Во дворе маленького домика, где тихо жила и до сего момента ничего такого не ожидала семья Плантер, кипела работа.
Большое - ну просто очень большое! - количество дров, заказанное накануне Кантором, очень удачно привезли как раз к их с Мигелем приходу. И теперь всё это требовалось самым банальным образом разгрузить.
Если бы тут присутствовала Ольга, она бы наверняка пошутила про субботник, трудовой энтузиазм и ударников коммунистического труда. Но издеваться над кабальеро, занятым самым пролетарским трудом, было некому, и сейчас они с Мигелем увлеченно укладывали поленницу, перетаскать которую было бы просто не под силу двум женщинам и мальчишке.
Высунувшейся Лоре были вручены сумки с продуктами - вместе с настоятельной просьбой всё это куда-нибудь унести и что-нибудь вкусное приготовить. И не мешать.
То ли физический труд на свежем воздухе действительно облагораживал и прибавлял душевного равновесия, то ли по каким-то иным причинам, но настроение у Диего было на диво приподнятым и радостным. Кантор с энтузиазмом думал о том, что никакому Харганову проклятью не удалось сегодня помешать его жизни.
На полу спальни осталась ждать своего часа тетрадка с главной темой нового произведения, записанной стремительно летящими по бумаге каракулями, понятными одному автору.
А вечером хорошо бы заняться пьесой... Надо учить роль.
Кантор уже почти чувствовал Андреса, его настроение и мысли. Ему было интересно и хотелось попробовать всё это выразить.
А вся эта достойная пошлой эгинской трагедии мистика - сцена, белая рубашка и он сам в крови... Упрямый бард не то чтобы забыл о предсказании, вернее о "вещем" сне Орландо. Просто признался себе, что верит этому. А прятаться от судьбы товарищ Кантор не умел никогда. Идти навстречу - да. Бороться - пытался. Ну и пошло оно всё к трижды гребаным рогатым демонам... Этот день - его. И он проживет его, улыбаясь! А там - будь, что будет...
Говоря себе так, бывший бард и сам не сознавал, насколько его настроение и вообще всё поведение сейчас напомнило бы знающему человеку давно исчезнувшего Эль Драко...
Он не забыл о предсказании. Просто перестал думать о нем.
Аккуратные полешки у него почти летали. Кантор внезапно с удивлением вспомнил поход в цирк с матерью - давно-давно и в другой жизни. Ему даже захотелось на мгновение хитрым финтом перекинуть парочку из-за спины... но вот это уж точно лишнее, всё же не ножи и не дротики. Не хватало еще врезать себе по и без того нездоровой башке, вот смеху будет! Или ненароком зашибить Мигеля...
Впрочем, будь сейчас в руках не поленья, а ножи, он точно затмил бы так поразившего его в детстве циркача. Даже странно. Откуда оно бралось, прямо таки вулканическое желание что-нибудь эдакое вытворить? Сила, что ли, проснулась? "Тебе надо беречь руки!" - вдруг отчетливо вспомнилась часто слышимая фраза из далекого прошлого. А вот хрен вам...
Его руки двигались словно сами собой, кончики пальцев еле уловимо покалывало, а душу наполняла какая-то счастливая нежность. Кантор не сразу заметил, что тихонько напевает одну из своих старых песен. Очень раннюю, но довольно удачную. Она и сейчас ему нравилась, вот только припев надо бы всё-таки подправить, вернее - разнообразить... Он увлекся, то подсвистывая сквозь зубы - когда-то Эль Драко делал это виртуозно, - то тихо пробуя мелодию "на вкус" голосом. И остановился, увидев, как прервавший трудовой процесс напарник растроганно смотрит на него.
- Ой, Диего! - возбужденно проговорил Мигель, и Кантор, только в этот миг обнаруживший отсутствие благополучно забытого дома амулета, заподозрил, что знает происхождение своего странного душевного состояния. - Это ведь песня Эль Драко? Мне кажется, я ее слышал, правда всего лишь один раз... мы в гостях были с мамой, и там был кристалл... Ты хорошо ее помнишь?
Ох, умеют же некоторые люди спросить! Как раз в "нужный" момент...
"Только не вздумай снова на него наорать! - немедля встрял внутренний голос, - Ты и так уже как минимум два раза срывался! Парнишка, в конце концов, не виноват!"
На сей раз голос был настолько неоспоримо прав, что Кантор даже не стал его посылать.
- Нет, подзабыл, - ровным голосом ответил он, от души надеясь, что выработанная на войне способность владеть собой не совсем его покинула, и по лицу Мигель ничего не прочтет. - Не знаю, что это на меня нашло...
- Верно, ты не помнишь, - согласился Мигель, - По-моему, ты немножко мотив переврал.
- А я и не переврал, - зачем-то возразил мертвый бард. - Просто так лучше. Ты сам послушай. У... него было так... - он тихонько напел мелодию оригинала. - А если сделать вот так...
Мигель потрясенно застыл, едва не уронив полено.
Внутренний голос сдавленно хихикал, чудом сдерживаясь, чтобы не заржать. Впрочем, выражение лица Мигеля того стоило: похоже, мальчик честно пытался уложить в голове кощунственнейшую мысль - что гениальные творения Эль Драко можно править. И что это может делать какой-то отставной диверсант. Судя по глазам, мысль укладываться решительно не желала.
Кантор подумал, не зря ли распустил язык. Зачем Мигеля расстраивать...
- Будь Эль Драко жив, он бы, наверное, со мной согласился, - проговорил Диего самым убежденным тоном, едва не вздрогнув от возмущенного вопля внутреннего голоса, немедля кинувшегося доказывать, что он и сейчас живее всех живых. Прямо как этот... Как же его? Ну, в общем, тот революционный вождь из мавзолея, про которого однажды рассказывала Ольга.
