Кошкина Татьяна : другие произведения.

Опьянение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Глядя в кривое зеркало, ты видишь множество образов: вот комик, чуть вправо - урод, ниже - ужасающий монстр. Целая палитра чувств от веселья до отвращения и страха. Входя в лабиринт из кривых зеркал, помни, что всё вокруг лишь твои собственные отражения.
  
  Черный дождь
  
  Он стоял на перроне и ждал прибытия поезда. К блестящему черному сапогу прилипла вязкая слизь, сейчас полно такой на улицах, поэтому даже самые кокетливые дамы сменили туфли на высокие ботинки или сапоги армейского типа. Пока производители туфель и другой женственной обуви шли ко дну, мужчины ликовали. Наконец-то никаких: "милый, подожди, я на каблуках" и "не хочу эти туфли, каблук неудобный". Современное поколение почти забыло о том, что такое шпилька и тонкие подошвы.
  
  Он проводил взглядом хрупкую женщину в тяжелых сапогах без шнуровки, на её бледных, худых ногах они выглядели смешно. Казалось, что одно движение и она превратится в Золушку, потерявшую свою черную армейскую туфельку на прокуренном перроне провинциального города. Мужчина поднял голову и обнаружил на её теле тонкое летнее платье - рискованное решение в сезон черных дождей. Вы не знаете, что это? О, счастливейшие из смертных! Не так давно, чуть больше века назад, точка кипения была достигнута. Никто до сих пор не знает, что именно произошло тогда, но атмосфера изменилась.
  
   Однажды небо над землей окутали плотные, ровные белые облака, словно голубую лазурь кто-то спрятал за тщательно выстиранной простыней. Миллиарды фотографий этого феномена за несколько часов наводнили инстаграм, фэйсбук и другие социальные сети. Не было человека, не обсудившего это с друзьями, членами семьи и случайными попутчиками. Как после не было человека, не ужаснувшегося тому, что принесли эти тучи. Черные капли, оставляющие ожоги на лицах и телах, прожигающие тонкую ткань. Они накрыли человечество, но не тронули ничего больше. Растения, животные, почва - были вне опасности. Люди же получили невероятный коктейль. Боль. Страх. Уродство. Взболтать, но не смешивать.
  
  По пластиковой крыше гулко застучали капли. Длинные пальцы с обгрызенными под корень ногтями нервно схватились за ручку зонта, и только спустя несколько секунд человек осознал, что стоит под прозрачной крышей. Шершавая рука коснулась правой щеки, где когда-то в далеком детстве черный дождь оставил свой уродливый подарок. С тех пор он не расставался с зонтом. Всегда. Даже в месяцы засухи. Он верил, что черный дождь коварен. Эта стихия ненавидит человечество и эти сезоны, придуманные правительством, лишь попытка создать иллюзию контроля над ним. Он был уверен, что однажды черный дождь ворвется в их жизнь и под новый год. Да-да, прямо в середине июля. И никто ничего не сможет сделать, кроме как вновь поныть в соцсетях и разделить год на "новые сезоны" без черного дождя.
  
  Унылое прибытие поезда
  
  Он ненавидел ждать. Особенно ненавидел ждать поезд, который в любом случае придет, но безответственно задерживается, заставляет его нервничать и нервно теребить пальцами ручку зонта.
  
  "Интересно, если положить голову на рельсы, поезд придет быстрее?" - думал человек, рассматривая блестящие, отполированные сотнями поездов железнодорожные рельсы. Чью голову? Возможно, вон того мужчины в кожаной кепке. Смотрите, как он спешит. Неужели опаздывает на поезд, который еще не приехал? Высокий худощавый мужчина, за которым наблюдал человек с зонтом, угодил сапогом в лужу - кто-то разлил кефир - и теперь часть его уродливыми белыми пятнами отпечаталась на сапоге. "Так что там с головой и рельсами?" - он не готов благодарить случайного прохожего за этот "подарок".
  
  Рано или поздно поезд придет. Он всегда приходит. Хочешь ты этого или нет. Другое дело, чужой это поезд или твой? Здесь не нужно думать - просто смотри на билет. Он посмотрел. Ему предстояло двадцать часов в плацкартном вагоне. Без сомнения, сомнительное удовольствие. Но все-таки лучше, чем остаться в своей жизни и страдать от не прекращающейся депрессии. Думать о том, что лучше: шнурок с потолка или лезвие бритвы. Думать, как сбежать от этого белого неба. Думать, как забыть об ошибке, которая состоит лишь в том, что родился под этим безумным белым небом. Или проще яд?
  
  Прибыл на 8-й путь. Такой же бесконечный, как и его слегка перевернутая жизнь. Хорошо, что ноги уже стоят на перроне, иначе им пришлось бы совершить пробежку. Только подумайте, бегать! Сейчас никто не бегает. Все знают, чего хотят и все знают, что правы. Нет причин для спешки. Полицейские знают, чего хотят воры и, что они правы. Пожарные знают, чего хочет огонь и что он прав. Врачи знают, чего хочет болезнь и что она права. Он знает, что хочет сесть в этот поезд, и он прав.
  
  - Ваш билет, - проводница все еще пытается улыбаться хмурым, неприветливым пассажирам. Неужели выгнали из вагона первого класса, за то, что стала старой и непривлекательной? Вообще, милая женщина за сорок, лицо покрыто мелкими ожогами от капель, видимо, не всегда успевала вовремя спрятаться в вагон во время сезона дождей. Темно-синяя форма очень идет её коротко остриженным кудряшкам. Не будь он безнадежно женат на депрессии, приударил бы, но его жена не любит конкуренции.
  
  Попутчики
  
  Вы никогда не думали о том, как чувствует себя свеча от геморроя? А он думал и невольно соотносил себя с этим малопривлекательным средством, лавируя в узком проходе между людьми и чемоданами. Ему стало дурно и душно. Путь будет долгим или, возможно, самым коротким в его жизни. Он закинул дорожную сумку под потертое кожаное сиденье.
  
  - Добрый вечер! Меня зовут Эркюль. Еду в ТотГород. А вы? - стоило сесть, как сидящий напротив попутчик поспешил завести разговор. Новая порция пустых, никому не нужных слов.
  
   Эркюль. Когда тебя зовут Эркюль, ты просто обязан носить загнутые кверху усы, совать свой нос в чужие дела и разгадывать тайны. Этот тип определенно любил все это почти так же сильно, как рассказывать об этом незнакомцам. Еще большую любовь он питал разве что к другому неизбежному роду деятельности - хвастовству и придумыванию тайн. Перебежавшая дорогу кошка, улыбнувшаяся девушка и упавший на плечо лист - даже самая незначительная мелочь казалась ему частью глубокой тайны, которую жизненно необходимо разгадать. В его оправдание можно сказать одно, он не носил котелка.
  
  Два других попутчика оказались случайно встретившимися старыми знакомыми. Они тут же завели беседу о чем-то своем, сделав остальных лишними на этом празднике жизни. Он небрежно топал сапогом, испачканным кефиром. Она нервно потирала обнаженные плечи.
  
  Наблюдатель
  
  Поезд тронулся и пассажиры вместе с ним. Он смотрел в окно и туда-сюда гонял в голове мысль со вкусом сто раз пережеванной жвачки, что поезд - это отдельный мир, который существует ровно до того момента, пока не достигнет конечной остановки. У него есть свои правила, свои законы. Совершенно незнакомые и далекие друг от друга в реальном мире люди в поезде становятся ближе. Разговаривают друг с другом, что-то обсуждают, сплетничают, смеются, ругаются, в общем, живут. Но все это рушится, стоит лишь переступить порог вагона и выйти на своей станции. Ты навсегда уходишь из этого мира и уже никогда не возвращаешься. Интересно, можно ли так сойти с планеты прямо в глубины космоса?
  
  Эркюль оказался разговорчивым малым и минут через двадцать после старта рассказал соседям по купе все, что знал о себе и жизни своих соседей по коммунальной квартире. И, разочарованно вздохнув, убежал на поиски вагона-ресторана. В плацкарте остались трое.
  
  Молодой мужчина внимательно наблюдал за женщиной. Та уже переоделась и радовала глаза попутчиков короткими шортами и футболкой, ткань которой так плотно облегала грудь, что цепкий взгляд обоих мужчин невольно задержался на четко очерченных силуэтах сосков. С другой стороны, ее слегка вызывающий облик был как никогда кстати в этой духоте. Скрашивал ее, если можно так сказать.
  
  В скором времени ему пришлось снять свою толстовку и достать из кармана старый потертый платок, чтобы вытереть со лба обильно выступивший пот.
  
  - Эрик, скажи, ты все еще работаешь в той компании по производству зонтов? - девушка, пользуясь отсутствием Эркюля, забралась с ногами на нижнюю полку.
  
  - Да, меня повысили. Теперь я отсеиваю брак, - ответил он, протягивая ей влажную салфетку, - возьми, освежись немного и постарайся не сойти с ума в этом аду. Зачем едешь в ТотГород?
  
  - К маме, - отрывисто ответила та, давая понять, что тема закрыта. - У Стаса запара на работе, скоро же сезон. Приходится одной ехать.
  
  - Ну, Тома, не всегда ж под крылом у мужа сидеть. Иногда стоит получить опыт индивидуальных путешествий, - глубокомысленно изрек Эрик, возвращаясь к созерцанию пейзажа за окном.
  
  Наблюдателю жутко надоело это тело. Больное, ослабленное, депрессивное. Хочешь умереть, так прыгни уже под поезд. Недолго думая он переместился в мужчину с верхней полки. Как бы он ни смотрел на девушку, вряд ли он окажется хуже этого ненавистника черного дождя.
  
  Наблюдатель не должен долго сидеть на месте.
  
  Войди в меня
  
  Тот, с кем Наблюдатель пришел, Эрику не нравился. Этот уродский шрам на щеке, потасканная одежда, грязные сапоги и депрессивная сутулость. Блеклый взгляд. Он терпеть не может таких людей. То ли дело приятный сюрприз, сидящий напротив. Жена лучшего друга Стаса меньше часа назад прямо перед ним вскочила на ступеньку поезда. Тома. Она принадлежала к тому виду женщин, которые умудряются всегда быть вызывающе сексуальными. Длинные волосы. Крупноватый рот с влажными розовыми губами. Округлые бедра и стройные ноги, глядя на которые ты можешь думать лишь об одном: чтобы она развела их в стороны. Он пытается отвести глаза, но вновь возвращается к ней. К капелькам пота медленно стекающим по шее. К влажной футболке, обтягивающей грудь. К напряженным соскам. Её тело говорит с ним, призывает и манит. Заставляет возбуждение разогнать кровь и сосредоточиться внизу.
  
  ***
  
  Наблюдатель вздрогнул и пришел в себя. Снова оказавшись внутри депрессивного тела. Здесь спокойнее. Вовремя. В плацкартном купе появился Эркюль вместе с запахом подгоревших котлет и колодой карт. Игра в дурака затянулась до поздней ночи. Усатый толстяк нещадно шельмовал, но играли не на деньги, поэтому никто не жаловался.
  
  Сразу после полуночи тело Наблюдателя начало устало зевать. В окне вагона злорадно мелькали огоньки фонарей. Из-за тонкой фанерной стенки раздавался забористый храп. Наблюдателю стало совсем тошно тасовать колоду и, нежно прикасаясь к рубашкам карт, жонглировать козырями. Это увлекательно только тогда, когда у тебя нет другого, более интригующего занятия. Например, познакомиться с особой, сидящей напротив. Наблюдатель с ловкостью голодного клеща перескочил в её тело.
  
  ***
  
  Она читала какую-то книгу о том, как горячий садовник своим пылающим взглядом и идеальным телом возбуждает чувства в сердце одинокой графини. Красивая любовная история на фоне сада из роз, вечно голубого неба, возвышенных слов и до абсурдности ярких эпитетов.
  
  Боже, как жарко! Капелька щекочет шею и отвлекает от "он мягко вошел внутрь ее страждущего лона и издал сладострастный стон". Как жаль, что муж не сексуальный садовник, а она не графиня, было бы очень кстати. Как минимум тогда у них были бы деньги на отдельное купе, где она сбросила бы лишнюю одежду и ходила, обернувшись лишь простыней.
  
  Её возбуждают поезда. Этот запах кожи полок, стук колес, холодное железо. Столько запретного, столько грязного и одновременно притягательного. Будь здесь муж, она смогла бы осуществить несколько его сексуальных фантазий. Щекочущее возбуждение легко пульсировало там, где проходил выпуклый шов коротких спортивных шорт.
  
  Поезд резко остановился и у мужчин, уже пару часов беспросветно играющих в карты, все полетело на пол. Она нагнулась, чтобы помочь их собрать, и, поднимаясь обратно, встретилась со странно горящим взглядом Эрика. Колени дрогнули. О чем ты думаешь, он лучший друг твоего мужа. Он на всех женщин с приличными сиськами так смотрит. "Пора сообщить своему либидо, что нельзя так реагировать на кого попало. Ты окольцовано".
  
  - Тома, с тобой все в порядке? Может, водички принести? Здесь жарко, как в аду.
  
  - Да, будь другом. Сбегай, - когда Эрик ушел, возбуждение слегка спало. Видимо, это галлюцинации. Поезда влияют на неё слишком странно. Тома вновь вернулась к книге.
  
  ***
  
  Пока самым подходящим из всех оставалось тело депрессивного одиночки. Сидеть в нем было ужасно печально, но Наблюдатель не расстраивался. Стоит ему перебраться в ТотГород, как он найдет новое тело, более подвижное, более гибкое и менее печальное. Хотя, на свое место только что вернулось еще одно жизнерадостное туловище. Тучное, неповоротливое, но бесконечно энергичное. Почему бы и ни да?
  
