особо нечего. Ванна постепенно, из желто -- бежевой, стала белой. И знаете -- она стала очень даже ничего! Чугунная, метр восемьдесят! Можно лежать вытянувшись во весь рост! Стала светлеть и ржавая полоса в "универсальном тазу"... В принципе -- та же квартира, даже с раздельным санузлом, вот только прихожей не было, как таковой.
   Приволок со стройки ровно вырезанный кусок жести. Аккуратно набил на дверь сапожными гвоздями. Поставил новый замок. Со стороны "квартиры" набил на нее тот самый красный войлок, который спасал меня от сквозняков в двух квартирах в Западной Лице. Я его аккуратно тогда оторвал и свернул перед переездом. Теперь он, как можно более тщательно подогнанный, красовался на новой двери.
   Один из моих новых подчиненных, солдат -- дагестанец, в миру бывший резчиком по дереву, вырезал красивый номерок на дверь. Теперь цифра "34" не была намалевана краской, а красиво висела на свежеокрашенной двери. На противоположной от нас стороне коридора, за полузакрытой дверью, располагалось порядком захламленное помещение. Как удалось узнать немного позже -- сушилка.
   Через некоторое время, после беготни по различным инстанциям, все же нашли транспорт и перевезли наши вещи из Западной Лицы. Помог мой знакомый оттуда. В части и на строительной автобазе на мои проблемы всем было абсолютно похеру - "Ваши проблемы здесь никого не интересуют" - так заявил мне напрямую один лопоухий подполковник в коридоре вышестоящей организации. Короче говоря - обстановка прямо-таки располагала к успешной и самозабвенной службе. Как хочешь, так и перевози. Но - дневать и ночевать с личным составом будь обязан. Послать бы всех нахер, но пока до такого уровня общения не дошел. Чуть позже - дошел. А пока - морально не готов.

*****

   Жилая площадь, хоть и порядком убитом состоянии, но с мебелью и подобием занавесок на окнах -- уже воспринимается совершенно по-другому. Хотя, безусловно, до настоящего уюта еще далеко. Конечно, работы еще непочатый край, но - уже что-то. Быт медленно, но - налаживается. Как-то раз, уйдя на службу, с удивлением обнаружил свет в своих новых окнах, который не погас даже под утро. Благо из окон расположения моей новой роты, окна нашего уютного блока просматривались отлично.
   Придя домой, обнаружил сидящую на кровати с поджатыми к подбородку ногами заплаканную жену и разбросанное по комнате твердое пайковое печенье, - "Ну и что тут за цирк?" "Они!" - сквозь слезы выкрикнула жена, - "Они ползают здесь, как хотят! А я от них отбивалась!" "Кто они?" - я оглядел поле боя. "Мыши!" - выкрикнула она еще раз, - "Эти твари здесь ползают, как у себя дома!"
   Пришлось не спавши, не сравши, срочно бежать на один из наших объектов за цементом, раскрошить молотком на мелкие кусочки пустую водочную бутылку, замешать все, подобно раствору и, приоторвав плинтуса, замазать этой смесью все возможные места появления серых грызунов в комнате. Видимо, почувствовав неладное, они сами решили переехать по добру по здорову. Во всяком случае, эта битва с применением пайкового печенья, была первой и единственной в своем роде.
   С тараканами справились быстрее. По совету одного из моих бывалых сослуживцев, мы замесили яичный желток с сахаром и борной кислотой. Скатав все это в шарики, я разбросал из на тропах миграции этих назойливых насекомых, не дававших нам покоя. Рыжие, обалдев от такой "халявы", тут же на нее набросились, практически сожрав подчистую и изглодав шарики до неузнаваемости. Еще с неделю ушло на то, чтобы выгрести эту "шелуху от семечек", в которую превратились эти полчища, изо всех щелей.
   Мы успели скататься в отпуск. А еще через некоторое время я все же, после некоторых проблем, ушел в Комендатуру гарнизона. Как раз туда, куда сперва идти не хотел, имея в виду службу с оружием. Хотя я по-прежнему проводил довольно много времени на службе, но теперь все это, стало более предсказуемым и появилось больше времени на семью и обустройство. А служба стала более вменяемой. Были конкретные задачи и их нужно было выполнять. Да и личный состав хотя и достаточно сложный, но все же не такой, как в предыдущей части, развращенный к тому же, возможностью "стучать" практически в открытую. Здесь - без вопросов. Мы перевезли ребенка и определили его сначала в детский сад, а потом - и в школу. И теперь вздувшаяся линзой перегородка между комнатами и отслоившаяся штукатурка в "детской", стала вызывать еще больше тревоги.
   Пришлось идти на прием к начальнику квартирно -- эксплуатационной части. Это, своего рода, военный ЖЭК. Пожилой майор, выслушав нас, обещал помочь. Майор Кузовкин, а это был именно он, оказался мужиком абсолютно неглупым и живо смекнул, что можно привести в порядок хотя бы часть его хозяйства, причем -- с минимальным привлечением его специалистов.
   А раз так -- то за дело! Нам был предоставлен примерно такой же номер, но гораздо более сохранный, в другом крыле здания, на пятом этаже. Из окон этого номера открывался прекрасный вид на гряду сопок, тянущуюся вдоль взлетно - посадочной полосы нашего местного аэродрома. Этот вид порой радовал нас зрелищем идущих на посадку со стороны моря или наоборот, взлетающих, самолетов.
   Мы перетащили туда самое необходимое, потому что некоторое количество мебели там уже имелось. А свои крупногабаритные шмотки, с разрешения комендантши, перетащили в заброшенную сушилку. Она и сама была рада тому, что это помещение наконец, будет под присмотром. Перед этим, ее пришлось пару дней отмывать с хлоркой и выгрести оттуда изрядное количество различного мусора. А затем -- я купил навесной замок. Теперь наши вещи были на время ремонта, помещены в надежное место.
   На небольшом семейном совете мы пришли к выводу, что после того, как я там ползал, отмывая застарелую грязь, открывать сушилку после окончания ремонта, для общего доступа мы не будем. Не за тем я оттуда грязь едва ли лопатой выгребал. Тем более, что туда особо никто не попасть не стремился. А лучше -- мы там оборудуем нашу кухню! Ну и вещи постиранные там тоже сушить будем.
   Настал условленный день... Пришел военный строитель с топором. Он размахнулся и, без лишних сентиментов, врезал по перегородке. Хорошо, что у него была быстрая реакция. Если бы он не отпрыгнул в сторону, то рухнувшая перегородка, благополучно присыпала бы и его. "Ахуеть!" - протянул он и перешел к вздувшейся штукатурке. Через пару минут под стеной уже красовалась пыльная куча строительного мусора.
   Затем в "номере" выросла сперва - куча кирпича, а затем - новая, ровная и не грозящая обрушением, перегородка. А еще через некоторое время она покрылась слоем новой штукатурки, покрылась таким же слоем и перегородка в "детской". Те обои, которые нам выписал со склада майор и, в которых временами проглядывали древесные опилки, были просто страшными. Пользуясь тем, что семейство отправилось на юг, в теплые края, я, взяв с собой помощника из числа моих моряков, за пару дней поклеил новые обои, которые сам же и купил на ближайшем строительном рынке.
   Придя со службы на следующий день, я был готов раскрошить на мелкие куски новую перегородку, вместе с обоями. Потому что они отвалились от стены и теперь висели на двух углах, чудом от них не отстав. Немного поостыв, я прикинул, что лучше сделать, после чего - аккуратно прорезал отслоившееся полотно по всей высоте, затем - промазал всю стену сверху и до низу толстым слоем загустевшего обойного клея и наклеил все это заново. На общем фоне в целом вертикального рисунка обоев, разрез был практически невидим.
   Заодно - покрасил белой краской стены и потолок в ванной, покрыв их в несколько слоев. Всё! Теперь даже если кто-то и попытается нас залить - у него ничего не получится. Гидроизоляция получилась довольно добротной. Покрылись свежей белой краской и окна с дверями. За окном большой комнаты прикрепил заполярный "холодильник" в виде обшитого кусками старой скатерти обычного тарного ящика - так в холодильнике можно сэкономить довольно много места, особенно зимой.
   А на средней створке - соорудил на всю ее высоту, телевизионную антенну в виде двух крестовин с обмоткой из проволоки в виде квадратов. Благо окна нашего блока выходили прямиком на местный ретранслятор. Теперь можно и переезжать обратно. На комендатурской пилораме вырезал две доски, из которых соорудил две вполне приличные гардины. Теперь на них вполне можно вешать шторы. Так, постепенно, наш старый добрый блок приобрел вид вполне приличной квартиры. Вот теперь жить можно. Мы прожили в нем полных шесть лет. В него же - принесли нашего новорожденного сына. А когда пришла пора переезжать в квартиру - наш "номер" пустовал от силы дня три. Ну, может, чуть больше. Потом в него сразу кого-то заселили. Видимо, по блату.
  

Об очередном переезде, переводе, барабанщиках и жизни вообще.

Бомонд собрался на тусню.

Гляжу в экран и рву трехрядку.

У них особое меню

И полонез по распорядку.

(Артур Ио)

   Военное строительство в гарнизоне Видяево, точнее, его постепенное сворачивание, шло полным ходом, как вдруг меня вызвали в местную комендатуру. Я стал припоминать все свои возможные прегрешения. Вроде не было... "Во блин, не было печали..." - подумал я, - "С комендантом у меня вроде никаких трений не было, ну да, сцепились один раз с ним из-за моих бойцов, но потом-то все нормально было..." Оказалось -- звонил Начальник Штаба - "В ближайшее время, езжай в Североморск, с тобой там, в отделе кадров хотят вопрос решить..." Известие о том, что наша часть, через непродолжительное время будет сокращена и, в скором времени прикажет долго жить, уже не было ни для кого, новостью. Как ни печально, но военные строители в том виде, в котором они существовали довольно долго, уже нужны не были. "Значит - нас понемногу уже начинают распихивать по новым местам" - я стал планировать свою поездку.
   Через пару дней, утром, сев в автобус Видяево - Мурманск, через пару часов я уже был на железнодорожном вокзале, в городе -- герое. Оттуда -- бессмертным "сто пятым" - до Североморска рукой подать. Миновав КПП, где хмурый рослый матрос проверил мои документы, я через некоторое время вышел из автобуса на улице "Северная застава", а оттуда -- примерно через километр по прямой -- и вот она, наша главная контора - "Северовоенморстрой" и памятник - парняга слегка азиатской внешности с отбойником напротив него, вбивающий стальной клин в мерзлую каменистую землю.
   Как ни странно, долго ждать никого не пришлось. Полковник оказался на месте, никуда не собирался и пребывал в неплохом настроении. "Короче, смотри...", - сказал он, - "Вот тебе на выбор -- к Андрейке в 16517, в 28372, тебе видимо знакомой, по карантину и Комендатура гарнизона..." "Выбор, однако, невелик", - подумалось мне, - "Нет, в двадцать восьмую я не пойду. Карантин -- это конечно хорошо, но я помню тот памятный ужин с дежурным по столовой... Да и дурдом здесь изрядный... Комендатура... там оружие... Тоже, вроде как не совсем спокойно... Ну тогда остается "шестнашка", там хоть и командир безбашенный, но все равно -- веселее, чем в образцово -- показательной..."
   "Ну, и что ты надумал?" - полковник посмотрел на меня. "Наверное, остановлюсь на "шестнадцатой"... " - ответил я. "Ну, вот и славно..." - начальник отдела кадров сделал у себя какие-то пометки. Впоследствии -- как говорится, знал бы, где упаду -- соломки бы подстелил. Но увы, нам не дано знать место своего падения. Нужно было идти в комендатуру сразу. А не мучиться несколько месяцев. Мы попрощались и я снова направился в город-герой Мурманск, а оттуда -- в сторону поселка Видяево. До отправления автобуса, который ходил дважды в день, оставалось еще часа два.
   Я взял билет в кассе и направился по ближайшим магазинам, чтобы порадовать чем-нибудь, свою, новообразованную семью. В кармане была некоторая сумма, поэтому можно было бы что-нибудь и прикупить. К семье я попал уже вечером. "Ну и что, как съездил?" - спросила супруга, когда мы сели за стол. "Ну вот, было три варианта..." - я изложил ей суть вопроса. "Нет... с оружием... ну его..." - она махнула рукой, - "А там посмотрим..." "Тем более, что там куча знакомого по карантинам народу..." - я еще не был знаком с некоторой спецификой службы в столице Северного флота.
   Тем временем, моя командировка подходила к своему завершению. Четыре месяца прошли незаметно. Предстояло возвращение обратно в Западную Лицу. Там назревали большие перемены. Военно - строительный комплекс на глазах уменьшался в размерах. Я сдал подразделение своему чудесному помощнику, занесенному в Видяево с Новой Земли, которому вообще нужно посвятить отдельное повествование на этих страницах, мы с супругой упаковали вещи по коробкам и, взяв с собой только самое необходимое, сели в автобус и возвратились в родной гарнизон. Остальное -- вывезем при первой возможности.
   Коробки, всех форм и размеров -- это атрибут, вообще занимающий особое место в быте военнослужащего. Это вообще - один из важнейших атрибутов армейской жизни. К их помощи военный в своей жизни обращается не раз и не два. По коробкам пакуется все имущество военного при очередном переезде. То, что не роздано и не продано, чтобы не мешать в дороге. Когда военный добирается до очередного места службы, он обзаводится новым имуществом. Затем история повторяется. До тех пор, пока военный наконец, не увольняется в запас и не бросает якорь где-то в относительно тихой гавани.
   Тем временем, в Западной Лице становилось все веселее. Вышестоящая организация, залитая потоком фекальных вод из одной из квартир постепенно приходящего в запустение очередного дома в старой части городка, срочно переехала в здание бывшего общежития, с которого мы и начинали свой путь на Севере, а под общежитие определили три квартиры на одном этаже с нашей. Тем временем, был сокращен отряд в Снежногорске и личный состав частично переброшен к нам. Хотя, зачем он нужен в сокращаемом отряде - никто толком объяснить не мог. Да и никто этого не требовал. Вот вам люди - и делайте с ними, что хотите. Хоть развлекайте, хоть в задницы целуйте.
   Головной боли существенно поприбавилось. Новые люди -- это всегда новые вопросы. Как они вольются в новую для себя среду и новое окружение -- неизвестно. Военные строители это сам по себе очень сложный контингент. Тех, кто попадал "на побережье" из североморских частей, в большинстве своем встречали не очень дружелюбно. Хотя, бывали и исключения. Тем более, что и участь нашей части уже тоже, в принципе, была решена. Офицеры и прапорщики уже постепенно начинали жить другими измерениями -- кто-то написал рапорт на увольнение, кто-то уже думал о предстоящем переводе. Оставалось только методично "ходить на работу" и ждать чего-то у моря...
   Перед Новым годом были организованы "проводы части". Мы в последний раз собрались за богато убранным столом, в помещении празднично украшенного клуба. Гуляли до позднего вечера. Фотографии на память. Тосты и пожелания. Было весело, хотя и присутствовал довольно сильный налет грусти. Как бы мы не материли свой коллектив, со всеми его недостатками, но все же он -- был. В конце концов, именно здесь мне были преподаны прекрасные уроки жизни. Самостоятельной жизни. И вот, его время уходит и мы скоро разъедемся в разные стороны окончательно и бесповоротно.

*****

   Новый год принес с собой и новый цирк. Перед "Старым" Новым годом, мне было вручено предписание прибыть для дальнейшего прохождения службы в войсковую часть номер 28372. "Не понял -- это вообще как? Разговор был про совершенно другую!" - с этим вопросом я подошел к начальнику штаба, которым стал мой бывший ротный. На что он, с ангельской улыбочкой вручил мне приказ, согласно которого старый приказ о переводе меня в войсковую часть 16517 был отменен и издан нынешний. Отлично! Как служба в столице Северного флота начинается -- а именно -- через жопу, так она и пойдет, судя по всему. Как с Новым годом - как начался, так и продолжится.
   Какая-то фигня творится. Закончив все служебные дела в Западной Лице, попрощавшись с сослуживцами, мы сели в автобус и, оставив до поры на квартире, под присмотром соседей, свои вещи, убыли в славный город. Решил все же, что здесь что-то напутано. Тогда зачем я писал этот рапорт на перевод, и вообще = для чего нужна была вся эта суета? Первым делом сходил в "Шестнашку". Почти целый день в роте моего старого знакомого по прошлым карантинам, прождали командира, который носился где-то по Североморску, по своим делам. В конце концов, комбат нарисовался на горизонте. Зашел к нему, представился.
   Чем-то похожий на Кинг-Конга командир части, подполковник Андрейко, прекрасный актер, сердечно поздоровался со мной, а затем, сделав чрезвычайно умный вид, какое-то время изучал мои документы, затем разразился цветастой тирадой по поводу вышестоящих начальников - "Да они что, совсем поохуели что ли? Я жду этого офицера, как не знаю кого, а они...". Затем вернул документы мне и посоветовал сходить к вышестоящим на прием, - "И действительно, фигня какая-то творится..." М-да... Значит накладки исключены в принципе. Здешние вышестоящие ребята, действительно, переиграли приказ одним днем. Редкостный ум и сообразительность!
   Решил сходить на прием к вышестоящим командирам. Задать, так сказать, вопрос по существу. Заместитель начальника вышестоящей организации, полковник Петрухин, находился на своем рабочем месте, но, явно пребывал не в настроении. Он вообще редко бывал в хорошем настроении. Так сказать - "фишка" у него такая была. Есть такие люди, у которых хорошего настроения не бывает. На мой вопрос он коротко бросил - "Будешь служить здесь!" Всё! И - ниибёт потому что! Чтобы вопросов не задавали. И пофиг, что писал рапорт на перевод в совершенно другую часть. Делать нечего -- придется идти и сдаваться туда, где служить не согласился бы по доброй воле ни за что. Уж очень, за три проведенных здесь командировки, был в курсе царящих здесь порядков.
   В конце концов, пришлось идти и сдаваться. Сдался. В сравнении с "Шестнашкой", где взаимоотношения между офицерами и прапорщиками разных рот, несмотря на все самодурство и безбашенность их "Кинг-Конга", были в принципе, нормальными, здешняя удушливая атмосфера казалось бы, окутывала сразу, как только переступаешь порог КПП. Как будто на тебя сверху внезапно упала огромная куча ваты. Комбат, высокий и представительный, провел небольшую беседу с целью ознакомления. Мы оказались земляками и даже заканчивали одно Училище. Что впоследствии мне не помогло никак. От слова - "Вообще". Даже наоборот - помешало. Потому что именно земляков он топтал с особенным удовольствием - видимо для того, чтобы на шею не садились.
   Попал во вторую роту к молодому и перспективному командиру Геннадию Алёхину, с которым мы как-то фестивалили в один из моих карантинов. Теперь фестивали закончились и начались трудовые будни. Теперь, в былые времена, материвший вышестоящее начальство на все лады, капитан, стал наредкость примерным офицером, заглядывающий этому самому начальству буквально в рот, и пытаясь предугадать дальнейшие распоряжения. "Служите - вы, а я - работаю!" - как-то заявил он. Ну хрен бы с ним, послужим. Делать пока нечего, все равно. Потом буду искать какие-то варианты. Но здесь служить не стану. Или вообще - пора подумать об увольнении в запас. Карьера как-то на задалась. Ну и хер с ней, как говорится. Есть другие профессии, в конце концов.
   Разница с Западной Лицей, почувствовалась сразу же. На первом же разводе бросилось в глаза то, что офицеры и прапорщики никогда не собирались позади строя и не рассказывали друг другу о своих приключениях за прошедший день. Напротив, все жались по своим ротам, опасливо косясь по сторонам. При попытках поздороваться - здоровались и тут же отворачивались, обсуждая как бы важные служебные вопросы - кто из личного состава и где полы мыл и за что, например. А уж зайти к кому - нибудь в роту, на рюмку чая - то о такой роскоши речи вообще не шло никогда. Здесь все опасались всех.
   Служба шла своим чередом. А именно - днями напролет в части. Нужно это, или нет - все там. В роли нянек для личного состава. А чем занимать батальон разнорабочих, при отсутствии настоящего производства? Только постоянными собраниями и душеспасительными беседами. О жизни. При том, что имевший "пару ходок" в зону, военный строитель, эту самую жизнь знал гораздо лучше, чем я. Так что, все это напоминало самую настоящую "мозгоёбку". То есть, процесс происходил по цепочке - командование части выносило мозги ротному звену, а ротное звено отыгрывалось на личном составе.
   По этой причине личный состав вовсю "стучал" наверх. Даже "парни по понятиям" отбросили все свои понятия и "барабанили" не хуже телеграфистов. А у дежурных по штабу, так и вообще можно было на морде рисовать слово "стукач". Они приходили в свои роты последними и уходили оттуда незадолго до подъема. Эти даже не гнушались подслушивать разговоры по телефону. Чтобы потом доложить, кому надо. Ну, а потом - процесс повторялся по обозначенному выше, кругу.
   Иногда они пытались бегать, или что-нибудь себе порезать. Тогда на совещаниях разыгрывались целые представления с пиротехническими эффектами, дикими криками и дальнейшим выдвижением на поиски по лестницам и подворотням города Североморска. Поиски, как обычно результатов не приносили. Мурманская шпана прекрасно умела обходить все границы прямо через сопки. Или, немного погуляв и проветрив мозги, приходила сама. Как итог - окружающая среда сотрясена воплями, дисциплинарные взыскания вынесены, личный состав на месте. Все хорошо. Вообще, исходя из этого опыта, я пришел к однозначному выводу о том, что самые бардачные части - это как раз - образцово-показательные. И стукачество, как явление, развито в них, как ни в одной другой.
   Настала пора решать вопрос с перевозкой вещей. Неделю носился по различным начальникам - всем было пофиг. Машину никто не давал, даже несмотря на гарантию заправки за свой счет. Ни в части, ни на автобазе. Не помог даже Вышестоящий. В конце концов, плюнул на все и созвонился со знакомым мужиком в Лице, у которого был свой личный МАЗ. Столковались на сумму малую. После траты определенного количества нервных клеток, вещи были упакованы и погружены. Наше имущество начало свое движение в сторону столицы Северного флота.
   Казалось бы, все нормально, но - нет, на КПП между Мурманском и Североморском, машину остановили и отказались пропускать в город. Что делать? Сбегал к командиру, может он что-нибудь сможет решить. Командир оказался на месте. Но - тоже, без настроения. В части вообще - все хронически были без настроения. Он сидел в свое кресле и курил, пуская дым в сторону открытой форточки. На мою просьбу он сперва поморщился, как от зубной боли, затем цветасто выругался, а потом прошипел - "Вам бы только решать свои проблемы, а с личным составом пусть мудохается кто-то другой!" В конце концов, он отослал меня в строительную комендатуру - "... может, там что-нибудь подскажут..."
   В строительной комендатуре люди оказались более понятливыми и, созвонившись с комендатурой гарнизонной, быстро решили вопрос. Заодно и поинтересовались - не хотел бы я перейти туда и посоветовали, не затягивая, сходить на прием к заместителю коменданта. Что я и сделал спустя некоторое время, когда наши вещи были доставлены к месту назначения и распакованы. Процесс перехода в Комендатуру гарнизона, так и не начатый мной полгода назад, постепенно стал набирать обороты...
  

О том, как плохо быть слишком впечатлительным!

Ошибки юности прощались нам легко...

Ах молодость... далекий звук свирели...

Мы под собой пилили часто сук...

Но... мы уже не те... и суки постарели...

(Георгий Фрумкер)

  
   Неформальные посиделки "с целью сплочения ротного коллектива" шли полным ходом. В "специально предназначенном помещении", расположенном как можно дальше от места основного обитания любимого личного состава дым стоял коромыслом. Задушевная беседа "за жисть", периодически возвращающаяся к службе, перемежаемая рассказами пошлых и не очень, анекдотов, шли практически не прерываясь. Паузы в разговорах возникали исключительно для того, чтобы сидящие за празднично сервированным столом офицеры и мичманы комендантской роты, вдоволь просмеявшись с очередного хорошего рассказа, могли принять на грудь очередные "пять капель", шумно выдохнуть, слегка морщась и вкусно закусить, в очередной раз помянув незлым тихим словом вкусовые и прочие качества "синьки-заразы".
   Командир этой самой комендантской роты молодой капитан по имени Геннадий сидел на своем эксклюзивном месте и добросовестно возглавлял возникшее на ровном месте "безобразие", которое он, по своему командирскому долгу просто обязан был предотвратить. Однако, то ли по собственному недосмотру, то ли по преступному нежеланию, то ли просто потому, что шустрые подчиненные, наплевав на "высочайшее одобрение", уже все организовали сами - не предотвратил. Видимо - не судьба! Теперь же он, сидя полуразвалившись на командирском стуле, с царственно - благосклонным видом ловил на себе как бы восхищенные и подобострастные взоры собравшихся командиров взводов и старшины роты, а по совместительству - основного организатора и идейного вдохновителя любых неформальных посиделок.
   Анекдоты были рассказаны по первому кругу. Все выпили в очередной раз и пришла пора начинать круг второй. Значит так... огласил преамбулу старшина... Приходит как-то муж с работы домой, а у жены - любовник в кровати. Кульминационный момент. Жена в шоке, что делать? Жена, накинув халатик, выходит в прихожую и, пока муж не разделся, говорит ему - "Сходи, дорогой, выбрось мусор!" Муж ушел, а в это время жена с любовником все свои дела закончили, любовник довольный и ушел, жена удовлетворена, все нормально. На следующий день все - то же самое, пока муж не разделся, жена ему в зубы ведро - "Сходи, вынеси мусор", ну что делать, пошел, вынес, снова все нормально. Так продолжается на третий, четвертый, пятый день, неделю... В очередной раз, жена дает ему ведро и говорит - "Дорогой, вынеси мусор...", муж идет к мусорнику с ведром и думает - "Что-то слишком часто в последнее время я мусор выношу..."
   Личный состав отстоял вечернюю поверку, произвел вечерний туалет и разошелся по своим кроватям. Дневальный, со своей тумбочки у входа, истошно проорал "Отбой!" Постепенно скрип кроватей уступил место сопению и храпу. Дружный хохот из-за плотно закрытой двери ротной кладовой взорвал тишину наконец-то угомонившегося после трудного служебного дня, ротного помещения. Старшина, стерев с лица выступившие от смеха и густого табачного дыма слезы, с победным видом оглядел всех собравшихся. Затем достал из лежавшей между тарелок и стаканов общей пачки "Лаки Страйк", очередную "кислородную палочку", смачно закурил и пустил сизую струю дыма в направлении лампочки, под молочным плафоном, освещавшей данное действо.
   В конце концов, все, чему была уготована судьба быть выпитым и съеденным, было выпито и съедено, планировавшиеся на сегодня анекдоты - были рассказаны, а волнующие темы - обсуждены. Настала пора выпить по пятьдесят "на ход ноги" и расходиться по домам. Привлечение личного состава к уборке мест неформального общения офицеров и мичманов в комендантской роте категорически не приветствовалось. Свои не совсем трезвые изображения, командный состав роты военнослужащим срочной службы демонстрировать тоже не горел желанием. По этой причине, отцы-командиры, отходы своей жизнедеятельности дружно запихали в заранее приготовленные пакеты и отправили в свой последний путь на мусоросборник, собственными силами, не привлекая никого из не участвовавших.
   Наконец, те самые ритуальные пятьдесят грамм "на ход ноги" были пропущены. Вся толпа уже порядочно подшофе, еще дожевывая последнюю закуску, вывалила на улицу, на свежий северный морозец конца ноября, чтобы направить свои стопы к родным очагам. Направить красиво и смело, совершенно не опасаясь гарнизонного патруля. Ну а чего его бояться, скажите на милость, все равно приведут домой, в комендатуру! А в ней и кров и дом! Кто еще мог - передвигался строго прямо, а кто такой возможности уже не имел - с легкими зигзагами. Идущие по трудной тропе домой, периодически останавливались, чтобы на прощание обняться, смахнув скупую мужскую слезу и еще немного поговорить и покурить с тем, кто уже к наконец-то дошел к двери подъезда, за которой и скрывался этот самый очаг.
   Наш доблестный командир роты, тот самый Геннадий, распрощавшись со всеми и предупредив, чтобы завтра - "все как штык", побрел на продуваемую всеми ветрами вершину сопки. На слегка срезанной строительной техникой вершине, располагалась улица Инженерная, а на первом этаже сравнительно недавно построенной крайней типовой девятиэтажки - его собственный домашний очаг.
   Жена, сидевшая дома с маленьким сыном, встретила его в сексапильном коротком домашнем халатике у двери, держа в руках полное мусорное ведро. "Геночка, пока не разделся, сходи, вынеси мусор", сказала она, не сводя глаз с любимого супруга... Возникла пауза, гнетущая своей тишиной... Затем, ее любящий взгляд сменился гримасой дикого ужаса, потому что, услышав это, наш доблестный ротный, рыкнув что-то нечленораздельное и едва не сбив суженную с ног, а по пути, чуть было, не наступив на собственного ребенка, в чем был, не снимая ботинок, бушлата и шапки, ломанул в комнату, в готовности совершить страшное.
   Под испуганные вопросы - "Что с тобой?" и "Что случилось?" Геннадий скрупулёзно обследовал все предметы мебели, имеющие хоть какой-то маломальский внутренний объем, включая шкафчики для посуды, холодильник, корзину для грязного белья, стиральную машинку и пространство под ванной. Злобно хлопнув дверцей кухонного стола и еще раз уничтожающе оглядев супругу с ног до головы, забежал на незастекленный балкон, в поисках стоящего в одних трусах при пронизывающем ветре и минус девятнадцати, одинокого скрюченного тела... Все оказалось тщетно... Увы, теоретический любовник исчез бесследно. Не найдено было ровным счетом ничего и никого.
   Испуганное выражение лица жены, в один момент сменилось на злорадно - снисходительно - презрительно - ядовитое. "Пить надо меньше, разную дрянь, дорогой мой! И закусывать лучше! Глядишь, так и до белочки допиться недалеко!" - буквально прошипела она. "А мы харрршо закусвввали..." - Гена стоял, сбив шапку на затылок, слегка покачиваясь и бестолково улыбался, глядя на нее. "А теперь ведро в зубы и вперед, мусор выносить, пьянь! Заодно - еще раз проветришься!" - с металлом в голосе, сказала любящая половина тоном, не допускающим возражений. Гена взял ведро, вышел на улицу и, немного ссутулившись, побрел в направлении мусорных баков, по пути вспоминая так к месту рассказанный анекдот.
   "Вот же сука такая!", подумал о старшине и его рассказе Гена, вывернув содержимое ведра в мусорный бак и поглядев сквозь промежуток между соседними домами, на спящий город. Старшина роты, согревшийся у домашнего очага и к этому времени уже спавший здоровым детским сном, всхрапнув икнул, чему-то улыбнулся и перевернулся на другой бок...
  

Кофэ, сэр!!!

   Знойной весной 1999 года, комендантская рота Североморского гарнизона привычно стерегла въезд и выезд из этого славного города, а вместе с ними - мирный сон его жителей. Все шло своим чередом в своем привычном русле. Изымались поддельные и комбинированные паспорта, снимались с автобуса, сообщающего столицу Северного флота с Мурманском, внушающие подозрение пассажиры, которые потом передавались кому надо, да и много чего делалось полезного доблестными моряками комендантской роты. Полезного для общества и для себя любимых в том числе. А как себя обидеть? Да никак, поэтому некоторые суммы на руках у моряков имелись, которыми они распоряжались сугубо по своему усмотрению.
   Сигареты, продукты питания - все имелось в достаточном количестве. Пить хотите? Что Вас интересует? Что нужно - организуем! Нет проблем - и поесть можно тоже сообразить, если нужда возникнет. Что еще военному нужно? Пожрать от пуза, покурить всласть, а потом - похрючить вволю - вот примерная картина полного военного счастья.
   Военный по природе своей мучим жаждой и любит различные напитки. Спиртное - само собой, в меню оно к сожалению, гость не редкий, но не о нем сейчас речь, хотя в системе ценностей армейской действительности, оно занимает одно из приоритетных мест. Чай военнослужащий может хлестать ведрами, в широких диапазонах варьируя крепость и сдабривая его изрядным количеством сахара, не чуждо ему кофе, а так же прочие, ничего, в общем - то не значащие жидкости.
   В одну из суббот марта 1999 года ничто не предвещало каких - то резких движений. Снег еще только робко подумывал над тем, чтобы начать уступать свое место чему - то сперва грязному и серому, а после - более зеленому, а потому еще лежал на промерзшей земле плотным, за зиму хорошо утоптанным слоем. Население сидело по домам, отдыхало после честной трудовой недели. Кто - то выполз на первые проталины, приготовить шашлыки на снегу, кто - то фланировал по набережной, наслаждаясь первыми проблесками весеннего солнышка.
   Водитель белого Форда - Таунус тоже решил, что хватит ему сидеть дома, пора бы и сменить обстановку и прокатиться в другую столицу - столицу Заполярья, город - герой Мурманск. Там - рынки, там - магазины, там - другая обстановка и большой город... там просто не Североморский, надоевший уже до чертиков гарнизон. Вышел из дому, подставил лицо Солнцу, крякнул от удовольствия, сел и поехал! Просто так! Вот взял и поехал! Через КПП, с его доблестными служаками. И не по первой линии, как начальник гарнизона, а среди обычных смертных - удивительной скромности был человек! А дела... дела найдутся всегда, если очень захотеть.
   Итак, Форд не спеша подъехал к шлагбауму, паспорт с местной пропиской лежал в готовности к предъявлению, а поездка обещала много приятного впереди. В открытом окне материализовалось изображение моряка, стоявшего на изготовке и жаждущего проверить паспорт у каждого проезжающего мимо, тем более, что моряк был из крайнего призыва, заступил в один из своих первых нарядов, а потому - проявлявшего временами особое рвение.
   Моряк, браво козырнув, представился и попросил документы, водитель Форда, не подавая никаких внешних признаков большого начальника, протянул удостоверение с вкладышем о прописке. К документам никаких вопросов не возникло, но ощущения конца разговора не было. Паузу нужно было чем-то заполнить и выход был найден поистине гениальный. "Слышь, мужик, ты в Мурманск рулишь, замути кофе на обратном пути! Только три в одном, просто Нескафе не нужно, а то я не люблю это говно..." К просьбе прилагалась купюра некоторого номинала, что вполне закономерно, ибо никто собственно товарно - денежных отношений не отменял. Водитель кивнув, принял купюру слегка задрожавшей рукой и бережно положил ее на пассажирское сиденье.
   Белый Форд проехал некоторое расстояние, немного вильнув сначала в одну сторону, потом - в другую, затем припарковался у обочины, едва не заехав передом в придорожные кусты, подобно тому, как это сделал ректор Лассард в первой серии "Полицейскеой академии". Водитель еще некоторое время приходил в себя, потом все - таки решился выйти из машины и робким, нетвердым шагом приблизиться к помещению КПП. Матрос, проверявший документы сперва не понял, отчего весь наряд по КПП, включая дежурного и отдыхающих после ночи - пулей выскочил на улицу, построился, а ответственный от комендатуры, вытянулся в струнку и бодро доложился, о том, что за время несения службы происшествий не случилось.
   Водитель Форда, зашел в помещение, проверил порядок, остался им вполне доволен, пригласил вовнутрь бдительного моряка и заботливо спросил у дежурного и ответственного, всего ли им хватает и всем ли обеспечен наряд для нормального несения службы... Да, конечно, так точно, всем личный состав обеспечен, проблем нет, всегда готовы, даже совершенно внезапный ядерный удар не помеха бдительному несению службы...
   Особо растрогал всех, находящихся на КПП вопрос прибывшего об обеспеченности личного состава кофе. В каком количестве, каких сортов... "Тащщ... Вам какого кофе, вы кофе хотите? Нескафе Мокамба, Кап Коломбо, Альта Рика или просто Классик, или может Черная карта??? Или может чаю, крепкого, горячего?"
   -Нет - нет... спасибо огромное... вы мне ответьте на один вопрос...
   - Какой, тащщ...?
   - Я кто?
   - Контр - адмирал Бородич...
   - Я кто???
   - Начальник гарнизона...
   - У вас кофе есть???
   - Так точно, тащщ!!!
   -Так какого хуя!!! Меня!!! Начальника этого херова гарнизона!!! Контр - адмирала!!! Ваши моряки!!! Снаряжают!!! Как последнего шныря!!! В Мурманск за кофе??? Вы не можете обеспечить кофем свой личный состав???!!!
   Никто не знает, сколько бы продолжалась эта тирада... ее прервал звук чего-то падающего... Это попытался упасть в обморок бдительный матрос...

*****

   P.S.1. "Ну вы там в роте, вы, семимесячные, вы что, не можете службу нормально организовать и этим сраным кофе моряков напоить???", сказал тихонько на совещании в понедельник комендант, шевеля усами и ерзая от злости на своем протертом и "посеченном осколками" стуле, этим "тихонько" спугнув с гнезда напротив окна ворону, выведшую птенцов, с которой нашел общий язык и покой которой усердно охранял от лишних звуков в любые дни, кроме понедельника... Гы... ЕБ за кофе послали... Гы... в Мурманск... Ну вы, блин, точно семимесячные... идите нахер отсюда... служите... Гы... кофе... адмирал... ну бля!

*****

   P.S.2. Был ли наказан провинившийся матрос, спросите вы. Нет, ему ничего не было. Несмотря на то, что он был человеком, который не обидит и мухи, до самого его дембеля им пугали вновь прибывающее в роту молодое пополнение, как единственным военнослужащим комендатуры, у кого в шнырях был сам контр-адмирал, он же - начальник гарнизона...
  

Обманчивое впечатление.

Да! Все ж воспитание -- таинство!

И сделано кем-то однажды открытие:

Хорошие дети -- заслуга родителей,

Плохие -- на совести аистов!

(Валерий Фильченко)

   От сумы и от тюрьмы, как известно, не зарекаются. Точнее - зарекаться не нужно. Человек не застрахован ни от успехов, ни от собственных ошибок. А сейчас шел суд. Мерзавца судили за "неуставняк". В отличие от некоторых других, как говорится, подравшихся по-мужски, тоже погоревших на этом деле, он делал все исподтишка и в отношении тех, кто не мог ответить либо по своим морально -- деловым качествам, либо по сроку службы. Наконец, за пару месяцев до заветного ДМБ, звезда нашла своего героя.
   С ним не помогали ни периодические внушения, иные даже в жесткой форме, ни написанное и зачитанное перед строем, "трогательное" письмо родителям, которых, еще до призыва, он, наверное, достал так своей брехливостью и шкодливостью, что даже оно осталось без ответа. Комплексы, полученные неизвестно когда, перли вовсю, отражаясь на некоторых сослуживцах. Хотя на подобные письма родители реагировали оперативно и, многие даже бурно, приезжая "в гости" и вправляя мозги своим незадачливым детишкам даже прилюдно. Однажды едва не выпоров прямо перед строем роты ремнем. После чего они становились поистине золотыми.
   Пока шло следствие, наш "герой" всячески изворачивался и юлил, пытаясь хоть как-то вывернуться из той ситуации, в которую он сам себя загнал. В конце концов, дело дошло до суда. Заседание шло своим чередом. Судья в ходе рассмотрения дела обратился к показаниям обвиняемого. Зачитав показания, судья спросил у "героя" - "Это ведь Ваши показания?" "Герой" со своей лучезарной подловатой улыбочкой четко отчеканил - "Нет!" "Как это нет?" - скорее машинально переспросил судья. "Ну вот так это - нет!" - бодро ответил сидевший на отдельной скамье.
   Судья опешил от такого поворота, а молодого следователя гарнизонной военной Прокуратуры, в звании старшего лейтенанта, как будто внезапно огрели чем-то по затылку. Он, еще ничего не понимая, широко раскрытыми глазами, уставился на подсудимого, мол что он несет... "Ну ведь, здесь написано - "Мною прочитано лично, моих слов записано верно..." правильно?" - он повернулся к следователю, сидевшему на месте государственного обвинителя. Следователь тут же вскочил - "Ну разумеется! Я записал все показания обвиняемого и затем дал ему ознакомиться, после чего он и расписался! Все в соответствии с Уголовно-процессуальным..."
   Судья, сдвинув очки на лоб, потер переносицу. Он видел на своем веку многое, но такие выкрутасы попадались ему не столь часто. Кто-то от своих показаний отказывался сразу, кто-то излагал какие-то недостающие детали, кто-то соглашался со всем, но чтобы так, с улыбочкой, почти под конец заседания... Выставить дураками весь состав суда...
   "Подсудимый, что Вы можете пояснить по данному вопросу" - после некоторой паузы, судья пристально посмотрел на "героя". "Тащщ...", - начал он, - "Я действительно, давал показания этому следователю Прокуратуры... военной...". Он снова фирменно ухмыльнулся своей подленькой усмешкой. "Но я эти показания не читал. Я доверился следователю, думал, что он -- порядочный человек, а он на деле оказался таким... (мудаком)".
   На "следака" в этот момент было жалко смотреть. Нет, он не плакал, но если бы была такая возможность, то он или "собственнозубно" сгрыз бы стол, за которым сидел, причем вместе с его металлическими частями, на фоне чего Майк Тайсон в свои лучшие годы, с каким-то отгрызенным куском уха от Эвандера Холифилда, выглядел просто неразумным малым дитём. Вот такое обманчивое впечатление... А нашему "герою" благополучно впаяли еще два года весьма содержательного времяпрепровождения.

"Дизель" - шоу.

Я как-то сам собой с недавних пор

Внезапно стал гвоздём скандальных хроник:

Пусть кто-то и глядит на светофор,

А мне по барабану, я -- дальтоник.

(Игорь Алексеев)

   "Готовьтесь в командировку, в Нижний Новгород, ты - начальником конвоя, с тобой - командир второго взвода" - комендант внимательно посмотрел на прибывших к нему замполита роты, вместе с взводным и поерзал на своем офисном кресле. Отлично - подумал я, дураков, обратно к месту жительства - возил, а вот начальником конвоя - еще не ездил. Хорошо, что семейство отдыхать отправил на все лето - никто мне мозгов канифолить не будет. Можно съездить, мир посмотреть. Надоело уже всякой повседневной тягомотиной заниматься. Подумай, кого из сержантов ты возьмешь с собой. "Да тут и думать нечего..." - замполит пожал плечами, - "Если едет командир второго взвода, то можно взять командира первого отделения, а замкомвзвода за время отсутствия штатного командира - справится". На том и решили.
   С нами поехал крепкий сержант, которого в роте все звали Андрей Петрович. Причем -- это были и прозвище и имя. Как-то, в один прекрасный день, он должен был заступать помощником дежурного по КПП. Тому самому КПП, которое было между Мурманском и Североморском, недалеко от окраины города-героя, поселка Роста. Так вот, дежурным с ним заступал старший лейтенант, из категории "вечных", которому в его части искали хоть какое-то полезное применение. Старлей решил показать, кто здесь хозяин, обратившись к нему просто - "Сержант!" На что тот ответил, глядя сверху вниз - "Кому сержант, а кому -- Андрей Петрович!" и затем, попросту отвернувшись от опешившего бедолаги, стал заниматься своими делами, совершенно не обращая внимания на властные потуги. Нет. За подобную бестактность он, безусловно получил, но -- слегка, потому что он был уже заслуженный сержант и вообще - имел вес в коллективе. Однако - определенные перемены в ео жизни, безусловно, произошли - с тех пор к нему так и прилепилось - "Андрей Петрович". Против чего, наш сержант собственно и не возражал.
   Наступил "День "Ч". С гарнизонной гауптвахты были доставлены три наших героя. Нужно сказать, два из них загремели в дисбат по собственной дури и нерасчетливости. Один, Андрей, удачно попал сослуживцу по челюсти, так, что она слегка треснула, второй, Леха - Конь, слишком болезненно прореагировал, будучи в карауле на той же гауптвахте, на неповиновение со стороны арестованного. Который потом "накатал" на него в прокуратуру, хотя сам был отъявленным мерзавцем и, только третий персонаж, по прозвищу Лео, что называется, допрыгался, вымещая на самых безобидных сослуживцах свои комплексы. Речь о нем, а это был именно он, шла в нашем предыдущем рассказе.
   Нужно сказать, что для ребят, заступавших в караул на гауптвахту, с появлением там Лео, возник постоянный головняк. Будучи человеком без каких-то особых моральных принципов, он стал "косить" под бывалого зека, начав тесно общаться с остальными осужденными, при этом строя всяческие пакости своим же. И, чем больше злились на него бывшие сослуживцы, тем больше он им пакостил.
   В один из дней, в дверь канцелярии командира роты постучали. Замполит, будучи в этот день ответственным, открыл дверь. На пороге стояли два сержанта. Один должен был заступать помощником начальника караула, второй - разводящим. Несмотря на то, что в обычной обстановке они абсолютно "не любили" состроить какие-нибудь шуточки над своими сослуживцами, оба были серьезны. Замполит запустил их в канцелярию. Один их вид вызвал у него предчувствие неприятностей, - "Эй, слышьте, рожи попроще сделайте! А то я уже начинаю беспокойство испытывать! Говорите, что стряслось?"
   "Товарищ старший лейтенант, как бы нам одну проблему решить..." - начал первый, - "Тут Лео нашим начал пакостить". "Да, в прошлый раз непонятно откуда, кучу всякой херни у него в камере нашли, моряки с "Харламова" нас потом мурыжили долго, да и сами как идиоты выглядели..." - второй сержант расстроено покрутил в руках сигарету.
   Старший лейтенант потер переносицу. Об этом он был наслышан, в голове возникли кое-каеие идеи по данному поводу, но пока не было возможности хоть как-то обсудить это с народом. Теперь и повод и время появились. "Андрей..." - обратился он к будущему разводящему, - "Собери народ, который в караул заступает и все - сюда, ко мне". "Хорошо!", - ответил сержант и исчез за дверью.
   Через несколько минут в дверь повторно постучали, - "Разрешите! Только не все по форме...". "Давайте, заходите, сейчас это не критично" - старший лейтенант немного сдвинулся в сторону пропуская моряков вовнутрь. "Караульные волки" были так же серьезны, - "Достал всех уже этот Лео! Может просто взять и пизды ему дать?", - сказал один из них. "Угу..." - согласился замполит роты, разминая в руках сигарету, - "Конь уже одному такому вломил. Потом его благополучно это чмо вломило! Суд помните? Рожа у него такая -- мимо не проходи -- врежь!" Парни дружно сочувственно закивали головами -- не повезло пацану. Они вместе заступали в караул уже даже не один десяток раз и друг друга понимали без лишних слов. Моряки расселись на все, на чем можно было сидеть.
   "Так, парни, я так понял, что некто Лео, взялся нам пакостить?" - поинтересовался замполит. "Да достал уже, урод!" - в сердцах сказал один из караульных, - "Дать бы ему пиздюлей, как следует, чмошник, блять... Где он этой дряни набрал, которую корабелы наковыряли в его камере - ума не приложу!" "А вот с пиздюлями не стоит... Тем более, что в этом случае он вас всех сдаст и глазом не моргнет. Тебе оно надо? Вон, на Коня посмотри. Поусердствовал, дурень. Теперь и его охранять будете...", - замполит поднял вверх указательный палец, - "Мы поступим немного по-другому, только настраивайтесь на то, что эти сутки вам спать не придется, но - ничего, завтра ответственный командир четвертого взвода, я ему скажу, чтобы вас отбил раньше".
   "Так вот..." - он продолжал, - "Парни, кто по охране арестованных заступает, париться особо не надо, поступим предельно просто и эффективно - услышали какое-то движение в камерах после отбоя - сразу сигнал в караулку, и караул в ружьё! Прибегаете, народ из камеры рожами в стену и осмотр. Выворачиваете все вверх дном. Пару раз так сделаете - все, кто там есть, будут спокойнее и говна в камерах станет меньше. И вам головняка меньше. А не сделаете - то так и будете подпрыгивать... И будут вас потом всякие корабляцкие дрючить, как малых детей. Так что -- приготовьтесь к бессонной ночи. Начкар придет - я ему расскажу подробно. Чтобы для него неожиданным не было. Так что сейчас - внешний вид в порядок и баиньки."
   Народ согласно закивал и отправился готовиться к несению службы. Рефлекс был уже сформирован и спустя минут двадцать весь караул уже лежал в своих кроватях. Остальной народ, не заступающий в караул, для создания более спокойной обстановки был услан для проведения занятий на улицу. Благо летняя погода в этот год была просто отличная.
   После обеда в расположение роты прибыл новый начальник караула, которого замполит знал прекрасно. "Позови ко мне помначкара и разводящего" - сказал он дневальному. Тот оставил за себя дневального свободной смены и убежал искать двух сержантов. "Пошли, Лех, разговор есть... Заодно и мои сержанты подойдут" - офицеры скрылись за дверью канцелярии, - "Ты хорошо отдохнул перед нарядом?" "Да поспал нормально..." - начкар удивленно поднял брови, - "Тезка, не томи, рассказывай, что там у вас".
   Старший лейтенант пригласил начкара в канцелярию и дал знак дневальному, чтобы позвал разводящего и помощника начальника караула. Вскоре подошли два сержанта. Они тоже прекрасно знали начальника караула, благо, что вместе заступали не раз и не два - "Здравия желаем, товарищ капитан!" Они пожали друг другу руки, благо срок службы вполне такое позволял. Замполит еще раз изложил суть проблемы. "Без проблем" - подтвердил начкар, - "Если он такой урод, чтобы пакостить своим же, - то вывернем все. Мне тоже не охота там торчать почем зря, при сдаче и хлопать глазами перед каким-нибудь корабельным салагой, едва из училища, когда они начнут всю херню выковыривать."
   "Караулу построиться для получения оружия!" - подал голос дневальный. "Все, давайте" - замполит отпустил сержантов, а сам еще какое-то время поговорил с начкаром. Личный состав получил оружие и стал строиться возле входа в казарму. Старший лейтенант еще раз их осмотрел, проверяя готовность. "Пацаны, вы все помните?" - спросил он их. Ребята согласно закивали. Они прекрасно все поняли и извлекли нужные уроки. По сто раз им объяснять было не нужно. Не нужно было особого пафоса. Но, как ни крути, на кону стояла их репутация. "Ну, мы пошли..." - начальник караула принял караул под команду. "Давайте Лех, с Богом!" - старший лейтенант пожал ему руку на прощание.

*****

   На следующий день, личный состав караула прибыл даже раньше обычного. "Что-то вы рановато, я вас ждал гораздо позже..." - поприветствовал прибывший караул, замполит. Последним в двери расположения роты ввалился начальник караула, - "Ты не поверишь, Леха, мы не спали сутки, но наши задрочили всю губу. Молодцы! Нарыли столько всякого говна, что не приведи Господь! Даже заточку в камере у осужденного, нашли. Блять, откуда они там это все берут, ума не приложу! Корабельные что ли "с воли", подкидывают? За ночь раза четыре подрывались. Они потом вообще шевелиться в камерах боялись. Зато сменщики ничего не нашли, даже удивились".
   "Ну что же, молодцы, парни" - старший лейтенант оглядел свое воинство, - "Завтра заступаем снова, так что продолжим балет. А сегодня - после ужина приводите себя в порядок и - отбой. Командира взвода я уже предупредил, он в курсе". Через сутки заступать тяжеловато, но, если к делу подходить с научной точки зрения, то вполне осуществимо. Знаю, сам, будучи еще курсантом, так заступал. Ничего - живой. Зато - все держатся в тонусе. Но, дело не в этом. Не дожмем -- наш головняк повторится. Перед обедом, замполит роты собрал состав караула в комнате досуга, повыгоняв оттуда всех остальных. "Ну что, парни, сегодня действуем тем же образом, как действовали и до этого. Малейшая суета в камерах - всех "на рога" и выворачивать вверх дном. Думаю, если и сегодня такое повторится, то потом, видя вас, они скажут сами себе - ну их нахер, этих придурков..."
   Моряки при этих словах заулыбались и согласно закивали головами. Иногда слово "придурок" может выглядеть даже хвалебно. Таков уж русский язык. Великий и могучий. "Ну, мы наших-то не трогаем, Андрюху с Конем, они-то нормальные, ерундой не будут заниматься" - как бы между прочим, произнес один из сержантов. " Ну так, а я и не препятствую. Подкормите этих двух дурней, если что. Чаю нормального налейте. Вы им хоть бич-пакетиков, набрали? Я сегодня ответственный, так что, возможно, ночью к вам наведаюсь", - замполит жестом отпустил матросов готовиться к несению службы.
   Чтобы не утомлять Вас, мой дорогой Читатель, повторением процедуры подготовки к несению службы в карауле, скажу лишь, что новый начальник караула был, в свою очередь, предупрежден о таком нюансе, но, поскольку и он заступал не в первый раз, то все понял правильно. Затем, в расположении комендантской роты наступил тот волшебный час, когда становится тихо. Потому что заступающие наряды уже убыли, а сменившиеся еще не прибыли. И можно позаниматься своими делами.
   После отбоя, уже когда наступила ночь, старший лейтенант решил прогуляться до гарнизонной гауптвахты. Взяв кусок черенка от лопаты, чтобы отбиваться от наглых собак, которые водились на технических территориях воинских частей по соседству, он оделся и вышел из расположения роты. По пути он зашел к дежурному помощнику - "Пойду прогуляюсь до "губы", посмотрю что там да как. Лео там воду мутить решил, в позапрошлый раз наших неслабо подставил... Зайди в роту, там наши хорошие фильмы в прокат взяли, поглядишь, вместе с дежурным, пока я гулять буду. Заодно народ посчитайте". "Давай" - помощник кивнул, - "Хорошо. Я может быть тоже туда наведаюсь под утро, чтобы не уснуть."
   Весенняя ночь была уже светла и фонари можно было даже не зажигать. Собаки, видя одинокого путника, сначала вроде бы проявили к нему интерес, но увидев кусок черенка в руке, решили про себя, что проявлять интерес лучше стоит по ту сторону забора, так безопаснее. А вот и знакомый бетонный забор и серое кирпичное здание гауптвахты за ним. Старший лейтенант жестом показал часовому на вышке, чтобы позвонил в караулку. "Караульное помещение... К территории приближается военнослужащий..." - донеслось сверху. "Молодцы, устав никто еще не отменял..." - замполит улыбнулся.
   Пару минут спустя послышался цокот подковок по асфальту и в зарешеченном отверстии калитки показался знакомый глаз. "Давай, открывай, свои пришли" - здесь уже можно было отвлечься от лишних формальностей. Замполит прошел в караульное помещение, непривычно оживленное в этот ночной час. "Ты не поверишь, за сегодняшнюю ночь, подпрыгнули всего два раза, вот только недавно шмон закончили", - поздоровался с ним, довольный начальник караула, - "Но вот, все равно нашли..." Он показал ему немного сточенный с одного края гвоздь - "семидесятку". "И все?" - переспросил замполит. "Как видишь..." - развел руками начкар, - "Твои видимо, все повыгребли в прошлый раз, а с "воли" им еще подкинуть не успели. Чай будешь?"
   Несмотря на то, что незадолго до выхода, зам командира роты выпил чашку крепкого чаю, заваренного лично дежурным по роте, под видеофильм, от такого "подгона" отказываться не стал. Ударить чаем по мочевому пузырю, тем более, когда предлагают -- святое дело. Заодно можно и поговорить. В том числе и за жизнь. Благо, ко всему прочему, начальник караула в городе жил неподалеку от замполитовского общежития. Помощник начкара, хрустя галетами, принес две дымящиеся железные кружки с почти черным напитком и горкой армейского печенья на тарелке. "Благодарствую! Николай, пусть народ попьет чаю, если хотят и пусть отбиваются, немного вздремнут. Отработали нормально, чего зря шарахаться" - капитан кивнул в сторону приводящих в порядок форму одежды моряков.
   "Угу..." - промычал сержант полным ртом и вышел. Постепенно народ угомонился, в караульном помещении наступила тишина. Начкар аппетитно похрустывал печеньем - "Это твой Лео - урод конечно, редкостный. Не знаю... Тут он было попробовал помитинговать, "рисанувшись" перед осужденными, видимо забыв, что среди них, те ваши два дурика. Но те его сами послали куда подальше. Заодно вслух рассказали всем остальным, кто он и что." Они еще поговорили некоторое время. "Ладно, спасибо за чай. Он просто божественный. Особенно в карауле" - замполит поставил пустую кружку. Начкар понимающе, с легкой усмешкой, кивнул. Он, видимо. тоже не понаслышке знал об особых вкусовых качествах караульного чая, - "Пойдем, я тебя провожу. Заодно воздухом немного подышу".
   Замполит подошел к калитке и взял в руки свою дубину. "Чего это ты?" - поинтересовался начкар, пожимая ему руку. "Вон, слышишь, бляди, брешут" - старший лейтенант обвел рукой обширные технические территории воинских частей, с которых периодически доносился собачий лай - "Видят в руках дубину и брешут из-за заборов. Опиздюлиться за просто так, особо желающих нет!" Они попрощались и калитка, слегка скрипнув, закрылась за спиной.
   Минут пятнадцать пути и вот она, знакомая казарма. Поднявшись к себе в роту, замполит обнаружил в канцелярии помощника коменданта, смотрящего фильм вместе с дежурным по роте, - "Во бля... у вас тут полный расслабон!" "Не ори, дай фильм досмотреть! Только что вместе с дежурным, всех посчитали по головам. Все на месте. В карауле как?" - помощник коменданта поднес палец к губам. " Ну, если так, то хорошо. Нормально, сегодня поднимались в ружье всего дважды. Нашли один полусточенный гвоздь и все" - замполит придвинул еще один стул и присоединился к компании.

*****

   И вот наступил день отправки. Нас заинструктировали все, кому не лень. Через комендатуру железнодорожного были взяты билеты. Мы расписались везде, где только можно было и оставалось ждать только вечернего поезда на Москву, чтобы отправиться в страны ранее не виданные. Точнее -- места не столь отдаленные. "Говорят, там старшины -- лютые, требуют ноль -- пятый приказ..." - озабоченно сказал мичман, командир взвода, ехавший со мной моим, как бы заместителем. "Миша, я предлагаю не вибрировать излишне, давай возьмем пару пузырей, на всякий пожарный, а там -- как выйдет. Нам обратно -- ехать почти двое суток, пригодится" - сказал я ему.
   Не буду Вас, мой уважаемый читатель, утомлять различными рутинными перипетиями нашего пути до стольного града Москвы, отмечу лишь, что ехать нам пришлось в разных купе. Три и два соответственно. Пассажиры порой с опаской косились на бравых парней, которых водили в туалет в наручниках. Вернее, наручники приходилось использовать только с одним -- тем самым Лео, который так ювелирно выставил дураками весь состав Североморского гарнизонного военного суда. За остальных двоих можно было быть спокойными -- никуда они не убегут, парни серьезные, разве, что морду кому-нибудь могли набить... Но -- не в их положении.
   Итак, мы едем на "большую землю". Так называлась вся остальная страна при взгляде из-за Полярного круга. Да... хороший был скорый поезд номер "111", отправлявшийся из Мурманска в час семнадцать и прибывавший в Москву в семь тридцать... Для отпускников, следовавших на юг -- особенно. Очень удобно. И поспать успеваешь и собраться не спеша. Фирменный шестнадцатый "Арктика", прибывал еще раньше, как результат -- весь день с квадратными глазами. И время прибытия -- когда все уже ходит, несмотря на то, что город только просыпается.
   Всегда отвратительно сплю на новом месте. В поезде -- особенно. Постоянно качает, удары на стыках, мелькают в окне фонари... Поднялись ни свет, ни заря... Наши попутчики по купе, поняв, что мы -- в принципе, люди мирные, хотя и некоторых в туалет выводят в наручниках, на вякий случай - спали сном праведников.
   Кое-как пережили день. Легли спать. От Мурманска, сутки до Петрозаводска. А оттуда - на следующее утро -- столица нашей Родины, город-герой Москва. Рядом совсем. В Волховстрое наш поезд развернули и теперь, вместо хвоста состава, мы ехали почти в его голове. Свои плюсы, безусловно, есть -- не так мотает на скорости.
   Вполглаза подремали еще ночь. Утром, на Ленинградском вокзале, у вагона, нас встретил патруль и проводил на вокзал Ярославский, где нам предстояло провести порядка двенадцати довольно содержательных часов в зале ожидания. Надо ли говорить о том, что многие пассажиры с интересом и опаской, смотрели на бравых парней в пятнистой форме и черных беретах, прикованных наручниками к офицеру, мичману, или сержанту, которые иногда выходили покурить ко входу в вокзал.
   Однако, пережили и это. И, вечером того же дня, с Ярославского вокзала, отправился поезд в сторону Нижнего Новгорода. Примерно на половине дороги нам предстояло выйти и направиться в военный городок Мулино, где в качестве переменного состава, должны были провести некоторое время, три наших героя. Как сейчас помню -- войсковая часть 12801. Она теперь, говорят, осталась одна на всю страну. Если осталась еще...
   Ранним июльским утром, мы были разбужены такой же, полусонной проводницей и, поеживаясь от утреннего холодка, выпрыгнули из вагона на одной тихой станции, коих не счесть на наших необъятных просторах. Мулино... Станция, это конечно хорошо... Но нужно еще добраться до гарнизона. Блин... До отправления первой маршрутки -- еще часа полтора. Мы стали развлекать себя, насколько это было возможно в наших условиях.
   Первым делом -- разведали все подступы к станции. С каждым разом заходя все дальше от нее. Я, в один прекрасный момент, уже было начал переживать. Прошло минут двадцать -- а их все нет и нет... - "Чуваки, давайте гулять все же, не выпадая из поля зрения..." Чуваки, между тем, уже нагулялись и больше блуждать -- не горели особым желанием. Тем более, что и маршрутка должна была вот-вот подойти. Появились немногочисленные первые пасажиры.
   На маршрутке мы благополучно дотряслись до городка. Водила пару раз с интересом оглядывал наше воинство. Видимо, наблюдать подобную картину, ему было не впервые. Мы вышли среди серо-голубых, типовых гарнизонных пятиэтажек, по которым любой, кто хоть сколько -- нибудь служил, безошибочно распознает близкое присутствие военных.
   Немного побродили по улицам. Никакого намека на "градообразующее предприятие". Даже посмотрели местное озеро с песчаным пляжем. Решили все же, узнать, куда нам все же, нужно прибывать. Остановили какого-то военного, следовавшего по своим делам. "У, парни..." - сказал он, - "Это вам нужно в новое Мулино идти..." О! Оказывается, мы все это время, прогуливались по "старому Мулино"! "Идете вон туда..."- он показал пальцем в сторону высившихся на окраине, мачтовым соснам, - "И, через лесопосадку немного... а там - будет именно оно... То, что вам нужно".
   Интересно, что там, такого интересного, в этом новом Мулино? Время у нас есть, можно и прогуляться. Благо в семь утра никто наших воинов принимать не станет. Можно и пройтись. И мы пошли. Через лесополосу тоже. И увидели...
   Так называемое "Новое Мулино", как впоследствии мы выяснили, строили финны. И действительно, картина необычная -- Вы выходите из леса. Нормального такого, русского леса. И, через несколько минут, перед Вашими глазами предстает эдакая Скандинавия, каким-то чудом затерявшаяся в лесах Нижегородской области! С той только разницей, что это все -- находится гораздо южнее и, вместо традиционных туманов и сырости, Вы окунаетесь в аромат сосновой смолы, местных трав и, летние погожие деньки средней полосы России. Довольно красиво, что здесь говорить!
   Побродили по "Финляндии", заодно выяснив, где находится конечная цель нашего вынужденного путешествия. Наши воины, увидев, что по территории части, народ передвигается большею частью -- бегом, немного загрустили. Такая перспектива мало кого могла бы радовать.
   "Четно говоря, для меня было очень неожиданно, что Вы стали за меня заступаться в суде, после всех наших руганей..." - вполголоса сказал мне Андрей, наклонившись к моему уху. "Андрей, я не такой мудак, чтобы так мелко мстить. Суд -- судом, а дальше -- сами разберемся. Я тебе пиздюлей тогда давал не для суда, а для себя. Чтобы ты немного в чувство все-таки пришел. Видимо -- мало..." - я толкнул его вбок локтем. "Кое-что осталось... Спасибо..." - произнес он.
   Было решено, поскольку мы в дороге толком не умывались, то сходить в старую часть городка, на местный пляж и освежиться. После чего -- собраться с духом и идти сдаваться. Чему быть, как известно, того не миновать... А там -- как получится, вполне возможно, что доведется встретиться снова. Во всяком случае, такая перспектива имела место быть.

