Я упорно смотрела в сторону, в пол. Ничего не происходило. Уилфорт молчал. Решившись наконец поднять глаза, я обнаружила, что он впился в меня взглядом. И молчит. Так продолжалось несколько долгих секунд. Потом он шагнул ко мне.
Не побежал, а именно шагнул, но рядом оказался практически моментально. Положил руки мне на плечи, наклонил голову и поцеловал в губы. Я не отпиралась, наоборот, обвила собственными руками его шею и ответила на поцелуй гораздо более страстно, чем действовал он сам. Впрочем, сдержанность с его стороны была вызвана исключительно неуверенностью в моей реакции. Теперь его движения стали значительно смелее.
Пол не ушёл из-под ног, и я абсолютно ничего не забыла. Я отлично осознавала, что всё это никуда не годится, что мы не пара, где он и где я. Что, будь мы просто чужие люди, куда ни шло: встретились и разошлись на следующее утро. А нам ещё работать вместе, и как, спрашивается, это будет происходить после такого? Как я буду смотреть ему в глаза, как смогу по многу раз в день сталкиваться с ним в коридорах участка? И от
этого понимания я целовала его ещё более страстно, не позволяя остановиться, почти не давая дышать, не предоставляя ему возможности одуматься и своим привычным холодным тоном, но чуть более смущённо, чем обычно, сказать, что всё это было бы ошибкой.
Я целовала его, наплевав на последствия, на масть, на положение в обществе, на разницу в званиях. А его руки пришли в движение, гладя моё тело, обхватывая, прижимая к себе. Он постепенно, шаг за шагом, подводил меня к спальне. Я заметила манёвр, но не подала виду. Иными словами, не сопротивлялась. А, приблизившись к кровати, сама потянула назад и вниз его камзол.
Когда лишь самые концы рукавов оставались надетыми на запястьях капитана, он сам рванул их вниз, едва не разрывая обшлаг. Расстегнул заколку, и мои волосы, прежде собранные в пучок, упали на плечи. А потом он взялся и за мой камзол.
- Сними эту чёртову форму, - качая головой, выдохнул он. - Боги, если бы не эта форма, я бы уже давно...
Договаривать он не стал, но этого и не требовалось. Сказанного оказалось более чем достаточно, чтобы я с не меньшим остервенением стала помогать ему избавиться от моей верхней одежды. Потом взялась за ботфорты, и Уилфорт потратил это время на то, чтобы стянуть и отшвырнуть в сторону собственные сапоги.
Следующей на очереди шла рубашка. Я начала расстёгивать пуговицы сверху вниз, но успела разобраться лишь с двумя, когда Уилфорт остановил меня, накрыв мои руки собственной тёплой ладонью.
- Я сам, - шепнул он.
И взялся за вторую пуговицу. Я послушно опустила руки, опираясь ими о кровать.
Расстегнув пуговицу, Уилфорт прижался губами к обнажившемуся участку кожи. Я застонала, откидывая голову назад. Расстегнув следующую пуговицу, он повторил манёвр. Так продолжалось всё дальше и дальше. Горячие губы, горячее дыхание и кожа, тоже ставшая раскалённой. Я уже полулежала на кровати, приподнявшись на локтях.
Постепенно спускаясь, он добрался до белого, плотно стягивающего грудь лифа. Я полностью опустилась на кровать и прикусила губу. Но, вопреки моим ожиданиям, Уилфорт лишь поцеловал ложбинку между грудями, после чего переместился к нижней части рубашки. Вытянул её из брюк, в которые она была заправлена, и принялся расстёгивать пуговицы снизу. Поцеловал обнажившийся живот, заставив меня вздрогнуть всем телом. И продолжил с медленно, сладко убивающей неспешностью. За каждой пуговицей следовал поцелуй.
Наконец, осталась лишь одна, самая последняя, расположенная как раз в районе груди. Разделавшись с ней, Уилфорт раздвинул края рубашки настолько, насколько это было возможно, учитывая, что я лежала на спине, но снимать её не спешил. Вместо этого осторожно, будто боясь меня поцарапать, взялся за бретельки лифа и спустил их с плеч. Это позволило полуобнажить грудь, и вот теперь он без всякой медлительности впился в неё губами. Я застонала в голос, хватая его за плечи. На них - какая незадача! - тоже обнаружилась рубашка, только не белая, как у меня, а светло-синяя, и я стала поспешно от неё отделаться, хотя сосредоточиться было безумно трудно, учитывая всё то, что в это самое время проделывал с моей грудью Уилфорт. Потом пришлось затребовать его запястья и ещё чуть-чуть повозиться с манжетами, а затем передо мной, наконец, предстала мускулистая грудь и плоский живот, и я притянула мужчину к себе. Пальцы Уилфорта почти сразу схватились за мой брючный ремень. Ещё всего несколько секунд - и я ощутила его в себе.
Теперь в голове не осталось никаких мыслей, было чистое безумие, движение в такт, и я не знаю, кто из нас задавал ритм. Мои губы на его светлых волосах, плечах и ключицах. Его губы на моей макушке, шее, груди - и снова на губах. И как-то само собой пришло понимание, почему до сих пор у меня не складывались личные отношения. Просто ни с одним мужчиной мне не было так хорошо, как сейчас. Или всё наоборот? Ничего подобного не было из-за неудачных отношений? Но голова отказывалась работать, и я небрежно откинула эти мысли.
А потом долго лежала на спине, закрыв глаза, чувствуя, как рядом точно также лежит Уилфорт, продолжая делиться со мной теплом своего разгорячённого тела.
Постепенно я открыла глаза и, повернув голову в сторону капитана, стала разглядывать его из-под полуопущенных ресниц. Аристократическая кожа более светлая, чем у меня. Грудь ровно вздымается и опускается, чуть-чуть прорисовываются контура рёбер. Взгляд скользит по животу и спускается ниже. Надо же, и там волосы тоже светлые! Почему-то я этого не ожидала. Никогда не имела дела с блондинами. В смысле, настолько близко не имела дела.
Я чувствую себя несколько неловко и тороплюсь перевести взгляд повыше. Тем временем Уилфорт обнимает меня левой, то есть ближайшей ко мне рукой, обхватывая плечо. Я только сейчас отдаю себе отчёт, насколько у него, как оказалось, сильные руки. Наверное, здорово не повезло тому парню, аферисту, когда капитан его ударил...
На моих губах расцветает улыбка, но почти сразу исчезает. Воспоминание о деле афериста влечёт за собой другие. Служба, расследования, участок, обвинения, тюрьма. Вот теперь настроение испортилось начисто. Я вернулась с небес на землю. И вспомнила, что мне, на минуточку, угрожает многомесячный тюремный срок. Словно меня окатили ведром холодной воды, что после только что пережитого вдвойне жестоко.
