Аннотация: Акцентированные строчки придают поэме звучание, которое не в шутку оказалось пророческим: "Вот и стая волков, тыща зёрнышек диких, / Что, любовно вьюнок приминая к земле, / Пополудни грозой всех религий великих / Сотню орд сотрясёт в европейском узле!" ("Voilà mille loups, mille graines sauvages / Qu'emporte, non sans aimer les liserons, / Cette religieuse après-midi d'orage / Sur l'Europe ancienne où cent hordes iront!"). И вот полдень, 21 век: сотня орд со стаей волков не прочь вытоптать коленопреклонённый вьюнок. Как это может быть?.. Что сказалось тогда -- в 1872-м, и сейчас -- в 2020-м? Как это вообще могло сказаться? "Любое смысловое пространство, -- отмечал Ю.М.Лотман, -- только метафорически может быть представлено как двумерное с чёткими однозначными границами. Реальнее представить себе некую смысловую глыбу, границы которой образуются из множества индивидуальных употреблений. Метафорически это можно сопоставить с границами пространства на карте: при реальном движении по местности географическая линия размывается, вместо чёткой черты -- пятно. Пересечения смысловых пространств, которые порождают новый смысл, связаны с индивидуальным сознанием" (Ю.М.Лотман. "Культура и взрыв"). Семантическое пересечение смыслового пространства индивидуального сознания с текстом поэтического произведения порождает смысловой взрыв, переживаемый читателем как откровение, на уровне "Это же именно то, что я давно знал и хотел сказать". Тогда Мишель и Кристина -- образы архангела Михаила и Христа, покровителя франков и жертвы Христовой. Тогда пророческий смысл очевиден, как никогда прежде. Что же, если не слышим и не видим? Тогда -- по жизни -- дальше будет больше, пока не поймём... Как-то так. Видеоролик на https://youtu.be/RBVGEYj0cbw
Видеоролик на https://youtu.be/RBVGEYj0cbw
Артюр Рембо
Мишель и Кристина
Чёрт возьми, если с солнцем начнётся прилив!
Хлынь, потоп! где дорога стремится к привалу,
Там на старом почётном дворе, между ив,
Будет крупными каплями дождь поначалу.
Сто ягнят, идиллических белых солдат,
Акведуков, и вересков исхудалых,
Убегайте! равнины, пустыни, каскад
Горизонтов в наряде грозы раскалённом!
Чёрный пёс, смуглый пастырь, чей плащ канул в пропасть,
Убегайте: настал час и молнии бьют;
Белокурое стадо, брось прежнюю робость,
Отступая, куда тень и сера плывут.
Но со мной что, Господь! Вот мой дух улетает
К ледяным раскрасневшимся сводам под
Облаками небесными, что убегают,
Как по рельсам, по сотне Солоней в поход.
Вот и стая волков, тыща зёрнышек диких,
Что, любовно вьюнок приминая к земле,
Пополудни грозой всех религий великих
Сотню орд сотрясёт в европейском узле!
А потом лунный свет! по равнине песчаной
В чёрном небе главой, с заревом на плечах
Долго тянется строй на своих скакунах!
Мрачно галька звенит под ватагой незванной!
-- Но, о Галлия, твой жёлтый лес, ясный лог,
Синеглазку с супругом, увижу ли я,
И Пасхального белого Агнца у ног,
-- Там с Кристиной Мишель, -- и Христос! -- вся Идиллия.
MICHEL ET CHRISTINE
Zut alors, si le soleil quitte ces bords !
Fuis, clair déluge ! Voici l'ombre des routes.
Dans les saules, dans la vieille cour d'honneur,
L'orage d'abord jette ses larges gouttes.
О cent agneaux, de l'idylle soldats blonds,
Des aqueducs, des bruyères amaigries,
Fuyez ! plaine, déserts, prairie, horizons
Sont à la toilette rouge de l'orage !
Chien noir, brun pasteur dont le manteau s'engouffre,
Fuyez l'heure des éclairs supérieurs ;
Blond troupeau, quand voici nager ombre et soufre,
Tâchez de descendre à des retraits meilleurs.
