Уста реки
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Уста реки.
1.
Загнали кол осиновый в сырую землю - и ревут.
Загнали крест берёзовый в пух земли - и блажат.
Загнали сердце в хлам - и язвят
Лошади пулю в ухо.
Человеку поминальное враньё - тех, кто сердце рвал, кто безличием в спину грязь швырял.
А когда со стола смели остатки еды, - поминальщики ещё раз красноречиво развели руками, - и, помянув друг друга добрым словом, - приняли на посошок.
Вот и вырвана страница из Книги.
Вот и сожжена глава, повествующая о казни Христа-искупителя - сожжёна в пепел.
И подумали те - немногие, что оказались возле креста: а не пора ли прощаться...
И бросили люди горсть пепла вдогонку усопшему.
И ещё подумали: а всё ли по обычаю вышло?
Всё ли как надо?
Тогда выдвинулись из толпы провожающих законники, - и со знанием дела, - аккуратно посыпали стол поминальный пеплом.
Стоит стол, стыдясь чего-то - растерян и дик.
Что ж, дело сделано.
Угомонились поминальщики.
Разошлись, подъев вчистую, - с собой нельзя прихватить даже блеск от короны.
Однако, не успел ещё воздух кладбищенский остыть от проникновенных речей горожан, - а уже слух прошёл, что карма молчания, - добровольно принятая схороненным, - всего лишь прелюдия к большому толковищу.
В тот самый момент и появился старик-Часовщик в сопровождении мальчишки. Они вместе пришли.
Они, как два конца одной дороги, смотрящей в разные стороны: один - стрелой вверх летит, другой - камнем вниз падает.
Но не уйти от себя дороге - в узел завязалось время.
Завязалась в узел идея режиссёра, маракующего на театральной сцене, - где вперемешку свалены в огромную кучу декорации, - где топорщатся неуклюжими ёжиками перевёрнутые вверх ногами стулья, - где суетятся между пестрючими кучами какие-то люди, - где каруселят сквозняки и задники, - где рабочие сцены таскают с места на место театральную неразбериху.
2.
Режиссёр искрит.
Он готовит милую западню доверчивым зрителям, желающим постичь иллюзию пространственного движения.
Он бьётся над разгадкой неожиданного эффекта, - возникающего всякий раз, - когда вездесущие "курого" подменяют действие спектакля.
Курого - чёрные люди, играющие на театральной сцене роль невидимок - возникают из глубины чёрной же сцены, - и слепыми движениями чутких рук перетасовывают декорации, - переодевают по ходу спектакля актёров.
Ловкими движениями иллюзионистов они перелицовывают сценические образы, неизменно продолжая свою - параллельную игру - эстетически продуманную и отточенную до знака, - до каллиграфического, убористого текста, - писанного чёрным по чёрному.
Не сразу поймёшь: идёт игра краплёными или это колдовской ход режиссёра, - углубляющего сценическое пространство до Точки открытости - прорыва в иную сферу понимания.
Перед зрителями, не всегда успевающими уследить за комбинационной и логической связью пространственных текстов, - разворачивается действие, иногда завязывающееся в узел.
Но чтобы не увязнуть в узловом времени, - следует читать тексты не буквально, - а как бы отстранясь - как если бы вы корова, или сверхзвуковой лайнер.
Как часто завязывают нам узелки на память люди, значение которых для нас малоинтересно.
Но именно эти - незаметные люди - курого - порою, обыгрывают наши жизненные планы, совершенно не сообразуясь с представлениями, - которые мы выхаживаем, подобно курам-наседкам.
Да, именно вездесущие курого зачастую определяют наш стратегический выбор.
Спору нет: не каждому хватит сноровки разыграть свою жизненную партию, - без сучка и задоринки.
Не представляя точно масштаб сценического пространства и значение задействованных в спектакле фигур, можно такого нагородить - о-го-го.