Я сжала губы, нахмурилась, попыталась устроиться чуть повыше. К сожалению, Уилфорт заметил, как изменилось выражение моего лица. Не торопясь окончательно убирать руку, он немного ослабил хватку, позволяя мне устроиться так, как я предпочитала, а потом негромко спросил:
- Что-то не так?
Мне стало ещё более тоскливо: он ничем не заслужил мою кислую физиономию. Я постаралась придать своему лицу более бодрое выражение и поспешила ответить:
- Всё хорошо.
Настала его очередь скривиться.
- Тиана, я не мальчишка. Ложь я определяю довольно неплохо, а щадить мои чувства не нужно. Если тебя что-то...не устраивает, лучше так прямо и скажи. Ты не желаешь таких отношений?
Слова уверенные, твёрдые, не допускающие компромиссов. А тон при этом совсем другой, и взгляд тоже. Как будто он тревожится, а может быть, даже боится моего ответа. И хотя я прилагаю усилия, чтобы улыбнуться, на этот раз эта улыбка - искренняя.
- Дело совсем не в этом, - со вздохом говорю я, кладя голову ему на плечо. Его рука тут же накрывает мои волосы. - Просто...посуди сам, насколько непростая у меня сейчас ситуация. О таких проблемах трудно забыть надолго.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он, по-прежнему несколько напряжённо.
И вот этот вопрос, признаться, меня разозлил. Неужели так трудно догадаться?
- Меня вообще-то посадили в тюрьму. - Я хотела начать фразу с обращения, но запнулась. Как мне теперь его называть? Капитан? При данных обстоятельствах это как-то смешно. Лорд Уилфорт? Тем более. - Да, сейчас я здесь я тобой, и я верю, ты сделаешь всё возможное, чтобы меня оправдали. Но если из этого ничего не выйдет? Если доказать мою невиновность не удастся, и судья решит иначе? Не смогу же я провести здесь у тебя несколько лет, в то время как отбывать мой срок будет иллюзия.
Я криво усмехнулась и отвернулась, чувствуя себя крайне неловко. Момент для такого разговора был и правда совершенно неподходящий. Настолько неподходящий, что впору за голову хвататься. Но я ведь ничего подобного не планировала, это совершенно случайно, неосознанно получилось...
Я начала было бормотать что-то бессвязное, мол, не надо обращать внимания, это так просто, с языка сорвалось, и вообще всё в порядке, но Уифорт меня оборвал. Сел прямо, опираясь спиной об изголовье кровати и, продолжая приобнимать меня одной рукой, спросил:
- Тиана, ты о чём? Какая, к демонам, тюрьма?
Я непонимающе посмотрела на него исподлобья. Вроде бы не издевается. И голос предельно серьёзный, а вот ни обиды, ни прежней неуверенности в нём нет.
- Наверное, мне с самого начала следовало более чётко обрисовать тебе ситуацию, - сказал он затем. - Тиана, ни в какую тюрьму ты не вернёшься. - Уилфорт произнёс это предложение чётко, внятно, разделяя фразы короткими паузами, словно пытался меня загипнотизировать. - Во-первых, если бы это потребовалось, то да, твоя иллюзия провела бы в камере хоть месяц, хоть два года. Во-вторых, я действительно намерен докопаться до сути, и, поверь, мне это удастся. А в-третьих...- Он задумался, будто решая, стоит ли говорить то, что собирался, или как именно это лучше сказать. - Тиана, наверное, ты не вполне отдаёшь себе отчёт касательно моих настоящих возможностей. Ты и не должна, я не для того приехал в Тель-Рей, но... просто поверь мне. Я уважительно отношусь к закону и стараюсь не злоупотреблять своими привилегиями. Но ради интересов по-настоящему близких мне людей я могу поднять на уши весь высший свет Иллойи, не говоря уже о Тель-Рее. И вытащу из тюрьмы осуждённого по любому обвинению, будь то даже серийный убийца, которого застали над телом жертвы с окровавленным топором в руках. Разве что в случае доказанной государственной измены не смогу помочь, и то - смотря какого уровня участие.
Он переместился так, чтобы сидеть ровно напротив меня, положил руки мне на плечи и, заставить посмотреть себе в глаза, внятно произнёс:
- Никакой тюрьмы не будет. Просто забудь об этом, как о неприятном сне.
Я смотрела ему в глаза, и никак не могла полностью охватить смысл сказанного, отчего-то снова и снова прокручивая в голове слова 'ради интересов по-настоящему близких мне людей' и пытаясь осознать их значение в данном, конкретном, контексте.
- Спасибо, - тихо сказала я, так и не рассчитывая окончательно разрешить для себя эту загадку.
Не сейчас, не сегодня.
- Говорить 'спасибо' имело бы смысл, если бы ты была виновна, а я пытался загладить ситуацию, - не принял благодарности он, отпуская мои плечи и вновь удобнее устраиваясь на кровати. - А так мы просто восстанавливаем справедливость.
Немного успокоившись, я легла рядом. Да, справедливость имеет для него значение. Он даже Райана не стал увольнять, несмотря на то, что наверняка внутренне этого хотел, а предлог был отличный.
Уилфорт мягко погладил меня по голове, и я совсем расслабилась.
- Хочешь есть? - спросил он.
- Нет, - ответила я и широко зевнула, своевременно прикрыв рот рукой. - Скорее спать.
За окном было совсем темно, даже звёзд или луны не видно.
Уилфорт возражать не стал.
- Где предпочитаешь провести ночь? - осведомился он.
Я нахмурилась и даже подавила очередной зевок. Он что же, тонко намекает на возможность возвращения в тюрьму? Да нет, как-то это странно после всего, что было сказано.
- В камеру я теперь точно не отправлюсь, даже не надейся, - заявила я и окончательно сползла в лежачее положение, будто для того, чтобы меня потрудней было выковырять из кровати. - Об этом следовало позаботиться раньше.
- В камеру я тебя и так не пустил бы, - фыркнул он. - Я имел в виду - хочешь остаться здесь или перейти в свою комнату?
- А как ты сам предпочитаешь? - перевела стрелки я.
Как-никак хозяин дома всё-таки он.
- Чтобы ты осталась, - не раздумывая и не колеблясь, ответил Уилфорт.
Такой вариант идеально совпадал с моими собственными предпочтениями, поэтому я незамедлительно согласилась.
- Значит, я остаюсь, - заключила я, забираясь ему подмышку и утыкаясь носом в тёплый бок.
И почти сразу уснула.
