Аннотация: Не злите доброту! (продолжение) Часть 1. Глава 3.
Глава 3.
УЗЫ. Первый курс
Здесь не было просторных светлых аудиторий и всезнающих учителей. Уроки и перемены, друзья и одноклассники, домашние задания и экзамены - всё это осталось где-то далеко. УЗЫ - Университет Злобы - представлял собой небольшую комнату без окон. Под низким потолком висел единственный светильник. Он давал тусклый свет. Две причудливые тени: прямая - Графа, и скрюченная - злогорбицы, замерли посреди комнаты.
Возле голой стены расположились два неудобных стула. Провожатая указала на один из них. Слава сел и огляделся.
Всю противоположную стену занимал старомодного вида прибор. Его контуры напоминали допотопный компьютер. Злогорбица протянула к нему руку. Прибор ожил. В унылой комнате стало веселее: на панели замигали разноцветные огоньки.
От злогорбицы пахло болотом. Красные розы на белом мамином платье оказались прямо перед глазами Добрякова. Подростка чуть не стошнило от омерзения, пока длинные крючковатые пальцы закрепляли на его голове блестящий стальной обруч. Граф напрягся, готовясь к самому худшему. Однако ничего не произошло. Лишь огни на панели забегали чуть быстрее.
- Это ОКО - Основной Комплекс Обучения. Здесь все необходимые знания ты получишь. Сиди тихо и не двигайся, - бросила злогорбица и бесшумно вышла из комнаты. Стальная дверь в дальней стене защёлкнулась. Повисла тишина.
Слава застыл, боясь повернуть голову. Всё происходящее напоминало затянувшуюся медицинскую процедуру. Или нескончаемый кошмар. Десятки вопросов мучили мальчика. "Почему он попал сюда? Что будет с ним дальше? Куда исчезла мама? Как отсюда выбраться? Как вызволить сестру и друга?"
Цветные огни на панели продолжали мигать. Мальчику показалось, что обруч сдавливает виски. Захотелось сдёрнуть его, но руки вдруг безвольно повисли. Тело будто налилось свинцом. Огоньки забегали быстрее, комната поплыла перед глазами. Граф почувствовал, что засыпает. Он старался оставаться в сознании до последнего, но сон оказался сильнее.
Во сне мальчик увидел себя взбирающимся по крутому склону горы. По листве невысоких деревьев шелестел дождь. Пахло лавандой. На ногах его были тяжёлые старомодные ботинки, которые скользили по сырой траве. Белая рубашка и узкие тёмные шорты намокли и прилипли к телу. Пот струился по лицу, смешиваясь с дождём. Мальчик вытирал его кепкой, зажатой в кулаке. В боку кололо, а сердце стучало, как бешеное. Он оступался, хватаясь за колючие кусты, измазал в грязи худые колени, но продолжал бежать наверх. В мозгу билась одна-единственная мысль: "Вперёд, вперёд, вперёд!"
Вот, наконец, и вершина горы. Мальчик остановился. Переведя дух, он увидел под собой огромный город. Каменные дома с блестящими от дождя крышами, высокая часовня, выглядевшая отсюда игрушечной - всё это казалось знакомым. Крошечные точки-люди шли по своим делам, укрывшись зонтами. Их жизнь текла размеренно и однообразно. Им просто необходима была встряска. Город распластался под ногами и ждал. Так ждёт собака у ног хозяина, глядя снизу преданными глазами. Остаётся только дать ей команду.
Мальчик встал на носки, чтобы быть ещё выше. Успокоившееся после бега сердце снова забилось сильнее. Теперь он понял, что заставило бежать сломя голову на вершину горы. Отсюда, с высоты, он увидел ответ на давний вопрос - зачем он живёт.
У мальчика появилась мечта: весь мир должен лечь у его ног. Он закричал изо всех сил:
- Э-е-ей! Я иду-у-у!
Ему откликнулось далёкое эхо. Слышно было, как где-то зашуршали, осыпаясь, камни. В неожиданном порыве он вскинул правую руку, - в левой была зажата кепка. Мальчик салютовал Земле - скоро вся она будет принадлежать ему. Потом поднял голову и посмотрел на небо. Низкие тучи висели прямо над головой, казалось, их можно достать рукой. Холодный дождь хлестал по лицу. Мокрые губы прошептали:
- А тебя, Небо, я оставлю на потом!..
