Курников Александр Александрович : другие произведения.

Паблисити Эджэнт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что бы в романе не происходило, половина описанного произошло на самом деле и уж поверьте, это далеко не самое обычное из произошедшего. Аминь.

   Паблисити Эджент
   Трудно подобрать слова, когда собираешься рассказать о таком, чего в принќципе быть не может. Слова должны быть убедительными, вескими, привлекаюќщими внимание и это как минимум. Как максимум..., да понятия не имею, что для этого нужно. Мне, реалисту по жизни, пришлось столк-нуться с таким, чему трудно найти рациональное объяснение, да честно ска-зать, я особо и не упорствовал в этом, почти сразу уяснив, что рационального во всём произошедшем очень и очень мало.
   Временами мне казалось, что вокруг один сплошной "сюр", неадекватные, странны люди, непонятные происќшествия, постоянное чувство преследова-ния, ощущения настойчивого, недоброго взгляда давящего в спину, даже то-гда, когда я был абсолютно один, и в довершении ко всему, ночные кошма-ры. Непрестанно приходилось себе напоминать, что я нахожусь в трезвом уме и здравой памяти, что всё хоќрошо, всё рано или поздно образуется, и встанет на свои места. Нужно было заставить себя ничему не удивляться, ни-чего не анализировать, принимать всё на веру, и ни за что, ни при каких об-стоятельствах, не искать во всём происхоќдящем здравый смысл. Возможно это, в конечном итоге, и помогло мне не свихнуться.
   Чёрт возьми, как я завидую нашим предкам, для которых всё необъясни-мое, сверхъестественное было просто чудом. Очередным, обыкновенным чудом. Не помните, кто сказал, "от многие знания, многие печали"? Раньше это высказывание ассоциировалось у меня с поговоркой "меньше знаешь, крепче спишь", но теперь я думаю несколько по-другому. Высокоучёные люди, так слепо доверяют полученным знаниям, что принимают их за истину в последней инстанции, сами не замечая, как становятся рабами закостеневќшими в узких рамках догм и правил, составленных для них их предшественниќками. Вот такой консерватизм, закрытость моего сознания чуть не сыграла со мной злую шутку, а кое с кем и сыграли. И эта шутка для них стала последней.
  
  
   Один человек, средних лет,
  проснувшись рано утром,
  решил сходить за хлебушком,
   и совершил массовое убийство.
  
  
   Глава 1.
   Было раннее осеннее, октябрьское утро, правда, когда я проснулся, я ещё не понял, что оно наступило. Оглядев одним глазом всклоченную кровать, я тяжко вздохнул, опять снилось что-то сверхгадкое, мутное и незапоминаю-щаяся. Последние две недели только такая хрень и снилась, и нет бы хоть что-нибудь запомнилось из того бреда, что по ночам лезет в моё многостра-дальќное подсознание, куда там, стоит только открыть глаза, как всё момен-тально улетучивается в неизвестном направлении.
   Я даже пытался записывать свои сны, просыпаясь среди ночи, включая тор-шер, что служил нашей семье вместо ночного светильника уже не один деся-ток лет, хватал карандаш и... всё, девственно чистый мозг, кроме неприятных и тяжёлых впечатлений на душе, ничего о ночном кошмаре не напоминает.
   Я огляделся, потянулся, сладко зевнул, чуть не разорвав себе рот и, прыж-ком поднялся на ноги. Здоровьем, ростом и атлетически сложенной фигурой Господь и предки меня не обидели, а поэтому ничтоже сумняшеся выполнил почти полный комплекс и-цзинь-цзин, состоящий не из восьми упражнений, как многие полагают, а из сорока восьми. Правда, я сдох на двадцать втором тем самым поставив рекорд по числу упражнений выполненных с утра, ночќные кошмары оказались не плохой мотивацией, но честно сказать ну её в баню, такую мотивацию.
   Дальше душ, завтрак вприглядку с телевизором и прикуску с ливерной кол-баќсой. Чего морщитесь? Не понимаете, как можно есть эту гадость? Не буду вдаваться в подробности, просто любовь к ней, у меня на генетическом уровне, а кто я такой, что бы идти против неё? Если учесть, что за ней стоит будущее. (Не за колбасой конечно, за наукой) Правильно, никто.
   Напомаженный ведущий "Доброго Утра" бодро калякал с приглашённым эксперќтом что-то за ЖКХ, пытаясь выведать у хмурого чиновника, куда же деваќются деньги и почему у нас в стране такие высокие тарифы на ФФСЁ. На что не выспавшийся эксперт бубнил заезженную мантру о вечно виноватых энергоснабжающих организациях с их непомерными аппетитами, о нецеле-вом использовании денег, об устаревших коммуникациях, и о банальном во-ровќстве. Диалог был донельзя скучен и не интересен, никто ничего нового не сказал, а лишь потыкали палкой в больное место своих сограждан, и на этом успокоились. Через секунду должны были начаться новости, но экран вдруг мигнул и на меня прямо из телевизора уставилась неприятная рожа, эффект от того что он смотрит конкретно мне в глаза был столь силён, что я на не-сколько секунд опешил, так и не донеся бутерброд до места назначеќния. Че-ловек в экране покрутил головой, как бы разглядывая мою кухню, поќвёл но-сом и скривился.
  - Фу, ливерная. - В этот момент я нажал кнопку пульта, закрыл глаза, для надёжќности прикрыв их ладонью, и засунув бутерброд в рот, стал сосредотоќченно его жевать, не ощущая абсолютно никакого вкуса. Не скажу что, я так уж сильно перепугался, хотя стоит признаться, подобные выходки сильно даќвят на нервы. И до меня как-то сразу дошло что, мои ночные кошмары, рожа из телевизора, странные люди всё время снующие вокруг меня. Неприятноќсти с машиной, до не давних пор никогда не ломавшейся. Сотовый подозриќтельно часто оказывающийся вне зоны действия сети прямо в центре города, где на один квадратный километр сорок вышек все различных мобильных операторов, всё это и многое другое на что, я раньше не обращал внимания, списывая на обыкновенную невезуху, одного поля ягоды. И если честно не берусь утверждать, что не знаю, откуда растут ноги у этой траблы. Есть подозреќния, но поверить в них, значит добровольно признать себя шизофрениќком, с другой стороны, я и раньше не считал их психически больќными людьми, мне всегда казалось что, они видят или переживают нечто таќкое, вполне, может быть, реальное, отчего у любого крыша съедет. Во всяќком случае, так однажды высказался один мой знакомый психиатр.
   Телевизор молчал, хотя я его всего лишь переключил на другой канал. Раз-леќпив свои ясные очи и убрав десницу от своего светлого лика, я с обречён-ноќстью человека ждущего неприятности, снова уставился на экран, там тре-пеќтал флаг весёлого Роджера, у которого под черепом не ножи были, а человечеќские бедренные кости. Пришлось нажать красную кнопку, жаль не от ядерного чемоданчика, хоть она и чёрная.
  - Шутники мля. Маньяки приколисты. Чего от вас дальше ждать? - Спросил я у потухшего экрана. Он, как ни странно, не ответил, зато зазвонил отключен-ный на ночь телефон, надеюсь, не стоит объяснять, для чего я это сделал. Понаќблюдав за воскресшим аппаратом с полминуты, я всё же поднял трубу и произнёс положенное "алло" максимально нейтральным тоном.
  - Василь Саныч? Эт я. - Бодро отозвался на том конце, чуть не сказал про-вода, Геша, секретарь моего шефа.
  - Как ты до меня дозвонился?
  - Хм. Да обыкновенно, взял мобилу и позвонил, а что не должен был?
  - По идее не должен. Я телефон отключил, совсем.
  - А зачем?
  - Нужно было, не хотелось что бы всякие думозвоны по ночам названивали.
  - Надеюсь это не обо мне.
  - И я надеюсь.
  -Короче Саныч, шеф прикинулся самоваром, пыхтит, свистит, пары пускает и требует твою персону к себе на ковёр, хочет устроить показательную казнь нерадивому сотруднику. Чего-то ты там с договором на рекламку снова не то подмахнул, не поделишься инфой, а то тут уже ставки принимают, кто кого в этот раз на лопатки положит. - Тут надо пояснить, директор нашего рекламќного агентства "Эдельвейс" в прошлом известный, правда в узких кругах, боќрец, и мне как КМСу по боксу, тоже в прошлом, всегда приходилось выслушиќвать его нудные разъяснения на тему "почему борцы всегда круче боксёров". Правда, до открытого столкновения у нас ни разу не доходило, но споры были ух какие жаркие, куда там ребятам с политических ток шоу. Ну а если я в своей работе допускал какой-нибудь косяк, то шеф обязательно списыќвал это на мой отбитый другими боксёрами - долботятлами мозг. "Ведь всем же известно" обычно заканчивал он "ни один дятел не умирает своей смертью, все они мрут от сотрясения мозга. Так что делай выводы Васиќлий, делай выводы". А зачем мне их делать? Боксом я уже сто лет как не занимаюсь.
  - Инфой поделиться говоришь. - Что-то в моём тоне его насторожило и, Геша благоразумно решил промолчать. - Ладно, скоро буду, если тачка заведётся.
  
  
   А всё началось около двух недель назад назад, когда мой шеф подкинул мне не пыльную работёнку. Нужно было сгонять на Рождественку и заклю-чить догоќвор на рекламу с одним недавно открывшимся магазином, тор-гующим исключительно чаем. Помню, меня ещё порадовало название сего заведеќния, "Скрипичный Ключ". Добрался я туда довольно быстро, припар-ковал свою старенькую бэху недалеко от Строгановской церкви и, весело размахиќвая папкой с типовым договором, направил свои стопы в сей чайный храм. Стоит отметить, с храмом я ничуть не погорячился и, сортов чая тут было ну просто великое множество. От дорогущего белого чая до полоумного Пуэр, который если не правильно хранить превращается в откровенную гадость. Гадость за несколько сотен зелёных американских рублей за пятидесятиграммоќвый пакетик, и хранить это, с позволения сказать, чай, та ещё задача. Помимо этого здесь присутствовал самый экологически чистый Улун с горы Уи, один из редчайших сортов чёрного чая "Сапсан", что произраќстает только в провинции Юаньнань, и много, много всякого другого редчайшего и дорогого. В общем, когда я туда вошёл, я даже не услышал звука дверного колокольчика из-за оглушивших меня ароматов. Кто бывал в таких местах, тот меня поймёт. Держа папку с документами в руках, я почти, что на ощупь добрался до прилавка, где на горелках подогревались три чайќника, источая незабываемый аромат. Честно сказать такой магазин я не стал бы страховать, огонь на деревянном прилавке, это верх нарушений правил пожарной безопасности, но я же не работник МЧС, я всего лишь рекламный агент так, что на огонь я наплевал.
   Пока я разглядывал цветастые пачки, и яркие жестяные банки с чаем соб-ранќные, похоже, со всех континентов земли, исключая разве что Антаркќтиду, за высоким прилавком, который даже мне, сто девяносто двух сантиметро-вому мужчине доставал до груди, раздался подозрительно знакоќмый рас-кладушечный скрип, и передо мной явился продавец. Этот соверќшенно лы-сый дядя, с удивительно светлой кожей имел негроидные черты лица, русые, свисающие ниже подбородка усы, (прямо как у сябров) небесно голубые глаза и мощные плечи, сидящие на широком, кряжистом туловище. "Борец", обречённо подумал я, не знаю, что подумал он, но его взгляд был направлен на мои набитые костяшки. Особенно его привлекла моя правая рука, где головка третей пястной кости, возвышалась этакой Джомолунгмой над остальными. Хочу сразу сказать, ничего такого я с ней не делал, просто будучи ещё в восьмом классе, схлестнулся с одним поганцем, который в ме-сто того что бы подставить нос или глаз под мой кулак, очень умело подставќлял лоб, в результате чего остальные пястные кости были попросту выбиты. Теперь, если удачно засветить кому-то в висок, я мог и убить, поэтому правой рукой в случае драки, стараюсь в голову не попадать, да и вообще стараюсь не "попадать", просто предпочитаю контактным видам спорта, лёгкую атлетику. Можете назвать меня трусом, но по мне, лучше заняться бегом, чем тянуть червонец в местах не столь отдалённых из-за какого-нибудь перепившего мудака.
  - Ну. - Вывел меня из раздумий светлокожий африканец с бялорусскими усами.
  - Эдельвейс. - Сказал я первое, что пришло мне в голову.
  - Горный дивизия СС? Какой чай, уважяемый, ти притпачитаищь виэто вире-мя сутак? - Затараторил он с заметным среднеазиатским акцентом.
  - Да нет. Эдельвейс это рекламное агентство и я его представитель.
  - Тоисть чаю тибе ни нада да?. - Он натянул рукавицу, поднял трубу дымохода присоединённую к огромному самовару и, закинув туда пару чурочек, поставил её на место. Сам дымоход, надо полагать, был выведен куда-то на крышу.
  - Фантастика. - Пробормотал я, больше поражаясь не самовару, а тому, сколько крови намешано в этом типе. Но и самовар был знатный, ведра на три, не меньше. Пузатый, огромный, чем-то похожий на средневекового ры-царя обряженного в латы. - Я по поводу договора на рекламу. От вас звони-ли.
  - А. - Махнул он рукой, как бы предлагая ему не мешать, хлопнул рукой по звонку стоящему на прилавке и снова завалился на раскладушку. - Эта ни камне. - На звонок тихо распахнулась дверка, спрятанная в углу за занаве-сью, и в зал вошёл высокий мужчина в дорогом костюме. Он дежурно улыб-нулся и спросил: - Чем могу быть полезен вам? - Было в его внешности что-то такое неуловимо восточное, персидское что ли, может длинные, иссиня-чёрные, вьющиеся волосы, спускающиеся ниже плеч, давали такой эффект. Может горбатый нос с узкими, крепко сжатыми губами и выступающим жё-стко очерченным подбородком, но стоило повернуть ему голову в профиль, как вся эта восточность куда-то улетучивалась, и оставалось не пойми что.
  - Я из рекламного агентства Эдельвейс, от вас был звонок по поводу догово-ра на рекламу.
  - Возможно. - Пожал он плечами. - Боруд, - обратился он к любителю рас-кладушек - Ты забыл, тебя ждёт работа на заднем дворе.
  - Ша кра! - Не знаю, что такое сказал Боруд, но эффект оказался весьма не-ожиданный. Мужчина в дорогом костюме резко нагнулся к борцу и вдруг так правдоподобно зашипел, что я в испуге начал оглядываться по сторонам в поисках как минимум десятка огромных удавов, не знаю, правда, шипят ли они. Свист-шипение носилось от стены к стене странным эхом до тех пор, пока из-за прилавка не поднялся изрядно позеленевший Боруд.
  - Вот так-то лучше, а теперь пшёл! - "Борец" неловко шевельнул руками, и как механическая кукла, потопал к выходу. Создалось полное впечатление, что им управляют, и только глаза продавца оставались прежними, живыми, в них плескалось бескрайнее море такой ненависти, что будь "перс" бумаж-ным, давно бы загорелся. - Иногда нужно подчинённых нужно ставить на место. Я, как-никак менеджер этого учреждения. - Проговорил "костюм".
   Если честно я был слегка в шоке, потому ничего не сказал в ответ. Вся эта сцена наигранной ну никак не казалась, однако поверить в возможность управления человеком против его воли я не мог. Времена Лонго, знаете ли, давно прошли и оживление живых "трупов", и "левитация" на верёвочке сильно подкосили мою веру в сверхъестественное.
  - Где там ваш договор? - Спросил менеджер, так и не дождавшись моей ре-акции. - Давайте его сюда, я его боссу снесу.
  - А? Нет, не нужно, я сам. - "Костюм" недоумённо посмотрел на меня, явно чему-то удивляясь. - Есть просто несколько пунктов в договоре, которые я должен лично обсудить с вашим хозяином.
  - Хозяином. - Почему-то повторил "перс", смотря куда-то мимо меня.
  - Извините, я не точно выразился, с хозяином этого магазина. - Некоторым очень не нравится, когда ты называешь директора, босса или руководителя какой-либо фирмы их хозяином, есть в этом что-то холопское. Не знаю как у других, но у нас, у Русских, быть слугой какому-то конкретному человеку, считается зазорным, во всяком случае, для большинства из нас, а вот служить идее, вере или государству, нет. Всё-таки советский период подвыбил во многих моих соплеменниках чинопочитание, заодно, правда, и уважение к старикам.
   Есть у меня один далеко не бедный знакомый с редким, для нашего време-ни именем Сафрон, и практически забытым отчеством Никодимович, и ре-шил сей нувориш завести себе прислугу. Домина большой, а жены нет, куда деваться бедному богатею? Понятия не имею, какого домостроя он там на-читался, и какого отношения он ожидал к себе от нанятых домработниц, но уж, наверное, не абсолютного безразличия к его правилам и пожеланиям, вперемешку с полным неуважением к нему самому. Его шпыняли, ему гото-вили отвратительную на его взгляд еду, он вечно мешал убираться и проти-рать пыль, к нему вламывались в кабинет во время важных переговоров по какому-нибудь малозначительному поводу. Его достали указаниями, какую мебель стоить выкинуть, а какую купить, невзирая на то, что вся мебель у не-го была антикварная, в общем, жизнь ни только не облегчилась, а скорее на-оборот. Бедный толстосум так извёлся за два последующих месяца после найма трёх мегер-уборщиц, что похудел на десять кило, бедняга. Ну не мог он поставить их на место, хотя на своей фабрике мог любого подчинённого в бараний рог согнуть. Вот почему? Кончилось тем, что он женился в третий раз, выставив, правда, одно условие своей супруге, ни за что не увольнять домработниц которых он нанял, пока те не взвоют.
  - Это..., - поскрёб он себе кончик носа указательным пальцем, и при этом, очень смешно сморщившись - будет не так просто.
  - А в чём дело?
  - Ну, - снова замялся менеджер - ладно, сейчас попробую. - Он снова скрылся за дверью, оставив меня одного в неохраняемом магазине. Правда отсутствовал он недолго и, появившись в дверях, молча, предложил мне пройти, указав на дверь скрывавшуюся в темноте, в конце коридора.
   Подсобные помещения магазина выглядели, мягко сказать, отвратненько, ремонт тут явно не делали со времён великой октябрьской социалистиче-ской революции, ну или, по крайней мере, со времён НЭПа. Грязные стены, протёртый, а местами и подгнивший деревянный пол, чёрный, никогда не мытый, потолок, электрические провода свисающие паутинами со стен, му-сор, грязь и вонь из заколоченного отхожего места. Я остановился перед дерматиновой дверью, похожая у моих соседей стояла, когда ещё Брежнев жив был, и без стука вошёл. Разительной перемены между коридором и ка-бинетом я не увидел, всё, то же самое, разве что туалета нет, да на стене ви-сел шикарный спортивный велосипед, по-видимому, это здание когда-то было коммуналкой.
   За обыкновенным канцелярским столом советской эпохи, сидел обыкно-венный тип с внешностью обыкновенного советского бухгалтера, мятый пиджачок, невзрачный галстук, обыкновенные очки в мощной оправе. Скуч-ное, а скорее даже брезгливо-измученное выражение лица хозяина сего за-ведения, удивительным образом не поддавалось описанию. Я даже не могу с полной уверенностью сказать был он европеоидом, монголоидом или нег-роидом. Ну конечно он не был чёрным или раскосым, просто пока я шёл к столу, мне казалось, что лицо его неуловимо меняется, но стоило мне оста-новиться, всякие перемены в лице директора как бы замерли в полной не-определённости. Как будто так и не решив, какой типаж выбрать. М-да, бо-лее странных клиентов мне ещё не попадалось. Был, правда, один коллек-ционер туалетной бумаги, заставивший свою квартиру сотнями рулонов раз-нообразного пипифакса, ну так то болезнь, а тут..., даже не знаю....
  - Добрый день. - Я протянул руку, но директор, приспустив очки на кончик носа, начал внимательно её разглядывать, при этом странно шевеля носом. "Он, что, её нюхает?" Пронеслось у меня в голове. Я быстро спрятал руку за спину. - Я из рекламного агентства Эдельвейс, вы, кажется, собирались за-ключить контракт на рекламу вашего магазина. - Отбросив ручку, и оконча-тельно сняв очки, хозяин откинулся на спинку стула, наконец, удостоив моё лицо своим взглядом.
  - Было дело, подумывал об этом, но к окончательному решению пока не пришёл. - От сердца сразу отлегло, всё-таки не зря я сюда приехал, и наблю-дал всю эту чертовщину. Это, понимаешь, уже совсем другой разговор, кли-ент хочет, что бы я перед ним "станцевал", да ради бога, уж я распишу, ка-кие блага сулит ему массированная рекламная акция по ТВ, интернету, в га-зетах и билбордах. Но, с презентацией нельзя затягивать, максимум три, а лучше всего две минуты доходчивого и неспешного монолога, после которого у клиента возникнет желание задать парочку вопросов, на которых во время своей речи я незаметно ставил акценты. А ещё обязательно нужно, что бы заказчик сам поучаствовал в разговоре, добавил парочку нужных мне предложений, в общем, у него должно сложиться полное впечатление, что именно он ведёт, а не его ведут. Но стоило мне раскрыть рот, как мысли мои заплясали, запутались, и поскакали в разные стороны, я испытал нечто вроде размножения личности и никак не мог понять причину такого..., расстройства, пока не оказался с подписанным договором в руках на улице. Помню, правда, странный запах, такой приятный и дразнящий, вернее помнил, пока садился в машину, а как сел и это забыл.
   Вот, примерно с этого всё и началось, не сразу конечно. Потом был разнос учинённый мне шефом из-за этого проклятого договора, в котором неиз-вестно откуда появился доп-лист. Дополнительные соглашения так сказать и, не выполнив их, наша фирма, конкретно попадает на нехилые бабки. Шеф откровенно не понимал, как я мог подписать подобную филькину грамоту, пока не вспомнил о моём боксёрском прошлом. Я, со своей стороны, про-молчал о его борцовских буднях, какой мудак, э-э-э простите, начальник, от-даёт подчинённому договор с уже проставленной печатью фирмы, и соответственно своей подписью?
  Ведь, на доп-листе, тоже имелась его подпись. Вопрос откуда. Шеф, было дело, заподозрил меня, но видя моё неадекватное состояние, подозрения снял. Ещё бы, я на его глазах, и на глазах доброй половины персонала наше-го агентства пытался зачерпнуть водички из кулера, прямо сквозь дно буты-ли, при этом весьма загадочно и хитро улыбаясь. Типа знаю что-то такое, о чём ни один человек на всём белом свете не догадывается. Что было даль-ше, увы, не помню.
   Помню, пришёл я в себя тогда, в отделении токсикологии девятой инфекци-онной больницы, там, напротив, ещё стоит памятник архитектуры 1896 года постройки, так называемый экспозиционный павильон "церковь-школа". Очень необычное здание в виде креста, если смотреть сверху.
   В детстве ужасно боялся попасть в эту больницу, мне всё казалось, что тут, за железными решётками, и высоким деревянным забором, томятся зачум-лённые полутрупы, а в народе ходил слух, якобы здесь чуть ли не лепрозо-рий был, и жили люди с отваливающимися носами и пальцами. Даже мы, будучи ещё детьми, способными влезть куда угодно, абсолютно невзирая на степень защищённости объекта, ни за какие коврижки не лазили сюда на "разведку". Ни меня, ни моих друзей невозможно было взять на понт, и за-ставить сделать хотя бы шаг по этой заражённой территории. А тех, кому из нас суждено было оказаться здесь по тем или иным причинам, очень долго обходили стороной, хотя они и болели всего лишь желтухой. С тех пор про-шло немало лет, деревянный, глухой забор заменили железные решётки и живая изгородь, а внутри, как оказалось, никогда ни какого лепрозория не существовало.
   Я обвёл глазами помещение, восемь коек, три из которых, судя по смятым постелям, были заняты. Стандартная окраска стен, белый верх, сине-голубой низ, обшарпанный линолеум на полу, старые, скрипучие, кровати с панцир-ной сеткой и тонкими матрацами. Спина, надо сказать, уже ныла. На окнах решёток не было и, судя по полуоткрытой двери, она не запиралась. Мне от-чего-то сдалось, что после вчерашнего, я непременно попаду в психушку, но "церковь-школа", так хорошо известная мне с самого детства, и сейчас пре-красно видимая в окне, разубедили меня на все сто. И ещё приятная новость, меня не привязали к койке, а значит, я вчера не буянил.
  - О! Очнулся наш спящий красавец. - Раздалось от порога. Я оглянулся. - Хо-рош. - Залюбовался мной вошедший мужик с лёгким венчиком волос вокруг сияющей лысины. - Ну ты и спать сосед, три дня без передыху, если бы пошёл в пожарные, сразу бы начальником части стал, минуя все остальные звания как не достойные твоего опыта. - Я повнимательнее присмотрелся к нему, отчего-то сея личность показалась мне знакома.
  - Миха? Шухов, ты что ли?
  - Признал. - Расплылся он в улыбке. Боже мой, сидящий на соседней койке здоровенный лысый дядя, с заметным брюшком, с фиксой во рту, и с наколотыми перстнями на пальцах, когда-то был застенчивым, интеллигентным, худеньким мальчиком в смешных очках. Он играл на скрипке, ходил в музыкальную школу, носил галстук бабочку, и вообще, был очень милым и послушным ребёнком. А знали бы вы, кто были его папа и мама, то поразились этой перемене ещё больше. У доктора исторических наук, академика РАН, и заслуженного учителя СССР (это мама) не могло быть сына уголовника. Хотя, за столько времени многое могло произойти, мы с ним лет этак, двадцать не виделись, а то и больше. - Чего удивляешься? - Усмехнулся он. - У каждого в жизни своя дорожка, и пока есть тот, кто её протаптывает для тебя, идти легко, ну а когда таких людей не остаётся, начинаешь петлять. - Он развёл руками.
  - Глубокомысленно.
  - Жизненно.
  - Давно твоих родителей нет? - Догадался я.
  - Давно. - Миха поскрёб жёсткую щетину на щеке. - А ты как страдалец, дав-но на кокс подсел? Твои предки ведь тоже не из последних. Слышал я, батя у тебя, вроде инженер какой-то в МАЭ был?
  - А с чего ты взял, что я на что-то там подсел?
  - Да лепила позавчера, что-то про предоз калякал, вот я и решил глянуть на твои "дорожки", узнать, давно сидишь на игле или нет...
  - Как позавчера?
  - Да так, ты тут уже дня три откисаешь.
  - Три дня. - Я сел на койку и растёр ладонями лицо. - Ничего себе. Так, и о чём ты?
  - О чём, о чём, дорожек нет, значит, нанюхался чего-то, а что у нас нынче зо-лотая молодёжь нюхает? Только коку.
  - Да уж, нашёл молодёжь. И кстати, ты не прав на счёт наркоты.
  - А что же, по-твоему, с тобой такое было?
  - Понимаешь Миха, в своё время я пробовал наркоту, разную, даже такую о которой ты не слышал, я же ведь золотая молодёжь и ты представь, ни разу не испытал прихода. На меня даже таблетки обезболивающие не все дейст-вуют и поэтому, употребление всякого рода наркосодержащих препаратов, для меня, самое бесполезное занятие.
  - Брешешь. - Выпучил глаза сын академика РАН.
  - Не-а. У меня эскулапы какой-то ген неправильный нашли, вроде как он и обнуляет все действия наркотиков. - Михаил задумался.
  - Уж не знаю братан сочувствовать тебе или поздравлять, с алкоголем тоже, небось, проблемы?
  - С этим всё в порядке.
  - Тогда поздравляю. Хотя постой, а что же с тобой тогда было? Ты же один в один как "потерянный" выглядел.
  - Это, знаешь ли, и меня интересует, и честно говоря, пугает. - Миха заржал. - Ты чего?
  - С первым кайфом тебя братан!
  - Тьфу ты. - Я снова завалился на кровать и уставился в окно. "Три дня" всё носилось у меня в голове, "чего же эти суки мне такого подсунули? И самое главное как!?" - А где врача найти?
  - В ординаторской. А тебе зачем?
  - Выписываться пора. - Зло сказал я и поднялся, но стоило мне схватиться за ручку двери, как в спину прилетело:
  - А, кстати, совсем забыл, тут к тебе один странный тип просочиться хотел, но его Лидуся, сестричка наша, завернула.
  - Что за тип?
  - Странный такой, высокий, черноволосый, ещё лицо у него было, - Михаил нахмурился - бледное, почти зелёное, дёрганый весь. Эрратом, кажется, на-звался. - Миха хохотнул. Я пожал плечами, такой "тип" среди моих знакомых не значился. Если только Геша, но зная его пофигистский характер, в больницу он бы ни за что не пришёл, да к тому же ещё с зленным цветом лица. Хм, Эррат. Странно, я махнул рукой Мишке и вышел.
   Длинный, светлый коридор, тянущийся во всю длину здания, окнами выхо-дил во внутренний двор, весь засыпанный опавшими листьями. Дорожки, газоны, клумбы с засохшими бессмертниками, лавки, всё было похоронено под этим жёлто - красно-коричневым морем.
  Одноэтажные корпуса больницы выстроились, по обычаю заведённому ещё древними египтянами, то есть буквой "П", и всё пространство между ними было засажено липами. Теперь эти чёрные великаны, так ярко выделяющие-ся на фоне жёлтых листьев, жёлтых зданий и бледно-серого неба, что не-вольно резали глаз, хотя и придавали маленькому парку некое таинственное очарование увядшей, засыпающей природы. Я невольно залюбовался, на короткое время позабыв о враче, о работе, да ещё много о чём.
  - Ну наааадо же, очнулся - вывел меня из задумчивости приятный женский голосок, полный неприятных интонаций - и как там? Стоило оно того? - Я обернулся, передо мной, засунув руки в карманы короткого, медицинского халатика, стояла симпатичная девушка, и вся её поза выражала полное не-принятие меня, не только как личности, но и как человека вообще. Хотя в глазах читалось..., нечто похожее на сожаление, и природа этого сожаления мне была хорошо известна. Звучит это примерно так, "такой парень, высо-кий, сильный, красивый, от такого детей только рожать но, увы, конченый наркоман".
  - Где, там? - Спросил я, вернувшись к реальности и не сделав даже попытки улыбнуться, что бы хоть немного сгладить первое впечатление о себе, уж на-верно она меня видела в том непотребном состоянии. Честно сказать, меня этот выпад сильно задел. Не хотелось нравиться, хотелось как-то по-другому восстановить свой "status quo", не прибегая к улыбочкам и всем остальным трюкам. Да кто она вообще такая?!
  - Там, куда вас, торчков, так тянет. Вас и вам подобных опустившихся..., осо-бей.
  - Лидуся, верно? - Еле сдержался я.
  - Кому может и Лидуся, но уж точно не вам. - Решила перейти на вы медсе-стра.
  - Хорошо. Посмотрите на меня Лида, неужели я так похож на наркомана? - Девушка неуверенно стрельнула в меня глазками, а я поймал себя на мысли, что я сильно нервничаю. - Впрочем, - не стал дожидаться её ответа - меня ваше мнение не особо интересует. То, что я обычный, вполне здоровый человек, я и так знаю.
  - А я в свою очередь могу это подтвердить. - Раздалось у меня за спиной. Я обернулся, и увидел довольно молодого мужчину, с пшеничного цвета волосами и небольшими усиками, придававшими его лицу этакую лёгкую франтоватость. - Судя по анализам, последние три месяца, никаких наркосодержащих препаратов вы, Василий Александрович, не принимали. Вы, если позволите, вообще исключительно здоровый человек, что по нашим временам для жителя мегаполиса практически невозможно. Создаётся такое впечатление, - доктор, а это был именно тот человек которого я искал, посмотрел в потолок и побарабанил пальцами по папке прижатой к груди - что вы всю жизнь прожили где-нибудь высоко в горах, или глухой тайге.
  - Что вы имеете в виду доктор...?
  - Кморин, Павел Сергеевич Кморин, кандидат биологических наук и по со-вместительству заведующий отделением токсикологии девятой инфекцион-ки. - Он протянул руку, которую я с удовольствием пожал. - Продукты жиз-недеятельности города, - продолжил он - если так можно выразиться, откла-дываются в любом из нас, и чем больше мы живём, тем больше этих продуктов, а я бы сказал отходов, накапливаем. То чем дышат, что едят, пьют и впитывают через кожу наши матери до и вовремя беременности, и что впитываем мы, живя в городской среде, всё это откладывается в нашем организме и пагубно сказывается на нашем здоровье.
  - А как вы определили, что у меня отравление, а не банальная передозиров-ка? - Доктор явно замялся. - А то тут некоторые ваши сотрудники одним ма-хом меня в конченые наркоманы записали.
  - Признаки отравления мы распознали позже, правда, не определив природу самого отравления. Понимаете, всё говорило о том, что вы вкатили себе нечто сверх убойное, диффузный цианоз, оглушённое состояние сознания, критически низкое давление, а пульс при этом, честно сказать, был как у бегуна на короткие дистанции, и при всём вышеперечисленном вы ещё могли двигаться и даже разговаривать, правда, невнятно, но могли. Всё это вместе на грани фантастики уважаемый Василий Александрович.
  - Так почему же меня не в наркологию отправили?
  - Я так и собирался сделать, но Лида, - Павел Сергеевич кивнул на медсестру - а вернее будет сказать, её дядя и так уж вышло, руководитель вашего агентства, убедительно попросили меня этого не делать. - Я с удивлением уставился на "Лидусю".
  - Тесен мир. - Пробормотал я как можно тише.
   Повисла неловкая пауза. Доктор зарылся в свою папку, Лида густо покраснела и опустила очи долу, один лишь я не испытал неловкости.
   Я просто обожаю такие моменты, именно в них, на мой взгляд, раскрывается истинная натура человека. Неуверенные в себе люди лихорадочно ищут, что бы сказать, не знают куда деть руки или попросту сбегают, занятые "делают вид, что занятым чем-то важным", искренние густо краснеют и испытывают жуткую неловкость, ленивые перестают думать, а наглые и самоуверенные продолжают молчать как ни в чём не бывало. Ого!
  - Павел Сергеевич, позвольте узнать, где мои вещи, мне нужен телефон, да и с выпиской можно поторопиться.
  - Какие выписки мой дорогой, вы тут абсолютно на птичьих правах, то есть, я хотел сказать, вы можете уйти в любой момент, а вещи вам Лида отдаст. Только скажите мне по секрету, чем это вас так накрыло?
  - Самому хотелось бы знать доктор.
  - Что вот так, ни с того ни с сего вы вдруг почувствовали себя плохо?
  - Почти, но не могу сказать, что мне было так уж плохо.
  - Хорошо. Лида, верните вещи Василию Александровичу. - Медсестра отчего-то грустно кивнула и ушла. - А кем вы работаете, если не секрет?
  - Не секрет, я рекламный агент.
  - Да?
  - Да.
  - Я просто подумал, может какое-то химическое предприятие..., авария...
  - Не выдумывайте Павел Сергеевич, случись у нас авария на каком-нибудь предприятии, тем более химическом, мены бы сюда не одного привезли, да и не сюда вовсе.
  - Это конечно верно. Но ежели найдётся ещё один человек с подобным от-равлением, то добро пожаловать к нам, уж больно необычные симптомы проявляются. Ладно, - он вздохнул - всего хорошего, желаю вам больше сю-да не попадать.
  - Ни чего не имею против. - Доктор весело прокрутил папку в руках, ловко её перехватил и пошёл по своим делам. Я снова отвернулся к окну, но Лида не дала мне полюбоваться так понравившимся мне пейзажем увядания природы. Она, молча, всучила мне пакет с моей одеждой, и уже было собралась уйти, когда я спросил. - А телефон? Документы?
  - Всё там. - Бросила она, даже не обернувшись, я покачал головой. Её-то я чем обидел?
   Порывшись в целлофановом содержимом, я откопал свой сотовый и раз-очаровано плюнул, у этой смартфоновой хрени конечно разрядилась бата-рея. Надо Мишку на звонок раскрутить, а он с детства жмотом был, никогда не давал попиликать на своей скрипке, типа "его мама заругает". Пошутил про себя я и, развернувшись на пятках, нос к носу столкнулся с Давидом Ха-наньявичем Парасолем, внештатным юристом агентства "Эдельвейс". Поче-му, внештатный спросите вы, для штатных случаев у нас есть штатный юрист, для нештатных и неординарных ситуаций существовал Давид Парасоль, но хочу сразу оговориться, шеф ему не платил, и не потому, что денег жалко было (попробовали бы вы ему не заплатить), просто Парасоль, как это ни странно, их не брал. Оставалось только гадать, чем таким обязан был этот гигант от юриспруденции, владелец одной из ведущих юридических контор страны, Геннадию Петровичу, и что вообще могло связывать этих, по сути, абсолютно разных, как по социальной планке, таки по характеру, людей.
  Если воспользоваться военной терминологией моего шефа то Давида Ха-наньявича можно сравнить с тяжёлой юридической артиллерией массового поражения и, вместе с этим как это ни странно звучит, специалист по узко-специализированным вопросам, в одном лице. А если высказаться в двух словах, то Парасоль юрист международного масштаба.
   Выглядел он как состоятельный пожилой человек в костюме от Бриони с зо-лотой цепочкой на животе, на конце которой, в карманчике жилета прятался золотой брегет работы, само собой, самого Авраама Бреге. Разъезжал сей видный юридический деятель на бентли континенталь с личным водителем и подозреваю, что стоили его услуги исключительно дорого, примерно столько, сколько наше агентство зарабатывает за полгода непосильного тру-да.
   Боюсь, вам трудно будет представить моё изумление, когда я понял, что че-ловек такого статуса приехал в больницу только ради меня, а увидев Парасо-ля в возбужденном, можно даже сказать, нервном состоянии, я сам чуть не ударился в панику.
   Он нехорошо посмотрел мне в глаза, правда, для этого ему пришлось не-много задрать голову, но старик вполне успешно с этим справился.
  - Как вы себя чувствуете молодой человек? - Как обычно тихо спросил он.
  - Вполне сносно Давид Хананьевич. - Ответил я. Парасоль поморщился, он ужасно не любил когда коверкали его непростое отчество. Я понял свою ошибку и чуть ли не по слогам проговорил. - Простите, Хананьявич. Давид Хананьявич.
  - Чего ещё ожидать от человека, который не может запомнить простых имён. - Проговорил он, как бы для себя.
  - Чем обязан э... господин Парасоль?
  - Что вы помните о своём последнем контракте Василий? Вам ничего такого, необычного, не показалось в этом Скрипичном Ключе? - Я честно постарался напрячь память, но как ни странно, все мои потуги тут же поддёрнуло какой-то мельтешащей дымкой. Я точно знал, что там произошло, но скомпоновать мысли хоть в какой-нибудь стройный логический ряд, никак не получалось. Если сравнивать память с фильмом, и постараться заново прокрутить его в голове то, в глаза бросался рой ничего не значащих кадров, из которого я не смог выудить ни одной мало-мальски осмысленной реплики или законченного движения. Видно мне заметно поплохело, так как я услышал почти заботливый голос юриста. - Ну - ну, Василий Александрович, не стоит так напрягаться, да и вообще, постарайтесь забыть о своей неудаче. Отлежитесь, дома денёк другой и спокойно возвращайтесь на работу.
  - Но там что-то с договором, - я с усилием растёр себе глаза большими паль-цами рук, что бы убрать это отвратительное мельтешение - вроде как наше агентство в случае не выполнения условий контракта, который я не помню, как подписывал, может вылететь в трубу.
  - Это уже не ваша забота молодой человек. - Ответил Парасоль и тихо доба-вил - и лучше бы не моя.
  - Насколько всё серьёзно Давид Хананьявич?
  - А вы сейчас о чём конкретно спрашиваете молодой человек?
  - О договоре Давид Хананьявич.
  - Проблема не в договоре, договор тьфу, его можно смять и выбросить. Ти-повая бумажка, ничего более, а вот неизвестно откуда взявшийся доп-лист с вашими вензелями, вещь посерьёзнее. Хотя, с юридической точки зрения и его можно развалить, но! - Указал Парасоль пальцем в небо и неожиданно замолчал.
  - Что но? - Пришёл я к нему на выручку, в которой он вовсе не нуждался, а нуждался скорей всего я, так как чувствовал, что крыша снова начала съез-жать.
  - Понимаете, Василий Александрович, - вздохнул он, печально глядя в окно на увядший сад - по сути, Скрипичный Ключ, это самый обычный чайный магазин, каких тысячи, если не миллионы по всему миру, но вот хозяин данного заведения для меня полна загадка.
  - В смысле?
  - Без всякого смыслы, загадка и всё тут.
  - Вы не могли бы выразиться немного точнее?
  - Точнее. Пожалуй, мог бы, но я уже выразился точнее некуда молодой человек, не лезьте в это дело, идите спокойно домой, заварите чаю, лягте на диван, включите телевизор, возьмите книгу и забудьте всё это как неприятный сон. - Я нахмурился и уставился на подоконник покрытый белой краской, отколупнул засохшую капельку от края и, насчитав как минимум пять разноцветных слоёв, вздохнул. Очень я не люблю, когда люди чего-то не договаривают, или начинают что-то скрывать, не имея на то, на мой взгляд, никаких оснований.
  - А если меня пытались отравить в этом вертепе для чайных церемоний?
  - А вы ещё в этом сомневаетесь? - Удивился Парасоль. - Ну знаете, я думал вы более догадливый молодой человек. Я потому и приехал сюда, что бы предостеречь вас от каких либо поспешных и необдуманных действий.
  - У меня времени не было на какие-либо действия, ни поспешные, ни мед-ленные, я очнулся лишь пару часов назад.
  - Вот и хорошо, а то наделали бы дел.
  - А что Геннадий Петрович? Что он намерен делать с этим договором?
  - Хотелось бы, что бы он им подтёрся. Однако у вашего шефа поразительная интуиция и он прежде чем осуществить моё потаённое желание, посовето-вался кое с кем и, как всегда оказался прав.
  - Вы Давид Хананьявич обладаете поразительной способностью говорить много и интересно, но не сказать ничего конкретного.
  - Это мой хлеб молодой человек....
  - Ну не в моём же случае. - Чуть не вспылили я. - Неужели вы не понимаете что произошло? Потому что я точно ни черта не понимаю, хотя подозреваю, случилось нечто из ряда вон....
  - А вы продолжайте. - Посоветовал Парасоль.
  - Я, мгм..., ладно. - Набрал побольше воздуха в лёгкие и затараторил. - Я взял типовой договор, пошёл в обыкновенный магазин заключить контракт на обыкновенную рекламу, там меня встречают странные люди, травят, подсовывают доп-лист, якобы подписанный мной и Геннадием Петровичем...
  - И этот доп-лист составлен так грамотно и так гармонично вплетается в букву самого договора, что я просто диву даюсь изощрённости создателя этого юридического опуса. - Не меняя моей интонации, ловко подхватил мою речь Парасоль.
  - Э-э-э, о чём это я?
  - О подписи. - Напомнил старик.
  - Да, якобы подписанный мной и...,
  - Вами, вами. - Снова перебил меня юрист. - Графолог уже подтвердил это.
  - Но я ничего не подписывал!
  - Я и этого не исключаю. - Успокоил меня Давид Хананьявич. - И делаю такой вывод не из-за хорошего расположения к вам, а только из того, что на нём стоит подлинная подпись вашего шефа, которая там оказаться ну ни как не могла, иначе вам, для подобного случая выдали факсимиле.
  - Ну да. - Снова сбился я, видно последствия странной интоксикации всё ещё давали о себе знать.
  - Вы когда-нибудь закончите свою мысль? - Поторопил меня Парасоль.
  - С радостью, если вы перебивать не будете.
  - Извольте. - Я усердно взъерошил волосы.
  - Чего ради?
  - В смысле? - Сделал большие глаза суперюрист.
  - Зачем какому-то, простите за цветастое слово, "сраному" магазину, тор-гующему "колониальными" товарами наезжать на нашу контору? Чего ради? Хотят выплаты денег по неустойке за не исполнение контракта, а выполнить его, со слов шефа, практически не возможно? Или это новый способ более-менее законного рейдерского захвата? А может, они просто так зарабатывают или развлекаются? Ага, ещё возможно это просто личная месть. - Понесло меня.
  - На счёт третьего, четвёртого и пятого вариантов не скажу, но первые два маловероятны, потому как всё будет делаться через суд, а там они ничего не получат, разве что самую малость, да и то не факт.
  - Тогда зачем?
  - Вы читали дополнительный лист?
  - Нет, откуда? Я его только подписал. - Похоже, Парасоль не совсем понял, издеваюсь я или просто шучу.
  - Если опустить всю юридическую транскрипцию, то на первый взгляд хозяин "Скрипичного Ключа" просто захотел с вас поиметь. Чего? Это дело десятое...
  - Постойте, - позволил я себе перебить уважаемого юриста - вы хотите ска-зать, что это все-таки личная месть?
  - Я хочу сказать ровно то, что я хочу сказать. - Довольно жёстко оборвал ме-ня Парасоль. - Мне достаточно известно о "Скрипичном Ключе", что бы не опасаться каких-либо осложнений с этой стороны но, я абсолютно ничего не знаю о хозяине этой, с позволения сказать, торговой точки. Если вам не по-нятно, то я не знаю, кто он такой, как его зовут, сколько ему лет, где он ро-дился, если родился вообще, есть ли у него жена, дети, тёща с тестем, собака с машиной, квартира и тому подобные маяки, по которым легко вычислить человека. Так понятно?
  - Понятно. А через честных и неподкупных сотрудников министерства внут-ренних дел не пробовали зайти? - Взгляд, которым наградил меня Давид Хананьявич, был столь красноречив, что я невольно опустил глаза, поняв всю нелепость своего вопроса. - Понятно. Вернее ни чего не понятно. Какой-то невероятно глупый наезд, как бы это выразиться, наудачу что ли?
  Из разряда "а вдруг прокатит". Кстати, у хозяина "ключа" есть трековый ве-лосипед. Карвело, кажется.
  - Велосипед?
  - Ага, на стеночке висел, судя по виду, вещь не дешёвая.
  - Велосипед. - Парасоль постучал себя указательным пальцем по подбород-ку что-то обдумывая. - А знаете, может вы и правы, может и в самом деле это был просто глупый наезд.
  - Но вы же сами сказали, что у Геннадия Петровича "взрыватель" сработал. Ну, в смысле, интуиция.
  - Сработал, но может быть зря? - Парасоль глянул на свой карманный брегет. - Ну ладно Василий Александрович, всего хорошего вам, поправляйтесь и в следующий раз поменьше полагайтесь на вашего дорогого шефа, целее будете. Всего хорошего. - И не пожав руки, гений от юриспруденции удалился быстрым, но всё же таки, стариковским шагом. А я смотрел в его согнутую годами спину, пока он не скрылся в конце длинного коридора.
  - Чё за кент? Солидный банбер у него, однако. - В который раз за сегодня раздалось за спиной, заставляя меня вздрогнуть. Чего-то я нервным стал.
  - На такой, как ты выразился, банбер, можно парочку таких больниц отгро-хать, с полным фаршем.
  - Да ну!?
  - Зуб даю. - Ответил я полушутливо.
  - Не хило. - Покачал Миха головой в сильном удивлении. - Зачётные кенты у тебя Васёк. Что хоть за человек такой?
  - А тебе зачем? - Я внимательно посмотрел старому приятелю в глаза.
  - Да ладно! Ты чё Вась? - Поднял он руки. - Я давным-давно семейный, законопослушный гражданин и налогоплательщик. - Без всяких шуток уверил меня Михаил, перейдя на нормальный язык общения, без блатных закидонов. - Если хочешь, у меня бизнес свой, автосалоны, заправки. Заправка, правда, одна, но зато салонов два!
  - Поздравляю, неслабо поднялся. - Слегка позавидовал я.
  - Ну, ты вроде, то же не бедствуешь, вон какие у тебя знакомцы. - Кивнул он на дверь, за которой скрылся Парасоль.
  - Увы, Миха, это не мой знакомец, это шефа моего благоприятель. Или парт-нёр, смотря с какой стороны посмотреть.
  - Что у тебя за начальник, если такие олигархи через тебя поклоны бьют?
  - Миха, - я обнял приятеля детства за плечи и, развернув его на девяносто градусов, направился с ним к дверям палаты - что тебе до моего начальни-ка? Он самый обычный хозяин рекламного агентства.
  - Рекламного агентства? - Не поверил Миха. - И ты конечно же рекламный агент?
  - Ты угадал. - Кивнул я, хотя и не очень мне было приятно это подтверждать. Когда тебе далеко за тридцать, такая профессия многим престижной не ка-жется. Лично я смирился, ибо кем я только не был, но став свободным аген-том, я мог в любое время послать шефа с его конторой в любую кобылью дыру, любой козе под хвост, и туда, куда Макар телят никогда не гонял.
  - Ты серьезно, что ли?
  - Ага.
  - М - да. Я-то думал ты в шоколаде.
  - Да ты не переживай, я не бедствую. На гаджет с маслом вполне хватает. - Мы вошли в палату.
  - Где хоть работаешь?
  - В "Эдельвейсе".
  - А! Ну это совсем другое дело! Ваша контора широко известна, рекламщики вы что надо. За зря монету не получаете. Только всё равно как-то не того..., не очень. Ведь не молодой уже, ногами зарабатывать.
  - Меня устраивает Мих, да к тому же у меня давно своя клиентура. Новые контракты я редко беру.
  - Так-то оно так, но всё же.... - Покачал он головой. Я усмехнулся.
  - Ты вот, небось, сегодня целый день о своём бизнесе думал, беспокоился, наверное. Вон смотрю, телефон из рук не выпускаешь.
  - Ну как же без этого, пока моих работников не пнёшь, никто и не почешется.
  - А я, представь, с утра даже не вспомнил, что я вообще где-то работаю. - Почти не соврал я, просто случай с моим отравлением это невероятное ис-ключение.
  - Вот это и плохо Вась. - Начал вещать мне прописные истины капиталиста Михаил. - Что бы чего- то добиться, ты должен о работе день и ночь думать, жить ею, я бы сказал.
  - Да я не против, будь это моя фирма, а так, ну чего ради я буду за чьё-то благосостояние своё здоровье гробить?
  - Да как ты не поймёшь!? - Видно это была больная тема для него. - Чем бы-стрее развивается дело, чем больше она приносит доход, тем лучше на-строение у твоего босса, а это значит, что и тебе кое-что перепадёт.
  - Круто Миш, но меня, как и добрую половину всего человечества, это кое-что, совсем не устраивает. Так как это ваше кое-что, размерами больше на подачку смахивает, а значит нужно работать за фиксированную зарплату, ну, что бы не обидно было, за зря потраченное время и энергию, что эта самая половина с переменным успехом и делает.
  - И сидит на голом окладе, плюс премия, и постоянно ноет, что им денег ни на что не хватает, а их начальник, проклятый буржуин, пьёт их пролетарскую кровь и надувается заработанными этими беднягами деньгами как империалистический клоп. - Миха достал из тумбочки термос и налил кофе на двоих, а я, представив какой из него выйдет шикарный клоп, не удержался и заржал.
  - И сидят и ноют, не без этого, но не все, - я с удовольствием отхлебнул горя-чую, ароматную жидкость и представил себе эклер - многие, уважаемый ты мой проклятый буржуин, реализуются по-своему. Кто на дачах и огородах занимается "садизмом", кто пропадает в гаражах, кто-то ходит в баню, вяжет носки, сидит в сети, смотрит сериалы, рыбачит, в конце концов. Да мало ли.
  - Ага, и все они ноют.
  - Ты не прав, не все. Далеко не все. Если бы все ныли, вас давно бы нагнал очередной октябрь семнадцатого.
  - Ещё чего не хватало.
  - Хм. - Улыбнулся я. - Всё в ваших руках, заинтересуйте своих людей матери-ально, и не постигнет вас учесть буржуев начала прошлого века.
  - Да мы бы с радостью, но иногда денег хватает держать самых нужных лю-дей, а остальным приходиться жить на то, что сами заработают или на то, что мы дадим. Налоги просто зверские, а ещё проверки, комиссии с благо-творительными фондами, в которые если не зашлёшь деньгу, то у тебя мо-жет значительно повыситься, или неожиданно кончиться аренда. Короче, вечный бой.
  - Из этого мы делаем вывод, что у вас не всё так хреново, как вы об этом рас-сказываете. Если бы вы несли только убытки, чёрта с два кто-либо из вас за-нимался делом. Хотя, на мой взгляд, покупка чего-то оптом и перепродажа этого в розницу, как было спекуляцией, так ею и осталось. Знаешь сколько у нас таких? А я вот случайно узнал, на десяток производителей у нас семьде-сят торгашей и посредников. Во как.
  - А ты думаешь найти качественный товар по более низкой цене легко? Дос-тавить его, продвинуть на рынке. - Начал заводиться Миха. Я примирительно поднял руки.
  - Миша, у каждого из нас своя правда, каждый из нас в чём-то да лукавит, а то и безбожно врёт, так что давай, оставим в покое эту тему, оставим, друг другу телефоны и встретимся где-нибудь в более приятной обстановке, за рюмочкой и запотевшей кружечкой. К тому же, меня уже выписали и мне пора отсюда сваливать в холодную и хмурую осень. Спасибо за кофе.
  - Поэт, - буркнул Миха - не дам я тебе телефон, дорогой очень, а вот визитку на, возьми.
  - Шухов Михаил Афанасьевич. Сеть автосалонов "Мерседес Бенц", адрес и телефон. Солидно, однако. На держи мою.
  - Репин Василий Александрович, и не должности, ни названия фирмы, только телефон.
  - Краткость, сестра таланта. Могу дарственную надпись сделать, если хочешь. - Миха усмехнулся, почесал волосатую грудь.
  - Обязательно, когда знаменитым станешь, в чём я сильно сомневаюсь.
  - А ты не сомневайся, ты верь. - Выдал я патетически и вышел из палаты.
  
  
  
   Если тебе категорически не везёт,
   поневоле задумаешься, а не
   прокляли ли тебя?
   Классический Атеист.
  
   На улице дул холодный ветерок, дул с настойчивостью достойной лучшего применения, например, когда на улице жара и дышать практически нечем. Но нет, мы лучше будем морозить, чем приносить прохладу. А чего же ты хотел, живя в России? Бананов на берёзе?
   Я поднял воротник полупальто и, засунув руки в карманы и не нащупав там ключей от моей ласточки, обеспокоился. Вот чёрт, неужели она так и стоит там, на Рождественской, одинокая, забытая, никому не нужная. На счёт не-нужной я немного погорячился, но возвращаться туда всё равно не хотелось и, потому я направился в свою контору повидаться с шефом и узнать, что он решил делать с этим контрактом, со мной, да и вообще. Однако и этот визит вызывал у меня некоторые опасения и потому, для начала, я решил по-тихому пробраться в офис и повидаться с Гешей, прозондировать, так ска-зать, обстановку.
   На такси денег не было, ну как не было, были, конечно, вот только час ком-форта мог обойтись мне в три дня строгого поста, и поэтому я отправился на маршрутку.
   Ответьте мне, пожалуйста, на вопрос, кто из вас знает, с какого момента на-чинается новое действие? Точно знаю, не всегда это происходит по воле творца или случая, возможно корни будущих наших поступков лежат далеко в нашем прошлом, и зачастую совсем не нашем.
   У меня очередной поворот начался с похлопывания по плечу и горсти мело-чи высыпавшейся мне в руку, но этот поворот явно был не из моей оперы.
  - Передайте, пожалуйста. - Попросили сзади. Мне это показалось удивительным, так как салон маршрутки был свободен, и ничто не мешало пройти пассажиру и купить себе билет. "Ну что же" подумал я, " и мы не будем подниматься", и протянул мелочь сидящей около водителя полной девушке с недовольным лицом и тяжёлым взглядом. И вы представьте, эта малолетняя фифа, демонстративно отвернулась и вставила в свои розовые ушки наушники. Я негодующе поднялся, и сыпанул монеты рядом с "коробкой передач". (Касса, обычно простая коробка для мелочи лежащая родом с водителем)
  - Неужели не слышит? - Сказала одна женщина, по виду торговка с рынка, своей товарке.
  - А чего им слышать, вставят бананы в уши и забивают на всех. Соплячки. - Отозвалась та.
  - А вы своими котомками весь автобус заняли. Прямо товарняк какой-то. - Отозвалась толстушка каким-то чудесным образом услышав их разговор.
  Нет конечно, что правда, то правда, два огромных баула стоящих у них на коленях, немного мешали свободному передвижению пассажиров по салону, однако не так что бы пройти было совсем уж не возможно. Короче, кто маршрутками часто пользуется, особенно в час пик, тот и по поручням, если надо доберётся, и какой-то там баул, даже самый большой, помехой вообще не является. В крайнем случае, рискуя своим здоровьем, можно и по нему пройтись.
   Торговки, кажется именно этого и ждали, и их можно понять, натерпевшись за день от клиентов которые всегда правы, нужно же на кого-то накопившийся негатив излить? Не всё же домашним доставаться будет.
  - Ты только глянь на эту соплю раздувшуюся, - вскочила та, что сидела сразу за мной, при этом спихнув свой баул мне на хребет - товарняк мы тут, пони-маешь ли, устроили! Помолчала бы лучше тёлка перекормленная!
  - На себя посмотри, хабалка! - Не осталось в долгу юное создание.
  - Э - эх. - Решила усовестить девушку другая торговка. - И не стыдно тебе так выражаться.
  - А ты мне не тычь!
  - Ах ты мокрота! - Завелась первая. - Сейчас дам подсрачние, махом у меня из автобуса вылетишь! Переговаривается тут ещё! Подрасти сначала! - Я ус-мехнулся на это пожелание, куда уж больше? Хотя с баулом на спине мне было не очень-то весело.
  - Ну чего вы так на неё взъелись? Что она вам плохого сделала? Она же вовсе не ваши деньги отказалась передавать. - Вступился за девушку юноша с ошейником на худенькой шейке, внешне напоминающий бледную эмо немочь после трёх суток тяжёлой физической работы.
  - А ты помолчи молокосос! Намажутся черте, чем и думают, что выглядят круче некуда!
  - У-у антихрист! - Чуть ли не басом гаркнула тощая бабка сидящая рядом со мной и так лихо махнула клюкой, что чуть не засветила мне в глаз. - Чаво вы творитии! Чаво вы обликом своим нечистого приманиваитии! - Протяжно вытягивая окончания слов завыла она. - Эдак вас ночию и пристукнет кто-нито перепутамшии!
  - А что вам мой внешний вид!? - Дал петуха эмо подросток. - Может это мой социальный протест против вашей зажравшейся и окостеневшей не до куль-туры! Вы, окаменелые пережитки обеспокоенные только заколачиванием бабла...
  - Да этот пережиток на своих плечах такое вытянул, что тебе, погань ты не Русская, даже и не снилось. - Встрял мужик с задних рядов.
  - Ну а парень-то тут причём? - Спросила женщина интеллигентного вида лет тридцати от роду. - Вы просто бросаетесь на всех подряд. - Спор двух торго-вок и девахи потихоньку начал обретать образ средневекового вече, то есть все лаялись со всеми.
  Я тихонько собрался выйти и даже успел встать со своего места, как причина народных волнений неожиданно проскочив у меня под рукой, плюнула в одну из торговок. Видно у неё окончательно закончился словарный запас, и аргументов, кроме слюней, не осталось. Плевок был так себе, девчонка больше сама себя замарала чем попала в кого-либо, но видно самого акта осквернения торговке хватило с лихвой, и та, неистово матерясь, ринулась на возмутительницу спокойствия, выпустив кроваво - красные ногти.
   Я ловко сгрёб девчонку, пытаясь загородить её своим телом от неминуемой кары путём выдирания косм, как моментально и весьма ощутимо получил бабкиной клюкой по загривку.
  - Оставь девку детотрах недоделанный! Оставь говорю! - Басила старуха раздавая удары направо и налево, и тут водитель, выматерившись на чис-тейшем таджикском, дал по тормозам.
  - Э - э - э! Что вас всех тут ачина покусал а!?
   Я вместе с девчонкой улетел к водителю в объятья, ну почти. Мерзавка са-данула своей слоновьей ножкой, обутой в приличный берц, мне по ступне и выскочила в открывшиеся двери, а торговка, промахнувшись, зацепила меня ногтями по лицу.
  - А - м - м - мать вашу! - Это были единственные слова сказанные мною в автобусе, остальные я договаривал уже на улице. А в спину мне летело басо-витое "не тронь девку сволочь". Нужна она мне была как свиной жопе оле-ньи рога. Простите за нелитературное сравнение.
   В итоге на такси я все-таки разорился, хромать до конторы мне как-то не улыбалось, а второго автобуса я мог и не пережить.
  