*****

   Пляж был песчанен и пустынен. Рабочие дни отнюдь не способствовали высокой степени наполняемости культурного объекта. Пацаны быстро разделись и нырнули в прохладную влагу. Минут через двадцать, мы их стали звать обратно. Двое повернули к берегу, безо всяких проблем, а Лео, как самый героический герой, из всех героических героев, решил так просто не сдаваться и, только угроза насобирать на ближайшей стройке щебня и поиграть персонально с ним, в "Чапаева, переплывающего реку Урал", наконец-то возымела свое действие. "Лео, блять, хорош выёбываться!" - угрожающе произнес мой заместитель.
   Наше воинство вылезло из воды, обсохло, выжало свои армейские труселя и приготовилось идти, сдаваться. Мы снова прошлись по городку, теперь уже в обратном порядке. Вот и то самое КПП. Бойцы немного занервничали, но старались держать марку. Мы представились и стали ждать, пока за нами придут. Через некоторое время, нас проводили к приемнику. Это было небольшое здание, в котором располагалось помещение для ожидания и камера решетчатой дверью видимо, для особо буйных.
   Народ сидел тихо, изредка перебрасываясь общими фразами. Чудить каким-то образом, не входило в их интересы и они прекрасно это понимали. Но на Лео стресс видимо, повлиял образованием словесного поноса. Он стал нести какую-то пургу насчет того, что ему рассказывали те, кто "побывал на тюрьме", как можно "поднять зону на бунт". Один из воинов, Леха -- Конь, вежливо попросил его замолчать, иначе он ему "набьет ебучку". Однако он и не думал униматься. "Лео, ты меня уже заколебал!" - сказал я и мы вместе затолкали его в камеру за решетчатой дверью, - "Поднимай зону на бунт здесь..."
   Тем временем, на пороге приемника появился первый старшина роты. Пришли за Андрюхой -- боксером. Он поднялся с несколько обреченным видом. Матерый старший прапорщик, даже не просто прапорщик, а прапорище, поздоровался с нами, бегло посмотрел на аттестат и коротко бросил - "Ну, пошли...балбес..." "Мы тут побродили по территории, словно в Прибалтику попали..." - спросил его мичман. "А... финны строили... или хер их знает кто, но -- оттуда..." - ответил он. Мы с Андреем пожали друг другу руки, - "Давай... не ссы и не лезь никуда. Полгода -- не срок..." Андрюха обнялся с нашим сержантом, хлопнул по плечу Коня - "Еще увидимся..." На Лео он даже и не взглянул.
   Еще минут через двадцать, пришли за Конем. "Старшина третьей роты. Кто здесь такой-то?" - произнес небольшого роста старший прапорщик, после того, как поздоровался, - "Северяне... я там срочку служил... В Гаджиево..." Несмотря на то, что он не отличался особыми габаритами, взгляд его скорее напоминал пулемет. Леха немного побледнел. Он забрал аттестаты, а на вещмешок даже не взглянул - "Давай, прощайся и пошли..." Леха, в свою очередь, обнялся с сержантом, с которым они вместе пришли в комендантскую роту еще молодыми матросами, протянул слегка подрагивающую руку нам. Они скрылись за деревьями на территории.
   Лео, "находясь за решеткой", продолжал поднимать зону на бунт. Картины "восстания Спартака", рисовались одна красочнее другой. "Лео, когда ты уже наконец, заткнешься?" - мичман, несмотря на то, что был человеком достаточно спокойным, уже начинал злиться сам. "Вы скоро услышите про бунт на дизеле!" - вещал Лео. "Интересно, а предводителем будешь ты?" - поинтересовался сержант. "Да, мы сагитируем весь Кавказ!" - продолжал вещать Лео, - "От них вех мокрого места не останется!" "Ой, блять... идиот... Херов агитатор..." - мичман даже схватился за голову.
   На пороге приемника появилась еще одна фигура. "Старшина первой роты..." - представился он, - "Где там наш клиент?" "А..." - протянул он, увидев за решетчатой дверью фигуру бунтаря, - "Ну давай, иди сюда..." Я открыл замок и выпустил его в помещение приемника. Тот, кто еще недавно пламенно ораторствовал, агитируя весь Кавказ и поднимая "зону" на бунт, вышел оттуда "на ободах" и представился прапорщику, проблеяв что-то не совсем членораздельное. "Что, за два года так и не научился представляться?" - буркнул старшина роты и поднял глаза на Лео, отчего тот завял окончательно. "Давайте, что там у вас..." - мы отдали ему документы.
   Лео, видимо еще не до конца расставшись с мечтой побунтовать, ну, или во всяком случае, напоследок напакостить, причем кому - не принципиально, вывернул свой вещевой мешок старшине под ноги - "А вот, тащщ... у меня здесь не хватает вот этого..." Мы переглянулись с сержантом и мичманом - "Вот же сука..." "Не переживай, это тебе не понадобится... Здесь форма одежды другая..." - сухо буркнул старшина. До такого же матерого, как и предыдущие, старшего прапорщика видимо, кое-какая информация уже по "солдатскому телеграфу", видимо дошла. Он ногой подтолкнул вещи к мешку и Лео, дрожащими руками стал заталкивать их обратно.
   "Тащщ..." - он попробовал снова что-то сказать. "Некогда мне с тобой пиздунка давить!" - словно отрезал старшина, - "Собирай свои шмотки и пошли!" "Счастливо ребята, добраться обратно!" - старшина попрощался с нами и подтолкнул Лео к выходу. Лео оглядел вех с таким видом, будто его вели на казнь. "Бывай, бунтарь хуев..." - бросил ему вслед сержант. Руки ему никто не подал. В сопровождении старшины, Лео на полусогнутых последовал за ним.

*****

   "Приемный покой" опустел. "Ну что, пацаны..." - я оглядел командира взвода и сержанта, - "Предлагаю переодеться в цивильное прямо здесь, еще немного прогуляться и рвать когти на станцию. Кормить и поить здесь нас никто, я так понимаю, не станет". Мы переоделись в гражданкое и вышли с территории части. Решили еще раз сходить на озеро, может быть -- еще раз искупаться и ехать на станцию. Я купаться не стал, хотя взводный все же решил открыть купальный сезон, - "Миша, вы с Андрей Петровичем купайтесь, а я, как выходец из приморского города, с детства не понимал пресных водоемов! Я ваши вещи посторожу".
   Они искупались, после чего мы выдвинулись в сторону станции. Билеты до Москвы взяли без особых проблем, на проходящий вечерний поезд, хотя снова особо спать нам не пришлось. И снова мы ехали в разных купе. Других-то особо не было. Определились так, что Миша Андреем едут в одном, я в другом. А из Москвы будем что-то думать, чтобы ехать всем вместе.
   Что будем делать, господа? Нужно бы немного поесть. В буфете станции -- сосиски в тесте и еще какая-то ерунда. "Ярпиво Янтарное", в белых банках, приятно охлажденное, выглядело очень соблазнительно. "Ну что, возьмем по баночке?" - мичман посмотрел на меня. Я пожал плечами - "А я что, не человек? Только -- без фанатизма". Мы с Мишей практически одновременно посмотрели на Андрея Петровича, который стоял с немного раздосадованным видом. Я поднес кулак к его носу - "Андрей Петрович, если кому-то проболтаешься, что мы тут на троих соображали -- пришибу сучье вымя! Несмотря на разницу в весе!"
   "Бля... Я вообще -- могила!" - Андрей замахал руками, словно отмахиваясь от чего-то, чрезвычайно назойливого и кусачего. Мы взяли по паре сосисок и паре банок пива и отошли немного в сторону от здания станции. Голод и четырехдневное недосыпание сделали свое дело и, вскоре пиво зашумело в головах. "Я думаю, пивом все -- хорош! Иначе не уедем никуда" - мне уже было так же хорошо, как и остальным. Мы взяли еще по одной, чтобы рассосать их неспеша. Больше не стали, хотя желание догнаться и немного успокоить стресс было сильным. Однако, никого не пришлось агитировать за советскую власть, все всё понимали, несмотря на "хорошее" состояние.
   Мы еле-еле дождались нашего поезда. Хотелось есть, пить, писять и спать. Причем заснуть нам не давал полный мочевой пузырь. Ввалившись в вагон, раскатали матрасы на своих полках и попадали спать. Андрей Петрович с Мишей еще рассказывали кому-то какие-то небылицы из военной жизни, а меня словно вырубило.
   Утром меня разбудил Миша - "Николаич, пора вставать, скоро Москва!" Я протер глаза, усиленно соображая, где же нахожусь. "Все на месте?" - спросил я. "Бля, а кто еще тебе нужен?" - удивленно спросил он, - "Я и Андрюха. Он спит еще". Еще не было и семи часов, как мы снова были в Москве. Равнодушная столица жила в своем привычном суетливом ритме. Мы перешли на Ленинградский вокзал, где через местную железнодорожную комендатуру, взяли билеты домой. Решили брать плацкарт -- так хоть будем все вместе. Ноль тридцать, фирменный "Арктика"... Ну и хорошо, теперь мы не обременены служебными обязанностями. Можно и прогуляться по стольному граду всея Руси...
   "Николаич, тут у меня, точнее, у Маринки моей, в столице родственники дальние есть..." - предложил Миша,- "Надо бы им передачку загнать... Кто знает, может помоемся и отдохнем, если получится..." Мы дошли до телефонов -- автоматов и Михаил вскоре до них дозвонился. "Ништяк!" - повернулся он к нам с довольным видом, - "Вот только нужно посмотреть, как до этого Бибирево добраться на метро!"
   Мы спустились в подземку, а затем, сделав несколько пересадок, все же нашли дорогу на окраину Москвы, где нас встретили Мишины Родственники и проводили к себе. Хоть это и окраина, но, в сравнении с тем же Мурманском -- это совершенно другой мир. Мы привели себя в относительный порядок и отдохнули, поспав и посмотрев кино. Ближе к вечеру, чтобы не надоедать добрым людям, загодя собрались на вокзал.
   Несмотря на то, что до отправления было еще часа полтора, "Арктика" уже стояла в традиционном для себя, девятом тупике. Это было очень удобно -- выходишь из здания Ленинградского вокзала в сторону путей и вот она, никуда не нужно далеко идти. Изучив обширный ассортимент ларьков на привокзальной площади и прикупив кое-каких съестных припасов на ближайшие двое суток, мы, в который раз за истекшую неделю, оказались на перроне, перед дверями вагона.
   Расположились в отдельной выгородке, под условным наименованием "купе" и снова попадали спать. Под утро проехали мимо Питера и за окнами нашего вагона, вновь потянулись, заросшие лесами, с периодически мелькавшими среди них маленькими поселками, бескрайние просторы Карелии. За обедом, мы с Мишей решили "раскатать" один из "ноль-пятых" приказов, взятых нами в дорогу, на всякий случай.
   Спешить нам было некуда, а поезд мчал нас домой, так что -- мы в любом случае, никуда не опоздаем. В конце концов, мерное покачивание вагона и перестук колес убаюкали нас. Андрей Петрович отказался наотрез и, как спортивный и, обаятельный джентльмен, приведя себя в порядок и тщательно выбрившись, на весь день пропал в купе проводников, где обрел милое общество в виде двух симпатичных проводниц, периодически присылая нам по стакану свежезаваренного чая...
  

Пенис ясный сокол.

В походе, в самолете или в танке,

Пусть непогода, или небо сине...

Любой солдат мечтает о гражданке,

Но есть такие, что - о гражданине!

(Георгий Фрумкер)

   Безусловно, дата выхода приказа о призыве и увольнении с военной службы личного состава, выслужившего установленные сроки является датой совершенно особой, я бы даже сказал - магической, единственной, о которой подавляющее большинство срочнослужащего люда начинает мечтать сразу после того, как перешагнули КПП части, в сторону части, разумеется. Эта же дата, из года в год, является непроходящей головной болью для всего командного состава.
   Когда эта самая дата наконец, наступает, у любимого личного состава происходит трудно контролируемый выброс эмоций, когда господа дембеля достигают состояния экзальтации и позволяют себе различные милые глупости, имеющие порой далеко не очень милые последствия. Вообще -- тема алкоголя и казармы, довольно болезненная. Но мы с вами будем оптимистами и не будем думать о плохом, а лучше приглядимся к стоящим в строю военным, как бы со стороны.
   Итак, утреннее построение доблестной роты охраны и сопровождения. По легкому амбре витающему в воздухе там, где кучно стояли увольняющиеся этой весной в запас, и осоловелым глазам можно было без труда догадаться, что народ ночью что-то праздновал. Видимо -- повеселились знатно. Тем более, что ответственным в эту ночь был Сергей Петрович, доблестный старый командир взвода, который больше думал о том, чем он будет заниматься после собственного ДМБ, нежели о том, что в его присутствие возможно какое-нибудь безобразие среди моряков. Петрович, придя вечером на службу, назвал всех моряков доблестной роты "уродообразными шапконосителями", после чего - сел в канцелярии перед телевизором и больше оттуда до утра не выходил, предоставив личному составу возможность самому развлекать себя по мере возможности.
   Нужно отметить, что доблестные моряки, как показали трофейные фотоматериалы, в этом деле преуспели весьма. В сушилке был накрыт потрясающий своим великолепием стол и "господа дембеля" вволю расслабившись, едва не проспали завтрак, на который дружно не пошли, потому что слюнные железы с утра наотрез отказались работать, метаболизм просто отсутствовал, как таковой, а организмы в целом, не в силах сдвинуться с "мертвой точки", тоже плотно "задвинули" на своих хозяев.
   К подъему личного состава все следы веселья были тщательно убраны матросами более молодого призыва, а о вечерне - ночных посиделках напоминали лишь красные косые глаза дембелей и специфический запах этилового алкоголя, предательски пробивавшийся сквозь запах хорошей зубной пасты и одеколона. Петрович, обнаружив неладное, однако с утра не забыл оповестить всех офицеров и мичманов роты, затем подвел краткий итог этим посиделкам, назвав шапконосителей не только "уродообразными", но и "гондоноподобными" и злой, как сто тысяч чертей, сел писать объяснительную по поводу своего отношения к службе, которую он, по его словам - "вертел на хую", в предчувствии скорого собственного дембеля.
   В коридоре общежития, гулко раздавались шаги, с частотой примерно сто двадцать в минуту. Заместитель командира роты, к этому времени уже проснувшийся от мучавшего его в эти предрассветные часы предчувствия и, хронически испытывая приступы аллергии на звук шагов в коридоре общежития, уже понял, что кто-то идет по его душу ни свет ни заря, нехотя вылез из под одеяла, слез с кровати и пошлепал армейскими тапочками ко входной двери. В дверях стоял младший сержант Дроздов, постоянный посыльный, с просьбой прийти пораньше, потому что в роте случилось ЧП.
   "Вот блять!" - подумал вполголоса замкомроты, - "Дрозд, я тебя когда-нибудь пришибу! Вечно, если ты появляешься, то какую-нибудь херню мне сообщаешь! Когда придешь и скажешь, что мне комендант дал выходной?" - таким образом выговорился и, попросив сержанта подождать, чтобы по пути поведать все нюансы происшествия, стал собираться на службу, не ожидая от наступающего дня ничего хорошего, если подробности всплывут и о них узнает начальство рангом повыше. Посыльный пообещал, что непременно придет с радостной вестью и вышел на балкон коридора общежития, разминая сигарету.
   "За остальными тоже послали?" - поинтересовался старший лейтенант, выходя в коридор и застегиваясь на ходу. До комендатуры было примерно полчаса относительно неспешного пешего ходу. Можно было относительно неторопливо побеседовать, попутно вникая в обстановку. За это время большая часть необходимой информации была получена, выяснено, что каких-то страшных последствий не наступило, а заодно - обдумана линия поведения, если придется все же докладывать об этом "наверх".
   Наконец вот она, родимая казарма, а заодно - предстоящая разрядка от нараставшего напряжения, связанного с не очень хорошим началом очередного рабочего дня - на месте уже можно было сориентироваться в том, как себя вести и не рисовать в своем мозгу с помощью развитой фантазии картинки, одна страшнее другой. Ротного еще не было, поскольку он жил дальше всех - в столице Заполярья городе - герое Мурманске и пока еще не добрался до места назначения, поэтому нужно было принимать какие-то меры немедленно, чтобы в нужный момент можно было предъявить какие-то результаты проведенной работы.
   Петрович, получив по прибытию зама свою дозу пряников, уже корпел над объяснительной, всуе упоминая "детей собак и ослов, уродообразных уродов, шапконосителей, ёбаных дятлов" и прочую мистическую нечисть, которая по странному стечению обстоятельств в момент его ответствования собралась вдруг в казарме роты охраны. Тем временем, подтянулись все остальные командиры взводов и старшина, попутно по очереди, получив от замкомроты заряд бодрости за отсутствия должной работы со своими подчиненными, а так же за то, что живя ближе, они прибыли почему-то позже.
   Настало время объявить о построении. Дневальный, желая блеснуть старанием, выдал команду - "роте построиться в две шеренги сто процентов!" "Это где ты такое вычитал, милок?" - спросил его старшина, попутно получив за подготовку суточного наряда и пребывавший уже в достаточно ободренном настроении. "Что это за клоунада," - заорал зам, - "Какие нахер сто процентов?" - "А сколько?" - недоумевая поинтересовался дневальный, которого по причине исключительно высоких интеллектуальных и деловых качеств к несению службы в карауле или на КПП привлекать опасались, поэтому он совершенствовал свое воинское мастерство на тумбочке дневального.
   "Построй мне восемьдесят восемь и девяносто две сотых процента!" - рыкнул зам, а дневальный таким же образом все это вывалил в эфир... В помещении воцарилась тишина... Через некоторое время один из заместителей командира взвода, сохранивший несколько большую ясность ума, с озадаченным видом спросил - "Товарищ старший лейтенант, ну восемьдесят восемь процентов мы построим... а как быть с девяносто двумя сотыми?" "Каков вопрос, такой и ответ" - отрезал зам, - "Собирайте всю роту, будем на вас смотреть! В ваши блять, кривые глазенки!"
   Красивое зрелище - комендантская рота в строю. Абсолютно без шуток! Крепкие парни, многие из которых ростом за метр восемьдесят, среди них были не редки обладатели спортивных разрядов и званий. Стоят, преданно глядя глазами верных волкодавов на ротное начальство, которое пожурит и похвалит если что. К прочим военным однако, отношение у них подобного пиетета лишено если не напрочь, то легкая прохлада ощущалась достаточно явно.
   Сержанты, дыша исключительно в себя, проверяли наличие своих подчиненных. Командиры взводов так же были изгнаны из уютной канцелярии и отправлены "в массы". Наконец разобрались с наличием - одного не хватало ни так ни эдак! Ладно бы был молодой - вполне логично и закономерно - не выдержал, затосковал и так далее. Нет, вся молодежь была на месте, целая и невредимая, с ответственным сержантом во главе. Здесь необходимо отметить тот факт, что в роте о молодежи заботились особо и в обиду их не давали.
   Отсутствовал один из проверенных, боевых старослужащих. Где делся? Ответа никто не был в состоянии дать. Вернее -- ответ был, но он, не устраивал ровным счетом никого. У кого ни спроси, все говорили, что он точно был здесь, вот только - только. Многие его видели. Но, где конкретно его видели, и кто его видел, никто так определенно не сказал. Самая убойная армейская "отмазка". Репутации самовольщика за все время добросовестной службы за ним не водилось, что в данных условиях озадачивало особенно.
   Замкомроты по пути в те же "массы", решил по малой необходимости попутно посетить санузел. Одна из кабинок оказалась закрытой изнутри... на вопросы о том, кто там есть - никто не отвечал. Однако после удара ногой по дверце, в кабинке раздался шорох и над оной, бледное, как привидение, показалось лицо недостающего военного.
   Простой белгородский парень Эдик Седин еще толком не протрезвев, решил переждать бурю и потихоньку отсидеться за закрытыми дверями, имитируя желудочное расстройство, при этом, почему-то забыв снять хотя бы для приличия, штаны. Однако был оттуда насильно извлечен за шиворот и, со словами - "Разрешаю сходить под себя", был отправлен в строй, к собратьям по посиделкам. После этого уже можно было со спокойной душой начинать раздачу слонов и пряников.

*****

   Раздача шла полным ходом, проштрафившиеся с виноватым видом махали головами и соглашались с тем, что дембель "оказался в опасности" и кроме них самих дураков, в этом винить некого. "Рота смирно!" - гаркнул дневальный и дежурный по роте, уже издергавшийся в ожидании неминуемого, побежал докладывать о состоянии дел прибывшему ротному. Нахмуренный ротный вышел к строю, с невыразимой любовью огладывая невольно сжавшихся от этого взгляда бравых дембелей.
   "Равняйсь! Смирно! Товарищ капитан, рота для развода на занятия построена! Заместитель командира роты старший лейтенант ..." - доложил зам, соблюдая воинский ритуал, - "Разрешите, Андрей Владимирович, закончить объявление!" - ротный согласно кивнул.
   "О какой дисциплине в роте может идти речь, когда сами сержанты докладывают всякую хрень, не зная, где находятся их подчиненные, которых всего-то максимум десять человек! Да, да, Михнев, это вас касается, вы тут всем лапшу на уши вешаете, а вот это чудо, под названием матрос Седин" - зам ткнул пальцев в сторону любителя туалетных заседаний, - "Так вот, это чудо сидит себе, запершись в кабинке! А вы - не ухом ни рылом, на кой хрен такие сержанты нужны?! А вообще, когда матрос слышит свою фамилию, он должен хотя бы ответить - "Я!", не так ли, матрос Седин?" - отвлекшись от внушения сержанту, зам обратился к Эдику.
   На его, Эдика, лице в этот момент отображалась вся широчайшая гамма эмоций, начинавшаяся от желания сдохнуть от начинающегося "отходняка", продолжавшуюся сукой - замом, никак не хотящим затыкаться и "ебущим с утра мозги", и заканчивающаяся желанием вообще развязать ядерную войну, будь у него такая возможность. Эдик однако упорно молчал. "Вы матрос Седин?" - в очередной раз поинтересовался замкомроты, - "Ясный хуй!!!" - вдруг заорал во всю глотку, на все расположение роты, раздраженный Эдуард.
   В помещении стало тихо, как наверное тихо бывает в склепе. Командиры взводов пооткрывали рты и стояли, попутно соображая, что это сейчас такое было. Командир роты, прекрасный офицер, прошедший боевые действия на Северном Кавказе, попав в самую заваруху, медленно наливаясь праведным гневом уже тем временем, сжимал свои кулачки, приготовившись убивать взбунтовавшегося Эдика морально и физически.
   Учитывая рост ротного, всего четырех сантиметров "не дотянувшего" до двух метров, вес в сто тридцать кило и что при всем при этом он легко подтягивался двенадцать раз, безо всяких проблем выполняя армейские нормативы, можно было легко прийти к выводу о том, что уничтожение не доставит ему много труда. Эдик, однако же, еще плохо осознавая сквозь скверное самочувствие весь трагизм ситуации, зло смотрел налитыми кровью и слезами глазами на окружающих, уже начинавших сочувствовать его надвигавшейся незавидной судьбе.
   Судьба Эдуарда была спасена самым неожиданным для него образом. "Разрешите, Андрей Владимирович!" - с ухмылкой обратился к ротному зам. Ротный, предчувствуя, что дело принимает интересный оборот, решил отложить уничтожение не в меру строптивого моряка и посмотреть, что будет дальше.
   "Равняйсь! Смирно!" - скомандовал зам, - "Командный состав роты крайне неудовлетворительно изучает свой подчиненный личный состав. Это касается всех и я не исключение! В нашей роте служат моряки, обладатели двойной фамилии, он сейчас стоит в строю и вы все его знаете. Но! Оказывается, в нашей роте служат обладатели даже тройной фамилии! Человек прослужил почти два года, а мы все об этом узнаем тогда, когда данный военнослужащий уже почти уволен в запас! Матрос Седин, выйти из строя!" Эдуард демонстративно задирая ноги почти до груди, изображая бешенный строевой шаг, которому могли бы позавидовать солдаты из Кремлевского полка, вышел из строя, повернулся кругом и встал, икнув и слегка качнувшись.
   "Так вот, благодаря тому, что командный состав четвертого взвода во главе с вами, Николай Евстахиевич, как командиром взвода и с вами, сержант Стребков, нихера не знает и знать не хочет своих подчиненных, мы только сейчас узнали, что нас славный матрос Седин имеет оказывается тройную фамилию - Седин - Ясный - Хуй!!!" - в этом месте по роте пробежал легкий смешок, - "Вам наверное нужно по взысканию объявить, чтобы вы хоть немного начали шевелиться! После развода предъявите мне свои командирские книжки и тетради с данными своих подчиненных! Хотя я уже сейчас догадываюсь, что за пурга там написана... Седин - Ясный - Хуй, встать в строй!"
   Эдик, недовольный таким поворотом, пробовал возразить, что фамилия у него самая простецкая, одинарная, "И ващще, не надо ее коверкать", но подбадриваемый милым шепотком и любящими взглядами взводного, его заместителя и своего командира отделения, процедив сквозь зубы - "Есть! Блть!", встал в строй.
   Далее началась повседневная рутина любого воинского подразделения - различные объявления, постановка задач, убытие на занятия и хозяйственные работы. После построения, взводный вместе со своими сержантами пригласил Эдика пообщаться в отдельный кабинет. О чем там шел разговор - все детали история умалчивает, но Эдик вышел оттуда умиротворенный, довольный жизнью и с великолепной тройной фамилией.
   "Николаич", - сказал ротный, отойдя с замом в сторонку, - "Ну ты однако, чел! Я ведь его действительно уже прибить собрался! Так, слегка... А ты все это в ржач у всей роты превратил, моряк думает - лучше бы пиздюлей получил! Жаль конечно, что ты уходишь, мы бы с тобой весело послужили..."

*****

   В этот день все перемещения личного состава осуществлялись исключительно бегом с целью быстрейшего выветривания алкогольных паров из помещения роты и из молодых, растущих организмов.
   Ритуал вечерней поверки прошел образцово - показательно, все отвечали громко и четко. После команды "Отбой" воцарилась мирная тишина, нарушаемая лишь сопением матросов, упавших на свои подушки уже спящими.
   На следующий день с Эдиком захотел пообщаться командир роты - "Матрос Седин, в канцелярию, прокричал дневальный." "Не, не так", - сказал зам, - " А с учетом тройной фамилии, которая вчера выяснилась!" Эдик явился к ротному по вызову дневального - "Седин - Ясный - Хуй, в канцелярию!", подбадриваемый здоровым ржанием всей роты. Так продолжалось неделю. На каждом построении, фамилия называлась роскошная тройная, отчего Эдик уже начинал выходить из себя... После очередного вызова в кабинет ротного, виновник торжества сказал "Хватит уже! Извините. Я исправился!!!"
   Спустя полтора месяца Эдика способом переноски пострадавшего в четыре руки два самых здоровых молодых матроса вынесли под одобрительный свист и выкрики за ворота КПП и новоиспеченный дед - сержант более позднего призыва слегка наподдал ему коленом под зад с пожеланием гладкой дороги... Пачка сигарет пущена по кругу, а после последней "военной" затяжки и дружеских объятий счастливый и заплаканный Эдик начал свой путь в сторону родного Белгорода. Вот так!
  

Стреляют - все!

В одно из самых светлых утр

Я привезу тебе цветы

С планеты Грязные Коты --

Ромашки цвета перламутр.

(Слава Бетонов)

   Комендант, он же "Шеф", как его уважительно называла за глаза вся комендатура, от заместителя до самого молодого матроса, вместе со своим заместителем с важным видом прошлись по расположению роты, отмечая то, что сделано и обращая внимания на недостатки. Ну, а куда же без них? Они были, есть и будут. Оба начальника ввалились в канцелярию роты - "Ну что, работа у вас видно, что идет, но есть еще, над чем поработать". Шеф, в звании подполковника, а в миру Анатолий Васильевич, сел на место командира роты и зашевелил своими пышными усами. На то и командир, чтобы отличаться известной долей непредсказуемости. Что он может выдать в следующий момент, не знал никто, поэтому все приготовились внимать.
   Вдруг он подпрыгнул на месте и, едва ли не бегом, направился в канцелярию командиров взводов. Его взгляд упал на два, стоявших там дивана. Анатолий Васильевич, несмотря на то, что был относительно невелик ростом, в один прыжок преодолел метра четыре и поднял один из них. Надо ли говорить, что некоторые следы своего неформального общения, в виде пустых бутылок из-под пива, командный состав роты прятал именно здесь. Диван был полон. Просто, что называется, под завязку. Как он не хрустел, когда на него садились -- совершенно непонятно. "Вы что, охуели?" - заорал Шеф, - "Так вы тут и служите! Херова пьянь!" Затем, безо всякого перехода, он молча опустил крышку "сундука с драгоценностями" и, в задумчивости сел на него. Пышные усы его оживленно шевелились, что свидетельствовало о происходящем мыслительном процессе.
   "Так, зам, слушай..." - он еще немного пошевелил усами, - "Озадачь художницу нашу, Юлю, пусть мишени нарисует... Как можно больше грудных, народу все же -- много... Дай ей рулон старых обоев и пусть рисует. Ростовые делать не будем, ну их в болото..." "Есть, сделаем..." - спокойно произнес его заместитель и тут же стал накручивать диск на телефоне. "И ниибёт!" - комендант вновь прекратил шевеление, - "Всё... Послезавтра едем на стрельбище! Патронов старых поднакопилось, нужно Максимову сказать, чтобы побольше взял... Запасы нужно обновлять... А то эти, семимесячные, тут сопьются... Да и личный состав "отстрелить" - тоже, не помешало бы... Давно не стреляли".
   Вопрос был решен за считанные минуты. Весь следующий день, прошел в авральном режиме. Комендатурская художница, по совместительству, матрос - стрелок Юлия, по отчеству Сергеевна, день провела в наклонном положении, вырисовывая грудные мишени в соответствии с наставлением по огневой подготовке. Личный состав роты был загнан в оружейку и занялся обслуживанием своего вооружения. Командный состав роты готовил соответствующую документацию на личный состав срочной службы, а Помощник коменданта Олежка Максимов, он же - внештатный начальник Службы ракетно-артиллерийского вооружения, понемногу сходил с ума, подбивая статистику по боеприпасам.
   "Самоцветы" из ротных диванов, были бережно упакованы в мешки и с соблюдением строжайших мер безопасности, положены в кузов машины. Водитель бортового ГАЗ-66 срочно подготовил машину к ответственному рейсу, задействовали даже дежурный людской КАМАЗ. Заодно решили вопросы с организацией "пикника на природе", то есть, обеденного приема пищи в полевых условиях. Рота выехала к месту проведения учебных стрельб. "Тиром" служил старый, давно заброшенный, но еще прекрасно сохранивший свои очертания, капонир, приткнувшийся между двумя грядами сопок, на самых дальних задворках военного аэродрома "Североморск - первый", предназначенный для размещения в нем противолодочного самолета Ил-38, в количестве одной штуки. Так что, места хватало и, даже с избытком. Высокая насыпь с трех сторон, прекрасно скрывала звуки выстрелов. Старослужащие были вооружены армейскими радиостанциями и отправлены по ранее оборудованным точкам для производства оцепления.

*****

   Долгожданное действо началось. Первыми "отстрелили" молодежь и призыв среднего возраста. Один из командиров взводов, был отправлен на время в комендатуру старшим машины, для сопровождения личного состава. На улице был мороз и Солнце, как сказал классик. День и вправду, был чудесный, солнечный и почти безветренный, но доводить моряков до обморожений, или пневмонии никто не хотел. Заполярная зима, как известно длится долго. Хорошо утепленные "дембеля", сидели в своих замаскированных и уже расчищенных, заранее когда-то вырытых окопах, разведя из подручных материалов небольшие костерки и, бдительно следили за всеми перемещениями в окрестностях, малыми группами, периодически перемещаясь к стрельбищу, где патронов никто не жалел.
   Оружие взяли все, что есть в роте. Обязательные три одиночных и пятнадцать короткими очередями из любимого АК-74 - никто не отменял. Что и было сделано, а затем проведено по документам. Мишеней не жалели. Не ждали, пока на них живого места не останется. Каждый был со своей. Художница поработала на славу. Так что -- все серьезно и по науке. Далее, после того, как не задействованный личный состав убыл в комендатуру, пошла импровизация и утилизация залежавшегося "хрусталя". Быстро сбегали и расставили "хрусталь" по стенке капонира. И понеслось... Благо правила обращения с оружием во всех присутствующих, вдолбили раз и навсегда.
   Стреляли изо всего, что взяли с собой. Захотелось из СВД пальнуть? Нет проблем - подожди своей очереди. Желающих хватает. Пистолет приглянулся? Какой? ПМ, АПС, ПБС? На, но только к Стечкину кобуру-приклад не пристегивай, в прошлый раз, на морозе, задолбались ее снимать. Пулемет изволите? РПК, ПК на станке? РПК - вот он, свободен почти, за ним лежит один из дембелей из оцепления, а станковый ПК, пока конкретно занят - там "Шеф" стреляет лично, перепахивая стенку капонира, лежа на куче старых шинелей и весь усыпанный пустыми гильзами, словно Харли Топпер, в исполнении молодого Чарли Шина, во второй части "Горячих голов". Периодически, сквозь грохот очередей, оттуда доносилось - "Максимов, патроны!"
   Олег уже проклял все на свете. Шеф очень любил коробки на двести патронов. Несмотря на прекрасный день, морозец был за "десятку" и запихивать патроны в ленту голыми руками было удовольствием весьма сомнительным. Тем более, что просто пальцами патроны в пулеметную ленту было не затолкать. Здесь нужно было приложить все же усилие. Это Вам не автоматный магазин с направляющими заряжать! Пальцы Олежки, несмотря на то, что он на них дул почти не переставая, в конце концов скрючились и приобрели нездоровый красный цвет, - "Товарищ командир! Сейчас, минуту!" "Патроны!!!" - донеслось от пулемета. "Да, блять, на тебе, коробку на сотню и хватит! Отъебись от меня! У меня, блять, молочных пальцев на руках нет! Новые не вырастут, если эти отвалятся!" - злобно прошипел себе под нос Олежка, ухватил плохо слушающимися руками снаряженную коробку и поволок ее Шефу.
   Наконец и эта коробка улетела в белый свет, как в копеечку. Шеф обернуля к навесу, под которым располагался пункт боепитания, - "Я так понимаю, патронов больше не будет?" "Не могу я больше" - взмолился Олег, показывая подполковнику свои скрюченный красные пальцы. "Ладно, отдохни пока..." - комендант, звеня гильзами, стал вставать со своего места. "Угу... Служу, блять, Отечеству..." - злобно буркнул Олег, засовывая не слушающиеся руки в карманы бушлата.
   Подполковник встал, распрямляясь и, с довольным видом оглядел место действия -- красота! На грохот выстрелов уже никто не обращал внимания. Стенка капонира была перепахана вся, а цветной металл, находящийся в ней, можно было добывать в промышленных масштабах. Олег, отогрев свои руки, в кои-то веки решил пострелять сам. Самыми извращенными способами. С колена, стоя, лежа, сидя на боку... Его, измученная пулеметными лентами душа, требовала праздника. Если бы ему прямо сейчас, дали лошадь, то он бы не преминул пострелять так, как это делали ковбои в американских боевиках. Он тоже любил импровизацию.
   Шеф, наблюдая за всем этим, взял пистолет, зарядил туда один патрон и, когда Олежка "мочил всех", с колена, взял, да и пальнул у того над ухом. Шеф на то и Шеф, с большой буквы, что ему были позволительны некоторые отступления от общепринятых норм. Но -- только ему! Авторитет! "Ой, блять!" - заорал Олежка, хватаясь за ухо. Шеф невозмутимым видом, убедился, что в пистолете патронов больше нет и, пока Олег, лежа на куче шиенелей, тер свое ухо, сунул его в руки доктору, который стоял, мучимый трудным выбором, из чего бы потрелять.
   Олег, выпустив одной очередью все, что оставалось в магазине, положил автомат и, через звон в ухе, обернулся назад - "Какой мудак выстелил?". Увидев доктора, бестолково вертящего в руках пистолет -- взял и,не долго думая, дал ему "в бубен", под ехидные смешки сослуживцев. Получив такой "нежданчик", наш совершенно безобидный док, стоял и бестолково хлопал глазами. "Будешь знать, знахарь херов, как над ухом стрелять! Мудозвон!" - Олег погрозил ему кулаком.
   "Ты зачем помощника смерти обидел?" - видя все это, и посмеиваясь сквозь усы, спросил обозванный мудаком Шеф - "Если что, это я стрельнул..." Теперь уже черед бестолково хлопать глазами был за Олегом, - "Ну и нахрена, товарищ командир?" Он воткнул палец в ухо и пошевелил им там, пытаясь уменьшить царивший звон. Потом еще и пришлось извиняться перед доком.
   Тем временем, прибыл обед. Со стола под навесом, на пункте боепитания, быстро смахнули пустые цинки из-под патронов и стали накрывать обед. Первыми -- накормили и напоили горячим чаем бойцов из оцепления. Довольные, вдоволь настрелявшиеся, раскрасневшиеся на свежем, морозном воздухе моряки, вовсю чавкали горячим супом и картошкой, вдоволь приправленной тушенкой. Попутно травя разные байки. Вот это -- нормальное дело, не то, что в роте сидеть! Офицеры и мичманы в это время, достреливали то, что еще оставалось.
   Затем наступил наш черед. Под картошку с тушенкой, да на морозце -- "замахнуть" в компании Шефа дежурные "пятьдесят" - святое дело. Для еще лучшего сплочения командного состава. Можно конечно, было бы и больше, но все же это не пикник, а учебные стрельбы. Однако - еще все нужно будет сворачивать и ехать обратно.
   В конце концов, грохот выстрелов затих. Народ настрелялся так, что когда кто-то спрашивал, сколько времени, тот, у кого спрашивали, первым делом поворачивался и орал - "А?" "Хер на!" - так же, в голос, отвечали ему и показывали то место на запястье, где обычно носят часы. "Полвторого бля!" - орал в ответ тот, кого просили... Вот так и общались...
   Мы забросили в кузов КАМАЗа все имущество, забрали оружие, сказав спасибо нашему стрельбищу и убыли в расположение роты. Хорошо бы приехать сюда еще пару раз. Еще предстояла большая чистка покрытого пороховой гарью оружия и подготовка к заступлению в очередной караул. Несмотря на то, что дел еще впереди было много, все были довольны. Мероприятие удалось!

Несостоявшаяся любовь...

Довольны жизнью мы вполне,

И как гласит пословица,

Так хорошо у нас в стране,

Что лучше не становится.

(Александр Свинарчук)

   Он ходил за мной наверное недели две. Неотступно следуя по пятам, от комендатуры до дома. Через весь город. Метрах в двух позади. Не догоняя, но и не отставая, соблюдая дистанцию. Иногда мой взгляд встречался с его взглядом. Из-под немного отвисших век на меня смотрела пара налитых кровью умных темно - коричневых глаз. Казалось бы - еще немного и он сам скажет, чего он от меня хочет. Он знал себе цену. Иногда, при виде меня, немного повиливал остатком хвоста.
   Откуда он взялся - никто толком сказать не мог. Словно привидение. Просто появился в комендатуре и все. Откуда-то пришел. Ротный боксер Джек, увидев эту огромную прямоугольную морду, с низко посаженными обрубками ушей, предпочел спрятаться, пока не началось и, не отсвечивать до поры до времени. Пес, шикарный черно - белый алабай, все никак не мог найти себе дом и применение по призванию. Видимо, остался без дома внезапно. Бывает, к великому сожалению, и такое.
   Да, случаются среди военных такие моральные уроды, по-другому не назвать. Переводятся к новому месту службы, вещи собрали и - вперед. А собаку... А что ей будет? На улицу. Потом, как-нибудь, заберем. И бегает породистое зверье, пока не подохнет, или не пристрелят. Так, в свое время, в Западной Лице бегал как-то по лице бело - рыжий бультерьер, пугая свои видом прохожих. Тыкался в них своим носом, пытаясь учуять знакомый запах. Но - знакомый запах уже уехал служить в другое место.
   Молодой, года два - три, не больше. Огромный, в холке наверняка - больше семидесяти сантиметров. Я клал руку ему на широченную спину, даже не нагибаясь. Он шел туда, куда хотел, изредка оглядываясь на меня. Я как-то попробовал его придержать за хороший, кожаный ошейник. Он - как шел в избранном им направлении, так и шел дальше. После чего, у меня создалось устойчивое впечатление, что соей попытки придержать, он даже не заметил. Силища у алабая была, как у лошади.
   Друг мой, я бы тебя конечно взял и мы бы обязательно подружились. И с семьей моей, ты бы подружился тоже, но - я в общаге живу, куда я тебя приведу? И кормить тебя чем? Не пайковыми же макаронами? Я подкидывал ему иногда хлеб с маслом. Он коротко хлопал своей пастью и бутерброд тут же исчезал за рядами белых, крупных зубов. Иногда он зевал. И все поражались величине и красоте его внушительного "компостера". Чего стоили одни клыки... Сантиметра по четыре каждый, если не больше.
   Он наведался и в старую комендатуру. Комендантский миттель - шнауцер Амур, чувствуя себя "паханом" на данной территории, сперва неосмотрительно бросился в атаку. Алабай, к великому его сожалению, о том, что Амур где-то там "пахан", не знал. Мелькнули белые зубы и Амур исчез под воротами комендатуры. Откуда-то извне доносились тихое рычание и сдавленный визг. После чего, Амур весь обслюнявленный и основательно пожеванный и обсосанный, вновь появился во дворе старой комендатуры.
   Он обернулся, коротко что-то визгливо тявкнул в сторону ворот и побежал жаловаться на залетного беспредельщика, Шефу лично. Шеф, видя из окна своего кабинета, такую фигню, выбежал в двор комендатуры, куда снова зашел наш гость. Алабай, понюхав воздух и, не унюхав ничего интересного, уже было собрался уходить по своим делам. Шеф, с разбегу, отвесил ему хорошего пинка под зад. На что, алабай просто молча обернулся и, так же - молча укусил подполковника за задницу. Теперь, скорее от неожиданности, взвизгнул сам Шеф.
   "Уберите его нахуй отсюда!" - орал комендант на следующий день, на совещании. Он сильно хромал на укушенную "половинку", усиленно шевелил усами, и был чрезвычайно зол. Народ, тихонько посмеиваясь с вида хромого шефа, тут же придумав ему прозвище "Топал - Паша", углядев немного вдалеке внушительный силуэт великолепного пса, думали - "Тебе надо - ты и убирай, запасные жопы на нас не произрастают".
   А потом - он исчез. Исчез, так же внезапно, как и появился. Как сложилась судьба собаки - вряд ли кто может что-то сказать. Может его пристрелили, потому что никто не может сказать определенно, что на уме у собаки весом под сто килограмм. Может - все обошлось гораздо лучше и он обрел новых хозяев и новый дом. А еще, вполне может быть - он случайно убежал от своих настоящих хозяев и, они сбившись с ног, наконец-то его нашли. Все может быть... Во всяком случае - его больше не видели. Но, о том, что его тогда не забрал себе, иногда жалею до сих пор... Классный был пёс...

Не человек красит место, а место - человека!

Стоят углом, возводятся в квадрат,

стыдом пренебрегая, как обузой...

Когда б вы только знали, что творят

два катета с одной гипотенузой!..

(Наум Сагаловский)

   Нет... Ну никак не хочет меня отпускать родной стройбат, ну никак! Вроде бы уже и закончил с ним, и служу теперь абсолютно в другой структуре, но... Периодически альма-матер, в которой начал постигать азы самостоятельной жизни, напоминает о себе. Причем там, где абсолютно этого не ждешь... Мой сослуживец, с которым мы в свое время, будучи совсем молодыми "чайниками", занимались поисками "бегуна", в поселке Нялъявр, тоже перевелся в столицу флота, за "рюмкой чаю" поведал... Я чуть было не подавился.
   Старший прапорщик Михаил Владимирович Велкоцкий, маленький, суетливый, чем-то напоминающий Вжика из мультика "Чип и Дейл спешат на помощь", был известен своими чудачествами далеко за пределами островов Новая Земля, где он проходил действительную военную службу. За давностию лет и отсутствием в шаговой доступности свидетелей тех событий, я не стану пересказывать различные байки в стиле игры "Испорченный телефон". Зачем? Внимательный читатель сразу поймет, что - "вот здесь автор немного приврал, пытаясь добавить дополнительного художественного наполнения в текст".
   По причине ликвидации Новоземельского отряда, в связи с прекращением ядерных испытаний, Михаил Владимирович был переведен для дальнейшего прохождения службы в славный гарнизон Заозерск, он же - Западная Лица. После того, как он однажды остался ответственным за выполнение мероприятий, согласно распорядка дня, с бестолковыми воплями метаясь по плацу, но личный состав роты не обращал на него никакого внимания. "Товарищ капитан... я - вот, в они - вот..., я - вот, а они - вот..." - жалобно неслось от двери в казарму, спустя некоторое время после утреннего развода, где ротный получил от командира части приличную "нахлобучку". Командование части, почесав затылки, отправило его от греха подальше, в поселок Видяево. Там - и народу поменьше и вообще - потише.
   Но - тут, новая напасть! Начудил командир взвода, из числа лейтенантов выпуска 1995 года. Командир ходил злой, подходить к нему на расстояние ближе пяти метров было попросту опасно - зашибет чем-нибудь, ненароком. Лейтенанта вызвали в место постоянной дислокации части, где перед ним поставили выбор - или этим делом занимается прокуратура, или давай, дружище, увольняешься по-тихому и - никто никого не трогает. На часть нарушение тоже - не вешается. Лейтенант предпочел уволиться. Так... Командир на разводе озадаченно покачал головой. Народу, в плане офицеров и прапорщиков - в обрез. Все семейные, такого надолго не отправишь. "Езжай!" - обратился он ко мне.
   "Есть!" - ответил я и стал собираться в дорогу. Да и другого ничего не оставалось. Поскольку моя будущая семья еще только должна была ко мне приехать, то в гарнизоне меня ничто особо не держало. Ключи от новой квартиры, в которой я только что сделал ремонт и перетащил вещи, отдал своему другу - "Пригляди, пока меня не будет", а сам - собрав в чемоданчик некоторое количество вещей, убыл километров на пятьдесят южнее, в сторону города - героя, для вникания в обстановку и принятия дел.
   Как говорится - и мир посмотреть и себя - показать. За квартиру я был совершенно спокоен - дом был самым обитаемым из всех обитаемых, к тому же был буквально на следующей улице, от дома моего друга. Так что - приглядит. Захочет тетку привести - нет проблем. К тому же, о Видяево был весьма наслышан, поскольку при ликвидации местного отряда, немалая часть личного состава, перешла к нам, вот и наступила пора - посмотреть на этот населенный пункт лично.
   Так вот, это чудо попало ко мне в подчинение. Приходя в свои дни к утреннему построению, я постоянно выслушивал, - "... а вот я..., а вот они..." Сначала обращал внимание, а потом постепенно перестал. Надоело. Однажды я вообще, услышал рыдания еще с улицы. Поднявшись в расположение, увидел Михаила Владимировича, со скорбным выражением на лице. На вопрос, что здесь такое происходит, услышал привычное, с добавлением одной детали - "... а вот Швецов (помните, который доску к стене пристреливал и рухнул на пол, вместе с пирамидой из стульев), сам не слушался и всем сказал - "... а хули вы этого дятла слушаете!" Пришлось, сдерживая смех, сделать грозный вид, вызвать Шведа к себе и произвести легкое "надевание на глобус". Понятное дело, когда этот чудик мельтешил по расположению, внося беспорядок, это надоедает всем, но и подобного терпеть особо было нельзя. Швед, однако, был парень сообразительный и все понял.
   Однажды, несравненный МВ, попросил меня отпустить его на недельку, чтобы он смог навестить жену, оставшуюся в Североморске. Нет проблем - езжай конечно, семья - дело святое. Просидел неделю в расположении, изредка забегая "домой", ничего со мной не случилось. "Михаил Владимирович..." - говорю я ему, - "Ты навестил, дай и мне навестить мою, причем - молодую". "Хорошо", ответил он и я уехал на ближайшем автобусе. Не прошло и трех дней приятного общества молодой жены, как ко мне домой прибежал посыльный, с приказанием командира, прибыть в часть. Причем - срочно! Ё - моё, откуда они узнали, что я нахожусь в гарнизоне? Этот дурень доложил что ли?
   И что Вы думаете? Это чудо, с момента моего отъезда, непонятно как контролировало личный состав. Хотя, бьёт себя копытом в грудь, говоря, что глаз не смыкал и никуда из расположения не выходил. Как результат - бойчишки мои, тихо выпили в казарме водочки и легли спать. Ну выпили и выпили - не в первый и не в последний раз.
   Пока есть водка и казарма - пили, пьют и будут пить. Все, как говорится, было бы нормально, но, вот пустую бутылочку из-под водочки, они тихо выкинули в окошко. Чтобы далеко не ходить. Особенно, когда координация уже не та. А она, эта бутылочка, возьми, да и тихо звякнув, приземлись на капот новенькой "девятки" начальника отделения полевого банка, сделав в нем вмятину. Майор, на свою беду, оставивший машину под окнами расположения строителей, увидев это, верещал, как потерпевший.
   Так вот, этот старый, начинающий выживать из себя, долбоящер, едва не родив против шерсти ёжика от майорских воплей, не нашел ничего лучше, как доложить о случившемся. Причем не в часть, а сразу - в Североморск. Через голову собственного командования. А чего, спрашивается, мелочиться! И даже не попытавшись хоть как-то решить вопроса на месте. Тем более, что майор, когда проорался наконец, оказался впоследствии, мужиком более, чем адекватным. Так что, впоследствии, вопрос решить удалось ко взаимной выгоде сторон. Пока есть стройматериалы и те, кто ими умеет пользоваться...
   Там, "на верху", вникать особо не стали. Не дело вышестоящих вникать, и вставили "пистон" командиру части. Маленький совсем, но старый подполковник почувствовал. Прибыв в часть в свою очередь, я с порога огрёб конкретных "люлей" от командира, вместе с Начальником Штаба, с угрозой оформить свои "люли", приказом командира, со снижением соответствующих надбавок.
   Было конечно, неприятно и, прибыв домой, сказал милой - "Я тебя покидаю...", подобно Остапу Бендеру - "на заседание малого Совнаркома", снова убыл в Видяево, где минут за сорок, изложил старшему прапорщику все, что думаю о нем лично и об организации службы в его исполнении.

*****

   Прошло время. Я уехал для дальнейшего прохождения службы в славный город Североморск, где еще через некоторое время, перешел в структуры, относящиеся к флоту. Отряд в Заозерске тоже - приказал долго жить и всех, кто еще не уволился в запас, перевели в столицу Северного флота. Каким-то образом, перевелось в столицу флота и наше несравненное чудо. Где принялось чудить с новыми силами и, я бы даже сказал - с особым вдохновением.
   Как-то раз, личный состав последнего, оставшегося "в живых" отряда, был занят на внешней отделке Североморского дома офицеров, постепенно придавая ему приятный, небесно - голубой цвет. Для контроля за личным составом, находящимся на производстве, был назначен наш Михаил Владимирович. Других кандидатов в этот день просто не оказалось.
   Он принялся за дело круто - построил бойцов перед фасадом ДОФа, доложил по всей форме, приблизившись строевым шагом к офигевшему от такого поворота дел, инженерно - техническому работнику... ИТР, первое время даже не нашелся, что сказать. Сбитый с толку, он, некоторое время просто собирал свои мысли. Постепенно он пришел в себя и распределил личный состав по местам работ.
   Один из бойцов, имевший профильную строительную специальность, был придан гражданскому маляру, с которым весь день напролет, они болтались в люльке, между небом и грешной землей, изредка спускаясь на нее, чтобы зачерпнуть порцию фасадной краски и перекурить.
   Гражданские специалисты, за крайне редким исключением, были людьми ответственными и приданным к ним бойцам, особо расслабляться не давали. Бывали конечно разные раздолбаи. но они долго нигде не задерживались. На ту беду, мимо пробегал, контролируя личный состав, наш несравненный Михаил Владимирович. Ну не сиделось ему на месте... Характер не переделаешь. Как говорят в Одессе - "Аборт делать уже поздно"...
   При виде сидящего, вместо того, чтобы беспрерывно работать, и курящего при этом, военного строителя, его охотничий инстинкт сработал безошибочно. "Встаньте, товарищ солдат! Вы почему не работаете" - набросился он на ничего не подозревавшего солдата. Солдат сидел и бестолково хлопал глазами - он работал в паре с гражданским маляром, который им и руководил, и контролировал, и за него - отвечал на время работы. Причем, ранее таких проблем никогда не возникало.
   "Он со мной работает..." - на крики подошел тот самый маляр, - "Мы покрасили часть фасада и теперь, набрали краски и отдыхаем..." Такой поворот устроил бы всех. Но - не старшего прапорщика, который находясь на военной службе, успел съесть наверное, всех собак, причем даже - не в переносном смысле. "Вот Вы - отдыхайте, а Вы..." - он обратился к военному строителю, - "Идите и работайте!" Он повелительным жестом показал на стоявшую на асфальте люльку.
   "Но..." - солдат попытался что-то возразить. "Он - со мной работает!" - уже с оттенком некоторого раздражения еще раз сказал маляр, - "Отстаньте от него, я за него отвечаю!" "За них отвечаю я" - гаркнул в ответ Михаил Владимирович, - "Я Вам приказываю идти и работать!" "Но - он со мной работает!" - маляр уже начал выходить из себя, - "Мы сейчас отдыхаем! Мы - набрали, блять, краски, перекурим сейчас - и полезем!" "Вот Вы - отдыхайте, а он - пусть идет и работает! Я ему приказал!" - не унимался наш доблестный военный.
   "Как ты меня заебал!" - маляр поднялся во весь рост и навис над старшим прапорщиком. Который, увидев над собой возвышающегося маляра, с перекошенным от злости лицом, даже привстал на носки форменных ботинок, - "Что? Как... Вы... Я ему приказал работать!" "Как ты меня уже заебал! Конкретно!" - маляр схватил лежащий возле емкости с фасадной краской валик, смачно обмакнул его в краску и, в несколько приемов, придал Михаилу Владимировичу, качественно новый, равномерно нанесенный, новый облик.
   Ставший за считанные мгновения, от темечка до пояса, вместо камуфлированного, небесно голубым, он стоял и бестолково хлопал глазами сквозь еще не засохший макияж... Голубая краска крупными каплями падала ему под ноги. "Говорят тебе - мы отдыхаем, а он - работает со мной! И - нехуй его трогать!" - злобно прошипел гражданский специалист, - "Отъебёшься ты от нас наконец, или нет?" "Пойдем..." - он сделал солдату знак рукой и они снова полезли в свою люльку. Больше никто и никому не приказывал работать во время технологического перерыва. Старший прапорщик, незаметно для всех, сумел покинуть место действия.
   ... Говорят, дежурный по КПП, офигел от зрелища идущего по улице в направлении части, небесно - голубого по пояс прапорщика. Не меньше офигели дежурный по части и весь штаб, включая самого командира. "А вот я... А вот они..." - донеслось привычное эхо... Командир, бравый подполковник Вячеслав Николаевич Андрейко, личность поистине легендарная в северных военно - строительных кругах, очень в моменты гнева, похожий на Кинг-Конга, вызвал всех офицеров и прапорщиков роты.
   Он всех построил в одну шеренгу, а затем - поставил постепенно подсыхающего Михаила Владимировича перед ними и орал, как павиан, на весь штаб, обещая командному составу роты, все возможные дисциплинарные взыскания, которые только можно было предусмотреть в Дисциплинарном Уставе. И не только в нем, но - и вообще. Затем он выгнал из своего кабинета двух командиров взводов в звании прапорщиков и оставил только ротного и его заместителя.
   Ротного он тут же уволил в запас. "При всех говорю, при всех - уволю к ебене матери!" - при всех... - перед ним стояли двое... В глазах стоявших по стойке "смирно", собравшихся, стояли слезы, а их животы ходили ходуном... Увидев это, подполковник вдруг перестал орать, - "Не место красит человека, а человек - место... Кто блять, кого... Это же надо - валиком - по ебальнику... Херня какая-то... Уроды... Гы-ы-ы... Марш отсюда!"
  

Говнозалп.

Смотрясь весьма солидно и серьезно

под сенью философского фасада,

мы вертим полушариями мозга,

а мыслим -- полушариями зада.

(Игорь Губерман)

   Тема испражнений в Вооруженных Силах Советского Союза и современной России, по справедливому выражению Александра Покровского, автора "72 метров" и "Расстрелять!", поистине неисчерпаема. Начиная от банального "наступил в..." и заканчивая более заковыристыми и замысловатыми историями. Кого-то "несло" неделю, после того, как главный герой что-то не то употребил в пищу, кого-то обдало из "очка" с ног до головы в санузле подводной лодки из-за того, что тот забыл стравить избыточное давление, кто-то "отложил" количество, не поддающееся нормальному воображению...
   И везде, главное действующее лицо - оно, то самое, которое не тонет. Более того - имеет свой неповторимый запах. Оно, несмотря ни на что - присутствует в нашей жизни в той, или иной форме каждодневно. То, о чем мы поведаем сейчас, тоже может претендовать на некоторую долю оригинальности, ибо для осуществления такого нужно всего лишь одно - додуматься и воплотить в жизнь. Как никто при этом не пострадал - известно одному Богу, который видимо, все же на свете есть...

