Не могу сказать, кому из нас в голову пришла эта бредовая идей выдать себя за писателей-фантастов, и хотя все потом валили на меня, я как на духу признаюсь - не помню! Ну не помню я! Не помню... По трезвому разумению - такое мне в голову не могло прийти. Это либо Серж, с его тягой ко всяческим шпионским страстям, либо наша темная лошадка - Пеньков, который в какой-то момент, протрезвев, вполне мог выдать нечто подобное. Это в его стиле. Авантюрист! Не Кольцов - точно. Он этого не поддержал, но и не протестовал, оставаясь в инертной оппозиции. Кольцов решил остаться самим собой - журналистом. И эту роль сыграл отлично, задавая каверзные вопросы и наскакивая на всех и каждого. Я и не думал, что он таким сволочным может быть, если захочет.
Что касается меня, то мне эта идея поначалу понравилась. Чего не сделаешь по пьяни? Когда под мухой - все кажется таким веселым, а потом... Могу сказать только одно - если бы не этот смешной слет фантастов, пришедшийся весьма кстати, то и вспомнить о "Доме охотника" было бы нечего.
Отделенный взял на себя тактическую разработку операции. Он нас представлял по именам, заявляя, что фамилии наши слишком известны, чтобы их называть. И все сошло как нельзя лучше. Дело в том, что фантасты оккупировали единственный в городе ночной кабак, возможно единственный из приличных, размещавшийся как раз в "Доме охотника", и если бы не наша афера с самозванством, то пришлось бы нам сидеть в номере и довольствоваться консервами из рюкзака Димки, да водкой из моего. Это было бы нехорошо!
Кроме того, под маркой фантастов, мы урвали себе халявный ужин, так что только на выпивку потратились, да и то для вида. Может это и не честно... Но за то очень рационально. Тем более что выяснилось - четыре охотника никогда не съедят и не выпьют столько, сколько один писатель-фантаст! Так что если мы и объели, то только одного.
Большую часть фантастов привезли на трех автобусах "Мерседес" турецкой сборки, а прочие, самые ушлые, должны были прибыть своим чередом на личных машинах, пешком и иным транспортом. Организованно привезенные борзописцы неорганизованно слонялись по гостинице, постепенно стекаясь в ресторан. Они ожидали расселения, с которым произошел какой-то сбой. Возможно так же частично по нашей вине. Совсем не исключено, что азартная тетка проиграла Отделенному ключи от одного из номеров предназначенных именно для делегатов съезда, или как его там...
Фантастов было много. Они являли собой неоднородную массу голодных, злых и уставших с дороги людей, наряженных в зависимости от темперамента в джинсы со свитерами и спортивные костюмы, серые дорожные пиджаки и даже смокинги. Они вели умные и злые беседы, колышась в броуновском движении. Но на властителей дум не тянули, однозначно. Прибывших требовалось пересчитать, переписать и расселить. Поначалу это дело вовсе не шло. Видимо организаторы решили отдохнуть с дороги и бросили свою ораву на произвол судьбы, дескать, подождет. А может быть, они решили, что все устроится само собой, чудесным образом? Это науке не известно. Важен факт, что допоздна эта тусовка колобродила в холле и ресторане, курила, пила, ругалась и вопрошала риторически на разные голоса как один многоголовый возмущенный организм:
- Да что же это такое?
- Черт с ним с жильем, но неужели нас и кормить не будут?
- Когда все это кончится?
- Я целых три дня должен провести в этой дыре?
- Какая сволочь так это все организовала?
- Это что, издевательство?
И так далее, и тому подобное, и далее, и более... Со всеми, как говорится, остановками. Когда уже как следует стемнело и страсти успели перебродить; когда возмущение выкипело и алкоголь расслабил тела; когда "невмоготу" переросло в "будь что будет", в холле появился столик, а за столиком долгоногая девица в короткой юбочке и дешевых колготках, мгновенно сублимировавшая своей миловидностью все остатки риторических вопросов. У девушки был листочек бумажки со списочком. К ней выстроилась очередь. Нет, поначалу конечно толпились и толкались, но уже вяло, без азарта. Даже очередь была спорадической какой-то. Просто подходили двое трое, строились в затылок, но быстро рассасывались. Остальные уже разделились на клубы по интересам и никуда не спешили.
Девушка отправляла за ключами от комнат и выдавала талоны на ужин, который почему-то был не предусмотрен, потому, что день заезда оказывается только завтра. Все это было и скучно и забавно одновременно. Вот, услыхав об ужине, мы и решили закосить под участников. Но кто это придумал - повторяю - без понятия. Кажется, все-таки Пеньков. Халявщик - раз, алкоголик - два, хроническая яма желудка - четыре. Так что он, однозначно.
Разумеется, все это не очень важно, просто интересно. Димка достал визитную карточку и аккредитовался самым злобным образом. Эх, хорошо быть журналистом. Следом из-за его спины выступил Отделенный и улыбнулся девушке одной из самых кровожадных своих улыбок. Девушка зарделась и улыбнулась в ответ. Змей! У Сержа непременно есть экстрасенсорные способности, пусть очень узкого действия. Змей, однозначно!
Серж наклонился к девушке и принялся развлекать ее беседой, совершенно игнорируя очередь из щелкоперов и бумагомарак, тупо роптавших позади него. Они жаждали "записать свое имя и званье", а Серж все любезничал с девицей. Я уверен, что очередь собралась не потому, что он всех задерживал, а потому, что делал это слишком заразительно! Очередь выстроилась не за аккредитацией, а за порцией общения с девицей! Отделенный умеет и любит канифолить мозги. Наконец он указал ей на меня. Сказал что-то. Девушка вскинула бровки, закивала, дескать "как же, как же, знаю такого, как не знать" и чиркнула в своем листочке.
Серж сделал жест рукой, означавший видимо, что услуга от девушки милостиво принята, но это еще не все. Я обратил внимание на то, что он предусмотрительно старается дышать в сторону. Это мудро. При таком количестве выпитого, как ни зажевывай лаврушкой и жвачкой, а толку мало. Тут Серж обернулся на Пенькова и посмотрел оценивающим взглядом, словно раздумывал сколько тот "весит в этой жизни" и как его представить, как самого Рея Брэдбери, или же на большее чем Стивен Кинг не тянет. Пеньков тянул на юное дарование.