Чтобы неукоснительно соблюдались правила игры всеми фигурантами, - в том числе и курого, - необходима именно режиссёрская хватка.
3.
Но даже режиссёр оказывается бессилен перед магическими ухищрениями курого.
Спасает воля: он берёт себя в руки.
Он уподобляется следопыту-охотнику. Он страстно желает разгадать, - хотя бы на два шага вперёд, - параллельный замысел курого, - всегда остающихся в тени Представления.
Режиссёр крадётся по следу невидимок-курого, - он не слышит тяжёлого своего дыхания, - он угадывает едва различимые признаки случайностей, - он вживается в дух случайностей, - он постигает Это, - чему ещё не придумал имени.
Сценические дороги чаще, чем того хотелось бы, завязываются в узлы, - распутать которые становится едва ли не главной задачей режиссёра.
Процесс, - изматывающий и душу, и волю.
Но с годами, - преодолев ландшафты эмоций, - он вжился в дух случайностей, - сузив перспективу мысли до туго натянутой струны - до постижения цели.
Чем короче мысль - тем яснее речь.
Чем стремительнее действие - тем жёстче обстоятельства.
Принял решение - прочь сомнения ума и сердца.
Скорость - самый мудрый советник.
На провокации курого, ответ короткий - дуля.
Ибо незачем рассуждать о том, - в чём не участвуешь.
Вот правила, которым следует режиссёр.
4.
Отбросив предубеждения, - редко с вызовом, - а чаще стыдясь, непонятно чего, - режиссёр ищет смысл в касании несовместимых миров.
Осторожно нащупывая, постоянно ускользающие, зыбкие очертания противостоящих стихий, - он идёт по кромке берега единой природы Этого.
Он идёт по следу Впереди Идущего, - стараясь не отождествлять себя с переживаниями актёров, задействованных в представлении.
Правда, нет-нет, да скатываясь в гущу - в середину событий - в середину ненастоящего настоящего времени.
И тогда в нём просыпается инстинкт самосохранения.
Просто некая сила, - достойная уважения, - осторожная и решительная, - жёсткая и снисходительная, - но всегда заинтересованная в нём - в человеке, ступившем на тропу Великого Танца - не даёт оступиться, - потерять равновесие.
Просто замирает режиссёр на миг, ощутив движение внутри себя, - чтобы прочувствовать следующий ход, - и осознанно шагнуть судьбе навстречу.
Чтобы преодолев замешательство, - целиком погрузиться в Танец, - опережающий его мысли на шаг, - на год, - на десятилетия, - на жизнь, после воскресения.
Он идёт по следу Впереди Идущего, - стараясь не попадать в капканы своих волевых ухищрений.
Ибо не измеряется жизнь одним лишь успехом.
Гласит правило.
Да воздастся, озарению путника.
5.
По неясному восторгу, шевелящемуся горячей волной в груди, режиссёр, почти безошибочно, научился распознавать присутствие Впереди Идущего.
Как-то понимать, что он в нужном месте, - что не сбился со следа, - не потерял кромки берега соприкасающихся стихий: огня и воды, молчания и говорения, Запада и Востока, Иисуса и Будды...
И если прострелит вдруг мозг светлая волна вдохновения, - или уляжется в какую-то мысль повседневный текст, естественно перерастающий в славную посиделку с приятелями, - то утром следующего дня, - уже совсем ясно представляется масштаб взаимодействия с Этим.
Пытаясь проявить мимолётные состояния, приходящие и уходящие, когда вздумается Этому, - охотник, поселившийся в режиссере - всё время на стороже.
Охотник увлечён.
И порой со всей решимостью скатывается внутрь театральных новеллок, - даже отдельных театральных фраз, - соотнося свои настроения с происходящим на сцене.
Он выходит к кресту, - он менестрель, - он что-то поёт, - но не слышит своего голоса.
И это хорошо, - что его никто не слышит во времени Ненастоящем.
