Алевтина медленно досчитала до пятидесяти и прислушалась. За дверью не было слышно ни звука. Похоже, злогорбы ушли. "Думали, я буду злиться, чтобы вы могли пожрать? − пробормотала узница. − Фигушки! Не дождётесь!"
Девушка огляделась. Помещение, в котором она очутилась, трудно было назвать комнатой. Жители подземелья сэкономили на всём. Здесь не было стульев или табуретов: их роль выполнял только унитаз, на котором можно было сидеть верхом. Кухню представляла небольшая полка, где уместился кувшин с водой и миска с сухарями. В нише был закреплён работающий монитор игровой приставки, по экрану которого бегали фантастические животные. На них надо было наводить перекрестие прицела с помощью джойстика и стрелять. Моток туалетной бумаги дополнял убогое убранство каземата. Похоже, злогорбы считали, что такого интерьера достаточно для полноценной жизни узников.
"И это вся ваша культурная программа?" - усмехнулась Алька и выключила монитор. Он погас, и девушка внимательно посмотрела на своё отражение в тёмном экране. Сейчас ей здорово не хватало косметики − не мешало бы подвести глаза, подкрасить губы. Однако все вещи, включая сумочку с косметикой, у неё отобрали. Девушка поправила причёску и задумалась.
В подобную ситуацию Алевтина попадала только раз, когда пару лет назад дома случайно заперлась в туалете, и не могла выбраться оттуда. Мама как всегда была на работе, а отец спал пьяным сном в гостиной на диване, и помочь ей было некому. Девочка звала отца, пока не охрипла, но он так и не проснулся. Она поковыряла сломавшийся замок, однако быстро поняла, что это не поможет. Другая на месте Альки смирилась бы с судьбой и ждала, пока её освободят из невольного плена. Но Алевтина была не такой. Она не растерялась и в шкафу за спиной быстро нашла среди инструментов зубило и молоток. Ей не составило труда выломать замок и выбраться из западни. Потом, правда, попало от отца за сломанный замок и исцарапанный дверной косяк, однако Алька всегда считала, что свобода дороже мелких бытовых неприятностей.
Алевтина росла независимой девочкой. Она часто делала то, что считала нужным, а не то, что необходимо, поэтому вспыльчивый родитель, будучи в подпитии, частенько её бил. Наказание девочка переносила стойко, словно понимала, что без этого не обойтись. На спине она носила шрам от пряжки отцовского ремня, а один палец на руке так и остался неестественно вывернутым после побоев. Алька и не подозревала, что бывают другие отцы, нормальные, поэтому считала физические страдания наименьшей карой за свой неуёмный нрав.
Мама Алевтины жила серой мышкой, которая старается проскочить мимо дремлющего кота − вечно пьяного мужа. Словно утлая лодочка, которая снуёт туда-сюда по морям в житейском бермудском треугольнике. Основания этой незамысловатой геометрической фигуры были хорошо известны: работа, магазин и кухня.
Мама с опаской наблюдала, как хорошеет дочь, становясь настоящей красавицей, как гордо и свободно она поднимает голову. Родительнице этого было не дано, она считала, что в этой жизни не нужно высовываться. Прожить, по её мнению, надо "ниже травы, тише воды", чтобы бури и шторма миновали стороной.
Алевтина категорически не была согласна с матерью. Она не хотела такой доли, что досталась матери. Поэтому, когда в школьном зале к ней впервые подошёл Слава Добряков, она с радостью приняла его ухаживания. Он сильно отличался от предводителя хулиганов Мексиканца с наглым взглядом раскосых глаз, который всегда клеился к ней. Каким-то женским чутьём она поняла, что Мекс со временем будет походить на её отца. В глазах же Добрякова она, напротив, увидела что-то стоящее её внимания. Он был не такой, как все, словно не из этого мира.
