- Где она? Где наша дочка? Куда вы дели нашу Славочку? - вопрошала Эмма, теребя неизменный белый передник горничной. - Покажите нам её!
Гризельда тоже наседала на фрау Гертруду.
- Этот приют содержится на наши средства! Мы регулярно присылаем вам добровольных помощников. Неужели вы не в состоянии уследить за одним мальчишкой, к тому же накаченным успокоительными?! Если он сейчас в вашем лазарете, мы хотим его видеть! Мы имеем на это право, мы его мамы!
Директор приюта занервничала и хотела было непроизвольно погладить щёточку от пылесоса "Томпсон", которая всегда висела у неё на груди. Но щёточки не оказалось, и фрау Гертруда развела руками.
- Ваша девочка... ваш мальчик вёл себя очень агрессивно, старался склонить на свою сторону детей из приюта и делал попытки сбежать. Мне пришлось... Мне пришлось в целях воспитания отправить её... его... в надёжное место. - Учительница незаметно усмехнулась. - Оттуда он уж точно не сбежит.
Из угла общего зала приюта, где находились действующие лица, послышалось покашливание.
- Ну, а нам-то что дальше де-елать? - поинтересовался Йозеф, рейс 011, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу вместе со своей "гвардией". - Сидеть в заса-аде у вас на квартире или...
- Пока просто помолчите! - неожиданно громко гаркнула Эмма, которая обычно вела себя тихо и безмятежно. Все сразу удивлённо воззрились на неё.
Эмма сразу стушевалась и отступила назад.
- Я просто хотела сказать, что те дружки, которые разыскивают Славочку, могли уже узнать, что она снова в приюте. Тогда они...
- Тогда они, - подхватила Гризельда, - могут заявиться сюда, и нам нужно будет встретить их во всеоружии. А вы, фрау Гертруда, заявляете, что нашего сынка здесь уже нет. Мы с вами что - не в одной лодке? Мы плывём в разные стороны? Или вам наскучил высокий пост? Могли бы сейчас дожидаться рейса в общих терминалах, а вы знаете, что это такое: толчея, шум, борьба за неудобное кресло, в котором можно хоть немного поспать, общественные туалеты, талоны на обеды в точках фастфуда. А ведь мы поручили вам самое ответственное дело: воспитание подрастающего поколения в нужном для нас ключе. Чтобы детки, когда вырастут, делали всё для блага пассажира, и были лучше нас, пошли по стезе толерантности и свободы ещё дальше!
- Нет-нет, ну что вы! Конечно, мы заодно! Всё для блага пассажира! - заспешила учительница. - Я всё понимаю...
Но Гризельду было уже не остановить. Она распалялась всё больше. Теперь это была пламенная речь, как на собраниях её единомышленников. Целые полчища татуировок, покрывающие лицо и руки, начали краснеть. Причёска "Атас, фугас!" вызывающе повернулась в сторону растерянной содержательницы приюта.
- Мы, сильные Верхнего Мира сего, делаем всё, чтобы всем пассажирам, ожидающим своего рейса, было комфортно в наших терминалах. Мы регулярно отправляем сообщения в сектор "ЗЕТ", чтобы нам улучшили снабжение всем необходимым. Мы должны быть готовы к долгожданному событию: отправлению домой из Аэропорта Вынужденных Посадок. Этот час обязательно настанет. Но не надо его слишком торопить! Мы должны как следует подготовиться к этому. Наши ряды должны быть сплочёнными! Необходимо сомкнуть их ещё сильнее! Наши замечательные семьи - вот с таких составных элементов должны начинаться демократические свободы! - с этими словами Гризельда притянула к себе за полную талию жену и звонко чмокнула в толстую щёку. При этом она выразительно посмотрела на фрау Гертруду, а затем и на Йозефа, который слушал с открытым ртом. - Мы позволяем выйти замуж за пылесос, стать супругой любимой игрушки из детства и даже жениться на себе! Наше сообщество терминалов открыто для любых идей!
Йозеф хотел сказать что-то в своё оправдание и уже распахнул накрашенные губы.
