7 сентября исполняется 150 лет со дня рождения великого русского писателя Александра Ивановича Куприна. Его произведения ценили Лев Толстой, Антон Чехов, Иван Бунин, Владимир Короленко, Максим Горький и другие мастера русской словесности того времени. Писатель редкостного от природы таланта и человек нелегкой судьбы, Александр Иванович примерил на себе множество профессий. И это, несомненно, помогло ему в творчестве, ведь писал Куприн только о том, что знал и видел. Вот как сам он определил главные принципы творческой лаборатории писателя:

   "Не бойся себя настоящего, будь искренен, ничего не выдумывай, а подавай, как слышишь и видишь.

  Знай, что, собственно, хочешь сказать, что любишь, а что ненавидишь. Выноси в себе сюжет, сживись с ним. Тогда лишь приступай к способу изложения. Пиши так, чтобы было видно, что ты знаешь свой предмет основательно... Ходи и смотри, вживайся, слушай, сам прими участие. Из головы никогда не пиши.

  ...Не жалей зачеркивать, потрудись 'в поте лица'. Болей своим писанием, беспощадно критикуй, не читай недоделанного друзьям, бойся их похвалы, не советуйся ни с кем. А, главное, работай живя. Ты - репортер жизни. Иди в похоронное бюро, поступи факельщиком, переживи с рыбаками шторм на оторвавшейся льдине, суйся решительно всюду, броди, побывай рыбой, женщиной, роди, если можешь, влезь в самую гущу жизни... Кончил переживать сюжет, берись за перо, и тут опять не давай себе покоя, пока не добьешься, чего надо. Добивайся упорно, беспощадно ...

  ...Как можно писать о буре в море, если сам никогда не видел не только легкого волнения, но даже самого моря?" [1].

   "Ничего никогда я не выдумывал, - рассказывал Куприн, уже будучи в эмиграции, Андрею Седых. - Жил я с теми, о ком писал, впитывал их в себя, барахтался страшно в жизни. Потом все постепенно отстаивалось, и нужно было только сесть за стол и взять в руки перо..." [2].

  Обстоятельства заставили Александра Ивановича, особенно в молодости, колесить по разным уголкам страны. И этот жизненный опыт он вложил в свои произведения. В 1896 году Куприн побывал в Донбассе. Здесь он осматривал железоделательные и рельсопрокатные заводы, спускался в шахты, детально знакомился с металлургическим производством. В результате из-под пера писателя вышли очень точные и живо написанные очерки и рассказы о Донецком крае: "Рельсопрокатный завод", "На реке", "Юзовский завод", "В главной шахте", "В недрах земли" и "В огне". Здесь, в Донбассе, родился замысел первого крупного произведения писателя. Это была повесть "Молох". Её Куприн задумал после посещения в апреле-мае 1896 г., в качестве репортера киевских газет, Юзовского завода Новороссийского общества каменноугольного, железоделательного и рельсового производств и завода Донецкого общества железоделательного и сталелитейного производств около станции Дружковка. Куприн начал писать повесть летом, когда жил в деревне Казимирка в южном Полесье, а завершил работу над текстом осенью 1896 г., работая на Волынцевском (Петровском, ныне Енакиевском) заводе Русско-Бельгийского металлургического общества. Свое произведение писатель назвал "Молох" - по имени древнего кровожадного идола моавитян и аммонитян, которому приносили в жертву людей, часто детей. (Биограф Куприна П. Берков заметил: 'Распространенное в последнее время произношение этого имени с ударением на первом от начала слоге противоречит библейской форме "Молох" - с ударением на последнем слоге [3]).

  К сожалению, не сохранилось фото Куприна того времени - за 1896 год. Но есть снимок год спустя.

  

  

  Александр Куприн. 1897 г.

  

  Есть также фото несколькими годами раньше - за 1893 г., когда Александр Иванович после окончания Третьего Александровского юнкерского училища служил в 46-м пехотном Днепровском полку, квартировавшем в Подольской губернии.

  

  

  

  ВОЛЫНЦЕВО - ПЕТЕРБУРГ

  

  Повесть "Молох" была напечатана в декабрьской книге за 1896 год журнала "Русское богатство" [4], в котором Куприн и ранее уже публиковал несколько своих произведений.

  

  

  

  

  

  

  

  В то время издателями журнала были Н. В. Михайловская и В. Г. Короленко. Надежда Валерьевна Михайловская - жена писателя, путешественника и инженера Николая Георгиевича Михайловского (Гарина). Их однофамилец видный публицист, литературовед и теоретик народничества Николай Константинович Михайловский вместе с известным писателем Владимиром Галактионовичем Короленко ведал в журнале отделом беллетристики. Ознакомившись с присланным в редакцию текстом повести, Короленко записал в книге регистрации рукописей: "Молох"... Хорошо. Принято" [5].

  Михайловский был придирчивее. Видимо, из цензурных соображений он посоветовал изменить первый вариант рукописи, отправленный Куприным в редакцию в конце сентября. Замечания особенно касались заключительной части повести с описанием бунта рабочих.

  Александр Иванович сразу же дал ответ, послав письмо в Петербург со станции Волынцево (вероятнее всего, в октябре):

   "Многоуважаемый Николай Константинович!

  У меня есть черновая 'Молоха', и я по ней могу переделать 11-ю главу (так что рукопись может остаться в редакции). Если же Вы находите, что надо переделать кое-что и в середине, тогда будьте добры - пришлите рукопись. Но я думаю, что не необходимо. Я сделаю так (об этом я и раньше думал): слова десятника, кончающие 10-ю главу - о бунте, вспыхнувшем на заводе, - я оставлю. Затем, предоставив Боброва своим размышлениям, я подведу его к паровым котлам. Здесь "Молох" у него отождествляется с Квашниным.

  Заключительные строки я оставлю те же, что и раньше, только доктор, который произнесет слово "Молох", будет совершенно здоров.

  О бунте ни слова. Он будет только чувствоваться. Хорошо ли это?

  С почтением А. Куприн.

  Р. S. Я не знаю: может быть Вы находите взрыв котла (умышленный) мелодраматическим эффектом? Но мне рассказывали о совершенно аналогичном случае" [6].

  

  

  Источник: Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 11, доп. М.: Воскресенье, 2007. Между с. 28 и с. 29

  

  В начале ноября Куприн отправил Михайловскому новое письмо с исправленным текстом заключительной главы:

   "Многоуважаемый Николай Константинович!

  Посылаю вам XI главу "Молоха". Я ее сильно переделал, согласно вашим указаниям. Теперь покорно и убедительно прошу Вас: если что-нибудь введет Вас в смущение в цензурном или ином отношении, пройдитесь по ней Вашим пером. Кроме того, мне во всяком случае интересно было бы узнать Ваше окончательное мнение.

  В одном признаюсь: болезненной психологии я все-таки не смог избежать. Может быть, этот несчастный жанр неразлучен со мною?

  Ваш А. Куприн" [7].

  

  

  Источник: Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 11, доп. М.: Воскресенье, 2007. Между с. 26 и с. 27

  

  Первоначальный текст рукописи не сохранился, так что сравнить оба варианта не представляется возможным. Но в последующие издания Куприн вносил правки, причем в некоторые места вполне существенные.

  С публикацией "Молоха" Куприн вошел в большую литературу, его имя стало известным. О нем заговорили литературные критики, большинство из них положительно оценили опубликованную повесть. Но это ещё не было произведением мастера большого пера. Неблагосклонно высказался о "Молохе" первый её рецензент А. Богданович, однако даже он отметил: все, что касается промышленного производства, заводской жизни, в "Молохе" отличается меткостью и точностью характеристик [8]. На художественные "огрехи" в повести указал и Бунин, ценивший талант Куприна [9].

  

  ПОСВЯЩЕНИЕ

  

  Повесть "Молох" Куприн посвятил В. Д. К-вой [10]. Позже Александр Иванович отказался от любых посвящений к своим произведениям, убрал он его и к "Молоху" [см., например: 11].

  Кто же такая В. Л. К-ва? Это Вера Дмитриевна Карышева. Почему же она удостоилась такой чести? Вернемся на несколько лет назад.

  В начале 1894 года Александр Куприн вышел в отставку. Начались его скитания по городам и весям. Переменил множество профессий. Он был "репортером,

  управляющим при постройке дома,

  разводил табак - махорку-серебрянку - в Волынской губернии,

  служил в технической конторе,

  был псаломщиком,

  служил на сцене,

  изучал зубоврачебное искусство - исключительно протезную технику (изготовление искусственных зубов),

  давал уроки детям,

  пробовал постричься в монахи,

  был заведующим учета кузницы и столярной мастерской при сталелитейном и рельсопрокатном заводе в Волынцеве,

  в течение одного лета служил в артели подрядчика в Киеве по переноске мебели фирмы Лоскутова,

  носил кирпич на козе,

  работал осенью по разгрузке арбузов' [12].

  

  

  Источник: Автобиография А. И. Куприна // Огонек. 1913. № 20

  

  А еще после отставки он работал в московской конторе инженера Тимаховича, который сбывал свои изобретения по осушке домов, устройству вентиляции и "пудр-клозетов"; открыл общедоступный цирк при организованном им атлетическом обществе в Киеве, где подружился со знаменитым борцом Иваном Поддубным; управлял имением в Ровенском уезде Волынской губернии; служил землемером-таксатором в лесоохранительном комитете в Зарайском уезде Рязанской области; был певцом, суфлером и псаломщиком; трудился в артели балаклавских рыбаков; в Полесье выступал предсказателем; преподавал в училище для слепых... [13].

