Действие второе
Ноябрь 1909 г. Санкт-Петербург. Редакция журнала "Аполлон".

Сцена первая
Анненский, Гумилёв, Толстой

Анненский
Ах, Николай Степанович, поэт
Не только и не столько видит свет.
Зачем определенностью границ
Обременять стремленье в небо птиц?
Я знаю, горизонт - не полоса
И небо не очерчивается.

Скажите, сколько снов в душе моей?
А сколько - неизвестно - тёмных дней
Таит ещё судьба? Молчит восток -
Молчит его заря. Один итог
Земного бытия - молчание -
Могила моего отчаянья.

Что жертвою приносим для венца,
Такая тайна есть в чертах лица.
И столько сил даровано судьбой,
Невыразимых словом и строфой,
Что сердцу предоставлено, увы,
Искать напрасно славы и молвы.

Гумилёв
Но если так, и жизни нет в словах,
Поэт находит Музу в облаках
И облекает в человечью плоть,
И жалует душой в своих стихах...

Анненский
И всё же гений не Господь.

Гумилёв
Но гений верит в чудеса,
И ранит свет его глаза.

Анненский
Как часто полон взор видений,
А там лишь тени, только тени!..
Тем всемогущ перед толпой,
Что зрит умом мудрец слепой.
Не бойтесь света - это кара,
Ниспосланная на Икара.
Но как прекрасно умирать,
Героям древности под стать!

Уходит.


Сцена вторая
Гумилёв и Толстой

Толстой
Хотел бы я наверно знать,
Как высоко нельзя летать.

Гумилёв
Увидеть значит ли понять?
Однажды я хотел успеть,
Не причастившись, умереть,
И были шансы мои плохи.
Я верил, что смертелен яд,
И задержал последний взгляд,
И замер на последнем вздохе.
Вдруг стала вышина видна -
Барашки белые на воле,
Кругом лазоревое поле
И безмятежная страна.
Но смерть не шла. Я видел свет,
А люди проходили мимо
Так медленно невыносимо,
По полю, в ряд, несчётно лет.
Чуть в отдаленье тополя,
Мансарды, окна и земля,
Как пыль дорожная во рту,
Подразнивали тошноту.
(горько)
Но если небо видел я,
То почему его так мало,
Чтоб только, падая устало,
Хватать за мёртвые края
И зло творить себе во зло.

Толстой
Что, чёрт возьми, произошло?

Гумилёв
Я жил один в гостинице дешёвой,
Где два шага от кухни до столовой.
Пришла и привязалась мысль о смерти,
И не спасли ни ангелы, ни черти,
Чтобы себя не чувствовать несчастным.
И страх пришел, и гостем был опасным.
Он поджидал минуты той,
Когда мог справиться со мной.
Похожий на тяжёлый сон,
Он угнетал.

Толстой
      Ты был влюблён?!

Гумилёв
Что из того? Любовь моя
Не только дальние моря.
Я был влюблён и не любим,
И чёрный пароходный дым
Плыл за убежищем моим,
И я покорен был судьбе...

Входит  Гюнтер.


Сцена третья
Те же и Гюнтер

Толстой
А вот и Ганс!

Гюнтер
(Толстому)
      Привет тебе!
(Гумилёву, пожимая руку)
Твоя рука крепка, мой друг,
Но вижу я в глазах недуг.
В заботах о сердечной тайне
Всегда становишься печальней.

Гумилёв
О ком же ты? Чем бредишь ныне?

Гюнтер
Я говорю о Черубине.
Она, как рейнское вино,
Повергла сердце не одно.
Маковский, Зноско и Толстой,
Не отпирайся, дорогой,
Везде, куда не брошу взгляд,
О ней одной лишь говорят.

Толстой
(Пожимает плечами.)
Что до меня, то каюсь -
Я быстро увлекаюсь.

Гюнтер
Я более скажу... Итак,
Её зовут де Габриак.
Аристократы, славный род.
О, что за гений в ней живёт!

Толстой
И в этой степени родства
Не обошлось без колдовства.

Гюнтер
Она испанка, одинока
И горя испытала много.

Толстой
И верует смиренно в бога,
А исповедник иезуит
За нею пристально следит.
Не будет сказано в укор,
Никто не видел до сих пор
Её саму...

Гумилёв
          Вот почему
Восторги ваши не пойму.

Гюнтер
Да разве нужен ватерпас,
Чтобы спасти от бури нас?
Любви высокое томленье
Живёт в её стихотвореньях.
А благородство, а душа,
Как высший символ, хороша!

Входят  Маковский и Кузмин.


Сцена четвёртая
Те же, Маковский, Кузмин, потом Зноско-Боровский

Маковский
(Гумилёву)
Так человек устроен,
Что хочет быть героем.
А вы признайтесь всё же,
Чем Анненский встревожен.

Гумилёв
Мы много говорили
О небыли и были...

Толстой
И о дорожной пыли,
Которую вкусили.

Маковский
Его за изобильем тем
Вы не жалеете совсем.
Тяжёл предмет искомый
И в тягость станет гомон
И вам в его годах.

