Аннотация: Мегаполис, которого нет на карте. Люди, которые не живут. Личный ад? Или кем-то построенные декорации? Риману, который не первый год бродит по городу, выпадает шанс узнать все об этом месте.
Тамагочи.
Сколько еще сидеть здесь? Риман не знал. Прислонившись спиной к мусорному баку так, чтобы видеть переулок перед собой, он сжимал в правой руке розочку из найденной бутылки пива. Холодный ветер проникал через дырки в его куртке, заставляя кутаться еще сильней. Молния не застегивалась до конца, была сломана.
Как была сломана и жизнь Римана. Ему так нравилось жить до того, как он попал в этот город. Но сейчас он ненавидел жизнь всем своим сердцем. Он ненавидел себя и свое прошлое, из-за которого оказался здесь.
Кисть замерзла и уже не чувствовала холодного стекла бутылки. Риман переложил розочку в левую руку. В этом городе надо быть настороже.
Неприветливые улицы сразу дали понять, что легкой жизни не будет. Шляясь по переулкам, грязным подворотням, Риман питался тем, что находил в мусорных баках рядом с забегаловками. Раньше его стошнило бы от одной мысли доедать сэндвич, найденный в отходах, но теперь он был рад, если находил что-нибудь похожее на еду. Иначе его ждала медленная голодная смерть. И порой попадались отменные сэндвичи.
Город пугал своим силуэтом. Темные тучи неслись между небоскребами, что держали собой небо. Панельные дома угнетали своей серостью и одноликостью, а темные улочки таили опасность. Здесь нельзя было расслабиться ни на секунду. То отвратительная шайка подростков, то полицейский так и норовили испортить и без того отвратительную бродяжью жизнь. Конечно, Риман старался постоять за себя, но всегда дело заканчивалось новыми ушибами и порезами. Были на его теле и ожоги.
Иногда он попрошайничал, но собранных денег едва хватало на бутылку воды. Реальность не гладила по щекам, она отвешивала смачные пощечины.
Сколько он бродил по городу? Время потеряло свой смысл, ему казалось, что он жил тут вечность. На самом деле, прошло больше трех лет с того момента, как он очнулся посреди пустыря на окраине. Его тут же отыскала местная шпана и выплеснула на нем всю свою злость: их любимая команда проиграла матч плей-офф. Он умолял их не бить его. Но струя крови из носа потрепанного мужчины только раззадорила хулиганов. В тот день Риман еле уполз с пустыря. Ему никто не собирался помогать в этом городе, в этой клоаке насилия и злости.
Риман выживал. Потому что покончить жизнь самоубийством он не мог, обстоятельства мешали это сделать.
В переулке послышалось шуршание пакета. В темноте кто-то прятался. Этот звук вывел Римана из дремоты. Он подобрал под себя ноги и ухватил розочку поудобней. Надо было быть на чеку.
Шуршание повторилось. Риман глубоко и размеренно вдыхал воздух с затхлым запахом мусора. Он был спокоен и уже никого не боялся. Он знал одну вещь: все, что должно случится, случается.
Послышались мелкие шаги. Они явно принадлежали не человеку. Из темноты навстречу бродяге выбежала дворняга. Не останавливаясь, она пробежала мимо. Даже в глазах собаки читалось явное безразличие к человеку у мусорного бака.
Раньше собаки были любимыми животными Римана. До того момента, пока на болотах, что находятся за южными окраинами города, его не настигли два полицейских добермана. Риман тогда снова пытался бежать из города. Ему снова помешали. Полицейский, ослепляя своими белоснежными зубами, сказал, что собаки еще и не особо старались покалечить беглеца. Не покорми он их, они бы разодрали бедолагу в клочья. "Лучше бы в клочья", - думал тогда Риман. В тот раз он отделался прокусанной ногой и испорченной курткой. С тех пор он прихрамывал при беге. Этот первый побег произошел в самый первый год. С тех пор он еще не раз пытался сбежать, но его каждый раз ловили.
Редко Риман встречал таких же бродяг, как и он сам. Они обменивались приветствиями, короткими новостями и затем расходились. Бродяги не сбивались в группы. Как не странно, в одиночку плутать по городу было легче. Даже не смотря на гнетущее одиночество и безнадежность.
Город не отпускал его в наказание. Город был прибежищем призраков. Часто Риман видел одну прекрасную влюбленную пару. Девушка и ее молодой человек, держась за руки, ходили по городу, смеялись, наслаждались друг другом и своей яркой жизнью. Им не было дела до Римана. А он, только завидев этих счастливых влюбленных, убегал подальше. Первое время он думал, что сошел с ума. Ведь те люди были мертвы. И убил их Риман.
В ту ночь он был слегка пьян. Праздновал со своими друзьями в клубе какое-то не очень важное событие. Алкоголя было много. Много веселья и много музыки. Было много людей и господствовало ощущение, что это он являлся центром мира. Его уговаривали остаться еще, но Риман не слушал. Он захотел навестить свою бывшую любовь. "Да сдалась тебе эта стерва", - стараясь перекричать музыку, уговаривал его друг. Сдалась. На часах было четыре часа утра, но увидеть ее глаза было необходимо. Риман сел в свою машину. Дорога заняла бы двадцать минут спокойной езды, но алкоголь подогревал кровь, и Риман несся по улицам.
Окна были открыты. Ветер хлестал в лицо. Человек за рулем думал, что он король этого никчемного мира. Пока его не ударило об руль. Машина Римана, выскочив на перекресток на красный, протаранила японскую легковушку, шедшую в крайнем ряду у сплошной полосы. Удар пришелся точно в середину кузова. Машину выбило на встречку, прямо под грузовик. Уже потом, поправляясь в плате для заключенных, Риман узнал, что подушки безопасности не сработали в той машине. Они бы людям и не помогли: грузовик смял легковой автомобиль.
Пьяным и дуракам везет. Но не всегда во всем. В ту ночь он убил жениха и невесту, и его спасение стало наказанием.
Последовали допросы, бессонные ночи, переводы из камер в камеру, ожидание суда. Резонанс в обществе достиг апогея. Адвокаты были бессильны. На этой эмоциональной волне в парламент вводили для рассмотрения всевозможные законы о запрете алкоголя и ограничении деятельности ночных клубов. А Римана признали виновным. Приговорили к семи годам. Приговор был исполнен в зале суда. Риман никогда не забудет красные от слез глаза его матери, отсутствующий взгляд отца. Ему кричали в спину, что он скотина, что это он должен был умереть. Мать убитой девушки проклинала его, желала семи лет несчастий, желала ему смерти в тюрьме. И Риман желал смерти. Когда его вели к машине, он строил в голове планы о суициде. Но потом наступила темнота. Его вырубили ударом. Или электрошокером.
Очнулся он на пустыре. Город был незнаком, а когда однажды он увидел тех, кого убил, то бежал не оглядываясь.
Попытки свести счеты с жизнью ни к чему не приводили. Его спасала то машина скорой помощи, то счастливый случай. Порой какая-то невидимая сила удерживала его от прыжка под поезд. А когда Риман спрыгнул с крыши строящейся высотки, то упал на строительную сеть, расположенную тремя этажами ниже, которую он не видел до прыжка. Из нее его, барахтающегося словно рыба, вытащили рабочие и сдали наряду полиции. Ему не везло. Над ним издевались все вокруг. Над ним издевалась сама жизнь, издевался город. И ему приходилось смириться с этим. Только так он мог искупить свою вину.
