Стояло жаркое июльское лето с облаками и грозами. Андрей шел с покоса легкой походкой человека, много и весело поработавшего за день под солнцем и тишиной. Андрей смотрел на лес, на дальние угоры, по которым замирали клевера, и ему казалось, что целый год он не был дома. Он знал, что мать уже в избе - она и в поле и из поля ходить любит одна - и теперь ждет его за накрытым столом.
Мать сидела у окна и длинными, усушенными временем пальцами чистила чеснок в окрошку из кваса и холодца. Андрей умылся, сел к столу и молча стали есть, изредка поглядывая в окна. Через некоторое время мать пристально посмотрела в окно и сказала:
- Смотри, какая стоит, аж ветер лег.
Андрей глянул в окно и увидел на дороге девушку.
- Не стоит, а идет, - сказал он.
- Я не про девку, я про перевалу.
За логом, за починком и за лесом стояла туча. Она собиралась еще со вчерашнего вечера, но под утро почти растаяла. Теперь она стояла низкая, бесшумная и наливалась медленной льдистой мглой. Из леса из-под тучи шла дорогой к починку девушка с косынкой в руке.
- Долго что-то туча эта собирается, - сказал Андрей.
- Такая перевала только к завтрашнему вечеру загуляет, - сказала наставительно мать.
- Вода-то в умывальнике есть?
- Вся уже, и в ведрах пусто.
- Пойди принеси. Может, девушка издалека. Завернет, так умоется. Да и есть погодим, а то нехорошо. Зайдет, а мы едим. Кто знает, может стеснительная.
Андрей взял ведра и пошел на колодец. Девушка как раз подошла к росстани, что одним концом - в починок, а другим - на хутор. Девушка остановилась, как бы размышляя, но увидела Андрея и свернула к хутору. Она подошла и спросила:
- Вас много в доме?
- Двое, мать да я.
- Дайте мне напиться. - Девушка положила косынку на край колодезного сруба.
- А вы пойдемте в избу, там и напьетесь.
- Я сначала из ведра, а потом в избе попью, - засмеялась девушка.
Андрей стоял и смотрел, как она пьет, пьет с удовольствием, с легкостью. Он смотрел на нее как хозяин этой воды и тоже с удовольствием, зная, что вода колодца на всю округу самая вкусная и хвалит ее всякий прохожий. Девушка напилась, вытерла косынкой губы и посмотрела по сторонам.
- Туча какая идет, как снеговая.
- Да она уже давно стоит. - Андрей взял ведра. - Заходите, повечеряете с нами.
- Я с удовольствием, - сказала девушка, - мне как раз сюда и нужно. Добрый вечер, - поздоровалась она в избе.
- Доброму гостю, - ответила мать. - Садитесь с нами за стол. Посумерничаем. Мы с работы, а вы с дороги.
Мать уже разлила окрошку на три тарелки.
Лицо у девушки было круглое, стянутое к подбородку, с зеленоватыми остро и узко посаженными глазами. Волосы светлые, подстрижены коротко, но густые и жесткие, и когда девушка склоняла или поворачивала голову, казалось, что в волосах пробегают искры. Она разговаривала, как бы разглядывая человека, и смотрела, чуть наклонив лицо, словно из-под руки при ярком солнце. Была на ней расстегнутая красная тонкой шерсти кофта с медными маленькими и ярко блестящими пуговицами, была на ней широкая складчатая юбка, раскатившаяся по коленям. Девушка сидела за столом прямо будто ехала на коне.
- Так вы двое только и живете в этом доме? - спросила она после ужина.
- Двое, - сказала мать.
- Какой большой дом! Вот такой нам и нужно.
- Зачем он вам? - спросил Андрей.
- Нам на время. Мы партия. Тут изыскания у нас. Дорогу прокладывать новую через вас нужно. Нам всего на полмесяца.
- А много вас? - спросила мать.
- Восемь человек. Часть утроится у вас, а часть вон в той деревушке. Можно? - девушка указала на починок.
- Это можно, - сказала мать, - и здесь можно и там. А когда вы станете на квартиру-то?
- Я уже здесь, а остальные дня через три-четыре.
- Воля ваша. Как вам лучше, так лучше и нам, - сказала мать, усаживаясь возле стола с вязаньем, - избу не жалко. Да вон еще и поветь с пологами. А как вас зовут-то?
- Светлана.