- Но! - подняла наманикюренный палец любительница свобод и начала поворачиваться вокруг оси, направляя этот палец, как дуло пистолета на каждого из присутствующих. - Никогда не говорите мне о традиционных устоях, всяких высоких чувствах между мужчиной и женщиной, о древних семейных ценностях! Это отвратительно! Надоело! Давно покрытые пылью забытые пережитки! Им нет места в современном обществе! - Гризельда вращалась на месте всё быстрее, и напоминала уже какого-то полубезумного дервиша. - Мы не можем позволить себе плодиться, словно кролики! Нас и так уже слишком много, и на всех материальных благ не хватит. Горячо любимая воздушная гавань давно переполнена, а в сектор "Кей" обитатели терминалов попадают непозволительно редко.
- А ещё у нас тут имеется несколько секторов, которые отказываются вести с нами плодотворный диалог. Особенно среди них выделяется сектор "Эр", который занимает целый терминал, - продолжила Гризельда, начав ещё и пританцовывать, словно ей срочно нужно было по-маленькому. - Эта паршивая овца в милом стаде Верхнего Мира не вносит никакого вклада в нашу демократию. Наоборот, она тормозит общее развитие, не позволяя своим пассажирам присоединиться к нашему образу жизни. Мы уже давно постарались отлучить её от драгоценной кормушки, которую нам любезно предоставляет сектор "ЗЕТ", введя санкции против шелудивой овцы. Наше сообщество делает всё, чтобы прекратить существование этого сектора, тогда освободится огромный терминал, который мы сможем использовать в своих целях. Когда-то мы даже предлагали им выкупить их терминал за огромные ценности: несколько сотен ящиков тушёнки и десятки коробок с коньяком "пассажирский". Обитателей сектора "Эр" предполагалось расселить по резервным техническим помещениям и даже поставить на довольствие, выдавая талоны на получение наивкуснейшего питания в ресторанах фастфуда. Однако пока эти упрямцы, не понимающие своего счастья, отказываются. Но это только пока! Мы обязательно удвоим наши усилия по привлечению этих заблудших в ряды передовой демократии Верхнего Мира! Вокруг пресловутого терминала уже установлены репродукторы, которые круглые сутки оглушительно вещают заблудшим овечкам о преимуществах толерантности, демократических свобод и образа жизни, основанного на наших правилах!
Но у нас ещё непочатый край работы! За последнее время к нам прибыло ещё три борта - и нужно всех разместить, накормить, привить каждому наши вермировские идеи свободы и толерантности и вывести на широкую дорогу демократии. Это колоссальный труд, которого никто не замечает. Но мы продолжаем исполнять эту исполинскую работу, даже если не испытываем благодарности пассажиров. И пусть наш Верхний Мир окружён Высокой стеной, здесь, внутри, мы пока ни в чём не испытываем недостатка. Нам даже не обязательно так уж стремиться поскорее улететь отсюда. Что там, за этой стеной? Нас совсем не интересует. Что нас ждёт, если мы вернёмся домой? Нищета и скука? Возможно, лучшее для нас - это оставаться в Верхнем Мире и давать пассажирам нелепую надежду попасть на свой рейс. А людьми, в нашем случае, нашими растерявшимися пассажирами, всегда движет страх. Каждую минуту они должны бояться. Страх не попасть на свой рейс - великая объединяющая сила!..
Эмма остановила вращение своей супруги и, прикрыв ей пухлой ладошкой рот, напомнила:
- Гризли, милая, ты совсем забыла про Славочку.
- Ах, да, - спохватилась Гризельда и потянулась к графину, который стоял на столе. Налив стакан, она залпом выпила и поморщилась. - Что это такое?
- Простая вода, - растерялась фрау Гертруда.
- Я вижу, что не коньяк, - хмыкнула Гризельда. - Хотя я сейчас не отказалась бы от рюмочки "пассажирского". Я спрашиваю, что происходит с нашим сыном? Его охраняют?
- О, в этом нет необходимости! Оттуда, где он сейчас, невозможно сбежать, - слишком поспешно парировала учительница.
Эмма настороженно посмотрела на неё и поправила задравшийся передник:
- Что вы хотите этим сказать? - в голосе зазвенели стальные нотки. - Туда надо ехать? Гризли, распорядись, чтобы подали микроавтобус. Мы немедленно отправимся за нашей дочкой. Вы, фрау, оставьте кого-нибудь за себя в приюте. Вы сопровождаете нас и будете показывать дорогу!
