Обходными путями я пробиралась к своему подъезду. Нужно было обойти бывший пустырь, на котором "лепили" практически друг на друга уже третий многоэтажный дом. Каждый раз, когда я шла по узкому кривому "тоннелю" из заборов между двумя соседними стройками и дощатого настила сверху, возникало удушье. Громады домов давили не только на психику, но и вполне ощутимо на "физику" тела.
Совсем недавно (каких-нибудь 5 лет тому назад) совсем близко от дома цвели яблони. Густо заросший деревьями, кустарником и разнотравьем пустырь был местом встречи приверженцев оздоровительного бега, владельцев собак и любителей выпить на природе.
Я горестно вздохнула, глядя на плоскую подслеповатую стену "Ленты", окруженную со всех сторон стоянками машин. Заборы, заборы, стены, асфальт...
Чем больше нагрузка нашего народонаселения на единицу городской территории, тем меньше повода для оптимизма.
Завтра праздник города. У города еще есть повод для праздника?
Понятно, что городу необходимо строиться. Но, увы, Нажива - самый мощный двигатель "прогресса". И как это у нас на Руси принято: кто смел, тот и съел; чего нельзя по закону - можно за взятку.
Успели построить, не имея никаких разрешений? - ну не ломать же теперь? Жалко. Да и кто будет этим заниматься? Лучше подождать, пока "волны" возмущения улягутся. А там - пусть новые жильцы сами со старыми разбираются!
Ну, повоевали немножко жильцы домов, рядом с которыми возводились новые высотные здания, со строительными компаниями. Время от времени читаем в газетах тревожные статьи о том, что уплотнительная застройка старых городских районов может обернуться многими неприятностями. Но они тонут в потоке патоки - рекламы нового комфортного жилья, так что их почти никто не замечает. А разве есть кому-то дело до трещин в стенах и прочих мелочей чьей-то не такой уж и дорогой жизни?
Даже те "пятна", строительство на которых было остановлено по решению суда, продолжали находиться на осадном положении. Неприступными крепостными стенами маячили заборы. За ними торчали неподвижные (до поры до времени) стрелы кранов. Выжидают? Переживают наиболее рьяных своих противников?
Уплотнительная застройка кварталов все больше напоминает грибковую болезнь. Стройка начинается внезапно, как острый приступ. Месяцами выматывающая, иногда круглосуточная долбежка промерзшей, затем оттаявшей и, наконец, раскаленной земли переходит в хроническую головную боль местных жителей. И все меньше становится вокруг света, воздуха, неба и земли, травы и деревьев. Детские и спортивные дворовые площадки исчезают, как по мановенью палочки злой волшебницы.
Не успеют старожилы вздохнуть облегченно при виде крыши строящегося здания, как рядом с ним вырастает новый забор. И история повторяется и повторяется. Что же будет еще через пять лет? А через десять? Двадцать? Я еще раз вздохнула и обвела безнадежным взглядом окрестность...
И прикоснулась рукой к металлической поверхности входной двери, вешая на заботливо приваренный к ней крюк тяжелую хозяйственную сумку. И тут...
Как потом выяснилось, в результате неисправности, дверь била током. Меня обнаружили соседки сидящей с закрытыми глазами на скамейке перед входом в подъезд. Как я там очутилась, никто не видел.
А вспомнила, придя в себя окончательно, вот что...
Сквозь густой туман, в котором плавало мое оглушенное сознание, я отчетливо услышала "Кар-р". И еще дважды прозвучало у самого уха: "Кар-р-р! Кар-р-р-р!" Будто от условного сигнала перед глазами возникла картина города. Вид сверху, потому что я парила высоко в небе. Но, что это? Картина разворачивалась перед глазами, словно кто-то разматывал передо мной огромный холст... Будущего. Причем как в рисованных мультиках картинки с изменениями накладывались друг на друга с большой скоростью.
Впрочем, в голове у меня, как - будто включалось радио, звучали комментарии по поводу того, на что падал взгляд.
Прошло всего три года после отмены самого понятия "исторический центр города Санкт- Петербурга". И вот...