* * * * *
Граф пришёл в себя и не сразу понял, кто он и где находится. Он помнил сон до мельчайших подробностей. До сих пор чудилось, что капли дождя стекают по лицу. Всё происходившее во сне казалось реальным и, однако, это были чужие сновидения. У Славы таких никогда не было.
"Кто же сидел до меня на этом стуле? Чьи сны остались в полумраке комнаты?" - подумал мальчик.
Жутковато было ощутить себя в чужой шкуре. Этот другой завладел им настолько, что собственное "я" растерянно отступило. Граф вынужден был признать: в нём начали происходить какие-то изменения. Словно внутри поселился кто-то посторонний. Только невероятным усилием воли он пришёл в себя.
Слава поднял руку - это была его рука. Вытер лицо. Оно оказалось мокрым от пота. За время беспокойного сна обруч соскользнул с головы и поблёскивал теперь на полу. По его поверхности пробегали иногда яркие искорки, освещая пыльный угол.
Мальчик с тревогой огляделся и замер: оказывается, он не один в комнате! В десятке шагов от него на соседнем стуле спал мальчик примерно его возраста. Белобрысую голову венчал такой же стальной обруч. Если бы не костюм бейсболиста со странным номером 999 на груди, мальчика можно было принять за принца с серебристой короной - осанка даже во сне казалась величественной. Прямые губы сжаты, тонкий нос вздёрнут, брови сведены в одну линию.
Графу лицо мальчика показалось знакомым. Он в волнении вскочил и подошёл к незнакомцу вплотную. Всё верно - они с ним очень похожи. Худая фигура. И гордая поза. И вытянутое лицо. Отличие только в цвете волос: незнакомец блондин, а Слава - черноволосый.
Граф долго смотрел на спящего. У него возникало всё больше вопросов. И ни одного ответа.
Спящий мальчик пошевелился. По лицу пробежала тень. На виске заблестела капля пота. "Что ему снится? - мелькнуло в голове Графа. - Возможно, тоже дождь, вершина горы и мысли о величии?"
Слава бросил взгляд на обруч. Вот оно! Вероятно, он и был причиной непонятных снов. Неожиданно мальчик испытал приступ ярости. Он был зол на эти проклятые обручи, на уродливых горбунов, на незнакомого мальчика, на весь мир...
- Не трогай его! - закричал кто-то. Голос был истеричный. Так может визжать лишь психически больной человек. - Не смей снимать с него обруч!
Граф вздрогнул, озираясь. В комнате кроме него и спящего мальчика никого не было.
- Я здесь! - снова резануло слух. - Не туда смотришь. Загляни внутрь!
Слава схватился за голову. Голос звучал в его мозгу! От него некуда было спрятаться.
Стало страшно. Не хватало ещё разговаривать с самим собой! Это же безумие!
- Да, приятель, от меня не скроешься, - усмехнулся голос. - Ведь я - это ты. Я-то знаю, что никакой ты не Слава. Он остался в прошлом. Кто ты теперь? Ну-ка, ответь! Что молчишь?
Добрякова охватила дрожь. Он начал лихорадочно тереть виски, пытаясь избавиться от ненавистного голоса. Он не хотел его слышать! Он не желал его слушать!
Голос между тем продолжал:
- Ты - Мстислав! И всегда должен помнить об этом. Так назвали тебя родители, знаешь ли. А бояться меня - всё равно, что бежать от собственной тени. Давай сотрудничать, и на пару с тобой мы свернём горы!
Ноги подкосились. Слава подошёл к каменной стене и бессильно опустился на пол. Рядом блестел в полутьме тонкий обруч. Голова разрывалась на части от обилия своих и чужих мыслей.
- Подними и надень его, - приказал голос.
Граф брезгливо оттолкнул ногой обруч, словно это свернувшаяся в клубок гадюка.
- Немедленно одень! - настойчиво повторил голос.
Слава качал головой, изо всех сил сжимая руками виски.
- Я сказал - одевай, слизняк! - заорал голос.
