- Ну, Михаил Петрович, значит, договорились? - мило улыбнувшись из-за стола с зелёной лампой, сказал аккуратно выбритый и причёсанный мужчина в сером пиджаке, из-под которого выглядывал ослепительно белый ворот рубашки.
- Но так же нельзя... Не по человечески это так получается, нельзя так. Совесть потом меня замучает, загрызёт, - заикаясь от волнения, почти оправдываясь, тараторил бородатый гражданин в круглых очках и потёртом пальто - Вы обо мне, да что обо мне, об этих бедных людях подумали?
- Знаете что, товарищ! Вы не в том положении, чтобы о гуманности и совести думать! Мы здесь не привыкли об подобных вещах разговоры вести, - после этих слов брови его нахмурились, лоб покрылся испариной, а лицо приняло приторно-патриотический вид, - Прежде всего, долг перед Родиной, президентом, перед нашим великим народом!!!
- А как же демократия! Права мои, свободы... Где они? Я протестую, у вас права нет!
- Нет, уважаемый... Прав здесь нет у вас!!! - тряся головой, пожирая взглядом и брызгая слюной, рычал обладатель серого костюма - Вы про свои обязанности видимо забыли... И кто вы после этого? Вы тварь дрожащая, вошь, амёба! Да вы паразитирующий элемент общества, вы эгоист, дармоед и предатель Родины!
- Я попрошу без... - но слова Михаила Петровича отрезал оглушительный удар кулаком по столу.
- Молчать!!! Предатель Родины, позор общества, мусор, паразит, отходы! - ревел как подстреленный медведь аккуратный гражданин с разъяренными красными глазами, вылезшей из штанов рубашкой, мокрым от пота лицом и растрепанными волосами, - Гнида, да таких как вы вешать бы на столбах фонарных в центре города!!!
Михаил Петрович прокрутил в своей голове эту впечатляющую картину. Он - вошь с эгоистичными чертами лица, разбрасываясь сомнительного происхождения деньгами, передвигается по Тверской как амёба, при этом источая запах мусорной свалки и вызывая неодобрительные взгляды и усмешки прохожих. Проплывая по Площади Маяковского, он успевает предать Родину и натыкается на гражданина в сером. Тот с победными криками позорит его перед согражданами, которых в тёплый осенний день здесь предостаточно. Те же в свою очередь всему происходящему необычайно рады. Там же у памятника поэту народ решает повесить гниду, и толпа, скандируя что-то о предательстве и гражданском долге, вешает Михаила Петровича на фонаре у подземного перехода, после чего закидывает камнями.
Посмотрев концовку этого эпизода в своей голове несколько раз, Михаил Петрович, как истинно интеллигентный человек, потерял сознание. Очнулся он уже в коридоре, где просидел два с половиной часа. Разбудила его хлопнувшая дверь, из которой, судя по всему, его вынесли. Просидев в одном положении ещё минут тридцать, бородатый гражданин начал искать спички и нашёл во внутреннем кармане пальто конверт. В конверте было письмо или точнее записка следующего содержания...
"Уважаемый, М. П. Павлов. Я думаю, что беседа наша прошла с пользой. Думаю, вы уяснили, что вы нам просто необходимы, как необходимы вы нашему народу, президенту и Родине. Связь с вами будет держаться через почту, телефон и наших связных. Телефон ваш теперь прослушивается. Все, что вы узнали из нашей беседы совершенно секретно, и разглашение данной информации будет расцениваться как разглашение государственной тайны, а, следовательно, будет строго санкционироваться.
Ждите указаний к действию.
Полковник Ф. М. Городовой".
Сообщение это привело товарища Павлова в состояние пограничное, между жизнью и смертью. Выжатый как лимон он выкатился из дверей здания на Лубянке. С бледным ничего непонимающим и невидящим взглядом он шатался по узеньким улочкам центра красавицы Москвы, которые из прекрасных ресниц превратились в бесконечные лабиринты канализационных коллекторов. Спустившись в метро, пахнущее пылью, перегаром, бомжами и людским потом, он проехал одну станцию и вышел на Чистых, побежал в переулок на право, в тот , что сразу за кинотеатром. Ему просто хотелось выпить, хорошо выпить. Это он позволял делать себе крайне редко, но сегодня нутро просило только одного - "Водки мне! Да покрепче, да побольше!!!" Вот он развалившийся на ионы, распластавшийся как тюлень, пьяный как сапожник, курящий одну за одной и давно утонувший в едком дыму, Михаил Петрович Павлов собственной персоной.
- Михаил Петрович - врач. Он не доктор наук и не кандидат, - с этих слов доктор Павлов начал свой монолог, - Он простой рядовой врач. Проработал после института восемь с половиной лет на скорой помощи. Потом не работал, пол года - лечился от алкоголизма. Пройдя курс лечения, устроился на работу в одну из московских больниц терапевтом в самое обычное отделение и вёл наблюдение за больными вот уже добрых шесть лет. Получал мало, но на жизнь не жаловался, так как всегда находил, где подработать. Был женат на милой женщине..., - Сделав несколько глотков из гранёного стакана и закусив горькое зелье холодцом с хреном, - Нет, не на милой, а на милейшей женщине, которая по сей день остаётся его женой. Имя ей Светлана Васильевна Лаврова-Павлова. Она преподаватель русской словесности в одном из столичных вузов.
На этом монолог оборвался, потому что за Светлану Васильевну Павлов произнёс ни один тост. В скором времени всё вокруг закрутилось сумасшедшей каруселью, помутнело и обросло липким и тягучим туманом, который предательски начал давить доктору на глаза и перекрывать дыхание. Проснулся Михаил Петрович в пять часов утра следующего дня. Разбудил его сонный как муха поздней осенью официант со смазливым лицом и матирующим голосом. Расплатившись за водку, закуску и табак, доктор, укутавшись в старое пальто и поправив условным рефлексом, очки на носу, побрёл домой. Пришёл он вместе с рассветом. Светлана Васильевна не спала. С красным от слёз лицом и припухшими губами она сидела на краю кровати в своей пижаме. Перекинувшись взглядами, которые сразу же всё объяснили, они легли в кровать, и не говоря ни слова друг другу, уткнулись в подушки и уснули.
Днём или даже ближе к вечеру в дверь позвонили. За порогом стоял почтальон и как робот из будущего проговорил заветное "распишитесь". Павлов любил посылки, в них обычно приходили гостинцы от тёщи с юга, иногда приходили соленья, иногда компоты с джемами, а совсем редко материальная помощь в виде денег, которым в семье Павловых уделялось всегда не последнее место. Но нет в коробке заваленной наполовину поролоном на самом дне под серым конвертом с надписью М.П. Прочитав письмо, доктор понял, что вчерашний визит в отдел преисподней на Лубянке не был ни сном, ни белой горячкой - подругой молодости работника скорой помощи Миши Павлова...
.