Аннотация: Этот рассказ о жизни и смерти. О том как порой трудно отличить одно от другого и как трудно жить, уже давно умерев...Это про нашу планету, вселенную, про Бога, ну и, конечно, про КОНЕЦ СВЕТА...
Г. Ф. С.
2003г.
"...Кто-нибудь поймёт, кто-нибудь найдёт,
кто-нибудь услышит.
Кто-нибудь рискнёт, кто-нибудь возьмёт,
кто-нибудь допишет.
Кто-нибудь найдёт, что-то для себя,
кто-нибудь на свете!
Всюду на земле, в каждой голове
дует тот же ветер..."
Настя
May I have your attention please! Ladies and gentlemen I would like share with you a unique story of the life of our venerable Brother Flacious in his own telling. The life with no beginning and no end...
Я, немного аморфный и расплывчатый, но всё же имеющий свою неординарную, несовместимую целостность, в каких-то обрывках природной ткани не спеша, брёл по сказочному и завораживающе-прекрасному лесу.
Но это был не простой лес. В нём как бы была своя, необыкновенная и поистине божественная сила. Даже запах там был свой, особенный, режущий своею узаконенной противоречивостью и величием. Он прятал в себе таинственность и нетленность существующего порядка, где всё обусловлено высшим провидением, где нет места недосказанному, где все деревья живут своей, необходимой для всех жизнью. Эта небесная упорядоченность дарила всему окружающему неподдельную радость состояния гармонии, в котором каждый мог почувствовать себя единой, непоколебимой сущностью, где нет вопросов, а есть только одни ответы. В таком же состоянии в данный момент находился и я.
Но по своей природе я не мог смириться пусть даже с высшей, но всё же однородной средой. Гомогенность мне была чужда, я не мог находиться ни в вечном спокойствии, ни в вечной раздражённости. Поэтому, это состояние быстро прошло, и я стал судорожно искать выход.
Попав в это заколдованное пространство, я совсем забыл о цели, с которой вошёл в этот лес, я потерял всякие ориентиры в пространстве, мне всё вдруг показалось таким чуждым, таким неестественно напыщенным и уродливым. Та гармония, которая минуту назад переполняла моё сердце, казалась мне уже не единой и возвышенной, а раздробленной и униженной. Затерявшийся в трёх соснах, я метался от одного дерева ко второму, от второго к третьему и всё было такое одинаковое, такое невзрачное. Я закрыл глаза и ведомый неизвестным чувством свободы побежал куда-то. Мне казалось, что я вкладываю все силы в этот бег, но движения были непривычно скованными и замедленными. У меня было такое впечатление, что я топчусь на одном и том же месте. Но, открыв глаза, я оказался на сухой сельской дороге, которая, как змея, в припадках невротического безумия спускалась с огромного холма, на котором я стоял. А вдалеке, будто голубь на зелёном подоконнике, виднелся большой и сверкающий храм. Но это был не обычный храм, несмотря на то, что он был весьма далеко, я смог рассмотреть в нём элементы богатой культуры. Мне виделись и златоглавые купола, и остроконечные минареты, и многогранные, словно, подвешенные неведомой нитью, пестрые китайские башни, и лепные, будто изъеденные молью, пагоды, и греческие фасады с колоннадами и портиками, и ещё множество других элементов мирового зодчества. В целом же вся это чудаковатая конструкция напоминала ступенчатую индейскую пирамиду. Этот таинственный и абсолютно абстрактный конгломерат архитектурных приёмов всего земного шара, вообще был мало похож на храм, но каким-то подсознательно-наивным чутьём, я чётко осознавал, что это именно храм, храм, где обитает Бог.
Не помню, каким образом добрался до этого холма, но подошёл к нему уже совсем измотанный, ободранный и изнемогающий. Тем не менее цель оправдывала средства, и это чудо богочеловеческого акта несотворенного творчества вселяла в меня надежду такой силы, с помощью которой можно просто существовать, без еды, без сна, без женщины, без всего, что так дорого и необходимо. Это была СИЛА, сила бессознательного акта желания, желания жить!
Дрожащими, как у алкоголика руками, я, как страждущий нищий, стал тянуться к высоким и красиво украшенным чугунным воротам Храма. Когда я подошёл совсем близко, то, не выдержав огромного, незримого прессинга этой непознаваемой громады, как бессильный старик ввалился в неё.
Дверь приоткрылась, но я ничего не увидел. Вокруг пустота, чернота и только что-то воет неподалёку. Потом я осознал, что не лежу на каменном полу Храма, а куда-то падаю, да так быстро, что кроме свиста несущегося в бездну тела ничего не чувствовалось, не слышалось и не осознавалось. Всё было как будто в дымке, да ещё такой едкой, смрадной. Мне захотелось остановиться, и я судорожно начал двигать всеми своими конечностями, как собака плывущая спасать своего хозяина.
И вдру-у-у-у-у-у-у-г, ... нет, не свет в конце туннеля и даже не воодушевляющий лучик, а красные иглы пламени, которые не освещали помещение, а притупляли зрение. Я как лёгкое пёрышко парил с невероятно высокой башни. А внизу всё мерцало, играло, словно я созерцал театр иллюзий.
Мне было страшно. Боль колотила мне прямо в сердце, равномерными и точными ударами лесоруба, оплот моего самосознания плавился, и, казалось, что его оставаётся всё меньше и меньше. Страх - это материя непознанного, это духовность непознаваемого, страх - это болезнь, а болезнь это естественное состояние человека, т. е. - норма, норма, которая даёт право на жизнь!
