Заскрипели ремни разгрузки. Тяжело поднявшись, нога чуть поехала на каменной крошке, что пришлось ухватиться за выкрошенный и частично оплавленный край стены, я устало подхватил автомат за цевье.
В последний раз оглядев моё дневное пристанище, расправил ремень, перекинул через голову, вешая оружие чуть ниже груди, со скосом вправо, чтоб удобнее расположить рукоять под левую руку. Скомкал пару обёрток от НЗ, засунул в щель между асфальтом и отставшей и покосившейся стеной, присыпал сверху размолотым в крошево камнем, устилающим всё вокруг. Машинально проверил ножи: два штыкножа на правом бедре, два метательных слева.
Заскорузлый камуфляж хрустел на спине выступившей солью, но это было лучше, чем пытаться осилить такой переход в боевой броне. Без неё я чувствовал себя почти голым, и хоть этот страх был совершенно иррационален для планеты, на которой не осталось ничего живого, но надетый поверх пятнистой куртки бронежилет действовал на меня успокаивающе.
Выйдя из-под укрытия полуразрушенной стены, прищурившись, посмотрел на заходящее солнце, жара спадала, можно было двигаться дальше.
Раздолбанный камень, усыпавший улицы полуразрушенного мёртвого города, хрустел, рассыпаясь под ногами. Один удар, всего один превратил город в руины, где дома, словно бумажные, смело слепой силой. Взгляд обшаривал зияющие проёмы, отмечая выщерблены от попаданий. Жаркий был бой. Вот только не осталось никого, ни оборонявшихся, ни нападавших.
Они не смогли захватить нас сходу. Дальняя космическая разведка засекла выход кораблей из гипера вне плоскости эклиптики на расстоянии шести световых часов от границ системы, подарив нам несколько дней. Достаточно, чтобы вооружить ополчение, отвести остальных гражданских в бункеры и спешно оборудованные схроны, в надежде не отбить, так хоть удержать противника до подхода подкрепления. Вот только даже то, что расчёт оправдался, и штурмовые подразделения застряли, завязнув в городских боях, планету не спасло.
Осознав, что не успевают, неведомые противники, отведя наземные силы, нанесли один единственный, но не оставивший нам ни единого шанса, удар, уничтоживший всех, включая животных, и, такое впечатление, даже насекомых. Мертвящая тишина, вот что было моим спутником здесь.
Ни осталось никого, кроме меня.
А я? А я последний воин мёртвой земли. Как в той старинной песне. Один удар, и на всей планете ни одной живой души. Выжило немного, горстка тех, кого энергетическая волна с орбиты застала глубоко под землёй в активированном скафандре высшей защиты, да и то, мгновенно перегруженное защитное поле оплавило всю поверхность брони, превращая в бесполезный недвижимый остов. Кому-то повезло, сработавший аварийный маяк пробился сквозь толщу породы над бункером. Их эвакуировала прибывшая на следующие сутки эскадра. Повезло, но не мне. Маяк моего скафа вышел из строя, мне оставалось только бессильно скрипеть зубами, чувствуя на лице две тонкие дорожки слёз, уцелевший контур приёмника позволял мне слышать переговоры эваккоманды, но без всякой возможности докричаться в ответ.
На третий день они ушли. Это новое оружие Врага, невероятной мощи, уничтожавшее всё живое... Они не могли ждать, эскадра встала на след, ещё неделю затухающие колебания вакуума будут указывать куда направились корабли, применившие оружие Судного Дня на этой многострадальной планете, и ушла в прыжок. Я знал, как это выглядит. Россыпь огней на ночном небе вдруг вспыхивает ярко и также мгновенно гаснет, оставляя после себя пустеющую черноту.
И только на пятый день я выбрался на поверхность.
Словно раненый зверь, я в исступлении бился, рыча и воя, в толстой скорлупе брони, ставшей моим персональным саркофагом. Просто потому, что не мог, не желал так просто подохнуть здесь. И замки поддались, обломились с хрустом, выпуская меня наружу.
Маленькая победа, радоваться которой не было уже ни сил, ни желания. Ещё долго, несколько часов после этого, я сидел, привалившись к холодному металлу стен, с глухим отчаянием слушая тишину коридоров.
А затем я заставил себя подняться, сцепив зубы, наперекор всему. Пройти по знакомому маршруту, сменить подброневой плотно облегающий костюм на полевой камуфляжный комплект, снять со стойки автомат, плотно набить пайками РД на спину, натянуть поверх броника разгрузку, как в дальний рейд, с десятком магазинов для автомата, парой плазменных мин и с пяток гранат без запалов.
"Зачем оно тебе! Здесь нет ничего живого!" - кричали мне пустые провалы окон, завывал ветер в руинах, и молчала ночь. Но вбитый в подкорку Устав, писанный кровью десятков поколений солдат, сейчас он стал тем стержнем, который не давал мне выронить автомат из разом, вдруг, ослабевших ладоней, упасть на колени, проклиная всё вокруг.
"Солдат должен стоически переносить тяготы и лишения военной службы", - твержу я себе, раз за разом, поднимаясь из-за укрытия окрашенных багровым закатом стен. Я иду вперёд, туда, где на горизонте видны размытые верхушки гор. Под которыми должен быть вход в центральный комплекс планетарной защиты. Всё что мне надо, это работающий подпространственный передатчик. Дать сигнал, крикнуть: "Здесь я!", и пусть шансы призрачны, пусть это самовнушение, но я иду вперёд, левой-правой, под скрип жёстких подошв, и лёгкая ночная прохлада дышит мне в лицо.
Шаг, другой, размеренно в такт, оставляя цепочку следов в пыли, а мягкое сияние лун, заливает всё вокруг серебристым призрачным светом...