Она стояла долго. Филипп Сергеич успел промокнуть под бесконечным моросящим дождём, притулившись на скамеечке за соседней могилой. Пахло сырой землёй. Было тихо. Лишь слышно, как капли дождя барабанят по надгробному камню.
Здесь, на краю кладбища, последнее время всё чаще появлялись свежие могилы, и Сергеичу обычно находилось, чем поживиться. Он допивал за покойников их посмертные рюмки с водкой. Не брезговал и закуской. Бывало, на могилах зачем-то оставляли ценные вещи. Однажды Филя снял с мраморного надгробья золотую цепочку с крестиком. В другой раз это оказались часики с браслетом. Зачем они мёртвым?
Сегодня выдался неудачный день. Никаких церковных праздников не было, да и погода стояла неподходящая для посещения кладбища. Но Сергеич бывал здесь почти каждый день. В этом состояла его жизнь. Утром он тенью бродил между могилами, а по вечерам в хорошую погоду играл на аккордеоне в городском парке, положив перед собой старую солдатскую шапку. В неё люди кидали ненужную мелочь из карманов, изредка бумажные деньги, а то и просто плевали.
Сергеич положил локти на мокрый столик, а колючий небритый подбородок примостил между сцепленными пальцами. Так было удобнее наблюдать за ней. Она - хорошо одетая женщина - стояла на коленях перед могилой. Филя подумал, что полы её дорогого плаща изумрудного цвета наверняка теперь измазаны грязью. Она пришла с каким-то свёртком и держала его в руках. Может, это что-то ценное, и она оставит свёрток? Хорошо бы, это был большой букет дорогих цветов. Тогда их можно будет вечером продать в парке какой-нибудь влюблённой парочке.
Филя прикрыл глаза. Не хотелось двигаться. В такие вот дождливые дни с ним иногда происходили странные вещи. В памяти вдруг возникали картины из чьей-то чужой жизни. Там он был таким, как все. Он держался с другими людьми на равных, умел говорить умные вещи, читать, писать, водить машину и много ещё такого, о чём не имел сейчас представления. А в этой жизни он был просто слабоумным. Сергеич чувствовал, что отличается от других людей. Он называл их всех про себя Докторами. Для таких, как он, существовало другое прозвище - Шизик. Себе подобных он чувствовал издалека, как пёс чует в толпе людей другого четвероногого.
Филя, кажется, закемарил. Его острые локти в ободранном пиджаке разъехались, и он больно ударился подбородком об грубую поверхность столика. Женщина вздрогнула и обернулась на звук. У неё оказалось красивое мокрое лицо. Она заметила его силуэт, и в тёмных глазах её промелькнуло знакомое выражение. Странное дело - она явно была из Докторов, но что-то в ней было всё же и от Шизиков - вот этот взгляд. Женщина вскочила на ноги и в испуге бросилась бежать, не отряхнув колени, не разбирая дороги. Она оступалась на мокрой земле, и уже издалека донёсся характерный звук рвущейся ткани - наверное, зацепился её плащ за ограду чьей-нибудь могилы. Сергеич проводил женщину взглядом и подошёл к могиле, у которой она стояла.
Могила была совсем свежая, но надгробный камень уже поставили. С фотографии на камне улыбался симпатичный мужчина из Докторов. Под снимком был выгравирован золотом стремительно летящий самолёт, а рядом - космическая ракета на старте. На могильном холме лежали увядшие цветы и венки с лентами. Надписи на лентах и камне Филя прочесть не умел. Зато он заметил две ямки от коленей убежавшей женщины и почувствовал запах её дорогих духов. Ничего ценного он вокруг не увидел, поэтому повернулся, чтобы уйти. Неожиданно Сергеич краем уха уловил странный шорох, исходивший откуда-то из-под земли. Сначала он испугался и попятился. Но любопытство всё же победило. К тому же большая сумка для добычи, с которой Филя ходил на кладбище, была совсем пуста.
Сергеич сдвинул крайний венок и копнул узкой ладонью свежую землю. Под ней что-то белелось. Быстро работая обеими руками, он откопал свёрток. Очистив его от сырой земли, он развернул светлую с синим узором ткань. На Сергеича глядело огромными глазами странное маленькое существо со сморщенным лицом. Оно хватало ртом воздух и пыталось поднять крохотные ручонки к своему спасителю. У Фили свело живот от страха, но ему и в голову не пришло засунуть копошащийся свёрток обратно в землю. Он чувствовал, что это живое. И ему нет места на кладбище. Сергеич аккуратно уложил свёрток в свою сумку. Он оставил в ней большую щель, чтобы существо могло дышать. Потом вышел с кладбища, сел на автобус и поехал домой.
По дороге в сумке попискивало, а потом слегка запахло мочой.
Дома Филипп развернул свёрток и положил существо на свою кровать. Оно сначала пыталось заплакать, но, видимо, сил у него на это не осталось, поэтому существо закрыло свои огромные тёмные глаза - наверное, уснуло.