Эти мысли, спазменно-надрывно пробегали по моему телу. Я не знал где я, что я и что вообще здесь происходит? Поймав себя на этой мысли, я неожиданно понял, что полёт мой уже давно прекратился, и я твёрдо стою на ногах. Огни, которые мелькали подо мной, оказались уже где-то далеко. Мне всё это напоминало какую-то бешеную компьютерную игру, где я должен пройти много уровней, чтобы достигнуть своей цели. Остался только один вопрос: сколько у меня в этой игре осталось жизней?
Фоновый красно-оранжевый блик тянул меня к себе и, руководствуясь своим неизвестным опекуном, я двинулся к этому плоскому, двухмерному и игриво-ненастоящему огню.
Мне показалось, что вдалеке виднеется какой-то образ. Это была старуха. На ней была серая ветхая шаль и черный изогнутый чепчик, она улыбалась обольстительной беззубой улыбкой и неистово громко шептала мне: "Послушайся мамочку, не ходи туда - там тюрьма! Твоя тюрьма, сынок". Но я, как в замедленной съёмке, словно не в том кадре, проносился мимо неё. Не успев осознать того, что сейчас произошло, я увидел следующий персонаж этого безумного трагического фарса.
Это был высокий, весьма даровитый на вид мужчина, скажем так - "не первой свежести". На голове у него был круглый крестовый шлем, живот был оголён, а в руках он держал большой богатырский меч, которым игриво похлопывал себя по животу и басистым нравоучительным голосом приговаривал: " Эх, сын мой, неправильный ты путь выбрал. Путь к храму тернист и неоднозначен. Там тебя ждёт смерть!".
Теперь я окончательно запутался. Кто они, что значат их слова, и почему я до сих пор иду туда, куда идти мне настоятельно не советуют?
Последним встретившимся мне путником, если его так можно назвать, была не то собака, не то гиена, не то козёл, видимо какое-то древнее мифическое животное, которое уже давно вымерло, и осталось жить лишь в сознании людей. Оно ничего не говорило, а только выло, да так пронзительно, что мне хотелось заткнуть уши и скорее бежать отсюда. Читая во мне эти мысли, это мерзкое создание наполнялось сарказмом и желчью и ещё с большей силой продолжало затягивать свой неистовый некролог.
Но, не успел я заткнуть уши, как передо мной вырос тот самый двухмерный огонь, который на самом деле оказался дверью ... дверью в мой разум.
И вот я вхожу в него и ...опять...о муки! Дикий, испепеляющий, нет, не огонь, а звук, звук в сто раз ужаснее предыдущего. Меня начинает колотить судорога и в неуемной, хрипло изнывающей дрожи я... неожиданно просыпаюсь. И передо мной телевизор, видимо я заснул и забыл его выключить. Это он издавал этот мерзкий звук...
Некоторое время я молча сидел напротив TV и, загипнотизированный этим космическим звуком вселенского плача, думал о том, что не понимаю где сейчас нахожусь; сон и реальность настолько переплелись в моём сознании, что всякие опоры обмельчали и я остался совсем один в этом ужасном мире лжи и лукавства.
Выйдя из этой дремоты, я встряхнул головой, и понял, что мне необходимо как можно быстрее взбодриться. Для этого я потянулся к своей любимой "дурман-сигаре" - что-то среднее между марихуаной и простой сигаретой, мне её хороший друг из Азии привёз. Она как бы расслабляла и создавала поток новых творческих впечатлений. Медленными, как беззвучное дуновение ветра шагами я перетёк из комнаты на балкон. Присев на своё излюбленное курительное место, вольготно разлёгся на нём, вытянул вперёд ноги и сделал первую затяжку.
Я люблю умирать
с запахом ванили на устах.
Рассыпаться чёрными,
пустотными останками разума,
взбираться на Эверест
и стремглав падать вниз.
Весь круговорот душ
застывает в моём не "Я",
ибо моя истинная сущность
уже давно заснула.
Она пыталась выбраться
из рутинных складок дней,
но её всё тянуло и тянуло
разбиться о пики скал.
Не выдержав, она
заснула близ ветвистого дуба.
Вечность, играющая
с нами в крестики-нолики,
не ведает, что тленность
изначально поставлена
в неравные условия.
В принципе, не важно, какой бред
Я сейчас могу написать,
Но главное!
Что это до наглости искренне...
Дым, изогнуто - изящными линиями, подобно огромному международному лайнеру влился в окружающую меня природу. Хотя, наверное, это звучит слишком пафосно. Два убогих кустарника, пощипанная травка и покореженные гаражи навряд ли можно было назвать природой. Но это едва ли могло смутить меня, меня, уже так давно привыкшего к серым будням этого убогого кубовидного городишки. И даже чёрный, как ворон, прекрасный рыцарь на своём чёрном, как тень, скакуне и его сморщенное, плачущее, небритое лицо не могли рассеять моей радостной и светлой печали. Но, вдруг, рыцарь, видимо не выдержавший тяжести своих лат, начинает сваливаться со своего коня, за ним тянется его плащ, застилающий пустыню, окружавшую его. И на этом черном поле начинают расти нелепые жёлтые ромашки. Их яркие тона чистой водянистой мочи были чем-то родным для этих обгорелых медведей, спящих подле разломанной надвое сосны. Солнце светило и хотелось летать, но тенистые ветви перепелиного сока застилали вид на озеристую пупырчатую башню на склоне той обветренной скалы. А главное: повсюду кресты, кресты, кресты, которые хаотично разбросаны по всей поверхности и на каждом из них плачет Христос. Он так печален, как не был не на одной из икон, в его глазах боль, боль за всех нас.
