Я - простая нерусская девушка... Хотя нет, сначала про нафталин. Или вообще по порядку.
Началось все, конечно, с рождения, поздней октябрьской ночью. Конец октября, как известно, сезон революций, Хэллоуина и психических обострений, поэтому приятно было бы намекнуть на удивительные сопутствующие обстоятельства, но чего нет, того нет. Разве что гроза. Да, это достойно упоминания, в конце октября гроза - штука редкая, тем более снежная. Впрочем, повода для законной гордости я тут не усматриваю, скорее наоборот. Бессмысленный каприз природы определил дальнейшую линию развития моей жизни, столь же причудливую и в целом нелепую. Все происходящие в этой жизни события удивительны, смешны и, безусловно, абсурдны.
Как вот история с нафталином, которая, собственно, и подвигла сесть и написать все это.
Утро явилось пасмурным, желтовато-мутным. Коварный полусвет совершенно не способствовал бодрому вскакиванию под астматический хрип будильника, десятиминутной зарядке и контрастному душу перед легким завтраком. Взамен погода предложила еще с полчаса проваляться в постели, после чего вяло выползти на кухню и закурить, тупо созерцая чайник. Вред, причиняемый организму, через некоторое время активизировал мыслительные процессы, я догадалась наполнить чайник водой и нажать на кнопку... И зачем? Заварка вчера еще кончилась. Безделье вкупе с безденежьем однозначно выпрямляет извилины, правда тут и плюс имеется - морщины тоже пропадают, главное, не пить слишком много... Да, и о чем это я? О нафталине, ага.
В почтовый ящик заглядывать не стала. Во-первых, ключ один на двоих и надолго из дома мы его не уносим. А во-вторых, я чуяла, что в ящике бомба. То есть кому-нибудь счет за коммунальные услуги может и не показаться бомбой, а мне так лучше уж в тротиловом эквиваленте. Саперные работы отложила на вечер, тем более что ехала на встречу с заказчиком, и был шанс вернуться домой с предоплатой. Даже не так - либо возвратиться домой с предоплатой, либо не возвращаться вовсе, попасть в тюрьму, загулять с парнем, утопиться в Москва-реке, как угодно не возвращаться, тогда Наташке хватит ресурса дотянуть до мизерной своей получки. Наташка - это моя сестра. А к нафталину я неуклонно приближаюсь.
На улице со вчерашнего дня обосновался пятый сезон, тот, который равномерно размазан по всем временам года и называется в просторечии ни то, ни сё. Люди его, как правило, не любят. Сумрачно, холодно, сыро. Небо цвета упаковочного картона в подозрительно желтых разводах, водянистая белесая звезда, нелегально проскочившая мимо паспортного контроля из какой-то зачуханной галактики, притворяется солнцем, безуспешно, никто не верит. По небу волнами проходят помехи, дергаются и стремительно улетают куда-то неопределенные завитушки, это ветер. Дома и деревья выступают с такой отчетливой жесткостью, что взгляд покрывается синяками и мозолями... А мне почему-то нравится. Иногда этот, стыдно подумать, чем подмоченный, картон прорывается, и открывается кусочек неподвижной хрустальной сферы, а в нем - радуга, обрывок цыганской шали на грязном асфальте, неуместная, как драгоценный камень в ладони нищенки... Вот и до нафталина, наконец, добралась.
Бабулька, к спине которой монолитная масса пассажиров прижимала меня все плотней и плотней, нищенкой не была. По крайней мере, кушала досыта, иначе, откуда бы взяться такой обширной спине. Но пальто в ее гардеробе явно страдало отсутствием себе подобных. И даже въедливая моль не скрашивала его одиночества. Уже понятно, о чем речь, совершенно верно. Нафталин, он самый. Ну, нафталин и нафталин, зачем так заострять внимание на таком банальном предмете быта небогатых бабушек и бережливых домохозяек - подумает кто-нибудь с раздражением. Но, как я уже говорила, жизнь моя началась по-дурацки вычурно, а, стало быть, и закончиться стремиться не менее изысканной глупостью. Я рассматривала катышки свалявшихся коричневых ворсинок, вдыхала ядовитые испарения и понимала, что от смерти любого из нас отделяет крошечная доля секунды, и никогда не узнаешь, дрогнула ли уже стрелка или пока так, показалось. Люди в вагоне медленно ворочались, как литосферные плиты в процессе горообразования, неимоверным усилием выталкивая себя к дверям, бабулька в смертоносном пальто совершала плавные полуобороты, а я все никак не могла от нее отлипнуть, ни на шажок, ни на глоточек той газообразной субстанции, которая заменяет воздух в метрополитене. Немного успокаивали ближайшие соседи, они, похоже, умирать пока не собирались, значит, бабушка если и токсична, то не слишком. В глазах, однако, темнело, а дыхательные пути угрожающе сжимались. Через пару станций надо выходить.