  ***
  
  Экрюль ненавидел перемещаться в поездах, но сидеть на месте не любил еще больше. Почему? Все просто, сидя на месте, он ничего не видит. Упускает много деталей и, как следствие, много тайн, которые может разгадать. Что за жара? Даже усы вспотели! И все же, какая милая леди едет рядом, даже карты подобрала. Но как-то странно смотрит на нее этот мужик, её знакомый. Эркюль мог без оглядки поставить сотню на то, что они любовники. Видимо, едут в ТотГород на очередной загул. Сейчас многие так делают.
  
  Вот, например, сосед с первого этажа. Женатый человек, двое детей. Жена - добрая женщина, только плюшки у нее постоянно подгорают, и командовать любит, аж жуть. Он без нее в обычное время и шага не делает. Зовешь футбол смотреть - надо у Ларочки спросить. Спрашиваешь дрель - Ларочка давать не велела. В общем, не Ларочка, а Лариса Габдулазяновна и не дай бог хоть в одной букве ошибиться. Так вот, этот самый сосед раз в месяц в командировки в ТотГород ездит, ему по службе положено. Но Эркюль знает, что там за служба. Помощница его - Ольга. Видная девчонка, лет двадцать пять. Ноги длинные, ровные. Волосы густые, вечно в кудри укладывает. Губы молодые, розовые, как компот ягодный. С ним ездит. Приезжают оба довольные, посвежевшие. Сразу видно, работали. Вычислил он его месяц на третий, что жене изменяет. Не сдал, конечно. Но на всякий случай в голове держит, вдруг она узнает да его скалкой пристукнет. Тут Эркюль появится и всех на чистую воду выведет. Кто, что, зачем, почему - раскроет дело. А пока пусть живут, что он им враг, что ли? Нет, не враг. Просто скрытый доброжелатель с компроматом на двадцати листах. Ларка-то тоже не святая.
  
  - Я, пожалуй, спать лягу, - зевая, сообщил ему противник, явно уставший играть задолго до того, как первая карта легла на серый в мелкую крапинку стол. Секунду назад он вновь остался в дураках, да еще и с погонами. Ловкость рук и сплошное мошенничество.
  
  - Не возражаю. Пойду до ресторана добегу, там все напились. Сейчас самое веселье начнется. -Экрюль вскочил и радостно засеменил в сторону выхода, задевая высунутые в проход голые пятки. Об аромате сейчас никто старался не думать.
  
  ***
  
  Наблюдатель в ресторан не пошел. Он плутал по этой земле уже достаточно долго, чтобы интересоваться попойками и массовыми драками. Он искал. Искал то, чего не найдешь ни в пьяном угаре, ни, как оказалось, в поезде. В спящего депрессоида ему возвращаться хотелось меньше всего и за неимением других вариантов пришлось дочитывать книгу, в которой "она почувствовала растущий бугорок в его штанах".
  
  Игры, в которые...
  
  ***
  
  Эрик принес холодную бутылку не менее холодной воды и сел на полку рядом с Томой. Сосед напротив уже спал, вытянувшись во всю длину. Девушка, обрадовавшись прохладе, приложила влажный пластик к горящей коже.
  
  Что за жара? Неужели нельзя хотя бы на минуту открыть окна? Все знают, что нельзя. Поезд вот-вот въедет в полосу черных дождей. Лучше смерть, чем хоть одна капля в вагоне. М, что за наслаждение? Холодная, слегка "вспотевшая" бутылка и раскаленная кожа. Как это созвучно с событиями в книге. Она потерялась среди букв и предложений. "Ледяные кубики скользили по её животу, обжигая своим холодом кожу. Летиция издала сладострастный стон, выгнула спину и сжала в руках прохладную ткань шелковых простыней". Тома открыла бутылку и отпила уже потеплевшую воду, как быстро она нагрелась.
  
  Сделав первый глоток, девушка благодарно кивнула Эрику. Он ответил таким же сдержанным кивком. Из-под воротника его рубашки показался уродливый шрам от ожога и тут же исчез. Так вот, почему он всегда носит одежду с высоким воротником или шарф.
  
  Наблюдатель почувствовал усталость. От постоянных перемещений энергия заканчивается быстро, нужно выбрать тело, в котором удастся спокойно задержаться хотя бы на пару часов. Внутри женщины этого сделать невозможно, слишком неспокойные существа. Лучше всего подошел скрючивщийся на полке, во сне по-детски причмокивающий губами, депрессивый тип. Несколько часов полного покоя.
  
  ***
  
  - Вставай! Вставай! - его растолкал покрасневший от быстрого бега Эркюль. Глаза лихорадочно блестели вместе с каплями пота на щеках.
  
  - Что случилось? - недовольно пробурчал разбуженный, перебирая в уме самые худщие бедствия. Кого-то убили, прохудилась крыша вагона и черный дождь вот-вот просочится внутрь или черт знает что еще. Он оглянулся, соседей на месте не было. На боковых полках напротив мирно дремали люди.
  
  - Наша команда по хоккею на черном льду выиграла! Представь себе!
  
  Он отвернулся и упал лицом в подушку. Да хоть проиграла, ему-то какое дело. Ни поспать, ни сдохнуть, ничего нельзя в этом мире сделать нормально. Эркюль не обиделся, но и докапываться не стал. Побежал дальше. Он же, поворочавшись, понял, что теперь не уснуть. Естественная нужда погнала на поиски санузла в дальний конец вагона.
  
  Наблюдатель проснулся и принялся выглядывать для себя новое тело, но все пассажиры спали. Вселяться в спящих - не вариант. Пришлось терпеть депрессоида до конца вагона. Он, не замечая крутившегося в "предбаннике" Эркюля, сонно вошел внутрь одного из двух туалетов. Наблюдатель решил не принимать участия в этом глубоко интимном процессе. Эркюль не очень ему нравился, но все лучше, чем держаться руками за чужой член. Тем более в кабинке воняет.
  
  ***
  
  Кто-то пихнул Эркюля в спину и протиснулся в вагон, громко хлопнув дверью. Он мог бы обидеться, закатить скандал, но сейчас это не имело значения. Его зоркий взгляд и острый слух уже были в деле, дверь второй кабинки туалета оказалась приоткрыта. Любопытный "сыщик" не мог отказать себе в удовольствии заглянуть в узкую щель. Природа не позволяла.
  
  Наблюдатель выпустил сенсоры и тут же отдернул, позволив глазам этого тела воспринимать все происходящее.
  
  Она сидела на потертой от времени мойке, упираясь руками в два грязных железных ящика. Ноги разведены в стороны и упираются в противоположную стену узкой кабинки туалета. Между ними расположился мужчина. Его руки по-хозяйски подняли вверх ее обтягивающую футболку и с силой сжали полную грудь. Её тело призывно выгнулось, откликаясь на прикосновение.
  
  Эркюль шумно выдохнул, но его никто не услышал.
  
   Наблюдатель внимательно смотрел на пару и, заинтересовавшись, решил подробнее изучить этот человеческий феномен. До этого ему не удавалось узнать процесс настолько глубоко. Интересный опыт, который возможно будет полезен.
  
  ***
  
  В его голове все еще стояла возбуждающая картинка начала этого безумия. Тома как раз выходила из кабинки туалета. Судя по витающему запаху мяты, она только что почистила зубы. Узкий проход. Взгляд Эрика снова скользнул на футболку до этого влажную от пота, теперь еще и обильно облитую водой. Женщина застыла в дверном проеме напротив. Она тяжело дышала от жары, слизывая кончиком своего языка, оставшуюся на губах капельку воды. Он видел это, словно в замедленной съемке. И когда мир снова обрел скорость, грубо втолкнул её внутрь, наугад хлопнув дверью. Закрылась она или нет. Какое это имеет значение? Все спят.
  
  - Эрик, что ты делаешь? Отпусти! - женщина, прижатая к ребристой железной стене, подняла на него испуганный взгляд. Что происходит? Её страх только позабавил его. Она сама всем телом говорила " Возьми меня. Возьми грубо и прямо сейчас", а что теперь? "Что ты делаешь?" То, что ты просишь. Становлюсь хозяином положения. Любого твоего положения в ближайшее время.
  
  Тома пыталась кричать, но он заставил её замолчать, накрыл рот поцелуем. Первые секунды она неистово сопротивляется, но сил не хватает надолго. Да, Эрик знал. Чувствовал. Она всегда этого хотела. Поддаваясь натиску его губ и блуждающих по телу рук, сама ответила на поцелуй и подалась навстречу. Он никогда не сомневался в том, что стоит чуть настоять, и Тома отдастся первому встречному. Его опьянило ощущение триумфа, когда самая горячая эротическая фантазия этого вечера стала реальностью.
  
  Женщина не сопротивлялась, когда он усадил её на раковину. Сама развела ноги и позволила накрыть рукой грудь. Идеальная, упругая. О да, он мечтал об этом весь вечер. Напряженные соски упираются в ладонь. Эрик с силой сжимает их пальцами и тянет на себя, массирует самую чувствительную точку, снова тянет. Тома, словно змея, извивается, пытаясь привлечь его ближе. С губ срывается стон. Он заглушает его поцелуем.
  
  - Будешь кричать, нас услышат, - Эрик больно укусил девушку за губу, прежде чем взглянуть в её глаза. Это самое вкусное. Взгляд женщины, одержимой желанием. Поглощенной страстью, едва переступившей грань между приличиями и развратом.
  
  В ответ лишь замутненный взгляд и ноги, сильнее обхватывающие тело.
  
  Наблюдатель задумчиво созерцал темноту, наполнившую это и так не слишком чистое пространство. Так вот, как это бывает. Интересно. Грустно вздохнув, он перенесся в другое тело.
  
  ***
  
  Что я делаю? Этот вопрос имеет значение, пока ты не раздвигаешь ноги перед лучшим другом своего мужа в грязном туалете поезда. Поэтому Тома им не задавалась вообще. В ту секунду, когда её грубо впихнули внутрь и прижали к стене, она уже превратилась в желание. Его власть была опьянением. Он не любил её, не питал никаких чувств, кроме одного - желания овладеть. Именно оно заставляло теснее прижиматься, поддаваясь каждому движению, выгибаться навстречу. Гортань жгло. Она судорожно хватала ртом прохладный влажный воздух туалета поезда. Тяжелый железный запах, смешанный с бумагой, средством для чистки и целой палитрой сортирных ароматов только сильнее возбуждал.
  
  Его пальцы сомкнулись на соске и с силой, до боли потянули на себя. Боль опьяняет сильнее ласк, это Тома поняла мгновенно. Влажно и жарко. Тело просит новых прикосновений и наполненности. Она знала, что ему нравится владеть ей, контролировать каждое движение. Футболка задралась до самой шеи. Он больно укусил за сосок. Скоро эти самые дни. Черт. Грудь такая чувствительная. От каждого прикосновения - невероятный импульс по всему телу. Тома до боли прикусила губу, чтобы подавить крик и жалобно пискнула. Хотелось еще. Больше. Больше. Давай уже. Опускайся ниже. Как еще ей нужно выгнуть спину, чтобы он понял?
  
  - Я знаю, чего ты хочешь, - отозвался Эрик горячим шепотом и прикусил мочку, после чего провел языком вниз до ключицы, по дроге больно прихватив зубами шею.
  
  "Так давай уже". Инстинкты, только инстинкты. Несколько раз, подаваясь телом вперед, она ударилась головой о зеркало. Руки соскальзывали с металлических шкафчиков. Спина чувствовала холод поверхности зеркала.
  
  Из-под полуприкрытых век Тома смотрела на него и понимала, что перед ней сейчас не человек. Это дьявол с картины эпохи ренессанса, а она - жалкая смертная, поддавшаяся искушению. Страсть разгорелась еще больше. Пальцы ног онемели. Черт. Руки были заняты, и она не могла ничего сделать, даже стянуть с него рубашку. Бессильная. Разгоряченная. Подчиненная.
  
  - Твоему мужу повезло, такая горячая. Слишком горячая, - шептал он на ухо. Его рука оказалась внизу, проникнув под резинку спортивных шорт. Тома вскрикнула и тут же поняла свою ошибку, Эрик убрал пальцы, едва прикоснувшись к ней там, где хотелось больше прикосновений. - Я же сказал, не кричи.
  
  Мужчина приподнял её за бедра и стянул шорты. Под ними не было белья. Тома неудобно висела над умывальником. Он так и не опустил её обратно, придерживая одной рукой. Эрик сразу нашел самую чувствительную точку. Кусать губы. Не кричать. Подступающая волна наслаждения и солоноватый вкус крови. Темная сторона, не обожженная черным дождем, стала сильнее и это...прекрасно.
  
  Наблюдателя передернуло. Сгущавшаяся тьма лишала энергии, выпивала её по капле. Жаль, что Эркюль уже ушел, он с удовольствием присоединился к нему где-нибудь в вагоне-ресторане, вместо того, чтобы задыхаться здесь. Что ж, мужчина.
  
  ***
  
  - Не так просто.
  
  Она подскуливала и подавалась вперед в надежде. Он мог мучить ее долго, но не стал. Вместо этого отпустил и позволил встать на отчаянно дрожащие ноги. Отсутствие контакта для нее самая большая мука. Эрик это знал, но несколько секунд бездействовал, наслаждаясь видом. Её волосы, до этого собранные в аккуратный хвостик, растрепаны, губы опухли, на теле несколько засосов, в глазах желание. Дыхание сбито, отрывисто, грудь с острыми сосками вздымалась ему в такт. Взгляд рассредоточен, как будто у неё жар. Так оно и было - он зажег огонь и не потушил его, сейчас Тома горит изнутри, желая только одного - новых прикосновений. Резким движением Эрик сдернул резинку с ее волос и развернул спиной к себе. Она поняла все и наклонилась вперед, опираясь локтями на умывальник.
  
  Почему он раньше не занимался сексом в туалете поезда? Запах железа. Её возбуждения. Зеркало напротив. Тома будет видеть себя, когда он войдет в нее сзади. Видеть своё лицо, искаженное желанием. Видеть его, двигающегося в такт прерывистым движениям поезда. Видение было таким ярким, что его пришлось срочно претворить в жизнь.
  