Алевтина огляделась. Здесь не было шкафа со слесарными инструментами, как когда-то в её туалетной комнате. И выбить дверь плечом тоже не представлялось возможным − железный монстр казался несокрушимым. В комнатке было душно, вентиляции под низким потолком явно не хватало. Девушка начала энергично шарить по карманам. На самом дне нашлась пара женских заколок для волос. Недолго думая, Алька согнула их и принялась ковырять в дверном замке, орудуя заколками, как отмычками. Она почему-то ни одной минуты не сомневалась, что откроет эту проклятую дверь и вырвется на свободу.
Долго узница не могла нащупать внутри замка мизерные рычажки, на которые необходимо было нажать. Вымотавшись, Алевтина решила сделать перерыв: съела несколько сухарей и запила водой. Пообедав худо-бедно, она не спеша досчитала до пятидесяти и с удвоенной энергией принялась за работу. Замок сопротивлялся всем своим металлическим нутром. Юная взломщица билась с ним не на жизнь, а на смерть. Борьба за свободу продолжалась так долго, что девушка уже не могла понять, сколько прошло времени.
Дверь всё так же равнодушно смотрела на узницу своей замочной скважиной. Когда заколки-отмычки выпали из ослабевших пальцев, Алевтина в изнеможении опустилась на пол. Некоторое время она сидела так, привалившись спиной к стене. Затем упрямо тряхнула головой и пригрозила неподатливой двери: "Ну, ты ещё пожалеешь, что стоишь на моём пути, железная болванка!" Найдя упавшие заколки, Алька с остервенением продолжила колупать неподатливый замок. Нужные внутренние рычажки никак не находились, а может, их надо было нажать все одновременно.
Алевтина опасно приблизилась к состоянию истерики и уже готова была разрыдаться, но усилием воли взяла в себя в руки. Чтобы дать выход накопившемуся гневу, девушка подняла сжатые кулаки и в исступлении хотела обрушить их на непреодолимую преграду. И внезапно, словно испугавшись жеста отчаяния, дверь задрожала, завибрировала, как живая. Алька отступила назад и вжалась спиной в стену. Протирая глаза от удивления, она уже подумала, что сходит с ума. И тут железная громадина начала падать.
* * * * *
Мохнаткин чуть не вывалился из кармана злогорбской хламиды Черпакова, обеими лапами указывая на дверь.
− Вот здесь они заперли одну из девочек! Только как мы откроем такую стальную махину? У нас нет ключей.
Добряков снисходительно взглянул на Собезьмеда:
− Не сомневайся, друг, сейчас ключи найдутся. Все немедленно назад!
Грозно подняв руку, Граф щёлкнул пальцами с одетыми на них Перстнями Власти и рявкнул:
− Отворись!
Памятуя своё фиаско с Вратами Безысходности, подросток, по-видимому, не рассчитал магическую силу. Поэтому, вместо того, чтобы просто открыться, тяжёлая дверь завибрировала, сорвалась с петель и с грохотом рухнула под ноги спасателей, подняв столб пыли. Когда пыль осела, Слава увидел Алевтину, прижавшуюся к стене. Девушка была бледной, как полотно, но целой и невредимой. Она подошла на негнущихся ногах к своему спасителю и упала в его объятия. Добряков прижал девушку к себе и поцеловал в солёную от слёз щёку.
− Ну, вот, − с напускной суровостью пробормотал Мохнаткин, прячась обратно в карман. − Только телячьих нежностей нам не хватало. Тоже мне, тили-тили тесто, жених и невеста!
Тимоша улыбнулся и весело отозвался:
− А у нас в стране подземной ласково трутся друг о друга горбами.
И только Леонид остался серьёзным:
− Этот грохот наверняка был слышен на всю Злогорбию. Нам нужно торопиться, пока здесь не собрались все обитатели подземелья.
