Прохожие недоумённо оглядывались на троих детей, спешащих куда-то и громко беседующих. Девочка с косичками, торчащими по-боевому в разные стороны, подпрыгивала от нетерпения. Один белый бант развязался, и она безуспешно пыталась завязать его по дороге. За ней размашисто шагал сутулый подросток в коричневом костюме с расстёгнутым пиджаком. Жёлтый галстук он закинул на плечо, рыжие волосы его походили на копну соломы. В разговоре мальчик шлёпал огромными губами, а нос его, казалось, шевелится и живёт своей жизнью. За ними еле поспевал семенящей походкой толстый паренёк в оранжевой куртке. Круглые очки его сбились на сторону, в глазах читались испуг и отчаяние.
- Ты и правда сможешь это сделать? - в сотый раз допытывалась Лида, забегая вперёд и заглядывая в глаза Тимофея. А он только разводил длинными руками и виновато пожимал плечами.
- Я плохо учился у себя в Злогорбии и был отчислен из-за недостаточности энергии злой. Вместо того чтобы превращать в пепел подопытных кроликов подземных синего цвета - у нас водятся такие - я с помощью магии делал их белыми и пушистыми. А однажды спас от смерти умирающего от истощения кролика. Меня выгнали за это с уроков смертоубийств. И ни разу я не увидел у себя на пальцах перстни власти. Мне дали шанс последний и отправили вместе с мамой к вам на поверхность земли, чтобы помочь завоевать её для злогорбов.
- Уверен, что не сделаешь только хуже? - задыхаясь, прокричал вслед Лёня.
- Я не умею делать плохие вещи, - смущённо отозвался Тимофей.
Миновав последний поворот, дети выскочили прямо к больнице. Её корпуса белого цвета с множеством окон возвышались над цветущими деревьями. Где-то там, за одним из окон в палате для тяжёлых больных который день лежала без сознания мама Лиды. Когда Тимоша узнал от ребят, что она, похоже, заколдована злогорбами, то вызвался помочь расколдовать её. "В случае любом ваши доктора земные не смогут справиться с магией подземной, - сказал он, теребя себя за огромное ухо. - А я попробую. Ведь я всё же злогорб!"
Усатый охранник в травматологии встретил детей в штыки. Особенно ему не понравился Тимофей. На вопрос, почему они не могут посетить больную Татьяну Добрякову, он снова начал загибать пальцы, по какой причине дети не могут этого сделать. На одной руке пальцев у него не хватило: "Больше двух посетителей нельзя!". Сторож начал загибать пальцы и на другой руке:
- Если вам и этого мало, то ваш третий, правду сказать, мало похож на человека! Уж больно он рыжий, сутулый и нескладный. И вообще, какой-то губошлёп.
Егоза в сердцах топнула ногой:
- Где в ваших правилах записано, что больных могут посещать только жители поверхности земли?
Охранник покрутил ус и неожиданно разъярился:
- Ну, всё, вы меня достали!
Схватив со стола рацию, он заорал:
- Первый, ответь "травматологии"!
Тимоша в мгновение ока подскочил к стойке, за которой сидел усатый. Щёлкнув над его головой пальцами, он что-то пробормотал. Охранник выронил рацию и моментально захрапел.
Дети выхватили из корзины бахилы, натянули их и побежали к лестнице.
* * * * *
Слава поднимался по Троицкому мосту к территории Кремля, словно на эшафот. Когда-нибудь, много лет спустя, он поймёт, что его детство кончилось именно сегодня. От беззаботности малолетки не осталось и следа. Подросток, наконец, осознал, чем отличается взрослая жизнь. Здесь всё не так. В этой жизни появляется ответственность за судьбы других людей. Твоих родных и близких, например. И не на кого переложить эту ответственность. Она тяжким грузом ложится на твои плечи. Ты вдруг понимаешь, что от тебя зависит их жизнь.
Парень остановился возле одной из бойниц на мосту. Отсюда был виден Александровский Сад. Древние деревья задумчиво смотрели на него. Кремлёвская стена, выложенная красным кирпичом, казалась несокрушимой цитаделью. Добряков провёл ладонью по лицу, вытирая последние слёзы. Больше он не имел права плакать. Возможно, от того, что он сделает вскоре, будет зависеть и незыблемость этих стен.