Через несколько минут вся компания - Эмма с Гризельдой, директор приюта и отряд охранников во главе с Йози - ехали через терминалы, распугивая сигналами сирены зазевавшихся пассажиров. Все молчали и сосредоточенно смотрели вперёд.
Фрау Гертруда была на грани истерики. После того, как она потеряла щёточку-насадку от пылесоса "Томпсон", всё в жизни покатилось кувырком. Она то и дело вспоминала доктора Шэнь Айлуна, его элегантность, добрую улыбку под тонкой щёточкой усов, его мягкие губы, когда он поцеловал её. Женщина впервые почувствовала равнодушие к красному пылесосу и испугалась. Этот бытовой прибор был для неё как бы якорем в Верхнем Мире, а теперь её, как щепку посреди океана, понесло неизвестно куда...
Мимо проплывали табло с номерами рейсов, стойки регистрации. "Пожалуй, никогда не воспользоваться мне этими регистрационными стойками, не получить заветный билет на рейс, в котором будет сказано: "Домой!" - думала фрау Гертруда. - Всё идёт к тому, что жизнь моя, как и многих других пассажиров, закончится в секторе "Кей". И, возможно, это произойдёт даже раньше, чем я могу представить. Ведь та верёвка и табурет, которые я приготовила для мальчишки, скорее должны были предназначаться для меня".
Директора приюта неожиданно начала бить дрожь. Она отвернулась и сделала вид, что смотрит в окно автомобиля, чтобы никто не заметил, как она побледнела. "Что же я наделала? Неужели сейчас этот худенький чернявый подросток будет висеть в петле? И виновата в этом только я? - мысленно простонала фрау Гертруда. - Зачем я это сделала? Как будто кто-то мысленно приказал мне!"
Женщина незаметно вынула из уха наушник-переводчик - неизменный атрибут каждого обитателя Верхнего Мира и внимательно осмотрела его. Толстая Эмма, которая расположилась рядом и плотно прижималась плечом к приютской наставнице, сразу заметила это движение и сдвинула брови. Покачав головой, она сказала что-то непонятное. Учительница вставила электронную вещицу в ухо и тут же услышала перевод:
- Никогда не вынимайте наушник! И не позволяйте своим приютским делать это! Иначе немедленно будете сняты с рейса!
Фрау Гертруда пробормотала первое, что пришло на ум. Получилось: "Всё для блага пассажира!"
Когда подъехали к складу, где директор приюта оставила мальчишку в обществе верёвочной петли и табурета, её лицо уже было белее мела. Трясущимися руками она отперла замок и на негнущихся ногах вошла внутрь. Когда глаза привыкли к полутьме, женщина увидела одиноко висящую верёвку и выломанную дверь в соседнее помещение, судорожно вздохнула и прошептала: "Слава Богу! Он убежал!"
Гризельда этого не услышала, потому что зарычала, как раненое животное:
- В пого-оню! Быстрей за ни-им! Он на лекарствах и не мог далеко уйти!
* * * * *
"Всю жизнь мечтала, чтобы меня носили на руках", - отрешённо думала Алевтина. - Окончательно придя в себя, она поняла, что её неумело несут, спотыкаясь и чуть не падая, Тимоша и Фредди. Сильно пахло дымом. Она с трудом подняла голову. В сотне метров на краю посадочной полосы полыхал пассажирский лайнер, на котором организация "Зелёный Коридор" сделала неудачную попытку вырваться из цепких лап Верхнего Мира. Поблизости тяжело дышал Карл, неся на плече свою любимую стюардессу, заходящуюся в кашле. Льюис бегом отводил пострадавших в безопасное место. На его косматых волосах висели капли пота, комбинезон был мокрым, в глазах читалось отчаяние. Остальные зелёнокоридоровцы сбились в кучку и с ужасом взирали на происходящее.
- Вроде, всё! - приводя последнего пассажира, выдохнул Льюис. - Карл, проверь, все ли спаслись?
