Хоть до сих пор смотрят кино и слушают песню про госпожу удачу, и не только.
И новым и новейшим скажешь - а вот был такой... Смотрят удивлённо.
Не слушают, неинтересно им - ни про любовь, ни про надежды маленький оркестрик. Даже про полночный троллейбус. Пушкин ихнее всё. А тех, кто рядом - не знают.
И мы уже успели передраться. С грузинами.
К стыду, к вечному позору для себя и проклятию для всех, кто нас втянул в эту драку.
Может, это хорошо, что ты не дожил до тех дней. Наверное, ты их просто не перенёс бы...
И кто нынче впомнит, что ты был грузин?
И о чём это я, правда? Разве это имеет какое-то значение?
Твои песни плещутся в асфальтовых реках Арбата. В его сердце, в его венах. Я был рядом и слышал - их шепчет Москва-река, вспоминая одного из лучших русских дворян. Окуджаву Булата Шалвыча.
А я всё хочу доехать до твоего домика. Увидеть стол, за которым ты творил. И всё-таки доберусь когда-нибудь, только вот тебя там давно нет...
Когда-нибудь мы улыбнёмся друг другу. Все-все, сколько нас было, есть и будет. Это будет в апреле, и мы выберем дежурного. Только он уже не будет грустным. И вообще никто не будет грустным.