Всё было так - и одновременно не так. Радостно улыбающиеся мне ромашки и цветущий луг - там, где должен был быть лес. Узенькая быстрая речушка, которой не было возле дома...
И всё равно это была моя Долина. Я это знал.
Никого кругом, только цвиканье ласточек. Цветы, цветы... и спелые ягоды алыми каплями в траве.
Бирюзовое платье мелькает на берегу реки... Габриэла, но ведь тебя нет в живых...
Она радостно и беззаботно танцует на песке, разбрызгивая воду, и маленькая радуга возникает над ее головой...
Мне хочется схватить ее за плечи. Обнять ещё хоть раз. Предупредить: "Пожалуйста, умоляю тебя! Будь осторожна, не уходи!" Но я не могу, слова стынут на губах. Ведь она не знает, как ужасно она умрет... как же я ей скажу.
Она вскакивает и весело уносится прочь...
А я вижу себя уже где-то на сцене. Много-много зрителей - и ни одного лица, которое я мог бы разглядеть. И за спиной слаженно звучат гитары, как не было ещё ни разу - странно, обычно ведь я сам и играл. А тут - я просто пою. Свою балладу.
Расставив руки, я отрываюсь от пола... невысоко, но лечу. Опять на мне эйловская рубашка, отливающая серебром. А в груди торчит кинжал.
Почему-то мне стыдно, и, опустившись, я пытаюсь закрыть его широким рукавом, чтобы никто не видел. Он не мешает мне петь, только боль пульсирует где-то глубоко, но это ничего...
Чья же это гарда? Какой клан? Вроде я все гарды помню, все рисунки... Не пойму. Незнакомый рисунок. Интересно, за что?
Нету зала, нет сцены, только скала над озером, просто скала над прохладной водой... почему же я горю?
Наверное, горит дерево, а я к нему привязан. Пламени нет, только жар...
И пахнет лехиссой.
Сильный, пряный запах...
Нету больше Долины. Лай собаки, тиканье жучка в стене... и тихое движение в комнате.
В комнате? Хватит валяться, ты же в гостинице... Давай, открывай глаза.
А что мне остается.
Нехотя возвращалось сознание. Оно и понятно: ничего весёлого сознавать не получается...
Сплошная дурость и уйма ошибок.
- Райан, - спросил я на удивление твердым голосом. - Как твои глаза?
Озуа вздрогнул всем телом и резко повернулся. Быстро поставил на стол какую-то плошку, чудом не промахнувшись. Подошел, глядя внимательно и испытующе. Глядя. Он видит. Уфф... прямо камень с души.
- Я вижу, - подтвердил он мои наблюдения. - Не сказать, что хорошо, но... Это не важно сейчас. Пить хочешь?
- Пить? Я прислушался к себе. Чего мне хочется? Обратно мне хочется, наверное. В свой сон. И пить - тоже.
- Да, спасибо.
Райан отошел, взял со стола миску и вернулся. Запах лехиссы усилился, бодря и прогоняя туман из головы.
- Извини, про чашку я что-то не подумал. Сможешь так, или спуститься попросить кружку?-
- Смогу, наверное.
Критически оглядев себя (отсутствие кинжала в груди всё-таки радовало!) - я приподнялся и глотнул из мисочки. Вроде стало легче.
- Еще. Тебе надо все это выпить, - взгляд у озуа какой-то... не то радостный, не то напряженный. Не понять. - Обязательно. Тогда ты быстро поправишься. Может, даже не придется ждать, когда ко мне Сила вернется.
Он помолчал и вдруг тихо сказал:
- Ты так долго был без сознания, Аллант.
- Долго? - равнодушно отозвался я. - Может быть... Ерунда, не обращай внимания...
Райан побледнел и быстро опустил взгляд, пряча глаза. Подождал, когда миска с отваром опустеет, положил ее на сковородку и, немного неуклюже собрав все это в охапку, направился к выходу. Там он остановился и, глядя куда-то в дверной косяк, сказал:
- Я сейчас посуду отнесу и вернусь. И не бегай больше по лестницам, пока не выздоровеешь. Боюсь, тебе придется терпеть мое общество, пока я не уверюсь, что опасность миновала. Не волнуйся, это недолго. Скоро вернется Сила, и я смогу тебя нормально долечить. А потом уйду, раз уж так... - и вышел, прикрыв за собой дверь.
Меня словно ледяной водой окатили.
И я вспомнил, с чего всё началось: бедняжка пытался избавить меня от кошмарного сна, а я... даже вспоминать тошно. Хвала Богам, что я его не ударил... Но всё равно было мерзко на душе. Он что, думает, что мне неприятны его заботы?
А ведь я связан клятвой. Только знаю об этом я один... Знаю и о том, что достаточно Райану по моей подсказке произнести формулу размыкания, и я свободен...