   Прибыл я на Керченскую далеко не в самом лучшем расположении духа, утрата доверия к общественному транспорту, боль в ступне, в ближайшей перспективе острая нехватка денег, всё это настроение практически не поднимало и если честно, я был на волосок от того, что бы взорваться.
   Вдохнув полной грудью, холодный ветерок дующий с Волги, я толкнул дверь бизнесцентра, миновал дремлющего вахтёра, (ну как можно спать, когда мимо тебя постоянно снуют всякие подозрительные личности и носят подозрительные предметы?) и поднялся на лифте в офис рекламного агентства "Эдельвейс".
   За три дня моего отсутствия тут ничего не изменилось. Если вы никогда не были в больших рекламных агентствах, то вы ничего не потеряли. Для крат-кости - это дурдом, где айтишники, програмёры, менагеры, креативщики, имиджмейкеры, клипмейкеры, копирайтеры и другие супер-творческие личности, упившись кофе, сливались в общем созидательном экстазе обычного трудового дня. Сливаются они, как правило, в коридорах, и туалетах предварительно и основательно задымив их сигаретным дымом, наверное для того, что бы их начальники не сразу их обнаружили и водворили на рабочее места, эскизно выписав им творческих кренделей.
   Здесь никто никого не знает и никто никого не видел, но каждый постарает-ся вам помочь в меру своих небольших сил и что бы вы не потерялись в за-дымлённых просторах рекламного агентства, при выходе из лифта вас встре-тит красавица Эллочка.
   Она с доброжелательной улыбкой вникнет в суть вашего визита, предложит вам чай, сок или кофе, и вызовет нужного специалиста, при этом ни на мину-ту не перестанет отвечать и перенаправлять входящие звонки. Я как-то целых пять минут наблюдал за её работой и честно скажу, я не поверил, что она че-ловек, а программисты так вообще были уверены в том, что это какая-то продвинутая компьютерная программа с шикарным голографическим ин-терфейсом. Никто и никогда не видел её не на своём рабочем месте. Никто не мог похвастаться близким знакомством с ней, ибо всех интересантов Эл-лочка отфутболивала с неизменной вежливой улыбкой, и ни один из них не повторил своей попытки. Я как-то задался вопросом, "почему", но проверять не стал, а отшитые волокиты дружно и стыдливо молчали на интересующую меня тему.
   В общем, выйдя из лифта, я к своей радости помимо Эллочки наткнулся на Гешу, он забирал какие-то бумаги и потому не сразу меня заметил.
  - Привет труженикам непаханых рекламных просторов. - Поздоровался я. Элла вежливо улыбнулась а Геша прижал к щуплой груда папку на которой было крупно написано "Мастерс - Си". - Как шеф? В духе?
  - Почти. - Коротко ответил секретарь.
  - Что-то ты неразговорчивый сегодня, обычно тебя не остановить. А как там договор по "Скрипичному Ключу"?
  - Шеф им занимается, лично.
  - Хм, понятно. - Нахмурился я. - Ключики от моей тачки не видел? И не зна-ешь, она всё ещё на Рождественской стоит?
  - Мы забрали машину. - Не сразу ответил Геша, слегка поменяв цвет лица. - Но....
  - Что, но? - В помещении явно запахло озоном и неприятностями.
  - Понимаешь, тут, буквально минуту назад, зашёл один человек и сказал, что конфисковал твою машину, ну..., вроде ты отказался выполнять договор и...
  - Какой договор? - Хотя прекрасно знал какой.
  - Тот самый. - Геша тоже знал.
  - И ты её спокойно отдал!?
  - А он и не спрашивал, просто поставил перед фактом! И у него были ключи!
  - Что за хрень происходит Геша? - Начал я тихо, физически ощущая, как на глаза наползают красные шторы. - Где моя машина и где договор? Не понял? Я сейчас объясню. Я - ткнул я себя пальцем в грудь - свободный агент. Я сам ищу клиентуру и пропускаю её через Эдельвейс, но это моя клиентура, понимаешь? - Геша кивнул. - А тот сраный чайный магазин, клиент шефа. Так? - Геша снова кивнул. - Тогда ответь мне на один вопрос, причём тут моя машина?
  - Василь Саныч, я ей Богу не знаю! Он зашёл и сказал, что забрал. - Шторы опустились.
  
   Справка: Аффект - кратковременная, бурно протекающая, положительно или отрицательно окрашенная эмоциональная психогенная реакция. В каче-стве аффективной разрядки люди чаще совершают суицидальные, нежели агрессивные действия. Аффект от латинского affectus - душевное волнение.
  Я не берусь спорить с выше приведённой справкой, но суицидального в моих дальнейших действиях не было ничего. Поверьте, я человек исключительно спокойный, не как танк конечно, танки вообще спокойными не бывают, но весьма близко к этому. При всей моей внушительной внешности, для меня более свойственно перевести конфликт в шутку, нежели отвечать агрессией на агрессию. А сам аффект я бы описал так, это состояние когда у тебя исчезает инстинкт самосохранения. Но в моём случае нельзя считать суицидальной наклонностью рискованный манёвр прямо под носом у гружёного КамАЗа, когда я мчался на Рождественскую на тачке Гешы, колючи от которой я просто из него вытряс. Всё что со мной происходило, конечно, можно было назвать сильным душевным волнением, но, по-моему, я просто по-настоящему вышел из себя, первый раз в жизни. Я прекрасно осознавал, что со мной сделает Геша, если я угроблю его мазду. Он, не смотря на свою субтильность, за свою машину мог порвать не то что меня, но, пожалуй, любого тяжеловеса из ММА. Тут конечно присутствует оттенок суицидальной наклонности, но об этом я тогда не думал. Я думал, как буду бить морды нашим клиентам, и гнуть об их головы скрипичные ключи..., все, какие только найду.
   Бросив машину у дверей магазина я распахнул дверь, отозвавшуюся мело-дичным звоном колокольчика, и окунулся в чайные ароматы Индии, Цейло-на и Китая. Чайная лавка оказалась пуста, нет, чая тут было завались, просто не было тех, кого я собирал пустить на антрекоты и истребовать ключи от своей ласточки. Я заглянул за прилавок, раскладушка оказалась на месте, но её обитатель со странным именем Боруд, отсутствовал.
  - Т - а - а - к. - Огляделся я. - Ну! Вылезайте, давайте! А то я весь чай на план пущу! На один огромный косяк. - Пообещал я. Позади меня раздался визг. Такой отвратительный, женский визг, переходящий в ультразвук. Я резко обернулся и еле успел убраться с дороги разъярённой фурии, ожесточённо размахивающей не маленькими с виду наманикюренными ногтями. - Ты ещё кто такая!? - Заорал я, малость перепугавшись.
  - Иииииииииииии-аааааааааааа! - Раздалось в ответ, и растрёпанная жен-щина, превратившись в ветряную мельницу, снова кинулась на меня. Я не знал, что делать. Мне, видите ли, везло, за все мои немалые годы я ни разу не драться с женщинами, конечно, мне доводилось их сдерживать, успокаи-вать, и даже "утешать", но всё это сейчас никак не подходило. Ну не псих же я, что бы лезть к этому смерчу с поцелуями и ласками, и с какими-то баналь-ными объяснениями, которые она сейчас просто не услышит.
   Я увернулся ещё раз, потом ещё, ну а на третий мне снова повезло, "мель-ница" запнулась о столик и, влетев "чердаком" в прилавок, на время лиши-лась способности двигаться. Видно ветер кончился.
  - Ну зачем же так с женщиной? - Без всякого акцента спросил Боруд и встряхнул своими мощными, борцовскими плечами. Потом он растопырил огромные ручищи и двинулся на меня. Как это я его раньше не заметил? Да, это был такой противник, всем противникам противник, вряд ли мне когда-нибудь доводилось сходиться с таким в единоборстве, если не считать пья-ных драк конечно, там с кем только судьба не сводила. Ну об этом потом, сейчас некогда.
   "И так, что мы против него имеем?" Думал я, кружа в боксёрской стойке по торговому залу. "Три года бокса и два баяна?". Пронеслась у меня в голове чья-то шутка. " М-да, баян тут вряд ли пригодится....
  
  
   Дежавю.
  
   Яркий свет невыносимо резал глаза, воняло хлоркой, и ещё чем-то кислым, как будто давно не мытым. В черепной коробке самым тяжёлым в мире кат-ком, от стенки к стенке, прокатывалась боль, подминая под себя и так утрамбованное до невозможности сознание. Я втянул носом воздух и к уже имевшимся "прелестям" подтянулась тошнота, пустой желудок скрутил спазм, я невольно дёрнулся и в голову ударила молния.
  - А - а - а. - Прохрипел я.
  - И снова очнулся наш спящий красавец. Правда, на красавца ты нынче не-много не тянешь.
  - Миха? - Узнал я голос друга детства. - Тут я готов с тобой согласиться, на красавца не тяну, теперь я просто эталон.
  - Смешно. Ну, с возращением мой друг! Похоже, так желанная матушка сво-бода обернулась для тебя злой мачехой. - Я ничего не ответил, но видит Бог, мне было что сказать. Шухов, судя по гробовой тишине, и лёгкому шелесту страниц доносящемуся с соседней койки, куда-то слинял. Глаза немного привыкли к свету, и мне удалось разглядеть бородатого мужика лежащего на койке стоящей через проход от меня, увлечённо читавшего газету.
  - Вы не могли бы подать мне воды? - Попросил я.
  - Воды? - Переспросил бородач, удивлённо подняв мохнатые брови. - У вас там на тумбочке прорва воды, а вы ещё у меня спрашиваете. - Неприязненно ответил он, не двинувшись с места.
   Я с трудом повернул голову, и с не меньшим трудом скосил глаза. Тумбочка основательно была завалена съестными припасами и бутылками с мине-ральной водой и лимонадами, в количестве достаточном, что бы упиться до водянки, и объесться до сытого обморока. Но самое главное, там стояла Миргородская, исключительно редкая минеральная вода с потрясающими восстанавливающими качествами.
   Лет десять назад, страдая тяжким похмельем, я забрёл в аптеку на улице Октябрьской Революции и по совету провизора купил эту воду, и вы не поверите, всего два глотка расправили мои плечи, успокоили желудок и мир до этого момента бывший грустным и чёрно-белым, вдруг стал приобретать новые краски, а совесть даже некоторый оптимизм. Правда, с тех самых пор я эту воду нигде больше не встречал, о чём категорически сожалею, ведь я, баран, не удосужился даже адреса производителя посмотреть.
   Я неверной рукой дотянулся до заветной бутылки, скрутил алюминиевую пробку, и опрокинул живительную влагу в распахнутый рот. Тоненькие иго-лочки газа вперемешку с водой, пробежав по пищеводу, мигом угомонили всякие спазмы и, хлынув желудок, принесли долгожданное, неописуемое блаженство. Ну как тут не поверить в волшебство?
   Минералка ухнула в бездонную пустоту моего организма и растворилась там в мгновение ока. Вдруг невозможно захотелось спать, глаза сами сомкнулись и я ещё успел подумать, какого лешего я снова оказался в инфекционке, когда мне просто-напросто въехали по голове? Голове. Голове ли? Понятия не имею, что мне снилось, но спал я крепко, прямо как в детстве, когда самая страшная трагедия заключалась в утреннем стакане парного, так не любимого мною, молока, которое должно быть выпито обязательно. Даже если на землю упадёт комета, а это, надо думать, выглядело бы красиво....
  - Василий Александрович. - Тянул кто-то жалобно над ухом. - Василий Алек-сандрович. - Настойчиво тянул потерявшийся в неизвестной дали беспокой-ник. - Василий....
  - Ну да! Да! - От резкого движения снова заболела и закружилась голова, я зажмурился, считая про себя до десяти, что бы ни наорать на человека так бесцеремонно разбудившего меня. В общем-то, счёт никогда мне не помо-гал, но в данном случае был полезен хотя бы тем, что позволял пережить приступ боли, а заодно и разглядеть, на кого я собираюсь орать.
  - Печение, ечение, чение, ение, ние, ие, е. - Донёсся до меня детский голо-сок. А я в удивлении разлепил глаза и ни кого рядом с собой не увидел.
  - А как будет, например, макароны Сонечка? - Спросил пожилой человек за-нимающий койку у двери. Девочка лет шести сосредоточенно нахмурилась, а я снова огляделся, неужели мне показалось? Хорошенько же меня по головке погладили.
  - Макароны, акароны, кароны, ароны, роны, оны, ны, ы.
  - Молодец, а посложней сможешь?
  - Деда, а где мама?
  - Пошла виноград мыть. Ну так как, более сложное слово можешь по буквам разложить?
  - Давай!
  - Традесканция. - Выдал Сонин дед, но внучка не задумываясь ответила.
  - Традесканция, радесканция, адесканция, десканция, есканция, сканция, канция, анция, нция, ция, ия, я!
  - Здорово! - Но тут вмешался мой давешний мохнобровый бородач, у кото-рого я так и не допросился воды.
  - А слово сабля как будет? - Соня медленно повернула голову в его сторону и с достоинством сказала.
  - Дядя, вы дурак?
  - Ну зачем же так Сонечка, людей нельзя оскорблять. - Пожурил дед.
  - Но он же сам знает...
  - Конечно знает, но не стоит опускаться до такого самой, это тебя не красит. - В палату вошёл Михаил.
  - А дядю красит? Он ведь знает, что так нельзя, а всё равно делает. - Насупи-лась девочка.
  - А ты не обращай внимания.
  - То есть, как не обращай Фёдор Игнатьевич? - Не понял Миха. - Обидчиков нельзя не замечать если они просто жаждут того что бы их заметили. Привет Сонька. - Протянул он обрадовано вскочившей девчушке ладонь размером с совок сапёрной лопатки.
  - Дядя Миша! - Девочка со всей силы хлопнула по подставленной "доске" своей ручкой и зашипела от боли. - У - у.
  - Нужно игнорировать недалёких людей, а не тыкать пальцем в их глупость. - Настаивал на своём дед Сонечки.
  - Недалёких можно, - согласился Миха - хамов, нельзя.
  - А что же делать дядь Миш? - Влезла Сонечка.
  - Дать в бубен.
  - Ну что же вы Михаил Афанасьевич, при детях такое.
  - Дать в бубен! Дать в бубен!- Развеселилась Сонечка, а бородатый мужик нервно прикрылся газеткой.
  - Соня! Прекрати. - Строго сказал дед.
  - Гы. - Я так и не понял, кто это сказал, Миха или Соня.
  Я осторожно сел на кровать, тумбочка стоящая рядом была девственно чис-та, от разной снеди на ней не осталось и следа.
  - Ну ты как Вась? Чердак ещё на место не встал?
  - Если крыша поехала, то плотник уже не поможет. - Обречённым голосом ответил я, всё ещё рассматривая пустую тумбочку. Миха присел напротив.
  - Кто же это тебя так отоварил?
  - Я не видел, а злодей, наверно из природной скромности, забыл предста-виться. - Я заглянул в тумбочку, но и там было пусто.
  - Всё шутишь. Смотри, дошутишься. Если уже не дошутится.
  - Пока Бог миловал, а это. - Я аккуратно указал на свою голову. - Из-за моего собственного неадекватного поведения, оказывается люди, иногда ей думают, прежде чем что-нибудь сделать.
  - Великое открытие. - В голосе Михи не было сарказма. - Ты Вась, с детства безбашенным был. Кто первым из наших пацанов с десятиметровой вышки сиганул? Ты. Кто первым рискнул за трамвай листом от теплотрассы заце-питься и промчаться до следующей остановки? Ты. Ну а в Парке 1го Мая, без тебя ни одна драка не обходилась. Так что неадекватное поведение для тебя норма.
  - Тебя послушать, так я всегда психом ненормальным был. - Бляха муха, куда всё делось-то? Жрать же хочется!
  - Для кого-то может и псих, но для тебя, как я уже сказал, это нормальное поведение.
  - Зато для тебя это не норма. - Я указал на его зоновские наколки. - При та-ких благородно интеллигентских предках, скатиться до грабежа и разбоя, вот это по-настоящему верх ненормальности.
  - Ты ещё забыл добавить, в составе группы лиц.
  - Да я же не в обиду Мих, просто в моём мире, Мишенька Шухов, добрый и отзывчивый мальчик из интеллигентной семьи, который даже слово "блин" не покраснев, не мог сказать, и уж извини меня, ты, ну никак не пересекают-ся. Прямо параллельные реальности какие-то. - Миша кивнул.
  - Мир в принципе состоит из сплошных параллелей, а уж реальностей у него вообще никто не считал. - Ну зачем мне надо было его задевать? Тоже мне, праведник херов.
  - Извини. - Выдавил я. Ужасно, ужасно и дико ненавижу извиняться. Миха снова кивнул и поднялся. - Погоди. Где мне доктора найти?
  - А тебе зачем? На улице вечереет уже, вряд ли кто-нибудь тебя сейчас вы-пишет, так что лежи, набирайся сил и чини свой чердак.
  Я повернулся к окну, решётчатый забор, за которым находилась дорога и где-то дальше, за следующим, уже деревянным забором крестообразное здание церкви-школы, всё это потихоньку погружалось во тьму. Мимо про-езжали редкие машины, выхватывая фарами ещё более редких прохожих, где-то справа находился бассейн, а слева чернела громада стадиона Локомотив, по краям которого торчали тёмные вышки прожекторов.
  - Бред какой-то. - Я аккуратно лёг на плоскую, утрамбованную десятками голов подушку, накрылся куцым одеяльцем, засунутым в старый пододеяльник с жёлтыми разводами оставшимися после горячей сан обработки и уставился в потолок. Думать, почему я снова оказался здесь, и почему именно здесь не имело смысла. И так понятно, что шеф снова подсуетился. Но вот другие мысли не давала покоя, зачем всё это? Зачем нужно было подделывать доп. лист, неужели только ради того, что бы поиметь какую-то сумму с Эдельвейса? Как-то не верится, что из-за одного не выполненного контракта Протасов, мой шеф, потеряет своё детище, скорее нет, я даже уверен, что нет, Парасоль и не такие дела выигрывал. И если здраво рассудить, что в Эдельвейсе есть такого, чего нет, например в..., ну..., нефтяной скважине? В скважине денег больше, если всё это ради денег. А если не ради денег? Тогда..., ради чего?
  И ещё, на кой чёрт нужно было воровать мою машину? Реальные дебилы. Чего они этим добивались? Ну ведь ни одного осмысленного шага.
   Я устало вздохнул, Сонечка с Фёдором Игнатьевичем расчленяли гиппопо-тама, естественно не в живую, а по буквам, мохнобровый бородач, который час подряд читал одну и ту же газету, подозреваю, что не только газету, но ещё одну и ту же страницу. Миха "выковыривал" что-то из планшета поми-нутно тихо чертыхаясь и косясь на симпатичную Сонечкину маму.
   Стемнело, в палате зажги свет, на улице разгорались фонари. В коридоре отделения не было слышно обыкновенной вечерней суеты, не шастали больные, не бегали медсёстры, не бубнили за стенами телевизоры.
   Соня с мамочкой начали собираться домой.
  - Скоро ужин. - Ожил бородач. - Интересно, что сегодня дадут? - Вопрос в воздухе не повис, мужик явно не ждал ответа.
   А если зайти с другой стороны. Чего бы, например, я смог добиться своим дурацким поступком, подделав договор? Какого-то громкого скандала? Нет, всем кардинально будет насрать, на мой маленький чайный магазинчик, разинувший пасть на довольно успешную рекламную контору. Вот если бы у меня была известная во всём мире, или хотя бы стране компания, Газпром например, а чего мелочиться, мечтать оно никогда не вредно. Правда, просто мечтать, не ставя целью исполнение своей мечты, решительно бесполезно, ну да я не об этом. И если бы мне захотелось стереть в порошок конкретную рекламную фирмешку, вот тогда, имея штат юристов подобных Парасолю, (владея Газпромом я бы себе мог такое позволить) я бы в один день освежевал хладный трупик эдельвейса, если так можно выразиться. Только на кой оно мне сдалось? Кстати, а чего это наш генерал от юриспруденции не работает на такие фирмы-гиганты? А с чего я взял, что он на них не работает? Ну да.
   И что из этого выходит? Что у нас там в сухом остатке? А в остатке деньги и выходит так, что не огромные деньги, за огромные Протасов лично спалит "Эдельвейс" дотла, и при этом даже не пустит скупую мужскую слезу, а "хоть какие-нибудь" деньги. Кстати, сюда вписывается и покража моей ласточки. А что? Как вариант?
   В принципе такая версия может прокатить, но есть одно "но". Если это не-далёкие мошенники чего тогда мой шеф так всполошился, да не просто всполошился, а подтянул целого Парасоля?
  Я зевнул и, кажется, на минуточку закрыл глаза, а проспал, как выяснилось, целых полчаса. Что-то меня в последнее время непозволительно часто бро-сает в объятия Морфея, а если учесть какой сейчас календарный месяц, то есть опасность, что к концу следующего месяца я впаду в зимнюю спячку.
  
   На ужин были толстые макароны, колером один в один как наше постельное бельё. То есть белые, белые, а потом рраз и жёлтые с тёмно-коричневым, креативный колорист больнице, однако попался. Крутая эклектика. Должно быть он непризнанный гений. Ну как бы там ни было, макароны я съел, ведь сверху на них бросили щепотку тёртого сыра, понятно, что не гауда, но всё равно вкусно. А если ещё учесть, что чашка кофе так благородно предложенная мне Михой с утра, была единственной пищей за весь сегодняшний день, то от макарон меня было за уши не оттащить.
   В больнице я провалялся три дня, доктор мной особо не интересовался, зато из Эдельвейса явилась Эллочка, принесла мне ключи от моей ласточки, кое каких продуктов, бритвенные принадлежности и средства личной гигиены. Вы бы видели какой эффект она произвела на Михаила. Беднягу просто сдуло с кровати при её появлении, но когда он увидел свои, растянутые на коленях треники, и майку алкоголичку (где он её только откапал), он тут же залился малиновым цветом и постыдно бежал в коридор, откуда не возвращался до тех пор, пока она не ушла. Да что говорить, даже наш неприветливый мохнобровый бородач, увидев её, на секунду перестал шуршать своей газеткой.
   Не стоит говорить, что визит Эллочки и для меня стал неожиданностью, и не буду скрывать было мне очень приятно видеть её улыбку и заботу. Правда улыбалась она как всегда дежурно, без всякой теплоты, да и забота свелась к двум, трём вопросам о моём здоровье, но всё же. Да простят меня женщи-ны, не считающие себя красивыми (а это глупость), но, увы, любой мужчина тает даже перед мнимой заботой красавицы, так уж мы устроены. В успокое-нии могу одно лишь вам сказать, если любая из вас, будучи любимой жен-щиной, навестит своего мужчину в больнице, или просто окажется с ним ря-дом в трудную минуту, то поверьте, в наших глазах вы увидите такое, чего не удостаивалась ни одна красотка за всю историю существования человечест-ва.
   На пятый день лечения мне сунули в зубы пакет с моими вещичками, не-доеденной колбасой и банкой растворимого кофе, и выставили вон из боль-ницы на лютый мороз. В очередной раз, вдохнув полной грудью пьянящий воздух свободы, я заторопился домой, а то вдруг опять чего-нибудь..., тогда уж лучше ну его на фиг.
  
   Неделю я валялся дома и ничего не делал. Я не смотрел телевизор, не брал телефон, не включал компьютер, не слушал радио, не общался с друзьями и напрочь забыл о коллегах. Я спал, ел, думал и читал старые книги. В свобод-ное время между этими важными занятиями я курил в подъезде и кормил сардельками соседского кота и похоже надёжно его на них подсадил, из-за чего мне пришлось скрываться от него на балконе своей собственной квар-тиры, а там блин был не май месяц, там было холодно, но сардельки, увы, кончились и подъезд был временно для меня закрыт. Вот таким Макаром я и создал себе проблему, которую я сумел не на долго решить с помощью кильки в томатном соусе, но и она имеет свойство заканчиваться, а котяра на компромисс в виде колбасы не шёл. Он шёл только на конфронтацию и на сардельку, а так как в магазин я тоже не ходил, весь остаток моего затворни-чества он конфронтировал мне под дверь. Скотина. Курил я в туалете.
  
  
   Глава 2.
  
   "И на восьмой день он открыл дверь"
   Из не вошедшего, там ещё и девятый был.
  
   Нет, что, правда, то, правда, все семь дней я не был доступен ни для кого, всё это время я строил себя заново, очищал своё сознание от ненужного хлама, от неприятных впечатлений, не удачного опыта и т.д. Если выразиться более современно, то я потихонечку удалял все папки из своего системного диска путём их подробного разбора с позиции человека не встроенного в со-циум. (Не путать с бомжом, пофигистом или хиппи.)
   Есть такой древний, как не знаю что, способ разрешить любую ситуацию, лично я делал это так. Достаю из шкафа метроном, запускаю его, выключаю свет, сажусь в кресло, и ввожу свой мозг в тета-ритм, что позволяет мне дей-ствовать на уровне подсознания и на этом же уровне рассматривать различ-ные сложившиеся ситуации. Прошу вас не перепутайте порядок действий, я как-то сначала выключил свет, а затем залез в шкаф и разбил любимую ма-мину вазу, она об этом до сих пор не знает. Увы мне, эта проблема так и ос-талась неразрешённой, просто данная ваза существовала лишь в единствен-ном экземпляре, и тут мне даже глубокая медитация не помогла. Ну а тем, кто захочет познать себя самого дам один совет, избегайте тех, кто учит за деньги. Ни один просветлённый в них не нуждается, а не просветлённый ни-чему вас не научит. В самом лучшем случае он заберёт ваше имущество, в самом худшем вашу жизнь и жизнь ваших близки. Без шуток.
  
  Выйдя на работу, тачка всё-таки завелась, я обзвонил своих постоянных кли-ентов, извинился за то, что целую неделю не брал трубку, перезаключил с одним из них договор. Он, кстати, владелец небольшого коньячного заводи-ка и само собой новое соглашение было прилично обмыто продуктом собст-венного производства, посидели не плохо. Песен попели, на гитарке побрен-чали.
   На другой день один из моих бывших клиентов и давних приятелей, попро-сил о встрече. Меня это несколько удивило потому как Сеня Евграфов, давно ни какого собственного дела не имел, хотя пару лет назад был весьма не дурственным адвокатом. Потом, говорят, он совсем завязал, развёлся, за-крыл практику, и уехал куда-то в Китай, толи снова женился, толи забрился в Шаолиньские монахи. Никто толком не знал. Помимо этого Протасов, мой шеф, заикнулся о новом, весьма перспективном клиенте, владельце недавно отстроенного огромного супермаркета и выудить такую "рыбу" оказывается мог только я. Ну я и выудил, только шеф, судя по утреннему звонку Гешы, остался не доволен контрактом. Короче работы было море. Само собой о неудаче со "Скрипичным Ключом" он больше не вспоминал, а я не счёл нужным его расспрашивать. Зачем? Дело прошлое. Вот только кошмары одолевали, да всякие недоразумения с телефоном, машиной, а теперь ещё и телевизором.
   Покрутившись по квартире, в поисках папки с документами, периодически страдая от изжоги вызванной ливерной колбасой и нехорошим настроением, я выглянул в окно.
  - Ну что же ты сердешный, так и торчал под моими окнами всю ночь? - Во дворе дома сталинского типа, где я жил, которое утро подряд появлялся на лавочке человек весьма экстравагантной внешности. Даже из далека было видно, что он высок, не меньше метра восьмидесяти, восьмидесяти пяти, толст, одутловат, носил не по размеру маленькую цигейковую шапку ушанку. Она еле налезала на его грушеподобную голову, где щёки, соответственно, являлись низом этой самой груши. Одет он был в старый женский, длинный, когда-то сиреневый пуховик до пят, который застёгивался на нём только до солнечного сплетения, ну или до того места где начинался живот.
   Как давно он тут возник, может неделю назад, может больше, не могу ска-зать, но есть одно интересное наблюдение, стоило кому-нибудь из жильцов нашего подъезда выйти из дома, как он тут же поднимался и уходил в строго противоположную сторону. Меня честно сказать забавляло его метания по двору, особенно тогда, когда из дома выходило сразу трое, и каждый из них отправлялся своей дорогой. Бедняга неожиданно терял свой жутко важный вид и, дёргаясь как потерпевший, на полусогнутых конечностях накручивал несколько кругов вокруг детской площадки или метался вдоль гаражей. Ох-хо-хо, смешно-то оно смешно конечно, но в свете последних событий этот дворовый заседатель немного меня напрягал. Вот чего он тут трётся? Ну да ладно. Я вышел во двор, оглядел свою ласточку, пытаясь угадать, заведётся она сегодня или нет. Капот, крылья и ветровое стекло забрало утренним инеем, поскрести что ли? Или само оттает? Денёк-то сегодня более-менее тёплым обещает быть. Я зябко поёжился от неожиданно налетевшего холодного ветра. М-да. Отключил сигналку, запрыгнул в машину и вставил ключ зажигания. Машина завелась. Я чуть было не гаркнул во всю мощь своих лёгких троекратное "Ура!", день обещает быть не только тёплым, но ещё и удачным. И тут же снова поёжился, только уже не от ветра, а так, сам не знаю от чего.
  - Да брось ты. - Успокоил я сам себя. - Дела идут вполне сносно, и совер-шенно неважно, что шеф нынче попытается спустить с тебя шкуру, сколько раз он пытался это сделать? Много. И сколько раз ему это удавалось? Ни ра-зую. Так чего ты тогда киснешь? - Я вздохнул. В самом деле чего это я?
   Через секунду "дворовый заседатель" набрав спринтерскую скорость, (эта-кая туша) попытался столкнуться с моей машиной выруливающей со двора, но я резко дав руля влево, затормозил, а "заседатель", работающий на уп-реждение, вместо того что бы ухнуть мне на капот, ухнул где-то перед ним.
  - Падла! - Заорал я. - День говоришь, удался! Да!? - Яростно бубнил я, вылезая из машины с намерением добить этого "заседателя" и жалея о том, что не прихватил с собой ключ-балонник от КамАЗа, неизвестно какими путями оказавшийся у меня в багажнике. Обогнув машину, я увидел этого засранца пытавшегося подняться на свои хилые конечности. - Ну чё гиревик затейник, ради этого ты тут сутки напролёт околачивался, да!? - Он стоя на четвереньках развернулся ко мне тылом и я не удержавшись отвесил ему хорошего пенделя, настолько хорошего, что даже нога заныла. Заседатель рванул с низкого старта и скрылся в арке. - Автоподставщик херов. - Выдохнул я и снова сел за руль и снова выдохнул. Моё самообладание несколько разбежалось в разные стороны и, что бы собрать его, нужно было немного времени, а иначе я точно в кого-нибудь въеду, не по злому умыслу, а из чувства противоречия, вот такая я сложная натура, мать мою за ногу. Ещё раз, вздохнув и внимательно оглядевшись в поисках очередного "заседателя", я нажал на педаль газа и выехал со двора.
   Так, куда ехать? К Евграфову или шефу? То есть неизвестно к чему или к кон-кретным кренделям. Выбор явно падал на Сеню, но сложность моей натуры заставляла ехать к Протасову, не потому что мне так уж хотелось с ним пору-гаться, просто в первой половине дня я предпочитаю решать проблемы, а уж во второй их создавать. Хе-хе. Нет конечно, проблемы я себе предпочитаю вообще не создавать, и проблем от Сени, которого я сто лет не видел, я однозначно не ожидал. Зазвонил телефон. Странно, а я ведь его так и не включил, а ещё интересно списываются ли деньги со счёта.
  - Алло.
  - Эт я.
  - Да Геш.
  - Шеф больше паром не пышет и встречу вашу откладывает, а вернее даже переносит.
  - А в чём разница?
  - Чего?
  - Забей, не важно.
  - Правда?
  - Да. Давай короче Геш.
  - Тогда записывай.
  - Запомню.
  - Сегодня в восемь, в "Кингстоне".
  - В пивном баре? - Удивился я. Шеф и бары у меня в голове ну ни как не ук-ладываются вместе, примерно так же как крокодил и вегетарианство, к тому же такие паршивые бары. - Ты уверен?
  - В чём? - Иногда Геша начинает бесить. - В том, что встреча откладывается?
  - Нет, в том, что в "Кингстоне".
  - Абсолютно. Вот так прямо и написано, "Кингстон" улица Прибоя дом семь, бар.
  - Странно. Хорошо, понял, буду.
  - Тогда отбой.
   Я запихнул телефон в карман и, вырулив на ближайший перекрёсток раз-вернул, машу и направил её на Суетинку, где-то там теперь обитал мой дав-ний приятель. Интересно, почему он не захотел встретиться где-нибудь в ресторане, давно я в них не хаживал, а уж тем более не едал на халяву.
  
   Суетинка, когда-то Суйкин переулок, одна из старых частей города, не так уж давно тут стояли деревянные, одно, двух и трёх этажные дома с каменными первыми этажами, с внутренними, обжитыми двориками, курями, собаками и огромными свиньями, валяющимися в грязи прямо на проезжей части, так как асфальтированной дороги тогда ещё не было. До революции жили здесь мелкие купчики вперемешку с мещанами и служащими, стояло несколько контор, богадельня, православное женское духовное училище, с общежитием при нём. А теперь..., теперь и глазу зацепиться не за что. Почти не за что. А ведь был когда-то целый мирок, патриархальной, кондовой, купеческо-городской жизни. Сколько поколений тут сменилось, и какими были эти люди, сейчас вряд ли кто ответит, а ведь жизнь была....
   Встреча произошла как-то совсем уж обыденно, как будто мы только на прошлой неделе расстались и точно знали, что сегодня встретимся. Я подъе-хал к дому, позвонил, он вышел, мы пожали друг другу руки и он без лишних слов сел в машину. Всё. А с другой стороны чего я ещё ожидал? Мы ведь особо никогда не дружили, хотя были знакомы ещё со студенческих времён и частенько пересекались на разных сейшенах и вечеринках.
  - Какими судьбами? - Вежливо осведомился я. Он зябко поёжился.
  - Отвык я от наших холодов.
  - Это, как ты знаешь, ещё не холода.
  - Знаю, потому и хочу поскорее разобраться с делами.
  - Хм, неужели в Китае теплее?
  - В каком Китае?
  - В Китайском конечно. - Он помолчал пару секунд, соображая наверно, что такое Китайский Китай, где он находится и чем отличается он другого Китая, того, который КНР.
  - Причём тут Китай Вась?
  - Как это причём, ты же туда уехал и вроде как женился даже, там. - Сеня за-ржал и, как-то сразу вся неловкость, напряжённость первой встречи поутих-ла, немного сгладилась. Как будто в машине ехали не Арсений Николаевич и Василий Александрович, бывшие деловые партнёры, а Сеня и Вася, добрые приятели, любители вина и женщин, как было когда-то.
  - Ну граждане, я с вас прямо худею. - Досмеиваясь вытянул он. - Это кому же такая дикая мысль в голову пришла?
  - Да кто ж сейчас вспомнит. - Буркнул я, удивляясь как это можно было по-верить Женке Соболевой, первейшей сплетнице среди всех моих знакомых сплетниц, имеющей самый длинный язык из всех известных мне языков.
  - Ох, люди, люди. - Не понятно чему вздохнул он.
   В ресторан он меня всё же пригласил, только выпивать мне было нельзя, а значит пятьдесят процентов всего удовольствия, я однозначно потерял. Ну да ладно, хоть поем вкусно, а поесть было чего, Сеня расщедрился.
  - Ну так где же ты был, если не в Китае? - Решил удовлетворить я своё любо-пытство, после того как удовлетворил первый голод маленькой порцией го-вяжьей отбивной с шалфеем и ещё какой-то хренью.
  - Индия, Иран, Эмираты.
  - Вот это да, а на ком ты там женился?
  - Да кто тут у вас сивым мерином заделался!? Я и не разводился даже!
  - Во как. - Сказал я многозначительно, но лишь для того, что бы поддержать разговор, и сильно не отвлекаться от жареных свиных рёбрышек в соусе бар-бекю. Цимус, советую, особенно вегетарианцам.
  - Вот так.
  - Значит и в Китае ты не был, и не разводился, и в монахи Шаолиньские не пошёл. - Тут Сеня фужер с водкой чуть мимо рта не пронёс.
  - Ты это серьёзно?
  - Серьёзней некуда.
  - Мама рОдная. Ну трепачи, лишь бы языком почесать.
  - А чего ещё делать Сень? Тут ведь скука смертная, дом, работа, работа, дом. У всех дела, заботы, дети, тёщи, ремонты, машины и прочие сады, дачи и огороды. Друзей видим редко, а про приятелей, и говорить не чего. Вот ты спроси меня о наших общих знакомых, я лишь руками разведу, хотя далеко не так занят, как они все.
  - Да ладно тебе жаловаться, везде так, и всегда так, по-другому быть не мо-жет. Мы взрослеем...
  - Скорее уж стареем. - Перебил я и, заказал себе двести пятьдесят коньяка, решив ехать, домой на такси, и получить-таки свои сто процентов удовольст-вия.
  - Нет, пока ещё взрослеем, - не согласился седеющий Арсений Николаевич - стареть мы начнём тогда, когда нам жить станет не интересно, когда мы пе-рестанем удивляться чему-либо, хотя бы той же самой неистребимой чело-веческой глупости. Старость это когда тебя уже абсолютно ничего не волнует. - Заключил он.
  - Скажи это буддистским монахам, вот они удивятся.
  - А причём тут монахи? А, ты об этом, о самоограничении. Ну да, есть что-то в буддистах и стариках общее. Хм, и правда есть. Только одним хочется, что бы хоть что-нибудь хотелось, а другим хочется что бы ничего не хотелось. - Он поднял свой фужер, я рюмку и мы выпили за религию. - Так о чём это я?
  - О взрослении.
  - Точно. Домашние заботы, рабочие моменты, дети, ответственность, всё это новый уровень наших взаимоотношений с социумом, вернее это и есть сам социум. Согласись, странно было бы, имея своих детей, ответственные должности, и при этом вести себя как безголовые студенты, какими мы ко-гда-то были. - Он закусил и продолжил. - С трудом представляю себе адвоката, отца семейства в виде супруги и трёх сорванцов, не способного защитить своего подзащитного по той лишь простой причине, что ему в лом было ознакомиться с делом, и он, видите ли, бухал с друзьями адвокатами и гонялся за короткими юбками подруг адвокатесс.
  - А что, нет таких?
  - Появляются периодически, но сам понимаешь, такие нахрен никому не нужны, да и сами адвокаты-собутыльники, великая редкость.
  - Ну и какой из этого вывод? - Поспешил спросить я, пока он не кинулся в новые рассуждения.
  - Да простой. Так устроено общество. Человек должен, или принуждён, смотря под каким углом ты привык на это смотреть, пройти все стадии взросления, что бы в конце своего пути ничего не хотеть и спокойно двинуть кони.
  - Или заделаться монахом и разом перешагнув все ступеньки, свалиться на самую последнюю, с которой, с чистой совестью, опять же сыграть в ящик.
  - Примерно так. - Кивнул Сеня, закусывая водочку отварной телятиной и грибочками.
  - Да ты сволочь Арсений.
  - Вот те на! А я-то тут причём?
  - Ну как, ты нарисовал такую безрадостную картину, что не только детей ро-жать, жить не хочется.
  - Это не я, все претензии к нашей среде обитания, ибо среда обитания фор-мирует человека, а за одно, и весь социальный строй.
  - Во загнул! - Я почесал нос вилкой. - Давай, за среду обитания. - Мы сдви-нули хрусталь и выпили. Не знаю как там водка, но коньячок скользнул по пищеводу и мягко ухнул в желудок, обдав теплом все внутренности. На лбу даже испарина выступила.
  - На счёт среды обитания я возможно с тобой и соглашусь, - теперь уже меня потянуло философствовать - человек уже много тысяч лет пытается изме-нить эту среду и кое в чём даже преуспел, но отношения в нашем социуме, как были на уровне первобытнообщинного строя, так и остались. Скажешь слишком мало изменений в среде? Снова соглашусь, мало, но они есть! А стало быть, и межличностные отношения должны были измениться, а с ними и социум.
  - Ты чего-то меня совсем запутал Вась. Погоди. - Он махнул фужер, выцелил вилкой рыжик в тарелке, и хряпнув его всеми четырьмя зубцами, отправил в рот. - Если я тебя правильно понял, ты утверждаешь, что среда не влияет на человека, или влияет лишь косвенно.
  - Почему не влияет, влияет, но совсем не так как раньше. Меньше, я бы ска-зал. А всё остальное, ну то, что не от среды, создано самим человеком и, со-циум тоже. - Сеня подумал несколько секунд, пожевал и кивнул.
  - Верно. Но всё равно, что бы ни создал человек, всё носит отпечаток среды, в которой он воспитывался из поколения в поколение. Матрица.
  - Тебе не кажется, что мы начинаем по кругу ходить? - Спросил я разлив на-питки по ёмкостям.
  - Возможно. - Легко согласился Арсений. - И поэтому надо выпить.
  - Ну, за причину и следствие, и не важно, что было раньше!
  - Будем!
   Дальше разговор вильнул в сторону наших общих знакомых, где я добросо-вестно (как и предупреждал) разводил руками. А Арсений всё пытал меня, что да как, да кто с кем, почему и отчего так вышло. У меня создалось такое впечатление, как будто он на родине лет десять не был. Хотя откуда мне знать, может там, на чужбине год за пять идёт.
  - М-да, хреновый из тебя информатор Вася, ни чего-то ты не знаешь, и ни кем не интересуешься.
  - А когда было иначе? Когда это я собирал слухи, о ком бы то ни было? Да и зачем мне знать про какого-то Саню Штименко, если я его даже не помню.
  - Ты не помнишь Штименку. - Сказал Сеня раздельно укоризненно. - Дожил.
  - А почему я должен его помнить? - Мне вдруг сделалось неловко и обидно, а ещё мне надоел его допрос, и я заказал себе ещё двести пятьдесят.
  - Разве не помнишь, как Штим с Тарелкиным тебя из ментовки вытаскивали?
  - Ха! Кто меня только оттуда не вытаскивал. - Чёрт, я даже не помню, сколько раз туда попадал. - Хе-хе, а ведь действительно, тех, кто меня из ментовки вытаскивал, намного больше тех, кто меня оттуда не вытаскивал.
  - Ну да, я как-то этого не учёл, ты же у нас знатный "тестомес" был и почему-то от ментов никогда не бегал.
  - А смысл было бегать? После третьего привода за драку, они и так знали, что это я опять кому-то накидал.
  - Логично. - Мы выпили за доблестную и бескорыстную милицию. (Вы не поверите, но когда-то, на заре моего становления, она именно такой и была, а иначе сидеть мне было, не пересидеть)
  - Может, всё-таки расскажешь, где ты пропадал эти два года? - Решил нако-нец спросить я сочтя, что уже достаточно повеселил заграничного гостя. - Ес-ли не секрет конечно.
  - Не секрет, да я и не скрывал это когда уезжал, многие были в курсе. Года три назад я защитил одного индийского перца, его здесь в мошенничестве обвинили и легко могли пятёрочку впаять, хотя дело было пустяшное. Не ра-зобрались наши органы, не захотели. Вот он в виде благодарности и свёл меня, в очередной свой визит, со своим старшим партнёром, который и по-рекомендовал мою скромную персону одному из своих друзей, владельцу крупной, индийской адвокатской конторы. У них, в Индии, дела связанные с подделкой драгоценных камней считаются глухими, вытянуть клиента пой-манного на таком виде незаконной деятельности практически не возможно без должного количества бабла. Но в моём случае дело оказалось действи-тельно простым, договор о сделке между нашей конторой и индийской пе-реводил один полуграмотный деятель, ну и естественно всё там напутал, а я это доказал. Вуаля.
  - Ты знаешь индийский?
  - Я, нет, ну тогда не знал, тогда из иностранных языков я знал только англий-ский, и этого вполне хватило.
  - Значит, ты теперь в Индии живешь, и на Гоа по уикендам зависаешь?
  - А чего я там забыл с женой и детьми? В Индии полно мест, где можно не-плохо отдохнуть, к тому же нынешний Гоа совсем не тот, что был в семидесятых и восьмидесятых.
  - А ты-то, откуда знаешь? - Усмехнулся я.
  - Так все говорят. Теперь цены заоблачные, индийского колорита никакого, да и наркоты развелось немеряно. Хотя..., кому, что нравится. Мне так вооб-ще отдыхать некогда, вкалываю как в забое, постоянно в разъездах, Иран, Пакистан, Сирия, Эмираты.
  - Ого! Нехилый забой. Да ты оказывается большой человек.
  - Да ну, брось ты, большим буду, когда партнёром стану, а до этого ещё, как до Пекина раком, если вообще когда-нибудь буду.
  - Что так? Начальство не ценит?
  - Ценит, как это им меня не ценить, и платят очень даже прилично, но пони-маешь, там дела ведутся несколько по-другому. Где бы и кем бы ты ни работал, если ты не состоишь в родственных отношения с босом, максимум на что можно рассчитывать, это младшее партнёрство. Лично я на это не рассчитываю. У меня мечта завести своё дело.
  - Тогда за Индию.
  - Нет, лучше за собственное дело.
  - А чего это я буду пить за твоё собственное дело?
  - Как хочешь, пей за Индию, пей за эту жаркую и влажную страну, где полго-да пекло и полгода дождь, и совсем нет снега.
  - Как это нет снега, а Гималаи?
  - Я про южную Индию.
  - А. Я было уж, подумал, что в Индии вообще снег не выпадает.
   Мы выпили, снова хорошенько закусили, потом выпили ещё и тут Сеня задал вопрос, который меня немного насторожил.
  - В твоём поле зрения не мелькал в последнее время человек по имени Зе-раб Вавель. (Не этот вопрос, следующий)
  - Нет. - Удивился я, в моём поле с иностранцами как-то было совсем не густо, если не считать двух поляков, Зденека и Франтишека, но они не совсем как бы и иностранцы, уже.
  - Он ещё может представляться как Эррат Йяр Мегран.
  - Он француз? - "ЭРРАТ, чёрт возьми!" Пронеслось у меня в голове. "Тот, кто пытался повидаться со мной в больнице?"
  - Да, только сирийского происхождения.
  - Говорят, заходил один такой, как раз Эрратом назвался, я тогда в больничке лежал, вот его и не пустили. Сосед по палате говорил, что он нервничал очень и весь зелёный был. Может тот? - Сеня пожал плечами.
  - Может, а чего ты в больнице-то валялся? Печень? - Кивнул он на коньячок.
  - Сам ты печень. - Немного обиделся я. - Производственная травма.
  - Так ты чего, из рекламки снова к Любимову вернулся? Помнится, когда ты у него в частном сыске работал, постоянно такие производственные травмы получал. То ножичком тебя пырнут, то кастетом по головке приложат, а то и стрельнут.
  - Ещё чего. Да и сидит твой Любимов. Уже два года как сидит, и сидеть ему ещё лет десять. Как ты вообще мог такое подумать. - Сеня нахмурился, по-хоже, припомнил кое-что из криминальной деятельности своего приятеля, частного сыскаря и бывшего опера Феди Любимова.
  - Так это ты его туда определил? - Спросил он тихо.
  - Я.
  - Неужели поймал на чем?
  - А ты думаешь, не на чем было?
  - Не знаю. - Ушёл от ответа Сеня.
  - Зато я знаю, где, как и когда он Борьке Кочетову на тот свет путёвку выпи-сал.
  - Нашли значит Борьку? - Спросил он после долгого молчания, во время ко-торого созерцал свой фужер.
  - Нашли. - Кивнул я.
  Снова повисла неловкая пауза, в этот раз она была неловкая и для меня. Лю-бимов давно крутил с криминалом свои делишки, помогал отмывать деньги, угрожал, подкупал и Борька, один из агентов нашего частного сыскного бюро, абсолютно случайно стал у него на пути, за что и поплатился. Был к этому делу каким-то боком привязан начинающий адвокат Евграфов или нет, не знаю, но слухи ходили всякие, а я им не верю. Стараюсь не верить. Я, если честно, сам одно время Любимову в рот смотрел, как же, матёрый опер, почти легенда, в одиночку выстоявший против ополчившейся на него системы. И три года назад я ушёл от этой легенды, так как своей, совсем не пропитанной спиртом печенью, чувствовал, без этого, уважаемого мной человека, мастера своего дела, не обошлось. Тяжело это, подозревать того, кому веришь как себе. Уйти-то я ушёл, но о Борькиной смерти не забыл и, уже работая рекламным агентом, почти год продолжал раскручивать его дело, пока совсем не раскрутил. К полному своему разочарованию.
  - Я так понимаю, ты тогда уже в рекламе работал.
  - Работал.
  - И мне ничего не говорил.
  - Не говорил. - Я знаю, чего он ещё хотел спросить, но не спросил, вот только не знаю, почему и боюсь узнать.
  - Помянем?
  - Помянем. - Сеня знал Борьку, пожалуй, даже лучше чем я.
  - А чего там с этим Эрратом? Дел натворил? - Решил соскочить я со скольз-кой темы.
  - Не знаю, тёмная какая-то история. Увёл одну уникальную вещь из музея музыкальных инструментов в Исфахане, а по документам вроде как выходит, одолжил. Как это у них? - Он прищурил глаз. - "Временная передача экспоната одного музея другому с последующей экспертизой, реставрацией и экспозицией". Вот только никто не помнит, что выдавал ему такие бумаги, это сам понимаешь, не килограмм изюму, а ценный исторический экспонат, и так просто его за границу не вывезешь.
  - А чего ты его здесь ищешь, Россия вообще-то большая страна, и почему он должен был появиться именно в моём поле зрения? - Спросил я, пожалуй, чересчур агрессивно.
  - Эй-эй! - Поднял он руку. - На счёт твоего поля зрения я так, наудачу спро-сил, а то, что он здесь околачивается, я ещё в Исфахане выяснил. У него тут толи друзья толи партнёры по бизнесу свои дела короче. Но точно знаю, что обосновались они тут недавно, но кто они и чем занимаются, я пока не выяс-нил. Так вот я и подумал, ты, как рекламный агент, наверное знаешь, какие конторы у вас в городе недавно открылись.
  - Пфуу! Ну, ты Сень загнул, это же город миллионник, их тут ежедневно десяток открывается и столько же закрывается, и ты хочешь что бы я, один из сотен рекламных агентов наткнулся именно на ту фирму и того человека.
  - Ну ладно, ладно. Я же сказал, наудачу. Этот Эррат так, между прочим, про-сто дружеская услуга одному хорошему человеку, я приехал совсем по дру-гому поводу.
   Тут я задумался, а действительно, какова вероятность, что мой Эррат, это имен тот Эррат, которого разыскивает Арсений? А вероятность-то большая, не так уж много встречалось на моём пути Эрратов, да чего там, этот вообще первый. И если это он, возникает вопрос, чего этому расхитителю древних, музыкальных инструментов, от меня надо? Лучше пока замять эту тему, до прихода полной ясности, к тому же Сеня и не настаивает.
  - Что за повод?
  - Я же тебе говорил, что хочу завести своё дело, ну вот мне и представился шанс. - Он наполнил рюмки.
  - Торговля Персидскими коврами? - Пошутил я.
  - Ты когда это успел экстрасенсом заделаться? - Уставился он на меня.
  - Угадал что ли? Ну знаешь, у половины наших с тобой сограждан с Ираном будет только одна ассоциация, это персидские ковры.
  - Да? А я, знаешь ли, впервые узнал об этом чуде только, когда побывал в Кашане, а Наинские ковры, бело-голубые, меня вообще добили, но это ещё не всё, самое главное цены там, раза в четыре-пять ниже здешних. И если оптово закупаться, дельце выходит очень выгодное, даже с учётом налогов, пошлин и остальной чепухи.
  - Ты явно из другой половины.
  - Чего?
  - Неважно. Ты лучше ответь, ты хоть когда-нибудь через таможню провозил товар?
  - Какой?
  - Любой.
  - Ну, так, по мелочи, сувениры всякие. Да я не забиваю себе этим голову, все вопросы связанные с доставкой, растаможкой, закупкой не моего ума дело. Моя задача юридическое сопровождение, не более, хотя и таможенный ко-декс я не хуже чем "Отче наш" знаю.
  - И в чём твой интерес?
  - Как в чём? Я в доле, половина фирмы "Ковры Персеполя" моя и я хочу, что бы весь город знал о скором открытии "Персидской лавки", мне нужна рек-лама, конечно по сходной, я бы даже сказал, дружеской. - Он улыбнулся и поднял свой фужер.
  - Реклама не вопрос. - Кивнул я закусывая. - Вопрос в этой самой дружеской цене. К тому же мы с тобой никогда особо и не дружили. - Вы можете счи-тать меня сволочью, но знали бы вы, сколько народу тут же начинает наби-вается вам в друзья, узнав, что вы можете оказать им почти бесплатную услугу. И всех больше от таких давно забытых "друзьях" страдают медики, работники ОВИРА, юристы и т.д. Вы не подумайте, я не против дружеских услуг, и сам бывает, ими пользуюсь, но когда к тебе приходит очередной Петя, с которым ты как-то пил водку в сауне в одна тысяча девятьсот затёртом году, то ты начинаешь тихо сатанеть. Слава богу, моя профессия не обременяет меня огромным количеством "обращантов по старой памяти", но всё равно неприятно..., отказывать тоже. Вот потому-то я и уступил Арсению, и скидку сделал, и чуть в засос не поцеловал, когда он мне протянул бутылку дорогого коньяка, знает падла мои слабости, да и пьян я был, чего уж там, а значит, добр, щедр и бобр.
   Уже на улице, втянув ощетинившимися ноздрями колючий, холодный воз-дух, я пожал Сенину руку, пообещав встретиться с ним на днях, отыскал гла-зами свою машину и, достав из кармана ключи от своей ласточки, запихнул их подальше в сумку. Там я их по пьяни ни за что не найду. Потом поглядел на тёмное небо, "ничего себе посидели", на вечернюю улицу с зажжёнными фонарями, на снежную кашу под ногами. На прохожих, идущих вдоль светя-щихся витрин магазинов, салонов и ресторанов, на себя самого, сытого и пьяного и улыбнулся, вспомнив весёлую шутку про музнецкий кост и извоз-чика так как не вдалеке заметил такси.
  - Эй, шеф! Бар Кингстон! - Сказал я, усаживаясь на переднее сидения рядом с водителем, и радуясь тому, что не сказал ему кар бингстон, а он мне про тве дыщи, а я ему, что за тве дыщи я и на жолой гопе доеду, и ведь поехал бы.
  