Сергеич пошёл на кухню и долго гремел там кастрюлями в поисках чего-нибудь съестного для своего нового жильца. Наконец, он сварил овсяную кашу с сахаром, попробовал - не горячо ли - и принёс кастрюльку в комнату.
Существо ело жадно. Тянулось за ложкой, прикрывало глаза от удовольствия. Потом Филя повернул его на бок, и оно срыгнуло. Сергеич принёс таз с тёплой водой, присел на край кровати и помыл существо. Разорвал старую простынь на части и завернул создание в неё. Оно коснулось своими ручонками его колючего подбородка и, кажется, даже улыбнулось. Или просто скорчило гримаску. Филя замер. Мордочка существа находилась совсем близко от его лица. В глубине огромных глаз существа появилась искорка. Она росла, усиливая своё сияние. Так постепенно включаются фонари на улице, когда стемнеет. Теперь глаза были не просто тёмными. Они сверкали изнутри.
Сергеич оглядел единственную комнату своей маленькой неухоженной квартирки. После появления в ней маленького существа она вдруг стала выглядеть как-то по-другому. Будто раньше её стены с замасленными рваными обоями были мёртвыми, а сейчас начали дышать. Угловатые тени от старого шкафа и книжных полок, которые по ночам вызывали у Фили холодный липкий страх, теперь сгладились. Силуэт огромного фикуса на фоне окна уже не казался многолапым чудовищем. Выцветшая фотография женщины, стоящая на обеденном столе, вдруг стала более яркой. Сергеич впервые за долгие годы задумался - чья эта фотография. Она была здесь всегда.
Он не заметил, что просидел на краешке кровати очень долго. В комнате быстро стемнело. В парк он решил сегодня не идти. Существо заснуло, и сияние, исходящее из его необычных глаз, погасло. Филя прислушался. Существо тихо посапывало. Он назвал его Дюсей.
Сергеич на цыпочках прокрался на кухню. Он улыбался. Сидел за столом, не зажигая свет, и улыбался. Он не один! Теперь у него есть ребёнок! Филя был счастлив. Он уже обожал эти две искорки в глазах крохотного существа. Сергеич потёр давно небритый подбородок ладонью и ужаснулся. Существо могло уколоться об него!
Бреясь в ванной и глядя на своё отражение в зеркале, Филя прислушивался сквозь шум воды - всё ли в порядке в комнате? Он несколько раз порезался, но теперь, по крайней мере, выглядел намного моложе. Наверное, он и не был таким уж старым. Но слабоумие не красит человека. И всё же, чья фотография там, на столе?..
К утру дождь кончился. Сергеич вышел в одних подштанниках на балкон. Доктора спешили на работу, обходя лужи. Было зябко, но ему хотелось набрать полную грудь холодного воздуха и крикнуть: "Я не один! У меня есть Дюся!".
А Дюся лежал на кровати, накормленный и довольно посапывающий. Его глазищи были открыты, из них излучался свет. Сергеич зашёл с балкона в тёплую комнату. В порыве неожиданной нежности к существу он достал из шкафа тяжёлый аккордеон, надел на плечо потёртый кожаный ремень инструмента и присел на край кровати. Он заиграл. Дюся замер, удивлённо глядя на него и словно прислушиваясь.
Играл Сергеич великолепно. Музыкальный слух и умение творить чудеса с помощью семи нот - единственное, что он взял с собой в своё слабоумие. Аккордеон пел, рыдал и смеялся. Тонкие пальцы Фили пробегали по клавишам, лаская и терзая их. Глазищи Дюси стали ещё шире. В них отражались меха аккордеона, которые раздвигались, показывая причудливые узоры на них, и снова смыкались. Неожиданно к звучащей музыке присоединился ещё один звук, который немилосердно фальшивил. Сергеич пожал плечами, словно извиняясь перед внуком, и отставил в сторону умолкнувший на полузвуке инструмент. Звонили в дверь.
Филя постоял перед дверью, переступая ногами в стоптанных тапочках. Открывать не хотелось. Он уже подумал, что звонивший ушёл, и повернулся, но новый настойчивый звонок заставил вздрогнуть.
На пороге стояла Доктор. Галина Алексеевна. У неё росла большая бородавка на подбородке. Из этой бородавки торчали жёсткие волоски. Глаза было трудно разглядеть за массивными тёмными очками, которые она никогда не снимала. Кто она такая, Филя не знал. Но ходила уже давно. Выговорить её имя Сергеичу не удавалось ни разу. Для него она была Глина Сеевна.