Бродяги, которых он встречал по началу, рассказывали о жизни в городе, давали советы. Все они оказывались в таком же положении, что и Риман, все они были преступникам: каждый бродяга каким-либо образом нарушал закон, а после суда приходил в себя здесь после потери сознания.
Риман не верил поначалу в то, что город нельзя покинуть. Но после многочисленных попыток это сделать, он понял, что выхода из мегаполиса действительно нет. И вот уже больше трех лет он терпел издевательства судьбы, хулиганов, полицейских, официантов, что курили у запасных выходов из кафе.
Однажды Риман чуть не убил одного из заложников города, когда они сцепились за мусорный бак, в который только выкинули остатки еды с дорогущего банкета. Ему снова помешали полицейские. В итоге Риман остался без еды, но со сломанным ребром.
Ветер все гнал черные тучи по небу. Риман задрал голову, всматриваясь в небосвод. Он молился, чтобы ночью не пошел дождь. Сон подкрадывался ближе. И в итоге рука, сжимавшая розочку, ослабла и опустилась на картон под человеком у мусорного бака. Сон обнял Римана, а смерть сидела рядом, чтобы понаблюдать за тем, кто никак не мог найти ее.
Проснулся он от достаточно сильных порывов ветра. Казалось, это город дышит, прогоняет через свои легкие воздух, чтобы насытится кислородом. Было пасмурно и накрапывал мелкий дождь. Надо было искать место, чтобы переждать непогоду и не подхватить воспаление легких. У Римана такое место было. Недалеко находился отель, на вывеске которого красовались четыре звезды и надпись: "Эдисон". Это было вполне приличное место, чтобы остановится в этом поганом городе.
Само собой, в сам отель Риману путь был заказан, но в переулке, что отделял здание отеля от местного бизнес-центра, выходила на поверхность труба теплотрассы, под которой Риман коротал непогоду. Труба находилась на небольшой возвышенности, поэтому вода туда не затекала.
Добирался бродяга туда, чувствуя на себе то безразличные, то злобные взгляды прохожих, что, собственно, его уже ни капли не трогало. Забившись подальше под теплотрассу, он укутался в старое, потрепанное одеяло, которое не раз спасало его от холодов. Тепла от трубы было достаточно, чтобы согреть Римана. Он закрыл глаза и стал вспоминать свою былую жизнь.
Та жизнь, за гранью скитаний по помойкам, была яркая. Такой и должна быть жизнь в молодости. Полная авантюризма и молодецкого максимализма. Любовные омуты, многодневные вечеринки, часы за штудированием учебного материала перед экзаменом вперемешку с третьей банкой энергетика. Победы, поражения, радость, горе. Все это уже отгремело и было за сутулой спиной. Но воспоминания будоражили Римана каждый раз, когда он закрывал свои глаза.
Тот рассвет на пирсе, который они с Авророй встречали, взявшись за руки. Горизонт было не различить до тех пор, пока солнце не выглянуло краешком из-за моря. Нежно-голубое небо отражалось в морской воде. Ни одного облака не было видно. Тихий звук волн, шуршащих об пирс, еле касался ушей, легонько дотрагиваясь до барабанных перепонок. Аврора смотрела на это волшебное зрелище и все, что отражалось в ее карих глазах, становилось еще прекрасней: и небо, и море. Обняв руку Римана, она завороженно наблюдала за тем, как солнце поднимается из воды в столь ранний час. Риман не знал, о чем она думала в тот момент. Его взгляд блуждал по горизонту, оценивая картину в целом, но ища детали, за которые можно было бы уцепиться. Не найдя их, он косился на прелестное личико своей возлюбленной, пытаясь распознать ее мысли. А затем он снова возвращался к созерцанию. Он не был большим романтиком, но делал все, чтобы Аврора, натура романтичная, не испытывала в романтике недостатка. Мысли Римана были заняты лишь девушкой. Ничем и никем больше. "Наверное, - думал парень, - это и есть любовь. Дышать человеком, жить его мыслями и быть для него храмом спокойствия и добродетели. Искать ее взгляд и быть счастливым только лишь от одной улыбки, это ли не любовь?"
Риман настолько погрузился в воспоминания, что ему начало казаться, что он чувствует не пошлый, легкий аромат духов Авроры. Он начал ощущать лицом ту свежесть, которая появляется у моря в час рассвета.
Но он не мог вспомнить, что же прошептала Аврора ему на ухо в тот раз. Как не напрягал Риман свою память, ничего, кроме взгляда девушки полный нежности, он вспомнить не мог. От этого на его глазах стали наворачиваться слезы, и он вернулся из воспоминаний в реальность. Слишком сладким и душещипательным было прошлое по сравнению с тем, что происходило в реальности.
Дождь барабанил по асфальту и трубам. Ветер подхватывал пакеты и подкидывал их к небу, мотал из стороны в сторону. Люди, пробегавшие мимо переулка, были до нитки промокшие. Им не помогали даже зонты. Серые стены зданий посерели от дождя еще больше. Из водостоков лились водопадики.
Риман не хотел открывать глаз, чтобы не быть причастным к реальности. Стараясь заснуть, не вдаваясь в воспоминания, он все равно почему-то чувствовал запах духов Авроры. Как будто она была рядом с ним, готовая обнять его и подарить ему всю свою любовь и нежность, на которую была способна.
"Совсем крыша у тебя поехала," - думал бродяга, кутаясь в одеяло под трубой. Он заснул под барабанную дробь дождя. Но Риману ничего не снилось. Ему давно ничего не снилось.
Вокруг него была темнота, пока в закрытые глаза не ударил резкий свет. Это неожиданное явление вывело Римана из состояния сна, и он, зажмурившись, инстинктивно начал отползать к стене подальше от луча, чтобы его было труднее достать. Судя по силе света, в него светили карманным фонарем. А фонари были и у полицейских, и у мальчишек. Ни тем, ни другим Риман попадаться не хотел.
Свет пропал, видимо, фонарь отвели в сторону. В глазах же все еще оставалось яркое пятно, и он зажмурился.
- Вставай, мужик, - приказал кто-то прокуренным голосом.
Риман молчал и не шевелился. Только приоткрыл глаз. До него донесся другой голос:
- Может он сдох?
Этот голос был звонче первого. Видимо, принадлежал он молодому парню.
- Нет, шевелится паразит.
В тусклом свете уличных фонарей, который еле проникал в переулок, Риман различил крупный силуэт мужчины, сидевшего на корточках около трубы и державшего в левой руке маленький фонарик. Второго человека отсюда Риман видеть не мог. Только две темные ноги вырисовывались на общем фоне того, что можно было увидеть из-под трубы в серый день.
- Давай, мужик, вылезай. А то плохо будет, - сказал сидевший на корточках. - Мне не хочется с тобой возиться, поэтому если через десять секунд ты не вылезешь, то в тебе появится дырка.
Свободной рукой обладатель прокуренного голоса потянулся к поясу. Видимо, именно там у него висел пистолет.
- Эй, Динго! Босс сказал, чтобы мы с ним были осторожнее. Если хочешь прострелить этот мусор, то давай без меня. Я еще хочу жить.
Тот, которого парень назвал Динго, медленно убрал руку от пояса и начал снова светить под трубу.
- Чтоб тебя, Мажор. Эй, мужик, наш босс хочет с тобой поговорить. Вылезай по-хорошему, иначе мы применим силу. Это уж точно
Риман пытался сообразить. Там стояли два вооруженных человека. По крайней мере один точно был при огнестреле. Это были вовсе не полицейские. И совсем точно не подростки. Тогда кто? Еще ни разу его судьбой никто не интересовался таким странным способом. Обычно его выкуривали, еще чаще будили ударами ногами. А теперь его пытаются вежливо заставить вылезти из его убежища. Риман забился подальше.