Серж сказал что-то девушке про Пенькова. Реакция почти та же. Бровки вверх, кивок, чирк... Пенькова тоже посчитали. Я, честно говоря, хотел провалиться сквозь землю. Так неловко было. Не потому, что я такой скромный. Совсем нет. Просто я знаю бесшабашность нашего морпеха. От него же всего чего угодно можно ждать. Он же действительно представить нас мог как угодно! Хоть как братьев Стругацких, хоть как сестер Мармеладовых. Я так и не знаю до сей поры, как он нас в действительности вписал. Сам он потом утверждал, что записал нас под настоящими именами, но только добавил к этому, что мой, например, псевдоним - Урсула Ле Гуинн... Врет, собака злая, но ведь и вправду мог такое ляпнуть.
Хитрость его хода заключалась в том, что он попросил девицу под страхом смертельной обиды с его стороны, не разглашать этой страшной тайны. Я поражаюсь, честное слово, как ему это удается. Вот если я скажу девушке, что она меня обидит, если... Так она посмеется. Если же это говорит Серж, то она воспринимает это всерьез, прямо-таки как угрозу! По какой-то причине, все девушки полагают, что огорчать этого ловеласа не в их интересах. Вот где фантастика! Еще у Отделенного есть одна неправильная, нетоварищеская, право слово, черта - не отвечать на вопросы. То ли он боится выдать священную тайну, то ли еще чего боится, только если его спросить о чем-либо прямо - молчит как партизан на допросе, или несет жуткую дичь с серьезным видом. Я это знаю. Но вот Пеньков не знал. И спросил его, как же мы значимся в списке.
Зря. Теперь мы никогда этого не узнаем. Точнее, узнаем много разных версий, но какая из них содержит зерно истины - никогда. Вот такой он - наш морпех. Это он тренируется, чтобы у вражины на допросе не выболтать тайну Мальчиша Кибальчиша! Он ничего просто так не делает. Но, как бы то ни было, мы попали к столу с халявным ужином будучи уже оформлены как делегаты. Официальная часть должна была начаться только завтра, когда мы тихой сапой смоемся из этого местечка.
И тут выяснилось, что мы погорячились! Толпа присутствовавших не была писательской. Те должны были появиться только завтра, выпасть, так сказать, на взрыхленную почву, и дать обильные всходы. Подавляющее большинство присутствовавших оказалось организованными читателями, почитателями, фанатами, журналистами и прочей тусовочной шушерой. Лишь маленькая кучка издателей стояла особняком, и присутствовал еще живой классик из Дании, смотревший на нашу экзотику, округлив глаза и рот. В глазах его читался ужас, а губы время от времени принимались шептать не то молитвы, не то матюки, что по-датски все равно прилично. Он находил себя здесь неуютно, нелепо и не по чину, а избыточная концентрация таинственных русских душ на единицу объема окончательно сбивала с толку. Он то и дело теребил переводчицу и заглядывал ей в глаза с немым вопросом: "Вон те, не обо мне ли говорят?" Из прочих же писателей были только мы четверо, вернее трое, с личным журналистом, да еще пара-тройка гениев, широко известных в узком кругу ограниченных людей.
Описывая главное событие, произошедшее во время проживания в Доме Охотника, в том числе посещение единственного ночного ресторана, охотничье меню и специфическое местное пиво, я решительно не знаю правильно и уместно ли я поступаю. Но просто не могу удержаться.
Этот самый ночной кабак представлял собой ресторанчик средней руки, имитирующий своей обстановкой некое усреднено охотничье жилье или корчму, какие любят показывать в кино про мушкетеров, или пиршественный зал в каком-нибудь захудалом теремке у князька поморов. Декорация та еще! Стены обшиты тесом со скошенными кромками, что должно наводить на мысли о бревнах, однако не наводит. Все темное и мрачное, не взирая на пластиковые пальмы в кадках и яркое освещение, которое только вытаскивало наружу всю убогость обстановки. Столы нарочито грубые, залитые неумеренной толщины и густоты лаком, пошедшим еще в момент наложения разводами. Деревянные стулья, до недавнего времени имевшие место во всякой общепитовской точке средней руки в столице. На стенах помимо традиционной почерневшей чеканки, изображавшей охотничьи сцены во вкусе Зураба Церетели, несколько звериных голов - лось, кабан и заяц с рогами - шутка таксидермиста.
Я закорешился с писателем по имени и фамилии Лева Кручинин. Нас объединило и толкнуло в объятия друг к другу то обстоятельство, что мы оба не слышали друг о друге ничего. Ну, он то обо мне - понятно. Хотя я и возмущался искренне, потому что хорошо вошел в роль. А вот я о нем - авторе полутора десятков книг - тоже ничего не знал - и это странно. Лева, напоминающий располневшего Розенбаума, был наряжен в кремовую тройку и сорочку цвета сливочного мороженого, украшенную галстуком расцветки "павлинье перо", подхваченным золотой заколкой с рубинчиком. Похоже, что на эту экипировку он потратил все свои сбережения за последние двадцать лет, потому что приехал на съезд без единой копейки денег.
Пришлось сгонять в номер за огненной водой. В ресторане оказалось дороговато. Лева был приятным собеседником, но хоть убейте - не могу вспомнить, о чем мы с ним говорили. После того, как Лева погрузился в глубокую печаль, вяло перетекшую в не менее глубокий сон, мне пришлось подыскивать для общения другого собеседника. Мое внимание привлек маленький круглый и пышноусый очкарик, сосредоточенно пивший пиво. Кажется художник-иллюстратор. О нем говорили разное, но, кажется, все неправда. Сам же он придерживался булгаковского напутствия "никогда не разговаривать с неизвестными" и общение не задалось. Сева, как его звали, только пил пиво, щупал свой нос и молчал, время от времени отпуская повисавшие в воздухе язвительные замечания разной степени остроумности.
Объединяющим тусовку фактором являлся некий барских пропорций громогласный персонаж с какой-то странной фамилией, то ли Злостный, то ли Злобный, и с агрессивно-дружеским поведением. Этот как раз говорил. Он тоже был писателем, но, похоже, известным только самому себе. Он переходил от группы к группе, наливал себе - коньяк с лимоном, водку со льдом, пиво с пеной, вино с привкусом и интересовался после этого, уместно ли его общество. Получив же опрометчиво-утвердительный ответ, немедленно начинал убеждать в противном всеми своими действиями. Этот выпил у меня остатки водки и, убедившись, что к выпитому добавить нечего, двинулся дальше.