Спешно застраивались пустыри между домами. Затем дворы, затем детские и спортивные площадки. Затем снесли все малоэтажки и на их месте построили небоскребы. Появились новые технологии, с помощью которых можно было надстраивать (установив мощные опоры вокруг) по нескольку этажей над детскими садами (ну и что, что не стало дневного света - а искусственный на что?), школами (дышать нечем? - а вот вам супервентиляция с ароматическими добавками морозной свежести), над зданиями метро. Со временем соединили между собой дома - висящими в воздухе надстройками - переходами. Дороги расширили за счет пешеходных тротуаров, а стеклянные пешеходные галереи "повесили" в воздухе на уровне 2-3-ого этажа зданий. Гаражи и стоянки машин ушли под землю, в основном под фундамент зданий.
Одно за другим погибали безмолвные и бесправные в этой борьбе за существование деревья, кусты... Наконец, исчезла вся трава. Жители не замечали этого, потому что везде стояли деревья в кадках, висели цветники в горшках и даже небольшие оранжереи оживляли наиболее фешенебельные пешеходные переходы. Стены и окна украшали искусственные растения.
Да и до того ли, чтобы разглядывать - где ты живешь? Т.е., в основном - спишь. Дневное время все на работе, в садах, школах, институтах и т.д. В выходные дни трудоспособное (зарабатывающее хоть что-то) население выезжает за город или проводит в развлекательных центрах. А мнение нетрудоспособного или почти ничего не зарабатывающего "контингента" разве кого интересует?
Не осталось ни клочка свободной земли. Вся территория центра города покрылась сплошным панцирем - словно ощетинилась "иглами" 40- 50 этажных зданий, заковалась в бетон, кирпич и стекло.
Специалистов, компетентных в области геологии, топографии, экологии (и др. нищих отраслях брошенной на произвол науки) и ученых так давно никто не слушал, что они перестали и голос подавать. Будто их и нет совсем. Зато воюющие не на жизнь, а на смерть (всех несогласных) за свои сверхприбыли строительные компании шли на все - от уговоров и подкупов до беззастенчивого обмана и прямых угроз.
Правозащитники стали защитниками прав сильных мира сего. Комитет по культуре приказал долго жить в момент передачи последнего из очагов культуры в бывшем историческом центре города очередному московскому банку. С выселением этого очага за промзону "Парнас".
Комитет по здравоохранению стал фактически ЧКСВ - чрезвычайным комитетом по спасению вымирающих (или по способствованию вымиранию остатков коренного населения в центре города - в зависимости от спецзаказов). Комитету по земельным ресурсам и землеустройству давно уже нечего было делать на территории города ввиду отсутствия там земли.
Комитет по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности давно передислоцировался в Выборг. От греха подальше. И поближе к финской границе.
Комитет по градостроительству и архитектуре благополучно влился в состав Союза Строительных компаний. В качестве рядовой структурной единицы.
Комитет по защите памятников культуры поменял ориентацию и стал называться - Комитетом по пристройству памятников культуры.
"Закон, что дышло... - у кого есть деньги - налетай!"
Например, Дворцовая площадь с прилегающей территорией (как напечатано в документе) - Эрмитажем и наб. р.Мойки стала демонстрационной площадкой (крупнейшей в Европе - мы опять ее опередили!) киностудии по производству порнографических фильмов.
Фигуры на крыше Зимнего дворца были при деле. Те, которые при теле... Те, которые не вписались в общий замысел - исчезли с помощью все тех же лиц определенных кругов в неизвестном направлении.
Зимний Дворец сдавался в аренду потомкам династии Романовых и их бывших придворных (расплодившимся со страшной скоростью).
Которые азартно торговались за право "поцарствовать" год-два. Нужно ли говорить о том, что плата за аренду не доходила до городской казны?
Здание Адмиралтейства выполняло роль центральной фигуры рекламной лазерной картинки фирмы COCA - COLA.
Все дворцы были приватизированы якобы бывшими владельцами по льготным ценам. В них процветали днем съезды, слеты и семинары всевозможных магов, колдунов и иже с ними, а по ночам устраивались оргии ночных клубов всех ориентаций (кроме традиционных, разумеется). Раз в месяц по принуждению они открывали двери для масс трудящихся и даже организовывали экскурсии по залам и покоям бывших царедворцев. Но местное население шарахалось от них, поскольку в народе давно утвердилось мнение, что там поселилась вся питерская нечисть.
