В палату влетел Черепах. Вид у него был такой, будто за ним гонится стадо слонов. Очки покосились, со лба градом катился пот. Он споткнулся об лежащего на полу доктора и чуть не растянулся рядом. Ноги его подкосились, глаза расширились от страха.
- Вы что, убили его? - заверещал Лео.
- Он спит, - невозмутимо обронила Лида. - Что случилось?
Задыхаясь, Лёня рассказал, что медсёстры увидели на первом этаже охранника без сознания и принялись приводить его в чувство, убедившись, что никакого пожара нет.
- А я рванул по другой лестнице к вам. Думаю, у нас не больше одной минуты. Ты чего застыл? - обратился толстяк к Тимофею. - Расколдовывай тётю Таню! У нас совсем мало времени!
Шкет отлепился от стены.
- Это не так легко. Недостаточно просто щёлкнуть пальцами. Нужно ещё произнести при этом заклинание. А я с перепугу позабыл его! - Схватившись руками за голову, злогорбыш завыл от бессилия. - Судьба моя жестокая-я! Надо бежать отсюда! Бежа-а-ать!
Егоза подскочила к нему и с размаху влепила пощёчину. Тимоша осёкся. Истерика его закончилась так же быстро, как и началась.
- Ну, хорошо, где мне сейчас взять текст заклинания? - прохрипел он, держась за горящую после удара щёку. - Припоминаю, там было что-то про крупицы...
- А я помню кое-что ещё! - раздался писклявый голос.
Ребята начали озираться, не понимая, откуда мог взяться голос. Наконец, Лида извлекла из кармана Мохнаткина. Он прыгнул в руки Тимофея и внимательно посмотрел на него, отставив красный сапожок.
- Ну и бестолковый же ты отрок! Память у тебя короткая. В вашем подземелье я случайно услышал, как колдует взрослый злогорб. И я запомнил несколько слов.
Егоза молитвенно сложила руки и простонала:
- Пожалуйста, пожалуйста, милый Собезьмед, вспомни эти слова!
Мохнаткин выпрямился на ладони злогорбыша и важно поправил золотистый плащ. В воздухе повисла тишина. Слышно было лишь, как мерно гудит прибор поддержания жизнедеятельности возле кровати безнадёжной больной Татьяны Добряковой. Убедившись, что все внимательно слушают его, зверёк с пафосом произнёс:
- Зло, приди, разрушь границы,
Заколдуй весь этот свет,
Пусть уходят по крупице
Вереницы долгих лет!
Подтянув красный сапожок, Собезьмед добавил:
- После этого злогорб щёлкал пальцами, и возникала молния. Это всё.
Все сразу зашумели. Тимоша издал победный клич: "Это оно!". Потом деловито засуетился:
- Отойдите все назад! Я буду колдовать!
- Ты уверен, что это правильное заклинание? - тревожно спросила Лида, загораживая своим телом кровать матери.
- Ну, конечно! У Мохнаткина вашего память прекрасная! Сейчас мы расколдуем маму твою в два счёта! - бодро пропел Тимофей. - Я чувствую вдохновение волшебное! И, кажется, я впервые увидел у себя на пальцах Перстни Власти! Да, я вижу их! Они огромные и со сверкающими рубинами!
- Да? - С сомнением в голосе произнёс Лёня, разглядывая пальцы Шкета через свои круглые очки. - Что-то я не замечаю никаких перстней!
- Обычный земной житель их не увидит! - изрёк Тимоша, приближаясь к кровати больной и передавая Собезьмеда хозяйке.
Дети отступили назад. Егоза прижала Мохнаткина к лицу. Он ободряюще потёрся об её щёку.
- Давай! - сказали они хором.
Тимофей встал над кроватью и торжественно прочитал заклинание. Потом смачно щёлкнул пальцами над головой Татьяны Добряковой. Промелькнула красная молния. Все вздрогнули от неожиданности.