Нежданно проснувшиеся мозги ненавязчиво напомнили мне, что происшедшее нападение было произведено именно на меня, а не на Райана. Так что ещё большой вопрос, не лучше ли мне избавить его от своей особы?
Или они обратились ко мне.. потому что мы были вместе? Кто же им нужен, в конце концов?!
Надо подниматься.
Странно так... словно я здесь и не здесь, так легко, но вот по лестнице... я бы сейчас и правда не пошел. Потому что скачусь оттуда, скорее всего...
Чтобы взбодриться, я представил себя в виде разноцветного мячика, с грохотом пересчитывающего каждую ступеньку.
А вот мы и сели, а вот и родная стенка... а ведь Райан втащил меня на кровать. Как же он, у него же ребра сломаны были, наверное, совсем недавно... вчера ещё. Неужели вчера?
"Вчера утром ты тихо сказала"... - зазвучала в голове мелодия.
Я сейчас опять вырублюсь. Нельзя... Не дай Боги он попытается меня лечить...
И я услышал шаги.
Вернулся Райан с кувшином и кружкой, распространяя вокруг запах галялового компота. Поставил на стол:
- Пусть остывает.
В другой руке он, оказывается, держал толстый бутерброд с бужениной.
Потом обернулся и простонал:
- Ты зачем сел?! Тебе же больно, наверное...
Он метнулся от стола к кровати и приложил пальцы к сонной артерии.
- Ложись давай. А то опять сознание потеряешь. Хоть для тебя это и ерунда... Такая потеря крови... А, кстати, компот будешь? Свежий, из галялы. Как раз бы... и еще бы поесть тебе не помешает. Но это уж как сам... если не хочется, то и не ешь. Я на всякий случай захватил для тебя.
А у меня почему-то вдруг перехватило горло.
Как же, оказывается, приятно, когда о тебе заботятся.
Просто так.
Когда сглупишь и позволишь кому-то к тебе привязаться... Нет... просто когда кто-то оказывается настолько порядочен, что не может не помочь.
- Райан, спасибо... я поем. Только не сейчас. Сейчас мне и правда пить хочется. Тем более раз я сел, есть шанс всё это не пролить! Здорово, что ты принес компот.
Я попытался вглядеться в юношу, чтобы понять, насколько легко и уверенно он движется... или всё же плохо видит. Если с его глазами что-то случится...
"Тогда ты точно будешь знать, что это из-за тебя," - насмешливо сказал кто-то внутри меня. По-моему я застонал. От бессилия. И надо же так, чтобы именно он! Райан, я же не умею тебя лечить! Это ты - умеешь...
Райан встревоженно дернулся:
- Больно?! Давай попробую посмотреть, - он уже протянул руку, а я не выдержал и хрипло выдал: "Перестань! Я не хочу, чтобы ты из-за меня ослеп!"
И заткнулся... а то закашляюсь сейчас, и ведь никуда мне от него не деться... опять будет себя тратить. И тут он вдруг сдавленно охнул, зажмуриваясь и хватаясь за виски.
- Что. С твоими. Глазами? - спросил я очень тихо, - так можно было говорить, не тревожа поселившуюся в груди птицу с острыми, как ножи, крыльями... не шевелиться только... а то опять кровь хлынет.
- Не волнуйся, - прошептал озуа, ожесточенно потерев глаза, - все хорошо. Все просто замечательно. Больно только очень.
Он сел, тихонько выдыхая сквозь стиснутые зубы, и замер. А потом вдруг сказал:
- Аллант... я... я спросить хочу. Ты не злись только, пожалуйста. Тебе сейчас нельзя. А я так не могу больше... Скажи, ты... так сильно рассердился на меня... ну, утром сегодня... это потому что тебе просто не нравится, когда трогают сны? Или это запреты какие-то, о которых я не знаю? В любом случае я должен попросить у тебя прощения. Мне надо было тебя разбудить. Так что... - озуа вздохнул, - прости. Я просто не знал, что делаю что-то, что делать нельзя.
- Я не злюсь, - ответил я. - Просто я дурак... И прежде чем задуматься над словами, чтобы, наверное, пожалеть о сказанном, добавил:
- Ты не должен просить прощения. Это я должен, наверное. Однажды... давно... человек, один... ну не совсем человек, но это не важно... хотел использовать меня... вместо жены. Понимаешь? Нет, скорее всего не понимаешь - я тоже не сразу понял. Он не знался с женщинами и начал... совсем вот так... однажды ночью меня обнимать.
Я его чуть не убил тогда, ну... почти не убил, - усмехнулся я. - Не только из-за этого: там было за что. Ну уж не говоря о том, что для нас это преступление, мне было невыносимо мерзко тогда...
И вот я вдруг это вспомнил. Сам не знаю, что на меня нашло! Я подумал... что ты такой же.
А мои сны... Никто никогда в них не входил. Не потому, что нельзя или я не хотел. Я бы отдал их и приплатил ещё сверху!