Осталось совсем немного времени, чтобы решить, что для него важнее. Благополучие его страны, всей земли? Или мама, лежащая в больничной палате в шаге от смерти?
Слава повернул голову и заметил на площади перед Кутафьей башней кажущуюся отсюда маленькой фигурку тёти Розы в голубом костюме. Представил себе её нелепую шляпку и поёжился. Она сказала: "Пора менять мир". Никакая она не тётя Роза! Наверное, даже не человек! Если правда всё, что рассказала сестра с Черепахом, то она злогорбица! Ей нужен наш мир, а моя мама - её заложница!..
Интересно, если сейчас прыгнуть вниз, останешься в живых?
"Нет! - Слава встряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. - Это проще всего! Если я умру, это не решит проблему. Весь мир в опасности. И мама может погибнуть. Нужно что-то делать!"
Фигурка злогорбицы продолжала стоять на месте, зорко наблюдая за Добряковым. Кажется, она даже махнула рукой, - мол, иди! С каким наслаждением Слава выстрелил бы сейчас в эту фигурку, будь у него оружие! Он отпрянул от бойницы и на негнущихся ногах вошёл на территорию Кремля через Троицкую башню. Здесь почти не было посетителей. Очевидно, все экскурсии отменили в связи с предстоящими мероприятиями.
Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Добряков резко обернулся. Он был как натянутая струна. Перед ним стоял подросток, по виду - иностранец. Бейсбольная куртка с номером 999 показалась знакомой.
Джон Бита, американец!
- Хелло, приятель! - Джон протянул руку.
Слава с удовольствием пожал её и обнял Джона. От сердца отлегло. Он не один!
- Ты помнишь Злогорбию? - спросил американец на чистом русском языке.
- Да! Теперь я всё помню! - горячо заговорил Добряков. - Жуткое подземелье, сырое и холодное. Обучение в этом подземном университете, нашу с тобой невольную драку, твоего брата Тома и злогорбов.
Джон поморщился, словно отгоняя неприятные воспоминания. Снял бейсбольную кепи с огромным козырьком и вытер со лба моментально выступивший пот.
- То, что с нами там было... Я не забуду никогда. Эти злогорбы... В общем всё происходило, как в фильмах ужасов. В какой-то момент мы с Томми снова оказались, как ни в чём не бывало, в вертолёте, летящем над проливом Лонг-Айленд. Мы ничего не помнили о своих злоключениях в подземной стране. Однако через несколько дней, по-видимому, чары злогорбов начали постепенно ослабевать, и я вспомнил многое из происшедшего.
- У нас тоже происходило что-то подобное, - задумчиво произнёс Добряков.
Приятели смотрели на гордые кремлёвские ели, свободно раскинувшие в стороны свои руки-ветки. Среди елей стояли в ряд древние орудия.
- А потом появился Он, - неожиданно ожесточённо продолжал Бита. - Высокий незнакомец в коричневом плаще и сером шарфе. Ещё на нём была чёрная шляпа, а лицо напоминало морду верблюда. И ещё, кажется, у него был горб. Мы с Томми как раз шли на тренировку бейсбольной команды. Я держал его за руку. За его маленькую тёплую руку... - голос Джона дрогнул. - В другой руке у меня была бейсбольная бита. Этот незнакомец подошёл и...
Американец надолго замолчал. Добряков не торопил его, разглядывая государственный герб над Дворцом съездов.
Джон шумно сглотнул. Сделав над собой усилие, продолжил:
- Это существо в обличии человека подошло и взяло за руку моего брата. Затем щёлкнуло пальцами. Вспыхнула молния. И всё. Больше я почти ничего не помню. Он увёл Томми. Я пытался догнать их, ударить бейсбольной битой эту тварь. Но я не мог сдвинуться с места. Даже пошевелиться. Представляешь?