*****

   "... Ну и что это за херня творится?" - рачьи, навыкате, глаза коменданта гарнизона, по прозвищу Лобстер, уставились на небольшой строй помощников и командного состава Роты охраны. Офицеры и мичманы, внезапно и чрезвычайно срочно, выдернутые со своих мест службы и занятий, преданно "ели глазами" своего доблестного начальника и гадали, что могло послужить причиной столь серьезного гнева "Их Благородия".
   Вернее, как раз, пытаться отгадать причину гнева было нетрудно -- она была перед глазами и, что крайне немаловажно -- била прямо в носы присутствующих. Гадать оставалось насчет того, как это в недалеком будущем, отразится на зарплате и премии. Большая вероятность была в том, что отразится и - не в лучшую сторону. Однако - еще оставалась хоть и призрачная, но - надежда. Но, насколько она была призрачной - в этом, как раз, была совершенная неопределенность.
   Под каблуком форменного ботинка подполковника хрустнул обломок зеленого стекла, а довольно большое пятно кала на потолке, сильный специфический запах и коричневые брызги на стенах рождали в головах собравшихся смутные страшные догадки. Как все это добро смогло преодолеть силу земного тяготения и вылететь на такую высоту... "Я вас еще раз спрашиваю, вы тут что, совсем ох.ели что ли?" - лицо коменданта стало багровым, а серые глаза потемнели и приобрели нездоровый блеск свежего стального среза. Кстати, его глаза весьма нездорово блестели еще с утра, а обычно здоровый румянец во всю щеку, стал почти фиолетовым, после вчерашних посиделок в теплой компании, но сейчас взгляд начальника и вовсе отдавал чем-то нездешним и сумасшедшим.
   Заместитель коменданта, молодой, перспективный майор, закончивший в свое время трехлетнее авиационное училище, где успешно освоил профессию борттехника и, среди офицеров и мичманов называемый просто - "Самолетный майор", оглядел покрытый коричневыми блямбами потолок. Такого в своей, уже довольно богатой комендатурской практике, он еще не встречал. Он сумел оценить качество отделки за считанные секунды. После чего надвинул козырек своей изготовленной на заказ фуражки, с шикарным, вышитым "крабом", на глаза, пряча от окружающих несколько ехидную улыбку.
   "Если не найдете, кто это сделал - у.бу всех! Это уму не постижимо! Малярши с голыми жопами по комендатуре скачут, стены и потолок в говне... Епт... Я всё сказал!" - комендант, внезапно осекся, закончив свой страстный монолог, дернул головой и, всплеснув руками, повернулся спиной к собравшимся, чтобы удалиться к своему УАЗику, ожидавшему на улице, величественной походкой человека, совершенно неожиданно отложившего "личинку" в собственные штаны.
   Угроза была весьма серьезная, комендант был человеком весьма злопамятным, а терять в деньгах никому не хотелось. Их только-только, стали платить более - менее вовремя. Командный состав роты, проводив начальника, перекурил на улице, у входа в казарму и стал протискиваться в подъезд.
   Командир первого взвода, прапорщик Саня Буровских, по прозвищу "Бурый", родом из Севастополя, поднявшийся в роту во главе толпы командного состава, достал из своего сейфа в канцелярии командиров взводов пластиковую полуторалитровую бутыль со светло-оранжевой прозрачной жидкостью, пару бутербродов, помидор и яйцо - "Прошу, к нашему Блять, шалашу!". Все это аккуратно разделил на несколько частей -- "Будьте экономнее коллеги, мы же здесь не жрать собрались?"
   Полученную только что командирскую вводную, нужно было обмозговать. Прикинуть, какие и для кого, могут быть последствия и сколько мы недополучим в ближайшую зарплату. Заодно - попытаться вычислить ту гадину, которая это все сотворила. Все боялись представить, что могло было бы быть. Ведь наверное, все же, Бог на свете есть. Еще бы чуть-чуть и здесь бы уже вовсю хозяйничала прокуратура, а здоровью отдельных лиц, был бы нанесен колоссальный ущерб. ЧП могло бы легко выйти на уровень флота, а то и выше. Попутно не мешало бы продезинфицировать мозг, после контакта с фекалиями. И, промыть его, в растворе С2Н5(ОН)+Н2О, в пропорции 40 к 60.
   "Что пьем?" - спросил ввалившийся в помещение замполит. Последствия взрыва тоже произвели на него сильное впечатление. "Спирт, бля! Чмо, бля!" - рявкнул Саня, немного пролив на стол и вспомнив в масть, анекдот про то, как Новый русский укладывал спать собственного сына, увидевшего саблю и продолжил разливать по стаканчикам прозрачную жидкость с характерным запахом, под дружный хохот собравшихся военных. "Зёма, ты как обычно, в ударе! Хули... Кембридж, факультет мировой культуры..." - присоединяясь к общему нездоровому "веселью", отметил он, - "Давай, грубая и невоспитанная скотина, а еще называется - земляк, блять, начисляй по пятьдесят, ибо такие события начисто выбивают меня из традиционной колеи".
   "Я примерно догадываюсь, кто автор!" - уверенно сказал Бурый, "замахнув рюмашку" и блаженно дожевывая бутерброд. "И кто?" - закуривая свой любимый, синий "Честер", поинтересовался один из помощников коменданта, на свою беду, оказавшийся в данный момент в роте, Олег Максимов, прекрасный игрок на гитаре, певец и душа любой компании, плюс к тому - военный до мозга костей. "Сашок Наумян, самый хитрый блять, из россиян..." - ответил Саня, кладя в рот дольку помидора - "Это у.бище на первом этаже постоянно шоркалось не пойми зачем... Он, падла сегодня, незадолго до того, как Лобстер приехал, по роте бегал, в побелке испачканный! Видимо, как раз, после того, как теток чуть не взорвал. Нужно будет его попытать, как следует!" Саня повертел бутылку в руках, глубокомысленным взглядом оценил наличное количество закуски, проронив - "Обед бля..." и решил налить по второй.
   Комендантская рота квартировала на втором этаже новой казармы, на первом же, где предполагалось расположение самой комендатуры, все еще продолжались отделочные работы. Они шли ударными темпами. Пахло свежей штукатуркой, шпатлевкой и краской. Наблюдать, как ранее заброшенное здание и облупленное помещение, преображается на глазах, было приятно.
   На процесс созидания всегда приятно смотреть. Со стороны, конечно. Так наверное, приятно смотреть на огонь и водопад... Старое здание комендатуры располагалось довольно далеко. Оно не блистало своим техническим состоянием и не годилось для размещения личного состава. Великое переселение было не за горами, на стройке пахло строительным раствором, краской и пылью, иногда озаряясь вспышками электрической сварки.
   Комендант, иногда на пару с "Самолетным майором", лично приезжали контролировать ход работ, а жопастые малярши в заляпанных спецовках, самозабвенно и старательно выводили углы и начинали красить стены помещения. Стены постепенно, из серых - стали белыми, а потом - снова серыми, но уже от краски.
   Старшина роты уже прикидывал, глянув хозяйственным оком, какое же помещение "прикукурить" для еще одной кладовой ротного имущества. Их у него уже и так было две. Но - нужна была еще одна. Теперь осталось совсем чуть-чуть: оборудовать "обезьянник" для временно задержанных, развесить плакаты с иллюстрациями формы одежды и умными цитатами, после чего - все будет в полном порядке.
   Сантехники, размотав шланги от ацетиленовых генераторов, сваривали водопроводные и канализационные трубы своими шипящими горелками. Баки с карбидом, дразня своим запахом и содержимым, стояли прямо здесь же, среди кислородных баллонов, шлангов, обрезков труб и прочих милых вещичек, который могут при случае, пригодиться в казарменном быту. Личный состав роты, иногда проходя по этажу, из временного медпункта, мечтательно закатывал глаза - "Вот, набить бы этим бутылку - другую... Эх, как п.здануло бы... Красота..."
   Однако, служебные будни в скором времени захватывали матросов с головой и о предполагаемой "диверсии" благополучно забывалось. Потому что наиболее подвержены "занятиям хернёй", те военнослужащие, которые ничем не заняты. А основной части личного состава роты - было некогда. Они занимались делом. Но, как оказалось, заняты были не все и, до определенной поры.

*****

   Матрос Саня Наумов, по своим интеллектуальным данным не годившийся ни для несения службы в карауле, на гауптвахте, ни на КПП, между Мурманском и Североморском, был вечным дневальным и на "тумбочке" чувствовал себя прекрасно. Примерно, как рыба в воде. Для этого много ума не надо. Рыбу, кстати, он чем-то и напоминал. Впрочем, ни в караул, ни на КПП, он особенно никогда и не рвался. Там нужно было иногда стоять на морозе и в дождь. И еще по разным бестолковым вводным бегать, которые разные проверяющие придумывают, причем - среди ночи, когда все нормальные люди уже спят. А в роте что... Пофиг, что бывает шумно, зато - тепло и на голову не капает. Все остальное - довольно терпимо.
   Сходства с рыбой добавлял и небольшой, приобретенный еще на гражданке, косметический дефект. Из-за неправильно сросшейся сломанной в детстве челюсти, Саня несколько напоминал лицом рыбу-камбалу. О чем собственно, нисколько не заморачивался, оставив "на гражданке" свою подружку в весьма интересном положении. Он, вполне логично полагал себя небывало брутальным чуваком, от одного вида которого все окружающие бабы незамедлительно должны были падать на спину, вовсю щекоча себя посередине, в полной готовности к последующим действиям.
   Саня, простой хуторской парень, отличался немалой долей смекалки крестьянской, которую впрочем, абсолютно не смешивал со смекалкой солдатской, оставаясь для окружающих братьев по оружию, обычным незадачливым валенком, одетым в пятнистый, застиранный камуфляж и черный берет, который сидел на нем, как шляпка на грибе с тонкой ножкой. А сам берет больше напоминал кепку, которая была у персонажа Фрунзе Мкртчяна, в фильме "Мимино". Хотя, впрочем, не исключено, что его солдатская смекалка заключалась как раз в этом. Пусть дураки мерзнут ночью на посту, или у шлагбаума, а нам и здесь неплохо. Согласитесь, вполне логично. Однако, кровь матерого диверсанта, периодически испытывала в нем, нездоровое брожение, толкая на весьма экстравагантные поступки.
   Будучи в городе, он где-то нашел две бутылки из-под Шампанского, несколько позже - две пробки и две проволочки. Для комплектности. Все это, вместе с двумя добрыми кусками карбида, каждый граммов под двести, не меньше, он приволок на первый этаж будущей комендатуры и упрятал с небольшой "схрон" под лестницей, до наступления воображаемого "Времени Ч". Проще говоря - на всякий случай, мало ли что, чего добру пропадать... Крестьянская смекалка, в первую очередь, предполагает наличие хозяйственности.
   Как-то раз, шатаясь, неизвестно зачем, в перерыве между нарядами по первому этажу, наш доблестный моряк отвесил какую-то соленую шпильку в отношении наиболее смазливой из малярш, за что был незамедлительно приглашен на пешую эротическую прогулку по известному адресу. Пришлось идти, ничего не поделаешь. Малярша была настроена весьма непримиримо и становиться объектом вожделения Санька в ближайшие лет восемьдесят, не собиралась. Самолюбие "брутального самца" было чувствительно уязвлено, а месть, как блюдо, как известно, рекомендуется подавать холодным. Решение родилось само собой.
   "Ладно, сучки толстожопые, будет и на моей улице праздник!" - Санек с ненавистью поглядел на теток, расположившихся на подмостях и резво махавших своими терками. Затем - забился в самое дальнее помещение первого этажа, ухмыльнулся и придвинул к себе пустые бутылки из-под шампанского, кусок газеты "На страже Заполярья", с наколотым на мелкие кусочки карбидом, пробку и проволочную штуковину, надевающуюся на горлышко и защищающую пробку от несанкционированного выброса. В этот момент, он, наверное, напоминал сам себе героя фильма "Брат", Данилу Багрова, мастерящего себе обрез в комнате питерской коммуналки. Снарядив бутылки, он, как бы между делом, сходил с полуторалитровой бутылкой в роту за водой. Вынув из-за ремня еще одну газету, старательно нарвал бумагу клочками, затем в каждую "шампанскую" бутылку налил около трети воды и стал заталкивать туда бумажные клочки один за другим.
   Когда обе бутылки были заполнены подобным образом, Санек стал быстро, но аккуратно наполнять оставшееся место карбидом, который соприкасаясь с мокрой бумагой, уже начинал тихо шипеть. "Бля... давай чуток попозже!" - сказал, обращаясь к стеклотаре матрос. Наконец, карбида на куске газеты не осталось. Саня быстро забил ногой в горлышки пробки и крепко закрутил проволочками.
   Тетки куда-то ушли, а Санек, воровато оглядываясь по сторонам, со словами - "Ну что, бл.ди, сейчас вы у меня попляшете", - быстро встряхнул обе бутылки, перевернул их вверх дном и, в таком положении, отпустил их в "вонючую даль" чаш Генуи будущего санузла. Бутылки, исчезнув в дырах вышеупомянутых "чаш", глухо чавкнули где-то в глубине. "Ничего, скоро будете все это по полусобирать!" - Матрос довольный, вышел в коридор, по которому шли с уличного перекура обе малярши, подмигнул им и поднялся в роту.
   "Хм... вроде бы послали... максимально популярно... неужели не дошло... ну как еще сказать..." - проговорила, досадливо поморщась, одна из них. Как раз, та самая, которая "не захотела брутального самца". После содержательного перекура, малярши видимо, решили, что ничто так не сближает, как совместное посещение санузла. Кого-то сближают совместно пережитые события, кого-то совместно выпитое, а кого-то - санузел. Каждому, как говорится, свое. Зашли, закрыли за собой на дверь, повесив на ручку табуретку, видимо, чтобы не беспокоили поклонники и, устроившись на соседних очках, подобно гордым, горным орлицам, начали мило болтать "за жизнь".
   Когда процесс уже свое отжурчал, простите уж Вы меня за столь интимные подробности, и определенное количество некоей субстанции было отложено, тетки сделали по шажку вперед, нагнулись и стали старательно тереть бумажками между булочек. В это время, где-то глубоко под ногами, практически синхронно раздалось два громких хлопка, а в свежепобеленное небо, буквально в считанных сантиметрах от обеих голых, белых задниц, ударили вверх две узкие, но при этом - мощные струи, из осколков бутылок, смешанных с остатками карбида и самым обычным, прозаическим говном. Отскочив от потолка, вся эта смесь со звоном обрушилась вниз, забрызгав стены и плотным, зелено-коричневым ковром застелила весь пол вокруг отхожего места.
   Бабы, истошно завизжав и не изменяя поз, вместе со своими бумажками, выскочили в коридор. Мысль о том, что воспитанные люди перед выходом из туалета, хотя бы первым делом надевают штаны, им в тот момент в головы прийти явно забыла. В таком экстравагантном виде они предстали пред ясные очи коменданта, в очередной раз прибывшего для проверки хода выполнения строительных работ. После чего - все так же, с воем, унеслись в пахнущую штукатуркой и краской даль первого этажа.
   "Во, бля... Что тут у них вообще за херня творится?" - изрек комендант, переглянувшись с "Самолетным майором", глядя на несчастных теток, трясших своим обнаженным целлюлитом и силившихся срочно натянуть штаны на свои осиные талии. Что-то здесь спрашивать было бесполезно, потому что временно невменяемые малярши с воем пронеслись мимо. Комендант заглянул вовнутрь санузла, обозрел эту, почти мистическую картину, изрек - "Ох.еть и не встать!" и объявил сбор всему командному составу комендантской роты, в новом здании.

*****

   Закономерный вопрос - а что же было потом? А потом, собрав всех и, как следует запугав, комендант с грозным видом, сел в свой УАЗик и укатил восвояси. Доведя, опять же, до всех, что ожидает доклад о результатах разбирательства, не позднее утреннего совещания. Офицерский состав и мичманы комендантской роты, помозговав в обеденное время в канцелярии у взводных, решили не гнать поспешно, волну и сперва расспросить тех самых теток, которые уже должны были хотя бы немного отойти от пережитого и стать более вменяемыми.
   "Ы-ы-ы-ы-ы..." - канючили малярши, когда их начали расспрашивать о том, как это нужно ходить в санузел по нужде, чтобы забрызгать этим добром все стены и потолок в придачу, - "Как Вы могли так уделать комендатурский санузел. Что такого нужно было съесть?". "Ы-ы-ы-ы-ы..." - ныли они, держа в трясущихся пальцах сигареты, которыми их угостили, будучи воспитанными людьми, офицеры роты. Хотели было, налить им для успокоения, по пятьдесят грамм "валерьянки" на апельсиновых корках. Но потом, справедливо решили, что бегать по комендатуре на виду у начальника, с голыми жопами, причем -- трезвыми, это моветон, поэтому с них хватит и сигарет, а остатки валерьянки лучше сообща допить в конце рабочего дня, организовав несколько большее количество закуски.
   "Ы-ы-ы-ы-ы... Хватит над нами издеваться... Ы-ы-ы-ы-ы... Сами такие и матросы вам под стать!" - не успокаивались они, размазывая по лицам клеевую шпатлевку. "О! Матросы! Матросы у нас - лучшие!" - назидательно поднял вверх палец Саня, - "Штучный товар! А теперь - с этого момента поподробнее!" "Конечно... лучшие..." - не унимались малярши, - "Вот тут такой, маленький все шастал... Все к нам клеиться пытался... Был послан..." "Вот такой?" - Саня показал рукой примерный рост и скривил лицо, подражая рыбе -- камбале и главному герою этих событий. "Ы-ы-ы-ы-ы... Да..." - согласились тетки. "Ну вот, я же говорил!" - Саня хищно улыбнулся и поднял вверх палец.
   Простившись и пошлепав малярш по объемным задницам, Бурый, вместе с Олегом и замполитом, поднялся в роту и вызвал к себе матроса Наумова. Очень зверски, моряка никто тиранить не стал, поскольку тот и сам нешуточно перепугался от произведенного эффекта и ходил на подгибающихся ногах. Ограничились лишь взятием объяснительной для коменданта, который прочтя все это, лишь тихо прошептал, оперевши голову на руку - "Это пиздец..." После чего доблестный подрывник на некоторое время перешел в аренду к тем самым маляршам, вплоть до полного устранения последствий чрезвычайной ситуации...
  

"Добрый Дедушка", бытовые условия, дрессировка и гантели.

Весною, летом и зимой,

И в тихих городах и в шумных,

Когда я говорю с собой,

То много мыслей слышу умных.

(Андрей Ситнянский).

   "У вас здесь очень убогие бытовые условия!" - новый начальник Североморского гарнизона, капитан 1 ранга Аликов, с умным видом ходил по новому расположению комендантской роты и раздавал весьма ценные указания, касающиеся организации ротного хозяйства и повседневной деятельности нашего доблестного подразделения. Игнорировать такие ценные мысли было никак нельзя и бестолковое ротное начальство, вместе с комендантом, который от этих умозаключений, уже начинал покрываться нездоровым румянцем, усиленно внимало.
   Новое расположение с непривычки поражало своими размерами и еще пахло свежей краской, но ценные указания необходимо было выдать не откладывая дела в долгий ящик. Мало ли, потом с головой поглотят служебные дела и все забудется. Капитан первого ранга зашел в комнату информирования и досуга, и теперь усиленно крутил головой в попытках выдать очередной креатив на гора. "Вот здесь можно поставить стол и сделать "Уголок именинника" - он ткнул пальцем в угол комнаты.
   На робкие возражения старшины роты о том, что личному составу, в казарме запрещено принимать пищу - он отмахнулся и выдал в эфир - "Ну это же - Уголок именинника! Где там пищу принимать?" Все сделали согласный вид - "Ну да, действительно, где же там принимать... В уголке именинника можно только бухать! Да стол-то всего один... Сильно не набухаешься..." и спорить не стали. Сил спорить уже не было. Оставалось что называется, расслабиться и получать удовольствие.
   "Добрый дедушка, блять..." - процедил сквозь зубы старшина. Все эти начальственные креативы не причиняли ему ничего, кроме головной боли. Чем дальше проникал в ротное помещение Начальник Гарнизона - тем его фантазия начинала выдавать все более и более смелые фантазии. Старшина уже не знал, что ему делать - либо хвататься за голову, либо просто упасть в обморок, либо сразу повеситься в своей каптерке.
   Ему уже было абсолютно пофиг, где и что делать. Поскольку ему уже было заявлено, что звания старшего мичмана для него - слишком много, он даже и на старшего матроса не нарабатывает. Можно хоть ближайший кабак с улицы Корабельной в роту перенести. Лишь бы условия личному составу создать.
   "А вот здесь, можно расположить спортивный зал и живой уголок!" - завершил он, глядя на пока еще пустовавший угол между колоннами в самом конце ротного помещения. Старшина почувствовал, что начинает медленно сходить с ума - "А вот здесь мы прихуярим красную ленточку... Не нравится красная - прихуярим зеленую... Интересно, а казино нам не нужно будет организовывать?" "Живой уголок? Сказочно! И мы там бухать будем, среди рыбок, крыс и хомяков, сделаем наш "Уголок Именинника", блять..." - едва слышно буркнул Саня, командир первого взвода, по прозвищу "Бурый" и ткнул локтем в бок командира взвода четвертого.

*****

   Выдающийся военачальник уже успел наделать шуму в Комендатуре гарнизона, приехав однажды, чтобы в очередной раз проверить обстановку в комендантской роте. Пройдя с умным видом по расположению и изложив свое видение бытовых условий комендантской роты, он спустился на первый этаж, где в кабинете Коменданта, успешно взгромоздился на его место, в шикарное офисное кресло, оставив того сидеть за общим столом. Внезапно зазвонил телефон. Комендант было дернулся к аппарату, но Начальник гарнизона опередил его. Капитан первого ранга схватил трубку, не оставив коменданту никаких шансов, после чего, произнес, вальяжно оттопырив мизинец - "Да!"
   Женский голос на том конце провода спросил Валерия Николаевича. Комендант, сидя на другом конце стола напрягся и стал красным, как рак. "Да! Это комендант!" - продолжал, вальяжно распушив усы, разговаривать Начальник гарнизона - "Как какой комендант? Простой советский комендант!" С такими усами он чем-то стал похож на Рокфора из популярного в то время мультфильма "Чип и Дейл спешат на помощь". Простым советским комендантом дело не ограничилось и он продолжал начатую беседу в том же духе. Лицо, звонившее коменданту, было чрезвычайно озадачено подобной сменой тона и голоса.
   Помощники коменданта и офицеры Роты охраны, сидели на стульях у стены и давились от смеха, глядя на красного до багровости, коменданта. Однако капитан первого ранга отдавать трубку тому, кому она предназначалась - не собирался. Беседа захватила его целиком. Он произнес еще что-то невразумительное и замер в ожидании. На том конце сказали что-то вроде - "Что там с каким-то дебилом разговаривать!" - и в трубке раздались короткие гудки.
   "Ну да..." - спохватился Начальник и, видимо вспомнив, зачем он взгромоздился в комендантское кресло. Потом, в свою очередь, вспомнил, что у него в руках телефонная трубка, уже некоторое время издающая короткие гудки, посмотрел, куда ее лучше положить и произнес - "Давайте перейдем к нашим вопросам!" Ценные указания были розданы и капитан первого ранга, поинтересовавшись, есть ли вопросы у бестолковых подчиненных, надев на голову белую фуражку умопомрачительных размеров, величественно удалился восвояси.
   Комендант, наконец-то ставший полноправным хозяином у себя в кабинете, тут же перескочил хищным леопардом в свое кресло и, перестав краснеть, сказал, едва сдерживая бурный поток ненормативной лексики - "Все, вперед, по местам! Мне нечего добавить!" - и стал крутить диск телефона, стараясь видимо, напомнить ближайшим родственникам, что голос "простого советского коменданта" звучит несколько иначе.

*****

   В этот раз, "Добрый Дедушка" не стал влезать на место коменданта, тем более, что подполковник, памятуя прошлый горький урок, первым делом - сам залез на свое место, оставив тому весь общий стол - "Сидите, где хотите!" Начальник гарнизона, видимо, посчитав, что сгонять коменданта с его законного места, в присутствии подчиненных, будет не совсем этично, продиктовав свои указания под запись, отпустил офицеров и мичманов, а сам остался с комендантом наедине, за закрытыми дверями.
   Делать было нечего. Нужно было принимать меры. Дружно проигнорировав идиотское указание относительно "Уголка именинника", все принялись за работу. Старшина, напрягши свои связи в других частях, где-то, по своим знакомым, раздобыл с десяток ящиков из-под неуправляемых ракет. Несколько специально подготовленных моряков, за пару дней разобрали эти ящики по доскам. Затем, еще более подготовленные моряки, распустили на пилораме эти доски по брусьям. Материал для живого уголка был готов. Белые брусья, пахнущие ароматным деревом, штабелем громоздились между колоннами.
   Далее - наступила горячая пора. Командный состав роты так же, не остался в стороне от великой стройки. Кто-то принес из дома перфоратор, кто-то хорошую, не армейскую, ножовку, кто-то саморезы... Порой, предварительно заслав особо доверенное лицо в ближайший ларек за "полторашкой пива и арахисом", офицеры и мичманы и сами брались за перфоратор на ответственных участках работ. Работа кипела. Ротное помещение обустраивалось полным ходом.
   Между колонн собрали декоративные решетки, на которые привинтили кольца под цветочные горшки. В растительности недостатка не было - ее тащили буквально отовсюду и вскоре живой уголок стал действительно живым - стал радовать глаз свежей зеленью. Творение собственных рук, начинало нравиться личному составу комендантской роты все больше и больше. Со стороны центрального прохода, рукастые моряки и вовсе дали волю фантазии, смонтировав "калитку в сад" из двух створок, на которые прибили дужки для замка. Как в городском парке. Чужие здесь не ходят!
   Нашлось применение и старому, как бы даже - кожаному, дивану, а так же - до недавнего времени, бесхозному фонарю от самолетной кабины, который валялся в роте уже продолжительное время. Поскольку прилепить куда-то не было возможности, а выкидывать его было жалко. Фонарь успешно стал аквариумом, в которую посадили первую живность - небольшую рыбешку хищного вида, которую все окружающие стали считать пираньей. Как выглядит настоящая пиранья никто толком не знал.

*****

   Проверить, так ли это, однажды решил Саша Буровских, тот самый, который "Бурый". Придя однажды в роту после содержательно проведенной ночи и поправив в живом уголке, он же - "Уголок именинника", здоровье парой бутылок пива с красной рыбой, Саша вдруг вспомнил о рыбешке. "Какая это нахер пиранья!" - презрительно ткнув в нее пальцем, произнес он. После чего, этим же пальцем, сохранившим аромат копченой горбуши, от фирмы "Норд-Вест", стал болтать воду в аквариуме.
   Рыбешка, мирно плававшая себе среди водорослей, мгновенно насторожилась. Она неподвижно застыла в толще воды, глядя в сторону Саниного пальца, словно его гипнотизируя. "Ну и что там? Х.ева пиранья!" - Бурый явно входил в азарт. Рыбешка, казалось, могла стерпеть все. Но подобного хамского обращения, она стерпеть не смогла никак. Мирное существо в мгновение ока превратилось в золотисто - серую хищную тварь.
   Слабый всплеск хвоста по воде. "Сука!!!" - заревел на всю роту Саня, тряся в воздухе указательным пальцем, но котором, сквозь блеск воды, начинал проглядывать маленький, но яркий, круглый кровоподтек, как будто он случайно попал по пальцу молотком. С этого дня, никаких вопросов относительно хищной природы нашей "золотой рыбки" больше не возникало. А Саша, каждый раз, заходя в уголок, почтительно останавливался возле аквариума и, потирая палец, здоровался с его обитательницей - "У-у-у... блядина!"
   Попутно, ротные "качки", взялись за оборудование спортивного зала. Достаточно быстро сворили из труб пару станков для жима лежа, "кривые" грифы для штанг, из запасов старшины извлекли пару стандартных грифов и комплект блинов - начиная от двух с половиной, до двадцати пяти килограммов. Для тех, кто не любил тупо ворочать железо, оборудовали даже импровизированный татами, почти священное место для борцов, коих во все времена в роте было достаточно.
   Беда пришла откуда не ждали - наш ротный пес, боксер Джек, которого моряки как-то подобрали на улице, нажравшись каши из матросского котла, возлюбил отдыхать на куче матов в углу зала, пуская ароматные "шептуны" в окружающее пространство. От этих шептунов буквально начинали слезиться глаза, а дыхание перехватывало.
   Пес был явно не глупый, но к дрессировке относился весьма прохладно, не желая ни сидеть, ни ложиться, без порции хлеба с маслом. Пробовали и лаской и запугиванием... бесполезно. Джек просто вставал и уходил. Как мотивировать на обучение - совершенно непонятно. Выход, точнее, нужная методика родилась сама собой.
   Однажды, когда личный состав роты прибыл из караула и с КПП, и "качки" вовсю пыхтели под умопомрачительными весами, Джек решил понежиться на матах, которые кто-то неосмотрительно сложил возле тяжестей. "Раз... два... три..." - очередной качок выполнял тяжелый подход, а его напарник стоял на страховке... Внезапно их накрыло облаком сероводорода... Над станком поднялось целое облако из брызг от кашля. "Ой, бля..." - застонали качки, - "Какая падла..." Падла, между тем, спокойно улеглась на матах, продолжая массово извергать газ в окружающую среду.
   "Иди нах.й!" - в один голос заорали качки. Джек лишь едва посмотрел в их сторону. Ведь он привык выполнять любые команды только за вознаграждение. Товарно - денежных отношений никто еще не отменял. А тут... "Иди нах.й отсюда!" - завопили они во второй раз. Неизвестно, сколько еще им пришлось бы драть глотки, если бы один из них не ухватил бы в руку гантель и не запустил ее в сторону разлегшегося на матах пса.
   Пес, видимо, все же одним глазом за обстановкой наблюдал, ибо гантель, врезавшись в стену в считанных сантиметрах от его головы, тут же сдула Джека с матов. Урок был усвоен быстро. Теперь, даже если кто-то кого-то посылал в голос глубоко внутри ротного помещения, вдали от спортивного уголка, он тут же вставал в положение старта, придурковато-решительно озираясь по сторонам... Это армия, детка...
  

Быстрое решение вопроса по-комендатурски.

(Коротенькое такое)

Часто слышишь в разгар кулуарных шумих,

Будто нашей стране в этой неразберихе

Не поможет никто, окромя нас самих.

Остается узнать, где живут нассамихи.

(Игорь Алексеев)

  
   Служба на КПП между Мурманском и Североморском нервна и всегда находится масса недовольных тем, как и с какой скоростью решаются различные вопросы, касающиеся пропуска в столицу Северного флота и обратно, в город - герой. Претензии порой бывают просто смехотворные. Выслушивать разную лабуду насчет того, что матрос - контролер, слишком медленно проверяет документы и вообще - "... мы спешим!" - никакого желания не было. Нужно как-то решать эту проблему. Выход нашелся довольно просто.
   Как-то долгой полярной ночью, моряки приволокли в роту двух крысят. Чисто белую самочку и белого, с черной, по плечи, головой, самца. Не прошло и полугода, как поголовье крыс в комендантской роте превысило все пороги по плотности населения. Тридцать с лишним штук, не считая трех, полностью утопленных в унитазе пометов. Потом, решив, что это - слишком варварский способ регулирования численности, решили заниматься селекцией. "Черноголовые комендантские" - были получены путем оставления в живых только крысят с черной головой.
   Через полгода, молодой самец стал матерым красивым крысом, с умным, всё понимающим взглядом глаз - бусинок и огромными, в сравнении с ним самим, яйцами, волочившимися сзади него. Самочка, к сожалению, успела к тому времени, уже покинуть этот бренный мир, оставив после себя более трех десятков потомков. "Заебал он её... Вечная ей память..." - глубокомысленно заключили военные моряки и отправили "отца - героина" в бессрочную командировку на КПП.
   Там он прижился настолько, что в скором времени среди местной помоечной популяции, стали попадаться особи с черными головами и белыми пятнами по телу. "Молодец, чувак! Времени зря не теряет!" - всякий раз, восторженно произносили те, кто заступал в наряд в это злачное место. В качестве квартиры, ему было определено место в кадке с фикусом. В самом углу ящика был вскрыт слой дерна, а под ним - вкопана коробка и устроена вполне себе комфортабельная нора.
   Теперь было достаточно постучать пальцем по краю ящика, как из дыры в углу, показывалась острая забавная мордочка. Он хватал свой, полагающийся ему кусок и тут же, уволакивал его подальше от посторонних глаз. Что он там с ним делал - история умалчивает, но выглядел он вполне себе довольным. Не жизнь - а малина! Но иногда он выполнял вполне себе нормальные служебные задачи. А именно - прекращал всякие дискуссии, относительно скорости проверки документов и допуска в город и обратно. Благо в "самоход, по местным бабам", ходил исключительно по ночам, но днем был всегда на службе.
   Когда страждущих становилось слишком много, и претензии озвучивались слишком громко и агрессивно, сержант, помощник дежурного по КПП, тихонько стучал пальцем по ящику. Показывался знакомый субъект, которого помощник дежурного без особых церемоний вытаскивал за шкирку из норы и садил на полочку под окошком во входной двери в общее помещение - "Ну вот теперь вопросы и порешаем".
   Теперь, когда разговор рисковал начаться со слов примерно - "А знаете, что, это безобразие!", их автор, нагнувшись к окошку и столкнувшись нос к носу, с самцом производителем, обычно говорил - "Ой, фу!" Самец - производитель внимательно глядел ему, или ей вслед своими умными глазами - бусинками. После чего, конфликт, обычно, автоматически исчерпывался. Так что, если кто-то Вам начнет рассказывать о боевых крысах, выведенных где-то за границей, не верьте! Они были выведены на Русском Севере, в начале двухтысячных годов!
  

Ночные деликатесы.

Справься ты со своими делами

Здесь, сейчас -- не когда-то и где-то.

Стресс -- не то, ЧТО случилося с нами,

А то, КАК мы пережили это...

(Леонид Авербух)

   До чего хорошо в роте ночью. Особенно -- когда на пороге полярный день. Светло, Солнце бегает себе по кругу на ясном небе, хочется жить и творить! Народ пришел с караула и, приведши себя в порядок -- рухнул спать. До этого, конечно, пришлось немного повозиться, но ничего -- в конце концов, единое понимание было достигнуто. "Караульщики" видимо, не особо горев желанием стоять на вечерней поверке, попросились отбиться заранее. Нет проблем, отбивайтесь! Готовьте форму одежды и -- в кроватки! Сам в караулы ходил и знаю, что это такое.
   Однако нет! Караульные дембеля слонялись по роте до последнего и, лишь перед самой вечерней поверкой, наконец, залезли под свои одеяла. Нет, пацаны, так дело не пойдет! Если устали -- то спать, а нет -- так все в строй. Были конечно и недовольные. На что был дан совет, услышанный мной еще в Училище -- "набрать в тряпочку говна и посасывать" -- отпустит быстро. Однако пацаны мои -- понятливые. Один раз постояли на вечерней поверке после бессонной ночи, потом вообще обходилось без вопросов. Пришли из караула -- полчаса времени на "умыться -- подмыться" и -- спать. Валились без задних ног и, минут через пятнадцать -- все уже благополучно сопели. Меньше времени на нездоровое "шароёбство", больше - на здоровый, детский сон.
   Остальные отбились и никто по роте не шарахается. Угомонились быстро. Примерно через часок после отбоя прошелся по казарме -- все на местах. Теперь можно выскочить в ларек через дорогу. Можно было бы конечно, снарядить доверенного сержанта - дежурного по роте, дав ему некоторую сумму, даже если и нарвется на патруль - все равно домой приведут, но, вечер так хорош, а дежурный уже готовит армейский ужин из бич-пакетиков, мелко порезанных туда американских куриных сосисок и обильно приправленный майонезом. Если добавить к этому еще и полбатона с маслом -- вообще красота и вкуснотень! Тот, кто хоть раз это ел - тот оценит блюдо по достоинству. Короче -- схожу сам, не переломлюсь, прогуляюсь заодно, а там глядишь - и ужин подоспеет.
   Две бутылки пива "Доктор Дизель" и несколько пакетиков арахиса -- что еще нужно для полного счастья? Вспоминая свои первые лейтенантские годы -- раньше двух ночи, если остаешься в роте ответственным, спать не ложился. Парни мои, взяли в прокат несколько видеокассет -- дверь в канцелярию открыта, смотрим, едим и разговариваем за жизнь. Сержант мой уже собирается на дембель и, с ним мы можем позволить подобные отступления. При порядке в роте, разумеется. Дневальный -- тоже доволен - он накормлен и, взяв стульчик -- тоже смотрит фильм -- но через порог. Он все же, если руководствоваться требованиями умной книги, должен вообще -- на своей тумбочке стоять.
   Но -- дверь закрыта на запор -- никто не должен проскочить. Можно, когда все нормально, на такое небольшое нарушение пойти. Ситуация под контролем. Был когда-то, один такой желающий, проскочить - "Вы служите, а я буду свою личную жизнь устраивать!" Ушел устраивать, к какой-то своей прошмондовке, которую подцепил на КПП, несмотря ни на что и, пришел под утро, хорошо датенький... Я тогда впервые увидел, как человек может бледнеть прямо на глазах.
   Ничего -- уехал на ДМБ, устраивать свою личную жизнь, в Омскую область, прямо с гауптвахты, в своем вонючем, застиранном камуфляже и старых ботинках, без шнурков, всем для науки, не заходя в роту. Мера конечно, была непопулярная, моряки сперва косились недобро. Но потом народ быстро понял, что все вопросы можно решить и полюбовно, - "Не нужно срать в протянутую тебе, командирскую руку!" Тем более, что вопросы бывали порой и серьезные. А к кому идти, чтобы не дай Бог, дров не наломать? К своим командирам. Больше не к кому. Так что, отношения потом установились весьма доверительные. Особенно, после того, как действительно помогли в, как сейчас модно говорить - "трудной жизненной ситуации".
   Речь, однако, не об этом, а о красоте. Просто бывает такое состояние души -- хорошо! Тогда и пиво в кайф можно попить, будучи при исполнении, разве что аккуратно и дневальному можно позволить фильм посмотреть... Полярный день вступал в свои полные права -- полуночное Солнце примерно наполовину зацепилось за край сопки на противоположном берегу Кольского залива, где-то в районе Снежногорска. Полуночное Солнце... Для немалой части жителей нашей Великой и прекрасной, вероятно, дико звучит -- но это так. Моя будущая супруга, когда получила от меня по почте фотографию, где мы, озаренные Солнцем, в три часа ночи играем на плацу в футбол, тоже сперва поверить не могла. Потом ничего -- привыкла. И спала точно так же крепко, как и в темноте.

*****

   Красота -- красотой, но и спать пора! Так порой бывает. Организм, понимаете ли, требовать начинает. Ночь -- она такая, и для безобразий всяких, или для отдыха, если безобразий не намечается. Только заснул -- в дверях канцелярии показался дежурный помощник коменданта. Начинает трясти за плечо - "Лех, вставай, вопрос есть!" "Леонард, ну тебя в хер!" - глаза открывать абсолютно не хочется, - Как только ты заступаешь на дежурство, вечно всякая херня случается!"
   И действительно, как только Ленар заступает дежурным помощником, то какого-нибудь пьяного неадеквата пеленать приходится, то бойцы мои накосячат, то еще какая-нибудь хрень... "В этот раз -- счастливое исключение!" - помощник коменданта продолжал теребить за плечо - "Ты задрал! Подорви свою жопу с дивана наконец!" "Бля, Леонард, ты мертвого достанешь!" - пришлось хочешь, не хочешь, сползать с налёженного места. "Пошли, не пожалеешь!" - он не стал убивать интригу на корню.
   Мы спустились вниз. "Ну и..." - во мне боролись противоречивые чувства. Ленар провел меня в помещение "обезьянника". На полу стоял огромный мешок, светло -- зеленого цвета и слегка шевелился... "Бля, там что, снова сидит какой-то неадекват?" - еще ничего не понимая, спросил я. "Угу... полно!" - промычал Ленар, - "Давай думать, что со всем этим делать..."
   Я приоткрыл край мешка -- он был до краев наполнен крабами! Нихрена себе! Самыми настоящими. Пусть не самыми крупными, но -- самыми настоящими. Живыми. "Я пьяненького мичмана не стал по документам проводить... Приехал целый капитан первого ранга, командир части... Привез..." - помощник коменданта слегка пнул мешок. "Щедрый командир..." - ответил я. "Да хули... Тут народ их с бочек на удочки бывает, цепляет..." - Ленар пожал плечами - "Эти крабы уже в Мурманске ползают, едва ли не полосе прилива... Норвеги говорят, от них уже натурально вешаются -- они там уже все пожрали на дне... И только наши ослоёбы до сих пор народ штрафуют - видите ли, вылавливаем редкий вид..."
   Мы стали прикидывать, что делать? Оставлять его на ближайшие сутки здесь -- не вариант. Крабы -- слишком скоропортящийся продукт... Мало того, что завоняются моментом, да и потом... могут быть вопросы. Нужно было что-то делать здесь и сейчас. Был разбужен водитель комендатурского "шестьдесят шестого". Я тихонько поднял еще пару особо доверенных военных. "Так, поехали ко мне домой!" - Леонард махнул рукой. Он проинструктировал дежурного по роте, - "Если что -- шли ко мне посыльного!"
   Мы с трудом затолкали мешок в кузов и, через несколько минут, уже стаскивали его на крыльцо подъезда дома, где жил помощник. Стараясь не переломать ценный груз, подняли мешок на четвертый этаж. Ввалились в квартиру. Заспанная жена Ленара, сначала все никак не могла понять, что мы от не хотим. "Давай, готовь все, что есть, кастрюли!" - он отправил ее на кухню. Она, все еще еле слышно чертыхаясь, стала выковыривать на свет Божий, все, более-менее значительные емкости.
   В конце концов, емкости были найдены. Бы ли даже найдены, неизвестно как оказавшиеся у Ленара дома, садовые перчатки. Поскольку крабы были колючие, как самые последние суки. Сначала мы старались действовать аккуратно. Потом -- постепенно привыкли к уколам. Четырехконфорочная газовая плита пыхтела жаром, доводя подсоленную воду в кастрюлях, до точки кипения. Мы вытаcкивали крабов из мешка, отрывали им лапы и кидали в кипяток. Не могу сказать, что это им уж очень сильно нравилось, они всеми силами сопротивлялись и все норовили прихватить нас за что-нибудь, своими нескладными клешнями. Да и сами по себе -- были довольно крепкими с механичеcкой точки зрения. Тянуть нужно было довольно сильно. Мешок постепенно пустел. Под утро, точнее, часам к пяти утра, наши руки стали напоминать по своей шершавости рашпили...
   Мы доварили оставшуюся фауну и, насыпав добрячий мешок крабовых лап водиле дежурной машины, стали собираться обратно. Доверенных военнослужащих тоже - не обделили. Свалили панцири в мусорный мешок и отволокли его на мусорку. Тюк из-под химимущества выбрасывать не стали - вещь толковая, пригодится в хозяйстве. Я тоже насыпал себе мешочек, правда, укладывал в него колючие мослы так, чтобы оставалось как можно меньше свободного объема. В результате -- получилось раза в три больше, чем у водилы. В конце-то концов! Я тоже участвовал. Я ведь сидел себе и никого не трогал, а меня обрекли на бессонную ночь.
   Успели практически впритык, к подъему. Потом, когда я после прибытия остальных командиров, пришел домой и немного поспал, я наковырял из этих лап, килограммов пять отборного, а самое главное -- натурального крабового мяса. Которое я буквально ногой утрамбовал в пятикилограммовую бадью из-под майонеза. Это все было помещено в морозилку. И, на предстоящий Новый год, мое семейство ело крабовый салат. Причем -- самый настоящий. А вся комендатура еще дней десять, в обед пила пиво с крабовым мясом... Красота, да и только!

О влиянии либидо на мозговую деятельность.

Я совет бесценный дам:

Если хочешь долго жить --

Накати в себя сто грамм

И на всех начни ложить...

(Борис Барский)

   Вот же паршивцы, ты только посмотри! Да не то, что паршивцы -- поганцы натуральные! Не успел рота улечься спать, как эти двое решили соскочить! А ведь, я только что сходил в спальное помещение и посчитал всех по головам. Гаденыши, выдержали паузу, справедливо полагая, что я не буду бегать и считать, каждые пять минут! Тихонько прошмыгнули мимо дневального, благо на тумбочке молодой стоит и против двух дембелей, один из которых сержант - вряд ли бы попер. Даже под угрозой получить пиздюлей. Ладно бы я не видел, а то - в наглую. Выход из казармы - как раз напротив дверей в канцелярию. Я, когда ночую в роте, ее никогда не закрываю, чтобы ненавязчиво видеть и слышать обстановку. И ведь, они об это знают наверняка. Видимо, чутье мое здесь сработало - выглянул в коридор, как раз, когда за последним дверь закрывалась.
   Дежурный по роте, тоже, между прочим, собиравшийся на ДМБ, пока возился с видеоплеером, их не заметил. Хотя, кто знает. Он - такой же моряк, как и они. Хотя - парень нормальный. Надежный. И от меня ему огребать - особенно под ДМБ, никакого резона нет. Такой наглости терпеть нельзя! Прошмыгнули в труселях и майках - значит недалеко, не далее первого этажа, где отделывался первый этаж комендатуры, а в будущем кабинете коменданта - пока располагалась кладовая. А пошли они именно туда - этажом ниже тихонько скрипнула и захлопнулась дверь. Если бы куда-то в город, на блядки - то все люди взрослые, вопросы можно было бы решить.
   Это не стройбат, а комендантская рота, здесь отношения между моряками и ротными командирами несколько иные. Я бы даже сказал - иные в корне. Принципиально иные. Я некоторое время вообще не мог привыкнуть, что такое возможно вообще. Многие корабельные, или авиационные офицеры, каким-то образом пересекаясь с нашими моряками, недолюбливали комендатурских, как они говорили - "за борзоту".
   Но - это уж как сам себя с ними поставишь. С какими-нибудь обмороками, которым в их частях не могли найти применение за общей никчемностью, они вели себя соответственно, а с теми, кто заступал в караул - наши вели себя уважительно. Со своими командирами наши пацаны всегда были тактичны и вежливы. Так что... Нет, здесь что-то не то.
   "Марк", - сказал я дежурному, - "Здесь фигня какая-то, давай посмотрим, кто выскочил." Мы прошлись по спальному помещению. Дежурный по роте все же немного получше знал, кто и где спит. Две кровати были пусты, - "Вот же блять! Рыба и Андрей Петрович! А мы с этим сучком ведь боевую задачу выполняли! На дизель народ возили! Даже поленились хоть как-то замаскироваться... Ай, негоже..." Оба моряка были вполне себе адекватными в повседневной жизни, так что, сподвигнуть их на такой шаг могли только самые, что ни на есть - веские обстоятельства. Оставалось только выяснить - какие именно. Хотя - определенное подозрение все же было - бабники они оба, были редкостные.
   "Спустись на первый этаж, туда, где каптерка, рядом с медпунктом, скажи, чтобы эти два голубя в роту шли. Скажи еще, что замполит сейчас всю роты на уши поднимет, на поиски и уже орет и грозится Марку пиздюлей дать!" - сказал я дневальному, под одобрительные смешки сержанта Максима Маркова, дежурного по роте. Он, оказывается и не знал, что я уже ору и угрожаю ему физической расправой. Дневальный возвратился через пару минут - "Они сейчас идут..."

*****

   Вскоре на лестнице послышалось шарканье казарменных тапочек по ступенькам. На пороге возникли те самые, два "голубя". Глаза шальные. "Что пили, сволочи? Ну-ка дышать!" - я сделал страшное лицо. "Андрей Петрович!" - повернулся к нему. Ха! - последовал мощный выдох. Трезвый. "Фубля! Один кариес!" - я поморщился. Андрей Петрович досадливо посмотрел на меня, ибо перед этим наверное, едва не сточил зубную эмаль, приводя себя в порядок перед сном. "Ты!" - я сделал шаг ко второму матросу - Сереге Рыбаченко. Ха! - последовал второй выдох, не такой фанатичный, как первый, но тоже не слабый. И этот трезвый... А глаза бешенные наверное от того, что семенная жидкость в голову ударила. Так бывает иногда.
   "Так, самцы, я не понял, что за дела? Шашки дымят что ли?" - я посмотрел им в глаза. Наверняка приволокли с собой пару местных прошмандовок, чтобы отодрать их на пару, в каптерке, а теперь выходит, я им весь кайф обломал. Ну и нефиг! Если бы нормально подошли, то мы бы вопрос, думаю решили, но так, внаглую, мимо меня и за дверь... Нет, меня люди не поймут. Стройбат в этом отношении, многому меня научил. "Андрей Петрович...", - я повернулся к сержанту, - "Сучье ты вымя! Мы ведь с тобой боевую задачу выполняли... А ты...так... Как последний мудак... Мимо меня и в самоход..." "Я больше не буду!" - Андрей Петрович, несмотря на то, что был выше на полголовы, посмотрел на меня, даже как бы и снизу вверх.
   "Конечно, ты больше не будешь! И Серега - тоже не будет! Бабники вы херовы! Теперь вместо блядок - подрочите, от вас не убудет! Можете индивидуально, а можете и на брудершафт" - я взял в руки кусок кабеля, который висел на стене канцелярии с приклеенной к нему табличкой - "Стимулятор деятельности коры головного мозга". "А теперь - низкий старт! Успеете проскочить - нормально, не успеете - ходить вам с синей полоской на жопе!" "Рыба, на старт!" - Серега уже приготовился бежать. "Отбой!" - кабель просвистел в считанных миллиметрах от задницы, матрос убежал в темноту спального помещения.
   "Теперь ты, Андрей Петрович! Ты все же сержант, негоже тебе получать в присутствии моряков! Тем более -- подчиненных", - с этими словами Максим услал дневального убирать комнату досуга. "На старт!" - Андрей принял стартовое положение. "А может, не надо?" - он придал своему лицу жалобное выражение. "Надо, Андрюша, надо! Чтобы знал, как нужно вопросы решать! Тем более, сучий ты потрох, с теми, с кем ты выполнял боевые задачи! У нас ведь с тобой должны быть особенно доверительные отношения!" - я поднял кабель. "Внимание!" - Андрюха сделал прыжок, длине которого позавидовали бы профессиональные спортсмены, - "Фальстарт! На исходную!" "Ы-ы-ы-ы..." - заканючил сержант. "А ниибёт!" - я снова поднял вверх кабель. "Отбой!" - я даже не стал махать кабелем, ибо все равно бы не успел. За сержантом, как мне показалось, даже потянулся белый инверсионный след.
   "Ну, теперь наверное, можно и немного передохнуть, ставь, Макс, чай..." - я сел на диван в канцелярии и с наслаждением вытянул ноги. Вроде бы заблудших удалось угомонить и отправить спать. Однако, что-то не давало повода успокоиться окончательно. Мы попили чаю, заваренного Максимом. Ну-ка, пойду, посмотрю, что там, да как! Дымящаяся "шашка" иногда может повлиять на мозговую деятельность. Причем -- далеко не в лучшую сторону. В полутьме спального помещения, нарушаемой лишь тусклым светом дежурного освещения, на кроватях угадывались смутные силуэты. "Нет, что-то здесь не так" - шевельнулась в голове мысль. Включил фонарик - точно! Вместо Андрюши и Сережи, под одеялами по две свернутые шинели, - "Вот суки! Как проскочили?" Почти закрытая створка окна рассказала все. Второй этаж - не высоко. Веселые они парни, однако!

*****

   "Так..." - я подошел к дневальному, - "Иди туда, где уже был и скажи этим двум ёбырям - перехватчикам, что если я сам туда к ним приду, то им не только трахаться станет нечем, но и дрочить нечего будет!" Дневальный убежал вниз. Прошло минут пятнадцать, там, видимо, процесс был в самом разгаре, как снизу послышалось знакомое шарканье. Снова на пороге эти бабники. Серега почему-то ерзает и переминается с ноги на ногу. "Пацаны, я что-то не совсем понял..." - меня это уже начинало откровенно злить, - "Ну я же нормально сказал - отбой, чего не понятно. Теперь будем отбиваться при помощи волшебного импульса! Условие то же - успеваешь, хорошо, жопа не ушиблена". Попутно я забрал у Сереги ключи от замка на первом этаже. Максим закрыл двери первого этажа на ключ.
   "На старт!" - Серега слегка пригнулся и согнул руки. Хлоп! Кабель описав короткую дугу, въехал в ягодичные мышцы моряка. "Ой блять!" - крик измученной безудержным сексом души, затих в глубине казармы. Андрей Петрович убыл спать примерно тем же порядком, даже оставив в месте старта свой тапочек. Пошло минут сорок. Я сходил и еще раз посмотрел на личный состав. Удовлетворенные и простимулированные в плане работы головного мозга бабники, вовсю сопели и видели цветные сны. "Слышь, Макс, эти здесь и уже спят, а их бабы где, интересно?" - я толкнул дежурного в бок. "Тёлки выходили?" - Максим повернулся к дневальному. "Нет, только они..." - ответил он, показав взглядом в сторону спального помещения. "Гы... Самое интересное только начинается..." - заулыбался Макс, - "Интересно, как они будут выходить?" Решили держать дверь в казарму какое-то время открытой.
   Взятый напрокат видеофильм миновал свою середину, как снизу послышалось тихое поскребывание по металлической обивке входной двери. "О! Телки пошли!" - толкнул я Максима. "Слышь", - я тихонько подозвал дневального, - "Спустись вниз и скажи что-то вроде - старлей вообще упырь, отметелил их кабелем, вместе с дежурным по роте... Вызвал даже ментов... Теперь ждет сидит..." Молодой моряк был парнем сообразительным, он в дальнейшем остался на военной службе, стал старшим прапорщиком и командиром взвода в этой же роте. Он даже присовокупил кое-какие ужасные детали, лично от себя, а мы с Максимом тихонько спустились следом и, держась за мочевые пузыри, слушали страшные истории в исполнении дневального.
   "Вот же блять, какие мы дуры! Вот это попали... Чтобы я еще хоть раз с этим Рыбой связалась..." - за дверью послышался шепот, в котором сквозила паника. "Молодец!" - мы дружно показали матросу большой палец. "Пошли на улицу, перекурим это дело" - мы вышли на воздух. Конец ноября радовал погодой. Было хоть и холодно, но без ветра и дождя. мы стояли и курили. Послышался тихий стук. Затем еще. Максим заглянул за угол здания, - "Эти дуры окна открыли, видимо вылезать будут".
   И точно, тихо чертыхаясь и поправляя периодически задиравшуюся почти по пояс обтягивающую мини-юбку, первая перелезла через подоконник. За ней - тот же путь повторила и вторая. Две пары каблуков, длиной сантиметров по десять, зацокали по асфальту. Не знаю, что должны были испытать промерзшие и без того испуганные девки, когда из-за угла выскочили двое и заорали во все горло - "Поворачивай!!!!" Так, наверное, недолго заработать "медвежью болезнь". Девки дружно взвизгнули и... Я никогда не видел, ни до, ни после, чтобы на каблуках-шпильках, можно было развивать такую скорость. Нам даже показалось, что из-под каблуков полетели искры.

*****

   Примерно через день, когда командный состав роты по какому-то поводу собрался в канцелярии командира роты, старшина роты задал риторический вопрос - "Николаич, как ты умудрился Рыбе яйца почти отбить?" Хороший вопрос, а главное -- задан неожиданно. Повисла пауза. "Виталий, а вот теперь поясни мне, тупому - почему Рыбе, почему почти, и почему яйца? По сраке кабелем, когда отбивался с низкого старта, он конечно получил, но яйца, насколько я помню -- находятся другой стороны..." - не понял я, - "Я не в курсе, честно говоря, про его гениталии, может быть - это одна из тех прошмандовок ему врезала за что-то?" "Каких еще прошмандовок?" - не понял старшина. "У... Виталий Викторович, как все у нас запущено... Ну так они, накануне, на пару Андрей Петровичесм двух девчушек в каптерку приволокли..." - пришлось рассказать ему эту трогательную историю. "Ах, он сука такая!" - старшина упорхнул в расположение роты, где народ готовился заступать в караул.
   Через пару минут он буквально приволок за шиворот Серегу, который по совместительству был его баталером, в переводе на общевойсковой язык - каптерщиком. А значит - едва ли не правой рукой и особо доверенным лицом. Поставил его перед офицерами и мичманами "Ну-ка, давай, рассказывай, кто там тебе по яйцам врезал?" - Виталий ласково взглянул моряку в глаза. - "Пока я не добавил..."
   И Серега рассказал... Он поведал хохочущему командному составу трогательную историю, как они, на пару с Андреем Петровичем, пригласили двух знакомых девок, из породы тех, кто любят околачиваться возле воинских частей в поисках большой, многократной и чистой любви, в уютную баталерку на первом, еще строящемся, этаже комендатуры.
   Но, при всей своей "прошаренности", они не предусмотрели того, что ответственным остался замполит, отправивший семейство на "материк", а не старый добрый Сергей Петрович, "который вертел службу на хую", в силу скорого дембеля. Ибо они поменялись, потому что тот уехал с друзьями на рыбалку и заступать ответственным должен был через два дня. Но отступать было уже некуда, ибо девки пришли и, в состоянии полной готовности, уже пищали в баталерке. В результате, они были благополучно накрыты в самый интересный момент.
   Однако, молодое половое влечение придает невиданную смелость, а так же - иногда затрудняет способность соображать. Они сняли с вешалки четыре шинели, скатали их вдоль и положили вместо себя под одеяла, затем - связали три простыни и решили слезть со второго этажа, как в исторических романах про дерзкие побеги доблестных рыцарей из тюрем и замков, из-под носа у недремлющей стражи.
   Андрей Петрович, как более тяжелый, полез первым и благополучно слез, а вот когда стал слазить Серега - простыни, как по закону подлости, развязались и он слетел вниз, как раз в том месте, где была решетка над окном подвального этажа. Ноги попали между прутьями и он благополучно сел на один из них, давящими на мозг гениталиями, что потом очень затруднило чрезвычайно увлекательный в целом, процесс.
   "Ой, блять..." - рыдал командный состав... "А не судьба была просто подойти и нормально вопрос решить? Что, ни разу не подходили, отпроситься, конец свой почесать?" - спросил один из командиров взводов, - "Вот у вас, у некоторых, спермотоксикоз на мозги начинает порой влиять...". "Ну... Вот так... Не все, оказывается, можно предусмотреть..." - Серега застыл с бестолково - виноватым видом. Старшина вытер проступившие слезы, развернул Серегу лицом к выходу и, по-отечески, хлопнув по спине ладонью, отправил его в расположение роты - "Будешь знать, как в баталерку блядей всяких водить! Это ж, блять, святое место! Иди, горе - ёбырь, белье народу выдавай!"
  

Про нервный срыв и китайский веер.

Ах, сделав жизнь пародией,

сочту за приз мучения.

Поэт -- всегда юродивый,

и я не исключение.