А вот какая-то мощёная аллея, где ездят дилижансы и курят сигары знатные граждане и этот одурманенный Ватсон со своим мопсом вынюхивающим чьё-то дерьмо. Видимо, не оценив всей прелести этих небесных ароматов, он кидается мне прямо в лицо, и безжалостно вцепившись в мой картошин нос, сдирает с меня мою любимую, только что выглаженную маску. И оказывается, что я, это совсем не я, а какой-то длинный волосатый дядя с прямым римским носом, похожий на Гоголя. Ба, да это и есть Гоголь, его пышные дреды, так и радуют глаз. Этот железный растаман мне очень любим, он очень правилен и чёток и совсем не плачет, наверное, он сумасшедший. А вот ребёнок, играющийся со своей оторванной рукой, очень даже нормален, потому что слёзы бьют из его распухших глаз. Рассеявшаяся дымка открывает мне глаза на этот мир. Я вижу сотни людей жадно толкающихся в этом переходе между гаражами и стенами моего дома. Все куда-то бегут, кричат, стонут. И я спрашиваю всех: "Что случилось, люди?!". Но по старинной русской привычке все молчат. И я кричу ещё раз, ещё раз и только маленький мальчик (видимо, ему уже пришили руку!) отвечает мне: "КОНЕЦ СВЕТА, дядя. Мы все умрём!".
Страшно умирать не родившись,
Странно умирать живым,
Крови ещё не напившись,
Смолоду стать седым.
Руки - трухлявые брёвна,
Ноги - плаксивая плеть.
В этой неправедной ночи
Я не боюсь умереть.
Смерть - удел идиотов,
Я же давно не дурак.
Смерть - удел патриотов,
Я же не верю в пустяк
Время, где всё презирают -
Время вечно живых.
Сердца никогда не растают
Нет слов у немых.
Запритесь в квадратных квартирах,
Где солнце плюёт в потолок
Запритесь, и будет вам миром -
Стена из ажурных оков.
Как мне всегда нравилась эта детская безропотность, непосредственность, бесстрашие - я очень люблю их за это. Но, не успел я ещё осознать того, что мне было сказано, как оголтелая мамаша подбежала к нему, взяла за руку (какую!) и рванулась дальше.
Видимо у меня галлюцинации, подумал я. Мне всё это снится, это бред, такого не может быть?! Ведь так? Судя по всему, я совсем оторвался от реальности. Но нет, может я, конечно, ещё не совсем отошёл, но крики-то всё равно слышны.
Звук приближался: как ток идёт по проводам, как кровь по венам, как нейрон по нервам, как поезд по рельсам, как, как...тишина. Я схожу с ума! В беспамятстве, бегу к двери, открываю, Господи, неужели воры у моих соседей. Хотя нет, не воры - мародёры. Какие глупые, ведь сейчас наступит конец света, зачем нужны богатства, ведь всё равно все умрут. Подождите, так значит, я в это верю, верю в то, что всё уже кончено?
Смотрю на оплеванный подъезд и вижу каждую его деталь: почерневшую слюну, потемневшую еду и обсмакованные окурки. Как же это прекрасно, Боже, особенно, когда видишь это в последний раз!
Вперёд, вперёд, на улицу, там должна быть истина. Но, что, в сущности, представляет собой истина? "Тут дело не в интеллигенции и не в небесах. Всё дело в истинности и цельности того, что они за собой несут. Хотя целостными можно назвать и панков. Они едины в своём отрицании и интеллигенция едина в своём заумном маразматизме, поэтому этого качества им не занимать, а вот с истинностью проблемка выходит. Ни те, ни другие не несут истины. Они замкнуты в своём кругу порочного единения, они ничего не производят, они лишь перелопачивают старое. Но в трудящихся тоже нет истины. У них нет времени на вечное, они затянуты в сиюминутность. Политика и бизнес уж тем более не несут истины, они поглощены стремлением к наживе. Искусство - это всего лишь подражание, бесполезная квинтэссенция разума. Природа - это вечная красота без сущности, она существует во имя и ради себя, ей никто не нужен, поэтому в ней тоже нет истины. Нет истины и в устах молодых - у них нет мудрости, также нет истины и в устах стариков - они погрязли в прошлом. Не правы мужчины, потому что считают себя сильней, не правы женщины, потому что противятся этому. Нет истины и в богословах, они говорят о Боге, но не видят человека. Истина есть лишь в самом Боге, без интерпретаций, без трактовок, без определений. Он единственный не замкнут в самом себе, единственный, кто видит цель не в самом себе, а в других. Ему ничего не нужно, нужно нам - людям, а он лишь отдаёт, творит. Но мы слепцы, не видим его, не чувствуем, а потому и в нём для нас нет истины.
А где же тогда истина? - Нигде, для нас - нигде. - Ну, так ты же хотел говорить об истине? - Да. - Ну вот, а говоришь только о неистинном, а надо говорить об истине!".
Выбегаю из подъезда. Вспоминается старый анекдот: "Из дневника американца, приехавшего в Россию: суббота - сегодня пил с русскими, я чуть не умер; воскресенье - сегодня опять пил с русскими, лучше бы я сдох вчера". Так вот, лучше бы я никуда не выходил.
Толпы озверевших людей в бессознательном акте непрерывного движения, пытаются куда-то сбежать, но куда бежать, если спасенья всё равно нет, никто не увезёт их на Луну, никто не спрячет в недрах Галактики. Выхода нет...