- Мать и Светлана остались разговаривать. Андрей же пошел присмотреть кое-что по хозяйству. Солнце уже село. Туча все стояла за логом и над лесом, совсем не думая двигаться, но, судя по всему, собиралась с духом. И Андрей взялся поливать капусту.
Андрей наклонил журавль, и бадья с грохотом пошла вниз. Удары отдавались объемисто и чем ниже, тем звучнее, будто там, в глубине земли, множество женщин торопливо колотили вальками белье. Андрей зачерпнул и почувствовал на себе взгляд. Он поднял глаза - на крыльце стояла Светлана. Андрей улыбнулся Светлане. Светлана улыбнулась Андрею. Сумерки еще не отяжелели, и были видны отсюда, от колодца, ее глаза. Глаза смотрели твердо и чуть посвечивали, словно покрытые изморозью. Андрей вылил воду в ведро.
- Зачем вы поливаете?
- Мать устала за день, вот я и поливаю. Да и поговорить ей с вами было интересно.
- Я нее об этом. Ведь туча, дождь ночью будет.
- Этот дождь соберется дня через два. А то вообще тучу свалит за Ветлугу.
- А вам со мной не интересно было поговорить?
Андрей улыбнулся.
Светлана подошла к колодцу.
- Опустите меня в колодец, - попросила она.
- Зачем? - усмехнулся Андрей.
- Я где-то читала, что в колодцах живут маленькие человечки. Днем они боятся, а к ночи вылазят. Я хочу на них посмотреть.
- А если бадья сорвется?
- Не сорвется, у вас здесь все такое крепкое, ладное.
- Не стоит, - сказал Андрей.
Светлана сбросила тапочки, вскочила на сруб и схватилась руками за висячий шест журавля.
- Держите, - крикнула она, - Андрей! А то утону.
И она встала босыми ногами в бадью и пошла вниз. Андрей перегнулся в колодец и обеими руками вцепился в шест. Его потянуло вниз. Он отпустил шест и перехватил, еще перехватился и почувствовал, что бадья встала на воду.
- А теперь я вам принесу веревку. А вы посидите пока в воде, - спокойно сказал н в колодец.
- Я сама по шесту влезу, - гулко сказала Светлана, - тут никого нет.
- Ну так выбирайтесь.
- Я еще посижу здесь. Здесь хорошо.
- Выбирайтесь. У меня дела, а я шест держу, как приговоренный.
-А мне-то что? - сказала Светлана, подумала и согласилась: - Ладно, здесь холодно.
Она обхватила шест руками и коленями и полезла вверх и легко выбралась из колодца. Она села на край сруба. Посмотрела за починок.
- Как туча! - сказала она. - Неужели еще два дня ей стоять? Неторопливое здесь у вас все какое-то.
Андрей взял в руки шест и опустил бадью в колодец.
- Неужели стороной пройдет? - сказала Светлана.
- У нас такие потому и называют перевалами. Ветлуга ее не пускает.
- Ну, ладно. Вам работать, а мне спать, - сказала Светлана и пошла в избу.
Андрей поставил пустые ведра среди двора, сел на козлы под поленницей и закурил. На дворе стояли влажные сумерки, подсвеченные зарей, которая в эту пору лета не гаснет до утра. В эти ночи за баней бьет соловей. И голос его одинокий отдается в звучных далях ночи, как в пустом, заброшенном амбаре. Где-то ходят кустарником кони, жуют, порой разбегаются от внезапного шороха, когда кажется, что кто-то крадется опушкой и звенит на ходу уздечкой. Но стоит соловью подать голос, кони замирают и подолгу глядят на теплую низкую звезду поверх кустов. Туча к полночи оживает. Она собирается двинуться и глухо озаряется багровыми вспышками. Все начинает томиться, соловей смолкает, под пологами и крышами становится душно, только гуще и пронзительней налетают комары, и над самой землей низко и холодно выходит из колодца железноватый запах воды.
Андрей затоптал окурок и отправился спать на поветь в свой полог. Дремота пришла сразу под рассеянным белым светом марлевого полога. Он слышал дыхание в соседнем пологе, и оно было похоже на легкий шум полуденного молодого березняка; и стало казаться Андрею, что стоит он где-то на высоком берегу, внизу река, из-за которой дует таинственным сияющим ветром.
- Андрей! - услышал он далекий голос. - Вы спите?