   Темно, музло в баре бабахало так, что было слышно далеко окрест, а этот самый "окрест", представлял из себя тупичок улочки на окраине одного из городских районов. Справа железнодорожный переезд, слева гаражи, поза-ди Москва, тьфу ты, склады. В двух словах, самое-то место для тусовки всякого рода гопоты и местного маргинального элемента, во всяком случае, так я это запомнил, когда был здесь последний раз. Однако я ошибся, всё было куда интереснее.
   Вдоль всего фасада заведения в несколько рядов стояли байки, всех извест-ных, и не известных мне моделей. Чёрные, хромированные, с сидениями из тонко выделанной кожи девственниц и распутниц, все различными наворо-тами, прибамбасами и техникалиями, глядя на них можно было только вздохнуть от жалости и зависти. Первое я отношу к себе, второе к владель-цам байков.
   Расплатившись с таксистом, я вылез из машины и попытался их сосчитать. Зачем? Сам не знаю, есть у меня дурацкая привычка всё считать, и вышло где-то больше сорока.
  - Нехрена се. Чё тут за слёт? - Я перевёл затуманенный взгляд, на двери бара. В такси было тепло и меня слегка развезло, но я ещё позволял решать поставленные задачи. Никаких вышибал у дверей не было, а значит с дресс кодом нечего было и заморачиваться, всё равно меня в моём цивильном пиджаке везде пускали, главное было не надевать его на изнанку.
   Я вздохнул, подошёл к двери, пошире раскрыл рот и толкнул их, в ту же се-кунду на голову опустилась кувалда тяжёлого рока. Это было столь ошеломительно, что я завис на какое-то время в проходе, пытаясь вытряхнуть из мозга металлический лязг. Как это я в подростковом возрасте часами слушал Арию с Металликой? Нет, это явно создано для юных ушей, и для тех, у кого иммунитет, а я его где-то лишился. Наверно во сне адепты "ласкового мая" мне сделали инъекцию "белых роз" и, с тех пор я полюбил музыку более спокойную, типа "гранж и иногда индии-рок". Но, как бы там ни было, я собрался с духом и деревянной походкой, а ля робот Вертер, направился в святая святых этого бара, то есть к стойке и, войдя в зал, я попал в окружение бандан, кожаных штанов, косух, жилетов с красивыми надписями и симпатичных девочек в коротких шортиках. В такой-то холод.
  Музыка гремела, народ орал, в углу херачили киями по бильярдным шарам, визжали девки, и где-то здесь меня ждал мой шеф, ярый поклонник Булата Окуджавы.
  Ну и как тут не выпить?
   Я пробился к стойке, поискал глазами бармена и, найдя его, попытался заказать сто пятьдесят коньяка и лимон, но долговязый жрец Бахуса смотрел куда угодно, только не на меня. Я свистел, щёлкал пальцами и даже махал руками, чуть не свалив с соседнего табурета мужика в навороченной косухе, и огромной, окладистой бородой. Похоже, я достал его своим неадекватным поведением, можно подумать бар был полон адекватов, и он, наклонившись ко мне, проорал:
  - Покажи ему деньги! - Причём зараза в самое ухо.
  - Зачем?
  - Иначе не нальёт! - Я кивнул и выложил на стол тысячу. Бармен с ленцой двинулся в мою сторону и только теперь я заметил, что этот перец был в на-ушниках, просто за его патлами я их раньше не заметил. Он подошёл и кив-ком предложил мне заказывать, при этом незаметно сгрёб мои деньги. Я по-казал ему на свои уши, мол, чудак человек, ты же ничего не услышишь, на что долговязый указал себе на рот, типа, он по губам читает.
  - Ну ладно. - Усмехнулся я. - Ща проверим. - И нарочно косоротя, повторил свой заказ. Бармен тоже усмехнулся и налив мне коньяка, добавил туда при-личную порцию вишнёвого сиропа, спасибо, что не молока, а то у меня от него несварение.
  - О! Низкий старт. - Удивился мой сосед. - А я и не знал, что Змей знает этот коктейль.
  - А это коктейль? - В свою очередь удивился я.
  - А то, вещь, я скажу.
  - Тогда угощаю. - И придвинув ему бокал, сделал заказ снова, но уже не вы-пендриваясь.
   После двух рюмок по сто и двух по пятьдесят музыка по мозгам уже так от-чаянно не шарахала, она чудесным образом отошла на задний план, и я, к своему удивлению вдруг понял, что тоже могу читать по губам. Я даже попытался с кем-то заговорить на эту тему, и вроде просил кого-то, что-то произнести и меня, конечно, послали в далёкие дали, без всякой конкретики. То есть я так и не понял, стоит ли мне обижаться, со всеми вытекающими, или нет, и что бы ни загружать разум столь сложной задачей, заказал сразу двести, за что удостоился уважительного взгляда бармена.
  В общем, где-то, через час, а может быть два, когда я окончательно забыл, зачем я сюда пожаловал, меня вынесли из Кингстона вперёд ногами, и по-грузили в такси, а я радостно улыбался, предвкушая утренний похмельный террор.
  
  
   Утро китайского пчеловода.
  
   Вот представьте, что вас контузило, не дай Бог конечно, но вдруг! Голова ваша болит как три головы, да что там голова, всё у вас болит как три и при всём при этом, вас ещё выворачивает наизнанку (ВСЕГО). Я в прямом, а не в переносном смысле.
  Представили? А теперь помножьте всё это на пять, и вы поймете, как мне было хреново. Но надо сказать затесался среди всех этих сплошных минусов, один мааааленький плюс, мне сегодня не приснился ни один кошмар, мне вообще ничего не приснилось. Я поворочал в голове эту мысль, связал её с алкогольным опьянением, прикинул, сколько мне потребуется дней, что бы допиться до белой горячки, и отбросил её на фиг. Даже кошмары, эти изма-тывающие ночные твари, не дающие ни минуты ночного отдыха, не стоили таких отчаянных мер. А что тогда делать? Интересно, а многие из вас боятся засыпать? Я конечно не боюсь, я понимаю, это всего лишь кошмары, и я как-то научился не погружаться в них полностью, не переживать так, как если бы я был их непосредственным участником, однако каждое новое утро мне сто-ит огромных усилий собрать себя в кучу и заставить шевелиться. Умываться, чистить зубы, исполнять положенный канон и-цзинь-цзин или комплекс се-верной традиции, одеваться, идти на работу.... РАБОТА! ШЕФ! ТВОЮ МАТЬ!!! Я рывком спрыгнул с постели и со стоном схватился за голову, за живот и за печень, или почку? Понятия не имею, чего там справа находится, но заболе-ло ужасно.
  - Курррва мать ити. - Проблема с шефом моментально отошла на второй, а то и на третий план. На полусогнутых я добежал до санузла и напугал унитаз. Потом, забравшись в ванную, открыл душ и встал под кипяток, даже не сняв плавок, меня колбасило так, что я практически не чувствовал горячей воды. Это что же я пил такое вчера? Неужели коня денатуратного подсунули? - Уроды кингстоновские, бармен штопаный, если в ближайшие пятнадцать минут не сдохну, я из тебя, дятел ты длинный, узлов-то понавяжу! - Бессвяз-но бормотал я угрозы, трясясь под горячими струями воды. Ну а теперь са-мое главное, вырубаем горячую и даём на полную холодную воду. - МААА-АМААА! - Лишь бы устоять.
   Через полчаса, выжитый как лимон я приплёлся на кухню и, включив кофе-варку, уставился в окно. А ведь я ещё и машину где-то бросил, алкаш. Вздох-нул, грустно сам себе посочувствовал и тут глаза мои наткнулись на давешнего дворового заседателя, он сидел на качелях и смотрел на моё окно. Я вздрогнул. Я был просто уверен, что он меня видит, хотя из-за разности освещения на улице и дома это было невозможно. Он не просто смотрел на то окно, за которым я прятался, он конкретно смотрел мне в глаза, своими бесстыжими маленькими поросячьими глазками и взгляд был настолько не добр, что у меня даже затылок заломило. Прямо мистика какая-то. Я сглотнул, почувствовал резь в пересохшем горле, а на лбу и шее мгновенно выступила холодная и липкая испарина, и именно в этот момент за своей спиной я услышал странный звук, который ну ни как не мог раздаваться в моей квартире. Кто-то шёл по коридору, шлёпая босыми ступнями. Шёл нарочито медленно, как будто хотел, что бы я запомнил каждый его шаг и особенно тягостную тишину между этими неотвратимыми шагами и при этом интенсивно шуршал руками по старым обоям. Премерзкий звук.
   А что я? Я залип у окна не смея обернуться, такая на меня накатила паника. Единственное, что я смог сделать, так это сгорбиться, как будто ожидал уда-ра, и в то же самое время внутри тряслись все поджилки, ища выход, пытаясь растормошить неповоротливое тело, заставить сделать хоть что-нибудь!
   Шаги достигли порога кухни и затихли, повисла напряжённая тишина, лишь кофе машина всхлипывала остатками воды, как бы уже оплакивая мою судьбу, да за окном какой-то малец с гиканьем напал на стаю голубей и весело засмеялся, когда те шумно вспорхнули. "Вот она, новая жизнь, вместо моей". Пронеслось в голове.
  - Ну чёа? Кофе нальёшь, или так и будешь из себя статую гордого одиночест-ва изображать? - Клянусь чем угодно, я никогда не смогу описать, что я ис-пытал, услышав эту фразу, сказанную неприятным гнусавым голосом. Не придумали ещё такого слова, а слова "отпустило" и "облегчение" вообще не о чём.
   Я повернулся на своих одеревенелых ходулях, и при этом, на левой ноге у меня до кучи свело икроножную мышцу.
  - Ты кто? - Просипел я и откашлялся. Что-то у меня сразу всё из строя по вы-ходило, так трусить нельзя, с такого перепугу, помноженным на перепой, и в деревянный макинтош переодеться недолго.
  - Ну ты даёшь папаша, охмурил невинную девочку и в кусты? - На счёт не-винной девочки она явно перегнула, не ходят невинные девочки в одной кожаной куртке, на голое тело, по чужим квартирам так непринуждённо, для этого опыт нужен.
  - Так мы в баре познакомились. - Дошло до меня.
  - Ага, где у тебя чашка? - Она не стала дожидаться ответа и полезла по шка-фам, как бы невольно выставляя самую аппетитную часть своего тела. Кур-точка-то была короткая, а шкафчики висели высоко.
  - Я что-то плохо помню наше с тобой знакомство. - В горле снова начало першить.
  - А чего там помнить?
  - Вот и я думаю чего? Надо бы освежить воспоминания. - И подхватив де-вушку на руки, уволок её в спальню, ишь "чего там помнить".
   Через двадцать минут мы вместе пили кофе, который пришлось подогревать в ковшике и разговаривали о вчерашнем вечере и всякой ерунде, нам просто весело было. Она смеялась, вспоминая мои пьяные чудачества, я тоже смеялся, так как ни черта не помнил и смеялся бы дальше, если бы она не напомнила, какой крутой байк я купил вчера у Гефеста.
  - Какой ещё байк? У меня же машина. - Вяло запротестовал я, хотя уже по-нимал, что именно так оно и было.
  - И ты ещё спрашиваешь какой!? - Она от изумления даже привстала. - Да ты у него ночного скакуна купил! Все так и попадали, когда вы по рукам ударили! Никто не мог поверить, что Гефест продал легенду!
  - Легенду?
  - И ты ещё спрашиваешь! - Снова повторила она. - Это же байк самого Род-жера Тиверсена!
  - А кто такой Роджер Тиверсен? - Тут она шлёпнулась своей прелестной поп-кой на табурет и, подперев кулачком подбородок, уставилась на меня в пол-ном недоумении.
  - Ты вообще кто такой? - Я не зная, что она имеет в виду, пожал плечами. - Понятно, ты цывил и диванщик. Не пойму только как ты умудрился Гефеста на такое уломать, вроде он не пьяный был. - Она ещё раз внимательно по-глядела на меня. - Ладно, так и быть, расскажу. - Роджер Тиверсен, одна из самых загадочных фигур американского байкерского мира, с ним связанно столько легенд, что никто уже толком не знает, где правда, а где так, досу-жие выдумки. Что достоверно мы о нём знаем? Он родился где-то в Вискон-сине, с семнадцати лет колесил по дорогам родного штата на своём Индиан, по прозвищу ночной скакун, и никогда не вступал ни в одну байкерских банд...
  - А если короче? - Меня как-то мало интересовало жизнь некоего байкера, тем более что это очередной американский новодел. Если нет возможности похвастаться древней историей, они начинают её выдумывать.
  - Ладно. Он путешествовал всегда в одиночку, много ездил по разным шта-там, был очень уважаем в байкерской среде, часто помогал своим собратьям по дороге попавшим в беду.
  - Короче был хорошим парнем. - Вытащил я на поверхность, так тщательно закамуфлированную характеристику.
  - Ты слушать будешь?
  - А зачем? Что в этом хорошем парне такого легендарного?
  - А он исчез ещё в тысяча девятьсот семьдесят первом году, где и как, никто не знает, но на сегодняшний день достоверно известны десять случаев его появления и два из них даже зафиксированы на видео. У тебя есть ноут?
  - Есть, но причём тут легенда? Парень исчез, парень появился, всего и дел.
  - А притом, что на момент исчезновения ему уже за сорок было. - Я прикинул в уме, сколько ему должно быть сейчас и, выходило где-то за восемьдесят.
  - Не так уж и много.
  - В том-то и дело, что на видео, он такой же как в момент своего исчезнове-ния, то есть сорокалетний, а съёмка была всего два года назад. Так у тебя есть ноут?
  - В кабинете. - Кивнул я вглубь квартиры. Девочка проворно метнулась и уже через минуту притащила ноутбук с загруженным видео.
  - Вот смотри. - Она щёлкнул ногтём enter и её прохладные ручки опустились мне на плечи, а на экране какой-то дядя в допотопном шлеме лихо развер-нувшись, умчался в даль и при этом снимали явно не его, а какую-то весёлую парочку на фоне байкерской тусовки. - Да, конечно снимали не его, но дело в том, что из снимающих никто током не помнил его в лицо и...
  - А по мотоциклу? Вещь-то приметная.
  - Не такая уж приметная, скорее старая. А вот ещё одно видео, видишь? - Ка-кой-то мужик в старой косухе на древнем Индиан, занимаясь ремонтом, пе-рекрыл выезд с автостоянки. - Этот перец там целый час провозился и, как оказалось не зря. Мост, через который должна была ехать банда ангелов, рухнул как раз в тот момент, когда они должны были там проезжать. Многие из клуба разговаривали с этим человеком, пытались ему помочь, но никому и в голову не пришло, что это Тиверсен.
  - А это Тиверсен?
  - Он. Вот смотри, его фото на правах, а вот фото мужика занимающегося ре-монтом. - Она продемонстрировала фотографии.
  - Ну да, есть сходство. А с чего ты взяла, что у вашего Гефеста именно его байк?
  - Тут сомнений никаких быть не может, пропал-то он без своего скакуна и само собой, Индиан, отдали его родне, а уж они, когда с Тиверсоном стали происходить такие вот странные явления, продали его одной из байкерских клубов. Те ещё кому-то, потом ещё, так он и ходил по рукам пока в лапы к Гефесту не попал.
  - Интересно. - Я почесал затылок, прикидывая, сколько он, может стоить, и так как денег у меня не было, что такое я продал, кроме души, конечно, что бы купить этот байк? Ведь одной душой тут явно не обошлось, не хватило бы. - И сколько он стоит? - Задал я вопрос и внутренне напрягся.
  - Пятнадцать лямов, примерно за столько его купил Гефест, а уж сколько ты ему отвалил, понятия не имею, но должно быть ОЧЕНЬ много. - У меня ёкнуло под ложечкой и в голове, спасительным кругом, прилетела мысль о коньяке, который стоял в баре, но организм так явно и бурно запротестовал, что я снова умчался пугать унитаз.
   Уже умываясь, и рассматривая столь ненавистное теперь лицо в зеркале, я смотрел сам себе в глаза и тихо цедил одну мысль, "куда ты влез скотина? Куда влез???".
   Понурый я вернулся на кухню, юная байкерша успела закинуть в кофе-машину новую порцию кофе, и теперь та всхлипывала по моему и так неваж-ному финансовому благополучию. Вернее его полному отсутствию.
  - Плохо тебе? - Вполне участливо поинтересовалась девушка, однако для меня этот вопрос был полон самых издевательских интонаций.
  - Как же я смог расплатиться? - Талдычил я о своём. - Я ведь с собой пятна-дцать лямов не каждый день ношу, и вчера их со мной точно не было.
  - А мне-то, откуда знать. - Девчонка слиняла в комнату и через минуту вер-нулась уже полностью переодетой в свои шмотки. - Ну ладно папочка, мне пора. - И чмокнув меня в щёку, скрылась за дверью.
  - Я! Не папочка... - Буркнул я в пустое пространство и ещё раз грустно вздох-нув, включил телевизор. Там как назло шла передача о должниках, и о том, что с ними делают плотоядные коллекторы.
  Я злорадно улыбнулся. В состоянии обоюдоострой ненависти к самому себе и заодно ко всем окружающим, я мечтательно закатил глаза, представляя мою встречу с банковским коллектором, жаль только, что ни один банк мне пятнадцати миллионов вчера не выдал. Был бы повод повеселиться.
   А потом началась криминальная хроника, я не особо люблю подобные пе-редачи, просто не испытываю болезненного любопытства к человеческому горю. И очень меня бесит, когда подпрыгивающая от неадекватной радости корреспондентша, шепелявым голосом обращается к погорельцу, или обво-рованному человеку с вопросом, "а что вы сейчас чувствуете?". Так и хочется отнять у неё микрофон, дать ей хорошего леща, и задать тот же самый вопрос. Понабирают дур, а ты потом сидишь с раздосадованным видом по эту сторону телевизора и думаешь, что они все там такие.
   Криминальная хроника закончилась, как положено, дорожными происшествиями, где напоследок показали убитую в хлам бэху, точь-в-точь как моя, мне осталось лишь посочувствовать владельцу.
  - Ну что? Наверное, надо забрать свою ласточку? А то стоит там неприкаян-ная одна-одинёшенька, а хозяин, пропойца, дома кофеи распивает. - Сборы были не долги, единственное, что меня задержало, так это брелок с ключом от Индиан, лежавший в прихожей на столике. - Во блин, а где сам мотоцикл? Может во дворе? - Я в предвкушении поскорее выскочил из дома, даже лифт вызывать не стал, и огляделся. Ничего похожего на старый байк, видно не было, только на качелях сидел хмурый дворовый заседатель и делал вид, что не видит меня. А может и не делал. - Ну конечно, вряд ли бы я на мотоцикле пьяным домой доехал. - Но тут назревает другой вопрос, где мне его искать? - Порывшись в памяти телефона я не нашёл там ни одного свежего номера, все были двух дневной давности, а значит мне теперь и Гефеста не найти, хотя.... - Кингстон, за одно и бармена навещу, оторву ему голову и налью туда денатурата, но сначала за машиной.
   Машины у ресторана не оказалось, я с возрастающим беспокойством обе-жал близлежащие улицы, даже подошёл к таксисту и поинтересовался, а не работали ли вчера здесь эвакуаторы, он сказал нет и я набрал Сеню. Тот дол-го не брал трубку, но когда взял, долго не мог сообразить чего я от него хочу, а когда сообразил, то просто послал меня, куда-то очень далеко. Ну я тебе устрою дружескую скидочку, - мысленно пообещал я ему - к тому же коньяк, что он мне подарил, куда-то пропал, и вообще, может именно с этого коньяка меня так выворачивает.
   Подъезжая к бару, я заметил ту самую разбитую машину, что показывали в новостях, я попросил притормозить водителя, желая получше её разглядеть и увидел кое-что до боли знакомое. А именно весёлого чёртика присобачен-ного к потолку у заднего стекла суперклеем, он так смешно любопытствовал на кочках, вытягивая пружинчатую шею чуть ли не до самых кресел всё, пы-таясь разглядеть, что же делается там, на небесах? Теперь он лежал на зад-ней панели мордочкой вниз, и ему было совсем не любопытно. Осталось только удивиться, как он при таком ударе, а весь перёд бэхи был всмятку, вообще не вылетел из автомобиля.
   Я в полуобморочном состоянии обошёл свою ласточку, и мыслей в моей го-лове не было ни каких. Этот автомобиль был для меня не просто средством передвижения, это была память..., не важно, о ком, но память, и какая-то скотина этой памятью прямо в бетонный забор. Я прикрыл глаза и упёрся рукой о багажник, что-то у меня голова закружилась, крышка слегка подалась и, он открылся, являя мне багажное отделение. Коврик у левого колеса немного съехал и я увидел то, что раньше не замечал, а именно небольшой люк в районе заднего колеса. Я потянул за него и заглянул внутрь схрона, почти всё его пространство занимал чёрный лакированный сундучок.
  - А это что такое?
  - Эй, командир, мы едем или как? - Крикнул таксист.
  - Или как, я уже приехал. - Да бара оставалось не больше двух сот метров, что я их пешком не пройду что ли? Сунув деньги водителю, и подхватив сун-дучок, я поискал глазами тихое местечко, дабы в спокойной обстановке за-няться взломом не принадлежащей мне вещи. Хм, с другой стороны, эта вещь могла пролежать в моей машине чёрт его знает, сколько времени, мо-жет я купил машину уже с этой вещью? Может ведь быть такое? Может, но о тайнике, клянусь, ничего не знал.
   Однако тихого места мне отчего-то не попалось, Кругом глухие заборы, зато попался ларек, в котором я купил пакет - маячку, куда благополучно и был убран сундучок, а то больно уж он броский, вся крышка в инкрустации, а это как минимум пол кила полудрагоценных камней, если я в них что-то пони-маю.
   И вот так, с пакетом под мышкой, я и вступил во вчерашний вертеп, в место, где раньше мне было очень хорошо, а сегодня стало очень плохо. К чему я это? Да всё к тому же, к опохмелке.
  Ха, вспомнил: мой дядя, который не придерживался ни каких правил, в отличие от Пушкинского, мог выдумать что угодно, однако уважения своих близких, да чего там стесняться, и далёких тоже, не терял. (Вору с репутацией это не сложно) Он отчего-то вбил себе в голову, что меня нужно, во что бы то ни стало научить похмеляться, типа это мне в жизни УХ как пригодится. Ну и учил, конечно, со всем тщанием, и как только оказывался на свободе, сразу начинался урок, с десятого класса учил и по сей день, правда ближайшие пять лет уроков не будет, а жаль, с ним интересно выпивать.
   В баре было тихо и пусто, хотя какие-то невнятные голоса доносились из подсобных помещений, а у бильярдного стола двое ранних посетителей уже катали шары, всё-таки время было ближе к полудню, но самого бармена видно не было. Я запихнул пакет с сундучком за деревянную бочку, на кой-то чёрт поставленную рядом с барной стойкой и огляделся. Оказывается, по-мещение было в разы меньше, чем представлялось вчера, я немало пора-зился этому открытию и постучал по стойке костяшками пальцев. На стук ни-кто не вышел и из под прилавка не вылез. - Эй! - Я перегнулся через стойку и увидел бутылку коньяка, ну прямо точь-в-точь как у меня была, и уже сцапал её и даже потянул к себе, но грозный голос раздавшийся за спиной, заставил меня на секунду замереть:
  - А вы чего там забыли?
  - Бутылку спрятать хотел. Сюрприз приятелю. - Соврал я, засовывая не поча-тую драгоценность к себе во внутренний карман куртки.
  - А может наоборот, спрятать от приятеля хотели, к себе в карман? - Не по-верил молоденький лейтенант.
  - Ну как можно, да к тому же в этом гадюшнике такого коньяка вы ни за что не найдёте, это же Годэ, двадцать пять лет выдержки. - Я продемонстриро-вал бутылку, но летёха ей не заинтересовался, он отчего-то внимательно стал рассматривать мою физиономию. - Эй, чего у меня, третий нос вырос?
  - Почему третий? - Не понял офицер.
  - Потому что два вас вряд ли бы удивили.
  - Репин Василий Александрович? - Неожиданно спросил он.
  - Н-ну да.
  - Товарищ капитан! Репина доставили!
  - Эй! Что за на хрен!? Кто это меня доставил а, лейтенант? Ты чего-то попутал.
  - Коньяк наместо верните Василий Александрович.
  - Это мой коньяк, я хотел местному мудаку, которого по недоразумению барменом именуют, продемонстрировать, что нужно гостям наливать! К то-му же сам эту бутылку вчера здесь и оставил.
  - Ничего не знаю...
  - Лейтенант, - проникновенно начал я - давайте вы не будете из себя матёро-го блюстителя закона строить, это так не идёт к вашему нежному цвету лица и таким ещё зелёным погонам. Прошу учесть, я не дальтоник. Если я сказал, что этот коньяк мой, значит он мой.
  - Отстань от него Колопов, это наш бывший частный сыстчик Репин и единст-венное, что ты никогда не сможешь у него отнять, так это хороший коньяк. К тому же Godet Freres здесь и, правда, не наливают. Ну, здорово Вася.
  - Здорово Серый. - Рук мы друг другу не подали, и не потому, что не испытывали взаимного уважения, как раз на оборот, просто Серёга Мусатин был из тех ментов которые не могли мне простить посадку Любимова. Эх, знали бы они, что творил их герой, всё могло бы сложиться для меня, совсем по-другому. Ну да ладно, чего теперь воздух сотрясать, пусть даже и мысленно. Как давно мы с Мусатиным были знакомы? Да чёрт его знает, но уже порядочно, и всё это время в моём табели хитрости он занимал, пожалуй, одно из первых мест. Правда хитрость, совсем не предполагает ум и уж тем более это не имеет ничего общего с мудростью.
  В наше время, как-то так оказалось, что самые мудрые из нас, выглядят ещё теми дураками.
   Позвольте небольшое отступление. Жил на свете один мужик, и всё у него вроде бы было хорошо: работа ладилась, в народе его уважали, и в семье, слава Богу, царил мир и порядок, но одного ему не хватало - мудрости - так он, во всяком случае, сам полагал. Вот хотелось ему быть самым мудрым, изрекать истины, помогать заблудшим, добрым и обязательно благоразум-ным словом, словом страдал он этой хренью конкретно. И случилось так, что господь исполнил его желание и стал этот мужик самым мудрым, ну прямо императором акрософистов, дианойцев и праджняков и, весь остаток жизни пришлось ему молчать. И это он ещё крепким дядей оказался, другой бы на его месте просто повесился. Так что Мусатин не был мудрым, но был хитрым и, потому жилось ему хорошо, правда, временами.
  - Я так понимаю, ты сюда не просто за коньячком зашёл.
  - Да и ты, я смотрю, то же.
  - А то, пойдём-ка в подсобку щекастик, я тебе барбарысок насыплю, заодно и посекретничаем. - Забыл добавить, девяносто процентов шуток у него были связаны с половыми органами и такими же актами, ну прямо как в камеди клаб.
  - Нет уж, дайте лучше технику молодёжи. - Попробовал отшутиться я, но по-нимал, что мне не отвертеться, всё таки там моя машинка убитая в хлам сто-ит, а значит вчера произошло что-то ещё, и мне любопытно что. Заодно можно будет и об угоне сообщить. Не сам же я её угнал, я просто не мог, фи-зически, честное слово.
  - Пойдём, пойдём, есть у меня кое-что интересное для тебя. - Мы прошли в маленькую комнатку с претензией на кабинет директора, там стоял стол, па-ру стульев, шикарное кресло, компьютер с выведенной на него системой ви-деонаблюдения, сейф и портрет Путина на стене. - Вот, присаживайся.
  - Ну?
  - Подковы об х..й гну. - Мне тут придётся, ввиду того, что читать это могут лица, не достигшие шестнадцати лет, смягчать сленг капитана, как будто эти самые лица не знают этих самых слов. - Так чего ты тут забыл, mon cher ami?
  - Allez à l'affaire, n'a rien à marcher dans le cercle oui environ . - Решил я блес-нуть знанием французского, предложив перейти ему сразу к делу. Мусатин конечно ничего не понял.
  - Ну чего ты сразу выкабениваешься Вась? - Я сделал большие и удивлённые глаза.
  - Я даже не собирался, просто меня всё моё несознательное детство мучили языком гордых галлов, а поговорить на нём случая за всю мою сознательную жизнь так практически и не представилось. Вот я и решил блеснуть.
  - Лучше не надо, а то ведь я тоже блеснуть могу, кое-чем.
  - Вот тебе точно не надо. Давай к делу, именно это я и сказал, если вкратце.
  - Хорошо. Ты вчера здесь был?
  - Был.
  - Во сколько?
  - Да стемнело уже.
  - Понятно. Какова была причина твоего появления в этом гадюшнике?
  - Да я тут должен был с шефом встретиться. Только не пытай зачем, сам не знаю.
  - Не знаешь?
  - Нет.
  - То есть ты с ним не встречался.
  - Нет.
  - Хорошо. - Он что-то записал в своём блокноте.
  - Ты приехал сюда на своей машине?
  - Нет, на такси.
  - Номер такси или название конторы этого извозчика?
  - Ха! - Не удержался я. - Если бы ты меня видел, то такого вопроса бы не за-дал. Хотя есть вероятность, что он пасётся у ресторана "Сервантес", а может просто мимо проезжал.
  - "Сервантес"? А что ты там делал? - Я в удивлении развёл руками.
  - Обедал, что же ещё?
  - С кем? - Мне не особо хотелось говорить об этом, но врать было бесполез-но, Мусатин всё равно проверит.
  - С Арсением Евграфовым.
  - Евграфов, Евграфов, а! Этот, адвокат что ли? Ну, был такой вроде.
  - Ага.
  - А чего ты с ним обедал, у тебя неприятности что ли, или смена половой ориентации? - Спросил он меня с серьёзно-озабоченным видом и тут же за-ржал. - Хотя, на мой взгляд, лучше неприятности, чем такое. - Добавил он отсмеявшись.
  - Не переживай, у меня была встреча со старым приятелям, ничего серьёзно-го. - Я закинул ногу на ногу, поставил локоток на стол, округлил зад, провёл кончиком язычка по верхней губе и подмигнул. Мусатин нервно дёрнулся.
  - Ты это..., кончай тут! - Теперь заржал я, а в раз побледневший капитан с об-легчением перевёл дух. - Ты так больше не шути, хоть я тебя и знаю как сто процентного натурала, но когда такое выкидывает двух метровый крепкий дядя, невольно начинаешь опасаться за свою..., честь. - Он снова вздохнул. - Вот бл..., я забыл, на чём мы остановились.
  - На Евграфове.
  - Климакс. - Пожаловался он. - Значит, после обеда ты на такси доехал до "Кингстона", якобы тут у тебя была забита стрелка с твоим шефом.
  - Почему якобы? Совсем не якобы, мне позвонили из "Эдельвейса" и пере-дали, что Протасов будет ждать меня здесь в двадцать ноль-ноль. Я ещё удивился, зачем он такое место выбрал, совсем не в его стиле.
  - Понятно. - Чего ему было понятно, мне было не понятно. - Тогда как ты объяснишь наличие твоей тачилы в двухстах метрах отсюда?
  - Не поверишь, это и для меня загадка. Кстати, раз уж представился такой удобный случай, хочу сделать заявление об угоне транспортного сре...
  - Успеешь ещё. Угоне. - Хмыкнул Мусатин. - Ты вот сюда глянь. - Он развер-нул ко мне экран монитора и ткнул клаву, неужели подготовился гад. Запись была не высшего качества, но главное разглядеть было можно.
   К бару подъезжает такси, из него выползаю я, весь такой красивый и наряд-ный, оглядываюсь, икаю, достаю подаренную мне бутылку коньяка и на-правляюсь к дверям.
  - И чего тут такого, что расходилось бы с моими показаниями товарищ капи-тан? - Полушутя интересуюсь я.
  - Ты дальше, дальше смотри. - Он прогнал запись вперёд и остановил на од-ном очень интересном моменте.
   К бару снова подъезжает такси и..., из него снова выхожу я, абсолютно такой же красивый, но совсем не нарядный, не оглядываюсь, не икаю, никакой бу-тылки коньяка не достаю, но всё так же направляюсь к дверям заведения, в которых и исчезаю, как в первом случае.
  - Не понял. - Это всё, что мог я выдавить, глядя на дату и время записи. Раз-ница между ними была всего в десять минут.
  - Чего ты не понял? - Ласково так спросил меня Серёжа.
  - Кто это? - Ткнул я пальцем в застывший кадр, на котором, схватившись за ручку двери, застыл как бы я. Мусатин не отвечая, достал пачку сигарет, за-курил и выпустил в потолок здоровенный клуб дыма. В каком месте у него столько дыма помещается, понятия не имею, но одних легких точно не дос-таточно.
  - Ладно. - Кивнул капитан. - Смотрим дальше. - И снова прокрутил запись.
  На следующем отрезке была запечатлена моя встреча с шефом на автостоян-ке у бара, в которой я, опять не нарядный (то есть трезвый, если кто не по-нял) отдаю моему патрону ключи от своей тачки. Он пожимает "как бы мне" руку, кладёт какой-то пакет в багажник "ласточки" и спокойно уезжает во-свояси.
  - Откуда она тут взялась, я же её у ресторана бросил? А шеф, он, на чём приехал?
  - Ты у меня спрашиваешь? - Усмехнулся Мусатин.
  - Но камеры...
  - А х..й там. - Развёл он руками. - Камеры отчего-то работали с перебоями, какая-то ошибка в программном, едрит его, обеспечении, они и сейчас сни-мают через раз.
   Я задумался. Петрович всё-таки приезжал, и даже повстречался с "кем-то вроде меня", взял мою тачку, зачем спрашивается? У него своих две. Закинул в неё пакет, судя по форме, это вряд ли была шкатулка, и уехал. Вернее не так, кто-то угнал мою тачку, предварительно украв ключи из моей сумки, других ключей просто не существовало, отдал ключи и машину шефу, а сам..., что сам?
  - А куда делся этот, второй я, камеры тоже не сняли?
  - Х...я, они, кстати, и твой отъезд пропустили.
  - Очень интересно. А где Протасов, в больнице? Как он?
  - Протасов?
  - Серый, алло! Ты где? Это же Протасов въехал в бетонный забор, не я. Я тут предавался распитию спиртных напитков, и похоже даже разврату.
  - Протасов и правда, твой шеф?
  - А как же! Именно ему, "как бы я" ключи отдал, он мой работодатель, и владелец рекламного агентства "Эдельвейс".
  - Ха! А я-то уж подумал, что это твой дилер, потому ты его и шефом назвал. Вот думаю, посыпался мой давний кореш, без всякого допроса четвёртой степени.
  - А причём тут дилер? - Поинтересовался я, намеренно пропуская неслучай-ный намёк на степень.
  - Ну пакет-то мы нашли, который он в твою машинку засунул, с твоего, кстати, ведома. Так, что хер теперь отвертишься.
  - И что?
  - Экспертиза выяснит, что там была за трава.
  - Какая ещё трава?! - Это было столь нелепейшее предположение, что даже реагировать на него не хотелось. А если и реагировать, то только гомериче-ским хохотом. - Я с тебя тащусь Мусатин, Протасов наркодилер! Ты больше ничего умнее придумать не мог?
  - Какая трава!? А вот смотри. - Он достал из-под стола пакет и продемонст-рировал его содержимое, там лежало с десяток пачек индийского чая, ну та-кой, старый, там ещё написано "чай индийский высший сорт, чаеразвесочная ф-ка имени В.И. Ленина". Потом вынул надорванную упаковку и сунул её прямо мне под нос. - Чем пахнет?
  - Не знаю, но точно не чаем.
  - Вот! А я что говорил?
  - Да мало ли всякой фито-дряни сейчас продают?
  - Ага, и что бы увезти эту дрянь, расфасованную под чай, нужно ночью, тайно, брать чужую тачку, ехать на край города и вляпаться в очень странное ДТП. - Не могу сказать, что действия шефа выглядели как-то уж больно подозрительно. В свете последних событий, я имею ввиду непонятную ситуацию с чайной лавкой, с которой он сам решил разобраться, всё-таки они не лишены своего смысла. Кто его знает, что за чай нарыл шеф, может как раз тот самый, испив которого, превращаешься в хитрый овощ? Эх, не надо было мне оставлять этих мутантов в покое, но получать по голове ещё раз, как-то уж очень не хотелось. Голова-то одна, а табуреток много. На этой гениальной мысли прорезался противный голос капитана Мусатина. - Эй! Вася! Ты куда там ушёл? - И он вознамерился постучать мне по голове, и я еле успел перехватить его руку.
  - Так, где Протасов?
  - Во бл...! А я о чём!? - Он снова развернул ко мне экран монитора. - Пол дня гонялись за этой записью. А то висит камера на столбе, а чья она, ни одна сука не признается. Гляди. - По тёмной улице, на вполне нормальной скорости, катила моя ласточка, катила себе спокойно пока не набрав бешеную скорость, въехала в бетонный забор. Если в момент удара в ней кто-то сидел, то без реанимации здесь бы не обошлось, а крови в салоне не было, как не было и подушек безопасности. - Короче, вляпался твой дорогой шеф во что-то аху...нно не хорошее, и ты вместе с ним. - Сделал вывод Мусатин.
  - Шеф и, правда, дорогой, тебе бы такого, давно бы в майорах ходил. - Это я зря, полковник Сирин мужик что надо. Ну не говорить же обидчивому капи-тану, что он сам себе на погоны насрал. Нечего было на дне рождения у ге-нерала МВД Вырубова, как там, среди высшего офицерского состава оказал-ся в дупель пьяный капитан, никто так и не узнал, поднимать бокал за его (генерала) будущую загробную жизнь. В которой он тоже обязательно будет генералом, и подробно рассказывать, что благодарные коллеги напишут на его надгробной плите и он, капитан Мусатин, в частности. А вторым тостом, пожелать жене генерала, даме интеллигентной, превосходно образованной, учительница как-никак, "чтоб х...й стоял и деньги были". Тут не то, что майо-ра дать, капитана не отняли и то, слава Богу.
  - Тут надо подумать Серёга, крепко подумать.
  - Вот-вот, думай не думай, а голова не жопа. - Сказал загадочную фразу ка-питан и добавил. - Тачку мы твою на экспертизу отправим, может там кто-то с тормозами нахимичил. Ну и по результатам экспертизы этого чая, возмож-но, будет возбуждено уголовное дело. И если твой дорогой шеф объявится, пусть от нас не бегает, а то хуже будет. А авария странная да? - Вдруг улыб-нулся Мусатин. - Не мог твой Протасов из тачки после аварии никуда деться.
  - Не мог, если он там был. - Капитан очень внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. - А почему твой отдел ДТП занимается? И наркота тоже не ваш профиль.
  - Много будешь знать, ху..во будешь спать. Всё до свидания. - Я резко встал, протянул руку и, неловким движением свалил монитор, тот скользнул по столу и устремился к полу. - Ох тыж! Твою маму а? - Донеслось из-под стола. - Ну надо же быть таким косоруким! Ты их под х...й что ли затачиваешь?
  - Mille excuses. - Пробормотал я, запихивая приличную щепотку индийского чая себе в карман. - Стол просто узкий, комнатка маленькая, а я большой, сам понимаешь, развернуться негде.
  - Ладно, проваливай уже. - Я не стал ждать третьего предложения и покинул кабинет с президентом на стене, со всей возможной поспешностью, то есть как можно медленнее. Нужно срочно разыскать кого-нибудь из персонала этого заведения, а то я вообще без колёс останусь.
   После не долгих поисков мне удалось наткнуться на менеджера "Кингстона" от него я узнал, что байкеры тут были практически завсегдатаями и, застать их в баре можно было в любое время суток, любого дня недели, вот только сегодня что-то никого нет. Вот странно, это только мне так не везёт или ещё кому? Вздыхать я не стал, спасибо хоть бутылку коньяка смог отбить, и то хлеб. Жидкий, правда, но с градусом.
   Надвинув кепку на уши, я вышел из бара, поддуваемая холодным ветром снежная крупа, сыпала с неба, превращая и так невесёлый пейзаж, в абсо-лютно безрадостный.
  - М-да. Не было печали, а мне ещё через пол города тащиться, и не на маши-не. - Дойдя до места крушения моей ласточки, последней я там уже не за-стал, лишь печальный чёртик валялся на свежей, снежной крупе перемешан-ной с дорожной пылью. - Ну что друг мой, узнал, что там на небесах? - Я по-добрал игрушку, отряхнул от грязи и сунул за пазуху. - То-то. Излишнее лю-бопытство, до добра не доводит. Знаю по собственному опыту. Вот и Муса-тин не поинтересовался, кто такой Репин номер два, что снабдил моего шефа моими ключами и моей же машиной. Странно, не правда ли? Но мы же не любопытные? Нет? Мы теперь учёные. А может он не поверил, что нас двое?
   До ближайшей автобусной остановки было топать километра полтора, по-этому я решил пройти три, и как это ни странно прозвучит, срезать. Дело в том, что от этого тупика, до инфекционной больницы, идти всего час (а именно туда я и собрался) быстрым шагом, если топать вдоль железной до-роги, а если ехать на транспорте, то по времени выйдет вдвое больше.
   В юности я частенько хаживал этими тайными тропами, просто не далеко от этого бара, которого тогда и в помине ещё не было, жила моя первая зазно-ба.
   Дорога пролегала через небольшой липовый лесок, до которого по чистой случайности не добралась рука железнодорожного дровосека, и что самое удивительное, тут по осени росли грузди. Здоровые такие, чёрные. Дальше дорога, петляя ныряла в еле заметную ложбинку, откуда выбегала уже тро-пинка, и эта тропинка, пробив забор кладбища старых вагонов, на время те-рялась среди раритетов советской эпохи. Каких только вагонов тут не было, и вагоны дальнего следования, купе, плацкарт, и для электрички с деревян-ными сидениями, был даже один рефрижератор. Но, увы, всё это было раз-ломано, разбито, и местами подгнило. Нержавейка и алюминий вытащены бомжами, которые тут и отдыхали, разжигая костры прямо в этих же вагонах. Печальное, заброшенное, ни кем не охраняемое место. Ночами тут должно быть жутковато, но сейчас, слава богу, не ночь, да и я не подросток.
   После кладбища вагонов, тропинка снова превращалась в дорогу, да не просто в дорогу, а в асфальтированную, и вполне пригодную для езды. Сюда сгоняли целые составы пассажирских вагонов для отстоя, помывки, смены постельного белья, которое подвозили из прачечной. А в девяностых тут можно было прикупить у проводниц кое-что по дешёвке, многие начинающие бизнесмены так и делали.
   Дальше дорога уходила под мост и выползала на улицу Дольскую, мою ма-лую родину, так сказать, а отсюда до инфекционки было рукой подать, так неужели я буду два часа тратить на транспорт? Нет, и через сорок минут я стоял у дверей отделения токсикологии, девятой инфекционной больницы. Почему так быстро? Потому, что варежку по дороге не раскрывал, а конкретно шёл. А если честно, то мне весь этот пустынный путь казалось, что меня кто-то догоняет, хотя я и глазами видел, и мозгами понимал, что никого тут нет, но всё равно постоянно оглядывался. Даже шея заболела.
   Доктор Кморин был удивлён моему визиту и ещё больше удивился, когда я на стол ему высыпал приличную горсть чая, а моя просьба сделать анализ этим листочкам, вызвала у него полное недоумение и похоже навела на не-кие подозрения. Ему вдруг показалось, что я его хочу во что-то впутать. На-ивный, я и сам толком не знаю во что.
   Мне стоило не малых трудов, уговорить кандидата биологических наук, сделать экспертизу чая, и сделать его как можно скорее, что бы успеть подготовиться к защите Протасова, буде такая понадобится. Да и самому знать хотелось, этим меня отравили или ещё чем. Как раз последний аргумент и взял верх, в учёном победил учёный, а не законопослушный гражданин. Я поблагодарил доктора, и даже предложил денег за хлопоты, но кандидат наук отказался и, при этом в лице его читалось явное неодобрение моим поступком, и это ещё мягко сказано.
   Пристыженный, слегка раздосадованный на самого себя, я вышел в коридор и столкнулся с Лидой.
  - Вы что, опять?! - Взгляд девушки был точь-в-точь как лицо доктора, а зна-чит, спокойно поговаривать не получится. Поэтому я всучил ей чёртика и по-кинул отделение, оставив девушку в полном недоумении. Пусть лучше удивляется, чем злится.
   В маршрутке, печально глядя в окно на угасающий день, и грея о печку за-мерзшие ноги, я всё пытался проанализировать события трёх последних не-дель и, найти в них какой-то смысл. Он вроде бы и лежал на поверхности, и всё вроде бы было более-менее ясно, но что-то однозначно не давало покоя, а конкретно та сложность, и вместе с тем та непосредственность, с которой эти "чайники" решили проворачивать свои дела. Надо же было до такого додуматься, заказать рекламу для своего (возможно) наркосодержащего товара, в рекламном агентстве, а? Каково?
   А ещё мой шеф отличился. Вместо того что бы обратиться в полицию, сам начал наводить справки и куда-то влип. Правда, зная его не любовь к нашим правоохранительным органам, этому не стоило удивляться. В своё время, будучи весьма перспективным спортсменом, он схлопотал шесть лет коло-нии общего режима, за нанесение тяжких телесных, и с тех пор с ментами на одном поле, пардон, срать не садится. Ну, что тут скажешь, у каждого свои тараканы, могу только добавить, что среди нынешних полисменов хватает как честных, так и бесчестных людей, а остальные, то есть большинство, про-стые служаки тянущие лямку службы из необходимости, а не по призванию, впрочем, как и все мы.
   Что ещё? А ещё я купил старый мотоцикл какого-то американского фантома за непомерные деньги, которых у меня и в помине не было, и самое главное, совсем об этом не помню. Ну, это ладно. Но как объяснить, непонятные звонки на отключенную мобилу, дворового заседателя теперь, похоже, не только днюющего, но ещё и ночующего под моими окнами. Прерывание всякими типами программы новостей в моём телевизоре и мой не пьющий двойник, который имеет непосредственное отношение к исчезновению моего шефа.
   С этими загадками логически разобраться нельзя, а значит.... Что значит? Значит, нужен тот, кто в логику не верил, не верит, и никогда не будет верить, то есть колдун Борис Михайлович Ялдыга, в отличие от многих своих собратьев по ремеслу, у которых восемнадцать потомственных переломов в семнадцати коленах, действительно потомственный ведун. Мы с ним в дав-ние времена потеряшек выслеживали, поразительный поисковик, такое ино-гда выкинет, что только диву даёшься. Он как раз из тех людей, которые ища и находя иголку в стогу сена, могут в процессе поиска спокойно пройти мимо индийского слона стоящего посреди заснеженной тундры.
  - Эй! Земеля! Ты чего, по новому кругу решил ехать? Тогда плати за проезд. - Я разлепил глаза, сморило в тепле, и спросил: - Где это я?
  - Бауманка, конечная. - Последовал лаконичный ответ.
  - Ну прямо по заказу. - Я встал и тут же с воплем сел. - Что за чёрт! - Я в ужа-се уставился на свои ноги, подошвы горели огнём, хотя пламени видно не было. "Неужели добрались-таки суки!?" Мне тут же показалось, что меня охватывает огонь и я начинаю выгорать изнутри! Ведь сколько таких случаев самовозгорания людей было!
  - А? - Водила высунулся из-за баранки. - Небось, ноги на печке держал? Ну тогда жди когда твои чёботы остынут. - От сердца отлегло, но терпеть было всё равно невозможно, и я снял обувь. Подошвы на ней изрядно оплавились. Как же это я не почувствовал?
   В общем, в маршрутке просидел я лишних пять минут, и даже по прошест-вии этого времени, ботинки ещё не остыли. Так что пришлось мне как..., (не буду ни с кем сравнивать, а то ещё обидятся) ковылять в раскорячку на улицу Дарвина, посекундно оглашая окрестности жалобным ойканьем, злобным шипением и просто матом. Посмотрит кто со стороны, ну точно юродивый.
   Кстати, об окрестностях. Этот райончик практически весь застроен частными домами, есть тут и старые, деревянные строения, и новые каменные, отстро-енные совсем недавно и каждый из хозяев этих домов, строил во всю мощь необузданной своей фантазии.
   Иной раз глядишь на серого каменного монстра о трёх этажах с башнями по углам, с воротами, что танку с разгона не взять и оторопь берёт. А обернёшь-ся, стоит маленький, деревянный домик, и весь он такой ладный, весь в бе-лых кружевах, и в место крепостных ворот, простая калиточка, ну прямо глаз радуется. Но всё равно, монстра ли, пряничный ли домик, а всё лучше чем серая панельная застройка или того хуже новомодные нынче даун хаусы. Ну как не поймут эти горе проектировщики, ну нельзя в России строить одина-ковые дома, да ещё в сельской местности, природа этого не простит.
   Сам Ялдыга с супругой жил в старом, но ещё очень крепком пятистенке, об-шитом строганной доской выкрашенной в тёмно-зелёный цвет. Этот дом достался ему по наследству и Михалыч утверждал, что ещё от прапрадеда. Врет, конечно, он вообще часто врёт, но врёт собака, интересно.
   Жена Бориса Михайловича, Алевтина Яковлевна Бортнева, (его фамилию она не взяла, ну это и понятно), была женщина строгая, неразговорчивая, я бы даже сказал нелюдимая, но зато ужас какая хозяйственная. Со своего не-большого усада умудрялась закатать до полусотни банок компота, всераз-личных варений и солений, да ещё пожевать свеженького оставалось кое-чего. Одно плохо, это самое кое-что, на восемьдесят процентов состояло из крыжовника. Самый кислый, который я когда-либо ел.
   Помимо сада содержала Алевтина Яковлевна немало живности на своём подворье, всякого рода циплёнки, поросёнки, и утёнки так и шныряли по двору в поисках чего-нибудь съестного. Стоило посетителю (а таких тут за день порой бывало не мало) задержаться во дворе, то вся эта пернатая орава слеталась к ногам горемыки и начинала с остервенением долбать его шнурки, принимая их, соответственно, за жирных червяков. Особенно доставалось девушкам, которые летом предпочитали носить босоножки, их тонкие, милые пальчики хоть и не напоминали червяков, но крашенные ноготки отчего-то ужасно притягивали к себе юную поросль нежвачных, парнокопытных, поросят то есть.
   Сейчас должно быть, в холодную погоду, конец осени как-никак, вся эта ку-терьма скрывалась в тёплом дворе, и на улицу особо клювы и пятаки не вы-совывала.
   Я подошёл к простым деревянным воротам, с прорезью для почтового ящи-ка и нажал на звонок. Обычно, в дни приёма, они оставались, открыты и лю-бой посетитель мог беспрепятственно пройти сразу к дому, но сегодня, когда чета Ялдыги-Бортневых никого не желали видеть, можно было проторчать возле ворот целый час, и никто из этой уважаемой четы и не подумает открыть нежданному гостю дверь. Хоть обзвонись.
   Для такого случая имелся на воротах маленький секрет, одна из деталей на-личника ворот сдвигалась в сторону и открывала небольшое отверстие, куда нужно было просунуть палец и, нащупав щеколду, сдвинуть её в сторону. Вуаля, вот я и во дворе. Знали об этом секрете, сами понимаете, не многие.
   Я приблизился к дому и постучал в окошко, и практически тут же в нём об-разовалось угрюмое лицо Алевтины. Она никак не отреагировала на мои приветственные улыбку и кивок, а лишь недовольно махнул рукой в сторону дверей, мол, входи, не заперто. Со стороны это выглядело очень не привет-ливо, но я не обиделся, нет смысла обижаться на человека, если такова его манера поведения, которую она наверняка скопировала с кого-то из своих старших родственников. Не помню кто, спросил у Борисыча чего у него жена такая..., нелюдимая, на что тот лишь пожал плечами и загадочно ответил, что у них там все такие. У кого у них, и где это там, он не пояснил, и даже не знаю, связана эта нелюдимость с отсутствием образов в доме, но икон у Ял-дыги сроду не водилось. Так о чём это я? Ах да, о том, что Алевтина Яковлев-на никогда не крестилась, и не поминала Бога, всегда ходила в черном и не отмечала никаких праздников, ни религиозных, ни светских.
   Войдя в сени, я по привычке обошёл вёдра стоящие на самом проходе и толкнул дверь в избу, хозяйка занималась чем-то у печи и на вопрос, дома ли Михалыч, лишь невнятно что-то буркнула. Я скинул ботинки и как был, в носках, прошёл в переднюю, в дому было жарко натоплено, а цветастые половики не давали теплу улетучиваться сквозь щели пола в подпол.
   Ялдлыга смотрел телевизор.
  - Здорово Василий. - Протянул он руку.
  - И тебе не хворать старый. - Пожал я протянутую сухую лапу, в который раз про себя поражаясь силе этой высохшей от времени руки, ведь Борису Ми-хайловичу было далеко за семьдесят.
  - Какими путями?
  - Да как сказать? - Я честно не знал, что ответить.
  - Попутным ветром занесло, значит?
  - Почти. - Я почесал затылок и вздохнул. - Тут такие вещи со мной начали происходить, что и не знаю о чём думать.
  - А ты не лезь, куда не следует, глядишь всё и обойдётся. А счёт думать, ду-мать надо всегда о хорошем.
  - Ещё бы знать, куда я влез. А то ведь совсем заморочили.
  - А ты в церкву сходи. - И Ялдыга глухо засмеялся, попов он, за редчайшим исключением, сильно не любил, считая одну часть служителей культа само-зваными маклерами, а другую тунеядцами что, на мой взгляд немного предвзято.
  - Хорош старый, не ужели не видишь, что со мной, что-то не так?
  - В том-то и дело, что не вижу. Ноги, руки, голова два уха, всё вроде на месте. Или чего не хватает? - Он встал, зашёл ко мне в тыл и провёл большим пальцем левой руки вдоль позвоночника. - Никакой порчи на тебе нет Вася, да и вид у тебя вполне здоровый. Ты лучше скажи, как урок исполняешь? Древним пошибом или на свой лад? - И видя, что я устремил очи долу, с досадой крякнул. - Эх ты, ленище. Жива конечно не требует абсолютного исполнения, у неё даже канона нет, но недоделом быть хуже не придумаешь, уж лучше вообще не браться.
  - Да я нормально исполняю, только кое-что переделал под себя, я же вон ка-кой. - Михалыч глянул на мою фигуру и махнул рукой.
  - Делай, как знаешь, тока потом не визжи, когда у тебя позвонок выскочит.
  - Не выскочит.
  - Ну-ну. Так, что у тебя там стряслась? - Он уселся в кресло, а я начал расска-зывать, ничего не упуская. Живописал я с азартом так, что сам себя заслу-шался, но колдун мой, к концу повести, чуть не заснул.
  - Тебе чего, не интересно?
  - Не особо. - Зевнул Ялдыга. - Я бы сейчас футбол с удовольствием посмот-рел, или армрестлинг. У них там такие рожи потешные, когда они друг друж-ку побороть пытаются. А как представлю, что они не между собой борются, а соревнуются, кто из них громче воздух испортит, так прямо со смеху поми-раю.
  - Тьфу ты.
  - Да ты не сердись, я честно ничего особенного тут не вижу. - Он почесал го-лову и хмыкнул. - Похожи твои супостаты на фокусников, или как там ещё их? Факиров, во!
  - Кого?
  - Ну, шутники, обманщики. Были тут такие, ещё в восемьдесят девятом, лю-дей здорово морочили, на деньги разводили. Как точно не скажу, но выхо-дило знатно, всё по тогдашним бонзам партийным специализировались.
  - И лица так же меняли, как эти упыри из чайной лавки?
  - Ну давай я тебе вон того настойчика в чай плесну, у тебя не только лица ме-няться начнут, а оленьи рога вырастать будут у каждого третьего.
  - Так я ничего не пил, и ты знаешь, что на меня такие вещи не действуют.
  - Какие-то не действуют, а иные может, и действуют, и пить совсем не обяза-тельно, достаточно просто вдохнуть.
  - Ну, если такая микстура или запах меня из строя выбили то, что она с обыч-ным человеком сделает? - Михалыч на секунду задумался.
  - Много всяких дел может натворить.
  - И ты об этом так спокойно говоришь?
  - А что я должен, прыгать от радости, или гневом праведным пылать? - Я махнул рукой. - Пусть об этом органы побеспокоятся, а не я, старый и боль-ной человек.
  - Наши органы побеспокоятся, жди. А ты старик мог бы и помочь. Отчего-то не верю я, что всё так просто, как ты говоришь. Слишком размах у этих граж-дан большой, как будто не пуганные совсем.
  - Ну, может и не всё так просто, только думается и не больно уж сложно, сда-ётся мне технари они. Ну давай по факту, что тебя так мучает, от чего ты как чёрт от ладана шарахаешься? Сны?
  - Не Михалыч, не сны, кошмары. Да не просто кошмары, а такие падла КОШМАРЫ, что прямо всю силу из меня вытягивают. Как будто я всю ночь вагоны разгружаю, или борюсь, к примеру, с пузаном килограмм за двести, притом долго и безрезультатно.
  - А что хоть снится-то?
  - Да я не помню!
  - Странно, помнить должен, ты умеешь. Не хочешь ли ты сказать, что что-то непонятное, потустороннее пытается обороть тебя?
  - Я не знаю старый, но сил по утру, кот наплакал, аж жить не хочется. И что самое поганое, так уже почти четыре недели продолжается, я вон даже на-жрался с горя на днях. - Соврал я.
  - Да уж чую, и как, помогло?
  - Помогло, с одной стороны, с другой, таким методом, можно и до белой го-рячки допиться.
  - Эт-так. - Кивнул Ялдыга. - Ну хочешь я тебе отвар из сон-травы дам, спать будешь как убитый.
  - Спасибо, Прострела мне только и не хватало. Выпью его, засну, а там при-ходи, кто хочешь, делай, что хочешь. - Он резко склонился ко мне.
  - А ну-ка выпяти нижнюю губу.
  - Зачем?
  - Выпяти, я тебе говорю! - Я выпятил и скосил глаза, пытаясь что-то там раз-глядеть.
  - Так не увидишь, иди скорее к зеркалу. - Я послушно подошёл. - Что ви-дишь?
  - Ничего.
  - Да ты не на губу смотри, а вообще на рожу. Видишь, какая она у тебя оби-женная, прямо как у пятилетнего сопляка, которому мамка игрушку не купи-ла.
  - Да пошёл ты знаешь куда!
  - А ты не посылай! Не посылай меня Вася! Ты лучше сопли свои пошли. - Он встал и пошёл на меня. - Ты здоровый мужик, обладающий таким арсена-лом, что иной природный боец тебе позавидует, но приходишь ко мне и на-чинаешь жаловаться, как та капризная баба на сносях. И не стыдно? Кошма-рики его достали, телефончик у него звонит не вовремя, рожи ему в телеке мерещатся...
  - Ты, Михалыч с психотренингом не перегни, а то в рог выпишу, и не посмот-рю на преклонный возраст.
  - Один хрен промажешь, классность не та, да и раскис ты здорово. - Я усмех-нулся, понимаю, это он меня нарочно провоцирует. - Ну подурили тебе не-много голову, ну мороков наслали, так это же детский лепет, ты сам прекрасно с этим мог справиться.
  - Пробовал, не вышло. - Ялдыга вернулся на своё любимое кресло.
  - Хреново пробовал значит или..., погодь. - Он коснулся рукой своего лба и, закрыв глаза, начал легонько выписывать пальцем на нём какие-то знаки. - Хех, что за чудо? - Он распахнул свои чёрные как уголь зенки и оглядел ком-нату. - Ты чего с собой приволок, бестолочь?
  - Чего я приволок?
  - Тебе наверно лучше знать. - Язвительно ответил он.
  - А! - Вспомнил я про шкатулку в пакете, которую оставил у порога. - Да вот, в машине своей нашёл, после того как ей Протасов воспользовался, в по-следний раз. - Я выставил на столик содержимое.
  - Что за чудо. - Я так и не понял, чему он дивится, толи красоте вещицы, толи скрытому от меня содержимому. - Где взял?
  - Я же говорю, в своей машине, в багажнике, там тайничок был...
  - Я о таких вещицах только в сказках слышал, да от стариков, что царя гороха ещё помнили. - Он, не слушая меня, повертел шкатулку. - Это примерно как скатерть самобранку найти.
  - Чего?
  - Того! Дубина. Ковчежец это, старый, в таких, с незапамятных времён, раз-ные реликвии хранили. А потом попы додумались туда свои мощи с гвоздя-ми всякими складывать, ибо какими-то неведомыми мне путями познали устройство сих временных капсул. Не тлеет в них ничего, ни плоть человече-ская, ни дерево, ни металл. Бывает же.
  - И чего там?
  - Хе. Теперь и не узнаешь, заперто оно крепким словом и тяжким заклятием. Я даже пробовать не буду открывать, а то шибанёт про меж рогов так, что белого свету не увидишь, в лучшем случае. Одно меня только удивляет, за-перто совсем недавно, а слово старое, у нас таким прорву лет не пользуются. - Он взглянул на меня и видно заметил на моём лице снисходительную ус-мешку. - Не веришь сукин кот? И чему я тебя столько лет учил. - Он с каким-то сочувствием снова посмотрел на меня и вздохнул. - Ну, тогда смотри. - Колдун положил пальцы на полированную крышку ларца и, зашептав что-то, начал легонько шевелить ими. Сначала я ничего не видел, но некоторое время спустя, камушки, инкрустированные в крышку, начали шевелиться и переезжать от пальца к пальцу. Ялдыга как будто играл ими, катая под слоем полировки и лака туда-сюда, как будто не крышка это обычного ящика, а самый обыкновенный айпад.
   Я сморгнул, потом сглотнул, а в конце вдруг подумал, "ну чего в этом тако-го?" и прикрыл глаза. Ну да, сказать себе "всё нормально", это одно, а поверить в такое, совсем другое. Совсем другое, даже если видишь всё своими собственными глазами. Не умом понять, а печёнкой прочувствовать, но так может лишь тот человек, который подобные "фокусы" с детства видел, и привык к ним, как к солнышку восходящему на востоке каждое утро.
   Вот вы сейчас сидите, читаете, а у вас мышка "компьютерная" по столу сама заползала, девять из десяти с воплем отпрыгнут от стола. Я бы тоже отпрыг-нул. Я бы по ней ещё молотком шарахнул, будь он у меня под рукой, но ведь есть среди нас и такие, кто воспримет это не как чудо, а как вещь может и не понятную, но вполне возможную. Не станет, в общем, в панике за молотки хвататься, и разбирать мышь на запчасти тоже не станет, а попробует через наблюдение понять, что это за явление.
  - Ты чего побледнел-то, Вася? Али тебе плохо стало сердешный? - С издёв-кой в голосе спросил Михалыч.
  - Да у меня давно так, накатит, но потом полегоньку отпускает. Самое плохое в этом состоянии, сосредоточиться не могу, вспомнить что было, всё мель-тешит, путается, как твои камушки.
  - Эге. Это Вась химия какая-то, я ничего не чувствую, иди к доктору.
  - Да был я у доктора, нихрена он не понимает, так мне прямо и сказал. Не могу понять причину вашей, интоксикации, так сказать, уж не бабахнул ли где в нашей губернии какой-нибудь химический завод?
  - Во. Видишь? Даже рвач, э-э-э, врач про химию сообразил, а так, куда им го-ремыкам, только и могут, что кромсать, да пилюлями вредными пичкать.
  - Тебя послушать, так ты один у нас двигатель науки и светило медицины.
  - Ну, допустим не один. - Гордо вскинул голову Ялдыга. - Найдётся ещё па-рочка не плохих эскулапов из методистов, но лечи вас "пневматики", хоро-ших врачей было бы намного больше, а больных людей на много меньше.
  - От скромности ты не умрёшь.
  - Скромность - Лжа! Скромность унижает человека, делает его слабым, ибо заставляет врать про себя, типа нет, нет сограждане, я не такой! И от подоб-ной лжи у людей начинается несогласие с самим собой, что очень пагубно влияет не только на организм, но и на душу, извращая её.
  - Ничего себе. - Мне, обыкновенному человеку, такая сентенция никогда в голову не приходила. - И чего теперь, - полез в спор я - каждую шишку выпя-чивать? Брать рупор и орать во всю мощь лёгких, это я такой умный! Это я самый лучший! Это у меня кутак до колена свисает!
  - Зачем? - Удивился Ялдыга. - Если ты в своём деле лучший, то о тебе и так говорить начнут. Вон, скажут, видишь, коломенская верста прёт? Так это Ва-ся, он с одного удара башку в трусера загнать сможет.
  - Чего сразу башку-то.
  - Ну так, к примеру, а ты про кутак хотел? Ну, тут ты далеко не лидер, есть и помощнее особи.
  - М-да Михалыч, даже ответить нечего.
  - Каждый треплет языком в меру своей испорченности но, иногда и ещё кое-чем потрепать не грех. Ха-ха.
  - Ты вот что старый, поможешь мне Протасова отыскать? - Сменил я тему.
  - Это твой начальник, который вроде как в аварию угодил?
  - Вот именно, что "вроде как", уверен, не было его в машине во время ава-рии, куда-то делся, и прямо на ходу.
  - А ты почём знаешь?
  - Камера видео наблюдения, она там всю дорогу просматривает.
  - Ну это ещё ни о чём не говорит. Фотка есть?
  - Только на телефоне. - Я сунул ему под нос мобильник.
  - Вон до чего техника дошла! Уже и на телефоны снимают. - Поковырял он давно не чищеным ногтем объектив.
  - Техника до этого уже лет пятнадцать как дошла.
  - Правда? Это что же, любой теперь тебя заснять сможет и порчу навести, или ещё какую проказу?
  - Ну, так уж и любой?
  - А чего? Дурное дело не хитрое вон, сколько фильмов кажут про разные об-ряды, да ритуалы с кувадами, недавно даже камлания одного шамана пока-зывали, занятно право-слово. Прямо инструкция к действию. И ведь многие пробуют, одного только не поймут, что им это обратно вернётся, да ещё как.
  - Давно хотел спросить старый, а чего люди чаще всего у тебя просят?
  - Мало ли чего они просят, главное, что я им даю.
  - А много таких, кто другим зла хочет?
  - Хе. - Ялдыга оторвался от телефона и глянул на меня. - А ты думаешь легко на такое решиться? Человека со свету сжить трудно, особенно таким Макаром. - Он щёлкнул по фотографии Протасова. - А тебе зачем?
  - Да так, задумался недавно о людях и о вере. Каких людей больше, хороших или плохих, и влияет ли на это вера в бога, и если да, то в какого бога.
  - Эк тебя разобрало мила-ай. - Засмеялся колдун. - Тут нечего гадать, каков народ, таков и бог. Справедливый народ, справедливый бог, а если народ сволочной, то и бог такой же, ну и дальше, с разными вариациями. Притом народ может быть один и тот же.
  - А не наоборот?
  - А какая разница? У палки всегда два конца, и каким ты по башке получишь, народным или божественным, всё одно больно.
  - Хм. Да уж. Ну а наш народ какой?
  - Большую часть своей жизни тёмный, с редкими проблесками, но бывает, так полыхнёт, такое зарево устроит, что на весь мир видно.
  - А почему так?
  - Терпеливые очень, добрые ко всяким вороватым иноязычникам, отходчи-вые, но до времени. Притом никто не знает, когда это время придёт, даже сам народ.
  - А кто знает, бог?
  - Ты сюда чего пришёл, теософские беседы вести?
  - Нет.
  - А чего тогда с дурацкими вопросами лезешь?! Достал уже! Не вижу я твоего Протасова!
  - То есть как это?
  - А вот так. В машине был, ну, то есть садился, а потом..., не выходил он из неё, как будто всё ещё там находится, но там его нет.
  - Не было его в машине в момент аварии, сам видел, и крови его не было. - Я почесал затылок, вот незадача, и тут ничего не ясно.
  - Знаешь что, иди-ка ты домой, устал я от тебя. У меня вообще сегодня не приёмный день.
  - Да я тоже порядком набегался. Ах да, так что там на счёт мотоцикла этого американского фантома? Он у меня есть или его у меня нет?
  - Да успокойся, не покупал ты ничего.
  - А ключики откуда? - Я потряс брелком. Всё-таки я надеялся, что по вражьей прихоти стал богатым человеком. Ялдыга протянул руку и коснулся их.
  - Самые обычные ключи и, похоже, не очень старые.
  - Ну да, не выглядят они, как будто их таскали в кармане целых пятьдесят лет, хотя, и мотоциклом, я думаю, никто особо не пользовался, раритет как-никак.
  - Ты вот что, оставь-ка ковчежец у меня, поколдую ещё на сон грядущий, да и сохранней тут ему будет.
  - Ладно. Будь здоров.
  - И тебе не хворать. - Я вышел на кухню где Алевтина Яковлевна без разгово-ров и тёплых слов, сунула мне в руки трёхлитровую банку с крыжовниковым варением, а затем развернула и хлопнула по спине, напоследок что-то про-бурчав. Наверное попрощалась.
  