  Распрощавшись с военной службой, Куприн сразу же приехал в Киев, имея в кармане, по свидетельству Ф. Д. Батюшкова, всего четыре рубля [14]. "Я очутился, - признавался Куприн в автобиографии, - в совсем неизвестном мне городе... без денег, без родных, без знакомств, словом, в положении институтки-смолянки, которую ни с того ни с сего завели бы ночью в дебри Олонецких лесов и оставили бы без одежды, пищи и компаса. Вдобавок, самое тяжелое было то, что у меня не было никаких знаний, ни научных, ни житейских" [15].

  Своей первой жене М. К. Куприной-Иорданской он позже рассказывал: "Выйдя в запас, я вначале предполагал устроиться на заводе. Но мне не повезло. Через неделю я поссорился и чуть не подрался со старшим мастером, который был чрезвычайно груб с рабочими. Тогда я поступил наборщиком в типографию и время от времени таскал в редакцию печатавшейся там газеты заметки об уличных происшествиях. Постепенно я втянулся в газетную работу, а через год стал уже заправским газетчиком и бойко строчил фельетоны на разные темы. Платили мне очень немного, но существовать было можно.

  Неожиданно наступили дни жестокого безденежья. Я с трудом перебивался с хлеба на квас. Газета, в которой я работал, перестала платить мне за фельетоны (полторы копейки за строку), и только изредка удавалось выпросить у бухгалтера в счет гонорара рубль, а в лучшем случае три рубля. Я задолжал хозяйке за комнату, и она грозила "выбросить мои вещи на улицу". Пришлось подумать о том, чтобы временно перебраться на жительство в ночлежку и, так как наступало лето, заняться не литературным, а честным трудом грузчика на пристани. С газетой я все же не порывал и в отдел "Из городских происшествий" давал заметки..." [16].

  О жизни Куприна в Киеве писал и Бунин: "...выйдя из полка и кормясь потом действительно самыми разнообразными трудами, он кормился, между прочим, при какой-то киевской rазетке не только журнальной работой, но и "рассказишками". Он мне говорил, что эти "рассказишки" он сбывал "за сущие rроши", разумеется, но очень легко, а писал и того легче, "на бегу, на лету, посвистывая" - и ловко попадая по своей талантливости во вкус редактору и читателям" [17].

   "В Киеве Куприн некоторое время жил в дешевой гостинице "Днепровский порт" и на Печерске. Часто останавливался у одного из своих друзей - газетчика Михаила Киселева...", к которому относился как к родному брату. Подружился Куприн и с Сергеем Александровичем и Михаилом Александровичем Карышевыми [Л. Хинкулов ошибается, называя их по отчеству Алексеевичами; у Сергея и Михаила были еще братья: выпускник Александровского лицея Федор Александрович служил в Министерстве финансов; действительный статский советник Иван Александрович был писателем-мистиком; Николай Александрович - профессор экономики и статистики, земский деятель и публицист, одно время сотрудничавший с журналом "Русское богатство"; были еще братья Дмитрий и Александр]. Карышевы занимали второй и третий этажи дома № 6 по Александровской улице - рядом с гостиницей "Днепровский порт", где первое время обосновался Куприн. Сергей Александрович (по словам М. Куприной-Иорданской, "милый и порядочный человек") был известным в Киеве нотариусом, а его младший брат Михаил служил инженером на Юго-западной железной дороге. Одно время Куприн даже был репетитором трех сыновей Сергея Александровича - Георгия (Юрия), Ильи и Александра. Жена Сергея Александровича Анна Георгиевна влюбилась в Куприна. Об этом ее увлечении знал муж. "Я понимаю, - говорил он Александру Ивановичу, - вам это тягостно, но она больная, несчастная женщина..." Анна Георгиевна в марте 1896 г. на свои средства издала первую книгу Куприна "Киевские типы", собрав в ней восемь его газетных очерков. С годами она стала истеричнее, следила за каждым шагом Куприна, ее болезненная любовь нередко перерастала в ненависть. М. Куприна-Иорданская вспоминала: "Куприн боялся ее. Поэтому, когда было решено, что мы вступаем в брак, о чем прослышала Карышева и прислала ему письмо, - Куприн ответил ей, что это сплетни. Когда я ждала ребенка, на мое имя пришло от Карышевой письмо. Она обвиняла Куприна в чудовищных преступлениях, что, несомненно, было ее больным воображением... от нее много было писем, но, прочитав первое, остальные я отправляла нераспечатанными обратно или передавала Куприну". Александр Иванович, стремясь отдалиться от назойливой Анны Георгиевны, сблизился с семьей Михаила Александровича Карышева. Его жена Вера Дмитриевна (ей и посвящена повесть "Молох") тоже была поклонницей таланта молодого писателя. Позже, в 1897 г., она за свой счет издала вторую книгу Куприна "Миниатюры" - это был уже объемный том в 292 стр. [В. Миленко ошибочно пишет, что "и вторую книгу Куприна "Миниатюры" издала Анна Георгиевна Карышева: Миленко В. Д. Куприн: Возмутитель спокойствия. М.: Молодая гвардия, 2016. С. 48]. Дочь Веры Дмитриевны Карышевой, Лидия, вспоминала, как мать выбирала для книги шрифт, бумагу и проч. В мае того же 1897 года Куприн отдыхал на даче Веры Дмитриевны под Одессой. Там, в Одессе, Куприн и познакомился с Иваном Буниным. При их встрече Александр Иванович сетовал: "Что я пишу сейчас? Ровно ничего, - ничего не могу придумать, а положение ужасное - посмотрите, например: так разбились штиблеты, что в Одессу не в чем поехать... Слава богу, что милые Карышевы приютили, а то бы хоть красть..." С годами связь Куприна с семейством М. А. и В. Д. Карышевых прервалась, а Михаил Александрович 4 апреля 1901 г. скончался в Одессе, где и похоронен на Новом кладбище [18].

  В августе 1896 года Михаила Александровича Карышева пригласили в Донбасс на Волынцевский завод Русско-Бельгийского металлургического общества. С семейством инженера Карышева отправился туда и Куприн. Как раз в то время строился и через несколько месяцев был сдан железнодорожный путь от завода до полустанка, который позже стал именоваться разъездом Петровские заводы, потом преобразован в станцию Петровская, вскоре названную Енакиево [19]. На железнодорожное строительство, а потом и его обслуживание Федор Енакиев нанял немецких специалистов из колонии Манн-Гейм (ныне г. Кировское), привлек он туда и толковых русских инженеров. Предложение М. А. Карышеву поступило скорее всего от Федора Енакиева, а его кандидатуру, возможно, порекомендовал член правления РБМО Николай Сущов, который фактически контролировал общество Юго-западной железной дороги, где до этого служил Михаил Александрович.

  

  НА ВОЛЫНЦЕВСКОМ (ПЕТРОВСКОМ) ЗАВОДЕ

  

  В конце августа 1896 г. Александр Куприн приехал на Волынцевский завод и устроился там (вероятно, не без протекции Карышева) "заведующим учета кузницы и столярной мастерской при сталелитейном и рельсопрокатном заводе в Волынцеве" - так он сам называл свою должность в уже цитированной автобиографии. Но П. Берков уточнил: "в качестве заведующего учетом столярной и кузнечной мастерской и разгрузки вагонов на сталелитейном и рельсопрокатном заводе ст. Волынцево", но при этом допустил неточность: "в следующем, 1896 г. он находится уже в Донецком бассейне на службе у "Русско-бельгийского акционерного общества" [20]. Металлургическая компания была действительно акционерной, но официальное ее название - Русско-Бельгийское металлургическое общество (РБМО).

  Начальный период творческой деятельности Куприна недостаточно исследован, да и документов того времени сохранилось мало. Вот почему в ранней биографии писателя то там, то сям встречаются ошибки и путаница. Например, О. Михайлов работу Куприна учетчиком "перенес" в Юзовку: "...когда в 1896 году, поступив на службу на крупнейший сталелитейный и рельсопрокатный завод Донецкого бассейна - Юзовский, Куприн пишет цикл очерков о положении рабочих, одновременно с ними уже складываются контуры первого крупного произведения - повести "Молох" [21]. А. Волков же говорит о дружковском заводе: "...впечатления от рельсопрокатного завода в селе Дружковке Екатеринославской губернии, где Куприн работал несколько месяцев в качестве заведующего учетом кузницы и столярной мастерской, дали ему обширный материал для очерка "Рельсопрокатный завод", а затем и для повести "Молох" [22]. Ему вторят дружковские краеведы: "...посещение Дружковки было не только первым в его "донбасском турне", но и наиболее длительным - здесь он работал не менее месяца учетчиком на складе" [23]. "Не менее месяца", тогда как у Волкова - "несколько месяцев"...

  Всё это никак не согласуется с признанием самого Куприна, высказанным им в автобиографии: работал он "заведующим учета кузницы и столярной мастерской при сталелитейном и рельсопрокатном заводе в Волынцеве". Станция Волынцево расположена далеко от Юзовки и Дружковки, но она рядом с Петровским заводом РБМО, а ныне в черте города Енакиево.

  В 1879 году начала действовать железная дорога Хацепетовка - Криничная [24]. С вводом в действие этой линии строятся станции Волынцево и Садки.