Голос доносился из-за реки, с той стороны. Там по колено в воде стояла девушка с дорожным узелком, в легком белом платье и глазами пронзительной синевы смотрела на Андрея. И ноги ее покраснели, наверное, оттого, что вода холодная.
- Вы еще не спите? - снова услышал Андрей.
Он очнулся и понял, что это голос Светланы.
- Нет, не сплю, - сказал он.
- Какие здесь у вас удивительные ночи. Какие-то специфические, - сказала Светлана из соседнего полога. - В такие ночи просто не заснуть. Какое-то у вас особенное все ночью, все святое. Я думаю, что если бы я могла поверить в Бога, то именно здесь.
- Никто у нас уж здесь давно не верит в Бога. Здесь люди верят в землю, да в хлеб, да в песни.
- Нет, вы меня не так поняли. Я говорю в том смысле, что здесь нельзя жить и не верить во что-то прекрасное, как вот ваши леса, цветы или хотя бы глаза вашей матери.
Андрей промолчал.
- Я всего первый раз в экспедиции. Я училась до этого. Наш отряд работает уже больше месяца, - продолжала Светлана, - и с каждым днем все больше мне не хочется уезжать отсюда. Остаться здесь жить навсегда. Вот хотя бы в этом доме. Скажите, вы оставили бы меня жить в этом доме?
У Андрея перехватило дыхание, словно он продолжал смотреть туда, за реку. Он глубоко вдохнул воздух и сказал:
- Почему же нет? Вам только надо захотеть. Но везде верить в хорошее можно. А какие у вас в городах дома, как дворцы! И свет ночью. В наших сказках о таком свете никто нее слыхивал.
- О, это все очень быстро надоедает, - вздохнула Светлана. - Хочется чего--то такого... Настоящего.
- А я думаю, на свете все настоящее. Вот вы лежите сейчас в пологе, и мы разговариваем. Разве вы не настоящая?
- Я-то настоящая. Потому мне все здесь так и нравится. Впрочем, уже второй час. Спать надо. А ваша туча и верно все на месте стоит. Только дышит.
- Да. Она дня через два соберется. А что спать, то спать нужно, да уже не хочется.
- А я опять захотела. Давайте спать.
Ранним утром по лесу, счастливо задыхающемуся от солнца и от росы, шел Андрей на покос. Еще не было ни обабков, ни подосиновиков, но во всем еловом воздухе стоял мучительный и сладкий запах грибов. Андрей шел тяжело. Он припоминал всю эту мимолетную ночь и комаров, которые до утра били в полог, словно в тонкий, легкий колокол, и ровный сон Светланы, и длинное ее уверенное дыхание, которое наступило сразу после слов "давайте спать" и так и не прекращалось до самой той поры, когда Андрей встал, оделся и отправился в избу.
Лес кончился, и Андрей вышел тропою к реке, вдоль всего берега которой километра на два были срезаны косами травы. И пахло густо, пьяно, словно табаком. Бригада уже расходилась по берегу с граблями. Андрей прошел к кострищу, где со вчерашнего дня лежали возле пустого черного котла грабли, и тоже отправился ворошить сено.
Потом ждали, когда сено просохнет от росы. Сидели на берегу, купались в реке. Андрей выкупался дважды, ныряя до самого дна, где зацепилась под берегом коряга и висела и двигалась в воде, как сом. Пошли сгребать. Мать и Андрей становились с разных концов валка и гребли друг другу навстречу. Встречались. Мать смотрела Андрею в лицо, но ничего не говорила.
В полдень, под зноем солнца и душным ветром из-под тучи, взялись метать стога. По двое брали носилки - два длинных шеста, поддевали копны с земли, а парнишек ставили на стоговище.
Тут вышла из лесу Светлана.
Светлана зашла с дальнего края, откуда Нинка Игнатьева со своим десятилетним Колькой таскала копны к стогу, который метал Андрей. Нинка была низенькая, объемистая, с большим животом, огромной вислой грудью и могучими руками пахаря. Она с копною шла твердо босиком по стерне, ступала коротко прямыми толстыми ногами, а Колька семенил сзади, и приседал, и подгибался, словно выпрашивал чего-то. Светлана подошла к Кольке сзади, отобрала носилки и, крепко взявшись за рукоятки шестов, понесла сама с Нинкой, тоже ступая твердо, но порой чуть приседая.