Следующим этапом спасательной операции был поиск камеры, в которую заперли Лиду. И здесь Собьезьмед не сплоховал. Он безошибочно определил направление, и через некоторое время ребята оказались перед такой же дверью с намалёванным на ней жёлтым квадратом. Сокрушив её, Слава увидел на полу маленький комочек в футболке. Этим комочком оказалась его сестра, свернувшаяся в клубок. Она была без сознания. У Добрякова сжалось сердце. На мгновение ему показалось, что Егоза мертва.
Совместными усилиями спасатели привели девочку в чувство. Когда она открыла глаза, у компании вырвался вздох облегчения. Лида посмотрела на склонившихся над ней ребят и остановила взгляд на брате. По щеке девочки потекла слеза:
− Ты прости, Славик, мы просто хотели помочь вам, поэтому забрались в подземную страну. А видишь, как получилось. Я больше никогда так не буду, честное слово!
− Кто бы говорил! − произнёс Граф запальчиво, но голос его всё же сорвался. − Ты... Ты очень меня напугала, сестрёнка, правда.
Егоза быстро натянула на себя сброшенные ею кофты и пальто, ведь она совсем продрогла, пока лежала без сознания в одной футболке. Мохнаткин тут же залез в карман хозяйки, его довольная мордочка с чёрными глазками-бусинками вопросительно выглянула оттуда.
За спиной нетерпеливо топтался Тимофей. Нелепый стальной браслет на его ноге позвякивал.
− Друзья, у нас совсем нет времени на нежности, − проинформировал он. − Боюсь, за нами уже выслали погоню злогорбскую.
Все вместе ребята подняли тяжеленную дверь и водрузили поперёк самого узкого места в коридоре, чтобы хоть немного задержать преследователей. Затем трусцой припустили вперёд. Шкет заглянул на бегу в свою карту и с радостью известил, что камера с заключёнными детьми уже совсем недалеко. Обливаясь потом, из последних сил спасатели рвались к победе, словно где-то там, за поворотом их ждала финишная ленточка. У всех было приподнятое настроение, какое бывает накануне праздника. Егоза приплясывала от нетерпения, Слава, задыхаясь от бега, признавался Алевтине, как он по ней соскучился, а её глаза светились от счастья. Лёня напевал на бегу песенку про ёлочку под звуки губной гармошки Тимофея. Оставалось всего несколько десятков шагов, когда далеко позади раздался отдалённый грохот − это преследователи разрушили баррикаду, сооружённую с помощью железной двери. Ребята вздрогнули от неожиданности и перешли на шаг, переглядываясь друг с другом.
- Ничего! - с нарочитой бодростью заявил Добряков, заворачивая за угол. - Они не смогут нас догнать! Мы первые добрались до...
- До меня! - продолжил фразу неприятный скрипучий голос. - Вы пришли прямо ко мне в руки, отроки глупые и бесполезные.
Посреди коридора стояла Злогорбогиня, широко раскинув длинные руки, словно хотела обнять всю компанию. Однако, судя по недоброму огню в жёлтых глазах и зловеще поблёскивающим рубиновым перстням на пальцах, намерения её были отнюдь не миролюбивыми. За горбатой спиной застыл Злыдберг, сжимающий в руках здоровенную дубину с угрожающе торчащими шипами.
Экс-тётя Роза взглянула на Тимошу и лукаво оскалилась:
- Какой ты у меня вырос, умница! Привёл ко мне сразу всех! Я всегда знала, что ты далеко пойдёшь. Иди ко мне, сынок. Я вижу, из тебя получился злогорб настоящий!
Дети изумлённо посмотрели на своего товарища.
- Ты... Предатель? - Выдохнул Черпаков. - Мы доверились тебе, как другу, а ты...
Тимоша от неожиданности выронил губную гармошку и открыл рот. Глаза наполнились слезами:
- Я не... Я никогда... Вы же друзья мои... Не верьте, она специально наговаривает на меня, чтобы поссорить нас! Я никогда не предам дружбу и доброту!