...На сравнение с мумифицированным революционером бедный голос обиделся так, что Кантору его сделалось где-то даже жаль. Сочувствие, впрочем, быстро улетучилось, когда опомнившийся от оскорбительного сравнения собеседник мрачно напомнил, что в данный момент кабальеро жалеет самого себя. А такое поведение недостойно, не подобает и вообще - неприлично.
Мигель, в отличие от внутреннего голоса, опомниться и что-то ответить не успел - потому что разговор о творчестве Эль Драко и о внесении в оное изменений был внезапно прерван.
Друзья Лоры разгружали дрова, и помощь им, конечно, была не нужна.
Да и чем Тим мог бы им помочь?
Двоим сильным взрослым мужчинам, прекрасно справлявшимся с работой самостоятельно. Тим вздохнул. Он и сам не знал, на что бы он им сдался, такой хилый. Мальчишка подозревал, что выдохся бы на первом же десятке поленьев, и от этих мыслей становилось тоскливо. Какая все-таки несправедливость, ведь он, Тим - единственный мужчина в семье! И угораздило же его родиться таким... бесполезным.
Но все-таки хорошо, что Лора их пригласила. В доме так давно не было гостей!
Тим вновь взглянул на переговаривавшихся о чем-то на своем языке мистралийцев.
Один из них, этот молодой улыбчивый парень, может быть, станет ему другом, во всяком случае мальчик на это надеялся. Мигель сам ему так сказал.
А второй...
Тим взглянул на старшего из гостей с тем благоговейным восторгом, какой вызывает у мальчишек присутствие Воина. Второй, быть может, просто позволит побыть рядом... и посмотреть...
Хотя маэстро Диего - так его звали, - работал в одном театре с сестрой и сочинял музыку, Тим знал, что он - бывший воин. Лора однажды, когда пришла домой поздно, рассказывала: ей пришлось помогать Диего, которого последствия старых ранений внезапно свалили прямо на репетиции. Сестра отпаивала его лекарством, а потом вместе с Мигелем проводила домой, потому что маэстро почти терял сознание.
Тим, правда, не мог такого вообразить. Это ему случалось в последнее время кашлять и задыхаться от малейшего усилия, но маэстро Диего!
"Впрочем, боевые раны - это не слабость, как у меня", - рассуждал Тим. Скорее, это повод для еще более горячего уважения к воину, не щадившему себя в сражениях. Вот сейчас, разогревшись, маэстро сбросил куртку и рубашку, оставшись в безрукавке. Могло показаться странным, что он ее не снимает, но Тим догадывался - бывший боец не хотел, чтобы видели его шрамы. У Лоры дрожал голос и слезы стояли в глазах, когда она о них обмолвилась.
Подумать только - этот человек служил в королевской охране, однажды закрыл Его Величество собой от магического удара, не оказавшегося смертельным только потому, что мистики успели вовремя! И он сражался за Кастель Агвилас!
Вернувшиеся паладины и боевые маги разнесли по всему Даэн-Риссу рассказы о том, что творилось в горной крепости, где король Орландо одержал невозможную победу...
Но, даже если бы Тим и не слышал восхищенных рассказов Лоры, Диего никак нельзя было принять за простого барда.
Тим вдруг ощутил зуд в пальцах, как часто бывало, когда он видел что-то необычное, то, что хотелось непременно изобразить на бумаге. Вот бы нарисовать это лицо! И глаза... И эти крепкие, сухие мускулы... И руки, которым равно привычны оружие и гитара... Как-то запечатлеть легкие, изящные движения, плавные и в то же время быстрые, ловкие, стремительные, как в бою.
Мальчик вспомнил леопарда, которого видел в зоопарке, и внезапно понял, какой должна быть картина: маэстро Диего сидит, небрежно положив руку на шею огромной черно-золотой кошки, лежащей рядом. Воин и зверь, обманчиво расслабленные и в то же время готовые к броску, подчеркивающие опасную силу и красоту друг друга. И гитара - она стоит рядом с креслом, свободная рука мистралийца легко касается ее грифа... Вот только Тим никогда не сумеет это нарисовать! Нарисовать так, как надо.
Может ли Тим рассчитывать на дружбу такого человека, как маэстро? Вряд ли, это было бы слишком большой честью...
...А вдруг Лора выйдет за него замуж? Тогда он станет братом Тима! Старшим братом, который никому не даст его в обиду. И научит защищаться, и тогда соседские мальчишки не будут больше смеяться над "задохликом"... Вдруг...
* * * * *
- Можно вам помочь? - Тим завороженно смотрел на Кантора.
Диего с мимолетной досадой подумал, что же такого из бродивших по театру слухов могла рассказать о нем Лора, что вызвало у мальчика такое восхищение. Кастель Агвилас? Орден? Тьфу... умеют же люди разбалтывать то, что их не касается.
Или это просто обычное мальчишеское благоговение перед воином?
Кантор прекрасно знал, что до сих пор походит на убийцу гораздо больше, чем на барда, и это его вовсе не огорчало. Последнее время он стал опять устраивать себе тренировки (даже по нечетным дням - а вот хрен вам!), и был сейчас не в худшей форме, чем во время войны.
- Здравствуй, Тим! - приветливо улыбнулся Кантор. - Конечно, можно. Нам обязательно нужно помочь! Вот глянь...
Он лихорадочно прикинул, что можно поручить мальчику, чью неуверенность в себе и боязнь ненужности почувствовал бы даже неэмпат.