  Весной 1895 года, еще до утверждения устава РБМО, в широкой ложбине возле деревни Федоровка, в нескольких верстах от захолустной станции Волынцево Бахмутского уезда, на берегу реки Булавин развернулось возведение металлургического завода. Материалы доставлялись на станцию Волынцево, сюда же прибывали всё новые и новые рабочие и специалисты. К осени закончились подготовительные работы - и началось активное строительство заводских сооружений. Оборудование выписали из Европы, огнеупорный кирпич для доменных печей завозили из Франции, а строительный инструмент делали на месте - для этого построили кузницу и столярную мастерскую [25]. Именно в них в 1896 году работал заведующим учетом Александр Иванович Куприн. Вот какой он увидел и описал в повести "Молох" эту стройку: "Казалось, какой-то страшный подземный переворот выбросил наружу эти бесчисленные груды щебня, кирпича разных величин и цветов, песчаных пирамид, гор плитняка, штабелей железа и леса. Все это было нагромождено как бы без толку, случайно. Сотни подвод и тысячи людей суетились здесь, точно муравьи на разоренном муравейнике. Белая тонкая и едкая известковая пыль стояла, как туман, в воздухе" [26].

  Куприн поселился в одном из заводских домиков для специалистов. Вероятно, что невдалеке от него жили и Карышевы.

  Наблюдая за заводской стройкой, жизнью рабочих и заводских служащих, за приездом именитых гостей из Петербурга, Куприн продолжал работать над рукописью "Молоха". В сентябре он написал еще и рассказ, навеянный местной легендой об атамане донских казаков, предводителе восстания против Петра Первого Кондратии Булавине. В начале октября Александр Иванович отправил его в редакцию "Киевского слова". И уже 16 октября 1896 г. в № 3148 газеты был напечатан рассказ "Булавин" за подписью Алеко. С подзаголовком "рассказ" опубликован в 1897 г. в сборнике "Миниатюры". А в сборнике "Детские рассказы", изданном в 1908 г., уже вышел с иным названием - "На реке".

  Повествование ведется от лица десятилетнего мальчишки-барина. Ночью втайне от маменьки со стариком-поваром Емельяном Ивановичем "паныч" идет ловить раков. Вот как Куприн описал в этом рассказе (впервые в художественной литературе!) речку Булавин: "Мы спустились к узенькой речке, которая ровной, спокойной, темной полосой протекала между невысокими, но крутыми берегами, поросшими густым лозняком. Около берега вода мелодично и монотонно хлюпала, огибая заливчики и обнажившиеся корни кустов" [27].

  

  

   Когда в 1896 г. здесь жил Куприн, моста через речку Булавин еще не было. Он построен спустя несколько лет - в начале XX века.

  

  Происхождение названия реки Булавин не только некоторые современные краеведы, а и дореволюционные издания связывают с именем предводителя казачьего восстания начала XVIII века атамана Кондратия Булавина [28].

  Но это всего лишь одна из легенд Донецкого края, возникшая, вероятно, среди местных жителей в старину. Она и сейчас бытует в народе. Интерпретации ее, наполненные сказочными мотивами, встречаем и в рассказе А. Куприна "На реке", посвященном р. Булавин. Однако в документах и на картах XVIII - первой половины XIX вв. река называется не просто Булавин, а Булавин Колодезь, в некоторых источниках - Буловин Колодезь (например, см. фрагмент геометрического генерального плана Екатеринославской губернии Бахмутского уезда 1830 г., а также фрагмент карты Екатеринославского наместничества 1792 г.). А раньше ее именовали Баловин Колодезь или Болавин Колодезь. Колодезь (в древнерусском языке "кладезь") - это ключ, источник, ручей, небольшая река, приток большой реки. Этот вопрос исследовал кандидат технических наук, председатель Донецкого спортивно-экологического клуба "Стайер" Виктор Химченко, опубликовавший 26 января 2009 года в газете "Вечерний Донецк" статью "Булавин - историческая речка Донетчины". Согласно "Словарю народных географических терминов" Э. М. Мурзаева и этимологическому словарю П. Я. Черных, слова "балка", "баловина", "болото" - одного ряда. Вот почему нынешнюю речку Булавин в некоторых старых документах называли Баловин или Болавин (болотный водоток или застойная заболоченная река) и лишь со временем, как считает В. Химченко, после присущего русскому языку чередования гласных в слоге бол-бал-бул образуется слово Булавин [29].

  Однако легенда, которую услышал Куприн от местных жителей и поведал в рассказе "На реке", интересна тем, что это первое записанное предание, бытовавшее в старину на территории современного города Енакиево. Вот этот фрагмент купринского рассказа:

  "- Голубчик, Емельян Иванович, расскажите. Миленький, расскажите про Булавина...

  - Да что тут рассказывать? - проворчал старик и принялся насасывать свою короткую носогрейку. - Чего тут рассказывать-то? Ну, жил здесь будто бы этот самый Булавин и разбойничал. Был он раньше в пугачевской шайке, а как Пугачева изловили да увезли в Москву, Булавин сюда и перешел с Яика. Набрал он себе шайку таких же, как он, удалых добрых молодцев и давай крещеных людей разорять да насильничать. Был он, говорят, лютее всякого зверя и не то, чтобы резал и жег из нужды, а так себе... из удовольствия... кровь больно уж любил. Бедным людям Булавин сам своею рукою головы рубил, а над богатыми норовил так, чтобы раньше еще натешиться. Нападет он, например, на помещичий хутор, сожжет его дотла, разграбит, а потом мужа и жену, хозяев то есть, велит на цепь посадить, да еще рядышком, да еще друг к дружке лицом. "Любуйтесь, мол, милуйтесь, дорогие хозяева..." Такой зверь был страшный... А поймать его никак не удавалось, хотя за ним сколько раз в погоню царские войска ходили... Был вчера здесь, а ноньче нет, и поминай, как звали... Потому что мужики его боялись хуже смерти и доносить на него не смели.

  - Так его и не поймали?

  - Нет, потом поймали. Девка его выдала. Полюбил он девку, дочь здешнего мельника, и украл ее из родительского дома. Однако девка эта охотою не желала идти. "Ты, говорит, злодей, ты дьявол во плоти, на тебе по самую маковку христианская кровь засохла..." Ну, он ее, конечно, не послушал... взял силой. Тогда она ему и сказала: "Не хотел ты меня пожалеть, погубил ты мою девичью молодость и красоту, так смотри же, и я тебя не жалею за это". Так и сделала. Однажды, когда Булавин со своими молодцами бражничал... в корчме, пошла эта самая мельничиха к полковнику, который был в эту погоню назначен, и все выдала. "Вот, дескать, он там-то и там, сокол наш ясный, идите и возьмите его". Ну, солдаты, конечно, сейчас оцепили корчму и закрыли крышу, а как только Булавин из окна выпрыгнул, они на него невод набросили и связали. Потому что иначе никто к нему приступиться не решался. Да. Так и связали его, голубчика, и отправили связанного в Москву, а в Москве ему палач отрубил сначала руки, потом ноги, а потом уж голову. А остатки сожгли на костре и прах развеяли на все четыре стороны.

  Старик замолчал. Начинало светать. Это было заметно по тому, что мгла стала слегка сероватой, и на другом берегу около лошадей я уже мог разглядеть трех крестьянских ребятишек, лежавших на животах. Емельян Иванович вдруг заволновался и, придвинувшись ко мне, заговорил пониженным, испуганным голосом:

  - А ведь это неправда, что его в Москве четвертовали, потому что в Москву привезли не его, а какого-то другого казака. А самому Булавину господь придумал другое наказание... Говорят, что ангелы божьи схватили разбойника на руки, вынесли из огня и заключили в глубокую подземную пещеру, около Галочьей Скельи... И должен Булавин в той пещере, - голос старика становился все таинственнее, - сидеть до второго пришествия... Цепь железная обвивает его тело, а длинная-предлинная желтобрюхая змея день и ночь гложет его сердце... Хохлы, которые ездили мимо, говорят, что слышно иногда, как ворочается проклятый богом разбойник под землею и гремит своею цепью... все разорвать ее хочет...

  Холод ужаса пробежал вдруг волною по моему телу, отвердели волосы на голове. Я боялся обернуться назад.

  - Говорят еще, - продолжал старик, со страхом озираясь кругом, - говорят еще, что раз в год выходит Булавин из своей пещеры... Случается это летом, в воробьиную ночь... Ходит он по лесам, по болотам и полям; ростом выше самых больших деревьев, а на плече у него целая сосна вместо дубинки. И если в эту ночь, спаси господи, встретит он кого-нибудь на дороге, сейчас заревет страшным голосом и своей дубинкой убивает. Потому в воробьиные ночи никто уж из дому не выходит, а старухи до утра молятся перед образами..." [30].

  Волынцевский (енакиевский) период жизни Куприна исследовала научный сотрудник местного музея Г. Абрамова в статье "А. Куприн и Енакиево" [31]. Так как архивных материалов не сохранилось, автор ссылается на воспоминания: "В картинах природы, нарисованных в повести ["Молох"], можно также узнать енакиевские мотивы. Писатель любил совершать прогулки в окрестности города. Енакиевский краевед Г. Г. Горбунев в статье, посвященной А. И. Куприну, "В его строках истории своей мы слышим голос", опубликованной в газете "За металл" 13 января 1993 года, приводит воспоминания старого жителя Хацепетовки (г. Углегорск) Тарараки о том, что писатель часто приезжал на ставок в районе г. Углегорска, подолгу сидел на его берегу и нередко вел беседу с детворой, приходившей сюда купаться. В семье Геллеров-Тимофеевых сохранилось предание, что А. И. Куприн был частым гостем помещика Сергея Ефимовича Тимофеева и его жены Инны Яковлевны в их доме на хуторе Инновка, который находится там, где в настоящее время 3-й ставок".

  В 1863 году подполковник в отставке Яков Ильич Туткевич основал на реке Булавин хутор Инновку, названный в честь своей младшей дочери Инны Яковлевны Туткевич. Хутор (а потом село Инновка) существовал до 1936 г. и был затоплен водами Волынцевского водохранилища.