- Ты мой! И не смеешь мне перечить! - повысила голос Розалина, поморщившись. - Я сказала, быстро ко мне! А вы все стойте на месте! Вас ждёт прибор ОКО для полного перевоспитания в Университете Злобы. Обучение будет углублённым, вы забудете навсегда, кем были. А кем будете, вам сейчас лучше не знать.
Злогорбыш переминался с ноги на ногу. Он смотрел то на друзей, то на мать-Злогорбогиню, поскуливая от нахлынувших чувств. Буквально за несколько секунд перед ним пронеслась вся его жизнь: короткое тёмное детство в тесных подземных каморках, бесконечные унылые коридоры Злогорбии, обучение в Университете Злобы и постоянное давление низких потолков и взрослых злогорбов. Когда Шкет впервые попал в верхний мир, где царствовали высокое небо, бескрайние просторы, бескорыстная дружба и всеобъемлющая доброта, он внезапно понял, что хочет жить именно здесь. Сейчас наступил поворотный момент в его жизни, когда он должен был выбирать.
Неожиданно лицо злогорбика просветлело. Лида заметила, что Шкет вдруг выпрямился, став почти красивым, и сделала шаг к нему. Страх и неуверенность в глазах Тимоши уступили место отваге и бесстрашию. Он поднял гармошку, прижал её к губам и заиграл весёлую мелодию, с вызовом глядя на злогорбов. Ребята переглянулись и взяли Тимофея в кольцо, закрывая его собой от Злогорбогини. Она позеленела от злости:
- Ты пожалеешь об этом! Тебе никогда не покинуть страну подземную, и ты это знаешь!
- Ну, всё, хватит! - не выдержал Добряков и вскинул руку. - Убирайтесь с дороги!
Щелчок получился сочным. Злогорбы должны были разлететься в стороны, как тростинки. Однако ничего не произошло. Волшебная молния не сверкнула.
Тётя Роза захохотала:
- Щёлкай пальцами сколько угодно, отрок бестолковый! Можешь даже сплясать танец модный. Я уже лишила тебя силы колдовской! Ты никто отныне!
Граф посмотрел на свои пальцы и оторопел: перстни исчезли! Зато у злогорбицы теперь на одной руке был целый набор перстней с рубинами, а на другой появились перстни с изумрудами.
- Сейчас я покажу, как надо щёлкать пальцами! - прогрохотала Злогорбогиня.
Дети зажмурились, ожидая самого худшего. Однако когда они распахнули глаза, их ждал сюрприз.
- Кажется, мы успели вовремя, - пробасил Добрун, крепко держа руки вырывающейся Розалины за спиной. Его помощники-доброходы быстро скрутили Злыдберга. Грозная дубинка с шипами отлетела в сторону. Оружие тут же подобрал Тимоша и поднял высоко над головой. За ним стеной встал отряд доброходов.
Из-за поворота вылетели Бун и Бон. Они возглавляли небольшую армию злогорбов, которая преследовала беглецов. Увидев толпу доброходов, настроенную решительно, они резко остановились.
- Что вы встали, трусы?! - завопила тётя Роза в отчаянии. - Вперёд! Бейте голодранцев этих! Это приказываю вам я, Злогорбогиня ваша!
Громадный Добрун с трудом удерживал горбунью, а она шипела и плевалась, змеёй извиваясь в его сильных руках. Рваное Ухо и Трёхпалый как заворожённые смотрели на оружие в руках Шкета. Он распрямился и грозно покачивал дубинку в руках. Горб его уже почти не было видно, в глазах светилась решимость.
- У него дубинка Злыдберга! - буркнул Бун.
- Я и сам вижу, - со злостью отозвался Бон. - Надеюсь, он не знает силы её.
- Вы ошибаетесь! - известил Тимоша. - Я знаю свойства колдовские предмета этого. И, если кто-нибудь из вас сделает ещё шаг, я пущу дубинку в ход!
- Не слушайте его! - заорала злогорбица. - Он не посмеет! Вы что, испугались мальчишки сопливого?! Вперёд!