Возле стога развернули носилки боком и свалили сено Андрею под ноги. Андрей оглянулся и улыбнулся Светлане.
- Бог помочь, - сказала Светлана и тоже улыбнулась.
- На Бога надейся, а сам не плошай, - усмехнулся Андрей.
- Работай, работай, да приворовывай, Бог и окажет помочь, - засмеялась Нинка.
Жара тяжелела. В жаре гремели оводы. Овод ударил Светлану в щеку и упал под ноги. Второй ударил в спину и сел на кофту, и слышно было, как он пополз по спине. Назад шли медленно, глубоко вдыхали густой, жаркий воздух. Отдыхали. Нинка ступила прямо в шмелиное гнездо, охнула и отскочила и села на землю. Шмели, золотые, прозрачные, толстые, зло расползались по земле, словно для разбега, и один за другим взлетали, как с аэродрома.
Нинка обеими руками высоко подняла свою мясистую ногу и разглядывала подошву напряженно, будто сквозь очки.
- Смотри, улетишь, - крикнул издали какой-то парень.
- Улечу, так недалече, - усмехнулась Нинка, нашла в пальце крошечное вороное жало, выхватила его и бросила в траву. - Ишь, пропадинка, - усмехнулась она, - прохватил, аж до печенок.
Принесли вторые носилки. Опять развернули у Андрея за спиной, и Светлана кинула ношу ему под самые ноги, под колени. Андрей оступился и спиной упал в сено. Светлана захохотала, схватила охапку и бросила Андрею в лицо. Андрей вскочил, поймал ее за плечи и повалил и забросал сеном. Все вокруг хохотали.
- Ты посмеши ее, посмеши, - крикнул кто-то издали.
- Вы такая беременная, а работаете, - сказала Светлана, отдышавшись.
- Какая я беременная, у меня уж пятеро ребенков.
- А живот?
- Я ведь всегда такая утробистая, - сказала Нинка с достоинством. - В животе ведь у бабы вся сила-то. Мужик-то меня знаешь как любит.
Мужик ее, тоже маленький, коренастый, прямоногий, стоял на соседнем стогу и вершил его. Он был уже высоко, почти над лесом. Он был бригадир и время от времени озирал весь покос. Лицо у него было рыжее, пожилое и постоянно счастливое, будто он только что испил чистой холодной воды.
Принесли третьи носилки, и опять Светлана свалила их Андрею под ноги. Но Андрей отскочил и погнался за ней по всему сенокосу. Она убегала, оглядываясь и сверкая глазами, убегала крупными шагами молодой счастливой рыси. Все смеялись и выходили из-за стогов.
- Ты пошагистее, пошагистьее, - кричали женщины.
Андрей нагонял.
- Чего забуксовала, как заяц на березе, - кричали парни.
- Поступывай, поступывай, - говорила мать, ласково глядя со стороны.
- Потрогай, потрогай, глядишь. И в женушки пойдет, - говорил со своего стога Игнат.
- Здоровше будет, - говорила Нинка и тоже ласково смотрела на Светлану.
Вернулись к стогу. Андрей на гигантские деревянные вилы, на три поседевшие от времени зуба, подцепил сразу всю копну с носилок, поднял над собой, постоял, как под тучей, и с силой швырнул на стог парнишке, так что свалил было того с ног.
Наклали новые носилки. Уже близко подошли к стогу, когда Андрей поддевал с чьих-то других носилок огромную копну. Он присел, натужился, и ворох сорвался. Андрей не устоял, прянул спиной. Вилы высоко взметнулись, и что-то длинной черной лентой полетело с вил над покосом. "Змея!" - раздалось со всех сторон. И все кинулись на змею. Нинка бросила носилки и тоже побежала. Змея ударилась в землю и легко, как по маслу, заскользила к берегу. Мать крупными сухими прыжками гналась за змеей. Она несколько раз наклонялась, норовя ухватить змею за хвост, но никак не могла изловчиться. Змея гибко скользнула с берега и ушла в воду.
Светлана подбежала, когда змея уже плыла к тому берегу, бережно держа над водой маленькую поблескивающую голову. Кто-то сгоряча кинулся за ней в реку.
- Что вы? - крикнула Светлана. - Ни в коем случае. Что вы сделаете с ней в воде?
Парен поплавал, поплавал, нырнул и вышел на берег. К Светлане подбежал какой-то парнишка и быстро стал объяснять.