  Полное обладание женщиной можно получить только в одном случае - поиметь сзади. Он вошел в нее резко, не сдерживаясь ни на секунду. Редко с кем можно себе позволить подобное. Накрутил волосы на руку и потянул.
  
  - Не опускай голову. Смотри на себя, - резкий толчок. - Чувствуй меня. - еще один толчок. -Ощути своё падение. Как шлюха, раздвинула ноги, - резкий шлепок по ягодице.
  
  Она больше не сдерживала стоны. Он ускорял темп. Быстрее. Быстрее. Еще несколько чувственных шлепков по ягодицам. Покрасневшая кожа. Крики. Хаотичные следы её рук на зеркале. Быстрее. Быстрее. Громче.
  
  Наблюдатель смеялся. Ему были чужды все человеческие страсти. Зато он видел кое-что другое. Плотным темным туманом окутывающее пространство. Только он из всех участников слышал, как черный дождь молотит по стеклу. Опьянение достигло здесь своего предела. Деться ему было некуда. Они все погрязли во тьме и подтвердили это.
  
   Придется ждать, пока они не закончат. Здесь все равно лучше, чем там за тонкой перегородкой, где медленно коченеет тело депрессивного типа. Как ему удалось прикрепить найденный в ящике шнур к потолку? Неизвестно. Да Наблюдатель и не подписывался исследовать самоубийц. Слишком отвратительные.
  
  
  Тот Самый Город
  
  Эркюль с удивительной для такого тучного человека ловкостью спрыгнул на перрон. Его тут же подхватил поток разномастных людей. Сезон солнечных лучей приближался к концу, но туристы все еще спешили сюда в надежде хоть на секунду увидеть солнце. Наблюдатель осматривался по сторонам, выбирая новое тело.
  
  Вот толпа таксистов: "Домчим в любую точку за две минуты. Крыша с защитным покрытием. Бронированные стекла".
  
  Чуть дальше наперебой предлагают жилье. Чаще всего на сутки. В ТотГород редко приезжают больше, чем на неделю: климат тяжелый, да и обстановка слабо сказать, криминальная. Когда мир накрыли белые облака, ТотГород стал единственным местом, где можно было хоть иногда увидеть солнце. Не прошло и нескольких лет, как он получил статус столицы. Цены на недвижимость взлетели, элитные районы заселили самые уважаемые и богатые люди Земли. Что, ожидаемо, привело к большим деньгам, разврату и бесчинствам.
  
  Территория города была разбита на пять округов: центрально-туристический, периферия и три жилых сектора. Туристы, разумеется, посещали центральный. Его улицы мыли со стиральным порошком, уличные кафе блистали серебряными приборами и белыми скатертями, люди улыбались и жали друг другу руки.
  
   Влияние в трех жилых секторах давно поделили между собой банды. По крайней мере, так писала пресса. Что было на самом деле, Эркюль не знал, но очень хотел выяснить. Отчасти поэтому Наблюдатель остался с ним. Этот усатый господин ищет приключений, а там, где приключения, есть и новые знакомства. Возможно, так ему удастся найти Чистый свет.
  
  - Эй! - возмутился было Эркюль, но в его руке после столкновения с миловидной женщиной оказалась слегка помятая визитка.
  
  "Дом крольчих мадам Жюли : один в Городе? Просто позвони"
  
  Вот уж нет. Только не шлюхи, поморщился Эркюль и положил визитку в карман. Его отель находился рядом с вокзалом. Всего пятьсот метров по этому городу, а он увидел такое, от чего в других частях страны волосы у людей встали бы дыбом.
  
  Рядом с выходом на улицу толпились женщины, предлагая квартиры, комнаты. Иногда, судя по декольте и длине юбок, вместе с хозяйкой. Через двести метров он услышал истошный то ли вопль, то ли крик и бросился туда. Кто-кто, а он не мог пропустить убийство в узком переулке у вокзала.
  
  - Пошел к черту, дядя, - крикнул на него парень, вжимавший в стену молодую девушку. Её футболка была провокационно задрана, обнажая грудь. Узкая юбка порвана в двух местах. Тело выгнуто навстречу парню. Он уже внутри неё. Руки на его плечах, она пытается двигаться сама, недовольная внезапной остановкой партнера. Её чуть опухшие от страстных поцелуев губы, растрепанные волосы. Ей нет восемнадцати. Совершенно точно. Взгляд замутнен и, судя по витающему вокруг запаху, это никак не связано с приближающимся оргазмом.
  
  Наблюдатель вздохнул. Они только приехали, а он уже устал от тьмы. От смрада, окутывающего все вокруг. Но нужно быть на стороже. В любой момент может выглянуть солнце.
  
  - Извините, - небрежно бросил Эркюль и поспешил ретироваться. Вдогонку неслись новые стоны, к которым прибавились еще и обрывки рычащих фраз.
  
   В гостиницу он заселился без проблем . Выдав ему ключи, хозяйка вкратчиво поинтересовалась, не хотел бы он воспользоваться дополнительным сервисом: вызвать горичную или он предпочитает кого-то постарше? Горничная его вполне устроила.
  
  - Милый, мы пойдем сегодня обедать в тот ресторан на набережной? - ворковала молодая девушка, идущая по узкому коридору в обнимку с парнем. Они как раз поравнялись Эркюлем.
  
  Недолго думая, Наблюдатель переместился в неё. Следить за плотскими утехами ему надоело, а эти двое идут гулять. Возможно, мимо пробежит тот самый свет. Если такое вообще возможно в Том Самом городе.
  
  Молодожены
  
  Она чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. А с тех пор, как они приехали в Тот Самый город еще и самой желанной. Интересно, это местная атмосфера так влияет на Карла или после свадьбы можно больше? Раньше, он никогда не был с ней таким пылким и страстным, как здесь. Страсть, она растекалась по их венам. Желание горело постоянно. Остановиться невозможно, только подчиняться снова и снова. Она знала, что у него так же. Волна возбуждения прошла по телу и собралась внизу живота. Свернулась там в клубок и принялась греть, болезненно пульсируя.
  
  Клара крепче сжала руку мужа. О, да, все еще не верится, что мужа. И чуть теснее прижалась к нему в лифте. К сожалению, там они были не одни, поэтому оставалось просто гореть, сглатывая чуть глубже.
  
  Наблюдатель присвистнул. Что за атмосфера в этом городе? В поезде можно было не заглядывать в тот туалет. Здесь материала для исследования предостаточно. Хватит ни на одну докторскую диссертацию, а возможно и на премию Создателя. Пока молодожены шли по улицам города, Наблюдатель отметил, что здесь опьяняет людей не только похоть. Но и ненависть, жадность, гнев. В жилом районе они видели пять драк, три семейных скандала, из окна самого верхнего этажа высотного дома вылетел телевизор.
  
   Но все изменилось, стоило пересечь границу центра. Жилые районы от центра отделяла высокая ограда из железной сетки и колючей проволоки. Чтобы пересечь границу, требовался паспорт и допуск в центр. На входе несколько новобранцев дотошно проверяли документы.
  
  - Нет, пустите! Я должен пройти! - какого-то старика в поношенном спортивном костюме отбросили прочь от входа. Он упал на землю, в воздух поднялась желтая, неприятная пыль и начала медленно оседать на волосах и темной ткани костюма. Мужчина попытался поднять. - Там моя дочь!
  
  - Твоя дочь в борделе за углом. Иди, посмотри сам! - зло бросил ему вслед охранник, но поймав наполненный слезами взгляд, смягчился и пояснил. - Ворон всех смазливых на днях туда привез. Если ей повезло, найдешь. Если нет, то забудь. Свора пустила её на мясо.
  
  Старик ничего не ответил, просто молча встал и медленно поплелся вдоль забора, так и не отряхнув штаны.
  
  На территории, прилегающей к границе, располагались бордели - золотая жила ТогоСамого города. Попасть туда, в отличие от центра, мог любой желающий. Разумеется, если у него есть деньги.
  
  Молодожены дождались своей очереди и прошли в центральный округ свободно. Охранник вежливо улыбнулся, пожелал им удачи и сладкого медового месяца, сочувственно поглядев на парня.
  
  Наблюдатель устал сидеть внутри женщины и переместился в её новоиспеченного мужа. Для женщин-людей свадьба и медовый месяц после всегда были невероятным счастьем, мечтой детства - это Наблюдателю известно. Но что чувствуют мужчины? Так ли они счастливы?
  
  ***
  Карл медленно вел свою жену вдоль набережной. Её маленькая, прохладная рука клещом прицепилась к его ладони, даже пальцы затекли. Полчаса назад они вышли из ресторана "Золотая долина". Элитного и очень дорогого. Клара мечтала о нем. О том обществе, которое ужинает там каждый день, о роскоши.
  
  Для него же главным достоинством этого ресторана стали кабинки. Между столиками были натянуты плотные портьеры с выбитым на них золотым рисунком. При желании, можно было закрыть её совсем, отделиться от всего мира и заниматься своими делами. Именно за этими портьерами обсуждались важные дипломатические дела и плелись заговоры. Они с женой придумали им более интересное применение. Но, судя по спокойному лицу официанта, вошедшего в самый "подходящий" момент, не оригинальное.
  
  Два часа. Два часа прогулок по набережной. А все почему? Потому что его дорогая Клара мечтает увидеть солнце. Ну не идиот ли? Сезон почти закончился, а оно и в самый пик показывается раз в несколько недель. Мужчина нетерпеливо смотрел на часы. Судя по времени, где-то там должен быть закат. Да и белое покрывало облаков несколько меркло. Сегодня точно ничего не будет. Он проводил взглядом девушку в вызывающе короткой юбке.
  
  ***
  
  Клара была счастлива. Они поели в жутко дорогом ресторане, выпили в жутко дорогом ресторане и сделали еще кое-что в жутко дорогом ресторане. Внизу до сих пор слегка саднило. Слишком быстро. Слишком грубо. Слишком прекрасно. Если они еще и увидят солнце - будет идеальный медовый месяц. Она, муж, который так любит её, и солнце.
  
  - Я уверена, сегодня увидим! - воодушевленно шептала девушка, глядя на небо.
  
  - Уже закат. Нам пора. Ночью везде территория банд, - напрягся Карл, стараясь увлечь жену за собой. Он ненавидел посещать ТотСамый город вместе с кем-то. Сюда нужно приезжать одному, ходить в бары и бордели, тратить деньги и силы на секс. А он здесь с женой и смотрит в небо. Ну не идиот ли? Но ему нужны её деньги, чтобы отдать хотя бы часть долга. В противном случае - смерть.
  
  Наблюдатель заскучал, прыгая между ними, совершенно забыв об энергии, которая, увы, не бесконечна. Они вели себя, как и все остальные. Погрязшие в темноте. Опьяненные и наслаждающиеся этим. Ложью, лицемерием, похотью.
  
  
  ***
  
  Свет. Солнечный свет. Наблюдатель забыл, как дышать, но тут же понял - ошибся. Не солнечный. Мягкое свечение исходило от берега реки. Он некоторое время отдыхал внутри Карла и теперь слепо щурился, пытаясь разглядеть, что же там такое? Утащить Клару туда. Посмотреть поближе.
  
  - Смотри, кажется, что-то мелькнуло вон там! - Карл схватил жену за руку и сорвался с места. Они пробежали несколько метров по набережной, в надежде поближе рассмотреть на миг появившийся луч.
  
  - Где? Я не вижу, - Клара запыхалась и смерила мужа негодующим взглядом. Он, словно зачарованный, смотрел далеко не на небо.
  
  Девушка сидела и о чем-то тихо шепталась с водой, выплескивающейся на берег. Мелкими мазками она рисовала реку и будто советовалась с ней, какой тон лучше взять для третьей волны, а какой для четвертой. Но привлекло Карла в ней далеко не это и даже не Наблюдатель, смотревший во все глаза, как завороженный. Её одежда.
  
  Золотистые кудрявые волосы спрятаны в странное подобие чалмы, только несколько одиноких кудряшек болтается на свободе. Длинная юбка ярко-желтого цвета, цвета солнца. И, что самое странно, белая кофта с открытыми плечами. Никто уже много десятилетий не рисковал так сильно открывать кожу и носить белое. Откуда вообще взялась эта ткань? Завершало странный вид полное отсутствие видимых ожогов. Все знали, что лицо и плечи - самые уязвимые для черного дождя зоны. На земле почти не осталось людей "без метки".
  
  Чистый свет. Вокруг нее. Наблюдатель покинул тело Карла и полетел к девушке, но его отбросило обратно, как надоедливую муху. Наблюдатель несколько раз крутанулся в воздухе и влетел обратно в Карла. Что это было?
  
  -София! - спотыкаясь на мостовой, к девушке то ли бежал, то ли летел парень с букетом белых роз. Он положил их у её ног и принялся что-то шептать. Наблюдатель не мог расслышать, что именно.
  
  - Карл, почему ты на нее пялишься? - возмутилась Клара, больно стукнув мужа под ребра.
  
  Боль заставила Наблюдателя перенестись в Клару, как же он ненавидел боль.
  
  ***
  
   Он несколько минут, не смущаясь, пускал слюни на эту девку. Что такого? Сидит, малюет что-то. Одета, как ни пойми кто. Кем она себя считает? Даже сапоги не надела, на ногах какие-то домашние тапочки.
  
  Художница, что ль. Кому это нужно? Сейчас творчество не продается. Люди перестали ценить картины, поэзию, прозу и музыку. Давным-давно. Сейчас их интересует картина, только если её нарисовал модный автор. Поэзия и проза - если она про секс. Музыка - если она отлично подходит для развратных танцев в борделе или клубе. Больше ничего.
  
  - Извини, дорогая. Показалось, что это старая знакомая, - нашелся мужчина, уводя женщину прочь.
  
  Наблюдатель пытался вырваться и вселиться в спутника Софии, но не смог. Силы испарились. Слабость. Сонливость. Как же так? Нужно было сразу сообразить и спрятаться в её спутнике, но хорошая мысля приходит опосля, даже к посланникам Создателя. Правило непреложно для всех мыслящих существо, а он хоть и странный, но умеет думать, рассуждать, оценивать. Чего в последнее время не скажешь о людях. Темнота.
  