(Инна Кашежева)

  
   "Я конечно вернусь... Не пройдет и полгода..." - так пел нетленный классик. Не прошло и полгода, как наши моряки, Андрюха и Леха -- Конь, снова переступили порог комендантской роты. За образцовое поведение они были освобождены досрочно. И, поскольку нахождение в числе перменного состава войсковой части 12801, не засчитывается в общий срок службы, то дослуживать то, что им осталось, они прибыли туда, откуда пришли. В один прекрасный день оба военных в сопровождении капитан-лейтенанта с какого-то корабля, ввалились в помещение роты - "Здравия желаем!"
   "Как там Лео?" - поинтересовался я, - "Всё выпуски новостей смотрю, но пока не слышал о том, что в Нижегородской области произошел бунт осужденных в одной, всем известной войсковой части и, среди зачинщиков имя Лео не значится..." "А..." - отмахнулся Андрей, - "Он там -- тот, кто он есть на самом деле -- чмо чмом... Это здесь он мог втихую, пока никто не видит, молодых, причем самых безобидных, попизживать. А там -- контингент специфический... Мы, когда уезжали -- тоже пару слов шепнули кому следует. Так что -- свою экологическую нишу он там займет прочно".
   Первое время они все норовили передвигаться в основном бегом. "Парни, мы уже думали, что вы забыли, что такое бегать!" - периодически подкалывали их командиры взводов. "Так там, в основном, бегом и передвигались..." - они с непривычки лихорадочно блетели глазами, постепенно привыкая к знакомой до боли обстановке. Молодежь, призванная недавно, смотрела на двух "сидельцев" с оттенком страха и восхищения. В принципе, за этих двоих можно было особо не переживать -- им просто не имело смысла, как-то высовываться, ибо они, как люди, без сомнения неглупые, прекрасно понимали, что им светит при повторном залете.
   Андрей тут же попросился на КПП, где он, что называется, успел съесть всех собак и, без сомнения, мог чему-то научить молодежь. Леха иногда стал заступать в караул, ибо навыков в несении караульной службы у него было хоть отбавляй. Постепенно парни снова вернулись к привычной жизни. Держались они больше с теми, кто уже вступил в пору "старшего призыва", а к молодняку практически не подходили.
   Как-то раз, вернувшись из города, Леха, который Конь, пришел с маслянно блестевшими глазками. "Ну-ка давай в канцелярию пройдем... А ну-ка дыхни!" - говорю я ему. Он и дыхнул. Коньячком. Честно сказать, достаточно болезненно отношусь к запаху перегара от военнослужащих срочной службы -- военно строительный отряд преподал в этом отношении прекрасную школу. Когда ты с глазу на глаз с толпой самых деловых, упившихся до состояния неправляемого стада -- это не забывается. То, что никто, включая меня, при этом не пострадал -- дело самого бычног везения. А ведь могло и не повезти... Но -- повезло. И зарубки в памяти навсегда остались -- не сотрешь их ничем.
   "Ну и что? Пойдем в обезьянник?" - спросил я его. Тут Лешу что называется и "замкнуло". Видимо, какая-то из внутренних пружин, сжатая до настоящего времени, вдруг соскочила со своего места. "Мне похуй ваш обезьянник!" - заорал он на всю роту, смахивая катившиеся из глаз, злые слезы, - "Я еще год в этой бляждской армии служу и дизель ваш я тоже видел. Ведите блять, сажайте! Замучаетесь сажать!" Ротный, бродивший по расположению личного состава, привлеченный криками, зашел в канцелярию. Леха обернулся к нему - "Что, блять, убивать будете?" Несмотря на то, что ротный, боевой офицер, был на голову выше Лехи, он, что называется, уже вошел в раж. "Мне все похуй, понятно! Устанете меня в обезьянник волочь!" - заорал он в лицо ротному, привстав на цыпочки. Он растопырил пальцы на руках до такой степени, что они стали напоминать два веера. Огромный капитан все понял прекрасно - "Иди, спи, никто тебя никуда не поведет".
   Леха с ноги открыл дверь в канцелярию да так, что та затрещала пополам и вышел в помещение роты. Попутно разнеся об пол первую попавшуюся на пути табуретку. "Не трогай его..." - сказал капитан, - "Чувак служит уже третий год, его призыв уже на гражданке давно. Немного его накрыло..." "Я и завтра его трогать не буду, примерно до обеда" - согласиля я капитаном, - "Пусть проспится, протрезвеет, поймет наконец, в какой он жопе оказался". "Пожалуй, так даже будет и лучше" - ротный кивнул. Разогнав всех вокруг одним своим видом, Леха разделся и залез под одеяло. "Молчать всем!" - рявкнул он напоследок.
   На утро было тихо. Подъем и зарядка прошли в штатном режиме. Леху отдельно будить не пришлось. Более того, он молча выбежал на зарядку. До самого обеда все вели себя так, как будто ничего непроизошло. Командиры взводов и старшина, по прибытии на службу, так же были проинструктированы - "Вообще -- ни слова! В его сторону даже не смотреть! Коня никуда не привлекать". В девять утра личный состав был произведен развод на занятия, в роте воцарилась относительная тишина.
   Прошло еще примерно полчаса. В треснувшую и все еще хранившую отпечаток от ботинка, дверь канцелярии тихонько постучали. На пороге стоял Конь. Теперь это был не тот бешенный Конь, который разносил все на своем пути еще вчера вечером. Он был как будто пришиблен чем-то, был тих и его вид, несмотря на то, что он здорово "раскачался" за последнее время, был даже жалок. "Заходи, Леха"- я приграсил его в канцелярию. "Красивый отпечаток, не правда ли?" - показал глазами на дверь.
   Леха немного поморщился. "Обо мне уже наверное наверх доложили?" - начал он, - "Никуда на занятия не привлекли... К чему готовиться?" Пришлоь немного выдержать паузу. "Леха, ты понимаешь, в какой ты жопе? Ладно я, ты на ротного наорал... В принципе, можно дело в прокуратуру волочь смело, его там примут с удовольствием" - Леха поник совсем. "Судя по всему -- жопа полная..." - проронил он вконец упавшим голосом. Пальцы, еще так недавно, выглядевшие, как два веера, сложились в жалкие кулачки.
   "Но у тебя есть выход, причем выход этот -- один" - я посмотрел на него, желая увидеть его реакцию. "Какой выход?" - он, казалось бы, сморщился совсем. "Выход?" - я снова сделал паузу, - "Выход есть... Видишь дверку?" Он кивнул. "Так вот", - продолжил я, - "Дверка эта должна быть снова прямая и ничего не должно больше напоминать о вчерашнем твоем буйстве.." Леха уже распрямился и снова был активен и готов к немедленным действиям - "Разрешите идти?" Он уже был в дверях. "Да!" - остановил я его, - "Там еще табуретка есть, которуюты разнес -- ее тоже поправь!"
   Он исчез в казарме. Кого-то и куда-то он отправил за чем-то к своим знакомым в соседнюю часть, где у него была куча знакомых. Куда-то он сбегал сам. Процесс, как говорится, пошел. Откуда-то появились молоток и гвозди. Мелькнул и рубанок со стамеской. Откуда и что бралось -- оставалось только гадать. Руки у него никогда из задницы не росли. Он что-то строгал, отпиливал и снова прибивал. К вечеру, на прекрасно сделанной двери, на которой не осталось и следа от удара ботинком, красовалась самодельная вывеска, написанная от руки цветными карандашами - "Осторожно! Окрашено!" Такая же надпись была приколота к стоявщей в углу табуретке...
   P.S. А еще через пару недель, Леху, счастливого и заплаканного, выпросив у коменданта "Шестьдесят шестой" едва ли половиной роты, поехали провожать на поезд в город -- герой Мурманск. Он стоял в окружении сослуживцев на перроне вокзала и не понимал еще, что его служба, затянувшаяся почти на три года, наконец подошла к своему завершению. Дембельская пачка сигарет, загодя припасенная Лехой пошла по рукам.
   Проводница пошла выгонять из вагона провожающих и пригласила всех, кто стоялна платформе и должен был отправляться в сторону юга. Обнявшись со всеми он наконец-то сделал шак в направлении вагона, а когда занес ногу, чтобы зайти в тамбур, по просьбесослуживцев, слегка притормозил. Андрей, с которым вместе они "топтали дизель", по сложившейся годами традиции, слегка наподдал ему под зад коленом. Наконец, поезд дернулся и сначала тихонько, а потом все быстрее, стал набирать ход. Леха стоял в дверях и плакал, махая всем рукой -- теперь уже от радости...

Трудности "Кобелиного сезона".

История, о которой пойдет речь, произошла когда-то на бескрайних просторах Крайнего Севера, но два ее главных героя - выпускники славной 23-й роты СВВПСУ.

   Заполярное лето в тот год выдалось довольно теплым и погожим. Повседневная жизнь военного города шла своим чередом. Занятия в школах закончились. Неработающие жены военнослужащих уже убыли "на материк", а "кобелиный сезон" переживал пору своего наивысшего расцвета, становясь предметом для ностальгических воспоминаний на ближайшую полярную ночь.
   Служивый народ, сплавив наконец-то семьи в более теплые края, расслаблялся, как мог. В сопках, по берегам многочисленных озер курились дымком мангалы и просто обложенные камнями костры, слышался мелодичный женский смех и мужской хохот, частенько звучала гитара, водка лилась рекой, а шашлыки всех мастей и рецептов поедались килограммами, если не центнерами. На следующий день есть могли далеко не все, метаболизм отсутствовал, как таковой. Печень давала знать о себе тяжестью в правом подреберье, верхом мечтаний была бутылка холодного пива "Кольское", а недостающие моменты вспоминались с чужих язвительных слов, зачастую - со смехом.
   Два молодых офицера - пока еще старший лейтенант Леха и новоиспеченный капитан Стас, встретившись через год после окончания Училища в славном городе Североморске, после перевода Лехи из дальнего гарнизона Западная Лица, в Военную Комендатуру гарнизона Североморска, стали наконец-то общаться довольно плотно. Более того, подружились семьями. В довершение всего, Комендатура и вторая учебная рота Восьмого флотского экипажа, где служил Стас, располагались в противоположных подъездах одной большой казармы. Так что идти, в случае чего, было недалеко.
   Служилось весело. И видеться приходилось часто. По вопросам оформления воинских перевозочных документов "комендатурские" постоянно ходили в экипаж. А "экипажевские", в свою очередь, попутно решали свои, в том числе, шкурные вопросы, требовавшие своего вклада в их решение со стороны комендатурских. Без определенной дозы "беленькой", порой тоже не обходилось. Короче говоря - народ общался содержательно и плотно.
   Однажды в комендантской роте раздался телефонный звонок. "Товарищ старший лейтенант, Вас к телефону!", - заголосил дневальный. "Из Экипажа", - добавил он, подавая телефонную трубку. Звонил Стас. "Чё тебе надо? Ну, давай жалуйся!" - вместо приветствия буркнул в трубку Леха. Однако вместо привычного фирменного нытья, в духе "Ы-ы-ы-ы-ы..." и каких-нибудь приколов в исполнении бывшего грозного замкомвзвода, в трубке послышался озабоченный голос училищного брата по оружию.
   Стас был серьезен, - "Лех, у нас тут на обеде махач в роте произошел, наши буратинки оборзели совсем... Всю столовку на уши поставили. Привезли тут дикую орду из Дагестана... сорок штук... Нихера не слушаются, орут все время и остальных задирают..." (да простят меня наши замечательные дагестанские друзья Али и Джаватхан!) "Ничего себе, вам подфартило! И большая пиздиловка?" - поинтересовался Леха, посочувствовав. "Вот и порядки свои наводить пытаются, не далее, как сегодня пиздиловку устроили в столовой... Нормальная такая... примерно пятнадцать на пятнадцать, еле растащили... Я уже тут с расследованием замучился отписываться... И пиздюлей от командира уже успели с ротным получить... Но ""Папа" не хочет это все на уровень прокуратуры выносить, нужно что-то придумать..." - грустным голосом излагал Стас свою печаль.
   "М-да... недурно..." - протянул в трубку Леха, затем задумчиво прибавил - "Не ссы, что-нибудь придумаем... Шелковые будут. Они у тебя в роте?" "Угу..." - со вздохом ответила трубка с другого конца провода. "Объясниловки сидят, пишут старшина их охраняет... Приходи почитать! Только в туалет прежде сходи... С некоторых уссаться можно..." "Хорошо. Пока в туалет иду, подумаю!" - ответил Леха и, положив трубку, стал соображать, что делать. Дело у друга если не пахло керосином, то принимало не очень хороший оборот, предвещавший немалую повседневную нервотрепку и постоянный головняк. Не говоря уже о сомнительной перспективе на совсем прописаться в прокуратуре гарнизона с многочисленными расследованиями и отказами.
   Настроение у Лехи было отличное. Затянувшееся почти на девять месяцев дело с переводом в полк связи со старлейской должности в комендатуре, сразу на майорскую должность в полку, наконец-то довольно бодро зашевелилось, придавая дополнительного оптимизма в жизни. Стас здорово помог в решении этого вопроса и отказать ему в этой просьбе было невозможно. Решение, что же делать, вдруг пришло само собой.

*****

   "Так..." - почесав кончик носа, обратился он к скучавшему на тумбочке дневальному, с интересом наблюдавшему, что же предпримет замполит - "Позови ко мне Фому, Мантуленыча, Шерстяного и наверное... э-э-э-э... Марчелу!" Дневальный, до этого тоскливо мявший ногами свою тумбочку, вызвал дневального свободной смены, а сам убежал искать вышеперечисленных лиц, разошедшихся по своим учебным местам в процессе подготовки к караульной службе. Пока он ходил, Леха, сидя в канцелярии закурил, напряженно прикидывая свою примерную линию поведения на ближайшие минут сорок.
   За дверью канцелярии послышалось топтание, затем раздался громкий стук в дверь - "Разрешите! Только мы не по форме!" После чего в образовавшийся проем просунулась нахальная морда сержанта Маркова, он же "Марчелло", взявшего на себя роль старшего для доклада. "Максим, заходите быстрее, сейчас это не принципиально!" - сказал Леха, опустив сигарету на пепельницу. "И дверь прикройте! Дело есть." - добавил он серьезным голосом.
   Перед ним стояли четверо прекрасных парней, ростом хорошо за "метр восемьдесят", а то и девяносто, далеко не хлипкого телосложения. Привыкнув к тому, что замполит, проводя построения, веселит всю роту, совмещая с актами репрессивного характера, они улыбались, глядя на старшего лейтенанта. "Хватит зубы сушить! Дело довольно серьезное", - замполит посмотрел на них. Слегка нахальные улыбочки сошли с их лиц, в ожидании обещанных замполитом великих дел.
   Парни в комендантской роте служили не хилые, не редки были боксеры, борцы и прочие спортсмены, иные в ранге кандидата, или вовсе - мастера спорта. Ротная "качалка" не пустовала никогда, с этими парнями можно было выполнять любые задачи. К офицерам и мичманам комендатуры они относились с должным пиететом, не жалуя впрочем, остальных представителей военного люда, несколько задевая этим их самолюбие. "Распущенные они у тебя..." - сокрушались некоторые Лехины знакомые из других частей. "Как тебе сказать...", - таинственно улыбаясь, отвечал он. Да и на подъем были легки - организовать "что-то эдакое", да с песнями, плясками и, желательно со стрельбой - было, что называется, за счастье.
   "Так, парни, присаживайтесь..." - старший лейтенант показал им на стулья, стоявшие вокруг стола. Матросы расселись и приготовились внимать. "Короче, пацаны, нужно дружку моему помочь. Из экипажа", - произнес замполит, затягиваясь полузабытой сигаретой. "Это такому, усатому?" - все еще улыбаясь, спросил Эдик Шерстнев, с псевдонимом "Шерстяной". "Эдик, ты что-то под дембель борзеть стал!" - Леха внимательно посмотрел на моряка. "А... не... я ничего..." - смутился Эдик и стал серьезным.
   "Там наши дагестанские друзья дебош в столовой устроили, а они все у него в роте, они там уже вешаются от них... Непривычные они!" - произнес Леха. "Ебааать..." - протянул Макс. "А... знаем! Эти полудурки уже наших цеплять попытались! Ходят все такие, как будто "крылья" им ходить мешают, локти в стороны!", - оживился Вова Фомин, - "Меня задел... Пришлось ему немного сверху промеж ушей дать... Он тут же немного завял..." "Ай-яй-яй... Фома, какой ты невоспитанный! А я ведь тебя воинской вежливости учил!", - Леха снова затянулся и попытался представить, как почти двухметровый Вовочка "немного дал"... Получалось весьма впечатляюще.
   "Так... у меня идея родилась! Сейчас пойдем в экипаж и станем там арестовывать этих мерзавцев!" - вкратце изложил он суть дела. "Так, а в чем собственно дело, кого и за что арестовывать" - полюбопытствовал один из прибывших в звании младшего сержанта. "Да так, Николай, прекращай гонять свое кино! И слушай меня внимательно! В экипаже, новопризванный Кавказ опять начудил и махач в столовой устроил... Дружок мой сказал, что где-то пятнадцать на пятнадцать..." - ответил ему замполит. Парень был проверенный и вполне понимал такой способ общения.
   "Да говно вопрос, сейчас уладим!" - улыбаясь ответил сержант. Как "Без пяти минут дембель", уже думающий о том, как строить свою жизнь на гражданке, он уже мог позволить себе небольшие вольности в общении с командным составом. "Максимка, ну что ты говоришь!", - замполит посмотрел на него с упреком. Вольности, впрочем, до определенной границы, переступить которую он, да и остальные матросы комендантской роты переступать себе никак не позволяли. Но это касалось сугубо "своих", с остальными военнослужащими их общение было в куда более простой форме.
   "Здесь, парни, важно не переиграть, но и не испортить все дело, слишком громко заржав!", - назидательно сказал Леха, - "Давайте, приводите себя в соответствующий вид, минут через двадцать выдвигаемся в Экипаж! По пути обсудим некоторые детали, заодно и свои идеи изложите, если они будут!" "Угу...", - дружно промычали бравые парни, - "Разрешите идти?" "Давайте!", - махнул рукой в сторону выхода замполит, - "Макс, через двадцать минут, чтобы я вас не собирал по роте!" "Все сделаем вовремя!" - выкрикнул сержант уже из-за двери.

*****

   Матросы ушли приводить себя в "злодейский" вид, - "Только рожи гуталином не раскрашивайте! Это будет уже перебор!" - заорал им вслед старший лейтенант. Ответом было приглушенное дружное ржание. Леха тем временем, схватился за трубку телефона и набрал знакомый номер. "Дневальный второй учебной роты матрос..." - отозвалось на том конце провода, голосом изнасилованной коровы. "Прокуратура! Замполита к телефону! Быстро!" - требовательным голосом произнес Леха. "Есть!" - гаркнул вмиг изменившийся голос, - "Товарищ капитан, вас к телефону! Прокуратура!"
   "Блять, началось!" - послышался сквозь возню с трубкой, голос Стаса. "Хорош блякать! Мы выдвигаемся через двадцать минут" - таким же, прокурорским голосом проговорил Леха, - "Слушай внимательно, готовь клиентов, я взял своих бойцов, мы идем их арестовывать! Только сделайте с вашим ротным умные рожи, пожалуйста! Они у вас так редко получаются!". "Ёпт...", - невольно вырвалось у Стаса, - "Понял, готовим!"
   Ровно через двадцать минут, все уже стояли наготове. "Бля... Ну и вид у вас, мне самому страшно становится..." - Леха критически оглядел свое воинство. "Пошли!" - на ходу бросил он им. "Так, парни, делать исключительно зловещие морды! И, попрошу, не ржать, если я буду вслух объясниловки читать! Там, дружок мне сказал, что с некоторых обоссаться можно! Эти бестолочи там такого понаписывали..." - инструктировал он их, шагая к подъезду второй учебной роты Флотского Экипажа - "Поржете позже, если что, а сейчас - они все должны понять, что неминуемый пиздец покажется им детской сказкой, по сравнению с потенциальным общением с вами!"
   "А вот собственно и пришли", - Леха потянул на себя обитую жестью дверь подъезда. Чахлые экипажевские матросики, спускавшиеся на улицу, испуганно шарахнулись в сторону. "Поняли меня? Рожи зверские, если я что-то скомандую - строевые приемы... вся херня... и, суки, не ржать!" - с этими словами, Леха угрожающе показал им всем кулак. "Все сделаем в лучшем виде!", - проговорил Эдуард, - "Мы готовы!"
   Они поднялись на третий этаж. Учебная рота встретила их закрытой дверью. "Какова цель прибытия?" - поинтересовался из-за двери чей-то испуганный голос. "Комендантская рота! К командиру роты и замполиту!" - громко отрапортовал Леха. "Есть!" - с "той стороны" щелкнул засов и они прошли вовнутрь казарменного помещения. Напротив канцелярии, у стены стояли с одной стороны - представители горячих дагестанских парней, у противоположной стены - их русские оппоненты и сослуживцы. И те и другие - с помятым видом, в то же время, нежно поглядывая друг на друга.
   "Наверное будем брать этих..." - посмотрев на стоявших, как бы между делом бросил комендантский замполит. "Становись! Равняйсь! Смирно!" - скомандовал он, - "К охране приступить!" После чего, четверо комендатурских моряков, делая страшные рожи и бешено вращая глазами, но в тоже время, делая неимоверные усилия, чтобы не заржать в голос, безупречно выполнив строевые приемы на месте и приняв позы американских рейнджеров, - "стали охранять". Они встали по сторонам, по флангам обоих шеренг, при этом, сквозь непередаваемую ненависть на лицах, с удовольствием поглядывая на враз вытянувшиеся рожи "экипажевских" матросиков. "Виновные" - остались вибрировать под дверями. "Невиноватые" - дружно "забив" на роль зрителей и сочувствующих, тихо рассосались по ротному помещению, от греха подальше.
   "Если будут залупаться, сразу вязать! Дежурное подразделение уже наготове!", - напоследок проинструктировал их Леха и открыл дверь канцелярии роты.

*****

   "Здравствуйте, товарищи офицеры..." - Леха громко поздоровался и исчез за дверью. "Что там у вас стряслось?" - спросил он уже куда более тихо и, улыбнувшись, пожал руки ротному и Стасу. "Слышь, олень", - Стас попытался сжать Лехину руку, потянув на себя, - "Ты в следующий раз представляйся попроще! Прокуратура... Шел к телефону и думал, не обосраться бы..." "А я вообще, в ахуе был!" - кратко проговорил командир роты, в звании майора, а во внеслужебное время, просто Андрюха.
   "Парни", - проговорил Леха, поудобнее усаживаясь на диване канцелярии второй учебной роты, - "Если бы я стал объяснять, кто я и откуда, и вообще, зачем звоню, то объяснять пришлось бы долго! А так - прокуратура! Понятно! Есть! И всех делов! Что они у вас тут, как котята обоссанные ходят?" "Да... Тонус им нужно придать... Нужно озадачить старшину!", - понимающе кивнул ротный.
   "Дайте хоть эту херь почитать, чтобы, как ты говоришь" - Леха обратился к Стасу, - "Не уссаться". Объяснительные русских участников событий он пробежал глазами - простые рабоче-крестьянские парни не могли связать двух слов, а в сложнейшем слове "хуй" - иные делали по четыре ошибки. Ничего удивительного, все это уже проходили - Кавказ чмырит всех, а эти решили постоять за себя. В кои-то веки. "Да, бля... грамотность просто зашкаливает... русские люди..." - с раздражением подумал Леха, - "Обидно за соплеменников..."
   Затем он взялся за объяснительные от "горячих парней". В объясниловках была написана такая галиматья, что замполиту пришлось схватиться за голову, - "Я дал ему в морду за то што он в миня кидаль мясой на абеде..." "Уй, блять... кидаль мясой... Ипать ту Люсю!" - от задавленного смеха у Лехи на глазах выступили слезы. В остальных бумажках было не лучше. "Ой, бля...!", - Леха вытер лицо ладонью, - "Ладно, давайте их сюда, на пропиздон! Пацанам моим еще сегодня в караул заступать, нужно подготовиться еще" - сказал он.
   Старший лейтенант, наконец-то нацепив на лицо серьезный вид, выглянул в коридор, где в томительном ожидании стояли участники событий. "Заводите в колонну по одному!" - с металлом в голосе, скомандовал он. Виновники торжества стали заходить в канцелярию, ненавязчиво подбадриваемые сзади легкими пинками со стороны "конвоиров". "Поставьте их вот здесь, я на них поглядеть хочу!" - Леха придирчиво осмотрел вошедших. Они выглядели довольно помято.
   "Так, товарищ майор,..", - безапелляционно произнес Леха, - "Вот этих отправьте на хозработы, пусть поработают на благо боеготовности нашей Родины! А пока... Результаты расследования после представите мне, для доклада Прокурору гарнизона". Ротный, несмотря на разницу в званиях, безошибочно понял суть спектакля, сделав настолько серьезную рожу, что не поверилось самому, принял строевую стойку и четко ответил - "Есть!" После чего, он быстро вытолкал рабоче-крестьян в коридор, в распоряжение старшины.
   "Товарищ старший мичман, я Вам приказываю задействовать данный личный состав на хозяйственных работах усиленного объема!" - заорал он на старшину роты, который не будучи предупрежденным о предстоящем спектакле, стоял и хлопал глазами, потихоньку офигевая с этого дурдома, начавшегося прямо с утра.
   "Горячие парни", видя с каким неподдельным рвением целый майор выполняет все требования этого борзого старшего лейтенанта, в глубине души поняли, что старший лейтенант видимо, далеко не простой. Как же так, майор ведь старше по званию! А этот старший лейтенант... Как он может? А раз так, то дело принимает нешуточный оборот и постепенно наполнялись страхом.
   "Так-х-х-х..." - втянув голову в плечи и изображая ярость, протянул старлей, - "Теперь вы... Которые кидались мясой...." "Кто кидал!?" - заорал вдруг он, отчего вздрогнули не только проштрафившиеся моряки, но и оба офицера. "Я... э-э-э-э..." - произнес один из "горячих". "Кто Вам дал право кидаться едой?! Кто дал Вам право вообще - нарушать воинскую дисциплину?! Мясой бля, они там кидались! Какое право вы имели поднимать руку на сослуживца?" - все так же, на повышенных тонах отчитывал его Леха. Матрос только стоял, хлопал глазами и что-то тихо икал. Оба офицера - Стас и Андрюха, посмотрев на изменение выражения лиц Лехиных клиентов, "гусиным шагом" уползли за перегородку, устроенную в кабинете ротного из обычного шкафа, где молча бились в судорогах, чтобы не испортить все своим истерическим ржанием.

*****

   "Я - помощник Военного Коменданта, внештатный помощник Прокурора Гарнизона!!!" - рявкнул Леха, размахивая своим офицерским удостоверением, обернутым в красивую ярко-красную обложку, на которой, под двуглавым орлом, была вытиснена фамилия, имя и отчество, изготовленную знакомым военным строителем в типографии.
   Увидев "краснокожую книжицу", все присутствующие моряки постепенно доходили до полуобморочного состояния. Комендантский замполит, частенько мотаясь в прокуратуру по поводу синяков и ссадин, периодически возникавших у личного состава роты, уже успел порядком нахвататься специфических словесных оборотов. Теперь же все это перло наружу бурным потоком, как будто само собой разумеющееся.
   Ротный учебной роты и Стас, выползшие было из-за спасительной перегородки, услышав это, мысленно сказали друг другу - "Ну нихуя себе!" После чего, снова скрывшись за платяным шкафом, разгораживающий канцелярию на две половины, снова сложились "домиком", обнялись и лишь смахивали слезы, задыхаясь от задавленного смеха. Матрос уже был готов на все на свете, лишь бы не быть арестованным прямо здесь, но старался сохранять более-менее достойный вид, на виду у земляков и поэтому мужественно все переживал, выпучив глаза.
   "Конвоиры" между тем, по-прежнему делая страшные рожи и бешено вращая глазами, между делом думая, как бы самим не намочить камуфляж, уже были готовы арестовывать немедленно и только ждали соответствующей команды. "Так. товарищ капитан" - обратился Леха к Стасу, ненадолго переставшему рыдать в плечо ротному, - "Немедленно! Я повторяю - немедленно, слышите меня? Подготовить письма на родину этих мерзавцев, где подробно укажите, что "Ваш сын стал злостным нарушителем воинской дисциплины и, по всей вероятности будет привлечен к уголовной ответственности и, не исключено получит достаточно длительный срок!"
   Стас, успев вытерев слезы полотенцем и, хорошенько размяв лицо руками, чтобы согнать улыбку, выполз из-за шкафа, попытался принять строевую стойку и сдавленно выдал - "Есть!" "И сделай те пожалуйста, товарищ капитан, особый акцент на злостном нарушительстве!" - добавил Леха, - "Можете так в письме и написать - уважаемые родители, Ваш сын - уголовник!" "Кидавшийся мясой!!!" - снова, безо всякого переходя заорал старлей, со всего маху шлепая на стол свое офицерское удостоверение и заставив снова содрогнуться всех присутствующих. Капитан молча кивнул. "Вы поняли, как сделать? Вы слышите меня?" - повысив голос, переспросил Леха. "Так точно, сделаем! Письма на родину уже оформлены!" - ответил Стас.
   "Кстати, вы наручники взяли?" - как бы между делом, спросил старший лейтенант у своих матросов. "Так точно, три пары" - ответил сержант, выдававший себя за старшего конвоира, позвенев в кармане связкой ключей от каптерки. "Возможно придется этих голубей связывать! Они могут оказать сопротивление при аресте! Сходите, позвоните от дневального в роту, пусть к подъезду подойдет усиление, человек десять - пятнадцать. Оружие не получать, нам стрельба в соседней части не нужна. Пусть только штык-ножи возьмут. В крайнем случае придется их ликвидировать за сопротивление при аресте!" - приказал Леха сержанту.
   Сержант гаркнул - "Есть!" Затем - браво козырнул, четко повернулся на месте и вышел в помещение роты. Закрыв за собой дверь, он поднес свой махонький кулачок под нос вытянувшемуся на тумбочке дневальному. "Понял, бля" - прошипел он. Дневальный побледнев, молча кивнул. "Марчелло" еще немного постоял, прислонившись затылком к холодной стене, чтобы немного унять подступающий приступ хохота и этим не испортить все мероприятие, после чего забарабанил кулаком в дверь канцелярии роты.
   "Войдите!" - послышался голос замполита. "Разрешите войти!" - Максим зашел в кабинет, попутно чувствительно ткнув в бок стоявшего рядом нарушителя, - "Группа усиления поднята по тревоге и уже выдвигается в направлении учебной роты! Ждут от Вас команды на штурм". Стас и ротный перестали давиться смехом и поглядели на "мерзавцев". Нарушители, с которых уже слетела всякая бравада и спесь, из бледных стали зелеными.
   "Теперь Вы, товарищ майор" - Леха переключился на ротного, - "Вы будете привлечены к самой строгой дисциплинарной ответственности за то, что на корню, повторяю Вам, на корню! Завалили воспитание личного состава!" "Запомните, товарищ майор", - старший лейтенант подался в направлении слегка опешившего ротного, - "Командир роты отвечает за все, происходящее в роте! За все, товарищ майор!"
   Ротный, которого еще совсем недавно Леха в близком кругу называл просто Андрюха и выпивал стопочку - другую, сделал виноватое лицо и приготовился выслушать "строгое взыскание". "Я вынужден ходатайствовать перед Военным Прокурором об объявлении Вам предупреждения о неполном служебном соответствии! А там - глядишь и до увольнения недалеко. Вам что, товарищ майор, служить надоело по-видимому?" - повысив тон, спросил у ротного старший лейтенант. Майор, выпучив глаза за темными стеклами очков, несколько растерянно сказал - "Есть...", а потом - "Никак нет..."
   "А теперь - товарищи нарушители воинской дисциплины, вон отсюда! Выведите их в коридор! Пусть ждут! Если будут дергаться, вязать на месте и задействовать группу усиления!" - приказал комендантский замполит "конвоирам". "Есть!" - ответил сержант. Он, четко выйдя перед строем "арестантов", рявкнул - "Кру-гом!!!" Арестанты, из бравых парней, превратившиеся в напуганное стадо, повернулись кругом на подгибающихся ногах. Максим, с довольной улыбочкой, обернулся назад и вместе с остальными, стал чувствительно подталкивать нарушителей к выходу.

*****

   Канцелярия опустела. "Ну, Леха, ты пиздец, крендель!" - несколько деревянным голосом, наконец выдал командир роты. "Стас, и ты... ну ты пипец, идиот, ты бы хоть предупредил, что такое шоу трансвеститов тут будет!", - повернулся он к своему боевому заместителю, - "Я и сам нешуточно охуел, когда услышал, что Леха перед самим прокурором будет ходатайствовать о моем взыскании..."
   "Слышьте, придурки, хорош давиться! Я, блин, этих ибу сижу тут, и на вас смотрю, заржете вы в голос, или нет!" - вынув пачку халявного "Честера" и без разрешения закурив в присутствии старших по званию, парировал комендатурский замполит. "Лех, ну и что нам теперь с ними делать? Они похоже, реально пообсирались! Нам их теперь что, сторожить, чтобы не посъёбывались?" - теперь уже с оттенком тревоги, спросил Стас. "Да никуда они нахер не денутся" - Леха со смаком затянулся и пустил кольцо к потолку, - "Не тот это контингент, чтобы бегать, а вот пальцы должны перестать топорщить".
   "Ладно, давайте их сюда, будем им наше решение озвучивать..." - когда все вдоволь наулыбались, сказал комендатурский замполит, - "Мне еще народ в караул отправлять, парни отдохнуть должны". Стас открыл дверь канцелярии и сказал - "Заходите". "Конвоиры" теперь уже не особо церемонясь, попросту затолкали нарушителей в кабинет, где расставили по стойке "смирно".
   "Значит так..." - со зловещим придыханием произнес Леха, - "Мною взяты объяснения с командного состава и так же - с них, взято ходатайство о возбуждении против вас уголовного дела... по статье..." При этом он схватил со стола Стаса стопку сколотых скрепкой листов, с какой-то дребеденью и, зашелестев ими в воздухе, заглушил номер статьи Уголовного кодекса, которую Стас исписал с самого утра. "Однако, при условии вашего примерного поведения, я могу ходатайствовать перед Прокурором о возможном отказе в возбуждении в отношении вас уголовного дела", - Леха небрежно кинул стопку листов на стол. "Вам уголовное дело нужно? Я вас спрашиваю!" - внезапно перейдя почти на крик, спросил старлей. Нарушители дружно замычав, замотали головами - "Нэ-э-э-т!"
   "Оформите, товарищ капитан, расследование установленным порядком и передайте пожалуйста, мне в комендатуру. Я его представлю Прокурору гарнизона на ближайшем совещании! Если эти голуби и дальше будут нарушать воинскую дисциплину, я возбуждаю уголовное дело!" - Стас, услышав столь безапелляционную речь, только молча принял придурковато - решительный вид, что-то невнятное буркнув себе под нос.
   "Вам все ясно, товарищ капитан?" - спросил Леха у Стаса. "Так точно!" - ответил он, нагнав на лицо нешуточный страх. "А вам, товарищ майор?" - перешел он к ротному. Андрюха, явно пользуясь старшинством в звании, ответил немного попроще. Потом Леха переключился на нарушителей, - "Еще одно происшествие с вашим участием, я возбуждаю уголовное дело!"
   "Понятно?" - рявкнул он. "Та..." - выдавили они. "Не понял?!" - переспросил он. "Э... Так точна!" - ответил один из них. "Все, они в вашем распоряжении" - обратился Леха к ротному. Майор вызвал старшину, старого, прожженного мичманюгу и тоном, не терпящим никаких возражений, поставил ему задачу по привлечению данных военнослужащих к хозработам в усиленном объеме. Старший мичман, уже приняв в душе, что если дурдом начался с утра, и может продлиться до самого вечера, озадаченный непривычным тоном майора, гаркнул "Есть!" и стал озадачивать личный состав.
   "Бля, Леха, ну ты артист!" - сказал майор, едва за ним закрылась дверь канцелярии - "Ну ладно, спасибо за шоу и воспитательную работу! Эти похоже, реально обосрались!" "Ну... ты там со взысканием там тормознись... у Прокурора-то..." - примирительным голосом попросил он. "Счастливо, парни! Хорошо, попрошу!" - Леха приобнял ротного на прощание. Офицеры тепло попрощались и группа конвоя вместе со внештатным помощником прокурора потянулась на выход.
   "Товарищ старший лейтенант, вот это мы им шоу устроили!" - восторженно сказал сержант, - "Мы сами чуть не заржали, видя, как майор скачет по вашему приказанию, а эти, бля... как давай пердеть!" "Я, когда вышел группу подкрепления вызывать, смотрю, дневальный уши греет", - показал ему кулачок, он и завял!" - Фома ласково потер свой изящный кулачок. Ипать, там был такой сероводород! Мы едва не задохнулись и уже думали, что вот-вот у них по ногам потечет!" - включился в разговор Эдик, по прозвищу "Шерстяной". С шутками и весело балагуря, "конвойная группа" пришла в свою казарму.
   Через неделю офицеры снова встретились, уже в более неформальной обстановке. Замахнув "по пять капель" водочки "Стольная" из красивого штофа и закусив армейской тушенкой, Андрей со Стасом поделились впечатлениями от результатов работы. "Ты не поверишь, наши буратинки стали лучшими моряками роты! Чуть что - в первых рядах!" - сказал Стас. "Кстати, я в отпуск собираюсь через неделю с небольшим. "Папа" рапорт подписал. Ты в Крым будешь чего-нибудь передавать?" - спросил он...

*****

   А потом, накануне отъезда, была веселая "отвальная", плавно перешедшая в довольно качественную попойку. Себя в питии особо никто не ограничивал, благо совпало так, что у всех завтра был выходной. Весело и со вкусом посидели до ночи, благо на улице все время было светло и Солнце по кругу болталось на небе, даже не утруждая себя тем, чтобы хоть немного опуститься за окрестные сопки.
   Поздно утром встали с таким же веселым настроением, с которым ложились вечером, благо попадали на диване тут же, у Стаса дома. Природа Севера вообще характерна тем, что если хорошо подгуляешь вечером, то точно таким же просыпаешься утром. А "отходняк" начинается часа в два дня. Вот здесь - главное продержаться некоторое время, до наступления этого состояния. Вот тогда - можно поправлять свое пошатнувшееся здоровье. Судя по всему - сказывается двадцатипроцентная нехватка кислорода в атмосфере, вследствие относительной близости к "макушке Земли".
   Попили немного пива, чтобы подлатать свое здоровье и попытаться запустить внезапно остановившийся метаболизм. Но проклятый обмен веществ запускаться не хотел, а "колбасить" начинало все сильнее. Стас вспомнил, что ему сегодня нужно уезжать и осторожно намекнул об этом. "Стасик, братан, не ссы, уедешь вовремя", - успокоил его Леха. До поезда оставалось еще достаточно времени, чтобы закончить сборы в дорогу. Запихали в дорожную сумку Лехину передачу для семьи, которая так же, как и довольно большая часть офицерских семей, все лето отдыхала "на материке".
   Жизнь в организм, тем временем понемногу возвращалась. Дорожное настроение усиливалось. Под окнами раздался автомобильный сигнал. Офицеры вышли к подъезду. Там стояла машина, из окна которой высовывалась довольная рожа еще одного "Симферопольца", однокурсника из двадцать четвертой роты - Андрюхи Олефира, по прозвищу "ментяра". Мент был как всегда пунктуален - "Пацаны, давайте грузиться и поехали!"
   Отъезжающий и провожающие закидали вещи в багажник и сами расселись в салоне машины. Провожать поехали в Мурманск всей толпой. Андрюха, понимая, что парням тяжело с утра, на всякий случай взял с собой еще двухлитровую бутылку холодного "Кольского". "Ух, бля! Андрюха, ты просто гений! Спасибо, дорогой!" - сворачивая голову бутылке, ответил ротный. И провожающие и, не имея сил более терпеть, жадно накинулись на ее драгоценное содержимое.
   Машина плавно бежала по шоссе между Североморском и Мурманском. После Росляково наконец-то впереди замаячил КПП. Леха высунулся в окно и помахал рукой. За пропускным режимом следили моряки из родной комендантской роты, поэтому шлагбаум не долго думая, взмыл вверх и все проехали не задерживаясь на мелочи, вроде проверки документов. От контрольно - пропускного пункта, до железнодорожного вокзала было не так далеко, однако проблема возникла там, где ее обычно не было. Был закрыт железнодорожный переезд, по которому в сторону хранилищ, маневровый тепловоз медленно тянул длиннющий состав с наливными бочками.
   "Ну, блин! Вот этого только не хватало!" - занервничал Стас. "Не ссы, попробуем успеть!" - с непроницаемым выражением на лице, успокаивал его Андрюха. Однако, время уже начинало понемногу поджимать. Постепенно нервозность стала одолевать решительно всех. "Вот сука, быстрее тяни свои бочки!" - проговорил Леха вслед тепловозу.
   Наконец, тепловоз протянул состав мимо переезда, замолк звонок и шлагбаум открылся. Машина рванула с места. Приходилось спешить. Поезд, следовавший по маршруту Мурманск - Симферополь, мало волновался из-за самого факта закрытости переезда где-то там, и он должен был отправиться, от своей платформы, согласно расписания. Пару раз Андрюха довольно рискованно проскакивал на желтый. А вот и бирюзового цвета здание мурманского железнодорожного вокзала с характерной башенкой и шпилем. Успеваем! Ура!
   Они бросили машину в ближайшей подворотне и - почти бегом направились к поездам. Мельком - взгляд на табло. Вторая платформа. Небольшая группа немного пьяных и невыспавшихся людей, в которых можно было угадать военных, через надземный переход, бегом, волоча за собой сумки, прыгала по ступенькам вниз, в сторону платформу. На платформе, по обоим сторонам, стояло два поезда. Двери одного из них были открыты и проводники стояли наготове.
   "Стас, какой вагон?" - через плечо крикнул Мент. "Двенадцатый", - прохрипел сквозь одышку, Стас. "Вон наш вагон" - ткнув пальцем через два вагона сказал один из провожающих, Саня по прозвищу "Бульбаш". Группа провожающих, подбежав к вагону, сунув практически в зубы проводнице билет, стала забрасывать вещи в тамбур. Пока проводница рассматривала содержание билета, вещи были уже в тамбуре. Теперь толпа вовсю обнималась со Стасом, желая ему спокойной дороги и хорошего отдыха.
   "Эй, какого хера!" - женский крик разорвал пополам сцену трогательного прощания. Проводница помахала билетом перед носом у Стаса. Народ удивленно посмотрел на нее. "Что-то неправильно?" - поинтересовался Андрюха - Мент. "Все прекрасно!" - закричала проводница, - "Только это поезд на Питер! А Симферопольский похоже - вот этот!" - она ткнула пальцем в стоящий напротив состав.
   Тем временем, питерский поезд подал сигнал и, немного дернувшись, сдвинулся с места и стал постепенно наращивать скорость. "Бля, вещи хватайте!" - рявкнул из тамбура уже отправившегося поезда Стас. Вслед за этим на платформу вылетели три сумки, а вслед за ними, из вагона вывалился и их хозяин. На ходу помахал рукой проводнице и присоединился к группе провожающих. "Ох.еть! Вот сейчас бы в Питер уехал!" - подвел итоги он. "А чё... прикольно... очнулся в Питере вместо Симферополя... Я бы в Питер скатался..." - мечтательно протянул Леха. Свой отпуск он отгулял еще в феврале.
   Тем временем, в стоявшем по соседству поезде, проводники стали открывать двери вагонов. "На Симферополь?" - уже хором спросили все присутствующие, чтобы не затолкать коллегу не в тот поезд вторично. "А як же ш!" - ответила проводница, протирая тряпкой поручни вагона. Состав был украинским, его зеленый борт, вместо РЖД, украшала надпись УЗ. Поэтому возможных вариантов ответа оставалось сравнительно немного.
   До отправления поезда оставалось еще минут десять. Теперь уже спокойно посадив друга на поезд, провожающие вышли из вагона. Покурили возле дверей тамбура. Проводница торжественно провозгласила - "Отправляемся! Заходите в вагон!" Поезд постоял еще немного, зажглись зеленые огни светофора и, слегка дернувшись, состав начал набирать ход, унося Стаса в сторону Крыма, чтобы через двое с половиной суток вальяжно подкатить к перрону железнодорожного вокзала города Симферополя...

Тонкости виноделия в условиях Заполярья.

Все, кто с бутылкой дружбу водит,

Умерьте ваш питейный зуд.

Кто в меру пьёт -- под Богом ходит,

А кто не в меру -- те ползут.

(Борис Рацер)

   Вы серьезно? Никогда не слышали о том, что Север - это винодельческий край? А зря! Очень даже винодельческий. Наряду с югом России. Нет, безусловно, в мою там бытность, Кандалакшский ликероводочный завод производил замечательные вещи - целую линейку неплохих водок, включая, на мой взгляд, флагмана этой самой линейки - "Романов - на Мурмане". Одна такая бутылка уже почти семнадцать лет стоит, украшая мой винный бар. Кстати, так назывался до революции город Мурманск. О пиве "Кольское" мы уже говорили неоднократно, повторяться я не стану. Хорошее пиво, безусловно. Если конечно, оно не испортилось со временем, что вполне возможно.
   Теперь - собственно - о виноделии. Пусть виноград на Севере только привозной, в принципе, вино приготовить можно и из него, разве что себестоимость будет впечатлять неподготовленного человека, но - есть из чего винца домашнего сообразить помимо этого и - немало. Яблоки конечно, будут дешевле, но можно обойтись и местными ресурсами. Например - есть всякие милые штуки - прежде всего ягоды. Черника, голубика, клюква, морошка... Рябина наконец. Поезжайте подальше от крупных населенных пунктов, в сторону тундры и - накосите себе ягод приспособлением, которое местные называют "комбайном".
   В тени всех этих богатств, к сожалению, оказалась неброская, но от этого неплохая ягода - вороника. Небольшие кустики этой ягоды практически сплошным ковром устилают склоны сопок, обращенные в южную сторону. Сама ягода - неброская, черная, небольшая и блестящая. На вкус - не очень выразительная, водянистая, но, как говорят - весьма полезная при этом. Из нее приходилось делать варенье, а из продуктов вторичной переработки - того, что называют жмыхом, если Вы вдруг, захотели сделать варенье без массы шкурок - то можно поставить и вино. Тоже получается довольно оригинальным.
   Теперь непосредственно о процессе. Делаем, как обычно - жмых в банку, заливаем водой. После чего - ставим в теплое место. Далее - возможны варианты - либо добавлять дрожжи, либо - нет. Если добавлять - процесс пройдет быстрее, но останется тот самый, тошнотворный дрожжевой привкус, либо нет и - тогда процесс может занять несколько большее время. К тому же, при добавлении дрожжей - образуется больше осадка. Этот тонкий, кашицеобразный осадок, потом нужно тщательно отфильтровывать. Фильтровать вероятно, придется не один раз, до полного его удаления.
   Следует так же, отметить одну интересную деталь, видимо, как-то связанную с местным климатом. Процесс брожения может внезапно остановиться, несмотря на то, что банки стояли в теплом месте, но затем, через пару недель, снова начаться примерно с прежней интенсивностью. Так что - торопиться сливать виноматериал не стоит. Пусть отыграет полностью. Кстати, у нас, нежданно - негаданно получилось неплохое игристое вино - мы просто забыли в холодильнике про литровую пластиковую бутылку компота.
   Ну стоит какая-то бутылка - и пусть себе стоит. Примерно через полгода о ней вспомнили. Бутылка была твердой. Жидкость, находившаяся там, была под давлением. Компот за это время - благополучно втихую перебродил в прохладном месте, насытился углекислотой... Практически - по технологии приготовления игристых вин. Стал открывать пробку - раздалось характерное шипение. Стравил давление, понюхал - пахнет вином. Попробовали. Неплохое розовое игристое. Только потом вспомнили, что в этой бутылке был самый обычный компот...
   И, в заключение, о крепких напитках. Здесь технология изготовления была несколько проще, но, вполне возможно, что при дальнейшей разработке этой темы могли бы возникнуть какие-то нюансы. Остановлюсь на классике, которую как-то сделал и, которая потом разошлась с большим удовольствием по нашим друзьям. Прежде всего, некоторые ингредиенты должны быть из разряда - "честно спизженных". Помните, насчет комнатных растений? Лучше растут те цветы, которые вы попросту сперли, тихонько отломав.
   Так вот, при изготовлении горькой настойки "Перцовая Заполярная", лучше всего подошел перец - "огонёк", который был благополучно сорван с куста в кабинете зампотыла, в его, зампотыла, отсутствие. Так что, первое условие соблюдено. Теперь - снова к этому самому зампотылу и выпрашиваем у него литр спирта. Зампотылу - товарищ хозяйственный, спирт у него хороший, медицинский, он говно держать не станет. Получаем спирт и, срочно волокем его домой, пока не налетели вездесущие "хвосты".
   Дома что делаем? А дома - берем полуторалитровую бутылку и переливаем все это великолепие - туда. Затем - разбавляем кипяченой водой до полутора литров. Получается градусов примерно шестьдесят. Может - немного побольше. Но - однозначно крепче обычной водки. Далее - берем две "спизженные" маленькие, но жгучие, перчинки, закидываем в емкость с исходным продуктом. К перчинкам добавляем две полные столовые ложки свежего, жидкого меда. Можно конечно и уже засахаренного, но мне засахаренный не понравился. Долго растворяется и небольшую муть дает.
   Итак - желательно - две ложки именно жидкого меда. Кстати, мед лучше брать темный - он даст приятный цвет Вашему напитку. К тому же - растворяется практически до той поры, пока долетит до дна емкости. Теперь запах. Перец и мед особого запаха не дают. Выход здесь есть и он - предельно простой.
   Есть такой аэрозоль, называется "Пропосол". Применяется для лечения заболеваний горла. Из всех ингредиентов в нем - этиловый спирт и прополис. Согласитесь, в том, чтобы медовая с перцем, пахла прополисом - есть прямая логика. Сам Бог, как говорится, велел. Просто берем и делаем примерно три нажатия на распылитель. Принюхиваясь после каждого нажатия. Для чего? Для того, чтобы запах прополиса был не очень сильным. Просто, чтобы не переборщить. Что на выходе? А на выходе - красота! Пьется - легко. Внутри разливается приятной жаркой волной, голова от него не болит поутру, несмотря на то, что выпито может быть довольно много. Не бухания ради - исключительно здоровья для!

Ушли в небытие...

Но, друг мой, как ты прав! Что все время мне завидовал!

Ведь даже в смерти нам - брата чувствовать плечо!

...Если б не жара... Я бы снова лодку выдумал...

Ухожу, старик, ухожу... обнимаю горячо...

(Александр Розенбаум)

   Сразу говорю, пишу, так, как запомнил то время. Не берусь быть в ранге первовисточника, в самом что ни на есть прямом смысле. Возможно, что-то будет не соответствовать подлинному положению дел, в плане хронологии, но мы, на своем уровне, так никогда и не узнаем, что там было на самом деле. Обратился к общепризнанному первоисточнику. Хотя бы для того, чтобы хоть немного восстановить исходную картину. Отшумел свое день ВМФ 2000 года... Лето того года выдалось очень солнечным и теплым. Ничто не предвещало чего-то, из ряда вон выходящего. Корабли, стоявшие на рейде Североморска, в дни праздничных мероприятий, стали собираться в море...
   Через несколько дней весь Североморск загудел растревоженным ульем. Подводная лодка потеряла ход. Где-то на полигоне. Авария! Причем -- одна из самых современных. Моряки живы и стучат по корпусу... Живы! Как вообще такое может быть! Сто пятьдесят четыре метра в длину и восемнадцать в диаметре! И все это -- несокрушимая мощь. Красивая лодка. Да, эти черные, покрытые слоем толстой резины, атомные подводные лодки могут быть красивыми! Вы когда - нибудь видели эту атомную громадину вблизи? Тип "Антей". Мощь! Она просто не может утонуть, потому что - не может! Утопить может кого угодна - да, но сама утонуть - ни при каких условиях!
   Когда же их начнут поднимать? Я никогда не видел такого порыва. Кровь сдавать - только скажите! Что нужно? Когда парней вытащат со дна? Мы все готовы. Только дайте знать. Постепенно надежды растаяли. Оставшиеся в живых моряки перестали выходить на связь. А выходили ли? Всё! Живых никого нет. Журналюги всех мастей принялись фантазировать на все лады. В конце концов, Начальник Штаба Северного флота, вице-адмирал Михаил Васильевич Моцак, в прямом эфире Первого канала сказал - "Перестаньте спекулировать, нам больно!" А Первый канал даже не смог правильно написать фамилию Героя России, назвав "вице-адмирал Муцак..."
   А потом началось самое тяжелое. В конце концов, люк на глубине открыли, развеяв самые последние, отчаянные надежды. Родственники членов погибшего экипажа, стали прибывать в Североморск. Они хотели знать правду, которую им никто сказать не мог. Хотел ли? Не знаю. Командование флота знало больше простого обывателя, но и оно не принадлежит само себе, а является частью гигантской машины. И своего мнения на этот счет, у него быть не может. Я знаю не более того, что писали и говорили в средствах массовой информации. Общение с командованием флота... Слезы, истерики, боль... Нет... Такое можно пожелать только самому лютому и подлому врагу, к которому не питаешь никакого уважения. Можно ли питать уважение к врагу. Но - врагу последовательному и более-менее честному.
   ... 10 августа 2000 года, согласно плану учений Северного флота, "Курск" вышел в море для выполнения учебно-боевого задания недалеко от Кольского залива. Необходимо было произвести пуск крылатой ракеты и учебную торпедную стрельбу по отряду боевых кораблей (ОБК). На борту лодки были 24 крылатые ракеты П-700 "Гранит" и 24 торпеды.
   Командовал кораблём капитан 1-го ранга Геннадий Лячин. Утром 12 августа крейсер условно атаковал крылатой ракетой "Гранит" эскадру во главе с тяжёлым авианесущим крейсером "Адмирал Кузнецов" и флагманом флота атомным крейсером "Пётр Великий". "Курск" должен был в 9:40 начать подготовку, а с 11:40 до 13:40 осуществить учебную атаку авианесущей группы кораблей. Последние записи в журналах отмечены 11 часами 15 минутами.
   В 11:28 гидроакустик на крейсере "Пётр Великий" зафиксировал хлопок, после чего корабль ощутимо тряхнуло. Командир "Петра Великого", капитан 1-го ранга Владимир Касатонов, выслушав доклад о хлопке, не придал ему значения. Командующий Северным флотом Вячеслав Попов, также находившийся на крейсере, поинтересовался, что произошло. Ему ответили: "включилась антенна радиолокационной станции".
   Наблюдатели в назначенное время торпедных атак не обнаружили. На командном пункте надводников всплытия атомохода не видели, доклада на УКВ по результатам выполнения учебно-боевого упражнения не получали. В 14:50 корабли и вертолёты из состава ОБК по приказанию КП флота осмотрели район возможного нахождения и всплытия АПРК "Курск". "Курск" не вышел на связь в установленное время -- 17:30. О катастрофе "Курска" военному руководству стало известно вечером, когда в 23:00 командир подлодки повторно не вышел на связь. В 23:30 АПЛ "Курск" в соответствии с требованиями нормативных документов была объявлена "аварийной".
   Утром следующего дня, 13 августа, на поиски пропавшей подлодки отправилась группа кораблей во главе с Вячеславом Поповым. В 04:51 "Курск" был обнаружен гидроакустической аппаратурой крейсера "Пётр Великий" лежащим на грунте на глубине 108 метров. По другим данным глубина составила 110 метров.
   Внешний осмотр с помощью специальных средств показал сильные разрушения прочного и лёгкого корпусов в носовой части лодки, включающие в себя сквозную пробоину верхней части прочного корпуса площадью в несколько квадратных метров. Характер повреждений однозначно указывал на их происхождение от внутреннего взрыва боезапаса (возможно, частичного) в первом отсеке.
   Согласно предоставленным НАТО выводам анализа гидроакустических сигналов, зафиксированных норвежской станцией ARCES, имели место два подводных взрыва с интервалом 2 мин. 14 сек., причём мощность второго (5 тонн ТЭ на глубине 100 м) была в 50 раз сильнее первого. Было установлено, что выдвижные антенные мачты и перископ АПЛ в момент катастрофы были подняты -- следовательно в момент первого взрыва лодка двигалась на глубине около 30 м. Второй взрыв произошёл в условиях контакта лодки с дном примерно в 70 метрах от места первого взрыва...
   Британские и норвежские флоты предлагали помощь, однако Россия вначале отказалась от всякой помощи. Все 118 моряков и офицеров на борту Курска погибли. Российское адмиралтейство изначально сообщило общественности, что большинство членов экипажа погибло в течение нескольких минут после взрыва, но 21 августа норвежские и российские водолазы обнаружили 24 тела в девятом отсеке, турбинном зале на корме лодки. Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников написал записку с именами 23 матросов, в течение какого-то времени остававшихся живыми в 9-м отсеке.
   Спасательные работы велись силами Северного флота и проходили в период с 13 по 24 августа, но оказались безуспешными. Применялись подводные аппараты (автономные станции) АС-15, АС-32, АС-34 и АС-36. Пресс-служба Главного штаба ВМФ объясняла неудачи сильным подводным течением, низкой прозрачностью воды, волнением моря и большим креном "Курска" -- примерно 60 градусов. Однако капитан 3-го ранга Андрей Шолохов, трижды погружавшийся на глубоководном аппарате "Приз", утверждал, что скорость подводного течения не более 0,7 узла, видимость допустима для спасательных работ и никакого крена нет.
   На сайте MilitaryRussia.ru приведён следующий доклад, поступивший с глубоководного аппарата АС-15 15 августа в 11:00 во время спасательной операции: "Обнаружил ПЛ К-141. Подводная лодка лежит на курсе 285 градусов, дифферент -- 0 градусов, крен 5-10 градусов на правый борт. Кормовые отсеки за рубкой целые. В носу разорван лёгкий корпус. Из корпуса сверху торчат трубопроводы. Рядом с ПЛ на грунте рассыпан балласт и баллоны ВВД. В районе носа кратковременно травился воздух. Признаков жизни нет. Никаких сигналов не обнаружено. Видимость 3 метра. Сильное придонное течение 1,2-1,4 узла. Общий объём повреждений корпуса в носу 20-30 % от общей площади верхней полусферы". По официальной версии все попытки присоса к комингс-площадке лодки оказались неудачными, поскольку треснуло металлическое кольцо шлюза. Только 20 августа к работам допустили норвежское судно "Seaway Eagle", водолазы которого смогли вскрыть кормовой аварийно-спасательный люк АПЛ на следующий день.
   В операции по подъёму тел подводников и секретных документов затонувшего атомохода "Курск" участвовали 6 российских и 6 норвежских водолазов. Норвежские водолазы сделали технологические вырезы в лёгком и прочном корпусах в районе 8-го, 3-го и 4-го отсеков. Затем внутри "Курска" для подъёма тел погибших и секретных документов работали российские водолазы, прошедшие подготовку в составе 328-го экспедиционного аварийно-спасательного отряда ВМФ на аналогичной "Курску" К-266 "Орёл".
   Ответственные лица сообщали населению через средства массовой информации, что с подлодкой установлена связь. Позднее уточняли, что есть акустический контакт с экипажем.
   12 августа 2000 года -- в день, когда затонул "Курск" -- Путин уехал в отпуск в Сочи. О катастрофе президенту сообщили на следующий день, а общественности -- только 14 августа. Путин не прервал свой отпуск до 18 августа. 18 августа Путин объяснял, что сразу хотел поехать к месту аварии, но удержался: "Прибытие в район бедствия неспециалистов, чиновников высокого ранга не помогает, а чаще всего мешает... Все должны быть на своем месте".
   Только 22 августа власти официально признали гибель моряков "Курска". Но, по словам главы правительственной комиссии по расследованию причин аварии, вице-премьера Ильи Клебанова, власти ещё 14 августа знали, что весь экипаж подводной лодки погиб. Тем не менее Путин 16 августа заявил, что моряки делают все возможное для спасения экипажа, а 20 августа опять повторил это на встрече с иерархами Русской православной церкви: "Моряки делают все для спасения своих товарищей. К сожалению, иногда не мы, а события диктуют нам логику развития ситуации. Но до последней минуты мы будем делать все для спасения всех, кого можно спасти. Будем бороться за жизнь каждого нашего моряка. И будем надеяться на лучшее".
   22 августа Путин подписал указ о трауре "в связи с трагедией в Баренцевом море". В тот же день он приехал в Мурманскую область и встретился в поселке Видяево с родственниками моряков подлодки "Курск", многие из которых всё ещё надеялись, что кого-то удастся спасти. Лишь во время этой беседы Путин впервые сообщил, что в лодке была "очень большая пробоина" (но и это было сказано не для публики; встречу на диктофон записали и затем опубликовали журналисты "Коммерсанта").
   2 сентября Путин дал интервью ведущему CNN Ларри Кингу. В ответ на вопрос, что же случилось с "Курском", Путин ответил: "Она утонула". 15 сентября 2000 года думская фракция СПС совместно с фракциями Яблоко и ОВР выступила за создание комиссии по парламентскому расследованию катастрофы подводной лодки "Курск". Но для реализации этого предложения не хватило 100 голосов депутатов, хотя большинство их проголосовало в поддержку инициативы.
   5 октября 2020 года в широком доступе появилась стенограмма переговоров Путина с президентом США Биллом Клинтоном. Последний выразил соболезнования российскому лидеру, в ответ Путин выразил свои опасение по поводу возможной неправильной реакции общественности: - "Хорошего выбора у меня не было. Я оказался в ловушке между плохими и худшими вариантами. Мне говорили, что если бы я сразу спустил туда маленькую подводную лодку и хотя бы попытался спасти парней, мои рейтинги выросли бы. Нельзя позволять делать что-то подобное ради пиара. Нужно отдавать приоритет реальному спасению людей. Как ни странно, последующие опросы показали, что этот инцидент не повлиял на мое положение. Но я очень боюсь, что нечто подобное может повториться".
   В соответствии с указом президента РФ от 26 августа 2000 года N 1578 все находившиеся на борту были посмертно награждены орденом Мужества, а командиру корабля присвоено звание Героя Российской Федерации...
   P.S. Сухие строчки из Википедии никогда не расскажут нам, как взрывная волна от превратившихся в пыль пяти тонн тротила, заключенная в прочном корпусе атомного гиганта, выплеснулась огненным смерчем в море, из носового отсека, попутно пройдясь внутри и обращая в ничто тех, кто находился рядом с эпицентром, превращая в кашу трубопроводы, переборки и аппаратуру. Потом, немного позже, когда лодка была поднята и заняла свое скорбное место в объемистом нутре плавучего дока ПД-50, эта восемнадцатиметровая труба, заполненная тем, что осталось от оборудования первых отсеков, наглядно демонстрировала ту адскую силу, которая вышла из-под контроля в один прекрасный момент.
   Мы никогда не узнаем, что чувствовали в свои последние мгновения, те, кто остались в живых, намертво задраившись в кормовых отсеках. И никогда не узнаем, что чувствовал совсем молодой капитан -- лейтенант Колесников, когда писал свою знаменитую записку, преркасно понимая, что дневного света он не увидит больше никогда. Они все остались там, на глубине в 108 метров, так и не увидев дневного света и не глотнув свежего воздуха... Да и вообще - вряд ли узнаем истинную причину того, что произошло на самом деле, периодически отметая досужие вымыслы. Члены экипажа, вечно молодые и полные сил, живут теперь в скромных армейских фотографиях. Вечная им память...