Но они всё равно бегут. Бегут друг по другу, не щадя ни детей, ни стариков. Горы ещё свежих, не успевших разложиться тел, служат бархатно багровым ковром для ещё оставшихся в живых. Должно быть, приятно ходить по трупам, они ведь такие мягкие, удобные, идёшь, будто по волнам, даже, наверное, чувствуешь себя Христом, без страха шагающего по глади бесконечного моря. Только с одной лишь разницей - вместо воды - кровь.
Старушка роняет свою иконку, её толкают, она падает, пытается подняться - бесполезно; мужчина, забившись под куст, спит - он пьян, ему пока не интересна судьба человечества, но когда он проснётся...; женщина лет тридцати, беременная, сидит на лавочке, гладит свой живот и что-то наговаривает, её все толкают, но она не меняет позу, скоро волна поглотит и её, она уже не живет, она отбывает;... два молодых парня дерутся, размашистые движения, колыхание курток, ватность и мука в каждом их движении; женщины с тяжёлыми сумками, плачут, да так горько, что самого пробирает;... парень, лет четырнадцати, с сигаретой в губах и щенком за пазухой...
Меня кто-то бьёт в плечо и быстрыми шагами удаляется с какой-то сумкой, я узнал его - это тот мародёр, который грабил моих соседей. Я, не думая, бросаюсь за ним, дёргаю за куртку и чувствую это приторное, скользящее ощущение кожи, разворачиваю и рука сама, будто по инерции режет ножницами воздух, хруст, как затвор у ружья, он падает. Но мне этого мало, я начинаю добивать его ногами: в бок, в пах, он согнулся, в поддых, по пальцам, по рукам и прямой в голову, с размаху, с силой, наотмашь и так, чтобы всё вдребезги, чтобы кровь смешались с потом, грязь со слезами, чтобы боль, как кокон согрела и приютила его в своём чреве раскаянья. Жаль, что у меня не хватит воли на это.
Не понимаю, почему я один, почему в двух метрах толкутся люди, убивают, месят друг друга, а я совсем один, никто не приближается ко мне не смотрит в мою сторону, как будто я за какой-то невидимой стеной. Хотя нет, мародёр же толкнул меня, - значит, я ещё жив, ну что ж, для начала и это не плохо.
"Отец любит Сына, и всё дал в руки Его". Ничего не нужно нам. Все нити, все ходы, все решения у нас в руках, мы можем потянуть любую из них, надо лишь знать, зачем ты тянешь её и почему именно её, а не другую. Господь дал нам все ответы, подарил ключи от всех дверей, открыл всю сущность мироздания, но мы не хотим этого, мы клянём судьбу, говорим о смерти, о деньгах, о насущном, но мы забыли про самое главное откровение Всевышнего - жизнь! Как же мы её любим и ненавидим, боготворим и презираем, восхваляем и унижаем, мы приняли этот дар, но не смогли по достоинству оценить его возможности, и теперь по заслугам наказаны.
Достаю сигарету, прикуриваю, и сразу становится так хорошо. Господи, как же хорошо! Смок - я чувствую тебя, ты проходишь через всю мою суть, никотин, я люблю тебя, ты целуешь мою кровь, мои нервы, я просто пленён тобой. Ещё бы бутылочку пивка и тогда мир бы совсем принял вид обычного существования.
Алая вода, цветущий берег и запах мускуса. Я вдыхаю тебя, жизнь, чувствую каждый твой звук, твой запах, твою красоту и жестокость. Ты прекрасна, но ты предала меня, ты по-ангельски очаровательна, но твоя улыбка уже не светит мне, я обожаю тебя, но ты любишь другого. Ну, так знай, я тоже нашёл себе другую, и что-то подсказывает мне, что ты знаешь о ком я говорю...
Магазин превратился в бесплатный общепит, оборванные, покалеченные люди накинулись на общедоступное богатства. Стёкла выбиты, полки сломаны, продукты и вещи разбросаны. Наверное, это лучший день в их жизни - они счастливы, я даже немного завидую им. Подхожу, беру 2 бутылки "Старого мельника" (не изменяю своим привычкам даже у последней черты!). Разворачиваюсь и вижу пацанёнка, ещё совсем маленького, в его руках пистолет. Он, видимо, играет в снайпера, потому что внимательно водит мушкой по всем присутствующим. А так не хочется умирать раньше времени! Взмах, свист, оглушительный треск проломленного черепа, бедный ребёнок... А ведь он был ещё так молод, мог бы прожить великую жизнь и стать космонавтом. Как же быстро заканчивается то, что ещё не успело начаться. Хорошо ещё, что пистолет был игрушечный, а то от него мог бы кто-нибудь пострадать...
Выхожу на улицу. Я стою посреди бывшей оживлённой дороги, сейчас здесь пробка, месиво разбитых и покореженных машин, некоторые из лихачей несутся по обочине (КУДА?). Боже, какой чистый воздух, сколько же прозрачности и чистоты в этом запревшем вакууме жизни. Такое ощущение, что я стою на пике какой-нибудь высокой и прекрасной горы, меня обдувает свежий ветер, волосы, подобно падающей вуали, стелятся по воздуху, майка, как беспокойная птица, трепещет на оголённом теле, а передо мной многотысячные легионы римских солдат, которые торжественной поступью уходят в своё чарующее небо, их красные щиты и золотые штандарты озаряют мне путь, путь к мечте.