- Нет, - прошептал мальчик. Он поднялся на ноги, оттолкнувшись от холодной стены, и шагнул к спящему незнакомцу.
"Нужно помочь ему, - подумал Добряков. - Снять обруч и поговорить с ним. Познакомиться и подружиться. Вместе мы обязательно придумаем, как выбраться отсюда".
Голос в голове вдруг замолчал. Стало легче. Светлые мысли словно разогнали туман в мозгу. Слава осторожно снял с головы незнакомца обруч. Он тут же со звоном отправился к своему брату в угол комнаты. Оказавшись в непосредственной близости друг от друга, обручи потускнели, искорки на их поверхности потухли. Теперь они напоминали лишь два куска белого металла.
Оказавшись без своеобразной короны, незнакомец стал больше походить на обыкновенного мальчика с коротко стрижеными светлыми волосами. Он пробормотал спросонок что-то по-английски. Кажется, "Take off your hands!".1
"Ну, вот! - огорчился Слава. - Он ещё и иностранец. Как теперь с ним объясняться - жестами?"
Граф присел на корточки и с опаской взял в руки оба обруча. Холодный металл покалывал кожу слабыми электрическими разрядами. Слава развёл обручи в стороны и заметил, что они тут же ожили, ярко засветившись в полутьме.
Внезапно мальчик ощутил чей-то взгляд. По спине побежали мурашки. Он сложил обручи в углу - они сразу потухли - и медленно обернулся. Два зелёных огонька смотрели на него из-под белёсых бровей. Незнакомец проснулся и вытирал пот со лба. Взгляд был настороженным, а сам он подобрался, готовый ко всему.
Слава медленно встал и сделал шаг к мальчику. Совершенно неожиданно для себя он произнёс на английском:
- Do you speak English? How do you do?2
Граф испугался собственных слов. В школе он никогда не блистал знаниями английского языка. Очевидно, короткое время пребывания в УЗЫ приносило свои плоды: каким-то образом он уже освоил иностранный язык.
Незнакомец улыбнулся и с трудом слез с неудобного стула. Разминая затёкшие ноги, он ответил:
- Not bad. It seems to me that we have lost.3
Как ни странно, Слава понял собеседника. Он чувствовал: происходит что-то необычное, но старался не подавать вида. Граф собирался произнести ещё тираду на незнакомом языке, однако незнакомец опередил его. На чистом русском он произнёс:
- Ладно, друг, не парься. Давай будем разговаривать на твоём языке.
Парень тут же осёкся и изумлённо прикрыл рот рукой.
- О, Боже, откуда я знаю русский?! Ладно, пусть будет так. У вас и букв больше в алфавите, и вообще... Так прикольнее. Ты не возражаешь?
Парень почесал светлую шевелюру и потянулся. Зелёные глаза его смотрели открыто и смело.
- Моё имя Джон. А знакомые ребята прозвали Битой. Может, из-за моих слишком уж откровенных манер. Джон Бита - даже по-русски звучит неплохо, а?
Слава не смог удержаться от улыбки. Он сделал ещё шаг и протянул мальчику руку.
- Меня зовут Слава, - произнёс он. Потом улыбнулся ещё шире. - И кличка тоже есть: Граф. Ребята почему-то считают, что я похож на графа Дракулу.
Рука Джона оказалась сильной и тёплой. Он округлил глаза и громко прошептал:
- Действительно, что-то есть в тебе от вампира. Ну-ка, покажи клыки!
Мальчики расхохотались. Они уселись на стулья и через минуту беседовали, как старые друзья.
Слава узнал, что Джон живёт в Нью-Йорке. Играет в бейсбольной команде школы и увлекается астрономией. Любит автомобили и мотоциклы. Он способный, учёба даётся легко. В следующем году собирается поступать в колледж.
- У нашего поколения два пути: если хочешь чего-то добиться в жизни, нужно стать либо психоаналитиком, либо адвокатом. Копаться в человеческой психологии я не хочу, поэтому пойду в юридический. Кажется, это меньшее из зол.
- Неужели ты не можешь пойти работать просто автослесарем, биологом или там... астрономом? - удивился Слава. - Брось ты эту юридическую фигню. У нас, например, сейчас модно быть наёмным убийцей, но я же не хватаюсь за пистолет с глушителем.