Всё... я это сказал. Вот теперь я на его месте мне бы врезал.
Но Райан не двигался. Только у меня перед глазами всё и так замерцало, словно после удара в голову.
* * *
Столько осознаний за такой короткий отрезок времени - это многовато. Вместе с обыкновенной физической болью они произвели действие оглушающее и парализующее.
Первое осознание - своей "невиновности" - ввергло Райана в пучину облегчения и чистой незамутненной радости.
А потом пришло осознание того, в чем его подозревали. Он даже не слишком понял, что так рассердило эйла. Не очень это укладывалось в голове, да и не важно... главное, что друг счел его способным на что-то плохое в отношении себя.
И вот это было уже обидно. Почти как в детстве. Когда не понимаешь, за что, и не можешь возразить взрослым... и обида эта вспоминается порой годы спустя.
После чего наконец, вернувшаяся способность рассуждать задвинула обиду куда-то далеко и навсегда...
"Дело-то, скорее всего, не совсем во мне. Или даже совсем не во мне", - подумал он. - "Ну и нечего огород городить. В конце концов, вы знакомы-то всего ничего. Разве он может быть уверенным в том, кого встретил только вчера?" По сути, это была первая настоящая мысль после того, как он задал свой вопрос.
Последнее же соображение вообще никакого отношения к теме их разговора не имело. Озуа подумал, что самое главное сейчас - это состояние раненого. И всё!
Он наконец вышел из столбняка и, открыв глаза, отметил две вещи. Во-первых, зрение окончательно восстановилось. Что радовало. А во-вторых, эйлу совершенно явно поплохело. И вот в этом ничего радостного не было.
"Придурок!" - рявкнул на себя Райан. - "Нашел время отношения выяснять, чтоб меня! Недоумок стукнутый! Переродиться мне мокрицей! Да напои же его хотя бы, полукровка ты бестолковый! Он же пить хотел!"
Он бросился к столу, налил в кружку компота и вернулся к кровати.
- Аллант, пей! Галяла очень хороша при кровопотерях. И как укрепляющее тоже. Давай, я тебе помогу, - он уверенно придержал начавшего заваливаться на бок эйла, а потом терпеливо ждал, пока тот медленно и неуверенно, мелкими глотками, пил горячий напиток. Когда кружка опустела, он осторожно укутал друга одеялом. После чего сел на пол, прямо на то же место, где недавно сидел эйл, прислонился спиной к стене и неожиданно спросил:
- Так ты убил его тогда? Этого... который...
- Нет. Не убил, я же сказал тебе... Сейчас наверное убил бы... Да ты и сам тоже... наверное... понял бы меня. А что?
Аллант говорил медленно, тихо и как-то отрешенно, не глядя на Райана и почти уткнувшись в подушку.
- Мне кажется, сейчас бы тоже не убил. Меня ты, во всяком случае, в живых оставил, - озуа помолчал и добавил, - тебе и вообще не нравится убивать.
- Ага... В голосе Алланта послышалась усмешка. - Ты тоже... меня в живых оставил. Хотя надо было, наверное, стукнуть как следует за мою дурость... надо же мне было такую ерунду предположить. Я рад, что ошибся...
Он внезапно замолчал.
Райан, не дождавшись конца фразы, с тревогой поднял голову и увидел, как ласковые вечерние лучи заливают комнату розоватым светом. Падая на кровать, они преломлялись, меняя цвет, и черные волосы эйла вспыхнули медными искрами, а на подушке возле головы засияли алым. И только когда что-то капнуло на пол, озуа понял, что дело не в освещении. Его охватило стылое отчаяние. Он думал, что опасность миновала. Он ошибся. И эта ошибка будет стоить жизни тому, кто спас его, Райана.
Несколько долгих секунд озуа пребывал в уверенности, что эйл умирает, и эта уверенность парализовала его.
Ненадолго, впрочем.
Райан утомленно поднялся и подошел к Алланту. Несколько секунд тупо, ничего не соображая, смотрел - кровь толчками выплескивалась изо рта, а фиалковые глаза глядели сквозь Райана, не видя его...
А потом, все так же не соображая, озуа протянул руку и машинально позвал Силу. Которая незамедлительно отозвалась. Силы было на удивление много, и если бы Райан хоть немножко задумался, он бы вспомнил, что ему по этому поводу говорила мать. Но он не вспомнил. Успел заметить какое-то (скорее всего внутреннее) сопротивление эйла. Мимолетно и устало удивился, попутно исправляя совершенные ранее неточности и огрехи в лечении. Напоследок, когда с несчастным легким было закончено, проверил ритм сердца и... Жаль, что не вспомнил мамины наставления. Отдача только-только вернувшейся Силы была так сильна, что он даже не почувствовал боли, просто рухнув рядом.
На этот раз не повезло мне увидеть ни Долину, ни Габриэлу... Я вообще ничего не помнил.