Крякнув с досады, первый говоривший начал тянуться к Риману, пытаясь ухватить того. В конце концов ему это удалось и, вцепившись в ногу бродяги, Динго вытащил его из-под убежища.
Риман, сидя задницей на асфальте, облокотился на трубу и стал внимательно вглядываться в этих странных мужчин. Первому, с прокуренным голосом, на вид было лет тридцать. Крупное телосложение и невысокий рост делали его похожим на шкаф или сейф. Его лицо было довольно упитанным и глаза терялись в пухлых чертах физиономии.
Второй, тот, которого Динго назвал Мажором, был раза в полтора выше своего товарища. Его лицо наоборот было худым и угловатым. Глаза хищно блестели сквозь линзы очков, а пробор на голове был тщательно уложен. Одной рукой он держал зонт, а другой рылся в кармане пиджака. Костюм на нем сидел шикарно, в отличие от Динго, которому костюм точно был не по размеру.
- Чего разлегся, убогий? - промычал намокший от дождя Динго. - Хочешь дальше мокнуть здесь? Лично я не хочу, поэтому слушай сюда: вставай и иди к машине. Только без глупостей, а то тресну тебя прям в зубы, мамой клянусь. И плевать мне, что мне босс сделает за это.
Произнося эту речь, он безуспешно пытался открыть свой зонт, который никак не поддавался. Плюнув на него, крупный незнакомец бросил нетерпеливый взгляд на Римана.
- Слушай, а он не глухой часом? - озадачено спросил он у второго.
- Сейчас узнаем, - спокойный голос Мажора отдавал холодом.
Он перестал рыться в кармане и вытянул из него блестящий в бликах тусклого фонаря кастет. Для Римана это был весомый аргумент.
- Куда едем? - спросил он, вставая на ноги.
- Наконец-то! - воскликнул Динго. - Сейчас узнаешь.
Он схватил Римана за локоть и потащил бродягу вон из переулка на улицу. Мажор странно хмыкнул, положил кастет обратно в карман, и, блеснув очками в упавшем на них свете от фонаря, пошел следом.
В шагах четырех от переулка их поджидала машина. Закинув Римана на заднее сидение Шевроле Тахо и заблокировав задние двери, парни в костюмах нырнули на передние сидения. В полном молчании они тронулись с места и поехали вдоль освещенных витрин к западным окраинам города.
Риман хотел было спросить про конечную точку их маршрута еще раз, но, приняв во внимание раздраженность и кастет своих компаньонов, передумал и стал смотреть в окно.
Дождевые капли ударялись о стекло, оставляя после себя только мокрые пятна. При движении, они соединялись в одну большую водную сетку во все окно, по которой, гонимые силами аэродинамики, безостановочно текли новые и новые разбивавшиеся о машину капли. Они красиво преломляли свет проносившихся мимо фонарей и витрин магазинов, бутиков, салонов. Отсюда город выглядел великолепным собранием самых красочных картин. Отсюда он не казался холодным и неприветливым для человека.
Ожидая зеленого сигнала светофора, незнакомцы перекинулись парой фраз, а Риман стал наблюдать за единственным прохожим на улице. Уже не обходя лужи, он шагал по ним в своих лакированных туфлях, не обращая на воду под ногами никакого внимания. Тряся зонтом, как ладаном, он зашел под козырек подъезда и скрылся за его дверью. Риман давно искоренил в себе чувство сострадания к себе, но почему-то сейчас в груди защемило. Он увидел себя со стороны: промокший, небритый бомж, пахнущий хуже самой зловонной помойной бочки, одетый в тряпье. Раньше у него было все: и дом, куда он так же возвращался, как и тот прохожий, и любимая женщина, и работа, которая приносила хороший доход для того, чтобы считать себя свободным, учеба в магистратуре. А сейчас его везли куда-то через весь город, как какой-то товар.
Машина резко тронулась на желтый свет. Римана вдавило в сидение. Звук мотора бил воздух молотком. Улицы за окном смазались в водной пленке на стекле.
И тут Риман явственно ощутил в салоне запах женских духов. Он даже вдохнул воздух как можно глубже, чтобы проверить свое обоняние. Запах был сильным. И это точно были духи Авроры. Бродяга не мог взять в толк, почему он не заметил этот запах раньше, ведь ехали они не меньше пятнадцати минут. Но главный вопрос звучал по-другому: откуда этот запах?
Может это игра воображения, а может кто-то из его спутников предпочитал женские духи. Но Риман не видел, чтобы Мажор или Динго душился в салоне. Ситуация выходила бредовая. Но она навевала воспоминания. И чем дольше машина ехала по городу, тем сильнее Риман погружался в них.
Самое интересное занятие на свете - помнить. Помнить события, людей в определенные моменты жизни. Помнить глаза, касания, боль, радость. Помнить все до последних мелочей, но не быть в состоянии вернуть все это в таком же виде, в каком это запечатлелось в памяти. Ведь иногда мы даже не уверены в том, что в памяти сохраняется все так, как было на самом деле.
Риман вспомнил, как они с Авророй возвращались поздно ночью от друзей на такси. Все было так же: на улице шел дождь, в салоне автомобиля стоял приятный аромат женских духов его спутницы, город за стеклом светился разноцветными огнями. Аврора, положив свою голову на плечо Римана, мирно дремала. Ее ресницы почти незаметно подрагивали, рот был чуть приоткрыт. В своих руках девушка держала руку своего возлюбленного, а тот, смотря на нее, спящую на плече, был самым счастливым человеком на свете.
Риман в принципе любил молчать с ней наедине. Какой толк искать совместные темы для разговора, если люди не могут остаться тет-а-тет и молча понаблюдать за жизнью со стороны? Какой смысл плыть по течению жизни, тратя время на пустую болтовню, если не можешь насладиться покоем молчания с любимым человеком? Риман не любил и по долгу молчать, но минуты молчания с Авророй он ценил так же сильно, как и ее поддержку. Некоторые находили это глупым, но Риман никогда не обращал внимания на это.
А сейчас он смаковал свои воспоминания о прекрасных мгновениях своей жизни с прекрасной девушкой. Тогда, в такси, в его голове промелькнула мысль, что такого больше не будет и хорошо бы запомнить этот момент на вечно, чтобы возвращаться и возвращаться к нему во времена отчаяния. Сейчас наступило это самое время.
Из оцепенения его вывели резкое торможение и голос Мажора:
- Приехали, вылезай.
Риман вылез из машины и огляделся. Дождь почти перестал идти. Только редкие капли падали на землю. На улице никого кроме них троих не было. Они находились в трущобах города, где домов выше пяти этажей не водилось. Многие из них разваливались на глазах: облупившаяся краска, трещины на фасадах и крошившееся кирпичные стены, заделанные фанерой окна, протекавшая крыша. Там, где окна не были разбиты и заделаны, тускло горели лампы накаливания. Таких окон на всей улице было немного. Да и сама улица вселяла некоторый страх: неаккуратный иностранец забредал сюда по глупости и возвращался без гроша в кармане. Да и жители других районов навряд ли горели желанием попадать сюда. Далеко не все фонари освещали улицу, оставляя огромные темные пространства на дороге. По всей видимости, лампы их были разбиты местными хулиганами. На обшарпанных стенах, тех, которые можно было разглядеть в тусклом свете редких фонарей, красовались тэги и граффити. В общем, дождливая улица выглядела зловеще. Риман поежился. До этого самого момента он никогда не забредал в эту часть города. Временами даже здесь жизнь была дороже всего на свете.