Сигарета была без сожаления отброшена в урну после первой затяжки. Опустевшая пачка полетела следом. Привкус нафталина пропитал воздух Кузьминского парка, призрак усыпанной катышками коричневой спины неотвязно мелькал впереди. Я дошла до места предполагаемой встречи с клиентом, никого не обнаружила и пошла по дорожке дальше, вентилируя легкие глубоким дыханием. Коричневая спина упорно стояла перед глазами, это раздражало и немного тревожило. Я все никак не могла опровергнуть зародившееся предположение: у меня нафталиновые галлюцинации, поезд продолжает медленно тащить нас с бабулькой в сторону Выхино, а заказчик тем временем постоит и уйдет навсегда... Поэтому неожиданно раздавшийся в кустах по левую сторону дорожки мужской голос ни чуть не напугал, а очень даже обрадовал. Изобразив лицом полную неброского достоинства сдержанную радость, я развернулась на звук. Дальнейшие свои действия представляла при этом смутно, то ли ломиться прямо в кусты, то ли скакать рысью на поиски тропы, в обоих случаях теряя необходимое неброское достоинство. Мужской голос любезно вывел меня из ступора: "Проходите, проходите, не стесняйтесь. Вы прямо у дорожки стоите, она просто немножечко заросла". Я послушно двинулась напролом. В конце концов, если клиент считает это дорожкой, значит, он оптимист, с таким приятно иметь дело.
Тут я немного отклонюсь от основной линии повествования. Ведь кто-нибудь обязательно спросит, мол, прямо так в кусты и поперла? Никак разум на почве нафталина потеряла?
Требуется заранее дать необходимые разъяснения. Дело, видите ли, в том, что я от рождения, как это принято сейчас называть, черная. То есть, абсолютно неинтересная девушка. Даже сексуально озабоченные завсегдатаи вечерне-утренней транспортной давки не стараются использовать по назначению нашу вынужденную близость. Подсознательно они опасаются взрыва. Милиционеры, которые часто проверяют документы у девушек, при виде меня отворачиваются... Только не надо думать, что я насмехаюсь таким образом над работниками правоохранительных органов! На самом деле милиционеры, в силу специфики деятельности, могут еще издали опознавать во мне коренную москвичку, никак не связанную с преступным миром. Так или иначе - неважно, речь сейчас о другом. Конечно, я не бросилась бы на зов незнакомца, просто прогуливаясь по парку, но в данном случае незнакомец предположительно являлся заказчиком, а мне действительно необходимо было с ним встретиться. Впрочем, все это не мешает нафталину оставаться одним из действующих факторов.
За кустами обнаружилась маленькая лужайка, посередине лужайки - беседка. Всякому пожелавшему сюда попасть пришлось бы, как и мне, продираться сквозь сирень и шиповник, иных путей не существовало. Однако траву кто-то аккуратно подстригал, и вообще, лужайка выглядела пять минут, как из королевского парка, беседка заточена под мраморную классику, и ни одной пивной банки в поле зрения. Последняя деталь вскоре утратила право на достоверность, потому что расположившийся в беседке гипотетический клиент сразу же выложил на претенциозный резной столик черный атташе-кейс, открыл его и извлек две алюминиевые емкости. "Я взял на себя смелость выбрать самостоятельно, - приятно улыбаясь, прокомментировал свои действия мужчина. - Надеюсь, вам понравится". Он был сухоньким, с лицом нашкодившей породистой собачки, весь какой-то неопределенный. Похожий на собственную черно-белую фотографию, хотя и не брюнет, а так, нечто серовато-лысоватое... Невзрачность преодолевал развязно элегантными манерами, в ухе носил абсолютно неуместную золотую серьгу варварских конфигураций. Черт те что, короче говоря. И доверия не внушает нисколько. Если бы не кейс, заставивший меня внутренне покраснеть за свои турецкие джинсы, если бы не ослепительная белизна сорочки, сверкающей из-под черного кашемира пальто - никаких разговоров, развернуться на сто восемьдесят, и домой, сожалеть о несбывшемся. Здороваться было уже поздновато, и я в современной хамски-деловой манере просто спросила: "Вы по поводу иллюстраций? Александр Ильич, если не ошибаюсь?" Маленький человек приподнял верхнюю губу в японской