Горбунья закатила глаза и завыла, словно в трансе:
- И придёт царствие злогорбское, и выйдут злогорбы на поверхность, и все жители земные будут поклоняться злогорбам, и питать их злобой своей вечно и бесконечно!
Злогорбы, которые стояли позади Бона и Буна, навострили уши. Им не было видно, что происходит, зато они отлично слышали свою Злогорбогиню. Задние начали напирать на передних. Рваное Ухо и Трёхпалый тщетно пытались сдержать толпу. Патрульных толкали вперёд.
- Получите! - выкрикнул Тимофей и изо всех сил махнул дубинкой в сторону наступавших злогорбов.
То, что происходило потом, не поддавалось никакому описанию. Злогорбы один за другим застывали на месте, принимали осоловелый вид и падали прямо на пол. Сначала Добряков подумал, что их усыпляет вой Злогорбогини, но затем понял, что это действие волшебной дубинки. Каждый раз, когда оружие в руках Тимоши со свистом рассекало воздух, очередной злогорб в толпе моментально засыпал. Вскоре вся злогорбская армия была повержена и мирно похрапывала на полу. Патрульные лежали рядком, трёхпалая рука Буна сжималась и разжималась во сне, а рваное ухо Бона изредка вздрагивало, словно отгоняло назойливых насекомых.
Розалина захрипела в бессильной злобе и снова попыталась щёлкнуть пальцами, но руки были уже надёжно скручены, а все перстни - и рубиновые и изумрудные, снятые с пальцев и потерявшие теперь колдовскую силу, - лежали в кармане необъятных штанов предводителя доброходов.
Шкет в запале продолжал размахивать дубинкой перед пустым коридором, превратившимся в большую спальню, пока Лёня со Славой не остановили его. Девочки бросились к двери с жёлтым квадратом. Доброходы расступались перед ними, образовав живой коридор. Лида и Алевтина попытались открыть железную дверь, но безуспешно.
- Ключ! - закричала Егоза. - У тёти Розы должен быть ключ!
Добрун с силой встряхнул свою пленницу:
- Отдай ключ по-хорошему! Мы должны освободить детей!
Злогорбогиня захохотала. Смех разносился под низкими сводами подземелья, и от его звука всем присутствующим стало не по себе.
- Вам никогда не найти его! И не открыть дверь, запертую ключом волшебным! Дети земные умрут в камере своей. И произойдёт это по вине вашей!
Лида ахнула и с отчаянием начала молотить кулачками по тяжелой двери. Изнутри послышался ответный стук и приглушённые голоса - это пленники пытались освободиться самостоятельно. Алевтина круто развернулась на каблуках и решительно подступила к злогорбице. Девушка принялась бесцеремонно шарить по карманам Злогорбогини, не обращая внимания на её протестующие выкрики. Наконец, с торжествующим криком она извлекла ключ необычайной формы: он чем-то напоминал клюв хищной птицы.
− Ур-ра! Это он! − с торжеством воскликнула Алька, подбежала к двери и вставила ключ в замочную скважину. Он охотно вошёл туда и повернулся, но открываться дверь наотрез отказалась.
Розалина злорадно оскалилась:
- Не всё так просто, девчонка дрянная! Надо знать слово волшебное. А я никогда вам его не скажу!
Егоза широко открытыми глазами смотрела на дверь. Из-под неё вдруг начала сочиться вода. У ног девочки быстро собралась небольшая лужица. Лида сделала шаг назад и зачастила:
- Ай-ай-ай! Ой-ой-ой! Что происходит? Похоже, это... Пото-о-оп!
Звуки из-за двери усилились. Там кто-то кричал, но слов разобрать было невозможно.
- Они тонут, - вдруг сказала Алевтина, прислушиваясь к крикам. - Камеру заливает вода.