  ***
  
  Наблюдатель очнулся, когда на город опустилась ночь.
  
  Тонкие нити фонарей. Полупустые улицы. Карл и Клара возвращались в гостиницу, когда тьму пронзил яркий свет фар. Улица наполнилась шумом мотоциклов, казалось, что они повсюду. Десять черных стальных коней окружили пару. Всадники дико смеялись, наслаждаясь испугом случайных жертв или не случайных?
  
  - А ну тихо! - внезапно движение закончилось.
  
   Мотоциклисты замерли на месте. Один из них снял шлем и пружинистой походкой подошел к Карлу и Кларе. Когда его осветил фонарь, девушки вскрикнула от ужаса. Всё лицо мужчины было обожжено черным дождем. Правый глаз заплыл, линия рта искривилась.
  
  - Не кричи, малышка. Еще успеешь, - почти проворковал он. - Привет, Карл! Не ожидал, что я найду тебя здесь.
  
   - Кваз, я все выплачу, - пролепетал Карл, отлично понимая, что пока у него нет никакой возможности расплатиться с долгом. - Вернусь домой и отдам деньги. До последней медяшки.
  
  - Твой срок вышел три месяца назад. Больше отсрочки не будет, - рука, коснувшаяся лица Клары тоже была обожженной. Девушка дернулась, но её грубо удержали за подбородок. - Красивая. Жена?
  
  - Не трогай её, - он попытался вырвать девушку из рук мужчины, но ничего не вышло. Его ударили под дых и отбросили в сторону, как старую тканевую куклу - жалкое подобие человека.
  
  - Обязательно потрогаю и не только я. Думаю, ты просто не хочешь возвращать мне деньги. Тебя нужно стимулировать дополнительно. Девушка поедет с нами и отработает твой долг, - он отпустил Клару. К ней тут же подошел здоровенный амбал и закинул на плечо.
  
  - Карл, сделай что-нибудь! Пожалуйста, помогите! Кто-нибудь! - Клара кричала во все горло, но никто не пришел на помощь. Без сомнения, многие слышали её крик в тот день, но ночь - это время банд. Ссориться с ними себе дороже.
  
   - Хочешь вернуть женушку обратно? Привези деньги, и мы её отпустим. Не привезешь, придется ей отработать твой долг целиком, - с размаха Кваз ударил Клару по лицу и девушка отключилась, перестав трепыхаться на плече амбала.
  
  Наблюдателю нужно было вернуться в центр и найти тот свет. Софию. Он собрал все силы и вылетел из корчившегося на земле Карла. Бандит с обожженным лицом оказался ближе всех и Наблюдатель удобно устроился внутри него. Он точно знал, что Карл не вернется и не отдаст деньги. То, что за него заплатит кто-то другой - его совершенно устраивало.
  
  Банда растворилась в темноте вместе с шумом двигателей и ярким светом фар.
  
  Черное сердце Квазимодо
  Ему нравился рев мотора, блеск фар в темноте и страх. Он знал, что за его спиной девушка, которой очень и очень страшно. Этот момент был для него слаще, чем последующий процесс. Именно он доставлял максимум удовольствия.
  
  Свора гнала по ночным улицам в сторону борделей. Вряд ли им дадут попользоваться этой девчушкой. Она не мясо. Она - долг. Её можно выгодно продать, а порчу товара Голова не одобрит. Голова. Квазимодо, а именно так звали его на самом деле, приехал в Тот Самый город совсем не за долгом этого слюнтяя Карла. Забрать его он мог и позже, на его исторической родине. Но повод переехать в столицу был слишком удачен. За дни поисков он втерся в доверие к Голове и тот пригласил его в свору. Первый шаг на пути к власти.
  
  Да, этот путь будет тернист. На его пути, как минимум, двое: сам Голова - хозяин всех банд и его правая рука - Ворон. Последний даже страшнее. Голова стареет. Совсем скоро он снимет с себя полномочия, так как силы уже не те, а вот его главный и любимый слуга вряд ли так легко откажется от власти. Человек, держащий в страхе весь город. Да и человек ли это? Талантливый убийца. Огромного роста. Невероятной силы и жестокости. Именно им пугают мамаши своих детей, особенно девочек. Придет Ворон и заберет тебя в Ад, так говорят они. Раньше Кваз думал, что все это лишь слухи, страшные городские сказки, но иллюзии развеялись, когда Голова отправил его в Свору сектора, которым заправляет Ворон.
  
  Несколько раз он оказывался среди сопровождающих Ворона на деле. Даже сам Кваз, считающий себя воплощением жестокости и коварства, чувствовал себя рядом с ним наивным слабым ребенком. Никто не знал, когда Ворон вытащит нож и в кого его стальное лезвие воткнется следующим. Но все знали одно, если он решил кого-то уничтожить - можно сразу заказывать гроб.
  
  Кваз видел, как Ворон убивает. Быстро. Холодно. Расчетливо и внезапно. Этот монстр явно предпочитает смерть всему остальному. Да, он иногда брал Мясо. Под ним они орали так, словно демон разрывал их плоть изнутри. Ворон всегда был жесток с теми, кем пользовался.
  
  Пару раз Кваз был свидетелем неповиновения в Своре, которое всегда заканчивалось смертью. Одно слово против - кинжал. Свора тут же поджимала уши и Кваз вместе с ними. Пока. Совсем скоро он найдет способ избавиться и от Ворона, и от Головы. Займет место главаря. Это лишь вопрос времени.
  
   Размышляя о своей цели, Кваз едва не упустил звонок телефона. Мужчина с трудом вытащил телефон из недр глубокого кармана куртки. Мотоцикл опасно вильнул, но равновесие удалось удержать. На дисплее высветилось имя вызывающего абонента: "Ворон". Кваз насторожился. Неужели этот демон чувствует, когда о нем думают? Бред. Такого не бывает.
  
  - Да, - он силился перекричать шум ветра и рев моторов.
  
  - Везешь добычу? Отправь одного в Крольчиху с девкой. Остальные на набережную срочно. Дочь Головы в опасности. Отгони всех, кто сам не уйдет - убей. Запомни лица и клички. Должен там быть через две минуты. Опоздаешь, застрелю, как подыхающую шавку, - резкий приказ Ворона заставил вздрогнуть, все внутри похолодело. Если он так зол - дело дрянь.
  
  ***
  
  Кваз и компания появились на набережной как раз вовремя. Дочка Головы зябко ежилась, прикрывая обнаженные плечи. Сложно было понять испугана она или нет. Кваз ставил на то, что ей страшно, просто по-бабски храбрится перед сворой мужиков.
  
  Её окружило человек десять. Приставленный к девушке охранник лежал рядом без сознания. Убит?
  
  "Это уже залет, парни", - подумал Кваз, подкатываясь вместе со Сворой к распоясавшимся мужикам. Они громко смеялись над жестокими пошлыми шутками в адрес девушки. По-чесноку, Кваз сам готов был поучаствовать. Уж очень его бесила эта принцесса, папенькина дочка. Совсем страх потеряла, Своры не боялась, творила, что хотела. То короткую юбку наденет и псы ей вслед слюни пускают, то, как сейчас, кофту с голыми плечами - смотри, а не трогай. Запрет от самого Головы.
  
  Охраной лично Ворон занимается. Если не сам, то из приближенных кого покрепче оставляет рядом. Один как-то полапал её, осмелился. Ворон потом публично в Логове ему руку отрубил. Даже топор достал где-то, слегка туповатый, что б помучить. Цепями виновного приковал и давай руку рубить, как полено. Кто из ребят видел, так теперь близко к ней не подходит.
  
  Наблюдатель встрепенулся. Свет. Повезло. Его снова привели к Свету. Кваз как раз приближался к шумной компании, окруживший этот невероятный источник сияния. Наблюдатель занервничал. Свет нельзя потерять. Ни в коем случае. Вернуться к Создателю? Сообщить об источнике? Он же его нашел! Вот он, слабоватый, но свет есть! Нет, подождем, что будет дальше. Главное теперь не выпускать из вида.
  
  - Ой, кто это нашу девочку обижает? - Кваз подкатил к компании первым. Следом подоспели еще несколько парней.
  
  София смотрела на них с не меньшей неприязнью, чем на тех, кто только что отпускал в её сторону пошлые шуточки. Она невзлюбила Кваза с первой минуты. Их коротко представили в доме Головы, но девушка то ли испугалась его изуродованного лица, то ли наигранности его картинного поклона. Ну, принцесска же, надо кланяться. Так он рассудил. Но при виде него лицо девушки становилось непроницаемым, а взгляд тяжелым и слегка пренебрежительным.
  
  - Кто сказал, что она ваша? Здесь центр. Общая территория, стало быть и девка общая, - ответил главарь второй банды, выступив вперед. Петух ощипанный.
  
  Кваз не любил долгих разговоров, а с выпендрежниками и подавно. Эти ребята явно не принадлежали ни к одному из секторов. Банда отступников, не подчиняющаяся Голове. Таких все равно зачищать придется не сегодня, так через неделю. Едва заметный сигнал и Свора бросилась на обидчиков. Кваз подкатил прямо к девушке.
  
  - Поехали домой, принцесса, нагулялась.
  
  Девушка не стала спорить и, взяв из его рук шлем, устроилась сзади. Близость девичьего тела дразнила. Даже появились грязные мыслишки, а не свезти ли её в темный переулок, а потом кто-что докажет? Глядишь, понравится с мужиками, а не кисточками развлекаться. Да, эти фантазии Своры были еще занятнее, но о них он предпочел сейчас не думать.
  
  Наобум он пальнул в убегающих обидчиков девушки. Черт, промазал.
  
  Наблюдатель наслаждался близостью света. Даже черное, как ночь, сердце Квазимодо его больше не душило. Но перенестись внутрь девушки все равно не получалось. Это как биться головой в ворота рая. Вот оно - счастье, но ты его не получишь. Остается только наблюдать издалека. Собственно, это и есть его работа. Смотреть и запоминать. Жаль, что энергия для переноса вновь наисходе. Нужен здоровый сон.
  
  ***
  Пару часов назад Квазимодо отчитался Ворону. Сообщил всю информацию, что удалось собрать псам, прежде чем они зачистили большую части банды. Недовольство сквозило в каждом слове Ворона, но перерезать ему глотку он пока не спешил. По телефону это сделать весьма сложно. А вот выдать пару новых заданий - легко. Взымать долги - то, что Кваз умел и любил больше всего.
  
  Врываться в дом проданных семей, видеть их страх, пить его по глотку. Брать мясо безжалостно, наслаждаться криками, пропитываться этой темнотой. Сегодня их цель очень вкусна - женщина и её десятилетняя дочь.
  
  Время собирать свору.
  
  Наблюдатель кривился, но старался перебороть отвращение изо всех сил. Пока Кваз бывает рядом со светом, он останется внутри него. Засядет и не сдаст позиций до последнего. Нельзя потерять связь со Светом. Возможно, со временем он найдет кого-то получше. Осталось восстановиться для нового переноса.
  
  
  Ворон
  Наблюдатель сам не знал, зачем вселился в этого человека. Хищник, как внешне, так и внутренне. Высокий рост. Крепкое сильное тело. Длинные, чуть вьющиеся волосы до плеч, темные, как сама ночь. Черты лица, которые в народе называют ястребиными: изогнутые черные брови, огромные карие глаза, крупный ровный нос, полные губы, которые женщины назвали бы по-мужски чувственными. Правая часть хищного лица обожжена дождем. На шрамы наложен витиеватый черный рисунок, словно выведенный рукой талантливейшего мастера.
  
  Он одним словом остановил Свору и это внушало страх. Шериф третьего сектора. Устрашающий. Пугающий. Холодный. Вряд ли в его окружении удастся найти свет, скорее погрязнуть во тьме окончательно.
  
  - Кваз, закрой рот, - Ворон спрыгнул с мотоцикла. Полы черного плаща развевались, словно крылья гигантской птицы. Высокие берцы позвякивали навешанными на них цепями. Мужчина выпрямился во весь рот.
  
  Оппонент сжался и, кажется, уменьшился в размерах.
  
  - Мелкая - моя, - небрежно бросил мужчина, отрывая десятилетнюю малышку от матери. Ребенок кричал, хватаясь за кофту женщины, но он был сильнее, конечно, сильнее. Слишком рано этой девочке придется узнать, что все в этом мире решает сила, в том числе и её судьбу. - Сцепились псы за кусок мяса.
  
  - Ворон, вечно ты забираешь самый лакомый кусочек! - возмутился кто-то из псов, но под взглядом черных глаз притих.
  
  -Вы не люди, вы - звери! - кричала женщина, вырываясь из рук псов Своры. Но куда тонкой сухопарой женщине против пары двухметровых мордоворотов. Никуда.
  
  - Заткнись, старая шлюха! Когда жила на наши деньги, так не говорила. Кусок хлеба поперек горла не вставал. Время платить. Твой муж отказался. И от вас тоже отказался. Твои дырки не такие узенькие и стоишь ты дешево, но мои псы проголодались и их нужно накормить. Остальное отработает девчонка, - раздался за спиной Ворона противный высокий смех Квази.
  
  Кольцо мужчин сужалось вокруг мечущейся женщины. Ворон увозил истошно вопящего ребенка подальше от места, где сейчас с её матерью случится что-то худшее, чем смерть.
  
  - Заткнись, дура, и сиди смирно, - рыкнул на неё мужчина. Как ни странно, это помогло. Молчала она до самого дома.
  
  - Дяденька, а мне будет больно? - тихо пролепетала девочка, стоя на крыльце его дома. - Те, другие. Они говорили, что будет очень больно.
  
  - Обязательно будет, - кивнул Ворон. - Тебе будет больно еще много-много раз.
  
  Дверь открылась и на пороге показалась высокая светловолосая девушка в скромном темном платье и белом фартуке горничной. Она недоуменно смотрела на ребенка, стоящего рядом с хозяином.
  