улыбке, вульгарно блеснул искусственный клык. "Да, мы с ним были чем-то похожи. Он стрелял в царя, если помните", - ответил мало похожий на заказчика тип. Я вежливо отреагировала на шутку, но смотреть продолжала с вопросом. Тогда он перестал улыбаться, кивнул каким-то своим соображениям и сказал: "Вы, Оленька, насколько я вижу, цените свое время, и это прекрасно. Пожалуйста, пейте пиво, пока оно холодное, и приступим к обсуждению наших с вами дел... Не возражаете, если я закурю?" Я не возражала. Александр Ильич, удостоверивший свою личность паролем "Оленька", достал из кармана бонтонный портсигар. "А вы, что же, художница - и не курите?" - с фальшивой укоризной попенял он, неправильно истолковав брошенный мною взгляд. Я объяснила, что не успела купить сигарет. "А почему молчите? Вы какие предпочитаете?" "Ну, "Нашу марку", - сорвалось у меня с языка рефлекторно. Александр Ильич разразился негромким интеллигентным смехом и погрозил пальцем. На пальце сидело кольцо, вроде тех, под которыми бизнесмены прячут тюремные наколки. "Нет, "Нашей марки" не держу, - сказал он, отсмеявшись. - Ее уже, кажется, не производят. Да вы бы и не стали такое курить. Вы ведь "Золотую" употребляете, верно?" "Верно", - согласилась я, с ужасом ожидая, что следующим номером будут карточные фокусы и приглашение в ресторан отужинать. Но ничего, обошлось. Александр Ильич угостил меня "Золотой Явой" и приступил к деловой части. Начал он так: "Скажите, Оленька, как вы посмотрите на убийство?" Я поперхнулась ледяным пивом и пролила немного на свитер. Этот конфуз произошел со мной не оттого, что нервы не в порядке, а от разочарования. Большие надежды возлагались на клиента, а он, оказывается, совсем не мой клиент... Александр Ильич участливо похлопал меня по спине мягкой горячей рукой и протянул шикарный темно-бардовый платочек, подтереть безобразие. Я поблагодарила, утерлась и спросила, что он имел в виду. "Понимаете, девонька моя, - переходя на задушевный тон, сказал Александр Ильич. - Вам уже фактически тридцать. Выглядите вы на двадцать с небольшим, талантливы, умны... У вас еще чертова пропасть других достоинств, но вы со всего этого ничего в жизни не имеете. Тащите на себе сестру, которая все ваши деньги раздает на паперти, живете в ужасной трущобе и курите дешевые сигареты". Я дождалась, пока монолог прервется затяжкой, и прямо поинтересовалась, уж не вербуют ли меня. Эту реплику Александр Ильич вновь воспринял с юмором, но, отвечая, стал серьезней работника похоронной конторы. "Нет, солнышко, я не чекист. Если угодно, я - ваш единственный шанс сделать правильный выбор. Я прихожу к любому, кто не догадался сам меня найти. Вам сегодня очень повезло, Оленька. Обстоятельства сложились так, что мы можем поговорить прямо, без намеков. Вы пейте, а я вам объясню, как надо поступить. Я говорил про убийство. Вы можете понимать это, как фигурально, так и буквально. Лучше всего в вашей ситуации было бы поступить следующим образом... Только, прошу вас, не перебивайте меня сразу, просто выслушайте. Так вот, ваша сестра регулярно посещает собрания одной неприятной секты, о чем вам хорошо известно. Что у них там за методы работы с прихожанами, вы тоже отлично знаете. Они все регулярно употребляют некоторые вещества, от которых и получают свой, так называемый, духовный опыт. Вам следует кое-что добавить Наташе в пищу, или в чай, как угодно. Это, по сути, безвредное лекарство, но в сочетании с упомянутым веществом сработает так, что вы останетесь единственной владелицей квартиры. Ваш дом объявлен под снос в следующем году. Возьмите кредит и купите хорошую квартиру, частично расплатитесь, продав ту, что получите под расселение. Жить будете у молодого человека, я вас сегодня с ним познакомлю, квартиру сдавайте, деньги пойдут на оплату кредита. С молодым человеком распишетесь, разведетесь, отсудите комнату..." Пиво в моей банке закончилось, и заливать здоровый детский смех больше было нечем. Александр Ильич вежливо переждал, пока у меня закончится приступ и начал по новой. "Понимаю, вам непривычно. Или вы, может быть, не хотите таких радикальных мер? Я почему-то был