На ужин давали горячие котлеты из хлеба с добавлением мяса, как в старые совковые времена, картошку и соленый огурец. Что-то было еще, но в том же стиле. После ужина, прошедшего в теплой и дружественной обстановке, под "сливочное" пиво подали датскую знаменитость. Состоялась импровизированная пресс-конференция.
Знаете ли вы, чем отличается местное светлое пиво от местного же темного? Не нужно мудрствовать лукаво - степенью разбавленности. И меня мучает подозрение, что таким дисбалансом страдало не только местное творение пивоваренного искусства. Кроме светлого и темного есть еще и "сливочное" - это всякое просроченное пиво, слитое в одну бочку и разливаемое из нее посредством банного крана. Кислит, но подсоленное идет неплохо, если вашему желудку, конечно, нравятся такие забавы.
- Знаменитый фантаст. - Сообщил мне доверительно громогласный с агрессивной фамилией. - Известен главным образом тем, что ничего не сделал для развития мировой научной фантастики. Так, создал несколько произведений с великолепно скроенным и крепко сшитым сюжетом. Сюжет этот разукрашивал как елку к рождеству, легким юмором и яркими, как прожектор в туалете, персонажами. При всем этом не открыл ни одной новой темы, не затронул новых проблем, не создал новых приемов. Вот разве что писал хорошо и очень весело.
Эта лестная рекомендация знаменитости предназначалась для меня, но прозвучала словно бы для всех. Я так и не запомнил фамилию датчанина. Могу только с уверенностью утверждать, что это не Андерсон. Держался этот Неандерсон, надо признать, молодцом. Хотя, что ему еще оставалось?
Кстати, не так давно, посетив по случаю магазин "Библиоглобус", я видел его книгу Что же касается русского проекта, то здесь все еще более забавно. Вот только помимо Неандерсона на обложке значится таинственный соавтор - некто с неудобопроизносимым псевдонимом Скандалис.
Понятно, что журналистов главным образом заинтересовало именно это явление. В "Доме охотника" вопросы вертелись вокруг этого, столь не свойственного Неандерсону соавторства, как пчелы вокруг медведя. Выяснилось, что под псевдонимом Скандалис скрывается молодое дарование отечественного происхождения, которое и написало продолжение под чутким руководством мэтра. Но прародитель, оказывается, принимал во всем этом довольно опосредованное участие. Речь шла вовсе не о соавторстве, а весьма поверхностном курировании работы. По словам мэтра, это продолжение вообще будет существовать только в русской версии и только для наших читателей. И слава богу. Мне эта книжонка совсем не понравилась. Молодое дарование не только вольно обращается с Неандерсоновскими персонажами, но попросту носится с ними как обезьяна с астролябией! И даже хорошо, что ни сам классик, ни его многочисленные почитатели во всем мире этого безобразия не прочтут. Ну и будет об этом.
Что интересно, мне тоже слово дали. Попросили рассказать о писательском труде. Я именно поэтому и сказал прежде, что мы, заделавшись писателями, сильно погорячились. Ну что я знаю о писательском труде? А говорить надо. Датчанину понадобилось передохнуть. Я решил отделаться историей, которая в действительности произошла в нашем театре. Ну, только отредактировал ее применительно к писательскому труду.
А дело было так. Давали мы "Онегина". Аккурат в день рождения дочки нашего пожарника, здоровой прыщавой телухи. Я и не знал, что ей всего шестнадцать исполняется. Думал, уже не первого мужа сменила. А вот поди ж ты! И приспичило пожарнику отметить дату не позднее окончания спектакля. Откупорил он поллитровочку заветную. Налил два стаканчика. И подходит к технику сцены, который должен был выстрел изображать.
Выстрел изображался ударом оттянутой за конец доски из пятислойной матерой фанеры. На одном конце доски стоит техник ногой, а другой конец со всей дури кверху оттягивает. Как выстрел должен прозвучать - отпускает. Онегин падает и испускает дух, а секундант подходит к телу и поет противным басом: "У-у-уби-и-и-ит!"
Чтобы не стучать тяжелыми башмаками пожарник снял их - бахилы свои и подходит.
- Давай, - шепчет, - по маленькой.
- Подожди, - говорит техник, - сейчас выстрелю, и тогда свободен.
А тот вплотную подходит и пристает: давай, да давай... Вот время выстрела - техник отпускает доску, и она бьет по босой ноге пожарника. Очень больно. Выстрела не получается.
Вместо положенного звука - на весь зал раздается истошный вопль, в котором нетрудно узнать начала и окончания самых отборных матюков. Ленский падает и испускает дух, а секундант подходит к телу, склоняется над ним и поет противным басом: "У-у-уби-и-и-ит!"
Потом был приказ по театру объявлен, что предсмертный крик Ленского, в партитуре не предусмотренный, ввиду не подобающего оперному театру натурализма, из спектакля убрать, а Ленскому за самовольство - выговор.
Это повествование было принято со вниманием и вызвало долгие, продолжительные аплодисменты, но не было понято. Для уточнения пришлось снабдить притчу моралью. Я подытожил свою речь заявлением, что рассказал не что иное, как механизм рождения шедевра. Долгие несмолкающие аплодисменты, переходящие в овации.
Потом снова выступал датский Неандерсон, которому тяжко пришлось после моего оглушительного успеха. Долго-долго вещал о религии и своем к ней отношении. Спорил до одури с журналистами. Но это уже не интересно. Расскажу-ка я вам лучше про шашлык из непристойностей.
Это случилось, когда волнение тусовки улеглось, и на ногах осталась только верная четверка отважных охотников. Общество требовало продолжение банкета. И банкет был продолжен. Мы дружно оккупировали один из немногих свободных столиков и, сыграв на пальцах, как на кастаньетах, подозвали официанта. Официанта здесь не полагалось, поэтому обслужить нас вышел из-за стойки бармен. Надо сказать, что сия личность требует отдельного описания. Видели бы вы его рожу. Нет, не в смысле того, что она у него обладала какими-то особы приметами, типа шрамов от уха до уха или бородавок на носу. Нет, просто бармен-официант был негром.