- За ней гонятся, а она ускоками, ускоками и в реку, как карас.
От костра, где уже давно что-то варили и месили две пожилые колхозницы, позвали к обеду.
Обедали под смородинами, под густым светом налитых красных ягод, и ели похлебку большими деревянными ложками. Светлане тоже дали большую долбленную ложку, и Светлана ела, смотрела на ложку и думала: "Как же, пишут в книжках, такими ложками за столом проказников по лбу бьют? Убить ведь можно". Потом ели вареную баранину. Баранина была мягкая и ласково таяла во рту.
Туча к полудню еще взросла и чем-то стала похожей на Нинку. Туча стояла тихо, только подавала глухим жаром, и от нее все время, как саранча шли и шли из леса комары. Светлана поела, встала, оправила юбку, поблагодарила и пошла: "Мне по своим делам".
Вечером Андрей шел с покоса домой. На лесной поляне он увидел Светлану. Глубоко утонув в поляне мха, она спала лицом вверх, подложив ладони под голову и свободно вытянув ноги. Лицо ее было залито зеленым светом вечерней листвы. Андрей постоял, глядя на нее, и, осторожно ступая, как бы боясь колыхнуть поляну, пошел своей дорогой.
- Андрей, - окликнула его Светлана.
Андрей замер и оглянулся.
Светлана приподнялась на локте и смотрела на него.
Мать сидела за столом и ела борщ. Налит был борщ в большое зеленое блюдо, и рядом лежали две ложки. Светлана и Андрей тоже сели за стол, стали есть вместе с матерью.
Поели.
Мать взялась за свое вязание.
- Дайте, пожалуйста, и мне пряжи, - сказала Светлана, - я тоже что-нибудь свяжу. Ну хотя бы рукавицы Андрею на память.
- Или умеешь вязать? - удивилась мать.
- А отчего же не уметь. Я все умею, - сказала Светлана и улыбнулась.
- Вяжи, - сказала мать ласково, достала из шкафа пряжу, спицы, и обе устроились на лавке возле окна.
- Сходи, Андрей, на починок, - сказала мать, - поговори там с Нинкой, пусть завесит полога для них-то. Скоро ведь придут уж.
Андрей вышел и остановился на крыльце. Он слышал, как мать после долгого молчания спросила:
- Тебе нравится Андрей?
- Нравится. Хороший парень.
- Он ведь ни одной девушки еще не видывал.
Светлана улыбнулась.
- Из всех-то сыновей он у меня самый твердый. Мало что младший.
Светлана вязала.
Мать посмотрела в окно.
- Крутить ее начало, перевалу-то. Зачумела.
Туча медленно дыбилась в сумерках, но стояла на месте. Иногда ее пусто распахивало изнутри огнем, но грома не было. Казалось, что туча оседает, но верхний край ее рос.
- Выходи, Светлана-матушка, за него, за Андрюшу, замуж. Где парня найдешь покладистей? И сам собой, и умом - голова. А любить будет - не отступится.
Светлана улыбнулась. Она смотрела вниз на вязанье, наклоняла голову и как бы прятала глаза.
- Чего ходить вокруг да около? - сказала мать. - Все ведь ясно у вас. Я ведь мать - вижу.
Светлана подняла голову и посмотрела на мать спокойными веселыми глазами и опять улыбнулась.
Они долго еще сидели и вязали свои вязанья и слушали, как за стеной шумит крапива и где-то над окошком устраиваются на ночь воробьи, а по крыше, по коньку, ходит кошка и не то крадется куда-то, нее то просто смотрит на звезды.
Андрей поднялся на поветь уже в густых полуночных сумерках. Он увидел, что Светлана сидит в своем пологе, откинув верхний край его, и смотрит в темноту светящимися глазами. Она вздрогнула при звуке шагов и посмотрела в лицо Андрею спокойно и весело.
- Ночь какая душная, - сказала она. - Неужели здесь у вас всегда такие ночи?
- Не знаю, раньше я как-то не замечал, - сказал Андрей.
- Все-таки страшно здесь и как-то невесело, - сказала Светлана. - Все здесь какое-то такое, и прикоснуться страшно.
Андрей подошел и сел рядом.
- Ты не обращай внимания на мои слова, - сказала Светлана, - я просто шучу, - и взяла Андрея ладонями за виски.