уверен, что вы согласитесь. Подумайте, она же вас, безусловно, раздражает, вспомните ее вечные ароматические палочки, как она ходит в своей чудовищной затасканной хламиде, шаркает драными тапками, бормочет, а вы пытаетесь работать, творить... Боитесь милиции? Напрасно, вам абсолютно ничего не угрожает, и это самый быстрый способ поправить ваши дела. Но, в принципе, есть окольный путь. Давайте выдадим вас замуж? За хорошего, интеллигентного предпринимателя, а? Сегодня уже не получится, вам для начала надо покрасить волосы и, вы уж извините, несколько обновить гардероб... Денег у вас, разумеется, нет... Да, тут придется импровизировать. Вы как, не против один раз сыграть в ночную бабочку? Могу ближе к вечеру устроить вам подходящую встречу..." К тому моменту я уже окончательно поняла, что уеду домой без денег, пополнив коллекцию кухонных историй еще одним идиотским случаем жизни. Ну, и пива, опять же, попила. Александр Ильич, или как его там по правде, украсил столик еще парой баночек и с благожелательным любопытством ждал моего ответа. Я сделала глоток и сказала так: "Не знаю, сударь, отчего вас так заинтересовала моя судьба, может, вы так хитро вербуете, может, просто развлекаетесь, но я вот что скажу. Мне действительно дорого мое время. Если вы все еще хотите заказать нам иллюстрации к монографии, милости прошу. Если нет - благодарю за угощение, и позвольте откланяться". Александр Ильич вздохнул устало и грустно. Его лицо изменилось, черно-белая фотография сменилась цветной, обыкновенной фотографией немолодого умного человека. "Что ж, - произнес он. - Выбор сделан. Допивайте, Оленька. Все материалы я вам подготовил, даже картинки нарисовал, как сумел, чтоб вам проще было сориентироваться. Вы, главное, постарайтесь закончить побыстрее, крайний срок - месяц. Деньги вот здесь, в конверте. Ровно половина, плюс на материалы. Очень на вас рассчитываю, не подведите". Я, несколько выбитая из равновесия таким резким поворотом сюжета, залопотала какие-то благоглупости, кажется, благодарила за доверие и еще что-то... Пиво отдавало нафталином со страшной силой, отвратительно кружилась голова, тянуло в сон.
Обратный путь в памяти не отложился даже эпизодически, но Наташка, вернувшись со своей коллективной медитации, застала меня сладко дрыхнущей за кухонным столом. Отсюда можно заключить, что техника беспилотных полетов, освоенная некогда в совершенстве, не подвела. Учуяв запах спиртного, Наташка взяла с места в карьер, разревелась и завела шарманку о тщете и безысходности нашей совместной жизни. Ей показалось, будто я так никуда и не поехала, а вместо того разорила заначку, опять нажралась в хлам и обрекла нас на голодную смерть. Целую долгую ужасную секунду я была уверена в том, что подозрения этой заморенной вечным вегетарианством, запущенной и больной на всю голову дуры обоснованы. Электрический разряд паники с треском озарил темные чуланчики сознания, и я, роняя на ходу табуретки, кинулась в прихожую. К огромному моему облегчению, полученная от заказчика папка нашлась в холодильнике, обычное дело, когда возвращаешься домой на автопилоте, и ботинки туда, бывало, прятала... Чеканя шаг, вышла в кухню, гусарским жестом метнула на стол конверт и мстительно открыла окно, зажимая пальцами нос. В самом деле, чья бы корова мычала, благовониями даже мусорное ведро пропахло. Потом Наташка посчитала деньги, и мы помирились. Выпили чаю с какой-то индийской дрянью вместо заварки. После неизбежного отчета о колоссальной пользе медитаций для духовности и народного хозяйства, я попыталась припомнить подробности своей эпопеи. То, что Александр Ильич - не плод воображения, прямо вытекало из наличия предоплаты и заказа. Пиво тоже стремилось вытечь. Сидя в туалете, решила просто не заморачиваться. Говорил, не говорил, было - не было... Он, Александр этот, в царя стрелявший, между прочим, психолог. Монография у него про социальную адаптацию в условиях чего-то там. У него, может, профессиональная болезнь, ни дня без эксперимента, бывает же такое? И бог с ним, с Александром Ильичом. Деньги у нас с Наташкой теперь есть, работа тоже. Остальное - чистый нафталин.