- Ну-ка, посмотрим...
Они остановились у края высящейся кучи дров, которая похудела уже больше чем вдвое. Там лежали щепки, отломанные куски и самые маленькие полешки.
- Понимаешь, - развел руками Диего, - отсюда немного поленьев нужно перенести в дом - ими удобно разжигать печку. А остальное - прибрать и сложить в сторонке. У нас с Мигелем не получится сделать это аккуратно - видишь, как мы тут всё набросали? А ты, я думаю, сможешь...
Тим с радостной надеждой посмотрел на Кантора, и того пронизало чувство мгновенного узнавания... совпадения. "Дежа вю" - так, кажется, называла это Ольга? Или нет?
Он, на краю сцены, осыпаемый цветами и овациями... Восхищенные глаза - снизу вверх, худое мальчишеское лицо, тихий голос: "Маэстро! Можно автограф?"
И он так же, как сейчас, садится на корточки, чтобы не возвышаться и ободрить, чтобы пожать робко протянутую руку...
Кантор взъерошил Тиму волосы и вдруг с удивлением осознал, что в первый раз от воспоминания о прошлом в душе не возникло горечи.
Может быть, потому, что он знал: написанная утром музыка ничем не уступала лучшим произведениям Эль Драко? Если уж быть честным. Может быть...
Но кто же был тот мальчишка, робко просивший автограф у знаменитого маэстро? Почему-то Кантору казалось, что он его потом точно где-то видел. Встречал. Точно ведь! Вот только где?
Он выпрямился и подмигнул Тиму.
Поленья летали...
* * * * *
Лора накрывала на стол. Пирожки, горячие и ароматные, горкой высились на блюде. Салат, немного тушеного мяса... как жаль, что она не успевала приготовить что-то из принесенных продуктов... а вот рыба с овощами удалась! Лора специально расспрашивала знакомого повара. Он утверждал, что это типично мистралийское блюдо...
Она наблюдала за друзьями, чувствуя непривычную защищенность и покой. Это было так странно! Похоже, за последнее время она слишком привыкла не жить, а выживать...
Лора подошла к окну и улыбнулась, увидев братишку, самоотверженно помогающего гостям. Личико Тими так и светилось радостью и гордостью. Как хорошо, что Кантор не отмахнулся, не прогнал его в дом! Тим слишком серьезно относится к роли "единственного мужчины в семье", отказ обидел бы мальчика до глубины души. Но и работу Тими, как она заметила, ненавязчиво поручили самую легкую...
И кто придумал, что у Диего дурной характер?
Нет, ну может быть он и способен отбрить так, что человек не знал что ответить, чтобы не стать посмешищем... что-то она такое слышала. Говорили, что не поздоровилось одному музыканту, который халтурил и безбожно лажал при исполнении. А ты не халтурь!
Нет, в театре Диего все любили, даже тот музыкант, насколько Лора могла судить, не затаил зла. Все... кроме дона Артуро. А не пошел бы он к демонам, этот дон Артуро? Бывают же такие люди! Вроде и красивый, и способностями небо не обидело, и здоров, как буйвол, а иззавидовался до умопомрачения, и никакие неурядицы в жизни Диего - от ран и больной головы до невозможности быть с любимой женщиной, - этой зависти не мешают.
Нет, Лора, конечно, понимала, что сам по себе талант, да к тому же и яркая внешность, не обходятся без зависти. Она и сама сталкивалась с завистью подруг по театру, хотя уж тут-то... было бы чему завидовать!
Лора, конечно, никому не говорила, как и с кем она живет, как выкручивается, экономя деньги. У нее всегда всё было "лучше всех" и беззаботная улыбка... а вот перед Диего, да и перед Мигелем ей не нужно было притворяться. Что ж - похоже, удача и вправду улыбнулась ей наконец... жаркой и немного ироничной улыбкой Кантора.
Девушка догадывалась, что стремительное и счастливое изменение в ее судьбе не обошлось без него, его влияния и знакомств. Новая работа с попутным обучением, да еще какие хорошие деньги за работу - она о таком и не мечтала...
Вот если бы ещё с Тими всё было хорошо!
Тими... Такой солнечно добрый, такой безоглядно доверчивый - и поэтому беззащитный...
За последний год брат вытянулся и стал выглядеть ещё более хрупким и прозрачным. С тех пор как два года назад он тяжело простудился, Лору не покидало беспокойство. Мальчик долго пытался держаться и не жаловался, а ему делалось всё хуже... потом сестра его лечила, заплатив последние деньги, пригласила мистика, который на поверку оказался не так уж и хорош в своем деле... Или раньше бы надо было? Но Тим изо всех сил скрывал, что ему плохо.
Может быть, всё-таки это он слишком быстро растет?
Лора вновь взглянула поверх заполонивших подоконник растений на братишку, старательно и радостно подметавшего засыпанный стружкой и опилками дворик. С его хрупкостью, тонкими чертами лица, нежно-прозрачной кожей и вспыхивающим порой ярким румянцем он чем-то напоминал ей эльфа - такого, как их описывали в книжках. Самой-то Лоре не приходилось, конечно, их видеть.
Девушка всячески старалась не думать о том, что, фактически, Тими так и не поправился до конца после той болезни. Он всё так же быстро устает и задыхается. И этот проклятый кашель! Сначала ей казалось, что приглашенный мистик избавил Тима от него...
Что же делать... Может быть, теперь, когда она сама будет рядом с настоящими врачами, они смогут помочь?
Кантор обернулся к помощникам, весело крикнул что-то, махнув рукой в сторону дома, и, сбросив безрукавку, склонился на баком с водой. Просиявший Тими кинулся на крыльцо - на правах хозяина приглашать гостей в дом.