В тот же миг больная застонала и пошевелилась. Прибор поддержания жизнедеятельности внезапно словно сошёл с ума. Начав издавать истошные сигналы, он принялся выдавать на экран целую кучу непонятной информации. Ребята замерли. Они не понимали, что происходит до тех пор, пока не увидели, что тело Татьяны Добряковой вытянулось и начало биться в конвульсии.
- Я не хотел! Слово честное! Я думал, так будет лучше! Я прочёл заклинание слово в слово!
Собезьмед развёл лапами и юркнул под кровать. Вскоре оттуда появилась его испуганная мордочка.
Черпаков схватился за голову.
А мама Лиды умирала.
* * * * *
Слава шёл по ковровой дорожке. С десяток объективов телекамер следили за каждым его движением. Он чувствовал себя в центре внимания. Казалось, ноги налились непомерной тяжестью. В какой-то момент, уже подходя к президенту, он споткнулся, и обязательно пропахал бы носом красную ковровую дорожку, если бы президент не поймал его за руку и не удержал от падения. В зале охнули. Усиленно защёлкали затворы фотоаппаратов.
Рука главы государства оказалась тёплой. Он улыбнулся и сказал в микрофон:
- Вот так было спасено будущее нашей литературы!
В зале вежливо засмеялись. Камеры ободряюще сверкнули линзами и уставились на высокого подростка, стоящего рядом с президентом. Далее они запечатлели момент награждения Мстислава Добрякова. У него в руках оказалась почётная грамота и серебряная ручка авторской работы в красивом футляре. Вслед за тем засвидетельствовано было рукопожатие главы государства.
В следующее мгновение Добряков решил: пора!
Он молниеносно щёлкнул пальцами над головой президента, мелькнула яркая вспышка. Все находившиеся в зале оцепенели, словно в детской игре "Морская фигура, на месте замри!". Перестали светиться красные огоньки камер, погасли жаркие софиты. В Георгиевском зале повисла тишина.
С дальнего ряда к Славе не спеша направился Джон. Покачав головой, он заметил:
- Ну, ты силён, приятель! Что дальше?
Добряков пожал плечами:
- Не знаю. Давай попробуем устроить встречу наших президентов. Ты должен разыскать своего. Думаю, он где-нибудь неподалёку от рабочего кабинета. Приведи его сюда, и мы сделаем это.
- Ты знаешь, чем это всё может закончиться? - с тревогой спросил Бита.
- Да, - просто ответил Граф. - Это закончится началом третьей мировой войны. Ведь именно этого хотят от нас злогорбы. Тогда будет огромный всплеск самой настоящей людской злобы. Грядут огромные жертвы. А подземные жители завоюют всю нашу землю. Оставшиеся в живых будут для них вроде дойных коров, из которых будут выжимать злобу. Ты знаешь, что она необходима этим тварям для питания. Они и так уже достаточно насытились злобной энергией после людских несчастий, таких, как природные катаклизмы, человеческие пороки, войны, террористические угрозы, национальная, религиозная вражда и много чего ещё...
- Ты говоришь как пророк, - горько усмехнулся Джон. - Только мне от этого не легче. Я должен вернуть моего Томми.
Голоса детей гулко отдавались в пустом зале, несмотря на то, что здесь было полно народу. Все присутствующие замерли, словно окаменев. Ребята оказались как бы вне времени.
- Моя мама тоже в их руках. Если я ничего не сделаю, она умрёт, - вздохнул Слава и виновато посмотрел на застывшего рядом с ним главу государства. Потом повернулся к американцу. - Ну, что же ты ждёшь? Я не знаю, сколько ещё смогу продержать этот зал без движения. Я чувствую, что устаю. Это проклятое колдовство отбирает у меня все силы. Веди своего президента!
- Одну минуту! - воскликнул Бита и подскочил к окаменевшему оперативнику, под личиной которого скрывался злогорб.
Щёлкнув над ним пальцами, он гаркнул:
- Немедленно пошли за моим братом, чтобы я видел его здесь! Иначе я отказываюсь делать что-либо дальше!