Гумилёв
Нам быть в учениках.

Входит  Зноско-Боровский.

Маковский
(Гюнтеру)
А ваш червонный интерес?
Вы очень осторожны.

Гюнтер
По видимости, тот же:
Испания - страна чудес.

Маковский
(смягчаясь)
Сегодня жду её звонка.
Я слышу, как дрожит рука
И как волнуется она...

Толстой
Она из пены и песка,
Как лилия с морского дна,
Увы, во всём обман она.

Маковский
Пускай...

Кузмин
        От ваших черубин
Со мною делается сплин.

Зноско-Боровский
Вы доживите до весны
И будете увлечены.

Маковский
(смеясь)
Вы - будете, но не Кузмин...

Кузмин
Как гимназисты о латыни,
Я думаю о Черубине:
В диктанте непонятных строк
Тоскливым кажется урок.
И неприятна мысль сама,
Как скоро все сошли с ума.

Маковский
Словам моим поверь,
Оно не мудрено:
Гони любовь хоть в дверь,
Она влетит в окно.
Сперва простой листок,
Печальная кайма,
Открытый сердцу слог
В строках её письма.
Проходит день, другой,
Я жду свиданья с ней.
Опять письмо с каймой,
И боль ещё сильней.
Недаром голос мой
Шептал - беги скорей:
Дрожащею рукой
Пишу признанье ей.
Она  в ответ цветок,
Не мёртвый, не живой.
О, если бы я мог
Принять его покой!
Не смейтесь же пока.
В тисках душевных мук
Я ждал её звонка
И слышал сердца стук.
И я был взят в полон:
Теперь мой лучший друг
Бездушный телефон,
Кому, простит мне бог,
Я душу отдаю.

Кузмин
Не быть тебе в раю.
Один её звонок -
Надежда и тоска.
Тоска пройдёт...

Маковский
Пускай!
Она не влюблена.

Кузмин
Так что ж?

Гюнтер
Надежда есть
И не исключена.

Кузмин
Какая злая лесть!

Толстой
Во всём обман она.


Входит  Волошин, останавливается в глубине сцены,
внимательно слушает диалог.


Сцена пятая
Те же и Волошин

Маковский
Наверное, обман.
Но если завтра днём
Рассеется туман,
То мы взгрустнём о нём.

Гюнтер
Она всегда одна.
Она - частица нас!

Толстой
(Подходит к Волошину.)
Прошу покорно вас,
Откройте имена.

Волошин
Нет, только не сейчас!

Толстой
Уже близка беда,
Случится... Что тогда?

Кузмин
Нелепа эта страсть.
Что, если б я так мог
Плениться ритмом строк
И плакать, не смеясь!

Волошин
(Толстому)
Не упустите миг -
Каков клубок интриг!
Как чудно свита нить!

Толстой
(возвращаясь)
Такая вот чума -
Мы все сошли с ума,
И нас пора лечить.

Кузмин
(смеясь)
Учтите мнение!
Идёмте, Алексей,
В уединении
Поговорим о ней.

Кузмин и Толстой  уходят.


Сцена шестая
Гумилёв, Гюнтер, Маковский, Зноско-Боровский, Волошин

Гумилёв
(Маковскому)
Я волен в том, кого любить.
Обман я не могу простить.

Маковский
Я вам завидую. Желанье
Не знает самообладанья,
И волен я обман простить,
Чтобы желанью угодить.

Волошин
(выходя из глубины сцены)
Но в чем же здесь обману быть?

Маковский
Без громких фраз и декламаций
Вы - драматург мистификаций.

Волошин
Согласен, я. Но мой язык
К мужскому имени привык
И вдохновенья не утратил.
Удел сомнамбулы глухой
Писать стихи на счёт чужой.

Гюнтер
Вы тоже тайный воздыхатель?

Волошин
От этого увольте... Я,
Давно не мальчик для битья,
Не стал бы яством на обед
Заказывать небесный свет.
Хотя, покорны и тихи,
По нраву мне её стихи,
Я не спешу попасть впросак
И потому считаю так:
Зачем печалиться певцам,
Кто дарит упоенье нам?

Уходит.


Сцена седьмая
Гумилёв, Гюнтер, Маковский, Зноско-Боровский

Гумилёв
Позвольте женщине иной
Капризной сделаться женой
И свет один на небесах:
Барашки белые на воле,
Кругом лазоревое поле,
А в сердце неизменный страх,
Страх перед этой вышиной.
Поэт бежит любви земной
И примиряет на устах
С небесным светом тлен и прах.

Входит  Дмитриева.


Сцена восьмая
Те же и Дмитриева

Дмитриева
(Гумилёву)
Как странно, именно сейчас
Я много думаю о вас.
Я помню взгляд ваш, помню шаг
И наших встреч любой пустяк,
И радости. Прошу прощенья,
Я вам скажу...

Гумилёв
(перебивая)
Стихотворенья
Сергею Константинычу...

Указывает на Маковского. Уходит.