- А потом всё было просто, - устало выдохнул Джон. - Отец поднял на ноги всю полицию, однако они до сих пор не нашли моего брата. Скоро мне позвонили по телефону и сообщили, что я должен поехать в Россию вместе со своим отцом - он работает в администрации президента - на какое-то важное мероприятие, которое состоится в московском Кремле. Там будет всё руководство Соединённых Штатов Америки и Российской Федерации. В гостиницу заявился один из злогорбов и сказал, что я должен заколдовать нашего президента. Когда я пытался послать его подальше, злогорб сказал, что мой братик у них, и он может пострадать.
Бита сжал кулаки и заскрежетал зубами:
- Если я всё сделаю правильно, они вернут Томми. Потом злогорб проинформировал, что для выполнения задания мне были якобы выданы какие-то Перстни Власти. Однако я их так и не увидел. Возможно, они сейчас на моих пальцах, но они невидимы.
Джон вздохнул и развёл руками:
- Ну, вот, пожалуй, и всё. А что было с тобой, приятель?
Добряков рассказал обо всём, что произошло с ним и ребятами после возвращения из подземного плена.
Ребята остановились возле Царь-пушки. Бита с уважением посмотрел на многотонное орудие. Прищёлкнув языком, он воскликнул:
- Вот бы расстрелять всех злогорбов из этой пушки! Чтобы пух и перья полетели! А тех, что останутся, заставить работать на нас. Пусть метут улицы, дома строят. На них можно хорошо заработать! Мы могли бы открыть новые проекты по использованию труда этих созданий. Поселить их где-нибудь отдельно от людей, подкармливать, чтобы не умерли с голоду и постепенно...
Добряков с удивлением посмотрел на американца. Он предостерегающе поднял руку, чтобы остановить словоизлияния приятеля:
- Сейчас нам важно спасти мою маму и твоего брата.
Бита замер с открытым ртом. Потом кивнул и выдал:
- Я решил известить об опасности наших президентов. Нужно мобилизовать всю охрану вашего Кремля, чтобы они прочесали местность. Пригласить американский спецназ и совместными усилиями выявить всех подземных жителей. Потом предлагаю всех пойманных допросить и отправить в специальную тюрьму в провинции Гуантанамо на Кубе. Там они точно не смогут доставить нам никаких неприятностей. Как только злогорбы поймут, что сопротивление бесполезно, им ничего не останется, как освободить наших родственников!
Слава долго молчал, глядя на мощный лафет Царь-пушки. Потом покачал головой и медленно произнёс:
- Видно, здорово тебе промыли мозги в Америке. Твой план никуда не годится. Нам никто не поверит. В лучшем случае сочтут за идиотов. Нужно действовать своими силами. И действовать быстро. Моё предложение такое: бороться с врагом его же оружием. Мы можем использовать Перстни Власти против злогорбов...
Джон покраснел и надулся. Сняв бейсболку, он пригладил светлые волосы:
- Ты сомневаешься в профессионализме американского спецназа? Да мы за пять минут справимся со всеми этими злогорбами! Стоит только дать приказ! Эх, если бы я был президентом!
Бита протянул руку и коснулся холодного металла одного из ядер, лежащих возле царь-пушки:
- Да, и эта ваша пушка, может быть, пригодится. Хороший ствол! И ядра огромные!
- Данное орудие никогда не стреляло, - невозмутимо проинформировал Добряков. - Тем более, такими ядрами. К тому же этот ствол лет на двести старше твоих Соединённых Штатов
- Не может быть! - запальчиво воскликнул американец и несколько раз высоко подпрыгнул, пытаясь заглянуть в ствол пушки.
Неожиданно побледнев, он отскочил в сторону. Глаза его округлились:
- Там... Там...
Слава подтянулся на носках и тоже заглянул в недра Царь-пушки. Из жерла орудия на него смотрели огромные жёлтые глаза злогорба. Сердце подростка бешено заколотилось. Граф потряс головой, словно отгоняя видение. Потом снова заглянул в пасть пушки. Там ничего не было, кроме пыли.
Взяв Джона за плечо, Добряков повёл его подальше от Царь-пушки, поминутно озираясь. Бита растерял свой пыл и покорно побрёл рядом с товарищем.
* * * * *
Поднявшись на второй этаж и осторожно выглянув в коридор, ребята увидели новое препятствие. Недалеко от палаты с надписью "реанимация" находился пост старшей медсестры. За стойкой стояли две женщины в белых халатах и, переговариваясь, работали с какими-то документами.