Открыв глаза, некоторое время тупо любовался солнечными зайчиками на потолке. Они прихотливым образом повторяли рябь на поверхности огромной лужи, что была под нашим окном.
Тишина.
Ничего не понимаю.
Я, оказывается, уже привык, что мне трудно глубоко вздохнуть - а тут вдруг прежняя легкость.
Ничего не болело, вот только что-то неприятно стягивало щеку. С силой проведя по ней рукой, я без особого удивления обнаружил кровь.
А если вот так? Ещё не до конца поверив, я сел, опершись рукой на подушку - она тоже была, оказывается, вся залита кровью. "Менять придется", - пришла не слишком оригинальная мысль. Вроде же и правда... я помню, как сдерживал кашель, чтобы Райан не начал опять меня лечить... значит, не получилось.
Он вылечил меня и ушел?
Похоже.
Ещё плюнул напоследок, наверное.
Я представил себе идиотскую ситуацию, как я буду его искать и навязывать свою ненужную помощь. Фу, гнусно как.
Встал... и увидел Райана.
Мальчик лежал на полу, вытянув худую руку в мою сторону. Бледные губы улыбались.
Ты всё-таки сделал по-своему...
Я подхватил его на руки прежним быстрым движением, с восхищением отметив, что ничто в теле не отозвалось болью. Так быстро меня ещё не латали. Ни разу.
Сердце озуа билось ровно, хоть, на мой взгляд, слишком редко, тело было полностью расслабленным... И что я дергаюсь? Всё равно же лечить его не умею. Он мне это доступно растолковал.
Оставалось, забыв про магию, просто уложить Райана на его кровать, укрыть и сбегать - на этот раз действительно сбегать! - за холодной водой, вином и, пожалуй, за серой солью. Хорошая штука, продирает до печенок...
Только вот надо одеться. А то напугаю ещё раз милейшую Номму Меккис.
Пришлось натянуть запасную чистую рубашку, убрав уж заодно заботливо приклеенный Райаном компресс из накериды.
Накерида накеридой, но вылечил-то он меня своей Силой... судя по его состоянию.
* * *
Хозяйку я нашел именно там, где и ожидал - на кухне. Но попросить то, что мне необходимо, попросту не успел. Она ахнула раньше, и стало понятно, что в ближайшие несколько секунд, а то и минут толку от нее не будет никакого. Но и рыться по чужой кухне в хозяйском присутствии было как-то неловко. Пришлось стоять и ждать, пока она придет в себя и к ней вернется дар речи. И он вернулся...
- Боги милостивые!!! Что с Вами, господин?! Вы же в крови весь! Да Вам вставать нельзя! А он?! Куда ж его глаза-то глядели?! Охти ж мне!!! Отчего ж я за лекарем не побегла?! Хотела ведь...Да разве ж можно раненого пацану доверять?! Хоть и разбирается в травах, а все одно молод еще! Давайте-ка я водички Вам согрею, кровь обмыть. А Вы хоть вон на лавку лягте, не стойте, нельзя Вам...
- Номма, голубушка... - я постаралсяпридать улыбке как можно больше беззаботности, - а вы дайте мне умыться, будьте так добры... И я чудесным образом выздоровею, и не буду вас пугать своим испачканным видом...
Женщина всплеснула руками и бросилась к печке. Несколько минут спустя на лавке стояла лохань, а Номма Меккис с готовностью держала тяжелый кувшин с подогретой водой. Для каких целей она ее грела изначально, так и осталось загадкой. Пока я смывал с себя кровь, она говорила:
- Как же ж Вы встали-то, господин? Вы ж совсем больной, я своими глазами видела... И как кашляли, слышала... нельзя Вам вставать-то. Вы бы этого послали, коли нужно чего. Али заснул он там? Так разбудили бы, потом бы отоспался. Ишь! А может, все ж пойти до лекаря, а? Тут недалеко, да и лекарь неплохой. А?
- Номма, Номма... Остановитесь, прошу вас! Я больше не кашляю. И совсем не больной. Вот видите? На мне всё быстро заживает... Ну, вернее,если лекарь хороший. А лучшего, чем мой спутник, я и не встречал пока!
- Да что ж он, маг что ли? А отчего ж сразу-то не вылечил? Вон, травок у меня накупил... Да я ж ему с ними и помогала... - Женщина пристально вгляделась в меня и неожиданно совершенно спокойно сообщила:
- Впрочем, я вижу, что Вам и впрямь лучше, господин. Только странно это все...
- Номма, - я проникновенно посмотрел в доброе лицо хозяйки, - вы не представляете, сколько я за последнее время видел всякого странного! А мой друг - он маг, но ему нужно восстановить силы.
- Но... - она осеклась и, помолчав, спросила, - и что же для этого нужно, господин? Вы ж для того и спустились, видать...