Но Карл был занят только своей Гретой. Он пытался привести её в чувство, и даже не услышал второго пилота. Льюис махнул рукой и начал осматривать своих пассажиров. Алька тоже огляделась и отчаянно заголосила:
- Где Лида?!! Я не вижу её среди спасённых! Лида-а!
Алевтина пыталась встать, но её не держали ноги. Льюис и Тимофей переглянулись и бросились обратно к горящему самолёту. Второй пилот бежал быстрее и оказался намного ближе к воздушному судну. Когда до спасательного трапа ему оставалось всего пара шагов, горящий под крылом двигатель с оглушительным грохотом взорвался. Часть крыла разворотило, и, ища свои жертвы, со свистом полетели металлические осколки. Добровольные спасатели упали на землю.
Фред вскрикнул и бросился к ним на выручку. Тимофей медленно встал и тряс рыжей головой. Но Льюис уже не поднялся - в голове зияла огромная рана от осколка двигателя. Мальчики схватили его за руки и, задыхаясь от дыма, поволокли бездыханное тело. На бетоне взлётно-посадочной полосы осталась лежать одинокая бейсболка со скромной надписью "Уборщик".
Зелёнокоридоровцы приняли из рук мальчиков своего спасителя и молча смотрели на его неподвижное тело.
Алька рыдала, стоя на коленях.
- Боже, второй пилот погиб! Что происходит?! Будь проклят это ваш Верхний Мир! - Затем она диким взглядом посмотрела на растерянного Тимофея и в мольбе протянула к нему руки. - Спаси её, заклинаю тебя! Сделай что-нибудь! Лида! Лида! Что я скажу Славику?! Она осталась в самолёте! Почему мы не послушали девочку и отправились в этот безнадёжный полёт?!
Злогорбик воскликнул: "Мы не оставим её там умирать!" и рванулся вновь к горящему воздушному судну. На бегу он оглянулся и заметил, что больше за ним никто не последовал. Своя жизнь, очевидно, каждому была дороже. Подбежав к надувному трапу, Тимоша попытался забраться по нему в салон, но не тут-то было. Горб и кривые ноги вовсе не способствовали карабканью по трапу. Он пробовал снова и снова, но в очередной раз скатывался назад, набивая шишки.
Тимофей зарычал от бессилия. Слёзы вперемешку с потом и сажей от дыма катились по лицу. Поблизости догорал злосчастный двигатель, атакованный беспилотником "Чёрная смерть", по крылу медленно разливалось море огня.
Внезапно кто-то схватил злогорбика за рукав и отпихнул назад. Это был Фредди! Человек-змея, извиваясь всем телом и помогая себе руками и ногами, ловко полез наверх по трапу и вскоре скрылся за открытым люком.
Прошло некоторое время, и, когда Тимоша уже посчитал друга погибшим, тот появился в проёме люка, ведя за руку зарёванную, но невредимую Лиду Добрякову. Вдвоём они скатились по надувному трапу прямо в руки злогорбика.
Как впоследствии оказалось, после аварийного приземления у Егозы заклинил замок ремня безопасности. Все пассажиры эвакуировались, а о девочке забыли. Она кричала, плакала, но в суматохе этого никто не заметил. А потом Лида наглоталась дыма, который просачивался в салон, и на время потеряла сознание. Фред вовремя пришёл на помощь, отстегнул ремень и привёл девочку в чувство.
Когда всё закончилось, человек-змея вдруг вспомнил про свой чемоданчик, который остался в лайнере. Но было уже поздно - в салоне началось сильное задымление, а, впоследствии, и пожар.
Спасшиеся собрались над телом погибшего второго пилота, чтобы отдать ему последние почести. Он был похоронен неподалёку от взлётно-посадочной полосы, на которую только недавно героически посадил подбитое воздушное судно. Тимоше осталась на память о нём бейсболка, которую он подобрал. Он надел её и носил с гордостью, несмотря на скромную надпись на ней.
За всеми этими событиями все совершенно забыли о времени. И ещё о том, что остались под открытым небом без воды, пищи и элементарных удобств. Между тем начинался вермировский закат, который заключался в постепенном погашении освещения, как, скажем, в театре перед представлением.