  После смерти первой жены Анны Егоровны (урожденной Ханжонковой) Сергей Ефимович Тимофеев в 1880 г. женился на Инне Яковлевне Туткевич. По наследству ей досталось 50 десятин земли в районе современного города Енакиево - там, где сейчас находится Волынцевское водохранилище. Здесь, в Инновке, Инна Яковлевна жила с мужем, здесь у них родились три сына Павел, Петр и Николай и две дочери Елизавета и Римма [Сведения о Тимофеевых взяты из писем С. В. Таптапьянц автору этой статьи].

  

  

  Сергей Ефимович Тимофеев

  

  

  Инна Яковлевна Тимофеева (урожденная Туткевич)

  

  Замысел рассказа "На реке" родился отнюдь не в заводском поселке. Возможно, легенду о Булавине Куприн услышал в Инновке. И именно там, может быть, он ходил ловить раков со старшим сыном Тимофеевых Павлом и стариком "Емельяном Ивановичем", служившим у Тимофеевых.

  Сведения о пребывании Куприна на Волынцевском (Енакиевском) заводе есть и в книге воспоминаний знаменитой писательницы, художника, скульптора, философа, доктора богословия, почетного члена Российской академии наук, Римской понтификальной академии наук и Академии европейской культуры Валерии Флориановны Даувальдер [Даувальдер В. Ф. Жизнь - любовь. Ростов-на-Дону: Изд-во "Гефест", 1993]. (Мемуары "Жизнь - любовь" хранятся в экспозиции специального зала В. Ф. Даувальдер в енакиевском музее космонавта Георгия Берегового. Выражаю благодарность старшему научному сотруднику музея И. Заре за возможность поработать с этой книгой). Отец В. Ф. Даувальдер Флориан Флорентинович Денерво женился на Вере Ивановне Моргуновой в январе 1915 г., а "после свадьбы молодые уехали в Енакиево, где мой отец, - пишет Валерия Флориановна, - работал уже в числе дирекции на Петровском металлургическом заводе" [32]. И тут же она помещает фотографию "этого времени", где вторым слева стоит ее отец Ф. Ф. Денерво, а в центре в первом ряду (третий слева) сидит А. И. Куприн.

  

  

  

  Значит, судя по воспоминаниям В. Ф. Даувальдер, фото сделано в 1915 г. Или в 1914-м, ведь ее отец "работал УЖЕ в числе дирекции на Петровском металлургическом заводе". Но у Ф. И. Кулешова в "Хронике жизни и творчества А. И. Куприна" нет никаких упоминаний о посещении Александром Ивановичем Донбасса после 1896 года [33]. Нет таких сведений и в других источниках, в том числе и в воспоминаниях дочери А. И. Куприна, где она подробно описывает 1915 год [34]. Г. Абрамова, с которой мне довелось побеседовать по этому поводу, предполагает, что в Енакиевском поселке Куприн мог побывать, находясь в Киеве в качестве помощника уполномоченного Всероссийского земского союза. Возможно, но всё равно остаются сомнения. В Киеве Куприн был недолго - с середины по конец декабря 1915 года. В книге "Куприн - мой отец" его дочь так описывает этот период: "В декабре 1915 года отец стал рваться из Гатчины. Ему предложили поехать в Киев в местный отдел Всероссийского земства.

  Куприну предложили стать уполномоченным Комитета, но он отказался, потому что был плохим бухгалтером, кроме того, ему хотелось активной деятельности, интересных встреч. Отца назначили помощником уполномоченного, это дало ему возможность попасть ближе к фронту.

  В Киеве Александр Иванович жил в третьеразрядной гостинице "София". В это время во Всероссийском союзе городов было большое количество всякой шушеры, избегающей фронта, служащих в качестве помощников... Они, конечно, сразу же облепили Куприна, пользуясь его мягкостью, неумением отказать. Начались попойки, что сразу же пагубно сказалось на здоровье отца. Он вернулся в Гатчину.

   "Болен, - жаловался всем Куприн. - Принужден отказаться от своего плана ехать на фронт военным корреспондентом" [35].

  А может быть, это фото сделано в другом городе, где Ф. Ф. Денерво побывал в период с 1914 по 1916 годы в какой-то служебной командировке?

  

  КАКОЙ ЗАВОД ИЗОБРАЖЕН В ПОВЕСТИ "МОЛОХ"?

  

  До сих пор продолжаются споры: какой завод изображен в повести "Молох"?

  Донецкие краеведы считают, что это Юзовский завод. Даже описание завода в повести почти дословно повторяет описание предприятия в очерке "Юзовский завод".

  Вот, например, фрагмент из очерка "Юзовский завод" (он опубликован в газете "Киевлянин" 25 и 26 сентября 1896 года, когда Куприн уже работал на Волынцевском заводе):

   "Чем ближе подвигалися мы к заводу, тем больше и больше разгоралось над заводом огненное зарево. Наконец, когда мы въехали на длинную и довольно крутую гору, перед нашими глазами внезапно открылась такая необычайная, такая грандиозная, фантастическая панорама, что мы невольно вскрикнули от изумления. На всем громадном пространстве, расстилавшемся вдали, рдели разбросанные в бесчисленном множестве кучи раскаленного докрасна известняка.

  На их поверхности то и дело вспыхивали и перебегали сверху донизу голубоватые и зеленые серные огни... На кровавом фоне зарева стройно и четко рисовались темные верхушки высоких труб, между тем как нижние их части расплывались в сером тумане, подымавшемся от земли. Разверстые пасти этих великанов безостановочно изрыгали густые клубы дыма, которые смешивались в одну общую, сплошную, хаотическую, медленно ползущую на восток тучу, местами белую, как комья ваты, местами - грязно-сизую, местами желтоватого цвета железной ржавчины. Под тонкими длинными дымоотводами, придавая им вид исполинских факелов, трепетали и метались яркие снопы горящего газа. От их неверного отблеска нависшая над заводом дымная туча, то вспыхивая, то потухая, принимала причудливые, странные оттенки. Железные крупные корпуса доменных печей возвышались в центре завода, как башни легендарного замка. Огни коксовых печей тянулись длинными правильными рядами; иногда один из них вдруг вспыхивал и разгорался, точно огромный красный глаз. Время от времени, когда по резкому звону сигнального молота опускался вниз колпак доменной печи, сбрасывая внутрь руду и уголь, то из устья ее, с ревом, подобным грому, вырывалась к самому небу целая буря пламени и копоти. Тогда на несколько мгновений весь завод резко и грозно выступал из мрака, со своими огромными зданиями, бесчисленными трубами, подъемными колесами, торчащими в воздухе... Электрические огни примешивали к пурпурному свету раскаленного железа свой голубоватый мягкий блеск. Несмолкаемый лязг и грохот металла вместе с удушливым запахом горящей серы несся с завода нам навстречу. Казалось, гигантский апокалипсический зверь ворчит там в ночном мраке, потрясая стальными членами и тяжко дыша огнем" [36].

  

  

  

  А теперь сравним этот фрагмент с описанием завода в повести "Молох":

   "На всем громадном пространстве, расстилавшемся вдали, рдели разбросанные в бесчисленном множестве кучи раскаленного известняка, на поверхности которых то и дело вспыхивали голубоватые и зеленые серные огни... Это горели известковые печи. Над заводом стояло огромное красное колеблющееся зарево. На его кровавом фоне стройно и четко рисовались темные верхушки высоких труб, между тем как нижние части их расплывались в сером тумане, шедшем от земли. Разверстые пасти этих великанов безостановочно изрыгали густые клубы дыма, которые смешивались в одну сплошную, хаотическую, медленно ползущую на восток тучу, местами белую, как комья ваты, местами грязно-серую, местами желтоватого цвета железной ржавчины. Над тонкими, длинными дымоотводами, придавая им вид исполинских факелов, трепетали и метались яркие снопы горящего газа. От их неверного отблеска нависшая над заводом дымная туча, то вспыхивая, то потухая, принимала странные и грозные оттенки. Время от времени, когда по резкому звону сигнального молотка опускался вниз колпак доменной печи, из ее устья с ревом, подобным отдаленному грому, вырывалась к самому небу целая буря пламени и копоти. Тогда на несколько мгновений весь завод резко и страшно выступал из мрака, а тесный ряд черных круглых кауперов казался башнями легендарного железного замка. Огни коксовых печей тянулись длинными правильными рядами. Иногда один из них вдруг вспыхивал и разгорался, точно огромный красный глаз. Электрические огни примешивали к пурпуровому свету раскаленного железа свой голубоватый мертвый блеск... Несмолкаемый лязг и грохот железа несся оттуда" [37]. Дружковские краеведы утверждают: в повести встречаются десятки дружковских деталей и реминисценсий очерка Куприна "Рельсопрокатный завод", опубликованного 16 мая 1896 г. в газете "Киевлянин". Это действительно так. Достаточно только почитать в повести описание рельсопрокатного цеха [38].

  

  

  

  Но повесть "Молох" - не публицистический очерк и не научная статья, а художественное произведение. И написана она Куприным по впечатлениям о трех заводах - Юзовском, Дружковском и Петровском (Енакиевском). Поэтому в 'Молохе' можно найти штрихи, напоминающие о каждом из этих предприятий. Никакой город - ни Донецк (бывшая Юзовка), ни Дружковка, ни Енакиево - не вправе "приватизировать" повесть Куприна.

  И всё-таки обстановка, описанная в "Молохе", во многом напоминает ту, что была на волынцевском предприятии (когда там работал Куприн, завод назывался ещё не Петровским, а Волынцевским заводом, или заводом при станции Волынцево, или просто заводом Русско-Бельгийского металлургического общества). Да это и понятно: в Юзовке и Дружковке Александр Иванович побывал по дню-два, а на Волынцевском заводе он работал и жил несколько месяцев.