Злогорб сорвался с места и исчез за золотыми дверями. Вслед за ним понёсся и Джон.
Оставшись один в зале, Добряков вытер испарину со лба. Оглядев оцепеневших присутствующих, он пробормотал:
- Да, вот так вершится будущее страны и всей земли. Вы уж извините, господин президент, но я не могу жертвовать моей мамой даже во имя всего нашего государства. Ведь она у меня одна!
Президент молчал.
- А как бы вы поступили на моём месте? - взорвался Слава. - Ведь семья прежде всего! Нас учили, что семья - это первичная ячейка общества. Не будет семьи, не будет и государства! Что? Вы хотите сказать, за сохранение жизни одной моей мамы погибнут миллионы? Но для меня её жизнь дороже сотен миллионов незнакомых мне людей! Как я потом буду смотреть в глаза оставшимся? Неважно, главное, моя мама будет жива!
Распалившись, Граф ходил взад-вперёд перед главой государства. Глаза сверкали, взъерошенные тёмные волосы торчали в разные стороны, полы расстёгнутого пиджака развевались. Он говорил всё громче, словно пытаясь заглушить страх, растущий изнутри.
- В свои тринадцать лет я уже хлебнул полную чашу несчастий! Я не хочу быть Иудой! Я не могу быть Иисусом! Я - мальчик, у которого отобрали самое ценное - его маму! Кто посоветует, что мне делать? Кто-о-о?!
Эхо отразилось от сводов высокого потолка. Весь зал молчал.
Вдали хлопнула дверь, и послышались торопливые шаги. Впереди шёл президент Соединённых Штатов Америки, следом Джон с сияющими глазами. Он крепко держал за руку своего брата Тома, семилетнего мальчика в синей трикотажной курточке.
У президента Америки был отсутствующий взгляд, словно её подняли с постели, но разбудить забыли. Как во сне, она заняла свободную трибуну в нескольких шагах от президента России.
- Приступим к переговорам? - с фальшивым оптимизмом спросил Джон, сняв бейсболку и поправляя воображаемый галстук. - Вы не возражаете, если я буду вашим переводчиком, госпожа президент?
Томми во все глаза следил за происходящим.
Щёлкнув пальцами над безупречной причёской своего президента, Бита услышал ответ: "Да!".
Добряков тоже щёлкнул пальцами над головой своего президента.
"Переговоры" напоминали кукольный спектакль. Как во сне, главы великих государств шевелили губами, а говорили за них подростки-переводчики.
- Я считаю, нашим странам пора окончательно выяснить отношения, - продекламировал Джон нарочито официальным тоном. Задрав голову, он громко крикнул. - Злогорбы, вы слышите? Мы выполняем свою часть уговора! Скоро вы получите нашу землю на блюдечке!
Слава укоризненно покачал головой:
- Давай обойдёмся без злорадства, братишка. Просто сделаем то, что от нас хотят. И поскорее. - Потом обратился к главе США. - Итак, какие у вас предложения, госпожа президент?
Она беззвучно зашевелила губами, глядя немигающим взглядом куда-то в пространство. За неё ответил Бита:
- Мы немедленно прерываем дипломатические отношения с Россией. В ближайшее время мы объявим вашей стране войну и начнём боевые действия. Нам помогут многие страны. Если меня не поддержит парламент, я введу прямое президентское правление.
Наступила очередь шевелить губами другого главы государства. Слава звонким голосом проинформировал:
- Ваша агрессия получит достойный ответ. Со своей стороны наше государство отныне объявляет США и их союзников вне закона и через некоторое время наносит ответный удар. Нам придут на помощь дружественные государства. Если мою инициативу не одобрит кабинет министров, я, в свою очередь, введу президентское правление. У вас, госпожа президент, и вашего окружения есть двадцать четыре часа, чтобы убраться восвояси.
- Неплохие из нас переводчики, - развёл руками Джон. - Что дальше?