Меню не отличалось разнообразием, похоже, в него вошли составляющие тех зверей, которых злобный вивисектор использовал для украшения интерьера. Котлеты из лосятины, жаркое из зайца и шашлык из кабанятины. Проведя небольшое рабочее совещание, мы сошлись на мнении, что из всего предложенное, кабанятина должна быть наиболее близка к привычной нам свинине. Просто по определению. Ведь кабан - это та же свинья, только дикая. А поскольку красного вина, что так хорошо идет под мясо, в баре не было, мы решили взять местного пива. На водку тратиться смысла не было, ее в номере - до фига. Успеем еще напробоваться. Черное лицо официанта перекосила странная гримаса, когда он услышал наш заказ, но виду, гад, не подал. Хоть бы глазом моргнул, что ли.
- Вымоченную, или как? - спросил он почти без акцента.
Последовало еще одно краткое совещание. Ведь шашлык - он по определению маринованный. Зачем же его мочить? Может, это мода у них такая - перед подачей в воду блюда кунать. Или эта негритянская морда по-человечески говорить не умеет и имела в виду, поливать его соусом или нет. А поливают ли кабанятину соусом? Если да, то каким? Теоретические познания Димки и мои практические опыты с перелетной дичью ничего путного подсказать не могли. Но опростоволоситься мы не должны. Мочить не будем, сожрем сухого. Так мы ему и сказали.
Пока кабана ловили, забивали и жарили, а, судя по прошедшему времени, именно такая последовательность приготовления пищи определенно использовалась в данном заведении, мы развлекались разглядыванием подзадержавшихся в зале особей писательского подвида и местных образцов женского пола. Надо сказать, последних было не густо. Даже более того, почти никого. Присутствовала, правда, одна представительница явно выраженной профессии, подставившая нашим распаленным взорам свою кормовую часть. Не подумайте чего плохого, она просто за стойкой бара сидела, к нам и ко всему залу спиной. То ли сегодняшнее мероприятие и ее достало, то ли среди глубокоуважаемых тружеников пера не нашлось людей достаточно богатых или компетентных в вопросах общения полов, но результат был налицо. Или, вернее, на противоположную от него часть. Сидела одна, как перст в чистом поле, хотя девочка была ничего, аппетитная.
"Господи, надо же было так ошибиться!" - подумал ежик, слезая с кактуса. В данном случае с ежиком я был солидарен. Приближение заказа мы почувствовали, как только официант с блюдом вошел в зал. Ошибиться было невозможно. Случалось ли вам когда-нибудь оказываться в одном вагоне метро с бомжом? Причем поезд "следовал с увеличенными интервалами". Если нет, то я рад за вас. Если да, то рад еще более, поскольку у вас теперь есть иммунитет к любым отравляющим веществам газообразного характера и раздражающего действия. Представьте теперь, что в этом вагоне кроме вас - все бомжи, и вы сможете уловить тот аромат, который окутал зал, словно лондонский туман - Тайм Сквер. Все присутствующие синхронно зажали дыхательные отверстия, наиболее впечатлительные бросились вон из зала и лишь мы, красные, как вареные раки, продолжали сидеть неподвижно. Пусть думают, что это охотничий обычай такой.
- Ваш шашлык, господа охотники. - Злобный негр, распахнув свою белозубую ухмылку на половину наглой рожи, грохнул блюдо на стол. В зале кто-то зашелся истерическим смехом.
Первым, как всегда сориентировался Отделенный. Оно и понятно. Их там, в морской пехоте, учат жрать все, что шевелиться. Дать по башке саперной лопаткой, чтоб замерло, и жрать. А если не шевелится - расшевелить, дать по башке и опять-таки жрать. Недрогнувшей рукой Серж откинул крышку. Вонь стала практически осязаемой, казалось, ее можно потрогать руками. Я с ужасом подумал, что он ведь действительно будет это есть. И наплевать ему на чувства соседей по столу и залу, главное - офицерская честь. А вот я за себя не ручаюсь.
Серж покопался в блюде пальцами, выловил кусок "по-аппетитней" и понес его ко рту. Все следили за ним, как за удавом, который собирается на глазах у честной публики полакомиться кроликом. Или мышью, например. Съел. Истерический смех в зале начал перерастать в истерические рыдания.
Надо сказать, что выглядел наш товарищ вполне кондиционно. Хорошо выглядел. Поглядел на блюдо, вытащил еще пару кусочков. Проглотил. И только потом поднял глаза на нас.
- Мужики, вы чего? - обалдело спросил нас. Видать, на лицах что-то такое было написано, что он даже оглянулся, не стоит ли кто с дубиной сзади. - Вы зря не едите, вкусно ведь.
Теперь истерический смех передался мне, а вслед за мной и остальным "соратникам по несчастью". Серж тоже смущенно улыбался, явно не понимая, в чем дело. Пришлось объяснить. В начале Отделенный покраснел, потом побледнел, после восстановил цвет лица и, заявив, что "в Афгане он змей живьем жрал", приказал негру унести жертву кулинарной ошибки.
Потом была детоксикация помещения с помощью десятка туалетных очистителей воздуха. Наконец в зале запахло свежим сосновым лесом. Правда, аммиак в окружающей среде продолжал присутствовать, но уже отдаленно, словно кто-то забыл закрыть дверь в туалет. Потом было пиво, еще раз пиво, водка, снова пиво, и, кажется, опять водка. Дальне не помню. Пр-ростите, пьян-с.
Сергей Отделенный
Даю справку о происходящем. Трезвый взгляд! Или относительно трезвый. Ну, хорошо, самую малость. Мне пришлось присматривать за своими приятелями, которые успешно внедрились с моей подачи в чуждую среду, интегрировались, но и только. Кроме того, мне пришлось присматривать за командой Черной Леди. Той взбалмошной дамочки, чей вагон прицепили в столице к нашему поезду. Они появились под самый финал общения фантастов. Это было неприятно. Однако поступить по принципу "отыди ото зла и совершишь добро" не представлялось возможным, в силу видимых причин. Но лучше по порядку.
После того, как мы поели отвратительно вонючего шашлычка (кому как, а мне и не такое дерьмо рубать приходилось)... После этого в ресторане померк свет, хотя это могло произойти и немного раньше. Остался только свет над стойкой бара, где белозубым призраком плавал настоящий негр по имени Миша, да еще лампы на столиках. Мы заказали кофе. Народу было немного.
