Аннотация: Отрывок из детектива "Привидение на диване"
Деревенский констебль Джошуа МаКкинтош был страшно недоволен своей жизнью.
Ему недавно исполнилось сорок пять лет, а он до сих пор оставался на самой нижней ступеньке карьерной лестницы. Мало того, что, как истинный ирландец, он был огнено - рыжим! МаКкинтош, к тому же, вырос коротконогим толстячком! За это в детства его дразнили мальчишки и не любили девчонки. Первых он, периодически, жестоко избивал, вторых - презирал. Возмужав, по глупости и дурости он сорвал "цветок невинности" у Флоры Старки - самого некрасивого "цветочка" Британской империи. Но у этого "цветочка" оказалось два больших и опасных достоинства.
Первый - четыре старших брата, похожих на племенных, задиристых бычков. Второй: девушкой она оказалась практичной и очень решительной. Заметив, что её животик начал округляться, она тут же, со всеми страшными подробностями поведала историю потери своей, никому не нужной невинности, братьям. Те, такое оскорбление от "рыжего нахала", простить не могли. Скоро в деревне гуляла странная свадьба. Странная, потому что кроме близких родственников с обеих сторон на неё почти никто не пришёл, хотя приглашены были многие, а если сказать правду, - вся деревня. Обещанное "округление" к ожидаемому результату не привело. Не дало результата второе и третье. Со временем, округление животика, и не только его, всё же случилось. Стала его Флора большой и круглой, как пивная бочка в пабе у старого Гришэма. Так что и в личной, теперь уже взрослой жизни, Джон МаКкинтош остался посмешищем для всей деревни и поводом для злых шуток местных острословов.
Старший брат Флоры работал в полиции. Вскоре он ушёл на повышение в округ, а на своё место устроил МаКкинтоша. Теперь у него появилась реальная возможность мстить своим многочисленным недругам и обидчикам. Злые языки поутихли, но полного морального удовлетворения он всё же не получал. Как назло, никаких преступлений на его участке не происходило и прославиться, а тем более получить повышение возможности не представлялось. Единственным местом, где, хотя бы теоретически, могло произойти, пусть малейшее нарушение закона, где он мог показывать свою власть над окружающими его людьми, стал деревенский паб. Туда, по нескольку раз на день, и заходил "Неудачник Джо" - как его называли в полиции. Шёл он в бар и сейчас. В очередной раз поругавшись со своим "пивным цветочком - бочкой", злой на весь мир, на грязь, недельный дождь и слякоть "Рыжий Джоник" - ещё одна его кличка, брёл в пивную.
- Берегись!" - неожиданно услышал он над ухом грубый окрик и едва успел отскочить в сторону.
В доме врача свет горел только в окнах первого этажа. Ворота в сад были распахнуты настежь. У привратника - темно. Слева и справа от гравиевой дорожки, мокли под ленивым осенним дождём, собранные в несколько куч, опавшие листья.
"Совсем обленился Сэм!" - подумал МаКкинтош.
"Если бы он работал у меня, я бы показал ему "где раки зимуют!" Резкий порыв ветра бросил в констебля комок мокрых листьев и едва не вырвал из рук зонтик.
- Чёртов доктор! - вслух выругался полицейский.