- Не знаю, - ответил Добряков. - Наверное, надо отправить наших президентов исполнять свои обязанности и искать бомбоубежище понадёжнее. - Подняв голову, подросток рявкнул. - Эй, Злогорбы! Вы получили, что хотели! Верните мою маму! Пусть она придёт в себя!
В дальнем конце зала скрипнула дверь. Уверенной походкой по красной ковровой дорожке шёл горбун в коричневом плаще и чёрной шляпе. Он ухмылялся, с уродливой толстой губы свисала слюна. Потирая руки, он остановился в десяти шагах от подростков, застывших рядом со своими президентами.
- Наконец-то свершилось! - прогнусавил он скрипучим голосом откуда-то из-под серого шарфа. - Вы молодцы, мои иуды маленькие. Не зря вас обучали в университете злобы. Однако это ещё не всё. После войны большой на земле вы должны продолжить дело наше. Вам нужно будет организовать потоки злобы непрерывные от оставшихся в живых людей. Племя моё ни в чём не должно нуждаться.
Дети молчали, с ужасом глядя на злогорба.
Огромная золотая люстра, висевшая над головой незнакомца, освещала его уродливую шляпу и коричневый плащ, плохо скрывающий большой горб. Ей бы оторваться от потолка и рухнуть на незваного пришельца, придавив всем своим весом. Но стальной трос крепко держал люстру, не давая сорваться.
Злогорб невозмутимо продолжал:
- Мы решили не возвращать мать Мстислава, пока дело не будет доведено до конца. Ты должен быть доволен, что тебе и оппоненту твоему доверили такое дело важное. Вы сдвинули дело с точки мёртвой. Все устали от мира, нужна война большая!..
- Будьте вы все прокляты, злогорбы поганые! - закричал Граф и рванулся к незнакомцу.
*.....*.....*.....*.....*
Лида хотела подбежать к бьющейся в конвульсиях матери, но упала, споткнувшись о провода, идущие к аппарату обеспечения жизнедеятельности.
Ситуация была критическая. Черпаков намеревался снова забиться в свой панцирь, чтобы ничего не видеть и не слышать, однако взгляд его упал на серебряный крест, который выбился из-под рубашки. Он схватил его в руки и выдохнул:
- Господи, помоги нам! Ты же не хочешь, чтобы мама Лиды умерла! Сделай чудо, расколдуй её! - внезапно глаза мальчика засияли. - Вот оно! Я придумал! Ещё не всё потеряно! Скорее!
- Ты прочитал заклинание, которое убивает. А нужно такое, которое, наоборот, оживит!
- Я не знаю такого заклинания! - простонал Шкет.
- Знаешь! Просто надо говорить правильные слова. Как там звучало: "Зло, приди, разрушь границы"? Это неверно! Нужно изменить на "Зло, уйди, оставь границы"!
Злогорбыш понимающе закивал головой.
- Тогда твоё заклинание будет звучать так! - продолжал окрылённый Лео. - Слушай:
Зло, уйди, оставь границы,
Расколдуй весь этот свет,
Пусть вернутся по крупице
Вереницы долгих лет.
- Надо попробовать! - просиял Тимоша.
Егоза застыла в углу реанимационной. Одной рукой она потирала ушибленную коленку, а другой зажимала рот, чтобы не закричать в голос. Рядом на больничной постели её мама билась в агонии, а два подростка играли в глупую игру в слова.
Откуда-то из коридора донеслись отдалённые звуки голосов.
Тимофей быстро прочитал новый текст заклинания и щёлкнул пальцами.
Конвульсии Татьяны Добряковой сразу же прекратились. Лицо порозовело, ресницы затрепетали. Однако у ребят уже не оставалось времени смотреть, как она возвращается к жизни. Они пулей выскочили из палаты и ринулись к ближайшей лестнице. Скатившись с неё, они не встретили никого в коридорах первого этажа, и вынырнули на улицу.