   На улице уже стемнело, и лёгкий морозец сковал тонким ледком неболь-шие лужи. Я довольно быстро выбрался на дорогу и, поймав уже отъезжаю-щую маршрутку практически за колесо, поехал домой.
   Люблю ночной город, его огни, рекламу, ну если не вчитываться в её смысл, неоновые вывески, лазерные лучи на торговых центрах направленные в небо (интересно, как далеко они бьют), иллюминацию мостов, освещение соборов и церквей. Да много чего. Люблю забрести вечерком в какое-нибудь питейное заведение, и совершенно неважно дорогой бар это будет или капельница за углом, главное, что бы тихо было. Взять кружку хорошего пива, солёной рыбки, устроиться у окошка и потягивая хмельной напиток, пялится в него ни о чём не думая. Наверно, если бы я жил где-нибудь в древней Греции, то наверняка был бы философом, торчал целыми днями на холме Ареса, а по вечерам трепался бы с собратьями философами на симпосиумах попивая вино. Но увы, древней Греции уже давно нет, и те кто там теперь проживает, лишь отдалённо напоминают древних Греков. А жаль, весёлые были люди, даже демократию придумали, перепили должно быть на чьём-то дне рождении.
   Подходя к дому, я заметил, что в окнах моей квартиры горит свет, а это зна-чит, меня с очередной инспекцией посетила Клавдия, родная сестра моей матери. Ох, знали бы вы, как эти посещения бывают не вовремя, да и вообще унижают.
   Maman до сих пор меня считает человеком не приспособленным, не соб-ранным и безответственным, а всё потому, что я не люблю готовить, стирать и убираться. А кто любит? Она, кстати, тоже не любит. Чего тогда, спрашива-ется других с этим доставать? Не понимаю, вернее, понимаю, но принять не могу. Увы, таков наш долг, одни всю жизнь заставляют, другие всеми силами избегают, и всё это повторяется с новым и новыми поколениями. Короче, спокойного вечера за рюмкой коньяка не будет, а будет стирка, уборка и готовка. Вы должно быть подумали, что Клава сама этим будет заниматься? Ага, ждите, она этого ничего не умеет.
   Завернув в арку, я тяжко вздохнул, сбавил скорость, очень уж не хотелось мне идти домой, и именно это меня и спасло от летящей в голову биты. Если бы я шёл с прежней скоростью, она как раз прилетела мне точно в лоб, а так, только кепку сбила, да причёску подправила. Я аккуратно поставил банку с варением к стене, присел, врезал ладонью в локоть злодея, заставляя его пронести мимо и выронить орудие производства снова стремительно при-ближавшееся к моему виску. Потом быстро встать и локтём правой руки, сверху дать ему по мордасам. Дал хорошо, он аж копыта подбросил, уносясь к земле, но второй а, оказывается, был и второй, с таким же нехитрым орудием напал на меня с тыла. Я вовремя почувствовал ветерок за спиной и сумел немного сместиться влево, чем и минимизировал себе ущерб. Опять присел, с разворота и не очень удачно саданул кулаком в район паха, сделал подсечку и ощутил, как моя нога наткнулась на нечто твёрдое и не сдвигаемое. Мужик с битой, оказавшийся передо мной, ростом мне нисколько не уступал, а в весе, основательно превосходил, чем и воспользовался гад, когда я схватил его биту. Он просто навалился на меня своей тушей и попытался придавить к земле, но не тут-то было. Я немного напрягся. Поддел его за ляжку, встал, перевернул тяжеловеса и воткнул его головой в землю, чего я зря, что ли так долго занимался трансформацией мышц и сухожилий?
  - Вы кто? - Спросил я у двух людей находящихся в бессознательном состоя-нии. - М-да, сглупил. - Ждать, когда очнутся? Надо бы, но сердобольные прохожие могут вызвать доблестных полисменов, и тогда моё законное же-лание поговорить по душам отложится на неопределённый срок, а выше упомянутые доблестные служители закона воспользуются своим законным правом побеседовать со мной, а мне оно надо? Заволочь одного из них в подъезд и там..., - Да какого чёрта!? - Я вдавил ноготь под нос тому злодею, который напал первым, и начал похлопывать его по щекам. Через несколько долгих секунд он задвигал руками и бессмысленно захлопал глазами, или заморгал бессмысленными глазами, это кому как больше нравится. - Эй! Дятел, тебе чего надо было?
  - Чего?
  - Чего, говорю, ты на меня с битой кинулся?
  - Я? Зачем? - Он начал оглядываться, вздрагивая так, как будто его слегка било током. - Где я? - Он сделал неудачную попытку подняться, и схватился за голову. - Голова...
  - Без мозгов. - Констатировал я, уже догадавшись, что он и, правда ничего не помнил, и я со своим локтём, тут был вовсе не причём. - Чего последнее помнишь?
  - Я дома был, телевизор смотрел, рекламу.
  - А это кто, знаешь? - Указал я пальцем на здоровяка.
  - Кто это? - Я с досады плюнул.
  - Уже не важно, приведи его в чувства и топай домой.
  - А чего он лежит?
  - Устал должно быть, споткнулся и повредил речевой аппарат. - Я наклонил-ся, что бы забрать банку с варением и обнаружил, что он пропала. - Ну суки, варение то вам зачем. - И главное когда успели? - Ты вот что..., - я подошёл к мужику и оттянул ему веко, просто хорошо помню, какие у меня были зрачки, после посещения одного чайного магазина - один в один.
  - Чего?
  - Не чего, к врачу тебе надо обратиться, глаза у тебя..., ослепнуть можешь. - Напугал я мужика. - Обязательно нужно кровь сдать на химико-токсикологический анализ, понял?
  - Зачем?
  - Видеть хочешь?
  - Да.
  - Тогда действуй. - Мужик рванул, но я его поймал за отворот куртки. - Ты друга своего забыл.
  - А как я его...?
  - Просто приведи его в чувства и объясни всё популярно, а это, - я подобрал их биты, я с собой заберу, на всякий случай, что бы ты в полицию не заявил. Если ты не понял, то на этих орудиях ваши пальчики остались, а на моём боку здоровенный кровоподтёк, усёк?
  - Усёк.
  - Всё, до новых встреч, в чём я глубоко сомневаюсь. - Вот так, махнул не гля-дя, банку варения на спортинвентарь. - Подарю дворовому заседателю, пусть по ночам охраняет покой мирных граждан, всё равно не спит.
   Я зашёл во двор, пошарил глазами по его окрестностям, но это недоразуме-ние в женском пуховике куда-то пропало, не мудрено, у меня такое подоз-рение, что он неприятности за версту чует.
  - Ладно, надо топать, Клава наверно уже копытом бьёт от желания покоман-довать. - В двух словах о моей тётке, мало того, что она моя ровесница, так ещё и выше меня на пол головы, а привычка командовать у неё появилась тогда, когда она стала старшим тренером команды по волейболу института физической культуры и спорта нашего города. Хотя и до столь высокого на-значения проявляла к этому делу большую склонность. Обычно высокие де-вочки в жизни немного застенчивы, для своих сверстников они дылды, для мам "кто же их таких замуж возьмёт", а когда они подрастают, то становятся выше большинства своих будущих ухажёров. Клава была не такая, Клава все-гда была оторвой и как это ни странно, недостатка в поклонниках не испыты-вала, особенно в тех, которых сам же и лупила в более юные годы. Семейное у нас это что ли? Я имею в виду руки распускать, а не то, что вы могли подумать.
   Поднявшись на лифте до своего этажа и уже достав ключи, я заметил, что дверь в мою квартиру немного приоткрыта, а в прихожей горит свет.
  - Эй! Клава, ты дома? - Слегка обеспокоился я.
  - Дома. - Тут же раздался голос тётки. - Ты где шляешься Вася? Тут понима-ешь, тебя гость давно дожидается, да так давно, что даже раньше меня при-шёл, а ты ходишь неизвестно где.
  - Как это раньше тебя?
  - Да так, я в квартиру захожу, а он уже тут сидит, "мерхаба" говорит, "прохо-дите, присаживайтесь", да ещё спрашивает, буду ли я чаю.
  - Чаю? - Что-то на это слово, "или уже на сам напиток?" у меня стойка как у охотничьей собаки возникает. Я, не разуваясь, быстро прошёл на кухню. Там, в уголке у окна сидел чернявый тип, сконфуженно засунув руки меж колен. Слегка зеленоватый цвет лица выдавал в нём Эррата. "Ну, других зеленоватых людей я просто не знаю." Странно он выглядел, средиземноморский тип лица, чёрные глаза, чёрные, вьющиеся волосы, нос..., как нос, ничего особенного, но кожа.... Она в самом деле, при всей своей смуглости, отдавала зелёным, даже неприятно как-то.
  - Представь себе. Ну и наглость.
  - Прошу меня извинить милая девушка, но мне надо поговорить с Василием Александровичем наедине.
  - Ишь чего захотел, а вдруг ты его ножичком пырнёшь.
  - Но вы же у меня его отобрали.
  - Откуда я знаю, что у тебя другого нет.
  - Какого ещё ножичка? - Не понял я.
  - Вы можете меня обыскать. - С готовностью предложил Эррат и даже сделал попытку встать, но тётушка пресекла это действо на корню.
  - Сидеть! Ни с места! - Вдруг рявкнула она.
  - Ты чего? - Застыл я с перепугу на месте, как будто у меня под ногой щёлк-нула мина-ловушка. А чего? Это было и для меня неожиданно, да и голос у неё о-го-го, отработанный командный такой голос.
  - Пусть не шевелится. Смотри, чего я у него нашла. - Клава выложила на стол бебут с арабской вязью в долу клинка, и простой деревянной рукоятью. - Видел какая игрушка?
  - Класс. - Восхитился я. - А ножны где? - Теперь Клавдия уставилась на меня с удивлением.
  - Чему ты радуешься? Может он тебя этим зарезать хотел?
  - Ну уж прямо так и зарезать. Эррат, вас ведь так зовут?
  - Это моё родовое имя...
  - Нужно вызвать полицию и сдать этого гастарбайтера. - Отрезала тётушка.
  - По паспорту я Зераб Вавель. - Не понятно кому сказал он.
  - Очень приятно. - Я.
  - Чего тебе приятно? - Не поняла Клавдия. - Этот человек поджидал тебя в твоей квартире с ножом в кармане, а ты с ним разговоры ведёшь.
  - Вы, кажется, навещали меня в больнице. - Я.
  - Да... - Эррат поморщился, молитвенно вздёрнул брови и глянул на Клаву.
  - В больнице? Как ты там оказался? Опять твои тёмные делишки?! Ох, Зинаи-да будет очень недовольна. - Зинаида это моя мама и соответственно род-ная сестра Клавы.
  - Да навещал, но не сумел повидаться, вы ещё были без сознания.
  - Так я и знала! - Клава в негодовании стукнула ладонью по столу.
  - Я хотел прийти к вам попозже, но не смог, не было возможности.
  - Интересно, что вам помешало.
  - Когда всё это закончится Васька? Сколько мать уже выплакала слёз из-за тебя, ты просто не представляешь, но ты упорно ввязываешься в новые аван-тюры.
  - Клава, ты не могла бы нас оставить наедине? - Как можно мягче спросил я. - У нас важный разговор.
  - И конфиденциальный. - Вставил свои пять копеек Зераб и зря.
  - Я тебя убедительно прошу Вася, вызови полицию, или я сама сейчас вы...
  - Что вы сделали? - Уставился я на замершую на полуслове тётушку.
  - А. - Утёр лоб гость. - Старый фокус. Вы, конечно, извините меня, но она очень много говорит, а это мешает.
  - А она нас не слышит? - Испугался я за неё. Да чего уж там, и за себя тоже, мне ведь потом огребать.
  - Нет, для неё сейчас время течёт несколько по иному, чем для нас. - Честно сказать, такой "фокус" ввёл меня в некий ступор и, отчего-то ужасно захоте-лось щёлкнуть Клавку по носу. Когда я в растерянности, меня всё время тянет на всякие глупости.
   Бывает, человека гипнотизируют, но что бы так, щёлк и ты восковая фигу-ра..., очень отдаёт розыгрышем, но я-то знаю, что это не так.
  - Относитесь к этому факту спокойней, пожалуйста. - С нажимом на послед-нем слове произнёс Зераб.
  - Спокойней? Вы это серьёзно?
  - Что конкретно вы имели в виду, задавая свой последний вопрос? Серьёзен ли я?
  - Нет.... Всё это. - Я развёл руками, не имея возможности сосредоточиться на чём-то конкретном, мысли как бусины прыснули с оборванной нити и не ух-ватиться не за одну.
  - Понимаю. - Кивнул мой гость. - Но я не в силах объяснить вам всей сути происходящего. - Он грустно покачал головой. - Это долго и..., сложно. И несколько невероятно, с вашей точки зрения.
  - А о моей тётушке.
  - Ах, вы об этом. Она в стазисе, в поле спокойствия, если быть точным.
  - Непонятно, но ладно. Надеюсь, никаких негативных последствий это ваше поле не окажет на неё в будущем.
  - Абсолютно, скорее даже наоборот.
  - Где вы этому научились?
  - Да я всегда это умел. - Пожал он плечами.
  - Что-то..., не то. - Я взъерошил волосы и поборол в себе желание накинуть на Клавку покрывало. Просто её негодующее выражение лица сильно сбива-ло с толку.
  - Хотите, я её усыплю, и вы отнесёте её в комнату.
  - Валяйте, если она уже не спит. - Клавдия тут же повалилась лицом вперёд, я просто не успел подхватить её, и хорошенько приложилась лбом о крышку стола. Я в ужасе замер, вцепившись скрюченными пальцами в её плечи. Вот сейчас она как развернётся, ка-а-а....
  - Ну чего встали, несите. - Я сглотнул и с возмущением глянул на Эррата.
  - Могли бы предупредить, что она уже спит. - Сказал я ему шёпотом.
  - Можете не шептать, она не услышит. - Я подхватил тётушку на руки и, отне-ся её в комнату, положил на диван и накрыл пледом. Сегодня уборки со стиркой точно не будет.
  - Чем обязан. - Спросил я с нескрываемым раздражением, вернувшись на кухню.
  - Вот так сразу к делу? Ни кто я, ни откуда у меня такие неординарные спо-собности вас не интересует?
  - Вы ещё обидьтесь на меня за это. - Усмехнулся я. - Вокруг меня, да и самим мной такое происходит, что удивляться я уже устал. - "Впору кричать караул и галопировать в ужасе куда глаза глядят, правда, глядят они в разные стороны", добавил я про себя.
  - Вы о своих кошмарах, после которых вы настолько ослаблены, что вас и ре-бёнок одолеть сможет? Или о тех людях из чайной лавки, что доставили вам столько неприятностей?
  - Вот. Вы даже это знаете.
  - Но тут ничего удивительного, а у вас, кстати, поразительные регенератив-ные способности, это людям совсем не присуще.
  - А сейчас вы заявите, что не человек.
  - Физически я конечно человек, но, если так можно выразиться, одержимый человек. - Теперь я вздёрнул брови.
  - Чем это вы так одержимы?
  - Я не в этом смысле одержим, я ОДЕРЖИМ.
  - Доходчиво, чёрт возьми.
  - Я не одержим идеей, если вы об этом, хотя.... - Эррат о чём-то задумался на секунду, приложив указательный палец в то место лба, где, у индусов по определению, должен находиться третий глаз, большой упёр в подбородок, а мизинец оттопырил, в общем, получилась этакая "коза раздумий". - Это скорее одержимость КЕМ, а не чем, но и ЧЕМ, то же.
  - Вы бесноватый что ли? - Я тут же насторожился, просто как-то раз, услы-шав, что Ялдыга помогает в изгнании бесов некоему отцу Евстахию, навязал-ся с ним и наблюдал пару конкретных случаев конкретной одержимости. Люди, внешне далеко не Гераклы, были способны на такое, что держите ме-ня семеро. (Вернее их) Одна такая субтильная дамочка, так кинула меня, что я с минуту приходил в сознание после сотрясения всего организма. Встреча с колонной в полёте, знаете ли, пагубно сказывается на здоровье.
  - Бесы? - Эррат улыбнулся. - Это весьма растяжимое понятие.
  - Чего уж тут растяжимого, абсолютное зло, мрак и ужас.
  - Ну в вашей, христианской традиции, так оно и есть. Но бесы, это всего лишь низшие элементы "иного плана", я вообще не понимаю, как такая несовер-шенная энергетическая сущность может овладеть человеком. Это как нужно заморочить мозг вашему собрату, что он не может отличить хорошее от пло-хого?
  - Как оказалось это не так уж трудно.
  - Вам виднее.
  - А что за "иной план"? Ведь бесы, это не астральные сущности, если вы аст-рал имели ввиду.
  - Да кто вам такое сказал? Это самые обыкновенные лярвы и мыслеформы, питающиеся отрицательной энергетикой человека, самые низшие создания эфира.
  - А я думал лярва это матерное слово.
  - И идиоматическое тоже. Это астральные паразиты, они всё время ищут де-структивной энергии, так как питаться могут только ей и, находя такого само-разрушающегося человека, присасываются к нейму и паразитирую до тех пор, пока он жив.
  - Ха-ха, где они столько самоубийц найдут?
  - А причём тут самоубийцы? Это обыкновенные курильщики, алкоголики, обжоры, игроманы, скандалисты, в общем, те, кто без своих пристрастий спокойно жить не может. А если человек начинает остывать к курению, пи-тию или игре, лярвы начнут изводить его, подталкивать на конфликт, до тех пор, пока он снова не возьмётся за бутылку, сигарету или игру. Им нужна не-гативная энергия и, дать её можете только вы, как её природные генераторы.
  - Ну да, сходи браток, опохмелись, знакомо. Выходит, у нас чуть ли не каж-дый ими усыпан?
  - Возможно. Опять же, вам виднее.
  - А мои кошмары, тоже из этой оперы?
  - Вряд ли. Скорее вам дали вдохнуть пыльцу Шотера, очень редкого растения с угольно чёрными цветами. Он, кстати, изображён в одном древнем манускрипте. У вас его называют манускрипт Войнича.
  - Я, кстати, читал про него но, по-моему, это всего лишь подделка, сделанная для императора Рудольфа второго, небезызвестными в своё время Эдвардом Келли и Джоном Ди. Те ещё были мистификаторы, а уж сколько потом про них наврали, никакой фантазии ни у одного фантаста не хватит.
  - Не знаю причём здесь император Рудольф и Джон Ди со своим приятелем, я даже не знаю, кто это такие, но манускрипт, помимо всего прочего, описы-вает растения и соответственно рецептуру не совсем земного происхожде-ния.
  - А чью тогда?
  - Существует немало дверей ведущих в очень странные места, правда людей способных отворять эти двери можно по пальцам пересчитать. А ещё мень-ше тех, кому позволено туда входить.
  - И что это за места?
  - Какой будет толк, если я их назову? Названия вам всё равно ничего не ска-жут, да и попасть вы туда, к вашей же радости, никогда не сможете.
  - Жаль. - Мне, правда стало жаль, это как рассказать ребёнку сказку о вол-шебной стране с чудесными, весёлыми существами и тут же злорадно по-обещать ему "но ты туда НИКОГДА не попадёшь". Я конечно не ребёнок, но всё равно обидно.
  - Не стоит расстраиваться, это не всегда безопасно.
  - Всё равно жаль. Можно сказать, рухнула мечта детства.
  - Вы мне не верите? - Тут я задумался. Сколько всего происходит такого, че-му я не могу найти объяснения? Хм. А ведь я об этом никогда особо не заду-мывался, не приучен.
   Вот моргнул свет, эка невидаль, перебой в электросети, а я в это время ехал в лифте и он, конечно же, встал. А мой сосед, Федя Глухов, который никогда не пользуется лифтом, фобия какая-то там у него или спортивный принцип, не знаю, на пару минут раньше меня вышел из подъезда и получил монти-ровкой по голове. Вместо меня. Случайность? Конечно. Банальный сбой в электрике, таких сбоев за день по городу, сотни случаются.
   Или вот ещё, еду я на велосипеде за ягодами до ближайшего леска, погода хорошая, птицы порхают, неба синь. Догоняет меня мой брательник, на мо-педе и тычет в эту синь пальцем. Гляди, говорит, а там, мама родная, три здоровенных, сигарообразных и прозрачных пепелаца зависли. И чего? И ничего, сфотографировал на сотовый телефон и поехал себе дальше. Фотки всё равно дрянь получились, зато варение земляничное прямо объеденье, всю зиму, (ну ладно) целую неделю лопал, просто дождь нас прогнал так, что много собрать не успели.
   А сколько ещё такого происходило, на что я не обратил внимания или про-сто не знал? А вы, уважаемые, у кого в сильный мороз не завелась машина, и вам пришлось ехать на работу в общественном транспорте? Вы уверены, что с вами ничего бы не случилось, заведи вы свою ласточку? Ответ нет. Вы просто не знаете, а если не знаете, то ответ будет, пятьдесят на пятьдесят. Кто-то может поспорить, и сказать, что всё могло произойти с точностью до наоборот и будет прав, тут, по-моему, в дело вступает везение, что тоже вещь слабо изученная. Вариантность направлений после тех, или иных наших поступков просто неисчислима и большинство из нас угадывают правильно, так как до сих пор живы, а значит везучи. Заметьте, я не говорю о известных последствиях наших действий, типа сунул отвёртку в розетку и тебя ударило током, я говорю о действиях с неизвестными последствиями.
   В таком случае, что мне ответить Эррату? Правильно:
  - Я не знаю. Я кое-что видел, чему не могу найти логического объяснения, но логика далеко не всегда способна помочь разобраться. Раньше люди гово-рил Божий промысел, воля Божья и на этом успокаивались, но сейчас..., очень много любопытных и не верующих. Верю я вам или нет, вас не должно волновать. Меня да, вас нет.
  - Странно. - Эррат снова изобразил "мысленную козу". - Вам удалось на се-кунду поставить меня в тупик. Хм. Ладно. У вас есть вопросы?
  - Уйма.
  - Задавайте.
  - Бог есть? - Эррат вытаращил глаза от неожиданности.
  - Я не о таких вопросах, но отвечу, есть. Дальше.
  - Вот так вот, да? Без всяких доказательств.
  - Это ваши проблемы верить мне или нет, вы сами выбрали такую манеру разговора, я её только поддержал.
  - Согласен. Да я и без вас знаю, что есть кто-то такой, кому до всего есть де-ло, в том числе и до меня. Как говорил один мой знакомый писатель: сидел кто-то медитировал в полном спокойствии, и вдруг в нос ему влетела пылинка и он чихнул. Вот так и произошёл БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ. Остаётся вопрос, кто медитировал, откуда взялась пылинка, и из чего возник покой.
  - Неразвитая какая-то мысль.
  - Да и писатель не семи пядей во лбу.
  - Вы действительно считаете, что тому, которого вы называете Богом, есть до вас до всех дело?
  - Нет, конечно, это, по меньшей мере, наивно. - Я усмехнулся. - Я думаю ка-ждый, кто хотя бы раз задумывался о том кого слышит Господь, а кого нет, поймёт, что внемлет он только тем, у кого уровень психофизического разви-тия намного выше, чем у остальных. Святые, пророки, просветлённые, дети, ну и всякие подобные личности, вот с ними всевышний и общается, или хотя бы слышит их.
  - Вы умный человек, но, увы, заблуждаетесь.
  - В чём?
  - Любая человеческая мысль слышна в эфире, и всякому обращению вне-млют.
  - Очень сомневаюсь. Если бы нас слышали такого ада на земле, который пе-риодически тут случается, не допустили.
  - Я знаю, слышат, вот только сделать ничего не могут, ибо вы свободные су-щества, сотворённые по образу и подобию создателя, а свободными управ-лять очень трудно. Ведь что бы управлять, нужно сломить волю, или подчи-нить её себе, что опять же сделает вас не свободными и лишит вас права вы-бора.
   Существуют правила, или если хотите законы, а возможно даже и механиз-мы, через которые НИКТО переступить не может.
   Христианство, Ислам, Буддизм, Индуизм до них, во тьме тысячелетий, су-ществовали другие, давно забытые религии. Всё это лишь отображение за-конов мироздания, такое отображение, которое вы сможете понять, и я по-лагаю, их создали для того, что бы вас никто не смог тронуть.
  - Значит, вы говорите, никто вмешиваться не сможет, а как же чудеса, кото-рые нет-нет да случаются?
  - Ну, тот, кто это всё создал, наверняка оставил для себя лазейку, но я этого не утверждаю. Мне думается, во всех чудесах виноваты сами вы, вы ведь, способны на такое, что оторопь берёт, только от одной мысли о ваших воз-можностях, и очень хорошо, что вы не знаете как стать такими.
  - Кому хорошо?
  - Всем хорошо, и вам в первую очередь. Знаете ли. - Эррат вздохнул. - В ис-тории были подобные случаи. Люди уже достигали небывалых высот, прав-да, это было очень, очень давно, даже мои предки помнят те времена по рассказам их предков, но и тогда люди умудрились "обрушить небеса".
  - Обрушить небеса?
  - Это многослойное понятие. Тут и кара, тут и механизм сохранения баланса, тут и ваша собственная вина.
  - А что тогда произошло?
  - Ну, в двух словах тут не расскажешь, да и не знаю я толком. Почитайте свою библию, там вроде описана часть истории. Я, правда, не берусь утверждать, то ли там описано, ведь эту книгу столько раз переделывали.
  - Вы хотя бы один правдивый исторический источник можете назвать? А то все ваши слова, мягко говоря, легковесно выглядят.
  - Конечно могу, только не вы, никто из ныне живущих прочесть их не можете. - Ответил Эррат.
  - Куда не кинь, всюду клин. - Произнёс я с кривой усмешкой, Эррат недо-вольно глянул на меня.
  - Хорошо, назову, но давайте сначала поговорим о моих проблемах. - Я ус-тавился в потолок, честно сказать, меня сейчас больше всего интересовало, скрыто ли что-нибудь под сфинксом в Египте или нет, а уж ни как не пробле-мы зеленоватого гостя, но не так же просто он зашёл, кофейку попить, да на разные эзотерические темы потрепаться. Кстати о кофе.
  - Ладно, ладно, обсудим мы вашу проблему, но позвольте один вопрос, всего один.
  - Отвечу, если ответ не займёт слишком много времени.
  - Если вы не человек, тогда кто вы?
  - Я Эррат сын Перса внук Бриарея.
  - Вы это серьёзно? - На потомка сторукого и пятидесятиголового великана мой гость никак не тянул.
  - Вполне. - Спокойно ответил Зераб Вавель. - Вас же не смущает, что на вос-токе до сих пор спокойно живут себе воплощения тех или иных божеств, то-гда почему в моём случае вы считаете это не возможным?
  - Да разве там боги? - Может кто-то и верит в весь многомиллионный ин-дийский, пантеон, но я как-то нет. Да простят меня Индийцы и все те, кто придерживается индуизма как основополагающей для себя религии.
  - Ха. А что вообще в вашем понимании БОГ?
  - Ну - у, это такой, такой..., и вот..., ТАКОЙ! Хотя бы. Не хочу оперировать за-езженными понятиями и определениями. - Если бы я ещё помнил хотя бы одно.
  - Для Индийцев они именно такие и есть. Вопрос веры.
  - Опять мы в этот вопрос упёрлись.
  - Не мы, а вы. Вообще-то связываясь с проблемами существования духовно-го, потустороннего или параллельного миров, обязательно сталкиваешься с этим вопросом, ну, если не имеешь доказательств конечно.
  - Ну да. - Я поднялся со стула и начал возиться с кофеваркой, изредка погля-дывая на своего гостя. Верить ему или нет? А может оттолкнуться от другой точки, опустить вопрос веры и посмотреть на факты, Клавку-то мою он вмиг обезвредил, куда уж больше доказательств.
  - Вам, наверное, нужно какое-то осязаемое подтверждение. - Кивнул он сам себе. - Что ж, извольте.
  - Коф .... - Эррат встал, подошёл к холодильнику, достал оттуда персик, съел его, выплюнул косточку, затем снял с подоконника горшок с землёй, пару месяцев назад там скончалась традесканция и, шепнув что-то семечку, во-ткнул его в землю.
  - Нужно немного подождать.
  - Пару недель? - Брякнул я скорее по инерции, нежели из вредности, а Эррат не обратив на мои слова никакого внимания, провёл ладонью по своему ли-цу, ото лба к подбородку и направил её в сторону земли. Не могу поклясться на уголовном кодексе РФ (как клясться на том, чем вертят, как хотят) но, по-моему, с неё слетела маленькая молния, а вот в том, что в воздухе явно за-пахло озоном, поклясться могу на чём угодно, хоть на кодексе строителей коммунизма, хоть на библии. В основном посыле они не так уж и разнятся. - Ух, ты. И чего? - Сунул я нос к горшку и, меня ощутимо что-то тяпнуло за нос. - Ай!
  - А вы не лезьте, там сейчас творится настоящая магия, зарождение жизни, а вы туда со своим пессимизмом суётесь.
  - А долго ждать-то?
  - Кофе угостите, волшебный напиток, надо признаться. Не знал, что люди до-думаются до такого. - Он с каким-то не совсем понятным для меня умиро-творением не лице втянул зеленоватыми ноздрями парок поднимающийся от чашки и отхлебнул. - Раньше, когда земля была другой, и многие растения имели лекарственные свойства, во много раз превосходившие их нынешние аналоги, неспелые зёрна кофе растирали в кашицу, смешивали с соком оливок и эвкалипта и давали больным астмой.
  - Прямо гомеопатия какая-то.
  - А жарить их, растирать в порошок и варить, нет?
  - Но это же не для лечебных целей.
  - Ну почему, кофеин поднимает пониженное давление. Помимо этого в не-обработанных зёрнах содержится более двух тысяч веществ.
  - То есть вы сейчас лечитесь?
  - Нет, вы правы, наслаждаюсь. - Я заглянул в горшок и заметил, как из земли проклюнулся маленький росток. Не думаю, что обыкновенное персиковое дерево поместится в моей кухне, хоть тут и высокие потолки, а то, что оно вырастет, я уже не сомневался. - Когда-то, во времена юности моего отца, на западный берег нынешней Британии выбрасывало красные водоросли и они, взбиваемые прибоем, образовывали пену, которую впоследствии и назвали одной из разновидностей амброзии. Она, конечно, отличалась от той, которую добывали в шахтах чёрного континента, но по качеству ей нисколько не уступала, так, во всяком случае, они думали.
  - Вы это к чему?
  - Ну как, делюсь с вами секретами древности, как и обещал.
  - Напиток бессмертия?
  - Для моих предков да. Для нас уже нет, биологический баланс, увы, давно нарушен, люди сейчас и живут и питаются совсем по-другому. - Тем време-нем, будущее персиковое дерево поднялось над горшком на добрый деци-метр.
  - М-да. - Протянул я, глядя на это. - Что вы хотели?
  - То, что вы нашли в своей машине, небольшой эльфольк, э - э..., ковчег, по-вашему. - Он тут же, не скрываясь, уставился на меня, наверно пытался про-честь по лицу мою реакцию. "Куда тебе Федя", - снисходительно пронеслось у меня в голове - "я и не в такие гляделки играть умею". Но Эррат расплылся в улыбке, не учёл я его не совсем человеческую сущность, вернее происхождение того, кто в нём сидит, читал он меня, как раскрытую книгу. - Постарайтесь на днях заехать к своему другу и забрать вещь, она мне нужна. - Я недовольно опустил глаза.
  - Зачем вы вообще сюда пришли, вы, похоже, всё это могли узнать просто сидя на лавочке у моего подъезда.
  - Личная встреча и зрительный контакт всегда облегчает подобные задачи, да и захотелось посмотреть на того, кого мои конкуренты не смогли одолеть даже с помощью Шотера.
  - Ну почему же, они меня уже два раза в нокаут отправили, если образно вы-ражаться. Удивляюсь, чего сразу не прибили.
  - Трупы, это не их способ действий. Я вообще был очень сильно удивлён, ко-гда вас из чайной лавки в больницу с травмой головы доставили. Видно они были на грани, или вы появились очень не вовремя, если пошли на такое. Понимаете, они всегда действуют чужими руками, но их конёк, это подавле-ние личности. С помощью разных химических веществ и неординарных спо-собностей они лишают людей воли, меняют их психику, мировоззрение, де-лают их полностью зависимыми, покорными.
  - Зачем?
  - Рабы, ходячие контейнеры с органами, бесстрашные воины, не боящиеся ни боли, ни смерти и..., что-то ещё, очень нехорошее. Во всяком случае, так они работали у себя, в передней Азии, а та вещь, которую они ищут, поможет делать это массово.
  - Что это за вещь и кто они такие?
  - Один древний музыкальный инструмент...
  - Ага, который вы спёрли из какого-то там музея? - Эррат поморщился.
  - Ничего я не из какого музея не пёр, я лишь забрал у них то, что может при-нести много бед. Да и откуда вы про музей знаете?
  - Да так, приятель один вами интересовался, его деловые партнёры попро-сили справки о вас навести, не появлялся ли некий зеленоватый тип со странным именем Эррат.
  - И что вы ответили?
  - А что я мог ответить? Я вас к тому времени ещё не встречал.
  - Спасибо.
  - Не за что. Опасаетесь, что он действует по просьбе ваших конкурентов?
  - Возможно. - Эррат снова изобразил мысленную козу. - А возможно и нет. Я периодически ощущаю странное давление, как будто кто-то пытается меня закрыть.
  - В смысле? Посадить что ли?
  - Нет, не посадить, закрыть. Как бы это объяснить. Мне становится труднее пользоваться своими способностями, а восполнять энергию стало вообще не возможно.
  - Зачем тогда надо было проделывать все эти манипуляции с персиком? - Я глянул в горшок, там уже колосилось небольшое деревце, миниатюрное, правда, но очень красивое.
  - Это не манипуляции...
  - Да верю, верю.
  - Но тогда-то не верили.
  - Ну извините. А кстати, как этот сундук у меня в машине оказался? Уж не вы ли постарались?
  - Не я.
  - И к исчезновению моего шефа вы тоже отношение не имеете. - Скорее ут-вердительно, чем вопросительно сказал я.
  - Протасов владеет рекламным агентством, куда уж проще влиять на людей.
  - Со мной не вышло, за него взялись, сволочи.
  - Да, боюсь вашему патрону, угрожает немалая опасность. Если он вообще....
  - А не могли бы вы его поискать?
  - Нет, у меня очень ограниченные возможности.
  - Ну да, на персики у вас возможностей хватило.
  - Да дались вам эти персики! Это совсем не сложно. - Вспылил Эррат. Я уста-вился на миниатюрное дерево, торчащее из горшка и, сказал.
  - А так сразу и не скажешь. Оно видно ещё и цвести будет?
  - Не знаю. Не должно. Но если зацветёт, не вздумайте есть его плоды. За по-следствия не отвечаю. - Я нервно сглотнул, ибо уже предвкушал будущий урожай. Интересно чем бы эта дегустация закончилась, волшебными осли-ными ушами или сразу гробом?
  - Ладно, притащу я вам ваш эльфольк, а дальше-то что?
  - Я его заберу и спрячу так далеко, что никто и никогда его больше не найдёт.
  - А мне что делать, я в этой истории, похоже, по самые жабры увяз? Полчаса назад две неадекватные личности во дворе хотели меня под ириску раска-тать. Тоже чаю видно нахлебались, с какой-нибудь химией вприкуску.
  - Тут я вам Василий Александрович помочь, увы, ни чем не могу. Я прибыл сюда только за эльфольком и, забрав его, немедленно исчезну.
  - Ну, тогда хотя бы скажите кто они такие, и как их выдворить отсюда? Я даже не знаю, люди они, или нет? Да и связываться с ними мне что-то не особо хочется, веет от всей этой истории чем-то нехорошим, иной раз прямо мурашки с лошадиную голову по спине пробегают.
  - Могу вас успокоить, они люди, необыкновенные конечно, но люди. А как от них избавиться? Ну..., думаю, вам видней. - Пожал он плечами. - Однако вам нужна защита, некая блокада что ли. - Он уставился на меня.
  - Эй! Эй! - Вскинулся я. - Не смейте ничего делать с моей головой! Мне с ней ещё жить и жить..., как-то надо.
  - Я ничего и не собирался. - Буркнул Эррат, и отвернулся, врал наверно. Что-то он совсем закис, виски трёт, шеей ворочает, чувствуется совсем плохо ему. - Идти мне надо. - Он тяжело поднялся. - Вы когда эльфольк принесёте?
  - Ну если хотите завтра.
  - Да, сделайте одолжение. - Он кивнул, прошёл в прихожую взялся за ручку двери, открыл её и, покачнувшись, грохнулся на лестничную клетку.
  - Эй! - Я метнулся к лежащему ничком гостю и перевернул его на спину. - Эй, ты чего? - Лицо Эррата начало приобретать синюшный цвет, а губы вообще почернели. Я воткнул ему два пальца в сонную артерию, но пульса, разумеется, не нащупал. - Чёрт. - Я, вскочив, забарабанил в соседнюю квартиру, там проживал доктор медицинских наук Иван Ильич Муравин, человек весьма пожилой, весьма вредный и весьма тугой на ухо, это из недостатков, а из достоинств, он в своё время был отличным кардиологом. Конечно, достучаться до него было делом непростым, но я хотя бы попытался. - А может искусственное дыхание? - Я склонился над внуком Бриарея и стал ритмично сотрясать его грудную клетку мощными толчками, перемежая это с дыханием рот в рот. Не знаю, сколько я так возился, но попытке на десятой услышал над собой голос:
  - Вы ему так все рёбра переломаете Василий Александрович.
  - А? - Поднял я вспотевшее лицо к доктору. Вышел наконец.
  - Отойдите, говорю.
  - Да, да, пожалуйста. - С готовностью уступил я ему место. Он хладнокровно, не торопясь прощупал пульс Эррата, оттянул ему веко, и зачем-то верхнюю губу. - Странно. - Потом он попытался распрямить ему руку, но вышло как-то не очень.
  - Что странно?
  - Как он тут оказался?
  - В гости ко мне приходил.
  - Правда? - Дед, опёршись о мою руку, с кряхтением поднялся. - И давно приходил? Или вас просто дома не было?
  - Почему давно, как это не было? Вот только что попрощались.... - Развёл я руками.
  - Я, почему спрашиваю, Василий Александрович, - вполне спокойно продол-жил доктор - посетитель ваш уже дня три, как ни в какие гости ходить не мог, ибо всё это время он был мёртв, о чём, помимо всей прочей медицинской ахинеи, свидетельствует полное трупное окоченение вашего "пациента", так сказать.
  - Да быть такого не может. - Моментально возмутился я и тут же прикусил себе язык. А чем чёрт не шутит? А чёрт вообще не шутит, он не умеет. А как же тогда дерево? Да далось мне это дерево! - Три дня?
  - Не меньше. - Кивнул Иван Ильич. - Надо вызвать милицию. - Вздохнул доктор наук. - Сами вызовите, или мне? - Посмотрел он на меня водянистыми, старческими глазами, увеличенными мощными линзами очков. - Пожалуй, я сам. - И направился к своей двери.
  - Э - э, стойте! - Растерявшись, крикнул я.
  - Чего вам ещё?
  - А может мы как-то..., это...?
  - В смысле? Труп спрячем? Не пойдёт. Я, знаете ли, пожилой человек, и тяжести мне переносить вредно так, что вы уж как-нибудь сами. Сами отравили, сами и прячьте.
  - Почему отравил? - Моё неподдельное удивление, наверное, вызвало в докторе какое-то подобие доверия, или даже лёгкую тень его и, он немного смягчил тон.
  - Я конечно не патологоанатом, но есть симптомы, открыто свидетельствую-щие об отравлении данного индивида, цвет дёсен, цвет кожи, замутнение белков глаз, хотя последнее не однозначно.
  - Если вы о том, что он слегка зеленоватого цвета, так он и при жизни был та-ким, ещё пять минут назад был. - Иван Ильич скептически уставился на меня.
  - То есть вы упорно настаиваете на том, что ещё пять минут назад этот трёх-дневный труп сам передвигался, сам вёл беседы и даже сам дышал?
  - Как в вас.
  - Что "как в вас"?
  - Он так же сам передвигался и сам дышал, как делаете это сейчас вы! Вы ведь сами это делаете, надеюсь? - Старик по козлиному мотнул головой, поправил очки и направился было в к своей квартире, как открылась третья дверь на нашей площадке и из неё величавой походкой оперной дивы вы-плыла Мария Евгеньевна Старкова, вдова какого-то там немаленького чи-новника из советских времён. Надеюсь, вы догадались, что в нашем дому было полно всяких бывших.
   Мария Евгеньевна, не замечая ничего вокруг, кроме своего плохого само-чувствия устремилась к Ивану Ильичу с очередной жалобой, а старик, не имея возможности ретироваться, он стойко не переваривал свою соседку по лестничной площадке, с негодованием уставился на меня, как будто я был в чём-то виноват.
  - Ах, Иван Ильич, моё давление, меня скоро..., Боже мой, что это? - Наконец соизволила заметить труп бывшая чиновница.
  - Это, Мария Евгеньевна гость наших соседей Репиных.
  - А почему он тут, позвольте спросить?
  - Не знаю, но я думаю, милиция сейчас выяснит. - Снова навострился к двери вредный старик. Но вдова, наверно со страха, хотя ни один мускул не дрогнул на её холёном лице, вцепилась в руку доктора наук.
  - Не уходите Иван Ильич, мне страшно.
  - Да полно вам Мария Евгеньевне, что он вам сделает? - И при этом с вызо-вом посмотрел на меня. - Он же труп.
  - Не говорите, не говорите при мне этого слова! Это не выносимо. - И дива картинно закатила глаза. - По мне так фальшь на фальши едет и бездарно-стью погоняет. Не даром моя maman всегда её недолюбливала.
  - Я сам вызову. - Процедил я и пошёл к домашнему телефону, но стоило мне сделать пару шагов как, с площадки донёсся истошный вопль вдовы. Я пулей метнулся обратно и увидел такое, что лучше бы никогда не видеть. Труп моего гостя начал двигаться, у него дёргались руки, ноги, приоткрылись глаза и даже открылся рот, как будто он вздумал кричать, а затем лицо его местами почернело, и из щеки вырвался язычок пламени.
  - А - а - а - а - а! - Не останавливаясь, голосила Мария Евгеньевна и пыта-лась креститься. - А когда тело Эррата, лежащего на спине, невероятным об-разом выгнулось и практически встало на локоть и одну из ног, соседка ли-шилась чувств.
  - Spontaneous human combustion. - Прошептал поражённый доктор наук и, не удержавшись, рухнул на ступеньки лестницы.
  - Чем это так жутко воняет? И кто это тут орёт, позвольте спросить? - Ну ко-нечно, куда нам без управдома, ведь напортачим что-нибудь без него обязательно, а с ним всё пройдёт гладко, даже сокрытие трупа, надо полагать.
  - Зиновий Яковлевич? - Резко очнулась вдова и юной девочкой взлетела этажом выше. - Это просто безобразие.... - А дальше понеслось, приезжала собака с полицией и экспертами, пожарная, МЧС, Мария Евгеньевна доби-лась-таки от Ивана Ильича вызова скорой, меня забрали в отдел, где прому-рыжили до утра, мою дражайшую тётушку так и не смогли добудиться и вместо вдовы, на той самой скорой, увезли в какую-то больницу, под конец всего действа приезжала труповозка но была послана экспертами на хер, ибо не хрен. Ах да, совсем забыл, всем этим бедламом, конечно, руководил Зиновий Яковлевич, должен же кто-то руководить, и самое интересное, его отчего-то послать никто не посмел, умеет себя поставить человек.
  
  
   Глава 3
  
  
   Бывает так, что способности
   не соответствуют призванию.
  