  - Эми, забери девочку. Накорми и уложи спать в гостевой комнате. Утром отведешь её в Крольчиху. Я предупрежу. Они знают, что делать.
  
  - Хозяин, а вы не останетесь? - спросила девушка, за руку которой уже цеплялась испуганная малышка. Молодая женщина вызывала у неё намного больше доверия. К ней она пошла с удовольствием.
  
  - У меня еще есть дела. Вернусь поздно. Дождись.
  
  ***
  
  - Вы прикоснулись к дочери Головы, - рыкнул Ворон, одним движением ножа перерезав горло высокому мужчине, и небрежно щелкнул по выключателю. Тусклый свет лампы залил комнату и открыл взгляду комнату, пол в которой был скользким от крови. Восемь мужчин лежали без движения. Последний жалобно скулил, явно сожалея, что не хамелеон, способный слиться со стеной и сбежать.
  
  - Это была ошибка, мы не знали. Охраны не было! - лепетал он.
  
  - Кто вам заплатил? Говори, - нож, приставленный к горлу профессиональным убийцей, развязывает язык лучше любой изощренной пытки. Этот задохлик не питал иллюзий. Его убьют. Раз сам Ворон пришел в его дом, значит, смерти не миновать. Даже не сопротивлялся.
  
  - Сын губернатора! Он не хотел ничего плохого. Просил напугать, а потом должен был появиться он и спасти её от бандитов. Вот и всё. Мы не знали, кто она, а потом появились ваши люди и не дали ничего объяснить.
  
  Ворон опешил, но не выдал это ни движением, ни жестом. Все это простая шутка папенькиного сынка, чтобы произвести впечатление на девушку? А они положили из-за неё столько людей. Он положил и не жалел ни капли. Быстрое движение рукой. Капли крови попали на черный кожаный плащ.
  
  ***
  
  - О, Ворон! - поприветствовал его с порога Кваз. - Уже попробовал девочку, успел? Мог бы и к нам привезти - поделиться.
  
  - Она моя. Я все сказал, - рыкнул Ворон.
  
  Женщина, которую он не сразу заметил и узнал, метнулась к нему с ножом в руках. Всего несколько часов назад она смело боролась против Своры и мертвой хваткой держала свою маленькую дочь. Сейчас же была сломлена и обнажена. Тело покрыто синяками и ранами, губы разбиты, волосы растрепаны. Так и замерли, как будто чья-то рука до сих пор держала их, управляя движениями рта.
  
  Реакция Ворона была мгновенной. Пистолет. Выстрел. Точно в цель. Женщина рухнула на пол.
  
  - Убери здесь, - небрежно бросил Ворон одному из Своры и пролетел по главному залу, подобно своему тезке. Коротко кивнул коллеге из второго округа. Тот как раз вкушал фрукты с обнаженного гибкого тела очередной студенточки. Такие столы входили в моду, определенно. Тут тебе и еда, и десерт. За определенную плату можно получить все одновременно. Он явно заплатил.
  
  - Ворон, подойди, - зычный голос Головы разнесся по залу. - Всегда умеешь эффектно появиться. Ты уже знаешь, что произошло с Софией?
  
  - Да. Виновные уничтожены. Все, - он склонил голову, - я взял на себя смелость взяться за дело лично.
  
  - Я не сомневался в тебе, - Голова несколько раз одобрительно похлопал его по плечу. Высшая форма похвалы, на которую был способен главарь всех банд. Один из самых богатых и влиятельных людей, как в городе, так и в стране. Его сеть разрослась за какие-то несколько лет до невероятных размеров, плотно оплетя планету. - Иди, займи свое место и отдохни. Я приготовил тебе подарок.
  
  Рядом с креслом Ворона стояла обнаженная девушка лет семнадцати. Аккуратные груди, красивые ноги и тонкая талия. Миловидное личико с полными губами выглядит испуганным, даже с такого расстояния он видел, как она дрожит всем телом.
  
  - Выпускница. Цельная. Всё, как ты любишь. Покорна, готова на всё, - еще несколько ударов по плечу и Ворон отпущен на свободу. Он развалился в кресле и начал размеренно потягивать вино из бокала. Пять минут. Десять. Девушка все еще стояла рядом. Мелкая дрожь ощущалась еще острее. Голова начал поглядывать в их сторону, с интересом наблюдая за тем, что же придумает Ворон на этот раз.
  
  - Что стоишь? - небрежно бросил подарку мужчина. - Работай!
  
  ***
  
  - Дура! - девушка упала на пол, держась за лицо. Черная краска осталась на следе от удара. - Тебе не дали инструкций?
  
  По залу разнесся смех. Какая досадная ошибка и с кем, с Вороном. Несколько минут назад девчонка прикоснулась своей влажной от страха ладошкой к его лицу. Это была самая страшная ошибка любой женщины. Рисунок, тщательно наложенный, теперь был смазан. Расплата за это - боль.
  
  Голова считал, что больше одного убийства в логове за ночь - перебор, поэтому поднялся со своего места и подошел к лучшему слуге:
  
  - Извини, её плохо подготовили. В следующий раз обещаю другой подарок, она будет знать всё и уметь больше, чем самая искушенная куртизанка . Выпьем? - тихий звон бокалов объявил перемирие Ворона с правилами Головы, по крайней мере, сегодня. - Софи просила тебя зайти, - шепотом добавил Голова, - какие-то новые краски.
  
  - Тогда не буду заставлять её ждать, - кивнул Ворон и отправился в комнату Софии, провожаемый тяжелым взглядом Головы.
  
  Наблюдатель встрепенулся. Дождался. Сделал правильно. Попал в десятку, ткнув пальцем в небо. На самом деле, Наблюдатель просто не видел никого более интересного. Голова - средоточие тьмы, как и все члены Своры. Ворон же был странным. Не светлым, нет. Убийца, насильник, жестокий и расчетливый, но тьма вокруг него была другого рода. Наблюдатель всем своим естеством чувствовал, что приближается к чему-то интересному. К истории, достойной Создателя.
  
  Рисунки художника
  
  - Что с моим рисунком? - с порога расстроилась София, впуская мужчину в мастерскую. Выкрашенная в белый, комната казалась ярко освещенной. Девушка выстроила свет особым образом. В одном углу стояло все для портретов, в другом, конструкция для натюрмортов с несколькими белыми простынями, настольными лампами и странной коробкой из-под обуви, обклеенной изнутри белыми листами бумаги. На полках картины разного размера и содержания: пейзажи, портреты, был даже один автопортрет. Девушка с золотыми кудрями в лучах солнца, когда-то давно София нашла книгу с похожим снимком и не смогла удержаться от этой маленькой фантазии. С каким восторгом она тогда рассказывала об этом всем и каждому!
  
  В центре комнаты стоял диван, заваленный пледами, альбомами для эскизов, огрызками карандашей. Творческий беспорядок, как дипломатично называл это её папа, но в этот раз что-то отличалось. Ворон заметил сразу. Три букета цветов. Белые розы. В ряд.
  
  - Одна криворукая шлюха все испортила, - буркнул он.
  
  - Понятно, - выдохнула одними губами девушка.
  
  - От кого гербарий? - кивок в сторону букетов.
  
  - Сэм извиняется. Он по глупости натравил на меня бандитов. Хотел впечатление произвести, перестарался. Садись, привезли новые краски, - она указала ему на край дивана, - держатся долго, до недели. Хочу испробовать.
  
  - Слушай, вышла бы ты уже за Сэма,- Ворон и не думал слушаться. Он подошел к цветам и несколько раз ударил пальцем по едва раскрывшемуся бутону. София вздрогнула, как от удара. - Хороший парень, влиятельная семья. Ты будешь жить в центре, максимально далеко от этой грязи, рисовать . Тебе не придется каждое утро наблюдать, как с пола твоей гостиной оттирают кровь.
  
  - Ты знаешь, что не выйду, - девушка бросила на стол коробку с новыми красками. - Я уже выбрала себе жениха. Если не он, то никто.
  
  Уперев руки в бока, она стояла напротив Ворона и единственная в мире не боялась смотреть на него в упор. Рядом с ним она казалась ребенком. Маленьким, хрупким и сияюще светлым. Наблюдатель зажмурился - такой ослепительный свет исходил от девушки.
  
  - Он чудовище. Выбери другого, - отрезал Ворон и снял плащ, повесив так, чтобы кровь убитой им меньше получаса назад женщины не испачкала ничего в студии.
  
  - Я не хочу другого, - София приблизилась. Тонкие пальчики медленно расстегивали пуговицы на черной рубашке. Она прикасалась к его груди осторожно, словно боясь причинить боль.
  
  - Он жесток и не сможет любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Он убийца. Мужчины. Старики. Женщины. Дети. Он убивает всех, - рубашка соскользнула с тела, обнажая бледный торс, весь сотканный из шрамов: следы пуль и ножевых ранений, ожоги от черного дождя.
  
  - Ты лжешь. Только злодеев и тех, кого ждет участь хуже смерти. Он спасает их, прерывая жизнь, - прохладная ладонь коснулась груди. Ворон вдохнул и замер, наслаждаясь этой медленной пыткой. - Краска здесь совсем стерлась. Пора обновить рисунки.
  
  София отошла к крану, чтобы налить воды в небольшое блюдо и вернулась с мягкой губкой в руках. Ворон получил возможность выдохнуть.
  
  - Краска стерлась, потому что моего тела касается много женщин.
  
  Девушка намочила губку. Прикосновения вернулись. Снова. Вода теплая. Именно той температуры, которая не причиняет ему боль. Максимально близкая к температуре тела. Этот секрет знает только эта маленькая художница.
  
  - Я буду для тебя лучше их всех. Я научусь.
  
  Он закрыл глаза, позволяя мягкой губке смыть краску с лица. Теплая вода медленно стекала вниз по скулам, капая на грудь. Отличный повод молчать, чтобы не дать словам сорваться. "Ты уже лучше всех".
  
  - Я стану твоим кошмаром. Ты возненавидишь меня и мою жизнь. Моих женщин, которые никуда не денутся. Кровь на моих рубашках.
  
  -Сядь. Мне неудобно рисовать. Ты слишком высокий.
  
  Наблюдатель не понимал, что происходит. Такой феномен он встречает впервые. София сияла сейчас, как ослепительная звезда: ярко, завораживающе. В прошлый раз такого не было.
  
  ***
  
  Кисть медленно скользила по телу. София расписывала спину, смакуя этот момент. Она знала, что сейчас она доведет рисунок до маленькой точки между лопатками и...
  
  - Сиди смирно, - маленькая ручка легла на плечо, - иначе рука дрогнет.
  
  Ворон улыбался, послушно склонив голову. Только здесь, только во время этой игры он позволял себе улыбку. София прекрасно знала, что именно там щекотно и всегда с удивительной тщательностью прорисовывала именно в этом месте, заставляя вздрагивать от каждого прикосновения.
  
  - Готово, - довольно выдохнула девушка и, перебежав вперед, уселась коленями на маленькую подушку. - Осталось привести в порядок лицо.
  
  Её непослушные волосы растрепались, несколько прядей выскользнули из косы. Девушка взяла в руки тонкую кисть и поднялась на коленях.
  
  - Подвинься ближе. Не шевелись.
  
  Рука осторожно коснулась его лица. Мягким движением девушка отвела в сторону волосы, обнажая огромный уродливый шрам целиком. Обычно его скрывали волосы и челка. Сейчас же он был, как на ладони. Ворон закрыл глаза. Смотреть на неё так близко было тяжело. Действительно, тяжело. Он чувствовал её дыхание совсем рядом.
  
  - Ты улыбаешься, - констатировала она, не отрываясь от процесса, - чудовища не улыбаются.
  
  - Что должно делать чудовище? - спросил Ворон, поддерживая игру Софии.
  
  - Похищать прекрасных принцесс, держать их в заточении и никому не отдавать, - со знанием дела ответила, запечатлев легкий, почти детский поцелуй на его лице. На той части, которую когда-то давно изуродовал черный дождь.
  
  - Если принцесса будет так себя вести, чудовище никогда больше не придет.
  
  София съежилась под строгим взглядом Ворона и, не удержав равновесие, полетела назад. Сильная рука вовремя подхватила её за талию, не дав упасть. Кофта прилипла к не высохшей краске на торсе мужчины. Руки девушки скользнули по оголенным плечам.
  
  - Тогда принцесса умрет от горя, - прошептала она, приближаясь к его губам.
  
  - Чудовище никогда этого не допустит, - он поднялся на ноги, оставив на белой рубашке художницы следы свежего рисунка.
  
  Наблюдатель продолжал свое дело и не верил глазам. Они жили по другим законам. Никто. Уже давно никто не мог вовремя остановиться. Никто не мог противостоять опьянению. Ворон же сделал это, не моргнув глазом.
  
  Эми
  Громкий хлопок двери. Тяжелые шаги сообщили о возвращении хозяина. Эми, как ошпаренная, подскочила на месте и подбежала к дверям.
  
  - Ждешь, - подтвердил очевидное Ворон.
  
  - Всегда, - эхом отозвалась девушка, привычными движениями помогая ему снять плащ. На белом фартуке остались едва заметные следы крови. Чьей? Уже не угадаешь.
  
  Наблюдатель заинтересовался этой хрупкой голубоглазой блондинкой. Она суетилась вокруг Ворона и была слишком нежна для простой прислуги. Недолго думая, он переместился.
  
   - Плащ в стирку. Смени форму и приходи в кабинет,- краткие распоряжения. Эми знала, что это значит. Хозяин не в духе. Она заметила на лице новые рисунки. Ему потребуется утешение. Много утешения.
  
   Сердце девушки напряженно сжалось. Нельзя так страдать. Нельзя. Ни одному человеку не под силу выдержать подобное. Да он и не человек больше, кажется, боль выела его изнутри, оставив только оболочку. Эми прижала к себе кожаный плащ и вдохнула его запах.
  