- Да, совершенно верно, - подтвердила Злогорбогиня, пожимая плечами. - Ты повернула ключ, но не сказала слова нужного. В этом случае дверь блокируется, а камера моментально наполняется водой из озера подземного. Минут через десять вода ледяная дойдёт до потолка камеры, и все, кто там внутри, утонут. Такая, видно, судьба у пленников. К слову "судьба" прилагается слово "жестокая". Вот так.
* * * * *
− Это я, я виновата! − убивалась Алевтина, отбивая кулаки о железную поверхность неприступной двери. − Ну, зачем я повернула этот несчастный ключ!
− Это не твоя вина, а её, тёти Розы, − пытался успокоить девушку Добряков. Он вынул ключ и внимательно рассматривал его, надеясь найти на нём какую-нибудь метку или надпись, которая бы привела к расшифровке загадки.
Добрун тряс Злогорбогиню, как тряпичную куклу, пытаясь выведать волшебные слова. Но злогорбица прикрыла глаза от удовольствия: она насыщалась злостью, и её горб рос на глазах.
Из-за двери доносились истошные крики, от которых в жилах стыла кровь. Доброходы отчаянно дёргали дверную ручку, но над дверью висело заклятие. Добрун с ожесточением выкрикнул в ухо Злогорбогине:
− Вы с Злыдбергом, кажется приятели? Как ты отнесёшься к тому, что я сейчас сверну ему шею, если ты не выдашь волшебные слова?
Розалина приоткрыла глаза и пропела:
− Свора-ачивай, мне не жалко. Хоть раз Злыдберг увидит горб свой собственный! На это будет очень интересно посмотреть. А заклятие я вам скажу, обязательно скажу! Но не сейчас, а позже, когда те, кто внутри, захлебнутся, и всё будет кончено.
Перед дверью с жёлтым квадратом творился хаос. Все кричали и суетились, и никто, кроме Егозы, не услышал тоненького голоса Собезьмеда. Он высунулся из кармана Лиды и изо всех сил вопил тонким голоском:
− Кажется, я знаю заклинание!
Он сказал несколько слов своей хозяйке, и та просияла.
− Стойте!!! − закричала Егоза. − Мы с Мохнаткиным сейчас освободим пленников!
Девочка вырвала из рук брата ключ в виде клюва хищной птицы и протолкалась к двери.
− Что говорят злогорбы, когда получают удовольствие от потребления злобы? − громко задала она вопрос.
Все обескураженно замолчали, только Шкет замахал руками: я, мол, знаю! Лида внимательно посмотрела на Злогорбогиню. Та сузила жёлтые глаза, зарычала и сделала отчаянную попытку вырваться из крепких рук Добруна.
− Всё верно, видите её реакцию! − воскликнула девочка. − Собезьмед подсказал мне правильно! Тимоша, ты готов?
− Конечно! − откликнулся Шкет. − Начинай!
Злогорбица поняла, что сейчас случится, и энергично затрясла головой:
- Ненавижу вас всех! Будь проклята ваша доброта!
Егоза вставила ключ в замочную скважину и повернула. Тимофей высоким голосом проговорил:
− Злоба течёт, и спина наливается тяжестью приятной!
Всё произошедшее затем ошеломило присутствующих. Девочка едва успела отскочить в сторону. Железная преграда распахнулась, и поток холодной воды выплеснулся из камеры. Несколько доброходов, стоявших прямо напротив двери, упали, не удержавшись на ногах. Поток в считанные минуты схлынул, реки воды пробежали по подземным коридорам, делясь на небольшие ручьи. Вода в этих ручейках в тусклом свете фонарей под потолком сверкала и переливалась, словно горный хрусталь.
Из темницы показались первые узники, мокрые и замёрзшие, но живые! Их лица были испуганными и измождёнными. Им навстречу выбежали женщины из племени доброходов, неся полотенца, тёплую одежду и одеяла. Они растирали окоченевших детей, громко причитая, и тут же тепло закутывали их. Самых маленьких и слабых доброходы выносили на руках. Наконец, темница опустела. На полу остались лужи воды, а на убогих кроватях ворохи тряпья.