   Никогда не уставал поражаться людям, умеющим появляться в нужно время, в нужном месте, известное дело, всем кажется, что они банальные проныры, однако мы глубоко заблуждаемся, считая так. На мой взгляд, это самый настоящий талант, притом талант с большой буквы "Т". Я, конечно, не говорю о тех, кто намеренно подгадывает и рассчитывает, ищет удобного случая или ожидает нужного момента, я о тех, кто делает это спонтанно. Такие граждане являются на остановку общественного транспорта прямо перед приходом автобуса, которого ты, бедолага, прождал битых полчаса, и при этом промок, замёрз, и выкурил несколько сигарет, что тоже здоровья не прибавляет.
   Они устраиваются на работу в месяц повышения зарплаты, приходят в мага-зины в самый пик скидок, а то вообще становятся тысячным покупателем и им достаётся всё бесплатно. Они всегда вовремя, и всегда к месту.
   Вы знаете таких людей? Если да, вам и повезло, и не повезло, всё зависит от того, завистливый вы человек или нет, и дружите вы с ними или на дух не переносите. С такими людьми есть два способа взаимодействия, первый, ес-ли это всё-таки ваш друг, используйте его способности себе во благо, а буде это ваш недруг, тем более используйте, чего талантам такой сволочи зря пропадать.
   Так вот, Петька Пархалин, мой давний друг и товарищ ещё по детским играм как раз был таким человеком и, появился в отделении полиции, как раз в тот момент, когда меня оттуда выпускали. Ну, выпускали, это, пожалуй, слишком мягко сказано, меня буквально и откровенно посылали на один наружный первичный половой признак. Вы можете спросить, почему тогда Петька появился вовремя? Ну, появись он раньше и вмешайся, а он бы непременно это сделал, меня бы закрыли суток на пятнадцать, притом без всякого суда, чисто из принципа, да ещё вместе с ним самим, а это очень и очень плохо. Почему? Ну, тут в двух словах не объяснишь, тут много причин назвать можно, но главные, это его жена, которая потом выест мне мозг за своего дорогого Петеньку и, сам Петенька, который так же вполне способен выесть мозг, окажись я с ним в одной камере.
  - Ты чего тут? - Вместо приветствия поинтересовался он.
  - Да так, зашёл вот с ребятами за жизнь потолковать, здоровьем поинтересо-ваться, да заодно узнать, как у них дела идут, как раскрытия. - Я знал, что Петька юмора не поймёт. - Сам как?
  - Нормально, Люська с ребятами тоже ничего. - В принципе я мог и не спра-шивать, а он не отвечать, мы и так пару раз в неделю созваниваемся.
  - А ты чего тут, по работе? - Петька последнее время подвязался на ниве журналистики, а в частности вспахивал криминальный его участок. Ну, как вспахивал, если и дальше пользоваться крестьянской терминологией, то он легонечко окучивал маленькой тяпкой его закрайки.
   Понимаете, что бы что-то хорошо делать, а уж тем более писать, нужно знать об этом предмете всё, ну если уж и не всё, всего по идее знать не воз-можно, то хотя бы, на самый худой конец, не плавать в терминологии. А Петька плавал, да ещё как. Он мало что знал о криминале, он так же мало знал о тех парнях, что борются с преступностью, у него не было никаких свя-зей ни в одном из этих миров, но он удивительным, случайным образом оказывался в гуще событий. Один раз он случайно попал на сходку воровских авторитетов, причём вместе с женой и детьми, другой раз ему удалось поучаствовать в ограблении инкассаторов, правда поучаствовал он там живым щитом для грабителей, но что это меняет? В третий..., о третьем, пожалуй, не буду, всё равно не поверите.
  - Дав вот, слышал какой-то мужик, облил себя бензином и спалился дотла.
  - Сжёг себя.
  - Ну да, сжёг. Только кто, как и самое главное зачем, никто не знает, вот меня главред и послал разузнать.
  - Да ну, не слышал, а где это было?
  - Э - э, на Запрудной что ли? - Он задумался на секунду и вдруг переменился в лице. - Двадцать пять!
  - Чего, двадцать пять?
  - Это твой дом Васька!
  - Ну, мой. - Чёрт, он даже не смог сразу сообразить, что это мой адрес.
  - Колись, что у вас там было. - Потребовал он и безапелляционно достал диктофон. Вооружился гад, я пригляделся к аппарату, вещь дорогая, микро-фон от этой штуки можно спрятать в радиусе пятидесяти метров от записы-вающего устройства, и батареи хватит минимум на двенадцать часов. Зачем ему такой?
  - А я по чём знаю?
  - Я знаю, что ты знаешь, не юли Вася.
  - Петь не время сейчас, если в двух словах произошло самовозгорание трупа, но это вообще мелочи, я тут такое....
  - Да какие мелочи Вась!? Ты хотя бы понимаешь, что говоришь?
  - Я-то понимаю, но происходят события на много интереснее, чем какое-то самовозгорание человека. - Петруха скептически уставился на меня и не зря, просто в наших взаимоотношениях давно сложилась добрая традиция, где я его дурачу, а он мне верит.
  - Например. - Хотите эталонную рожу сомневающегося человека, поглядите на него.
  - А знаешь Петь, лучше и, правда, займись-ка этим погорельцем. - Тут я шу-тить не стал, мало ли что, пропадёт как Протасов, никогда себе не прощу.
  - Так-так, о чём это ты? - Э - э - это я зря, теперь Петька из упрямого любо-пытства начнёт допрос с пристрастием, и мало мне не покажется, ведь я уже говорил, что мозг он умеет выносить, причём самыми дебильными вопроса-ми. Чёрт, прошедшей ночью я этого удовольствия по горлышко хлебнул, с меня хватит.
  - Да ни о чём, хочешь самовозгорающегося мужика, будет, и я тебе такого свидетеля подгоню, закачаешься.
  - Чего ты крутишь?
  - Да не в жисть, это мой сосед, и ты его знаешь, Иван Ильич. Доктор, акаде-мик!
  - Сам ты академик, - возразил Пётр, тоже мне, любитель точных формулиро-вок, - он обычный доктор наук. А как он там оказался?
  - Я ж тебе говорю, в моём доме произошло, а он всё видел, spontaneous hu-man combustion произнёс и чуть в осадок не выпал, это же наукой не дока-занный факт как-никак. Так, что можешь получить комментарий специалиста и свидетеля в одном лице.
  - А что там за события такие невероятные происходят? - Решил не отступать Петро.
  - Вот разберусь, тогда и расскажу, а сейчас извини, некогда, Клавка в боль-нице, тороплюсь. - Опять! Да что сегодня за словесный понос у меня а?!
  - Что с ней? - Тут же встревожился давний её воздыхатель. Петька с пятого класса неровно дышал к моей тётке, я вроде бы упоминал, что мы одного с ней возраста, а возможно даже был тайно в неё влюблён, и единственное что ему мешало так это разница в росте, она была на полторы головы выше его. Впрочем, давняя привязанность не помешало ему удачно жениться и завести детей, и я знаю, что в браке он бы счастлив. Пусть только попробует быть несчастлив, Люська тогда покажет ему, где раки зимуют.
  - Не знаю Петь, честно. Ну мне пока, бывай. - Я было уже нацелился рвануть с низкого старта, но Пётр опять раскрыл рот.
  - Тогда я может быть, тебя дождусь? - Я обернулся и посмотрел ему в глаза, Петька, конечно же, свои скромные глазки отвёл.
  - Ну вот, сам всё прекрасно понял. Бывай, я на звонке.
  
   Опять общественный транспорт, опять давка, люди с хмурыми или отсутст-вующими лицами едут на работу, кто-то тупо смотрит в запотевшее окно, слушая какую ахинею им несут подозрительно бодрые в такую рань радио ведущие, кто-то просто ковыряется в своём смартфоне, рассматривая чужие фотки, про чужую жизнь, и зачем-то лайкают их, а некоторые просто спят. Вопрос, чего они ночью делали? И вися на поручне, всё равно ведь не вы-спишься.
   Автобус тем временем медленно пробирается через мешанину мокрого снега, легковых машин, светофоров, пешеходов, автомобильных гудков, втискивается в узкие улочки, и бодается на остановках со своими собратьями и вездесущими маршрутками. Идёт незаметная для нас война, война за пассажиров, за золотые маршруты, война на выживание, где главный трофей это мы, двуногие и бесколёсные.
   Выбравшись на остановке из влажного и тесного чрева автобуса, я оглядел-ся. Не сказать, что бы мне эти места были хорошо известны, но и в этих краях приходилось бывать пару раз, и оба раза меня сюда на скорой привозили, но меня-то привозили с травмами, а вот куда свозят тех, кого не могут разбудить понятия не имею. Чего вопросами задаваться, можно спокойно всё узнать в регистратуре.
   На автостоянке у больницы, на самом почётном месте, как и положено, кра-совался мерин главврача, не далеко от него стояли Нисаны, Волово и Фольксвагены, это должно быть абаларды зав. отделений, скромно с краю притулилась пара Лад и в самом конце убитые нашими дорогами многострадальные "матрёшки". Из этого можно сделать вывод, что медицину у нас не любят все, включая и самих медиков. Ну да ладно, я сюда не злословить пришёл.
   Хотя, с другой стороны..., был один случай, хотя он и не медицинский, но поведал мне о нём непосредственный участник этого самого случая.
   Лет десять назад один не бедный деятель решил пробиться в депутаты за-конодательного собрания, по этому поводу переписал свой бизнес на жену, но так переписал, что она не смогла бы его продать без его ведома, и устро-ился начальником одной организации по уборке улиц одного из районов нашего города. Не бесплатно надо полагать устроился. Тогда ещё вся техника для уборки территории состояла на балансе районов, а не была отдана в частные руки всякого рода бизнесменам. Ну так вот, то, что он там увидел, привело его в лёгкий шок, всё-таки он наш бизнесмен, российский, был бы не наш, шок был бы куда круче. А была там настоящая беда: разруха, неустроенность, у рабочих никакого быта, не посушиться, не поесть, ни отдохнуть негде, не было даже нормального туалета, сами понимаете, каково было тем, кто находился на дежурстве. Техника, полтора десятка железных инвалидов, убита, причём насмерть, и по нескольку раз. Ремонтной базы нет, гаража нет, отстойника нет, ничего нет, но самое главное, огромные задержки и так не великой зарплаты, как всё это работало, одному Богу известно, да ещё бывшему начальнику этого СОУ, который за пару лет руководства сильно поправил своё материальное положение. Вот только не стоит думать, что это всё от недостаточного финансирования, оно, кстати говоря, было на высоте, не будут же люди, которые с этого самого финансирования живут, пилить сук? Зачем? Ведь есть вещи для пилки куда более интересные.
   И решился наш бывший бизнесмен, поплевав предварительно на руки, взяться за дело, да так, знаете ли, рьяно взялся, что через полгода весь этот СОУ стал просто эталоном для всех остальных своих районных собратьев. Улицы не то, что чистые, вылизаны, дворники на придомовых территориях превратились в трудолюбивых пчёлок, техника сияла исправностью и чисто-той, ГСМ сколько хочешь, даже воровать не надо, зарплата ведь не только выросла в три раза, так ещё, О ЧУДО, стала выплачиваться вовремя. Соответ-ственно бухать личный состав СОУ быстро перестал, ну а кто не перестал, бы-стро пошёл искать новую работу, но некоторый несознательные, или, если хотите, опытные личности, недоверчиво крутили головами, каркали, что добром всё это не кончится и как водится, в воду глядели. На восьмой месяц будущий депутат был схвачен доблестными полисменами из отдела по борьбе с экономическими преступлениями по какому-то маловажному по-воду, сесть, конечно, не сел, но про депутатство своё забыл раз и навсегда. И про СОУ тоже. Многие знают, как финансируются подобные конторы, но лишь единицы знают, сколько денег доходит до людей. А теперь посмотрите к себе во двор, видите? А теперь запомните, везде, абсолютно везде, где есть дотации государства, воруют. Хотя вряд ли я вам Америку открыл.
   Так, вот и больница, у приёмного покоя дымят во все лёгкие два пациента в тапочках на босу ногу, дворник в оранжевой безрукавке лениво метёт двор от мокрого снега, наверное, лопаты ещё не расчехлены и не наточены, по-этому обходится метлой. Я немного нервно вздохнул и взялся за ручку двери приёмного покоя, но открыть не успел, она сама распахнулась и на пороге возникла Клава, она скользнула по мне взглядом и прошла мимо. Я застыл, в голове запрыгали нехорошие мысли, а вдруг....
  - Ну! Чего встал? - Обернулась она. Фу, слава Богу.
  - Ты как? - Клавка скорчила мину, определить значение которой я бы не смог даже под страхом смертной казни.
  - Как вообще я тут оказалась? - Этого вопроса я ждал и всю дорогу к нему готовился, вот только с какого момента начинать врать, я пока определиться не мог, я же не знаю, что она помнит, а чего нет. Включать брехунка не имея полной и достоверной информации чревато.
  - А ты вообще последнее что помнишь? - Топорно конечно, но надо как-то начинать.
  - Я вообще ничего не помню.
  - Но своё имя ты помнишь. - Она остановилась и сурово глянула на меня.
  - Ты меня совсем за дуру держишь? - Интересно, что она имела в виду?
  - Я тебя за дурру не держу, - как можно жёстче ответил я, не отводя своих че-стных глаз от неё - ты вчера как обычно припёрлась ко мне с очередным своим налётом и желанием покомандовать и преспокойно уснула себе на диване. Впрочем, я не удивлён ты ещё ни разу ничего по дому не сделала.
  - А я и не должна.
  - Тогда и нечего ходить с инспекциями, приходи в гости, как все нормальные родственники, с тортом там, или с бутылкой.
  - Но я же обещала Зинке....
  - Клава, мне лет-то сколько, а? Окститесь вы обе. - Она тяжело вздохнула и опустила голову, вот так, самая лучшая защита, это нападение! Я гений. - Но тут Клава схватила меня за грудки.
  - Ты на кой чёрт скорую вызвал кретин!? Ты хоть знаешь на что они меня проверяли, когда поняли, что добудиться не могут!? А!?
  - На алкоголь? - Это было первое, что пришло мне в голову, и это понятно, я же не спортсмен.
  - На наркотики! - Почти заорала она. - Меня! Тренера команды государст-венного института физической культуры и спорта! Каково!?
  - Да не ори ты так! - Тоже заорал я. - Люди услышат.
  - А чего мне теперь!? - Она хлопнула себя по очень красивым бёдрам. - И так уже все знают! Сестрички с отделения просто замучились журналюг гонять! - Вот это хреново, и как только пронюхали.
  - Как они узнали?
  - Не знаю. - Она отцепилась от меня и снова вздохнула. - Зачем ты скорую вызвал, зачем?
  - А что мне делать оставалось, если ты всякие признаки жизни подавать пе-рестала?
  - Дать проспаться, вот что! Не дай Бог хотя бы одна статья в прессе появится! Не дай Бог! Я тебя с землёй смешаю и не посмотрю, что ты мой племянник. Так меня подставить, тьфу. - Она резко развернулась и, виляя спортивной, задницей, потопала прочь.
  - А я-то тут причём? - Крикнул я ей в спину, но она даже не обернулась. Пле-мянник! Видали!? Тоже мне, тётка. Одно сплошное недоразумение. Моя ба-бушка, на старости лет, залетела от моего дедушки, это я сейчас её цитирую, и решила рожать, так как аборты в семье не приветствовались, вот и появи-лась на свет то ли сестра, то ли тётка. Ну, когда ей надо, то она сестра, а когда вожжа под мантию попадёт, то тётка. Ещё в детстве помню, она хвасталась этим, встанет рядом со мной перед своими друзьями или подругами, приобнимет за плечи, потреплет по голове этак покровительственно и говорит, познакомьтесь, это мой племяш, и ей верили, ведь она уже тогда на пол головы была меня выше. У меня чуть комплекс не развился, хотя положено этому комплексу быть у неё, но куда там, ни чем не пробьёшь. Дура.
   Покипев немного стоя в снежной каше, дворник тоже медицину не любил, я достал телефон, но сети как обычно не было. Ага, сейчас, сети нет, и это око-ло больницы да?
  - Эй, братишка. - Окликнул я школяра пинающего балду вдоль дороги с вот такенным рюкзаком на плечах, наверное, прогульщик, тогда почему он здесь прогуливает, а не в парке аттракционов? Наверное врачом хочет стать.
  - Чё?
  - Покажи телефон.
  - Ага, щас. - Буркнул он.
  - Да нет, ты не понял. Вот смотри.- Я сунул свою мобилу ему под нос. - Мо-жет быть такое?
  - Неа, тут всегда сеть есть. Во, смотри. - Он извлёк убитый нокиа и показал на шкалу сети, она была полной.
  - Звякнуть дашь?
  - Полтос.
  - Ладно. - Я сунул ему деньги и взял его телефон, шакала издевательски съе-хала на ноль.
  - Ни чё се, это как?
  - Если бы я знал. - Буркнул я и вернул телефон обратно. Пацан внимательно меня оглядел и сделал вывод.
  - И где у вас глушилка?
  - Глушилка? Если только под кожей, потому как у любого подавителя есть радиус действия.
  - Да ну. - Не поверил юноша.
  - Хм. Тогда объясни, почему так сети нет, - я коснулся пальцем его телефона - а так есть, - и палец соответственно убрал.
  - Круто. - Выдохнул впечатлённый вьюнош.
  - Да чего уж крутого, - вздохнул я, хотя надо признаться было немного приятно, ведь сейчас наших подростков родившихся в эпоху интернета хрен чем удивишь - ни инета, ни позвонить пиццу заказать. - Парень шмыгнул носом и согласно кивнул.
  - Ну да, ну, хочешь, я позвоню? - Оболтус небось на пиццу клюнул. Вот что делает скрытая мотивация. Я порылся в своей записной книжке, есть у меня такая, где среди прочих номеров телефонов скрыты несколько десятков цифр обозначение которых знаю только я, и упаси меня всевышний запоми-нать их, а уж тем более хранить в базе мобильного. Продиктовав их пацану, я попросил поставить нокиа на громкую связь. На третьем гудке трубку взяли, и из динамика раздался жутко искажённый голос, парнишка чуть свой телефон не выронил, настолько громко пролаял вызываемый абонент.
  - Слушаю.
  - Привет.
  - Репа? - И пошли короткие гудки.
  - А пиццу? - Я накинул ещё полтинник и решил поскорее убраться от больни-цы подальше, попить кофе с булочкой и пораскинуть мозгами.
  
   Через сорок минут я вгрызался в жёсткий бифштекс в парке культуры и от-дыха имени 1го мая, когда-то не плохой был парк, с каруселями, танцпло-щадкой, искусственным прудом, сейчас что-то не очень, или я повзрослел или тут стало чересчур много кафешек с отвратительной кухней. Ну да, в дет-стве-то интересы совсем другие, раньше я в этом помещении стрелял из мелкашки, и даже сдал на разряд, а теперь сижу и веду ожесточённую борь-бу с жёстким куском мяса. Куда катится мир? И мы вместе с ним? Тут я пой-мал себя на мысли, что брюзжу как древний дед, я даже вилку до рта не до-нёс с только что еле отвоёванным куском, от удивления. Не думал, и не ве-рил, что сам превращусь в подобное, всем недовольное существо, готовое день и ночь поносить современные нравы и современных молодых людей, которых устраивает сложившееся положение вещей. И вот что странно, как этого всего я ещё год назад не замечал? И чего вдруг начал брюзжать? Что в этот самый год поменялось? Ничего, и вот что самое обидное, всю эту со-временную мерзость понастроили именно мы, наше поколение, и я в том числе.
   От такого открытия у меня окончательно пропал аппетит и я, отодвинув пластиковую тарелку с пластиковой вилкой и таким же пластиковым ножом подальше, отхлебнул из стеклянного, приталенного стаканчика кофе.
  - Может, ещё чего закажете? - Вполне приветливо осведомилась пробегав-шая мимо молоденькая официантка, пробегала она, кстати, из курилки, о чём свидетельствовал стойкий запах табака. Вот видите, раньше я на подоб-ную вещь и внимания бы не обратил, а тут даже поморщился.
  - Нет пожалуй, спасибо. - Девчонка исчезла, а я остался с отвратительным настроением, неприятным запахом в носу, и с грязной посудой на столе. До-бавив ко всему этому измятую купюру, я поднялся и вышел из бывшего тира и застыл в немом удивлении. В удивлении это, пожалуй, слишком мягко ска-зано, у меня реально волосы на затылке дыбом встали, я был изумлён до самой крайней степени изумления и испуган так, что застыл на какое-то вре-мя с раскрытым ртом.
  - С вами всё в порядке, молодой человек? - Спросил меня какой-то прохо-жий, он повторил свой вопрос ещё раз и так как я не реагировал просто по-тряс меня за плечё.
  - Что? - Почти прохрипел я, так как спазм перехватил горло.
  - Что с вами такое? - Мужчина лет шестидесяти участливо заглянул мне в глаза, и этот взгляд заставил меня так шарахнуться, что я чуть с ног его не сбил. - Да что с вами такое?! На вас лица нет! - Я затряс головой пытаясь вы-бросить из головы только что увиденный образ Вовы Пазона, обыкновенно-го, безобидного великовозрастного дурачка из далёкого детства, который лет двадцать пять, как был уже мёртв а то, что он мёртв я могу поклясться на чём угодно, ибо именно я нашёл его висящим в петле на чердаке соседнего барака.
   Когда его очень старенькие родители умерли, ему светила лишь одна доро-га, в дом инвалидов с психическими отклонениями, в дурку то есть, а там он уже был и ему туда очень не хотелось, ну кто не знает советских психушек и нравы царившие там. Вова не был дауном или олигофреном, он был просто недоразвитым в силу каких-то психических отклонений и он прекрасно по-нимал в какой ад его отправят если не найдут ему опекуна, но кто же свяжет-ся с таким, кто взвалит на себя по доброй воле такую ношу. Хоть в ту злопо-лучную для него осень я, да и многие мои товарищи не блистали умом и дальновидностью, но даже нам было понятно, что у Вовы шансов избежать этой печальной участи не было абсолютно никаких, мы с пацанами даже предложили ему бежать, но родители... . Наши родители в один голос твер-дили, что ему там будет лучше, его там будут кормить, обувать, одевать, но видели бы они, какой овощ появлялся на улице в начале каждого лета, после весеннего нахождения в одной из психиатрических клиник нашего города, а ведь они видели.
   Чёрт возьми, с какого возраста я себя помню, понятия не имею, но в поло-вине всех сохранённых в памяти картинок где-то на заднем плане всегда присутствовал Вова в своём вечном чёрном пальто, в серой кепке, в уродских чёрных ботинках и с зелёными листьями в кармане. У него была одна немудрёная забава, он клал листик на согнутые в кольцо пальцы левой руки, а второй ладонью, сложенной лодочкой резко бил по нему, раздавался такой звонкий хлопок, что иной раз уши закладывало, и это приводило нас в неописуемый восторг. Практически все пытались повторить этот фокус, но ни у кого такого звонкого щелчка не получалось, слишком маленькие были у нас тогда руки.
   А сегодня, выйдя из кафе, я увидел ЕГО на том берегу искусственного озера, в том же самом чёрном пальто, тех же ботинках, кепке и с листьями в руках и мне действительно стало плохо. Все эти волшебные шкатулки, зелёные лю-ди, чудесные персиковые деревья, и работающие, неработающие телефоны, всё это не смогло меня пронять, а Вова смог, до самых печёнок смог.
   Я разлепил зажмуренные глаза и снова устремил взгляд на тот берег, и мне показалось, что за деревьями мелькнула знакомая долговязая фигура в чёр-ном пальто, я бросился бежать, сшибая урны, столики кафе, роняя прохожих и наконец, выскочил на аллею, но тут никого не было. Вообще никого. Я за-вертел головой пытаясь смотреть сразу во всех направлениях, выхватывая глазами фигуры прохожих и сразу отметая их, "не то, не так, не он!" и тут мой взгляд упал на лавочку заваленную зелёными листьями, и это поздней осенью, когда всё вокруг желто и черно. Я осторожно с какой-то опаской приблизился к ней и поднял один из листков, он посередине был надорван, так бывает, если ударить по нему ладонью, как делал это Вова. Я переворо-шил остальные, и все они были надорваны.
  - Что за дьявол. - Мне вдруг стало не хватать воздуха и в висках заработали молоточки, а перед глазами замельтешили деревья. - Опять. - Я схватился за голову и чуть не заорал. - Ну! Хоть что-нибудь! - И тут зазвонил телефон. Лихорадочно выхватив трубку из кармана, я с надеждой крикнул в неё. - ДА!
  - Василий Александрович? - Раздался тихий голос Геши.
  - Да.
  - У нас горе, Протасова нашли, он...., он повесился. - За спиной раздался звонкий хлопок, в точности такой как в детстве, но оборачиваться не было смысла, там всё равно никого не было.
  
   Два часа спустя я появился в районном УВД, а ещё через пять минут входил в кабинет Серёги Мусатина, там, правда, сидел ещё какой-то человек, но ка-питан, скорчив мину, махнул на него рукой, и предложил не обращать на старшего по званию никакого внимания. Однако это не так просто было сде-лать, Сергей посадил меня спиной к этому странному типу и я всей своей не-маленькой фигурой ощущал его недобрый взгляд постоянно и тупо давящий в затылок.
  - Ну, что я говорил, допрыгался твой босс? Сколько верёвочке не виться пиз-дец всё равно придёт. - В этот раз я не стану смягчать образную речь капита-на, не хочу лишать вас этого сомнительного удовольствия, чего мне одному, что ли весь этот несвязный мат выслушивать?
   Сергей с каким-то непонятным выражением лица уставился на меня и до ку-чи ещё подмигнул.
  - Ты чего? - Не понял я его.
  - Чего? А, нихера интересного, главное, что ты теперь скажешь. - Он неожи-данно зарылся в ворох бумаг наваленных у него на столе и, вынырнув, снова мне подмигнул.
  - У тебя тик что ли?
  - Чего? Ай, отъебись ты. Вот держи. - Протянул он мне заключение судмед-эксперта.
  - Что это?
  - Ты читай, свои дебильные вопросы задавать потом будешь. - Так, так, су-дебно-медицинское исследование, Протасов Геннадий Петрович, такого-то года рождения, не то, судмедэксперт Бортолл Г.С., ага заключение: причина смерти асфиксия, самоповешение, следов насилия нет. Я поднял непони-мающий взгляд на Мусатина и тот ловко выхватил у меня заключение из рук.
  - И что?
  - И всё, а то будешь ещё всякую хуйню потом предъявлять, типа экспертиза проведена не должным образом, чего-то там не учтено, на что-то внимания не обратили, и всю остальную поебень которой вы, дилетанты так любите швыряться.
  - Я конечно дилетант, и не достоин даже дышать с вами одним воздухом, но даже мне ясно, что после аварии, в которую угодил мой безвременно по-чивший шеф, на его теле должны были хоть какие-то следы остаться и тебе это, мой профессиональный друг прекрасно известно. - Честно сказать, шу-тить и ёрничать сейчас мне меньше всего хотелось, но дать слабину, показать Мусатину, что ты ошарашен "такой" потерей близкого человека нельзя. - Кстати, а кто такой этот Бортолл Г. С.?
  - Какой Бортолл? - Не понял Мусатин.
  - Эксперт ваш.
  - Эксперт? А, - Сергей хохотнул - то-то я сразу не всосал за какого Ботала ты мне трёшь, ну он типа новый эксперт, светило судебно-медицинский. - Капитан довольно откинулся на спинку кресла ну как же, он сумел без мата сказать целых три слова, хотя и перепутал фамилию.
  - Вот эту филькину грамоту написал светило? - Непробиваемый для намёков Мусатин лишь по выражению моего лица понял, насколько я доверяю по-добной бумаженции. Вот чёрт, надо было всё-таки в театральный поступать, а не в юридический.
  - Слышь Вася, ты мне тут вола не крути, ты бумагу видел? - Он жахнул по ней ладонью. - Видел, так что иди лесом в озёрный край, и это я ещё не далеко тебя посылаю.
  - Спасибо что не через горы. Ты мне лучше скажи, где его нашли?
  - Та - ак это, - замялся на секунду Мусатин и потом вдруг взвился - чё те на-до а?!
  - Это мне чего надо?! Это ты меня какого-то хрена чуть ли не под угрозой ареста вытащил сюда! А теперь спрашиваешь чего мне надо? Зачем ты меня дёрнул а? Зачем? С какого я тут боку?
  - Это не он вас вызвал, а я. - Раздалось за спиной.
   Так я и думал, без подвоха тут не обошлось. Я развернулся и на секунду за-мер, у мужика на левом глазу было бельмо, да не просто там пятнышко ка-кое, а прямо бельмище во весь глаз и как я этого раньше не заметил? Видно, моё замешательство не ускользнуло от него, и он усмехнулся. - Капитан, ос-тавьте нас с Василием Александровичем минут на десять. - Мусатин молча и, по-моему, с каким-то облегчением покинул кабинет, только напоследок многозначительно и испуганно посмотрел на меня.
   Мужчина, сидевший передо мной, был среднего роста, крепко сбитый, стрижкой и цветом волос точь-в-точь как Кашпировский, с худым, интелли-гентным, каким-то клиновидным лицом он, тем не менее, производил впе-чатление человека недалёкого и упрямого.
  - Зераб Вавель или Эррат Яссин, вот кто меня интересует. Что вы можете о нём рассказать?
  - Ничего, во всяком случае, пока вы не представитесь.
  - Разве это так важно?
  - При допросе вы обязаны представиться и ещё попытайтесь объяснить при-чину этого обманного маневра, благодаря которому я тут оказался.
  - Ну какой же тут обман? Я знаю, вы заинтересованы в скорейшем и самое главное в честном расследовании причин трагической смерти вашего шефа, так давайте поможем друг другу.
  - Честное расследование? А сейчас какое было? И было ли оно вообще?
  - Сейчас была просто констатация факта. Протасов повесился и это факт. А теперь скажите, мог ли такой упрямый, жёсткий, опытный и много повидав-ший человек так легко сдаться? - Я предпочёл промолчать, но он сам отве-тил. - Конечно, нет.
  - Так это не самоубийство?
  - Ну почему же, заключение выданное экспертом вполне соответствует дей-ствительности, в нём правда кое-что не упоминается, я попросил это скрыть от лишних и чересчур любопытных глаз.
  - Что, например?
  - А вот эта строчка. - Он протянул мне ещё один листок с непонятными для меня химическими формулами.
  - Что это?
  - Я думал, вы знаете, ведь это ваш диагноз, с который вам поставил кандидат биологических наук Кморин Павел Сергеевич в девятой инфекционной больнице. Разве не так?
  - Вот этот набор химикалий длинной в полторы версты мой диагноз?
  - Да.
  - Вот странно, а он так мне и не поведал, чем таким я отравился, он, пони-маете ли, сам об этом понятия не имел, может быть, вы расскажете? Вы, по-хоже, весьма осведомлённый человек. - "Только бы доктор не проболтался о чае, который я ему на экспертизу отдал, или уже? Жидковат эскулап, всё может быть". - И скажите что это за дрянь?
  - Понятия не имею.
  - Интересно, вы думаете, из-за неё Протасов повесился?
  - А мне интересно, что связывает вас, Протасова и этого Эррата. - Не пробол-тался док, вот это странно. - И ещё скажите, почему вас так заинтересовало место гибели вашего директора?
  - Ну это понятно, я предпочитаю всё видеть своими глазами, а не ссылаться на подобные писульки. - Кивнул я на заключение эксперта.
  - Так как вы объясните, что у вас с Протасовым одна и та же дрянь в крови обнаружена?
  - Мы всё-таки работали вместе.
  - И что? Он вместе с вами ходил по клиентам и заключал договора?
  - Если клиент того стоит, почему бы и нет. Только не вместе со мной, а один. У меня своя клиентура, у него своя.
  - А чайная лавка под странным названием "Скрипичный ключ", в ней, как и вы, он тоже бывал?
  - Возможно.
  - Чьи это клиенты?
  - Его.
  - Однако пошли вы.
  - Сначала я.
  - Где он откапал эту лавку?
  - Понятия не имею.
  - Как-то всё односложно. - Саркастически улыбнувшись, посмотрел он на меня, а я в ответ лишь развёл руками. - Ясно.
  - А запись из бара Кингстон вы видели?
  - Да.
  - И что скажете?
  - Только одно, второй человек, который приехал в бар не вы, хотя он и похож на вас, но двигается совсем по-другому.
  - А кто? Хотя ладно, неинтересно, а Протасов там и, правда, Протасов?
  - Да. И его исчезновение из машины, действительно похоже на фокус. С мо-мента старта машины до момента аварии прошло одиннадцать секунд, и что бы успеть за это время доехать от бара до бетонного забора, нужно всё вре-мя давить педаль газа, а из этого следует, что остановиться и выйти у Прота-сова времени просто не было. - Я представил себе эту картину.
  - Так, где же вы его всё-таки нашли?
  - Я думаю, вы догадываетесь где, на Рождественке, в той самой чайной лав-ке. - Он удовлетворённо кивнул, заметив мою реакцию. - Вот только никакого чанного магазинчика там и в помине не было.
  - Как это не было?
  - Так, в налоговой инспекции такой фирмы не зарегистрировано, ни в этом, ни в том, ни в каком другом году. - "Вот это да, тут нужно сделать выводы, только вопрос КАКИЕ? И кто лохонулся?"
  - А Протасов как же? Не дурак же он, с кем-то он договор заключал? Их же проверяли. Да и я там был! Всё видел! Здание снаружи недавно отремонти-ровано, внутри, в самом магазине то же неплохой ремонт, а вот в подсобных помещениях ничего такого не было, не озаботились. - Мой визави, как и я пару минут назад, пожал плечами.
  - Я не отрицаю, что вы там были, и даже не раз, второй для вас оказался не-много трагическим, а как вы их там проверяли, понятия не имею, но заметно плохо. А на счёт ремонта вы ошибаетесь, с две тысячи седьмого года здание находится на консервации и никаких арендаторов, что бы сделать ремонт, там быть не могло, ибо собственник с того самого года так и не менялся, а уж он-то наверное знал, кому сдавал, а кому не сдавал помещение. Что бы было понятнее, он выглядит так же как девять лет назад, то есть убито.
  - Ничего не понимаю. - "А куда Парасоль смотрел?! И почему "бельмо" не может связать меня, чайную лавку, Эррата и Протасова? Или может, просто не хочет?"
  - Честно сказать я тоже, но всё же рискну повторить свой вопрос: кто такой Эррат Яссин и что ему от вас было нужно?
  - Д..дался вам этот зелёный тип. Он, кстати сгорел. Сам собой.
  - Знаю. Так же знаю, что сгорел он на лестничной площадке у вашей двери, а ещё знаю, что он навещал вас в больнице. Зачем? Ответите? - "А смысл?" подумал я. "Всё ещё только больше запуталось, правда, Протасову теперь не помочь, но если..., чёрт, что же я натворил, будь я твёрже и не слушай увещевания Парасоля, всё могло выйти совсем по-другому, но сейчас не время голову пеплом посыпать".
  - Я честно не знаю, кто такой Эррат, себя он называл потомком Бриарея, ну это..., мифический... - Ити её мать, так отвратителен я себе ещё не был.
  - Я знаю, кто такой Бриарей, в переводе древнегреческого "могучий", а так же это прозвище гекатонхейра Эгеона среди богов и, кстати, Эррат в перево-де с ещё одного мёртвого языка означает гром и у Эгеона был потомок с та-ким именем.
  - И что? Я тоже кем угодно могу назваться, хотя, в исламской стране это, на-верное, чревато.
  - На ближнем востоке с древних времён существует масса тайных мистиче-ских течений, это вам только кажется, что там безраздельно правит единый и могучий ислам, на самом деле эта религия поделена на конфессии разного толка. Шииты, суниты, абадиты которые в свою очередь делятся на исмаилитов, ассасинов, друзов, кандидов, марабутов, гезидов и так далее, но помимо них существуют герметические течения, скрытые от посторонних глаз, которые не то что не связанны с исламом, но появились ещё до его возникновения, а некоторые даже до христианства. Так вот ваш Эррат как раз и принадлежит к одному из таких герметичных течений, возможно к одному из самых древних и, пожалуй, самых закрытых. Название этого учения в разных странах звучит по-разному, где-то его называют шистра, где-то хархас, но как бы оно не называлось, смысл один, заря запада или сияние запада, и по всей вероятности это сплав древних элевсинских таинств с учением зороастризма.
  - И что в этом такого интересного? Чем могут простого офицера из МВД так сильно заинтересовать какие-то древние верования? - Какая жалкая атака.
  - Да ладно вам, вы же давно поняли, что я не простой офицер и не из МВД.
  - Допустим. Так чем?
  - Ну если в двух словах и грубо, то методы обработки людей.
  - А причём тут Протасов, или вы как и Мусатин подозреваете его в торговле наркотиками? Ну..., с их помощью как-то одурачивать, подчинять себе лю-дей, да?
  - Ничего исключать нельзя, хотя это несколько примитивно. Да и не замече-ны адепты шистры в торговле наркотиками это, скорее всего удел радикаль-ных исламских сект, а то и просто самых обыкновенных наркоторговцев. Мы до обидного мало знаем об организациях подобных шистре, слишком закрытые сообщества, а ещё богатые и влиятельные, не подберёшься.
  - Как-то не похож был Эррат на человека связанного с богатой и влиятельной организацией, слишком одиноко и потеряно он выглядел.
  - Он мог просто казаться таким, а может..., и нет. - Он потёр указательным пальцем глаз с бельмом. - Всё-таки Россия не ближний восток, и связей тут у них должно быть не много. - Офицер не из МВД глубоко вдохнул, сложил руки на столе как примерный ученик и спросил: - Так о чём вы разговарива-ли?
  - В основном на исторические темы, о боге, о вере, о тонком мире. О том, что если хочешь увидеть чудо, настоящее чудо, нужно сначала в него поверить или не верить до конца.
  - Он вас вербовал что ли?
  - В смысле? А! В смысле к себе в секту? Нет, конечно. - Я рассмеялся. - Я про-сто не поверил, что он потомок Бриарея а он пытался меня убедить в обрат-ном.
  - И как, удалось?
  - Не особо, но с другой стороны живут же в Индии живые воплощения богов и богинь и ничего, например Дурги, Шеша, Радха, Ганеша, хотя это слон.
  - А Саи Баба?
  - Не смешите меня.
  - И больше ни о чём?
  - Нет. - Я вздохнул, всем видом показывая, что мне нечего больше добавить. Липовый, а может и нет фсбэшник, сверлил меня своим бельмом наверное с минуту, затем поднялся, подписал пропуск и молча вручил мне его, я тоже молча поднялся и вышел в коридор, где через пару шагов упёрся вспотевшего от любопытства Мусатина.
  - Ну как? - Выдохнул он одними губами.
  - Как-то так. - Неопределённо ответил я.
  - Чего, как-то так? Чего ты всё из себя целку строишь а? Я тебе вопрос задал, так что отвечай!
  - Да пошёл ты в сраку капитан, понял? А если не понял, так полковник тебе объяснит более доходчиво. Бывай. - Я отстранил охреневшего полисмена и пошёл своей дорогой.
  - То есть как полковник? - Прилетело мне в спину, но отвечать я счёл ниже своего достоинства, ведь я теперь на дружеской ноге с генералом, может быть.
   Когда я вышел из здания, мне вдруг в голову пришла одна мысль, почему ни Мусатин, ни этот гражданин с бельмом на глазу не упомянули о чае, который бравый капитан изъял из моей машины? Нужно срочно двигать к доктору, но я и шагу не ступил, как снова упёрся в Мусатина.
  - Какой полковник, ты чего ему про меня наплёл мудило?!
  - Да успокойся ты! О тебе мы вообще не говорили, больно много чести. Ты лучше вот что скажи, куда ты чай подевал, который из моей машины изъял, мотивируя это тем, что он якобы подозрительно похож на наркоту.
  - Чай. - Моментально поник капитан. - Значит, вот вы о чём с полковником говорили. Пиздец моей карьере, погонят из ментовки как пить дать.
  - Эй, эй. Ты не переживай так, - Серёга прямо на глазах постарел лет на пять - ни о чём мы таком не говорили, да и не полковник он вовсе, успокойся. А че-го всё-таки с чаем случилось?
  - Как не полковник?
  - Да ляпнул я первое, что в голову пришло.
  - Да ты...! Да ты...! Ах ты урод осклизлый, гондонище ты ипользованный, - попёр он на меня - потрох ты сучий.... - Дальше он продолжить не смог, я тихонечко въехал ему в область печени, а так как он человек много пьющий и сладко жрущий, то было ему очень больно, так больно, что фонтан идиоматики моментально иссяк.
  - В который раз говорю тебе, успокойся, этот хрен из конторы ни чего об изъ-ятом чае не знает, во всяком случае, со мной он на эту тему не разговаривал.
  - Правда?
  - Обещаю, от меня он ничего не узнает, так, где чай?
  - Проебал я его!
  - Как можно прое... два кила чая?
  - Вот так! Занёс его экспертам, но по звонку отлучился на минуту, то есть ни сопроводиловки, ни описи изъятого оставить не успел, а те ослоёбы подума-ли, что я им чайку раритетного притащил. Ну а когда наследующий день вер-нулся....
  - Ты же на минуту вышел!
  - Ну задержался!
  - Ничего себе, задержался.
  - Короче, чая уже не было, разобрали на сувениры. Он ведь реально восемь-десят второго года выпуска.
  - Редкостные дебилы.
  - Во, во, и я о том?!
  - Можно подумать ты умней. - Я почесал макушку. - Что делать собираешь-ся?
  - Да вот думаю выкинуть нахуй опись, и как будто ничего не было, правда, я с ним успел перед шефом засветиться.
  - Похвалился короче.
  - Ну да.
  - Молодец. Ну чего ты в этот чай вцепился, ты же не в ФСКН работаешь?
  - Два кила дури на дороге знаешь, не валяются.
  - Понятно, капитанские погоны тесноваты стали. Ладно, может помогу тебе чем, а лучше купи любого чаю и сдай в место этого.
  - Там, в сопроводиловке подробно описана упаковка с маркировкой и всеми остальными гостами, так что не выйдет.
  - М-да, ситуёвина. Ну ладно бывай. - Я оставил понурого капитана у дверей УВД и помчался ловить такси, нужно как можно скорее добраться до моего кандидата наук, что-то он у меня беспокойство вызывает.
  Поймав извозчика и сев в машину, я почувствовал вибрацию на телефоне, похоже сил у него только на вибрацию и хватило.
  - Алло.
  - Вася?
  - Марьяна? - Давно, давно я не слышал её голос.
  - Да. Ты приедешь? Мама тебя хотела видеть. - Как бы спохватившись, доба-вила она.
  - Как Наталья Сергеевна, держится?
  - Плохо. Ты знаешь, нам папу не отдают, говорят, какую-то экспертизу ещё назначили. Может..., я, конечно, понимаю..., - она всхлипнула - помоги.
  - Конечно Марьяш, а Женька где?
  - Мой беспутный братец, узнав о смерти отца, ударился в очередной запой, повод, как ты понимаешь, железный. - Со злой иронией в голосе ответила Марьяна.
  - Ам..., ну да. Постараюсь что-нибудь сделать.
  - Постарайся, а то у нас всё уже приготовлено и никакой задержки быть не должно, люди придут, и всё такое. - Вот так всегда, стоит только дать согла-сие как Марьяна Геннадьевна начинает диктовать условия, истинная дочь своего отца. Полагаю, вы уже догадались, что она дочь Протасова.
  - Ты сама как? - Скорее из вежливости и в память о наших давно забытых от-ношениях спросил я.
  - Как я? Не знаю, трудно. Совсем на папу не похоже, даже в церкви отпевать отказались....
  - Тут не всё так просто, возможно есть вероятность, что сделал он это под воздействием каких-то психотропных препаратов. - Может зря я это сказал?
  - Препаратов? Ты что-то знаешь об этом?!
  - Практически ничего, а ты сама, в последнее время не замечала в нём каких-нибудь перемен?
  - Ну мы же не живём вместе, ты же знаешь.
  - Ну да. - Три года назад Наталья Сергеевна решила свести нас с Марьяной (глянулся я ей) и упросила своего мужа взять приятеля его дочери на работу, я как раз тогда ушёл из сыскного агентства и, честно сказать, целыми днями хреном груши околачивал, а заодно заводил романы направо, и налево. О коварном плане Натальи Сергеевны я тогда ещё не догадывался и потому с лёгкостью согласился поболтать с Протасовым о моей будущей работе, благо мы с ним и раньше пересекались, так что Наталье Сергеевне особо упрашивать своего благоверного не пришлось. Жизнь побежала заведомо известной дорожкой, семейные праздники, общие интересы, работа, решение домашних проблем, которые в избытке подвозил Протасов младший, но вот с Марьяной у нас не заладилось, а всё началось с того, что Наталья Сергеевна купила нам квартиру.
   С одной стороны, подумаешь квартира, живи и радуйся, а с другой я стал им обязан, если они устраивают мою жизнь, значит, они решают, как мне жить. По-другому не бывает. С этим мне трудно было согласиться, но Марьяна могла перевесить всё, быть рядом с ней, любить её, это очень много, возможно даже больше, чем я заслуживал, так я, во всяком случае, считал, но оказалось не всё так просто. Быть рядом с ней, это значит быть рядом с её семьёй, жить интересами их семьи, а я хотел свою. К тому же Марьяна была Протасов Љ2, то есть один в один её папенька, и всё что она говорила, делала, или думала, должно было восприниматься как истина в последней инстанции, что мало какому мужику в любимой женщине понравится. Нет, я не хочу сказать, что Геннадий Петрович был деспотом, самодуром или снобом, он в принципе был нормальным мужиком, который хотел всем своим близким добра, и не делал различий между рабочими и семейными отношениями, он мог вызвать меня к себе в кабинет и с одинаковой интонацией отчитать меня за косяк по работе, и за косяк в семейных отношениях. Правда в конце каждой выволочки всегда извинялся, что лезет в нашу жизнь, но Марька его дочь и я должен сделать выводы. Так я и поступил после очередного скандала, сказал Марьяне, что нам нужно пожить отдельно, подумать из-за чего у нас постоянно возникают ссоры и изменить это. Но моя любовь ничего менять не хотела, она хотела, что бы я был рядом, сейчас и немедленно, вот только добивалась этого на свой лад. А именно постоянными звонками ни один из которых не кончился хотя бы нейтральным "пока, до встречи", или "увидимся". Двухнедельная "пауза" своих плодов не принесла, и тогда Марьяна решила действовать через папу. Она упросила его придержать для меня вакантное место финансового директора с повышенным окладом, и если я вернусь, то оно будет моим, на что я, само собой не согласился, и даже написал заявление об уходе, чем немало удивил Протасова и, по-моему, после этого он меня начал уважать. Тогда она потребовала меня уволить, Протасов тоже спорить не стал и сразу после увольнения заключил со мной партнёрское соглашение, по которому я объявляюсь свободным агентом и работаю, с кем хочу. Хотя, с кем хочу, не совсем верно, мы с ним заключили джентльменское соглашение, что работать я буду только с его фирмой. Мне выгодно, ему выгодно, клиентам и подавно, все остались в выигрыше, и даже Марьяна, которая получила собственную квартиру, о которой давно мечтала. Два Протасовых в одной квартире, это даже для Протасовых много. - Я позвоню, пока. - И нажал отбой. - Шеф, разворачивай, и снова рули к ОВД.
  - Что-то забыл?
  - Справку о том, что человек не совершал самоубийство. - На автомате отве-тил я.
  - А разве такие справки выдают?
  - Ну, если вломить кого-нибудь, - решил пошутить я - то выдают. - Таксист остановил свою колымагу и сказал:
  - Вылазь.
  - Чего?
  - Вылазь говорю! Вломить человека он захотел ради какой-то справки! По-шёл отсюда на хер!
  - Да пошутил я, ты чего!
  - Вылазь падла, а то ща достану монтировку, и тебе никакая справка не пона-добится, кроме как из морга! - Язык мой, враг мой. Я поскорей выскочил из машины и, захлопнув дверь, покрутил пальцем у виска.
  - Идиот. - Водитель, матерясь, полез под сидение, должно быть за обещан-ной монтировкой, а я быстрым шагом потопал к ближайшей остановке. Про-катился на халяву, правда, попусту.
  
   Когда я подошёл к зданию районного ОВД, Мусатин всё ещё стоял у врат этого чистилища, потягивал минералку, и любовался свинцовым небом, сыплющем мокрый снег на его грешную голову.
  - Чего забыл? - Вопрос мне показался подозрительно знаком.
  - Ты бумаженцию одну можешь состряпать?
  - В смысле? - Даю сто против одного, что он сейчас подумал о туалетной бу-маге.
  - Ну ты же знаешь, что официальная версия смерти Протасова это самоубий-ство, а с таким..., как бы..., диагнозом, в церкви не отпевают.
  - Как это официальная, она, по-моему, единственная.
  - Да тут такое дело, полковник тот, из конторы, анализ крови Протасову сде-лал, и выяснилось, что моему шефу какую-то мерзость то ли вкололи, то ли вдохнуть дали, вот он и того..., ну ты понимаешь. - Капитан, сдвинув кепку на затылок, почесал белобрысую маковку.
  - Как бы там ни было, а это всё-таки самоубийство, и совершать чин отпева-ния над усопшими нельзя, вот если бы он был наркоман, то....
  - Да я же тебе говорю, дубина ты стоеросовая, отравили его! Короче мне на-до к полковнику идти.
  - Не надо тебе никуда ходить, в церкви сами должны решить....
  - Да ходили уже...
  - Ты дослушай, приходской священник такие дела не решает, если самоубийство стало следствием тяжёлого психологического нарушения, то на чин отпевания нужно получить одобрение в епархиальном управлении. Это делается архиереем на общем собрании.
  - Справку дашь?
  - Достал. Жди здесь.
  - И откуда ты всё это знаешь.
  - Знаю. - Через десять минут у меня на руках была индульгенция для моего шефа, правда, в Бога он никогда не верил, но для родных, какое это имеет значение? Вот лично для меня какое, хотя я и не родня? Да никакого, чело-века нет, и как говорится, вечная память, земля ему пухом и царствие небес-ное. Я конечно не могу назвать себя атеистом в полном смысле этого слова, но так же не могу назвать себя истинно верующим человеком. По-моему ве-рить - это жить по заповедям, от и до, не приступая их даже в мыслях, на первый взгляд не так трудно, но вы попробуйте. Вспоминая свои далеко не благие деяния, я задумываюсь, а совершая их, думал ли я о Боге? Понимал ли, что поступаю не как христианин? Нет. (Не правда ли пафосно звучит?)
  - А тело когда отдадут? - Спросил я.
  - Да хоть сегодня, если успеете.
  - Спасибо.
   Со своей невысокой колокольни я смотрю на то, что творится вокруг и, вспоминая свои дела, понимаю, что по-другому быть не может. Я пригляды-ваюсь к Нему (хотя и не представляю кто он) и всеми силами надеюсь, что Он приглядывается ко мне, а не записал экстерном в геенну огненную. Но как бы там ни было, волновать меня это будет когда мне, как обычно неожиданно, стукнет лет этак шестьдесят, а пока я стараюсь об этом не думать, потому что если думать об этом постоянно и серьёзно, то реально становится страшно и сразу хочется в монастырь.
  
   В доме Протасовых настроение было сами понимаете какое, Наталья Серге-евна прибывала в каком-то замороженном состоянии, она постоянно зами-рала над какими-нибудь мужниными вещами, брошенными пару дней назад в спешке, и вздрагивала всем телом от частых телефонных звонков, с соболезнованиями, и расспросами, на которые у неё уже сил не хватало. Новость о смерти Протасова разлеталась со скоростью мысли и казалась людям столь невероятной, что многие звонили, будучи совершенно уверены, что это чья-то злая шутка или нелепое недоразумение.
   В самом доме крутилось несколько расторопных и незаметных бабулей, кто они такте и чем они занимались, я понял не сразу. Одна постоянно завешивала зеркала, вторая скатывала паласы и напольные ковры, а третья, по второму разу, собралась мыть полы. Все они, постоянно и тихо переговаривались и при всей их незаметности создавали какую-то деловую суету, поразительным образом успокаивающе действующую.
  - Наталья Сергеевна, здравствуйте.
  - А Вася, здравствуй, здравствуй, давно ты к нам не заходил. - Она заботливо погладила плечи пиджака висящего на кресле.
  - Неудобно как-то было Наталья Сергеевна.
  - Да чего уж теперь, вот.... - Она промокнула уголок глаза истерзанным плат-ком. - А у нас горе Вася, Геночки не стало. - Она зачем-то попробовала улыб-нуться, вышло нечто виноватое и неуместное. - Прости, ты наверно и так знаешь, а я как будто похваляюсь своим горем.
  - Да что вы.... - Хотел сказать всё в порядке, но вовремя осознал, как это бу-дет сейчас звучать.
  - А как там в агентстве?
  - Не знаю, не был. Должно быть там сейчас Золин заправляет. Наталья Серге-евна, я привёз справку, но думаю, она, вряд ли понадобится....
  - Какую справку?
  - А где Марьяна?
  - Она на балконе, ушла, что бы меня не раздражать своими звонками, ведь сейчас всё на неё свалилось, все заботы. - Наталья Сергеевна тяжело вздох-нула и закрыла глаз рукой. - Как же так получилось Вася, ведь это..., что с ним такое могло произойти? - Она тихо заплакала.
  - Простите. - Наверное, надо было подойти, обнять, сказать что-нибудь, но я не мог. - Простите. - Я вышел из комнаты, пробрался через прихожую и ко-ридор, практически по рукам бабушки с тряпкой, и толкнул балконную дверь.
   Марьяна курила стоя у перил и задумчиво смотрела куда-то вниз, надо ска-зать редкое явление, задумчивая Марьяна, обычно это существо не знает по-коя, всё время в движении, в поиске, в делах. Я невольно залюбовался, ве-чернее солнышко решило перед сном полюбопытствовать, чем там занима-ются человечки, и случайно окрасило крыши домов, верхушки деревьев и купала церквей сусальным золотом, прихватив заодно и волосы этой девуш-ки.
  - Не пойму, неужели так сложно договориться.
  - Ты о чём? - Она кивнула вниз, там двое авто-владельцев спорили из-за парковочного места. - А, понятно. Просто никто не хочет уступать, тот мужик на джипе боится показать сыну, что он слабак, второй просто вытряхается перед своей подругой.
  - Кобелиные игры.
  - Ты как обычно точна в формулировках. - Марьяна извлекла откуда-то огрызок яблока и зашвырнула в практически сцепившихся мужиков.
  - Эй! Убогие, к утру ваших тачек тут не будет! - Крикнула она. - Здесь парков-ка запрещена, и каждую ночь проезжает эвакуатор, проверено. - Авто-владельцы ещё погавкали какое-то время друг на друга и убрались, спасая своих железных коней от жуткого, ночного монстра. - Интересно, а средневе-ковые рыцари, тоже спорили из-за места у коновязи?
  - Непременно.
  - Что за планета, всё время нужно кому-то на яйца наступать, что бы занять хоть какое-то место под солнцем, вот и теперь мне придётся вместо моего братца руководить агентством.
  - Причём тут место под солнцем?
  - Ты думаешь Женька так легко согласится отдать мне место отца? Да он та-кое устроит, всем тошно станет.
  - Ну так и отдали бы, под присмотром конечно, например того же самого Зо-лина. А вообще я как-то не замечал, что Женька тяготеет к рекламному биз-несу, он, по-моему, мало к чему интерес проявляет. - Слова на счёт "тяги" младшего Протасова, не было намёком на его запои, и обидеть я никого не хотел, но Марьяна обязательно восприняла бы эти слова как укол или того хуже, месть, только вот сейчас смолчала. Что-то тут не так.
  - Была такая мысль, Женька всё-таки старшие меня и место отца по праву его, но мама была категорически против этого. Он конечно сам виноват, с такой репутацией с ним дела вести никто не будет, но как тут не рассуждай, и какими благими намерениями это не объясняй, выходит, что я ему дорожку перешла. - Меня их терзания, честно сказать, мало заботили, у меня своих забот полон рот, забот, которые их тоже касаются.
  - Боишься конфликта? - Надо сказать, что Марьяна была единственным че-ловеком, с кем Женька мог нормально общаться, все остальные родственни-ки его раздражали, если мягко выражаться.
  - Боюсь. - Мы немного помолчали.
  - Я на счёт твоей просьбы, - решил я сменить тему - тело можно сегодня за-брать, если поторопиться, то ещё успеем, а вот отпевание, на этот счёт нужно поговорить с архиереем в епархиальном управлении...
  - Займёшься. - Перебила толи вопросом, толи утверждением Марьяна.
  - Нет. При всём уважении к твоему отцу. - Я ждал, что сейчас произойдёт, но она опять смолчала. Раньше немедленно начался бы скандал с битьём посу-ды и швырянием чего ни попадя, куда глаза глядят.
  - Ты не изменился, всё такой же. "Нет, при всём уважении" - Передразнила она меня. - И стоишь на своём, как на единственной правде во всём мире.
  - А почему я должен был измениться?
  - Потому что со временем люди меняются, становятся лучше, честнее...
  - Не путай формирующуюся личность с уже сформировавшейся...
  - Ах значит ты сформировался, а я ещё ребёнок по-твоему, да?! - Всё-таки не сдержалась. - И как считаешь, не перегибаешь ли ты палку со своим будущим боссом? - Зло усмехнулась она. - Ведь теперь от меня многое зависит.
  - Успокойся. Не время орать друг на друга. - Слегка повысил я голос. Марья-на отвернулась.
  - Ты прав. Так займёшься похоронами?
  - Неужели больше некому? В конце концов, встряхните вашего великовозра-стного и запойного оболтуса...
  - Вася. - Раздался позади меня голос Натальи Сергеевны. - Похоронами мы сами займёмся, а ты помоги забрать Гену из..., из морга и договорись об от-певании, у меня просто сил не хватит появиться там, а ты, вроде как, почти родственник, был когда-то. Вот номер Золина, позвони ему, скажи куда ма-шину за Генной прислать.
  - Хорошо.
  - Спасибо. - Делать мне тут было больше нечего и, захотелось как можно скорее покинуть этот дом, а ещё лучше не приходить сюда вообще.
   Я стоял на площадке, ждал лифт и всё крутил в голове слова Марьяны, чест-но сказать меня они задели, и не потому, что она может, как новая хозяйка Эдельвейса расторгнуть со мной договор, это-то как раз не самое страшное. Самое страшное то, что она может пойти на это, и как всегда ничего не добь-ётся, и снова ничего не поймёт. Куда такая дорожка может в будущем завес-ти?
   Лифт гостеприимно раскрыл двери и я занёс ногу, что бы зайти в него, но одна из бабушек, та, что скатывала коврики, тронула меня за плечё. Вот ведь, как подкралась-то незаметно, ещё пару таких неслышных божьих одуванчиков и буду я всем "ку-ку" из-за портьеры колонного зала дома союзов кричать, бабусек, кстати, там как раз две и осталось.
   Старушка кивнула на лифт, я честно сказать не понял, зачем надо было меня останавливать, что бы потом предлагать войти, а когда повернулся к кабине, охренел. ЛИФТА НЕ БЫЛО! Вместо него зияла чернота шахты, откуда тянуло холодным сквозняком. Я даже сейчас, хотя времени прошло уже не мало, могу поклясться, что лифт сначала был тут, я даже видел рекламу в его кабине! Пекарня и ещё чего-то там. Если бы не бабуля, дай ей Господи долгих лет жизни, я бы....
   Я закрыл глаза и сделал шаг назад, но тут же их открыл, испугавшись ещё какой-нибудь каверзы, дверки тем временем медленно и с каким-то сожа-лением закрылись, и красная, горящая как глаз хищника кнопка вызова по-тухла. Свят-свят.
   Бабка посмотрела на меня, затем отпихнула ковровой дорожкой со своего пути и снова нажала кнопку, после недолгого гудения дверки опять распах-нулись, и появился лифт. С рекламой пекарни, хромированными поручнями, с приятным звоном сообщающем о прибытии. Отважная бабулька первой шагнула в коварную иллюзию обмана и осталась спокойно стоять, ожидая, когда я сделаю свой шаг.
  - Ну, чаво ты, милок? Поехали.
  - Нет, спасибо, я лучше пешком. - Нисколько не стыдясь своей предосторож-ности, я спустился на первый этаж пешком, а то мало ли, трос у лифта пере-тёрся, или у кабинки пол прогнил. Теперь всего можно ожидать. Даже под-пиленных перил, поэтому спускаясь, за них я не держался, дурость конечно, но пересилить себя я не счёл нужным.
   Только выйдя из подъезда, я смог перевести дух и утереть пот со лба, на-столько меня этот спуск, больше похожий на кошмар с преследованием, ко-гда ты от кого-то бежишь и никак не можешь оторваться и спрятаться, доко-нал.
   Я вдохнул холодный воздух полной грудью, огляделся и счастливо улыб-нулся. На улице оказывается, уже стемнело, снова зажглись огни, снова с ра-боты побежали мои сограждане, заскакивая по дороге в мини, миди и су-пермарќкеты за буханкой пшеничного хлеба, ливерной колбасой, молоком, пивом и сигаретами. - Господи, как же хорошо, что я ещё живу, могу дви-гаться, видеть, слышать. - И дороги снова забиты машинами сограждан побоќгаче, снова пробки, заторы, сигналы и мне через весь этот шалман нужно добќраться в морг на проспект Ильича, то есть в другой конец города. Нет, я не ёрничаю, просто, когда бежал вниз по лестницам, что-то перевернулось внутри, и я вдруг понял, как мне жалко будет самого себя, если я прямо тут и сейќчас провалюсь в шахту лифта и сдохну в корчах. Но....
   Малюсенькая пылинка мысли поколебала весы моего счастья, а чего это я такой весь из себя в эйфоќрии? Нет, нет, я не сразу пришёл к этой нехорошей, ненужной, просто гадской мысли, я ещё с минуту стоял у подъезда и улыбался всем и всему подряд, как дурачок на партийќном собрании, который не понимает, что хлопают не ему. Ну не может человек, пережив минуту жуткого страха, так резко впасть в неистовую радость, притом, что опасность не миновала. Я ж не рыба какая, в конце концов, память у меня подлиннее будет. Я прислушался к себе и понял, что меня жутко знобит, прямо колотит всего, это первый признак того, что кто-то пытается забраться ко мне в мозг, на ментальном уровне конечно, а не физически. Если физически, то я бы сразу это заметил. Оглядевшись в третий раз, я обнаружил мокрую от снега лавочку в двух шагах от себя, и недолго думая сел на неё и, закрыл глаза.
   Тук- -тук- -тук, размеренно заработал внутренний метроном, отодвигая зву-ки улицы, запахи, ощущение холода, сырость в левом ботинке, как всегда не вовремя засвербело в носу, но это тоже побоку, что ещё? Что-то ещё мешает. Ах, да, под задницей мокро, но сейчас это не важно, совсем не важно, ВОТ. Открываю глаза и встаю, оглядываю всю подкову новостройки, двор, дет-скую площадку, парковку, подъезды. На самом деле я конечно сижу и для всех окружающих я обычный пьяный дядя прикорнувший от усталости на лавочке, с кем не бывает, но другой "я" грезит наяву и для первого "я", это сон, для второго ЯВЬ, а значит всё происходит на самом деле. Сложно? Ни фига подобного. Правда, во втором состоянии с цветами какая-то накладка всё время выходит, уж больно они яркие, кислотные и все объекты какие-то не чёткие, но лучше уж так, чем никак.
   Что я вижу? Во дворе восемнадцать человек, четыре мамаши, пятеро детей на площадке, две женщины с собаками, мужчина с женщиной заходят в подъезд, три мужика пьют пиво на углу, в такой холод и на таком ветре, моржи что ли? Ещё один мужчина просто срезает дорогу через двор. Никто из них внимания на меня не обращал, обо мне не думал, то есть, не связан со мной мысленной нитью, а она должна быть ох какой сильной.
   Те, кто не верит в подобные штуки, договоритесь с кем-нибудь из своих родных в одно и то же время думать друг о друге, через месяц вы начнёте угадывать мысли вашего родственника, ну или любимого, кому как больше нравится. Только, не нужно усиленно гадать, о чём он, или она думает, дос-таточно просто думать о человеке. Просто думать.
   И кто же меня так подло "подталкивал" сделать ещё один шажок в распах-нутую шахту лифта? Проверить квартиры дома? Да их тут несколько сотен, да и вряд ли кто-либо из чайной лавки живёт здесь или квартиру снимает. Машины? Точно, парковка. Нужно найти ту, что приехала недавно и в такую погоду сделать это легко, у них капоты красноватые от тепла. И так? Их две, в одной сидят парень и девушка, в другой какой-то мужик, очень странный мужик, на меня ноль внимания, то есть ничего от него ко мне не тянется, но мужик странный, как бы, не живой. Почему? Ну, все люди как люди, то есть в каком бы состоянии они ни находились, они светятся, по-разному конечно, кто-то ярко, кто-то тусклее, но, как бы сказать, в одном диапазоне, а этот од-нотонно серый.
   Я вернулся в тело, остановил метроном и открыл глаза. Ба-а как всё тут тускло и неинтересно, прямо жить не хочется, никак не привыкну.
   Поднявшись с лавки и осторожно, что бы никто не видел, отряхнул штаны на заднице, не помогло, было не приятно и мокро. Я конечно мог войти в транс и стоя, но выглядело бы это странно, представьте, залип мужик по сре-ди дороги, ни на что не реагирует, почти не дышит, но стоит. Одного моего знакомого так на скорой и увезли, а он с перепугу и неопытности вернуться в сознание сразу не смог. Врачи над ним суетятся, "пульс нитевидный" орут, "срочно реанимацию, готовь электроды", а он, опять же, наверное с перепу-гу, в себя вернулся, глаза открыл, врача с электродами оттолкнул и с воплем выпрыгнул из машины, хорошо скорая помощь, тащилась еле-еле, потому как пробка. Короче, отделался приятель лёгким сотрясением, потому что выйдя из скорой, угодил в не закрытый канализационный люк, в котором доблестный сантехник боролся с утечкой воды, ну и повстречался там с ним, как говорится, голова в голову, сантехника увезли на той же скорой.
   Работник санитарно технических услуг и представить себе не мог, что такое бывает.
   На мои телодвижения мужик в синем "ауди" никак не отреагировал, сидел и тупо смотрел перед собой. Я ещё потоптался немного у подъезда и решил подойти, поинтересоваться на предмет огонька. Вдруг он совсем не причём, и просто спит с открытыми глазами. Подойдя к дверке авто я постучал в окошко, но товарищ никак не отреагировал, я постучал ещё раз, и даже на-клонился посмотреть, живой ли он там, но этот гад резко распахнул дверь которая чуть не угодила мне в голову. Почему чуть? Да потому что она сначала въехала мне в левое плечё, которое от такого удара почти отнялось, а я, как ни странно, остался стоять немного ошеломлённый таким напором, а этот деятель прикрыл дверь и открыл её ещё раз, но куда резче. Вот тут я пошатнулся, и даже схватился онемевшей рукой за дверь, а дядя немного высунувшись из тесного салона машины провёл классический прямой мне в торец. Профессионально, это всё, что в тот момент успел я подумать, улетая в неизвестность. Скажу честно, если бы не те трое любителей пива в холодную погоду, этой "серый" тип меня растоптал как слон арбузы. Что поделать, и на меня бывает проруха. Троица резво подскочила, оттеснила мужика от меня, окружила и грамотно нейтрализовала головой об капот, потом вежливо подняли меня из лужи, дали платочек утереть кровавые сопли и, пошли допивать пиво на угол, на самый сильный сквозняк. Вам не кажется, что слишком много грамотных драчунов на один обыкновенный, городской двор развелось? Мне нет, а если и да, то мне сегодня очень повезло.
   Снова сидя на сырой лавке и утирая последние капли крови с физиономии я радовался, что всего этого не видела Марьяна, а то бы сейчас такое нача-лось.... Дверь подъезда распахнулась и на пороге, в домашней одежде поя-вилась она.
  - Что случилось?! Что тут произошло?! Кто тебя избил!!!?
  - Да... - Я автоматически перевёл взгляд на "ауди" но там никого не было, как не было и троицы на углу. - Задумался, упал, темно у вас в подъезде, а на улице плохо стало....
  - Хватит врать Репин! Я же видела!
  - Что ты видела?
  - Тебя били! - Убрал её руки от своего лица и встал.
  - Никто меня не бил, я просто упал.
  - Но ты же весь грязный, как будто тебя по лужам возили....
  - Мне идти надо, дел, сама знаешь, невпроворот.
  - Да пошёл ты! - Она оттолкнула меня и скрылась в подъезде. Я не стал ждать, пока появится Наталья Сергеевна и всё начнётся заново и поскорее покинул двор. Что это было, чёрт возьми?
  