Когда я проснулась, было совсем светло. События вчерашнего дня дали о себе знать: я спала долго, крепко, не просыпаясь. Точно знала, что сновидения были, но совершенно их наутро не помнила. В любом случае, кошмаров явно не было, что уже хорошо.
В кровати я лежала одна, но по примятой рядом постели нетрудно было заключить, что вчерашний вечер мне точно не приснился. Почти сразу я услышала звяканье посуды, какую-то возню со стороны столика и, зевая, приподнялась на локте.
- Прости, не хотел тебя будить.
Уилфорт уже был при параде: тёмные брюки, форменный камзол, волосы расчёсаны, на ногах - чёрные жокейские сапоги. Рубашка - светло-розовая. Интересно, я всегда считала, что розовый - это ни в коем случае не мужской цвет, но, сколь ни удивительно, этот конкретный оттенок смотрелся отлично и ни женственности, ни нелепости не добавлял.
- Впрочем, к сожалению, мне всё равно скоро пришлось бы тебя поднять, - повинился Уилфорт. - Я должен уйти в участок, а перед этим нужно всё тебе показать.
Я кивнула. События и решения вчерашнего вечера стали разом всплывать в голове. Я села, осознала, что спала совершенно обнажённой, ощутила в связи с этим чувство неловкости и натянула одеяло повыше. Стала оглядываться в поисках чего-нибудь, что могла бы на себя нацепить. Уилфорт как раз отошёл в гостиную, и я, воспользовавшись моментом, притянула собственный камзол, оставшийся лежать неподалёку, и поплотнее в него запаковалась.
Около кровати обнаружились домашние туфли, и, сунув в них ноги (чуть-чуть великоваты, но ничего страшного), я тоже вышла из спальни.
Увидев меня, Уилфорт подошёл и поцеловал меня сперва в макушку, а потом - всё-таки в губы, и отнюдь не невинно.
- Мне надо уйти, - вновь извиняющимся тоном произнёс он. - Необходимо как можно скорее разобраться с нашим делом. Чувствуй себя, как дома. Можешь пользоваться чем угодно.
- Чего-то лучше не трогать? - решила уточнить я.
Я, конечно, не ожидала, что капитан страшным голосом скажет 'Не смей заходить во-он в ту комнату, иначе я тебя съем!'. Однако его реальный ответ тоже меня удивил.
- Всё, что угодно, можешь трогать, есть, пить, читать и далее по списку. Единственное, чего делать нельзя ни в коем случае, - ура! всё-таки хоть какие-то традиции соблюдены, - так это выходить из дома. Тебя ни в коем случае не должны засечь. А кто их знает, вдруг за моим домом на всякий случай приглядывают. Так что на улицу не выходи, дверь не открывай и к окнам тоже вплотную не приближайся. Мы на втором этаже, так просто тебя через окно никто не увидит, только если подойдёшь совсем уж близко. На всякий случай лучше не рисковать.
- Хорошо, - покладисто кивнула я. - А если кто-нибудь позвонит в дверь, просто не реагировать?
- Для начала - да, не реагировать, - подтвердил Уилфорт. - На цыпочках отойди подальше от входа. А дальше - чуть не забыл, самое главное.
Он извлёк из внутреннего кармана и положил на стол эхофон.
- Это тебе. Я знаю, твой конфисковали во время ареста, и пока мы не сможем получить его назад, не вызывая подозрений. Так что пользуйся этим. Но -
Я протянула было руку к эхофону, но это 'но' заставило остановиться.
- Этот аппарат - только для связи со мной, - строго сказал Уилфорт. - Для всех ты сидишь в тюремной камере, и возможности оттуда позвонить у тебя нет. Поэтому по эхофону звони только мне. И даже в этом случае не заговаривай первая. Дождись, пока я отвечу и ты убедишься, что с той стороны - действительно я. Только тогда говори.
- И если кто-то будет стучаться, ты хочешь, чтобы я позвонила?
- На всякий случай лучше позвонить, - подтвердил он. - Мало ли кто это окажется. Но ни в коем случае не открывай. Если у меня будет такая возможность, я приду и сделаю это сам. Если буду занят, а визитёр окажется неопасным - ну что ж, как пришёл, так и уйдёт. В конце концов, ему действительно никто бы не открыл, пока я на службе.
Я хотела было спросить, как Уилфорт рассчитывает успеть принять визитёра, учитывая, что сначала ему придётся добраться сюда из участка, но потом сообразила: он же порталист.
- Давай я покажу тебе самое главное в квартире и побегу, - сказал он, видя, что ни вопросов, ни возражений по предыдущему поводу у меня нет. - Спальню ты видела, здесь гостиная, справа ванная, а вон там кухня.
В комнатах всё было аккуратно, функционально, и идеально убрано. Кухня - компактная, но не тесная, выдержана в уютных светлых тонах и оснащена магическим оборудованием, назначение части которого мне было неизвестно.
- Холодильная корзина для мясных продуктов и гарниров - здесь.
Уилфорт указал на достаточно глубокую корзину с круглой крышкой. Казалось бы, обычная такая плетёнка, но я отлично знала, что здесь поработали маги-технологи. Точнее, рыжеволосые технологи и светлые маги, специализирующиеся на погодных условиях. Такие корзины делались самых разных размеров, и температура там тоже поддерживалась самая разная.
- А вот - разогревательная пластина.
Уилфорт указал мне на очередной плод сотрудничества светлых с рыжеволосыми. Пластина напоминала ту, которую я уже видела на каминной полке, и на которой капитан держал чашку с чаем. Только, наверное, эта нагревалась до более высокой температуры. - А...э...- запнулась я, едва начала говорить, оглядываясь на идеально чистую и аккуратную кухоньку.
Молча открыла и закрыла рот, недоумевая, как же мне всё-таки обращаться теперь к хозяину дома.
Видимо, моя мимика оказалась достаточно богатой, поскольку он догадался о причине моего замешательства.
- Близкие люди зовут меня Алджи, - улыбнувшись, сообщил он. Не просияв, а сдержанно улыбнувшись, именно так, как было в его характере. - Но если тебе так комфортнее, можешь называть меня Алджернон. Только, будь уж так любезна, не капитаном Уилфортом. Боюсь, что это может слишком легко выбить меня из равновесия.
Настала моя очередь улыбнуться.
- Ты живёшь здесь один? - спросила я, решив не выбирать пока вариант обращения. И, увидев его вопросительно изогнутую бровь, уточнила: - Разве у тебя нет слуг?
Он ведь не сам драит полы, отмывает раковину и готовит еду!