Пл.Декабристов служила отныне автосалоном фирмы MERZEDES. Медный Всадник (сквозь стеклянную поверхность купола) по - прежнему указывал царственной рукой на запад. То бишь, в сторону немецкой слободы. Теперь она называлась Малая Германия.
Вступление в Евросоюз обернулось городу еще одним новшеством.
Исаакиевская площадь была переименовала в Сенную. Потому что здесь основалось представительство Парижского клуба. При нем быстренько завелся Монмартр а-ля рус. Сам Исаакий со стороны площади был заслонен муляжом собора Парижской Богоматери. Кусочек Мойки на участке между Невским пр. и Вознесенским пр. до Б.Морской улицы расширили. И назвали Сеной. Со всеми вытекающими...
Соответственно, Сенная площадь стала гордо именоваться Пляс Пигаль.
Площадь Островского вместе с памятником Екатерине и колоннадой Казанского собора стала холлом швейцарского банка. В подземельях бывшего музея религии и атеизма (углубленных и укрепленных соответственно) на месте орудий пыток расположились сейфы с "бешеными" деньгами.
Верующие пока еще могли попадать в храм через западные врата. Но, учитывая то, что банк процветал и был склонен к расширению своего влияния... Правда, попытка прибрать к рукам сам храм провалилась. Никто, кроме православных верующих не смог войти в храм. Никакими усилиями.
"Мистика какая-то" - сказали банкиры. И на время отступились.
А на территории бывшего русского "окна в Европу" засыпались каналы и реки. Их воды уходили под землю. Над оставшимися руслами надстроили стеклобетонные сооружения - рестораны, казино, спортивно - развлекательные центры и кинотеатры. Под их стеклянными полами текли тяжелые мертвые воды задохнувшихся рек.
На месте Летнего сада вырос огромный уродливый стеклянный купол гигантского бассейна. По периметру бассейна стояли (украшавшие с давних пор тенистые аллеи сада) мраморные скульптуры. Между ними стояли корзины с цветами и искусственные пальмы. Звучала фонограмма - ветер с Невы шелестит верхушками столетних дубов и лип. За отдельную плату можно было сменить фонограмму - насладиться гулом наводнения. Можно было заказать листопад. Под куполом летали искусственные чайки, издававшие резкие крики. Время от времени они что-то роняли на головы посетителей.
На месте Михайловского сада соорудили из зеркального стекла роскошный Дом Свиданий для сексменьшинств. Которые каким-то образом тоже умножались. Михайловский замок отдали представительству о. Мальта.
Русский Музей стал одной из запасных площадок аукциона Сотби.
Таврический дворец оккупировали творчески озабоченные отпрыски городской элиты.
В Таврическом саду для них же построили громадный крытый ипподром. В связи с возрастанием лошадиных проблем, последние вытеснялись... тараканами.
Кто-то из магнатов пытался прибрать к рукам музей Суворова. Но, каждый раз, когда чужеземцы пытались попасть в здание, какая-то непостижимая сила не давала им войти. Наиболее впечатлительные из захватчиков видели вокруг здания грозное войско в старинных мундирах. Звучало мощное троекратное "Ур-ра!" И тут же техника выходила из строя. А на присутствовавших нападал такой страх, что они спешили ретироваться... До следующего приступа.
На Марсовом поле круглосуточно сиял огнями, озаряя небо вспышками фейерверков, огромный комплекс казино "Тройка, семерка, туз".
Говорят, каким-то образом главе этой мафии удалось приручить привидение, называющее себя Тенью Игрока. И оно принимало участие в щекочущих нервы сценах и околпачивании клиентов.
Над жалкими остатками свободной от капитальной застройки территории городского центра шевелилась на ветру полупрозрачная радужная пленка тентов. Ею защищали от непогоды "открытые" площадки увеселительно - питейных заведений.
Вдоль набережных Невы, прямо в русле реки, выросли громадные гостиничные комплексы на сваях. Покачивались на волнах разноцветные, яркие как буйки, общественные туалеты.
Петропавловскую крепость взяли в кольцо рестораны. Ботанический сад превратился в лабораторию по производству ядовитых растений. На них был огромный спрос. Трудно найти способ более изящного устранения противника в деловой сфере.
