В парке Бондина утро, тени,
Чуть светает, еще не шумно,
Над доскою склонился Ленин,
С видом ленинским, то есть умным.

А по лбу пролегли дороги,
Будто снова красные в пате,
Будто Север и Юг в тревоге,
И матросы бунтуют в Кронштадте.

Будто в шахматах демократия,
И у красных шестнадцать пешек,
Будто Керенский в бабском платье,
Идет на Питер - крепкий орешек.

Говорю: Анатолий Саныч,
Хоть и утро, а поздновато,
Находились поди-ка за ночь,
Доведете себя до мата.

А он смотрит - глаза, как чашки,
Или ведра, а может выдры,
Говорит: мне бы лучше шашки...
Черт попутал шахматы выбрать.

В шашках вот оно, как на ладони,
Все равны, каждый волен в дамки,
Никакие барсучьи кони,
Не подстроят тебе подлянки.

Никакие слоны внезапно
Не шахнут тебя в сердце к осени,
А вообще, это все Запад,
И его гомократские козни...

Подъезжает на шум машина,
И вываливают ребята -
Очень собранные мужчины,
В белых, свежих, как кровь, халатах.

И один говорит, как тренер,
То есть вкрадчиво и не шутит,
Сообщили, что в парке Ленин,
Пешки двигает, воду мутит...

А мы не в курсе. Уходим в спешке,
А потом вдруг слышим удары -
То ли бьют на проходе пешки,
То ли бьют поддых санитары.

Смотрим - Керенский в бабском платье,
Матросня и халаты смешались,
И к обрыву всю эту братию
Тащат кони, привычно скалясь.

Мир становится на тормашки,
Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
Хороши, без базара, шашки,
Только шахматы интересней.