- Есть одна женщина, но она здесь не живёт, приходит раз в пару дней и делает уборку, - откликнулся Алджернон. - Как раз сегодня её не будет. А других слуг я здесь не держу. Мне так удобнее. Эта квартира как раз для того, чтобы никто не мешал.
Я инстинктивно опустила глаза, почувствовав, как щекам приливает кровь. Ну да, устроился один такой, чтобы никто не мешал. Пока не притащились всякие сержанты из участка, которым, видите ли, перекантоваться больше негде...
Я ещё не закончила наслаждаться самобичеванием, додумывая эту мысль, а Уилфорт уже оказался рядом, привлёк меня к себе и в самое ухо прошептал:
- Вот только без глупостей, договорились? Ты не можешь мне помешать. Если бы я мог, приволок бы тебя сюда на второй день после вступления в должность.
Это признание заставило меня хихикнуть, не так чтобы недовольно.
- Мне всё-таки пора, - покачал головой Алджернон, бросив короткий взгляд на часы. - Пойдём, я покажу тебе твою комнату и переправлюсь в участок.
Мы покинули кухню, миновали гостиную и на сей раз свернули не в спальню, а в противоположную сторону.
- Вот, - немного неуверенно сказал Алджернон, распахнув дверь и остановившись на пороге, предоставляя мне войти первой. - У меня было очень мало времени, чтобы её подготовить. Надеюсь, тебе будет здесь комфортно.
Войти я вошла, но далеко продвинуться не успела. Горло перехватило спазмом; стало трудно дышать. Прямоугольная комната была немного просторнее спальни, в которой мы провели эту ночь. Нетронутая кровать застелена покрывалом изумрудного оттенка. Мягкий ворсистый ковёр такого же цвета покрывает большую часть комнаты; голый пол - лишь около камина да входа в отдельную ванную. Белые кружевные занавески прикрывают окно; с обеих сторон от них висят тяжёлые шторы, всё того же оттенка зелёного. И скатерть на странном столике, низком и имеющем форму ромба, тоже изумрудная.
- Я не знал, серьёзно ты говорила или в шутку, когда упомянула, что это твой любимый цвет, - сказал Алджернон почти извиняющимся тоном.
Видимо, он всё это время следил за моей реакцией. А мне вспомнился тот обед в участковой столовой и незабываемый оттенок поданной котлеты. Зелёный - действительно мой любимый цвет, в особенности подобные оттенки - изумрудный, малахитовый и бирюзовый. Но кто же мог подумать, что он это запомнит?
Однако моё потрясение цветом не исчерпывалось. На столике - том самом, со скатертью, - стояла целая миска, доверху наполненная спелой вишней. Рядом - блюдце для косточек, расписанное настолько красиво, что использовать его по такому назначению казалось кощунственным. Уж лучше в окно на головы прохожих плевать. Рядом с миской - широкая ваза, а в ней - большой букет разноцветных тюльпанов. Белых, жёлтых, ярко-красных, бледно-розовых, оранжевых и даже редких фиолетовых. Я смутно припомнила, что недавно между делом говорила кому-то, кажется, Литане, что тюльпаны - мои самые любимые цветы...
На стенах - две картины, на обеих - абстрактная живопись. Изучить их и разобраться в замысле художника будет несомненно интересно, но - не сейчас. На стене напротив камина висит книжная полка. Мой беглый взгляд на корешки выхватил череду названий. Книги по тёмной магии - некоторые из них точно очень редкие. Пара томов по криминалистике. Несколько романов.
Я прошла вглубь комнаты - ноги как будто ватные. Сдвинула крышку холодильной корзины. Такие, поменьше, часто стоят в гостиных и даже спальнях, чтобы держать там всякие мелочи, ради которых лень бегать на кухню. Это, конечно, при условии, что у хозяина дома есть деньги на такие корзинки. Лично у меня есть только одна, кухонная.
Изнутри на меня веет холодом, но я почти не обращаю на него внимания, ошарашенно взирая на натюрморт из яблок, груш, апельсинов, слив, абрикосов и прочего. Автоматом закрываю крышку, перевожу всё такой же, ошалелый взгляд на Алджернона. Тот по-прежнему стоит в дверях и пристально за мной наблюдает, кажется, всё ещё неуверенный в моей реакции.
Тяжело дыша, я, вопреки его предостережениям, подхожу к окну и опираюсь ладонями о подоконник. Впрочем, сейчас, в дневное время, за занавеской меня никто не увидит.
Я не знаю, как он сумел сделать всё это за пару часов. Конечно, помог тот факт, что он умеет мгновенно перемещаться при помощи порталов. Но даже это не так уж важно. Обо мне никто там не заботился с тех пор, как умерли мои родители. Ни тётя с дядей, ни друзья, ни один из моих молодых людей - никто и никогда не пытался с таким вниманием предугадать, что мне понравится. Не запоминал случайно брошенные слова. Не вылавливал ради этого обрывки чужих разговоров.
Я почувствовала, как глаза заполняются слезами. Хотя не плакала с тех самых пор, как похоронила родителей. Ни разу. Ни когда, бросив всё, приехала в город, не имея средств к существованию, и морально готовилась спать на улице. Ни когда расставалась с предыдущими мужчинами. Ни вчера, когда оказалась в тюрьме. Теперь же я не просто плакала, я рыдала. Слёзы потоком текли из глаз, а плечи содрогались, и только всхлипывания мне пока как-то удавалось сдерживать.
- Тиана, что-то не так?
Алджернон пересёк порог и шагнул ко мне, но я вытянула к нему руку в останавливающем жесте и слегка ею помахала, давая понять, что всё, на самом-то деле, в порядке.
- Просто оставь меня ненадолго, пожалуйста, - сквозь слёзы попросила я.
Он помешкал пару секунд и действительно вышел. Я же с силой втянула носом воздух, заставляя себя взять себя в руки. И с какой стати я сейчас, спрашивается, плачу? А главное, Алджернон-то что сейчас подумает? Это ж надо было умудриться начать отношения с мужчиной с истерики, да ещё и прогнать его из комнаты, к слову, в его собственной квартире расположенной! Мощнее было бы только вчера истерику закатить, прямо в постели.
Ругать себя - хорошее средство от слёз. Отлично помогает взять себя в руки - если только от самобичевания не разрыдаешься окончательно. Но в данном случае политика была, видимо, выбрана правильно: я успокоилась достаточно быстро и, вытирая на ходу глаза, поспешила на поиски хозяина дома. Если, конечно, он не успел телепортироваться на службу, от такой, как я, подальше.
Алджернон ждал в гостиной.
- Прости.