Динго толкнул его по направлению к ближайшему двухэтажному кирпичному дому, похожему на барак. Из всех окон горели только два и находились они на противоположных концах довольно длинного здания. Подъезд пах сыростью, мусором и спиртом. Бетонные ступеньки уже начали разрушаться и кое-где обнажали свой арматурный скелет. Динго шел позади всех и светил своим фонарем, пока процессия аккуратно поднималась на второй этаж. Наверху они остановились на просторной площадке с четырьмя дверями. Одна из них была приоткрыта и из нее лился желтоватый свет, приглашая войти. В тишине щелкнула зажигалка; это Мажор с Динго решили покурить. Риман нерешительно застыл между ними и дверью.
- Заходи, тебя ждут, - взгляд Мажора скользнул по Риману и направился в сторону разбитого окна над площадкой между лестничными пролетами.
Риман осторожно открыл дверь и вошел в квартиру.
- Ты только закрой за собой, - услышал он сухой голос из комнаты.
Щелкнул замок, и бродяга остался стоять в пустом и узком коридоре. Точнее, для одного человека коридор был вполне себе хорош, но вдвоем здесь можно было с трудом разминуться. Риман направился в сторону комнаты, откуда он слышал голос; дверь туда была приоткрыта.
Комната была чем-то вроде небольшой выставки ненужных вещей: слева от двери на стене висел украшенный странным орнаментом ковер, у самой стены стояла низенькая тумбочка со старым телевизором на ней. Он работал, точнее, рябил, но звуков не издавал. В углу у той же стены лежал матрас с выскочившими пружинами, которые выглядели со стороны как острия медицинских иголок. Окно, расположившееся напротив двери, было забито фанерой, а справа от него располагался на удивление неплохо сохранившийся диван и обшарпанное кресло, в котором сидел мужчина. Одет он был в свитер, обросший колтунами и зацепками, старые, поношенные джинсы и побитые временем кроссовки. На маленьком столике перед ним стоял чан с дымящимся содержимым, чей аромат разносился по всей небольшой комнатушке. Человек же держал в одной руке стакан с неизвестной жидкостью, а в другой руке сжимал пульт. Волосы, которые уже полосками покрыла седина, были уложены на затылок, а лицо тронуто морщинами, похожими на маленькие канавки.
- Присоединяйся, братец. Еда тут тебя заждалась.
Только сейчас Риман понял, как он проголодался. Он даже не знал, что находится в чане, но аромат, доносившийся оттуда, манил его. И, не дожидаясь второго приглашения, Риман присел на пол возле столика, взял глубокую тарелку, что лежала поодаль и начал класть себе похлебку. В ней приличными кусками плавало мясо, овощи и что-то еще. На вкус она была потрясающей. Будто ее принесли в эту комнату с пира для богов.
Когда с похлебкой было покончено, Риман оглядел комнату еще раз. Обоев на стенах не было, свет комнате давала висящая на плохо изолированном проводе лампочка, штукатурка на потолке местами посыпалась. Но, несмотря на это, комната была прибрана и выглядела ухоженной. Ее хозяин смотрел сквозь Римана в телеэкран. Ни одна мышца на его лице не двигалась и лишь веки время от времени вздрагивали.
- Благодарю Вас, - сказал Риман, пересаживаясь на диван с жестким сидением.
Эта фраза вывела мужчину из анабиоза, в котором он находился все это время после прихода Римана. Черты его лица сразу сгладились, в глазах появился чуть уловимый блеск.
- Ну что вы, всегда пожалуйста, молодой человек. Я знал, что вы соскучились по нормальной еде, которую таким, как мы с вами достать очень нелегко.
Риман невольно оглядел себя и опять уставился на человека в кресле.
- Таким, как мы? Но ведь это я у вас в гостях. У меня и своей то конуры нет, как у какой-нибудь собаки. А вы определенно выглядите лучше меня.
Мужчина улыбнулся.
- Я такой же гость здесь, как и вы. И говоря это, я подразумеваю ни эту комнату, ни эту квартиру, а сам город в целом.
- То есть вы приезжий?
- Хм, можно сказать и так. Но, в таком случае, вы тоже являетесь человеком приезжим, - подытожил мужчина. - Кстати, забыл представиться и это серьезное упущение с моей стороны. Ларри Грув. Ваше здоровье, Риман.
С этими словами Ларри отпил из своего стакана и стал с улыбкой вглядываться в глаза своему гостю.
- Я думал, вы более любопытный, - протянул мистер Грув.
- Вы правы, вопросов у меня достаточно. Но моя нынешняя жизнь приучила меня несколько к иному образу общения с людьми.
- Понимаю, понимаю... Я всегда не доверял людям, особенно незнакомым. А еще больше я не доверял людям, которые присылают за тобой машину с двумя амбалами. Но, в данной ситуации, я думаю нам стоит друг другу довериться.
- В какой ситуации? - непонимающе спросил Риман.
- В такой ситуации, друг мой, в какую нас загнали с тобой наши демоны, наши с тобой страсти. Я ведь знаю, о чем говорю. Всю жизнь я отдавался им сполна и вот куда попал из-за этого. Я твердо верю в то, что свято для любого современного человека. Ты спросишь меня: что же это, старина Ларри? Ты священник? Ты веришь в Бога? Или же твой удел верить в добро, закон, мораль? Ты гуманист, судья или кто-то еще? Кто же ты, Ларри?
Я отвечу тебе, мой друг. Я не раз держал в руке нож и пистолет. Бывало, я их и в ход пускал. Плевал я на законы и именно поэтому я сейчас тут. Я опробовал все семь грехов, описанных в Библии. И во что же верить мне? Может ли верить такой человек во что-то? Может! Верю я в электричество, центральное отопление, свои кулаки и в могущество информации. Это то, что дает мне силу и комфорт в жизни. Это дает мне уверенность в завтрашнем дне. Отбери это у меня и, скажу тебе, жизнь моя станет до жути трудной. Это я понял, находясь в этом злосчастном городишке. А ведь не по своей воле мы попали сюда, друг мой. Что ты помнишь последним, как оказался здесь?
Римана этот монолог смутил. Он не ожидал такого потока мыслей и был сбит с толку. Человек, смотрящий ему в глаза, был сейчас как разобранный пазл.
- Ну... Последнее, что я помню, это то, как меня ведут к фургону из здания суда. Потом был удар по голове, тьма и вот я здесь. Около четырех лет, если календари на витринах не врут.
- Мой дорогой друг, врет тут все: начиная с календарей и заканчивая твоими чувствами. И это не твои проблемы, это превратности места, в котором ты живешь так долго. Да весь этот мир прогнил ложью и клеветой на реальность. Весь этот город - выставка самой большой лжи, которую, когда-либо проворачивали самые крупные аферисты. Аферисты, обманщики, мошенники - это те, кто преуспел в своей лжи. А тех, кто не умеет лгать или разучился это делать они называют пакостным словом "добряк". Сегодня это форменное ругательство. Потому что эти самые "добряки", не преуспев в одном грехе - погоне за наживой, впадают в другой - в злобу на тех, кто лжет им прямо в глаза.
- Я знаю, - продолжил Ларри Грув, чуть переведя дух, - знаю, как ты сюда попал. Знаю, что ты видел перед тем, как окунуться в это райское местечко. Я и сам попал сюда так же: удар, и все, я босой на улицах города, где ничего не значу. Сколько ты тогда выпил?