- Конечно. Нам бы ещё вина подогретого, может, бульончика мясного, соли серой... на всякий случай. И ковшик ключевой воды! Пока всё...
- Воду и соль могу сразу дать, а остальное принесу Вам сама, господин, - слабо улыбнулась она. Минуту спустя в одной руке у меня была какая-то посудина с водой, а в другой пузырек с темно-серым блестящим порошком. То, что надо в первую очередь...
Я взлетел вверх, стыдливо отметив кровавые пятна на лестнице. Убрать, что ли - испугается ведь опять бедняжка...
* * *
Райан лежал в той же позе, вот только, кажется, лицо его немножко порозовело и не выглядело уже таким измученным. Или это я принимаю желаемое за действительное? Я взял последний оставшийся у меня чистый платок, слишком роскошный для обычного барда, намочил его и стал промокать мальчику лоб и виски. В аналогичной ситуации, помнится, когда я наколдовался по самое не хочу, меня без особых затей двинули пару раз по морде лица. Подействовало. Но там были условия практически боевые... Попробуем всё же поделикатней. И когда уже я решил перейти к серой соли, содрогнувшись заранее (не люблю этот запах!), веки парнишки дрогнули, и ... глаза уставились на меня. Невероятно, пугающе зеленые глаза - такие только у кошек бывают. Взгляд их поначалу был какой-то отстраненный, даже пустой. Настолько, что я снова разволновался не на шутку. Но потом вроде бы он стал более живым что ли... Во всяком случае, Райан меня увидел и, похоже, узнал. Он слабо улыбнулся, и я вздохнул с облегчением.
Как оказалось, преждевременно. Потому что озуа вдруг содрогнулся и чуть ли не простонал:
- Перестань! Аллант, прекрати сейчас же! Слышишь?!
- Слышу. Но не понимаю. Что случилось? О чем ты? - нда, давненько мне не доводилось так... удивляться.
Райан перевел дыхание, заглянул мне в глаза, словно ища там что-то, и взволнованно произнес:
- Что ты с собой делаешь?! Ты... ты же себе душу так искалечишь! Ты ж себя в клочья изодрал... не надо, пожалуйста!
Я начинаю злиться, в том числе и потому, что понимаю, наконец, что делает этот паршивец и почему в его глазах изумрудным заревом полыхает это его Сила.
- Ты, что, снова меня слушать взялся?! - с трудом сдерживаясь, я почти рычу. - Зачем?! Жизнь не мила без чужих заморочек?
Озуа виновато моргает, отводя взгляд, но в следующее же мгновение, упрямо мотнув головой, снова смотрит на меня... почти обвиняюще.
- Мне надо куда-то деть избыток Силы, вот и все. Но ты... тебе же плохо. Что с тобой творится?! В чем ты себя винишь?! Ты же... почти ненавидишь себя... За что?! - голос его дрожит, вот-вот порвется...
- С чего это ты взял, что я себя ненавижу?! - только и мог выговорить я. - Я к себе вполне даже с уважением отношусь.
Мда, этому-то меня научили... чтоб этим воспитателям да ежиков одним местом нарожать...
- Одно другому не мешает, - возразил Райан, потихоньку успокаиваясь. - но чувство вины очень даже ощущается, невзирая на всякие уважения. И еще что-то... я не очень разобрал. Но тоже сильное и едкое, как кислота, - он помолчал и неожиданно предложил, - может, расскажешь все-таки?
- Что же тебе рассказать?
Я не знаю...
Порывистая откровенность Райана обезоруживала.
- Я беспокоюсь за твои глаза, - сказал я то, что на данный момент, пожалуй, действительно тревожило меня больше всего. - Ты много сил на меня потратил и сразу, и потом...Теперь вот вообще сознание потерял. А ведь я не смогу тебе помочь. Мы уже проверяли... Ничего не смогу, только боль снять - но это ведь не нужно. Как мне убедить тебя не растрачивать себя так?!
Озуа растерянно наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, но потом досадливо поморщился:
- Нет, это не то. Это всего лишь беспокоит тебя, а не мучает. Зря, кстати, беспокоит. Со мной все в порядке. И с глазами тоже. И не надо меня ни в чем убеждать. Как же мне еще себя растрачивать? А сознание я вообще потерял не потому, что... А, да не важно это сейчас! Ты вон за мной ухаживал, а сам раненый был, причем серьезно. Это - как, не считается? Я по этому поводу, кстати, тоже высказаться могу, на правах, так сказать, эээ... твоего лекаря, - тут Райан мимолетно ухмыльнулся. - Нет. Это что-то другое... это вообще не беспокойство, хотя оно тоже есть, конечно...
Он всматривался в меня так настойчиво, что даже как-то не по себе стало. И, наконец, тихо-тихо сказал:
- Это все-таки вина, да? Но ведь ты ни в чем не виноват... разве только в том, что пошел вчера в этот сарай... Да и это не вина, а ошибка. Или дело не в этом? Не во мне?