Режиссёр, в общем-то, только учится говорить открытым сердцем.
Главное для себя он понял: не надо погружаться в середину событий, - происходящих по разные стороны движения Этого.
Чтобы не увязнуть в гримасах времени, - не имеющего на него никаких прав.
Просто рисует на школьной доске Оберег-мальчишка линию берега непредсказуемых стихий, - и надо поспевать за его линией.
Худо, когда исчезает кромка берега, - когда стирается грань между тем и другим, - когда можно неосознанно переступить черту разделяющую, - и оказаться во власти великой театральной иллюзии.
Нельзя потерять Скорость, возрастающую по мере осознания себя и дороги - нельзя оттолкнуть доверие к себе Верхнего Неба.
Что ж, режиссер ещё только учится доверять себе.
А привычный, устойчивый мир всё быстрее проносится - мимо, мимо.
6.
Должны ли зрители доверять поискам режиссёра?
Должны ли они искать какой-то смысл в обстоятельствах жизни - в волнах сна - накатывающихся на берег сознания?
Праздный вопрос.
Ибо эффект секвенции - серийности - безраздельно владеет вниманием зрителей.
А ощущение движения, - не имеющего начала и уходящего в никуда, - усыпляет даже самое искушенное человеческое сознание.
Режиссёра раздражают критики, - чьё "умное" прочтение текстов не оставляет возможности для маневра свободным движениям чувств.
Он прекрасно понимает: чтобы достоверно воссоздать на сцене процесс движения в пространстве Этого, - недостаточно насобачиться эффектным театральным приёмам.
Жонглировать беспроигрышными клише, - повергая особо чувствительных зрителей в блаженный экстаз - не его метод.
Режиссёр даже не удовлетворяется ролью Водолея, - переливающего из одного пространства в другое свои вещие сны, - скользкими рыбами, выскальзывающие из архаики его предчувствий, прямо на сцену.
.
Он хочет заставить зрителей поверить в чудо Случайности.
Зрители должны довериться его охотничьему инстинкту, - сравнимому, пожалуй, с элементарным женским чутьём.
Этаким отвлечённым прозрением - внесознантельным осуществлением Этого.
Ибо смысла в однообразных волнах морских не больше, чем в судьбах человеческих - вот что.
7.
Режиссёр шалеет от предстоящей встречи со зрителями.
Он и без того почти лишён осознания реальности, - находясь во взвешенном состоянии ожидания - чего-то.
Вдобавок ко всему, - примеряясь к прогнозируемой и непредсказуемой зрительской реакции, - он как будто совсем потерял почву под ногами.
Всё, чему он придаёт особый смысл, пытаясь глубже раскрыть то или иное действие, - на поверку, пропущенное через искушенный зрительский взгляд, - может оказаться такой бессмыслицей.
Ведь если карма режиссёра - зритель, - то карма сознания - разум.
Выйти из сознания-кармы, - значит потерять власть над зрительским разумом, - значит потерять карму режиссёра - воплотиться в гражданине жизни.
Вот почему, - считает режиссёр в моменты просветления, - поиски его совсем не обязательно должны соответствовать зрительским ожиданиям.
Всё может оказаться как раз наоборот, - а может...
Словом, его распирает любопытство и страх девчушки, сознающей, что когда-нибудь Это всё равно произойдет, - и поэтому весь мир для неё превращается в некий Мякиш, - который если мять постоянно, - то обязательно выдавишь из него Это.
Режиссёр мыслит, конструирует, любит, отрицает, проглатывает вместе с пельменями и табачищем дни и ночи.
А попросту: он живёт - охотой.
И постоянно ждёт встречи - с публикой - со своей Незнакомкой.
Временами, он заходится в припадках ревности к воображаемой Незнакомке.
В такие моменты воля его пригибается, - подобно обморочным плечам одержимого кашлем, во время концерта классической музыки.