Здесь же, на лестнице дети устроили совещание.
- Кому-то нужно отвлечь медсестёр, - предложила Лида, тревожно оглядывая своих товарищей.
- Наверное, это буду я, - неуверенно промямлил Лёня.
Егоза кивнула:
- Нам нужна всего минута, чтобы добежать до "реанимации" и скрыться за дверью. Ты скажешь медсёстрам, что у больного в палате на первом этаже случился инфаркт и нужна срочная помощь. Повтори!
Черпаков послушно повторил.
- Молодец! Теперь иди, мы готовы!
Черепах обречённо вздохнул и медленно вышел в коридор. Подволакивая ноги, он двинулся в сторону сестринского поста. Женщины за стойкой замолчали и с удивлением уставились на толстого подростка, уныло бредущего к ним.
- Кого ты здесь ищешь, мальчик? - спросила старшая медсестра.
Лёня растерял по дороге заготовленные слова. От испуга он не мог членораздельно говорить.
- Там... На первом этаже... Больной... Интракт...
Медсёстры обомлели, глядя на подростка, как на дурачка.
Лео пытался собраться с мыслями и произнести припасённую фразу, но у него ничего не вышло. Тогда он в отчаянии тряхнул головой и заорал дурным голосом:
- Пожа-ар! На первом этаже пожар!
Бросившись к противоположной лестнице вниз, он увлёк за собой медсестёр.
В несколько прыжков Егоза и Тимоша оказались перед стеклянными дверями реанимации. Толкнув дверь, они втиснулись внутрь и обомлели.
Возле кровати с надписью "Татьяна Добрякова. 38 лет" стоял молодой дежурный врач, записывая что-то в журнал. Он поднял голову, услышав шум. Оспины на его молодом лице моментально покраснели. Он сделал непроизвольный шаг в сторону детей и с негодованием открыл рот.
Реакция Тимофея была моментальной. Он щёлкнул пальцами над головой доктора. На мгновение промелькнула зелёная молния. Дежурный врач медленно осел на пол, выронив журнал.
- Мы имеем всего пару минут, пока нас не хватятся, - выдохнула Лида, поднимая с пола журнал.
Последняя запись в этом журнале гласила:
"Татьяна Добрякова.
Состояние: крайне тяжёлое.
Считаю нецелесообразным дальнейшее использование аппарата для искусственного поддержания жизнедеятельности.
- Мамочка-а! - запричитала Лида.
Тимофей подошёл к кровати, аккуратно обойдя спящего на полу сном младенца доктора. Для детской психики было большим потрясением увидеть лежащую на кровати женщину. Её хрупкое тело прикрывала белая простыня с больничным клеймом. Лицо было едва ли не бледнее этой простыни. Над мамой Лиды нависали какие-то штанги, от них шли провода, а рядом на столике тревожно гудел аппарат с монитором.
Девочка прижалась к груди мамы и прислушалась. Она услышала слабое биение сердца и тряхнула косичками:
- Ну, Тимоша, действуй!
- Что?
- Оживляй мою маму!
Тимофей замотал головой и попятился.
- Не-ет! Это я не смогу! - пискнул он. - То есть, я думал, что смогу, но... Такое может сделать только злогорб взрослый, хорошо владеющий магией. Я боюсь! Я не умею!
Егоза широко открыла глаза. Из них брызнули слёзы.
- Эх, ты! А ещё хотел с нами дружить! Трус!
Шкет упёрся сутулой спиной в стену. Огромные губы его дрожали, на лбу заблестели капли пота.
Неожиданно дверь в реанимационную распахнулась. Дети замерли.
* * * * *
Приятели остановились возле Царь-колокола. Джон протёр глаза от изумления. Он полагал, что после посещения Царь-пушки уже ничему не удивится. Однако огромный позеленевший корпус колокола поверг его в шок.
- Как же сильно в него били! - воскликнул американец. - Даже откололся огромный кусок!
Действительно, отколовшаяся часть колокола была выше Биты. Он уважительно потрогал холодный кусок и покачал головой:
- Сколько металла зря пропадает. Какие же вы, русские, всё же расточительные!