Слава зашёл в камеру и прошёлся вдоль двухъярусных нар. Он почувствовал устойчивый запах. "Так пахнет боль, − подумал он. − Невыносимая и безнадёжная человеческая боль. Никто не должен испытывать такую боль, тем более дети!" Для себя Добряков неожиданно решил, что должен посвятить всю свою будущую жизнь борьбе со злом, чтобы никогда не допускать чего-то подобного. Он обернулся, услышав чей-то голос. Позади на мокром полу стоял на коленях Черпаков и читал молитву, крестясь. Слава встретился глазами с другом. По щекам Леонида текли слёзы.
Егоза нашла на нарах зайца, сделанного из перчатки с нарисованной углём мордочкой. "Чьим утешением он был? − задумалась она. − Кто играл с этой незамысловатой игрушкой? Этим детям даже не во что было играть! Да что там играть! Им было нечего есть и нечего надеть! Их мамы и папы на земле уже, наверное, отчаялись найти своих пропавших детей! Ну почему, когда у взрослых возникают какие-то проблемы, страдают в первую очередь дети?"
Кто-то задел Лиду плечом. Она обернулась и увидела, что доброходы заносят в камеру спящих злогорбов и раскладывают их по нарам. Последними завели развенчанную Злогорбогиню и её верного Злыдберга. Они выглядели раскисшими и потерянными. Бывшая тётя Роза молча села на нары и посмотрела вслед уходящим доброходам.
− Злоба течёт... − начала она и посмотрела на Злыдберга.
Он только махнул рукой и лёг на нары, уставясь в потолок немигающим взглядом.
* * * * *
Слава забрал у сестры ключ в виде клюва хищной птицы и решительно повернул его в скважине, заперев злогорбов в камере.
- Всё, друзья! Нам пора отправляться домой, на землю!
Все были согласны с ним.
Как раз к этому времени вернулись отряды доброходов, которые отправились на поиски дороги, ведущей к поверхности земли. Один отряд оказался удачливым. Доброходы торжественно объявили, что нашли выход. В одном из древних туннелей они вдруг почувствовали незнакомые запахи травы и цветов. В конце хода заметили свет. Чтобы выбраться наружу, им пришлось разбирать несколько старых завалов. Подземные жители вымазались в земле и жутко устали, однако лица их просто светились от счастья.
− Мы видели солнце и небо! − восклицали они. − И зелёную траву! И необъятные просторы! И море вдалеке! Там такие запахи! Там так хорошо! Мы все хотим туда!
− Не может быть! − отвечали им остальные. − Это неправда! Вы просто успокаиваете нас, рассказывая небылицы.
Однако в доказательство счастливые доброходы тут же предъявили предметы, принесённые с земли. В них земные дети узнали пригоршню жёлтых ягод морошки, пучок ягеля и даже старые рога, сброшенные оленем.
− Вы побывали в одном из северных районов, − уверенно произнёс Леонид, разглядывая находки сквозь толстые линзы очков. - Там сейчас лето, но зимой будет холодно.
− Мы не боимся стужи! − громогласно изрёк Добрун, окидывая взглядом своих соплеменников. − Наше племя привыкло к холодам, жара нам противопоказана. Прохладный климат как раз подошёл бы для моего народа!
Доброходы взволнованно зашумели, согласно кивая.
− Давайте отправимся на землю прямо сейчас! − закричали они. - Мы готовы навсегда покинуть подземное царство! Не хотим больше жить в Злогорбии!
Вперёд выдвинулся Тимофей. Переминаясь с ноги на ногу, он несмело произнёс:
− А как же быть с армией злогорбов? Ведь мы заперли их в камере. Там Злыдберг и Злогорбогиня. А ведь она моя мама, кажется... Им что, суждено умереть?
− Но ведь они хотели утопить земных детей! − возмущённо начал Добрун, с остервенением почёсывая бородавку на огромном носу. − Таких нельзя жалеть!