Однажды Длиннокот и Британец разговаривали о поэзии. Британец, поудобнее устраивая новый пулемет, чтобы сфотографировать его со всех сторон, философствовал:
- Не очень-то я понимаю поэзию. Да, по большей части она и сама по себе нехороша: то там слово вылезет, то рифма нарывать начнет - как прыщ на лбу, то смысл рассыпается как манная каша в руках...
- Ну, крупа. Я всегда путал: "каша-крупа", "крупа-каша". А еще чучело и пугало. Не суть важно, - отщелкнул сошки Британец и попытался установить любимую железяку ровно, но она все равно упрямо заваливалась на бок.
- Слово - важно, - Длиннокот обвился вокруг шкафа и положил мордочку на книжную полку. - Оно бьет и лечит, убивает и кормит...
В желудке у Британца заурчало. Вчерашние рыбные котлеты с гречкой провалились в неизвестную черную дыру в желудке. И, неожиданно для себя, Британец изрек:
когда б меня кормили чаще
я был бы толще и добрей
сказал аркадию василий
в слезах обгладывая хрящ
- Ой! - испугался Британец. - Как это?
- Ну, как... ты испек свой первый пирожок! - засмеялся Длиннокот. - А знаешь, что происходит со стишками-пирожками потом?
- Нет... - Британец уже и про пулемет позабыл, лишь машинально пощелкивал лоадером .
- Каждый раз, когда кто-то пишет стишок-пирожок, у Нян-кэта прибавляется котенок-пирожок в его армии. Так, глядишь, у Вафельного Кота никаких шансов не останется...
- А как Вафельный Кот увеличивает армию?
- М, очень просто, очень-очень просто. Плохими стихами. Я тебе читать не буду...
- И не надо. Я их слышал.
- Фу, - скривился Длиннокот. - Кстати, ты еще будешь фотографировать?
- Нет.
- Ну, тогда пойдем, с горки покатаемся!
Они пошли кататься с горки, конечно же, забыв "ватрушки" и санки. И когда Британец, однажды не удержавшись на ногах, въехал головой в сугроб - он застыл с широко распахнутыми глазами. Потому что прямо в сугробе сидел и смотрел на него еще один Длиннокот. Точнее - Длиннокотенок. Но это - совсем другая история.