Грета, руководитель и идейный предводитель зелёнокоридоровцев, была очень плоха. Порой она просто теряла сознание, и у неё даже не было сил кашлять. Карл не отходил от неё ни на минуту, и его, очевидно, мало заботила судьба остальных пассажиров. Лишь однажды он встал и громко произнёс:
- Вероятно, нам придётся сегодня заночевать на открытом воздухе, а потом уже будем искать другое убежище. У нас, слава Богу, нет тяжелораненых. Только вот наша Грета... Наша любимая стюардесса... Наш светоч... Она давала нам всем надежду и не позволяла унывать... Она... Протянет ли она ещё хотя бы неделю? Нам просто необходимо лекарство от её страшной болезни!
Первый пилот отвернулся, чтобы никто не увидел его слёз. Однако их никто и не смог бы заметить - кто-то неведомый, кто командовал всем этим спектаклем под названием "Верхний Мир", потушил свет над лётным полем. Теперь сцена скудно освещалась лишь тлеющими останками самолёта зелёнокоридоровцев.
- Да, неплохой костерок вы устроили на посадочной полосе, - сказал чей-то голос из темноты.
Все разом обернулись. К их унылой компании подходил маленький старичок в старинном лётном шлеме.
- Дедушка Файер! - обрадованно воскликнул Тимофей. - И вы здесь?
- Я-то всегда здесь, - ворчливо ответил старик. - А вот вы, как я понял, сегодня с утра самонадеянно пытались покинуть Верхний Мир на самолёте. Спросили бы у деда Файера, я бы точно ответил вам, что это невозможно. Но вы решили сами попробовать. Ну, и как? Ладно, можете не рассказывать - я всё сам видел: и воздушный бой с "Чёрной смертью", и ваше возвращение. Вы здорово посадили самолёт с горящим двигателем, - обратился он к Карлу, опознав его как пилота по потрёпанному лётному кителю, - снимаю перед вами свой шлем!
- Вот перед кем надо снимать шляпу, - кивнул первый пилот на свежий холмик могилы. - Если бы не он, нам даже могилы были бы уже не нужны. Его звали Льюис, и он был моим вторым пилотом.
- Ах, как жалко того молодого человека! - огорчился Файер. - Он мне так понравился! Жаль! Умирают лучшие из нас. Мы с ним немного подискутировали недавно, - объяснил дед остальным, кто прислушивался к разговору, - и каждый остался при своём мнении. Это было у другого костра - намного более приятного, чем этот, - дед кивнул на догорающий лайнер.
- Это был настоящий пилот, - прохрипел Карл. - И верный товарищ. Он и погиб, как герой, спасая пассажиров.
- Да-а, - протянул Файер. - Теперь вы остались и без надежды, и без жилища. А у вас тут и женщины, и дети, и раненые, и больные...
- Слушай, дед, не наматывай ты душу на кулак, - зло сказал Карл. - И так тошно - не знаешь, что завтра будет, чем людей кормить-поить, и где крышу над головой найти.
- Надо подумать, чем вам можно помочь, - отозвался дед.
- Чем ты можешь помочь? Слышали мы - называют тебя Шлемоносец, и ты вроде как самый старый житель Верхнего Мира. Что в терминалах тебя не увидеть, а кочуешь ты то тут, то там по лётному полю. Ходят о тебе сказки и легенды, что, мол, можешь ты много чего. Якобы ты чуть ли не волшебник. Только я в эти байки не верю.
Файер хитро прищурился и присел возле первого пилота.
- И совершенно напрасно не веришь. Если будешь уважительно разговаривать и не станешь обижать старика, я исполню три твоих желания.
Вокруг зашумели и придвинулись ближе, образовав вокруг полоумного деда тесный кружок.
- Шёл бы ты, дед, своей дорогой, - отрезал Карл. - Не до твоих прибауток сейчас.
Файер обиделся и встал. К нему тотчас подбежала запыхавшаяся Лида и заглянула в его бесцветные глаза.
- Дедушка Файер, не уходите, пожалуйста! Нам всем сейчас очень-очень нужна помощь - ведь мы чуть не погибли! Я вам верю! И, если вы и вправду волшебник, исполните моё желание! Хотя бы одно!
