Артюр Рембо

Сёстры милосердия

Молодой человек, двадцать лет, загорелый,
Взор блестящ, голым мог бы, красавец, гулять, 
Мог бы лоб окаймить медным обручем, зрелый
Под персидской луной Гений обожествлять,

Пылкий в смуглых своих, первородных щедротах,
И в привязанностях гордый, выпустив пыл,
Он подобен морям в бурных южных широтах
С плачем летних ночей, что в алмазах застыл;

Молодой человек, перед мерзостью мира 
В сердце дрожь у него, раздраженье кипит,
Под рубцами саднит и по-прежнему сыро,
Вот когда он сестру милосердия зрит.

Но, о Женщина, плоть для любви, жалость в сладость,
Ты Сестрою ему никогда не была,
Никогда чёрный взгляд, пышных грудей покатость,
Тень внизу живота ею слыть не могла.

Если нас, как слепцов, сводит сон перепутий,
Чтоб обняться с тобой, это разве вопрос:
Нас развешаешь ты, о владелица грудей,
К ним, качаясь, прильнём мы со Страстью взасос.

Эти обмороки, онеменья, бесстыдства,
Это скотство, что раз довелось пережить,
Возвращаешь сполна нам, о Ночь, без ехидства,
Как ту кровь, что с луной каждой должно пролить.

-- И когда лишь на миг женщина устрашится
Песни действия и зова жизни -- Любви,
В травы Муза сойдёт, Справедливость зардится
И терзаниями загорится в крови.

Ах! ему бы покой и немного сиянья.
Потеряв этих двух беспощадных Сестёр,
Стонет с нежностью он о науке прощанья,
И со лба на цветы кровь сочится из пор.

Но алхимия, как и святое ученье, 
Гадки раненому тяжело гордецу;
Одиночества есть у него ощущенье. 
И, вверяя себя гробовому концу,

Ночи Истины и бесконечной Прогулке
В царстве Сна, он, красив, сколько бы ни смотреть, 
Уповает душой, миновав закоулки,
На тебя, о сестра милосердия, Смерть.

Июнь 1871.


Видеоролик на https://youtu.be/6bMMrvLle6k


LES SŒURS DE CHARITE 

Le jeune homme dont l'œil est brillant, la peau brune, 
Le beau corps de vingt ans qui devrait aller nu, 
Et qu'eût, le front cerclé de cuivre, sous la lune 
Adoré, dans la Perse, un Génie inconnu, 

Impétueux avec des douceurs virginales 
Et noires, fier de ses premiers entêtements, 
Pareil aux jeunes mers, pleurs de nuits estivales, 
Qui se retournent sur des lits de diamants ; 

Le jeune homme, devant les laideurs de ce monde 
Tressaille dans son cœur largement irrité, 
Et plein de la blessure éternelle et profonde, 
Se prend à désirer sa sœur de charité. 

Mais, ô Femme, monceau d'entrailles, pitié douce, 
Tu n'es jamais la Sœur de charité, jamais, 
Ni regard noir, ni ventre où dort une ombre rousse, 
Ni doigts légers, ni seins splendidement formés.

Aveugle irréveillée aux immenses prunelles, 
Tout notre embrassement n'est qu'une question : 
C'est toi qui pends à nous, porteuse de mamelles, 
Nous te berçons, charmante et grave Passion. 

Tes haines, tes torpeurs fixes, tes défaillances, 
Et les brutalités souffertes autrefois, 
Tu nous rends tout, ô Nuit pourtant sans malveillances, 
Comme un excès de sang épanché tous les mois. 

- Quand la femme, portée un instant, l'épouvante, 
Amour, appel de vie et chanson d'action, 
Viennent la Muse verte et la Justice ardente 
Le déchirer de leur auguste obsession. 

Ah ! sans cesse altéré des splendeurs et des calmes, 
Délaissé des deux Sœurs implacables, geignant 
Avec tendresse après la science aux bras almes, 
Il porte à la nature en fleur son front saignant. 

Mais la noire alchimie et les saintes études 
Répugnent au blessé, sombre savant d'orgueil ; 
Il sent marcher sur lui d'atroces solitudes. 
Alors, et toujours beau, sans dégoût du cercueil, 

Qu'il croie aux vastes fins, Rêves ou Promenades 
Immenses, à travers les nuits de Vérité, 
Et t'appelle en son âme et ses membres malades, 
О Mort mystérieuse, ô sœur de charité. 

Juin 1871.