   "Всеми делами, в сущности, ворочал бельгийский инженер Андреа", "В вагон вошли только Шелковников, Андреа и двое влиятельных инженеров-бельгийцев", "Вслед за Василием Терентьевичем из Петербурга прибыли еще два члена правления, четверо бельгийских инженеров и несколько крупных акционеров", - читаем в "Молохе" (с. 48, 54, 56). Ни на Юзовском, ни на Дружковском заводах бельгийские акционеры и инженеры не командовали производством. Это характерно только для Волынцевского (Петровского) завода.

  

  

  

  Правление Русско-Бельгийского металлургического общества находилось в Петербурге. В состав правления, кроме российских подданных А. А. Бунге, Ф. Е. Енакиева, Н. Н. Сущова и Б. А. Яловецкого, входили подданные бельгийской короны Оскар Биэ, Эмиль Депре и Октавий Неф-Орбан Важнейшие должности на Петровском заводе занимали бельгийские инженеры [39].

  Правление же Донецкого общества железоделательного и сталелитейного производств, которое и построило Дружковский чугунолитейный, железоделательный и сталелитейный завод, располагалось в самой Дружковке Бахмутского уезда, а в Петербурге находилась лишь контора. Донецкое общество основали французские граждане Пастер, Вердие, Шанов и российские подданные инженер К. Мсциховский и землевладельцы А. И. Плещеев и В. А. Плещеев. И в правлении, и на заводе главенствовали французские, а не бельгийские акционеры и инженеры [40]. Общество же с бельгийским капиталом (Торецкое сталелитейное и механическое анонимное общество) начало свою деятельность в Дружковке спустя год после своего основания - в 1898 г. (уже после публикации повести Куприна), правление его находилось в Бельгии [41]. Новороссийское общество каменноугольного, железного и рельсового производства, которому принадлежал Юзовский завод, основано английскими подданными, его правление находилось в Лондоне, а в Юзовке лишь действовали директора-распорядители [42].

  Поэтому приезд влиятельного члена правления металлургического общества Василия Терентьевича Квашнина из Петербурга на завод Куприн мог наблюдать только на волынцевском предприятии.

  По линии Хацепетовка - Криничная осуществлялись в основном грузовые перевозки, но уже в 80-е годы появилось и пассажирское сообщение. Так, по данным за 1887 год от Дебальцева через Хацепетовку следовал поезд с вагонами трех классов. До Хацепетовки он доезжал за 33 минуты, билет в вагоне первого класса стоил 45 коп., второго класса - 34 коп., третьего класса - 17 коп. От Дебальцева до станции Волынцево поезд был в пути 1 час 02 минуты, за проезд надо было заплатить соответственно 79, 59 и 30 коп. [43]. Но Квашнин прибыл на станцию Иванково (вероятно, это Волынцево) не пассажирским, а курьерским поездом в прицепленном к нему служебном вагоне: "Из-за поворота железной дороги выскочил окутанный черным дымом курьерский поезд. Через несколько минут, громыхая на стрелках, он плавно и быстро замедлил ход и остановился у платформы... На самом конце его был прицеплен длинный, блестящий свежей синей краской служебный вагон, к которому устремились все встречающие" [44]. Видимо, на курьерский поезд Квашнин пересел или на станции Дебальцево, или на станции Хацепетовка.

  

  

  

  

  

  Герои повести, конечно, образы обобщенные, плод художественного воображения автора. Но в некоторых персонажах всё-таки угадываются конкретные лица, действовавшие в Русско-Бельгийском обществе и на Волынцевском (Петровском) заводе.

  

  ПРОТОТИПЫ ПОВЕСТИ "МОЛОХ"

  

  Андрей Ильич Бобров

  

  Инженер Бобров - главный герой повести "Молох". Он толковый инженер, обладающий большими знаниями, о нем с большой похвалой отзывается начальство. Но его угнетает работа на заводе, который он сравнивает с кровожадным Молохом, пожирающим жизни рабочих. Бобров влюбился в дочь заведующего заводским складом Нину Зиненко. Инженеру кажется, что девушка отвечает ему взаимностью. На пикнике, который устроил Квашнин в честь Нины, Бобров хочет объясниться с Ниной. Но его ошеломило известие Квашнина о помолвке любимой девушки с карьеристом Станиславом Свежевским. Нине уготована роль любовницы Квашнина. А Свежевский - всего лишь прикрытие. За эту услугу Квашнин хочет "отблагодарить" того должностью управляющего делами правления общества в Петербурге. Пикник прерывается известием десятника о рабочем бунте. Бобров знает, как уничтожить заводского Молоха - надо только пустить в раскалённый котёл холодную воду. Он спешит на завод, где у плотины пруда бушует толпа рабочих. Вдруг кто-то бросает в Боброва камень. Он теряет сознание. Очнувшись, идет к доменным печам. Андрей Ильич смутно чувствует, что должен сделать что-то важное, но не может вспомнить. Спустившись в кочегарную яму, Бобров бессмысленно бросает уголь в топку. Осталось повернуть лишь вентиль, чтобы пустить в котел холодную воду. Но сделать этого Андрей Ильич так и не смог. Утром, придя в заводскую больницу, он умоляет своего друга доктора Гольдберга дать ему морфия.

   "- Послушайте, я догадываюсь, что вас терзает... Поверьте, мне вас глубоко жаль, и я готов помочь вам... Но... голубушка моя, - в голосе доктора послышались слезы, - милый мой Андрей Ильич ... не можете ли вы перетерпеть как-нибудь? Вы только вспомните, скольких нам трудов стоило побороть эту поганую привычку! Беда, если я вам теперь сделаю инъекцию... вы уже больше никогда... понимаете, никогда не отстанете.

  Бобров повалился на широкий клеенчатый диван лицом вниз и пробормотал сквозь стиснутые зубы, весь дрожа от озноба:

  - Все равно... мне все равно, доктор... Я не могу больше выносить.

  Доктор вздохнул, пожал плечами и вынул из аптечного шкафа футляр с правацовским шприцем. Через пять минут Бобров уже лежал на клеенчатом диване в глубоком сне".

  Бобров считает, что развернувшаяся в стране индустриализация - зло, что промышленный прогресс породил Молоха, калечившего тысячи людей. Многие биографы Куприна полагали, что в уста Боброва Куприн вложил собственные мысли, отразившиеся и в его очерках того времени. "...протест у Боброва (являющегося рупором идей Куприна) переходит в отрицание цивилизации вообще", - отмечает О. Михайлов [45].

  По словам В. Ф. Даувальдер, "можно думать, что, описывая наружность Боброва, Куприн писал о себе, дал имени Боброва свои инициалы и уж во всяком случае описал то, что видел из окна дома, где жил: я знала этот дом. Лишь "большое квадратное озеро, окруженное, точно рамкой, косматыми ветлами", было обрамлено не только ветлами, а с одной стороны высилась шлаковая насыпь". Это озеро называлось "Первым ставком" [46]. Этот дом, рассказывает Г. Абрамова, "находился среди 20 домиков, построенных на берегу озера для русских специалистов. К сожалению, они не сохранились до наших дней. Но в нашем музее есть фотография более позднего времени, на которой можно увидеть часть этих домиков и квадрат озера за ними" [47].

  

  

  

  Бобров - интеллигент-правдолюб, человек честный и порядочный, но слабовольный неврастеник, ищущий выход из реальности в морфии. В этом тоже было какое-то сходство с Куприным. Дочь Александра Ивановича вспоминала: "Часто у отца случались приступы отвращения к жизни и к себе, усталости и неврастении. Тогда он прибегал к алкоголю, который всегда действовал на него раздражающе" [48]. О пристрастии писателя к алкоголю рассказывали и другие его современники. Так, Д. Н. Мамин-Сибиряк в письме своей матери 20 апреля 1905 г. сочувствовал первой жене Куприна Марии: "Бедняжка очень несчастна со своим мужем, с которым никак не может разойтись. Пьяница и т. д." [49]. Но по характеру Куприн был всё же противоположностью своему главному герою в повести "Молох". И. Бунин писал: "...во хмелю, в который он впадал, несмотря на все свое удивительное здоровье, от одной рюмки водки, он лез на ссоры чуть не со всяким, кто попадался ему под руку.

  Дикая горячность его натуры была вообще совершенно поразительна, равно как и переменчивость настроений. Чем больше я узнавал его, тем все больше думал, что нет никакой надежды на его мало-мальски правильную, обыденную жизнь, на планомерную литературную работу: мотал он свое здоровье, свои силы и способности с расточительностью невероятной, жил где попало и как попало с бесшабашностью человека, которому все трын-трава...

  Первые годы нашего знакомства чаще всего мы встречались в Одессе, и тут я видел, как он опускается все больше и больше, дни проводит то в порту, то в самых низких кабачках и пивных, ночует в самых страшных номерах, ничего не читает и никем не интересуется, кроме портовых рыбаков, цирковых борцов и клоунов.

  ...когда мы жили с ним и его второй женой уже в Париже... и он пил особенно много, доктор, осмотревший его, однажды твердо сказал нам: "Если он пить не бросит, жить ему осталось не больше шести месяцев". Но он и не подумал бросить пить и держался после того еще лет пятнадцать, "молодцом во всех отношениях", как говорили некоторые" [50].