"Я уже давно бы сидел в пабе, Тянул маленькими глотками горячий грог, строго поглядывая на тех, кто позволяет в моём присутствии слишком громко разговаривать или смеяться!" Констебль не любил старого медика и его приятеля больше, чем остальных жителей деревни. Когда этот выскочка, приятель врача, купил дом в их деревушке и занялся разведением пчёл, он, Джошуа МаКкинтош, как представитель власти, явился к нему, чтобы выяснить, - что он за человек. Но тот оказался скользким, как угорь, и хитрым, как лиса. Ничего толком не узнав, констебль начал наводить о нём справки, и доложил это своему непосредственному руководству. Начальство сделало запрос в Лондон. И ему, Джошуа МаКкинтошу, приказали, оставить в покое "этого наглеца" под угрозой увольнения из полиции без права на пенсию. Это настолько обозлило "Неудачника Джо", что он целую неделю ни с кем не разговаривал, а только рычал и грязно ругался. Он даже поднял руку на свою Флору, а та, впервые, за всю их долгую супружескую жизнь, испугалась. К "выскочке" констебль больше не приходил, но устроил за ним слежку и завёл специальную тетрадочку, в которую заносил все сведения о этом субъекте. Не прошла и неделя, как его вызвали в округ и там он получил такой нагоняй, что три дня пролежал в кровати с жуткой головной болью и расстройством желудка. Тетрадь он сжёг, а при встрече с "выскочкой - пчеловодом" переходил на другую сторону улицы, или, если не было такой возможности, поворачивался и шёл назад, сгорая от жгучей ненависти и унижения. Хорошо, что "наглец" очень редко заходил в паб к Гришэму, иначе у бедного констебля совсем не стало жизни в собственной деревне. Хоть увольняйся с работы, и уезжай! Но никем другим быть он не желал, а работать на ферме не хотел. Когда появился "этот доктор", МаКкинтош решил проделать с ним тот же фокус. "Приезжий" должен был сразу понять и прочувствовать, кто здесь главный человек, кого нужно уважать и бояться в первую очередь. Однако, на следующий день "выскочка - пчеловод" пришёл к нему в участок, ехидно улыбнулся, и попросил оставить врача в покое. Как только он, констебль Джош МаКкинтош раскрыл от возмущения рот, собираясь поставить на место "выскочку", тот повернулся к нему спиной, и уходя, бросил: "Два раза вас уже предупреждали!.." Скотина вежливая! Слава Богу и королю Георгу полгода назад дом "нахала" вместе ним и его пчёлами сгорел. Теперь констебль получил законное право появляться в доме врача. Предлог был: доктор и "выскочка" часто встречались, иногда даже уезжали вместе на несколько дней, а то и неделю. Врач принимал полицейского вежливо, но прохладно. На вопросы отвечал немногословно.
"Познакомились здесь, в деревне. Он, якобы, покупал у пчеловода мёд, как и многие другие". Джош МаКкинтош загадочно, как он думал, улыбался! Доктор, конечно же, был исключением, а не одним из многих!..
"Уезжали?" - В театр, на скачки в Лондон. "Вместе? - Потому что живут в одном месте... - Именно так, издевательски, и сказал! Причём - без тени улыбки!
"Ночевали?" - Каждый у своих друзей. С его лондонским приятелями - не знаком.
С "этим доктором", как про себя называл его констебль, жила его племянница - красивая молодая девица по имени Алиса, в пристройке - привратник Сэм Мюррей с женой. Сэм также исполнял обязанности истопника и дворника. Жена его работала у врача кухаркой и по совместительству - прислугой. Иногда Мюррей возил доктора на его автомобиле по каким - то делам в Челмсфорд. Близко, ни с кем из деревенских, ни врач, ни "пчеловод", не сошлись. Большой дом врача стоял на дальнем краю деревни. Его окружал прекрасный сад и лужайка с гравиевой дорожкой, ведущей от парадной двери к воротам. С правой стороны находилась небольшая пристройка. Как выше упоминалось - в ней обитали привратник с женой. Образ жизни отставной медик вёл уединённый. Практикой не занимался, хотя, иногда оказывал экстренную медицинскую помощь местным жителям. По их отзывам, о которых МаКкинтош узнавал от жены, впрочем, как и о многом другом, врач он был хороший, самой высокой квалификации. Всё это стало известно констеблю очень быстро. Дальше дело встало. Ничего нового ни о докторе, ни о его загадочном друге "пчеловоде", полицейскому узнать не удавалось. Правда, констебль прознал, что у медика когда - то была жена, но она умерла во время эпидемии "испанки". Поговаривали, также, что у него были и дети. Но сколько их, и где они сейчас - неизвестно. МаКкинтош, узнав о смерти супруги "эскулапа", осклабился. Такой "хороший" доктор, а женку вылечить не смог! Может он и детей своих уморил? Подозрения рвали на части тёмную душу полицейского. Констебль чувствовал - здесь скрывается страшная тайна, но какая - понять не мог! Опасаясь, что его действительно могут уволить с работы, о своих подозрениях руководству он больше не докладывал, но завёл новую тетрадочку. Став, насколько позволял его скудный ум, осторожней и хитрей, прячась, даже от жены, МаКкинтош вновь начал вести записи, но уже их шифруя. На первой странице писал первое слово, на второй - второе и так далее.