Вот, примерно, такие образы приходят многим из нас, когда мы вспоминаем об одном из самых метафизических, безотносительных и глобальных понятий в мировом континууме словоопределений - о свободе. Но она не такая. Свобода - это не анархическая романтика ветра и бездонности, это не абстрактная категория и не просто состояние "вне тюрьмы". А что же это? Это состояние, которое в различных культурах звучит по своему, но, по большому счёту, имеет один и тот же смысл. Нирвана, невмешательство, созерцание, отдохновение и т.д. - все эти понятия проповедуют безграничность, величие и необъемлемую красоту этого прекрасного мира, которая растворена в нём и нам остаётся только её воспринять, настроиться на волну, волну спокойствия, добра и мира. Как странно, что сущность свободы открылась мне лишь на пороге смерти. Безжалостная диалектика несвоевременности!
Хотя на самом деле такая свобода, мне всё равно не нужна, мне нужна деятельностная свобода - свобода заниматься своим делом, жить в своём мире и есть общую еду (хитро..., но практично).
Ну вот, наконец-то, я дождался этого периода. Люди начинают брататься. Чумазые, изнасилованные природой, они как замученные животные в сладостной истоме падают во взаимные объятья. Они любят друг друга, всем сердцем, всей душой, они обнялись и сжимают близлежащих братьев, образуя единую массу бессмертного идеала. Этакий синдром "Болконского" нашёл на всё человечество. А вы знаете, мне это даже нравиться, это похоже на утопию, это красиво! Непонятно только почему эти истины открываются людям только в самый последний момент, почему не раньше? Просто надо было выйти всем на улицы, и чтобы каждый одновременно сказал: "Простите меня люди, простите Христа ради!". И вот тогда бы началась осмысленная и праведная жизнь. В мире воцарилась бы гармония, которая, наконец, навсегда бы объединила душу с телом, разум с чувством, мужчину с женщиной; единство противоположностей - вот закон мирозданья. Но этому уже не суждено осуществиться...
Я присел на бордюр, открыл бутылку с пивом. Глоток. Я чувствую как прохлада хмеля и солода, горным ручейком спустилась в подземные гроты моего желудка. Прелестное журчание, прелестный пейзаж, прелестный уголок - моя душа. В ней так много меня, а во мне так много её, мы созданы друг для друга, это радует.
Пью быстро. Поршни двигаются, винтики крутятся, гортань сжимается, пульсируют мышцы, - я всё ещё живу. В принципе, я мало восприимчив к алкоголю, но сейчас перед ликом смерти, я почувствовал себя немного хмельным. В душе потеплело, разум покрылся приятной, рассыпчато-нежной дымкой, когда ты ещё не пьян, но уже не трезв, мне нравится это состояние, оно наиболее загадочное, отстранённое, в нём сочетается непреодолимая тяга к депрессии и в то же время возвышенный полёт к насущности желаемого счастья. В этот период всегда очень хочется курить.
Враг человеческого здоровья, предатель и искуситель, носитель яда и льстивый лжец, пророк раковой болезни, мутант в эфемерной оболочке, враг души и церкви, устранитель стрессов и релаксирующий допинг, транквилизатор, валерьянка для ума, романтическая дымность, символ дружбы и общения - какая ты разная и причудливая - сигарета. Я, как и многие из курильщиков, пытался покончить с этой вредной привычкой, но, как и многие, так этого и не сделал. Она чарует, заманивает, опутывает, раскрепощает, она даёт уверенность, с ней всегда легче, она как невидимый стимул, она делает этот мир более реальным, она вносит в него свою неповторимую сущность, но она умалчивает о том, что всё это ложь, что все эти ценности лишь дым, лишь сиюминутная слабость, слабость быть самим собой.
Я не закурил. Никотиновый голод когтями пробежал по моему телу. Но я не поддался. Хочу умереть с осознанием того, что ни смотря ни на что я ещё способен что-то менять.
Кровать. Такая большая, просторная, на ней белые пуховые подушки, снежная простынь, рифленые складки одеяла и я, такой простой, доступный, беззащитный, я наг, моя душа - вселенская площадь, мои губы - морские ракушки, мои глаза - мачты парусных кораблей, мои уши - тернистые ущелья, мой нос - сфинкс, мои руки - барханы, мои ноги - леса, моё тело - лик Божий. Я подобен свастики, моё тело - это расслабленное движение.
Странное ощущение, когда кровь вытекает из вен, это напоминает щекотку, такую сладкую, нежную, как будто кто-то играет с тобой, кто-то постоянно целует твою руку. Смерть - это последняя женщина мужчины. Кровь - это вечная спутница прекрасного. Она тёплая, единосущная, за счёт неё мы живём, как ни крути, она ассоциируется с любовью, а это прекрасное чувство.
Красное на белом. Непереоценимый контраст существования, наивысший тандем бытия, самый скорбный, по-своему миловидный и бесконечно печальный отблеск Всевышнего,...кровь красит сильнее помады...словно колорадский жук...подобно многомиллионной армии, она проникает в ткани своих территорий.
Вскрытие вен, наверное, самый аристократический способ ухода из жизни. В нём много гармонии, много достоинства, умиротворённости и много мыслей, но также много трусости и низости. Нет страха смерти, есть страх боли! Боль - вот чего боится всё и вся, боль - вот патология всего живого. Когда человек сжимает кулаки, морщит лоб и закрывает глаза, он не боится смерти, смерть - это миф, это сказки для взрослых, это ничто, он боится боли, потому что знает, что это такое, боится боли, ибо думает, что она бесконечна. Те же, кто отваживается на самоубийство, - думают, что там, по ту сторону жизни, боли нет, есть покой и тишина, поэтому так сладостно стремятся к этой грани. Но это не так, тишины нет нигде, да и "покой нам только снится". Не верьте страху, верьте жизни, каждый это поймёт, когда окажется на краю, на краю двух Х-ов, на краю двух неизвестных.