- Извините, что? - Риман сидел в еще большем недоумении и в его голове настойчиво крутилась мысль о том, что Ларри сумасшедший. Может он даже глава местного преступного синдиката и развлекается таким образом, что ловит бездомных, кормит их, а потом, притупляя чувство самозащиты, убивает. Или еще что-то в этом роде.
- Тогда, когда ты что-то там отмечал. Сколько ты выпил перед тем, как сесть за руль? Помнишь, Риман?
Римана бросило в жар.
- Но... Откуда вы об этом знаете? Откуда вы знаете мое имя? Да кто вы?!
- Ты задал правильные вопросы, но я ожидал их от тебя раньше, - серьезничал собеседник Римана. - Скорей всего, ты слышал обо мне краем уха. В каких-нибудь новостях или криминальных сводках. Видишь ли, я говорил уже, что плевать хотел на законы. Довольно долго я этим и занимался, пока меня все-таки не подловили. Чем именно занимался? Героином, кокаином, куревом, таблетками. Всем тем, что запрещено уголовным кодексом. Каждый клуб в городе и окрестностях закупался у меня. У Ларри Грува. Черт возьми, да у меня была своя империя в умеренных масштабах. Но какая-то крыса сдала меня с потрохами федералам. Был долгий процесс. В итоге меня осудили на гребанных двадцать пять лет. Это не твои семь, три или четыре из которых ты уже отбыл. Я тебя помню, твой процесс мелькнул по телеку. Пьяный за рулем, с кем не бывает? Но вот аварию ты замутил...
Риман сглотнул ком в горле. Перед ним сразу предстала картина, которую он предпочел бы забыть: груды искореженного металла, кровь на асфальте, запах паленой резины, крики прохожих, сирены, осколки на дороге. Тогда, помимо автомобиля, он разбил две жизни одним махом.
- Я не помню, - прошептал Риман.
- Это не важно уже; что было, то было. Тем более ты не такой, как я или остальные. Вас вообще таких мало было в этих краях, как мне рассказывали. Кругом одни убийцы, насильники и наркобароны по помойкам шатаются. Обычно вас быстро забирают обратно, а тебя, видимо, решили до конца додержать здесь.
- О чем вы говорите? Что вы несете? - Риман немного начал заводиться от болтовни собеседника, отчего тот поменял свою позу в кресле, став чуть больше в размерах.
- Не кипятись, парень, - предостерегающе сказал Ларри, не меняя тон голоса, но отложив пульт. - Это ни к чему хорошему не приведет, уверяю тебя. Смотрю, Мажор с Динго все-таки меня послушались и не стали тебя трогать. А ведь могли бы немного тебя размять. Они парни энергичные. Но я решил, что на тебя и так свалилось много чего, поэтому успокойся, парень. Пока что ты в безопасности и ее гарант - это я. Кивни, если понял меня.
Риман медленно кивнул, прикидывая, как можно будет сбежать отсюда, если этот тип что-нибудь выкинет.
- Вот и славно, - миролюбиво произнес Ларри, - мы сработаемся.
Грув расслабился и снова опустился в кресло.
- Ты тут дольше меня и сам понял, что да как. Сбежать из города нереально, в самом городе у тебя всегда проблемы с жителями, покончить жизнь самоубийством не получается. Что странно. Первые несколько попыток свести счеты с жизнью можно списать на свое невезение или на Божью силу. Но потом все становится интересней. Неудачные попытки суицида уже не описываются никакой вразумительной статистикой. Сто из ста, и ты жив. Необъяснимые вещи мешают тебе отправиться в мир иной. Я рассуждал над этим, я разговаривал с другими при редких встречах. И знаешь, что я понял? Мы сами себе препятствие!
На этой фразе Ларри победоносно поднял стакан к потолку, а потом отпил из него, крякнув от наслаждения. Риман же все еще сидел и думал, как далеко зашел Грув со своим сумасшествием.
- Вижу, я тебя не особо впечатляю, а ведь я специально покормил тебя до разговора, чтобы ты не думал на пустой желудок. Может это было моей ошибкой, голодным думается проще.
"Жаль, я не прошелся по квартире, - пронеслось в голове Римана, - Нужны пути отступления".
- Говоря, что мы сами себе препятствие, я имею ввиду наш инстинкт самозащиты. Наш мозг. В этом городе творятся удивительные вещи. Может ты замечал что-нибудь странное? Ты должен был увидеть что-то такое, что ввело бы тебя в ступор.
Риман поежился.
- Странности я замечал. Во-первых, я нигде не мог найти, как этот город называется. Прожив здесь так долго, я ни разу не прочел или не услышал его названия. Что очень странно. Газет в мусорном баке, да и на улицах пруд пруди, но ни в одной не указано никакой информации об этом месте. Только даты, которые повторяются время от времени.
Ларри внимательно слушал, слегка прищурившись.
- А что еще, Риман? Что тебя гложет? Я же вижу по тебе.
- Люди, - выпалил Риман. - Люди. Те, кого я убил. Парень с девушкой. Они живы-здоровы. Гуляют по городу. Иногда я натыкаюсь на них и бегу, как ошпаренный. Не хватает смелости подойти и удостовериться в том, что они живы. Кажется, это я умер. И вы умерли.
- Чушь. Я еще никогда не был таким живым. Скажи мне, а до того, как встретить их, ты думал о том, что ты наделал? Каждый раз?
Риман задумался. Ведь правда, перед каждой из встреч, он погружался в свои воспоминания ненароком. Возвращался в тот злополучный день, который перевернул все вверх дном. Что-то тут было не так. И Грув, казалось, был в курсе происходящего.
- Думал. Я думал о них. Каждый раз.
- Хорошо, - Ларри к чему-то подводил своего гостя, но тот не мог понять, к чему именно.
Лампа все так же тускло освещала комнату. Из двери послышался кашель. Видимо, кто-то из сообщников Ларри Грува простыл под дождем.
- Что я хочу сказать, Риман, - понизив голос, начал говорить человек в старом свитере, - в нашей старой жизни у нас были вещи, которые символизировали наш успех. У меня это были деньги и годы на свободе. У тебя было что-то свое. У каждого человека есть свой талисман. Будь то монетка или счастливая запонка. Но также есть вещи, которые олицетворяют что-то общее для всех нас: жизнь, смерть, болезнь, свобода. В той жизни каждая мелочь что-то мало-мальски да символизировала. Обычно дело касалось высоких чувств и качеств, воспоминаний. Но если быть честными с самими собой, то это всего лишь уловки, чтобы в конце концов подцепить кого-то на крючок месячной зарплаты клерка в компании с благородным львом на корпоративной эмблеме. Увы, эволюция сделала людей рабами самих себя куда в большей степени, нежели в прошлые века. Сейчас мы с тобой как никогда свободны от других. Мы не зависим от всех этих проблем общества, нам плевать на инфляцию и смертность. В данный момент мы с тобой возвысились над остальными. Но даже это иллюзия.
Ларри говорил все это, не смотря на Римана, не замечая его присутствия. Его глаза пристально всматривались в голую стену напротив. На лбу выступили мелкие кали пота, а лицо слегка покраснело.
- Положение вещей таково, что и я, и ты проживаем в иллюзорном мире своих фантазий. Вернее, не чисто своих, хотя именно мы и правим балом. Мы проживаем в навязанном нам мире. И с этим ничего нельзя поделать, мой друг.
Грув тяжко вздохнул и отпил напиток из своего стакана до конца.
- Ларри, вы пьяны? - этот вопрос уже довольно долго мучал Римана.
Какая-то усталая ухмылка отразилась на лице мужчины, вдруг быстро постаревшего. Он поставил стакан на пол и теперь уже взглянул в глаза бродяге.