Черная Леди скучала за дальним столиком в обществе двух кондомов. Гундосого с ней не было. Не показывался он и поблизости. Это и радовало и настораживало одновременно. У стойки бара расположилась девица... Блондинка, крашенная. Юбченка короткая. Губки вялые. Брезгливое выражение мордашки. Массажистка. Местная. От мысли, что где-то здесь в гостинице она сняла ватные штаны и валенки, переоделась в то, в чем теперь есть, включая туфли на шпильках, я почувствовал провокационное тепло внизу живота. Одно плохо - ей надо платить. Просто из уважения к профессии. Такие девицы во всех кабаках просят угостить джином с тоником. Я подошел.
- Что будешь пить?
- Джин-тоник.
"Неужели придется платить?" - с тоской подумал я, наблюдая за метаморфозой - она вся подобралась, губки перелепила в улыбочку, а взгляд стал изучающим, брезгливое выражение мордашки сменилось кокетливо-капризным. Девочка, таким образом, начала работать, но еще пока в полсилы, без уверенности, что я клиент.
Более опытные путаны меня сразу определяют как человека, не могущего быть потенциальным клиентом. Не люблю я за это платить. И дело не в нищете или жадности. Просто это вносит некий диссонанс. Есть мастера, которые умеют так обставлять оплату, что это выглядит более чем естественно. Я не умею. Заказал джин-тоник. Ей. А себе сто граммов водки со льдом и лимоном. В моей кондиции можно уже и посмаковать.
- Работаешь? - гундосо прозвучало у меня за спиной. Нарисовался-таки.
- Кто? Я? - переспросила девица возмущенно. Бляди, не менее чем леди, не терпят амикошонства, и их можно понять.
- Ну не я же? - резонно заметил гундосый и хохотнул.
- Я... - она хотела сказать "занята", но вместо этого прозвучало: - не одна.
- Прими заказ и не кобенься, - заявил гундосый, к которому я все еще сидел спиной.
- Вы меня за кого принимаете? - уже уверенно возмутилась девица.
- За шлюху.
Она посмотрела на меня, как бы передавая эстафету в споре. Это было логично. Свои аргументы она исчерпала.
- Отвали-ка! - заявил гундосый, хлопнув меня по плечу. Я обернулся. Произошла некоторая пауза в течение которой мой недавний знакомец красноречиво таращился.
- Ты что, - говорю, - уже новые яйца отрастить успел?
- Да это хозяйке, - растерянно промямлил он.
После чего я немедленно получил по роже. Точнее должен был получить. Рефлексы у меня в любом состоянии в порядке. На то они и рефлексы. Левой рукой я без труда отвел удар и он, провалившись за кулаком, придвинулся ко мне. В следующую долю секунды моя правая рука скользнула к нему под пиджак и ствол "Вальтера" уперся в начавшее оплывать жирком чугунное брюхо гундосого.
- Тебя не Вася зовут? - поинтересовался я.
- Нет, - прохрипел он, рефлекторно втягивая живот.
- И все равно, - говорю, - гуляй, Вася.
Он хотел было что-то сказать из серии: "я же на работе".
- Разрешение на оружие есть? - опередил его я.
- Есть.
- Ты пистолет хочешь как назад получить? В местном отделении? Или по месту жительства?
- !?
- Понял.
Я вынул обойму, увенчанную блестящим, словно пасхальное яичко, патроном. Передернул затвор, и вылетевший патрон чудесным образом упал в стаканчик с водкой. Копперфильд не сумел бы лучше сделать.
- С патроном в патроннике, - покачал головой я. - Даже ментам - не по инструкции. Так можно вдруг умереть.
Магазин я положил в карман, а железку вернул ему. В этот момент прозвучали три вялых хлопка в ладоши. Прямо как в дерьмовом боевике про мафию. Это, разумеется, Черная Леди оценила мои действия. Если бы она знала, до какой степени насрать мне на ее аплодисменты.
- Пойдем отсюда, малыш! - сказал я своей, теперь так ее следовало называть, спутнице, предлагая ей руку. Мне вдруг до изнеможения захотелось женской ласки. И мы пошли. На выход. Мимо моих мушкетеров, вытаращившихся как в Третьяковке. Это хорошо, что они не ввязались. Тогда могли бы подключится и кондомы, что оставались при Черной Леди, и неизвестно что бы случилось.
- Ты что, из КГБ? - кокетливо поинтересовалась девица.
- Тебя как зовут?
- Элла. - Наверняка на самом деле Лена или Катя.
- Так вот, Элла, бери выше.
- ГРУ?
И эта начиталась мудака Суворова!
- Еще хуже. Я вольный охотник, бешеный антикиллер по прозвищу Дверь.
- Почему Дверь?
- Потому, что через меня одна дорога - в ад.
Во загнул! Разве рассказать ей еще, про то что я незаконно рожденный сын маркиза Де Ля Пуап, первого командира эскадрильи "Нормандия Неман", и о том, что сказал Гудериан, когда мой отец... Так ведь все равно платить. Может, лучше молча?
- Ненавижу лесбиянок, - вдруг сказала она, - так что будем считать, предоплату я уже получила.
Эти слова воодушевили меня еще больше.
- К тебе, или ко мне? - деловито осведомилась Элла. Я почесал в затылке.
- А ты как думаешь?
- Можно и ко мне... - неохотно начала она.
- Тогда лучше ко мне. Только у меня немного водки... А джина не держим.
- Я этот одеколон терпеть не могу. И пью только для общения.
Она мне нравилась все больше. Мы пошли заниматься делом. До нашего пресловутого люкса добрались, ради исключения, без приключений. А сколько еще можно приключений? Хватит уже! Слышите, там наверху? Я настоятельно рекомендую сделать выводы! Довольно. Этой ночью уже ничего не произойдет, кроме того, чему должно произойти!
Номер был превращен в свинарник. Как это три человека смогли так все засрать за день? Пришлось, прежде чем заняться любовью, привести жилище в некоторый порядок. Элла проявила в этом деле отрадную солидарность, так что приборка, которая свелась к расчистке оперативного простора и рассовыванию того и сего по углам, не заняла много времени. После этого я вошел в раж и сдвинул две кровати.