  Когда она успела полюбить его? Для неё самой это загадка. Точно не в тот момент, когда он вырвал её из лап Своры. Тогда она люто ненавидела его. Маленькая, тринадцатилетняя девочка с бледными кудряшками и глазами цвета неба.
  
  ***
  
  Она была готова ко всему. Когда пришла Свора, родители спрятали горячо любимую дочь в шкафу. Скрываясь за скрипучими дверцами, она видела всё. Как убили отца. Как несколько часов на ковре зверски насиловали мать. Ворон был там, истязал её наравне со всеми.
  
   Эми понимала, что сидеть надо тихо. Девочка глотала слезы, но не издала ни звука, зябко кутаясь в мамин свитер. Он всё еще пах её духами, хранил воспоминания о прежней жизни. Теперь ничего этого не будет. Свора здесь. Мать убьют. Эта боль и унижение - последнее, что она почувствует в жизни.
  
  Её нашли, когда принялись обшаривать комнату в поисках денег и всего, что можно выгодно продать. Мужчины выволокли девочку на середину комнаты, на тот самый ковер. Она сжалась в комок, но несколько пар липких рук начали шарить по её телу. Эми плакала, кричала, пыталась отбиваться, но куда малышке против десяти мужчин. Девочка закрыла глаза, хотя бы не видеть. Что-то зазвенело и щелкнуло.
  
  - Она не будет вашим мясом, - рыкнул кто-то. Руки, шарящие по её телу, исчезли.
  
  - Хочешь забрать добычу себе? - пренебрежительный тон. - Силы не хватит.
  
  Тихий свист. Вскрик. Хлопающие звуки. На лицо попало что-то теплое и липкое. Эми поняла, что это, и тихо заплакала, свернувшись на ковре в позе эмбриона. Чьи-то большие руки подняли её в воздух. Она уткнулась носом в холодную кожу плаща. Все равно, что он с ней сделает, лишь бы забрал отсюда. От них. Этих беспощадных зверей, давно растерявших все человеческое.
  
  А дальше были кошмары. Каждую ночь. Она кричала и вскакивала с постели, оглядывалась и видела свою новую комнату, незнакомую, в полупустом старом доме. А иногда не просыпалась. Ей снилось, что кто-то осторожно поднимает её и прижимает к груди. Страх отступает куда-то далеко. Возможно, это кто-то из родителей приходит и спасает её от пережитого ужаса.
  
  Позже Эми узнала, что Ворон по своему обыкновению хотел отдать девочку на воспитание при борделе. Там ей ничего не угрожало до восемнадцати лет. А потом? Кто знает, что могло случиться потом. Кошмары спасли Эми от этой участи.
  
  Ворон оставил её у себя. За ней ухаживала пожилая повариха Марфа, давно потерявшая всех детей и внуков. Хозяина дома девочка не видела несколько лет после той роковой ночи. Она жила: помогала на кухне, убиралась, училась вести хозяйство.
  
   Со временем боль стихала, добрая Марфа стала ей почти бабушкой. Несколько лет они жили, как маленькая семья. Вокруг царила атмосфера доброты, понимания и временами сочувствия, когда девочка внезапно вспоминала тот страшный день и слезы катились по её щекам. Эми была надломленным саженцем, но благодатная почва помогла ей не сломаться окончательно. Рано или поздно даже самая страшная боль притупляется - время шлифует её, как вода камень. Чувство становится гладким и холодным, лежит на сердце, но больше не втыкается в него миллионом заостренных граней. Рано или поздно любой, кто жив, снова начинает дышать.
  
  Через четыре года он вернулся. Огромный мужчина в черном плаще. Изуродованный черным дождем и бандами. Холодный и чужой. Эми вспомнила его. Всё, что видела тогда, сидя в шкафу. Той же ночью вернулись кошмары. Снова жар, крик и тяжелое пробуждение.
  
  В одну из таких ночей Эми поднялась с постели, спустилась на кухню и замерла в дверях. Он сидел за столом и курил сигару. Только сейчас девушка сообразила, что опрометчиво спустилась вниз в одной сорочке. В их доме долго не было мужчин, стесняться было некого.
  
  - Снова кошмары? - ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кому не спится.
  
  - Да. Из-за вас и ваших дружков, - выплюнула Эми. Да, она ненавидела его, хоть все это время и жила в его доме.
  
  - Они уже заплатили. Кровью. Пора тебе успокоиться и перестать жить прошлым, - из его рта вырвались плотные клубы дыма.
  
  - Успокоиться? Моего отца убили, мать изнасиловали до полусмерти прямо у меня на глазах. А вы говорите успокоиться?
  
  - Да, - её гнев разбился о лед, - если ты еще раз закричишь посреди ночи, я приду к тебе в комнату. Кричать ты будешь, но уже по другому поводу.
  
  Эми вспыхнула от макушки до пяток и, забыв про воду, убежала к себе. До утра ей заснуть так и не удалось. Её трясло. Если она уснет, то кошмары вернутся и превратятся в реальность. Он придет. Это чудовище.
  
  Следующей ночью она сдалась. Не спать двое суток было выше её сил, и девушка забылась беспокойным сном. Снова кошмары. Крик. Звук открывающейся двери. Эми проснулась и свернулась калачиком под одеялом.
  
  - Я же предупреждал.
  
  Она выглянула из-под одеяла и увидела нависшую над ней темную фигуру. В голове пролетело всё. И воспоминания из детства, и слухи о Вороне, которыми в эти дни наполнился город.
  
  - Не трогайте меня, пожалуйста, - все, что могла пролепетать Эми. - Я не виновата, они сами приходят.
  
  Мужчина игнорировал ее невнятный лепет. Он по хозяйски передвинул её на одну половину кровати, на другую улегся сам, не раздеваясь.
  
  - Иди сюда. Раньше тебе это помогало.
  
  Эми не шевелилась и затравлено смотрела на изуродованное лицо мужчины. Ворон придвинулся ближе и рукой притянул к себе. Она смогла ощутить его тепло и запах. Пыль. Жженая резина. Терпкие тяжелые сигары. И легкий аромат сушеных яблок, которым была пронизана кухня, уже успел прилипнуть.
  
  - Я не трахаю детей, глупая девчонка.
  
  Не зная почему, Эми ему поверила и доверчиво спрятала лицо в свитере. Этой ночью впервые за несколько дней она спала без сновидений.
  
  ***
  
  Прошел год. Что-то неуловимо изменилось. На его теле появились рисунки. Много рисунков. Лицо, шея, руки. Эми замечала, что они меняются, и чем больше становилось рисунков, тем более отстраненным и нервным становился хозяин. Да, она сама не заметила, как начала называть его хозяином, так же, как и Марфа. Потому что это действительно было так. Он был хозяином дома и всего, что в нем находилось. Отпечатки его личности были повсюду. Темные тона. Тяжелые портьеры. Ковровые дорожки цвета крови.
  
  Если в кухне и жилых комнатах еще чувствовалась женская рука, то настоящей мужской вотчиной был кабинет. Стол, заваленный книгами с множеством мелких закладок и загнутыми страницами. Жесткая кушетка из темной кожи, на которой хозяин иногда отдыхал. Рядом маленький изящный столик: на нем уменьшалась только увесистая стеклянная пепельница. Когда Ворон приходил домой взвинченный, он ложился на кушетку и курил. Никто не рисковал в такие дни заходить внутрь.
  
  В последнее время он курил много. Эми убиралась в кабинете каждый день, вдыхала запах его сигар, трогала теплые обложки книг, иногда читала. Глупо было отрицать, что Эми скучала по нему. Уже полгода как кошмары прекратились, и она перестала засыпать, вдыхая его запах. Только кабинет мог хоть как-то восполнить эту потерю.
  
  - Что ты здесь делаешь? - его голос эхом отражался от стен огромного кабинета. Эми не заметила, как он вошел.
  
  - Ищу книгу, - нашлась девушка.
  
  - Какую? - Ворон подошел к столу и встал рядом, взял в руку одну из книг. - Хочешь узнать про ад Данте?
  
  Кончиками пальцев мужчина медленно провел по позвоночнику от поясницы до шеи девушки. Это невероятно. Он знал, чего Эми хотела на самом деле. Даже тогда, когда она сама этого еще не осознавала. Одним движением мужчина запустил этот механизм, до этого замерший в смятении.
  
  - Хочу, - она зажмурилась, отдаваясь ощущениям, - чтобы вы любили меня.
  
  - Я не люблю тебя, - шершавая кожа руки коснулась её шеи. Он притянул девушку к себе и слегка склонился, чтобы заглянуть в лицо, - и никогда не смогу полюбить. Это чувство противоречит моей природе.
  
  - Хорошо, - заворожено глядя на него, девушка кивнула и продолжила,- я скучаю. По вам в моей постели.
  
  - Эми, - она вздрогнула от звука собственного имени, - ты взрослая девушка. Я не могу спать вместе с тобой каждую ночь, - слово "спать" он выделил особенно ярко.
  
  - Тогда не спите. Вы говорили, что не трахаете детей. Я выросла. Если не можете любить, делайте то, что умеете, - девушка истеричным рывком обхватила его плечи и неумело прикоснулась к губам.
  
  И он ответил. Яростно. Жестко. Нет, здесь точно не было любви, только власть. Даже похоти не было. Он указывал ей на совершенную ошибку, внушал страх, с силой разрывая платье. Её руки, такие смелые несколько секунд назад, онемели. Мелкие пуговицы с тихим стуком рассыпались по полу.
  
  Она прижалась к Ворону, ощущая кожей жесткую ткань его рубашки. Словно это не он был демоном, сорвавшим с неё одежду, а кто-то другой. Неизвестный. Далекий. Смертельно опасный.
  Горячие пальцы прикоснулись к обнаженной коже спины, медленно проникая под висящую жалкими обрывками ткань платья. В этот момент уже ничего не имело значения для Эми. Она реагировала на каждое прикосновение, словно вся состояла из одних лишь нервных окончаний. Она падала. Падала в круговорот огня, вылетевшего из свечи и обжигающего её бледную кожу. С каждым поцелуем, прикосновением, синяком. Да, они точно останутся. Его руки быстро перестали быть нежными.
  
  Резким движением Ворон усадил её на стол. Чтобы не упасть назад под его натиском, Эми пришлось упереться руками в шершавое покрытие. Несколько книг с глухим стуком упало на пол. Мелькнула мысль, что они могут задеть зажженную свечу и вспыхнет пламя. Только вот оно уже вспыхнуло. Сжигало её, заставляло выгибаться навстречу его рукам. Он, как огонь, медленно обжигал её, то прикасаясь, то прерывая контакт. Эми не могла прикоснуться к нему. Хотела, но дрожащие руки были нужны, чтобы удержать равновесие.
  
  - Никаких поблажек не будет, - мужчина буквально прорычал ей это на ухо, прежде чем проникнуть руками под юбку разорванного платья.
  
  Ей хотелось прикосновений. Больше. Как можно больше. Без них, как без воздуха, оставалось лишь задыхаться от невысказанного желания. От недостатка чувств. Недостатка любви. Но у Ворона были свои планы. Палец скользнул внутрь едва возбудившейся девушки. Эми выгнулась дугой и закусила губу. Новое. Непонятное. Болезненное, но приятное.
  
  - Согласна на любое будущее, - она хватала ртом воздух и сбивала руками книги, - рядом с вами.
  
  Всё прекратилось. Ворон грубо схватил её за предплечье и заставил подняться на ноги. Девушке пришлось подхватить разорванное платье, спадающее с плеч. Колени дрожали, тело хотело продолжения. Пылало каждой клеточкой. Истома внизу живота, требующая внимания. Непосредственного внимания его пальцев, едва проникающих внутрь, дразнящих самые чувствительные места. И они вернулись.
  
  - Стой смирно, - колени дрогнули вновь, но Эми устояла и слегка развела ноги.
  
   Пальцы снова начали пытку. Массируя. Слегка погружаясь и растягивая. Дыхание, несколько секунд назад вернувшееся в норму, опять то и дело прерывалось. Но Ворон был настроен поговорить.
  
  - Я дал тебе возможность вырасти в моем доме, начать новую жизнь. Найти честного парня и выйти замуж. А что делаешь ты? - он окинул её пренебрежительным злым взглядом. - Готова раздвинуть ноги перед убийцей, который насиловал твою мать.
  
  Более глубокое проникновение. Эми закусила губу, чтобы не закричать. Руки, держащие платье, слабели. Но ей, почему-то, казалось, что это её последняя защита. От собственных желаний.
  
  - Вы говорили отпустить прошлое, - пролепетала дрожащими губами девушка. Выполнять команду и держаться на ногах становилось все труднее.
  
  - Ты могла получить нормальную жизнь, но выбрала это.
  
  Её тело, податливое, как пластилин. Разгоряченное. Молодое и нежное, отзывающееся на каждое прикосновение. Ворон развернул её и резко толкнув, заставил лечь грудью на стол. Она упала на него, больно ударившись животом о край из красного дерева. Юбка задралась, открывая глазам мужчины бледные ягодицы.
   Ворон злился на неё, но Эми не понимала за что. Да и не хотела понимать. Сейчас желание было одно - принадлежать ему.
  
  - Дальше только боль.
  
  Ворон скомкал руками юбку и резко вошел в неё, не обращая внимания на громкий вскрик. Боль пронзила все тело Эми. Тонкая струйка крови, щекоча, потекла по бедру. Мужчина не обратил на неё никакого внимания, сильнее вжимая девушку в стол. Проникая все глубже. Эми схватилась руками за противоположный край стола, ожидая только одного - окончания пытки.
  
  Её подруги говорили, что сначала больно, а потом приятно. Но сейчас. Приятно не было. Её тело словно отторгало его. Чем глубже он проникал, тем сильнее сжимались стенки, тем больнее было. Будь Ворон нежным любовником, заботящимся о партнерше, то непременно прекратил бы мучения, но таким он не был. Никаких поблажек. Эми знала это, глотая слезы, обиду и безразличие. Царапая ногтями тканевое покрытие стола в бессильной страсти и злобе.
  