- Ты думаешь, что я тебе несу полную чушь?
- Да.
- Вопрос был риторическим. На самом деле, я на твоем месте не верил бы тоже. Людям трудно верить во что-то бездоказательное, если это не касается их жизни вплотную. В чудеса мы верим в крайних случаях. И сейчас мне придется сказать тебе то, во что поверить будет очень трудно. Мы с тобой живем в несуществующем мире. Его нет. Это не просто какая-то фраза, взятая из обращения Далай-Ламы. Все, что ты видишь вокруг, все, чего ты касаешься - вранье. Этого города нет на карте мира. А мы с тобой находимся совершенно в другом месте и в совершенно другой ситуации. Нас заставили поверить в то, что мы живем здесь. Мы с тобой марионетки. Этот город живет только в нашем сознании.
Риману вдруг стало смешно. Человек в старом свитере, сидящий перед ним, сейчас выглядел как проповедник. Ему не хватало только накидки и какой-нибудь безделушки в руки.
Улыбка сама собой проявилась на лице Римана. Ларри заметил ее и снисходительно вздохнул полной грудью.
- Я и не ожидал, что ты мне поверишь просто так. Ты был бы полнейшим идиотом.
- Да уж. Вы проницательны.
- Но тебе придется поверить мне. Потому что люди, стоящие выше нас, посягнули на то, что у человека нельзя отнимать ни в коем разе - его мысли и разум.
- Ларри, я думал, что ваше душевное состояние ни к черту. Теперь я вижу, что ошибался. Вы и впрямь преодолели самый дальний рубеж между нормальностью и шизофренией.
И тут Грув засмеялся. Смех был старческим, при каждом смешке человек задыхался и хрипел. Риману сначала показалось, что Ларри сейчас склеит ласты. Но этот мистер все смеялся не пойми над чем и в его глазах от смеха начали выступать слезы. Они текли по его лицу редкими капельками, преодолевая рвы морщин, срываясь с лица на кресло и джинсы.
- С меня достаточно.
Риману надоело сидеть в этой комнате и слушать выжившего из ума человека. Он был благодарен хозяину квартиры за еду, но это была услуга, за которую никто не просил платы, а спать можно и на улице.
- Стой, - пытаясь остановить приступ смеха прошипел Ларри.
Риман застыл в пол оборота к обращавшемуся.
- Ты всерьез думаешь, что те двое за дверью выпустят тебя без моего приказа?
"Точно, - подумал бродяга, - я забыл про них." Горечь проснулась в душе Римана. Он стал заложником странной и щекотливой ситуации.
- Присядь. Теперь я расскажу тебе все, что тебе надо знать.
Риман последовал совету и сел на свое прежнее место. Отдышавшийся мистер Грув сел поудобнее в своем кресле и, порой сбиваясь на хрип, начал говорить.
- Те двое реальны, не так ли? Конечно ты ответишь, что да, ведь ты чувствовал их, когда они тебя тащили к машине, толкали, да что угодно. И я бы ответил, что они реальны. Если бы не одно дело. Они мертвы.
Выражение лица Римана приняло слегка удивленный вид.
- Да знаю я, что ты думаешь, что я спятил, - отмахнулся Ларри, - но в таком случае, мы с тобой спятили оба. Знаешь почему? Потому что и я, и ты их видим. Это не так. Мажора и Динго грохнули при попытке задержать их. Я видел трупы собственными глазами.
Грув бросил многозначительный взгляд на Римана и продолжил.
- Когда я увидел их в первый раз, то опешил. Думал, что наняли актеров, что этот город - бутафория. Нет, конечно этот город не настоящий, но это уже несколько иной, громадный масштаб обмана. Позже, разговаривая с другими отшельниками, я услышал пару похожих историй с воскрешением мертвых. И тогда до меня дошло - это ведь моя иллюзия! Это я придумал их в этом городе. Помнишь мои слова на счет того, что твои чувства врут? Так вот, все, что ты сейчас видишь - создают наши мозги. Мои, твои, парня в далекой помойке. Наши мозги каким-то образом настраивают на общую частоту, соединяют наши мысли и контролируют их. Пытаются, во всяком случае. Я не знаю как: посредством наркотиков, компьютера, еще каких-то вещей. Но это факт. Понимаю, что это звучит, как бред сумасшедшего. Однако все это я узнал из достоверных источников. Ты не поверишь, но они сюда в роли комиссаров засылают своих же ребят. Видимо, полностью наши фантазии им контролировать не удается, наши мозги бунтуют время от времени. И вот: в городе появляются Мажор и Динго.
- А как же тогда та парочка, которую вижу я?
- Думаю тут все просто. Это нужная им побочная неконтролируемая реакция. Твоя фантазия, которая изматывает своего хозяина чувством вины. Просто они сильней всего связывают тебя с реальностью. Как те двое связывают мою прошлую жизнь с этой. Только такие фантазии, как мои, они пытаются уничтожить. Вреда от них нет. А вот разборки с полицией и ломки меня доконают.
Риман скептически глядел на Ларри.
- Откуда же вы все это узнали?
- Я тебе сказал, что они засылают сюда своих людей, - Грув закурил.
- И что же?
- Все просто. Выслеживаешь одного из них и доставляешь несусветную боль. Смертью угрожать бесполезно, они на это не ведутся, ведь это как сон. Умереть нельзя. А вот боль мозг воспринимает отлично. Тот парень мне все и слил. Знаешь, как они отслеживают нас? Выбросы гормонов: адреналина, эндорфина, тестостерона, еще чего. Мы же там лежим у них, как кролики подопытные. Делай с нами, что хочешь. Вот они своих медиков и запрягли. Чуть твои показатели отклоняются от нормы срабатывает сигнал. Они откуда-то знают, где мы находимся в то время. Поэтому отправляют наши координаты своим комиссарам на местах. И мало того, что наши мозги подавляют нас выдуманными нарядами полицаев, так еще сами выдают нас и "спецотдел" подключают.
- Хм. А что потом вы сделали с тем комиссаром?
- Убил, - и Грув опять закашлял свои странным смехом.
Риман с большой опаской впялился в собеседника. Убил? Значит этот человек еще более опасен, чем он думал.
- Ничего не мог поделать с собой, - как бы извиняясь, сказал Ларри, - привык не оставлять свидетелей. Ты не переживай, побелел весь от страха. Сам же двух грохнул в той жизни. Тот парень через несколько дней опять вернулся. Я же сказал, что смерти как таковой тут нет.
Риман боялся, опасался этого человека. Ему до конца еще не был понятен смысл его похищения. Разговоры? Благотворительность? Даже если все сказанное этим человеком было правдой, то зачем его, Римана, сюда привели? Как он понял, в городе было полно уголовных элементов, которым он был нечета. Да и к тому же из города путей то не было.
- Хорошо. Я вполне на правах вашего гостя могу притвориться, что почти поверил во все ваши россказни. Что этот город - наша тюрьма. Что все вокруг наша фантазия и бутафория. Что вы не сошли с ума. Но тогда к чему меня таким способом везти сюда? Красть?
- Красть? Тебя? У кого? Ты тут никому не нужен. Тут никто никому не нужен. Слушай, смысл у всего этого есть. Но я устал, да и для тебя уже слишком много информации сказано на сегодня. Так что давай закончим на этом. Время уже позднее. Хочешь остаться - оставайся. Тут есть вода, так что можешь принять душ. От тебя на самом деле пасет как от козла. Спать ложись на тот матрас. Выспимся, тогда утром поговорим. Идет?