Никто не вправе лишить себя того, чего не сам создал. И поэтому я даже рад, что умру не от сумасшедшего автомобилиста, не от малолетнего подонка и не от венерического заболевания, по-моему, это достойно - быть низвергнутым всей вселенной, быть распятым самим Христом, в этом есть свой вкус, своя изюминка. Нет, мне это определённо нравится. Всегда любил масштаб!
Какое чистое, голубое небо, в нём так много могущества и бескрайности. Человек, на протяжении всего своего существования боролся с природой, он хотел доказать (опять же таки кому?), что он не обычное существо, он не просто очередная ступень на эволюционной ступени развития, Он - Личность, индивидуум, который способен мыслить, покорять, преодолевать...!
Ну, и чего он в итоге достиг: загрязнённый воздух, вырубленные леса, истреблённые животные, засорённая вода, социальная несправедливость, миллионы голодных и измученных, власть наживы, лжи и рутины, кризис искусства и культуры (мысли) в целом, торжество компьютерных технологий и виртуальной реальности - всё это банально, но так оно и есть. Настал кризис человечества, оно пережило себя как вид, его эпоха прошла и поэтому оно заслужено сходит с арены боевых действий. ЧЕЛОВЕК ПРОИГРАЛ. А жаль, в некоторых своих проявлениях, он был весьма интересен, занятен, я бы сказал даже забавен. Мне нравилось с ним общаться.
Пасмурно, стало моросить, тучи сгустились настолько плотно, что мне стало трудно дышать. Сразу вспомнились тараканы, кузнечики или как их там? Сраный апокалипсис, сколько можно жить без жизни?! Ну почему мы не умерли одномоментно, без лишних вопросов, рассуждений? Кому нужен этот испытательный срок, ведь всё решено, зачем терзать уже умершие тела, это бессмысленно?
--
Хотя, что там говорить о смысле, так много в этом мире непонятного, никчемного.
--
Ты не прав, брат, смысл есть во всём: в тебе, во мне, в нём, в них - жизнь предначертана в своей осмысленности и осмысленна в своей предначертанности. Ничто не происходит случайно. В мире царит невидимая связь всего сущего, непостижимая идея существования.
--
Нет, мир полон случайностей, которые непредсказуемы и парадоксальны. О них никто не знает, их нельзя осознать, они над определённостью, над разумностью существования.
--
Эти случайности и составляют нашу жизнь, они сплетаются в единую сущность, образуя поток случайных идей, согласовывающихся в единую линию бытия - судьбу.
--
Судьбы не существует, человек сам творит свою судьбу!
--
Человек - это лишь пешка в руках стихии, никчемное орудие всевышнего провидения. Он зависим, причём практически от всего от чего только возможно зависеть: от географических условий, от климата, от давления, от государства, от мнений, от культуры, от общественности, от семьи, от друзей, от любви ... от всего. Он не может и шага ступить, чтобы от этого не изменилась вся природа мирозданья, ибо каждый шаг, каждое движение человека, это неотъемлемая часть всего процесса существования.
--
Да, он не свободен, абсолютно. Но тем не менее он обладает своим, собственным разумом, свой волей, своим взглядом. Он способен изменяться и способен изменять. Если сидеть просто так на печи и при этом приговаривать: "Так распорядилась, судьба, я ничего не могу поделать", то, конечно, так и будет, а если встать, как Илья Муромец, да пойти сражаться с татарами, тогда и получишь: и славу, и силу, и признание.
--
Может и так, только без определённости здесь всё равно не обойтись. Так сложилось, что на определённом этапе соей жизни, под воздействием определённых обстоятельств Илья Муромец встал и пошёл, а если бы таких обстоятельств не сложилось, то не было бы ни Ильи, ни Муромца, ни страны Русской.
--
Но, чтобы ты не говорил, право последнего слова, остаётся всё равно за человеком. У него всё равно остаётся неотъемлемое и вседержащее право выбора, право самому выбирать свой путь.
--
Да, право выбирать свой путь из уже предложенных. Человек, безусловно, имеет свою волю, свой разум, своё самосознание, он не кукла и не марионетка, он способен сам решать свои проблемы. Только смысл в том, что все решения уже обусловлены, и его выбор заключается лишь в отборе одного из предложенных ему вариантов. Выбор - это беспрерывное движение по всерасширяющемуся дереву жизни.
--
Ладно это понятно: человек, судьба, единое провидение... это всё понятно. Но скажи мне: какое тогда место в этом процессе занимает Бог?
Идёт сильный проливной дождь, уже стемнело. Большие яркие лебеди выстроились в колонну, их прекрасные звёзды озаряют мне путь. Я, в пурпурной гондоле рассекаю просторы прерывистого озера. Я тореадор, я мачо, я Гонсалес, Эдмундо, Челаверт, да хоть сам...
В лужах играют мотыльки, они такие забавные, светятся и стрекочут свою прекрасную песню...сотканную из немоты.
Ужасный вечер. Ну почему конец всегда так трагичен, так печален, врубили бы чего-нибудь заводное, зажигательное, "помирать так с музыкой"!