Джон пожал плечами и продолжал свой рассказ.
Оказывается, Бите тоже исполнилось сегодня тринадцать лет. Родители сделали ему шикарный подарок - экскурсию на вертолёте над проливом Лонг-Айленд. За компанию с ним полетел семилетний братишка Том. Они любовались из окна побережьем, повизгивая от восторга. А потом неожиданно стало трудно дышать, в кабине запахло каким-то болотом. Мальчики то ли уснули, то ли потеряли сознание. И теперь Джон оказался в этой комнате без малейшего понятия, где он, и куда делся младший брат.
Граф в свою очередь рассказал свою историю и всё, что поведала ему горбунья о Злогорбии. К концу рассказа Бита стал мрачнее тучи. Брови слились в одну полоску, лицо вытянулось.
- Боже мой, - протянул он. - Значит, мой Томми сейчас, скорее всего, тоже страдает от приступов клаустрофобии в одной из таких камер? Вот дерьмо! Ох, добраться бы только до этих злобных уродов! - кулаки Джона сжались, глаза налились кровью. - Как только моя страна узнает, что её граждане попали в беду, здесь камня на камне не оставят. Надо бы только сообщить...
Слава схватил американца за плечо и встряхнул. С тревогой заглядывая в его лицо, он заторопился:
- Послушай, Джон, нам нельзя злиться! Поверь, будет только хуже. Злость для горбунов - всё равно, что пища. И, потом, внутри тебя может проснуться паразит, который подчинит твою волю. Ты уже будешь не ты. Со мной это уже было. Нужно скорее подумать о чём-нибудь хорошем и добром!
- Как можно в этой дыре думать о доброте! - вскричал Бита. - Нужно просто уничтожить всю эту Злогорбию...
- Ладно, уничтожишь когда-нибудь, - успокаивал Граф. - А сейчас приди в себя, быстрее!
Неожиданно Джон замер. Его взгляд остановился. Слава похолодел и медленно обернулся.
В дверях стояла злогорбица. Глаза её были прикрыты. Она получала несказанное удовольствие от вспышки гнева Биты. С вытянутой нижней губы свисала отвратительная слюна. Вместо белого маминого платья на существе появилась какое-то подобие коричневой хламиды с капюшоном, напоминающее просторный плащ.
В комнатке повисла тишина. Слышно было лишь лёгкое гудение, которое издавал аппарат.
Наконец, глаза твари открылись. Они были жёлтыми и светились в полутьме. Мальчики вздрогнули - взгляд не предвещал ничего хорошего. Челюсть злогорбицы зашевелилась, медленно потекли слова:
- За нарушение процесса обучения будут наказаны отроки неразумные.
Взмах худой руки, и на серой стене возникли три картинки. На первых двух Граф узнал сестру и друга. Егоза неслышно бормотала что-то, а Черепах пристально смотрел на низкий потолок. На третьей картинке в похожей каморке рыдал малыш - очевидно, братишка Джона. Рубашка и шорты его выглядели мятыми, синяя бейсболка съехала набок. Американец до боли стиснул ладонь Славы.
Злогорбица подняла обе руки и с видимым наслаждением начала щёлкать длинными пальцами. Потолки во всех трёх камерах заметно опустились. Видно было, как кричит от страха Лида и как обречённо пригибается Лёня. Томми сполз куда-то вниз - кажется, потерял сознание от ужаса.
Слава не успел удержать Джона - тот зарычал и бросился с кулаками на злогорбицу. Он наносил ей ощутимые удары, а она только хрипло хохотала, словно испытывала блаженство, а не боль. Затем она подняла руку и скрестила пальцы для следующего щелчка. Американец остановился, тяжело дыша. Он с болью глядел на своего несчастного брата, замершего на картинке.
- Он ещё жив, - произнесла злогорбица. - Пока жив. Его жизнь в руках твоих.
Джон опустился на стул. Слышно было, как скрипят его зубы. Слава тоже сел, с тоской поглядывая на открытую дверь за горбатой спиной твари.
Злогорбица стёрла рукавом хламиды изображения узников. Руки упёрлись в костлявые бока. Тусклый взгляд оживился. Хитро поглядывая то на одного, то на другого мальчика, злогорбица протянула:
- Я смотрю, вы большие любители подраться? А я не прочь пообедать.