- Поберегите силы, поручик, - усмехнулась Элла и скользнула в ванную. Дверь не заперла. Я друг подумал, что и мне ополоснуться не вредно. Оригинальная мысль! Это было настолько свежо, что я немедленно присоединился к девице. Процесс сближения развивался по экспоненте. Все шло к тому, что мы видимо так и не доберемся до сдвинутых кроватей. Элла оказалась мастером! Уважаю профессионалов. До этого случая мне и не приходило в голову, что наши тесные ванные комнаты так удачно устроены для игр вдвоем. Если бы Эмануэль Арсан принимала душ не в тепличных условиях таиландского особняка, то она сдохла бы от глубокого физического истощения. Так-то. Ополовинив пачку презервативов, мы постановили, что разминка закончена.
Однако, вывалившись из ванной, немного уставшие, но счастливые и, разумеется, голые, мы оказались перед лицом сюрприза. Кровати оказались в исходном положении, а в них соответственно - три сопящих тела - Чудик, Пенек и Кольцов.
Мы переглянулись с Эллой. Да, все будет несколько иначе, чем мечталось, ну и что? Одна-то кровать у нас есть. И горе тому, кто попробует нам помешать. А что до публики в партере, так в этом даже что-то есть.
Единственное что меня убивает наповал в современном сексе, так это презервативы! Боже мой, какая проза вместе с пошлой резиной врывается в процесс! Но я не кавказец и не романтик, чтобы пренебрегать опасностями "чумы двадцатого века! Упаковки от презервативов валяются потом повсюду, как квитанции. Но если бы только это! Если бы! Ведь с самой-то резинкой тоже повозишься. Ее надо и приладить, в тот момент, когда меньше всего хочется отвлекаться и утилизировать потом, когда нет сил ногой дрыгнуть, да что ногой, пальцем пошевелить. Хочется только полежать, обнявшись. Нет! Надо стягивать эту гадость и, держа на отлете, нести выбрасывать. Кино и литература, расписывая во всех подробностях акты соития кого угодно с кем угодно, стыдливо опускают этот вопрос. Будь я режиссером - все постельные сцены посвятил бы именно возне с презервативами. Распаковыванием, натягиванием, стягиванием и выбрасыванием, а так же форс-мажорными обстоятельствами украсил бы я это кино.
Владимир Чуднов
Да простят меня аборигены, не понравилось мне все это! Единственный очаг культуры славного города я покидал без сожаления. Говорю как на духу... Сами подумайте - вначале эта тусовка безумная с мэтром заезжим, потом шашлык пахучий до безобразия (это ж надо было так облажаться!), да и Серж еще драку затеял с дураком гундосым. Я понимаю, обидел он его, шалаву местную не поделили, но оружием-то зачем козырять. Прямо-таки ковбой, однозначно. В общем, вечер не сложился. Ночь тоже не сложилась. Пришли спать. Навели в номере порядок. Кровати поставили на место. В ванной кто-то плескался. Вероятно, Серж отмывался от своей подружки, как мы наивно предположили, хотя звуки были такие, словно там в одной ванне целая команда по водному поло тренируется.
И вот, представьте себе - укладываемся дрыхнуть, и кто-то даже засыпает - я, например. Но это не надолго. Очень скоро мы оказываемся в самом эпицентре грехопадения! Даже вспоминать не хочется, особенно если учесть количество выпитого. Не ожидал я от Сержа. Не по товарищески! Утром - еще хуже. Ни отдыха, ни срока! Тут бы прилечь, отдохнуть, даль волю душе и телу, так нет, Белый приперся, как всегда, не вовремя, поднял всех по боевой тревоге и "аллюр три креста". В деревню, на охоту. Можно подумать, что без нас там звери разбегутся. Хотя ему, конечно, виднее. Может, и разбегутся. Короче, не было печали. А наше дело маленькое - встали, погрузились, тронулись.
На Отделенного, подарившего нам ночь ужасов, поглядываем злобно. Во всяком случае, это нам так кажется, потому что он в ус не дует. Вид человека, вполне соответствующего структуре момента. Он как-то высказывался насчет того, что спать ночью пошло, но я не думал никогда, что он под этим подразумевает.
Место мы практически не обжили, но, в то же время, и не сильно загадили. Жалеть не о чем, кроме разве что новых знакомств. Черт с ними, сколько их еще будет в нашей жизни. Администраторша, то ли проникнувшаяся нашим неожиданным превращением в неизвестных писателей-фантастов, то ли обрадованная освобождением номера, попыталась выяснить, надолго ли мы покидаем сие благое пристанище. Серж грустно посмотрел на нее и, затянув "Дан ему приказ на Запад, ей еще куда-то там", продефилировал к выходу. Мы также оставили риторический вопрос без комментариев. На улице, правда, появилась неожиданная помеха в виде Пенькова, которого неумеренное общение с зеленым змием окончательно выбило из колей. Или сбило с ног, так будет правильнее. Он не то, что двигаться, слово "мама" и то в три приема выговаривал. Ну да мы люди не гордые, сунули недвижимость в багажник, к баулам. Все в салоне свободнее будет.
Подобные перемещения в пространстве, да еще на не совсем трезвую голову, обычно настраивают меня на философский лад. Хочется, понимаешь, задуматься о бренном смысле бытия, обсудить с подобающим собеседником реальность нашу нерациональную. Был бы только собеседник, а тема найдется. Помню, как-то на гастролях в славном городе Витебске, всю дорогу от вокзала мы беседовали о возможном происхождении НЛО. Тема, скажу вам, благодарная. Чем, например, отличается летающее блюдце от летающей тарелки? Формой? Размером? Экипажем? Говорить можно до полного отмирания мозговой коры. Или политика вот. Сколько тут ходов для ума пытливого. Того кандидата так повернуть, этого с разных сторон рассмотреть, свести их вместе и посмотреть, что получиться. Класс.
В этот раз разговор не задался. Серж сидел впереди и явно прогнозировал в уме ситуацию. Привычка у него такая, все вперед просчитывать. Вот сцепился он сегодня с братвой непонятной, но явно неместной, теперь просчитывает, каким образом это аукнется на нашем уикенде. Приставать с разговорами бесполезно, будет отмалчиваться, как Мальчиш-Кибальчиш на допросе. Ну и пусть его. Димка, собеседник по определению интересный, отключился тут же, как только коснулся задницей сиденья. Привалился головой к стеклу и, слегка постукивая по нему виском в такт дорожным ухабам, сопит в две дырочки. Хорошо ему, наверно. Меня всегда удивляло, как творческие личности умудряются спать в любой ситуации. В таком я бы скорее заподозрил Сержа. По определению. Но Димон... Я вот, например, человек сугубо интеллигентный и всю свою сознательную жизнь тесно соприкасавшийся с искусством, спать так не могу. Хоть убей. Бывало, перед премьерой и снотворного напьешься, и в кровать пораньше завалишься, а вот веки, как нарочно, закрываться не хотят. Впору пальцами прижимать. Все думаешь, как ту или иную декорацию ставить, как занавес поднимать-опускать. Так вот и маешься, а потом на работу с глазами красными, как у кролика, идешь. Перед людьми неудобно.