В это самое время по противоположной лестнице поднимались медсёстры и усатый охранник. Он почти ничего не помнил о происшедшем и держался за голову, в который раз повторяя, что уволится с этой нервной работы.
Медсёстры обнаружили в реанимации пришедшего в себя дежурного врача, который пытался самостоятельно подняться. Он был уверен, что споткнулся обо что-то и ударился головой. Взглянув на больную, медработники обомлели. Татьяна Добрякова сидела на краю кровати, снимая с себя ненужные теперь провода, тянущиеся от аппарата поддержания жизнеобеспечения.
- Извините, - сказала она. - Вы не подскажете, когда будет обед?
* * * * *
Уже на улице ребята остановились, переводя дыхание.
- Кажется, мы забыли Мохнаткина в палате, - выдохнула Лида.
- Надо подождать, может, он сам выберется, - предложил Лёня.
Так и произошло. Через некоторое время из дверей на улицу выскользнул Собезьмед. Он передвигался достаточно быстро на всех четырёх лапах, как и подобает собаке, обезьяне или медведю. Однако, заметив компанию, спрятавшуюся под старым тополем, сразу же поднялся на задние лапы. Нарочито медленно он подошёл к детям и манерно отставил красный сапожок.
Ребята присели на корточки и набросились на Мохнаткина с расспросами. Зверёк начал важно рассказывать:
- Когда вы сбежали из палаты, бросив меня одного, - Собезьмед сделал паузу, укоризненно оглядев слушателей. - Так вот, когда вы так быстро ретировались, я услышал, как заскрипела кровать, и мама Лиды свесила ноги. Затем появились светлые ботинки доктора, туфли медсестёр и армейские ботинки охранника. Они долго охали и ахали, осматривая пациентку, и пришли к выводу, что Татьяна Добрякова практически здорова. Мама Лиды захотела кушать, а врач не слушал её. Он названивал по телефону и докладывал кому-то, что почти безнадёжная больная, уже несколько дней находившаяся в коме, пришла в себя. Причём, именно в его дежурство. Он утверждал: "Нет, это не чудо, просто я ни на минуту не отходил от пациентки, проводил все необходимые процедуры и, благодаря моим стараниям Добрякова из реанимации теперь сидит на кровати и просит есть. Конечно, её нужно понаблюдать ещё несколько дней. Нет, я вовсе не хочу преувеличивать свою роль, как лечащего врача, но, вы помните, что у нас вакантно место заведующего отделением. При распределении этой должности вы могли бы учесть мои пожелания...".
Ребята расхохотались, слушая Мохнаткина.
- Как здорово у тебя получается копировать! - воскликнула Егоза. - И какая замечательная память!
Собезьмед выпятил грудь и расправил золотистый плащ.
- Мы совсем забыли про Славика! Что происходит с ним сейчас! - вскричал Черпаков. - Нужно немедленно позвонить ему и обрадовать!
Лёня схватил телефон и начал лихорадочно набирать номер Добрякова.
* * * * *
У Славы неожиданно зазвонил телефон. Он резко остановился и выхватил из кармана аппарат. Выслушав то, что ему говорили, мальчик выпрямился, словно с плеч его упал тяжёлый груз. Он подошёл почти вплотную к Злогорбу и объявил:
- Война отменяется, ваше злобное величество. У вас есть одна минута, чтобы забрать всех своих соплеменников, покинуть поверхность земли и убраться обратно в своё сырое и тухлое подземелье. - Добряков высоко поднял руку, приготовив пальцы для щелчка. Увидев растерянное выражение на морде незнакомца, он пояснил, повысив голос. - У вас больше нет заложников! Более того, вы сами рискуете оказаться сейчас в заложниках. Теперь я щёлкну пальцами, и всё придёт в движение!
Злогорб заскрежетал зубами от бессильной злобы... И исчез.
Слава и Джон засмеялись от радости и обнялись. Затем сели на места, усадив между собой братишку Тома. И только тогда Добряков вытянул руку и щёлкнул пальцами...