И, довольная своей тирадой, захохотала.
Ребята недоумённо переглянулись.
Продолжая потешаться, злогорбица выдавила:
- Что ж, приступим!
Смех неожиданно оборвался, и наступила гнетущая тишина. Слышно было лишь, как гудит аппарат ОКО.
Существо распахнуло сверкающие желтизной нечеловеческие глаза и впилось взглядом в американского мальчика. Тот дёрнулся и вскочил, словно на пружинах. Он покачивался на ватных ногах, напоминая чёртика из табакерки.
Злогорбица удовлетворённо хмыкнула и уставилась на Графа. Он тут же почувствовал сильную боль в голове. Моментально проснулся в мозгу истеричный голос.
Слава вцепился руками в волосы и застонал. Его охватило неодолимое желание ударить американского мальчика, который застыл перед ним. Без всякой причины, просто оттого, что он другой. Возможно, потому, что у того светлые волосы, он говорит на чужом языке и живёт на другом континенте. Граф внезапно испытал лютую ненависть к пареньку, с которым только что по-дружески разговаривал. Несколько мгновений он боролся с собой и рычал от бессилия. Наконец, истеричный голос одержал верх и завопил:
- Вперёд! Уничтожь его!!!
Слава сорвался с места и бросился на американца. У Джона нехорошо сверкнули глаза. Он тоже ринулся в атаку.
Дети дрались молча. Они словно выполняли какую-то важную работу. Сыпался град ударов, слышалось сопение. Запах пота наполнил небольшую комнату. Злогорбица расположилась в углу и пускала слюну от удовольствия. Горб её заметно увеличивался в размерах.
Мальчики уставали. У Джона потекла из носа кровь, у Славы раздувалась разбитая губа. Наконец, Джон из последних сил ухватился за стул и замахнулся им. Злогорбица тут же оттолкнулась от двери, взмахнула рукавом хламиды и скомандовала:
- Хватит! Закончен обед плотный.
Джон замер с поднятым над головой четырёхногим орудием. Каменное лицо его прояснилось. Зелёные глаза наполнились болью. Он со стуком поставил стул и тяжело опустился на него. Слава сел неподалёку, прижимая носовой платок к расквашенной губе.
Злогорбица подошла шаркающей походкой и подняла обручи. Нахлобучив их на головы ребятам, она отступила назад. Жёлтые глаза прищурились.
Вот теперь мальчишки сидели перед ней притихшие и побитые. За малейшее неповиновение подобает наказание жестокое - это отроки должны усвоить ясно. Причём основная часть кары должна достаться их близким. Таким способом - угрожая тем, кто им дорог - легко установить власть над безгорбыми. Когда они зажаты в угол, их бессильная злоба так восхитительна! Горб за спиной наливается тяжестью приятной, а новая энергия наполняет всё тело.
Злогорбица всмотрелась в усталые лица мальчиков. В них читалось равнодушие без малейших признаков человеческих эмоций. Это недурственно: людская доброта - главный враг обитателей Злогорбии. Коронованные блестящими обручами отроки после обучения в УЗЫ выйдут на поверхность Земли совсем другими. И тогда до полной победы подземных жителей останется совсем немного.
Два курса учёбы - это всего два подземных дня, проведённых под воздействием ОКО. Злогорбица придвинулась к аппарату. Длинные пальцы прошлись по панели.
Прибор загудел с новой силой, разноцветные огни зловеще засветились в полумраке. Лица сидящих мальчиков наполнила боль. Дверь с металлическим лязгом захлопнулась за злогорбицей. На полу осталась тёмная лужица от её слюны.
* * * * *
Обруч сдавливал виски всё сильнее. Голова наполнялась туманом. Как только существо покинуло комнату, Слава попытался мотнуть головой, чтобы скинуть ненавистный венец. Но шея онемела, а обруч будто прирос к голове. Руки и ноги отказывались слушаться. Перед глазами поплыли чужие видения.