Я не знаю, то ли мне всё это снилось, то ли сейчас сниться, но дождь прекратился, лампы стали светить ярче, и повсюду звучала музыка: то ли Рахманинов, то ли Шостакович, я плохо в этом разбираюсь, короче что-то очень мощное, завораживающее. Странно, но мне почему-то показалось, что я могу видеть...
Видеть то, чего не может ни один из смертных (видимо моя душа, уже наполовину покинула тело, и я в необычном положении болтался между небом и землёй) - весь мир. И я видел как миллионы, миллиарды людей выходили на улицу и читали молитвы. Каждый своему Богу, каждый на своём языке, каждый в своей стране, но все вместе и одновременно. "Каждый у последней черты вспоминает о Боге". Мне жалко этих людей и в то же время я рад, рад, что хоть ненадолго, но все вместе мы пришли к Богу, и пусть каждый молился своему Создателю, но тем не менее сам акт единогласия говорил о том, что все эти национальные рамки - это тлен, а суть, суть она едина.
В глазах потемнело, стали подкашиваться ноги, и жутко захотелось спать. Наверное, я умер. Я мёртв..................................................................... .....Да нет, я, чёрт возьми, всё ещё жив, жив. Жаль только, что не надолго. Странно, но я вдруг неожиданно почувствовал спонтанное, неотвратимое чувство страха и безысходности. Всё это время меня не беспокоила вся эта сложившаяся ситуация, я просто бродил по городу, чего-то там размышлял, философствовал, всё было такое туманное, нереальное, я бы сказал сказочное, потустороннее. Меня как будто всё это не касалось, я был вне этой кутерьмы. А сейчас мне страшно, да мне ужасно страшно. Такое ощущение, что я стою на крыше высотного здания и смотрю вниз: как там копошатся людишки, ездят машинки, цветут цветочки и зеленятся деревья. Всё такое маленькое, симпатичное и мне захотелось всё это пощупать, потрогать...
...когда летишь, и ветер обтирает твоё лицо, тебе кажется, что так будет вечно..., но всё в этом мире конечно...
Страх - это осознание конечности мироздания. Его нельзя победить, можно приглушить, но это будет лишь временной инъекцией, но ни как не окончательным излечением. Эта болезнь не лечится. Другое дело, что мы можем научиться контролировать свой страх, можем полюбить его. Ибо только любовь и есть, то, что бесконечно. Не это, жалкое зрелище, где два острогубых недоноска пытаются внушить сами себе то, как прекрасен этот мир и как чист этот загаженный воздух, не это примитивное чувство привязанности и остервенелой привычки, а та любовь, которая гораздо выше соития двух homosov, та любовь, которая заставляет корчиться на полу и лететь в небесах - любовь к другому: к другу, к маме, к соседям, к собаке, к нищему, да ко всему миру, в конце концов. Она конечна в своей абстракции и бесконечна в своей конкретности. Я люблю любовь за её неочерченую масштабность, за то, что она так непостижима и обманчива, за то, что она дарит мне надежду на смысл.
Люди начали делать всё то, чего не успели сделать за всю свою жизнь. Они плясали, выпивали все заныканные виски и дорогие вина, курили кубинские сигары, кололи героин, сжигали деньги, ломали мебель в своих квартирах, совокуплялись, с соседями, с детьми, с животными, сверху, снизу, на крыше, в лифте, на машинах... мир словно очнулся, он протрезвел от бренности законов и правил...всё то, чего каждый скрывал и прятал в самых затаённых уголках своей души вышло наружу.
Любовь? Какая любовь...страх побеждает не любовь, а безбашенность. Когда нечего терять, когда уже всё предрешено и нет надежды на исход, тогда пропадает ощущение конечности. Мир, который вот-вот должен перестать существовать, становится бесконечной и счастливой игрой: "Сделай то, чего никогда себе не разрешал". В этой игре нет правил, потому что она бесконечна, потому что нет конца тому, что уже прекратилось.
В мире так много запретов и упрёков. Люди устали от слова "Нет". Человек в обществе - это распятый Христос на Голгофе. Мы связаны по рукам и ногам, каждое наше движение контролируется, всё предрешено. Мы узники своих же законов и норм. Конец света открыл для людей "Да". Все стали равны, нет ни богатых, ни бедных, ни уродов, ни красавец - все равны перед ликом смерти. Смерть - вот, что такое справедливость. Смерть - это вселенский коммунизм. Маркс бы, наверное, обрадовался, если бы увидел происходящее, - его утопия воплотилась во всём её ниглобальнейшем масштабе...забавно, но факт.
Естественность. Наше естество - это чудовищная смесь, адская ткань из пошлости, отчуждённости и извращения. Нет, всё-таки дедушка Фрейд был прав: мы бессознательные и озабоченные животные, нам чужд разум и культура. Как только выдалась возможность, человек тут же забыл рамки приличия и без сожаления продал себя желанию.
Кстати, если говорить о желаниях, то меня жутко заломало в туалет...
Здесь рождаются сны,
Здесь видений полёт,
Здесь все мысли верны,
Здесь никто не соврёт.
Не спешим мы вставать,
Не стремимся уйти.
Продолжаем искать
Обходные пути.
Здесь взрастают шедевры,
Здесь начало любви,
Здесь тусуются стервы
И, конечно, менты.
Здесь смывают грехи,
Искупляясь надеждой,
Здесь сидят как верхи,
Так и просто невежды.
Здесь чарующий запах
Человеческой грязи.
Ты находишься в лапах
И как будто в экстазе.
Здесь решаются жизни
Сотни, тысяч людей,
Вспоминая отчизны
Золотую метель.