Ночью сквозь легкие звучные стены слышно, как дремлет над баней береза, как наливаются травы и как тучу время от времени распахивает огнем, и тогда кажется, что кто-то быстро и глубоко вздыхает. Может быть, это вздыхает корова внизу под поветью или это кто-то в колодце томиться от темноты и смотрит в небо большими невеселыми глазами, покрытыми тонким светом, как изморозью.
Утром на завтраке все увидели в окно, что отт починка тропой идет человек в берете и в легких спортивных брюках. Он шел быстро, широко и радостно размахивал руками, как бы спешил навстречу песне.
Светлана встала из-за стола и вышла.
Было слышно, как она спустилась с крыльца и остановилась. Человек увидел ее, взмахнул над головой беретом и еще прибавил шагу. Он прошел к крыльцу и весело сказал:
- Вот наконец-то я тебя нашел, а то уж совсем заскучал.
- Я тоже очень соскучилась, - сказала Светлана.
- Ну как, все устроила с квартирами?
- Не совсем.
- А что, нее пускают?
- Ты как приехал?
- У меня отгулов пять дней образовалось. Чего, думаю, в Москве буду проводить их, а ведь ехать здесь всего сутки.
Мать и Андрей молча ели и смотрели в стол.
Светлана молчала, и было слышно, как она дышит.
- А как ты узнал, где я? - спросила Светлана.
- Я вашу партию нашел в селе. А уж тут в деревушке вот в этой, мне сказали, где ты. И что ты с ними славно вчера на сенокосе поработала.
- Да, я вчера заглянула на сенокос. Давай присядем здесь на крыльце. Там у хозяев приборка в доме. Не нужно им мешать.
Они поднялись на крыльцо и сели. Посидели молча, потом Светлана ласково сказала:
- Подожди... В общем у нас с квартирами так: я было решила здесь остановиться, но вчера выяснилось, что к хозяевам приезжают в гости родственники. Лучше я договорюсь в следующей деревне. Сейчас мы туда сразу и сходим.
Мать и Андрей молча ели, глядя в стол. По крыше вдоль конька прыгала сорока, и шаги ее отдавались в избе оглушительно, словно удары топора.
- Вообще здесь живут удивительные люди, - сказала Светлана. - Я тебя потом с ними познакомлю. У хозяйки сын такой спокойный, умный. Крепкий - настоящий русский парень. Вежливый такой. Если бы здесь можно было остановиться, вы с ним быстро подружились бы. Я уверена, он тебе понравился бы. Я много о тебе ему говорила.
- И ты в него немного влюбилась, - снисходительно засмеялся мужчина.
- Нет. Он, правда, увлекся немного мной. Но он такой чистый, такой сдержанный. А вообще, я уверена, он тебе понравится.
- Ну, у нас с тобой все готово, вернешься из экспедиции и можно переезжать в новую квартиру...
- Ты знаешь, - вдруг спохватилась Светлана, - мне сегодня утром пришла в голову уддивительная идея. Давай распишемся здесь. Найдем какой-нибудь сельсовет, такую глухую живописную деревушку. Чтобы она была как у берендеев. Правда ведь, это будет так необычно.
- Это здорово, - сказал мужчина. - Схожу-ка я попью. Пить хочется.
- Подожди. Пусть они приберутся, - сказала Светлана. - неудобно. Они знаешь, такие стеснительные.
- Ну ты пойди, принеси кружку воды.
- А вон колодец. Здесь удивительная вода. - Светлана сбежала с крыльца и тихим шутливым шепотом сказала: - Я чуть было не утонула в этом колодце. Заглянула, голова закружилась и полетела туда. Хорошо, за журавель успела ухватиться. А так утонула бы, никого поблизости не было.
- Ну не утонула бы, а простудиться - простудилась бы. - Засмеялся мужчина и тоже сошел с крыльца.
Они подошли к колодцу.
- Я на работу, - сказал Андрей, встал и быстро вышел.
- Светлана и мужчина оглянулись на крыльцо.
- Андрей, познакомьтесь, это Игорь, - сказала Светлана.
Игорь с протянутой рукой радостно направился к Андрею.
- Большое вам спасибо, - говорил он приближаясь. - Спасибо вам за все. Светлана говорит, что вы так хорошо ее приняли. Вот жаль, что у вас устроиться нельзя.
- Вчера вечером выяснилось, что к нам гости приезжают, - тяжелым голосом проговорил Андрей.