Белый, так тот вообще не собеседник. Еще по школе помню. Ты ему десять слов, а он - одно, да и то словно в кредит под проценты. А в лесу своем небось совсем одичал, и поговорить с ним не о чем. Да и отвлекать водителя во время движения крайне опасно и неверно. Недаром даже в автобусах и троллейбусах пишут, что обращаться к водителю можно только на остановках. И это в городе, где ровные дороги, знаки и светофоры. А тут дорога, словно тропа звериная, петляет из стороны в сторону. Следы, наверно, запутывает. Снег в лобовое стекло летит, да так, что даже света собственных фар не различить. Короче, все прелести зимнего путешествия по Средней России.
Чу, кажись, Пеньков сзади заворочался, замычал что-то. Очнулся бедолага, сушняк долбит, трубы горят. Ничего, молодой еще, оклемается. Будет знать, что такое "птичья болезнь". С утреца рассольчику ему огуречного, свежего. И будет как огурец. Ого, каламбур. Как огурец, такой же зеленый и в пупырышках. Нехорошо конечно мы с ним поступили. Сунули, понимаешь, в багажник, словно чемодан какой, а не человек разумный. Хотя в тот момент на гомо сапиенса он никак не тянул. Ведь положи мы его в салон, тесниться пришлось бы, поправлять его тело безвольное. Пускай лежит.
В общем, грустно все и обидно. И поговорить не с кем. Спать не хочется. Короче, уткнулся я носом в окно, всем своим видом выражая крайнюю заинтересованность местными пейзажами, благо там все равно ничего, кроме пурги снежной, видно не было. Тоже занятие, прямо скажем, философское. Задумался.
Сергей Пеньков
Господи, зачем я так много выпил? Или мало? Молчит Господь. Наверно шум движка этого дурацкого мои молитвы заглушает. И кто, в натуре, додумался засунуть меня в багажник? Что я им, чемодан, что ли? Трясет ведь как адски. Нет, не надо было мне пить. И в поезд тоже идти не надо было. Вот ведь надумал чего, денег за чужой билет получить. Идиот. Мучайся теперь. Завезли черт знает куда, на охоту какую-то. Нашли охотника, я ведь ружье от метлы не отличу. Сидел бы сейчас в родном институте, лечился бы спиртом из мензурочки, да ассистентку Клавочку бы обхаживал. Так нет, зараза, трясись в багажнике. Это все наказание за грехи твои тяжкие, Пеньков. Хотя... Это с какой стороны посмотреть. Где б я в столице столько пойла халявного надыбал? А мужики ничего, делятся и скидываться не просят. Вон у этого, у Чудика, запасов с собой, мне б на месяц хватило. Чтоб я так жил.
Зато дома тепло, светло и не трясет. Да и куртец жалко, запорю ведь его окончательно в этом багажнике. Вон, железка в бок впилась, порвет ведь, зараза. Но сил подвинуться уже нет. Крикнуть, что ли? Может, подвинут? Вряд ли будет кто-то останавливаться из-за того, что Пенькову в бок какая-то железка впилась. Гады.
Куда везут, зачем везут? Я ведь из города дальше, чем на картошку и не выезжал, а деревни разве что по телеку видел. Ну, домики там, коровы, молоко парное. Хотя нет, о молоке думать не надо, а то вырвет. Башка трещит, руки-ноги не слушаются, тело мое, всегда такое верное и сильное, беспомощным кулем зависло. Надо же было так нажраться. А что, один раз живем, больше не нальют... Вернее, не дадут. А так хоть на старости лет будет что вспомнить, кроме пьянства беспробудного... Так ведь оно и тут почти беспробудное.
Бросить бы все сейчас, сесть назад на поезд и домой, домой, ту-ту. Фиг вам, обломитесь, господин Пеньков. Едьте, куда везут, и скажите спасибо, что по дороге не выкинули, как хлам не нужный. Кому я вообще нужен? Нет, не надо об этом. Ясно дело, что никому, только сознавать такое грустно и обидно. Ну погрустят на поминках, в случае чего, пара-тройка человек, вспомнят, сколько было выпито... А дальше что?
Ой, что-то развезло меня не на шутку, о смысле жизни задумался. И заметьте, ситуация очень располагающая. Валяешься, понимаешь, на грязном полу раздолбанного "УАЗа" и мыслишь философскими категориями. Гений непризнанный, блин, Сократа на тебя нет. Или Диогена? Он ведь, как я сейчас, в багажнике... то есть в бочке полжизни прожил. И камни во рту держал. Наверно, с кариесом боролся, "Орбита" тогда ведь не было еще. Мне бы сейчас "Орбита" или "Дирола", хоть с ксилитом. А то во рту словно стадо котов мартовских нагадило, любой кариес вымрет на раз. Где ж я так нажрался? Что-то провалы в памяти. Помню поезд. Там пили. Помню номер. Там тоже пили. Даже кабак помню. И там пили. А вот потом не помню. И как я в багажнике-то очутился?
Чу, не трясет больше, кажись. И двери хлопнули. ПРИЕХАЛИ!!!
Дмитрий Кольцов
Ехали мы долго и нудно. Наш раздолбанный "УАЗ", казалось, пытался воплотить в жизнь всем известную народную мудрость "Тише едешь, дальше будешь". От того места, куда едешь. Все коротали время, кто как мог. Я, например, просто дрых, как сурок зимой, не обращая внимание на рев движка и дорожную тряску. Хотя такой сон и противопоказан, тем более что постоянно прерывался ударами головой о дверцу машины, но к моменту въезда в деревню я неплохо выспался.
