Перед тем, как отправиться в кругосветное путешествие, Борис Акунин (он же - откроем тем немногим, кто еще не в курсе, эту маленькую тайну - Григорий Чхартишвили) в одном из интервью сообщил, что дописывает некую книжку, которую относит к категории пения в ванной. За точность цитаты ручаться не могу, но смысл был именно такой. И действительно, "Кладбищенские истории" - очень личная вещица, такое при жизни мало кто решится опубликовать. Правда, мне встречались мнения, что Акунин (Чхартишвили) лишь играет в искренность. Право слово, ему это делать уже вовсе и не к чему, многоуважаемый автор достиг того уровня культовости, когда можно не только врать, но и быть честным. Тезис сей, безусловно, спорный, но, на мой взгляд, в данном случае, самый верный. Конечно, без игр и тут не обошлось. Нарочитое разделение автора на эссеиста (Г. Ч.) и беллетриста (Б. А.) не дотягивает до уровня доктора Джекилла и мистера Хайда, как нам пытаются доказать в аннотации, но было бы вполне сопоставимо с возможным соавторством, например, Курта Воннегута и Килгора Траута. Игры играми, все это блеф, ловко поставленная ширма. Интересно другое, Б. А. (Г. Ч.) пытается постигнуть Тайну Прошедшего Времени, постичь тайну смерти и делится с нами плодами своих исследований. Выводы у него получились спорными, но собранный материал крайне любопытен.
Итак, шесть кладбищ: Старое Донское (Москва), Хайгейтское (Лондон), Пер-Лашез (Париж), Иностранное (Иокогама), Грин-Вуд (Нью-Йорк), Еврейское на Масличной горе (Иерусалим). Общая атмосфера, история, знаменитые покойники. Калейдоскоп эпох, событий и человеческих судеб, курьезов, и трагедий. Все это описано так живо, что порой кажется, что ты вовсе не сидишь дома на диване, а гуляешь по этим кладбищам. И кажется - мало, мало, хочется - больше, больше. Информация явно не полная, недоговоренность раздражает. С другой стороны, так и должно быть. Здесь работает еще один спорный тезис: иногда прочитанная до середины книга гораздо лучше книги дочитанной. Плюс шесть рассказов: о забытом кладе помещицы Солтычихи ("Губы-раз, зубы-два"), о призраке коммунизма ("Материя первична"), о перстне Оскара Уайльда ("Дай поцеловать твои уста"), о том, как Эраст Петрович Фандорин охотился на оборотня-паука ("Сигумо"), об игре в русскую рулетку ("Unless") и о том, как прекрасна смерть стариков, которые успели сделать все и ничего не забыли ("Хэппи-энд"). Прочитав все это, - и эссе, и рассказы - понимаешь, Б. А. проиграл Г. Ч. Они равновесны только, когда Б. А. пишет о Фандорине. Последний уже так велик, что писать плохо о нем у автора просто не получается. Сам рассказ "Сигумо" предсказуем и банален, но по искренности вполне сопоставим с эссе Г. Ч.
В каком-то смысле, Акунин (Чхартишвили) создал еще и расширенный комментарий к собственному творчеству. Вот вам и третий смысловой слой, а, следовательно, при всех минусах книга удалась и, значит, рекомендуется к прочтению. Но начинать знакомство с творчеством автора именно с нее, наверное, все-таки не следует.