Страна сине-серых красок Идти к двери, которая закрыта Ветер морской на моём пути Когда человек в пути Чёрное небо смотрело глазами Мир сказок Листопад Воздушной, горячей, невинной рукой Людвиг
А самое главное сказать не успели Подражание Верлену Мы разлетимся, как птицы Поэм задуманных листы На заре многорукие тени Зима моей печали не излечит Гиацинт Кипарис Аполлон
Сказать и ошибиться снова Поэма экстаза Сонет (Мысль в сообщеньи электронном) Очарованный странник Мы не едем по свету Многого не желаем На что это похоже Грустные слёзы Я становлюсь спокоен и свободен
Театр Ивану Ванло На смерть Майкла Хатченса Сонет II (Есть раны, что не причиняют зла) Элине Сонет III (Я забыл... я не помню так много) Мелодия О, не судите наши годы строго Другой
Большие каникулы Паданг Бэй Не любить, не верить, не мечтать Песня о загранице Старая, старая сказка Фаллософ Диев должен быть низложен Часы на цепочке Курвуазье
Патусай - военный мемориал в центре Вьентьяна. Патусай посвящена воинам, сражавшимся за независимость Лаоса от Франции. Хотя арка Патусай и является аналогом Триумфальной арки в Париже, дизайн её типично лаосский, декорированный массой мифологических фигур, таких как, например, киннары.
Традиция, взятая Серебряным веком, переводить анапест (или то, что ближе к анапесту) шестистопным ямбом, на мой взгляд, весьма пагубно сказалась на переводах стихотворений Артюра Рембо. У Рембо строфа энергична: та-та-тА, та-та-тА, та-та-тА, та-та-тА (та). Или, во всяком случае, очень близка к такому звучанию. В русских же переводах это заменяется чем-то, что звучит как езда по кочкам: та-тА, та-тА, та-тА, та-тА, та-тА, та-тА (та). "Копчик" можно отбить. Я -- за анапест: никакого ямба там, где его нет и не только силлабо-тонически, но и семантически быть не может. В переводе "Офелии", как и в переводе "Слова и плоти", нет женских рифм, которые в прочтении на языке оригинала чтецами-французами, как правило, не звучат. Комментаторы интерпретируют "les vents tombant des grands monts de Norwège" как "поэтическую вольность Рембо", ведь Гамлет и Офелия - это Дания, а не Норвегия. Такие заметки о незнании 15-летним Рембо, откуда дует ветер, забавны, если не сказать глупы. Как преподаватель географии, мог бы объяснить комментаторам, что северный ветер в Дании дует как раз с Норвегии, а не с Альп или, упаси бог, с самой Дании, да, боюсь, что объяснять уже некому: от культуры нашей осталась одна культурка.
Удивительно современно звучит Артюр Рембо, да если ещё и анапестом! А вот образ этого, "самого шкодливого", разве нам не знаком: "Самый главный скелет, он и самый шкодливый, В пляске смерти надумал на небо попасть, Будто встал на дыбы конь, ведомый порывом: Он, с верёвкой на шее, кричит, щеря пасть, И, сжимая до хруста мизинцы на бёдрах, Скачет в красную пропасть, себе на хвалу, И, как шут возвращается к публике бодро, С подголосьем костей круче всех на балу." Да в общем-то знаком и весь "чёртов круг паладинов тощих, где скелетом сам Саладин". Так что бал, если ещё не повешенных, то висельников точно.
С постером нашего российского розлива Тартюфа (давно не д'Артаньяном) ещё один перевод сонетов Артюра Рембо. Где-то фонетический, где-то ритмический, сохраняющий метр и ритм оригинала.
Несколько замечаний о тождестве бытия и мышления (отрешённость и обоготворение невозможного в творчестве Мартина Хайдеггера и Иннокентия Федоровича Анненского).