Выдача оружия

в условиях подъема части по тревоге.

Он мне коллега, но не конкурент --

Антонио лентяй, ей-богу, редкий:

ГОДАМИ! может делать инструмент...

Я -- каждый час по крепкой табуретке!

(Эдуард Певзнер)

   Подъем части по тревоге это всегда стресс для организма, независимо от того, к какой категории личного состава вы относитесь. Более всего конечно, страдает командование части, это вообще - самая страдающая категория, от страданий которой, соразмерно конечно, в немалой степени страдает дежурная служба. Нужна же какая - то точка отрыва. А дежурная служба всегда под рукой - бери ее столько раз, сколько захочешь! Дежурная жопа - вот она, уже в готовности к применению. Можно орать на дежурного весь день, за то, то и то. Можно орать на него весь день, а потом - взять и просто с наряда снять и чтобы гадина, по - новой заступил, да много чего можно с дежурным сделать. - всего не перечесть! А он - бдить, бдить и еще раз бдить! Есть! Так точно! Никак нет!!! Это вслух, а про себя - "Да пошли вы на хер!", а на людях снова - Ы-ы-ы!!! - лошадиная улыбка и придурковато - бодрый вид, с готовностью выполнить все поставленные задачи..
   Дурдом начинается с инструктажа у начальника штаба пред заступлением. Вместо десяти минут, инструктаж длится целый час, в течение которого тебе выносят мозг всякой ерундой, начиная от угроз безопасности России и заканчивая порядком в штабном санузле. Но - я уже капитан и мне мало что страшно, слушаю вполуха, киваю согласно головой и думаю о том, что время на поспать перед бессонной ночью тает прямо на глазах. Вот интересная закономерность - последний час наряда дежурным по части, тянется, целую вечность! геологическая эпоха, а не час! А вот когда нужно поспать перед нарядом - пролетает почти незаметно. Ну да ладно. Что там у нас? Тревога? Ну что же, потревожимся, не беда. Вы все у меня завтра потревожитесь!
   Развод суточного наряда... Мой помощник, старый матерый мичманюга стращает дневальных, я же, отозвав дежурных подальше от основной массы, в очередной раз пересказываю штабной инструктаж.
   Само заступление - продолжение дурдома. Командир о чем - то долго и упорно беседует с кем - то из Управления связи. Беседа явно не за жизнь и происходит на повышенных тонах. Рапорта написаны, журналы заполнены, все проверено, соответствующие инструкции найдены и приготовлены к методичному повторению в течение ночи. В казармах раздается по громкой трансляции - "Внимание, дамы и господа! Комната для хранения оружия сдается под охрану!", после чего - закрываю замок на двери, плюю на руку и ставлю печать на дверь.
   Ну что, пошли на доклад? Пошли. Пришли... Командир с кем-то закрылся в кабинете и их благородие полковник не принимают по мелочам, начальнику штаба пофиг - командир все-таки имеется на боевом посту, а через голову ни - ни... НШ попутно интересуется, где это я увидел подобную форму оповещения подразделений о том, что оружейная комната дежурного закрыта?
   Ответ с моей стороны последовал предельно четкий - в части есть военнослужащие - женщины! Ему осталось только покачать головой - на меня, дурака сейчас времени нет, документация как всегда в загоне, тем более завтра тревога, иначе объяснил бы что по чем, предельно краткой, лаконичной форме. Ждите.
   Мне-то что, без разницы - ночь впереди и мне спешить некуда, все равно не спать, а вот сменяющемуся дежурному - печально. Невыспавшийся, уставший, опоздавший куда - то в гости и явно уже без настроения, он завидует мне. Это ему маяться под командирской дверью, поскольку по распорядку у нового дежурного - ужин личного состава, необходимо дать разрешение на выдачу пищи, проследить за порядком среди личного состава и вообще - у меня сейчас куча обязанностей, отстаньте все!
   Старый дежурный садится в дежурке и тупо обозначает несение какой-то службы, рисуя в черновом журнале члены с крылышками, замысловатые узоры, нецензурные надписи красивым шрифтом и прочую похабщину, попутно рассказывая всем, в каких душевных интимных отношениях он находится с флотской действительностью.
   Ему не везет катастрофически - пока я был на ужине - командир вызвал машину и куда - то уехал, ничего никому не сказав, ну не в настроении они... Промаявшись еще какое - то время мы уговорили начальника штаба нас все же сменить, мотивируя тем, что двоевластие в руководстве дежурной службой еще никогда до добра не доводило - старый дежурный еще не сменен. Но он уже без оружия, хотя и должен отвечать за все, а я еще юридически непорочен - смена-то не разрешена, хотя и при всех регалиях! А дело стоит! И командовать должен кто - то один. Наши доводы были признаны обоснованными, повязка перекочевала с руки на руку, старый дежурный поскакал домой, я не торопясь спустился в дежурку.
   Прибыла командирская машина, правда одна, без командира. Ну, бля, барин... Постепенно разошелся по домам и штаб. Я помахал им ручкой и смахнул скупую мужскую слезу... Не люблю долгих прощаний... Бывайте, Ихтиандры... приходите завтра!
   Ночь шла своим чередом. Приняли доклады от центров о наличии личного состава, произвели отбой, личный состав, устав за день угомонился быстро. Произвели в свою очередь доклад в ЦК (Центральный комитет) об обстановке. Теперь можно немного рассупониться. Тишина... Хорошо... Помощник заварил кофею, под кофей, святое дело - хорошая сигаретка... Красота! Периодически приходит с докладом патруль по части. Все нормально. Никто не отвлекает разной ерундой, и мы с помощником правим документацию, к которой наверное, никто не прикасался со дня крайнего подъема части по тревоге.
   Скорректировали список отпускников, чтобы завтра не делать дурную работу, благо мой помощник заведует строевой частью, решили посвятить некоторое время повторению инструкций, касающихся предстоящих тревог. Хотя наверное, это уже перебор. Ничего в голову не лезет совершенно. Эх, маразм, маразм... Ну и хрен с ним. Отправил помощника спать, сам сел за чтиво, предусмотрительно взятое из дома. Пару раз выходил проверять несение службы, все были на месте и бдели, как могли - взаимное оповещение работало хорошо. Инструкции, правда, далеко не прятал, оставил на столе, периодически к ним возвращаясь в перерывах на кофе с сигареткой.
   Знаете, как бывает хорошо ночью! В небе вовсю пылает "кино"! Ночь ясная, безветренная , морозная и сияние разгорается на пол - неба! Красота!!! Настолько завораживает - глаз не оторвать! Идешь, голову задрав, а куда... до первого стоящего на пути предмета. Светло - желто - зеленоватая лента, иногда становясь цветной, изгибаясь протянулась от горизонта до горизонта, а по бокам - белесые лучи, играя и переливаясь и, временами становясь цветными - меняют свои очертания, между ними - разгорается бесформенное цветное пятно...
   Когда впервые я увидел северное сияние воочию, чуть не разбил себе голову, полной ногой попав в выбоину на дороге и, лишь чудом, а точнее только благодаря реакции - избежав встречи своего лица с дорожным знаком. Хочется смотреть на огонь... да глупости! Вот на что хочется смотреть! Не отрываясь и забыв обо всем! И даже сейчас, уже почти через десять лет после увольнения и отъезда с Севера (только с большой буквы!) я, глядя на небо, стараюсь уловить на нем сполохи... Затягивает Север, затягивает! Не понять тем, кто там не был! Напрасно называют его Крайним, он - бескрайний!
   Ладно, это все - лирика. Пора вспомнить, что завтра, а точнее - уже сегодня, тревога. Возвратился в дежурку. Через полтора часа - припрутся клерки из Управы, во главе с адмиралом, Начальником связи и начнут совать свои рыла куда ни попадя, стараясь что - то такое углядеть, чтобы потом первыми доложить Его Величеству. Нужно при этом отдать должное нашему командиру, при всех его артистических выходках - проверяющие, чувствуя в нем полноправного "хозяина тайги", чересчур ретивого рвения не проявляли, опасаясь праведного гнева и, несколько отложенной ответной реакции.
   Итак... вот он настал час "Х"... "Машину мне..." прозвучал в телефоне властный глас начальника связи Северного флота контр - адмирала Соколова, тут не поспоришь, есть! Командирский же водила сорвался к нашему полковнику на добрых полчаса раньше. А вот собственно и они. Все! Всей сворой!
   Адмирал выслушал доклад, поздоровался и вручил конверт. Боевая готовность - "Военная опасность!", ограничения - в конверте, действуйте! Вскрываю конверт, читаю, иду в дежурку. Кэп не в настроении, в его сторону вообще лучше не смотреть, ходит вместе с адмиралом, дает ему краткие пояснения по тому или иному вопросу.
   Конвейер завертелся. Первая нервозность прошла, теперь, если и огребем, то только если будем тормозить, а сейчас - вперед и с песней! Дежурные по центрам вместе с нарядом по парку выгоняют технику из боксов и расставляют ее по местам сбора. Помощник быстро, но без суеты - оповещает по списку всех военнослужащих контрактной службы типовым текстом. Я вскрыл оружейку и, по карточкам выдаю оружие офицерам и мичманам.
   Адмирал, устав видимо ходить и везде смотреть, не барское это все - таки дело, если есть свита, зашел в дежурку и сел за пульт дежурного на свободный стул. Щелкая пустыми тумблерами, практически отрешившись от всего, стал думать думу о судьбах флота в целом и Управления связи в частности. Командир, злющий, как цепной пес, стоял в дверях, молча, так что проверяющие из адмиральской свиты обходили его метра за два, негодовал по поводу "через жопу организованной службы". Заместители при этом нихрена никогда не делали, особенно заместитель по тылу и зампотех, а дежурная служба - та и вовсе - повально занималась никому не нужной "имитацИей бурной деятельности!"
   В общем, получить должны были все - от матроса, до начальника штаба. Тучи сгущались и предотвратить катастрофу не представлялось возможным, она надвигалась со скоростью и неумолимостью несшегося на всех парах груженого товарняка.
   Положение невольно спас, сам того не желая, адмирал. Размышляя о судьбах Родины и связи, он задал нашему командиру простой философский вопрос - "А почему, Анатолий Леонидович, дежурный по части оружие выдает, метаясь через дверь, а не через окошко, как ему и положено?"
   Кэп, как будто ждал всю свою жизнь только этого вопроса... Хищно улыбнувшись, поставив "руки в боки" и сделав шаг в направлении сидящего за пультом дежурного адмиралу, как будто желая произвести бросок через что - то там, или может - провести сокрушительный боковой или апперкот, от волнения сильно окая, он дал ответ, заслуженно вошедший в историю... "Понимаете, товарищ контр - адмирал, приехал ко мне в часть, как-то начальник связи флота капитан первого ранга Соколов и сказал - заложить это окошко к ебене матери, я и заложил... вот и бегает... что вы от меня еще хотите???!!!" Возникла пауза, угнетающая своей гробовой тишиной... Адмирал оторвался наконец от дум и от пульта дежурного - "М-да... ну, пойдемте, Анатолий Леонидович к вам, скоро итоги подводить... дежурный, работайте и оповестите всех - по команде - все у командира части... "
   Что было потом? Да ничего особого, часть совершила походный марш, выехав с центрального КПП, проехав по дороге и заехав в парк. Заместители и комбаты, вместе со свитой подвели итоги в командирском кабинете. Дежурную службу, несмотря на всеобщую организацию - "через жопу" - отметили как неплохо поставленную, больше не трогали и наряд прошел вполне спокойно...
  

Бензин и порванное очко...

Молчат воинственные трубы,

пока в поход еще не наняты,

и все на свете душегубы

борьбой за мир усердно заняты.

(Игорь Губерман).

   Командир шел на службу пешком так, как будто он обладал чудовищного размера широчайшими мышцами спины, мешавшими ему свести руки к телу. Настораживало не то, что кэп решил с утра пройти, проветриться, а то, что его руки буквально рубили воздух по сторонам. Двое молодых офицеров тоже шли на службу параллельным курсом. На личный автомобиль они еще не заработали, а на автобусе ехать не хотелось. На улице - весна и голые деревья, едва начало проглядывать первое тепло, буквально за два дня - покрылись молодой листвой. На Севере все спешит жить...
   Завидев шагающего по улице командира, они непроизвольно заправились и, с молодцеватым видом, выполнив обгоняя, воинское приветствие, дружно выпалили - "Здравия желаем, товарищ командир!" "Здрствйть..." - зашипел в ответ кэп, и посмотрел на них так, что оба поняли всю глубину и силу переживаемых командиром чувств, после чего шарахнулись по сторонам. "Ох, ёпт..." - невольно вырвалось в вполголоса.
   Мгновенно поняв все, офицеры ускорили шаг и вскоре скрылись за горизонтом, в направлении части. Командир, по-прежнему, рубя воздух, дошел до места, где улица делает крутой поворот на девяносто градусов, огибая территорию Североморской школы мичманов, где и встал, застыв в неподвижности и глядя по сторонам. Молодые листья деревьев, встретившись с командирским взглядом, тут же вяли и старались убраться обратно в почки, а птицы, прилетевшие было с "Югов", начинали было, собираться обратно.
   Полковник, уткнув руки в бока, стоял и наблюдал за улицей. Наконец, он увидел мчащийся на всех парах УАЗик с родными и близкими номерами. Половину ветрового стекла занимало испуганное лицо водителя. "Стой! Куда, блять!" - заорал командир на всю улицу и, выскочив на клумбу перед дорогой, замахал руками, стараясь привлечь к себе внимание. УАЗик вильнул на дороге, едва не уехав в ближайшие кусты, но набрав слишком большую скорость, не успел вовремя остановиться и пролетел мимо. "Куда, блять!" - снова заорал ему вслед полковник, - "Сюда свой руль крути!" - при этом, полковник стал крутить руками в воздухе, видимо наглядно давая понять своему водителю, как нужно крутить "свой руль".
   Вид небольшого роста, коренастого полковника, орущего на всю улицу и машущего при этом руками, наверное, стал внушать страх всем окружающим. Идущие на службу в свои части офицеры, мичманы и старшины контрактной службы, срочно пытались проскочить опасное место, убыстряя шаг и прижимаясь к стене здания.
   Командир продолжал стоять, распугивая народ, до тех пор, пока УАЗик не показался снова, но уже с другой стороны. "Я здесь, блять, здесь!" - снова замахал руками кэп. Машина остановилась возле него, взвизгнув тормозами. Полковник маленьким, но крепким медведем, полез вовнутрь, а водитель, увидев выражение лица любимого начальника, попытался сползти под водительское сиденье, но был оттуда извлечен за шиворот и встретился своими глазами с глазами командира.
   В них он увидел нечто похожее на "Адский ад" и примерно представил, как на самом деле выглядит "Пиздец", после чего, стал лепетать нечто невразумительное насчет отсутствия бензина в баке - "Обсохли мы...". Кэпу было уже все равно - "Ах обсохли?!" - снова заорал он. На службу уважаемый всей частью полковник уже опоздал и теперь с наслаждением насиловал своего водителя за неготовность командирской машины к выезду. Его вопли заглушались шумом проезжающего мимо автотранспорта, периодически недовольно сигналившего. То, что в настоящий момент, его собственная служебная машина стояла почти посередине дороги, кэпа не волновало ни капельки - объедут, кому надо.

*****

   А часть, тем временем, по каплям наполнялась тихим и жидким ужасом, растекавшимся по всем щелям. Дежурный по части, лихо прохлопавший вопрос с командирской машиной, сидел в дежурке в положении низкого старта и тоже постепенно наполнялся ужасом, попутно представляя, как дорогой и всеми любимый командир, вставит ему в жопу клизму, наполненную скипидаром, вперемежку с патефонными иголками и сапожными гвоздями. Дежурный по парку, не проконтролировавший в свою очередь, заправку транспортного средства, готов был спрятаться в ближайший гаражный бокс и, навесив на ворота замок, самого себя опечатать снаружи. Начальник штаба, озадаченный отсутствием шефа, который его ни о чем таком не предупредил, ни вечером, ни утром, недоуменно передернув плечами, скомандовал - "На развод!" Распорядок есть распорядок и его нужно неукоснительно блюсти.
   Несмотря на бессонную ночь, дежурным по части и по парку спать не хотелось совершенно. Да еще и командиры батальонов вместе с заместителями, все ходили и участливо интересовались - "Вы по банке вазелина себе приготовили?" Ходили грустными только заместители по тылу и технической части, пообещавшие все дежурной службе в полку, что если ему командир хоть что-то скажет по поводу сегодняшнего, то всем наступит неминуемый п...здец! Дежурная служба подразделений сказала "Угу..." и дружно пошла спать. К ним вопросов было меньше всего.
   А дежурному по части было не до сна... Он ждал "п...здеца" со стороны КПП, но он, как обычно и бывает в таких случаях, появился совсем с другой стороны - со стороны парка. Причем, уже ближе к обеду, когда оба дежурных уже должны были просыпаться. Но - они еще и не ложились. Театральная пауза была исполнена просто блестяще! Пискнул сигнал на пульте, но как-то так... Не требовательно, как обычно, а как-то жалобно и испуганный голос на фоне диких воплей, доложил, что в автопарке находится командир части. "Ну, здравствуй, мой П...здец!" - едва слышно сказал дежурный по части и, подхватив рукой, чтобы не болталась, портупею с пистолетом на поясе, бегом убыл в направлении автопарка.
   В автопарке тем временем, раздача шла полным ходом. Возле помещения контрольно - технического пункта уже стояла шеренга мичманов и военнослужащих контрактной службы, которые находились в этот момент по служебной необходимости в парке и были пойманы командиром. Вставлять клизму - так всем! Кто не виновен - вставить просто так, в профилактических целях! По пути в парк, дежурный по части, обогнал семенящего в том же направлении, зампотеха. Зампотех, чувствуя кожей, что мимо того самого "Пиздеца" ему никак не пройти, все еще пытался сохранить величественность и достоинство.
   Капитан второго ранга, нутром чувствовал подступающую беду, но сделать ничего уже не мог. Оставалось только одно - оторваться на беззащитном, несмотря на пистолет на поясе, виновнике торжества. "Спасибо тебе, Толик, спасибо, родной! Сука такая!" - съехидничал зампотех и, пообещав во второй раз, дежурному по части неминуемый "п...здец", если командир ему хоть что-то скажет, первым прошел в калитку автопарка.
   Командир стоял перед шеренгой мичманов и вещал благим матом о том, что вся служба завалена на корню и "такого блядства он не видел уже давно!" Дежурный по парку стоял первым в шеренге и поминутно икая, вникал, а матросы - патрульные, стояли у ворот так, как не стоят часовые у мавзолея Ленина.
   Досталось даже гражданскому кочегару за неопрятную форму одежды, так некстати вылезшего из котельной на свежий воздух. Увидев зампотеха, кэп рыкнув, разогнал весь строй по местам несения службы и производства работ. Едва глянув на дежурного по части, прошипел - "Марш отсюда нахер! И ждать меня в штабе с зампотылом вместе!" А сам, вывалив на голову зампотеху кучу отборного говна, повел его и дежурного по парку на обход территории, поминутно рубя воздух руками.
   Закончив увлекательную экскурсию, полковник оставил дежурного по парку наедине с зампотехом, для дальнейшей проработки и принятия мер, а сам в гордом одиночестве проследовал по дорожке к штабу, ловя по пути и тут же уестествляя всю ходящую в военной форме, двуногую живность.
   На крыльце штаба его, тем временем, уже ждали два тела - тело дежурного и тело зампотыла. Территория части опустела совершенно и лишь командирский ор и треск раздираемого очка дежурного по части, говорили о наличии жизни на довольно обширной территории. Остальные формы жизни попрятались по своим норам, а те, кто еще мог находиться на территории, приобрели покровительственную окраску, совершенно сливаясь с окружающим фоном. И лишь три фигуры украшали пустынный ландшафт - маленькая, но почти квадратная и две повыше, вытянувшиеся в струнку и внимательно вникающие во все нюансы яркой и содержательной речи...
   Ближе к обеду все затихло. Дежурному по части и его коллеге в парке, по очереди прилетело два "пиздеца" - от зампотеха и зампотыла, каждый за своё, но оба - со снижением надбавки за сложность и напряженность. После обеда так же было все тихо. Все ходили, не создавая лишнего шума и изображая активную деятельность. Вечерний же доклад, прошел быстро и даже весело, с рассказами анекдотов из жизни. Кэп наконец, выговорился и снова стал душа-человек...
  

Северные подснежники.

(Маленькое такое)

Справься ты со своими делами

Здесь, сейчас -- не когда-то и где-то.

Стресс -- не то, ЧТО случилося с нами,

А то, КАК мы пережили это...

(Леонид Авербух)

  
   Если бы на Марсе яблони цвели... И действительно... если бы... Но, пока такого сорта яблок не вывели. Мы однако, отвлечемся от подобной экзотики и обратимся к вещам весьма прозаическим. Есть ли подснежники за Полярным кругом? В Крыму точно знаю - есть и, наверное, есть они и в средней полосе. Теперь -- переносимся за Полярный круг. Честно сказать, их наличие там я не уточнял.
   Однако... во всех правилах, бывают исключения. И что мы с Вами увидим? Давайте пройдемся по столице Северного флота, городу Североморску. Да что там Североморск! По любому дальнему заполярному гарнизону! Они есть! Подснежники! Не сказать, конечно, что в большом количестве, но - есть! Более того, они весной появляются практически по всему городу. Как будто ниоткуда. Вернее - из-под снега. Откуда же еще!
   Зародыш любого подснежника закладывается еще осенью. По примеру саней, которые, как известно, готовятся летом. Он носит название "грёбаный старый триппер" и однажды - просто встает без движения и больше не шевелится. Как правило, возле какого-нибудь дома. Наступает зима, идет снег, постепенно заметая место стоянки. Снег, конечно, заметает и другие места стоянок, но те, другие, периодически обметаются и откапываются. Хозяева, рано по утру, матерясь, откапывают своих любимцев, вместо зарядки махая вениками и лопатами. А снег кидать куда? Понятное дело - туда, где его не убирают. В результате - сугробы постепенно сливаются в один. Получается неплохая горка для катания.
   Гарнизонные дети - большие озорники! Как, впрочем, и все дети. Да и сами военные в основной своей массе - люди молодые, вполне себе детородного возраста. Если есть горка - то нужно ее раскатать. На санках - да легко! Да и просто попрыгать сверху в снег! Особенно, когда он свежий, пушистый и рассыпчатый. Это же так весело! Веселись, молодежь! Еще снег прошел. Еще накидали. Но сугроб почему-то стал немного ниже. Наверное просто - утоптался. Но - это уже никого не заботит! Катаемся по-старому. Иногда на горку забираются и взрослые - если дети совсем маленькие. В принципе - те же дети. Только большие. А как не попрыгать на горке вместе со своим малышом? Кто-то через горку начинает срезать путь по дороге на службу.
   Постепенно снег утаптывается и уплотняется. Дорога расширяется. День начинает увеличиваться, снег идет все реже, а температура окружающей среды - постепенно расти. По дорогам побежали не ручьи - целые потоки. Сугробы становятся пористыми и начинают садиться, постепенно съеживаясь. И появляются... появляются... Из-под плотно утоптанного снега, у которого по полосам, словно по древесным кольцам, можно сосчитать количество снегопадов, появляются разноцветные первоцветы самых разных форм и марок. Очень красивые, с крышами, вдавленными внутрь салона.
   Периодически возле одного из них, появляется незадачливый хозяин. За всю долгую, заполярную зиму, так и не нашедший времени на своего коня. Смотрит, словно впервые видит... Со злостью сплевывает в сторону. Потом следует негромкое и полное трагизма - "Вот...!!!" И потом, вслед, еще что-то еще злобно - нечленораздельное. Жизнь возвращается, все стремится расцветать, чтобы дать новую жизнь. Ура! Весна пришла!
  

За полшага до инфаркта...

Кто пойдёт служить, ребята,

Несомненно сам поймёт --

Образцовым быть солдатом

Может только идиот.

(Андрей Ситнянский).

   Зимний период обучения благополучно завершился и наступал период летний. Несмотря на это, температура на улице уверенно держалась на уровне около двадцати ниже нуля. Весна в этом году явно запаздывала. Личный состав части, понемногу начиная тупеть от постоянного желания спать, чертыхаясь, участвовал во всевозможных учениях, тренировках и смотрах, касающихся несения повседневной службы - мероприятиях бестолковых, но, говорят, весьма полезных для организации служебной деятельности. И, имевших своей целью обучение правильному выполнению мероприятий повседневной службы. Проще говоря - максимально "задрочить" личный состав, которому ранее не привили в должной мере, любовь к уставному порядку.
   Военнослужащие срочной службы организовывались, как могли. А офицеры и мичманы, которые уходили со службы позже, но прибывали на нее раньше, отягощенные важностью мероприятия, называемого проще - "бестолковой суходрочкой", зевая каждые пять минут и придерживая руками, начинавшую съезжать крышу, искали развлечений. Стояние с умным видом на морозе, в попытках вникнуть в содержание очередного занятия, давалось все труднее. Вся имевшаяся во всевозможных заначках водка, была уже давно выпита - причем - не пьянства ради, а "исключительно для сугреву". Наступал черед разбавленного спирта. Однако и его запасы в батальонах были не бесконечны. Интеллектуальные показатели неуклонно падали, а мировоззрение военнослужащих, и без того - небезупречное, на почве хронического недосыпания - стало постепенно приобретать черты самой заурядной деменции.
   "Как же это все уже настопиздело!" - два мичмана, вполголоса переругиваясь и яростно пихая тяжелые створки ворот, открывали ангар, где хранилась разная дребедень. Шумно и тяжело дыша, с чувством растущей остервенелости, наваливались на счет "раз, два, три...", плечом на тяжеленную дверь. Довольно солидная куча снега, сгребаемая воротинами, неспешно отъезжала в сторону. Ангар не открывался уже довольно давно, снег уже успел слежаться и им было трудно. А еще - и тоскливо. "И вот теперь, срочно, для каких-то блять, безумных учений, дорогим начальничкам понадобилось все это говно разгребать, которое сто лет уже никто не трогал..." - бухтел тот, кто был постарше. Тот, что был помладше - лишь поддакнул. Возражать было нечего.
   С утра, вся часть убыла в автопарк, где втечение почти двух часов, стоя на морозе и притопывая, слушала сказки полкового "помощника смерти" о том, в какую сторону необходимо падать в случае ядерного взрыва с эпицентром в районе красивого и величественного здания Штаба Северного флота. Лекция была весьма увлекательной. Офицерский состав, несмотря на недовольный взгляд Начальника штаба, все время старался скучковаться за строем матросов, в надежде приложиться к фляжке комбата - два, в которой еще имелось некоторое количество "огненной воды". Эн-Ша, в свою очередь, периодически пресекал "это блядство", занимаясь устрашением и гоняя военнослужащих к своим подразделениям.
   Наконец, доктор решил завязывать с этим благородным делом. "Вопросы есть?" - на свою беду спросил он. И тут прорвало замполита первого центра связи, или в обиходе - батальона. Бодро представившись и выдохнув, от чего едва не захмелели стоявшие ближе всего к нему моряки, он задал вопрос доблестному доку - "Вот мы тут с интересом прослушали, в какую сторону унесет Штаб флота и нашу часть в случае начала ядерной войны..." Строй замер в ожидании продолжения. "Так вот, это все хорошо и, безусловно - познавательно! Но у меня вопрос - мы с вами находимся в автопарке и хотелось бы узнать, что делать, если какая-нибудь обезьяна вдруг нахлещется антифриза, тормозухи, или решит подышать бензином! Спасибо!" - закончил он.
   Комбат - два, уже было собравшийся на выход, недовольно поморщился. "Ты Ё...нулся?" - прошептал ему на ухо зампотех своего же батальона - "Он же еще на два часа роды устроит! Он же еле родил ядерный взрыв, а ты тут со своими жижами! Сам им приказ Командующего под роспись доведешь!" Однако начмед, он же лейтенант - терапевт - троечник, проблеяв что-то невразумительное, в духе - "Не пейте этиленгликоль и не нюхайте бензин! Станете козленочками..." - поспешил закончить лекцию. Офицерский состав дружно выдохнул. Однажды заученное по определенному шаблону, давалось ему гораздо легче всяческих там креативов, вроде последствий отравления различными ядовито - техническими жидкостями, которых в каждом автопарке - пруд пруди и вполне достаточно, чтобы отправить на тот свет половину личного состава части.
  

*****

  
   Оба мичмана, наконец, открыв ворота ангара, пританцовывая и похлопывая себя руками по бокам, распихали разную рухлядь по краям помещения, оставив проход по центру. И тут их взгляд упал на старый манекен. Манекен являл собой человека, пораженного пучком заряженных частиц, испускаемых нейтронным боеприпасом. "Человек", получивший такой подарок судьбы, судя по всему, уже был явно неживой, а его кожные покровы имели серый, трупный цвет, во многих местах обильно украшенный вполне себе аппетитными язвами и гематомами.
   "Ох...еть, куколка!" - с улыбочкой протянул один из мичманов и протянул к нему руку. как ни странно, "куколку" не пришлось откапывать слишком долго. Она, точнее - он, лежал почти на поверхности. Из кучи старых шинелей, громоздившейся тут же, вытянули ту, которая побольше и поцелее, и натянули на "трупик". Получилось довольно забавно и главное - натурально. Тему нужно было как-то развивать дальше и они, нахлобучив ему на голову шапку-ушанку, заботливо завязали тесемки у него под подбородком, залюбовались на свое произведение.
   Постепенно ими овладел "зуд творчества". Мичманы разгребли место вокруг старой парты и, не долго думая, усадили его туда. Теперь, глазам восторженных зрителей, должен был предстать сидящий в позе размышляющего античного философа и думающий о чем-то своем, радостный серый трупик, случайно попавший под нейтронный пучок. "А что, за...бись наша куколка смотрится!" - с удовольствием подчеркнул младший. Старший согласно кивнул - "Ну, а хули нам, кабанам!" Манекен сидел, флегматично подперев голову рукой и, ни на кого не обращал внимания, погруженный в размышления о судьбах цивилизации в целом и Северного флота, в частности.
   "Так, ну что, разгребли?" - в воротах ангара показалась приземистая фигура зампотеха. "Ух бля!" - вскрикнул капитан второго ранга, немного отпрянув от неожиданности и перекрестившись, от вида сидящего за партой философа, - "Так, заканчивайте это блядство и ко мне в кабинет, на совещание! А здесь, после обеда будем занятие проводить! Командир тоже будет!" Отдав ценные указания, зампотех рысью убежал в направлении штаба.
   "Ну вот тебе... Ни здрасти, ни спасибо..." - уныло протянул старший из мичманов, - "Озадачил, мимо проходя и исчез..." "Хорошо, что этот сарай не заставил закрывать! Занятия у него..." - подхватил младший, - "Какое нах... занятие... Слышь, Глебыч, а с этим хером, что делать?" Старший презрительно посмотрел в сторону "философа". "Пусть сидит себе, хули с ним будет!" - бросил он, - "Не замерзнет, у них уже и так, температура с улицей, одинаковая... Подох он уже давно... Ему пох.й! Пошли!"
   Немного разбросав лопатами снег от входа в ангар, наведя окончательный лоск, слегка подрубив сугробы по краям - все же будет командир, оба мичмана, отряхивая с одежды снег, побрели в направлении штаба, едва переставляя закоченевшие ноги и представляя по пути вкусную сигарету, а так же - тепло уютного зампотеховского кабинета. Где можно будет, несмотря на нудные речи начальника, хотя бы немного отогреть закоченевшие конечности и отойти душой от негативных переживаний, рассматривая огромную, во всю стену, карту дна Мирового океана.
   Совещание не поражало разнообразием и злободневностью тем. Обычная служебная тягомотина. Но - тепло начинало делать свое черное дело. Дрожь отступала и уступала место сну, бороться с которым становилось все труднее. Веки становились все тяжелее и тяжелее, сознание постепенно мутнело, уступая место сказочным и красочным видениям. Спать, в кабинете зампотеха и храпеть в ответ на его указания, считалось дурным тоном и, оба, не сговариваясь, полезли в стоявшую в углу тумбочку, в которой хранились запасы кофе и чая и - иногда пайкового печенья. Зампотех хотел было возмутиться, но, вглядевшись попристальнее в две замерзшие тушки, решил быть человеколюбивым.
  

*****

  
   Командир части, решив в городе свои шкурные вопросы, решил заехать в автопарк, для осмотра владений, а заодно и узнать, чем дышит любимый личный состав. Дневальный по парку резво открыл ворота, дежурный - "диким кабанчиком" метнулся в сторону контрольно - технического пункта, вскинув руку к головному убору. Кэп коротко козырнул через боковое стекло двери, словно Министр Обороны на параде и, УАЗик торжественно вкатился на территорию части.
   Полковник выпрыгнул из машины, поправляя обмундирование и надевая свою каракулевую шапку с козырьком. Махнув в сторону дежурного по парку - "Занимайся!", - он подошел к выходящему вслед за толпой офицеров и мичманов из парка, начальнику штаба, чтобы обговорить с ним некоторые вопросы, касающиеся организации службы в части. Толпа почтительно расступилась, пропуская их вперед. Начальники шли, неторопливо беседуя, за ними так же, как бы неторопливо, на "пионерском расстоянии", шли все остальные, соблюдая почтительную дистанцию.
   Офицеры поравнялись с ангаром... Командир бросил внимательный взгляд вовнутрь, в мрачную полутьму, где-то, в глубине которой, виднелся застывший в "позе мыслителя", силуэт... "Что бля??? Я не понял..." - командир упер руки в бока и остановился возле ворот ангара, - "Зампотех где? Какого х.я вы издеваетесь над личным составом?! Сами, блять, в тепле сидят, а мОтрос мерзнет почем зря!"
   Окающие нотки в голосе командира тут же насторожили всех присутствующих. Кто-то, кто стоял подальше, тут же поспешил незаметно испариться, а кто не успел - были обречены стать свидетелями событий. "Почему мОтрос там сидит один?" - начинал заводиться командир, которого, несмотря на все его трепетное отношение к личному составу срочной службы, уже начинал выводить из себя заведомо безразличный вид сидящего в глубине ангара. Мало того, что он не встает в присутствии командира части, так еще и один сидит! "Из какого он центра?" - поинтересовался он - "Вы там что, вообще мОтросов не воспитываете?" Все три комбата, пытались вглядеться с яркого света весеннего дня, в полутьму старого ангара и определить принадлежность матроса к конкретному подразделению. Однако, сколько ни щурились, пытаясь вглядеться, узнать не могли и с глубокомысленно - бестолковым видом смотрели на командира и друг на друга.
   Повисла неловкая пауза... "Вы что, не знаете, чей это ох.евший матрос?" - вдруг взорвался полковник, - "Долго он еще будет изображать, что ему все пох.й? Чей это матрос, я вас спрашиваю! Блять! Он даже позы не меняет! Пох.й ему, что командир части здесь!" С этими словами, полковник сделал широкий шаг вовнутрь помещения. А "матрос" сидел за столом все так же флегматично - и не обращал на начинающего злиться полковника никакого внимания. Внезапно в глаза ему бросился нездоровый цвет кожи военнослужащего, сидящего в неизменной позе, несмотря на появление командира части. "Ёпт... что с ним?" - внезапно охрипшим голосом спросил кэп, пальцем показывая в направлении "борзого моряка". "Доктор! Где доктор?" - рявкнул Начальник штаба.
   "Я здесь..." - за спинами командиров раздался звук, напоминающий тот, который возникает при одновременном пережевывании целлофанового пакета и произношении скороговорок. "Хули здесь!" - заорал командир, - "Иди сюда, доблестный военврач, тут человеку плохо, а ты ходишь со своей сумкой, хер знает где!" Доктор уже протискивался сквозь нестройные ряды собравшихся на входе офицеров и мичманов. Ближе к сидящему за партой, никто подойти не решался.
   "Это кто?" - показывая пальцем на "философа", прорычал командир. "Я... не..." - заблеял старший лейтенант, у которого, несмотря на двадцатиградусный мороз, тут же запотели очки. "Хули вы блеете!" - рявкнул на него командир, до которого уже постепенно начал доходить нехороший поворот дела - "МОтросу плохо! Не видишь что ли? Нах...й кому нужны твои ядерные взрывы! Спасай!". "Блять... Он же серый уже... Ну, зампотех... п...здец тебе настал... Матроса погубили..." - постепенно бледнея, сказал командир Начальнику штаба, явно ища у того сочувствия и понимания. Начальнику штаба, уже в красках представившего себя, стоящего в эротической позе у прокурора гарнизона "на ковре", было явно не до сочувствия. "Замполит, готовь расследование и - будем докладывать по команде..." - командир сглотнул подступающий к горлу комок. Дело приобретало нехороший поворот.
   На негнущихся ногах, доктор сделал несколько несмелых шагов в полутьму. "Хули ты там вошкаешься?" - командир явно начинал терять самообладание - "Вот же, дал Бог помощника смерти..." "Товарищ командир..." - донеслось из полумрака... "Ну, чего там?" - спросил командир. "Это... Он пластмассовый..." - произнес из полумрака врач. "Доктор, это ты там пластмассовый! На улице - минус двадцать! Он - закоченевший!" - командир еще не верил собственному счастью. "Это манекен..." - снова произнес доктор. "Как манекен?" - командир все еще с настороженным видом подошел к сидевшему за партой - "Вот же бляди! Эта техническая часть!"
   В этот день вечерний доклад затянулся... Главным героем и исполнителем соло, был зампотех. Ему тоненьким фальцетом подпевал доктор. Командир ставил их в самые немыслимые позы и наслаждался близостью. Досталось так же заместителю по воспитательной работе и всем трем комбатам - за незнание подчиненного личного состава. Тот факт, что некоторая его часть может быть пластмассовой - не волновало ровным счетом никого. Личный состав - нужно изучить и знать!
  

Письмецо в конверте, погоди, не рви...

И Маргарита, и Наташа, Этери, Таечка, Жаклин,

Надюша, Валя, Аня, Маша, В мою судьбу вогнали клин.

Сердечной загрызаем мукой, Как на Голгофу, шел домой,

А в небесах младенец с луком, Глумился, падла, надо мной.

(Михаил Сипер)

   Фаридка Махмудов, прекрасный парень из годоа Златоуста, уже некоторое время, настораживая состлуживцев, передвигался по казарме, словно в воду опущенный. Курил - только отдельно, мало с кем разговаривал. И без того не отличавшийся живым и общительных характером матрос, начал вызывать некоторые опасения. Тем более, что по флоту прокатилась настоящая волна суицидов среди срочников. То на корабле, то в береговой части.
   Однажды он и так чуть было не довел до инфаркта все командование. Будучи отправленным в город посыльным при подъеме части по тревоге еще перед подъемом, он прибыл уже после развода личного состава. Как Дед Мороз, с подарками. По широте своей душевно, он, отправляясь в город, собрал со всего наряда заказы и деньги, после чего, оповестив командира о том, что часть поднимается по тревоге, пошел по магазинам с чувством честно исполненного долга. А в это время командование части и его батальона, уже успевшее огрести по полной за неудовлетворительный подбор посыльных, стояло на плацу и офигевало от кошмарных мыслей, лезших в голову. Мысли были одна кошмарнее другой.
   Тем временем он, как ни в чем не бывало, "разгрузился" в автопарке и двинулся направлении родной казармы. Развод уже закончился и командование батальона, мысленно готовилось к внедрению штыря "от Земли до неба". Вид бредущего по дорожке к штабу Фарида, груженного пакетами с батонами и пряниками, довел до трясучки подполковников из штаба, а самого командира -- до истерики.
   Выслушав объяснения данного военного, делать ему ничего не стали. "Если еще раз его отправите посыльным -- полишаю к херам всего! И интенсивки и тринадцатой!" - орал командир на вечернем совещании. "Фариде, почему ты такой грустный?" - спросили замполит с зампотехом, сидевшие в одном кабинете, у него, видя, как боец уже некоторое время ходит, по меткому выражению одного, мудрого человека, как "котенок обоссаный".
   Фаридка зашел в кабинет заместителей командира батальона. Сказать, что на нем не было лица -- значит, не сказать ничего."Давай-ка дружище, колись! Что произошло?" - зампотех отложил свои бумажки в сторону и, вместе с сидевшим рядом замполитом, поглядел на матроса. Он даже по-отечески, предложил ему закурить. Фарид сигарету взял, но курить не стал - "Я потом покурю..." "Дело твое..." - пожал плечами майор, - "Короче, колись, давай! Чего ты ходишь уже неделю, как зомби?"
   Замполит, понимая, что разговаривать лучше за закрытыми дверями, встал и прикрыл дверь в кабинет, - "Ну-ка, давай! Выкладывай, как есть!". Матрос немного помялся, как будто что-то обдумывая, глубоко вздохнул, протер очки и, вроде, как собравшись с духом, стал рассказывать - "Короче... так... Мы с подругой встречались более четырех лет и, вот сейчас, за четыре месяца до дембеля, она мне написала, что все, чувства закончились... Она нашла другого... Сука..." Его глаза наполнились слезами и он, отвернувшись в сторону, снял очки и смахнул в сторону злые, прозрачные капельки.
   Дело было серьезное. Адекватный человек не станет валять дурака, а более - менее спокойно переживет эту неприятность. Ну, может быть, какой-нибудь выбрык себе позволит, вроде акта пьянства на службе, но - не более того. Однако -- и за это не погладят по голове. Но - народ служивый, вешался и резал себе вены и не из-за таких серьезных чувств. А тут - не два месяца, а все же, более четырех лет. Тем более, что скоро наш матрос должен был увольняться в запас, а это - новые проблемы и новый поиск себя в жизни. Кто-то, осознавая, что после окончания службы, не очень-то и нужен на гражданке, делал роковой шаг.
   Два офицера как могли, успокоили моряка и, отпустив его с миром, достали сигареты и дружно закурили, нагло пользуясь тем, что некурящий комбат отпросился у командира части и убыл домой. "Лех, ну и что скажешь?" - зампотех пустил струю дыма в сторону плафона, висевшего в аккурат над их столами. "Слушай, Андрюха... Дело не сказать, что уж сильно аховое, бывало ипохуже, но за Фаридкой нужно бы посмотреть повнимательнее" - замполит глубоко затянулся и запустил кольцо из дыма в ту же сторону, - "Он и так полуобморочный ходит, когда все нормально, а здесь... Хер его знает, как он прореагирует... Я еще других моряков подтяну, пусть приглядят за ним. Все какое-то сочувствие будет."
   Они покурили, а потом, до вечернего совещания у командира, разошлись по своим делам. Немного погодя, когда личный состав стал собираться с мест учебы и работ, в казарму, замполит вызвал к себе двух командиров отделений. "Короче, пацаны..." - он решил не разводить лишних формальностей и обратился в максимально простой форме, - "Вы видели, что Фаридка ходит, словно чумной?" Оба старшины согласно кивнули головами. "Я слышал, что его кобыла на гражданке загуляла. Обидно конечно... Но, чтобы из-за этой твари вешаться... Приглядим если что! Одного оставлять не будем" - произнес один из них. "Вы ему объясните, что дурью маяться - себе дороже" - замполит поглядел на старшин. Старшины спорить не стали.
   Затем, примерно на неделю, служебные дела поглотили с головой и Фарида и офицеров батальона. Кстати, ничего так и не произошло. "Епт... Интересно, как там наш Фаридка?" - как-то поинтересовался один из заместителей. Ждать долго не пришлось, ибо в этот день весь батальон находился в большом наряде по части и один из старшин, присутствовавших при разговоре, забежал в расположение подразделения.
   "Максим, просвети нас пожалуйста, как там дела у нашего Фариде?" - любопытству замов не было предела. "А что ему будет?" - улыбнувшись сказал старшина, - "Живее всех живых и веселее всех веселых!" Зампотех затянулся сигаретой и сильно воткнул окурок в пепельницу - "Это все хорошо, но, как прикажете это понимать?"
   "Да все элементарно!" - старшина, засунув руки в карманы, прислонился к косяку двери кабинета заместителей, - "Мы ей письмо в ответ отправили... Всем батальоном сочиняли... Теперь опасаемся, как бы у нее суицидной попытки не было... Мы там особо следить за базаром не стали... Зато Фаридка ожил..." Ну что же, ожил -- и хорошо! Один возможный суицид, вроде, как предотвращен. Тем более, что ему уже скоро можно было брать билеты в свой родной Златоуст...
  

Возвращение из глубины.

... Мы помним всех кто не пришел

Кто не обнял детей...

Их женам век не выплакать глаза...

(Александр Розенбаум)

   Как бы то ни было, но аварийный атомный объект со дна моря, нужно было доставать. Никому не интересно нахождение аварийной атомной подводной лодки у своих берегов. Тем более - течением все равно перенесет, как бы мы не сопротивлялись. И все, всё узнают, как ни крути. За время, прошедшее с момента гибели лодки, уже что-то можно было придумать. И придумали. Прибегнув к помощи наших западных партнеров, как говорил Президент. Началась операция по подъему останков лодки . Поскольку времени с той поры прошло довольно много, то, в заключительный раз, позволю себе обратиться к знакомому первоисточнику.
   "Чтобы приступить к организации подъёма "Курска", необходим был подробный внешний осмотр корабля и поверхности дна в районе затопления, а также радиационный мониторинг. Для этих целей были выполнены две экспедиции. Первая -- с 3 по 15 сентября 2000 года с привлечением спасательного судна Северного флота "Михаил Рудницкий" с глубоководными аппаратами АС-34 и АС-36 на борту. Вторая -- с 24 сентября по 2 октября 2000 года с участием научно-исследовательского судна Института океанологии имени П. П. Ширшова "Академик Мстислав Келдыш" с двумя глубоководными аппаратами "Мир".
   В октябре 2000 года также состоялась операция "Регалия" по вскрытию корпуса АПЛ "Курск" и поиску погибших моряков. Операция осуществлялась фирмой Halliburton (США) c привлечением российских водолазов. Водолазы базировались на специальной норвежской полупогружной платформе "Regalia". В результате операции из девятого отсека было эвакуировано 12 тел погибших моряков, в том числе тело капитан-лейтенанта Колесникова, оставившего предсмертную записку. Проникнуть в остальные отсеки, а также эвакуировать ещё 11 найденных тел из 9-го отсека не представлялось возможным.
   Также фирма Halliburton осуществила подробный осмотр носовой части погибшей лодки, подъём большегрузных конструкций со дна моря, отрезку фрагментов лёгкого корпуса в районе разрушенного первого отсека и их подъём, что с использованием технических средств судов "Михаил Рудницкий" и "Академик Мстислав Келдыш" не представлялось возможным.
   Далее предстояло осуществить отрезку разрушенной взрывом части первого отсека, вырезку отверстий для зацепов в части прочного корпуса в районах с координатами, указанными "Рубином". Компании Smit и Mammoet Transport BV для отрезки первого отсека предложили использовать технологию, применяемую при резке трубопроводов больших диаметров. В качестве основного звена этой режущей системы используется своеобразная пила. Она состоит из троса, нанизанных на него цилиндрических элементов, поверхность которых имеет вид горной поверхности с хаотично расположенными островерхими горушками разной высоты, сделанными из высокопрочного режущего материала. Пробег троса в одну сторону составляет около 20 метров.
   С обоих бортов лодки в районе первого отсека должны были устанавливаться большие цилиндрические башни, имеющие только верхние днища. На башнях размещались колёсные направляющие блоки с заведёнными на них ходовыми тросами пилы и гидроцилиндры для поперечно-возвратной протяжки троса. При откачке воды из башни за счёт перепада давления на верхнем днище снаружи создавалось огромное усилие, которое вдавливало башню в грунт по мере распиловки перекинутой через верх лодки пилой.
   По мере проверки пилы, в её конструктивное исполнение, системы управления, режущие элементы вносились изменения. Сама отпиловка первого отсека проходила очень сложно, требовала частых трудоёмких подключений водолазов для перестройки системы при обрывах ходового или режущего троса пилы, а также при отрезке вручную отдельных элементов корпусных конструкций. Эта операция проходила в августе 2001 года, и в ней участвовало два судна: баржа "Carrier" (фирма Smit) с оборудованием для отрезки, судно "Mayo" (фирма DSND), обеспечивающие все водолазные работы."
   А потом -- потом корабли в полном молчании прошли мимо усыпанных людьми сопок Североморска. Командующий флотом адмирал Попов, объявил на время прохождения кораблей режим радиомолчания. В полной тишине, под низким, пасмурным небом прошла по Кольскому Заливу глубоко осевшая баржа "Гигант-4", с притянутым к ее килю мертвым атомоходом. Чтобы еще через некоторое время, встать в док в поселке Росляково...
  

Календарики, как выход из положения.

(Получилось не совсем маленькое такое...)

Прошло сквозь воровство любое царство,

Пусть даже в нём была и гладь, и тишь,

Но сколько ни воруй у государства --

Своё ты всё равно не возвратишь.

(Михаил Ярохович)

   "Задолбали меня ваши контрактники! Что мне тут менты присылают! Да еще и названивают по вечерам!" - командир был зол. "Разъезжают пьяные по всему гарнизону! Так! Немедленно собрать всех контрактников в конференц - зале к четырнадцати часам!" - кэп взмахнул рукой и потрепанный ежедневник звучно шлепнулся на лакированный стол, подняв в воздух бумажки, которые принес с собой Начальник Штаба, который тут же принялся их ловить и снова складывать в стопку. Капитан первого ранга плюхнулся в кресло, нахохлился и принял крайне важный вид.
   Он ткнул пальцем в кнопку на коммутаторе. "Дежурный по части майор ..." - раздалось на том конце. Командир выпятил грудь - "Оповестите подразделения, в четырнадцать часов - все контрактники в конференц - зале!" На том конце буркнули - "Есть!" И отключились. "Нет, ну это с ума сойти! Напокупали дураки машин, а ездить так и не научились! Все машины контрактников - на прикол! Поездят они у меня! Ладно бы машины были! А так - дырявое говно, машущее крыльями!" - не унимался командир, сжимая кулаки, предчувствуя предстоящую массовую экзекуцию и посажение на кол, злобно ерзая на своем кресле и вращая глазами.
   Через некоторое время коридор на втором этаже здания штаба полка, наполнился топотом армейских ботинок и недоумевающим гомоном военнослужащих контрактной службы, которых срочно выдернули с мест работы и пинками отправили в штаб. "Командир вас собирает, что еще надо? Мне он не отчитывается, что от вас хочет!" - примерно так их напутствовали непосредственные руководители, отрывая от поглощения чая и свежезаваренной лапши, со вкусом курицы.
   "Контрабасы" в нерешительности столпились у входа в конференц-зал, заглядывая вовнутрь. Там не было никого. "Ну и хули стоим?" - раздался чей-то нахальный голос, - "Сказали в зал - значит в зал!" Кто-то кого-то слегка подтолкнул в спину - "Э, бля, что за дела! Только после Вас!" Но процесс пошел, людская масса пришла в движение и контрактники стали постепенно вваливаться в помещение и рассаживаться по своим местам, слегка опасливо оглядываясь по сторонам, стараясь занимать места, как можно дальше от первого ряда.
   Командир, как и всякий большой начальник, опаздывать не стал, а всего лишь - немного задержался. Минут на десять. Для пущей важности. "Товарищи..." - раздалась команда. Контрактники вскочили, поглощая глазами любимого начальника. "Вольно..." - буркнул командир и положил перед собой какой-то листок с фамилиями, - "Прошу садиться..." Народ напрягся. Военные снова стали рассаживаться на своих местах, хлопая поднявшимися сидениями кресел. Кто-то сунул ногу под сидение и садящийся со всего маху опустился на ребро, смешно ойкая и тихо матерясь.
   "Ну?... Долго еще?" - в голосе кэпа просквозило раздражение. Публика постепенно угомонилась, попрятала свои телефоны, поставив их на беззвук и приготовилась вникать. "Я смотрю, понятие воинской дисциплины, доходит не до всех!" - рыкнул командир, - "Товарищ Тихоновский попался пьяным за рулем! В то время, как Командующий флотом объявил борьбу с этим явлением!". Виновник торжества поднялся на полусогнутых ногах. "Вообще, я должен Вас уволить к херам!" - продолжил кэп, - "Но у Вас родился ребенок и мы обойдемся менее резкими мерами!" Заслуженный контрактник Паша Тихоновский, выслушав тираду в свой адрес и проблеяв что-то невразумительное, плюхнулся к кресло.
   "А теперь, господа военнослужащие контрактной службы, попрошу все талоны техосмотров и права мне на стол! Согласно списка!" - прорычал командир с стал называть фамилии. Контрактники приуныли и стали вынимать из карманов водительские удостоверения и талоны техосмотров. "Ну, Паша мудило..." - вполголоса произнес кто-то из толпы, - "Не можешь ходить по-большому -- жопу не мучай..." "Да ладно тебе!" - вступился за Пашу его давний друг Олег Шеремет, - "... или сам кривой никогда не ездил!" "Тихо,бля!" - обвинитель сделал страшное лицо и покосился в сторону командира, увлеченно собиравшего документы - "Ну нахрена!"

*****

   Я собрался на выходных поехать в город-герой Мурманск, чтобы прикупить понравившийся мне принтер. Даже договорился о том, чтобы мне его "застолбили" на два дня. Но -- не более. Таскаться, однако, с коробкой по городу-герою не хотелось. Для этого, ранее договорился с моим воспитанником, недавно подписавшим контракт, за поездку. И даже зазил ему в бак десять литров хорошего норвежского бензина.Командирский демарш испортил все, сведя на нет мои удорожные усилия по поиску и договоренности насчет того, чтобы его не продавали без меня.
   "Андрюх, ну что станем делать?" - спросил я его, как только он зашел в помещение батальона с командирского приема. "Да ничего не будем делать! Когда это нас останавливало!" - ответил контрактник, - "Вышли за КПП, сели и поехали!" Его тон вселял уверенность во всех, кто его мог слышать. А конкретно -- в меня. Мы вышли за КПП, где на площадке перед частью, в числе прочих, стоял и его, недавно купленный за совершенно смешную сумму автомобиль -- покрашенный едва ли не кисточкой в бежевый цвет, старый "Москвич".
   "Ты как, без прав поедешь?" - моему удивлению не было предела. "Как это - без прав? Мы же серьезные люди!" - на полном серьезе спросил Андрей и достал из нагрудного кармана камуфляжа свои права. Они были самыми настоящими. "А...?" - я показал рукой в сторону штаба, где еще недавно происходило изъятие жизненно важных документов. "А..." - в свою очередь, протянул он, - "Делается элементарно! Я отпечатал на цветном принтере в хорошем качестве скан с прав, как только узнал, что этот придурок попался, распечатал и заламинировал его. Кэп попросил -- я ему его и отдал... Пусть заберет потом его себе на память!"
   "Хорошо... А техосмотр?" - мне уже было интересно самому, что там вычудит мой воспитанник, бывший оператор компьютерной верстки в одной местной газете. "Да херня какая!" - улыбнулся во весь рот Андрюха, - "Эта рухлядь все равно его никогда не пройдет, а покупать -- выйдет дороже, чем она сама того стоит!" С этими словами, он вытащил из того же кармана обычный календарик, который засунул за резинку лобового стекла. На обратной стороне которого был изображен талон техосмотра и даже была проколота аккуртная дырочка напротив срока действия. 2003 год....
   А что было потом, спросите Вы. Да ничего! Принтер мы упешно купили и доставили по домашнему адресу. Потом, в знак протеста, контрактники стали просто ездить без прав. Ездить-то нужно как-то! Даже семейные. И, даже те, кто никогда в пьяной езде замечен не был. Командир плюнул, сказав, что если еще раз кто-то попадется пьяным за рулем - "Уволит к чертовой матери", и раздал права с техосмотрами обратно.
  

Всем -- бояться! Президент на флот приезжает!

Не просто быть российским подданным:

Весь календарь -- сплошные даты.

Такие нам условья созданы,

Хоть каждый день ходи поддатый!

(Эдуард Певзнер)

   Кэп расхаживал по своему кабинету кавалерийским шагом, заложив руки за спину. В его голове крутились задачи поистине планетарного масштаба, - "Так! Офицеров служб и подразаделений -- ко мне сюда!" Потенциальные действующие лица были оповещены немедленно и, к назначенному времени, стали прибывать к командирскому кабинету, попутно заходя в кабинет "большого" замполита, с целью поздороваться и посмотреть, чего бы у него можно было свистнуть. Но свистнуть было особенно нечего. В отличие от хозяйственного зампотылу, который, сам того не желая, и не осознавая, снабжал жгучим перцем всех любителей виноделия полка, замполит свои цветы зачатую вообще забывал поливать, отчего они влачили свое жалкое существование на подоконнике в полузасохшем и сморщенном состоянии.
   Начальник штаба словно мудрый крыс, совсем, как я видел когда-то в комендатуре, выглянул из своего кабинета, спросил -- все ли собрались и вышел к людям. Потом, в свою очередь, как самый старший из всех, кто прибыл, заглянул в командирскую "нору" и, получив знак одобрения свыше, сделал всем приглашающий жест. Офицеры стали занимать свои привычные места. Заместители командира -- напротив него, за своим, отдельным, но придвинутым вплотную, столом, а подразделения и службы -- вдоль стеночки, на стульях, как и положено в таких случаях.
   Кэп преисполнился важности и начал - "На флот прибывает Президент! Сами понимаете, задача огромной важности! Поэтому, с завтрашнего дня в части вводится казарменное положение. До момента его убытия! Командному составу батальонов обеспечить размещение офицером, мичманов и военнослужащих контрактной службы." Участники совещания, начиная постепенно понимать, к чему это может привести и оценивая возможный ущерб для внутренних органов, стали потихоньку хвататься за головы. "Нечего шататься по улицам, увеличивая беспорядок! Это все же -- первое лицо государства!", - продолжал командир, - "Сработаем на опережение - сегодня приступить к развертыванию узла связи, возможно будут какие-то вводные".
   Три комбата переглянулиь между собой - "Ну начинается... Перестраховка по принципу -- как бы чего не вышло... Долбоебизм крепнет..." Комбат-раз, пришел с совещания злой -- планы на выходные были полностью сорваны. Но, как и всякий нормальный начальник, вполне умеющий владеть собой, он сидел с хмурым видом и отдавал распоряжения ровным голосом, за которым читалось вполне ясно - "если кто-то что-то вякнет -- огребет по полной программе". Старшина, видимо, ввиду недостаточно высокого интеллектуального уровня, попытался было что-то возразить насчет нехватки постельных принаджлежностей, за что бы немедленно уестествлен по полной программе, всем для острастки. После чего замолчал и только огорченно крутил головой, что-то мыча себе под нос.
   Первому батальону повезло больше всех. Он квартировал на втором этаже казармы. Первый и третий были свободны. Но все дружно решили, что жить будут на третьем - "Там и бухальная комната оборудована!", в которой проходили неформальные сборища командного состава, когда погода на улице оставляла желать лучшего и не позволяла собираться за забором части на уютной полянке, на берегу реки Ваенги. Там уже имелось довольно большое количество посуды, и электрическая плитка. Так что -- жить было можно вполне. Причем -- довольно длительное время.
   Первым этажом, исходя сугубо из благородных побуждений, решили поделиться со вторым батальоном -- им с первого этажа во втором подъезде, лучше будет бегать на первый этаж в первом. Однако, лучший батальон части, решил гордо отказаться от подобного "подгона". "Справимся сами!" - гордо сказали они. Ну, отказались и отказались. Было бы предложено. Нам же легче, меньше конкуренты под окнами шарахаются. Да, частенько пьем вместе, но в том, что касается службы...
   На следующее утро часть была поднята по тревоге. "Кэп однако, отважный человек!" - зампотех вытянул ноги под столом и, с удовольствием потянулся, - "Он видимо, забыл, что бывает, если военных соирать в компании более трех!" Зам по воспитательной поставил свой дипломат на стол - "Андрюха, ты не ссы, там зампотыл уже все организовали и канистру спирта на ближайшую неделю уже припас! А перец у него хороший, на подоконнике растет... Я такую хорошую медовую с перцем соорудил... Аж прожигало! Открывай сейф! Нужно боеприпасы выгрузить!"
   Четыре бутылки "Ладоги" перекочевали из дипломата в сейф. "Для начала неплохо..." - цокнул языком зампотех. "Если понадобится -- то я еще бич-пакетиков прикупил десяток... Их хорошо по утру..." - замполит закрыл замки и ногой задвинул дипломат в шкаф. "Я тоже кое-чего с собой прихватил - так что, с голоду не помрем! Если уж совсем поиздержимся -- то в тревожных чемоданах тоже можно будет поискать! А из горючки -- у меня перцовка от Урожая...." - заместитель по технической части лизнул руку и, проведя по влажному печатью, сделал оттиск на сейфе, - "Так надежнее!" "Да, Андрюх... Главное, чтобы никто не догадался, что у нас здесь снаряды лежат!" - замполит запустил кольцо из сигаретного дыма под потолок.