Mais moi, Seigneur ! voici que mon esprit vole,
Après les cieux glacés de rouge, sous les
Nuages célestes qui courent et volent
Sur cent Solognes longues comme un railway.
Voilà mille loups, mille graines sauvages
Qu'emporte, non sans aimer les liserons,
Cette religieuse après-midi d'orage
Sur l'Europe ancienne où cent hordes iront !
Après, le clair de lune ! partout la lande,
Rougis et leurs fronts aux cieux noirs, les guerriers
Chevauchent lentement leurs pâles coursiers !
Les cailloux sonnent sous cette fière bande !
- Et verrai-je le bois jaune et le val clair,
L'Epouse aux yeux bleus, l'homme au front rouge, ô Gaule,
Et le blanc Agneau Pascal, à leurs pieds chers,
- Michel et Christine,-et Christ!-fin de l'Idylle.
![[]](/img/k/kustow_o/rimbaud59/59mishelxikristina.jpg)
Видеоролик на https://youtu.be/RBVGEYj0cbw
Артюр Рембо
Мишель и Кристина
Чёрт возьми, если с солнцем начнётся прилив!
Хлынь, потоп! где дорога стремится к привалу,
Там на старом почётном дворе, между ив,
Будет крупными каплями дождь поначалу.
Сто ягнят, идиллических белых солдат,
Акведуков, и вересков исхудалых,
Убегайте! равнины, пустыни, каскад
Горизонтов в наряде грозы раскалённом!
Чёрный пёс, смуглый пастырь, чей плащ канул в пропасть,
Убегайте: настал час и молнии бьют;
Белокурое стадо, брось прежнюю робость,
Отступая, куда тень и сера плывут.
Но со мной что, Господь! Вот мой дух улетает
К ледяным раскрасневшимся сводам под
Облаками небесными, что убегают,
Как по рельсам, по сотне Солоней в поход.
Вот и стая волков, тыща зёрнышек диких,
Что, любовно вьюнок приминая к земле,
Пополудни грозой всех религий великих
Сотню орд сотрясёт в европейском узле!
А потом лунный свет! по равнине песчаной
В чёрном небе главой, с заревом на плечах
Долго тянется строй на своих скакунах!
Мрачно галька звенит под ватагой незванной!
-- Но, о Галлия, твой жёлтый лес, ясный лог,
Синеглазку с супругом, увижу ли я,
И Пасхального белого Агнца у ног,
-- Там с Кристиной Мишель, -- и Христос! -- вся Идиллия.
MICHEL ET CHRISTINE
Zut alors, si le soleil quitte ces bords !
Fuis, clair déluge ! Voici l'ombre des routes.
Dans les saules, dans la vieille cour d'honneur,
L'orage d'abord jette ses larges gouttes.
О cent agneaux, de l'idylle soldats blonds,
Des aqueducs, des bruyères amaigries,
Fuyez ! plaine, déserts, prairie, horizons
Sont à la toilette rouge de l'orage !
Chien noir, brun pasteur dont le manteau s'engouffre,
Fuyez l'heure des éclairs supérieurs ;
Blond troupeau, quand voici nager ombre et soufre,
Tâchez de descendre à des retraits meilleurs.
Mais moi, Seigneur ! voici que mon esprit vole,
Après les cieux glacés de rouge, sous les
Nuages célestes qui courent et volent
Sur cent Solognes longues comme un railway.
Voilà mille loups, mille graines sauvages
Qu'emporte, non sans aimer les liserons,
Cette religieuse après-midi d'orage
Sur l'Europe ancienne où cent hordes iront !
Après, le clair de lune ! partout la lande,
Rougis et leurs fronts aux cieux noirs, les guerriers
Chevauchent lentement leurs pâles coursiers !
Les cailloux sonnent sous cette fière bande !
- Et verrai-je le bois jaune et le val clair,
L'Epouse aux yeux bleus, l'homme au front rouge, ô Gaule,
Et le blanc Agneau Pascal, à leurs pieds chers,
- Michel et Christine,-et Christ!-fin de l'Idylle.