Дмитриева
(про себя)
Как дорого теперь плачу!



Сцена девятая
Гюнтер, Маковский, Зноско-Боровский, Дмитриева

Маковский
Вы к нам с тетрадкою стихов?
Я их читал, но слог не нов,
Хотя, конечно, недурён.

Гюнтер
(Дмитриевой)
Он Черубиной увлечён.

Зноско-Боровский
Не догадаться тяжело.
На всех затмение нашло,
И город полон стал огней.

Дмитриева
Но что находите вы в ней,
Чего не стало бы в другой?

Маковский
Ах, девушка, талант большой.

Дмитриева
Так вы прочли мои стихи?..
Я знать хотела бы ответ.

Маковский
Они, признаюсь, не плохи,
Но вас самой, увы, в них нет.
Примите добрый мой совет:
Не горячитесь, не спешите...

Маковский и Зноско-Боровский  уходят.



Сцена десятая
Гюнтер и Дмитриева

Дмитриева
А вы... вы почему молчите?

Гюнтер
Волненье видимо легко.
К кому ревнуете её?
И от кого бежите?

Дмитриева
Ревнивы прошлые сомненья,
А сердце гложет ощущенье,
Не страх, а будто бы вина,
Что заживо погребена.

Гюнтер
(про себя)
Бывают в жизни огорченья.
(Дмитриевой)
Зачем пугаете меня?
У вас поклонники, друзья...

Дмитриева
К ним стала равнодушна я,
К их пожеланьям и советам.
...В Крыму прекрасно было летом -
Волошин посвящал мне строки
И не был Гумилёв жестоким.

Гюнтер
(про себя)
Смотрите-ка! Какой успех!
Она очаровала всех!
(Дмитриевой)
Они посмели вас покинуть,
И вы презрели Черубину.

Дмитриева
(неожиданно)
Я вам хочу всё рассказать.
Могу ли я вам доверять?

Гюнтер
(забавляясь)
Как знать: сболтну кому случайно...

Дмитриева
(берет его за руку)
Вам одному открою тайну.

Гюнтер
И что же это за признанье?

Дмитриева
Прошу вас, дайте обещанье.

Гюнтер
(Сжимает её руки в своих.)
Вот вам моя рука.
Покорный ваш слуга.

Дмитриева
И видит бог, я не горда -
Так трудно быть одной всегда.

Гюнтер
(про себя)
О, боже мой, как это длинно
И не окончится никак.
(Дмитриевой)
Скажите же...

Дмитриева
(жёстко, глядя ему в глаза)
            Я - Габриак!
(отпуская руку, мягко)
Вы слышите? Я - Черубина...

Гюнтер
Я вам не верю.

Дмитриева
              Это так.
В подарок виноградный корень,
Сюжет мистических историй -
И вот интрига.

Казалось, чудо совершилось:
Он полюбил, но счастье длилось
Два кратких мига.

Я ничего не понимала,
Стихи бесёнку посвящала,
А Максу мало.

Он - гений перевоплощенья,
Настало время возвращенья -
Меня не стало.

Гюнтер
Коварство? На него похоже.
А вы, иначе быть не может,
Любили не его... Кого же?

Дмитриева
Я покажусь вам бестолковой...

Гюнтер
Как?! Неужели Гумилёва?

Дмитриева
Удивлены?

Гюнтер
         Легко сказать -
Не знаешь, что и ожидать.

Дмитриева
Он дважды делал предложенье.

Гюнтер
А вы ответили сомненьем
И перед ним закрыли дверь.
Что изменилось в вас теперь?

Дмитриева
Я вас прошу о снисхожденье.
Я знаю, что люблю его.

Гюнтер
Вы б вышли замуж за него?

Дмитриева
Конечно же. Я вам клянусь.

Гюнтер
Я с вас сниму ужасный груз.
Не уходите. Ждите здесь.
(про себя)
С Волошина собью я спесь.

Уходит.


Сцена одиннадцатая

Дмитриева
(одна)
Бывает, что сердца глухи,
И не живы, и не мертвы.
Две вещи для меня святы -
Моя любовь, мои стихи.
Господь дарует жар в крови
И отпущение грехов.
Любви не слышно без стихов -
Стихов не станет без любви.

Входят Гюнтер и Гумилев.


Сцена двенадцатая
Дмитриева, Гюнтер, Гумилёв

Гюнтер
(указывая на Гумилёва)
Вот ваш синьор!
(Гумилёву)
          Вот синьорина!
Вы не знакомы с Черубиной?

Дмитриева
Всё это так. Я - Габриак.

Гумилёв
Что из того? Каков пустяк!
Мы обо всём забыли,
И вы другая, Лиля.

Дмитриева
Не будьте так жестоки.
Мы стали одиноки.

Гумилёв
Пустое! Не теряйте сил.
Я рад тому, что вас забыл!

Уходит. Гюнтер выбегает вслед за ним.

Дмитриева
(в слезах)
Я зла не делала ему...
Но почему? Но почему?!

Уходит.