Мы с гиканьем вывалили наружу, разминая затекшие за время поездки кости. Вернее, кто-то вывалил, а кто-то и вывалился, поскольку Сережа Пеньков был просто не в состоянии передвигаться вертикально. Что поделаешь, остаточный эффект синдрома алкогольного опьянения. Мы со всеми предосторожностями загрузили тело в ставший ему родным багажник, и только тогда получили возможность осмотреться.
Деревня оказалась странной, если не сказать более. Среди столичных жителей давно ходят байки о деревнях-призраках, в которых население или давно вымерло, или повально сбежало в более обжитые районы. Похоже, это был как раз такой случай. Вдоль широкой накатанной снежной трассы стояло несколько полуразвалившихся домиков, без единого дымка из трубы и света в окошке. Зато вместо тихого поскрипывания снега зимней ночной сказки нас встретил громогласный лай десятков собачьих глоток. И, хотя их обладатели предусмотрительно не показывались на глаза, скрываясь в складках местности, рука так и тянулась к ружью. Немного позже возившийся с машиной Белый объяснил, что единственным населением деревни остались собаки, слегка одичавшие, но, тем не менее, не чуравшиеся иногда попрошайничать. А ему, как представителю высшего класса млекопитающих, поневоле приходится соседей подкармливать. Правда редко, поскольку они навострились отлавливать дикое зверье не хуже охотничьих лаек.
Единственным выгодно отличающимся элементом унылого пейзажа средней России был дом, у которого Белый и притормозил свой тарантас. Домик этот, кстати, требует отдельного описания. Но немного позже. Одним из главных его недостатков было то, что дорожка, ведущая во внутренний дворик, давно скрылась под снежной целиной глубиною как минимум в метр. И, как поспешил обрадовать нас душка егерь, эту-то целину нам и предстояло вспахать, с целью чего он предусмотрительно запасся лопатами. Сволочь.
Хотя мнения по этому поводу разделились от обиженного до матерного, альтернативного решения проблемы так и не нашли. Надо копать. Мы втроем схватили лопаты, а Серж, как единственный специалист по фортификационным работам военного масштаба, забрался на капот "УАЗа" и с этой возвышающейся точки, как Ленин с броневика, начал руководить снегоройным процессом. Под аккомпанемент нескончаемого собачьего лая летели команды типа: "Левее бери, куда прешь", "Кто вас так лопатой махать учил, ведь не траву косишь", "Такие строители, как вы, всю страну развалили" и подобные им, частенько перемежаемые великими силлогизмами русского языка, которые печатным словом не передаются. В ответ, правда, слышались одни только силлогизмы, но работать это не только не мешало, но и помогало. Уверенно ворвавшись в нетронутый снежный кювет, как танковая бригада в Грозный, мы не менее уверенно завязли. Но не надолго. Слаженные усилия и дикое желание завалиться в койку помогли нам успешно добраться до финала. Наконец лопаты заскребли по крыльцу долгожданного жилища.
Дом был великолепен. Двускатная крыша, возвышавшаяся над уровнем земли не менее, чем метров на десять, и размах стен позволяли надеяться вполне комфортное существование. К сожалению, нашим ожиданиям не суждено было сбыться. Белый, как крот в нору, привычно проскочил внутрь, пока мы вытряхивали снег из под одежды, и первой жертвой самонадеянности стал Серж. Свысока поглядывая на высунувших язык от усталости "землекопов" он шагнул в дверь и был с размаху встречен деревянной притолокой. Дверной проем создавался без расчета на командирскую стать Отделенного. Дому кланяться надо, а не подбородок задирать. Пусть спасибо скажет, что шишкой отделался, а не полголовы снесло, тоже мне, командир стройбатовский.
Взвалив на плечи полубесчувственное тело нашего боевого товарища, мы, низко поклонясь порогу, вошли в сени. Или это были не сени? Не знаю я, чего там, в деревнях, как называют, может, это прихожая была, но я бы назвал это место кладовкой. На бревенчатых стенах, удобно устроившись на крюках, висела разнообразная охотничья снасть, от капканов до уздечек. Поскольку нигде рядом конюшни не намечалось, я подумал, что Белый, как знатный чукча, на собаках ездит. На диких. Но самым главным предметом обстановки была висевшая на крюке под потолком голова лося с высунутым лиловым языком, который кто-то явно пытался откусить. Надеюсь, что не соседи по деревне. Ведь если они и в дом проникают, то мы рискуем утром проснуться без некоторых выступающих частей тела. Судя по всему, собаки уже поняли, что незваных пришельцев одной психической атакой не возьмешь, а потому примолкли. Наверняка, готовили какую-нибудь очередную каверзу.
Справа в кладовке был дверной проем, разделенный пополам бревенчатым полом. Сунувшись туда, я понял, что комфорт и уют нас здесь не ждут, поскольку большую часть лабаза занимало российское чудо техники, предназначенное для преодоления снежных заносов. Снегоход "Буран". После виденных мною в столичных магазинах изящных зарубежных снегоходов, этот напоминал останки палеозойских ящеров, неизвестно кем и с какой целью извлеченных из вечной мерзлоты и отданные на растерзание сумасшедшему дизайнеру. Одни обводы корпуса, которые от мыслей об обтекаемости были неимоверно далеки, чего стоили. Больше всего "Буран" походил на гигантский оранжевый молоток без рукояти.
Верхний же отсек был занят разным хламом, о предназначении которого можно было только догадываться. Видимо, Белый свозил сюда все, что было дорого ему, как память. Жадный, наверно, очень, хотя раньше за ним этого не наблюдалось. Так что оставалась только дверь в противоположной стене, из-за которой доносились странные звуки жизнедеятельности.
Жилая комната представляла собой почти правильный квадрат, большую часть которого занимала русская печь и стол. При самом здравом размышлении, на печи могло разместиться не более трех человек, да и то если они будут переворачиваться по команде. Как ни странно, в комнате было довольно тепло, что никак не вязалось с занесенным снегом проездом.
- Слушай, а как ты дом-то обогреваешь? - Спросил я, потирая озябшие руки, у копавшегося в печи егеря.
- Как, как? Все просто. - Белый по пояс забрался в печной зев. Что он там, золото, что ли, спрятал и проверяет? - У меня в печи два сухих тэна постоянно врублены. Я сейчас еще пару включу, тут как в бане будет.
Баня - это хорошо. Когда тепло - тоже. Весьма интересный способ наш Кулибин придумал, только вот как он за электроэнергию платит? Ведь денег не напасешься.