На месте Смольного вдруг выросло маленькое "государство в государстве". Со стороны площади Растрелли виден был фасад прежнего ансамбля. Спрятанный, правда (от греха), за пуленепробиваемым стеклом. В народе Смольный теперь назывался Застекольем. А во все стороны от главного входа, словно сказочный терем - теремок раскинулся. Здесь было все, что только душа пожелает. В том числе русская широкая натура. Чтобы ничего больше не хотелось (на чужой заморской стороне) нашим дорогим (бесценным) народным избранникам. Описывать это долго, да и нужно ли?
Одним словом, можно было месяцами и годами (ограничение по времени связано только со сроком полномочий!) не выходить из-за территории, обнесенной крепостной пуленепробиваемой стеной снабженной самой современной сигнализацией. Райская жизнь изредка нарушалась демонстративными самоубийствами на площади перед главным... выходом "бывших" избранников. Поэтому под пл. Растрелли выкопали подземный бункер. Разбили всю поверхность на сектора. Оборудовали каждый кусочек поверхности поворотным механизмом. В любой точке площади срабатывала система отправки свежего покойника под землю в тот же момент, когда прозвучит выстрел.
Для удобства живых уплотнили и мертвых. Городские кладбища тоже начали расти в высоту. Люди еще продолжали по привычке желать покойнику: "Пусть земля тебе будет пухом!" Хотя гроб с его телом покоился на высоте n - метров над земной поверхностью. В искусственном грунте.
Вся Юго- Западная территория города "ушла под землю". Нет, сверху тоже кое-что осталось. Но это была лишь верхушка айсберга! Китайцы строили многоэтажные глубинноскребы, их соединяли многокилометровые подземные трассы. И уже никто не мог сосчитать (да и кому это было надо?) сколько же их живет на территории бывшей Российской столицы.
Японцы справились - таки с проблемой наводнения. Они установили невидимую глазу прочную завесу, защищающую воды Невы от западного ветра. Кроме того, создали мощную установку, дробящую нагонную волну. Но, в обмен на это, вдоль дамбы засверкало огнями японское поселение. В водах Невской губы кипела заморская жизнь. Здесь была канатная дорога на высоте сотен метров. Ажурные путепроводы пронизывали все пространство насыпного города. Может быть, там было даже свое метро!
Злые языки утверждали, что под дном залива проложены тоннели во все европейские страны. И по большому секрету говорилось о том, что японцы задумали просверлить планету насквозь. Чтобы по прямой соединиться с родными островами. От них всего можно ожидать!
Все флаги... уже не в гости к нам. Шла подготовка к очередному празднованию Дня Города. Разгоралась нешуточная война за места для рекламы.
Была необыкновенная весна. Температура воздуха колебалась в течении суток от минус 5 до плюс 25 градусов. Остатки Балтийского пароходства (прислуживающего богачам - яхтсменам) робко намекали руководству города, что приборы показывают что-то невероятное. Следовало готовиться к 10 - бальному шторму, наводнению, землетрясению одновременно.
Уже целую неделю шли всенощные службы и почти непрерывно звонили колокола храмов. Но, кроме прихожан их никто не мог услышать. Из-за городского шума, громкой музыки, назойливой рекламы и почти полного отсутствия открытых воздушных пространств.
Японцы каждое утро наблюдали появление странной флотилии старинных кораблей с Андреевскими флагами. Корабли словно таяли в воздухе, не достигая дамбы. Будто им что-то мешало. Они решили, что это новое русское лазерное шоу к празднику.
Во многих старых петербуржских домах тоже происходили необычные вещи. Непонятно откуда слышались стоны, плач, крики о помощи и проклятия. Тревожно вели себя домашние животные, царапая двери и просясь наружу. Те, кому не спится по ночам, стали свидетелями ужасных картин. Дороги, пешеходные галереи и даже стены старых домов кишели крысами. Полчища которых устремлялись куда-то в одном и том же определенном направлении. Говорят, кто-то видел даже зарево пожара, окрасившее все небо в кроваво алый цвет.
В метро многие слышали неизвестно откуда звучащую тревожную музыку. Кто-то из знатоков заявил, что это "блокадная" симфония Шостаковича.
А накануне 3.. - летней годовщины города Петра произошло еще несколько странных событий.