То ли ад, то ли рай,
То ли гения бред.
Эх, хоть всё променяй,
Но оставь туалет!
Туалет - это то без чего не обходится ни одна квартира, ни один офис, ни одно правительственное здание. Туалет - это самый прогрессивный уравнитель: все стремятся туда, вне зависимости от пола, возраста, социального положения и профессиональной ориентации. Туалет - это то место, где люди проводят добрую часть своей жизни, где они читают, курят, пьют, сочиняют стихи и обдумывают свои планы. Туалет - это место освобождения организма от повседневных нечистот. Это место, где "сбываются мечты"!
Туалет, как символ грязи и отбросов является одним из сильнейших подсознательных катализаторов мироустройства. Он всегда как бы в тени, как бы не при делах, но на самом деле, в связи со своей запретностью и я бы сказал интимностью, он является неотъемлемой частью нашего благополучия. Человек готов стерпеть всё что угодно: отсутствие гостиной, спальни, детской, кухни, балкона, но туалета... - никогда. Даже малейшее (например, очень свойственное русской ментальности) его отдаление, переносится всегда очень болезненно и является скорее вынужденной мерой, нежели открытым желанием (как, например, отдельно стоящая кухня).
Туалет - это гармония внутри нас. Туалет напрямую связан с вселенским актом освобождения плоти от телесной греховности. Что является настолько же естественным, насколько латентно локализованным. Туалет - это наше подсознание, наше скрытое, всеобъемлющее и в то же время порицаемое обществом стремление к опорожнению. Стремление к отторжению нечистот, т.е. освобождению. Туалет - это стремление к достижению истинной свободы - свободы творца. Переработка и вырождение собственного Я, избавление от негативных сторон Себя и попытка становления своего собственного базиса положительных и отрицательных сущностей - эйфория акта создания.
Туалет - это стремление к достижению наивысшего блаженства, освобождения от обыденности и будничности повседневных дней и проникновение в свои собственные глубины. Туалет - это как бы портал между реальностью сознательного и нереальностью бессознательного, где человек может найти свою нишу, константу размышления. Туалет - это то место, где все беды и невзгоды отходят на второй план, во время акта испражнения мы соединяемся на секунду с космосом, с вселенной и как бы это не было парадоксально - с Богом.
Всё не случайно и поэтому Бог не мог даровать нам изначально греховной и не нужной функции. "Если звёзды зажигаются, значит это кому-нибудь нужно". Древние говорили: "Истина в вине", а я бы сказал: "Истина в говне!".
Господи, какой только ерунды не прейдет в голову, мне остались считанные часы, а я думаю о какой-то ахинее!
Странно, но эти дикие, но в принципе весьма верные рассуждения оттолкнули от меня зыбкое чувство прохладной неуверенности и раскалённости обветшалого страха. Я снова вошёл в норму, положение стабилизировалось, всё хорошо, я стал спокоен, у меня дела стали идти даже лучше, чем у Брежнева на партсобрании, я Белка, я Стрелка, я африканский гиппопотам, мне всё до п...ы
Всё в этом мире полно ограничений, каждая частичка этого тюремного существования хочет тебе напомнить, что ты мелкий и убогий выродок, что ты настолько жалок, что недостоин на элементарное следование своим чувствам. Вот твои четыре стены с прохудившейся крышей, дверь, которую не открывай, окно, за которым пустотота, игрушки, которые не трогай и мечта, которая невозможна ...как же меня всё это бе-е-е-е-е-е-есит!!!
Мы бегаем как мышки по кругу. Пыхтим, напрягаемся и выбиваемся из сил, в надежде хоть чего-нибудь добиться, а кто-то, с воспалёнными от смеха глазами таращится нам прямо в душу и кричит: "Ха-ха, какие забавные зверушки!".
Я ненавижу этот циничный мир, где каждый гребёт под себя, где лгут прямо в глаза, где даже самые умные, оказываются неисправимыми глупцами! Мне чужда вся эта безразмерная показуха "матушки природы", мне чуждо неверие и фанатизм, мне чужд Рок и безрассудная случайность, я не считаюсь с предрассудками своего же сознания, я пылинка, гонимая мятежностью и страстью, я земля: песчаная и набухшая, во мне сотни рек, заканчивающихся водопадами маразма и совести, я люблю эту воду, воду, которая чище чистого, спокойней тишины и прекрасней красоты, эту душу, которая переливается в моих ладонях, как я люблю свою ненависть и как, чёрт возьми, обожаю этот мир!
Мы, как "образ и подобие Господа нашего Иисуса Христа", научились тоже творить, мы тоже можем облекать в форму, давать свои имена и преобразовывать материю. Мы вложили время в часы, движение в машину, разум в компьютер. Наш мир, к сожалению, устроен так, что мы не можем напрямую общаться с абстрактным, поэтому нам необходим посредник. И так во всём! Мы не общаемся с любовью напрямую, а находим её прообраз в другом человеке, мы не наслаждаемся красотой напрямик, мы познаём её, через природу, искусство и т.д.
Бог - это квинтэссенция всех абстракций. И чтобы мы смогли общаться с ним, он даровал нам душу, которая является абстракцией человека, его сущностью. С помощью души мы можем найти (чутьём отыскать) прототип той или иной идеи и воплотить эту идею в оболочку, предать ей форму, как некогда предал оболочку душе Всевышний.
Мы не заперты в рамках, мы открыты в них. И Рай - это когда ты способен общаться напрямую с сущностью, видеть "живую" абстракцию и целовать саму идею любви - вот что такое Рай.