Что ещё сказать, я не знала, поэтому просто уткнулась носом ему в плечо. Его руки сразу же легли мне на спину, и как-то само собой стало понятно: не злится и не обижен. Возможно, причины моего поведения были не слишком ему понятны; скорее всего, он списывал срыв на вчерашние злоключения. В какой-то степени, наверное, так оно и было.
Вскоре Алджернон всё-таки открыл портал и отправился в участок. Я ещё раз осмотрела свою комнату, стараясь сдерживать эмоции. Пролистала пару книг. Интересно. Похоже, что скучно не будет. Потом решила принять ванну. Технологии, связанные с обогревом воды и прочими деталями, несколько отличались от того, к чему я привыкла, но сложностей с использованием не возникло: всё-таки общий принцип работы - один и тот же. По завершении водных процедур, я завернулась в обнаружившееся здесь же полотенце - огромное, действительно позволяющее замотаться практически полностью, - и, наконец-то, сообразила, что одеть-то мне нечего. Разве что вчерашнюю форму. Форма-то в целом ладно, но вот рубашку я имею привычку менять ежедневно, и уж тем более - бельё...
Прямо так, в полотенце, вышла в комнату, огляделась и обратила внимание на двустворчатый шкаф. Разумеется, он стоял здесь и раньше, но раньше я при всей массе впечатлений просто его не заметила. Подошла, открыла, ни на что особенно не рассчитывая. И обнаружила внутри три висящих на вешалке платья. Любопытно, чьи они. Я сняла одно, рассмотрела. Красивое. Из магазина готовой одежды и, кажется, новое. Приложила к себе. Ощущение такое, что по размеру.
Проблема белья оставалась в силе, но я решила её по-простому: вернулась в ванную, постирала имевшееся бельё и положила сушиться на специально предназначенную для этого полку. При включении, она немного подогревалась, а также начинала обдуматься со всех сторон тёплым воздухом. Стоит ли говорить, что в моём доме такая техника отсутствовала.
Дожидаясь, пока можно будет одеться, я прилегла на кровать и сама не заметила, как уснула.
Проснулась спустя два часа. Бельё к этому времени уже высохло, так что я оделась, воспользовавшись тем самым платьем, первым же, которое сняла с вешалки. Оно было мягкого лилового цвета и действительно оказалось мне впору. Потом я отправилась на кухню взять себе что-нибудь на обед. А вскоре послышалось громкое хлопанье двери.
Я выскочила из кухни, прихватив на всякий случай первый попавшийся нож. В общем-то я догадывалась, что это Алджернон вернулся через портал, поскольку хлопнула не входная дверь, а одна из внутренних. Тем не менее, увидев в гостиной именно его, я испытала чувство облегчения, и поспешила аккуратненько отложить нож на первую попавшуюся полку.
Одного взгляда на Алджернона оказалось достаточно, чтобы понять: он вне себя. Глаза пытали гневом, на бледных обычно щеках выступил румянец, движения были резкими и порывистыми. Да и дверь он с такой силой захлопнул не зря. Однако сейчас, увидев меня, он замер, и взгляд моментально смягчился, заскользив по моей фигуре.
- Тебе идёт, - сглотнув, сказал он.
- А откуда оно у тебя? - спросила я, не торопясь заговаривать о причинах его плохого настроения.
Мой бывший парень непременно пошутил бы, что всегда держит в шкафу пару-тройку женских платьев разных размеров, вдруг кому-нибудь пригодится. Но Алджернон вполне серьёзно ответил:
- Я предположил, что тебе понадобится сменная одежда. Времени на подготовку, как я уже рассказывал, вчера было в обрез, так что я телепортировался в женский магазин, работницам которого можно доверять, и попросил быстро выбрать несколько платьев.
- Но как они могли так точно угадать с размером? - недоумённо нахмурилась я. - Они же ни разу меня не видели.
Боги, неужели всё это время капитан изучал меня настолько тщательно, что смог указать им мои размеры с точностью до миллиметра?!
Лицо Алджернона перестало быть таким идеально серьёзным, как прежде.
- Одежда, в которой ты была тогда, в 'Резвом бычке', - с улыбкой напомнил он. - Она так и осталась в участке. Я смог воспользоваться ею, чтобы узнать точные размеры.
- Правда?
Я попыталась вспомнить, как случилось, что та одежда осталась в участке. Вспомнить не получалось. Слишком много всего тогда навалилось. После того, как Алджернону оказали первую помощь, я отправилась вместе с ним в лазарет, провела там довольно много времени, и лишь потом возвратилась на место службы: необходимо было отчитаться перед руководством. К тому времени уже рассвело. Дальнейшее действительно помнилось смутно, но, по всей видимости, я не пожелала и дальше шляться по городу в нескромном, а в придачу ещё и рваном, наряде, и переоделась в форму прямо на месте. Забрать же то, что сняла, видимо, забыла... Ох. Стыдобище. Я припомнила неприлично короткую юбку и чулки в сеточку.
Меж тем Алджернон прошёл в комнату, стянул камзол и повесил его на спинку стула. Потом расстегнул две верхние пуговицы рубашки, будто она его душила. Движения снова стали резкими и порывистыми.
- Что-то случилось? - спросила я, отрываясь от собственных мыслей. - Что-то не так в участке?
- Можно сказать, что всё в порядке. - Ему явно потребовалось приложить усилие, чтобы сделать это заверение относительно спокойным тоном. Но потом он всё-таки взорвался: - Эти твои сотрудники, Лейкофф и Норбоу, совершенно не дают мне работать!
Я прикусила губу, будто это обвинение непосредственно касалось меня. Впрочем, что значит 'будто'?! Оно действительно непосредственно меня касалось! Из соображений конспирации Алджернон не посвятил в свои подлинные планы ни одного человека из участка. Кто-то ему совершенно точно помогал, с кем-то он сотрудничал, взять хотя бы того светлого мага, что создал мою копию в тюремной камере. Да и вообще, не мог Алджернон полностью взять на себя одного расследование всех ниточек по делу спящих. Но, видимо, он приобщил к расследованию своих знакомых по прошлой жизни, возможно, даже специалистов из столицы. А Райан и Дик пребывали в неведении.
- Они беспокоятся, - постаралась заступиться за ребят я. - Переживают за меня. Они же думают, что я действительно в камере, что мне грозит тюремный срок. Ты не увольняй их, пожалуйста! У нас не заведено бросать друг друга в беде.
Алджернон закатил глаза.
- Я их не увольняю, - сквозь зубы сообщил он, - хотя они делают всё для того, чтобы не оставить мне другого выбора! Сидели бы спокойнее. Собирали информацию, готовились к судебному разбирательству, делом бы занялись, в конце-то концов!
Если начинал он достаточно тихо, то теперь практически кричал.