Игорь подошел, подал руку, посмотрел в глаза Андрею, и улыбка его стала напряженной. Он оглянулся на Светлану, как бы ища у нее защиты от этого окаменелого лица Андрея. Светлана посмотрела на них со стороны, будто сквозь изморозь, и улыбнулась насильственной улыбкой.
- Здравствуйте, - сказал Андрей, а мне на работу. У меня свои дела. А Светлана человек привычный, ее и в той деревне ничего не стеснит. Там тоже будет хорошо. Ну, пока.
И Андрей пошел к реке.
Андрей шел, и казалось ему, что он идет с закрытыми глазами, ничего не видит и не различает. Он шел с таким ощущением, будто ему проломили голову. Он вышел к покосу, свернул и стороной, чащами, пробрался к реке. Он встал на берегу, разделся и голый кинулся в воду. Он плавал долго и нырял и с силой бросался от одного берега к другому, словно разгребал реку до самого дна. Потом он вылез и осмотрелся. Сел и закурил.
Тучу свалило и она шла стороной на дальние деревни, куда, наверное, уже направились Игорь и Светлана. Тучу крутило, изнутри ее взмешивало и душило. Молнии били четко, и гром катился нервно-крупно и рассыпался, будто проламывал половицы. Потом туча разом вся распахнулась, в воздухе вокруг потемнело, и по лесам прошел гул. На мгновение туча замешкалась, словно размышляя, куда свалиться, не поворотить ли назад. Потом она осела и пошла прежней дорогой. Она шла низко, грохотала, дымилась и как бы вытаптывала землю. И Андрей с удовольствием подумал, что есть что-то мстительное в ее грохоте.
"Громом их, в землю самую", - зло подумал Андрей и представил, как эти два человека бегут сейчас, пригнувшись, по лесной дороге. Они бегут не оглядываясь, бегут быстро: один взволнованной жалкой походкой, размышляя на ходу о чем-то скорбном, а другой бежит прямо, ловко перепрыгивает через лужи, сняв с ног тапочки, подобрав юбку, рысьими широкими шагами. А там в селе сидят их товарищи, они сидят в гостинице, подписывают последние бумаги и весело разговаривают об этих двоих, как они сегодня утром встретились, как им сейчас хорошо, и вообще о том, какие эти люди сегодня счастливые. А он, Андрей, сидит здесь на берегу, с проломленной головой, во вчерашней одежде, которую хочется сбросить и закинуть в лес.
"Откуда они берутся, - сказал Андрей, - откуда их выносит? Может быть это не люди? Может быть, это какие-то кикиморы, которые вышли из болота, из самого леса, и теперь опять побежали назад? Может быть, он, этот Игорь, не мужчина. Может он просто надел берет и носит брюки и бреет бороду, а сам не знает, кто он такой?"
Андрей припомнил его лицо там, у колодца. Оживленное и счастливое, оно внезапно стало жалким, растерянным. И как он судорожно собирался с мыслями, подыскивал, что бы такое сказать в этом тяжелом молчании, и как беспомощно запрыгала маленькая синеватая родинка у него под веком. И как смотрела на них обоих Светлана. Со стороны. Как бы из-за моря. Сквозь глаза, покрытые настороженной изморозью. "Зря я обидел парня, - подумал Андрей. - Зря, при чем тут он? Может быть, он простой, доверчивый человек".
Вдруг Андрей почувствовал, что кто-то тихо гладит его голову и перебирает его мокрые волосы. Андрей оглянулся и увидел, что за спиной стоит мать.
- Андрюша, там уже давно сено дометывают, - сказала она.
- Я сейчас, мама.
Андрей встал.
- Пойдем.
- Ты иди, а я сейчас приду, - сказала мать.
И Андрей по теплой земле тихо пошел к стогам вдоль берега. Андрей вышел к стогам, и в грудь ему и в голову осторожно подуло запахом сена. Люди метали стога и перешучивались. На том берегу по колено в воде стояла девочка с обеденным узелком в руке. Она стояла по колено в воде и боялась идти дальше. Она смотрела то в речку, то на стога. Она хотела было окликнуть кого-то, но сдержалась. Она медленно пошла через реку, внимательно ступая и щупая ногами дно и входя в воду прямо в платье - в теплую, прозрачную по колено, по пояс, по грудь, подняв над головой узелок и уже чувствуя, что вода здесь неглубокая.