Начинался день просто прекрасно. Это был конец марта, время, когда снега только начали задумываться об уходе, день, наконец, перевесил ночь, а ветер уже набрал силу и теперь прибавлял в тепле. Начинало пахнуть талым. Когда копыта ещё вязнут в поле, но уже хочется бегать быстрее, как всегда весной. Когда снова начинаешь верить в зелёную траву, молодые веточки деревьев, головки цветов, заливистые ручьи, и когда даже не вспоминаешь опаляющую жару и слепней. Просто март.
Это был один из дней, когда Она выезжала в лес. Ровно в восемь я получил свой корм, в девять - меня чистили в четыре руки. Молчаливые, собранные конюхи уверенно и слаженно водили по мне щётками, расчёсывали хвост, поправляли коротенькую гривку, осматривали и смазывали копыта. Подали её личное седло, разумеется, дамское, уздечка. Взял трензель, позволил застегнуть последние ремешки и задрал голову, довольный собой. Наконец, вывели. Время - без двух десять. Подвели ко крыльцу, что широкой полукруглой лестницей растекается от здания.
С боем часов - как обычно - вышла Она. Красивая, стройная, гордая, Она неторопливо спустилась ко мне, завела разговор со слугой. Согнул шею, застучал копытом, демонстрируя готовность везти Её на край света. Замер, когда Её ладонь коснулась скулы. Ох, подумал - и чего суетиться... Наконец, Она оказалась в седле. Лёгонький Её вес, правильная посадка всегда придают мне уверенность в себе, я чувствую себя королём среди окружающих. Подобрала повод, чуть прижала ко мне сапожок, и я двинулся вперёд. Передо мной - перед нами - открыли ворота, сзади появились ещё всадники: арьергард. Шагом мы пошли по роскошной аллее, где по бокам растут экзотические деревья, такие в лесу не встретишь. Помню, когда я только появился тут, всегда пытался сорваться в карьер уже здесь. Теперь ничто не способно сбить меня с распорядка - до леса мы шагаем, а там - как пойдёт, как Ей захочется. Аллея плавно сворачивает, вот стены уже скрылись за голыми верхушками.
Мы прошли ещё около четверти часа, разглядывая деревья и облака, когда раздался первый выстрел. Я замер. В целом, грохот не пугал меня, приучили, но здесь? Раздался второй, и я услышал крики в арьергарде, закричали солдаты, заржали лошади, и выстрелы посыпались один за другим. Только с ударом хлыста я вдруг заметил, что сапоги Её уже давно настойчиво требуют от меня галопа. Я развернулся к бойне хвостом и бросился прочь. Почти сразу, если не раньше, за нами бросилось несколько чужих всадников, их раздражённые кони быстро сокращали расстояние. Почти невесомая, Она наклонилась к моей шее, смещая центр тяжести, по мере возможности освобождая круп. Она слишком легка, чтобы существенно облегчить бег, но в этом жесте было столько мольбы, что я будто почувствовал крылья. Не прошло и минуты, как аллея резко закончилась, и мы ворвались в лес, на скользкую тропу. Сердце свело ужасом - здесь поскользнуться и упасть было как нечего делать, но Она не дала мне запаниковать и направила в сторону, на рыхлый снег. Скорость моя упала, ноги моментально завязли, но разве мог я себе позволить задержаться? Прилагая адские усилия, я вырывал копыта из снежного плена и снова, и снова бросал своё тело вперёд. Преследовавшие нас кони были куда мельче, и проваливались не так глубоко, и в который раз я поблагодарил небеса за лёгкость своей всадницы, что не вдавливала меня поглубже в сугробы. Обогнул дерево, другое. Лавировал, как мог, с каждым разом всё с большим трудом восстанавливая скорость. Я не сдавался, силы ещё оставались, а скачка всё тянулась и тянулась, и я понятия не имел, что будет, когда всё-таки придётся рухнуть. Лишь однажды спотыкнувшись о скрытую корягу, чуть не упав, я заметил, что ноги мои в крови: твёрдый наст. Если бы это было важно...
Прошло, казалось, несколько часов, когда преследователи начали отставать. Я сначала не обратил внимания - может, это временно, может, через минуту они снова нагонят нас. Но по мере того как я нёсся всё дальше, они больше не попадали в поле моего зрения, да и хруста снега, кроме своего, я больше не слышал. Остановиться? Да вы что. Нет, надо уйти как можно дальше. Ещё несколько минут, и я выскочил на дорогу. Хорошую, снег был утоптан и не скользил. Обрадовался неожиданному облегчению и даже прибавил в скорости, хотя силы - силы стали кончаться ещё быстрее. Почему-то это тоже перестало казаться важным. Я просто должен был скакать до конца. На краю сознания возникло неудобство во рту - как будто меня тянули назад, но не сильно, а просто неприятно. Это мешало, но ноги двигались будто сами по себе. Я не мог остановиться, не мог.
Впереди начали возникать люди. Повозки, другие всадники, пешие - обычные люди на дороге, видимо, мы нагнали какой-то обоз. Мне хватило ума прижаться к обочине, а вот кому-то его не хватило, чтобы уступить дорогу. Или не успел. Я сбил человека, но не замедлил хода, лишь мотнул головой в раздражении. Мне начало казаться, что эта скачка закончится лишь с моей смертью.
Внезапный рывок в сторону чуть не свернул мне шею. Я взвился на дыбы и пронзительно заржал от возмущения, опустился, поднялся снова, размахивая копытами. Кто-то упал, я отшатнулся, закосил глазом, продолжая дёргать повод, который, как оказалось, крепко держал широкий мужчина. Он был силён, жилы опутывали его руки, и смотрел он исподлобья, мрачно и с укором. Я длинно всхрапнул, покоряясь, и, наконец, заметил, что лежащее на дороге маленькое тело - это Она. Замер, готовый к худшему.
Но она пошевелилась и через полминуты, поддерживаемая людьми, поднялась. Она была бледной, как весь март. Глаза были широко расширены, руки дрожали, одежда грязная, мокрая, местами даже порвана. И всё же она подошла ко мне. Погладила нос. Прошептала - теперь всё будет хорошо. И я поверил. Опустил голову, позволяя её пальцам теребить мою гриву. Сердце всё ещё колотилось как бешеное...