Вода. Душ. Риман уже и забыл, когда принимал его в последний раз. Это было весомым аргументом. Наверное, единственным после тех телохранителей Грува, который мог заставить остаться.
- Хорошо, я переночую.
- Вот и отлично. Тогда освободи мне мой диван, - пробубнил Ларри. - Завтра надо будет уйти отсюда как можно раньше утром, так что не глупи, когда я буду тебя будить.
Риман направился через коридор в ванную комнату.
- Там бритва есть, если надо, - бросил вслед Грув.
Зеркало было с морщинами трещин. Видимо, когда-то по нему не слабо ударили прямо в левый край. Но его состояние нисколько не помешало Риману отшатнуться от своего отражения: на него смотрел суровый, покрытый шрамами и болячками человек, чьи молодые годы остались в прошлом. Лицо заросло неровной и свалявшейся бородой, грязные волосы свисали до плеч, тусклые глаза были лишены эмоций, губы потрескались. Трудно было узнать того, что смотрел на Римана через пленку зеркала. Сильнейшее отвращение к самому себе захлестнуло узника волной. Это подвигло его больше не пялиться на свое отражение, а скорее снять с себя свои лохмотья и встать под воду. Риману было все равно будет ли вода горячей или холодной, главное, чтобы она была в трубах. Настоящий душ он не принимал уже долгое время.
С замиранием сердца бродяга крутанул ручки у душа. Из труб послышалось сдавленное шипение, избыточное давление ухнуло в пространство комнаты, а с ним и струи воды. Они били по телу и лицу, смачивая корки грязи, текли в руслах морщин и вымывали собой прошлое. Горячий душ расслаблял мышцы, дарил чувство покоя, которое Риман потерял в переулках злосчастного города. Какое-то время он просто стоял под водой и почти не шевелился. За долгое время Риман наконец почувствовал себя человеком.
Отскоблив от тела грязь, бродяга взял бритву. Она работала от батареек и была полностью рабочая. Через некоторое время Риман любовался своим побритым лицом и бритым черепом. Из разбитого зеркала на него уставился совсем другой человек. Его Риман никогда не видел. Но выглядел он не плохо. Во всяком случае лучше того, кого привели недавно в эту квартиру в гости к Груву.
В комнате горела только свеча, оставленная на столе. Ларри вытянулся на диване и громко дышал, видя седьмой сон. Решив не отставать от него, Риман плюхнулся на самый мягкий в его жизни матрас. Пружины, торчащие из него, впивались в тело, но не больно, поэтому лежащий на них человек, привыкший к лишениям, не обращал на это внимания.
Его тянуло в сон, а он никак не хотел уходить в мир иллюзий потому, что за долгое-долгое время жизнь преподнесла подарок, которым Риман хотел наслаждаться как можно дольше.
Повернувшись на бок, узник города сразу же провалился в сон, в котором Аврора обнимала Римана и шептала то, что люди не говорят посторонним.
- Мы с тобой свободны только во снах, - рассказывал Ларри уже с утра, сидя с Риманом в машине. - Но у нас отобрали и эту привилегию. Наша задача вернуть себе то, что у нас отняли. Восприми это как развлечение. Все равно смерть нам уготована не здесь.
Встали они рано утром и, наскоро докончив вчерашнюю похлебку, все четверо сели в машину и уехали в неизвестном направлении. Риман всю дорогу гадал, куда же они направляются. Машина постоянно петляла, меняя улицы, полосы.
- Это необходимые меры, - объяснил Ларри Грув. - С ними они нас долго не выследят. Мы нагружаем свой же мозг, чтобы он нас не смог предать.
Вскоре Риман начал видеть знакомые места, мимо которых машина проносилась на большой скорости. Он со своими спутниками ехали по одному из лучших районов города, где жили богатые шишки, поднявшиеся на бирже, удачливые адвокаты, капризные телезвезды и многие другие счастливчики, у кого имелись деньги. Дома здесь просто кричали о том, сколько миллионов лежит на счету у их хозяев в банке. Архитекторы лезли из кожи вон, чтобы угодить своим работодателям, поэтому здания выглядели порой нелепо в своих пышных облицовках. Поистине, улицы этого района были галереей человеческого тщеславия и расточительства. "Но именно так мечтают жить обычные люди",- думал Риман, когда машина остановилась у двухметрового забора, отделанного декоративными камнями по всему своему периметру.
- Выходим, - пробубнил Ларри.
На улице было прохладно. Раннее утро только начало разогреваться от солнца, встающего из дальних далей. Металлическая калитка не поддалась напору Грува.
- Динго, - рявкнул Ларри в утренней тишине.
Динго без промедления занял позицию перед калиткой и от души приложился ногой чуть в стороне от ручки. Дверь распахнулась во внутрь и притормозила об куст, росший за ней.
Мажор тут же метнулся вглубь участка к одноэтажному дому. У которого, казалось, не существовало стен. Их роль от пола и до потолка выполняли большие стекла.
Ларри последовал следом за Мажором и присоединившемуся к нему Динго и жестом поманил Римана за собой. У бродяги отвисла челюсть, и он не мог никак взять в толк, какой смысл было вламываться в столь раннее утро к кому-то в дом, но ответы лежали внутри дома, за стеклянными стенами, поэтому городской скиталец неровным шагом поплелся за Ларри, чье лицо напоминало скорее каменное изваяние рук искусного скульптора. Ни один мускул не двигался на этом каменном лице, зафиксировав лишь одну эмоцию - сосредоточенность.
В доме послышались крики и возня. Мужчины ускорили шаг и вошли внутрь. Входная дверь была так же выбита жестким ударом ноги Мажора. Внутри дом оказался больше, чем он выглядел снаружи, и, насколько мог судить Риман, именно из этого расчета здание и было построено: количеством этажей пренебрегли ради занимаемой площади. Почему? Этот вопрос волновал Римана не так сильно, как это делали женские крики, доносившееся из конца длинного коридора.
Пройдя через гостиную и кухню, оформленные в молочных тонах, Ларри и Риман очутились в самом коридоре, на стенах которого красовались нарисованные физиономии каких-то личностей в парадных формах.
В последней комнате, которая была выдержана в нежных кремовых цветах разных светлых оттенков, они увидели хозяев дома. Мужчина стоял на коленях посреди комнаты в распахнутом халате. На его скуле наливался свежий синяк, руки были заведены за голову, глаза были полны удивления. Хозяин никак не мог взять в толк, кто мог разбудить его таким диким образом в семь часов утра, если верить висевшим часам. Его небольшой живот судорожно колыхался с каждым вздохом. На кровати с бельем нежного розового цвета лежала молодая девушка. Блондинка была прикрыта одеялом до грудей, которые явно были взращены не природой. В то же время они были прекрасны, и Риман неожиданно понял, что давно не видел такие аппетитные женские формы. На взгляд они были третьего размера, хотя могли быть и ближе к четвертому. Их носительница тихо всхлипывала, прикрывая свое раскрасневшееся личико белыми от страха пальцами. Видимо, она еще не отдавал себе отчет о происходящем, поэтому даже не пыталась прикрыть наготу верхней части тела.
Мажор стоял рядом с ней и следил за тем, чтобы она не рванула прочь. Динго же находился с пистолетом сзади мужчины, готовый в любой момент к действию. Его глаза горели странным огоньком, а пальцы правой кисти были все еще собраны в кулак. Видимо, именно он приложил своей мясистой рукой хозяина этого домика.
Ларри обвел комнату взглядом, подмигнул девушке, от чего та съежилась, и затем кашлянул. Мужчина повернулся к ним и на миг замер. Через мгновение он получил рукояткой пистолета по голове и корчился на полу от боли. Динго сработал молниеносно.