...Он стоит на высокой трибуне. Пальцы вцепились в поручень. Фуражка сдавливает виски, низкий козырёк нависает на глаза. Ветер треплет вдалеке плакат с названием "Темпельхоф"4. Кругом многометровые полотнища знамён со свастикой. Внизу на лётном поле замерли в строю сотни тысяч людей. Их глаза направлены на него. Их взгляды похожи. В них застыло ожидание. Они ждут от него чуда.
Нет, он не взлетит над этой толпой и не будет совершать пассы руками. Он не какой-нибудь мелкий шарлатан. Он подарит им мир, который они завоюют для него. Весь мир без остатка. А потом вместе они исправят допущенные природой ошибки. Всё лишнее должно быть вырвано с корнем. Для этого нужно лишь высвободить огромную энергию толпы, которая затаила дыхание на лётном поле. Эта энергия не может быть доброй. Доброта мягкотела и слабовольна. Только с помощью неистовой, уничтожающей все препятствия на пути злобы можно добиться своей цели.
Он уже знал, что будет говорить им. Он чувствовал, что нужно сказать, чтобы эти люди, салютуя ему, вскинули руки в едином порыве и строем отправились изменять Вселенную. Он наклонился вперёд, набрал в грудь побольше воздуха и...
...Внутри Славы что-то вибрировало. Он не сразу понял, что это его полуживой сотовый телефон. Мальчик снова оказался в небольшой комнате обучения. В нескольких шагах застыл на стуле Джон. Глаза его были закрыты, уголки губ подрагивали.
Рядом грозно гудел прибор ОКО, вглядываясь в полутьму разноцветными огнями. Всё было как полчаса назад. Только теперь Слава ощутил, что ему вовсе не хочется возвращаться в реальность. Там, в чужом сне, он чувствовал себя почти богом. А здесь он обыкновенный напуганный мальчишка.
Это было невозможно, однако мобильник продолжал настойчиво вибрировать в кармане. Слава даже испытал досаду на него. Мальчик медленно достал телефон, втайне надеясь, что тот замолчит прежде, чем он ответит на звонок. Слава пересилил возникшее вдруг желание разбить аппарат и тихо сказал в трубку:
- Алло?
Далеко-далеко, словно из другого мира донёсся голос мамы:
- Славик, ты где?.. Где Лида? Я уже еду... Скоро буду... Ждите меня на остановке, никуда не уходите...
На голос накладывались невообразимые помехи, слышались чужие голоса. Слава разом стряхнул с себя апатию и изо всех сил вслушивался. Кажется, даже сердце остановилось, чтобы не мешать своим стуком. Но маминого голоса уже не было слышно. Осталось лишь шипение и треск.
- Алло, мама!.. - заорал мальчик. - Алло! Мы в каком-то подземелье, у злогорбов! Они похитили нас! Помоги нам, мама!..
В трубке повисла гробовая тишина. Слава сжал телефон обеими руками. По щекам потекли слёзы. Защипало разбитую губу. Сердце стучало гулко и уныло.
Слава бережно положил аппарат в карман. Он окончательно пришёл в себя. Теперь мальчик знал, что делать. Он решил изо всех сил противиться обучению злогорбов, пока не поздно. Если ещё не поздно. Мальчик чувствовал, что его внутренний мир уже раскалывается на две половины. Всё хорошее и доброе, что было в нём заложено с детства, уходило куда-то, как вода сквозь песок. Наступала чужая неистовая злость.
Обруч снова сжимал виски. Из последних сил Слава начал придвигаться вместе со стулом к Джону. Каждое движение давалось с трудом. Нестерпимая боль пронизывала мозг, ножки стула со скрипом двигались по бетонным плитам. Яркими вспышками возникали обрывки чьих-то снов. Толпы безумных мечущихся людей и грохочущие громады танков перемешались с видениями закрывших полнеба стальных птиц и взлетающих ракет, несущих смерть. Над всем этим полыхала огнём человеческая злоба, накрывшая багровым плащом больше половины планеты.
Последнее движение Слава сделал, теряя сознание. Его висок коснулся головы Джона. Обруч американца тут же погас.
* * * * *
- Эй, приятель, очнись!
Кто-то настойчиво тряс Славу за плечо. Он открыл глаза и сразу увидел узкое лицо Джона. Тот прижимал к губам палец. После того, как обручи перестали действовать, американец первым пришёл в себя.