  

  Василий Терентьевич Квашнин

  

  Академик Иван Бардин в своих воспоминаниях писал, что в "Молохе" Куприна Федор Енакиев, "по-видимому, выведен под фамилией Квашнина" [51]. Да, Енакиев, как и Квашнин, был богатым и влиятельным промышленником, членом правлений многих промышленных и железнодорожных обществ. По словам А. И. Фенина, любил он позу и жест [52]. Как и Квашнин, Енакиев выступал выспренно, подчеркивая при этом свою значимость. Но всё же прототип Квашнина, на мой взгляд, не Енакиев, а другой член правления Русско-Бельгийского металлургического общества Николай Николаевич Сущов.

  Посмотрим сначала, как описан Квашнин в повести "Молох". Вот что о нем рассказывает Боброву Свежевский: "...он в правлении что захочет, то и делает: его. как оракула, слушают. Вот и теперь: правление уполномочило его ускорить работы, то есть, иными словами, он сам себя уполномочил к этому. Вы увидите, какие громы и молнии у нас пойдут, когда он приедет. В прошлом году он постройку осматривал - это, кажется, до вас еще было?.. Так директор и четверо инженеров полетели со своих мест к черту.

  Это ж, я вам доложу, такой тип, каких больше не увидите. Его весь Петербург знает. Во-первых. Так толст, что у него руки на животе не сходятся. Не верите? Честное слово. У него и особая карета такая есть, где вся правая сторона отворяется на шарнирах. При этом огромного роста, рыжий, и голос как труба иерихонская. Но что за умница! Ах. Боже мой!.. Во всех акционерных обществах состоит членом правления... получает двести тысяч всего только за семь заседаний в год! Зато уже, когда на общих собраниях надо спасать ситуацию, - лучше его не найти. Самый сомнительный годовой отчет он так доложит, что акционерам черное белым покажется, и они потом уже не знают, как им выразить правлению свою благодарность. Главное: он никогда и с делом-то вовсе незнаком, о котором говорит, и берет прямо апломбом. Вы завтра послушаете его, так, наверно, подумаете, что он всю жизнь только и делал, что около доменных печей возился, а он в них столько же понимает, сколько я в санскритском языке.

  ...Знаете, как он принимает в Петербурге? Сидит голый в ванне по самое горло, только голова его рыжая над водою сияет, - и слушает. А какой-нибудь тайный советник стоит, почтительно перед ним согнувшись, и докладывает...

  Обжора он ужасный... и действительно умеет поесть; во всех лучших ресторанах известны битки а la Квашнин. А уж насчет бабья и не говорите..." [53].

   "Квашнин был одним из главных акционеров N-ской железной дороги и ездил по ее ветвям с почетом, какого не всегда удостоивалось даже самое высшее железнодорожное начальство" [54].

   "Квашнин сидел в кресле, расставив свои колоссальные ноги и выпятив вперед живот. На нем была круглая фетровая шляпа, из-под которой сияли огненные волосы; бритое, как у актера, лицо с обвисшими щеками и тройным подбородком, испещренное крупными веснушками, казалось заспанным и недовольным; губы складывались в презрительную, кислую гримасу" [55].

   "Кушанье готовил повар-француз, которого Василий Терентьевич всюду возил за собою в своих частых разъездах, даже и заграницу" [56].

  Многие литературоведы считают, что Куприн изобразил Квашнина с особым гротеском. Но никакого гротеска нет, если посмотреть на прототип Квашнина - Николая Николаевича Сущова.

  Это была, без преувеличения, выдающаяся личность в финансово-промышленных кругах Российской империи конца XIX - начала XX века. Предприимчивый и умный делец, беззастенчивый в выборе средств, поистине Остап Бендер XIX века, как его называют некоторые биографы, Николай Николаевич Сущов (1830 - 1908) заботился лишь об одном - как больше урвать денег от того или иного дела. Граф С. Ю. Витте посвятил ему несколько страниц в своих знаменитых воспоминаниях, подобного внимания от него в мемуарах удостоились лишь особы царской фамилии и некоторые высшие правительственные сановники. Его под именем Саламатова вывел главным героем своего романа "Дельцы" русский писатель П. Боборыкин, который назвал Николая Николаевича "кумиром тогдашнего биржевого и финансового мира". "Вдохновила" личность Н. Н. Сущова и великого русского поэта Н. Некрасова, когда тот писал поэму "Современники".

  

  

  Николай Николаевич Сущов

  

  А ведь в начале своей карьеры Н. Н. Сущов вряд ли помышлял о бизнесе. Николай Николаевич принадлежал к старинному дворянскому роду, окончил в 1849 году столичное элитное Училище правоведения, где учились лишь дети знатных дворян. Успешно начав карьеру в Нижнем Новгороде и Астрахани, в конце 50-х годов он уже возглавил канцелярию Министерства финансов, получил придворное звание камергера, а вскоре был назначен обер-прокурором 2-го департамента Сената, стал одним из авторов и проводников судебной и земской реформ в стране. Выйдя в отставку в 1872 г., Сущов стал членом, а затем и председателем правления Русского общества пароходства и торговли. Он выхлопотал присоединение Одесской железной дороги к этому обществу, а вскоре образовал Общество юго-западной железной дороги. Целый ряд уставов акционерных обществ, в том числе и Русско-Бельгийского металлургического общества, составлен Сущовым. Ни одно крупное предприятия не образовывалось в то время без его участия. Он играл руководящую роль в съездах железных дорог, возглавлял общие конвенционные съезды, представлял все частные железные дороги в железнодорожном совете при Министерстве путей сообщения и в совете по тарифным делам при Министерстве финансов. Был председателем совета Санкт-Петербургского Международного коммерческого банка, членом совета Русского банка и членом правления РБМО. И это неполный список... [57].

  К государственной службе и родовым связям Николай Николаевич подошел как изворотливый делец, искусно пользуясь своим высоким положением во власти. Однако долго плутовство обер-прокурора не могло оставаться втайне. О том, как раскрылась одна из его афер и как "достойно" он вышел из этой щекотливой ситуации, поведал в своих воспоминаниях отец знаменитого белогвардейского генерала барона П. Н. Врангеля Н. Е. Врангель, который называл Сущова "патриархом дикой жизни". В миллионной тяжбе между двумя польскими магнатами Н. Н. Сущов умудрился стать поверенным сразу у обеих сторон, потребовав с каждой из них солидное вознаграждение. Но в суде, что совершенно понятно, один из магнатов проиграл процесс и тут же пожаловался министру финансов - тогда им был Д. Н. Замятнин.

  Министр вызвал Н. Н. Сущова и потребовал объяснений. Николай Николаевич, не торопясь, извлек из кармана пенсне и внимательно ознакомился с содержанием жалобы. Закончив чтение жалобы, Н. Н. Сущов, с сожалением посмотрев на своего начальника, покачал головой:

  - Да, плохи дела, ваше высокопревосходительство. Положение ваше, можно сказать, трагичное, безвыходное...

  - Мое?! - не помня себя от изумления, воскликнул министр. - Не мое, а ваше, я вас под суд отдам!

  - Э, полноте, ваше высокопревосходительство, разве вы не понимаете, какой из этого выйдет скандал? Везде только и слышно: судебная реформа, святость новых установлений, неподкупность судей, а тут вдруг сам сенатский обер-прокурор замешан в грязной афере. Вы представьте себе...

  - Немедленно подавайте в отставку! - резко оборвал его возмущенный Замятнин. Но Н. Н. Сущов не растерялся. Демонстрируя полнейшее самообладание, он спокойно произнес, глядя министру прямо в глаза:

  - Только при двух условиях: чин тайного советника и сохранение придворного звания. Иначе я не согласен.

  Трезво оценив создавшуюся ситуацию, Замятнин счел за лучшее уступить наглецу. И что удивительно: Н. Н. Сущов ничуть не стеснялся своего неблаговидного поступка, с гордостью рассказывая эту историю приятелям по бесчисленным кутежам.

   "...выйдя в отставку, - читаем дальше у Врангеля, - начал орудовать и, благодаря своим юридическим знаниям, связям в административных кругах, выдающемуся уму и выдающемуся нахальству и гениальной беззастенчивости, вскоре стал великим человеком. Он писал уставы для акционерных обществ, за что брал сотни тысяч, директорствовал везде, за что получал тоже сотни тысяч, а главным образом "проводил" дела с душком или без оного, за что уже цапал иногда фантастические куши... Любовниц он держал по нескольку разом и развлекался еще на стороне. Что он мог выпить и съесть, вернее проглотить, уму непостижимо: на десять человек с избытком хватило бы..." [58].

  Действительно, тогда только начали возникать различные промышленные и финансовые общества, а правильно написать, к примеру, устав новой компании мало кто мог. Н. Н. Сущов этим пользовался, хотя ему на подготовку подобных документов требовалось от силы несколько часов, брал же он за работу 25-30 тысяч рублей, да еще и мог зарезервировать себе место в правлении открывающегося общества.

  Всем и везде нужен был Николай Сущов. К нему постоянно обращались за советами, славился он как толковый эксперт и юридический консультант по финансовым, промышленным и железнодорожным делам. С. Н. Терпигорев так описывал Сущова в цикле очерков "Оскудение": "Николай Николаич - это всё. Если он взялся за дело - значит, оно наверно удастся. Без него ни одно дело в Петербурге не обходится. В двадцати двух компаниях директором служит. Три содержанки содержит. Да, это такая личность, что если вам про него начать рассказывать, так никто не поверит..." [59].

  По словам Сергея Юльевича Витте, "казалось, ни одно железнодорожное дело, ни одно коммерческое предприятие, ни одно коммерческое дело не могло осуществиться без Сущова - всюду был Сущов" [60].

   "Я редко встречал человека большей тучности, нежели он; он был настолько тучен, что еле-еле двигался... И этот громадный человек, еле стоящий на ногах... танцует очень хорошо и бойко" (С. Витте). Как и Квашнин в "Молохе"...

