Идут, идут и идут на барсучий лад,
Бесконечной колонной, тесно сомкнув ряды,
Разносится топот дружных когтистых лап,
Трамбующих древний хребет Уральской гряды.

Выходит один из строя - потрепан, суров,
С коротким хвостом (похоже, кто-то отгрыз),
- Ну что, - говорит, - Гаммельнский крысолов,
Решил и до нас добраться? Мало детей и крыс?

Вот я и думаю: Что же сказать в ответ?
А он смотрит мимо, как из-подо льда минтай.
- Нет, - говорю, - у меня ведь и дудочки нет -
Только свисток затоптанного мента.

Кивает, прячет нож движеньем одним - 
Не углядеть, в стычках наловчился поди.
Я говорю ему: Слушай, зачем тебе снова к ним?
Разве ты знаешь что там в конце пути?

Он думает, головой мотает: Нет, ни хрена...
Кажется только - хорошее-то не ждет...
Но ты посмотри на них - это идет страна,
Это моя страна идет, это мой народ!

И покуда я буду в силах - с ними пойду,
И боюсь не того, кто приходит в ночи как тать,
Но боюсь, что останусь здесь, а они - пропадут,
А вместе совсем не страшно и пропадать.

И я смотрю на них, на него дураком дурак
(Так смотрит на курицу изделие Фаберже),
И я понимаю, что этот барсучий тракт
Когтями царапает в черствой моей душе.