  
   Глава 4
  
   В день похорон непогода рассвирепела не на шутку. Снег с дождём, силь-ным ветром и морозом разом обрушились на похоронную процессию отхо-дящую от дома и до автобусов и машин добрались скорее белые, трясущиеся от холода мумии, чем торжественно одетые скорбящие люди. Больше всех досталось оркестру играющему траурный марш Шопена, у парней свело пальцы, посинели от холода губы, а на духовые инструменты налипло по килограмму льда.
   Народу собралось раза в три больше чем ожидалось, Наталья Сергеевна всё время переживала, хватит ли всем мест на поминках и когда выяснилось, что больше половины пришедших проводить Геннадия Петровича в последний путь, ехать с нами не собирались, немного успокоилась.
   Помимо непогоды, но днём ранее возникли проблемы в епархии, сначала архиерей долго не мог решить созывать ли ему священный клир на собра-ние, он был уверен в грехе Протасова, потом, когда всё же решился это сде-лать и все собрались, они долго спорили, считать ли раба Божьего Геннадия самоубийцей или же нет. Долго вертели в руках справку выданную капита-ном Мусатиным, как оказалось гением казуистики, из которой не было ясно, что всё-таки сотворил с собой Протасов, однако после шести часов споров и часа молчания было решено, совершить полный чин отпевания. Что их под-вигло на такое решение, понятия не имею, но со всем возможным чувством благодарности к уважаемым служителям культа, и со сто процентной уве-ренностью в промысле Божьем, выражу благодарность, как первым, так и последнему.
   Место Протасову досталось приличное, я, если честно, ожидал чего-то по-хуже, но видно гн. Золин напряг свои связи. Одно только удручало.
   Ещё на подъезде к Стригинскому кладбищу всё пространство от горизонта, до горизонта было усеяно крестами. Тысячи и тысячи, без всякого, даже чах-лого деревца меж могилами, они стояли открытые всем ветрам. Прямо не кладбища, а поля крестов. Посадки крестов, где никогда, и ничего не вырас-тит.
   Моим соседом в автобусе, своей машины, как вы знаете, у меня не было, а навязываться кому-то я не хотел, был дальний родственник Протасова, Иван Павлович Естрикин, так он, завидев эту картину, тяжело вздохнул и печально произнёс:
  - Что со страной сделали суки. - Я, в это время видевший то же, что и он, но думавший о чём-то своём, не расслышав, спросил:
  - Вы о чём?
  - О чём? Вы серьёзно юноша? - Иван Павлович был очень пожилым челове-ком и потому имел право так ко мне обращаться.
  - Вполне. - Спокойно ответил я подкупленный его доброжелательным тоном, и благообразной внешностью, и даже не подозревая какой вулкан гнева я только что разбудил. Из последовавшей за взрывом тирады я узнал о себе много нового и то, что я либерал, (и это я, который за домострой, в мыслях, конечно, попробуйте сказать такое вслух, в среде либералов или начитанных женщин). И то, что я, как впрочем, большинство молодых мудаков, не интересуюсь историей, и сукин сын я, и тварь последняя и т.д. и т.п. Короче пришлось мне пересесть, но оно и к лучшему, потому как следующим моим соседом оказалась очень спокойная и симпатичная девушка по имени Вера.
   Я правда ещё кое-что от Естрикина узнал, до того как успел пересесть, ока-зывается все эти поля могил возникли здесь за какие-то пять лет, с 1993 по 1998 года, я помню это время, но не знал, что было ТАК страшно.
  
  
  
   Под самый конец, вернее в тот самый момент, когда гроб с моим шефом опускали в могилу, у меня зазвонил отключенный мобильник, а кнопка отбоя вызова на отрез отказалась повиноваться и, на чёрт его знает какой попытке я, то ли случайно, то ли не случайно, нажал "зелёную трубку". Хорошо еще, что часть зажигательной, латиноамериканской мелодии заглушил оркестр, но он не успел заткнуть рот самопроизвольно включившейся громкой связи, которая голосом Ялдыги проорала на всё кладбище.
  - Васёк ты не поверишь! Ковчежец спиздили! Давай дуй ко мне! Срочно! - А потом ещё добавил сакраментальное: - Бляха муха, а вы-то все чего припёр-лись? Идите на хуй!!! - И пошли короткие гудки, за которыми последовало гробовое молчание, не только моего телефона, а вообще всех присутствую-щих, включая оркестр.
   Боже мой, как мне было неловко, описать какой стыд я испытал в тот мо-мент просто не возможно, осуждающие, возмущённые, гневные взгляды де-сятков людей устремились на меня, и я виновато улыбающийся, прячу про-клятый телефон карман и ни как не попаду в него.
   Мгновение спустя ко мне приблизился Золин и в двух словах объяснил, что мне тут, с такими выходками, не место. На это я ответил гн. Золину послед-ней фразой из монолога Ялдыги и извинившись перед Натальей Сергеевной, ретировался.
   Что тут сказать? В последнее время мне как-то катастрофически не везёт, и с этим надо что-то делать. Знать бы ещё что.
  
  
   До Ялдыги я доехал быстро, никак не ожидал такой скорости от маршрутки по имени ПАЗ, но водитель похоже играл с конкурентами в догонялки, и мчался по улицам города порою превышая всякую разумную скорость. Ра-зумную потому, что на улицах практически нет асфальта, он ещё весной со-шёл вместе со снегом, а гонять по ямам на такой скорости, это надо рехнуть-ся, или быть очень азартным человеком.
   Народ в салоне волновался, и кто-то из самых нервных пассажиров даже сделал замечание водителю, но тот на чистом таджикском ответил, нечто вроде моя твоя не понимай и на родном русском добавил "доедем все" и утопил педаль газа в пол.
   Из автобуса я вышел, слегка обалдев, и с желанием покрепче схватиться за поручень, и поэтому шёл до дома своего знакомца, держась ближе к забо-рам, ну так, на всякий случай. Шёл и не верил, что такого человека как Ялды-гу можно обворовать, и не то что бы, прецедентов не было, они-то как раз были, просто удачных из них ни одного. Хотя....
   Был один случай, опять же со слов самого Михалыча, а ему верить....
  Было это в тысяча девятьсот девяносто затёртом году, он как раз тогда в силу вошёл, колдовскую конечно, а не мужскую, частенько якшался с братвой, с недавно появившимися бизнесменами, с власть предержащими пока знакомств не водил, но к этому всё шло, и если в двух словах, дела у него были, лучше некуда, а благодаря девальвации рубля, этих самых рублей у колдуна скопилось несколько десятков килограмм. Деньги дешевели и то, на что полгода назад можно было купить неплохую машину, превращалось в бумажный мусор, так конечно недолго продолжалось, но всё же было, и вор который обчистил Михалыча, это знал, но взял только деньги. Почему?
   Притом ВСЕ деньги, все несколько десятков килограмм, во всех нычках, за-кутках и схронах, и даже мелочь из кошельков уволок, и всё это ночью в при-сутствии чуткого ко всему колдуна и его не менее чуткой супруги. Вот так.
   Ялдыга сначала глазам своим не поверил и клялся, что без чародейства тут не обошлось, а посему громогласно, на всю округу пообещал, извести вора самыми жуткими проказами какие только существуют на белом свете, таки-ми, от которых носы и уши в три дня отваливаются с чавкающим звуком и зловонными миазмами.
   Деньги, как ни странно скоро принесли, все до копейки, хотя копейки эти нахрен никому были уже не нужны, принесли даже то, о чём он давным-давно забыл. Ну, спрятал от жены, и запамятовал. Вор, правда, с повинной не пришёл, но через четыре дня, какой-то мужик на краю их посёлка скончался в жутких корчах, а молва, само собой, приписала эту смерть Ялдыге, и конечно авторитет такого колдуна, сами понимаете, взлетел до небес. На мой прямой вопрос его ли это рук дело, Михалыч хитро улыбался в усы, и стоически молчал, а это удивляло, ибо приврать он любил. С тех пор все накопления он хранил вне дома, а в чём и где конкретно никто не знал, но жадные до чужого добра люди, ну или воры, периодически пытались подломить хату Михалыча, вот только как-то всё безрезультатно.
  
   Войдя во двор дома, я застал Ялдыгу за весьма редким занятием, он чертил на земле какие-то тетраграммы и триграммы, куда пытался втиснуть "ставрос", ставил знаки первоэлементов по углам, прикусив от усердия язык вырисовывал идеограммы, всё время бормотал что-то, застывал на короткое время, а потом, остервенело матерясь, стирал только что написанное и начинал заново. Так продолжалось минут десять, пока он в конец не озверев, зашвырнул в кусты свой калам (в виде спицы от вязания) и разразившись новой очередью мата, пнул курёнка попавшегося под ногу и скрылся в доме.
  - Привет. - Понимая, что не успею, но всё равно выкрикнул я. Вышло жалко. Правда дверь почти сразу приоткрылась и высунувшаяся, красная рожа кол-дуна пролаяла.
  - Чего встал? Заходи. - Простить дважды я не заставил.
  - Где супруга?
  - В деревню отправил.
  - Что так? Неужели воров испугался? - Почти весело спросил я, припоминая как он тут недавно надомной изгилялся. - Да твоя А....
  - Воров?! - Судя по тому, как он глянул на меня, мне лучше было помолчать. - Тебе бы таких воров, вот тогда бы я посмотрел куда ты своих родственни-ков отправишь. - Но молчать я не привык.
  - А мне некого отправлять, мои и так уже..., дальше некуда....
  - Ошибаешься. - Перебил меня колдун. - Дальше есть куда, и там отпусков не дают, и подарков из того места не присылают. - Это он намекал на пять килограмм специй, что моя матушка пару месяцев назад прислала мне из Индии, а ему, по моей просьбе, каких-то аюрведических "самаханов" и ак-тинодафну лавсони. Ах да, и пару кашмирских шалей, одну из которых я за-жал для собственных нужд. Я её закрепил на жёсткую раму и повесил на сте-ну вместо ковра, чудо как красиво, серебро по чёрному фону, да и орнамент редкий для Индостана, строгий и не аляповатый.
  - Так тебя ограбить или убить пытались?
  - По-моему, ограбить, хотя..., вполне возможно, что и убить. Скажем так, сна-чала ограбить, а когда я их спалил, попытались убить. - Я внимательно огля-делся, никаких следов недавних боевых действий в доме видно не было, а зная на что способен Михалыч, погром был бы обязательно.
  - И каким способом они попытались от тебя избавиться?
  - От НАС, меня и жены моей, дорогой Алевтины Яковлевны. - Подумайте, какая манерность, и откуда только взялась. - Способ прямо скажу, проще некуда, сжечь дом хотели, но не учли, что у меня "сторожа" стоят, заминка у них вышла.
  - Так их много было?
  - Да не понятно, не разглядел. Но самое главное, они как-то умудрились в дом войти, никого не потревожив.
  - А сторожа, это кто?
  - Дурень! Я тебе про "оболок" говорил?
  - Да. И говорил и учил.
  - Ну тогда ты должен помнить, что это самый надёжный сторож, твой лич-ный, который всегда с тобой. Есть правда и другие "сторожа", которые при-сутствуют в течение всех твоих перерождений, но тут речь не о них, речь вот о чём. - Он указал на маленький значок на пороге двери, нарисованный, по-моему, ручкой. Со стороны посмотришь, так, пятно какое-то, или шляпка гвоздя. А может это и на шляпке гвоздя накарябано. Тогда не ручкой?
  - А чего там накарябано?
  - Что нужно, то и накарябано, главное, что незамеченным никто не войдёт, такие же значки есть и в воротах, во всех дверях, окнах, и даже на заборе и чердаке, но ни один не сработал.
  - Постой, а как они могут кому-то помешать?
  - Тебе показать?
  - Давай. - С готовностью согласился я.
  - Тогда тащи сюда какого-нибудь буйного духа, враз покажу.
  - Так они против этих самых, потусторонних сил что ли? - Огорчился я.
  - В том-то и дело, что не только. Это, - он указал на значок - триклион малый. На потолке, под слоем краски, энэаграф великий, такой, любого злодея ошеломит в буквальном смысле, а энергетическую сущность, которые имеют привычку цепляться к разного рода несознательным гражданам и проникать с ними в дома, заставит в ужасе усвистать дальше Андромеды.
  - Постой, постой. Значит, срабатывает на всех?
  - Да.
  - И на меня?
  - Конечно.
  - Тогда почему же я в ужасе не бегу?
  - Ну. - Ялдыга скривил рожу. - Скажем так, тому есть свои причины.
  - Ага. - Я попытался заглянуть ему в глаза, но Михалыч упорно не хотел мне их показывать. - Ага. Ты меня как-то пометил.
  - Я те чё, кот что ли?
  - Ладно, с этим потом разберёмся, а твои клиенты ничем не отмечены, поче-му же они не убегают?
  - Это так важно?
  - А если они, как и твои посетители, твою метку получили?
  - Я НИКОГО НЕ МЕЧУ.
  - Ну, хочешь, назови это пропуском! - Ялдыга почесал голову.
  - Слушай, давай я тебе так скажу, а то мы до второго пришествия будем про маркеры, метки и пропуска рассуждать. Они не проходили мимо "сторо-жей", для них "сторожа" стали полной неожиданностью, они как будто по-пали в дом сразу из ниоткуда.
  - Кто они?
  - Воры.
  - Я понял что воры, но как они выглядели?
  - Как мороки. Нечёткие, не ясные, как в тумане. Я сначала подумал, что это мне спросонья кажется, оказалось, нет.
  - Ага, так это люди.
  - Ну да! Кто же ещё?
  - Ну..., мало ли.
  - Ну ты Вася и дал! С тех самых пор, как с тобой начала непонятная хрень происходить, ты прямо во всём готов бесовскую силу видеть. Пойми Васи-лий, вся эта нечисть если и ходила когда по земле воплоти, то только вместе с динозаврами, если вообще когда-либо было такое. Все демоны давно тут сидят. - Он постучал по моей голове. - Вот тут, и в остальных подобных пус-тых тыквах.
  - То есть ты отрицаешь саму суть своей профессии?
  - Нет. Я же ведь не утверждаю, что отсюда, - теперь он постучал по своей го-лове - нельзя влиять на окружающий мир, не применяя при этом
  физической силы. То, что тебе кажется непонятным, необъяснимым, и даже невероятным, всего лишь следы воздействия некоторых неплохо развитых умов на окружающий среду, ну и на пустоголовых людей, заодно. Ибо мы тоже часть этой среды. - Ялдыга поставил чайник на плиту, и продолжил. - Я не хочу сказать, что где-то, в глубоком подземелье сидит такой паук и силой мысли меняет погоду на континентах, зомбирует целые страны, или занима-ется ещё какой-нибудь подобной ересью. Для всего этого существуют свои инструменты, давно всем известные, но люди, обладающие сверх способно-стями, действительно проживают среди нас. Среди таких людей немало са-мородков, потомственных ведунов, колдунов вроде меня, есть ещё просвет-лённые, в общем, много всяких, но ни одного я не знаю, кому взбрело в го-лову покорить целую планету. Как-то так сложилось, что среди людей, ре-ально много знающих о сути вещей, природных процессах, человеческом устройстве, психов мало. Сумасшедший работать с тонкими энергиями не сможет, потому что мозг его на это не способен, хотя и тут бывают исключе-ния. Те же юродивые например, способны на такое, что ни одному магу и не снилось, причём абсолютно спонтанно. И тут возникает вопрос, а сумасшед-шие ли они?
  - Интересно, куда ни глянь, кругом сплошные исключения, создается такое впечатление, что правила специально создаются для исключений.
  - Мысль дурацкая и в то же время правильная, подход только неверный. У всего, что имеет плюс, должен быть минус, а иначе это ноль, а ноль это ста-зис, покой, отсутствие всякого развития, что прямо нарушает основной закон вселенной.
  - Да уж, загнул.
  - Ты не согласен? Тогда прекрати сначала расти, потом стареть, ослепни и ог-лохни, что бы не познавать новое, ибо познание нового это тоже рост. - Ну что тут возразить? Правильно, нечего и что бы сменить тему я решил мягко вернуть разговор на прежние рельсы.
  - Хочу напомнить, тебя ограбили.
  - Дудки, это тебя ограбили, меня всего лишь убить хотели.
  - Не смешно старый, тот человек, которому этот ковчежец принадлежал, по-сле того как побывал у меня в гостях, сгорел. Притом, сам собой.
  - Да иди ты! - Не поверил Ялдыга. - И кто он?
  - Назвался Эрратом Яссином, и он утверждал, что является прямым потом-ком Бриарея.
  - Да ну, это того самого, из титаномахии?
  - Ага. - Я усмехнулся, мы так запросто об этом говорим, как будто потомки древних богов, так и снуют вокруг нас. - Хотел обратно свой эльфольк вер-нуть, и я согласился, только попросил сначала доказать, что он и в самом де-ле является тем, за кого себя выдаёт.
  - И как, доказал?
  - Я честно сказать не совсем понял, реальный он потомок или одержим ду-хом этого титана, но кое-какие доказательства он продемонстрировал.
  - Ну-ка, ну-ка. - Михалыч от любопытства даже не заметил, как плеснул себе кипятка на ногу из только что вскипевшего чайника.
  - Во-первых, он щелчком пальца усыпил мою Клавку, а это как ты знаешь не просто, во-вторых, поведал мне о тех индивидуумах, что засели в чайной лавке, и как я предполагаю, извели моего шефа посредством того же веще-ства, которым и меня отравили. Только Протасов не выдержал и совершил самоубийство, а я всего на всего, угодил в больницу.
  - Жаль, крепкий был мужик. Когда похороны-то?
  - Были уже, ты как раз позвонил, когда тело опускать начали.
  - Извини. - Ялдыга вздохнул, выдерживая тактичную паузу перед следую-щим вопросом. К смерти он относился с почтением. - А что он тебе про этих "чайников" рассказал?
  - Да немного, сами они откуда-то из передней Азии, занимаются чем-то вро-де психологического воздействия на людей, подавление личности, с целью последующего полного подчинения их воли, а в эльфольке, то есть в ковчеге, лежит некий музыкальный инструмент, способный делать это массово. Да, и ещё, в анализе крови у меня и Протасова обнаружено вот это вещество, - я протянул Михалычу листок с химической формулой - Эррат назвал его "шотер", травка такая на земле нигде не растущая, но эту формулу мне показал не Эррат, а один человек из "конторы", который очень им интересовался.
  - ЧЕГО!? Какой "конторы" Вася?!
  - У нас, по-моему, существует лишь одна "контора", ФСБ называется. - Ялдыга нервно отхлебнул кипятка из чашки.
  - Во что мы вляпались Вась?
  - А что, ты, наверное, чувствуешь как люди с холодной головой, горячим сердцем чистыми руками сжимают твоё горло? Не бойся, мы с тобой не тер-рористы, не международные наркодилеры и в иностранных НКО пока что не работаем, а на остальных им по большому счёту наплевать.
  - Василий, ты дубина, если веришь в эту чушь с холодной головой, горячими ушами и всем остальным, запомни, от чекистов, как бы они там ни называ-лись, ещё никто не уходил. Чего он от тебя хотели?
  - Я же сказал, интересовался Зерабом Вавелем, Эрратом Яссином то есть, говорил что он из какой-то организации под названием "шистра", это что-то вроде секты исповедующей зороастризм с примесью древних эллинских мистерий. Секта эта очень закрытая, очень богатая, очень древняя и влия-тельная, не подступиться.
  - Понятно.
  - Что тебе понятно?
  - Ты под колпаком. - Я чуть не заржал в полный голос. Все-таки у людей старшего поколения страх перед спецслужбами начисто отбивает здраво-мыслие.
  - Давай оставим это и займёмся нашими насущными делами. Скажи, ты мо-жешь как-нибудь определить, откуда эти воры явились?
  - А я, по-твоему, чем всё утро занимался? И кажется, я тебе уже сказал, ниот-куда.
  - Неужели даже твои шаманские примочки не помогли? - Вот теперь я на-рочно дразнил Михалыча, долги надо возвращать.
  - Я не шаман и с бубном плясать не умею, у меня свои методы.
  - Ага, видел я твои методы, каракули на песочке и трёхэтажный мат. - Ялдыга заиграл желваками. - Ты же сам прекрасно понимаешь, что ничто ниоткуда не берётся, может логически порассуждаем?
  - Ну, козе понятно, откуда у этих воров ноги растут, я не в том смысле, что из задницы, я...
  - Я понял Михалыч, не дуботряс чей.
  - Да кто тебя знает? Короче, коли они за твоим ковчежцем пришли, значит, образно выражаясь, из твоей форточки дует, и если бы они мой дом сожги, я из тебя всё до последней копеечки вытряс.
  - Шикарный вывод. Делать-то чего будем?
  - Если из-за него такая катавасия началась, людей травят, убивают, значит, этот ларчик чего да стоит, и нужно его вернуть.
  - Предлагаешь накрыть чайную лавку?
  - А есть ещё какие-то варианты?
  - Понимаешь, тот кадр из "конторы" сказал, что никакой чайной лавки и в помине нет.
  - То есть как?
  - Так. Никогда никакого магазина в этом доме не было, само здание много лет назад закрыли для реставрации и жильцов всех давно выселили.
  - Тогда куда же ты ходил договор заключать, и Протасов, кстати, там тоже был. - Я развёл руками.
  - В самый обычный чайный магазин, там ещё самовар огромный стоял на уг-лях, прямо на деревянном прилавке, ах да, ещё прилавки эти..., ну как ска-зать? Ты бывал когда-нибудь в сельпо? Вот точь-в-точь как там, весь интерь-ер такой, только всё забито чаем, самым разнообразным, на любой вкус и цвет, интересное местечко, неординарное конечно, но кому что больше нра-вится, меня так впечатлило. Но самое главное, это ароматы, входишь, и пря-мо с ног сшибает.
  - Открылся чайный магазин, на одной из самых дорогих улиц города, где один квадратный метр стоит как весь мой дом со всем содержимым, и никто на это внимания не обратил? Не верю.
  - Я тоже, и вот теперь думаю, не иллюзия ли это была?
  - Я вижу только один способ это проверить.
  - Наведаться туда, я тебя уже понял, но погоди, если эта улица такая дорогая, то там камер понатыкано, как блох на собаке.
  - И ты считаешь чекист этого не проверил? Да ты ещё наивней, чем я надеял-ся.
  - Спасибо за комплемент но, по-моему, попробовать стоит.
  - Хм. Кстати о камерах, - почесал макушку Михалыч - у меня ведь тоже тут стоят я, правда, не помню где. - Теперь настала моя очередь высказать Ял-дыге, что я думаю о его умственных способностях, но я предпочёл промол-чать. Вместо этого я обошёл весь дом и заглянул в каждый закуток и честно сказать подумал, что колдуна поехала крыша, никаких камер не было и в помине.
  - И где они?
  - Камеры? В сенях одна, во дворе две и со сторона огорода должна быть ещё одна.
  - А куда они все выведены?
  - В смысле?
  - Понимаешь, камеры пишут, и то, что они записывают, где-то должно хра-ниться.
  - Да я как-то не задумывался над этим, я вообще считаю, что зря согласился их устанавливать, погоди. Ко мне раз в месяц приходит один паренёк, правда с ним супруга больше занимается...
  - Так, где он работает, когда приходит?
  - Да вон в той комнате. - Махнул он рукой на чулан, по-другому это тесное сооружение без окон и не назовёшь. Я протиснулся мимо коробок, включил свет и на небольшом столике под вышитой ажурной накидочкой обнаружил ноутбук. Просмотреть запись было не долго, но всё, что я там разглядел, оказалось клубком неясных теней, пролетевших от крыльца к воротам, следом за которым проскакал Михалыч в одних трусах с ухватом в одной руке и зачем-то крышкой от бака в другой. Тоже мне рыцарь печального образа, вернее семейных трусов в горошек. М-да, тут спеца надо, что бы эти тени хоть как-то рассмотреть. Может Геше звякнуть, вроде был в "Эдельвейсе" какой-то специалист по цифровым технологиям? Точно! Надо звонить, ведь его на похоронах не было, уж не случилось ли чего?
   Я тут же достал телефон и набрал его номер, но там заныли заезженную мелодию, что-то вроде абонент - не абонент.
  - Ити его за..., одно место! - Я уже хотел засветить мобильников в стену, но тут вмешался колдун.
  - Ты чего там ругаешься? Компьютер поломал?! - Ялдыга тут же сунулся в дверь и навис надомной как коршун, жаждущий крови, а точнее как Плюш-кин, у которого старую сургучную печать сломали.
  - Да ничего я не поломал, просто один абонент на связь не выходит, думаю, не случилось ли чего.
  - А. Ты лучше выйди отсюда, а то и правда сломаешь ещё чего. - Нет, вы не подумайте, Михалыч не жадный, просто достанется ему потом на орехи от его супруги. А про Плюшкина это я так, из вредности. Хотя....
  - Ну и чего ты там увидел?
  - Тебя в трусерах, ловко ты Борис Михайлович ухватом орудуешь, профес-сионально можно сказать.
  - Да я серьёзно.
  - Я тоже. - Ялдыга легонько дал мне по шее, имеет право, всё-таки учитель в своём роде. - Да ладно, ладно. Ничего интересного, вот смотри.
  - Что это?
  - Воры твои, должно быть.
  - Да?
  - Ну, тебе видней.
  - Издеваешься? Чего тут увидеть-то можно?!
  - Так-то не я тебе камеры выбирал. - Ялдыга рыкнул что-то про себя и вышел из чулана, стало намного свободней. - Я эту запись скопирую и одному человечку покажу, пусть поколдует, может чего и выйдет.
  - Валяй.
  - Отлично. - Я сунул флешку в ноут. - Михалыч!
  - А!
  - Когда в чайную лавку пойдём?
  - Да хоть сейчас.
  - А как же запись? Да и дела у меня кое-какие есть.
  - Что за дела?
  - Понимаешь, есть такой доктор, Павел Сергеевич Кморин, я ему на днях того самого чайку отнёс, интересно было бы послушать, что он на счёт этой формулы думает?
  - Погоди, так эту формулу твой доктор написал? - Он потряс листочком.
  - Ну да.
  - Я же тебе говорил, что "контора" до всех доберётся. Ну Вася....
  - Что Вася? Они к доку пришли не потому, что я ему тот самый чай отнёс, а потому что меня туда Протасов отправил после отравления, по знакомству так сказать. Не думаю, что доктор проболтался о моём третьем визите това-рищам из органов, но согласись, поспрашивать его стоит, что это за абрака-дабра такая в листке нарисована, и есть ли от неё противоядие. Мне, если честно, не очень хочется, побывав в чайной лавке, ловить остаток жизни по-кемонов по всему городу.
  - Чего?
  - Ах, да, ты же не в курсе. - И вкратце пересказал ему историю с компьютер-ной игрушкой. Ялдыга сначала долго ржал, потом задумался он, конечно, знал, что среди мирных обывателей дураков хватает, но что бы так много.... А ещё через минуту задумался уже конкретно, и надолго, и после пяти минут раздумий выдал.
  - Святые угодники, это же сколько на таких дебилах денег сделали, и некото-рые ещё меня шарлатаном считают, а вот такие деятели людям воздух про-дают и уважаемыми бизнесменами считаются. ЕТИТНЫЙ ДУХ! Вася, куда мир катится?
  - Учёные говорят куда-то вправо. - Ялдыга посмотрел на меня как на слабо-умного, и тяжело вздохнув, сказал.
  - В жопу он катится Вася. В жопу.
  
  
  
  
   Глава 4
  
   Договорившись, встретится с Ялдыгой вечером, я двинул обратно на похо-роны, точнее на поминки, в надежде разузнать у коллег, куда подевался Ге-ша, но многие из них отчего-то решили пренебречь древней традицией и на эти самые поминки не явились. И это странно, подчинённые Протасова если уж и не любили его как отца родного, то точно уважали как доброго крёстного, а пожрать и выпить за чужой счёт, притом на вполне традиционных основаниях: день рожденья, свадьба, развод, рождение отпрыска, простава и т.д., считали своим долгом все.
   Покрутив в растерянности головой, я встретился взглядом с одной персоной из коммерческого отдела и знаком попросил её оторваться от гречневой каши с компотом. Персона нехотя отвалила от богатого стола своё тяжёлое тело, и на высоченных стальных шпильках, грозящих проткнуть бетонный пол, двинулась ко мне.
  - Чего тебе Вася?
  - А Геша где? Он был на похоронах, я его что-то не заметил?
  - Георгий Павлович на работе, ведь кто-то должен работать Вась, не так ли?
  - Ты чего? - Тон создания из коммерческого отдела подозрительно кого-то напоминал.
  - Я ничего, я есть хочу, пока есть, что есть, а вот некоторые товарищи, кото-рые нам совсем не товарищи, говорят, что жрать вредно, а работать нет.
  - Жрать Надя вообще вредно. - Я оглядел столы. - Но работать на голодный желудок, ещё вреднее, а кто это в таком ключе высказался? Уж не господин ли Золин?
  - Он самый, фикус сраный, ни дна ему, ни покрышки. Представь, выходим мы всей толпой с кладбища, а этот хорек собирает нас всех в кружок, достаёт список и зачитывает фамилии тех, кто прямо отсюда едет на работу вкалы-вать как проклятый, а кто остаётся поминать усопшего. Ему, конечно, задают резонный вопрос, а каковы критерии отбора? По весу, по значимости, или ещё каким индивидуальным признакам? А он говорит, "это я так решил".
  - Ему там морду случайно не набили?
  - Нет, хотя некоторые пытались, он правда их быстро уволил, и ребята спо-койно пошли поминать шефа, а остальные поехали работать работу.
  - Тебя что, тоже уволили?
  - Ага, и знаешь, лучше работать с холодной и скользкой жабой в обнимку, чем с этим скунсом.
  - Ну вы даёте.
  - А куда деваться? Прогиб перед Золиным, это как измена родине, один раз совершил и враг навсегда.
  - А сложное семейное положение учитывается?
  - Не-а. - Она посмотрела в мои широко открытые, наивные глаза, и добави-ла. - А кому сейчас легко?
  - Вот из таких как ты и получаются революционерки. У тебя отсутствуют кри-тические восприятия своих убеждений, это симптом Надин, это надо лечить.
  - Фанатизм не лечится Базиль. - Она успокаивающе похлопала меня по пле-чу. - Ну ладно, ещё увидимся. - И отвалили к столу.
  - Ага, не лечится, зато, успешно заедается. - Пробормотал я, и развернув-шись, нос к носу столкнулся с предметом нашего разговора, то есть с фику-сом, жабой и скунсом в одном лице.
  - О чём вы там шепчите Василий Александрович? - Поинтересовался Золин.
  - Да так, молюсь перед трапезой. - Соврал я первое, что пришло мне в голо-ву, заодно изобразив одухотворённое лицо.
  - Что? - Не понял временный директор "Эдельвейса". - А, вы ещё не ели, то-гда конечно проходите, садитесь, у меня как раз разговорчик к вам имеется. - Честно сказать я был голоден как волк, и от предложения отказываться не собирался, но Золин не счёл нужным ждать, когда я хоть немного утолю го-лод, и начал сразу. Я ещё даже кутью с оладьями не попробовал, а он уже заставил меня поперхнуться.
  - В общем так, в свете последних событий Василий Александрович, наше агентство решило расторгнуть с вами договор о сотрудничестве, (эх Марьяна) и нам нужно, что бы вы переориентировали своих клиентов напрямую, то есть, сразу на "Эдельвейс". Так всем будет проще работать, а вы в свою очередь можете влиться в дружные ряды нашего коллектива, на правах рядового рекламного агента. - Вот так. Честно сказать я ждал чего-то подобного, но кутья всё равно показалась мне слишком сладкой, а оладьи перепеченными. Похоже, на моём лице отобразилось нечто такое, из-за чего Золин решил добавить пару ласковых. - Время любимчиков прошло Василий Александрович, и вы должны это принять как данность, без помощи Протасова ваша клиентура резко пойдёт на убыль, так что не стоит артачиться.
  - С чего это вы взяли?
  - Ну всем же известно, что Геннадий Петрович по доброте душевной подки-дывал вам клиентов, в знак, так сказать, ваших э-эм..., дружеских отношений с его дочерью, любимой нами Марьяной Геннадьевной. - Прогиб, прогиб, тройной прогиб, или как там, в фигурном катании? А, не важно, всё равно не засчитан, Марьяши-то радом не было.
  - Вы в этом уверены?
  - Ну, я как-никак, замом Протасова был. - Хреновый из тебя зам получается.
  - Не скрою, Протасов поручал мне работу кое с кем из его клиентов, но мои-ми они никогда не становились.
  - Уж не хотите ли вы сказать Василий Александрович, что вся ваша клиентура наработана вами.
  - Хочу.
  - Но вы же не будете отрицать, что решающим в их желании работать с вами, было имя Протасова.
  - Не буду, именно имя Протасова, а никак не имя Золина.
  - Ах вон вы о чём. - Усмехнулся и.о.
  - Именно об этом, кто же будет работать с вами, если вы за один присест уволили треть своих сотрудников, да к тому же не самых плохих.
  - Не самых плохих? Хороша рецензия. Не самые плохие сейчас находятся в офисе и впахивают, а не жрут расстегаев по ресторанам в три горла! - Разо-шёлся хорёк.
  - Помянуть человека, проводить в последний путь того, кто столько лет давал им работу это, по-вашему, жрать расстегаев по ресторанам? Да русский ли вы месье Золин!? И на счёт расстегаев вы сильно загнули, кутья дрянь, остальное тоже не далеко ушло.
  - Не надо передёргивать! Вы прекрасно понимаете о чём я! - Ещё бы мне не понимать.
  - Не орите пожалуйста, на вас люди смотрят. - Я поднялся, что-то с поминка-ми сегодня не задалось, лучше уж я в одиночку выпью соточку водки, закушу грибочком да помяну шефа добрым словом, чем тут скандалы разводить. - Всего хорошего.
  - Я вас не отпускал Василий Александрович, и мы ещё не договорили.
  - На мой взгляд, вы сказали всё, что хотели. А на счёт вашего "предложения", я буду думать.
  - О чём тут думать? И так всё ясно!
  - Кому? - Выслушивать ответ я не стал, и покинул заведение. Уже спускаясь в лифте, мне пришла голову одна неутешительная мысль, что не так уж Золин и не прав. - "Всё-таки "Эдельвейс" это как ни крути бренд, и работать с ним хотят многие, правда, не многие могут себе это позволить, а те, кто могут, и завязан на "Эдельвейс" через меня, вряд ли уйдут за мной в другое реклам-ное агентство. Вот если бы у меня были деньги.... М-да, откуда им взяться..., мечтатель. Хотя, погодите, у меня же где-то есть мифический мотоцикл, не-коего американского фантома, который стоит о-го-го сколько, вот только где он?" - Через секунду я рассмеялся в голос, чем изрядно напугал свою спутницу. Дамочка лет сорока пяти так настороженно глянула на меня, отодвинулась подальше и стала внимательно рассматривать своё отражение в стеклянной стенке. - Простите - "На счёт мотоцикла конечно бред полнейший, но если его загнать, то на вырученные деньги можно открыть свою фирму, забрать лучшую половину сотрудников Протасова и утереть нос не только Золину, но и... . Как бы там ни было, а за мной треть клиентов "Эдельвейса" и я могу так подгадить Марьяне, что.... Нет, не смогу. Гадить когда-то любимой женщине, это низко." - И тут я снова рассмеялся, - "ну надо же, нафантазировал, эк куда меня занесло! Загнать несуществующий мотоцикл, разорить бывшую любовь и отобрать у неё фирму, а! Чего ещё!?" - Моя спутница тем временем трясущейся рукой, нервно поправляла себе причёску, одёргивала юбку, и пыталась разглядеть у себя на спине бумагу с дурцкой надписью, приклеенную ей туда неведомыми шутниками.
  - Простите, это я не над вами смеюсь. - Решил внести ясность и зачем-то до-бавил. - Я просто с поминок еду. - Дама, сделав огромные глаза, посмотрела на меня и в этот момент, слава Богу, раскрылись двери.
   Пройдя вестибюль, я вышел на улицу, в последние дни мне в помещениях ужасно не хватает воздуха, всё никак надышаться не могу, к врачу что ли сходить? Ага, сходишь тут, вдруг попадётся какой-нибудь маньячило опив-шийся чая и ампутирует мне голову, приняв её за атавизм.
   Стоя у края тротуара, я взмахнул рукой, ловя такси, а другую, замёрзшую на холодном ветру, засунул в карман и нащупал ключи с брелком от "индиан".
  - Я же их дома оставил. - Хм. В голову закралась весёлая мысль. Если плю-нуть на всякую логику, здравый смысл и законы вселенной, то пожелай я сейчас явиться мотоциклу, он появится? Я огляделся по сторонам и тихо по-звал, - Роджер. - И что вы думаете? Никто не приехал. - Развод.
   Через полчаса я был в "Эдельвейсе", и был, мягко говоря, удивлён случив-шейся перемене. В коридорах не толклись, в курилках не курили, от началь-ства в туалетах никто не прятался, а в кабинетах повисла деловая, но какая-то давящая на нервы суета и самое главное, что меня окончательно повергло в шок, впервые за столько лет, меня не встретила своей неизменно вежливой улыбкой красавица Эллочка. Я чуть было в слух не крикнул "что за хрень тут происходит!", но в этот момент из-за конторки высунулся Геша.
  - Привет. - Промямлил он. - Что, удивлён? Поверь, я тоже. - Он переклады-вал какие-то бумаги с места на место, наверное, не знал куда их деть. - А ты, должно быть, за вещами?
  - Какими вещами?
  - Ну, тут Золин велел освободить твой кабинет, он сказал, что ты уволился.
  - Я?
  - А разве нет? - А что я мог ответить?
  - Я ещё не знаю.
  - Ага, - немного повеселел бывший секретарь, - значит, я могу их к менагерам отнести? Там как раз для тебя стол приготовили!
  - Да ну!?
  - Правда.
  - Шикарно. Слушай геш, нет ли у нас какого умельца по цифровым спецэф-фектам?
  - Да полно всяких, а тебе зачем?
  - Есть у меня одно видео, хочется кое-что там поподробней рассмотреть, но без грамотного спеца с путной программой сделать этого не возможно.
  - Ну, это просто Василий Александрович. - Перешёл Геша на деловой тон, так как в приёмную вошли посторонние.
  - Да ладно тебе Геш, теперь можно и без субординации. - Бывший секретарь стрельнул глазами по сторонам и наклонившись ко мне, зашептал.
  - Неужели они и тебя продавили? Как!? Не соглашайся работать на Золина, это же..., это же....
  - Как предательство родины? - Подсказал я ему.
  - Да! - Дал петуха разволновавшийся Геша. - Ой.
  - Так где твой специалист? - Георгий потупил взгляд, и сказал.
  - В семнадцатом кабинете.
  - Спасибо. - Эх, Геша, Геша. Подойдя к двери я обернулся, посмотрел на смущённого парня и улыбнулся. Жизнь она брат такая, нарочно не добьёт, так случайно сам застрелишься.
  
   А спецом оказался Вольдемар Чиряткин, чего я от него никак не ожидал, я-то всю нашу совместную трудовую деятельность полагал, что он пиротехник, ибо без него, вернее его самодельных фейерверков ни один корпоратив не обходился, а оказалось он самый настоящий компьютерный гений. Ну как гений? Не знаю как для вас, а для меня, человек умеющий вызывать командную строку, уже гений.
   Когда он с помощью хитрой программки что-то там колдовал над клубком теней, я ловил себя на мысли, что где-то видел эти тени, где-то рядом и не один раз.
   Бывает так, ты резко поворачиваешься и периферическим зрением цепля-ешь миг чьего-то движения, ты доворачиваешь голову и убеждаешься, что там никого и в помине не было, но движение ты видел, нечёткое, неясное, но видел. Вообще, некоторые знающие граждане считают, что перифериче-ское зрение намного сложней туннельного. Засекая им движение, человек реагирует в несколько раз быстрее, более чётко анализирует ситуацию, меньше поддаётся панике в случае опасности и ещё говорят, им мы можем заметить нечто такое, чего мы видеть в принципе не должны.
   Видели бы вы лицо Вольдемара, когда из вороха теней проступила межра-совая рожа Боруда из чайной лавки ну, в том момент, когда он в удивлении оглянулся на Ялдыгу гонящегося за ним в одних трусах, но с ухватом и крышкой от бака. Чиряткин поморгал глазами, потёр их, взлохматил богатую шевелюру и с немым вопросом уставился на меня, видно заподозрив, что я, ничего не соображающее в компьютерах прямоходящее, каким-то образом умудрился создать такой спецэффект который он, гений компьютерный, способный вызвать не только командную строку, но и выйти в БИОС, разгадать не может. Но поглядев на выражение моего "одухотворённого" лица, сначала переменил своё мнение, а потом, как и я, испугался, правда немного, он-то не знал, что это не спецэффект. А испугаться было от чего, я видел Боруда в живую, и тот, кого я видел сейчас на экране был, несомненно он, но человеком он не был.
  - И что это такое? - Поинтересовался Чиряткин.
  - Запись с камеры видеонаблюдения.
  - Это я понял, но кто этот перец, который заставил тебя побледнеть? Хотя, надо признаться графика просто сумасшедшая. Я думаю, даже в Голливуд-ские CG-художники на такое не способны. Где взял? Кто автор? - Я сосчитал до трёх и спокойно ответил.
  - Это всего лишь запись с наружной камеры наблюдения.
  - Да? Парням, учудившим такое респект.
  - При встрече передам. Бывай, мне пора.
  - Бывай. - И проводив меня взглядом, повернулся к своему коллеге. - А да-вай Лёха выложим это в сеть.
  - А что там?
  - Да вот Репин притащил запись одну, а я её по-тихому скопировал, ты лучше сам глянь, закачаешься.
  
   Ноги автоматически принесли меня на второй этаж бизнес центра, тут в ка-фе подавали очень хорошую выпечку, хотя думал я не о ней. Должно быть, тело хотело есть, а мозг пытался справиться с существованием вещей, кото-рые он отрицал как не возможные, и положил на это занятие слишком много сил, совершенно забыв о периферии своего обитания, вот оно, тело то есть, и пришвартовалось туда, где могло подзаправиться. Война войной, а обед по расписанию, хотя судя по времени я уже и на полдник опоздал.
   М-да. Такой случай, что и сказать не чего. Уж сколько я всего "такого - этакого" повидал, а мозгами..., да нет, не мозгами, а чем-то намного глубже, принять этого не смог. Мозг он что, только анализирует, собирает сведения, отмечает изменения в окружающей нас среде обитания, а принимаем мы решения чем-то другим. Нет, оно понятно географически это тоже мозг, но всё таки не хочется верить, что какая-то там боковая уздечка участвует в принятии важных решений. Что-то тут не так. Сознание, разум, нет, философские категории тут не канают, здесь скорее подходит опыт как набор инструментов для решения тех или иных задач, но по всему выходит, что опыт не только твой, а ещё тех, кто сталкивался с подобными проблемами. Колдун, например. Но свой опыт он мне в мозг не заложит. Он, конечно, может меня научить как поступать в тех, или иных ситуациях, но ЕГО опыт останется при нём. Пока мой мозг не научится принимать то, что по его, мозга, определению быть не может, я никуда не продвинусь.
  Или..., или всё это бред сивой кобылы.
   Поглощая очередную булочку, я поймал себя на желании проорать что-нибудь матерное во всё горло, зашвырнуть чашку с какао в стену и хоро-шенько приложиться головой о стол. Ненавижу когда что-то внутри меня, не согласуется с тем, что я вижу снаружи, диссонанс какой-то получается. Хочется рвать и метать, рвать и метать. Хотя мне совсем не смешно.
   Я устало отодвинул пустую тарелочку, допил какао и подумал, а не заказать мне двести пятьдесят коньяку и бутерброд с красной рыбкой? Когда в охотку оно и думается как-то веселей. "Эх, ладно". Махнул я мысленно рукой и заказал. "И так, что мы имеем? Запись метиса Боруда в весьма странном виде, я бы даже сказал, состоянии. А может, он тоже одержим, как покойный Эррат Яссин? Чего гадать, нужно показать эту картинку Ялдыге, уж он-то в одержимых куда лучше меня разбирается. Стоп, а почему на записи именно клубок теней запечатлён, камера же не человек, ей, за неимением таковой, голову не заморочишь, и показывать он должна то, что было на самом деле. Так она и показала, правда после манипуляций одной хитрой программы, но показала же. Но после манипуляций. Чёрт, совсем я запутался.
   Соточку? Ага, и не забыть закусить. Хм. Забудешь тут, горбуша ужас как хо-роша, надо ещё бутерброд заказать.
   И так, по всему выходит там на самом деле был клубок теней, в котором прятался Боруд, или Боруд состоял из клубка теней? Ну, как бы там ни было, а этот негро-монгол со среднеазиатским акцентом, каким-то чудесным образом миновал все ловушки Ялдыги и свистнул эльфольк, в котором, по словам Эррата, лежит некий музыкальный инструмент способный массово вводить моих сограждан в изменённое состояние сознания. Такое может быть? Может, если учесть, что музыка способна и не так накрывать, а если к этому прибавить наркосодержащие препараты засунутые в чай, то совсем несложно организовать мега Вудсток в рамках одного города миллионника. Адский такой Вудсток. Вопрос, что они с этим дальше делать будут? А....м.., да уж. Вариантов сотни от самых идиотских, до самых кровавых. Может устроят какой-нибудь древний и жуткий ритуал, и вызовут планетарный катаклизм, а может просто натравят одну часть города на другую и будет бойня.
   Пожалуй, надо выпить. Не за это, наоборот, что бы этого не было.
  Естественно у меня богатая фантазия, а у сектантов я думаю не очень так, что кровавый вариант более вероятен". Я почесал затылок, плеснул ещё немного колдовства в печальный мрак бокала, ещё печальнее вздохнул, глядя на опустевший графин, и подумал. "А чего это две ближнее восточные секты устроили разборки именно здесь? Чем им тут намазано? Сакральное место? Тогда кто и когда его осакралил? Или..., кто-то из "Скрипичного ключа" родом отсюда? Нет, этого не может быть, просто никто из этих "чайников" совершенно не знаком с нашим менталитетом, а иначе они действовали совершенно по-другому".
   Чёрт, как же не хочется ехать к доктору, до него целый час пилить, а придёт-ся, эх если бы не этот раздолбай Мусатин, я бы давно знал чего "скрипични-ки" намешали в чай и как нейтрализовать действия этой гадости. "А может писяшечку?". С минуту я боролся со своей совестью и победил, а потом, еле отдышавшись, расплатился и вышел. Коньяк без закуски ещё та гадость, так что закусывайте граждане и знайте меру, ибо мера..., ой, похоже, я слегка набрался.
  