*****

   Утренняя суматоха постепенно уступила место повседневной рутине. А рутина плавно перешла в легкую сонливость. Часть была оперативно развернута на площадке, но никаких указаний от вышестоящей организации не поступало. Все чего-то ждали. "Отработали наперед..." - злобно произнес вернувшийся с мороза зампотех, снимая с себя шапку - "Они там все такие умные, а мне потом -- ебись, горючку списывай! Аппаратные сейчас промерзнут, устанем их отапливать! А Президента-то еще нет! И когда он приедет -- хрен его знает!"
   Ближе к вечеру наконец, пришел сигнал о приведении части в боевую готовность. "Слава Богу, хоть какая-то ясность!" - народ нацепил на себя бушлаты и, засунув руки в карманы, побрел в направлении площадки развертывания. Самолет с Президентом сел в аэропорту "Мурмаши". Теперь оставалось только ждать.
   Аппаратные жужжали, ловили какие-то сигналы и тут же передавали их дальше. Узел связи жил своей жизнью. Кто-то решил отлить, не отходя далеко от теплого кунга, точнее -- вообще никуда не выходя. Струя случайно попала на колышек заземления и ее обладатель с криком - "Ой, бля!", - улетел обратно в теплое нутно кунга, бешенно вращая глазами. "Ну что, живой?" - мичман, сидевший рядом, посмотрел на виновника торжества, ухватившего себя посередине и стоявшего с весьма озадаченным видом, - "Ты что, не видел, куда ссышь, что ли? Чего встал, как памятник! Садись и работаем дальше!"
   Ближе к вечеру народ стал собираться в казарме, оставив на развернутом узле только дежурную смену. Начистили картошки, за которой, на рынок, на свой страх и риск, смотался на своей машине в город один из контрактников, сев кружком -- и офицеры и мичманы. Нарезали ее соломкой и закинули на большущую сковородку. Пока сковородка, пыша жаром, шипела на плитке, нарезали колбасы и овощей. Для разгона разлили по стаканам две полуторалитровки пива - "Ну, за Президента! Дай ему Бог здоровья!" "Что-то Игорёк, ты уж больно жидко за Президента пьешь! Несерьезно как-то!" - старшина вопросительно посмотрел на техника батальона, смахивавшего пену с губ, - "Кстати, господа, картофан уже почти подоспел, нужно тушняк открывать ее заправить. И можно садиться!".
   Открыть две банки тушенки оказалось секундным делом. Еще пара секунд и они были вывернут в шипящую картошку. Нарезан хлеб. А раз такое дело, то и доставить снаряд -- другой к месту применения, стало вполне естественным. Один из начальников отделений, молодой капитан, сходил вниз, в расположение батальона, и принес две емкости с огненной водой. "Ну что, Колян, ты сегодня на наливе! Только давайте без фанатизма! Смена, которая должна ночью менять эту, которая сидит сейчас - по пять капель за едой - и не более. Поедите и -- спать! И, чтобы -- без фокусов!" - комбат, будучи не в силах остановить безобразие, поступил так, как и должен был поступить -- он его возглавил. Лично.
   Заступающая смена, поужинав и сказав - "везет вам, гондоны...", убыла спать, а вечерний прием пищи набирал обороты. Однако, никто рвать баяны и устраивать дикие оргии, не собирался. Неплохо посидев, стали расходиться по койкам. Техника батальона потянуло на шуточки и он, взяв фломастер, нарисовал уже заснувшему замполиту усы.
   Когда того разбудили, он, заоравна все здание - "Где этот татарин!", все порывался найти "эту суку", чтобы совершить над ним физическую расправу. Прапорщик, уже успевший получить за свои шуточки, не слабый втык от комбата, предусмотрительно как бы убыл в автопарк. Замполит, отмывши с лица следы фломастера, в конце концов, решил отложить расправу на потом и снова лег спать.

*****

   Утро слегка прояснило небо над работающим в своем обычном режиме, развернутым узлом. Все работало! Связь была исправна и работала без замечаний. Правда, некоторая часть личного состава, чувствовала себя неважно. Второй батальон был поднят по тревоге. Причиной явилось то, что старый, заслуженный главный корабельный старшина Володя Суслов, увидев во сне какой-то кошмар, с нечленораздельным воплем выпал со второго яруса армейской кровати и плашмя, со звучным шлепком, приземлился на бетонный пол. Все, во главе с комбатом, нешуточно перепугались, думая, что он просто убился.
   Но -- нет, Вовочка на утро протрезвел, поработал в качестве высококлассного связиста и еще неделю, ходил, держась за бок. "Вот, что значит, лучший батальон! Уних даже сигналы оповещения свои!" - ржали офицеры и мичманы из "нелучших" батальонов, потому что им терять было нечего - "Сигнал оповещения "Летающий суслик" означает перевод в боевую готовность Полная!" Сам Летающий Суслик, при этих словах досадливо морщился, словно от зубной боли, но ничего не говорил, во избежание дальнейших комментариев на эту тему.
   Отметив приезд Президента, личный состав полка, снова вошел в привычную колею повседневной службы. Сказать, что все беспробудно пили -- было бы крайне несправедливо. Да, пробочку за завтраком, обедом и ужином лизали, не без этого. Но -- чисто для настроения, или для сугрева. Потому что было холодно. На качестве самой службы это не отражалось никак. Просто военных, проходящих службу по контракту, нельзя собирать в количестве более трех, одновременно.
   Североморские таксисты открыли для себя поистине золотую жилу. Им, как людям глубоко гражданским, было наплевать на казарменное положение. Да и сам визит Президента, волновал их постольку -- поскольку. Вернее -- скорее нет. Волновал. И -- нешуточно! Потому что потенциальные клиенты, опаздывающие на службу, безвылазно сидели в своих частях и на кораблях. Теперь они возили не только людей, но и огненную воду. Конъюнктура рынка подсказала самое верное решение. На самый взыскательный вкус. По телефону делался вызов такси, но с просьбой привезти очередную партию, вместо уже выпитой, причем, как правило оговаривалась и конкретная марка изделия и вещи сопутствующие.
   Страждущий народ в итоге скидывался, как правило на ящик, от себя дописыыая еще кое-что иззакуски, докладывал сверху еще порядка ста рублей и красивая упаковка из двадцати снарядов, звякая малиновым звоном, доставлялась прямо к КПП части. Теперь только оставалось не попасться на глаза командованию своей части и доставить ценный груз в родное подразделение, где его уже с нетерпением ждали. Неделя прошла незаметно. Наконец, наступил тот день, когда командир, периодически хватаясь за правый бок, там, где в теории должна находиться печень, собрал офицеров полка и торжественно объявил,что казарменное положение снято, Президент убыл и все могут идти по домам. Народ особо спешить не стал, а напротив, довольно хорошо отметил окончание учений, пожелав Президенту счастливой дороги до города -- героя Москвы.
   Прошла еще пара дней. Пришедший наконец в себя командир, вдруг вспомнил про вой график обхода территории части и, выбрав соответствующий моменту времени, маршрут, выдвинулся в сопровождении дежурного по части на территорию. Увидев возле столовой мусорные контейнеры, с горокой набитые пустой стеклотарой, кэп какое-то время молча стоял перед ними, видимо, стараясь осмыслить потрясшее его, увиденное... Потом он сделал шаг назад, видимо, что-то вспоминая... "Часть, где служат одни алкаши... Ёб твою медь..." - он плюнул себе под ноги, с укоризной покачал головой и, еще пару раз обернувшись на блестевшее в свете полной Луны, наваленное кучей стеклянное великолепие, побрел осматривать автопарк...
  

Истерика.

В этом злобном и яростном мире

Ты любим, ты подобен герою.

Ты меня не замочишь в сортире,

Я тебя никогда не урою.

(Аркадий Арканов).

   Два офицера сидели в канцелярии и занимались решением повседневных служебных вопросов, а именно - обычной писаниной, изредка перебрасываясь какими - то словосочетаниями из жанра "обо всем и ни о чем". На дворе стояло жаркое заполярное лето, начался сезон отпусков, как для военнослужащих, так и для членов их семей, которые в массе своей были этими самыми военнослужащими благополучно спроважены "на материк". Начиналась та тяжелая пора, которая известна всем, кто служил в Заполярье, под названием "Кобелиный сезон". Личный состав еще вчера заступил в "большой наряд" по части, поэтому в казарме не было никого, кроме них, отдыхающего дежурного и скучающего "не тумбочке" одинокого дневального. О службе не думалось совсем. Было тихо, хотелось шашлыка и холодного пива. Много. И чтобы у какого-нибудь тихого, безымянного озерка у сопки...
   Дремотная обстановка была нарушена появлением матроса - рассыльного с красной папкой под мышкой, в которой содержались различные скучнейшие бумаги, которые вышестоящие начальники доводили до по определению, бестолковых подчиненных исключительно под роспись. Мало ли что... вдруг забудут, а потом станут делать безумное выражение лица и говорить, что я не я... и лошадь не моя... Поэтому - под роспись и никаких чтобы там! Все предельно жестко.
   Один из офицеров, по имени Геннадий, совсем недавно преобразившийся из старого капитана в молодого майора, выглядевший по этому поводу особенно молодцевато и исполнявший обязанности "старшего", нехотя спросил вошедшего матроса - "Семен, ну, чего у тебя там?" Протянул руку и со скучающим видом принялся изучать извлеченную из папки бумажку, напечатанную на куске серой рулонной бумаги. Второй офицер флегматично продолжал что-то строчить на листе бумаги, только лишь на миг подняв глаза и кивнув, здороваясь.
   "Скучной бумажкой" оказалась телеграмма Начальника связи Северного флота "О введении в действие отдельных требований Корабельного Устава в береговых частях Северного флота". "Прикольно", сказал Гена, оторвавшись от изучения руководящего документа, протерев глаза, видимо, попытавшись себе это представить и поставил свою закорючку в надлежащей графе ведомости доведения. После чего зачитал вслух содержание телеграммы. Матрос спросил разрешения идти и, получив утвердительный кивок, степенно удалился. "Вот мне интересно Андрюх...", - обратился Геннадий к пишущему, - "Вот объясни мне тупому, как они себе это представляют? Как мы будем руководствоваться Корабельным Уставом вот здесь, в полку, на суше? Вот как?"
   "Да... ничего не скажешь, занятно... идиотизм и перевод бумаги в промышленных масштабах крепчает понемногу... как забодал уже этот вал писанины!" - ответил второй, оторвавшись от написания и начавший понемногу осмысливать услышанное и пытаясь представить выполнение этих требований в своем воображении хотя бы в теории.
   - Слышь Ген, а почему бы и не применить Корабельный Устав у нас! Правда опять начнется большая стройка... - сказа Андрюха.
   - Ну и как ты себе это представляешь? - несколько перефразировав свой вопрос повторил Гена.
   - Как... прикинь, в казармах и штабе заложат все окна кирпичом, оставив круглые дырки и назовут это иллюминаторами! Баталерки, баночки и рундуки уже есть, почему бы еще и иллюминаторам не быть! Заложим к херам окна кирпичами, сделав их круглыми - ответил Андрей.
   - Вместо взлетки будет палуба, лестницы блять, обзовем трапами, на крыльце штаба вкопаем кнехты... А на перилах крыльца натянем баннер - Полк связи, как на корабельном трапе - название корабля... - развивал он тем временем свою мысль.
   - Офигеть! На ступеньках положим листы железа, для большего сходства и чтобы по зиме кто-нибудь пиздануться на нем мог... святое дело ненароком на трапе наебнуться... - флегматично бросил Гена.
   - Кэп на службу приезжать на УАЗике своем будет, а КППшник будет орать - "Отдать носовой!!!"
   Процесс явно грозил пойти "вразнос" и смех, возникший в самом начале уже порой переходил в хохот, сродни истерическому. Воображение у обоих заработало в одном направлении и рисовало картины одну краше другой.
   - Ну да, бля, носовой... И Димедрол такой, вылазит из водительской двери и начинает швартов кидать, крутя его блять, над головой, как лассо... И помощник в оранжевом спасательном жилете со значком, его ловить будет... Это пиздец какой - то...
   Смех, а затем и хохот, тем временем - перешел в категорию судорог наружных прямых мышц живота. "Ух! Ну блять..." - сказали хором оба, вытирая выступившие на глазах слезы. "Ну повеселили... никогда не думал, что руководящие документы могут довести до такого..." - подвел итог Гена... И вот так, на волне позитива, служебный день снова вошел в свою привычную колею...
  

Как огрести на ровном месте.

Жизнь моя течет как песня

Дни и ночи напролет --

То слегка по рылу треснет,

То наотмашь в морду бьет.

(Андрей Ситнянский)

   Утро нового дня началось в полку с необычным настроением, как будто в предчувствии чего-то такого... не знаешь, страшного или радостного. Все отпуска рано или поздно заканчиваются, закончился отпуск и у нашего славного командира. Дежурный по части, уже весь зашнурованный, перепоясанный, взбодренный доброй порцией кофе, поэтому с ненормально, а именно - слегка придурковато блестящими, чуть выпученными глазами, до этого неоднократно проинструктированный, как себя вести в таких случаях, уже ожидает на КПП.
   А вот собственно и он, командир части. Единовластный хозяин огражденной забором территории. "Барин", или "Папа", как его между собой за глаза с уважением называют в части. Легок на помине, служебную машину решил не вызывать и вальяжно подкатил на своей личной "Волге". Дневальный по КПП открыл ворота со скоростью шторки в объективе фотоаппарата, вытянулся в струнку и молодцевато козырнув, пропустил командирскую машину в часть.
   Все формальности и ритуалы по долгожданной встрече любимого начальника и утреннему докладу наконец-то были соблюдены, в части за время несения службы происшествий не случилось. Заместители командира части демонстрировали служебное рвение, делая большие глаза, страшные лица и хаотично перемещались со зловещим, решительным и деловым видом. Дежурная же служба старалась вовсю, пытаясь уже устранить возможные, даже гипотетические недостатки.
   В общих чертах вникнув в обстановку во вверенной ему части путем опроса ответственных, полуответственных, не совсем ответственных и просто безответственных лиц, а так же постоянно, временно и случайно исполняющих обязанности, командир раздал ценные указания своим заместителям и решил пройтись по территории. Доклады - все это безусловно хорошо, но вот, как говорится - "Доверяй, но проверяй." Лично убедиться в том, что за время его отсутствия в любимом поместье ничего из ряда вон выходящего не случилось, абсолютно бы не помешало.
   Командир, будучи единовластным, безоговорочным и полноправным хозяином в части, придирчиво, по хозяйски, осмотрел территорию автопарка, складскую зону и столовую. Никуда не спеша, двинулся по направлению к подразделениям. Особо докопаться было не до чего, в ожидании барского выхода на службу, "чернь и холопы" во главе с замами суетилась дня три, подготавливая территорию и объекты к этой знаменательной дате.
   В подразделениях повсюду тоже был полный порядок - все, что должно было блестеть - блестело, там, где не должно было быть складок - их не было, а все, что должно было быть образцово заправлено - было образцово заправлено. "Хм... даже удивительно... все нормально..." - удовлетворенно хмыкнув, кивнул головой командир и не спеша пошел в благодушном настроении по направлению к штабу, периодически окидывая хозяйским глазом строения и возможно, что-то прикидывая себе в уме, чтобы озвучить затем свои соображения на вечернем докладе.
   Однако люди, долго знавшие командира, уже испытывали тихую тревогу. Подобное благодушие, как правило, становилось затишьем перед самой настоящей бурей. Бурей, со всеми присущими ей атрибутами - громом, молнией, брызгами чего-то жидкого. Уникальной чертой подобного стихийного бедствия становились некоторые изменения в служебных карточках и зарплатных ведомостях.
   По дороге в свой кабинет, командир решил ни с того, ни с сего "зарулить" в строевую часть. Зачем? Да так просто, по хозяйски. Нужно ведь посмотреть что да как, а заодно и полакомиться в приятной женской компании предложенным чаем. Попивая свежезаваренный чаек, он непринужденно повествовал о том, насколько содержательно удалось провести очередной отпуск, живописуя красочные картины из жизни южного региона. Будучи человеком спортивным и некурящим, кэп как бы между прочим, протянул руку к пачке старых ведомостей выдачи табачного довольствия. Эту макулатуру, уже пару дней как собирались отнести в кочегарку, чтобы уничтожить в беспощадном огне печей, за пущей ненадобностью в установленном порядке. Да только вот, до этой мелочи, как обычно и бывает в подобных случаях - все "не доходили руки".
   Прихлебывая свежий, ароматный чай, цокая языком от удовольствия и благодушно балагуря, командир машинально перебирал печатные листы со списками личного состава и росписями в получении. Вспоминая по-видимому отдельных матросов, самые молодые из которых уже с полгода как уволились в запас и пребывали в счастливом неведении относительно той драмы, которая начинала разворачиваться сейчас в строевой.
   Вдруг взгляд его остановился на одном из листов, глаза приобрели грозный блеск, а чай внезапно отошел на второй план. "Что этО тОкое?" - спросил он. Внезапное появление окающих ноток в голосе полковника могло насторожить кого угодно, даже человека впервые его видящего и не предвещало для окружающих ничего хорошего. "Я вас спрашиваю, что этО тОкое???"- повторил уже голосом, в котором чувствовалась изрядная доля тяжелого металла, командир. "Что? Где?" - вдруг засуетилось приятное женское общество, с виноватым видом, внимательно вглядываясь туда, куда показывал начальник. "Вот!" - командир еще раз ткнул указательным пальцем в лист - "Вот!!! ПосмОтрите! Вот этО!!!"
   Может быть писарюга, когда печатал ведомости, случайно попал пальцем не на ту клавишу. Может быть и специально прикололся над сослуживцем, но только лишь у матроса по фамилии Жуйко в слове, обозначающем фамилию, в букве "Ж"- отсутствовала вертикальная палочка посередине. Никто на эту мелочь не обратил внимания, ни старшина, ни сам комбат, все подмахнули свои закорючки не глядя и не вникая в текст, а потом так и сдали в службу тыла, где тыловики тоже не стали сильно вникать в машинописный текст - есть ведомости, ну и ладно.
   Здесь нужно отдать должное командиру. В умении находить какие-либо недостатки в самое неожиданное время и в самых неожиданных местах, ему не было равных. В этом он был настоящий гений. "Вот, вы толькО посмОтрите сюда! ЭтО же первый батальон! У них там - мОтрос Хуйко!!!" Кэп выдернул лист из пачки и продолжал тыкать в него пальцем приходя во все большую ярость. "Первый батальон!!! МОтрос Хуйко!!!"
   Все! Мир разлетелся в труху! Не имеющая цены, хрустальная люстра эпохи Возрождения, упала на бетонный пол, покрытый толстым слоем фекалий, с высоты в километр и разбилась на мельчайшие осколки! Часть разрушалась прямо на глазах, никому ни до чего дела не было, а дисциплина снизилась просто катастрофически. Конец света, обещаемый астрологами в 2000 - м году, но так и не наступивший тогда, теперь подбирался с неумолимой быстротой.
   Командир с бешенным видом выскочил из строевой части и первым делом натянул на глобус дежурного по части вместе с помощником за то, что в штабе грязно, как в хлеву и "по кОридору всюду вОняет гОвном! А вы тут сидите, натирая на жопах мозоли!"- это несмотря на то, то на свежевымытом полу еще не высохли следы от тряпки. Кэп, расставив руки в стороны и втянув голову в плечи, вышел на крыльцо. Небольшого росточка, но в плечах в ширину почти такой же, как сам в высоту, в прошлом спортсмен - борец, в таком виде он был поистине страшен.
   Наверное так выглядит упитанный пингвин, с головой стаффордширского терьера... "Дежурный, заместителей кО мне сюда!!!"- рявкнул полковник, а дежурный по части, сделав тупое и решительное выражение лица боксера, получившего нокдаун, с выражением привыкшей ко всему дежурной жопы, бросился доводить информацию до указанных лиц по громкоговорящему оповещению.
   Когда все четыре заместителя, уже издали, кожей почувствовав неладное, спустились со второго этажа и собрались возле командира он, размахивая листом бумаги у них перед носами, поставил всех строем в "позу не взлетевшего орла" и кратко подвел итоги их служебной деятельности во время своего отсутствия. Особо отметив при этом, если сказать вкратце, что никому в части ничего не нужно, все ждут, что приедет начальник и даст указявку, а все остальные только занимаются "разной херней и имитацИей служебной деятельности".
   Итак, разруха в части царила полнейшая, служба организована "через жопу", личный состав распущен и в плане дисциплины скатился к уровню стада, техника находится в ужасном состоянии, прогнила насквозь, а про положение дел в тылу и говорить было нечего. И это - после полутора месяцев непрерывной, ударной работы! Какая вопиющая несправедливость! Заместители в озадаченном состоянии пошли, сопровождая командира до кабинета.
   Заместитель по тылу, злой и неудовлетворенный, после такой накачки, вполголоса чертыхаясь развернулся и пошел в свой кабинет, однако вскоре там раздался требовательный телефонный звонок. Содержание разговора мы вряд ли когда-нибудь узнаем, но зампотылу выскочил оттуда и быстро - быстро полупошел - полупобежал по направлению к лестнице на второй этаж.
   В помещении дежурного по части, тем временем, раздался звонок с командирского телефона с требованием - "Командиров подразделений - ко мне!" "Есть! Товарищ командир!" - ответил дежурный, все еще находящийся под действием полученного заряда бодрости и принялся названивать, вызывая военачальников, пытавшихся пересидеть бурю в тиши и тепле казармы.
   Оповещенные командиры прибыв строем "в колонну по одному" и со зловещим видом котов - истребителей мышей из мультика "Том и Джерри", пропылили туда, где вовсю шла раздача слонов и пряников. Не прошло и десяти минут, как мимо комнаты дежурного пробежал красный заместитель по тылу и снова попытался ускакать в свой кабинет, за ним так же гуськом, но уже на улицу просеменили господа батяни - комбаты, к воинственному виду которых примешивался оттенок свежайшей оттраханости, за ними спустился командир.
   Не обнаружив на месте заместителя по тылу, рявкнул дежурному - "Зампотылу ко мне!!!" и тоже покинул помещение штаба. Услышав этот преисполненный тоски зов, зампотылу выбежал из кабинета, такой же красный, на ходу надевая на себя бушлат и скрылся за дверью штаба.
   Наблюдавшие продолжение раздачи на улице, могли увидеть, как маленькая процессия во главе с командиром не спеша шла по территории части, останавливаясь возле каждого фонарного столба. Командир не переставая "шинковал воздух" характерными движениями руки, а комбаты, заместители командира и заместитель по тылу отдельно, почтительно склоняясь к нему и периодически подергиваясь, согласно и в такт, кивали головами, готовые согласиться в этот момент решительно со всем, о чем им говорилось. Иногда с места событий доносилось - "тыл... первый... ...уйко..."
   Наконец второй круг ада, или командирского обхода территории части был пройден. Маленькая процессия, не приходя в сознание, отправилась на вечерний доклад в командирский кабинет, а дежурный по части, вместе с помощником, выдохнув в один голос - "Ну них.я себе денек!" - стали готовиться к сдаче так долго тянувшегося наряда, попутно гадая, в каком часу новому и старому дежурным удастся попасть в командирский кабинет на доклад.
   Вечерний доклад в этот день явно затянулся, но наконец, закончился и он. Комбаты, так и не прийдя в себя, в колонну по одному прорысили на выход в свои подразделения. Заместители почему-то снова задерживались, но вот в направлении своего кабинета проскакал красный зампотылу, а новый и старый дежурные по части отправились на плохо гнущихся ногах в командирский кабинет на доклад о приеме - сдаче, приготовившись огрести за что-нибудь просто так, на всякий случай, в целях профилактики.
   На удивление всем, ждать милости "Барина", стоя под дверью долго не пришлось. На вопрос "Разрешите на доклад" - проследовал спокойный голос - "Заходите!" Доклад о приеме - сдаче дежурства произведен. Командир, спустив пар, нагнав благоговейного страху на подчиненных и по этому случаю снова пребывавший в благодушном настроении, написал но полях журнала - "Смену разрешаю" и старательно вывел свой неподражаемый автограф.

*****

   Особенно больно в душе после такой раздачи было комбату - один. Матрос Жуйко уволился в запас за три месяца до того, как перспективный выпускник Академии связи принял должность... С тех пор на каждом совещании, на котором проходил разбор чего-либо, комбат - один неизменно получал дежурный командирский пинок - "Что вы хотите от этого первого батальона - там же матрос Хуйко!..." - даже если и был совершенно ни при чем. Так продолжалось примерно год...
  

Кто нажал на "Enter"?

Хоть ведомым ты будь, хоть ведущим,

Круче всех, или всеми гоним,

Если видишь сапера бегущим -

Устремляйся немедля за ним!

(Игорь Алексеев)

   Утро во втором батальоне, несмотря на солнечную и безветренную погоду, что в условиях Крайнего Севера случается достаточно редко, выдалось наредкость хмурым и неприветливым. Комбат, в первый же день по выходу из отпуска, получил накачку прямо с утра от командира за неоформленные зампотехом документы по готовности техники к переводу на осенне-зимний период эксплуатации. А тут еще и ВрИО "большого замполита" - только ставший майором замполит - один, "подсуетил".
   Исходя сугубо из соображений круговой поруки, он шепнул ему на ушко, чтобы не выносить сора из избы, что не так давно, ночью, будучи дежурным по части, забрал пистолет у дежурного по батальону, который мирно спал пьяненький у себя в каптерке и даже не проснулся. При этом пистолет был снят с предохранителя, а в патроннике был досланный патрон. Комбат сказал только - "Ну ни хуя себе!" и, отослав подальше привычных попутчиков из первого и третьего батальонов, не спеша пошел к себе.
   По пути из штаба батяня-комбат рисовал в своем воображении все мыслимые и немыслимые позы, в которые он поставит своего "суку - зампотеха", на хрупкие плечи которого он на месяц возложил свои обязанности, а тот - "завалил все". Вместе с зампотехом, объектом самых жестких половых извращений должен был стать тот самый спящий дежурный, он же - старшина, старый, прожженный старший мичман, видевший на своем веку все, ну или - почти все.
   Попутно с возможными позами - комбат так же мысленно проговаривал все возможные ласковые слова, которые он при этом будет нежно шептать им обоим во время вышеуказанных действий. У входа в казарму его встречал дежурный по батальону с видом человека, оказавшегося посреди оживленной улицы в одних грязных трусах, перепуганный дневальный на своей "тумбочке" и, с виноватым видом - зампотех.
   "Через десять минут - все ко мне!" - коротко бросил комбат, должностные лица батальона в предчувствии надвигающейся грозы приняли положение "низкого старта", а их лица приняли выражение волкодавов в ожидании команды "Фас!" "Зампотех, зайди..." - позвал комбат из-за полузакрытой двери. Зампотех, услышав такой знакомый зов, немедленно скрылся в комбатовском кабинете.
   "Ну что бля, военачальник, рассказывай, что вы тут навоевали за месяц, без меня?" - ласково глядя из-под сведенных бровей, спросил комбат - "Какого хера я тут выгребаю за какие-то бумажки, а? Стоит только мне в отпуск уйти все - пиздец?" Зампотех, набрав в свою широченную грудь литров шесть воздуха, приступил к изложению своей трогательной истории...

*****

   Как всегда внезапно из Управления связи прилетела команда предоставить документы, касающиеся состояния закрепленной за батальном техники. Зампотех, он же - временный комбат, привстал со своего места, выслушал распоряжение зампотеха части, вздохнул и сказал - "Есть". Предстояло оформить некоторое количество листов машинописного текста, а специально подготовленный матрос, всегда в таких случаях исполнявший обязанности писаря, был отправлен в заслуженный отпуск и занимался в это время совершенно другими, более приятными, по всей видимости, делами.
   Документ должен был, как обычно заведено в таких случаях в Вооруженных Силах - быть готов "вчера утром", но команда поступила только "сегодня вечером" и поэтому других вариантов, кроме как сесть и "рожать" вышеупомянутый документ, у зампотеха не оставалось. Для начала требовалось соблюсти некоторый ритуал, поразмыслить и привести мысли в порядок.
   Зампотех встал на крыльце, набил табаком свою шикарную, эксклюзивную трубку в виде головы чертика, закрывающуюся сверху крышкой с рожками, с длинным, гнутым чубуком. Трубка являлась предметом зависти всех курильщиков части, и строго оберегалась от любых посторонних посягательств. Зампотех пыхнул ароматным дымом в окружающее пространство и погрузился в свои невеселые размышления.
   Немного не дотянувший до двух метров, обладавший гладиаторским телосложением, выдающихся размеров кулаками, "коричневым поясом" по "Киокусинкай-каратэ", в военно-морском синем кителе с "воротником - стойкой" и нашивками плавсостава, в широких штанах и маленькой фуражке по последней "подводной" моде - зампотех был похож на скульптуру бывалого морского волка, неоднократно бравший на абордаж торговые суда в пиратских набегах. Картину, которой можно было залюбоваться, завершала вышеупомянутая трубка, которая просто лежала у него на груди.
   Постепенно до него начал доходить весть трагизм ситуации. Зампотех не напрасно был зампотехом, он был очень решительным, добросовестным и исполнительным, всякие грубые и замасленные железяки, касающиеся автомобильной и связной техники, он очень любил, лелеял и всячески стремился к тому, чтобы эта техника всегда была красива и исправна. Тем более, что звание лучшего батальона так же много к чему обязывало. Однако с нежными и маленькими железяками компьютерной и копировально - множительной техники зампотех общался сугубо "на Вы и шепотом..." - проще говоря - был в ней, что называется "дуб дубом"...

*****

   Перекурив "это дело", доведя распоряжения до остальных офицеров и мичманов, зампотех вздохнул и стал "рожать" требуемый документ, тем более, что "Управа" требовала и как-то "продинамить" данный вопрос до возвращения из отпуска спеца по набору текста, возможности не представлялось. Арендовать на какое-то время похожего специалиста в другом батальоне - так же не получилось - такие люди без дела никогда не оставались и всегда были чем-то озадачены. "Заслал бойца" в первый батальон за образцом документа и решил позвонить домой, обрадовать семейство. Жена, сидевшая дома с только что родившейся дочкой, услышав, что сегодня "кормилец и поилец" домой придет поздно, или вообще не придет и останется ночевать в части, довольной явно не осталась и высказала по этому поводу свое веское "фи".
   Включив компьютер, он выдохнул - "Ух, бляяя..." и тоскливо посмотрел на лежащую перед ним клавиатуру в поисках нужных букв. Буквы - сволочи, которые нужно - как назло все время где-то прятались, а ненужные - все время лезли в глаза и их иногда приходилось вызывать или прогонять с помощью хорошей порции ненормативной лексики. Дневальные, бдительно несшие службу, периодически слыша из комбатовского кабинета заклинание вроде - "Ну и где делось это ёбанное "Вэ?", понимающе кивали головами и обменивались многозначительными взглядами.
   Придерживая ездящую по столу клавиатуру левой рукой и вытянув указательный палец на правой руке, зампотех прикусив губу, настойчиво принялся набирать убористый текст документа.
   Время, тем не менее, шло своим чередом, документ, под влиянием консультаций "знающих людей" из других батальонов приобретал надлежащий "товарный вид" и зампотех уже начал тихо радоваться тому, что наконец-то отчитается по ненавистным бумажкам в аккурат к приезду штатного комбата, которому успешно скинет обратно порядком поднадоевший служебный "геморрой".
   Устав от необходимости вертеть головой между текстом образца и клавиатурой, зампотех вызвал дежурного и велел ему диктовать или помочь. Дежурный мичман, по сроку службы, уже начавший впадать в маразм и разбиравшийся в компьютерах еще меньше зампотеха, с радостью выбрал диктант. Вскипятили чайник, взбодрились кофе "три в одном" и продолжили. Оставалось совсем немного и все, можно будет потянуться всем, уже затекшим телом, до хруста и сказать - "Все, пиздец, хорош!" и немножко еще успеть покемарить перед предстоящим служебным днем.

*****

   Документ был почти готов. Время, если верить корабельным часам, висевшим на стене, у входа в батальон, было около половины пятого. Осталось только навести "некоторый блеск" и можно со спокойной совестью отчитаться о проделанной работе.
   Ах он, этот великий и ужасный закон подлости! Сколько серьезных и не очень, а порой и просто доморощенных философов рассуждали и ломали копья на эту тему! Писец приходит всегда оттуда, откуда его ждали меньше всего. Новомодный и не так давно установленный на компьютер, "Миллениум" решил "глюкануть" именно тогда, когда на документ наводился окончательный блеск.
   От протяжного зампотеховского рыка - "Сука-а-а-а-а!!! Бля-я-я-я!!! Я того морду имел, кто эти компы придумал!!!" - проснулся личный весь состав батальона, до того мирно досматривавший предрассветные сны, в условиях полярного дня, при вовсю светившем Солнце. Остолбеневший дежурный, так и не успевший вовремя смыться из кабинета, словно одеревенел и испуганно смотрел на происходящее.
   Судьба батальонной оргтехники была решена в два движения. Кулачище зампотеха вначале обрушился на системный блок, прогнув его верхнюю часть сантиметров на восемь и едва не проломив столешницу. О том, чтобы чему-то заискрить, напоследок пискнуть или задымиться внутри - не могло быть и речи - дух из компьютера вылетел вон сразу и бесповоротно, и с испугу улетел на максимально безопасное расстояние, чтобы повторно не попасть под раздачу, вместе с разлетевшимися внутренностями, печально громыхавшими внутри коробки.
   Вторым движением прекратилось скорбное и печальное существование видавшей виды клавиатуры, в которую пальцами тыкали все кому не лень, еще и говоря при этом, какое все-таки говно эти китайские изделия. Щепки и осколки пластмассы разлетелись по всему кабинету, а отдельные клавиши перепуганные дневальные собирали по центральному проходу.
   На вопрос дежурного - "И что же теперь делать?" - зампотех ответил веское - "А... похуй! Теперь уже все равно подыхать!" и скомандовал дневальному привести все в порядок. Бренные останки былой роскоши были аккуратно упакованы в мусорный пакет и торжественно отнесены на мусоросборник, где преданы мусорному баку, а жесткий диск с остатками информации перед этим - извлечен из погнувшихся и развалившихся внутренностей. Теперь оставалось ждать неминуемого...

*****

   Комбат внимательно выслушал эту душещипательную историю, в исполнении стоявшего с квадратными глазами зампотеха, так и не сомкнувшего глаз, осторожно подпуская ее к своей, еще не до конца окрепшей в отпуске, психике все ближе и ближе. Потер ладонями лицо, чтобы собрать вместе пытавшиеся разбежаться мысли. "Херово жить без мозгов, Сережа! Ты понимаешь, что без компа нам не обойтись?" - первое, что смогло из него вырваться, подводя итог рассказу.
   "Ладно, с этим позже, теперь пусть этот старый дятел зайдет..." - сказал комбат, потерев двумя руками виски и давая понять, что к разговору о компьютере они еще вернутся, а пока - настала очередь старшины, как раз стоявшего в этот день дежурным по центру. Старшина, стоя на ватных ногах, уже ожидал своего выхода "на эстакаду", примерно догадываясь, что "верховный вождь" уже в курсе его мелких шалостей.
   Дежурный исчез за дверью комбатовского кабинета. Что там происходило втечение некоторого времени - история тактично умалчивает, но по звукам, доносившимся оттуда, нетрудно было догадаться, что комбат был недалек от реального воплощения в жизнь всех своих эротических фантазий, посетивших его седую голову в первый день после выхода из отпуска. Старшина выскочил оттуда потный, с бешеным взглядом и принялся с небывалым рвением устранять все мыслимые и немыслимые недостатки в службе.
   Следом пришла пора всех остальных офицеров и мичманов. Получившие свою "дозу", тут же, покачивая головами с видом - "ну, бля...." - убегали по своим служебным местам, остальные подтягивались по мере возможности по очереди. Охвачены комбатовским влиянием оказались все. Раздача "слонов и пряников" продолжалась до обеда...

*****

   Когда замполиту - один понадобился для проведения индивидуальной работы один из моряков из второго батальона, он снял трубку телефона и позвонил в подразделение. Дневальный, находящийся под влиянием утренних впечатлений в невменяемом состоянии, ответил, что все находятся на различных работах. Замполит выяснил, где находится искомый матрос и вызвал его к себе.
   Однако старший от батальона, так же еще не отошедший окончательно от утренних впечатлений, убыть матросу не разрешил, сославшись на запрет со стороны вышестоящего начальника. Замполит понял, что таким способом, а так же криками и угрозами, дозваться из второго батальона никого не удастся, ибо комбат, за короткое время довел до неадекватного состояния всех и решил пойти другим путем. Как в свое время сделал неподражаемый Владимир Ильич. Он улыбнулся оригинальности своей мысли, снова снял трубку и набрал номер подразделения...
   "Дневальный, трубочку старшине пожалуйста!" - сказал он тоном, не терпящим возражений. Дневальный коротко сказал - "Есть" и убежал звать старшину. "Дежурный, старший мичман ..." - прозвучало в трубке. "Алексей Владимирович, я собираю документы для суда чести мичманов, по всем вашим недавним проделкам!" - отчеканил замполит. "Николаич, ну нахрена!" - внезапно охрипшим и поникшим голосом сказал старшина.
   "Не нахрена, во-первых, Алексей Владимирович!" - резко отрезал замполит. "Извини..." - промычал в трубку старшина. Вся жизнь пронеслась у него перед глазами. Судя по всему, отмашку дал командир части, а это грозило дисциплинаркой, вплоть до увольнения. "Ну а что вы хотели, любезный" - спросил замполит, кожей чувствуя, что матрос будет ему доставлен "на блюдечке с голубой каемочкой" и в самый кратчайший срок - "Вы что думаете, такие выходки будут оставаться безнаказанными? Я хоть и ВрИО, но таких номеров терпеть не стану!"
   "Николаич, а что, нельзя обойтись как - нибудь без этого? Ну стремно как - то! Может можно это как-то решить, чтоб без...?" - стонал в трубку старшина. "Алексей Владимирович, захватите пожалуйста с собой товарища Капустина, насколько я знаю, он сейчас в парке и зайдите ко мне, я вас жду..." - сказал замполит и положил трубку.
   "Теперь ты попрыгай, старый дурень... чтобы впредь о суициде в наряде не мечтал!" - злорадно улыбнулся подумал ВрИО "Большого" - "интересно, сколько времени тебе для этого понадобится..." Время ожидания пошло... Зам полил цветы, стоявшие на подоконнике и почти завядшие от нехватки воды, потому что штатный зам, ввиду своей колоссальной служебной занятости, их таким вниманием баловал нечасто. Прошло минут десять. В коридоре штаба послышались быстрые шаги. Шагали по - видимому двое. причем - строго в ногу. "О! Идут..." - промелькнула мысль.
   "Разрешите, товарищ майор!" - все еще охрипшим голосом сказал старшина, который так же - еще не ложился после содержательной ночи. "Да, заходите, Алексей Владимирович, а ты, родимый подожди немножко..." - попросил он моряка. "Николаич... ну зачем сразу - и суд чести? Ну выговор влепи что ли..." - снова заканючил старшина. "Спасибо Владимирович, что доставил мне моряка, а то из вашего батальона хер кого дозовешься..." - сказал замполит. "А что с судом?" - спросил старшина, все еще туго соображая, при чем тут суд чести и матрос из батальона. " Каким судом?" - спросил зам, - "Каким? Ну... судом чести..." - выдавил из себя старшина. "Если еще раз попалю с такими косяками, суда чести тебе точно будет не избежать! Понял, старый? Мне Капустин нужен был!"- подвел итог зам.
   "Николаич, ну... епт..." - начал было старшина, у которого видимо уже начало вовсю "отлегать" от всех мест сразу. "Тебе что-то не нравится, старый?" - ласково спросил замполит. "Не - не... нормально..." - ответил мичман. "Хухххх..." - выдохнул он. "Ну давай тогда, занимайся, комбатик - то вижу, навтыкал вам там ебуков по самое не хочу... весь батальон в неадеквате..." - напутствовал его на обратную дорогу зам.
   Старшина, выдохнув на бегу, что - то вроде - "Ну бля... повезло!" исчез за дверью, предварительно втолкнув в кабинет прибывшего с ним матроса. Беседа же с моряком носила характер, совершенно не связанный с утренними событиями. Он нуждался в направлении "на путь истинный" совсем по другим причинам.

*****

   P.S. Зампотех через неделю приобрел новый компьютер, к которому в дальнейшем приближался редко, плавно и с опаской...
  

Носки.

...вот говорят, что мир-бардак...

Нет птиц высокого полета...

Вот бомж и несколько собак -

Ну чем не псовая охота!

(Игорь Алексеев)

   Военному человеку по закону положены некоторые виды довольствия - остальных двуногих жалуют, или им просто "дают", а военный человек - довольствуется: денежно, продовольственно, а так же он может получить и какие-нибудь вещи для личного пользования, из военного обихода, разумеется. Ну конечно, не от ведущих модельных домов, но вполне прилично и по магазинам бегать не нужно. Поэтому - получаем и в меру сил, довольствуемся.
   В условиях Вооруженных Сил получение любого вида довольствия связано с разными попутными удовольствиями, что делает в общем-то рутинное и скучное мероприятие захватывающим и запоминающимся. Вот смотрите: если ты ничем не озадачен со стороны вышележащего командования, то должен пройти в вещевую службу и выписать накладную, потом - отловить зампотыла, чтобы он поставил свой шикарный вензель и разрешил выдачу. Но, как правило, удовольствия на этом не заканчиваются.
   По пути от зампотыла к вещевой службе тебя может отловить кто-либо из начальников, не исключено, что самый непосредственный и поставить срочную задачу, которая должна быть выполнена вчера вечером, поэтому - бросаем все, вещевка потом, а сейчас - за дело! Ну хорошо, несмотря ни на что, удалось отмазаться от всех внезапных задач, по дороге ты никому не попался на глаза и благополучно дошел до вещевой службы. Но - абсолютно не факт, что ты вот прямо сейчас разживешься нужными шмотками.
   Мы не можем! У нас отчет! Нам поставил задачу зампотылу! Вот так! Если бы всем необходимо было кланяться и бить челом - то лоб к моменту получения нужного тебе, наверное на ощупь стал бы напоминать копыто... И делай, что хочешь. Хоть песни пой, хоть... Получишь потом, что у тебя горит что ли? Ходить не в чем? А еще нужно отловить нужного человека на складе и чтобы он выдал... а его нет, но должен быть там... Можно конечно и поскандалить, только скандалом делу не поможешь, разве что так... душу облегчить... В результате - злой и без нужного тебе имущества, убываешь восвояси и приступаешь к обязанностям повседневной службы.
   Однажды мне понадобились носки. Да, самые обычные носки, черные, хлопчатобумажные ну а что тут такого, если положено по нормам, так почему же не получить? Все - не покупать самому. Получив свои задачи и отпросившись у комбата, выписал бумажку, отловил зампотыла, чтобы подписал, уже было подумал, что это мой день и я поймал удачу за хвост. Ан не тут - то было! Жизнь задом поворачивается как всегда внезапно. Бегу обратно с заветной подписью.
   "Нам некогда на склад идти, потом придешь" - вот и весь разговор. Старейший сотрудник вещевой службы была непоколебима, как железобетонный блок. "И что, никак?" - "Никак, некогда!" И тут внутренний голос меня надоумил вспомнить административный ресурс. "Хочу напомнить", сказал я, "что я являюсь председателем внутрипроверочной комиссии по вещевой службе! Возьму, соберу комиссию и пересчитаю по всей строгости!" Ответ не отличался особой оригинальностью - "Да нам насрать на твою комиссию и что вы там считать станете, мол что покажем, то и подпишете!"
   Как будто пригвоздила к стенке. Осознав свое вопиющее бессилие и смахнув скупую слезу, пришлось убывать в родной батальон и заниматься повседневной тягомотиной, прикидывая, когда еще можно прийти и потормошить наших королев носков и портянок. С возрастом стал за собой замечать, что могу выкинуть что - нибудь эдакое, нестандартное, сам того не предполагая и не обдумывая, спонтанно. А думать - думать будем потом! импровизация - первым делом и пусть весь мир подождет!

*****

   Случай представился примерно через неделю. По графику заступаю дежурным по части. Провел развод суточного наряда и забежал попутно к себе в батальон, чтобы забрать ворох каких - то бумаг, которые мне нужно было обработать, а когда еще их обрабатывать, когда вся ночь впереди? Только в наряде. Никаких вводных вроде подъема части по тревоге не предвиделось, так что - почему бы не заняться.
   С этим ворохом иду в направлении дежурки, вдруг... не зря говорят, что на ловца и зверь бежит... Вдруг навстречу мне попадается Татьяна Николаевна, по прозвищу "Бабуся", которой было насрать на мою комиссию, потому что она уже ничего не боялась, в сопровождении начальницы того самого вещевого склада, мичмана женского пола, недавно взятой по большому блату нашим командиром.
   Мой вопрос родился сам собой, без обычно предшествовавших такому мероприятию творческих мук. "Татьяна Николаевна, вот скажите мне, почему вы на вещевом складе крутите какие - то свои махинации, а от прокуратуры отписываюсь я и, вы мне еще мозг компостируете за это?" И при этом потряс перед ними своим ворохом макулатуры, повторюсь, абсолютно не имевшим ни к прокуратуре, ни к махинациям никакого отношения. Ответом на этот прочувствованный вопрос стали выпученные глаза начальницы склада, которыми она чуть не сняла свои собственные очки, вытянувшаяся физиономия моего помощника и сползающая по стенке Бабуся...
   Тут до меня начинает понемногу доходить, что такая реакция - это безусловно повод для размышления у хранителей, или может - хоронителей закона. Но! Если бабка окочурится здесь и сейчас от испуга, во - первых, я останусь без носок, а во - вторых, как потом я буду доказывать, что я - не убийца мирных бабусек!? Ситуацию нужно было как-то спасать, пока она не приняла необратимый характер.
   Ладно говорю, Татьяна Николаевна, ни от какой прокуратуры я не отписываюсь, но больше пожалуйста, не говорите, что вам насрать! Расслабьтесь. До нее стало медленно доходить что и в этот раз пронесло. "Бабуля" сделала гордый вид и с видом Свободы на Баррикадах, удалилась в свою вещевую службу. "Алексей Николаевич, ну что ж вы так!" - сказала начальница склада, переводя дыхание и постепенно возвращая размер своих глаз к нормальному...
   "Ну ты, блин дал стране угля, мелкого, но дох.я!", сказал мой помощник, старый мичман, за сигареткой и кофе, когда все ушли домой и мы остались одни. Я сам офигел от такого поворота, что кто - то стуканул и бабку накрыли! Ты бы рожу менее серьезную делал, когда это говорил. Я - то почти поверил, а бабуся, так та вообще за чистую монету приняла, вот откинула бы копыта, что тогда? Такой же вопрос мне задала и супруга, когда на следующий день я рассказал ей об этом...
   Мой вопрос с носками был решен через день. Татьяна Николаевна, выписывая мне новую накладную, только тихо прошипела сквозь зубы - "Возьмите..." Своим взглядом она могла бы пристрелить. Со мной при встрече она не здоровалась месяц, потом - понемногу начала. Начальница склада все восхищалась моими актерскими способностями и все качала головой, вспоминая тот вечер. В дальнейшем все вопросы, связанные с вещевым довольствием улаживались безболезненно и ко взаимному удовлетворению. А что по сравнению с этим - гражданская жизнь? В магазин пошел да купил - скукотища! Как сейчас модно говорить - драйв не тот.
  

Тройняшка.

Американцы - не указ нам!

Ведь их мышленье - примитивно!

Мы в нос суем им кукиш с маслом,

Им - лишь бы без холестерина!

(Игорь Алексеев)

   С возрастанием стоимости лекарств и падением уровня здравоохранения настает время возвратиться к старинным, старинным народным, тибетским, гималайским, эскимосским, бабушкиным, дедушкиным и прочим нетрадиционным рецептам. Проявлять, так сказать, изобретательность, ни на кого не надеясь. Жить ведь как-то надо! И как-то лечиться тоже, пока наши доблестные врачеватели из обычного ОРЗ не сделали своими стараниями что-то вроде наследственного сифилиса.
   "Ребенок кашляет и горло у него красное!" - задумчиво сказала утром жена, пока Леха, не так давно перешедший в гарнизонную комендатуру, не ушел на службу. "Знаешь что, нужно купить пару флаконов "тройного одеколона" - поставим ему компресс" - продолжила она, - "Сегодня в школу его отправлять не будем". "Ну хорошо, завтра до наряда время будет, пройдемся, вот и купим" - сказал он, собираясь на службу и еще плохо соображая после не самой спокойной ночи, когда ребенок капризничал и ни в какую не хотел спать.
   Служебный день прошел без каких - либо заморочек, а до заступления в наряд было пару часов на подготовку, поэтому немного отоспавшись, семейство решило пройтись по свежему воздуху в магазин и приобрести необходимое изделие, ставшее классикой жанра нашей парфюмерной промышленности. В условиях дефицита времени на общение с семьей, время до шести вечера - это просто "валом", поэтому взявшись за руки, они пошли на прогулку. Насладившись видом с сопки на Кольский залив, они дошли до почты и начали спускаться вниз.
   В торгово-развлекательном центре "Бегемот", в магазине бытовой химии, продавщица сидела и откровенно скучала, флегматично переводя взгляд с книжки в руках на входную дверь. Появление хоть каких-то клиентов немного оживило обстановку. Она с видом удава, заметившего курицу, проследила, пока вошедшие с видом людей, покупающих ни больше, ни меньше, чем сам магазин, постепенно продвигались в направлении кассы.
   И вот, наконец они встретились. "Что Вам?" - поинтересовалась продавщица. "Будьте добры, "Тройной одеколон", три флакона, пожалуйста" - попросила жена, оглядывая стеллаж с баллончиками, пачками и флаконами. Продавщица, немного порывшись в коробке, поставила на прилавок изделия в требуемом количестве.
   "Будьте добры, если можно - с не помятыми этикетками, у нас сегодня вечером гости будут..." - внезапно попросил Леха. Продавщица с непроницаемым видом, как будто подобные просьбы являлись делом совершенно обычным, молча поменяла флаконы, поставив на прилавок другие, с гладкими этикетками... Жена протянула продавщице деньги, получила сдачу и семья не спеша двинулась к выходу. Продавщица долго смотрела им вслед...
   "Мне с тобой стыдно по магазинам ходить!" - в сердцах сказала жена, как только они вышли из магазина. "Да ну и хрен с ней, ей и так скучно, пусть немного развеется" - сказал Леха - "Ты видела с каким видом она банки меняла? Как будто одеколон к столу подают как минимум в половине города! Мы - "Тройной", кто с достатком поболее - что-то из импортного и с пульверизатором..."
   Ребенок получил необходимый компресс... как ни странно - помогло...
  

В одном колхозе однажды...

Что философы все же правы -

У меня нет ни капли сомненья

И с землей нас сравняют, увы...,

Значит - все познается в сравнении!

(Георгий Фрумкер)

   Истории эти, происшедшие в одной воинской части, и изложенные несколько ранее с имевшим место включением ненормативной лексики, несомненно не могли прийтись по вкусу всем ненавистникам такого вида народного творчества, как эта самая ненормативная лексика, а уж тем более - ее употреблением в большой литературе. Поэтому автор учел все разгромные комментарии благодарных читателей, за что отдельно их же, в свою очередь и благодарит. На основании полученных незабываемых впечатлений - решил эти самые истории слегка изменить и постараться выдержать их же в бессмертном духе социалистического реализма, а так же надеется, что получится ничуть не хуже и предстоящее прочтение осуществится с непременным удовольствием. Кто хочет - берите, сравнивайте! Это так собственно, к слову, вместо предисловия.

Началось в колхозе утро...

Часть как бы первая.

   Воскресенье. Тихое, туманное северное летнее утро. Солнце и не думало заходить, поэтому крутит свою нескончаемую круговерть по низкому заполярному небу. Полярный день. Как спится ночью в полярный день? Спится просто чудесно, не хуже, чем ночью в полярную ночь, даже если Солнце в час ночи светит, не заходя за горизонт! Просыпаешься, правда, рано, но полный сил и выспавшийся - фотосинтез, пробуждающий к жизни все живое! Вегетационный период! Но это - кому как. А вообще, полярный день придает много этих самых сил в раздумьях в редкие часы досуга о судьбах России вообще и ее Северного флота в частности. Светло все время, сопки, изумительные озера, романтика военной службы, дружная семья офицеров и мичманов во главе с командиром части, ставшим настоящим отцом и наставником для всех... И... природа... красива и богата необыкновенно цветущая тундра, а семьи уже отправлены на материк... офицеры и мичманы, на время освободившись от семейных забот проявляют особое рвение в исполнении служебных обязанностей... Служба на первом месте всегда, это - лирическое отступление и совершенно другая история. А пока...
   Солнце едва позолотило вершины угрюмых сопок, а в часть уже прибыли для проведения культурно-массовых мероприятий с личным составом, согласно плана выходного дня, ответственные политработники, офицеры - воспитатели. Первым делом - необходимо зайти в штаб и узнать у проведшего всю ночь в служебных заботах и не сомкнувшего глаз в ночь с субботы на воскресенье дежурного по части и узнать от него новости об обстановке и состоянии воинской дисциплины в подчиненном подразделении. Для принятия немедленных мер к тем, кто не осознал свою ответственность за судьбы Родины это просто необходимо... Заодно можно просто порассуждать о событиях в мире, на флоте и просто в городе, ставшем родным за время службы.
   Замполит первого батальона, недавно ставший капитаном, Алексей зашел в помещение дежурного, когда там уже сидел замполит - два, уже в возрасте, капитан третьего ранга Николай Федорович, в силу обстоятельности своего характера пользовавшийся заслуженным авторитетом у подчиненных. Он беспокойно сидел на стуле, в ожидании ответственных задач, внимательно изучая передовую статью в крайнем номере газеты "На страже Заполярья" и обдумывал свое выступление на предстоящих занятиях по Общественно - государственной подготовке.
   Но какой-то крайне недисциплинированный военнослужащий, недовольный принципиальностью своего начальника, уже успел немного испортить ему настроение, открутив табличку номера с личного авто и прикрутив обратно уже вверх ногами. Николай Федорыч ездил по городу с таким номером уже дня три, не понимая, по какому поводу раздаются смешки среди сослуживцев, склонных к нарушениям воинской дисциплины, как подчиненных ему по службе, так и нет. Теперь же, обнаружив с чужих слов причину столь неприличного поведения коллег и, совместив процесс возвращения таблички на свое место с размышлениями вслух о воинской дисциплине среди подчиненных матросов и старшин, а так же конструктивных особенностях изделий российского автопрома, он скучал, периодически нервничая и сокрушаясь.
   Алексей поздоровался с дежурным по части и с Николаем Федоровичем, не отказался от предложенной сигареты, несмотря на то, что готов был предложить свои, спросил как дела в своем батальоне и что произошло интересного в части за ночь. Стал ждать подхода третьего замполита и их "большого" начальника - замполита части, который предупредил дежурного по части, что уже едет на службу, но все никак не мог добраться до части, поскольку служебные вопросы уже ждали его на дальних подступах к КПП и решать их нужно было вне очереди.
   Щека Николая Федоровича, не так давно разошедшегося с женой, а поэтому все еще грустившего от происшедшего на несмотря на это бывшего гладко выбритым и пахшего дорогим одеколоном, была накрест заклеена лейкопластырем. В таком виде он, в своем видавшем виды военно-морском кителе и маленькой белой военно-морской фуражке чем-то напоминал пирата. Любой пират готов был побеседовать с ним, поговорить доверительно о наболевшем и поведать как идут дела на далекой малой родине дела. Почему? Потому более близкого человека, способного выслушать и дать дельный совет в полной различных тягот и трудностей флотской жизни у моряка просто не могло быть!
   Алексей, будучи достаточно злым на язык, начал где-то в глубине своего на деле ранимого и противоречивого существа понимать, что вот именно сейчас он что-нибудь произнесет нечто такое, что будет противоречить нормам раздела Устава Внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации "О воинской вежливости и поведении военнослужащих". И действительно, пока его голова была занята мыслями о том, что лучше в этот раз помолчать, и хотя бы не нарушать уставных правил обращения к старшему по воинскому званию, речевые центры его мозга, порой действовавшие совершенно автономно, по ситуации, из-за чего он порой имел проблемы с воинской дисциплиной в родном военном училище, сами собой вдруг выдали такую фразу.
   "Ну что, Федорыч, сколько раз говорил тебе, хватит в рот брать! Снова пожадничал, висячку хряпнул, да так, что щеку порвал!"- сказал Леха и стал ждать ответной реакции. Матрос - рассыльный выпучив глаза, тихо сполз под пульт дежурного, беззвучно сотрясаясь и закрывая себе рот ладонью. Дежурный хрюкнув от неожиданности, тоже во все глаза уставился на замполита - два. Реакция не заставила себя долго ждать.
   Вы!!! закричал Федорович, Вы!!! Вы!!! Вы сам хам и хамству учите свой подчиненный личный состав!!! Они такие же хамы, как и Вы!!! Рассыльный выполз наконец-то из-под пульта дежурного и сел, выпучив глаза на орущего благим матом замполита - два. Вы!!! Вы!!! - орал он, дальше орать и что-то говорить при этом он, видимо, уже был не в состоянии, вместо слов пошли пузыри из слюны, распыляемые в виде аэрозолей по дежурке. Федорыч в эти секунды был просто великолепен! Он был подобен краскопульту, направленному в белый свет, как в копеечку и питаемому изнутри мощным потоком воздуха.
   Я что-то не понял, сказал Леха, слегка прийдя в себя после такой тирады, обращаясь к рассыльному, - ты что, хамишь кому-то из своих начальников? Кайся, гад! И я тебя еще этому учу? "Н-никак нет!"- браво отчеканил рассыльный, - как можно!? "Вот, Федорыч, видишь!"- сказал Леха, выслушав доклад матроса, какое может быть хамство? Федорыч смог выдавить из себя только что-то вроде протяжного "ы-ы-ы-ы!", но на большее его явно уже не хватило - все эмоции были уже израсходованы.

*****

   "Слушай, Семен, чего этот малахольный так завелся? Чего он орать начал??! На него ведь не похоже..."- спросил Леха у матроса-рассыльного, зазвав того в свой кабинет, несколько позже, когда он зашел по какой-то надобности в помещение батальона. Леха никак не мог ожидать, что вместо того, чтобы монотонно рассказывать, что к минету он в принципе равнодушен и щеку ему порвать в этом случае никто не мог, поскольку она к тому же достаточно эластичная, Федорыч запустил вдруг, нежданно-негаданно такой словесный фейерверк. "Товарищ капитан, ничего удивительного, ответил невозмутимо Семен, стрельнув заодно сигарету - я минут за десять до вашего прихода у него спросил то же самое!"...
   Итак, служба пошла своим чередом, прибыл большой руководитель, наконец-то решив свои дела, провел импровизированное совещание прямо в дежурке, все разошлись по своим местам. Дежурный чуть ли не пинками выгнал из комнаты отдыха своего помощника, отдыхавшего все это время в позе лежа и страдавшего жесточайшим похмельным синдромом еще с пятницы. В условиях Крайнего Севера вообще трезвеешь медленно, сказывается нехватка кислорода в воздухе, иногда явление под названием "отходняк" посещает ближе к вечеру следующего дня. Ощущения просто сказочные! Помощник, старый, матерый мичманюга Серега тем не менее, не имел по жизни репутации прожженного алкоголика, к тому же в части служила его жена, милая, интеллигентная и тихая Лариса, специалист высочайшего класса, мастер военного дела, имевшая на него всеобъемлющее влияние, которую Серега боялся, несмотря на десять лет разницы в возрасте, как огня.
   Однако и на старуху бывает проруха и Серега в теплой компании, в пятницу, подводя итоги трудной служебной недели, снимая накопившийся стресс, упился до невменяемого состояния разбавленного спирта под пайковую тушенку, прямо в штабе, в своем кабинете. Говорят, он воочию наблюдал живых Ихтиандров, зеленых мышей, читал стихи, пел песни, пытался плясать, звал оленей и вытворял прочие милые глупости. Как его доволокли в таком состоянии до дома, история на сей раз старательно умалчивала, а он так же был немногословен и испытывал легкое чувство стыда, вперемежку с тремором конечностей. Редко, как говорится, да метко!
   А теперь он страдал... дыша через раз и поминутно охая, и желая в тот момент просто сдохнуть, пытался отвечать на телефонные звонки. Несколько раз так же пытался дозвониться домой. Дом хранил зловещее молчание.