- Райан, - попытался улыбнуться я, - много раз в своей жизни я ошибался, но как раз в этот дурацкий сарай я пошел не зря! Вот это как раз не было ошибкой! В отличие от всего остального...
- Тогда что?
- А ты уже всё забыл? Про то, как хотел меня избавить от кошмарного сна, а я... забыл? - не выдержал я. - А почему мне снится этот сон, ты ведь тоже не знаешь!
- Причем тут... - начал было озуа и осекся. А потом прошептал, - кажется, понимаю. Сон этот твой... Это и есть самая сильная боль, что терзает тебя, да? Не рассказывай, если это так... тяжело. Но вот это вот... то, что ты сначала сказал... Я так понял, тебе утро сегодняшнее покоя не дает? Но разве ты там в чем-то виноват? Причины... случившегося заключены в моих поступках, а не твоих. Понимаешь?
Тяжеленная каменная плита, лежавшая на душе, вдруг попыталась вспорхнуть.
- Ты ни в чем не виноват, - сказал я. - Просто... никто ещё не пытался избавить меня от этих снов. Да это и невозможно, наверное. А я... наверное ничего не понимаю в людях. Вернее, в вас, озуа... Вот и подумал... то, что подумал.
- Ну и где же тут вина? - мягко спросил Райан, - Нету тут никакой вины. Разве ты не видишь? Это просто недостаток информации, даже, в общем, не ошибка. Вот я как раз ошибся, и это стоило тебе нескольких весьма неприятных часов. Это - да...
- И тебе... - Я вспомнил отрешенно-усталые глаза парнишки: "А потом я уйду, раз уж так..." - Забудь, пожалуйста, - сказал я тихо. - Забудь и прости... если можешь. Не знаю, что на меня нашло...
Райан вздохнул:
- Вижу, мне не удалось тебя убедить. Хорошо. Трудно, конечно, прощать, когда прощать нечего, но я постараюсь. Хотя странно... тот факт, что тебя ранили по моей вине, тебя, я так понимаю, не занимает?
- Да при чем тут ты! - не понял я. - Они же меня искали, шли, наверное, от самой гостиницы... А потом ещё спросили, уточнили, вправду ли я тот, кто им нужен.
- Только, сдается мне, фиг бы они тебя достали, если бы я тебя не... не расстроил так... Да и... ты уверен, что это не связано с товарищами тех, кто остался в сарае? Потому что если связано, тогда точно из-за меня все...
- Райан, - сказал я проникновенно, - может быть, это и связано с друзьями тех, кого мы с тобой упокоили. Скорее всего. Если включить мозги... что мне почему-то в последнее время плохо удается. Только я же говорил тебе, что у меня с ними свои счеты! Просто нечего мне было своими... ушами хлопать. Вот и нарвался. Надо же так было... Знаешь, - признался я ему, - это у меня первый прокол... как у телохранителя. Вот.
- Аллант, а вопрос можно? - Райан говорил спокойно, только глаза его слегка сузились.
- Можно... - обреченно ответил я. Скорее всего, ответом на один вопрос я не отделаюсь...
- Как ты себя чувствуешь сейчас?
- Хорошо. Ты же сам меня вылечил, знаешь, наверное...
- А тогда, - голос его неожиданно отвердел, а взгляд стал... нет, не суровым, но каким-то близким к этому, - тогда объясни мне, почему этот бутерброд до сих пор украшает стол, хотя должен бы тихо валяться у тебя в желудке? Ты сегодня ничего не ел. С утра.
- Ну я же вчера ел, - удивился я, - я же долго могу не есть... вот перед нашей встречей я, по-моему, дня четыре... - и заткнулся, вспомнив, с кем и что я говорю. - Просто я так устроен, - поскорей прибавил я, увидев расширившиеся от удивленного возмущения глаза.
Озуа какое-то время молчал и рассматривал меня, как диковинную зверушку. А потом сказал:
- Интересно ты... устроен. Ладно, давай посмотрю, чего я там тебе налечил...
-Может, не надо? - попросил я. - Я прекрасно себя чувствую... вроде бы.
Озуа снова полыхнул зеленым огнем глаз и слез с кровати. Быстро потрогал воздух рядом с моим правым боком и, опустив голову, обошел меня кругом. Когда он вновь посмотрел на меня, глаза у него были уже черные.
- Почему это не надо? - запоздало поинтересовался он. - Как раз надо. Я - лекарь-недоучка, я же сказал. Я - стрелок. Значит, обязательно надо посмотреть, не напортачил ли я чего...
- Да что ты, - возмутился я, - я как только очнулся, сразу же понял, что всё прошло бесследно! У меня вообще ни разу ещё так быстро всё не заживало. Обычно всё-таки оставалось что-то...
Райан смутился.