- А что конкретно они сделали? - спросила я, инстинктивно пригнувшись от нехорошего предчувствия.
Судя по тому, насколько вышел из себя Алджернон, ответ будет впечатляющим. Мои ожидания оправдались.
Правда, сначала Алджи как будто немного успокоился и предложил мне перейти на
кухню.
- Перехвачу что-нибудь по ходу дела, - пояснил он. - Скоро возвращаться, а я ни черта не успел сделать.
Мы перебрались в соседнее помещение, Алджи прошёл к посудному шкафу и извлёк оттуда первую попавшуюся плоскую тарелку.
- Что они сделали? - без выражения повторил он. - Сначала ко мне заявился Лейкофф. Сказал, что протестует, что тебя арестовали несправедливо, что я как твой непосредственный начальник обязан вмешаться. И даже какое-то письменное заявление притащил. Видимо, решил, что раз я уважаю закон, значит, бумаги для меня - святое, и проигнорировать документ я не смогу.
Я легонько улыбнулась. Райан своих не бросает, это точно. А что касается бумаги, наверное, я бы тоже сделала подобный вывод о характере Уилфорта, если бы не помнила разорванную жалобу от леди Гардер в его мусорной корзине.
Поймав на себе мрачный взгляд Алджернона, поспешила убрать улыбку с лица.
- Я сообщил ему, что как непосредственный начальник ничем ему не обязан и действовать буду в соответствии с законом и решениями, принятыми в судебном порядке. Что улики, свидетельствующие о твоей невиновности, убедительны, дело передано в суд, и дальнейшее в сущности не в моей компетенции.
- А он?
- А он изобразил всем своим видом гремучую смесь из гнева, разочарования и презрения.
Я вжала голову в плечи.
- Он на самом деле не так к тебе относится, - вновь поспешила вступиться за Райана я.
- Да плевать мне, как он ко мне относится! - рявкнул Алджернон. - Если бы на этом всё закончилось, и он удалился на своё рабочее место думать и даже разглагольствовать о том, какая сволочь его начальство, это вполне бы меня устроило. Но нет, сотрудники тёмного отдела так просто не успокаиваются! Извини, - добавил он, сообразив, что последний эпитет имеет непосредственное отношение и ко мне тоже. - Ситуация сложная, почти тупиковая, а время приходится тратить совершенно не на то, на что нужно.
Он сел возле меня на мягкую скамью, которая углом огибала кухонный стол. К этому моменту в его тарелке уже имелся кусок курицы и овощной гарнир. Я аккуратно погладила его по плечу, он благодарно уткнулся лицом мне в макушку.
- Что было дальше? - осторожно спросила я после того, как Алджернон всё-таки принялся за еду.
- Не прошло и двух минут, как ко мне вломился Норбоу. Именно вломился, потому что в кабинет начальства так нагло не входят. И потребовал - да-да, именно потребовал - разрешение на свидание с тобой в тюрьме. Сама понимаешь, дать ему это разрешение я бы не смог. Иллюзия иллюзией, но убедительно поддержать беседу с твоими коллегами она не сможет. Пришлось сказать, что я к этой сфере отношения не имею и помочь ничем не могу. Ложь, конечно, но в данных обстоятельствах необходимая.
- Они знали, что это неправда, - понимающе заметила я.
- Знали, - кивнул Алджернон. - Когда они сами в этом заинтересованы, выясняется, что о законах и полномочиях им известно достаточно много. Следующим ко мне заявился Лейкофф, с тем же требованием. И получил такой же ответ. С настоятельным советом заняться выполнением своих непосредственных обязанностей.
Я как будто видела это собственными глазами. Равнодушный ответ холодного, как лёд, капитана, и сверкающий яростью взор Райана. Немного неловко было и перед тем, и перед другим, хоть я и отлично осознавала, что в действительности ни в чём не виновата.
- Что было дальше? - спросила я.
Алджи уже расправился с курицей и теперь рассеянно ковырялся вилкой в тушёных овощах.
- А дальше, - продолжил он рассказывать поддельно бодрым тоном, - проходит полчаса, и мне звонят из тюремного отдела, благо, что эхофоном они теперь снабжены. И предлагают незамедлительно забрать моих подчинённых. С намёком, что ещё немного - и забрать их уже не предложат, оставят в какой-нибудь камере до судебного разбирательства. Проклиная всё на свете, спускаюсь вниз. Эти борцы за справедливость не придумали ничего умнее, как отправиться на тюремный этаж и добиться пропуска без моего разрешения. А не получив таковой, попытались прорваться к тебе силой. Сбежались все стражники, эту парочку удалось задержать, но драка вышла знатная. К моменту моего прихода туда же успел прибыть кое-кто из высшего начальства, и мне зачинщиком отдавать уже не хотели, намеревались оставить их в отдельных камерах как минимум суток на пятнадцать. И мне пришлось из кожи вон лезть, внушая всем присутствующим, что в гневе я значительно более страшен, чем непродолжительное тюремное заключение, дабы этих двух идиотов всё-таки отпустили. Хотя, что греха таить, мне было бы намного проще, если бы они ближайшие несколько дней оставались в камере и не путались под ногами.
Я благодарно положила руку ему на предплечье.
- Ты думаешь, на этом всё завершилось? - Алджернон говорил по-прежнему возмущённо, хотя мой жест немного его смягчил, и он в ответном жесте опустил собственную ладонь поверх моей. - Нет, не прошло и двадцати минут после моей гневной, но короткой тирады (работать-то мне, в отличие от некоторых следователей, нужно) о достойном и недостойном поведении стражей, как в мой кабинет снова явился Лейкофф. И положил заявление об уходе мне на стол с таким торжественным видом, будто я должен незамедлительно достать из-под стола барабан и заиграть марш.
У меня сжалось сердце.
- Ты всё-таки его уволил?
- Я язвительно поинтересовался, один он собирается уходить, или у него есть единомышленник в этом вопросе, - увильнул от прямого ответа Алджернон. - Добился того, чтобы Норбоу пришёл незамедлительно. Как я и ожидал, с точно таким же заявлением. После чего сообщил обоим, что ничего не имею против их ухода, особенно после выходки, которую они закатили на тюремном этаже. Что без особых сложностей найду им на замену более дисциплинированных сотрудников. Но напоследок напомнил, что в скором времени состоится суд. И если им действительно важно повлиять на исход процесса, то поручительство сержантов второго тель-рейского округа будет иметь значительно больше веса, нежели показания двоих безработных.
- И что тогда?
Я вдруг сообразила, что слишком сильно сжала его руку, и ослабила хватку.
- Они синхронно забрали свои заявления, - устало закруглился Алджернон. - А выйдя из кабинета, Лейкофф заявил своему напарнику, что 'этот начальник, конечно, порядочная сволочь, но иногда говорит дело'.