   "Вообразите себе непомерную тушу бегемота, красную рожу с ярко-рыжей бородой и волосами, хитрые маленькие глаза поросенка - и вы получите его портрет. Ездил он из кокетства на рыжих, как он, лошадях, с рыжим кучером, в санях, покрытых рыжей полостью. Выезд этот знал весь Петербург" (Н. Врангель) [61].

   "Сущов был во всех отношениях оригинальной и импозантной фигурой, начиная с внешности: старик с белым горбоносым лицом, с огненно-рыжей бородой и с огромным животом гурмана; при грузной фигуре и коротких ногах он был так толст, что еле двигался. Внешне он был почти безобразен - не скрашивали его лица даже очень умные, внимательные, но холодные глаза. Умен и сообразителен он был на редкость... Мне приходилось иногда присутствовал на заседаниях правления [речь идет о правлении РБМО] - он поражал, почти подавлял деловитостью своей мысли, всегда дающей окончательную нужную формулу, раньше, без него, вовсе не уловимую. В правлении он был признанным оракулом..." (А. Фенин) [62].

  Чем не Квашнин в повести Куприна "Молох"?

  

  Доктор Осип Осипович Гольдберг

  

  В повести "Молох", напечатанной в "Русском богатстве", заводской доктор носил фамилию Скобеев. В последующих изданиях - Гольдберг. Друг Боброва, он постоянно спорит с Андреем Ильичом. Гольдберг - либерал, видевший благо в промышленном и техническом прогрессе, с которым он связывает и развитие медицины. Доктор влюблен в свою профессию, полностью отдает себя заводской больнице. Таким был и старший врач Петровского завода Карл Федорович Вегнер, друживший с Куприным. И несомненно, Александр Иванович наделил Гольдберга чертами своего приятеля.

  

  

  Карл Федорович Вегнер

  

  Его по рекомендации руководителя строительства и первого заведующего Веровского рудника А. И. Фенина пригласил на Петровский завод Федор Егорович Енакиев. Дело в том, что А. И. Фенин незадолго до этого женился на сестре К. Ф. Вегнера. Общаясь с Карлом Федоровичем, Фенин знал, что тот, несмотря на молодость, уже зарекомендовал себя как талантливый доктор, у которого были интересные идеи по организации медицинского обслуживания в рабочих поселках [63].

  Карл Федорович Вегнер, сын доктора Юзовского завода, родился 12 декабря 1864 года в Каменец-Подольском. После окончания в 1893 году Юрьевского (Дерптского) университета поступил ординатором в Юзовскую заводскую больницу. В 1896 году К. Ф. Вегнер занял место старшего врача на Петровском заводе. Больницу здесь построили по его же плану и на средства РБМО. Основные идеи, которые он потом воплотил в медицинской практике и теории, вынашивались и опробовались Карлом Федоровичем именно в больнице на Петровском заводе.

  В 1905 году К. Ф. Вегнер переехал в Харьков. В мае 1907 г. совет съезда горнопромышленников Юга России, заместителем председателя которого в то время был муж сестры К. Ф. Вегнера Александр Иванович Фенин, отправил Карла Федоровича за границу для ознакомления с организацией в Германии медицинской помощи работникам при несчастных случаях и с методами правильной оценки трудоспособности рабочих, пострадавших от травм.

  А 8 июля 1907 года в Харькове по проекту Вегнера открыли Медико-механический институт. Карл Федорович возглавлял его до 1926 года - сначала как старший врач, а потом его директор.

  Здесь в 1910 г. впервые в Российской империи К. Ф. Вегнер применил скелетное постоянное вытяжение для лечения перелома бедренной кости и металлоостеосинтез для лечения переломов. В 1914 году он успешно защитил докторскую диссертацию 'Закрытые переломы диафиза бедра'.

  Во время Первой мировой войны в тыл страны приходилось эвакуировать много раненых с огнестрельными переломами костей. Поэтому 13 сентября 1914 г. Карл Федорович открыл в Харькове лазарет на 225 коек для лечения таких пациентов.

  К. Ф. Вегнера называют пионером функционального лечения переломов и ортопедических заболеваний в Российской империи. Его имя было авторитетным и в мировой медицине. В 1912 году Карла Федоровича избрали членом постоянного президиума Международного конгресса по борьбе с несчастными случаями.

  После Октябрьской революции он, кроме руководства Медико-механическим институтом, заведовал кафедрой ортопедической хирургии в Харьковском медицинском институте.

  По воспоминаниям его коллег и учеников, в 1918 - 1925 г.г. К. Ф. Вегнер лично выполнял закрытое вправление врожденного вывиха бедра у детей по методу Лоренца. Кстати, среди его пациентов был знаменитый писатель Николай Островский - автор романа "Как закалялась сталь".

  К. Ф. Вегнер положил начало двум научным школам ортопедов - харьковской и уральской. Среди его учеников было много известных в будущем ученых. В августе 1926 г. Карла Вегнера из Харькова перевели в Москву. Здесь он заведовал ортопедическим отделением в Институте физиотерапии и ортопедии. В декабре 1926 г. провел первое Всероссийское совещание, посвященное борьбе с производственным травматизмом. В 1926 г. в Москве вышел его фундаментальный научный труд, который считается классическим в медицине, - "Переломы и их лечение". Эта книга на долгое время стала пособием для студентов высших медицинских учебных заведений. Во время работы в Москве он также был консультантом-профессором по ортопедии поликлиники Наркомата здравоохранения СССР. А в 1929 году эмигрировал в Швейцарию, где трудился в клинике Шеймана. Умер выдающийся врач и ученый в декабре 1940 г. в Берне, прожив 76 лет.

  Идеи Вегнера, особенно в функциональном лечении переломов костей, сегодня успешно применяются и развиваются не только в созданном им харьковском институте, но и во всех институтах травматологии и ортопедии, медицинских вузах мира. Вот что, к примеру, писал выдающийся хирург-ортопед, академик Г. А. Илизаров о том влиянии, которое оказал на него Вегнер: "А суть, основа нашего метода лечения? Однажды я прочитал: "При лечении заболевания конечностей мы должны помнить, что имеем дело с заболевшей частью двигательного аппарата - органом, не только созданным для движения, но и живущим движением". Это написал известный врач К. Ф. Вегнер еще в 1926 году, И мне сделалось обидно и досадно: задумайся над этим раньше - может быть, скорее созрело бы решение, каким образом лечить по-новому травматологические и ортопедические заболевания, отказавшись от гипсовых панцирей, забивания в живую кость гвоздей, вытяжения грузом" [64].

  

  Андреа

  

  В повести "Молох" Сергей Валерьянович Шелковников "только официально, так сказать на бумаге, числился директором постройки. Всеми делами, в сущности, ворочал бельгийский инженер Андреа... Кабинеты обоих директоров были расположены рядом и соединены дверью. Шелковников не смел положить резолюции ни на одной важной бумаге, не справившись сначала с условным знаком, сделанным карандашом где-нибудь на уголке страницы рукою Андреа... Заслуги Андреа перед правлением были неисчислимы. Из его головы целиком вышел гениально-мошеннический проект разорения первой компании предпринимателей, и его же твердая, но незримая рука довела интригу до конца. Его проекты, отличавшиеся изумительной простотой и стройностью, считались в то же время последним словом горнозаводской науки. Он владел всеми европейскими языками и - редкое явление среди инженеров - обладал, кроме своей специальности, самыми разнообразными знаниями" [65]. "...только полгода спустя стало известно, что этот безупречно сдержанный, трудолюбивый, талантливый человек каждый вечер напивался в совершенном одиночестве до потери сознания..." [66].

  Так было и на Петровском заводе: с бельгийской стороны после выхода в отставку в Донбасс прибыл генеральный директор общества 'Сент-Леонард' Оскар Биэ (Oscar Bihet).

  

  

  Oskar Bihet

  

  Бельгийские инвесторы направили его в Бахмутский уезд директором-распорядителем, который наблюдал за ходом строительных работ и поставками бельгийской техники на Волынцевском (Петровском) заводе РБМО. Директора строившегося завода Твардовский, Гиршман и Подгаецкий ни одно решение не принимали без согласования с ним. По воспоминаниям А. И. Фенина, Биэ был человеком разносторонних знаний, "прекрасным образцом широкого и очень справедливого администратора". И даже после пуска завода в строй в 1897 г. Биэ некоторое время оставался его директором-распорядителем, пока в начале XX века на посту директора Петровских заводов и рудников его не сменил М. И. Оллингер [67].

  

  Станислав Ксаверьевич Свежевский

  

  В Свежевском "было что-то заискивающее, обиженное и злобное. Он вечно знал раньше всех заводские сплетни..." [68]. Сплетник, завистник и карьерист, мечтающий стать миллионером, он смог втереться в доверие к Квашнину и ради высокой должности управляющего делами правления металлургического общества стать "подставным" женихом для Нины.

  Таких инженеров, как Свежевский, на заводе было немало. "Главным жизненным стимулом этих людей был "деньги-Молох"... - вспоминал И. Бардин. - Жизнь и быт этого общества в целом были сдобрены гарниром обывательщины: тины, распространением сплетен, фоном чему являлась организация пикников, благотворительных вечеров и т. п." [69].

  В Свежевском Куприн описал собирательный тип таких специалистов. Некоторые из них смогли быстро подняться по карьерной лестнице, как, например, Бронислав Витольдович Хондзынский. Выпускник Горного института, тот слыл превосходным организатором и грамотным инженером. Еще в 80-е годы проявил себя на посту старшего смотрителя Илецкого соляного промысла, а до РБМО служил в отделении частных горных заводов Горного департамента Российской империи. На Петровском заводе инженер Хондзынский поработал недолго и сразу же "взлетел" на должность управляющего делами правления Русско-Бельгийского металлургического общества [70].