  Отпустить её так просто? Нет. Ворон знал толк в пытках. Настоящих, болезненных и возбуждающих. Да, они не годились для невинной восемнадцатилетней девушки, но она сама захотела. Прикоснулась к нему, не имея на это права, и должна заплатить.
  Его знакомый из Своры называл это - полное погружение: "Короче, так. Выходишь полностью, снова входишь и вгоняешь на всю длину". Достойное наказание и достойное мучение.
  
  Стоило ему покинуть её тело, как девушка перестала плакать, мышцы расслабились. Эми выдохнула. Все. Закончилось? Теперь можно подняться наверх, лечь в ванну и вскрыть себе вены. Уйти от мучений в пустоту и спокойствие. Умереть униженной. Но не тут -то было. Болезненный шлепок обжег бедра, заставив развести ноги шире.
  
  - Чувствуешь боль? Ненавидишь меня? - тяжесть вновь обрушившегося на неё тела, рычащий шепот и болезненный укус в шею. - Ты сама этого хотела.
  
  Новая боль. Он снова вошел в неё резко и так же резко вышел. Инстинктивно её тело догадалось, что произойдет дальше. Мышцы напряглись в попытке противостоять, но сопротивление сломлено. Дикой болью, криком. Ногтями, сломанными под корень о поверхность стола. Всё смешалось в ураган боли. Сколько времени она кружилась в нем, сопротивляясь накатывающим волнам и жестоким поступательным движениям Ворона, Эми не знала. Но в какой-то момент спасительная темнота поглотила её разум.
  
  ***
  
  Эми открыла глаза и испуганно оглянулась по сторонам. Она лежала на кровати в своей комнате. Полностью обнаженная, завернутая в мягкое белое полотенце. Волосы слегка влажные. Что это было, сон? Едва девушка подумала об этом, как тело напомнило о реальности происходящего.
  Да, она была чисто вымыта, укрыта полотенцем и теплым одеялом, но боль от укусов, синяков на теле и бедрах, болезненность внизу живота - все это подтверждало случившееся. Ворон сделал её женщиной. Жестоко. Да. Болезненно. Да. Но она сама этого хотела. Сама поцеловала его. Всё это только её желания, за которые пришлось заплатить болью.
  
  - Девочка, ты в порядке? - в комнату вошла Марфа с подносом. Чай и булочки с корицей. Эми их очень любила.
  
  - Не знаю, - девушка села на кровати, поджав колени к груди. Сейчас она не знала решительно ничего. Как быть дальше? Что делать с этими мыслями об унижении и самоубийстве? Как теперь жить в одном доме с Вороном?
  
  - Он попросил приготовить для тебя, - женщина поставила поднос на прикроватный столик. Тут Эми поняла. Она знает. Марфа знает все, что случилось в кабинете. Услышала? Ворон рассказал? Или...
  
  - Это вы помыли меня? - спросила Эми. Надо же было с чего-то начать.
  
  - Нет. Я проснулась, когда Хозяин нес тебя по коридору. Ты была очень бледной. Он - очень злым. Так хлопнул дверью, что я побоялась заглядывать внутрь. Слышала только шум воды.
  
  О нет, он мыл её. Пока она была без сознания. Смывал следы своей жестокости, очевидно. Её кровь. Её боль.
  
  - Хозяин еще что-то сказал вам? Кроме просьбы о еде, - уточнила Эми. Мало ли, что еще могло придти в голову Ворону.
  
  - Больше ничего. Он сейчас в кабинете, - Марфа замолчала на несколько секунд, словно соображала, стоит ли продолжать, но все же сказала, - ему очень плохо, Эми.
  
  Гнев мгновенно отразился на лице девушки. Что? Ему плохо? А каково ей, после всего, что произошло? Он знал, что она невинна. Знал, но сознательно причинял как можно больше боли. Марфа, как умудренная опытом женщина, все поняла без слов.
  
  - Не знаю, должна ли говорить. Но Хозяин приютил тебя в память о покойной сестре. Ходит много слухов о том, что же случилось. Единственная верная история - одна, - женщина понизила голос и склонилась почти к самому уху девушки. Очевидно, это был секрет, который не положено знать людям за пределами дома. - Когда ей было тринадцать, а ему пятнадцать в дом пришла Свора. Не такая, как сейчас. Сегодня они хоть кому-то подчиняются, а раньше банды собирались как попало и бесчинствовали. Убивали, грабили, насиловали. У них не было цели - только удовольствие от страха в глазах людей, денег и плотских утех. Именно такая Свора ворвалась в жизнь его семьи.
  
  Эми забыла как дышать, предчувствуя страшное. Девочке было столько же, сколько и ей, когда Ворон спас её и привез сюда. Замена сестры. Марфа продолжала рассказывать:
  
  - В тот день Свора решила порезвиться. Убив отца-одиночку, они добрались до детей. Дальше никаких подробностей, но слухи говорят, что Ворона заставили обесчестить собственную сестру. Пообещав сделать это жестоко, если он откажется. Они обещали сохранить им жизнь и сдержали слово. Но бедная Виктория не прожила и месяца. Таким сильным оказалось потрясение.
  
  Слезы медленно катились по щекам. Уходя, вместе с обидой, унижением и злостью за причиненную боль. "Ты могла получить нормальную жизнь, но выбрала это", - звучали в голове слова Ворона.
  
  Да, она разочаровала его своим напором. Своим желанием и, не зная что делать, он наказал её. Как умел и как любил. Дал то, что она хочет, но сделал это невыносимым. Поселив в душе страх.
  
  - Помоги встать, - Марфа помогла хрупкой блондинке подняться на ноги. Девушка опасно пошатнулась, но успела схватиться за плечо женщины. Постояв так несколько минут, Эми убедилась, что мир больше не вращается, и направилась в кабинет. Босая, обернутая в одно полотенце, блондинка не чувствовала холода, ступая голыми пятками по кроваво-красной ковровой дорожке.
  
  Ворон стоял спиной к приоткрытой двери и разглядывал что-то в книге. В голове Эми при взгляде на стол всплыли воспоминания о боли. Тело тоже вспомнило о них, неприятно ноя. У неё есть несколько секунд до того момента, как её заметят. Хозяин всегда чувствует других людей в помещении, словно кожей ощущает взгляд. Эми драгоценные секунды не потеряла. Подкравшись к Ворону сзади, она крепко обняла мужчину со спины. Тот вздрогнул, но не вырвался.
  
  - Что ты здесь делаешь? - прозвучал низкий голос. Странно низкий. Неестественно. - Ты должна рыдать в своей комнате и ненавидеть меня.
  
  - Я сама попросила, - выдохнула девушка ему в спину, - помните? Не вините себя.
  
  - Марфа проболталась? Про мою сестру? - странно спокойный голос. Словно разговор об этом уже выжег его до тла и теперь на залитом водой пепелище огня чувства не развести. Хоть кто-то и упорно чиркает спичкой.
  
  - Да. Я предала твои ожидания?
  
  - Я просто надеялся, что после пережитого в детстве ты не захочешь иметь дела с бандитами. Будешь жить спокойной жизнью с честным и хорошим парнем.
  
  - А я выбрала тебя. Из всех честных и хороших, - она медленно провела рукой по его напрягшейся спине, - потому что ты и есть такой.
  
  Она не знала, когда успела полюбить его. Простить ему равнодушие, боль и причиненные страдания. Простить шлюх из логова. Простить любовь, зародившуюся в нем к другой женщине. Ворон мог отрицать сколько угодно, но та, кому он позволил рисовать на его теле, коснулась его сердца. Нашла его. Забитое, скрюченное, зачерствевшее и заставила биться снова. Эми лишь догадывалась о ней, но была благодарна за этот подарок.
  
  ***
  - Входи, - Ворон сидел на кушетке и ласкал пальцами сигару, медленно обжигая бумагу по кромке.
  Она тлела вместе с ней, упиваясь привычным запахом. - Перчатки.
  Эми взяла со стола черные бархатные перчатки. Только так она могла прикасаться к нему, только так причинять удовольствие, а не боль. Такова её судьба - никогда не чувствовать под своими пальцами горячую кожу, только холодный бархат.
  
  Наблюдатель вернулся в Ворона и не нашел другого выхода, кроме как просто уснуть. Их игры, страстные, но жестокие не были ему интересны. Эми делала всё, что он хотел, отдавала себя без остатка каждым прикосновением, но для её хозяина это не имело значения. Он хотел утолить голод, страшный, сжигающий изнутри голод по искренности и свету. Наблюдатель давно понял, что Ворон - тьма, которая ищет свет, неосознанно притягивается к нему. К Софии - последнему, оставшемуся в живых свету. Проваливаясь в дрему, Наблюдатель не мог предполагать, что именно принесет ему пробуждение...
  
  Смерть
  Обитателей дома разбудил рев моторов сотни мотоциклов. Он наполнил улицу, как вино на празднике наполняет бокал. Но чья-то рука забыла о том, что нужно вовремя закупорить его и бокал переполнился. Небольшая площадь рядом с домом за несколько секунд наводнилась людьми банд, шумом мотоциклов и криками, до краев.
  
  Ворон наблюдал за ними из-за шторы, размышляя над тем, приехали они, чтобы убить его или дать власть. Такой переполох в бандах мог случиться лишь по одной причине - Головы больше нет. Два выстрела в воздух и громкий крик. Нужно выйти, чего бы они ни хотели, он встретится с ними лицом к лицу и убьет столько, сколько потребуется, сколько сможет, а сможет много.
  
  - Что случилось? - он накинул плащ, уже вычищенный от крови заботливыми руками Эми. Теми руками, что в мягких черных перчатках прикасаются к нему, даря наслаждение, которое он не способен оценить. Спасают его от желаний, которые он не мог претворить в жизнь. Эми принимала на себя боль, которую никогда и ни при каких обстоятельствах не должна почувствовать другая девушка. Но он умел дарить лишь её.
  
  - Голова мертв. Ты - его правая рука. Теперь ты лидер. Мы решили, что ты - вожак стаи, - мужчина спрыгнул с мотоцикла и упал на колени. Легким серым облачком взметнулась пыль. Ворон ждал.
  
  - Правильный выбор, - рыкнул Ворон, стремясь задействовать каждую связку, заставить себя рычать на языке своры, столь внезапно выразившей ему свое почтение и уважение. Он же несколько минут назад рассчитывал на смерть. - Нам нужно в логово... Вернуть его и порвать на части тех, кто посмел убить Голову! Отомстим за вожака и восстановим порядок! - прокатилось над площадью.
  
  Стая громогласно откликнулась, истошными воплями и сигналами мотоциклов. Ворон вошел в гараж и завел свой мотоцикл. Громко звякнули цепи на берцах. Сверкнули глаза, отражая блеклый свет фонарей. Спешить. Вместе со сворой туда, где свет неумолимо гаснет.
  
  Наблюдатель не дышал. Просто забыл - нужно. Ворон раньше него понял, что грозит свету и спешил вперед. Разрывая тьму ночи, надругавшись над тишиной, он летел на своих черных крыльях к Логову. Наблюдатель напрягся и весь превратился во внимание.
  
  ***
  
  В логово все входили, скромно приоткрывая дверь. Сейчас же она была раскрыта настежь и скорбно висела на одной петле. Искусная резьба словно почернела от всей той крови, что проливались на её стенами, и безысходно темнела вдали, когда Ворон на всей скорости въехал внутрь. Прыжок, почти цирковой трюк, но он не думал о том, что делал. И вот, мягкое приземление на ноги. Пространство за спиной постепенно наполнялось силуэтами, мельтешащими во тьме и приближающимся ревом новых моторов.
  
  Кваз сидел в кресле Головы. У его ног лежало обезглавленное, до боли знакомое тело, с татуировкой в виде паутины во все плечо.
  
  - А вот и ты, - торжественно произнес Квазимодо, и медленно поднял за виски лысую голову с вытатуированным на ней пауком. Вязкая темно-бордовая субстанция медленно падала на пол. Голова. Его скальп знали все, от мала до велика. - Пришел принести мне присягу? - щуплый и нескладный, он картинно развалился в кресле, вытянув вперед ноги.
  
   Ворон достал пистолет. Медленно. Он знал, что Кваз не станет сопротивляться, не поверит, что кому-то хватит смелости бросить вызов новому Голове.
  
  - Давай, убей меня. Если тебе интересно, до его дочки я добрался. Никакая шлюшка. Узкая девственница. Рыдала, билась, даже в рот ей совать не стал, слюни одни. Тьфу...
  
  Грохот. Кресло вместе с Квазом опрокинулось назад, подчиняясь инерции и запрыгнувшей на него массивной фигуре Ворона. Боковым зрением он заметил, что те немногие, что примкнули к Квазу, дернулись в попытке защитить вожака, но не успели . С ним было намного больше людей, они сильнее, опытнее и преданнее. Ворон знал это, поворачиваясь к ним спиной.
  
  - Где она? - быстрый удар кулаком в лицо. Еще раз. Еще. - Говори, тварь!
  
  -В мастерской! Уползла туда, как подбитая гадюка в гнездо. Накричалась, ох, как она кричала. Попробуй её, ты такое любишь. Извини, уже не невинная, но дырочка еще узкая и сладкая, - отплевываясь от крови, усмехнулся Квазимодо. Его мечта сбылась. Он захватил эту сучку, вторгся в нее, насладился страхом и криками - это было великолепно. Ради этой орущей, извивающейся под ним девки, стоило жить. Ради этого мимолетного чувства. Ради власти.
  
  Удар. Снова удар. Ворон бил его, удар за ударом превращая лицо в кровавое месиво. Опьянев от ненависти, он вздрогнул, вспомнив, что там...за дверью. София. Пистолет бабочкой крутанулся в руке. Выстрел. Кваз, плотно прижатый рукой к полу, мог лишь извиваться и орать от нестерпимой боли, когда пуля четко вошла ему между ног. Ворон не промахнулся. Он никогда не промахивался, когда хотел причинить боль. А Кваз...его хотелось разорвать на части. Как и себя, но с последним Ворон разберется позже.
  