*****

   План выходного дня соблюдался неукоснительно, личный состав под руководством опытных специалистов развлекался, как мог. Беда пришла откуда не ждали. Внезапно по громкой связи пришла команда - Начальник связи Северного флота контр-адмирал Соколов собирает всех ответственных офицеров в автопарке. Что за хрень, сообща подумали все ответственные и направились в парк. Почему хрень? Да просто потому, что адмирал - мужик простой и по воскресеньям любил прогуляться по свежему воздуху пешочком до части, чтобы навестить свою "ласточку" модели 2111, стоявшую там же в парке, в боксе. При этом он никогда никого не вызывал и вообще в дела службы не лез - не барское это дело, для этого есть целая свора проверяющих в званиях капитанов второго ранга, как правило, готовая выполнить команду "фас!" по первому зову шефа.
   "Какого хуя за мной отправили машину, когда я ее не вызывал?!"-сказал адмирал, сурово глядя из-под круглых, затемненных очков, из-за которых в сочетании с коротким ежиком волос и круглым лицом, он становился очень похожим на Лаврентия Берию, на собравшихся ответственных, указывая пальцем на своего водителя, стоявшего, втянув голову в плечи и приготовившегося к суду Линча. "Что за бардак у вас в части? На кой хрен вы тут все собрались, с подполковником во главе, если не можете обеспечить э-ле-мен-тар-но-го порядка?" Собравшиеся поедали глазами любимого верховного вождя, но сказать ничего в свое оправдание не могли и поэтому бестолково хлопали этими самыми глазами. "Почему он говорит, что едет за мной, хотя я его не вызывал!!!??? Дежурного - снять, раз не может службу организовать, помощника - тоже снять нахер, вызывайте, заменяйте другими! Дежурного по парку - тоже снять, он святой!!! Он не знает, по чьей команде моя машина в город выезжала, якобы за мной!!! Немедленно вызывайте на службу командира, нехер ему дома сидеть, раз в части бардак, пусть наводит и мне доложит!" После чего, раздав последние указивки и профилактические пинки, гордо сел в свое любимое авто и укатил в город.
   "Кайся, падла!" - сказал "большой" замполит, надвигаясь на адмиральского водилу, - "Какая сука тебя послала в город?" Кто-кто... помощник, горло болит у него, за Холлсом, за леденцами отправил... - ответил водитель, - я сначала не хотел, потом выехал, навстречу адмирал идет, стой блять!!! - орет, а что мне делать, по газам что ли? Тогда вообще жопу мне порвет на британский флаг! Куда едешь родной? - ласково так спрашивает, ну а что я ему отвечу, что помощник за леденцами отправил? Я ему и сказал - за вами! Он оху... офигел поначалу, потом сел в машину, мы развернулись на остановке и приехали в часть... дальше - вы в курсе.

*****

   "Знаю я, какие леденцы этой старой суке понадобились!" - заорал вдруг "большой" замполит - "До сих пор блядина трясется весь, как проститутка на холодном ветру! Ну-ка все за мной!" Процессия проследовала по направлению к штабу, вереди, решительным шагом рассекал окружающую среду "большой" зам, остальные послушно семенили за ним.
   "А ну, колись, старый пень!"- "большой" зам ввалился в дежурку, где погибал от похмельного синдрома, внезапно лишившись скелета в предчувствии неизбежного, помощник дежурного по части. "Какого хера адмиральская машина делала в городе и я об этом ничего не знаю и как последний мудак, стою перед Соколом и хлопаю ушами! Берия несет херню разную, командира вызвать приказал, про то, что в части - бардак и все мудаки, а мы стоим всем стадом перед ним и пла-а-авно так обтекаем???", при этом характерным жестом показав траекторию обтекания.
   "Валикович, ну что ты..."- пытался было начать говорить помощник, однако не договорил, не успел. "Чо, чо, бля - через плечо!"- гаркнул "большой" зам, хлопнув ладонью по пульту дежурного - говори, пьянь, какого хрена Соколовский УАЗик в город поехал никого не спрося?" Уй-й-й-й! - сморщился, весь съежившись, Серега, - "Валикович, ну честно, мне пиздец второй день уже, это ж надо было так пережрать... никак отойти не могу... дал водиле денег, попросил в город съездить по - быстрому, джин-тоника купить, чтобы коматоз уменьшить. А тут-Сокол, как взападло... ну прости дурня старого..."

*****

   "А, ну раз ты такой великий военачальник, давай, вызывай смену вашу, буди дежурного, говори, что вас снял Берия, только смотри, чтобы он тебе пизды спросонья не дал и в ногу тебе не выстрелил, не дай Бог невзначай, сам заварил, сам и разгребай, Джин бля, тоник!". "Большой" зам сел на стул рядом и принялся с интересом следить за действиями многострадального Сереги. Серега, держась за сердце, на полусогнутых ногах поплелся будить только заснувшего дежурного. Раздался тихий стук в дверь, - "Сергей Александрович, нас снял Начальник связи...", после чего в ужасе отпрыгнул от двери от требования идти на три буквы вместе с Главным связистом флота и бурного потока витиеватых выражений, в адрес окружающего бытия, которые можно услышать только в условиях Вооруженных сил РФ.
   Дежурный, протерев ладонью шрамы на лице, полученные в недолгой, но упорной битве с подушкой, выдернул из дрожащих рук Сереги телефонную трубку,-"Дай сюда, старый дятел!" Голосом, не терпящим возражений, оповестил мичмана, который только должен был заступать новым помощником о том, что сроки его заступления несколько переносятся на более раннее время и ему необходимо прибыть в часть и тут же заступить. Учитывая рост старого дежурного, вес за сотню килограмм, силу удара рукой и с ноги, а так же - некоторый дан по каратэ, особых возражений не последовало. Таким же образом оповестил нового дежурного, предварительно выслушав от него соображения насчет Начальника связи и старого дежурного, вместе со всем его нарядом вместе взятыми и нового дежурного по парку. После чего снова сунул трубку в Серегину руку.
   "Ну, кэпу звони давай, теневой военачальник! Задвинь ему тему про леденцы и скажи, что его вызывают на службу из-за них! Кэп приедет и пристроит тебе свой командирский "леденец" кое-куда! Потом сидеть больно будет!"- сказал старый дежурный. "А может и отхряпаешь у него потом тот же леденец, будете с Дыней на пару с заклеенными мордами ходить!"- хохотнув вставил свое словцо "большой" зам. "Вам бы все прикалываться"-с досадой в голосе сказал Серега, "А что, нам плакать что ли"-парировал большей частью молчавший замполит - три.
   "Владимир Иванович... помощник дежурного... старший мичман... нас сняли с наряда... я адмиральскую машину в город за леденцами отправил... адмирал пешком пришел... горло болит... очень... ну я... вас вызывает... я... прошу меня извинить..."-заблеял в трубку Серега, периодически отнимая трубку от уха после громкого шороха, раздававшегося в ней и морщась. "Бля... кэп сам едва живой после вчерашних посиделок с друзьями - морпехами... сказал приедет, отъебет всех!"-подвел он итог своему оповещению. "Бери все на себя, хронь! Иначе мы все тоже самое сделаем с тобой!"-хором ответили ему собравшиеся ответственные.

*****

   "И что я дома скажу?"-задал вопрос скорее самому себе Серега. "Ты звони, скажи, что-нибудь, а мы послушаем, наверное будет содержательно!"-посоветовал "большой" замполит. Серега, через раз попадая пальцем в дырки на телефонном диске, стал набирать номер домашнего телефона. На том конце провода трубку долго никто не брал, потом гудки прекратились, и приятный женский голос сказал - "Алло..."
   Голосом тощего мышонка из мультфильма "Приключения кота Леопольда", Серега сказал в трубку внезапно ставшим писклявым голосом. "Лари-и-и-са, нас сняли с наряда... я сейчас меняюсь и еду домой..." В трубке возникла пауза, после чего Серегино ухо очень быстро начало краснеть, а голова стала подергиваться от потока отборного мата, как будто вместе с ненормативной лексикой из трубки периодически вылетал кулак и методично долбил в ухо помощнику. "Лари-и-и-са... Лари-и-и-са... ну... ну... что ты так... ну я приеду домой..."-снова запищал в трубку Серега. Приятный женский голос и поток выражений и отдельных слов, среди которых самыми приличными были только междометия и фраза "старый, безмозглый хер" не теряли своей интенсивности. В конце концов, поток иссяк, Серега успел сказать - "Ла...", после чего послышался звук швыряемой трубки и короткие гудки. "Мне теперь и дома пиздец..."- подвел безрадостный итог Серега и посмотрел на вытянувшиеся в удивлении рожи присутствующих ответственных. "Ну а кому сейчас легко?"-спросил его Леха.
   "Это-Лариса??? Никогда от нее такого не ожидал!"- пришел в себя первым старый дежурный. Остальные присутствующие так и стояли, раскрыв рты от удивления. "Да... да... да..."- печально и задумчиво сказал Серега, - "Порвет ведь как Тузик грелку", вспомнил он вдруг бессмертную фразу из фильма ДМБ.
   "Прибыл командир части!"-доложил дежурный по КПП. К штабу подкатил командирский Уазик, с запотевшими стеклами, привезя полумертвого после дружеских посиделок командира. "Ну и что тут у вас?"-собравшись с силами и держась за сердце выдохнул он. "Какого хрена адмиральскую машину нужно было куда-то гонять?"-перешел он на стон. Вышел из машины, некоторое время постоял, ловя равновесие и поправляя форму, стал подниматься по лесенке в штаб. Согнал со стула помощника Серегу и плюхнулся на нагретое сиденье. "Ну-ка дай сюда аппарат, любитель леденцов"-потянулся кэп к телефону. "Прибыл в часть для организации службы и устранения недостатков!"-доложил он адмиралу, попутно поморщившись от высказанных вышестоящим начальником замечаний по службе. "Ну вот, почему в шапке... почему без шапки... все херово..."-сказал он куда-то в пространство.
   "Большой" замполит взяв под локоток командира вышел с ним на улицу, отошел с ним в сторону и что-то долго ему рассказывал, иногда жестикулируя. Командир периодически мотал головой и пробовал что-то сказать. Прибыл новый помощник, а чуть позже на одной машине приехали новый дежурный по части и по парку. "Майор ... дежурство по части сдал! Капитан-лейтенант... дежурство по части принял!"-последовал доклад. "Крутитесь, вертитесь, как хотите! Но, чтобы служба была!!! Дежурные по парку доложитесь дежурному по части" -проинструктировал, тяжко выдохнув, командир вновь заступивших. Потом приблизился не очень твердым шагом к Сереге, внимательно посмотрел недобрым взглядом с прищуром из-под козырька каракулевой форменной шапки ему в глаза - "Ёб твою медь!!!"
  

Над колхозом опустился вечер...

История, которую можно считать своего рода продолжением

истории о колхозном утре. Часть как бы вторая.

*****

   Настал день, когда замполиту первого батальона Лехе, благополучно уже к этому времени сменившего четыре маленьких капитанских звездочки на одну большую, майорскую, необходимо было заступить в наряд дежурным по части. График нарядов офицеров и мичманов висел на входе в штаб части и все, причастные к этому действу лица имели возможность заранее ознакомиться с датами заступления, а так же высказать сои пожелания на месяц грядущий. Так что предстоящее несение службы Лехе было не в новость. Подготовка к несению службы в суточном наряде - это целый ритуал, не соблюсти который военнослужащий просто не может. Ритуал начинается с инструктажа у Начальника штаба. Будет ли НШ инструктировать, или нет, это вопрос десятый, главное прибыть к установленному времени и доложить, "прикинув копыто к черепу" о своем прибытии. Дальше - идет тот ритуал, который каждый военнослужащий разрабатывает лично для себя в индивидуальном порядке. Несоблюдение данного ритуала влечет за собой дурдом в течение суток, совершенно ненужную суету, испорченные нервы, командирские вопли, внезапные вводные и прочие приятные неожиданности.
   Леха, еще в бытность свою молодым, наивным и глупым лейтенантом выработал для себя некоторый порядок действий, когда нарядов в месяц у него порой было до одиннадцати, а дурдом преследовал его почти каждый наряд, поэтому до сих пор, уже став подающим надежды майором, старался следовать ему неукоснительно. Сначала - необходимо привести в порядок форму одежды - утюг в руки и чтобы об стрелки на штанах могла разрезаться надвое муха, если той вдруг взбредет в голову прогуляться по форменным штанам. Потом - еда, отдых в положении лежа (сон), далее следует вечерний чай и - вперед, навстречу новым завоеваниям. Да, и еще - в наряд необходимо приходить в мрачном и сосредоточенном настроении, чтобы уходить домой что называется - "затраханным, но - непобежденным", потому что когда поступаешь наоборот - то и выходит все с точностью до наоборот - идешь домой "затраханным и сломленным морально", да еще и сменишься по закону подлости позже, чем обычно.
   В былые, холостяцкие времена, соблюдение данного ритуала было делом достаточно простым, можно даже сказать - обыденным - никто не мешал и своими соображениями не озадачивал внезапно, однако с появлением такого атрибута жизни взрослого человека, как семья, дело осложнилось если не в разы, то ощутимо.

*****

   Так и в этот раз, все началось как-то не так, а именно - через жопу (выражение образное, говорящее о том, что устоявшийся порядок вещей был нарушен и не имеющее к явлению под названием "гомосексуализм" никакого отношения). Начальник штаба, отличавшийся чрезвычайной лаконичностью в повседневном общении, как сорвался с цепи - проводил инструктаж не пять минут, как обычно, а целый час, мурыжа по кругу одну и ту же тему - служить нужно согласно Устава внутренней службы! "Наверное, еще не отошел от вчерашнего вечернего совещания" - подумал Леха, украдкой поглядывая на часы - "Блин, и так времени в обрез, еще и НШ мозг ибет, пора бы ему и закругляться!"
   "Вчерашнее совещание" НШ сам невольно превратил в "Маски - шоу", когда решали вопрос о топливе для отопителей кунгов аппаратных. Заместитель по тылу, как человек несомненно бережливый выступал за сокращение потребления топлива, однако сразу же после него встал комбат - два и произнес - "Вот вы тут такие все умные сидите, отопители много топлива жрут..., а мы там, на аппаратных мерзнем все!" НШ внимательно выслушал доводы сторон и произнес историческое - "Успокойтесь, Андрей Борисович, умных людей в этом кабинете нет..." "Умных нет? Ну раз нет, так нет..."- встав, сказал комбат - раз и, пока начальник штаба хлопал, раскрыв рот, глазами от неожиданности, просто - напросто вышел из кабинета никого не спрося. Возникла пауза, которой захотели воспользоваться все остальные присутствующие, чтобы просто смыться по домам, однако НШ пришел в себя и под угрозой порчи зрения подчиненному офицерскому составу ко дню зарплаты, вернул всех на места и совещание продолжилось, затянувшись гораздо дольше обычного.
   Приехав на автобусе, наконец домой и, желая все же подготовиться надлежащим образом, Леха понял, что жизнь готова внести коррективы в его планы сразу после переступания порога домашнего очага. Жена, встретив, тут же начала озадачивать своими идеями, которых в голове у нее водилось великое множество. Ребенок так же внес свою долю в дезорганизацию, потому что папин сон перед нарядом не входил в его планы на игры и развлечения.
   Слегка поглаженный и совсем не выспавшийся перед бессонной ночью Леха поехал в часть для заступления. Монотонно гудевший по североморским улицам автобус успешно убаюкал страждущего, глаза начали сами собой закрываться и сон захватил его в свою власть, которой продлиться суждено было недолго - всего минут пятнадцать. Из всего ритуала подготовки лучше всего было выполнено наличие "сурового настроения", с которым Леха приехал в часть, чтобы верой и правдой послужить Родине.

*****

   Старым дежурным по части в чудесный зимний пятничный вечер стоял великолепный помощник начальника штаба по организационно - мобилизационной работе, фанат инструкций и руководящих документов, как и всякий бумажный человек несколько побаивавшийся личного состава. Ответственный заместитель по тылу куда-то слинял по своим делам, сказав, что будет на связи. "Здорово Санчо, что нового в нашем колхозе?"- поздоровавшись, спросил Леха. "Да так... скукота в общем..."- ответил ПНШ.
   Зря, конечно он так сказал. В разговор вклинился внезапный звонок "местного" телефона. "Дежурный, капитан третьего ранга..." - отрекомендовался ПНШ. "Как возгорание? Дым? Много дыма? Вот бля, еще этого не хватало под конец наряда... Что делать?" - округлив глаза спросил Саня. "Что делать, беги в столовку, смотри что там такое", - меланхолично ответил Леха, потому что заступить ему еще только предстояло, он не отвечал пока ни за что и поэтому оставался спокоен, как удав - "Оставляй здесь помощника, а сам - беги туда".
   "Я должен оповестить о пожаре, а помощник пусть сам туда идет!!!" - Саня бросился к телефонам. "Товарищ командир, в столовой пожар! Мной оповещена пожарная охрана, приступаем к тушению! Есть! Епт... нужно же было в пожарку позвонить! Алло! Пожарная охрана? В войсковой части ... пожар в столовой! Да! Улица Восточная! Да!" - метался он по дежурке, соблюдая инструкции. Далее последовали звонки - оперативному дежурному вышестоящей организации, начальнику штаба, заместителю по тылу и, чтобы потом не было обидно, что его обделили вниманием - зампотеху.
   В столовой тем временем, не известно по какой причине, в воздуховоде вентиляции начала тлеть та дрянь, которая там скапливалась годами. Дым оттуда пополз в варочный цех и по другим помещениям. Дежурный по столовой, матерый мичманюга из службы тыла, доложив обстановку, матюкнувшись, снял решетку с воздуховода, врезал от души по нему деревянным "веслом" для перемешивания каши, отпрыгнул в сторону от вылетевшего оттуда тлевшего мусора и затоптал его ногами. После чего заглянул вовнутрь, не тлеет ли там еще чего, сказал поварихе, испугавшейся дыма, что "нечего туда свои затычки было засовывать", благополучно вернул все на место и распорядился убрать все матросам из наряда, а так же открыть все окна для проветривания.

*****

   "Ну вот собственно и все - сказал он помощнику дежурного по части, все это время стоявшему рядом, сходи, скажи ему, что все нормально, ничего нигде не горит, пусть не кипешует!"
   "Ёбаный дурдом!" - сказал дежурный по столовой, вышедший покурить на воздух и, нос к носу, вернее - нос к капоту, столкнувшись с подъехавшей пожарной машиной. Мигавшей при этом синей мигалкой и имевшей, с сидевшими внутри в полной готовности огнеборцами, весьма зловещий и решительный вид. "А вы чего приперлись?", спросил он. "Так у вас же пожар" - сказал главный по тушению. "Где?" - снова спросил мичман - "У нас ничто и нигде не горит. Так, дымок шел. Теперь не идет." "Не знаю, нам ваш дежурный по части позвонил, сказал, что пожар, вот мы и прилетели..."- пожарный был невозмутим. "О! Ну сейчас все и порешают!" - сказал дежурный по столовой, видя как в ворота КПП заезжают УАЗики адмирала и командира части. Через некоторое время на такси из города примчались зампотех с зампотылом.
   Адмирал был сосредоточен. Зайдя в столовую, выслушал доклад, осмотрел помещения, понюхал воздух, похвалил дежурного за оперативные действия, потом вышел на улицу, построил прибывших должностных лиц части и что-то долго-долго им объяснял на свежем северном морозце. Собравшиеся держали "руки по швам" и согласно кивали. Красны пожарный "Урал" вальяжно продефилировал мимо них, направляясь к воротам КПП.
   Леха в это время инструктировал на плацу заступающий суточный наряд. Адмирал жестом приказал своему водителю подъехать, после чего сел в машину и убыл. Оставшиеся пошли делать "допрос с пристрастием", а проще говоря, что-то вроде группового секса старому дежурному.
   Наряд, равняйсь! Смирно! По местам несения службы шагом - марш! Заступающий суточный наряд в полном составе молодцевато прошлепал мимо расстроенных начальников.

*****

   Когда новые дежурный и помощник зашли в помещение дежурного, их взору предстала оргия по совращению старого дежурного по части. "Какого хера ты все на уши поднял, мне мог сразу набрать?" - причитал получивший самую большую дозу люлей от адмирала, а потом - вдогонку еще и от командира, зампотылу. "Меня для чего было вызывать и тем более - начальнику связи еще звонить?" - интеллигентно интересовался НШ. "А я тут при какой пиз... какое я ко всему имею этому отношение" - кипятился зампотех, постеснявшись в последний момент ввернуть крепкое словцо в присутствии командира. "А я... а инструкции... доложить по команде... я должен был..." - пробовал чуя, что начинает пахнуть жаренным, оправдываться несравненный "мобилизатор". "А ну, не гавкай, кому сказал!" - высказался "большой" замполит, которого никто не вызывал и приехавший самостоятельно, по зову сердца. "Что еще я должен был сделать???" - уже с оттенком досады о неоцененности стараний спросил на свою беду Сашок. "Шойгу еще бы блять, позвонил! Сразу в МЧС!!! Нахуя так мелко - начальнику связи?!" - заорал командир, которому весь этот цирк уже порядком поднадоел, - "Чипа и Дейла пусть на голубом вертолете пришлет спасать тут всех, еб твою медь!!!"
   "Так, все свободны, зампотылу - обеспечишь ужин! Готовы на доклад? Заходите! спросил командир, рассевшись в своем кресле в кабинете. "Товарищ капитан первого ранга, капитан третьего ранга ... дежурство по части сдал!" - "Товарищ капитан первого ранга, майор ... дежурство по части принял!" - доложили оба дежурных. "Так, ты понял, как все делать? Чтобы таких вот вывертов не было!" - сказал командир. "Справимся!" - не совсем по уставу ответил Леха. "Давай, иди контролируй ужин, а ты Бэтмен, или блять Ватман, останься пока!". Закрывшаяся за спиной Лехи дверь в командирский кабинет была занавесом в этой драме.

*****

   Ужин прошел гладко, заместитель по тылу "полюбил" для профилактики весь наряд, поэтому все было организовано на высшем уровне. Ответственные должностные лица перекусили, погасив образовавшийся стресс, в офицерском зале. После доклада о проведенном ужине личного состава, командир наконец убыл отдыхать от дел праведных, домой, к родному семейному очагу.
   Не успел еще развеяться дым от остатков столовой, начаться процесс переваривания сытного ужина, и мерного несения службы, как в дежурку ввалился злющий зампотылу и с места в карьер - "Вы как службу несете? Вы что совсем тут охуели что ли? У вас дежурный по столовой бухой, а вы сидите тут, ёблами торгуете!!!". "Федор Иваныч, в чем собственно дело, мы же только что с вами были в столовой, все было просто отлично?"- в один голос спросили Леха с помощником. "Да, были и что? Пошли еще раз!" - вскипел главный по тылу.
   Когда зампотылу и дежурный влетели в комнату дежурного по столовой, их взору предстало привидение в белом халате, стоявшее опершись на ополовиненную бутылку водки "Гжелка" ноль целых семидесяти пяти сотых литра емкости. Рядом стоял пакет томатного сока и открытая консервная банка. "Дежурный по столовой старший прапорщик Сю..." - только и сумел выдавить он из себя. "Ты что бля, творишь!!!???" - зарычал, надвигаясь на него зампотылу. "Да, вот так... х-х-х-х... ик-к... Так ... вот... вот так..." - четко ответил Сю, в миру называвшийся Сергеем Геннадьевичем. "Вон отсюда!!!" - снова завопил Федор Иваныч и принялся вызывать на службу начальника столовой для заступления вместо безвременно выбывшего.
   "Наденька... я... Наинька... ик-к... Наинька... я щсс... скро... ик-к... приеду домой... Наинька... ну Наинька... ну и хер с тобой, злтая рбка! И пашшшла! Наинька... бля..." - попытался что-то объяснить своей жене Геннадьевич, затем со злостью всей пятерней нажал на кнопку с красной трубкой и стал собираться домой.
   Иваныч отпустил дежурного по части обратно сказав, что пока никому ни-ни, сами разберемся, а сам стал ждать нового дежурного и гонять наряд по столовой. Прибыл наконец новый дежурный по столовой. "Юра, тут Сю учудил нежданно - негаданно, так что там тебя Иваныч ждет - не дождется." начальник столовой ушел, а дежурный и помощник наконец-то занялись текущими делами.

*****

   Наступила ночь. В этот раз выдалась ясная, тихая ночь с легким морозцем, градусов эдак под двадцать. В небе разгоралось потрясающее полярное "кино" с первой серией в виде цветной ленты от горизонта до горизонта. Личный состав спал чутким сном в своих казармах, дежурный по части, заполнив документацию, наболтавшись с помощником и выслушав доклад от патруля, отправил того спать, а сам приготовился бодрствовать в меру сил. Леха постоял в одном кителе на крыльце, любуясь на открывающееся зрелище, а заодно холодком стряхивая с себя, начинающий накатывать липкими волнами сон.
   Чтобы не заснуть раньше времени, он вызвал дежурного из одного из батальонов, оставил его за себя в дежурке, а сам, вместо неудобной и надоевшей шинели. Влез в теплый и гораздо более удобный бушлат и вышел на улицу, чтобы пройти, проверить несение службы на местах.
   Красота Северного сияния так и не приелась ему за все годы службы и поэтому он шел не спеша, большей частью глядя на небо, где в это время горело и переливалось потрясающее представление, нежели себе под ноги. Выбоина на асфальте вернула его в настоящее с сопутствующим - "Вот блять!" Все было нормально, люди на местах, служба несется, тем более, что в наряде по части был его батальон и можно было быть более - менее спокойным насчет того, что кто-либо из моряков что-то может внезапно учудить.
   Оставшись один, Леха сделал запись в журнале об итогах проверки службы и лениво пощелкал кнопками пульта от недавно установленного в дежурке телевизора. Показывали как обычно - разное говно, телевизор был выключен, единственным занятием стало интересное чтиво.

*****

   Сон внезапно накатил очередной волной, сопротивляться которой Леха уже не смог и не захотел. Выслушав очередной доклад от патруля о том, что на маршруте все без замечаний, он посмотрел на часы, до следующего доклада еще целый (!) час, устроился поудобнее в кресле, поднял воротник бушлата и стал "медленно моргать", оставив бодрствовать лишь маленький кусочек головного мозга, чутко реагирующий на всевозможные внезапные раздражители.
   В половину четвертого утра, предрассветную тишину полярной ночи разорвал тревожный голос патрульного по парку, раздавшийся над ухом по селекторной связи - "Товарищ майор! На территории парка обнаружено постороннее лицо!" Мозг, натренированный в многочисленных нарядах проснулся моментально. "Твою мать!!! Да что за дурдом!!! Еще не хватало посторонних лиц!" - слово в слово, в сердцах повторил Леха фразу, случайно обороненную днем дежурным по столовой при тушении пожара. "Товарищ майор! Постороннее лицо задержано и обезврежено!"- снова раздался доклад, только уже не тревожным, а скорее - молодцеватым голосом. "Блять!" - родилась первая мысль в Лехиной голове - "Он ему что, штык - нож в брюхо засадил? Обезврежено... ну писец..."
   Дождавшись сонно перебирающего ногами вызванного дежурного из батальона, Леха чуть ли не бегом ломанулся в парк. Возле заправочного пункта стоял скрюченный человек в белом, а рядом с ним, в тулупе, из-за этого казавшийся в два раза больше матрос - патрульный.

*****

   "Товарищ майор, патрульный по парку матрос ..." - представился он - "Вот, спеленали!!!" "Николаич, ну будь хоть ты человеком!" - взмолился скрюченный, - "Ну дай я хоть за бушлатом зайду, скоро окочурюсь здесь нахер, на морозе совсем!!! Яйца уже ромбиковыми стали!!! Я блять, трезвый уже!!!" Леха повнимательнее вгляделся в фигуру "скрюченного" и разбуженный его истерическим смехом, из комнаты дежурного по парку вылетел еще один матрос - патрульный, так же мирно подремывавший у теплой трубы, в условиях Вооруженных сил, заменявшей батарею. Этим скрюченным оказался тот самый Сю... в миру называвшийся Сергеем Геннадьевичем, который, опасаясь получить "по самое нехочу" от своей любимой Наденьки, домой не пошел. Пользуясь своим служебным положением начальника заправочного пункта, просто открыл его и завалился там в тепле спать. Под утро, почувствовав характерный позыв, бедолага Геннадьич захотел отлить на стенку своей заправки, где и был застигнут врасплох бдительным моряком.
   Все бы ничего, но на окрик - "Стой, кто идет!" - последовал ответ перепутавшего день с ночью Сю... - "Да иди ты на ..." Такого поворота дел добросовестный матрос стерпеть не смог и поэтому Геннадьич, из-за нетвердых ног не сумевший добежать до спасительной двери, был вскорости спеленут в чем был - в тапочках и в армейском белье и оставлен трезветь до прихода дежурного.
   Утром заместитель командира по тылу пришел на службу раньше остальных заместителей и командира. Леха вкратце доложил ему об обстановке и о ночном шоу. Зампотылу хищно улыбнулся - "Не пошел домой, гад..." Об этом командиру решили не докладывать, все прошло тихо и мирно. Командир на утреннем докладе еще раз отвесил хорошего пинка "мобилизатору" за вчерашнее представление и жизнь снова потекла своим чередом.
   Дежурный ушел отдыхать после ночи, а Федор Иваныч "за хобот" притянул к себе в кабинет прятавшегося в автопарке многострадального Сю... где долго любил его с особым наслаждением. Затем, не давая ему опохмелиться, отправил в парк - исполнять должностные обязанности в полном объеме с докладами ему лично о проделанной работе. Сергей Геннадьевич, все утро ожидавший казни и выскочивший из зампотыловского кабинета не получив даже выговора, яростно и старательно работал весь день "за себя и за того парня"...
  

Товарно-денежные отношения в среде военных психологов.

Дятел сел на нашу дачу

И давай по ней клевать...

Щас его я озадачу!

Из двустволки, твою мать!

(Артур Гиваргизов)

1. Тернистый путь в психологию.

   Замечательная наука - психология. Только начни копать, сразу узнаешь столько интересного, и про других и о себе любимом. Возможности твои в познавании этого бренного мира и тех, кто его населяет, ходя преимущественно на двух ногах - возрастают многократно. Это если копать просто на ровном месте. А если еще и материал для копания имеется в избытке, причем - достаточно разнообразный - то рыть сам Бог, как говорится велел. И тогда вашему мысленному взору предстают в новом виде полчища тараканов, жучков, муравьев, кусающих мух, лягушек, крокодильчиков, белочек и прочей интересной живности, которая обитает в человеческих мозгах и не дает спокойно жить как самим себе, так и окружающим.
   Желание рыть имелось, вывод о том, что не мешало бы поставить этот процесс на научную основу, родился сам собой. В итоге - не сказать, что уж "гостеприимно двери распахнул", но открыл, когда в них постучались, на договорной основе - Мурманский филиал Российского Государственного Социального университета, в просторечии - просто РГСУ, а если быть еще точнее - то не весь, а всего один лишь его факультет психологии, в другие как - то не стучаться не пробовал. Этому предшествовал день безумных скачек по столице Российского Заполярья со списком в руках, в поисках подходящего учебного заведения, потому что заведение, в которое документы уже были поданы - внезапно и скоропостижно приказало долго жить.
   Тем не менее, скачки завершились успехом, причем находился наш университет недалеко от исходной точки, с которой собственно, эти тараканьи бега начинались. А мы оббегали полгорода. Ну что поделать, если расположение рынков и магазинов в городе знаешь неплохо, а вот расположение университетов - гораздо хуже! Пришлось это положение срочно поправлять. Я бы даже сказал - судорожно.
   Итак, бумажки подписаны, договора заключены, мы влились в свою группу, которая до этого и не подозревала о нашем существовании и, потихоньку началась учеба. Нужно сказать, что почтеннейшую публику, возжелавшую стать психологами попытался подмять под себя стихийно организовавшийся актив, во главе со скромной мурманской девушкой Галей, назначившей себя старостой, в меру сил пытавшейся вырабатывать командный голос и реализовать свое скрытое желание властвовать безмерно. Однако, после благополучно перенесенного первого шока, эти потуги разбивались о всеобщий пофигизм и нежелание подчиняться самозванцам со стороны широких масс.
   Группа подобралась просто замечательная, абсолютно не лезшая за словом в карман, сразу перезнакомившаяся и объединившаяся в целях противодействия гнету актива, числом что то около двадцати пяти человек, из которых мужескаго полу было всего четверо. Из этих четырех сразу выделился непьющий мичман и общался большей частью с женской половиной, а с нами постольку - поскольку и, мы образовали свою маленькую, но дружную группку, сразу прозванную в почтеннейшем обществе "Тремя богатырями" - трех офицеров Северного флота ея Величества России.
   Ильей Муромцем сразу негласно и безоговорочно стал старый капитан, которого звали Володя, из моего первого гарнизона, с которым я еще в свое лейтенантское время пересекался по службе и имел общих знакомцев. Самый старший из нас и самый здоровый и харизматичный - свое место и неформальный титул он получил вполне заслуженно. Добрыней стал мой коллега из почти такого же дальнего гарнизона - Дима. Особо крепкой комплекцией и сколько - нибудь выдающимися габаритами он не отличался, но имя имел, начинающееся на букву "Д" и был по натуре добрым человеком - этого собственно и хватило. Для меня же иного варианта не оставалось по определению - Алексей, да еще политработник, периодически проводящий душеспасительные беседы с любимым личным составом, к тому же желающий стать психологом... - как вы сами догадались - не кто иной, как Алеша Попович...
   Вот так мы и учились, интересно и содержательно, своевременно внося плату за обучение, согласно заключенному договору, а самое главное - весело и достаточно легко. Наш учебный корпус находился практически на территории Мурманского рыбного порта. Это сразу же заставило вспомнить мое Симферопольское училище, возле которого находился мясокомбинат... Кроме внезапно пробудившейся ностальгии, подобное расположение имело еще одну неоспоримую выгоду. Если перескочить через железнодорожные пути, по которым день и ночь взад - вперед катались вагоны с угольных причалов, что иногда попахивало некоторым экстримом, учитывая ограниченное время перерыва между парами, то можно было сразу же попасть в поистине райское место. Этим местом был классический портовый кабак, со столиками на металлических ножках, как в советских столовых, с такими же стульями.
   Несмотря на несколько забулдыжный внешний вид, пиво в этом кабачке подавалось приличного качества и всегда свежее, что согласитесь, должно быть вполне естественным для города, в котором есть свой пивзавод!
   Каждому - свой вид удовольствия и ритуал перед ним. Перед концом пары наш Илья Муромец говорил сакраментальную фразу - "Не угодно ли благородным донам..." - сомневаюсь конечно, что настоящий Илья Муромец так говорил своим братьям по оружию, но... новое время - новые веяния... Мы же практически хором отвечали, что не только поддерживаем, но и всячески одобряем! Звонок на перерыв служил своего рода выстрелом из стартового пистолета. Женская половина нашей группы плотным строем бежала пускать дым на улице, нам же за десять минут предстояло сделать еще больше.
   Картина выглядела примерно так - около двухсот метров бега с препятствиями и отслеживанием приближения маневрового тепловоза с пустыми вагонами, организованное влетание в заветные двери, от дверей кабачка - "Здрасти! Три пива и сухарики!", красивый прыжок с деньгами к стойке, расчет и получение сдачи - пиво уже налито, сухарики открыты... Теперь уже плавное и величавое движение к столику и - "Будем здравы, бояре!", а так же, как вариант - "Господа офицеры" или уже знакомое - "Благородные Доны!" Все зависело от настроения, количества имеющейся наличности, а так же просто - от графика. Времени насладиться дивным напитком - "Пиво Кольское светлое" было хоть отбавляй - целых минут пять! Потом, таким же порядком - галопом обратно в светлую и уютную аудиторию, где принятое "Кольское" уже приятно накатывало, делая учебный процесс гораздо более увлекательным и содержательным.
   Еще более увлекательным было подведение итогов после сдачи очередного экзамена на сессии в конце четвертого курса. После одного такого подведения, сидеть на следующий день на занятиях было очень тяжело. Под сочувственными взглядами мы еле-еле досидели до конца пары и бегом отправились по уже выверенному маршруту. В десять минут мы почему - то не вложились и пришли в аудиторию "поздно днем", под негодующими взглядами и замечаниями наших руководителей на общественных началах.
   Не обращая внимания на осуждающие реплики девушки Гали и лишь заметив ей, что обращение по фамилии она пусть оставит для кого-нибудь другого, я принялся разглядывать свою зачетную книжку, гордясь своими успехами. Взглянув на оценку за сданный накануне экзамен по общей психологии, я увидел, что буква "о" в сокращенной оценке "хор", больше напоминает петельку, нежели кружок...
   "Что - то я не понял, что мне Прялухина вчера на экзамене поставила, "хор", или "хер"..." тихонько про себя подумал я... Хотя вполне может быть, что-то случайно из меня и вырвалось... И этого "чего-то" по видимому, оказалось вполне достаточно для того, чтобы у Гали едва не начались судороги, общественная кассирша состроила гримасу, как будто ей по лицу дали свежей рыбиной, а подружка старосты подавилась жевательной резинкой...
  

2. Теория без практики мертва!

   Учеба шла своим чередом, подготовка к предстоящему юбилею части - параллельным курсом, на горизонте внезапно нарисовалось такое мероприятие, как сборы флотских политработников... Дурдом в части нарастал в геометрической прогрессии по мере приближения знаменательной даты. Приводились в еще больший порядок расположения, оформлялась праздничная наглядная агитация, рассылались приглашения посетить наш юбилей всем, до Президента включительно. Командир жаждал угодить всем и, не дай Бог, кого - нибудь не забыть! Боевая подготовка была в принципе свернута, пахло краской и часть была похожа на муравейник. И вот она - отдушина! Хоть на день можно будет задвинуть на внеплановые отделочные работы и окунуться в другую обстановку, не новую, но все равно - другую.
   Наконец наступил этот день. Политработники и все, кто связан с воспитательной работой, съезжались со всех гарнизонов в Североморский Дом офицеров. Первым делом - поиск знакомых лиц, с которыми учились в училище, когда-то набирали и воспитывали молодое пополнение, или служили раньше. Теперь еще и добавились знакомые по университету... вот они, легки на помине, а так же и их знакомые, среди которых нам встретились и выпускники - Симферопольцы разных лет. Короче говоря, остаток дня обещал перестать быть томным и бессмысленным.
   Как обычно случается в таких случаях, была трогательная официальная часть, во время которой была отмечена исключительная роль флотских политработников в деле морально - психологического обеспечения повседневной деятельности войск и сил. Были диаграммы, отражавшие динамику различных процессов. Подводились итоги деятельности. Итоги были как всегда - впечатляющие, не без недостатков конечно, но недостатки на фоне успехов были совсем уж пустячные. Потом большие начальники из Управления воспитательной работы наградили сами себя за огромные заслуги грамотами и немножко - некоторых из присутствовавших в зале. Зал дружно хлопал в ладошки, периодически поглядывая на часы и искренне радовался за коллег, особенно - за тех, которые находятся на ответственной работе - из Управления, разумеется.
   На этом мероприятии конечно хватало пофигизма, особенно во время торжественной части во время награждений. Офицеры ведь - как дети! при встрече - будут травить разные байки и анекдоты, только дай им тему и собери в количестве более трех в одном месте. Но! Почему - то особенно тихо стало в зале, когда попросили выступить участников боевых действий, только недавно возвратившихся с Северного Кавказа. Все байки были срочно убраны на второй план, особенно когда демонстрировали на большом экране фотографии, сделанные "там". И все слушали, затаив дыхание, как они работали в далеко не тепличных условиях реальных боевых действий. Здесь, в Североморске, война воспринималась, как нечто далекое и абстрактное, однако - вот оно, ее легкое поветрие. Работа с людьми в мирное время не имеет ничего общего с тем, что делали не так давно, выступавшие с трибуны.
   Была затронута очень интересная тема работы не только с подчиненным личным составом в боевой обстановке, но и работа с местным населением, не отличавшимся особым гостеприимством. Это было то, о чем не узнаешь никогда сидя в теплой казарме за тысячи километров от выстрелов и опасности. Очень интересно и познавательно было об этом услышать, как говорится из первых уст. И зал ответил, не просто похлопав в ладоши - это были аплодисменты, которыми все присутствующие выразили свое восхищение и уважение реальным делам заслуженных людей. Вот это - опыт! Вот об этом нужно рассказывать! Все присутствующие еще долго находились под впечатлением от услышанного и увиденного.
   В конце концов, официальная часть подошла к своему завершению. Всех, кого надо - наградили и отметили, остальные, неотмеченные, разбрелись по помещениям Дома офицеров для "работы в секциях". Наш "шеф" - "большой замполит" убыл работать туда, где собирали замполитов частей, а мы, как фигурки поменьше, разошлись - один в секцию Общественно-государственной подготовки, я же - пошел учиться уму-разуму к военным психологам, благо всю психологическую работу в части на нештатной основе вел я.
   Дима - Добрыня был уже там и мы сели неподалеку друг от друга и принялись внимать, что нам говорили с высокой трибуны знающие люди. Кого - то отметили, кого - то поругали. Ведущий секции в звании капитана первого ранга отметил в лучшую сторону психологическую службу на авианосце "Адмирал Кузнецов", охарактеризовав ее как одну из самых лучших на флоте. Затем попросил представителя от этого славного корабля рассказать подробнее о том, как они проводят психологическое обеспечение нелегких корабельных будней.
   Представитель сначала немного стеснялся собравшейся публики, потом ничего, освоился и достаточно толково и в красках рассказал о массажных креслах и целом комплексе психологической реабилитации, который имелся на авианосце. Причем все это располагалось в отдельном, специально оборудованном помещении. Руководитель нашей секции всячески подчеркивал высокое качество выполняемой работы. "Вот, берите пример, товарищи!" Все соглашались, брали пример, завидовали белой завистью и говорили - "Да-а-а-а-а-а..."
   В конце концов, сзади нас зашевелилось нечто, точнее - зашевелился некто, одетый в гражданское платье, до этого мирно подремывавший на своем месте и рисовавший всякую фигню в блокноте, но рассказ привел в его состояние крайнего возбуждения, выведя из коматозного состояния - "после вчерашнего". По мере изложения, он цокал языком и периодически восклицал - "Ну надо же! Вот это да!" Как в Штирлице, идущем по взятому Берлину, разведчика выдавали сорок восемь комсомольских значков, и волочившийся сзади парашют, так и в данном товарище многолетнюю выслугу на офицерских должностях выдавала манера носить гражданский костюм - он на нем сидел, как форма на военном. Речь изобиловала специфическими словесными оборотами и особый колорит привносил тянувшийся на добрых полметра от него "шлейф", состоявший преимущественно из молекул этилового спирта с примесью легких закусок. Причем после объявленного перерыва этот шлейф внезапно обрел новые оттенки. Выслушав рассказ очень внимательно и кое-что пометив в блокноте, он попросил разрешения задать вопрос.
   Вначале "колоритный" поинтересовался, откуда на корабль привалило такое счастье. Представитель, в звании капитана третьего ранга, с достоинством перечислил шефов, организовавших такой подгон и так заботливо опекавших экипаж. Затем, вполне закономерно встал вопрос о цене вопроса, на что так же с достоинством был дан ответ, что все это стоит всего-то около восьми тысяч долларов... Зал тут же приуныл, едва не впав в коллективную депрессию... Все уже раскатали губу, решив поднапрячь вышестоящее командование на приобретение подобных шедевров. Частей и кораблей много, а шефов, особенно денежных - мало! И на всех их не хватает. Пришлось наступить на горло собственной песне и распрощаться с возможностью заиметь когда - нибудь и в своей части подобную штучку...
   Из оцепенения и уныния всех собравшихся вывел вышеупомянутый товарищ в гражданском. "Понятно! Очень хорошо! Я думал, будет больше..." - ответил он... "... а где и с кем можно решить вопрос насчет оптовых закупок?" Секция психологической работы в этот день больше свою работу не возобновляла... не смогла...
  

Россия, березки и "пиджаки"-разбойники.

Человек -- это тайна, в которой

замыкается мира картина,

совмещается фауна с флорой,

сочетаются дуб и скотина.

(Игорь Губерман)

  
   Шел своим нудным чередом самый обычный служебный день. За окном моросила мелким, всепроникающим, противным дождичком заполярная осень, ветер гнал через плац стаи желтых, увядших листьев, опавших с чахлых берез, а комбат первого, краснознаменного расп.здяйского батальона, пришел с вечернего совещания от командира злой. Кэп, после полученной нахлобучки от Начальника связи флота за какой-то косяк, пребывал не в духе и решил провести воспитательные беседы с комбатами и заместителями. Так, "воткнул на пол шишечки", на всякий случай, чтобы сильно не расслаблялись.
   Второй и третий комбаты, подведя для себя итоги дня, приняли, в свою очередь, перед совещанием граммов по двести разведенного С2Н5(ОН), проще говоря, "консервированной воды" в пропорции "сорок частей воды к шестидесяти частям этилового спирта". Данный чудо - раствор применялся сугубо "...здоровья для..." и был настоян на паре жгучих перчинок марки "Огонек".
   Перчинки не так давно были нагло сорваны с куста, растущего на подоконнике кабинета зампотыла, виднейшим виноделом части, а именно, зампотехом - три. Майор, вломившись без спроса в кабинет, невзирая на причитания и робкие попытки помешать, со стороны "начальника портянок, картофеля и мыла", нагло общипал куст и унес самые спелые и красные плоды в казарму третьего батальона, где поместил в емкость с той самой "консервированной водой", для придания ей неповторимого и устойчивого вкуса.
   Два подполковника теперь, тоже прибыв на совещание, сидели с умным видом, в готовности записывать, потому что мозг в этот вечерний час, просто отказывался работать и дышали сугубо в себя, периодически решительно кивая головами, в готовности тут же дать сокрушительный отпор всем врагам, периодически вставляя в командирские монологи лично от себя, бодрые междометия, вроде "Тктчноесть!"
   Комбат - первый, пробегав весь день по немаленькой территории части весь день, прибыл на совещание сразу из автопарка с мыслью - "Вот, ё.анный дурдом!" И по этой причине, не успел "замахнуть по маленькой" с братьями по оружию, тем самым избавив их от передозировки. Разложив на коленях открытый ежедневник с записанными в нем мероприятиями, и приготовившись к докладу, он был суров и сосредоточен, всем своим видом демонстрируя, что он прилагает все усилия для поднятия уровня боеготовности Вооруженных Сил Российской Федерации и "вообще, знать не знает эту пьянь". Командирская речь на него особого впечатления не производила. Ну ладно бы там что-нибудь серьезное, касающееся глобальных проблем человечества... Так нет же, служебный день прошел в интенсивном движении, а в итоге - снова противная кислятина и причитания, сопровождаемые периодическим воздеванием глаз к небу и воплями - "Ёб твою медь!"
   Да еще и комбат-два номер отмочил... На "бис!" Вот уж неймется человеку! Вчера вечером повеселились просто прекрасно! Когда день рождения у твоего заместителя, особенно по-умному организованный, это всегда хорошо! Закуски - валом, а водка - рекой. Как в песок! Эх... гуляй нищета! Но, несмотря ни на что, как "правильный военный", комбат прибыл на службу вовремя, гладко выбритый и пахнущий одеколоном, успев придать нужный импульс личному составу вверенного ему подразделения. На докладе он сидел молча, никуда не лез и смотрел прямо перед собой, находясь на своей волне и, видимо, прикидывая предварительный план мероприятий на ближайший вечер.
   И дернул же черт командира, задать дурацкий вопрос комбату - два на утреннем докладе... "Почему, Андрей Борисович, у вас глаза с утра красные?" - исполнившись величественности и торжественности, спросил командир. На что подполковник, вскочив со стула и сделав "руки по швам", браво выпалил в эфир, введя того в затяжное состояние шока - "Я плакал всю ночь!" "Это почему же?" - командир, поперхнулся и вытаращил глаза, словно проглотил, как следует не прожевав, целлофановый пакет. "Приснилось, что Вы умерли..." - невозмутимо ответил второй комбат. Заместители командира, сидевшие за столом посередине кабинета, тихо выпали в осадок. "Ёб твою медь!" - психанул командир. Он по-бабьи всплеснул руками и швырнул об стол свой "Паркер" с такой силой, что тот, перелетев даже через стол, где сидели замы, приземлился в углу кабинета за стеллажом с цветами.
   Подполковники - заместители командира, пребывали в неловкости. Лезть за командирской ручкой им не позволял чрезвычайно высокий ранг и авторитет в глазах окружающих. Они сидели тихо и едва заметно переглядывались, прикидывая, кто из них должен будет лезть под стеллаж, делая при этом большие, но незаметные, если смотреть с командирского кресла, глаза. Положение спас доктор, с быстротой дикого кабанчика метнувшийся к стеллажу и, выковырнувший завалившуюся между горшков ручку, после чего - торжественно вручивший ее кэпу. Напрягшиеся было замы, спокойно выдохнули и стали дальше рисовать с умным видом, разную лабуду в своих ежедневниках.
   Масла в огонь подлил и сам заместитель по тылу. Речь пошла о какой-то дребедени, которую нужно было раздобыть для решения неотложных задач, причем тех, которые нужно было срочно выполнить "вчера утром". На командирское замечание по этому поводу, Зампотылу ответил, что данный вопрос находится не совсем в его компетенции и нужно слово командира, для скорейшего решения вопроса. Командирское резюме - "Почему я должен об этом думать, когда у меня есть заместитель по тылу", вывело его из себя. Подполковник покраснел, как рак и выдал во всеуслышание душещипательный монолог на тему, про то, что кто-то ставит дебильные задачи, а зампотылу должен "жопой гвозди таскать!" Короче говоря, временами на ничем не примечательном совещании становилось даже весело. Но... все хорошее когда-нибудь, да заканчивается. Вот так и совещание у командира подошло к своему логическому завершению.

*****

   Комбат, придя в помещение батальона и закрывшись в своем кабинете, немного подумал о том, какие все же олигофрены, эти подчиненные. Затем, он спросил умного человека - самого себя, - "А нахера собственно так поступать именно с медью, а не с каким-нибудь другим металлом? С магнием например - было бы искрометнее..." Поразившись оригинальности поставленного вопроса и нестандартностью на него ответа и представив кряхтящего покрасневшего зампотыла, спустившего штаны и выдергивающего из доски гнутый гвоздь - "сотку" этим самым местом, ухмыльнулся, взглянул на себя в небольшое зеркало и, покачав головой, плюнул в мусорную корзину. Затем вторично спросил того же умного человека - "А не дурак ли я?" и, не найдя, к своему удивлению, однозначного ответа на поставленный вопрос, собрал для заслушивания итогов, раздачи пряников и постановки задач на завтрашний день, офицеров и мичманов своего батальона.
   Офицеры и мичманы вверенного ему подразделения, терзаемые в конце дня смутным желанием убыть наконец - то домой, уже ждали батальонного начальника в канцелярии командиров взводов, ерзая на своих стульях и поглядывая в сторону входа в казарму. После комбатовского приглашения, указанные должностные лица расселись по своим местам, раскрыли ежедневники, размером поменьше, приняли в свою очередь, умный вид и приступили к делу.
   Первым о состоянии перевода техники на зимний режим эксплуатации доложил зампотех. Комбат и сам все прекрасно знал, лично побывав в автопарке, поэтому для доклада много времени и не потребовалось. Комбат выслушал майора, кивнул и разрешил сесть на место. Батальон, в последнее время, всерьез заявлял о стремлении к получению переходящего знака лучшего подразделения, конкуренция с вечно лучшим вторым батальоном была ожесточенная, поэтому обстановка в большинстве случаев была самая что ни на есть рабочая.
   Вторым на очереди был замполит. Комбат смерил майора не очень добрым взглядом, с прищуром из-под очков. Была на то одна небольшая причина. Как-то не так давно, когда три фронтовика - подполковника собрались вместе и неплохо приняли "на грудь" "Хлебного вина N21 от Петра Смирнова", под разговоры "за жисть", им под руку попалась кассета группы "Любэ". Кассета, как кассета, но на ней, среди прочих, оказалась песня "От чего так в России березки шумят..." Комбаты тоже задались этим вопросом и приняли умный вид. Все трое. Надо сказать, задушевная песня пришлась по духу товарищам офицерам и ее они дослушали до конца, со слезами, выступившими на глазах. Эх, березки, березки... как же вы шумите-то в России... А почему.... Почему...
   Видимо, не найдя на этот вопрос ответа с первого раза, комбат - второй, ткнув уже не совсем верным пальцем, в кнопку на магнитофоне, перемотал пленку назад. Песня заиграла снова. И снова возник тот же философский вопрос. "Отчего так в России березки шумят..." - традиционно затянул с хрипотцой, кассетный голос Расторгуева.
   Комбаты приготовились плакать и дальше, но как назло, в батальон принесло замполита, которому позарез понадобилось пообщаться на важную тему со своим непосредственным начальником. На вопрос - "Где комбат?" Дежурный по батальону контрактник ткнул в сторону кабинета начальника пальцем и, понизив голос сказал - "Там... они там плачут..." "Чего? Ты что, офигел, что ли, какой там плачут?" - не поняв юмора, переспросил замполит. "Товарищ майор, они там уже кривенькие сидят с утра, поставили Любэ и сидят, плачут под нее..." - все так же, понизив голос доложил контрактник. "А... понятно..." - ответил замполит и постучал в дверь. "Да!" - донеслось из-за нее под гитарные переборы. Зайдя в кабинет и быстро оценив обстановку, майор принял единственно верное в данной обстановке решение. "Товарищи офицеры, я знаю, почему в России именно ТАК березки шумят!!!" - торжественно провозгласил он...
   Удивленные подполковники вытаращили на него свои просветленные и заплаканные глаза. В воздухе повисла тревожная тишина. "Ну и..." - спросил первый комбат, наливая себе в стакан апельсиновый сок из коробки, чтобы запить только что проглоченный жгучий настой. "Понимаете" - продолжил замполит, - "Специфическая форма листовой пластинки у березы, растущей на Среднерусской возвышенности, порождает при ветровом воздействии, характерном для средней полосы России, уникальный шум, присущий только этому виду берез... У нас - специфическая "роза ветров"! Вот... В отличие от канадского подвида березы..."
   Комбат - три, самый спокойный из всех присутствующих, удивленно раскрыл рот, а комбат первый, успевший сделать большой глоток - поперхнулся тем самым соком, облив себе руки. "Вот блять!!!" - он, сидя отряхивал руки и с ненавистью глядел на своего зама слегка мутными глазами сквозь затемненные стекла очков. Дальнейшие свои рассуждения относительно особенностей умеренно континентального климата средней полосы России и розы ветров в данном регионе, майор договаривал, уже выбегая из комбатовского кабинета, под рев комбата - два, старающегося, словно медведь, вылезти из-за стола. "Я его сейчас отпижжу!" - орал он, вырываясь из объятий первого и третьего комбатов. Однако скорость и координация движений под влиянием принятой дозы, у него была уже не та, после чего обиженный в лучших чувствах второй комбат долго выговаривал первому о том, "...какой все же у него замполит - мозгоёб... ни в грош не ставящий вышестоящих начальников..."
   В итоге решение вопроса было перенесено на более позднее время, благо ничьей жизни и, тем более, боеготовности Родины в настоящий момент, а именно - в выходной день, оно не угрожало. Однако в отношении своего зама комбат-один, с недавних пор, стал держаться более официально и настороженно. Впрочем, на совещании и ко второму своему заму у подполковника особых вопросов не возникло. Болезненный вопрос с прокуратурой гарнизона, тревоживший комбата, был закрыт точно и в срок, и можно было теперь спокойно выдохнуть. Недобрый взгляд остался только лишь недобрым взглядом. Комбат вообще не очень любил политработников, непонятно, правда, почему. Наверное - начитался в свое время книг Александра Покровского.

*****

   После двух майоров о своих добрых делах за прошедший день стали докладывать мичманы. "Не понял... Подожди!" - подполковник жестом остановил вскочившего со стула шустрого и шебутного техника батальона. "А где эти двое голубей?" - оглядев собравшихся и показав глазами на два пустующих места, спросил комбат. Речь шла о двух начальниках отделений, двух лейтенантах - двухгодичниках, выпускниках военной кафедры гражданских ВУЗов и призванных на два ближайших года в войска. Так получилось, что они почти одновременно прибыли для прохождения службы в первый батальон, создав головную боль всем своим начальникам. Один из них, простой мурманский парень, по имени Олег - закончил военную кафедру местного технического университета, а второй - тихий и интеллигентный, которого, в свою очередь, звали Мишей, какой-то довольно престижный университет в Питере.
   Надо ли говорить, что лейтенант, прошедший порой весьма жесткую и суровую школу казармы военного училища, по своей психологии будет сильно отличаться от лейтенанта - двухгодичника, одевшего форму только по выпуску из гражданского ВУЗа. Олег, еще не до конца освоившийся в военной среде, но почувствовав в себе, что называется "военную косточку", сразу стал стараться и к исполнению своих служебных обязанностей относился исключительно добросовестно и пунктуально, попутно, методом проб и ошибок, восполняя пробелы в своем воинском воспитании. Что, собственно, ему успешно удавалось. Парень он был жизнерадостный и на мелкие проколы, сопровождаемые замечаниями вышестоящих начальников, не обращал внимания.
   Миша же был полной противоположностью Олегу и наоборот, военной службой откровенно тяготился и практически каждый свой день начинал со стонов о том, "как ему все это уже надоело... быстрее бы прошли эти два года..." Матерые старые мичманюги из его отделения, многие из которых прошли через боевые действия начала двухтысячных, свое дело знали прекрасно и служба в этом маленьком подразделении, шла как бы сама собой, без оглядки на полуобморочного начальника.
   В конце концов, Олегу надоело это бесконечное, каждодневное нытье, и он открытым текстом, в присутствии всех мичманов и контрактников батальона, высказал Мише все свои пожелания и соображения по этому поводу. Миша очень обиделся и первым делом пошел и сдал Олега комбату со всеми потрохами в мельчайших деталях, по пути добавив и кое-что от себя. Для более сильной эмоциональной окраски данного происшествия.
   Комбат, смахнув с себя этот поток соплей и прихватив с собой по пути в кабинет, замполита, вызвал Олежку и вставил ему длинный штырь, безо всякой предварительной смазки, от задницы и до темечка, совершенно не стесняясь в выражениях. За то, что он сделал замечание офицеру, в нарушение требований субординации. Олег выслушал весь этот красочный монолог с отрешенным видом и периодически возникающей едва видной хищной улыбочкой, периодически кивая головой и говоря "так точно" и "есть", чем начинал бесить подполковника еще больше. В конце концов, выгнанный из начальственного кабинета чуть ли не взашей, он вышел в помещение казармы, поправил обмундирование, почесал затылок и едва слышно произнес сквозь зубы себе под нос - "Вот сучок!"
   После этого случая, сказать, что между двумя лейтенантами пробежала кошка вполне определенного цвета - значит не сказать вообще ничего. Офицерская полу гражданская молодежь совершенно перестала переносить общество друг друга. Что называется, и на дух. Временами напоминая взаимоотношения двух голодных пауков, волею случая очутившихся в одной банке. Олег периодически придумывал все новые поводы для своего порой весьма ядовитого стеба, совершенно не стесняясь окружающих, всем на потеху. Миша все так же добросовестно вламывал его комбату. После чего один получал по шапке, а второй на время прекращал нытье, на через некоторое время, процесс повторялся с завидной периодичностью.