Закончили? Как быстро! Она еле успела...
* * * * *
Кантор, старательно встав так, чтобы Мигель с Тими не увидели его спину, быстро ополоснулся холодной водой, запасенной для полива цветов, и оделся, сделав вид, что не замечает взгляда Мигеля, уставившегося теперь на шрам на простреленной когда-то руке.
Саэта, бедная девочка! Единственная память - этот след. Тогда-то он ее спас...
Впрочем, сердиться на Мигеля за сочувствие и даже восхищение (вот уж нашел повод!), с каким он смотрел на Диего, как-то не хотелось. Мальчишка... Это мальчишки так смотрят. Вон как глаза заблестели... Будто отметина от пули - это орден какой-нибудь. Кстати... куда он засунул тот орден, что вручил ему Плакса? Хоть бы он Заре на глаза не попался, когда она убирать придет...
В доме уютно пахло пирогами.
Старенькая мебель, стены, выкрашенные дешевой краской - всё это Кантор ожидал увидеть после рассказа Мигеля. Вышитая скатерка и салфеточки - явно бабушкина работа. Все было таком в безукоризненном порядке, что Кантору на миг сделалось грустно - в доме царила та безупречная, почти ожесточенная чистота, которую называют "роскошью бедности". Хорошо хоть - сейчас здесь было тепло.
Но вот что его заинтересовало - это рисунки в смешных бумажных рамочках, развешанные по стенам. Кантор не очень хорошо разбирался в живописи, но тут просто застыл. Не картины - наброски грифелем на дешевой бумаге, но какие! Бывают мастера, способные сделать пару черточек угольком - и выразить то, о чем не скажет роскошная на первый взгляд картина, написанная дорогими красками на лучшем холсте.
Тим? Да, Мигель говорил... Но рисунки не казались детскими!
Маленький пейзаж, знакомый - Кантор видел это склоненное над водой дерево, оно тут, рядом, Мигель еще любовался, когда они шли мимо...
Острый шпиль какого-то храма, поймавший солнечный луч, и окутавшийся от этого сиянием, наводившим на мысль, что Божество снизошло-таки в свой Дом...
Пожилая женщина в строгом чепце, какие носят лондрийки.
И Лора... Больше всего здесь было именно ее портретов.
Лора, улыбающаяся, с цветком в руке... Хотя нет, это не цветок... Веточка с резными листочками... Как же называется? Не вспомнить! Хотя Кантор хорошо помнил, как в Зеленых Горах прикладывал именно это растение к ранам себе и товарищам. Очень способствовало заживлению.
Лора с книгой...
Лора танцующая, в метущей по ногам юбке, с развевающимися волосами, чем-то неуловимо напоминающая Азиль...
Должно быть, Тими очень любит свою старшую сестру - портреты просто дышали этой любовью и какой-то щемящей нежностью.
И, странная деталь: чуть ли не на всех изображениях девушка была в диадеме. Тоненькая цепочка придерживала сияющую бриллиантовую подвеску, разместившуюся точно в центре лба, там, где мистики экзотических школ помещают пресловутый "третий глаз".
Странно. Откуда бы? У Лоры не могло быть такого украшения, оно подошло бы скорее женщине королевской крови. И все же диадема на диво шла ей, необъяснимым образом ничуть не контрастируя с простым нарядом, словно была не украшением, а неотъемлемой частью самой сущности Лоры, ее лица. Роскошная в своей безупречной простоте и строгости блистающая звезда поразительно оттеняла внимание и живой ум в глазах изображенной девушки. Удачная деталь, как Тиму в голову пришло? Хотя он любит свою сестру. Конечно, в его глазах она - принцесса!
Или...
Постойте!
Внезапная догадка мигом расставила все по местам.
Как сразу не понял, ведь СМОТРЕЛ же на нее! Да, у Лоры не было фамильных бриллиантов, но ведь и Эль Драко никогда не приходило в голову танцевать посреди костра.
Луч! Алмазная звезда на лбу девушки вовсе и не была диадемой, это был ее Луч, - яркий, четкий, сияющий, - переосмысленный художником в виде украшения!
Кантор внезапно подумал, жив ли еще маэстро Ферро. Если да, у старого художника скоро будет ученик. Даже если для этого одному гордому кабальеро придется валяться у маэстро в ногах или отдать все, что когда-то возвратил Пуриш. Тима нужно учить, чего бы это ни стоило. Такой талант нельзя оставлять в забвении. Грех.
"Придурок, тебе мало того, что Диана твердила, как ты похож на портрет Эль Драко??!" - скептически осведомился внутренний голос. "У Ферро глаз настоящего художника. Он же тебя сразу узнает!"
"А, ладно. Подумаю. Можно Карлоса попросить..." - отмахнулся Кантор.
"Можно. А Ферро с ним выпить захочет... по случаю воскрешения безвременно погибшего друга, - съязвил неугомонный собеседник. - То-то будет всем радости..."
К счастью, долго препираться им не пришлось, потому что из соседней комнаты появилась бабушка Лоры и Тима, а отвлекаться на этого ехидного зануду, когда тебя представляют старшим, было бы... невежливо и неподобающе, как сказал бы принц Элмар.
Почтенная мистрис Анна оказалась симпатичной полноватой старушкой, опирающейся на старомодную клюку, аккуратной и немного чопорной, как, впрочем, большинство пожилых лондриек. Передвигалась она с некоторым трудом и вряд ли выходила из дома куда-то, кроме местного храма, но, судя по всему, это ничуть не мешало бабушке считать себя ответственной за судьбу внуков. А в данном случае - внучки. Уж очень оценивающего взгляда удостоился "маэстро Диего".