Старик повернулся к девчушке. В треснутых очках лётного шлема блеснули отражения от пламени, пожиравшего последнюю крылатую надежду зелёнокоридоровцев.
- Ладно, исполню, - просто сказал он. - Говори!
- Я бы хотела... - Егоза закусила губу и задумалась. - Я бы хотела, чтобы мы уже сегодня ночью нашли для себя новый дом и уютно устроились в нём.
Дед наклонил голову и поглубже натянул свой знаменитый шлем.
- Ну, если у вас больше желаний нет, я пошёл...
- Постойте, постойте, - заторопился Карл. - Не спешите... дедушка Файер, так, кажется?
Старик милостиво кивнул и остановился в ожидании.
Карл неуверенно посмотрел на распростёртое тело забывшейся в полусне Греты. На его лице отразилась целая гамма чувств: тут было и неверие в силы тщедушного старичка, и неуёмная горечь от грядущего несчастья, и проблески надежды.
- Я могу кое-что пожелать? - наконец спросил первый пилот. - Я хочу... Я желаю... Я заклинаю... Чтобы моя Грета... Чтобы наша стюардесса - выздоровела!
Файер задумался, прикрыв глаза морщинистой ладонью.
- Тоже сделаю. Но не сразу, на это нужно время. Ведь у неё серьёзная болезнь - туберкулёз вроде?
- Вот времени-то у нас и нет, - горько вымолвил Карл, даже не заметив, что старик как-то догадался, какая хворь у его возлюбленной.
Тут вперёд выступила Алевтина. Она неожиданно низко поклонилась деду Файеру и взмолилась:
- Дедушка, пожалуйста, исполните наше общее желание - третье и самое главное...
- Не торопись, девочка, - напомнил старик. - Это будет последнее, третье желание.
Вокруг поднялся шум: у каждого, возможно, было своё, самое сокровенное желание, а тут никому не известная девчонка лезет вперёд. Все уже забыли, как только что считали Шлемоносца вздорным болтуном, а его сладкие речи - лишь детскими сказками.
Дед поднёс узкую ладонь к лётному шлему, козырнув, и отправился восвояси. Все сразу замолчали. Повисла тишина, в которую только изредка прорывался сдавленный кашель Греты.
- А как же третье желание, дедушка? - с обидой бросила ему в спину Алька.
Файер обернулся.
- Ты уверена, что это будет общее желание, а не только твоё, личное?
- Да, - потупилась девочка. - Я желаю... Мы все желаем вырваться из этого Верхнего Мира и попасть домой. Мы все, кто застрял здесь... Домой!
Последние слова Алевтина произнесла уже рыдая.
Шлемоносец тяжело вздохнул.
- Это самое сложное для меня желание. Почти невозможное. Потому, что вас много, а понятие "дом" для каждого своё. Но что поделаешь: назвался груздем - полезай в кузов. Хорошо. Я сделаю. Только не торопите меня. Это очень трудно. И не быстро. Возможно даже, что мне понадобится помощь.
Файер повернулся и зашагал дальше. Все замерли, открыв рты.
- Да, совсем забыл, - уже откуда-то издалека, из темноты донёсся скрипучий голос. - Насчёт первого желания. В полумиле отсюда, если идти дальше по взлётной полосе, стоит огромный лайнер "Адмирал Шуглаев". Можете занимать его. Там вы найдёте запасы провизии, заряженные аккумуляторы, тёплые пледы и ответы на некоторые вопросы.
Зелёнокоридоровцы застыли и долго вглядывались в темноту - не привиделся ли им этот маленький чудной старичок?
* * * * *
Путешественники уже порядком устали. Передвигаться по тоннелю было непросто - нужно идти ровно посередине узкой дорожки, разделяющей два пути, и быть готовыми к любым неожиданностям. Хотелось есть, но хуже всего была жажда. В какой-то момент Леонид понял, что скоро не сможет идти дальше и упадёт прямо здесь. Джерри, похоже, чувствовал себя намного лучше. Он шествовал впереди - маленький, худенький, невзрачный - и, казалось, ему вовсе не хочется ни пить, ни есть. Черпаков отставал всё сильнее, и скоро, после очередного поворота туннеля, он вдруг понял, что впереди никого нет.