- Я не знаю, как так получилось, если честно. Я вообще... был уверен, что ты... умираешь.
- Ну ведь не умер же, - констатировал я.
Озуа явно хотел еще что-то сказать, но тут скрипнула дверь и в комнату вошла Номма Меккис с бутылкой вина и большущей кружкой с бульоном.
- Извините, что подзадержалась, господа хорошие. Отвлекли меня. Шелупонь всякая ходит, покою не дает. С утра все ходили и ходили, и сейчас опять... Стражу бы кликнула, да только не пойдут они, эти-то не делают ничего. Только все одно не по себе малость...
- Они беспокоят вас, Номма? Может, помощь нужна? - с надеждой осведомился я. Мне вдруг так захотелось подраться!
- Да не нужно, - неуверенно ответила хозяйка. - Воды-то вам не надо еще? А то вон молодой господин в крови выпачкался весь. - Тут женщина углядела пропитанную кровью подушку и нахмурилась. - Давайте уж поменяю. Но я бы на Вашем месте поосторожнее была со своим здоровьем. Эдак же подушек не напасешься.
Я хихикнул: меня умилило это сочетание заботы и расчетливости.
- Нужно, нужно. Будем чистые и здоровые...
Забрав подушку, хозяйка ушла за водой. Райан тем временем озадаченно провел рукой по коже лица и шеи, действительно испачканной моей кровью, уже порядком подсохшей. И вдруг засмеялся:
- Ну надо же... У древних был такой обычай - умываться кровью самого близкого друга или самого заклятого врага. Этого не делают уже так давно, что и обычай-то только в страшных сказках остался...
- Ну вот ты и умылся... и что же говорит этот обычай? - немного растерялся я. - Только давай наоборот не будем... не хватало ещё тебе пораниться...
- Ну что говорит... что клятва верности получается практически. И перед врагом, и перед другом... И наоборот действительно не надо, еще не хватало, чтобы ты мне жизнь спас, а потом клятву верности приносил. Так-то по крайней мере все правильно выходит.
- Райан, может, не надо? - я постарался сказать это помягче. - Ничего такого не выходит. Ты мне ничем не обязан. Ты ведь и сам меня спас сегодня.
Озуа как-то неопределенно повел плечом (стало ясно, что разговаривать на эту тему он не хочет, да и с клятвой решение уже принял... какое-то) и заговорил совсем о другом.
- Знаешь, когда я тебя лечил... не там, в переулке, а здесь уже... мне показалось или ты... этого не хотел? Или что-то в тебе не хотело выздоравливать? Прямо будто сопротивлялось что-то внутри... А?
- Правда? - вырвалось у меня. - Значит, не соврали мне...
- О чем? - Райан насторожился.
Тьфу, болтун, ну что ж я сегодня не соображаю совсем?! Зачем я ему сказал...
А, ладно...
Вдруг я почувствовал безмерную усталость от постоянного контроля над собой. Над словами. Надо всем. Странно на меня действует Райан...
- Понимаешь, - слова подбирались с трудом, - наверное, тебе не показалось, действительно лечение не шло. Потому что я сам был виноват. Перед тобой. Что подумал такое... Просто... когда я знаю, что виноват, то... ну словом вылечивается всё труднее.
- Так это... - охнул мальчишка. - Знаешь, если я еще буду тебя лечить, я, пожалуй, сначала эмпатию включу, и только потом уже... И фиг бы с ней, с Силой... может, даже и экономнее бы вышло, - к концу своей короткой тирады выглядел он уже совсем мрачным.
- Ну... может и не придется, - сказал я с надеждой. - Видишь как вышло... с глазами твоими. Хорошо, что обошлось...
- Дались тебе эти глаза, - с досадой отозвался Райан. - Зато урок мне на будущее - лучше контролировать расход Силы и не затрагивать ауру. Слушай, поешь все-таки, а? Зря я, что ли, этот бутерброд тащил? И бульон вон остывает, а ты крови много потерял, тебе обязательно надо.
- А ты Силу расходовал, тебе тоже надо, - отозвался я подчеркнуто сварливым голосом старой бабки. Давай пополам. И бульон и бутерброд...
Райан с неожиданной злостью запустил пальцы в свою стриженую шевелюру.
- Силу, говоришь, расходовал?! Да, ты прав. Расходовал. Такому недоучке только расходовать и остается. Потому что нормальный, хоть сколько-нибудь грамотный лекарь сделал бы это с гораздо меньшими затратами Силы. Не говоря уже о том, чтобы так... так преступно не заметить вторую рану. Да эти твои заморочки с чувством вины вообще не помешали бы, если бы... если бы я был нормальным лекарем, а не... не тем, что ты видишь перед собой. - Он замолчал так же неожиданно, как и заговорил. Грустно вздохнул и уже тише добавил, - я не голоден. Так что ешь ты, восполняй потерю крови.