А стол прямо-таки удивил!
Лора постаралась на славу.
Вот чего Кантор никак не ожидал, так это - придя в гости в Даэн-Риссе, обнаружить на столе запеченную пикшу по-арборински. С вельбой, петрушкой, чесноком и лимонным соком. Даже внутренний голос только растроганно вздохнул.
Специально ведь старалась, узнавала! И где только рецепт раскопала, в Ортане такого не готовили... Лорино внимание согревало сердце теплом и легкой грустью - так и поверишь в прозрения, ведь девушке совершенно неоткуда было узнать, что пикша по-арборински была коронным блюдом Алламы Фуэнтес, ни один семейный праздник без нее не обходился...
Правда, поначалу атмосфера за столом была немного принужденной.
Лора беспокоилась, достаточно ли вкусно получилась пикша, которую она до этого явно никогда не готовила, и фирменные пирожки.
Мигель слишком много смотрел на Лору и слишком мало в свою тарелку, порой попадая вилкой мимо еды.
Тим и бабушка очень боялись сделать что-нибудь не так и ели слишком уж чинно. На Тима так и вообще жалко было смотреть. Мальчик сидел прямо, словно копье проглотив, изо всех сил старался "держаться достойно", и эти старания словно нарочно подчеркивали его болезненный вид, хрупкость и прозрачную бледность. Нет, это не просто недокормленность, это что-то хуже... Надо Лору будет спросить. Может быть, нужно лекарство, или консультация с хорошим магом Пятой Стихии... А что если к ним Мафея в гости притащить? Сразу и посмотрит, и радость ребенку - с живым эльфом пообщаться...
Но это потом, а сейчас обстановку требовалось разрядить.
Что Кантор и сделал, бесцеремонно цапнув очередной пирожок, и заметив, что после работы на свежем воздухе он способен уничтожить гораздо больше съестного, чем следовало бы, и всё так вкусно, что нет никаких сил вспоминать, как именно полагается в приличном обществе поедать данные деликатесы. Тем более, он сразу предупреждает всех, что лично его к приличному обществу отнести можно с очень большой натяжкой.
- Ну почему же? - немного обескураженно проговорила мистрис Анна.
- А барда вообще можно отнести к тому, что обычно называют приличным обществом? - весело спросил Кантор
- Вообще-то я никогда не стремился... быть особо приличным, - задумчиво сказал Кантор, вспомнив кстати свои прежние сумасшедшие гулянки, длящиеся порой по несколько дней кряду (и лицо Пуриша, в очередной раз обнаружившего вместо вменяемого клиента "нетрезвое тело", нуждающееся в транспортировке домой, плюс пару полицейских под дверями трактира... или борделя) - А если б и стремился... нет, у меня к дисциплине вообще отношение сложное. И к приличному обществу.... - он улыбнулся: - Если хотите знать, перед вами самый скандальный, вздорный и неуживчивый бард Даэн-Рисса, не чтящий авторитетов, с крайне скверным характером...
- Клевета! - деланно возмутился Кантор, вспомнив вдруг иномирскую фразочку Ольги: - Я матом не ругаюсь, я им разговариваю...
- Диего! Ну что ты несешь! - не выдержал Мигель. - Что мистрис Анна подумает! А ты же... совсем не такой! Во первых, ты же не пьешь, тебе вообще нельзя... Да погоди ты... - Он быстро заговорил, зная, что сейчас его прервут: - Вы бы слышали, как он поет! Лучше главного солиста! Ну или... интересней как-то. Мне вот интересней. А самое главное... Диего, ну подожди... он ведь композитор и сочиняет музыку. Очень хорошую!
- Ага, а ещё я крестиком вышиваю, - буркнул Кантор, адресуя "защитнику" свирепый взгляд. - И убиваю не чаще одного раза в день...
Лора, не выдержав, громко прыснула, за что заслужила строгий взгляд мистрис Анны, укоризненно покачавшей головой.
- А вы бы видели, какие красивые декорации делает Мигель! - перевел разговор Кантор. - У нас в мюзикле очень сложные декорации, там и ландшафты всякие, и горы, и замок... Он их сначала только сколачивал, а теперь расписывать начал. Уже как художник. Карлосу, между прочим, нравится - я тебе говорил, Мигель?
- Нет, не говорил... - смутился юноша, к великому удовольствию Кантора тут же позабыв о панегириках в честь "великого певца и композитора".
За столом вновь воцарилась тишина.
- Вор родился! - со вздохом констатировал Кантор.
- Почему вор? - удивился Тим.
- Ну, у нас в Мистралии говорят так... - пояснил Мигель, - Когда все вдруг замолкают...
- А, - протянул Тим, - У нас в Ортане говорят - некромант... А Мигель мне говорил, что рисует!
- Вот через пару-тройку лет, если Тими захочет, мы его тоже попросим, может быть, театру помочь... нарисовать эскизы для новой постановки. - проговорил Кантор, глядя на карандашный портрет Лоры на стене.
- Эскизы? Для театра? - ошеломленно проговорил Тим. - Но я... не представляю, как это делается...
- Да очень просто, - убежденно ответил Кантор. - Сначала ты читаешь какую-нибудь книгу. Сказку там или пьесу. А потом рисуешь то, что представлялось тебе, когда ты читал. Как одеты герои, что за комната... или улица, или опушка леса... где всё происходило. Я уверен, что ты смог бы! Я же видел твои рисунки.
- Маэстро, а... вы серьезно?
- Конечно, - кивнул мистралиец, - Ты очень хорошо рисуешь. И Огонь такой яркий... Тебе обязательно нужно учиться.