Я снова вжала голову в плечи, будто это меня, а не Райана, подслушал Алджернон. Кстати сказать, Райан - не дурак, и наверняка не стал бы говорить подобное вслух, если бы не был уверен, что отошёл достаточно далеко, и, следовательно, Уилфорт его не услышит.
- Может быть, всё-таки надо было им сказать? - облегчённо выдохнув (всё хорошо, что хорошо кончается), высказалась я.
Алджернон, как раз отправивший в рот последний кусок, помотал головой.
- Соучастник преступления служит в участке, - напомнил он. - Это совершенно точно. По меньшей мере, он подкинул в твой кабинет улику. А вероятнее всего, также информировал кого надо о ходе расследования. Поэтому никакой утечки информации быть не должно. В сущности, поведение твоих коллег как раз и доказывает ему, что всё идёт как надо.
Я вздохнула. Рационально я эти доводы не могла не принять, но перед ребятами всё равно было здорово неловко.
- Всё. - Алджернон, поднимаясь, вытер губы белоснежной салфеткой. - Прости, но мне нужно бежать дальше. А твоим коллегам я пока надавал срочных заданий, так что очень надеюсь, что эту проблему я решил.
Поцеловав меня, он вышел в гостиную и почти сразу же исчез. Видимо, пространство гостиной лучше всего подходило для открытия порталов.
Почти весь остаток дня я провела в своей комнате - хотя странно и непривычно было так называть комнату в этом доме. Вечером Алджернон вновь материализовался в гостиной, ещё более усталый, чем днём. Усталый, но на сей раз не разгневанный, так что его лицо было не раскрасневшимся, а бледным. На тот момент я читала книгу по тёмной магии, и узнала о его появлении лишь тогда, когда он сам постучался в мою распахнутую дверь.
- Как прошёл день? - озабоченно спросила я, поднимаясь с кресла.
- Ничего, - откликнулся он. - Продуктивность ниже, чем хотелось бы, но приемлемо.
Он расстегнул камзол и утомлённо потёр виски.
- Твой Веллореск приходил.
Меня чрезвычайно порадовало это 'твой'.
- А что он от тебя хотел? - удивилась я.
- От меня - ничего, - хмыкнул Алджернон. - Он настаивал на встрече с тобой.
Мне стало его по-настоящему жалко, настолько, что я простила и 'моего' Веллореска, и почти укоризненный тон. Сначала ребята из отдела ему покоя не давали, теперь вот Дункан.
- То есть он не знал о моём аресте?
Алджернон качнул головой и сразу же поморщился, из чего я сделала вывод, что голова у него болит, и достаточно сильно.
- А чего он хотел?
- Это и меня заинтересовало. Сначала он категорически отказывался со мной разговаривать. Дескать, намеревался кое о чём посоветоваться с Тианой
Рейс, но раз её нет, значит, нет. Пришлось настоять. Тогда он всё-таки признался, что у него из дома украли фамильную драгоценность. Сообщать об этом кому попало он не хотел, так что решил обратиться напрямую к тебе.
- Ну вот, кое-что проясняется! - обрадованно воскликнула я и даже сделала несколько шагов по комнате, заложив руки за спину. - Брошь похитили из дома Веллореска, скорее всего специально для того, чтобы подбросить мне. Конечно, фамильная драгоценность - немного странная взятка, но можно было списать такой выбор на нехватку денежных средств: ведь на тот момент Дункан ещё не успел вступить в права наследования.
- Всё это правильно, если только сам Веллореск и не стоит за этой историей, - заметил Алджернон. - В последнем случае его сегодняшнее поведение - не более чем умелая игра. Хотя, - он поморщился, словно это признание не доставляло ему удовольствия, - если это игра, то и вправду необыкновенно умелая. Он был очень убедителен, когда напрочь отказывался разговаривать со мной и порывался покинуть участок. Настолько хорошие актёры среди преступников встречались мне нечасто... Но встречались, - всё-таки не удержался от замечания не в пользу Дункана он.
- У тебя голова болит? - спросила я после того, как он в очередной раз приложил пальцы к вискам.
- Немного. - Он поморщился, давая понять, что это не имеет никакого значения.
- Сядь, - велела я и, взяв его за руку, сама подвела к краю застеленной кровати.
И откуда только взялись такие повелительные нотки? Будто он - не начальник, а недисциплинированный свидетель. Впрочем, формально он ведь действительно больше мне не начальник? Воспользоваться ситуацией и немного покомандовать - это буквально-таки святое.
То ли мой тон сработал, то ли Алджи просто слишком устал и оттого не сообразил, что что-то не так. Так или иначе, он послушался. Я тут же забралась на кровать с ногами (благо скинуть тапочки было секундным делом), села у него за спиной и принялась осторожно массировать виски. Для этого пришлось предварительно отвести за уши густые светлые волосы. До чего же непривычно в подобных интимных ситуациях видеть перед собой именно этот цвет!
Сопротивляться Алджи не стал, наоборот, прикрыл глаза и блаженно выдохнул.
- Вам удалось немного продвинуться по делу? - спросила я, перейдя на шею. - Или не скажешь из-за тайны следствия?
- Почему ты так решила? - удивился он. Но, впрочем, глаз не открыл. - Информация, конечно, засекречена, но ведь не от тебя.
- Не знаю, ты ведь до сих пор ничего мне не рассказывал, - с некоторой обидой озвучила я мысль, которая и правда немного меня беспокоила. - О ходе следствия не было ни слова.
- Не потому что я что-то от тебя скрываю, - фыркнул Алджи. - Просто я счёл, что за последние сутки тебе и без того досталось, так что ты заслужила право спокойно отдохнуть. Кстати, я просмотрел бумаги и выяснил, что ты не брала отпуск целых два года. Почему?
Мои руки стали чуть сильнее давить на позвонки, и он довольно зашипел.
- Не знаю, - повела плечом я. - Наверное, просто потому, что мне нечего делать в отпуске. В участке всегда интересно, и приятелей у меня там много, а дома... Ну, что я буду делать дома? Ну, по базару не пробегусь за десять минут, как обычно, а поброжу со вкусом, хоть полдня. Всех сплетен наслушаюсь. Ну, в таверне какой-нибудь подольше посижу, не торопясь домой, поскольку назавтра рано вставать не надо. Но я вообще-то всё равно ранняя пташка, так что встану по-любому... А что ещё в отпуске делают?
- Ездят куда-нибудь, например, - хмыкнул Алджи.
- Да мне особенно некуда, - призналась я. - В мой родной посёлок, честно говоря, не хочется. А так... Да куда ещё?