И он в отчаянии, - граничащем с просветлённостью, - пытается стронуть в душе тот особый ритм дыхания, - позволяющий овладеть ситуацией, - вновь ступить на тропу Этого.
Зачем?
А чтобы обрести голос.
Надеется режиссёр и в душе зрителей стронуть прикипевшее, устоявшееся дыхание.
И дальше идти - рука в руку с незнакомкой-Удачей.
8.
Говорят, театр начинается с вешалки.
Значит, его театр - для нагих зрителей.
Он рекомендует публике оставить в гардеробе декларативные штампы о традициях, - о национальных корнях, - о пресловутом спасении чего-то от кого-то.
Чтобы поколебать устойчивый, зловонный страх, властвующий над коллективным сознанием толпы, - пытается режиссёр заставить зрителей доверять чуду Случайности - этим обстоятельствам жизни, вскрывающим человеческую суть, - всегда скрытую под маской угодливых штампов.
Да, его повергают в уныние спасатели веры, нации, традиций.
Сколько мерзостей сделано людьми во имя этих понятий, - а скольким одержимым спасателям ещё будут развязаны руки преуспеть во имя спасения некой Идеи.
Но ведь кто-то должен играть роль людей площади? Спрашивают его въедливые критики.
И режиссёр отвечает.
Тогда пусть эта одержимая массовка оттягиваются не в моём театре.
Ибо дух Случайности не должен стать заложником шествия факельщиков.
8.
Не исключено, конечно, что режиссёр попробует навязать публике своё понимание.
Тогда, возможно, и проявится та фальшь, - необходимая в каждом деле, - но в разумных пределах.
Главное, чтобы публика не сочла себя обманутой, - втянутой не в свою игру.
Ведь каждый чувствует, - и, заметим, безошибочно, - чьи сны пытается отразить в своих "зеркалах" режиссёр.
Однако, выхваченные из контекста пространственного движения отдельные фрагменты сценического панно не должны увлекать зрителей в воронки "смысловых" дыр, - где можно бесперспективно увязнуть, - так и не научившись ориентироваться в бесконечных, но схожих обстоятельствах.
Разумная фальшь - это та изюминка, неожиданно снимающая напряжение чересчур серьёзных откровений - это грань между завуалированной самоиронией и покаянной молитвой.
Пусть сам зритель решит, что ему ближе - пусть сам поверит в свои переживания.
Бывает, вместо ожидаемого понимания, зрители могут окатить режиссёра волной равнодушия.
А самые требовательные, пожалуй, и засвистят, и польют пустой водицей, - и припомнят давние грешки, - и переворошат, - и поспешат, и поспешат...
Может режиссёр и что-то обидное услышать в свой адрес, - и даже подлое, - но такова доля амбициозных, засветившихся людей.
Говорят, это часть их профессии.
Поэтому не собирается режиссёр доказывать, - что даже неудавшаяся попытка прорваться сквозь текстомир в пространство Пречистого Слова - стоит зажжённых театральных софитов.
Ибо транслогизм - это не метод и даже не стиль - это риск с изюминкой.
Это способ жить.
Способ жить, - путешествуя между континентами понимания Бога.
Режиссёр наловчился подчинять время сценических пауз осмысленной Тишине - этому Мосту, перекинутому через провалы зрительского Разума.
Он даже наловчился проходить сквозь себя.
И сквозь вещие сны Бога.
А чтобы не оказаться распятым не в своём измерении!
Не надо искать какого-то особого смысла в сценических поисках режиссёра, - пытаясь вычислить его неуловимую идею "фикс". Режиссёр и сам часто недоумевает над уроками Этого.
Он говорит, разводя руками.
Есть Река. И если сумел человек дотащить свой крест до устья Реки - не исключено услышать ему голос Большой Воды.
Хорошо.
Значит, не зря путник мыкался в этой жизни, - не напрасно отработал свой спектакль до конца.
9.
Произнеси, человек, молитву покаянную вслух, - да сам себя и прости.