- Хорошая работа, - похвалил его Грув. - А теперь, Миша, давай поговорим как мужчины.
Пострадавший повернулся к нему лицом, на котором отпечатался не только кулак Динго, но и ярость, которая окрасила его кожу в ярко-красный цвет.
- Ты ворвался ко мне в дом рано утром, когда я и моя жена спали и не могли дать отпор твоим ручным мразям...
После этого он ухнул, а его жена закричала, глотая одновременно и слезы, и слова, которые пыталась прокричать с кровати. Мажор занес было руку, но Ларри остановил того жестом, мол женщин не бьем. А Михаил снова корчился на полу от удара в живот. Динго стоял над ним и улыбался садистской улыбкой.
Риман был в замешательстве. С одной стороны, он не мог допустить того, чтобы его новые знакомые продолжали подобные действия в отношении хозяев дома, но его спутниками были Мажор, Динго с пистолетом и непредсказуемый Ларри. Для Римана происходящее было чем-то неосознанным. Он понимал, где находится, что делает, но не мог принять происходящее.
- Ларри... - начал было бродяга, который все еще оставался в своих старых вещах.
Но Грув повернулся к нему с такой непроницаемой миной, что Риман посчитал самым разумным замолчать.
- Это необходимое зло, которое поможет нам в деле, - спокойно ответил главарь этой шайки.
- Михаил, - обратился он уже к пришедшему в себя мужчине, - мы пришли поговорить. И этот разговор будет продуктивным. Я хочу, чтобы ты повторил все сказанное тобой раньше вот этому человеку, а затем внес кое-что новое в наши знания о сложившейся ситуации.
- Иначе что? Убьешь меня? - с улыбкой спросил Михаил.
- Нет, что ты. Ты уже умирал. А вот твоя жена нет.
Зрачки хозяина дома расширились, а правая рука дернулась в судороге. Динго чуть было не оглушил его еще раз, но видя, что это было всего лишь нервное телодвижение, успел остановиться.
- Да, да, - произнес Ларри. - Ты знаешь, что будет. Ее сотрет отсюда. И ты никогда не увидишь свою жену. Ты-то вернешься к жизни, она нет. Выбирай: либо ее существование, либо моя свобода.
В комнате повисло молчание. Лишь жена Михаила роняла слезинки на свою выступающую грудь и время от времени всхлипывала. Ее муж же смотрел в глаза Грува. Оба не отрываясь изучали друг друга изнутри. Риман напрягся. Ситуация была пугающе непонятна.
Молчание нарушил Михаил. Он опустил голову и протяжно вздохнул.
- Уведите Ирину. Я все расскажу.
- Это правильно, Миш, - подбодрил его Ларри. - Мажор.
Мажор коротко кивнул, взял Иру под локоть и потащил прочь из комнаты. Та начала вырываться, бить его, кричат, но Мажор был сильнее ее, поэтому все-таки выволок девушку. Нагая женская, с трясущейся от телодвижений грудью, и высокая мужская фигуры скрылись в проеме двери. В комнате осталось четыре человека.
- Начинай, - велел собрат Римана по бродяжничеству.
Михаил все еще стоял на коленях и исподлобья смотрел на своих обидчиков. В его взгляде уже не осталось удивления. Была только злоба, которая наливала его глаза кровью. Он молчал несколько секунд, смотря поочередно в лица Римана и Ларри. А затем начал говорить.
- Тюрьмы переполнены. Такими как вы, - и Михаил плюнул в сторону бродяг. Плевок не долетел нескольких сантиметров до ботинка Ларри, но тот не шелохнулся. Зато шелохнулся Динго. Его удар рукой в затылок наотмашь чуть не повалил заложника на бок, но тот устоял, хотя почти завалился в сторону. Некоторое время он приходил в себя.
- О том я и говорю. Слишком много нежелательных людей, слишком мало места для них. При том в тюрьмах они чувствуют себя, как дома...
- Не скажи, - протянул Динго.
- Убивать таких, как вы не очень гуманно, хотя я не понимаю, почему смертная казнь почти перестала использоваться.
- Общество не поймет. Сейчас все гуманисты, - подсказал Грув.
- Именно. Еще то заблуждение, - согласился стоящий на коленях Миша. - Но правительство нашло способ - точнее не оно, а ученый какой-то - относящийся к "золотой середине". Правда, о нем мало кому известно. Так сказать, сейчас идет тестирование проекта. И мы с вами его почетные гости.
- Не отвлекайся на лирику, Миш, - напомнил Ларри.
- Да, да. В чем суть проекта? Держать вас подальше от цивилизованного общества. Я до этого в полиции работал. Пошел в органы потому, что с детства чувство справедливости развито, будь оно не ладно. И когда мне предложили работу в проекте, я почти сразу же решился. Согласитесь, хороший вариант и заработать, и поспать, имея в своих снах все то, о чем мечтаешь. А параллельно следить за вами и иногда ломать ребра.
- Не работа, а мечта, - фыркнул Риман.
- Знаешь, после бессонных ночей в участке и пулевого ранения, эта работа мне идеально подходила.
- В участках правда пончики едят? - спросил Динго.
- Нет, это стереотип, который из-за границы пришел. У нас полуфабрикаты были в ходу.
Михаил, казалось, испепелил бы его своим взглядом.
- Никаких технических нюансов я не знаю. Каждую смену меня забирают из дома с вещами. Мне завязывают глаза. Едем довольно долго, а потом оказываемся на подземном паркинге. Мой уровень доступа действует только на два этажа, которые тоже под землей находятся, так что я понятия не имею, где мы сейчас с вами лежим и что находится над нами или под нами. Но мне это и не важно. Важно то, что я помогаю обществу. Для начала мне ввели внутривенно жидкость, что-то вроде анестезии, потом положили на тахту в отдельной комнате.
- Что было в комнате? - перебил его Грув.
Миша задумался.
- Тахта и с одной стороны от нее аппаратура. Провода, шланги, капельницы. Все плотненько стоит у стены. И больше ничего. Комната пустая.
- Хорошо, - задумчиво произнес Ларри, - что дальше?
- Ко мне присоединили капельницы, сказали, что сделают мне надрез в районе шеи под черепом. Тут я стушевался, хотя меня и предупреждали на брифинге об этом. Но все же... В общем двигаться я уже не мог, анестезия начала действовать, и я отключился.
- Что тебе говорили на брифинге? - подал голос Риман.
Михаил перевел свой пылающий взгляд на него.
- Рассказывали о том, для чего мы это делаем. Повышали настрой, так сказать. Объяснили, как надо себя вести в городе, как вести с вами, как связываться с реальным миром. Ничего больше не говорили.
- И как же вы связываетесь с реальным миром? - заинтересовался Риман.
Заложник повел плечами.
- Заходим в специальные капсулы.
- И? Заходите и все?
- Ну да. Закрываешь глаза, дверь запирают, и вот ты уже либо очнулся в реальности, либо переговариваешься с начальством. А что вы еще хотели?
- Стоп. Очнулся в реальности? То есть у капсул двойное назначение?
Зрачки Миши немного расширились. Он нервно дернул рукой, а Динго чуть было не дернулся сам, пытаясь пресечь нежелательные действия своего подопечного.
- Кажется, сболтнул я лишку, - виновато пробубнил заложник.
Ларри отчески улыбнулся и стал прохаживаться по комнате. Ее цветовая палитра успокаивала глаза. Мебель, стены, потолок были похожи на пастилу. А кровать на зефир.