Я не стала уточнять, что если бы были деньги, куда съездить, конечно, бы нашлось. Хоть ту же столицу посмотреть, хоть куда-нибудь на побережье, к морю, да мало ли вариантов. Но имеем то, что имеем. Тель-Рей я люблю, жизнь здесь меня вполне устраивает, работа - тоже, более чем.
Мои пальцы поднялись чуть выше, и я с силой надавила на точку не то в самом верху шеи, не то в самом низу головы. Я и сама не знала, как правильно определить её местоположение, но важнее было другое: Алджи с шумом втянул воздух через прикушенную губу.
- Когда я нажимаю здесь, в лоб тоже отдаёт? - спросила я.
- Да. Над левым глазом.
- Я могу ещё помассировать, но лучше обезболю.
- Магией? - тут же напрягся Алджи.
- Да. А что тут такого? - удивилась его реакции я.
- Лучше не надо, - лаконично сказал он.
- Почему?!
- Э... - Алджи помялся, потом привёл довольно странное обоснование: - У меня не осталось больных зубов. - И наконец объяснил более доходчиво: - Не хотелось бы лишиться чувствительности на целую неделю.
- Ах, ты про тот раз! - сообразила я, припомнив, что один раз уже проводила для Алджи сеанс обезболивания.
- Не сердись. Тогда это действительно было очень уместно. Сказать по правде, боль была практически нестерпимой. Но сейчас ничего подобного не происходит, так что...
- Тогда я старалась изо всех сил, - постаралась доходчиво объяснить я. - И была совершенно уверена, что ни на что подобное не способна. Думала, что если буду работать на максимуме, то смогу помочь хоть немного.
Я уже сидела не за спиной у Алджи, а рядом, свесив ноги с кровати. Он благодарно погладил меня по щеке.
- А сейчас я стараться не буду, - заботливо заключила я. - Минимальный поток обезболивающей магии. Для обычной головной боли должно хватить.
- Ну ладно, - сдался Алджи.
- То-то же.
Я развернулась в его сторону, положила руки ему на скулы и посмотрела в глаза. Секунд через пятнадцать морщины у него на лбу разгладились.
- Лучше? - спросила я.
Алджи кивнул, просветлев лицом.
- Намного.
Я, 'без объявления войны', от души дала ему затрещину.
- Это что за фокусы? - изумлённо вскинулся он.
- Проверяю твою чувствительность, - ответила я самым что ни на есть невинным тоном.
Вот так, а нечего мне не доверять!
- Так как, с чувствительностью всё в порядке? - заботливо спросила я.
- В порядке, - отозвался Алджи, потирая ушибленное место.
Потом, с той же степенью внезапности, подхватил меня и пересадил к себе на колени. На всякий случай ещё и придержал, чтобы не смогла соскочить. Но я и не пыталась: меня всё устраивало.
- По поводу расследования, - сам возвратился к моему вопросу Алджи, видя, что тема противостояния исчерпана. - Мы работаем по нескольким направлениям. Во-первых, Флай сейчас как следует трясёт Гардера младшего и кожевника. Всё это под строжайшим секретом, конечно. Даже мать Гардера думает, что он уехал на пару дней на отдых, к реке. Флай пытается определить, на что, помимо сна, пытались повлиять злоумышленники, но пока результатов нет. Во-вторых, мы проанализировали ситуацию, взяв за основу твою собственную гипотезу, и определили круг возможных будущих жертв.
- Вот как? - заинтересовалась я. - Каким образом?
- Основная идея такая, что преступник воздействует на людей политически неблагонадёжных. Это - единственный фактор, объединяющий жертву вроде Гардера с теми, чьи родственники сидят в тюрьме или кто отбыл срок заключения сам. Кроме того, в зону риска в первую очередь попадают одинокие люди, необычный сон которых вполне может остаться без внимания. Вероятнее всего, именно в этом причина особого интереса преступника к нищим или одиночкам вроде кожевника. Не могу сказать, чтобы круг потенциальных жертв стал по-настоящему узким. Проследить за всеми невозможно. Но мы постарались составить как можно более полный список тех, кто прежде сидел в тюрьме, живёт в Тэль-Рее, одинок и политически неблагонадёжен. Несколько человек выделили особенно. За ними установили круглосуточное наблюдение. Если кого-то из них погрузят в магический сон, мы своевременно об этом узнаем. Если кто-то из них окажется замешанным в преступлении - тем более. И третье направление - собственно участок. Поиск того, кто действует изнутри. Этим я занимаюсь лично и, разумеется, особенно аккуратно. Но, - он развёл руками, чтобы почти сразу же снова сомкнуть их на моей талии, - конкретных результатов пока нет ни по одному из направлений. Это нормально, учитывая, как мало прошло времени. Но всё равно плохо - если учесть, как мало времени остаётся.
- Ты справишься, - заявила я, кладя руки ему на плечи. - Только держи меня тоже в курсе, хорошо? Мне не нужен отпуск.
Он улыбнулся.
- Непременно. Я имею в виду держать в курсе. Отпуск тебе всё-таки нужен, но это мы обсудим потом.
- Это точно, - хмыкнула я. - Глупо обсуждать тему отпуска с безработной.
И вот ведь интересно: вчера мне казалось, что разрушился весь мир. Сегодня я была в состоянии улыбаться, упоминая своё увольнение. И поймала себя на том, что совершенно не сомневаюсь: Алджи действительно всё уладит. Любопытно: это объективная оценка ситуации, или я, напротив, пребываю в плену иллюзий?
Алджи, в отличие от меня, не улыбнулся: его упоминание данной темы явно не порадовало.
- Ещё напомни, что я тебе не начальник, - пригрозил он.
- Ещё как напомню, - подхватила я, умышленно не оценив грозности тона. - Не сомневаюсь, ты в курсе, что подобные отношения между сотрудниками участка - это неэтично? - Я пару раз выразительно кивнула на его колени, на которых удобно устроились мои собственные ноги. - И, между прочим, в первую очередь данное правило касается именно начальства. За неуставные отношения с прямой подчинённой могут понизить в должности, если не уволить.
- Про этику я всё хорошо знаю, можешь мне поверить, - отозвался Алджи, начисто проигнорировав упоминание о возможных взысканиях.
Таким тоном отозвался, словно говорил о наболевшем. И мне припомнилось, с каким остервенением он выдохнул тогда 'Сними эту чёртову форму'. Только я хорошо понимала, что правила, установленные в участке, навряд ли значили для Алджернона так уж много. Взять хотя бы всё ту же выброшенную в мусорную корзину жалобу. Скорее речь шла о его собственных моральных принципах.