  - Тварь, - выплюнул Ворон, - чувствуешь боль? Это еще цветочки. Я найду тебя в аду и буду пытать. Лично. Вскрою тебя по органам, каждую жилу вытяну, наслаждаясь, - тихо щелкнул затвор. Громко прозвучал выстрел в голову неистово орущего Квазимодо, скорчившегося от боли в самой уродливой из возможных поз.
  
  Ворон отшвырнул от себя тело, как старую тряпку, и бросив небрежное: "Залить всё кровью предателей!!" метнулся в комнату Софии. Распахнутая дверь. Пустая комната. Окно открыто настежь. Простыня с красными пятнами на полу. Он стиснул зубы, но нечеловеческий вопль прорвался сквозь них. Нелепая преграда для выхода чувств: искренних, неподдельных, природных.
  
  Наблюдатель похолодел. Он ошибся. Это серьезная ошибка, достоянная кары Создателя. Свет пострадал, а он допустил это. Оцепенение на секунду овладело ими обоими. К счастью, Ворон хорошо знал свой Свет. Легко перемахнув через подоконник, он бежал вдоль по улице. Забыв про мотоцикл, такси и другие более быстрые средства передвижения. Цепи на берцах обреченно позвякивали в такт каждому движению, раздражая уши.
  
  ***
  Наблюдатель был все-таки необычным существом, поэтому заметил свет раньше, чем это удалось Ворону.
  
  Хрупкая фигурка в лохмотьях, что остались от некогда белого приталенного платья, медленно шагала вдоль набережной. Она приближалась к мосту, под которым бурлила глубокая река. София дрожащей рукой придерживала грязный подол и с силой нажимала на живот, боль в нижней части которого была сравнима с болью разорванной на части души. Кровь, откуда её столько? Грязь, в которой её вымазали против воли, жгла кожу хуже черного дождя. Софию он никогда не трогал, просто капал на ладонь, не оставляя ожога. Этот день стал её личным черным дождем и выжег до тла.
  
  Ворон должен увидеть её, слишком близко она подошла к парапету. Наблюдатель собрал все силы, чтобы направить его взгляд в нужную сторону. Черная фигура метнулась к белой, зависшей над перилами моста... Не утонет, так ударится о подводные камни и свернет шею...
  
  Цепи звенели от быстрого бега, тяжелые ботинки мешали набрать нужную скорость. Но он успеет. Он всегда успевал спасти её.
  
  Конец
  Ворон всегда был очень чутким к любым звукам. Каждую секунду он ждал от жизни очередного подвоха, новой порции боли, внезапного росчерка предательства. Мужчина открыл глаза и увидел её. Обнаженная девушка стояла рядом с дверью, к её ногам вела тусклая полоска света фонаря, каким-то чудом проникнувшая в дом через едва заметную щель в занавесках.
  
  - Что ты здесь делаешь? - Ворон сел на кровати. После этого сумасшедшего дня он заснул прямо на покрывале, не раздеваясь. Черная рубашка помялась, волосы растрепались, воротник загнулся внутрь и неприятно резал шею.
  
  - Хочу забыть этот день, - ответила она, делая несмелый шаг вперед. Полоска света скользнула по телу и золотистым кудрям. Свет разделил её на две неровные половинки. Только сейчас Ворон заметил, что одна рука девушки спрятана за спиной. Что она принесла? Точно не пистолет. В этом мужчина не сомневался, но мог признаться кому угодно, что в любой другой ситуации первая мысль была бы такой. В течение секунды последовал бы выстрел и прекрасное тело лежало бездыханным.
  
  - Я не могу быть с тобой, София. Я не знаю, как быть с тобой, не причиняя боли. Мы много раз говорили об этом. Теперь твой отец мертв и мой долг сохранить твою жизнь, выдать замуж за кого-то из центра, чтобы они никогда не добрались до тебя, - он поймал себя на мысли, что шепчет эти слова, как обреченный на смерть молитву. Беспомощную, чей удел так и не достигнуть ушей бога, ту, что не сможет ничего изменить. Знал, но гнал от себя эту мысль.
  
  Она молча вытянула вперед спрятанную за спиной руку. Перчатки. Черные бархатные перчатки.
  
  - Я сделаю так, как делает она. Если ты не можешь иначе, - София надела их на руки, скрыв свои белоснежные кисти под темной тканью.
  
  Это было слишком. Ворон поднялся с кровати и подошел к девушке. Медленно, словно одним касанием боясь причинить боль, он снял с неё перчатки и отбросил в сторону.
  
  - Тебе это не нужно.
  
   Близость её обнаженного тела уже вступила в диалог с его желаниями. Держать себя в руках с каждой минутой становилось все сложнее, отталкивать её больше невозможно. Хочется прикасаться к этой коже каждую секунду, целовать губы, прикусить нежную кожу соска, заставить желание сорваться с её губ и стать реальностью. Этого хотелось больше всего на свете. Но Ворон понимал, что будет дальше. В какой-то момент он перестанет себя контролировать, превратится в настоящего зверя и причинит ей боль. Она будет плакать, а он этого не выдержит.
  
  - Я сама, - ей не нужны были слова, чтобы предугадать его желания, - слушай меня, разреши мне стать твоей, помоги забыть все, что я чувствовала сегодня там, где должен быть только ты. Только ты можешь касаться меня, где угодно. Если я смогу простить кому-то эту боль, то только тебе.
  
  Их ритуал повторился вновь раньше, чем он мог предугадать. Только сейчас это была не мастерская, а спальня, и девушка не была одета. Привычным жестом она расстегивала пуговицы на его рубашке. Мужчина зажмурился и глубоко вдохнул, разрываясь между желанием вытолкнуть её вон из комнаты и желанием повалить её на кровать, впиться в губы своими, грубо подчинить себе это тело. Оба варианта невозможны. Выгнать он её уже не сможет, а причиненную боль никогда себе не простит. Ворона впервые в жизни загнали в угол.
  
  Вот рубашка расстегнута, щекочущие прикосновения к рисункам на груди. Он открыл глаза как раз в тот момент, когда девушка теплыми губами прикоснулась к одному из тщательно прорисованных завитков орнамента.
  
  Как выстрел, сигнал стартового пистолета, обрыв струны гитары. Когда заканчиваются силы сдерживать себя, когда все перестает иметь значение, кроме стоящего перед тобой человека. Не тела, как всегда бывало с ним, а человека. Чистого света, к которому он прикасался, неистовыми, ищущими губами. Мягкие волосы, в которые он погружал свои руки. Тепло, которое дарило прижатое к нему обнаженное тело. В какой-то момент, когда безумие на несколько секунд отступило, Ворон осознал, что они уже на кровати. София раскраснелась и тяжело дышала, подаваясь навстречу новому поцелую, но его не последовало. Недоуменный взгляд.
  
  - Хорошо, ты победила меня. Я сделаю так, как ты хочешь, - соприкосновение губ получилось на удивление нежным. Впервые за всю жизнь Ворон не был хищником, терзающим добычу. Кем он был? Возможно, просто человеком. Тоже впервые. - Говори со мной, хорошо? Не дай мне снова превратиться в чудовище. Не дай причинить тебе боль.
  
  Новое впервые. Он никогда не обнажался целиком, чтобы совершить жестокое соитие с женщиной это и не нужно. Прикасаться телом к жертве, шлюхе и даже к его нежной девочке Эми не хотелось. София же, подрагивающая от возбуждения, разгоряченная поцелуями и абсолютно беззащитная на этих темных покрывалах вызывала желание чувствовать её всем телом каждую секунду, поглотить её, сделать частью себя и никогда не возвращать в этот мир крови и жестокости.
  
  - Тссс, - тихо, почти в самые губы, - забудь те прикосновения. Запомни эти.
  
  Он чувствовал, как София напряглась, стоило руке скользнуть вниз. Несколько мгновений назад она была полностью расслаблена и ловила каждое его прикосновение со всем жаром. Сейчас же испуганно замерла.
  
  - Забудь. Забудь. Забудь, - он прикасался к самым чувствительным точкам снова и снова, - больше никогда, никто, кроме меня.
  
  - Да, - легкое слово, слетевшее с губ, и тело до которого он так неистово пытается достучаться, расслабляется и отвечает.
  
  Ворон поймал её губы. Никогда он не испытывал ничего подобного. Она прикасалась к нему, но боли не было. Только все сильнее возрастающее желание, не опьяняющее до безумия, а завладевающее телом постепенно. Мысль "не причинить боль" держалась в голове и не давала потерять разум.
  
  - Сейчас будет больно, - он тянул до последнего, глядя, как в его руках бьется эта разгоряченная ожиданием птичка.
  
  - Медленно, не спеши, - девушка зажмурилась, ожидая обещанную порцию боли.
  
  - Смотри на меня, - Ворон прикоснулся губами к кончику её носа. София послушно открыла блестящие, темно-карие, наполненные светом глаза. Даже, когда она вздрогнула и тихо пискнула от боли, он продолжал шептать давно забытую в этом мире темноты фразу: "Я люблю тебя".
  
  ***
  Воздуха отчаянно не хватало. Он до остервенелой боли сжимал подушку, рычал, метался. Зачем? Зачем показывать ему это? Кого нужно убить, чтобы перестать видеть этот сон? С губ сорвался нечеловеческий стон. Ворон поднялся и в бессильной злобе несколько минут бил руками стену.
  
  Он снова испытал это. Близость тела, духа, чувств. Пусть только во сне. Это была эйфория, чувство полета и нового желания, рождение силы жить дальше и менять мир к лучшему. Ради неё. Он не понимал, почему мир отказался от этого. Зачем променял эти яркие, невероятные ощущения на их жалкую изуродованную копию. На пустое извержение семени в максимально узкое лоно, на извращенные игры ради новых ощущений, когда достаточно было просто любить. Когда убийца стал романтиком? Он не мог задать себе этот вопрос, потому что не знал, что такое романтика.
  
  Наблюдатель с трудом пришел в себя. Он был слаб, как никогда раньше. Ворон словно заключил его внутри себя навсегда, не давая выбраться наружу. Что за безумие охватило этого все-таки человека?
  
  ***
  - Хозяин... - шепнула Эми и вжалась в стену, давая дорогу тому, что осталось от Ворона. Второй день в доме были завешаны зеркала, горели свечи и пахло ладаном. Завтра страшный день, который не отпустит его. Это понимали все обитатели дома. Это понимала свора, подчинившаяся ему. Это понимал Ворон, сейчас стремительно идущий туда, где лежало то, что осталось от его света.
  
  Он не обратил на Эми никакого внимания, крепко сжимая в руках что-то плоское, небрежно завернутое в газету. Она не смогла рассмотреть, что это было, и обреченно скрылась в тени. Подходить сейчас - безумие.
  
  Ворон вошел в некогда парадный зал дома. Огромная комната с высокими потолками, отдельным выходом на задний двор и готичными арочными сводами дверей и окон, сквозь которые попадал в дом всегда рассеянный облаками свет.
  
  Увидев мужчину, молильщицы в испуге выбежали из зала. Он им казался демоном, пришедшим за невинной душой, которую они наивно пытались отправить к Богу. Но Ворон знал - от них отвернулись. Если наверху кто-то и есть, он бросил этот мир давным-давно, не оставив ни единого шанса на спасение.
  
  Наблюдатель внутри насупился, искренне сожалея, что не может объяснить этому телу правду. Это не Создатель отвернулся от людей, а люди отвернулись от Создателя. Убили свет. Медленно и методично сотни лет они истребляли все светлое и чистое. Постепенно, разумеется. Тьма коснулась всего: семейных ценностей, человеческих качеств и даже творчества. Все стало подчиняться ей, тьма стала проникать в души людей, по капле наполняя их до тех пор, пока не выбралась на свободу. Поглотила дух, застелила белыми облаками и сожгла тела черным дождем.
  
  Мужчина одним движением смел с каминной полки иконы. Грохот. Звон стекла. Тишина. Когда разрываешься на части, бумага рвется особенно хорошо. Молча, он водрузил на полку портрет: девушка и солнце, играющее в её волосах.
  
  Ворон рухнул на колени перед картиной и лежащей под ней в бездушном деревянном ящике девушкой. Отчаянный звон цепей на тяжелых ботинках. Тихий шепот. Он в полном опустошении посмотрел на неё и шептал слова, которые не решался сказать живой. София, осязаемая, но погасщая, покрытая тонким белым кружевом, как не случившаяся невеста. Ресницы больше не дрогнут, губы не улыбнутся, пальцы не притронутся к кисти.
  
  Его шепот слился с тихим шорохом. Это черный дождь начинал свое печальное шествие по ТомуСамому городу. Ворон чувствовал его шрамами, каждым, оставленным на теле черным дождем. Решение пришло внезапно. Боль накатила еще быстрее. Падая в безумие, он схватился за белое кружево и сдернул с девушки. Ей нужна свобода. Пора отпустить свет на свободу, не держать больше загнанным в темноте, позволить маленькому огоньку разгореться и осветить весь мир. Увы. Свет не дожил до обретения свободы.
  
  Ворон поднялся на ноги и, сжимая в давно почерневших от грязи и крови пальцах лучистую белую ткань, пошел к выходу. Дверь нараспашку. С каждой секундой черный дождь усиливался, набирал темп вместе с ритмом одного загнанного в ловушку сердца.
  
  - Дождись меня. В конце аллеи мы встретимся.
  
  Наблюдатель метался из стороны в сторону. Пытался вырваться, но не мог. Неужели? Создатель отвернулся от него или он, как и люди, отвернулся от Создателя? Осознание пришло вместе с болью от прожигающих капель, которую он почувствовал вместе с Вороном. Это невозможно, но он тоже опьянел. Опьянел от собственного любопытства, не сообщил Создателю, что нашел свет и потерял его. Наблюдатель. Он виноват в том, что произойдет. В том, что черный дождь никогда не закончится. Создатель решил снова очистить мир от скверны, но на этот раз ковчега не будет. Ной мертв.
   Это конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"