- Огонь? А откуда вы знаете?
- Я его вижу. Иногда.
- Я тоже считаю, что Тими сможет, - сказал Мигель. - А если он ещё подучится немного...
- Вот именно, - подхватил Кантор. - Я уже думал об этом. Мне кажется, что у маэстро Ферро давно не было хорошего ученика...
- У ма...эстро Фферро?
Тим словно онемел, не зная, что ответить. Он никогда не думал ни о чем таком. Рисовал просто потому, что хотелось. Лора говорила, что получается красиво, но это же Лора, его сестричка, ей все понравится... А стать художником?! Ему - учиться у самого Ферро?! Наверное, нужно было что-то говорить, ведь это невежливо - молчать, когда спрашивают, но у Тима словно все слова куда-то исчезли.
- Маэстро Ферро? - неверяще повторил Тим. - Тот самый? А... он возьмет меня в ученики?
- А ты хотел бы? - добродушно поинтересовался Диего.
- Но это же... - у Тима перехватило дыхание, не в переносном, в самом прямом смысле, - Это же сам Ферро! Он писал Его Величество... И героя Элмара... И маэстрину Алламу Фуэнтес... И Эль Драко...
- Ну да, - кивнул Диего, - Если хочешь, я могу поговорить с ним... Тими, что с тобой?
Мальчик обвел счастливым взглядом родных... Потом попытался что-то сказать Диего - кровь прихлынула к щекам, и голос ему не повиновался.
А в следующую минуту он мучительно, с хрипом, закашлялся.
Не надо было быть мистиком, чтобы понять, что происходит. Должно быть, опять сработала эмпатия. Ужас Тима и Лоры хлестанул Кантора, как плетью, задев какую-то струну внутри - и она отозвалась.
Серые стены камеры. Узник, скорчившийся на грубо сколоченных деревянных нарах, испятнанных его кровью... и кровью тех, кто был до него. Может быть, придет тюремный лекарь. Спивающийся бывший мистик, давно потерявший в этой проклятой крепости веру в каких бы то ни было Богов. Официально - сотрудник службы безопасности, а фактически - такой же заключенный, чья обязанность - давать товарищам по несчастью возможность кое-как оклематься после многочасового ужаса, деликатно именуемого здесь "допросом", и дотянуть до следующего...
Никого нет... И ладно! Пленнику уже все равно, ему хочется лишь одного - чтобы все скорее закончилось каким угодно образом. Рвущий кашель, острая боль, пронзающая грудь при каждой попытке вдохнуть, тошнотворный металлический вкус крови во рту...
Да, он должен, - как это Ольга с Жаком говорят? - свечу поставить за тех неведомых магов, или кто они там, сумевших привести в порядок не только лицо и искалеченную руку, но и отбитые напрочь легкие!
- Тим, не бойся. Тихо, я сейчас помогу... - Сила горячей волной хлынула изнутри и привычно стекла к запястьям. Хорошо. Встряхнуть руки. Так, получилось, замечательно, кончики пальцев пульсируют живым теплом. - Лора сними с него рубашку! Быстрее, пока не ушло!
Откуда-то взялось знание, что нужно делать - совсем как тогда, с Терезой. Руки легли на грудь мальчика, и Сила хлынула, прогревая, растворяя засевший внутри сгусток обжигающего холода, или то, что Кантор так воспринимал в этот момент.
Тим перестал кашлять, вздохнул свободно. В больших серых глазах отразилось удивление, смешанное с облегчением.
- Нет, - отозвался Кантор, - Не мистик и не маг. Просто временами кое-что могу. А могу я не так много. Лора, его нужно показать настоящему мистику или магу Пятой Стихии... Мэтру Истрану, или...
"Или, возможно, даже тому, который лечил тебя самого, - явилась внезапная мысль, - И ты даже знаешь, как это можно сделать!"
Он резко поднялся, и...
...Как говорили ребята в горах, его "повело". Мерцающая темнота застелила взгляд. Ноги подкосились, отвратительная слабость вынудила вновь опуститься на колени. Кантор знал это состояние. Такое уже было с ним - после ранения, от сильной потери крови. Но почему сейчас? Ах, да... Конечно! Сила - это тоже в каком-то смысле кровь. У него, по крайней мере. И Терезы, чтобы благословить, рядом нету...
Нахлынувшее головокружение добило окончательно. Испуганные голоса Лоры и Мигеля доносились как сквозь стену или толстое одеяло. Кажется, Мигель теребил его за плечи, с тревогой спрашивая, слышит ли он, но остатки сознания Кантора работали только на одну функцию - не рухнуть на пол. На то, чтобы отвечать, уже ничего не оставалось. Просто в голову не приходило, что нужно откликнуться.
Но как кружится... Что это, Лабиринт? Нет. Нельзя! Только не в обморок, еще не хватало! Он и так перепугал Мигеля и Лору. А возможно, и Тима с бабушкой...
Кантор выругался еле слышно, одними губами, но так затейливо, что и Гиппократ был бы доволен, и закрыл глаза, чтобы не видеть пульсирующие алые точки и мутные пятна вместо лиц.
"Слабак... маг недоделанный... Только одно и умеешь делать качественно: портить жизнь себе и другим. А если у старушки инфаркт случится, что тогда?" - констатировал внутренний голос. За что был немедля послан в неизведанные дали с пожеланием не возвращаться. Вот если бы у Тима кровь горлом хлынула - а до этого было недалеко, - у старушки точно был бы инфаркт, а так... Ну, подумаешь, какому-то битому вояке худо стало. Оклемается...