Во дворе Фонтанного дома чудом уцелела одна - единственная старая липа. Когда ее попытались спилить для того, чтобы на ее месте разбить очередную палатку пивного павильона, в пилу ударила молния. И спалила все вокруг дерева в радиусе 3-х метров. Больше к ней никто не решился приближаться. До поры до времени.
Огромный клен, росший рядом с бывшим домом -музеем Ф.М.Достоевского, тоже попытались убрать, чтобы расширить владения банно- массажно - развлекательно - игорного дома, поглотившего целый квартал вместе с бывшей квартирой писателя. Но, при каждой попытке его ликвидации, клен начинал так стонать, что волосы вставали дыбом. А когда поранили его кору, дерево начало истекать самой настоящей кровью... Его оставили в покое. Пока.
А во внутреннем дворе дома- музея А.С.Пушкина "ожил" бутафорский дуб с чучелами Кота на цепи и русалки на ветвях! Он вещал пророчества в стихах, грозил сказочными бедствиями. Пел, а иногда даже плакал и громко ругался (совсем не литературным языком).
Эта картина настораживала. Возникло чувство тревоги и напряжения. Становилось ясно, что добром это все не кончится...
Похоже, что давным - давно никому дела не было до того, что происходит на глубинном уровне, под землей. Насколько истончилась изуродованная фундаментами и подземными сооружениями поверхностная корка земли. Не волновало то, что сплошная мертвая масса зданий не давала земле дышать, восстанавливать необходимые почве естественные процессы. На огромных пространствах городских массивов ни один солнечных луч не проникал до земли.
И ОНА НЕ ВЫДЕРЖАЛА!
Сначала возникло небольшое колебание поверхности. Вдруг сами по себе отчаянно зазвонили колокола во всех храмах. Раздался чудовищный гул, земля затряслась, будто больной в лихорадке.
Взбунтовались подземные реки, стали выходить из своих подземных русел и размывать почву в самых непредсказуемых направлениях и местах. Тут и там видны были мощные фонтаны воды, вырывавшейся из- под земли и обрушивающейся с огромной силой на спящий город..
Люди крепко спали, когда заходили ходуном фундаменты домов. Дома даже не успевали развалиться. Словно в фантастическом сне они медленно, слегка раскачиваясь, уходили под землю. Через некоторое время раздавался мощный всплеск. Кое- где взметались в небо гигантские брызги...
Первым ушел под воду Васильевский остров, обезображенный венцом из небоскребов вдоль всего побережья Невской губы. Все остальное исчезло под водой в считанные секунды... На месте величественного некогда города образовалась огромная воронка.
В сознании что-то стронулось. И вот уже, куда ни глянь, на месте исторического центра Северной Венеции разливается море. В успокоившейся поверхности отражается голубое весеннее небо. Испуганные чайки беспокойно носятся над водой. Высоко в небе парит молодой орел. Напрасно он высматривает кусочек земли или деревце, на которые можно было бы опуститься. И только ветер весело разгоняется и беспрепятственно носится над ровной поверхностью.
Странный звук услышало пространство - словно вздох огромного живого существа - Земли. И это был вздох облегчения.
Сознание опять начало затуманиваться. Перед глазами поплыло. В последний момент с очень большой высоты я увидела на водном просторе крохотные "островки". Казалось, что они, утиной "флотилией" плывут в сторону... Ладожского озера. И, увидев сверкнувший лучиком крест на куполе, успела понять, что это городские храмы, соборы и монастыри. Под предводительством Александро-Невской лавры. Как они держались на воде - одному Богу известно!
И тут, будто из глубины веков, раздался Голос: "Городу стоять, пока садам в нем шуметь!" И все стихло.
"Не дай Бог! Не дай Бог помереть - в таком молодом возрасте!" - раздалось над самым ухом. Я открыла глаза. Надо мной склонились две головы. Это старушки соседки решали, что со мной делать. И какой же искренней радостью осветились их лица, когда они увидели, что я пришла в себя. И улыбнулась им.
И - вздрогнула от громкого, зловещего, словно предупреждающего о грядущем бедствии: "Карр-рр!" На верхушке клена, под которым стояла скамейка, сидел ворон. Размером с небольшого орла.