  
   Глава 4
  
   В трамвае у тёплой печки меня немного развезло, и развезло надо сказать не с пятидесяти грамм коньяка, которые я выпил на ход ноги. А ещё меня не-ожиданно накрыло чувство отрешённости, суетности, ненужности, как моего бытия, так и существования всех окружающих. С чего бы это? Набившее ос-комину слово "ЗАЧЕМ", висело надомной окружённое десятками знаков во-проса, и я слабо удивлялся, отчего его никто кроме меня не видит.
   Из-за этой апатии я проехал по маршруту раза три, а на четвёртый меня вы-ставил кондуктор, заподозрив в хулиганских действиях. Ну какой я хулиган? Чего я такого хулиганского совершил? Сидел и пялился невидящими глазами в белый свет? А под конец в тёмную ночь? К тому же за проезд я исправно платил, если спрашивали конечно, я же не виноват, что на третьем круге ко мне боялись подходить. Правда?
   Потом, сидя на остановке, я долго не мог понять, где это я нахожусь, всё во-круг казалось не знакомым, чужим, холодным. Всё, что меня окружало, не несло никакой информации, той информации которая позволила бы мне со-риентироваться и понять где я оказался. Всё было чужим, дома, деревья, машины, люди и даже воздух который я вдыхал, пах как-то незнакомо.
   Я сидел, беспомощно озирался по сторонам и не знал, что делать, куда пойти, и к кому обратиться. Нет, я абсолютно мог всё это сделать, но я не понимал ЗАЧЕМ. Я не был в панике, я не пытался лихорадочно сообразить, что произошло, меня не интересовало, как от этого избавиться, я просто сидел и НЕ ПОНИМАЛ, ЗАЧЕМ.
   А на остановку приходили люди, ждали, разговаривали, курили, садились в трамваи, уезжали, а я сидел и замерзал, и даже не понимал этого. Не пони-мал.
   Не понимал куда подевалось время, зачем оно ушло и зачем он было. Оно шло где-то там, я был где-то здесь и наши пути не пересекались, а без него ничто не имело смысла, даже пресловутое ЗАЧЕМ, потеряло свою актуаль-ность.
   Где-то совсем уже глубокой ночью, порыв ветра швырнул мне в одереве-невшее лицо пригоршню колючего снега и вдобавок к этому распахнул плащ на груди, из внутреннего кармана которого тут же свесился чёртик на пружинке и закачался, как бы пытаясь выглянуть из-под крыши остановки, и понять, что там на небе делается, и почему ему туда нельзя.
  - Ты опять любопытствуешь? - Спросил я у него. Чёртик ещё пару раз качнулся вниз вверх и затих. - Это правильно. - И я было уже успокоился, но новый порыв ветра снова коснулся его и тот мерно закачался из стороны в сторону, слегка подпрыгивая вверх в самой высокой точке амплитуды. Я залюбовался этим движением, закрыл глаза и почувствовал дикий холод, сковавши всё моё тело, а попытка пошевелиться, отозвалась такой болью, что я чуть не заорал. - Что..., происходит? - Негнущейся рукой и совершенно задубевшими пальцами я запихнул чёртика в карман и попробовал встать, но ноги без долгого, нормального кровоснабжения не захотели меня держать и потому я бухнулся на колени и начал заваливаться на бок. Лишь благодаря неимоверным усилиям мне удалось вцепиться своими замёрзшими "корягами" в лавку и не дать себе свалиться окончательно. Если бы я упал, то вряд ли поднялся.
   Понятия не имею, сколько прошло времени, а оно вернулось со всей своей беспощадной реальностью и начало меня подгонять, торопить, очень больно бить во все затёкшие части тела, заставляя встать и идти, не важно куда и зачем, главное двигаться, шевелиться, сопротивляться нахлынувшему чувству апатии и безразличия ко всему, даже к собственной жизни.
   Сделав несколько неуверенных шагов к трамвайным путям я, перешагивая их запнулся, и неловко взмахнув руками, рухнул коленями на бетонные шпалы, а рёбрами на этот проклятый рельс. Воздух с хриплым свистом покинул грудную клетку, а лёгкие на ужасно долгое время отказались вдыхать новую его порцию. Я задёргался, с трудом подавляя в себе паническую атаку, и понося себя самыми распоследними матерными словами, заставил переждать несколько секунд без движения, главное теперь было не дать себе остаться лежать на рельсах.
   Через минуту я поднялся и побежал, вернее, поковылял вдоль трамвайного полотна к фонарю, что маячил где-то вдалеке, ещё через минуту я понял, где меня ссадил кондуктор и грустно выругался. До ближайшего знакомого, способного пустить к себе грязного и замёрзшего человека, было семь вёрст киселя хлебать, а деньги на таксомотор у меня кто-то подрезал. Вместе с телефоном кстати, а..., туда ему и дорога.
  - Теперь я абсолютно свободен, ни телефона, ни денег, ни документов, ниче-го, вот только что-то фонарь никак не приближается. - На бегу сощурив глаза, я попытался разглядеть, что же там впереди светится, но резко упавшее зрение не дало мне такой возможности. Я потёр глаза, всё без толку, одна муть какая-то плавает и прозрачные червячки, и я снова побежал, и бежал до тех пор, пока окончательно не выбился из сил, но уже не от холода, а от усталости и нехватки воздуха.
   Черпнув свежего снежка со шпалы и запихнув его в рот, я огляделся. - Твою федерацию. - Выругался я, увидев слева от себя тёмную громаду дворца имени В. И. Ленина. - Опять? - Дело в том, что от этого законсервированного сто лет назад на капитальный ремонт здания, до инфекционной больницы пять минут неспешного шага. Я в нерешительности замедлил заново начавшийся бег, что бы обдумать ситуацию в более подходящей обстановке и оценить свой самочувствие. Сердце, конечно, ещё колотилось как бешенное, в ушах всё ещё грохотали барабаны, а перед глазами плавали тёмные круги, да и рёбра ныли при каждом вдохе, но недавний философский пофигизм вместе с непониманием "зачем мне жить", куда-то улетучился. - Бог троицу любит. - И решил пройти тылами дворца, так будет короче, может денег у Кморина займу на такси, если он там, или у Шухова, если он ещё не выписался, хотя это вряд ли.
   Преодолев дыру в заборе, я спокойно пошагал себе мимо тёмного здания в стиле советский ампир, в котором помимо прочих культурных учреждений, когда-то располагался кинотеатр, куда я в детстве бегал смотреть "Спарта-ка", "Неуловимых мстителей", "Чингачгука большого змея" и кучу разнооб-разных мультиков. Было здорово, когда-то.
  - Держи его! - Просипели справа громким шёпотом, и мимо головы просви-стел обломок кирпича. Я метнулся за мусорный контейнер, в который тут же что-то грохнуло.
  - Да сколько же можно!? - Перепугано злясь на самого себя за свою же глу-пую неосторожность, воздел я очи горе. С горы промолчали, а у меня моментально назрел другой вопрос, кто на сей раз пожаловал по мою бедную голову. Через секунду, когда я попытался сам разрешить этот вопрос и высунулся из-за контейнера, рядом с ухом просвистел арматурный прут и воткнулся в мёрзлую землю, слава Богу, не глубоко, а то мне уж показалось, что там мутант какой-то стройматериалами кидается. Назревший вопрос тут же отпал, мне достаточно было того, что это не личности опившиеся известного мне чая, с неизвестными БАДами. Должно быть, местные бомжегопоалкаши вышли на тропу войны с человеком, самовольно вторгшимся в их серьёзно охраняемую территорию, или захотели просто бабок с меня стрясти. Бабок? Ага.
  - Денег у меня нет! - Крикнул я им в надежде, что господа маргиналы сами отвяжутся. - В ответ кто-то недоверчиво заржал.
  - Все так говорят! - После недолгого совещания донеслось с другой стороны.
  - Слышь, мужики, меня уже до вас обули, может, я лучше пойду?
  - Вот когда вы карманы выверните милейший, и мы в этом убедимся, тогда может быть и пойдёте, предварительно оставив нам свой плащ, часы, обувь и костюм, взамен обещаем вам выдать старое пальто и тапочки, что бы при-крыть свой срам и не простудиться. Ну не звери же мы, в конце концов. - С той стороны снова заржали. Едрит твою за ногу, откуда такие благородные разбойники на меня свалились, да ещё с заботой о моём здоровье. И с каких это пор, скажите пожалуйста, бомжи, или кто они там, стали людей раздевать? Вроде не девяностые, и на мне не модные кроссовки и не дорогой "adidas", а самые обычные шмотки, не дешёвые конечно, но обычные. Помоек им что ли мало? Или социальные центры перевелись?
   Я поискал глазами, чем бы в них таким зашвырнуть по тяжелее, но как на-зло, ничего кроме арматуры не нашлось. Ладно, буду типа сдаваться.
   Уже выходя из-за мусорного бака, я как-то отстранённо подумал, что всё сегодня происходит не совсем так как я хотел, любимого шефа похоронил, на поминках был уволен, на остановке чуть не окочурился и может я зря сейчас понадеялся на свою ловкость и силу? Я же еле шевелюсь. Ну чего стоит кому-то подкрасться сзади и шарахнуть меня по затылку чем-нибудь тяжёлым, меня же тут сто лет никто не найдёт. Кстати о тяжёлом, вон лежит вполне приличный кусок дюймовой трубы, далековато правда.
   Из темноты, хотя тут везде было темно, и лишь немного света падало из-за забора с хорошо освещённой улицы, появился мужик, бомжом которого, су-дя по одежде, я бы не назвал, хотя воняло от него....
  - Ну, чего застыл терпила? - Очень не дружелюбно спросил он. А чего я за-стыл, я ждал остальных.
  - Жду пальто и тапки.
  - Ты смотри, он ещё и варежку разевает лошара, сымай шмотки и пиздуй по холодку, а то.... - Договорить я ему не дал, я дал ему в нос, со всей своей ос-тавшейся дури, дал так, что из-под кулака брызнула кровища и мужик отки-нув голову, рухнул как подкошенный. А потом я побежал, дурак конечно, кто же ночью по стройкам бегает.
   Петляя как заяц, я нёсся к дыре в заборе, а вокруг меня свистели камни, как вражеская шрапнель, я и не подозревал, что кидальщиков так много, потому как камней просвистевших мимо меня было не меньше сотни, но увы, не все они летели мимо. Где-то посередине пути один из них угодил мне в щиколотку на правой ноге, и я кубарем улетел в какую-то неглубокую яму, а выбираясь из неё, получил ещё и по затылку, правда вскользь, но очень больно.
   Практически ничего не видя, и не имея воздуха в лёгких, я вывалился из дыры в заборе, и сильно припадая на разбитую камнем ногу, побежал прочь от этой адской стройки. Этим сволочам ничего не стоит кинуться за мной в погоню, а значит останавливаться мне нельзя, как бы ни хотелось.
   Переулок был абсолютно безлюден, редкие фонари светившие через один, полагаю не в целях экономии, а исключительно из-за излишнего либерализ-ма местных властей, вывел меня к забору инфекционной больницы. Лезть через него у меня сил уже не было, потому отойдя на довольно приличное расстояние, я внимательно оглядел его в поисках дыры. Если есть забор, значит, есть и дыра, эта аксиома, ибо иначе быть не может, потому что иначе не может быть никогда. В России вообще все заборы строятся между дырами, какие бы шикарными эти заборы ни были. Правда из любого правила есть исключения, типа заборы чиновнических скромных домиков в три этажа, построенные на народ..., э..., excusez-moi, на заработанные тяжким трудом деньги, хижины олигархов, обнесённые четырёхметровыми оборонительными валами, но там сами понимаете, не Россия, там частная собственность.
  А так как инфекционная больница заведение российское, то и дыра в заборе нашлась моментально, я бы и раньше её заметил, но фонари, либерализм, экономия бюджетных средств, да и нужно же кому-то на сэкономленные деньги заграницей отдыхать, правда? Короче в заборе не хватало сразу двух секций, чем я и воспользовался, на свою голову. Почему на свою голову? Да потому, что не сумел разглядеть в темноте неслабую такую стену живой из-городи, из каких-то ужасно колючих кустарников, шириною не меньше мет-ра, и высотой в полтора, а ведь из окошка своей палаты я её прекрасно ви-дел, но как-то забыл.
   Я попробовал пройти сквозь него, но вредный кустарник вцепился во всё, во что только можно было вцепиться и из нескольких безуспешных попыток прорваться, или отвоевать хотя бы пядь земли, не вышло ровным счётом ни-чего, а выдираясь обратно, я порвал свой с таким трудом отвоёванный плащ и изодрал все руки. Снова отойдя на пару метров, я с тяжёлым вздохом уста-вился на преграду, потом ещё раз вздохнул, поплевал на руки, разогнался и прыгнул рыбкой, мечтая перемахнуть через неё одним махом.
   Ещё вчера я бы сделал это играючи, но сегодня разбитые колени, щиколот-ка и рёбра, сыграли со мною злую шутку. Перепрыгнуть-то я перепрыгнул, но вот приземлился не совсем удачно. Ещё в полёте я понял, что лечу куда-то не туда, хотя изначально направление было верное, но вот точка приземления состояла из бетонного блока поддерживающего линию теплотрассы, так неудачно расположившуюся за живой изгородью, и мягкого приземления на руки с последующим перекатом через голову может не состояться по независящим от меня причинам, что в конечном итоге не радовало. Скособочившись а, не сгруппировавшись как положено, я со всей дури врезался локтём в этот самый блок, оттолкнулся, и... влетел между труб отопления, где благополучно застрял ногами кверху, осыпанный старой стекловатой.
   Несколько секунд я непонимающе смотрел на траву перед своим носом и мечтал, что бы мой прыжок века никто и никогда не увидел. Я подождал не-много, вроде никого. Мечты сбываются не только у Газпрома. Однако нужно было как-то выбираться, и я попробовал протиснуться вниз, между трубами, но ремень на штанах зацепился бляхой за проволоку стягивающую куски рубероида и не пускал меня на грешную землю. Попытка как-то выползти вверх, тоже не увенчалась успехом, так как одна рука у меня была прижата к телу, а оно, это тело, в свою очередь прижало руку к бетонному блоку, который я так счастливо избежал при падении. Оставшуюся руку сковало сползшим с плеч плащом и единственное место, куда я ей мог дотянуться, оказался ремень брюк, так что выковырять себя из сложившейся ситуации было весьма проблематично.
   Я повисел немного, подёргался, убедился в бесполезности сего занятия, по-висел ещё чуть-чуть, поржал над тем, через что мне пришлось пройти, что бы застрять тут на веки и решился на последнюю попытку. Рукой зажатой плащом я еле дотянулся до ремня, расстегнул его, затем для верности расстегнул брюки и рывками, обдирая ноги о рубероид, начал протискиваться вниз и почти уже освободился, когда услышал над собой знакомый голос.
  - Что вы делаете? - Чёртов Газпром. Лида, а это была именно она, осветила мою бесштанную фигуру фонариком. - Ой! - Вырвалось у Лидочки.
   Никогда ещё в жизни мне не было так стыдно, и ничего мне не хотелось так сильно, как сейчас провалиться под землю. Тут в районе брюк что-то тресну-ло и я наконец провалился между труб и упал на землю, там я быстро натя-нул штаны, и со всей возможной поспешностью выбрался из под теплотрас-сы.
  - Здравствуйте Лида. - Улыбнулся я.
  - Боже мой. - Глядя на меня протянула сестричка. - Что с вами случилось? - А что мне ответить? Попал под каток? Пожалуй это будет самое правдивое объяснение того, что со мной произошло, в меньшее никто не поверит.
  - Да вот, шёл мимо, дай думаю, зайду, с Павлом Сергеевичем поговорю, а тут труба, никак не ожидал, знаете ли. А вы чего тут в темноте бродите? - Лида издала какой-то странный звук, подозрительно похожий на сдерживаемый смех.
  - Я сегодня на сутках, устала немного, прилегла, и вдруг слышу какой-то шум за окном, выглядываю, а там такое, чуть со смеху не умерла. Однако вид у вас Василий Александрович просто ужасный, пойдёмте в корпус, я вам хотя бы ссадины йодом смажу, и плащ очищу.
  - Спасибо, с плащом я как-нибудь сам справлюсь. А Павел Сергеевич тоже сегодня дежурит? - В отделении царил полумрак и тишина, изредка нарушаемая негромким женским похрапыванием.
  - А вы с какой целью интересуетесь. - В голосе Лиды послышались игривые нотки.
  - Да я ему одну вещь на исследование отдавал, хотелось бы узнать результат.
  - Так вы ничего не знаете. - Игривые нотки, уступили дорогу тревожным.
  - Чего я не знаю? - В голову моментально ворвались самые нехорошие мыс-ли, от трагической смерти, до... трагической смерти? Увы, да. И это не фанта-зия меня подвела, а реальность которая ежедневно подкидывает мне такие сюрпризы, от которых мороз по коже на танке разъезжает.
   Не знаю какая гамма чувств отразилась на моё м лице, но похоже Лида пре-исполнилась самых нехороших подозрений относительно судьбы Павла Сер-геевича.
  - Вы полагаете, с ним что-то нехорошее произошло? - Я пожал плечами и от-ветил.
  - Ну, я же не знаю, что с ним случилось.
  - Но вы так посмотрели на меня....
  - Как посмотрел, так посмотрел. А что всё-таки произошло?
  - Понимаете Василий Александрович....
  - Можно просто Вася.
  - Хорошо. - Мило улыбнулась Лида, исключительно аккуратно обрабатывая синяки и ссадины на моих рёбрах. - После того как вы выписались, ну ещё тогда, в первый раз, тут, в отделении стало как-то не спокойно. Всё время что-то происходит, приходят люди, расспрашивают о вас, о том зеленоватом человеке, что интересовался вашим здоровьем, о каких-то анализах, людях, но напрямую, что им надо, не говорят.
   Вокруг корпуса всё время ходят посторонние, изображают из себя посети-телей, вроде как родных навестить пришли, хотя всем давно известно, что в инфекционку никаких родственников никогда не пускали. А ночами вообще жуть, то пол скрипеть начинает, как будто кто-то по нему тихонько крадётся, то дверь сама по себе откроется, то форточка хлопнет, то какую-нибудь палату странные звуки на ноги поднимут среди ночи. Все мечутся, ищут откуда он доносится, но ничего так и не находят, прямо мурашки по коже. Позапрошлой ночью вообще жуть, кто-то по чердаку так бухал, что с потолка штукатурка сыпалась, мы даже полицию вызвали, думали вор какой, но они даже следов чьего-либо присутствия на чердаке не обнаружили, только поржали над нами. Мы с девочками, если честно, уже боимся на смены выходить.
   А недавно со стола Павла Сергеевича пропали какие-то важные бумаги, он так орал на всех, вы просто не представляете, как он нас ругал, хотя всегда такой спокойный был, уравновешенный, вежливый. Он вообще сильно из-менился после вашего последнего визита, стал замкнутым, встревоженным, а потом к нему пришли эти, из органов, долго о чём-то разговаривали, то же вежливые все такие, деликатные.
  - Чего они хотели?
  - Я не знаю, как только их старший, с таким жутким бельмом на глазу, в кабинет Павла Сергеевича вошёл, так у дверей сразу его помощник замер, не то что бы мы подслушать хотели, просто дико как-то всё это. Как будто арестовали человека.
   Понимаете, я вдруг себя такой беспомощной почувствовала, такой ничего не значащей, а они хоть и вежливые, но смотрят на тебя как на пустое место, как будто ты для них настолько не важна, насколько не важна букашка, которую можно раздавить в любой момент ради какого-то важного на их взгляд. - Лида поёжилась. - Ну а днём позже, где-то уже ближе к вечеру, когда уже смеркаться начало, в отделение зашёл один странный тип. Так, с первого взгляда ничего особенного, одет хорошо, сам высокий, смуглый, волосы чёрные длинные, на первый взгляд чем-то похож на перса с картинки учебника истории, а как боком повернётся, так лицо плоское становится, как у монгола, они в коридоре поговорили не долго, потом Павел Сергеевич оделся и они ушли. Отсутствовал он где-то часа три, а когда он вернулся, на нём просто лица не было, бледный, глаза бегают, бормочет что-то, не разобрать, мы к нему, а он в кабинете закрылся и затих. Глафира, это старшая сестра, хотела поговорить с ним на счёт одного бального, а он на стук даже не отзывается, ну она подождала немного и рукой махнула, без него справились.
  - Что было дальше?
  - Всё. Утром его уже не было, когда он ушёл, никто не видел, и вот уже тре-тий день на работе не появляется, на звонки не отвечает, дома говорят, его тоже не видели, сами хотели в полицию звонить, да там говорят рано.
  - Ну да, сегодня рано, завтра поздно. - Я поднялся и накинул рубашку, а то процедура что-то затянулась. - Спасибо Лида за мои больные рёбра, прямо даже и не знаю, что бы без вас делал, руки у вас просто золотые, ни разу больно не было.
  - Да ну что вы. - Лидуся смущённо отвернулась, вернее, сделал вид, что уби-рает со стола йод и использованную вату. - Хотите я вас "зорькой" намажу, завтра уже и не вспомните где болело. - "Хм, я и так не вспомню".
  - Чем?
  - Мазь такая, с флоразелином, тут помимо всего прочего есть вытяжка из ми-целия грибов. - Я глянул на баночку, мицелий не мицелий, а вот корова на майонезной банке доверия не внушает.
  - Она же для животных.
  - Ну да.
  - И вы этим больных лечите?
  - Нет, у нас, как ни как, инфекционное отделение, а не травма, просто принёс кто.
  - Тогда спасибо не надо.
  - Зря.
  - Лида вы случайно не знаете, где проживает Кморин?
  - Нет, но есть телефон, могу дать.
  - Давайте. - Она достала смартфон.
  - Записывайте.
  - Э-э, погодите, - я подошёл к городскому телефону и снял трубку - диктуйте.
  - Вы прямо сейчас собрались звонить?!
  - А что?
  - Вы хоть на время посмотрите, четвёртый час ночи.
  - Диктуйте Лида, диктуйте. - Она покачала головой, но всё же назвала номер. Трубку долго не снимали, больно уж странно для тех, кто потерял своего родственника. Лишь после тринадцатого гудка заспанный голос произнёс: - Кому там не спиться?
  - Здравствуйте. - Бодро, громко и как можно более официально произнёс я. - А затем, зажав микрофон рукой, прошептал Лиде. - Там женщина, кто это может быть?
  - Маргарита Анатольевна?
  - Я не знаю!
  - Жена, наверное, больше не кому.
  - Маргарита Анатольевна Кморина? - Максимум строгости и официальности.
  - Да. - Весь сон из голоса как ветром сдуло. - А кто спрашивает?
  - Это из ОВД вас беспокоят, дежурный Сыромятин, вы писали заявление о пропаже вашего мужа Кморина Павла Сергеевича?
  - Н-нет.
  - Постойте, как же так, он же пропал!
  - Да нет, он просто....
  - Погодите грАжданка, на работе он не появляется, по месту прописки не проживает, значит пропал....
  - Ничего я не писала! - Еле смогла вставить слово Маргарита Анатольевна.
  - Как же так, человек пропал, ВАШ муж меду прочим, а вам и дела нет?
  - Да не пропал он!
  - Да? - Максимально удивлённо.
  - Да!
  - Ага. Тогда чего вы нам голову морочите!? У нас что, дел больше нет, как ва-ших не пропавших мужей разыскивать!?
  - Я!???
  - Ну не я же мужа потерял. А где ваш супруг кстати, нужно написать тут, для отчётности, хотя..., знаете что, приходите-ка вы завтра в районное отделение скажем так, часика в три, ну, в смысле в пятнадцать ноль-ноль....
  - Зачем мне чего-то писать, я же ничего не писала!
  - Так напишите, дел всего на пару часов, вряд ли больше.
  - Я..., мне..., понимаете, он не пропал, просто уехал на время.
  - Как это так уехал? А работа? Больные?! Он же зав. отделением!
  - Я не знаю, он сказ что договорился!
  - Разгильдяйство какое-то, куда он там уехал.
  - В Могилку....
  - Куда?!
  - Это деревня так называется, Могилка, мы там несколько лет назад дом ку-пили, от города далековато, зато воздух, природа, лес.... Послушайте, как вас там? Товарищ..., полицейский..., или э-э-э..., господин полицейский?
  - Дежурный Сыромятин я, могли бы запомнить.
  - Я завтра не могу дежурный Сыромятин.
  - Э-э, ну ладно, но послезавтра обязательно! Спокойной ночи. - И повесил трубку.
  - Так нельзя с людьми. - Тут же осудила меня Лида.
  - Только так и можно. - Я огляделся в поисках плаща. - Можно вопрос Лида?
  - Конечно, о чём?
  - Почему вы не были на похоронах своего дяди?
  - Дяди? - Лида так резко переменилась в лице, что я даже немного испугал-ся.
  - Что с вами? - Она закусила губу, нервно вздохнула и отвернулась к окну. Странное дело. Абсолютно не понимая, что твориться с девушкой я подошёл и приобнял её за плечи. - Простите, если обидел вас, я просто подумал..., он ведь ваш дядя, и..., простите Лида. - Она резко и даже как-то отчаянно раз-вернулась и, уткнувшись лицом мне в грудь, разрыдалась. От удивления я на секунду потерял дар речи . - Я и не знал, насколько он был вам дорог, и это ещё более странно. - Честно сказать, мне бы стоило помолчать в данную минуту, поэтому я усилием воли закрыл свой рот и просто нежно погладил девушку по волосам, но натура быстро взяла своё. - Ах да, я понял, вы из-за работы не могли прийти, сегодня же ваша смена, но начальство могло бы вас отпустить, всё-таки дядя умер, а не какая-то там седьмая вода на киселе. - Лида что-то невнятно выкрикнула мне в грудь и зарыдала с новой силой. - Да что такое, в самом деле. - Тихо и почти жалобно произнёс я, мягко погла-живая её, ну надо же так разволноваться. - Что тут поделаешь, все мы под Богом ходим.
   Через минуту Лида немного успокоилась и тихо произнесла.
  - Он мне не дядя. - Хм?
  - Ну и что, всё равно, хороший же человек был. - Ну да, чего ещё я ожидал, конечно не дядя. Что может связывать молодую девушку и пожилого, бога-того мужчину? И так понятно. - Я и не думал, что вы так сильно были к нему привязаны, должно быть это тяжело потерять любимого. - Лида медленно отстранилась и непонимающе посмотрела на меня заплаканными глазами.
  - Что вы сказали? - Спросила она.
  - Ну, вы же любили друг друга, я неплохо знал Геннадия Петровича, и могу с уверенностью сказать, если бы он вас не любил, то ни за что не сошёлся бы с вами. - Зрачки Лиды тут же угрожающе расширились, и она влепила мне хо-рошую такую пощёчину.
  - Он отец мне был кретин ты этакий! Отец!
  - О. - Схватился я за щёку, она горела огнём и не только от удара. Боже мой, ну какой же я дуралей в самом деле, ведь вполне логично было предполо-жить, что человек старше её в несколько раз мог просто опекать юную де-вушку из чисто отцовских чувств, ведь когда-то так и делали богатые и поч-тенные мужи. Оберегали, воспитывали, давали образование, и выдавали за-муж юных созданий, особенно тех, которых прижили на стороне, но теперь, я предположил самое вероятное из всех имеющихся вариантов. А чего вы хотите, нравы нынче не те уважаемые читатели, далеко не те.
   Ах, куда ушли те благословенные времена, когда девушка идущая под руку с убелёнными сединами господином, не вызывала никаких подозрений от-носительно её социального положения, каждому встречному было ясно, это его дочь или в крайнем случае племянница.
   Или присутствуя в обществе, неважно каком, высокоинтеллектуальном, или совсем наоборот, вам незаслуженно нанесли серьёзное оскорбление, кото-рое можно смыть либо кровью, либо кулаком в морду, и вы вместо того, что бы выпустить адреналин, сказав в лицо оппоненту всё, что о нём думаете, и предложить отойти ему в тихое место, тычете в клавиатуру дрожащим паль-чиком и брызжете слюной в ни в чём не повинный монитор. Ну куда это го-дится?
   Поверьте мне, дорогие мои сограждане, в любом интернет сообществе все-гда найдётся злоязыкая сволочь, которая владеет русским языком получше многих из нас и пользуясь этим, простите за жаргонизм, обсирает всех и вся, и как бы вы его на место не ставили, как бы вы его не переубеждали в том, что он не прав, что так поступать не этично, он ничего не поймёт и продол-жит своё гнусное дело. В реальном мире эта гнида в две секунды получила бы по зубам и впредь свой хавальник научилась бы раскрывать только для чипсов, и пива, например.
   И вот я стою, растерянно смотрю на рассерженную и подавленную горем девушку и медленно осознаю, как я её обидел. Лихорадочно ищу слова, способные как-то сгладить мою вину, извинить, но не нахожу, а просто развернуться и уйти у меня не даёт совесть.
   Я вздохнул, взъерошил грязные волосы, задел болячку, скривился, прошёлся по перевязочной и сев на кушетку сказал: - Простите Лида, я высказал первую пришедшую мне в голову мысль и это вовсе не от того, что я плохо о вас думаю, это скорее говорит о том, что я вконец испорченный человек. - Я взял её за руку, усадил рядом с собой и улыбнулся. - А на счёт похорон не переживайте, было скучно, претенциозно и к тому же сразу после них уволили половину сотрудников "Эдельвейса".
  - Как уволили?
  - Ну, просто работники не согласились с новой политикой нового руково-дства, хотя жаль, многие из них очень талантливые ребята и..., девчата.
  - Новое руководство? Погодите, ведь до оглашения завещания ещё целых две недели, как же так?
  - Э-э..., а вы-то, откуда знаете?
  - Как мне не знать Василий Александрович....
  - Можно просто Вася.
  - Хорошо, Вася, я же дочь, и абсолютно точно знаю, что упомянута в завеща-нии, одно только меня беспокоит, как к этому отнесутся Наталья Сергеевна и Марьяна с Евгением. - Я мысленно присвистнул.
  - Однако. Поворот. Может вы даже знаете, что там написано?
  - Конечно знаю, Геннадий Петрович составлял и заверял завещание при мне. Так, сейчас вспомню, всё движимое и недвижимое имущество отходит жене и детям, основная часть денег, сколько их там ни есть, тоже делится между ними, мне достаётся один банковский счёт, с очень внушительной суммой специально открытый на моё имя, а вот агентство, тут всё намного сложнее. - Лида вздохнула. - "Эдельвейс" хоть и закрытое, но всё же акционерное общество и семьдесят процентов акций принадлежали моему отцу, а осталь-ные тридцать делились между Натальей Сергеевной, Марьяной и Евгением. В тот вечер, когда они с этим юристом, фамилия у него такая ещё странная, на фасоль похожая, обсуждали судьбу рекламного агентства....
  - Может Парасоль? - Перебил я её.
  - Точно, Парасоль, Давид Хананьявич Парасоль, вот же память а! Прикольный старичок, выглядит как настоящий франт из тридцатых годов прошлого века, только канотье не хватает.
  - Так что там с "Эдельвейсом"? - Напомнил я.
  - Парасоль этот предлагал, что бы всё оставалось по старому, что бы кон-трольный пакет оставался в одних руках, и папа тоже хотел этого, вот только во главе агентства он не видел ни Марьяну, ни тем более Евгения. Одна, он говорил, слишком взбалмошна и непоследовательна, второй больше любит отдыхать, а не работать, а Наталья Сергеевна вообще в рекламном бизнесе ничего не понимает. И, так вышло..., ну..., короче у меня теперь сорок девять процентов акций, у Марьяны тоже сорок девять и..., у вас два.
  - Чего!? - Я аж вскочил. Протасов чего там, совсем с головным мозгом поссорился!? Нахрена он мне такую свинью подложил? Старый..., борец..., мля! Прости меня Господи, ну никак о покойнике хорошо сказать не получается, а промолчать сил нет! - Я то тут с какого боку!? - Лида удивлённо пожала плечиками, наверное, не понимает, чего я от радости не прыгаю. Не удивляйся Лидочка, попрыгаю ещё, по извиваюсь как уж на сковородке, вот как Марьяна узнает о завещании, так и начнётся, всем достанется и тебе деточка, и мне, мало никому не покажется. - А ты значит, в рекламном бизнесе разбираешься.
  - Если честно нет. Я думаю потому папа вам, то есть тебе два процента и ос-тавил, что бы ты занял его кресло и руководил агентством. А мы с Марьяной не сможем без твоих двух процентов ничего кардинально поменять, если не объединимся конечно, что в ближайшее время вряд ли будет возможно.
   - Ну да. И давно это завещание составлено?
  - Давно, где-то года два назад. - Я почувствовал, как во мне закипает злость, вовремя этот чёрт ласты склеил, ох вовремя. Я натянул так и не очищенный плащ, проверил карманы и приуныл.
  - Лида, денег в долг не дадите?
  - Конечно, - с готовностью вскочила сестричка - сколько вам?
  - Тысячи три.
  - Ой, а у меня столько нет.
  - Как так? У тебя же счёт с немалой суммой денег в банке лежит.
  - Я смогу им пользоваться, когда мне исполнится двадцать один год.
  - А, ладно. Пока Лида, ещё увидимся.
  - Погодите, возьмите хотя бы тысячу.
  - Спасибо.
  - А вы куда сейчас?
  - Хм, в Могилку. Как-то это не хорошо звучит.
  - Пожалуйста, будьте осторожны.
  - Всенепременно Лида.
  
  
   Я заехал к Клавке, взял ещё денег, взял запасные ключи от квартиры, вы-слушал всё, что она думает о ранних визитёрах, достойно ответил на это из-вестной фразой из мультфильма, на счёт гостей и утра и свалил к себе домой, наплевав на всё и на всех. На Ялдыгу с его ночным налётом на "Скрипичный Ключ", который я, кстати, уже пропустил, эх, не ломанулся бы колдун туда один, в лихой кавалерийской атаке, а то боюсь с Борудом ему в одиночку не справиться.
   На доктора с его Могилкой и возможным ответом на интересующий меня вопрос о противоядии, на Мусатина с его залётом, на лепшего моего друга Петьку Пархалина, которому я пообещал..., а что я ему пообещал? Ах да, по-обещал. Да плевать, всё, что я хотел, так это жрать и спать, потому и уснул на диване с котлетой в зубах, а проснулся от того, что кто-то у меня эту котлету из зубов вырывал самым наглым образом, а я естественно не отдавал.
   Не открывая глаз я отмахнулся от котлетного вора и лишь потом подумал, кто бы это мог быть? Да ещё в запертой изнутри квартире? У Клавдии ключей не осталось, я забрал последние, а других комплектов в природе не существует, если только не воспользовались теми ключами, что подрезали у меня на остановке, когда я счастливо пускал там слюни, являя собой образец настоящего пофигиста-идиота, потерявшего смысл жизни. И если это так, то мне надо просыпаться и как можно скорее.
   Я оторвал свой чугунный котёл от дивана и приняв хоть и сидячее, но всё же мало-мальски вертикальное положение, усилием воли разлепил свинцовые веки, напротив, в кресле замаячила опостылевшая рожа Ялдыги жующего половину моей котлеты.
  - Ты куда провалился курвин сын, мы же договорились, а?
  - Га-а-а. - Схватился я за горло, оно так пересохло, что от любой произнесён-ной буквы начинало немилосердно саднить.
  - Чего га!? Чего ты мне гакаешь, алкаш ты одиночка!? - Я от возмущения снова было раскрыл рот, но вовремя спохватился. Уже на кухне, выпив подряд два стакана воды из графина, и зацепив ещё одну котлету из холодильника, я тихонько испробовал свой речевой аппарат, и раскрыл рот от удивления, персиковое дерево дало таки свои плоды. В густой листве двухметрового чуда сияли десятки маленьких солнышек, вокруг которых вились удивительные, разноцветные маленькие пташки и слышалось, правда, совсем тихо, где-то на грани восприятия звука, очень красивое пение.
  - Эй, ну где ты там?! Опохмеляешься что ли? - Вывел меня из состояния ти-хой радости резкий голос Ялдыги. Я тряхнул головой и вернулся в зал поти-хоньку про себя офигевая от такого поворота.
  - Это кто тут алкаш? - Задал я вопрос, но Ялдыгу это уже не интересовало, теперь он разглядывал обстановку.
  - А ничего так квартирка, сразу видно интеллигентская кость, профессорская кровь.
  - Твой дом тоже не образец среднестатистического гражданина Российской Федерации.
  - Хо-хо, ещё и репродукция Моне. - Ага, репродукция.
  - Давай заканчивай экскурсию и говори чего пришёл.
  - Да я как бы уже сказал.
  - А, ну да. Так значит, ты там был.
  - Ну как сказать, и да, и нет. - Михалыч снова уселся в кресло. - Ждал я тебя, ждал и, не дождавшись, поехал глянуть, что там за вертеп устроили эти сек-танты, и ты знаешь..., не нашёл.
  - Дом рядом со Строгановской церковью не нашёл?
  - Как не найти, конечно нашёл, но он действительно лет десять как на рес-таврацию закрыт. У здания горы мусора, нет окон, нет дверей, в самом доме бомжи отхожее место устроили, половины крыши нет, всё гнилое, мрак ко-роче и ужас. Как вы там с покойным Протасовым чайную лавку откапали, понятия не имею, наркотиками вроде не баловались.
  - Может нас побаловали?
  - Может, но тогда вопрос, кто, когда, где и в каком виде вам зелье подсыпал? Вспоминай, давай, с кем в тот день разговаривал?
  - Ну, - я энергично включился в мысленный процесс, но тут же застопорился - а я как-то не уверен.
  - В чём ты не уверен?
  - В тот день я заехал в офис, поболтал с Эллочкой, с Гешей, Мефистофель мне в курилке попался, потом....
  - Что за Мефистофель?
  - Да актёр один из драматического, в рекламе похоронного агентства у нас снимался, образ у него такой..., демонический.
  - А может это он?
  - Ага, а актёры рекламирующие чистящие средства все как один болеют об-сессивно-компульсивным расстройством? Бред Михалыч. Потом я в тот день переговорил с массой людей, с кем-то кофе попил, с кем-то чай, с иными просто потрепался, у кого-то сигаретку стрельнул, хотя и не курю, да мало ли.
  - Тогда вспомни, кто в тот день говорил и с тобой и Протасовым.
  - Да не может быть такого, эту контору сам Парасоль пробивал, а кто он, ты и сам знаешь. Правда, когда он меня в больнице навещал, то жаловался, что не ничего не знает о хозяине "Скрипичного Ключа", но ему достаточно из-вестно о самой фирме, "что бы не ожидать осложнений с этой стороны". Вот, почти дословно.
  - Парасоль говоришь. И где этот юридический деятель теперь? - Я напряг из-вилины а..., в самом деле, куда он подевался? Он же так настаивал, что бы я не лез не в своё дело, а теперь, когда я таки влез, он молчит и даже не спе-шит отчитать меня за излишнюю инициативу. Не порядок.
  - Интересный вопрос. - Открыв крышку старого секретера, и достав оттуда не менее старую адресную книгу, я углубился в её недра на поиски телефона Давида Хананьявича. Как бы вам так сказать, что бы вы не подумали, про всех Репиных, что они, то есть мы, совсем того, категорически с головой не дружим. Книга реально старая, она действительно ровесница секретера сде-ланного ещё до революции тысяча девятьсот семнадцатого года, именуемой ещё Великой Октябрьской. Просто четыре поколения моих предков вносили в книгу сначала адреса своих друзей и знакомых, а когда с течением лет появились телефоны, то и их номера, получилась своего рода такая книга-биография если так можно выразиться. Я конечно уже не знаю кто такие были мадам и месье Лажьен, купец третьей гильдии Прохоров или штабс-капитан Зодчий Николай Павлович проживавший в Почайнском овраге, но моя матушка знает.
  - Это что ещё за гроссбух? - Удивился Ялдыга.
  - Да так, наследие предков. Ага, вот его номер. - Я подошёл к городскому телефону и набрал номер, там конечно никто не ответил. - М-да.
  - Слился пейсатый? Я так и думал. - Михалыч почесал затылок и сделал не-ожиданный для себя вывод. - А ведь дело керосином пахнет, а Васёк?
  - Почему? - Скорее по инерции, нежели из любопытства спросил я.
  - Ну как, если такие мастодонты, в такие критические моменты трубки не бе-рут, то тут явно медный таз солнышко начинает загораживать. Он небось и на похоронах Гены не был?
  - Не был.
  - Ну вот. - Вполне спокойно подтвердил свою догадку Ялдыга.
  - И чего тогда делать? Злодеев с их магазином нет, их как будто вообще не существовало, шкатулки нет, потомка титанов, он же идейный вдохновитель твоего рейда в "Скрипичный Ключ" тоже больше нет, сгорел на работе, при-чём в прямом смысле. Отравленных чаем психопатов с битами в руках судь-ба мне пока больше не подкидывала, я вообще начинаю сомневаться, суще-ствует ли эта армия зомбированных, не мои ли это выдумки, а?
  - Кто тебя знает.
  - Однако ключи от Индиана есть, волшебное персиковое дерево есть, тебя вон грабанули весьма экстравагантным образом, Протасов повесился, и меня постоянно плющат чем-то таким очень мощным, плюс к этому больницу, куда меня в своё время определил мой безвременно почивший шеф, кто-то держит под постоянным контролем. - Я выжидающе уставился на Ялдыгу, ожидая от него хоть какого-нибудь ответа, или на худой конец вопроса, чем это меня опять отравили, но он молчал. - Ну чего скажешь-то? - Не вытерпел я.
  - Это что ещё за волшебное дерево?
  - Дерево? Я ему за свою скорбную жизнь толкую, а он мне про дерево. Сам ты дерево Борис Михайлович, причём в самом прямом смысле этого слова. ДУБ. - Ялдыга и бровью не повёл. - Нет у тебя сочувствия к людям. - В конец расстроился я, вспомнив отнятую котлету. - Никакого.
  - А чего мне им сочувствовать? Родился как говорят сам семь, с малолетства пахал, ничего кроме работы не видел, школа так и той всего три класса было, потом война.... После войны батя помер, стало совсем худо, пошёл в колхоз работать, жили впроголодь, хлеба досыта не едали, пшеничный хлеб, сметана, всё это было где-то там, в большом и светлом завтра, об этом даже и не думали. А мороженное вообще первый раз в двадцать лет попробовал, когда в армии в увольнительную пошёл, и ты знаешь, заботу о себе я только в этой самой армии и почувствовал. Своеобразную конечно заботу, но всё-таки. - Ялдыга задумался о чём-то, а я не стал ему мешать своей дальнейшей болтовнёй, опасаясь, что наступил на больную мозоль, однако думал он не долго. - Так что там за волшебное дерево? - Зря я про него колдуну-бизнесмену рассказал, чует моё сердце, зря.
  - Эррат посадил, как доказательство своего божественного происхождения, вон на кухне растёт, вовсю колосится. - Ялдыга скептически глянул на меня, но ничего не сказав, прошествовал на кухню, где и застыл как я минуту назад с раскрытым ртом. Ну, если честно сказать, то было от чего рты пораскрывать, я и сам чуть по второму разу не залип, но меня вовремя отвлекло лицо Михалыча. Да-да, именно лицо, а не как обычно рожа, просто такой разительной перемены в его внешности, произошедшей прямо на моих глазах, я от него никак не ожидал, просто не думал, что ЭТО лицо может стать абсолютно другим всего за одно мгновение. Уставившись на дерево, он распахнул вмиг просветлевшие глаза, вечная саркастически-мудрая ухмылка сползла с его губ, а лоб, очистившись от морщин, стал гладким и чистым, и лицо стало как у ребёнка увидевшего настоящее чудо, наивное и восторженное. Стоял он так где-то с минуту, даже слезу пустил, вот как его пробрало, затем утерев сырость, тихо вернулся в зал, прошептав по дороге, "райское дерево, как есть райское". Я, ещё раз глянув на это персиковое чудо, на его плоды-солнышки, последовал за ним, про себя отчётливо понимая, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не сорву ни один из них.
   Ялдыга уселся в кресло, опёр локоть на подлокотник, положил на кулак тя-жёлую челюсть и крепко задумался о чём-то. Выражение его благостного лица постепенно становилось хмурым, неприветливым, то есть таким, каким я привык его видеть, но правда что-то всё-таки осталось в нём от того ребёнка, которого я видел минуту назад, глаза что ли?
  - Какой он был? - Тихо спросил Михалыч немного погодя.
  - Эррат? - Сразу догадался я. - Обычный, немного потерянный, одинокий и, кажется сильно уставший.
  - Да. - Почти шёпотом выдохнул колдун. - Ковчежец он запер, та же энерге-тика, но слово..., кажется я начинаю верить, что не все они исчезли..., повы-родились.
  - Кто? Боги?
  - Не знаю, но не люди, не совсем люди, если быть точным, впрочем, так же как и мы, наверное, не совсем уже люди. Кажется время совсем не движется, поколения людей сменяют друг друга, а всё вокруг каким было, таким и осталось, но нет, нет, иной раз оглянешься, посмотришь по сторонам, всё совсем по-другому.
   Помню, старики говорили, настоящие люди, суть порождение земли, от того и тёмные, и света в них не было да и быть не могло, откуда ему взяться в сырой земле, но это вовсе не означает, что они были невежественны. Они были плоть от плоти земли, как трава или деревья, владели тайнами природы, управляли её силами, они не знали жалости, горя и не умели сострадать, ибо не знали войн, насилия и поражений, обладая животной страстью, они не знали высокого чувства любви и, обладая магией земли, не могли творить чудеса. Не могли, не знали до тех пор, пока не явились крылатые люди света и не принесли огонь познания, сутью которого была искра творения, исток вечного стремления к чему-то совершенному но, увы, недосягаемому, несбыточному. От их соединения и появились ОНИ, такие как Эррат или его предки, неважно, а от них, уже мы. И..., всё завертелось, колесо истории свернуло на другую колею, колею войны и мира, жизни и смерти, ведь до этого огня никто не рождался и не умирал. Люди познали счастье и горе, любовь и ненависть, и пошли по пути вечного поиска того, чего вообще нет.
  - А может есть?
  - Может? Чего? - Ялдыга грустно посмотрел на меня и протяжно вздохнув, вытянул своё тело из кресла. - Мелешь языком как обычно, цену словам не знаешь. - Проворчал он. Я прикусил его, что правда, то правда, есть такой грешок, сказать не для того что бы быть услышанным, а лишь для того что бы что-то такое сказать. - Пойду я, налазился ночью, аки диггер какой недоделанный, спать хочу.
  - Погоди, я тут узнал где мой доктор скрывается, может скатаемся, поспра-шиваем, чего он там разузнал на счёт травки этой нехорошей?
  - А сам чего? - Я почесал затылок. Сказать, что опасаюсь за своё здоровье, я не боялся, просто нужен был компаньон, который бы смог в случае чего привести меня в чувства, а то кто его знает, что взбредёт мне в голову в следующий раз?
  - Вчера я чуть ласты не склеил, причём дважды. Первый раз когда мне вдруг ни с того ни с сего расхотелось жить, а второй, когда моими шмотками заин-тересовались божии. Ах да, был и третий, когда я застрял в теплотрассе, но тут жизни моей ничего не угрожало, так, немного имидж подпортило, но это не страшно. Нужно что бы кто-то прикрыл мне спину, за доктором этим, ка-жется охотятся наши воры из чайной лавки и похоже они недавно имели с ним продолжительную беседу, после которой он и испарился в направлении деревни Могилки, где у него имеется незарегистрированная частная собст-венность в виде дома и земельного участка.
  - Это где тебя вчера носило сердешный?
  - Ты не поверишь, всего лишь на трамвае катался.
  - Да брат, с тобой не соскучишься.
  - Так едем?
  - Уговорил чёрт хвостатый, едем. - Тут в дверь позвонили.
  - Кто ещё там. - Буркнул я и пошёл открывать дверь, краем глаза заметив как Ялдыга устремил свой пронзительный взгляд на "репродукцию" Моне. Неужели догадался леший?
  - Кто? - На всякий случай спросил я, а из-за двери тут же прилетел голос моего лепшего друга Петьки Пархалина.
  - Да ладно спрашивать, она всё равно не закрыта. - И толкнув дверь, вошёл. - Это я так позвонил, из вежливости, что бы не нарушать вашего уединения.
  - А ты чего тут? - Совсем не вежливо спросил я, внутренне кроя Ялдыгу за его колхозные привычки. У себя дома он сразу все двери, на все запоры закрывает, а тут? Если не его, то и закрывать незачем?
  - Как это чего, я тут по твоей наводке, с Иваном Ильичём беседовал, о само-возгорании твоего гостя, весьма странного гостя надо заметить. Ты мне Вася в очередной раз лапши на уши навешал, но я не в обиде, я уже привык к тво-им выходкам, и надо признаться, что в этот раз ты действовал из лучших по-буждений, ведь так? - Он посмотрел своими честными глазами в мои бес-стыжие и я слегка порозовел. Чего-то в последнее время мне часто прихо-дится краснеть за свои поступки, интересно почему. - Этим гостем твоим, кстати, или некстати, весьма сильно интересовались соответствующие орга-ны, так может скажешь в какую террористическую организацию ты на этот раз угодил?
  - Ты так говоришь, как будто я раз в неделю, никак не реже, в какую-нибудь террористическую организацию угождаю.
  - А разве нет? - Я наградил Петьку таким откровенно-издевательским взгля-дом, что любой понял бы, но Петька не любой, он мог вообще ничего не по-нять. - За этим Эрратом Яссином, или по-другому Зерабом Вавелем, к твоему сведению французскому исламскому террористу, сирийского происхождения, тянется такой шлейф преступлений, что только остаётся за голову схватиться или пристрелить его на месте, или себя, так как чел этот особо опасен.
  - Да ну?
  - Баранки гну, как говорили нам в нашем детстве наши с тобой сверстники, Эррат целых семь лет был в международном розыске, потом его почему-то оттуда убрали, хотя знающим людям известно почему. Какой-то невероятно богатый шейх выложил суперневероятную сумму зато, что бы имя этого дея-теля свободного исламского мира, исчезло из списка разыскиваемых. Три долгих года Зераб Вавель нигде не появлялся, и тут на тебе, всплыл в России, при самых странных обстоятельствах, знал бы ты, как наши спецслужбы всполошились. Как же, такая акула терроризма в наши воды заплыла, вот сейчас они как вскроют сорок три засекреченных террористических ячейки, как получат не меньшее количество медалей и званий, а тут на тебе, Эррат этот, чуть ли не первым делом, пошёл в больницу справляться о здоровье никому не известному Васи Репина, тоже агенту но, увы, только рекламному. Борис Михайлович, - крикнул Петька в комнату, так как я его дальше прихожей не пускал - этот паршивец и вас подставил, теперь в ФСБ вами целый отдел занимается.
  - Чего!? - Немедленно последовала реакция.
  - Да ладно, не переживайте, они быстро поняли, что к террористам вы имее-те такое же отношение, как пингвины к северному полюсу, вот только их из-рядно удивило то обстоятельство, что после встречи террориста экстра-класса с ни кому не известным Васей, первый отправился в мир иной весьма экстравагантным способом. Они конечно слышали о самовозгорании людей, но так же знают, что наукой этот факт не доказан, и по этому оказались в весьма неоднозначном положении, то есть они понятия не имеют, что им на верх докладывать, убит ли Эррат Яссин Васей Репиным, или сам скончался. Они, кстати и вас подозревали Борис Михайлович, но по хронологии не совпадает, когда Эррат сгорел, вы о нём ещё ничего не знали.
  - Курва мать. - Выдал Ялдыга и сурово посмотрел на меня.
  - А ты откуда всё это знаешь, шпион ты недоделанный!? - Почти выкрикнул я.
  - Как откуда? Ну да, я же не говорил. Есть у меня один знакомый генерал, он как раз в ФСБ кровожадами занимается, немножко курирует, так сказать, юго-восточное направление, вот и поведал по секрету.
  - Кого ты лечишь Петя, будет с каким-то журналистом, целый ФСБешный ге-нерал секретами делится. - Не поверил я.
  - Лечит доктор Вася, а я правду говорю. У этого генерала внук ходит в тот же садик, что и мой младший и мне, иногда приходится забирать пацана и дос-тавлять его к деду на дачу, у нас с генералом дачи рядом.
  - Вот так разочек привёл пацана и сразу все государственные секреты он тебе и выложил. - Прицепился я.
  - Если бы разочек, всё прошлое и позапрошлое лето я его внука из садика забирал, на этой почве и сошлись, а на счёт секретов, Эррат твой, такой же секрет, как..., я даже не знаю что. Короче, кому по должности положено, тот и знает, о нём даже в западной прессе писали, давно правда, - он прищурился, вспоминая - но писали.
  - Как, интересно, у вас с генералом эта тема всплыла? - Поинтересовался Ял-дыга.
  - Да я обмолвился, что у моего старинного друга знакомый сам собой заго-релся, и поинтересовался, а могут ли спецслужбы нечто подобное устроить. Он конечно спросил у меня, что это за знакомый, я конечно же ответил....
  - Вон как своих легко сдаёт сука. - Полушутя проворчал я.
  - Заглохни Вася. Так вот, я и сказал кто, что и когда и он тут же вспомнил, как у них на совещании имя этого Зераба Вавеля всплывало, ну заодно и ваши.
  - А что там с этим Зурабом делать собираются, не говорили?
  - А чего с ним делать, помер Максим ну и как говорится, ххх с ним.
  - Хочешь сказать, дело прикрыто? Никто Эррата больше не интересуется?
  - Какое дело? По моему здравому размышлению никакого дела не было, он же ничего не натворил. Скорее всего, отработают его местные связи, если были такие, ну и, как я уже сказал, с глаз долой из сердца вон. Меньше хло-пот рыцарям плаща и кинжала.
  - А как же.... - Хотел я спросить про "Скрипичный Ключ", но передумал.
  - Чего, как же?
  - Протасов. - Сказал я первое, что пришло мне в голову.
  - Ну да. - Согласился Петька. - Геннадий Петрович был крепкий мужик, странно всё-таки он кончил. Неожиданно как-то. Слушай Вась, а может у него дела плохо шли, ты же должен знать.
  - Нормально у него дела шли.
  - М-да, как говорится, ни что не предвещало.
  - Поговорки из тебя сегодня так и сыпятся. - Не знаю зачем попенял я.
  - Да на днях старший из школы домашнее задание приволок, придумать и записать как можно больше пословиц и поговорок. Представь, ПРИДУМАТЬ, и это поговорки-то!
  - Бывает. Ты в своём роде народ, вот и займись народным творчеством. - На автомате ответил я, думая совершенно о другом. - Михалыч, ну что, едем? - Но Михалыч не отозвался и я скорее вернулся в зал. - Ты чего молчишь? - Застукал я колдуна на месте преступления, он уже снял "репродукцию" Мо-не и внимательно изучал её тыльную сторону.
  - Да так, отвлёкся.
  - Положи картинку, а то приедет мой папа, и оторвёт тебе твою шаманскую голову.
  - Я не шаман.
  - А ему по хрену.
  - Чего тут сзади накарябано, никак не разберу?
  - Местами лучше чем моя, на французском.
  - Да?
  - Да.
  - Ну так это, едем что ли?
  - Едем. - И пока Ялдыга не вышел из комнаты, я не спускал с него глаз. Лю-битель импрессионизма, понимаешь.
  - Петька, мы уезжаем, давай выметайся по-быстрому. Петька! Ты ещё куда провалился!? - Чёрт, это уже начинает раздражать, один вдруг живопись по-любил, хотя разбирается в ней как свинья в апельсинах, второй по квартире шарится, в которой бывал уже не один десяток раз. - Пе.... - Пётр стоял на кухне и во все свои честные глаза пялился на чудо-персик. Я, недолго думая, развернул его вокруг своей оси, вывел за порог квартиры, спустил по лестнице и выставил на холодный декабрьский ветер, пусть охолонёт маленько. Не вдалеке, на лавочке в женском пуховике, восседал дворовый заседатель и делал вид, что совсем нами не интересуется.
   Я на секунду оставил Петруху и притормозив за рукав Михалыча, спросил у него: - Видишь этого персонажа?
  - Какого? Того, в мамином пальто?
  - Ага.
  - И что?
  - Чего про него скажешь?
  - Я тебе экстрасенс что ли? Это они горазды всякую чепуху с экранов телеви-зора нести, типа вижу, рядом с вами стоит какой-то старик, а вы наивные ло-хи сразу "ой, это мой папа, а что он говорит? А как он там? Кушает хорошо? Ему ничего не надо?", тьфу, смотреть противно. Мало ли каких стариков по свету носит, только это не души людские, а всякая мысленная грязь, души на сороковой день уходят горний мир, оставляя после себя всякие мыслефор-мы, мысленные привязки, либо к месту какому, либо к вещи. Потому от ве-щей покойного стараются избавится, я не о всех вещах говорю, а о дорогих покойнику вещах, и не думают о помершем плохо как раз из-за того, что мо-жет вот такая лярва прицепиться и всю жизнь из тебя высосать, а тебе всё будет казаться, что ты во сне со своим родственником общаешься.
  - Это ты из личного опыта почерпнул?
  - А откуда же.
  - Ясно. Я просто хотел узнать, чего этот с позволения сказать, мужчина, у моего подъезда отирается. - Ялдыга посмотрел на меня, сдвинул шапку на затылок и произнёс.
  - А спрашивать ты не пробовал?
  - Нет. Он как-то попытался мне под машину броситься, с тех пор я к этому не-адеквату и близко не подхожу, а ещё он людей боится. Странный он Миха-лыч, и появился ровно тогда, когда вся эта мутотень с чайным лабазом нача-лась, я вообще сначала думал, что это он на меня нехорошие сны наводит, но потом..., потом я так думать перестал от чего-то. - Колдун усмехнулся.
  - Да уж Вася, дал ты, а ещё сыщиком когда-то работал, это Киря, дурачок ме-стный, его тут каждая собака знает.
  - Местный? Если он местный, откуда ты его знаешь и почему я, местный, его в первый раз вижу?
  - А как там Клава? - Влез в разговор всё ещё не отошедший от пережитого шока Петька, а мне вдруг отчётливо стало ясно, что из всего произошедшего за последнее время я ни в чём не могу быть уверен. Может я, схожу с ума? Может и правда какой-то нейрон не успел вовремя добраться до мозга и по-следний не получив ответа, завис как программа в компьютере, и личность, называемая Василием Александровичем Репиным рухнула? Железо хотя бы перезагрузить можно, программу переустановить, а личность? Что с ней де-лать? Мою социальную природу, всю мою социокультурную жизнь, весь опыт заново не переустановить, потому, что многие из тех, кто формировал меня, давно отправились в мир иной, и если бы было возможно сделать та-кое, то это будет совсем другой человек, не я.
   Я как-то так посмотрел на Ялдыгу, что он, не выдержав моего взгляда, от-вернулся.
  - На чём поедем? - Немного погодя спросил он.
  - На электричке, в сторону Моховых Гор.
  - А машины нет?
  - Нет, мою, как ты знаешь, Протасов угробил.
  - Я с вами. - Очнулся Петька. - Дома всё равно делать нечего, моя дрожай-шая забрала пацанов и укатила к своей, такой-то матери. Так что я совер-шенно свободен. - Я с сомнением посмотрел на Ялдыгу, но тот лишь пожал плечами, он похоже был не против, а я тем более, больше народу, веселей компания, конечно пилить до Моховых Гор на электричке не так уж и долго, но там ещё пересадка на местную маршрутку, и потом ехать, ехать, ехать, плохими дорогами, по раскисшей снежной каше, хотя.... Может за городом не так уж и сыро?
  - Поехали, только надо сначала затариться кое-чем. - Согласился я.
  - Это чем? - Повеселел Пётр.
  - Этим самым, и пожевать чего-нибудь купить надо.
  - Ты думаешь в этих самых Могилках магазина нет? - Спросил Михалыч.
  - Кто его знает, посёлок-то дачный, а сезон, как видишь, нет.
   Электропоезд домчал нас до нужной станции меньше чем за час, до авто-станции мы добрались тоже быстро, на ней, охочий до домашней выпечки Петька скупил весь месячный запас пирожков с ливером и всю дорогу трес-кал их, не забыв угостить и нас. Ялдга, понюхав угощение, наотрез отказался их есть, мотивируя это тем, что неизвестно какую домашнюю скотину ис-пользовали в приготовлении этих самых пирожков, я не был столь щепети-лен, я ел, но чуть не подавился, когда понял, что колдун имел ввиду. Ведь кошки и собаки с крысами, тоже своего рода домашняя скотина.
   Через пару часов автобусной тряски мы добрались до Рустаево, небольшой деревеньки, откуда нам предстояло дойти до Могилок своим ходом, благо идти было не далеко, всего пару километров.
  - На кой чёрт забираться так далеко от города, что бы побыть наедине с при-родой. - Завёл шарманку Пархалин. - Достаточно выйти в парк, и насладить-ся свежим воздухом, покормить белочек, уточек в пруду, а тут.... - Он может быть и промолчал, но первым делом как выйти из автобуса, Петька влез в лужу слегка припорошённую снегом, и естественно промок.
  - А ты не мерь всех по себе Пётр Фёдорович, - ответил ему Ялдыга - кому-то может и белочки за глаза хватит, а иному и гектара картошки под лопату по-садить мало будет.
  - Гектара?! - Ужаснулся Петька, как обычно принимая всё сказанное всерьёз. - Это же сколько копать?
  - Всего сто на сто метров, и три дня от рассвета до заката, зато по осени такой урожаище соберёшь, что и тебе и скотине хватит на всю долгую зиму. - Ялдыга улыбнулся про себя. - Знаешь как телёнки и поросёнки варёную и, толчёную картошечку с посыпкой уважают? О-о-о, за уши не оттащишь. Он пятаком в корытце возит, похрюкивает от удовольствия, нетерпеливо копытцами по полу перебирает, и так заразительно стервец чавкает, что у самого слюнки наворачиваются, а ты ему ещё щетинку на боку почешешь, так тут вообще идиллия и верх всякого блаженства.
  - Кому, телёноку?
  - С пятачком-то? Дурында ты Пётр Фёдорыч, свинье конечно, но я вообще-то о поросёнке говорил. - Петька замолчал на какое-то время, видно представ-ляя весь долгий процесс до идиллии с корытцем и чесанием бока.
  - Не-е, уж лучше белочка.
  - Я же говорю, кому чего. - Философски подвёл итог Ялдыга.
   На горизонте замаячила долговязая фигура, в которой угадывался велоси-педист в длинном, почти до пят брезентовом плаще, и шляпе а ля Тироль, вот только потрёпанное перо явно было выдранным у местного петуха. Спортсмен отчаянно наворачивал педалями, с усилием преодолевая грязь и снежную кашу он, то съезжал в колею, из которой потом долго вытаскивал свой видавший виды транспорт, то выкатывал на поле, где грязи было ещё больше, но там она хотя бы не была так разъезженна как на дороге. По всему было видно, что он сильно торопился, но отчего-то смотрел не вперёд, как человек, ждущий конца этой ужасной дороги, а всё время оглядывался назад, как бы опасаясь, погони. Нас он пока не заметил, петляющая дорога и кусты ивняка растущие вдоль неё, скрывали нашу троицу надёжней иного окопа.
  - Куда этот почтальон так торопится? - Поинтересовался колдун.
  - А почему почтальон? - Не понял Петька.
  - А шут его знает, похож он на почтальона и всё тут.
  - Торопится, говоришь. А я бы даже сказал, удирает, смотри как назад часто зыркает. - Обратил внимание я.
  - Может, украл чего? - Заговорил в Петьке криминальный журналист.
  - Чего можно украсть в дачном посёлке? Мешок картошки?
  - Ну, не скажи, у моего соседа той осенью болгарку свистнули. - Возразил Пархалин.
  - Это у генерала?
  - Ха! Какой дурак будет воровать у генерала ФСБ болгарку! Скажешь тоже. У другого соседа, тот простой мастер на каком-то заводе.
  - Странное у вас соседство, прямо министры и уборщицы.
   Велосипедист вдруг замер на месте, резко обернулся и, отбросив свой драндулет, рыбкой нырнул в канаву, прямо в самую её грязь.
  - Чего это он? - Спросил Петька, но никто ему не ответил, мы с Ялдыгой уже лежали на земле. - Вы чего? - Уставился на нас ничего не понимающий кри-минальный журналист.
  - Ложись дура!
  - Что, прямо сюда! Но тут же грязно!
  - Ложись! - И я, вскочив, свалил Петра на землю. - Ты чего не слышал?
  - Чего? - Начал брыкаться мой лепший друг.
  - Стреляли Петя, прямо в почтальона стреляли, хотя могли и по нам.
  - Как, а я..., стойте. Кто стрелял? Вот тот хлопок и был выстрел?
  - Слушай Вася, а он точно криминальный журналист? - С сомнением спросил у меня Ялдыга.
  - Самый настоящий, только молодой ещё, просто раньше он о культуре пи-сал, и около культурных событиях.
  - Это типа кто с кем спит?
  - Ага.
  - Нет, правда стреляли? - Не унимался Петро.
  - Конечно, правда, неужели ты думаешь, что мы с Борисом Михайловичем ради шутки тут свиней изображаем?
  - Да кто вас знает.
  - А-а, ну если так, тогда ладно, можешь пойти проверить.
  - Что-то наш почтальон затих. - Приподнял голову Ялдыга. Я с опаской высу-нулся из-за куста в поисках стрелка, но располагавшийся справа лесок, и де-сяток дачных домиков слева в отдалении, давали ему большое пространство для маневра, так что палить он мог, откуда угодно, но судя по звуку, стрелял издалека. - Это он куда?
  - Кто?
  - Петя наш. - Я оглянулся, Пархалин, сделав суровое лицо, смело топал в на-правлении велосипедиста отдыхавшего в колее.
  - Петя, ты баран. - Тихо прошептав, я рванул ему наперерез, но в самом на-чале старта поскользнулся на грязи и ухнул навзничь. - Михалыч!
  - Чего Михалыч, - грустно отозвался колдун - его теперь не догонишь, остаётся надеяться, что стрелок парнокопытных и полорогих не отстреливает. - Петька тем временем дошёл до велосипедиста, но тот, увидев его, подскочил как ужаленный и с воплем "С-с-у-у-у-у-уки-и-и!", умчался на сверхсветовой скорости куда-то в сторону леса.
  - Чего это он? - Не понял Пархалин.
  - Ложись падла, а то сам встану и таких кренделей тебе навешаю, век пом-нить будешь! - Заорал благим матом я, и в этот момент в отдалении прозву-чал выстрел, и на этот раз Петя понял, что это был именно он. Недалеко от Пархалина взвился фонтанчик грязи и обдал его брызгами. Я так и не понял, предупреждение это было, или стрелок оказался так себе, расстояние от нас до него вряд ли превышало пятьсот метров, ну это если судить по звуку. Петя на глазах побледнев, попятился назад и, оскользнувшись в колее, со всего маху сел на пятую точку, по дурацки взмахнув руками и не в силах вымолвить не слова.
  - Чего падла, довыёбывался? - Чуть ли не злорадно спросил я. Кто-то может и не поймёт, но ругал я его из абсолютно дружеских побуждений, из всех са-мых близких мне друзей он, пожалуй, был самым близким и терять мне его совсем не хотелось. Помимо этого на белом свете существовала его супруга, которая, если что случится с ним непоправимого, могла сделать моё сущест-вование очень тяжёлым, или даже невыносимым. Ну а злорадствовал я по-тому, что этот крендель ещё жив, правда злорадствовал я не долго, некогда было, выскочив таки из-за куста, я схватил Пархалина за шиворот и затащил его обратно.
   Честно скажу, сердце готово было выскочить из груди, шевельнись я хоть ещё разочек, и не то что бы мне было страшно, хотя и это тоже, просто такого прилива адреналина я очень давно не испытывал, всё-таки работа реклам-ным агентом немного расхолаживает. Чёрт, кругом одни минусы. Как жить?
   Петька похоже начал приходить в себя, он завозился, пытаясь подняться, снова нелепо взмахнул руками, сел наконец и уставившись на меня изум-лёнными глазами, спросил: - Это как, а? - Я развёл руками, а что я мог ему ответить?
  - М-да. - Произнёс совсем позабытый мной Михалыч. - Видок у вас робяты, как у свалочных бомжей. - Что правда, то правда, извозились мы с Петькой изрядно, правда и Ялдыга не очень от нас отличался, но честно сказать, наш внешний вид сейчас меня мало заботил.
  - Д а ладно, - отмахнулся я - лучше скажи, чего делать будем? Обратно нам не уйти, позади бугор, он наверняка простреливается, влево поле, вправо? - Я огляделся. - Тоже как-то никак, до леса можем не все добежать. А кстати, где этот почтальон?
  - В канаве залёг, когда новый выстрел услышал, сразу рыбкой туда нырнул.
  - Канава? Где канава?
  - Да вон там, метров пятьдесят отсюда.
  - Быстро же он бегает.
  - Побежишь тут, когда такая сущность как наш Петя, весь такой из себя в красной, модной курточке и белой бейсболочке, подходит к тебе спокойно и это под обстрелом, и вежливо спрашивает, а скажите милейший, правда ли по нам сейчас стреляют?
  - Неправда. - Отозвался обидевшийся Пархалин. - Ничего я у него спросить не успел, поздоровался только. - Мы с Ялдыгой заржали.
  - Мужик там с жизнью прощается, а он здрасьте вам, а чего это вы тут разлег-лись? - От пережитого нас разобрал новый приступ смеха, да такой, что оби-девшийся Петька и сам рассмеялся.
  - Ну ладно, ладно, будет. - Успокаиваясь, прокашлял колдун. - Смех смехом, но отсюда выбираться как-то надо, не до ночи же тут лежать.
  - Это да, я и так замёрз, и промок весь до нитки. - Пожаловался Петька. - До ночи точно двустороннее воспаление лёгких с крупозной пневмонией под-хвачу.
  - Такой не бывает.
  - У меня всё бывает. - Я оглядел наше прибежище, полоса кустов длинной метров тридцать, и шириной не больше десяти, не Бог весть какая защита, но хотя бы стрелку нас не видно. От края кустов до канавы где-то метров сорок, добежать, может и добегу, но лучше докричаться, мало ли, вдруг почтальон сам каких дел натворил, вот по нему и стреляют, а мы так, под раздачу попа-ли.
  - Пойду, покалякаю с нашим товарищем по несчастью.
  - Это ещё зачем? - Заинтересовался Петька.
  - Как это зачем? Хотя бы узнаю, за что его расстреливают.
  - Да он с тобой разговаривать не станет.
  - А я не буду близко подходить.
  - Ну-ну.
   Проковыляв на четвереньках положенные метры, я залёг у края кустов и попытался определить в какую сторону мне кричать, канава длинная, вдруг он уполз куда.
  - Эй! Мужик! Кто там шмалит?! - А в ответ тишина. - Эй! Ты там живой хоть?! - И снова ни звука. - Слышь ты! Велосипедист хренов, мы тут из-за тебя под огонь попали так, что уж будь добр, объясни, какой мудак этот тир устроил и по какому поводу!
  - Из-за меня!? - Тут же последовал ответ.
  - Не бля! Из-за нас! Это ты, козёл педальный чего-то тут натворил, а мы так просто в гости шли, никого не трогали.
  - Да пошли вы на хуй! - В голосе слышалась такая вселенская обида, что я не нашёлся, что сказать в ответ.
  - Вот и поговорили. - Констатировал я. С боку подполз Ялдыга.
  - Ну как переговоры на высшем уровне?
  - Как видишь.
  - Эй! Тебя хоть как звать-то? - Вступил во второй раунд колдун.
  - А это кто ещё?
  - Борис Михайлович меня зовут!
  - Слышь, Борис Михалыч, иди туда же, куда и твой предшественник! Адрес напомнить?!
  - Ты чего такой невежливый а?!
  - Ни хрена себе! Я! НЕВЕЖЛИВЫЙ!!! Сначала вы меня сухой горчицей покой-то хер обсыпали, потом керосином облили, затем чуть не сожгли, а под са-мый конец вообще давай по мне стрелять!
  - Ты совсем охренел спортсмен! Мы-то тут причём?!!!
  - Ну не вы, так дружки ваши, одна шайка лейка! Все вы тут сектанты недоде-ланные!
  - Чего он несёт? - Спросил я у Ялдыги, но тот лишь пожал плечами.
  - Погоди, погоди, какие ещё сектанты?
  - А бес вас знает какие! Весь дачный посёлок колокольчиками и фольгой об-вешали, нафталину с горчицей насыпали, кругом керосином и солярой воня-ет, целые бочки навезли! Чего сжечься что ли хотите? Так какого хуя тяните! Жгитесь! Кто вам не даёт!? ТОЛЬКО НЕ НА ТЕРРИТОРИИ МОЕГО СНТ! Ясно!?
  - Михалыч, он псих. - Сделал заключение я.
  - Погоди. - Михалыч что-то прикинул в уме. - Слышь, так ты председатель что ли?
  - Ну да, почти.
  - А что так? Не переизбрали?
  - Да нет, просто мы пока ещё только организовываемся, кадастры там всякие получаем, землемеров ждём, бумажная волокита короче, ни дна ей не покрышки.
  - Это да, любят у нас людишек бумажками давить, десять раз пожалеешь, что связался.
  - Вот, вот. - С готовностью подтвердил велосипедист.
  - Михалыч, а что такое СНТ? - Спросил я.
  - Садовое некоммерческое товарищество.
  - А. - С умным видом кивнул я. - Слушай Михалыч, а как ты считаешь, сейчас самое время о бюрократии толковища разводить?
  - Да много ты понимаешь. - Неожиданно обиделся колдун. - Слушай пред-седатель, кто же по тебе стрелял-то?
  - Да завёлся у нас там сектант один, с виду вроде нормальный мужик, учё-ный, кандидат каких-то там наук, а на самом деле помесь антитринитария с аномальщиком.
   На той неделе был я в товариществе, всё в порядке было, дома целы, ниче-го не пограблено, а сегодня сунулся, а там, мама дорогая, сплошная психо-делика, шагу ступить некуда, что бы на колокольчик с трещоткой не нарвать-ся, или в лужу с соляркой наступить.
  - Погоди, ты же говорил у вас там целая секта.
  - Ну да, только эти, я даже не знаю как их назвать, позже появились, когда я оттуда ноги делал. Короче сначала так было, полаялся я с этим доктором, дело чуть до драки не дошло, ведь кругом же одна соляра, не ровён час полыхнёт и всё..., нет посёлка, а тут появляется ещё один, с такой жуткой рожей обгорелой, глянешь, аж оторопь берёт, сквозь ожоги на морде зубы видно. Так вот, он нас растолкал, потом сгрёб меня за грудки, сыпанул мне на голову горчицы, кинул в лицо пригоршню нафталина и до кучи вылил на меня полведра керосина, а потом встал и смотрит так падла внимательно, что я буду делать, ну я и сделал, я как дал ему в рожу. А тут и доктор подхватился, "держи его", кричит этому обгорелому, "я за ружьём", а я чего, я ноги в руки и бежать, люди-то с ума посходили, тут ничем уже не поможешь. - Почтальон умолк на какое-то время, судя по запаху табака, закурил наверное. - В общем, я бежать, посёлок не большой, за пять минут проскочить можно....
  - Погоди. - Перебил я. - А где тут деревня Могилки?
  - Так наш посёлок и есть та деревня, только не МогИлк, а МОгилки.
  - А.
  - Так вот, выскочил я за околицу, огляделся и понял, что не туда выбежал, впереди речка и деваться мне с того краю просто некуда, но тут вижу прутся какие-то люди да не кучкой идут, а как при облаве, цепью. Я конечно поду-мал, что это по мою душу, и хотел уж было обратно дёрнуть, но тут меня кое-что удивило, одеты они все не как для прогулок по лесу, сапоги там, ветровки, плащи непромокаемые, а вполне по городскому, туфельки, курточки, полуботиночки. И идут, знаешь, как роботы какие, ни слова друг другу, ни взгляда, как будто их связывает что-то, вот честно скажу, тут я по-настоящему струхнул, и не оттого, что их там целая орда, а оттого что они и не люди как бы вовсе.
  - Зомби что ли?
  - Сам ты зомби, обычные люди, просто чужие какие-то, нездешние..., не знаю как сказать, ну вот неестественно это и всё тут! Не бывает так! - Председатель замолчал, и мне не видно было, что он там делает, но думаю, явно не веселится.
  - И чего дальше было?
  - Дальше? Дальше я обратно побежал, а наперерез доктор этот полоумный с винторезом, я в него поленом кинул и сам не пойму как, но прямо в глаз угодил, тот шмальнул, мимо, я хвать чей-то велосипед, дыхалка уже сдавать стала, думал на своих двоих не убегу, и дёру, ну а дальше вы знаете.
  - Что думаешь? - Спросил я Ялдыгу.
  - Ничего, пока сам весь этот шабаш не увижу, сказать мне нечего. Хе, кероси-ном с горчицей, знаешь кого так шугают? Всех ползающих на брюхе гадов.
  - Змей что ли?
  - Ага.
  - А причём тут змеи?
  - Не знаю, может чего-то такого опасаются? Змеелюдей? - Я прикинул, серь-ёзно ли он.
  - Ты Борис Михайлович, никак Говарда начитался, его Конан Варвара. - Чуть не заржал я, а сам внутренне подобрался, я теперь учёный, я теперь во всё верю, даже в живых лошарика и капитошку, не к ночи будут помянуты.
  - Говарда я читал, не скрою, но ведь и Говард где-то о них вычитал, легенды-то давно по свету бродят, да ещё среди таких народов, которым не одна ты-сяча лет. Как считаешь, дым без огня бывает, или нет?
  - Не-е-ет..., нет, нет. - Затряс я головой, мне ещё этой чертовщины не хватало. - Подумаешь легенды, сказания, повести всяких там лет, и всё остальное устное, народное творчество, да мало ли чего там с бодунища этим древним народам помере... - Меня прервала длинная автоматная очередь, прилетев-шая со стороны дачного посёлка с красивым названием МОгилки, и следом за ней приличной силы взрыв. - Оппа. - Только и вымолвил я, проводив взглядом странный светящийся объект, взмывший высоко в полуденное не-бо.
  - Яж говорил! Пиздец посёлку! - Выскочил из своего укрытия председатель. - Всё! Приехали геодезисты! Померили землицу! Мудилы! Видели! - Он ткнул в падающую, огненную ракету. - Эта бочка с соляркой, и таких там не меньше десятка по всем углам натыкано!
  - Откуда у них калаш? - Спросил Ялдыга, бочки его явно не интересовали.
  - Калаш? А, автомат, - понял председатель - я не знаю, я только винтовку ви-дел. - Мы с Михалычем переглянулись.
  - Ну, что Вася, надо двигать, а то запечётся твой доктор как картошка в углях, хрен потом отыщешь его в золе, на пепелище то есть. - Я состроил суровое лицо и тоже поднялся в полный рост надеясь, что стрелку сейчас не до нас.
  - Идём. Петька, может, тут пока побудешь, с председателем? - Пётр Фёдоро-вич тут же обиделся.
  - Что я маленький что ли, пойдём, может не застрелят.
  