- Сейчас пройдет, - выдавил Кантор почти нормальным голосом, не открывая глаз. Краем сознания отметил, что сидит на полу. - Ерунда...
Встав на одно колено, он схватился за ближайшее кресло, обрадовавшись ему, как последней обойме. Каким-то чудом упал в него, не промахнувшись... и, конечно, первое, что увидел - испуганные глаза Лоры, полные сочувствия и боли.
- Диего... - тихо произнесла она. - Это что, то самое? Опять... голова болит?
- Нет, - опрометчиво бросил Кантор, - приступ утром был, это не то... - и понял, что проговорился. - Лора, сделай кофе, пожалуйста, ладно?
- Да... я сейчас... - Лора сорвалась с места исчезла на кухне с такой скоростью, словно от этого злосчастного кофе зависела жизнь по меньшей мере.
"Ну вот! - возмущенно укорил внутренний голос, - Что я говорил? Перепугал девушку, мистик хренов... - голос гнусно хихикнул: - Может, тебе вообще к Торо пойти да в монастырь попроситься? Чудотворец ты наш непризнанный..."
Кантор, не снисходя до ответа, откинул голову на спинку кресла. Общаться с голосом хотелось ещё меньше, чем всегда.
Лора вернулась очень быстро. Диего только-только смог заставить себя открыть глаза и улыбнуться Тиму. Мальчик стоял рядом с его креслом, робко прикасаясь кончиками пальцев к рукаву Кантора. В его глазах блестели слезы.
Кантор не без труда сфокусировал взгляд на мальчике, пытаясь понять, как тот себя чувствует.
- Как ты, малыш?
- Со мной все хорошо, - тихо произнес Тим каким-то странным тоном. - А... как вы?
- Да устал я что-то, - попытался оправдаться мистралиец. - Не обращай внимания! Сейчас вон кофе выпью и все как рукой снимет.
- Да-да, конечно, - как-то по-взрослому, задумчиво сказал мальчик, не выпуская руки Кантора.
...Лора молча наблюдала, как Диего с наслаждением хлебает из чашки крепчайший кофе. Не сразу, нерешительно, она сказала:
- Диего... я правильно поняла, что в тот раз, когда ты в театре... когда тебе стало плохо... это было не случайно? Ты сказал, что у тебя сегодня утром...
"Болтун", - обреченно выругался внутренний голос.
- Лора... Я привык уже. Ну не будем об этом, хорошо? - попросил Кантор.
Девушка опустила голову.
Кофе был безумно вкусным, вот только ни на грош не помог - слабость никуда не делась, а отступившая дурнота сменилась зверским желанием спать. Умнее всего было бы встать, отправиться домой и хорошенько отлежаться. Вот только как это сделать, если даже на ноги подняться почти нереально, а во всем теле лютая усталость, как после смены в каменоломне... Как после трех смен. Подряд...
И не уходить нельзя - иначе он уснет прямо тут, в этом самом кресле.
"Вот ведь позорище! - тоскливо подумал Кантор. - Ну за что мне это? И людям праздник испортил..."
- Не беспокойся, это пройдет, надо только отдохнуть. - успокаивающе проговорил он, - Лора, ты извини, но я думаю, мне сейчас нужно пойти домой...
"И как ты намерен это сделать?" - мрачно вопросил внутренний голос, и был, несомненно, прав: первое же усилие - приподняться и поставить на стол опустевшую чашку, - непререкаемо разъяснило невезучему целителю, что уйти домой он сможет разве что телепортом.
- Молодой человек, - послышался голос бабушки. - Я очень прошу вас... Окажите нам честь. Переночуйте здесь, с нами... Не стоит вам сейчас никуда идти...
* * * * *
Утро было сумбурным.
В Погорелом театре начиналась репетиция нового спектакля с рабочим названием "Под маской".
Вернее, не так. Она уже давно должна была начаться. Но всё что-то мешало. И действующие лица начинали нервничать.
Только Мигеля это, пожалуй, ещё не затронуло.
Улыбчивый и моложавый Тристан Керро (который должен был играть главного злодея - полковника Аугусто Пелигро, палача, узурпатора и вообще садиста), уютно расположился в кресле и доброжелательно наблюдал за ним. Мигель заканчивал придавать ширме вид графского секретера.
Вообще в театре к Мигелю отнеслись очень тепло. Прежде всего соотечественники, особенно сеньора де Анхелес, немолодая, но еще красивая актриса, которую юноша совершенно не представлял себе в образе холодной и суровой Леонор дель Камборьо...
Хотя, нет, он же видел, как однажды пожилая мистралийка поставила на место раскапризничавшуюся красотку Орнеллу - восходящую звездочку из Королевского театра Ортана, приглашенную Карлосом на роль Асусенны - горемычной возлюбленной Паоло, отданной подлым предателем в руки палачей Тайной Палаты. Да! Отчитывающая молодую актрису донья Бернарда походила на королеву, выражающую свое неудовольствие одной из многочисленных придворных дам... хотя представить, как добрейшая сеньора де Анхелес станет третировать на сцене бедного Диего, Мигель все равно не мог. Такое надо было увидеть.
Закуточек у Мигеля был совсем маленький и не самый светлый, но разве же можно было, уйдя в другое помещение, пропустить репетицию!
Мигель с увлечением выписывал на ширме хитрые "графские" вензеля, и невольно улыбался, вспоминая вчерашний вечер.
В голове проносились обрывки разговора, что он полночи вел с Лорой, проводив мистрис Анну спать и устроившись в гостиной... И ведь не вспомнишь о чем! Только отдельные фразы, взгляд девушки, в какой-то момент доверчиво прикоснувшейся к его руке... Прикорнувший рядом в кресле Тим (которого потом, несмотря на протесты, всё-таки переместили в его постель) и сладко спящий Диего, которому Мигель был почему-то ужасно благодарен...