Слава непонимающе посмотрел на приятеля и произнёс:
- Ну, ты даёшь! Это же памятник! А кусок откололся почти триста лет назад из-за пожара.
Джон с любопытством заглянул внутрь колокола, в самую темноту. И тут же отпрянул назад, чуть не опрокинувшись навзничь. Добряков подхватил его под руки, не позволив упасть. Выглянув из-за светлой шевелюры приятеля, Слава увидел в глубине колокола зловеще горящие глаза злогорба. Он даже успел разглядеть отвратительную морду, напоминающую верблюжью. С огромной нижней губы свисала слюна, поблёскивающая в полутьме.
Граф поднял с земли бейсболку с эмблемой Нью-Йорк Янкиз10, отряхнул её и нахлобучил на голову Джона.
- Не теряй головы, друг, - произнёс Слава. - Просто нас пытаются запугать. С ними нужно быть пожёстче.
Приблизившись к дыре в колоколе, мальчик сунул туда голову и гулко крикнул:
- Пошёл вон!
Жёлтые глаза погасли. Внутри словно никого и не бывало.
Бита с уважением посмотрел на товарища и горячо пожал его руку:
- Русские такие храбрые! - потом спохватился и добавил. - И абсолютно безбашенные!
- Ладно, на этом, я думаю, нашу экскурсию по территории Кремля нужно закончить. А то злогорбы начнут ещё, чего доброго, выпрыгивать нам на головы с колокольни Ивана Великого. Нам пора в Большой Кремлёвский Дворец. Сегодня будет награждение государственными премиями. Заодно наградят и нас, участников литературного конкурса. Возможно, мы увидим президента российской федерации.
- И президента Соединённых Штатов Америки, наверное, тоже, - добавил Джон.
Ребята подошли к гигантским дверям, ведущим во Дворец. Рядом висел огромный термометр, который показывал двадцать градусов по Цельсию.
- Самая комфортная температура, - прокомментировал Добряков и взялся за ручку двери.
В фойе подростков тщательно осмотрели охранники. Их несколько раз проверяли металлодетектором, и всякий раз он звонил, показывая наличие металла. Ничего не обнаружив, детей отпустили, лишь пожав плечами.
- Похоже, это наши перстни власти. Ведь они невидимы, пока бездействуют, - почти беззвучно прошептал Слава, шагая за сопровождающим. - Кстати, из-за этой неразберихи у меня в кармане остался мобильный телефон.
Поднимаясь по лестнице, проходя по коридорам Дворца, ребята были ослеплены окружающим великолепием. Подведя мальчиков к внушительным дверям, отделанным золотым орнаментом, сопровождающий шепнул: "Ходить только по ковровым дорожкам!", и исчез.
В большом светлом зале с нависающими позолоченными люстрами, белыми колоннами и высоким сводчатым потолком уже стояли ряды кресел. Детей усадили на одном из последних рядов. Зал моментально наполнился. Подходили новые приглашённые, усаживались, тихо переговариваясь. Операторы проверяли и настраивали свои камеры, между колоннами замерли люди в строгих чёрных костюмах.
Пока Бита, разинув рот, рассматривал роскошный интерьер зала, ёрзая на мягком кресле, Слава тревожно окинул взглядом небольшую трибуну, где с минуты на минуту должен был появиться президент. Ещё он заметил, что ближайший к ребятам охранник не спускает с них глаз.
Зазвучал гимн Российской Федерации. Все встали. Джон снял бейсболку, глядя прямо впереди себя. В зал быстрым шагом вошёл президент и занял своё место за трибуной.
Сказав приветственную речь, глава государства приступил к церемонии награждения. Счастливые обладатели орденов, медалей и почётных лент горячо жали руку президенту. Затем произносили проникновенные речи с небольшой трибуны рядом с президентской и садились на свои места с просветлёнными лицами.
Добрякова внезапно охватила дрожь. Он понял, что настал тот самый важный час. Назовут его имя, ему надлежит встать и на виду у всех пройти к главе государства, принять из его рук награду и... И что потом? После церемонии награждения в рабочем кабинете должна состояться историческая встреча президентов двух великих держав. Возможно, на этой встрече будут вершиться судьбы всего мира.