  

  Нина Зиненко

  

   "С образом Нины - главной героини повести "Молох" - связано несколько версий. В. Ф. Даувальдер, которая девочкой проживала в Енакиеве до 1934 г., знала женщину, ставшую, как она считала, прообразом Нины, знала дом, в котором она жила. И даже в 1962 г., когда В. Ф. Даувальдер посетила Енакиево, эта женщина была еще жива. Один из старожилов помнил, что в Енакиеве А. И. Куприн ухаживал за девушкой по фамилии Збышевская" [71].

  Г. Абрамова сообщила, что "недавно в наш музей научным сотрудником Днепродзержинского исторического музея Л. П. Овчинниковой передано несколько фотографий, выполненных фотолюбителем Николаем Васильевичем Ларионовым, некогда работавшим на Енакиевском металлургическом заводе. Одна из них - снимок семьи Збышевских. Среди запечатленных на нем членов большой семьи выделяется уже немолодая женщина. Возможно, перед нами "Нина"?'

  

  ИСТОЧНИКИ

  

  1. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 11, доп. М.: Воскресенье, 2007. С. 279 - 280, 346.

  2. Седых Андрей. Куприн // Седых Андрей. Искусство забывать. Предисловие и публикация Алексея Каретникова. Смена. 1990. № 6. С. 84.

  3. Берков П. Н. Александр Иванович Куприн. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 26

  4. Куприн А. И. Молох. Повесть // Русское богатство. 1896. № 12. С. 101 - 169.

  5. Куприн А. И. Собрание сочинений в 9 томах. Том II. М.: Изд-во "Правда", 1964. С. 480.

  6. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 11, доп. С. 28.

  7. Там же. С. 28 - 29.

  8. Крутикова Л. В. А. И. Куприн. Л.: Просвещение, 1971. С. 19.

  9. Бунин И. Куприн // Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. М.: Воскресенье, 2006. С. 14 - 15.

  10. Куприн А. И. Молох. Повесть // Русское богатство. 1896. № 12. С. 101.

  11. Куприн А. И. Полное собрание сочинений. Т. 1. СПб.: Издание Т-ва А. Ф. Маркс, 1912. С. 3.

  12. Автобиография А. И. Куприна // Огонек. 1913. № 20.

  13. Берков П. Н. Указ. соч. С. 19 - 21; Седых Андрей. Указ. соч. С. 86 - 87.

  14. Афанасьев В. Александр Иванович Куприн. М.: Худ. литература, 1972. С. 9.

  15. Автобиография А. И. Куприна // Огонек. 1913. № 20.

  16. Куприна-Иорданская М. К. Годы молодости / Вступ. статья В. Г. Лидина. М.: Худож. лит., 1966. Гл. VII.

  17. Бунин И. Указ. соч. С. 13.

  18. Бунин И. Указ. соч. С. 10; Хинкулов Л. Ф. На рубеже веков. Александр Куприн // Хинкулов Л. Ф. Золотые ворота Киева: Новое о русских писателях в Киеве. К.: Рад. письменник, 1988. С. 147, 150; Михайлов О. М. Куприн. М: Мол. гвардия, 1981. С. 39; Миленко В. Д. Куприн: Возмутитель спокойствия. М.: Молодая гвардия, 2016. С. 43 - 49; Куприна-Иорданская М. К. Указ. соч. Гл. XXVI; Русский провинциальный некрополь. Картотека Н. П. Чулкова / Река времен. Книга четвертая. М., 1996. С. 196.

  19. Исторический очерк развития железных дорог в России от их основания по 1897 год включительно. Выпуск второй. Приложение. Таблица III. СПб.: Тип Министерства путей сообщения, 1899. С. 57.

  20. Берков П. Н. Указ. соч. С. 19.

  21. Михайлов О. М. Указ. соч. C. 31.

  22. Волков А. А. Творчество А. И. Куприна. 2-е изд. М.: Художественная литература, 1981.

  23. Наша Дружковка. 2018. 1 ноября.

  24. Исторический очерк развития железных дорог в России от их основания по 1897 год включительно... Приложение. Таблица III. С. 26.

  25. Купцов А. Очерки об инженере Енакиеве. Главное дело его жизни // Енакиевский рабочий. 2012. 10 ноября.

  26. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. С. 2.

  27. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 3. М.: Воскресенье, 2007. С. 316.

  28. По Екатерининской железной дороге / Выпуск II-й. Издание управления Екатерининской железной дороги. Екатеринослав: Типо-Литография Екатерининской железной дороги, 1912. С. 115; Россия. Полное географическое описание нашего Отечества / Настольная и дорожная книга для русских людей. Под ред. В. П. Семенова-Тян-Шанского. Т 14. СПБ.: Издание А. Ф. Девриена, 1910. С. 853.

  29. Купцов А. Именем Енакиева. Путешествие по старым картам // Енакиевский рабочий. 2014. 18 января.

  30. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 3. С. 318 - 320.

  31. Енакиевский рабочий. 1997. 13 декабря.

  32. Даувальдер В. Ф. Жизнь - любовь. Ростов-на-Дону: Изд-во "Гефест", 1993. С. 38 - 39.

  33. Кулешов Ф. И. Творческий путь А. И. Куприна, 1907-1938. Минск, 1987.

  34. Куприна К. А. Куприн - мой отец. М.: Сов. Россия, 1971. С. 64 - 66.

  35. Там же. С. 66.

  36. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 2. М.: Воскресенье, 2006. C. 471 - 472.

  37. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. C. 46 - 47.

  38. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. C. 26, 60.

  39. Указатель действующих в Империи акционерных предприятий и торговых домов. Под ред. В. А. Дмитрия-Мамонова. Т. I. СПб.: Изд. Э. Верн, 1905. С. 1416; Купцов А. Очерки об инженере Енакиеве. Создание Русско-Бельгийского металлургического общества // Енакиевский рабочий. 2012. 31 марта.

  40. Указатель действующих в Империи акционерных предприятий и торговых домов. Под ред. В. А. Дмитрия-Мамонова. Т. I. С. 1572 - 1573; Устав Донецкого общества железоделательного и сталелитейного производств. СПб.: Тип. Тренке и Флюсно, 1893.

  41. Указатель действующих в Империи акционерных предприятий и торговых домов. Под ред. В. А. Дмитрия-Мамонова. Т. II. СПб.: Изд. Э. Верн, 1905. С. 2124 - 2125.

  42. Указатель действующих в Империи акционерных предприятий и торговых домов. Под ред. В. А. Дмитрия-Мамонова. Т. II. С. 1917 - 1918.

  43. Указатель русских железных дорог / Составитель И. А. Скорино. СПб.: Военная типография, 1887. С. 53.

  44. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. C. 53.

  45. Михайлов О. М. Указ. соч. С. 32.

  46. Даувальдер В. Ф. Указ. соч. С. 39.

  47. Енакиевский рабочий. 1997. 13 декабря.

  48. Куприна К. А. Указ. соч. С. 37.

  49. Мамин- Сибиряк Д. Н. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 10. М.: Изд-во "Правда", 1958. С. 392.

  50. Бунин И. Указ. соч. С. 10 - 12.

  51. Бардин И. П. Воспоминания о Енакиевском металлургическом заводе. Днепропетровск: АРТ-ПРЕСС, 2008. С. 29.

  52. Фенин А. И. Воспоминания инженера. К истории общественного и хозяйственного развития России (1883 - 1906). Прага: Русский институт в Праге, 1938. С. 69.

  53. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. С. 28 - 29.

  54. Там же. С. 54.

  55. Там же.

  56. Там же. С. 65.

  57. Купцов А. Очерки об инженере Енакиеве. Создание Русско-Бельгийского металлургического общества // Енакиевский рабочий. 2012. 31 марта; Н. Н. Сущов // Деятели России. Ред-издатель А. М. Шампаньер. СПБ.: Тов-во худ. печати, 1906. С. 4 - 5 (296 - 297).

  58. Врангель Н. Е. Воспоминания: От крепостного права до большевиков. М.: Новое лит. обозрение, 2003. С. 177 - 178.

  59. Терпигорев С. Н. (С. Атава). Собрание сочинений. Том первый. Оскудение. Часть первая. СПб.: Изд. А. Ф. Маркса, 1899. С. 137.

  60. Витте С. Ю. Воспоминания. Том III. Л.: Гос. изд-во, 1924. С. 277.

  61. Врангель Н. Е. Указ. соч. С. 177.

  62. Фенин А. И. Указ. соч. С. 67 - 68.

  63. Там же. С. 65, 86 - 87.

  64. Купцов А. Первый врач / Именем Енакиева. Поселки при Петровских заводах // Енакиевский рабочий. 2014. 28 февраля.

  65. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. С. 48 - 49.

  66. Там же. С. 81.

  67. Фенин А. И. Указ. соч. С. 77; Пеетерс Вiм. Сталь у степу. К., 2010. С. 22; Купцов А. Очерки об инженере Енакиеве. Создание Русско-Бельгийского металлургического общества // Енакиевский рабочий. 2012. 31 марта; Купцов А. Очерки об инженере Енакиеве. РБМО набирает обороты // Енакиевский рабочий. 2013. 19 января.

  68. Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. С. 26.

  69. Бардин И. П. Указ. соч. С. 27.

  70. Купцов А. Очерки об инженере Енакиеве. РБМО набирает обороты // Енакиевский рабочий. 2013. 19 января.

  71. Абрамова Г. А. Куприн и Енакиево // Енакиевский рабочий. 1997. 13 декабря.

  

  Александр КУПЦОВ