После этих слов я резко понял, что есть не хочу... Порой мне кажется, что мой организм, вкупе со всеми моими эйловскими способностями, имеет своё собственное извращенное чувство юмора!
- Райан, - сказал я медленно и как мог убедительно.- Лучшего лекаря у меня ещё не было. Так и знай. Сиди тут, я сейчас!
И исчез... ну вернее быстренько на кухню, на пол-сверх-скорости. Ну люблю я повыпендриваться. Иногда. Редко...
Милейшая Номма не удивилась. Мне даже кажется, она ждала подобной просьбы. Потому что вслед за заказанными мной жареными просянками, по паре штук на брата ("откормлены только сладким зерном!") на свет божий был вытащен ещё кувшин вина и мой любимый острый салат - после него жрать точно захочется. Ну и погрызушек всяких, вяленых ягод. Нет тут нашей поляники - да оно и понятно. Но всё равно вкусно.
А теперь пусть он только попробует это не схрумкать со мной напополам. Небось и просянок не ел. А то там костей до фига, а мяса мало, и дорогие они. Но полезные...
Удивительный всё же мальчишка. Да нет, наверное, всё же не совсем мальчишка... Вспомни, сколько они живут!
Эта его обостренная совестливость - ну что ж он всё время себя казнит за ерунду?! Подумаешь, вторую рану не заметил. Заметишь тут, когда я на спине валялся, да весь в крови. Чушь какая.
Мда, я ведь не выкабкался бы, если бы не Райан. А он всё про этот сарай вспоминает. Там было - просто. И я очень благодарен тебе, ты даже не предсталяешь как! Я не отомстил ещё. Но хотя бы начал! Медальоны у убийц - были те же самые что тогда. Так что добрым ветром меня в этот сарай занесло... И что мне сделать, чтобы ты больше не думал, что что-то мне должен?!
* * *
Аллант куда-то умчался, оставив Райана корчиться от невыносимого стыда и еще более невыносимой радости. И то, и другое имело под собой множество причин, наверняка. Но главной (и, что самое смешное, общей) причиной было одно - его проступки и ошибки простили. Нет, не так... Их не заметили. Не сочли нужным замечать. Или не смогли.
"Откуда в нем столько великодушия? Ему следовало бы дать мне затрещину, а потом уже... прощать. До чего легче было бы!
Во всяком случае, мне-то уж точно. Или он не принимает все это всерьез? И - хвалит. Признает заслуги и не желает замечать мою вину... Хотя заслуг тех с курий глаз. А вина - вот она, во всем своем великолепии. Добавь к этому то, что слушал его без спросу, и... нет, проступки все-таки перевешивают. Но ему, похоже, до флюгера..." - тут мысль его незаметно перескочила на то, что он все же услышал в эйле. - "Странно, почему он все же себя винит в этой утренней ерунде? Подумаешь, спросонок не разобрался, в чем дело... мудрено было бы сообразить... И из-за этой чепухи так мучиться? Что же мне теперь делать? Как донести до него мысль, что он не виноват ни в чем?"
Райан привел в более-менее надлежащий вид обе постели, по ходу дела заметил свой шарфик с присохшей накеридой и стал потихоньку ее отколупывать.
"А куда он, кстати, подевался? И зачем? Скорость у него, конечно... невообразимая. Никогда бы не подумал, что можно двигаться так быстро и бесшумно. Ровно хищник какой... только все равно быстрее. Для охранника очень нужная способность, конечно. При таких движениях он и без оружия должен быть бесценным телохранителем. А вот интересно, почему у него клиента нет? И такое ощущения, будто он не торопится его найти... Хотя о чем это ты, Рэни?! Вспомни сначала, что вы и знакомы-то сутки всего. И о том, как он эти сутки провел, ага... По твоей милости, между прочим".
Собрав накериду в горсть, полукровка озуа растерянно осмотрелся, пытаясь придумать, куда бы ее ссыпать. Не придумал и, так и сжимая накеридовую крошку, отошел к окну. Там он сел на подоконник и замер, даже не пытаясь делать вид, что смотрит на улицу. Беседа с самим собой продолжилась.
"Пусть он хоть сколько твердит, что моей вины тут нет. Но я-то знаю... Знаю. Хорошо еще, что у меня получилось это исправить хоть как-нибудь. Не допустить смертельного исхода. А он еще и есть не хочет. Не понимает что ли, что потерю крови я ему возместить не смогу при всем моем желании? Сколько же он ее потерял? Много... очень. Уж точно на любое умывание хватило бы, и не на одно. И кто тебя за язык тянул, недоделок ты бестолковый? Зачем было про это говорить? На кой бес сдалась ему твоя верность? Тем более, что силы этот обряд все равно не имеет. Не зря же его уже давным-давно никто не проводил. А признайся, ведь ты бы счастлив был, если бы и впрямь... если бы он согласился принять твою клятву. Верно, Рэни? Верно..."