  
   До окраинных домов мы добрались быстро, точнее будет сказать до забо-ров, так как заборы тут весьма внушительные, сразу видно, что владельцы их истинные горожане, ибо только горожанин, находясь на лоне природы, начинает вот такие великие китайские стены возводить, человеку выросшему в сельской местности такая глупость и в голову не придёт. Живёшь на природе, живи в гармонии с природой, а не коверкай её под себя.
   В воздухе отчётливо воняло разлитой соляркой, и дымом, похоже, где-то, что-то деревянное всё-таки занялось, а судя по миазмам разлитого ГСМ по-лыхнуть могло всё, и в любую секунду. Чего тут чокнутый доктор такого на-воротил?
  - И куда тут бежать? - Донёсся из-за спины голос Петьки.
  - Полагаю вдоль забора. - Предположил я, ориентируясь в основном на спи-ну колдуна.
  - Мать моя женщина! - Долетело до меня через минуту. Я обогнул Михалыча и в удивлении раскрыл рот. Целая толпа абсолютно разного люда, всех возрастных групп, профессий и социальных положений усиленно отлавливала какого-то мужика метавшегося по небольшой площади этого дачного посёлка, на моих глазах они поймали его и буквально задавили, втоптали в землю десятками рук, тел и ног, возможно придавив за компанию кого-то из своих. Я такого никогда не видел, и видеть больше не хочу. Когда живое топчет в точности такое же живое в мясо, а затем растаскивает это на мокрые окровавленные тряпочки толи одежды, то ли человеческой кожи, тут начинает выворачивать наизнанку, не столько от вида, сколько от осознания того, что всё это произошло на самом деле и прямо на твоих глазах. А ещё захотелось сжаться в комочек и забиться в самую дальнюю пыльную норку, где нет этих зловещих людей, которые к тому же не беснуются, победив своего врага, и не прячут друг от друга глаза, в осознании того, что они сейчас натворили, а деловито и спокойно оглядываются в поисках новой жертвы. Мне жутко стало от их лиц, на которых не было и следа злобы, была обычная деловая бесстрастность, как будто они выполнили вполне привычную, рутинную работу.
   Мне в плечё вцепился Петька, да так сильно, что я очнулся от этого тошно-творного созерцания и, сграбастав его в охапку, затащил за штабель каких-то брёвен, следом за нами юркнул и Ялдыга.
  - Это чего тут творится мужики? - Клацая зубами произнёс Петька, мы с Ми-халычем переглянулись.
  - Массовое помешательство. - Выдал колдун.
  - А я тебе говорил, что они существуют, вот они, опились неизвестно чего и такие дела вытворяют. - Затараторил я.
  - Вы это о чём? - Тут же насторожился Петька.
  - Да вот, Пётр Фёдорович, завелась тут у нас в городе одна фирма, "Скрипич-ный ключ" называется, чаем торгует, с кое какими добавками, способными сделать из человека послушную, и самое главное идейную боевую единицу, только с зомбями не путай, эти, с позволения сказать, люди, вполне соци-ально адаптированы, адекватны и жизненно активны. То есть днями по тём-ным углам не сидят, от солнечного света не прячутся, и ночами на охоту не выходят, на луну не воют, а живут своей привычной жизнью, пока им коман-да не поступит, а уж как эта команда поступает, понятия не имею.
  - Я имею. - Ответил Ялдыга. - Я же в отличие от тебя телевизор смотрю, так там сейчас столько рекламы все различного чая идёт, что голова кругом, и самое интересное, всё очень дёшево, почти даром, можно сказать.
  - М-да, - добавил Петька - и чай вообще-то не плохой.
   Мы притихли, я высунулся из-за штабеля брёвен, понаблюдать, чего там делают эти люди, они как ни странно с площади не расходились, стояли кучками, разговаривали между собой, и не обращали никакого внимания на загорающиеся дома и изредка бабахающие бочки с керосином.
  - Так вы считаете, в рекламных роликах что-то есть, и после просмотра одно-го из них, все эти люди вдруг подорвались, пришли сюда и разорвали в клочки какого-то мужика? Не может быть, ролики эти давно идут, и всё это могло произойти раньше, но ведь не произошло.
  - Да всё очень просто Петь, сидит на телестудии какой-нибудь чайный адепт и ставит нужную рекламу в то, или иное время, куда заложена та или иная информация. - Петя сглотнул.
  - А ты его знаешь, этого адепта?
  - Нет Петь, это всего лишь пример. Всё можно сделать ещё проще, ведь су-ществую сотовые телефоны, один звонок и....
  - Тогда..., тогда почему их так немного, ведь чай пьют тысячи людей....
  - А вот в этом вся загвоздка, что бы накрыло как можно больше человек по-пробовавших их зелья, нужно оружие массового поражения, способное одурманить абсолютно всех, за ним-то ребята из "Скрипичного Ключа" и охотятся. Правда оно уже было в их руках, но известный тебе террорист Эр-рат Яссин, сумел каким-то образом умыкнуть его и переправить к нам, в Рос-сию, да не просто в Россию, а конкретно в наш город.
  - Почему в наш? - Почти шёпотом спросил Пётр.
  - Родился он тут. - Зло пошутил я, но Петя..., да вы и так знаете.
  - Так этот Яссин наш....
  - Тебе про оружие совсем не интересно?
  - Како..., ах да, это..., массового поражения, и что за оружие?
  - Некий музыкальный инструмент, во всяком случае, так мне сказал сам Эр-рат.
  - Музыкальный инструмент?! - Теперь даже Петя засомневался.
  - Прошу меня извинить за то, что прерываю вашу беседу, - влез Ялдыга, всё это время наблюдавший за толпой - но адепты "Скрипичного Ключа" снова зашевелились, похоже, они собираются спалить вон тот дом, может там твой доктор засел?
  - Где?
  - Вон тот слева. - Несколько человек подкатили бочку, надо полагать с соляркой, к небольшому домику, открутили пробку и, опрокинув её, стали с равнодушным видом наблюдать, как её содержимое затекает под строение, а ещё пара адептов в сторонке мастерили факелы. Хм, странно, если бы они ей дом облили, тогда да, занялось бы здорово, а так, в этой луже можно спокойно горящие факелы тушить.
  - Михалыч, я сейчас попробую пробраться к дому с другой стороны, а ты это..., пригляди за нашим другом. - Кивнул я на Петьку.
  - Валяй, только без геройства, нам со всей этой ордой вряд ли справиться. - Это я прекрасно понимал, попадись мы им на глаза, как в плохих фильмах про зомби-апокалипсис не будет, они не зомби, они..., чёрт знает что они та-кое.
   Перемахнув через забор, пробежав пару участков насквозь, я засел за од-ним непонятным строением, отдалённо напоминающим летнюю беседку, только всю заваленную садовым инвентарём. Дом был как на ладони и те, кто хотели его спалить, тоже. Два мужика и одна старуха бдительно стерегли окна и двери, во всяком случае с той стороны, которая была мне доступна, в самих окнах не было видно никакого движения, все они были плотно зана-вешены. Я изо всех сил пытался придумать, как мне туда попасть, или хотя бы дать знак доктору, если там и, правда он, что я тут и готов ему помочь. Остаётся вопрос как и чем? Засветить камушком в окно? Так он и высунется под "дружественные" взгляды и "радостные" крики своих преследователей. А что ещё я могу придумать? Ничего и потому я подобрал камень поувесистей и засветил им одному из охранников стоящих с задней стороны дома, прямо по голове, дядя не долго думая, схватился за голову, покачнулся, упал на колени и бухнулся лицом вниз. Откуда взялись камни спрашиваете? Ландшафтный дизайн великая вещь, если использовать его компоненты по назначению, а не для засорения своего участка всякими альпийскими горками, хе, выдумают же, альпийская горка в нашей низменности. Вы хоть в Альпах бывали? Вы хотя бы понимаете, что разница в высоте между ними и нами в три тысяч метров? Там, высоко в горах, трава наискуднейшая, там одни козлы и альпинисты, тогда чего вы их в свои огороды не тащите?
   Мне хватило одной минуты добежать до дома, высадить окошко в сенях, влезть в него, сшибить со стола стеклянные банки и угодить ногой в пустое ведро, как обычно некстати стоящее на дороге, ведро, конечно, загрохотало, но доктор носу из горницы не высунул. Спрашивается почему? Я начал лихо-радочно соображать и сразу выдал два варианта. Вы представляете, оно как-то быстрее думается, когда ты носом чуешь, что вот-вот полыхнёшь вместе с домом. Соляркой или чем там ещё, воняло так, что глаза резало, наверное адепты "Скрипичного Ключа" плеснули под дом ведро нашатырного спирта, новый вопрос, где они его взяли? И тут же ответ, в садовом товариществе как-никак доктор проживает, вот он и приволок ведро нашатырного спирта для своих докторских нужд. Жаль эта вонь адептов в чувство не привела, а как знатно бы было..., чёрт, как же глаза режет.
  - Эй Павел Сергеевич, простите, что беспокою вас в столь неурочное время, но у меня к вам дельце имеется, совершенно не требующее отлагательств. - Простите за словоблудие, когда мне страшно, я частенько всякую хрень несу. - Пал Сергеич! Алло! - Доктор упорно молчал. Честно сказать дёргать за ручку двери совершенно не хотелось, потому как представился мне вариант догадки номер два, к двери привязана верёвочка, которая, в свою очередь прихвачена петелькой к чеке гранаты, противопехотной, осколочной, ударно-дистанционной такой железке, способно изрешетить десяток таких как я в долю секунды. Что за дела, куда ни кинь, всюду клин.
  - Доктор! Это Репин! Пациент ваш! Вы хотя бы там!? - Это был вариант номер один, но доктор и его отверг, то есть смолчал. - Я вхожу! - И медленно потя-нул ручку двери.
  - Стой! - Раздалось как выстрел из передней. Я замер. - Репин, это правда вы?
  - Я. - По вискам у меня тёк пот. - Дверь можно открывать?
  - Конечно можно.
  - А там ничего не взорвётся?
  - Не взорвётся. - Я снова потянул дверь. - Во всяком случае, - я резко отдёр-нул руку - взрываться тут особо не чему.
  - Чёрт. - И вошёл.
  - Это и правда вы. - Павел Сергеевич с облегчением опустил оружие, про-стой, но тем не менее весьма убойный дробовиквик. - Как вам удалось про-никнуть в дом Василий Александрович? Тут же кругом эти, я даже не знаю как их назвать.
  - Честно сказать чудом.
  - А выбраться так же можно? - В его голосе было столько надежды, что врать я не стал.
  - Не знаю, скорее всего, вряд ли. Вы мне вот что скажите, почему ваши "гос-ти" не ворвались к вам в дом и не сделали с вами тоже, что сотворили с ва-шим приятелем? И кто он такой..., был, если не секрет. - Кморин молча по-дошёл к окну, пальчиком немного отодвинул занавеску и, глянув во двор, быстро отошёл в центр кухни.
  - Я сейчас с ума сойду. - Он закрыл лицо руками и резкими движениями растёр его. - Как такое может быть Василий Александрович в наше время, в двадцать первом веке? А? Кто бы сказал, что такое возможно, ни за что не поверил. Нет, как биолог я теоретически могу себе такое представить, но вот так..., - он ткнул рукой в сторону площади, где разорвали на куски его при-ятели или друга - НИ ЗА ЧТО! А где спецслужбы?! Где наше хвалёное ФСБ? Хотя, что это я? Я же сам им липу подсунул.
  - Какую липу? Эта та бумага с анализом моей крови?
  - Да. Напиши я точную формулу, они бы никогда не поверили.
  - Почему?
  - На земле не существует таких веществ, которые были в вашей крови.
  - Но почему вы мне об этом не рассказали?
  - Ваши симптомы, они были столь необычны, и практически не возможны, что я решил сначала сам провести все анализы, ну..., что бы избежать ошибки и..., это же открытие понимаете?
  - Неужели нобелевка забрезжила? - Усмехнулся я. Доктор уселся на лавку, поставил ружьё между колен, облокотился руками о ствол и кивнул. - Ну хо-рошо, а потом?
  - Потом я повстречал вас в коридоре больницы и понял, что вы сами ни черта не знаете, и решил подождать немного, перепроверить ещё раз, а там уж и сообщить куда нужно. Я даже попытался навести о вас справки, кто вы, где работаете и всё такое, но вместо ответа ко мне пришёл очень странный человек и очень убедительно попросил никому, ничего не говорить. Этого человека звали Эррат, и я думаю, вы его знаете. - Я кивнул. - Тогда вы пони-маете, почему я не смог ему отказать.
   Буквально на следующий день явились товарищи из соответствующих орга-нов, я им выдал липовый анализ веществ находившихся в вашей крови, сде-лал анализ крови Людочкиного отца, который они принесли с собой, там как раз обнаружилась та дрянь, что вы принесли мне несколькими днями ранее. Состав вашей крови и крови Протасова особо не отличался, так что подде-лать его было легко, достаточно было выкинуть пару элементов. Всё это я отдал им и стал ждать, когда специалисты из ФСБ разоблачат мою филькину грамоту, и придут за мной, но вместо чекистов ко мне явился этот..., Пехка-вор. - Доктор переменился в лице и крепче стиснул ствол ружья. - Сначала таким интеллигентным показался, обходительным..., знаете Василий Алек-сандрович, это демон, а я в них не верил, а они оказывается есть. Воплоти.
  - Мне Лида рассказывала, что вы с ним куда-то ушли, куда? - Кморин замо-тал головой.
  - Не спрашивайте, всё равно не отвечу, скажу только, что проклял тот день когда Протасов уговорил меня положить вас в моё отделение. - Он замолчал на секунду, но быстро собрался и выпалил на одном дыхании. - Я отдал ему вашу кровь, что брал для анализов, и рассказал всё, что знаю о вас, об Эррате, Протасове, я не мог не рассказать, такой боли просто не вынести, хотя он мог и не причинять мне её, он мог просто прочитать мои мысли и всё!
  - Успокойтесь, подумаешь кровь...
  - Подумаешь!? Да вы знаете, что они могут теперь с вами сделать!?
  - Что?
  - Всё! Абсолютно всё! Поймите они не люди, они как с другой планеты, и знания их намного превышают наши, а их опыт в принуждении человека к покорности вообще не имеет себе равных, а уж боль они могут причинить такую, что и самому лютому врагу не пожелаешь!
  - Да не орите вы в самом деле, а то вломятся эти...
  - Не вломятся.
  - Почему?
  - А вот. - Он встал, вытащил из-под кровати ящик и, поставив его на стол, от-кинул крышку. - Смотрите, эту вещь дал мне Эррат, когда освободил меня из лап Пехкавора, предварительно раскатав его в лепёшку. Он сказал, пока этот ларец со мной, ничего плохого произойти не сможет, может врал, может нет.
  - Когда это было?
  - Возможно дня четыре назад, точнее сказать не берусь, после пыток этого урода в голове всё перемешалось. - Значит, не сгорел Эррат на работе? Чего-то в этом духе я ожидал, если Кморин конечно дни не перепутал.
   Я пригляделся к эльфольку и заметил, что крышка у него приоткрыта.
  - А кто его открывал?
  - Я. Интересно стало, что это за штука такая, которая способна меня от таких монстров уберечь.
  - Открыть ларец не возможно, как вам это удалось?
  - Сам не знаю, залюбовался им, это же настоящее произведение искусств, шедевр если хотите. Уж поверьте мне, я не всю жизнь мечтал доктором стать, мой отец, дед, прадед, дядя, все они были художниками и ювелирами и меня, соответственно готовили к этой профессии, так вот, что я вам скажу, это удивительная вещь, и работа мастера просто потрясающая. Одного толь-ко не могу понять, когда его сделали.
  - Что в нём?
  - А вот. - Доктор аккуратно открыл ларец и достал из него музыкальный ин-струмент из чистого золота с серебряными струнами, чем-то похожий на ли-ру.
  - Что это? - Удивлению моему не было предела, я даже о фанатиках за окном на секунду позабыл.
  - Это фОрминга, древнейший музыкальный инструмент из семейства лиро-образных, по легендам сам Аполлон играл на подобном, хотя в большинстве известных нам изображениях его упорно рисуют с лирой. Наверно она просто красивее.
  - Это да. - Изящности инструменту, явно не доставало, но было в её грубых, даже можно сказать примитивных формах, нечто притягивающее, этакое первобытное совершенство. Я хотел коснуться её, но Кморин перехватил мою руку.
  - Я думаю не стоит, после того как я взял пару аккордов, вся эта свистопляска - он ткнул пальцем за окошко - и началась. Буквально через полчаса явились первые одурманенные, я даже попытался им управлять, эта вещь оказывается производит на них просто магическое действие, они становятся послушными до безобразия, но когда их стало больше, всё начало выходить из-под контроля и единственное чего мне удалось добиться, так это запретить им сюда входить.
  - А тот человек, которого они порвали, кто он?
  - Сергей? Водитель, он мне солярку привёз.
  - Такое количество? Зачем? - Внутри меня росло нехорошее подозрение. - Вы хотели всех их сжечь?! - Доктор молчал. - Они же люди! Вы наверное со-всем сума съехали...
  - Они не люди! Они фанатики, вы сами видели, на что они способны!
  - Доктор! Ты псих!
  - Да не орите вы! Я уже понял, что это не вариант! Спалю я эту горстку, а ос-тальные!? Сколько там их!? Тысячи! Десятки, а может и сотни!? Что я с ними сделаю!? Всех не сожжёшь. - Я недоверчиво закрутил головой, не представ-ляю, что должно случиться с человеком, что бы он решился на такое.
   Он аккуратно начал укладывать инструмент обратно в эльфольк, как неда-леко от дома прогремел взрыв. Несколько стёкол в окнах со звоном треснули и посыпались в комнату, а я, инстинктивно пригнув голову, заметил как форминга вылетела из дрогнувших рук Кморина, и ударилась об пол одним из своих рогов.
   По пространству разнёсся низкий, протяжный, выдавивший из лёгких весь воздух звук. Всё вокруг на какие-то мгновения замерло, потеряло цвет, сде-лалось спрессованным, сжатым как пружина, в которой чувствовалась такая сила, которая способна вышвырнуть с орбиты даже Юпитер.
   Я увидел выпученные глаза Кморина, изумлённо смотрящие на свои скрю-ченные руки, искривлённый рот, замерший в немом крике, всё это показа-лось мне застывшей маской смерти, в которой я разглядел надвигающуюся катастрофу.
   Через долгую, похожею не вечность секунду, когда ты уже сам хочешь, что бы всё ЭТО, наконец, закончилось хоть как-нибудь, мир взорвался!
   На улице взвыли одурманенные люди и повалились на землю, зажав уши руками, а затем они впали в безумство как гении, услышавшие в божествен-ном произведении фальшивую, да нет, не просто фальшивую, а НАМЕРЕННО ФАЛЬШИВУЮ НОТУ!
   Невдалеке рвануло несколько бочек с соляркой, обдав жидкой волной пла-мени близлежащие дома и людей, вопли боли выстрелили в воздух и по улице забегали живые факелы, но никто их не тушил.
   Кморин подхватил формингу, критически оглядел её и сунул обратно в эль-фольк.
  - Может, они в себя приходят? - Стоя у окна спросил я. Рядом материализо-вался доктор.
   Во двор дома влетел полыхающий человек, сшиб одного из сторожей, уда-рился о сарай и, повалившись на землю, завертелся юлой рядом с лужей со-лярки.
  - Надо уходить. - Сказал он, отворачиваясь от горящего, живого факела, сто-рожа кстати, на него внимания мало обращали. - Дом напротив уже вовсю горит, ещё несколько минут и вспыхнет мой. Давайте что-то решать Василий Александрович.
  - Дробовик заряжен?
  - Там всего два патрона с дробью на уток.
  - А кто же тогда в председателя из снайперской винтовки стрелял, а потом из калаша садил?
  - Это Паша, его Эррат привёл, он вроде вас, одурманиванию не подвержен, тоже пытался раскопать, откуда у этой дряни ноги растут, даже в милицию обращался, только толку? Выслушали, поржали, и в клинику послали, психи-атрическую.
  - Ну да, бывает. Да и кто в такое поверит? Вы поглядите на него, - указал я доктору на одного индивидуума стоящего под окном - взгляд ясный, лицо адекватное, на улице мимо пройдёшь и не подумаешь что одурманенный.
  - Отойдите от окна, нечего их провоцировать. И вообще, чего мы тут разгла-гольствуем, пора сваливать, как говорят некоторые наши сограждане с зани-женной планкой социальной ответственности, что впрочем, не мешает неко-торым из них быть патриотами.
  - Вы это о ком?
  - Да так, знаю одного бандита который детям помогает, безвозмездно. Васи-лий Александрович, - резко сменил тон Кморин - давайте в конце концов выбираться отсюда!
  - Как!? Они весь дом окружили! Только высунемся и...
  - Пусть попробуют. - Доктор решительно перехватил дробовик.
  - Я как-то не дошёл ещё до такого, что садить по людям из ружья.
  - А я дошёл, и вам советую поскорее дойти.... - На улице снова рвануло и поднялся какой-то гомон. Доктор метнулся к окошку и, приоткрыв занавеску, припал к щели. - Похоже, зря я уронил формингу.
  - А в чём дело?
  - Непонятно, они как-то стали себя по-другому вести, более возбужденно, что ли. Ой, а это кто? Вы случайно сюда не с поддержкой пришли?
  - ЧЕГО!? - Я бросился к окну полный самых плохих предчувствий и они меня не обманули, по улице нёсся белый как мел Петька, а за ним летела молча-ливая толпа одурманенных нелюдей, и остались буквально секунды до того момента как они его схватят. Я рванул к выходу, но доктор вцепился мне в руку и затараторил:
  - Это хороший шанс Василий Александрович, пока он отвлекает их на себя, мы можем уйти с меньшими потерями, может даже, убивать никого не при-дётся. - Я посмотрел ему в глаза, доктор боялся, не до беспамятства, не до безумия, но боялся по животному, то есть окончательно, такой страх не пре-одолеть, не изменив себя в корне, что тоже практически не возможно. Что же этот Пехкавор с ним такое сделал? Пехкавор, складной человек, так ка-жется переводится, или нет? Если выберусь, нужно будет у отца спросить.
  - Если сейчас не отпустишь, я точно тебя убью. - Доктор убрал руку.
  - Это глупо!
  - Дай сюда. - Выдернул я у него из рук дробовик и толкнул плечом дверь, но она не поддалась. - Что за чёрт? Когда успели? Я даже не слышал.
  - Что такое?
  - Дверь, похоже, подпёрли.
  - Скорее в окна! - Окошки один за другим начали закрывать чем-то вроде щитов.
   Я бросился к одному из них, высадил створки и, опёршись ногой в только что прислоненный щит, с усилием толкнул его, доски отлетели, кого-то там накрыв и я вывалился наружу, сразу несколько рук вцепились в меня. Прижав руки с дробовиком к телу, я резко повёл плечами, встал на одно колено и сделал кувырок вперёд, избавляясь от оставшихся цепких лап и не обращая внимания на тихое бормотание, я рванул вслед за уносящейся толпой. Даже не выматерился никто, право слово, нелюди.
   Выбежав на улицу, я увидел, как кто-то из одурманенных схватил Петьку за шиворот, тот дёрнулся слишком резко, потерял равновесие и, оступившись, полетел на землю. Ещё секунда и толпа могла поглотить его, но откуда ни возьмись рядом с Петькой появился Ялдыга, он вздёрнул его на ноги, толк-нул в спину, придав ускорение, и в одиночку пошёл на толпу. Если бы я не знал, на что способен этот старый согибатель подков, я бы сказал, что он са-моубийца, но я знал. Но так же знал, каким бы сильным бойцом он ни был, и сколько бы лет он ни служил Живе, в одиночку ему не справиться, нам тут и вдвоём не справиться и втроём, с толпой в полторы сотни человек пооди-ночке лучше не справляться, особенно с такой толпой, которая ничего не бо-ится.
   Ялдыга тем временем сошёлся с первыми дыдорами и те полетели вверх тормашками в разные стороны, три, пять, семь, но это не могло продолжать-ся бесконечно, толпа начала обтекать колдуна и потихоньку захлёстывать. Петька тем временем в нерешительности застыл на месте, не зная драпать ему, или броситься на помощь колдуну. На мой взгляд, бежать без оглядки, было бы самым верным решением, и вовсе не потому, что Ялдыга начал за-кручивать "водоворот", угодив в который он вполне мог вынырнуть из него через несколько часов с вывихнутыми суставами и поломанными костями, а ещё и потому, что "водоворот" достигнув дна, непременно закончится и, что тогда предпримет Ялдыга, один Бог знает. Да ещё я, возможно.
   К нерешительному Петру тем временем подобрались двое одурманенных, сцапали за руки и стали их выкручивать, он потоптался немного и наконец сделал то, чему я его когда-то учил долгих три часа. Потраченные мною нер-вы дали таки свой результат, хотя и не совсем тот, на который я рассчитывал. Петька в место того что бы шагнуть назад, переступив ногу своего противни-ка, тем самым вывести его из равновесия, шагнул вперёд, и вывел из него сразу всех, включая себя любимого. Чёрт с ним, сам как-нибудь разберётся, а мне надо Ялдыге помочь, похоже, его "водоворот" не достигнув дна, не справился с количеством "воды" взятой в оборот. Седая голова всё реже и реже всплывала средь голов его противников, ещё полминуты и толпа его просто задавит числом.
   А что я делал всё это время? Ну, я расправился со сторожами стерёгшими дом доктора, теперь эскулап мог спокойно ретироваться в почти любом вы-бранном им направлении, и забыть всё как страшный сон. Потом я потерял дробовик, отмахиваясь им от ещё нескольких облемутов неожиданно выскочивших на меня из чьего-то двора, потом я закатил бочку солярки в загоревшийся забор, и ещё успел отбежать подальше, прежде чем херануло. А херануло знатно, я даже и не предполагал, что они так здорово взрываются. Одно меня смущало во всей этой кровавой бредятине, морду бить приходилось не только добрым молодцам, но и божьим одуванчикам, и красивым девушкам, и сопливым подросткам, как там Михалыч справляется? Хотя ему должно быть немного легче, всё-таки он старше любого из нападавших.
   Бочка взорвалась, раскидав добру часть толпы, я выдернул колдуна из драки и проорал ему в ухо, что нужно делать ноги или хотя бы выбраться из горящего дачного посёлка, но глянув на него более внимательно понял, далеко он не убежит, а тащить его у меня просто сил не хватит. Дело в том, что входя в транс боя он троекратно увеличивал свой вес, и поднять, а уж тем более тащить почти двести килограмм на себе я не в состоянии, я же не он, я только учусь.
   Дотащив Михалыча до дома Кморина, я усадил его на крыльцо и огляделся, одурманенные после взрыва, в большинстве своём потеряли к нам интерес, лишь редкие персонажи порывались бежать за нами, но с ними мне удавалось справиться. Забежав в дом, я открыл ящик и увидел, что доктор не захватил с собой эльфольк, с замиранием сердца я откинул крышку и заглянул внутрь, инструмент, слава Богу, был на месте. Не знаю почему, но я точно понимал, что без него мы из посёлка не выберемся, да и оставлять его врагу, как-то не по Русски что ли, да и сил сколько потрачено, и людей из-за него положено....
   С улицы послышался шум возни, я высунулся из окна и увидел как два ды-дора пинаю моего деда ногами, а третий передёргивает затвор дробовика с явным намереньем прострелить Ялдыге голову. Я прекрасно понимал, что ни выбежать в дверь, ни выскочить в окошко не успеваю и потому, внутренне похолодев, ударил по серебряным струнам золотой форминги, на которой по преданиям играл сам Аполлона, и....
  
  
  
   Глава последняя.
  
   Я просто сбился со счёта.
  
   Когда-то дядя учил меня играть на гитаре, и даже остался доволен моими небольшими успехами, но играть на гитаре, это совсем не то, что играть на форминге. Совсем не то, как оказалось.
   После того, как мои пальцы весьма безыскусно коснулись серебряных струн мифического инструмента, во мне что-то лопнуло, как будто какая-то важная жила оборвалась, или точнее будет выразиться, ослабла, отпустила до того момента натянутые нервы. И вероятнее всего, то же самое произошло со всеми, кто находился вокруг меня.
   Я плохо помню, как выбрался из горящего дачного посёлка, но отчётливо запечатлелось, как я тащу бесчувственного и полегчавшего колдуна на за-корках, и как мимо меня несутся обезумевшие, ничего не понимающие, и не помнящие люди, те самые, которые несколько минут назад пытались разо-рвать нас с Ялдыгой на куски.
   Где-то на пол дороге к нам присоединился Петька, он бережно баюкал сло-манную руку, видно мои уроки впрок ему всё-таки не пошли, он молча за-брал формингу и так же молча топал до самой остановки.
   Кстати, водитель подъехавшего автобуса долго не хотел пускать нас в салон, мотивируя это тем, что куски грязи и копоти он не возит, тогда немного пришедший в себя Ялдыга, гениально разыграл из себя сердечника погорельца, и водила, плюнув на чистоту, домчал нас до станции в мгновение ока.
   Уже в городе, отправив Петьку в травм пункт, мы с Ялдыгой забурились в пельсисочную, расположенную не далеко от автовокзала с красивым назва-нием "Яма", в целлофановом пакете-майке с надписью "карусель" мирно покоилось оружие массового поражения, а на столе жарко бились друг о друга гранёные стаканы. Правда бились он не долго, сил на третью поллитру у на не хватило.
   А потом....
   Утро третьего дня, если вести исчисление от попойки с колдуном, я решил посвятить отдыху и расслаблению, и поэтому налил полную ванну горячей воды, высыпал в неё кучу разных расслабляющих средств, которые маман в своё время навезла из заграничных командировок, я погрузил в это благо-ухающее море своё бренное тело. Благоухало просто жутко, но и расслабля-ло весьма не плохо.
   И только я прикрыл глаза, в надежде вздремнуть минуток пять, как в дверь начали настойчиво звонить и барабанить. Я поспешно выбрался из ванны, обернул бёдра полотенцем и, кипя праведным гневом, открыл дверь, за по-рогом стоял взъерошенный Петька, с загипсованной рукой, помятый Ялдыга, видно наше возлияние в честь Бахуса, не прошло для него даром.
  - Вам чего? - Не пустил я их в квартиру. Петька непонимающе вздёрнул на меня глаза, впихнул меня в прихожую и вошёл сам.
  - Ты глянь Борис Михайлович он, видишь ли, ванные принимает.
  - Вижу. Там на улицах народ потихоньку с ума сходит, город на запчасти раз-бирает, а ему и дела нет.
  - Я вообще-то ничего такого не слышал.
  - Ты хоть телевизор включал? - поинтересовался Петька.
  - Да он его только по большим праздникам включает, концерт Леонтьева по-смотреть например.
  - Ага, скажи ещё группы "Комбинации".
  - Тогда понятно. - Пётр прошёл в зал, отыскал пульт, включил ящик, и пер-вое, что появилось на экране, были новости. Очень нехорошие, надо сказать, новости. Резко возросло количество квартирных краж, разбойных нападе-ний, угонов и грабежей, но самое удивительное в том, что произошёл просто всплеск немотивированной агрессии одних граждан, против других. Сотруд-ники милиции хоть и валятся с ног, но пресечь беспорядки, грозящие перей-ти в массовый беспредел, пока не в состоянии, ибо многие из них тоже за по-следние три дня совершили правонарушения той или иной степени тяжести, и поэтому временно отстранены от дел. И всё это шло по всем каналам, с ин-тервалом в пять минут, как бы нарочно ещё больше подогревая людей, каж-дой своей такой новостью раздёргивая и расшатывая им психику. По-моему, новостники реально не понимают, что валом негативной информации они укорачивают нашу с вами жизнь, стресс после таких новостей, обеспечен ка-ждому, а он здоровья не прибавляет. - Ну, что скажешь?
  - Кошмар.
  - И всё?
  - А что я ещё могу сказать?
  - Но ведь мы можем же что-то сделать? Мы должны! - Петя..., итит его мать, как я его нена... блю, за эти вот, "МЫ ДОЛЖНЫ!", вечно он такой..., весь из себя правильный.
  - Что? Сыграть на этом демоническом инструменте ещё разок? - Кивнул я на формингу висящую на стене на фоне чёрного кашмирского платка с сереб-ренной вышивкой, на который искоса поглядывал Ялдыга - Так никто из нас этого не умеет.
  - Но в посёлке этом, Могилках, получилось! Вон, даже мне мозги прочистило, а уж одурманенные те вообще...
  - Тебе!? - Ни за что не поверил я. - Тебе невозможно что либо прочистить, и не потому что там ничего нет, там лежит целый Сизифов камень, который на-столько упрям, что всё время возвращается к подножью горы, сколько бы этот Сизиф не бился. Просто более упёртых личностей чем ты, я ещё не встречал! - Вообще вся наглость такого заявления меня ух как взбесила.
   В комнате на несколько секунд повисла тишина, которую прервал необычно тихий голос колдуна.
  - Однако Василий прав, нельзя не умеючи пользовать такую штуку. - И по-кривившись он указал на стену. - Ты и так дел натворил, возмущение внёс, а брякнул бы по струнам ещё раз, то вообще мог всё к лешему порушить.
  - Это ты о чём? - Не понял Петька.
  - О тонких энергиях бестолочь, - повысил голос колдун - и рожу не криви, а то по шее дам и не посмотрю, что отец двоих детей. - Ялдыга сдвинул брови. - Ты представь, что будет, если я начну играться с термоядерным реактором? Так вот эта штука посерьёзней будет, во всяком случае мне так кажется, уж больно прёт от неё, аж стоять рядом жутко.
  - Чего, радиация? - Забеспокоился Петька.
  - Слушай Василий, убери его за ради его собственного здоровья, а? Не ровён час оставлю детей сиротами.
  - Петь, не лезь, у Бориса Михайловича похмелье, и он не в духе. - Петька на-смешливо хрюкнул, но с расспросами и комментариями больше не лез. - Ка-кие варианты Михалыч у нас имеются? Может есть среди твоих знакомых мастера, например, на гуслях играть?
  - Да я и сам когда-то играл, на балалайке правда, но здорово выходило, за-слушаешься.
  - Нет, балалайка не пойдёт, а может.... - Но меня прервал телефонный зво-нок, надо же, мобильник ожил, неужели жизнь налаживается? - Алло? Слу-шаю?
  - Василий Александрович, это я, Георгий.
  - Ух ты, рад тебя слышать, как дела?
  - Да я..., мне не совсем удобно говорить...
  - Тогда давай помолчим.
  - А, хм, тут Золин велел передать, если вы завтра на работу не выйдете, то послезавтра вас уволят по статье. Вот. - Очень грустно закончил Геша.
  - М-да-а, не было печали. Ты передай там Золину трубку, я же знаю, что он подслушивает.
  - Да, не-е-ет, - совсем неуверенно промямлил Геша - он оставил мне поруче-ние...
  - Слышь, Золин! - Перебил я Гешу. - Пока я к тебе не устроился, уволить ты меня не можешь, а на счёт передачи вам своих клиентов я уже подумал. - И взял долгую паузу, но И.О. ждать не привык.
  - Что вы надумали Василий Александрович? - Тут же отозвался он.
  - Я сегодня с утра разослал своим клиентам письма по электронке, где под-робно и доходчиво объяснил, почему после смерти Протасова с "Эдельвей-сом" работать нельзя. Я описал сложившуюся ситуацию в агентстве, про увольнение трети сотрудников, о перестановке кадров, об отказе работать со мной, а по сути, вы заставляете меня предавать интересы моих клиентов. Плюс изменении расценок на рекламную продукцию и прочая, и прочая, и прочая, так, что уважаемый господин Золин, не видать вам моих клиентов как своих ушей.
  - Но это же всё ложь!
  - Да ладно, я лишь немного приукрасил, ведь по факту так оно и есть. Короче я им на выбор посоветовал двух ваших самых зловредных конкурентов, и предупредил, что через месяц окрою своё рекламное агентство, где будут работать лучшие рекламщики города, и пообещал первым пятидесяти кли-ентам скидка пятьдесят процентов и вы представьте, это предложение уже кое-кого заинтересовало.
  - Кого. - Злым и холодным голосом спросил Золин.
  - Да так, одну крупную сеть гипермаркетов.
  - Вы по договору обязаны передать нам своих клиентов! - Отчеканил И.О.
  - Не отрицаю, но по договору с Протасовым, а не с "Эдельвейсом", и в этом случае я поступил правильно, закрыл фирму и дал своим клиентам свободу выбора. Всего хорошего гн. Золин. - Я положил трубку и выдохнул, врать всё-таки тяжело.
  - Ты это серьёзно? И когда только успел. - Подивился Петька.
  - Да ну, брось, я даже не заморачивался.
  - А разве так можно?
  - Можно. Тем более он первым начал.
  - Слушай, это конечно не моё дело но, вдруг это Марьяна, всё это..., ну ты по-нимаешь, ведь скорей всего она теперь владелица отцовского агентства.
  - Конечно она Петь, кто же ещё.
  - И ты вот так вот хочешь с ней поступить. - То ли спросил, то ли утверди-тельно сказал он.
  - Да ладно тебе, ничего такого я делать не собираюсь. Это я Золина злю, о каламбур, пусть побесится. Не отвлекай Петь, - одёрнул я сам себя - у меня кажется мысль появилась. Значит Михалыч ты на балалайке мастак играть, да?
  - Да ты что! Я эту штуку ни в жисть в руки не возьму!
  - А чего тогда хвастался?
  - Есть! - Выкрикнул Петька. - Есть!
  - Чего есть?
  - Помнишь, у вас офис менеджером Элла работала? - Ну как не помнить, та-кое забудешь, особенно когда она меня навестить в больницу приходила.... - Ну! Неужели забыл!? Это же такая женщина, все мисс мира по сравнению с ней болонки облезлые!
  - Чего, правда? - Не поверил Ялдыга.
  - Серьёзно никого красивее не видал, но она понимаешь такая, - Петька зака-тил глаза, ища подходящие слова - НАСТОЯЩАЯ женщина, а не эти улыбаю-щиеся красотули с конкурсов красоты. Она...
  - Короче, ценитель настоящих женщин, чем она может нам помочь? - Пере-бил я.
  - Она играет на арфе, большой такой, педальной. - Ну что тут скажешь? Откуда он её знает? Понятия не имею, да ещё с такими подробностями. Фантастика просто.
  
  
   Через три дня на экраны нашей области вышел ролик рекламирующий пер-сидские ковры, ПЕРСИДСКАЯ ЛАВКА, КОВРЫ ПЕРСЕПОЛЯ, где в главную роль полураздетой танцовщицы, играя на форминге, исполнила Эллочка. Вы не представляете сколько труда мне стоило уговорить её на такое, особенно после того как она увидела свой наряд. Вернее практическое отсутствие оного. Зато весьма довольным остался Ялдыга, сыгравший роль продавца, (уж больно он понравился режиссеру) там был такой момент, когда танцовщица плавно изгибаясь, ложится на колени торговца. Эту сцену переснимали пять раз, колдун всё время портил кадр, скорее всего, намеренно, наверно очень ему понравилось созерцать два идеальных полуша..., ладно, что это я наговариваю. Старый козёл.
   А дней через пять, когда волна преступности в городе и области немного спала, ко мне в квартиру, без приглашения, влез Эррат, во всяком случае, так я понял из оставленной им записки, забрал свой инструмент, и исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой заодно и моё волшебное персиковое дерево. Больше я ни о нём, ни о уродах из чайной лавки ничего не слышал. Но ещё долго после этого мне чудилось, что на кухне очень тихо слышится чудесное пение, я списывал этот глюк на свою расшатанную психику, пока в один прекрасный вечер ни полез за батарею, Клава достала со своей уборкой, и обнаружил там волшебный персик. Вполне съедобный, нисколько не испорченный, светящийся плод, вокруг которого кружило несколько райских птичек похожих на колибри.
  
   P.S.
   А за ключами от индиан, всё-таки пришли....
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"