За то, что можно было сидеть рядом с Лорой и говорить с ней о друге, о том, как здорово, что Тиму стало лучше, о том, какое это будет счастье, если и вправду великий маэстро возьмет мальчика в ученики... И не бояться, что сморозишь глупость...
... А потом за окном стало совсем темно, и нужно было уходить, хотя очень не хотелось. И Лора, провожая Мигеля, смотрела благодарно и немножко грустно.
- Мне пора, - смущенно, с сожалением, проговорил юноша. Задерживаться дольше было бы просто неприлично, а уважительных причин напроситься с ночевкой не было. - Я должен идти. Увидимся завтра? Присмотри тут... за ним.
- Можешь быть уверен, я сберегу его до утра! - тихонько рассмеялась Лора, - Буду охранять... Он так сладко спит... - растроганно проговорила девушка, с нежностью покосившись на безмятежно спящего Кантора, - Только, мне кажется, шнурок все-таки мешает!
Она присела рядом, протянула руку и развязала тесьму, освободив волосы Диего, радостно улыбнувшегося во сне. Что-то он тогда прошептал...
Ну когда же они наконец начнут! Мигель боялся, что слишком быстро закончит свою работу. И неудобно будет торчать тут просто так.
Он давно уже не был в театре. Вначале не было денег, а потом... потом, наверное, не хотелось травить душу. Потому что, сам себе не признаваясь, он уже почти поставил крест на своей мечте стать своим в этом мире...
А тут ещё и пьеса такая интересная... Разве можно сравнить ее с классическими эгинскими трагедиями или галлантскими комедиями! Тут действительно что-то такое... настоящее. Во всяком случае, сейчас Мигелю и не захотелось бы ничего другого. И пьесу он прочел за одну ночь, попросив на время у Диего...
* * * * *
Кантор сидел в первом ряду и вчитывался в текст пьесы, уже, впрочем, местами выученный наизусть.
Утром Лора проводила отоспавшегося маэстро в театр, пообещав прийти к обеденному перерыву, и непременно с пирожками.
Честно признаться, Кантору было несколько стыдно смотреть ей в глаза. Что за позорище - уснуть в гостях засветло и продрыхнуть без задних ног аж до следующего утра! И перед Мигелем было неловко. И перед бабушкой. Вырубившийся кабальеро украсил собой праздничный ужин. Тьфу...
Хотя, признаться, выспался удивительно хорошо, и снилось что-то очень приятное. Жаль, вспомнить сон не получалось.
Зато ощущение "какого рогатого демона я тут делаю?!" становилось всё сильнее. Отважный мистралиец банально нервничал перед дебютом (пусть даже пока только перед своими) в роли драматического актера. И это его бесило.
"Ты, кажется, особо и не размышлял, сразу согласился?" - подначивал внутренний голос. - "Ну конечно, великий артист, ядрена вельба! А ты подумал, что пение в мюзикле и в опере - это совсем не то, что игра в драматическом спектакле? И что ты в этом новичок? Хоть бы про маму вспомнил..."
"А почему бы и нет?!" - упрямо бросил насмешнику Кантор. - "Потому что в последние годы я и перевоплощался и развоплощался... по самое не хочу..."
"Ну-ну, - ехидно усмехнулся собеседник. - Вот только твои эскапады в бытность убийцей - это всё же, как бы сказать... другой жанр. У театра свои законы."
"Посмотрим..."
Кантор вновь пробежал взглядом текст. Шум и голоса вокруг, от которых обычно удавалось отрешиться, сегодня почему-то зверски мешали, не давая сосредоточиться.
- А что мы вообще сегодня репетируем?! Какая сцена?
- Кто-нибудь, найдите наконец Ретеля! Сколько можно?
- Гильермо! - раздался где-то за кулисами отчаянный вопль. - Где его носит! Ретель! Демоны его побери! Кто-нибудь знает, куда подевался этот раздолбай?
- Он вообще сегодня в театре был?
- Да вроде никто не видел...
Молодой галлантский актер и певец Этьен Ретель, занятый в "Юности волшебника", а попутно также решивший попробовать себя в драме в роли юного подпольщика Гильермо, отличался незаурядным талантом и обаянием, но запредельная даже для барда безалаберность, помноженная на столь же запредельную страсть к вину и фанге, грозили в ближайшие лет десять сожрать и то и другое. Этьена уже не раз приходилось лихорадочно разыскивать перед репетициями, как кавалера Лавриса перед геройским походом, и Кантор весьма сомневался, что Карлос станет долго это терпеть.
Впрочем, запропастившийся Этьен был не единственной прорехой в творческом процессе. Паоло, второй главный герой, например, вообще отсутствовал как таковой, и было не совсем понятно, как будут отыграны намеченные на сегодня сцены. На роль "младшего брата" так до сих пор никого и не подобрали. Карлос просмотрел целую толпу молодых актеров и, так и не найдя никого, соответствующего его виденью, отказал всем, после чего долго ходил с мрачным видом, напряженно что-то обдумывая.
Бывший бард закрыл тетрадку и искоса оглядел собравшихся.
Ольга тоже погрузилась в текст пьесы - наверное, решила ещё раз ее перечитать. Вид у нее был - как у студентки перед экзаменом, такой же старательный. Время от времени она поднимала глаза от листков бумаги, бросала невидящий взгляд куда-то в пространство и снова утыкалась в бумаги. Это Диего скорее радовало - он бы вообще предпочел, чтобы на репетиции, кроме Карлоса, никого не было...