*****

   Случилось так, что, будучи в очередном отпуске в родном Санкт-Петербурге, Миша связал себя узами брака со своей давней пассией из хорошей семьи, "с квартирой, машиной и горячей водой". После чего, видимо не желая знакомить нежную и утонченную Питерскую барышню с грубыми и невоспитанными солдафонами, служащими в полку, оставил ее в Питере, а сам убыл в солнечный город Североморск на защиту священных рубежей. Узнав об этом, Олежка чуть не сошел с ума от распиравших его идей. Примерно неделю, он ходил, грызя ногти от нетерпения, в ожидании подходящего случая.
   Случай представился, как нельзя более, идеальный. Судьба снова свела двух лейтенантов в одном месте - в комнате дежурного по части. "Где эти двое?" - спросил комбат, нахмурившись и глядя на подчиненных поверх очков. "Один в наряде стоит, второй заступает, его меняет..." - сказал замполит. "Блять, клоуны... как бы чего не отчебучили... а там ведь - оружие!" - видимо что-то вспомнив, вполголоса пробурчал подполковник. У всех, присутствующих на совещании возникло стойкое ощущение, что вечер может перестать быть скучным и томным, и все самое интересное только начинается.
   "Миша, вот ты сейчас здесь стоишь дежурным по части" - сказал Олег, после того, как сосчитал пистолеты офицеров и мичманов и принял оружие от меняющегося наряда. Он закрыл комнату для хранения оружия и спрятал ключ к себе в карман, глядя на Мишу с довольным видом. "Ну и что, что я стою дежурным по части? Что с того?" - видимо, уже предчувствуя неладное, напрягся Миша. "Да вот... стоишь ты тут дежурным по части... стоишь, бля... служишь Родине... а в это время, в Питере, кто-то ибет твою бесхозную жену!" - выдал Олежка.
   "Да ты..." - вскочил со стула Миша и потянулся к кобуре, но не почувствовав в ней, уже ставшей привычную за сутки тяжесть, снова закричал, задохнувшись от праведного гнева - "Да ты..." После чего, видимо вспомнив, что устроить фейерверк ненавистному наглецу не получится, поскольку пистолет он уже сдал, продолжил свою обиженную речь в виде - "Ы-ы-ы-ы-ы-ы...." Олежка, почувствовав сладкий вкус совершившейся мести, довольно уставился на голосящего, как "раненая в жопу рысь" Мишу. Миша, не переставая заливаться соловьем, подскочил к пульту дежурного и сорвал трубку с телефона...
   Совещание у комбата уже подходило к концу, как раздался тревожный телефонный звонок. Внутреннее чутье заставило всех присутствующих внутренне напрячься. "Слушаю..." - представившись ответил комбат, после чего недовольно поморщился и, покосившись, как от зубной боли, отдалил от уха трубку, из которой потоком полились Мишины слюни и сопли, вперемежку со слезами. " Ы-ы-ы-ы-ы-ы...." - голосила трубка, - " Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... меня... он... Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... я служу... а он... Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... жену..." Присутствующие в кабинете невольно заулыбались. А трубка продолжала изливать бурные потоки. Потоки изливались на комбатовский стол и постепенно заполняли собой весь кабинет.
   С трудом дослушав сопли до конца, комбат голосом, не допускавшим никаких возражений и красноречиво говорившим, что неминуемый пи.дец, в случае невыполнения, покажется детской сказкой, потребовал к телефону Олега. "Лейтенант ... по Вашему приказанию... слушаю!" - молодцевато гавкнуло в трубке. "Ну ты, пиздюк!.." - сперва зашипел в трубку комбат, после чего последовал весьма витиеватый монолог, в котором подробно описывались приемы рукопашного боя, которые применит комбат, по отношению к Олегу, если "это туловище" еще раз позвонит и будет тут ныть. Слова "нах.й", "пох.й и "блять" и другие, относящиеся к ненормативной лексике, употреблялись в нем исключительно как заменители знаков препинания.
   Олежка, в который раз выслушав самые изысканные выражения в исполнении комбата с самым деревянным видом, сделал "страшное лицо и безумные глаза". После чего тихо положил трубку на телефон, при этом хищно улыбаясь и глядя куда-то в пространство, сквозь пульт дежурного по части. Миша с видом довольного кота, сожравшего кусок масла и глядящим, как за это получает другой, сидел на стуле неподалеку и наслаждался зрелищем слушающего комбатовский монолог Олежки. Произведенный эффект так же поражал его неискушенное воображение. "Ну что, пошли на доклад..." - таким же деревянным тоном, словно рядом пилили тупым кухонным ножом кусок пенопласта, сказал Олег, все так же глядя куда-то сквозь вечность. "Ну пошли..." - с едва заметной торжествующей улыбочкой, ответил Миша.
   В командирском кабинете все прошло как обычно. Офицеры доложили о приеме - сдаче дежурства, выслушали традиционные напутствия командира, которые в этот день длились несколько дольше обычного и отправились восвояси. "Да... Миша..." - все с тем же загадочным видом на обратном пути вдруг сказал Олег - "Вот ты меня вломил комбату... он меня оттрахал, как последнего шпрота... я-то конечно, привыкну, жёванный кот... но вот ты... все равно, вот представь, что в это время, в Питере, кто-то ибет твою бесхозную жену..." "Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... !!!!" Занавес....
  

Шоу Трансвеститов не заказывали?

Нам из приборов хватит и напильника!

Нам пофиг светофоры и флажки!

У нас и разморозка холодильника

Игрой сопровождается в снежки!

(Игорь Алексеев)

   Так, все! Командир, заканчивая несколько затянувшееся совещание, хлопнул ладонью по столу и закрыл свой замусоленный ежедневник. В субботу офицерский состав бежит лыжный кросс, быть всем - и больным, и кривым, и косым, и прочим убогим! С заболеваемостью среди личного состава в части - полная жопа, поэтому предложение доктора по оздоровительным мероприятиям поддерживаю и поэтому же, своим решением объявляю в субботу лыжный кросс, а то - позорище, служим за Полярным кругом, а не все умеют на лыжах не то, что ходить, а вообще - стоять! Что это такое! Выйдем возле части в сопки - и вперед! Будем оздоровляться исключительно активными методами!
   Комбат второго батальона, что у вас там? Лыжи не у всех есть? Берите армейские, их вон - как говна на деревенской улице, по кладовым, поройтесь и найдете! А не хотите - есть магазин спорттовары, сегодня вторник, до субботы купить успеете! Времени - вагон! Оздоравливаться, значит - оздоравливаться и не ибет! Офицерский состав будет подавать в этом пример, поэтому побежит в эту субботу! Затем - мичманы и контрактники! А то довели, понимаешь, ситуацию в части до полной задницы, личный состав командирам под стать - ходят такие же доходяги, аэрозоль вокруг распыляя... Доктор, вместо того, чтобы профилактикой заниматься, что ни день, то кого-нибудь в госпиталь волокет!
   Присутствующие на совещании у командира части заместители командира, начальники служб и командиры батальонов почти синхронно повернули головы в одну сторону и влюбленными глазами посмотрели на доктора. Старший лейтенант, ввиду общей бестолковости, назначенный начальником медицинской службы в часть, в ответ на командирское замечание, только промычал что-то невразумительное себе под нос, и еще сильнее зарылся в свои бумажки.
   Такого количества восхищенных и любящих взглядов и такой степени общественного признания своих талантов, полковой эскулап явно не ожидал и в меру сил пытался сделать "морду кирпичом", чтобы максимально соответствовать торжественности момента. Он даже после этого, открыл свой манерный блокнот от Эриха Краузе и с умным видом стал в нем что-то усиленно записывать, хотя командир еще толком не ставил ему никаких задач.
   Однако, каким бы бронелобым и невменяемым доктор ни был, до него постепенно начинало доходить, что за его зашкаливающее за всякие рамки приличия, служебное рвение, у подавляющего большинства присутствующих возникло острое и непреодолимое желание избить его прямо в командирском кабинете. Ногами и руками. По почкам, печени и голове. Это желание, подобно электричеству перед грозой, ощущалось в воздухе.
   Докторской голове все равно бы ничего не было, по всеобщему умозаключению сидевших на совещании, там не было ровным счетом ничего такого, что можно было бы сотрясти. Но вот путем акцентированного воздействия на благородный "ливер", можно было бы попытаться достучаться до чего-нибудь, ну или просто отп.здить ради успокоения совести. Просто чтобы далеко не ходить и не пытаться потом отловить по всей, довольно обширной территории части. Или, к примеру, выковыривать под каким-нибудь предлогом из лазарета, с дальнейшей надеждой там же и оставить.
   Из-за этого, "Доктор Бинтик", "Доктор Лектор", "Доктор Пилюлькин", "Помощник смерти", попросту - "Херов докторишка", или как еще только ни называли его в части, всеми силами старался как-то по-быстрому, пропасть из командирского кабинета. Например, по причине срочного оформления направления очередного моряка в гарнизонную поликлинику.
   Он уже было принял положения старта "из положения сидя", однако командирский рык - "Сидеть! Самому уже пора научиться лечить! Поликлиника, блять!" - пригвоздил его к своему месту намертво. Доктор сел, прижав к груди ежедневник, усиленно моргал за стеклами очков, поедая кэпа глазами и думал только об одном - чтобы стартануть как можно резвее и не допустить фальстарта после окончания совещания. Это означало бы неминуемые физические страдания от ударов по почкам и последующую гибель... Всё его существо отчаянно сопротивлялось...

*****

   Доктор был настоящим, дипломированным "помощником смерти". Обычный прыщик на голове матроса, он мог запросто превратить в вулканический фурункул, а из самого заурядного насморка - устроить неизлечимый триппер. Он был не единственным медиком в своей семье. Он был младшеньким. Продолжатель династии...
   Были и старшие. Потолковее и поголовастее. Династия врачебная... Не знаешь, куда дурака отдать... Пусть идет в медицинский! По стопам! Пускай, на терапевта! Хирургом быть опасно. Там хотя бы, нужно знать, что вырезать! Не то вырезал - матку вывернут наизнанку! А здесь - есть, кому подправить! В гарнизонной поликлинике врачи иногда спрашивали прибывающих за помощью страждущих моряков - а кто у вас начмед, получив ответ кто, говорили обычно - "ну понятно... Все нормальные, а этот... в кого такой..." и многозначительно кивали головой.
   Как врач он умер сразу же после назначения на должность начальника медицинской службы. Это вообще - тупиковая ветвь эволюции медицинского работника. Всех заболевших, без лишних формальностей, сразу и бесповоротно сплавлял от себя подальше - в поликлинику. Просто, потому что - "Там врачи, они установят окончательный диагноз...". А прошедших через поликлинику, но почему-то, не выздоровевших, без лишних слов, в госпиталь, - "... там врачи, пускай лечат".
   Посему, наш док, с лучезарно чистой и незапятнанной различными зеленками, марганцовками, мазями и прочей ерундой совестью, отдался на милость захлестнувшего вышестоящие организации и саму часть вала приказов, директив и прочих, как бы необходимых бумажек. А лечат пусть другие, они умеют! Без бумажек и служба - не служба, и медицина - не медицина, а так... херня из-под коня. Таблетки от кашля нужно назначать только на основании соответствующих Приказов Министра Обороны! На худой конец, капли в нос можно давать после изучения требований очередной Директивы Начальника Генерального Штаба.
   Командир, несмотря на то, что в частной жизни, как человек был достаточно неплохим, компанейским и домашним, тоже был выдающимся книжником. Желая во все вникнуть и все узнать, кэп, недолго думая, обложил себя внушительной стеной из различного рода руководящих документов. Которые он страстно изучал в тишине рабочего кабинета, отгородившись запертой изнутри дверью от остального мира.
   Когда количество информации в командирской голове превысило некоторую критическую массу, он скрепя сердце, решил привести службу в части в соответствие "с требованиями руководящих документов". Об этом он незамедлительно объявил офицерам и мичманам части на пятничном общем совещании. Вот так просто - "Здравствуй жопа, Новый год!" Еще никому это не удавалось сделать не только в России в целом, но и в отдельно взятой воинской части. Ей, Россией, по-видимому, вообще управлять может один Бог, причем - только лично.
   Давайте сами себя спросим, а как собственно, у нас пишутся "руководящие документы"? В большинстве случаев - берется за основу старый документ и тупо передирается с новой датой и подписью, правда, иногда с небольшими коррективами в духе времени. Бывает порой, что выдумывается что-то новое, этому новому присваивается номер и все причастные, обязываются требования этого документа безупречно выполнять.
   Но вот незадача, старую-то бумагу, отражавшую несколько иное мировоззрение, по-видимому, в силу непреодолимых обстоятельств, отменить или признать утратившей силу забыли. И поэтому они обе - получается вроде бы даже и действующие... И какой из них руководствоваться, хрен его знает. Вот и попробуй навести порядок в службе, в соответствии с требованиями...

*****

   Короче говоря, как впоследствии и оказалось - попытка приведения службы в "соответствие с требованиями" ничем, кроме образования всеобщего бардака не закончилось. Стада различного рода грозных и не очень, проверяющих, приходивших в часть почти как на прогулку, тоже не способствовали наведению порядка. Все потому что тот проверяющий, который пришел позднее, не читал, а может быть действительно, в отличие от предшественника прочитал тот самый "руководящий документ", чье требований выполнение он пришел проверять. Иногда бывало, что один проверяющий предписывал практически противоположное тому, что говорил другой.
   Но вот опять же беда - никто с ними бедными, не провел нужной разъяснительной работы, не обеспечил одинаковое понимание вопроса и к сердцу не прижал, напутствуя перед отправкой в часть. Все было, как обычно, в Вооруженных силах, а именно - через жопу! Потому основное содержание документа, очередной умник, учившийся даже в академии, понимал как-то по своему, субъективно, отсюда и различие в оценках деятельности части и последующих предписаниях по устранению недостатков. Потом приходил следующий проверяющий и посмотрев, сказал, что правильно будет вот так... ну и далее, по кругу.
   И вообще, на мой взгляд, не дело проверяющего, в звании капитана второго ранга как правило, заниматься проблемой оформления бирок на огнетушителе, ну не барский это уровень, а ведь доходило и до такого! Не дело подполковника заниматься тем, что должен делать прапорщик! Не нужно было для этого претендовать на звание умного человека и даже заканчивать академию. Хуже всего было то, что командир, в звании капитана первого ранга, только хлопал глазами, глядя на то, как его с умным видом, возит носом по столу очередной перспективный недавний выпускник. "Наше дело - выполнять приказы!" - верещал он на очередном совещании.
   Это был так, небольшой экскурс в недалекое прошлое, в начало двухтысячных, когда все изводили бумагу в промышленных масштабах и просто задыхались от нахлынувшего вала, как правило, никому не нужной бумажной писанины. А пока - всевозможные проверяющие, всем своим дружным скопом, дружно озаботились новым веянием - соблюдением режима секретности в части. Поэтому - накинулись на начавшие появляться в широком пользовании среди военнослужащих мобилы.
   Проблемы глобальных вызовов безопасности России как не существовало. Затянувшаяся реформа Вооруженных Сил и прочие служебные вопросы отошли на второй план. У дежурного по части был срочно заведен журнал сдачи мобильных телефонов, как будто его круг обязанностей был недостаточно широк. Журнал был красив - прошит и пронумерован, с круглой, синей печатью! Теперь дежурный, словно цербер из конуры, еще и гавкал на входящих в штаб офицеров и мичманов, требуя сдачи в свой сейф драгоценных аппаратов.
   Нельзя сказать о том, что офицеры и мичманы полка приняли эту идею с большим энтузиазмом и горели желанием сдать хоть ненадолго, любимую игрушку пусть даже в сейф и пусть даже под охрану злого человека с пистолетом и красной повязкой на рукаве. Поэтому все шли на совещания с телефонами в карманах, предварительно отключив звук. Постановка на вибровызов тоже не сильно практиковалась, видимо народ опасался внезапного наступления оргазма прямо на совещании, если кто-нибудь вдруг внезапно позвонит и будет настойчив в своем желании дозвониться. Звуки звонков в те времена особым разнообразием не отличались, так что слушать было особенно нечего, обычные рингтоны, довольно примитивные.
   Шпионов среди военнослужащих части, в основной своей массе прошедших боевые действия, явно не замечалось, равно как и связей их порочащих. Попытки же вербовки наших моряков, со стороны иностранных граждан, приходивших с визитом на иностранных судах, тоже заканчивались полным провалом и довольно плачевно для вербовщиков. Этих вербовщиков потом, в течение некоторого времени, пьяных в дымину, выковыривали с каких-то блат-хат в ближайших поселках, в совершенно невменяемом состоянии.
   Периодические же беспорядочные связи с "зеленым змием" в расчет не брались и порочащими в глазах сослуживцев не считались. За долгие годы сурового отбора, с этим персонажем, даже сформировался особого рода симбиоз! Особым уважением пользовалось умение прийти "после вчерашнего" на службу, чисто выбритым и отглаженным, с запахом хорошего парфюма, пусть и с красными, рачьими глазами навыкате.

*****

   Итак, доктор - начмед и командир - "книжник"... вот и встретились два одиночества... как пелось в когда-то известной песне. Обложившись брошюрами и книжками, оба стали "приводить в соответствие". Командир - в части в целом, явно беря в расчет стратегический размах грядущих перемен, доктор - в своей маленькой отдельно взятой санчасти, проведя предварительную артподготовку в виде коллективного "выноса мозгов" всем наличным младшим медикам.
   За короткое время своего пребывания в части, док успел насолить многим. Особенно его любили в подразделениях полка, где он нашел для себя подлинное золотое дно в виде личного состава. Кто работал когда-нибудь с личным составом - тот поймет автора. Это частые ссадины, царапины, синяки и прочие прелести, о чем док особо не мешкая и ни с кем не советуясь, без промедлений докладывал командиру.
   То, что эти синяки и ссадины далеко не всегда были следствием неуставных взаимоотношений, доктора волновало мало, для него было главным найти и доложить. Командир, в свою очередь, не слушая никаких объяснений, так же незамедлительно "вставлял пистон" комбатам и их заместителям по воспитательной работе. И так по цепочке вниз. Постепенно в массах зрело недовольство, сначала тихое, со временем принимавшее все более активные и извращенные формы.
   "Серебристоспинные статусные самцы", они же - батяни - комбаты и должностные лица рангом пониже, от подобного поворота дел явно не пребывали в восторге, равно как и не пребывали в восторге от поведения молодого выскочки. Хитрые военные, получив по голове, использовали любую возможность, чтобы сделать Пилюлькину какую-нибудь пакость. Появление в широком пользовании мобильных телефонов открыло новые горизонты в этом тяжелом, но увлекательном деле. Включить функцию "инкогнито" и наслать доктору всякой дребедени латинскими буквами вроде "сбора взносов в Фонд борьбы с проституцией в Зимбабве" - отныне стало считаться чем-то самим собой разумеющемся.
   Уровнем выше было прийти, будучи дежурным по части в столовую для проверки например, завтрака и, обнаружив в варочном цеху, скачущих по щелям тараканов - запретить выдачу пищи, о чем сказать на утреннем докладе, под одобрительные взгляды отцов - командиров. И пофиг тот распорядок! Доктор тут же получал "нахлобучку" от кэпа, потом командир поднимал заместителя по тылу и любил его прилюдно. А после доклада, заместитель по тылу приглашал дока к себе "на второй сеанс". Короче говоря, "Жизнь - это способ существования белковых тел" (по Марксу). Так вот этот "способ" кипел, бил ключом и радовал всех, участвующих в этом действе всем разнообразием своих проявлений.
   На всех общих совещаниях, аккуратно проходивших в части каждую пятницу, доктор сидел в конференц-зале на первом ряду, прямо напротив командира и преданно ловил каждое слово, вылетающее из командирских уст, периодически прося немного подождать, чтобы аккуратно пометить в специальный блокнотик очередную мудрую руководящую мысль, обязательно со ссылкой на руководящий документ. Были в этом конечно и свои издержки - когда командир бывал злой, тогда вместе с мыслями, в доктора летели еще виде аэрозолей и командирские слюни, но... На что только не пойдешь, чтобы быть для всех примером в исполнении служебных обязанностей!

*****

   Случай напакостить доку в очередной раз подвернулся как нельзя кстати. Доктор, как человек пока еще не семейный, мог позволить себе некоторые вещи, которые не могли себе позволить семейные военные, которые должны были ежедневно "что-то приносить в клювике" и кормить голодных птенцов. Бинтик купил себе новый телефон! Это была "Нокиа" с цветным (!) экраном, ИК - портом и полифонией, поражавшей богатством звуков! Все остальные ходили, как полнейший отстой, с самыми простецкими аппаратами. Доктор счастливый, как будто нашел клад, носился по части неделю, показывая практически каждому встречному чудесный аппарат и поражая обалденным качеством музыки и звуков, несущихся из динамиков.
   И вот, наступила пятница. Офицеры и мичманы части стали рассаживаться по своим привычным местам, в ожидании командира. Комбаты достали свои блокноты - мало ли что, может еще какая задача прилетит. В последнее время - это стало доброй традицией. С сосредоточенным видом от большого количества судьбоносных мыслей приплелся, протирая очки, доктор и сел на свое любимое место в первом ряду. Напротив того места, где сидел сам кэп. Затем появился со стопкой бумаг начальник штаба, а после - появился и сам командир, закрыв за собой дверь. Раздалась команда - "Товарищи офицеры!" Все встали - сели и началась монотонная тягомотина совещания с доведением требований очередного приказа свыше, разъяснений по этому поводу, ответов на интересующие вопросы и подведения итогов за истекшую неделю.
   Всеобщую нудность и уныние нарушил чудесный и чистый звук полифонической мелодии и вдруг затрепыхавшийся доктор, до этого сидевший неподвижно, почти не дыша, отрешившийся от мирской суеты и ловивший каждое командирское слово. Играла классика. "Тореадор". Бессмертный Ж.Бизе. В зрительном зале началось общее оживление, все закончили рисовать в ежедневниках разную херню и судорожно пытались понять, где источник этой чарующей музыки и что за такой оригинальный танец сидя, исполняет доблестный военврач.
   Лицо кэпа из полусонного стало хищным и зловещим. Док, как предельно исполнительный и добросовестный военный, всегда застегивал пуговицы на многочисленных карманах. Под любимый командирский вопль - "Доктор, ёб твою медь!!!", все еще трепыхающийся в поисках своего навороченного телефона по многочисленным карманам камуфляжа и источавшего чудесные звуки, военврач, был поставлен на виду у всех военнослужащих контрактной службы части - "к лесу передом, а к командиру задом и немного наклонен".
   Все дальнейшие акты, к пущему удовольствию собравшихся, были произведены под неумолкавшую чудесную мелодию - "Тореадор". Как раз - в ритм! После командирского внушения, док с наслаждением оказался изнасилован всем штабом, под периодически повторявшиеся слова - "... а как же секретность!? Сколько можно повторять??" Бонусом, вдобавок ко всему послужило лишение некоторой части надбавки "за сложность и напряженность". С совещания лейб-медик выходил под довольные смешки командного состава батальонов понурый и периодически, как заклинание повторял - "Вот, мудаки-и-и-и-и"...
   А тут еще и моряки болеть начали, санинструктор каждый день водил в поликлинику целые процессии... не дай Бог еще и мичманы с офицерами начнут... тогда вообще, хоть волком вой... На улице дубак конкретный. Несмотря на заклеенные и старательно законопаченные окна, в расположениях было холодно. В конце концов, офицеры и мичманы скинувшись малой суммой, даже купили за свой счет, небольшие калориферы, сутками молотившие в спальных помещениях.
   Нужно срочно исправлять ситуацию и предложить что-то оригинальное, и чтобы командир оценил! А что нужно для того, чтобы люди не болели, когда лечить не в состоянии? Правильно - профилактика! Мероприятия по закаливанию! И пофиг, что закалять нужно изначально здоровых. Не поможет - таблеточку дадим! Она не поможет - есть поликлиника! Там - помогут, если что. Понедельник был посвящен соблюдению режима секретности, где доктор еще раз получил "полную жопу морковок" и почти впал в отчаяние.
   Как назло, командира в этот день с утра дополнительно раззадорил исполнявший обязанности комбата-раз, зампотех первого батальона. Он проспал на службу после содержательного выходного и не нашел ничего лучше, чем позвонить стоявшему дежурным по части помощнику НШ по мобилизационной работе и сказать, что задержится, потому что прорвало трубу и он залил соседей снизу. О чем наш великолепный мобист, бдительно несший службу дежурным по части, добросовестно и доложил на утреннем докладе.
   "Ёб твою медь!!!" - услышав это, заорал, брызгая слюнями командир, не сдержав нахлынувших эмоций, - "Он же живет на первом этаже!!! Каких нахер, соседей снизу?!!! Он чё???... Вы там чего, в первом батальоне, совсем с ума посходили? То замок у него заедает, сначала - один, а потом - второй. То его соседи сверху залили, то дверь входную, блять заклинило, а теперь он - залил соседей еще и снизу??? Бомжей с Северной Заставы что ли??? Ну пиздец!!! Прибудет - немедленно его ко мне, пусть в часть переезжает вместе с семейством!"
   Командир был зол... Доктору снова стало очень грустно... Пока все сидели на совещании, зампотех прибыл на службу и сидел в канцелярии, с удовольствием потягивая свежезаваренный чаёк. "Да пошли все в жопу!" - сказал зампотех, он же временный комбат - раз, замполиту, брызгая на себя одеколон и собираясь к кэпу на прием.
   Наступил вторник, а с ним и его, докторский звездный час и всплеск всеобщей любви... Не хватало только света софитов, летящих на сцену цветов и открытки для автографов. Доктор взошел в зенит славы, какое-то время там побыл и начал спускаться к закату... Потом быстренько оценил масштабы возможного ущерба для своей прически и, возможно - для изображения и едва дождавшись окончания совещания, рванул к выходу... Возле крыльца штаба он налетел на матроса, с крайне озадаченным видом, бестолково стоявшего перед кучей дымящегося шлака...

*****

   Кочегар, работавший в котельной части, погасил и, не спеша вычистил котел. Наступающий день не предвещал никаких заморочек. Нагрузил еще дымящийся шлак в тачку, неспешно покатил к выходу. Рабочий день только начинался. Без нужды, надрываться ударным трудом, совершенно не хотелось. Работа и без этого выполнялась своевременно, никто не долбил по темечку со своими проверками - ну и слава Богу! На улице уже образовалась внушительная куча шлака, которую все никак не могли пристроить в ближайшие гаражи, для засыпки дороги в период предстоящего весеннего таяния снега, а в нее все подбрасывали и подбрасывали.
   В конце концов - одни топки были вычищены, другие наоборот - "раскочегарены", в части было тепло, из нужных кранов шла горячая вода. Работник лопаты и угля задумчиво покурил, постояв на улице, наслаждаясь утренним холодком и, отпихнув ногой скатившуюся глыбу шлака поближе к куче, побрел в свою комнатку, где на столе его терпеливо поджидала кружка с крепким чаем, пакет с коробкой макарон с мясом и бутербродами из дома. На шкафу с вещами негромко транслировал какую-то музыку старый приемник... жить было можно...
   "Колян, сходи в кочегарку, набери, будь добр, шлака" - сказал старшина моряку - дневальному после завтрака - "на плацу все линии уже затерлись, нужно подсыпать!" Времени до развода личного состава было еще достаточно для того, чтобы окончательно навести красоту. К тому же выпал хороший шанс прогуляться по свежему воздуху и уступить место на уже порядком осточертевшей тумбочке дневальному свободной смены, который был к тому же младше призывом. Особой дедовщины в части не было, но за полтора года службы, тумбочка дневального успела надоесть хуже горькой редьки!
   "Вот пусть он и постоит, а я по воздуху прогуляюсь!" - промелькнула шальная мысль. Колян, несомненно, как исполнительный и старательный матрос, в предвкушении моциона на свежем воздухе и возможности перекурить, одел бушлат, сунул в карман трехпалые рукавицы и прихватил с собой, особо не задумываясь, пластмассовое ведро для мытья полов с той мыслью, что потом его помоет и, не спеша пошлепал в направлении котельной. Впервые что ли красоту на плацу наводить? И сейчас наведем.
   Куча шлака была просто великолепна! Совсем недавно ее сгребли трактором. Своим правильным, черным конусом и бушующими внутри, незаметно для наружного наблюдателя силами, она очень сильно напоминала вулкан. Колян, однако, будучи при исполнении обязанностей дневального, после бессонной ночи, был начисто лишен каких - либо сантиментов по этому поводу, ну куча и куча, а посему - просто взял в котельной лопату и так же просто вогнал ее в кучу, прямо посередине, безо всякой жалости. Склон пополз вниз.
   Былая красота была безнадежно испорчена... Зачерпнув хорошую порцию, он отправил ее в ведро. Потом еще и еще. Вернув лопату жевавшему с блаженным выражением на лице бутерброд кочегару, взял полное "с горочкой" ведро и так же не спеша побрел к казарме. Когда Колян проходил мимо штаба, у ведра почему - то вывалилось дно...

*****

   Зампотех и замполит из первого батальона служили весело. Из-за докторских докладов оба получали по шапке попеременно и в злости на медика, а так же в желании ему нагадить, были солидарны. Пока штатный комбат был на месте, оба офицера, находясь к тому же в одном звании, отвечали за разные вопросы, занимались своими делами, практически по службе друг с другом не пересекаясь и не проявляя духа соперничества.
   Ситуация менялась в корне, когда у штатного комбата начинался отпуск или когда он еще по каким-то причинам некоторое время отсутствовал на службе. По законам жанра, командира батальона замещал на время отсутствия заместитель по технической части, замполит же на время отсутствия "большого" зама, оставался за него, поскольку он был замполитом "первого" батальона. Однажды так случилось, что они оба одновременно остались за своих начальников...
   И вот тут, как-то случился казус. Как-то раз, когда батальонный зам оставшись "за зама большого" занимался разгребанием бумажек и нерешенных вопросов в его кабинете, зампотех решил внезапно "употребить власть". Зампотех же, оставшись за комбата, решил вызвать к себе замполита на ковер, чтобы указать ему на упущения по службе, потому что "оставшись за большого", тот совсем забросил родной батальон.
   Характеры у обоих офицеров были достаточно амбициозные и разговор об упущениях принял несколько более высокие тона, чем это ожидалось изначально, с периодическими вкраплениями не совсем нормативной лексики. Поговорив в таком духе некоторое время, офицеры разошлись в разные стороны, показав друг другу старательно скрученный "фак". В конце концов, властному ВрИО командира батальона это надоело и он объявил замполиту выговор "за пререкания с ВрИО командира батальона", от имени ВрИО командира батальона и направился с рапортом в строевую часть.
   Замполит сделал "руки по швам" и сказал - "Есть выговор!" Он не сильно огорчился, а лишь загадал заветное желание - любой ценой нагадить выскочке, суке - зампотеху. Подходящий случай подвернулся как нельзя кстати. После очередной неудачной попытки перевезти домой недавно купленный диван из-за того, что древний ЗиЛ, числящийся за батальоном, попросту не захотел заводиться из страха, что развалится окончательно. Замполит довольно потер руки и, буквально через день вкатал зампотеху, он же ВрИО командира батальона, выговорешник "За неготовность техники к повседневному использованию" от имени ВрИО заместителя командира части по воспитательной работе. После чего - так же, без лишних слов и слез, отнес рапорт в строевую. Строевая часть тихо офигевала весь оставшийся день от таких дивных отношений между офицерами.
   "Ну, писец! Вот это мы с тобой дали!" - озадаченно сказал временный комбат, почесывая затылок, когда до него дошла информация об объявленном взыскании... "Первый батальон, что с них взять... Клоуны херовы!" - сказал командир части, когда ему в очередной раз подали документы на подпись, разрывая оба рапорта. После чего вышеупомянутые офицеры употребили перорально по окончании вечернего совещания у командира, закрывшись в своем кабинете, некоторое количество разбавленного спирта, настоянного на апельсиновых корках, под заранее привезенную магазинную пиццу и остались друзьями.

*****

   "Боевые братья" - комбаты и зампотех - раз, успев как следует "подзарядиться" разбавленным спиртом, смешанным в определенной пропорции с "Карельским бальзамом" еще задолго до совещания в кабинете третьего комбата, все совещание сидели и дышали только в себя. Подобная весть застала их совершенно врасплох. Закусывание спирта сочным арбузом начинало понемногу сказываться, поэтому все трое сидели на своих местах и нетерпеливо ерзали. Глаза их постепенно увеличивались в размерах от растущего внутреннего давления.
   Команда "Товарищи офицеры!" - служившая сигналом к окончанию совещания, выглядела выстрелом стартового пистолета. Двое комбатов бегом устремились к выходу, а третий, несмотря ни на что, подсунул какую-то бумажку командиру на подпись. "Доктор стой, блять!!! Иди сюда ты, помощник смерти с дипломом!!!" - заорал комбат - два на весь штаб, едва оказавшись за дверью командирского кабинета, закрыв ее "с той стороны", в спину спешно семенящему своей, несколько похожей на пингвинью походкой по коридору, в сторону выхода, начмеда.
   "Вот пиздюк! Гавкнул и сразу - на съеб!" - цокнув языком, меланхолично в пространство, бросил комбат - три. "А давайте его поймаем и отпиздим!" - подал свежую идею зампотех первого батальона, временно оставшийся за главного в своем батальоне и вывалившийся из командирского кабинета последним. "А..." - махнул рукой комбат - два, - "сейчас все равно мимо санчасти пойдем, там его отловим и загасим! Один хер - не уйдет далеко" - сказал он таким образом, чтобы ушедший в отрыв док услышал все.
   Доктор слыша все, однако круглым дураком все же не был и не дал шанса своим преследователям на свое скорое и безнаказанное избиение в помещении санчасти. Он рванул прямиком в сторону столовой, справедливо полагая, что комбаты за нам не побегут. Они и не побежали, а дружно матюкнувшись вслед, так же втроем пошли для "дозаряда" к хлебосольному комбату - три, заодно пытаясь усмотреть нечто позитивное в намечавшемся на субботу мероприятии, по пути назвав Коляна, который ковырялся, убирая кучу шлака у крыльца - "Одноклеточным". Ведро без дна их внимания не привлекло...
   "Дозарядившись" до нужных кондиций, вышеупомянутые начальники разошлись, чтобы довести благую весть до своих подчиненных. Офицеры слегка попротестовали, скорее для проформы, но затем, согласившись с предложением искать в этом всем позитив, сообща занялись его поисками. Мичманы и прочие контрактники, облегченно выдохнув, пожелали всем удачи.

*****

   И вот наступила суббота. Доктор с лыжами пришел самым первым и теперь ожидал возле крыльца штаба. Ему было чем гордиться - на фоне остальных военных, вооруженных облупленными армейскими лыжами, новенькие серебристо - серые "Фишеры", в сочетании с такими же фирменными ботинками, смотрелись чем-то совершенно фантастическим, если не инопланетным.
   Еще несколько человек, практиковавших лыжные прогулки на ближайшем замерзшем и заснеженном болоте, притащили свои, видавшие виды и испытанные "в боях". Устав отвечать на вопросы вроде - "Не боишься, что могут внезапно сломаться?", доктор, памятуя злополучное совещание, отошел в сторонку, чтобы не смешиваться с "серой массой", так и не сумевшей оценить прекрасное.
   Что такое армейские лыжи? На самом деле - прекрасная вещь! Но - это если вооружить их нормальными креплениями, смазать нормальной смазкой и приобрести нормальные ботинки. И чтобы за каждым военным был постоянно закреплен свой комплект, который будет периодически облизываться! Учитывая же извечный армейский бардак, обычная лыжная прогулка превращалась в китайскую пытку.
   Представьте себе ситуацию, когда в крепление, состоящее просто из скобы и резинового ремешка, нужно вставить ногу в обычном армейском ботинке. К этому следовало бы добавить то, что лыжи были частенько из разных комплектов. Одна - смазанная чем-то таким, как бы лыжным, вторая - не смазанная вообще ничем. В таком случае ноги и лыжи жили как бы своей, отдельной друг от друга жизнью и когда правая лыжа хотела ехать вправо, нога хотела двигаться прямо, а в это же время левая лыжа, в сговоре с левой ногой, испытывала желание наступить на свою правую подругу.
   Как на них ехать и на поворотах - поворачивать, никто толком не знал. Ноги бывало и поворачивали, хоть и по-своему. Лыжи - как правило, бывали более строптивыми и свободолюбивыми. То есть, лыжник - поворачивал, при этом умоляя сами лыжи повернуть вместе с ним. Они соглашались не всегда. Бывало и так, что военнослужащий входил в поворот на своем заду, "с перекатами" и матами на всю округу, весь вывалявшись в снегу, а лыжи спокойно ехали дальше. Ужас, короче говоря!

*****

   Подъехал "несколько тяжеловатый" после содержательного вечера командир. Без лыж. И без палок. Своего участия в "гонке звезд" кэп явно не планировал, судя по всему, опасаясь положительной допинг - пробы, а - как следствие, дисквалификации в глазах подчиненных. Свои функции, в деле закаливания личного состава, кэп определил, как сугубо контрольные, с секундомером в руках. Идейный вдохновитель, ни дать, ни взять! Военнослужащие с лыжами на плечах нехотя полезли на ближайшую сопку, чертыхаясь в полголоса. Ее плоский верх позволял худо - бедно провести долгожданное оздоровительное мероприятие.
   Батальонные руководители сосредоточенно пыхтели, чуть слышно матерились и лезли вверх вместе со всеми. Попутно обсуждая между собой, своими заместителями и командирами рот, как они сообща "будут пиздить и колоть лыжными палками между ягодиц этого херова докторишку, если этот урод не успеет далеко убежать".
   Доктор, слыша за спиной разговоры о своих возможных, отдаленных и не очень, перспективах, особо не спорил и прикидывал свои шансы на то, чтобы прийдя к финишу в числе первых по - тихому свалить из этого злачного места. Не дожидаясь церемонии награждения победителей, от греха подальше. На то, что практически у всех несколько ненормально оттопыривалась та или иная часть одежды, кэп почему-то не обратил внимания, может - не до этого ему было, а может быть - просто не придал значения.
   Наконец, на сопку вылез запыхавшийся командир, отдышался, отер пот со лба и приказал всем собравшимся, построиться на исходной. Народ, чертыхаясь, начал одевать на себя принесенный спортивный инвентарь. Комбаты и лица причастные, втихую успев рассовать припасенное по карманам и под одежду поудобнее и каким - то чудом, нацепив на себя лыжи, стояли в полнейшей готовности, таинственно улыбаясь чему-то. Кэп с видом стратега, обозначил ориентиры на местности, куда и как бежать, где старт и где этот долбанный финиш, чтоб его!
   На старт! Внимание! Марш!!! - произнес командир несколько более вяло, чем следовало бы и щелкнул кнопкой секундомера. "Ну все докторишка, тебе пиздец!" - вполголоса, но чтобы слышали все, произнес второй комбат, ткнув медика лыжной палкой в зад. "Ы-ы-ы-ы... Андрей Борисович..." - с достоинством ответил доктор, целомудренно прикрывая рукой пространство между двух ягодичных мышц. Людская масса, вся в облаках пара от дыхания, дружно вполголоса чертыхаясь, пришла в движение.
   Любители лыжных прогулок не претендуя на рекорды, а сугубо - для удовольствия, с похуистическим видом, легко и вальяжно покатили "коньковым ходом" по снежной целине. Доктор, у которого еще болел зад, молотил впереди всех, пробивая лыжню, горячо желая подать всем пример в исполнении служебных обязанностей. Такое же горячее желание - быть отмеченным в лучшую сторону командиром, не давало ему покоя на ближайшую перспективу. Самое же горячее - не желая подставлять свою задницу под уколы лыжными палками не в меру расшалившихся комбатов, обуревало его все утро, затмевая все остальные.
   Доктор рассекал воздух в гордом одиночестве, словно серый фирменный снегоход. Иногда - даже вытягивая за собой веер снежной пыли. За ним - плавно катились просто любители лыж, импровизированный пелотон. Любители, собравшись "могучей кучкой", неспешно переставляли ноги. Попутно, непрофессионалы, незлым, тихим словом поминая все и вся, особенно докторскую инициативу по оздоровлению, пытались хоть немного наладить взаимодействие между ними и лыжами.
   Представители подразделений, понимая, что доктора им в таких условиях не достать, решили обозначить ориентиры на местности, чтобы получить от лыжной прогулки максимальное удовольствие, а с доктором рассчитаться немного погодя. Впереди ведь еще долгие годы службы... Не плюй в колодец... так, кажется, говорили в старину, а ты, док, уже нагадил по самый верх! Прямо по курсу постепенно вырастал внушительный гранитный скальный выступ, за который уходила лыжня, скрывая от посторонних глаз как ее, так и бегущих по ней военных. "Отлично! За ним и ветра, судя по всему, нет!" - пришли к выводу комбаты, оценив обстановку.

*****

   За выступом обнаруживался уютный распадок, защищавший лыжников от холодного ветра, дувшего со стороны Кольского залива. Большая часть основной группы ушла за горизонт. Остались только те, кто относился к кругу посвященных. "Да пошло все нахер!" - в сердцах сказал комбат-два, скидывая с себя лыжи, воткнув палки в снег и что-то доставая из-за пазухи. За ним последовали и остальные, соскакивая с лыж и с размаху втыкая палки в сугробы.
   "Надеюсь, не сильно нагрелась" - комбат извлек на свет божий пол-литровую бутылку "Хлебного вина номер 21" и небольшой пакет с бутербродами, - "О! Смирновка!" - крякнул он, показывая публике "снаряд". "Э! Алё, гараж! А стаканы кто-нибудь взял?" - словно очнувшись, поставил вопрос "ребром" тот же комбат-два, глядя, как и первый комбат достает из-за пазухи плоскую емкость и ставит ее в сугроб для охлаждения. Как самый заслуженный, комбат - два поневоле взял на себя роль неформального лидера, который просто обязан "возглавить безобразие".
   "Ну, Федорыч - хохол, в своем духе!" - произнес первый комбат, увидев как комбат - три извлек из камуфляжа бутылку "Немировской", с этикеткой, на которой было изображено хлебное поле - "И как же он без сала! М-м-м-м... с чесночком! Ты просто душка!" - восхищенно отметил он, с удовольствием потягивая носом. Намечался небольшой "нежданчик". Внезапный пикничок на свежем воздухе. Остальные офицеры тоже доставали из тайных уголков своей одежды различные вкусности. А на захватившего пластмассовый стаканчик, собравшаяся публика посмотрела с настоящим почтением. Так смотрят на спасителя в опасной для жизни ситуации. "Ну, давайте, начисляйте уже! Забодали! Не то скоро слюнки побегут!" - поторопил комбат - три.
   Пластиковый стаканчик пошел гулять по кругу, твердой рукой наполняемый прозрачной жидкостью, строго по определенную черточку. Завязался непринужденный разговор, о том, о сем, о наболевшем и актуальном. Кто-то вспомнил совсем недавно отгремевший Северный Кавказ. Мероприятие по "закаливанию" плавно переросло в мероприятие по "сплочению" воинского коллектива.
   Собравшийся народ сначала периодически поглядывал на часы, прикидывая, когда начинать бежать в финишу, потом перестал... "Ну и хер с ней, с этой лыжней!" - решили в коллективе и тут же единогласно поддержали. Внезапный пикничок продолжался, но уже без оглядки на сопутствующие обстоятельства.
   Когда последняя капля припасенной чудесной огненной жидкости перекочевала в стаканчик, а из него - вовнутрь, комбат - два, на правах лидера коллектива, икнув и выдохнув сказал - "Ну все, хорош! Пошли к финишу! Как бля... ик-к... нибудь... Откуда бля... пришли..."

*****

   Командир с интересом наблюдал за тем, как из-за сопки постепенно выезжают лыжники. Доктор красиво летел впереди всех. Видимо лавры победителя, а проще говоря - возможность избежать неприятного неформального общения с представителями подразделений, с получением пиздюлей, не давали ему покоя. За ним не спеша и в свое удовольствие ехали "любители лыжных прогулок", всемерно оздоравливаясь, закаляясь и получая при этом, позитив. Затем, не спеша, семенили офицеры штаба.
   Основная группа, по-видимому задерживалась. Разумеется, в силу своей никудышней физической формы. Фотокорреспонденты и просто корреспонденты различных масс - медиа стояли в полной боевой готовности, зрители держали в руках охапки цветов, для того, чтобы осыпать ими участников лыжной гонки. Постепенно Солнце начало меркнуть, командирское настроение - портиться, а тучи - сгущаться... Кто пришел к финишу, тот пришел и уже понемногу стал замерзать... но основной группы до сих пор, не было...
   В последний раз, командир в таком количестве хватал ртом воздух, когда, выйдя за территорию госпиталя и сев в свой УАЗик, увидел изображение своего водителя. Водила, по прозвищу Димедрол, внешне чем-то напоминавший смеющегося коня из какого-нибудь мультика, в ожидании кэпа решил согреться. Обогреватель лежал в заначке под задним сиденьем. Проще говоря, достал из заначки в салоне своей машины емкость с "огненной водой" и успешно влил в себя, мелкими глоточками, пользуясь подходящим моментом. Закусив чем-то душистым и наевшись зубной пасты, он видимо решил, что если будет дышать исключительно в себя, то останется незамеченным, потому что кэп имел много друзей, а посему и сам испытывал порой некоторую тяжесть после очередной содержательной встречи, дразня и без этого, воспаленное воображение Димедрола.
   Сгубила тогда командирского водилу, излишняя заботливость и почтение к своему начальнику. Когда командир, пройдя все процедуры и осмотры снова ввалился в свою машину, он повернул свое неподражаемое лицо к кэпу и сказал, дыша исключительно в себя - "Ну что Батя, куда еще рванем?..." Кэпу потом, долго пришлось заикаясь, нести всякую ерунду Начальнику связи флота, что мол внезапно сломалась машина. И выпрашивать адмиральскую машину на "быстро доехать до части". Попутно звоня дежурному по части, со строгим указанием направить вместе с адмиральской машиной еще одного водителя.
   Основная группа, выползши из приютившего ее распадка, живописно приближалась в финишной линии, но, только - с другой стороны, со стороны старта, в обнимку со сложенными на плече лыжами и опираясь на палки, держа их в одной руке сразу обе и оживленно беседуя между собой. Кто-то "из толпы" тихонько напевал песню из репертуара группы "Любэ" - "... только мы с конем по полю идем... мы с конем вдвоем по полю идем...", не обращая внимания на окружающих. Вопрос, кто из них - конь они, будучи людьми очень тактичными и деликатными, по - видимому решили не поднимать...
   Кэп, глядя на бредущих сначала не нашел подходящих слов, как будто ему не хватало воздуха, потом тихонько начал икать и издавать какие-то неясные междометия, а уже после этого - его что называется, понесло. Разбрызгав в окружающую среду весь запас драгоценной слюны, пообещав всем устроить веселую жизнь и "полный пиздец", кроме этого - наказать тоже всех, он схватил радиостанцию и приказал водителю быть в готовности к выезду.
   В радиостанции что-то прошипело и отключилось. Кэп сунул рацию в карман бушлата, повернулся и засеменил по тропинке к краю сопки, втянув голову в плечи. Потом взмахнул руками, словно крыльями и скрылся из поля зрения. Коронное командирское "Ёб твою медь!", раздавшись над окрестностями, при взмахе рук, как-то подозрительно быстро затихло в возникшем небольшом облачке снежной пыли.
   В воскресенье весь день было тихо. Подведение итогов лыжной гонки и награждение победителей состоялось в понедельник. Доктор снова "попал под раздачу"...
  

И тогда я сказал себе - "Всё, хорош!"

(Вместо послесловия)

Люблю эту пьесу: восторги, печали,

случайности, встречи, звонки;

на нас возлагают надежды в начале,

в конце -- возлагают венки.

(Игорь Губерман)

  
   "Есть такая профессия - Родину защищать!" - с этой выдающейся цитатой никто спорить не будет. За исключением, наверное, тех представителей нашего социума, которые в обиходе называются либероидами и интеллигенцией. Долго выискивать их не нужно - достаточно просто ознакомиться с авторами телеканала "Дождь", радио "Свобода", или "Эхо Москвы". Там этой швали пруд пруди. А мы с Вами не шваль ни в коем случае, мы сами поступили когда-то в военное училище, причем в самое неблагоприятное время и пошли служить в Вооруженные Силы - посему это цитата про нас.
   Однако, как бы цинично это ни звучало, кроме профессии Родину защищать, есть еще масса других профессий. Как интересных, так и не очень. Денежных и не совсем. Пыльных и очень даже чистых. Критериев - масса. Так вот, в жизни почти каждого человека, рано или поздно возникает вопрос - а что дальше? Нет, я не спорю, есть люди, для которых выбранная профессия стала делом всей жизни. И не всегда от большой к профессии, любви.
   Просто так иногда бывает. Иногда карьера просто прет вверх и нет никаких внятных соображений насчет того, чтобы ее прекращать. Иногда человеку просто лень что-то менять в своей жизни, несмотря на то, что работа уже насточертела до рвотного рефлекса. Кому-то просто нравится однажды выбранная профессия и, он просто не думал ни о какой другой. И здесь - вариантов может быть довольно много.
   Часто же бывает и так - генеральские погоны тебе не светят, полковничьи - в принципе тоже. До подполковника еще два года. В академию - уже вроде, как поздновато. И ты постепенно начинаешь понимать, что былого интереса к профессии уже нет. И вот, Вы оказываетесь перед выбором - либо сидеть себе дураком до предельного возраста, приходя на службу, как на работу и постепенно тупея, ввиду отсутствия стимулов для дальнейшего развития, либо закончить с данной профессией и попытать счастья в массе других.
   Оглянувшись на себя любимого, понимаешь, что та самая "военная косточка" в тебе безусловно, есть, но она не тех размеров и твердости, чтобы службу в армии сделать делом всей жизни. Нет, я нисколько не тяготился армейским укладом. Только я не из тех, кто - "вся грудь про войну". Вполне возможно, что я мог бы пригодиться в других видах военной деятельности и достичь больших успехов, нежели в однажды выбранной, но... чего уж здесь говорить. Увы, не тот характер у меня.
   Я просто не знаю, что бы я делал в военно - строительной роте, в которой под двести человек племенных восточных волкодавов. Много пришлось слышать от старших товарищей, как им довелось хлебнуть. И невольно ставишь себя на их место. Как бы я ими командовал, если даже с той ротой, в которой прослужил четыре года с самого начала, мне удалось вдоволь наломать дров? Для такой роли, как командир, я наверное слабо пригоден. Мне увы, не суждено слабым манием руки, двигать на сотни километров миллионные массы войск. Как ни огорчительно, но приходится признать в себе отсутствие необходимой для успешной деятельности такого рода, харизмы.
   Нет, служба безусловно, мне дала очень много. И избави Боже меня от ее охаивания. Она послужила прекрасной жизненной школой. Жесткой, жестокой порой - но школой. Где я, по собственной дурости рухнул вниз, а потом - мучительно выбирался наверх. Можно было конечно, плюнуть на трудности и уволиться, но я этого не сделал, по примеру пришедших в часть годом позже, лейтенантов - камышинцев. Те - заскулили сразу. Благодаря Вооруженным силам, я все же, кое-что в жизни понял. Так что - я никогда не скажу, что эти годы прошли для меня бесследно и без пользы. Было трудно - но интересно. Даже кое-что довелось увидеть. И Север до сих пор вспоминается исключительно по-хорошему. И выпиваем за него рюмочку - другую, всегда.
   Лично я считаю, что если профессия, или деятельность, уже не приносит того удовлетворения, которое она приносила ранее, с ней нужно заканчивать. Проще говоря - нужно вовремя уйти. Нужно уходить тогда, когда тебе еще жаль уходить, но ты чувствуешь нутром, что пора уже пришла. Чтобы потом не жалеть о напрасно прожитых годах, когда ты мог бы еще чего-то достичь и сделать. Звание майора есть, минимальная пенсия уже выслужена, звание подполковника - не факт. Сидеть и чего-то высиживать, когда годы идут? Нет, я так думаю, что смысла в таком раскладе - никакого.
   Зачем топтать до предельного, высиживать это несчастное звание, чтобы потом, уволившись, идти таксовать, или кого-то, или чего-то там охранять, потому что здоровье твое уже не то, а чему-то новому учиться в жизни - на твой взгляд поздновато. Пока ты относительно молод и здоровье еще хорошее - нужно пытаться еще чего-то достичь. Тем более, что настоящая жизнь - вот она, начинается за воротами КПП. Мир войсковой части - он закрыт и сильно изолирован от окружающей среды. В нем действуют свои законы.
   Гражданский мир - это мир, в котором живет подавляющая часть народонаселения нашей и не только, страны. Это вообще - два совершенно разных мира. Он - жесток и несправедлив. Но - все равно Вы, уволившись в запас, с головой окунетесь именно в него. Нельзя сказать, какой из них лучше - военный, или гражданский. В каждом есть свои плюсы и свои минусы. Так, или иначе, рано, или поздно, военная служба когда-нибудь завершится, хотим мы этого, или нет. Ну возьмем в качестве основания хотя бы - достижение предельного возраста пребывания на военной службе.
   Чем раньше, на мой взгляд, осуществлен этот переход, я имею в виду, из мира военного, в мир гражданский, тем менее болезненно он проходит. Это - смена одного уклада на другой. Выход из одного, в котором ты варился не один год и переход в другой, где тебя в общем-то никто не ждет. А не ждет по одной простой причине - здесь и своих желающих есть как можно регулярнее и сытнее - хватает с избытком. О твоем существовании, вообще никто здесь не догадывался. А ты, "весь такой пиздатый", внезапно появляешься здесь и начинаешь предъявлять свои претензии к этой жизни.

*****

   Ты весь такой бравый, все еще ходишь строевым шагом и на все вопросы отвечаешь - "Так точно", "Никак нет", "Ура..." Готов выполнять поставленные задачи в любое время суток и в любую погоду. Но, увы, твой красивый строевой шаг уже не нужен никому и здесь несколько другие критерии отбора. Мало кому интересно, кем ты был в прошлой жизни. Здесь, еще раз повторюсь - жизнь другая. И ты начинаешь нешуточно страдать от своей невостребованности. Но, как бы тяжело не было переходить из одной жизни в другую - это надо пройти. Иначе, есть риск, что человек может потянуться к бутылке. А этого делать ни в коем случае - нельзя.
   Конечно, хорошо, когда ты имеешь представление о том, чем ты станешь заниматься после окончания службы. А если нет? Будучи как-то по делам в городе-герое Москве, увидел. что Метрополитен набирает на курсы машинистов. Заработная плата - от семнадцати тысяч рублей. Неплохо. Я, в звании майора, получаю на Севере примерно столько же. Работка в принципе - достойная. Поезда водить, тем более, под землей - дано далеко не каждому. Нормальная, мужская работа. Можно было бы и попробовать.
   "Короче, Андрюха, я наверное буду уходить..." - мы с нашим зампотехом шли из части домой по окончании очередного служебного дня, - "Перспектив особых у меня нет, а высиживать что-то там, я не хочу... Нужно скататься в отпуск, узнать, как и что..." "И куда ты пойдешь?" - зампотех наш - человек с крепкими нервами и подобный поворот для него не стал неожиданностью. "Есть одна мыслишка..." - ответил я, немного уходя в сторону от прямого ответа - "Но нужно дополнительно поузнавать, что да как."
   Отпуск за текущий год наклевывался в солнечном марте, так что - можно и отпуск отгулять и тему насчет своего трудоустройства можно проработать более детально. Так что - флаг в руки. Позвонил в депо Новогиреево, даже сходил на прием в отдел эксплуатации, где мне поведали относительно тонкостей профессии. Ну что же, работать можно. Медкомиссию, я думаю, что пройду.
   По возвращении, стоя дежурным по полку, воспользовавшись тем, что помощником моим был мичман, руливший строевой частью, написал рапорт об увольнении. После чего стал ожидать больших перемен в жизни. Через несколько дней меня вызвал на беседу командир. Потому что - должен был вызвать. "Ты уже все решил?" - спросил он. "Да, все уже решили и обдумали" - несколько отступив от уставной манеры общения, ответил я. Уже понемногу нужно было от этой темы отходить.
   Командир был мужиком весьма неглупым и все понял правильно. Если есть возможность и желание что-то в жизни изменить - нужно менять. Он не стал меня долго пытать, а отпустив - заполнил соответствующие документы и отдал их в строевую. Теперь наступала пора для избавления от честно послуживших нам, но становившихся ненужными вещей - мебели и некоторых предметов обихода, занимавших слишком много места.
   В ближайшее время, на углах домов в нашем районе, были расклеены объявления с кричащим заголовком - "Продается". После чего - пошли звонки и покупатели. В окрестных ларьках собирались коробки и вещи, освобожденные из шкафов, перекочевывали туда. В конце концов, квартира стала чем-то напоминать склад. Коробок становилось все больше и больше.
   Тем временем, с юга возвратилась семья. Пользуясь тем, что меня к выполнению различных задач почти не привлекали, появилось больше возможностей проводить время вместе. Сопки, озера... Напоследок. Увижу ли я еще когда-нибудь эту северную красоту - неизвестно. Исчез в огне костерка у озера Варламово, мой своеобразный дневник, который я озаглавил по примеру автора Анатолия Гостюшина "Бумажная черепаха" и писал года два. Сейчас бы, наверное, было бы интересно его перечитать. Спустя пятнадцать лет. Зря я наверное, его тогда сжег. Наверняка много из того, что было там написано, Вы бы увидели на этих страницах. Но... Снявши голову, по волосам не плачут. Жалеть уже поздно. Его прах не пропал даром. Он послужил питательной средой для тундровой травы и кустов.

*****

   И вот, в часть наконец, пришел приказ Командующего Северным флотом о том, что я снят со всех видов довольствия, исключен из списков части и уволен с военной службы. Последнее построение, на котором командир зачитал, что я -- действительно, уволен в запас и больше не нахожусь в рядах Вооруженных Сил Российской Федерации. Он вызвал меня из строя и предоставил мне слово.
   Я не стал распыляться пространно и долго, сказав следующее - "Пять лет в части и одиннадцать на Севере пролетели быстро. И за это время свершилось многое. Но - настало время уходить. Я ни о чем не жалею. Хорошим для всех не будешь и тех, с кем мои отношения не сложились - прошу не судить меня строго. А тем, с кем сложились - мое огромное спасибо. Мне с вами служилось легко и содержательно".
   В последний раз мы с командиром поднялись на трибуну и личный состав торжественным маршем прошел мимо нас. Кто-то был расстроен, кто-то был безразличен. Я попрощался с офицерами и мичманами. "Николаич, ты был как всегда - на высоте. Кратко и емко! Мне тебя будет не хватать..." - Рома Тымченко, недавно ставший капитан-лейтенантом, подошел и пожал на прощание руку. "Давай земляк... удачи тебе!" - Володя Макаренко, земляк -- севастополец, тоже, занесенный ветром судьбы на Север, был расстроен. Мы обнялись. Постепенно все разошлись по своим местам. В части начинался очередной служебный день. Но - уже без меня.

*****

   А теперь - предваряем мой следующий сборник - "Следуйте, согласно ПТЭ". "Если говорить о том, было ли мое поступление на работу в Метрополитен заранее спланированным, или мечтой детства, то можно ответить вполне определенно, что нет. Моя трудовая деятельность началась достаточно далеко отсюда. А именно: сначала курсантом военного училища в далеком Симферополе, а после его окончания - служба на Северном флоте, которой были отданы 11 лет...
   Но, рано или поздно приходится задумываться о том, что делать дальше, когда служба закончится. И вот, во время одной из моих поездок в Москву, мне попалось на глаза объявление в вагоне поезда о том, что электродепо "Новогиреево" объявляет набор... В голове вполне закономерно родился вопрос: "А чем, собственно, не вариант?", тем более, что условия обеспечения и оплаты труда были достойными и соизмеримыми с денежным довольствием военнослужащего на тот момент, да и до депо пешком неспешным шагом на полчаса.
   А дальше было увольнение в запас, переезд в Московский регион и обустройство на новом месте. Затем - депо "Новогиреево", направление к психологу, медкомиссия и все... Акклиматизация, смена уклада жизни, все это единовременно... и вопрос врача-терапевта: "Как вы еще живы с таким-то давлением?". Ну, как-то же, тем не менее - жив?! Первая попытка оказалась не удачной, пришлось несколько месяцев приходить в себя.
   И вот, очередной раз проезжая в метро, я увидел скромное объявление о наборе на курсы машинистов в электродепо "Сокол", да не простые курсы, а ускоренные, что при наличии семьи было немаловажным. На этот раз все прошло нормально: и психолог, и медкомиссия - без проблем и, ближайшие семь лет, - работа в электродепо "Сокол".
   Не могу не сказать слов благодарности тем, кто осуществлял нашу подготовку к предстоящей учебе, в Учебно-производственном центре - Сергею Михайловичу Шпитонцеву, к сожалению, не дожившему до наших дней, и ныне здравствующему Владимиру Александровичу Гатчину. Они сделали многое для нашей успешной учебы. Далее были: восемь месяцев учебного процесса, совмещаемые с работой в электродепо "Фили", в качестве помощника машиниста, и - успешное окончание, которое стало возможным благодаря преподавателям: Гаранину В.Н., Ковалеву П.К - (Механическое оборудование), Карпову О.П. - (Пневматическое оборудование), Алтышевой О.С., Гайворонскому В.А. - (ПТЭ и инструкции), Иванову Г.К., Маненкову А.Т. - (Управление поездом), Краевянову В.А., Сорокину Г.И. - (Электрооборудование). К сожалению, не все дожили до наших дней, но нельзя не вспомнить их добрым словом. Так же не имею права забыть своих наставников, которые учили меня водить поезда: машинистов электродепо "Сокол" - Корецкого В.Р. и Ганагина В.Н. и сказать им, пользуясь случаем, огромное спасибо!
   Начались трудовые будни на линии - помощник машиниста, машинист без класса, машинист третьего класса, машинист второго класса... Снова учеба в УПЦ и - предложение: попробовать себя в качестве преподавателя. В этой связи вспоминаются слова, сказанные на выпуске нашей 328-й группы машинистов электропоездов: "Возможно, кто-нибудь вернется сюда уже преподавателем..." - как в воду глядел Валентин Александрович Гайворонский. И теперь очередной поворот судьбы - мои преподаватели стали моими коллегами, старшими товарищами и наставниками.
   Р.S. Иногда меня спрашивают: "Не жалеешь ли ты о том, что оставил службу, на которой чего-то достиг, и пошел в метро, начав фактически с нуля?" - Нет, не жалею. Как ни была бы интересна предыдущая страница - она прочитана и перевернута, следующая не менее интересна.
  
  
   Река Западная Лица, давшая первоначальное название гарнизону Заозерск.
   Комбинированные - составленные из разных страниц.
   Инициалы - Евгений Борисович.
   Кладовая, табуретка и вещевой мешок соответственно.
   Центральный проход в казарме.
   Прозвище командирского водителя, при взгляде на которого ничего другого на ум не приходило.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   250
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"