Лео не на шутку перепугался, оглядываясь по сторонам. Один! И неоткуда ждать помощи. Сердце ёкнуло.
Однажды, два года назад, когда мама и папа не вернулись из отпуска, он почувствовал такое же одиночество. Тогда Лёня зашёл в квартиру, где они жили втроём с родителями, собрать свои вещи - бабушка забирала его, чтобы он не оставался сам по себе. В доме было душно и пыльно. Мальчик упаковал в своей комнате нехитрые пожитки в две большие спортивные сумки и зашёл в комнату родителей. Там на стене висел портрет улыбающегося первоклассника, который когда-то очень понравился маме. Это был он, Лёнька, тогда ещё худенький и жизнерадостный. На туалетном столике стояли мамины духи. Черепах рассеянно открыл пузырёк, и комнату наполнил до боли знакомый аромат. Слегка закружилась голова от воспоминаний. Под кроватью аккуратно стояли две пары тапочек, ожидая своих хозяев. Из приоткрытого шкафа высунулся рукав папиной куртки. Он будто протягивал руку к мальчику.
На полочке стоял старинный радиоприёмник в виде останкинского телецентра с башней. Лео непроизвольно включил его тогда. Засветилась жёлтая лампочка в модели останкинской телебашни. Без особой надежды Черепах повертел ручку настройки - радиостанций на этой волне уже практически не осталось. По лицу мальчика текли слёзы. Он шептал: "Мама, папа, где вы? Вернитесь ко мне! Ведь ваш самолёт никто не нашёл. Может быть, вы живы?.."
Неожиданно (или это только показалось?) среди треска помех послышался родной голос мамы. Он тихо-тихо говорил что-то. Леонид схватил приёмник и прижал к уху.
- Мама, мама! Я слышу!..
- Мы... Ждём... Найди... Нас... - сказал неясный голос.
"Конечно, это мне тогда только почудилось, - думал сейчас Черпаков, оказавшись один среди подземных коммуникаций Верхнего Мира. Как жаль, что чудес не бывает. Хотя... А как же тогда подземелья Злогорбии? А терминалы Аэропорта Вынужденных Посадок? Нет, пожалуй, не всё ещё потеряно!" С этими мыслями Лео смелее пошёл вперёд.
Рядом неожиданно открылась дверь в сводчатой стене. Их неё выглянула физиономия Мальчика-в-синей-курточке:
- Ну, где же ты, Лемонад? Пора обедать! Здесь столовая.
Войдя внутрь, Черепах снял очки и долго протирал их, не веря глазам. Посреди небольшой светлой комнаты стоял стол с удобными стульями. Вдоль стен выстроились автоматы с витринами, заполненными едой и напитками. За аркой в глубине помещения виднелась ещё одна комнатка отдыха с кушеткой. Мальчик подумал, что это ему видится, а сам он без сознания лежит ничком где-нибудь на путях в тоннеле.
Джерри уже нажимал кнопки автоматов, и перед ним появлялись разные блюда в одноразовой посуде.
- Чего ждёшь? Ешь и пей! Я здесь не в первый раз, так что всё нормально! - весело проинформировал Джерри.
Леньку не надо было просить дважды. Первым делом он нажал кнопку над изображением с газированным напитком и напился от души. Затем выбрал кое-что поосновательней. Конечно, здесь не было щей и окрошки, азу и бифштексов. Еда больше напоминала фаст-фуд, но голод, как говорится, не тётка.
Изрядно подкрепившись, мальчики откинулись на стульях и отдыхали.
- Откуда это всё? - спросил Черпаков. - Прямо как в сказке!
- Здесь несколько таких "столовок". Они раскиданы по технической зоне. На дверях всегда изображение перекрещенных ложки и вилки. Наверное, это для обслуживающего персонала. Правда, я здесь никогда никого не видел.
- А может быть, это специально для нас? Кто-то приглядывает за нами? - предположил Лёня.
- Я не знаю. Пути Господни неисповедимы, - крестясь, вздохнул Джерри. - Лучше об этом не размышлять, чтобы окончательно не свихнуться. Но, если хочешь, могу высказать некоторые свои мысли.
Леонид заинтересованно хмыкнул и придвинулся ближе.