Доктор приходила два раза в неделю, обычно по утрам. Заглядывала в рот, слушала его сердце через какую-то резиновую трубку и заставляла следить глазами за кончиком её маленького молоточка. Иногда приносила немного денег или продукты. Она несколько раз обещала помочь Филе переехать в другой дом. В очень хороший дом. Там будет много людей, таких же, как он. Ему там будет хорошо, о нём будут заботиться и кормить. Сергеичу не нужно будет ходить по утрам на кладбище, а по вечерам в парк. Вопрос это решённый, оставалось только что-то там оформить. Филя обычно кивал, но в душе ехать никуда не хотел. Однажды он прямо так и сказал Глине Сеевне. Она в тот день очень рассердилась и пообещала, что если он откажется переезжать, то на него наденут какую-то там рубашку и всё равно увезут. Очки у неё тогда запотели, но она их всё же не сняла.
Обычно Доктор осматривала Сергеича в комнате. Сейчас он мялся в дверях, оставляя ей проход только на кухню. Она недовольно хмыкнула и прошла в тесную кухню. Здесь попахивало убежавшим молоком - Филя не уследил, пока варил кашу малышу. Глина Сеевна по-хозяйски распахнула форточку и укоризненно посмотрела на него. Сергеич чувствовал резкий запах пота между её грудей, пока она слушала его. Он никак не мог сосредоточиться на кончике молоточка, которым Доктор водила у него перед глазами. Филя боялся, что Дюсю просквозит. Поэтому, как только Глина Сеевна собралась уходить, он шмыгнул к окну и затворил форточку.
Из комнаты донёсся слабый звук. Доктор удивлённо остановилась на пороге. Она грудью снесла пытавшегося помешать ей Сергеича и стремительно вошла в комнату. С кровати на неё смотрели сияющие глаза существа. Она села рядом, забыв снять плащ, развернула пелёнки малыша и долго осматривала его. Филя мялся за её широкой спиной и время от времени издавал протестующие звуки. Наконец, Глина Сеевна профессиональными движениями запеленала существо и повернулась к Сергеичу.
-Кто это? Где ты это взял?
-Это мой внук. Дюся, - промямлил Филя.
-Да ты что, совсем офанарел, шизик старый!
Доктор впервые сняла свои тёмные очки. Только теперь Сергеич заметил, что глаз под ними не было. Вернее, они имелись, но назвать глазами две маленькие злые чёрточки непонятного цвета язык бы не повернулся. Они больно укололи Филю ненавидящим взглядом, и он сделал шаг назад, натолкнувшись на открытую дверцу шкафа.
Глина Сеевна подошла к окну, извлекла из сумочки миниатюрный сотовый телефон и начала с кем-то умный разговор. Обычно, если кто-то быстро говорил, Сергеич не успевал за ходом разговора и старался уловить хотя бы некоторые слова. Среди многочисленных слов, которые прямо сыпались из Доктора, Сергеич смог поймать только несколько: "глаза, как у инопланетянина", "шесть пальцев", "неземное строение тела". От напряжения у Фили заболела голова, однако смысла беседы он так и не понял. Наконец, телефон Глины Сеевны исчез в сумке. На него снова глянули строгие тёмные очки:
-Никуда не уходи. Мы скоро приедем посмотреть на твоего... внука. Ему подыщут подходящий дом. В нём ему будет хорошо.
Когда дверь за Доктором захлопнулась, Сергеич подумал, что Дюсе неплохо и у него дома. Ему вовсе не хотелось, чтобы у него забирали внука. Он сел рядом с существом и долго смотрел на него. Глаза Дюси излучали что-то такое, что трудно передать словами. Он словно говорил своим взглядом на языке, понятном Филе.
В несчастном мозгу Сергеича появилась искорка. Её будто бы передали необычайные глаза существа. Она росла, превратившись в ослепительную вспышку. В памяти Фили начали возникать одна за другой картины, так же, как они появлялись в дождливые дни, но значительно ярче и отчётливей. Они пролетали мимо, как километровые столбы - стараешься разглядеть цифры на них, но не всегда успеваешь.
...Он играет на сцене на огромном чёрном инструменте. Слепят глаза яркие огни. Он сосредоточен и почти не замечает тысячи глаз, направленных на него...
...Он любуется прекрасной женщиной, спящей перед ним. Её волосы разметались по подушке, губы приоткрыты. Чувство к ней так огромно, что заставляет сердце биться у самого горла...
...Ребёнок протягивает к нему ручонки из детской кроватки. Он обожает сына и целует его пальчики один за другим. Его зовут Андрюшка. Дюся...
...Руль автомобиля гладкий и твёрдый. В глаза бьёт слепящий свет Резкий звук сигнала, визг тормозов и удар. Какой же сильный удар! Да кто выдержит такой удар? Как же там они, на заднем сиденье? Всё горит вокруг... Сладковатый запах горящих тел. И - пустота...
...Могила - одна из многих - на кладбище, куда он ездит по утрам. Два надгробных камня рядом...
Филя снова оказался в своей комнате. На него смотрел своими огромными глазами Дюся, шевеля шестипалыми ручонками. Надрывался звонок у входной двери. Сергеич подошёл к выцветшему снимку на столе. Черты женщины, снятой на нём, были до боли знакомыми. Звонок мешал сосредоточиться, разрывая его мозг пополам. Потом наступила тишина. Вместе с ней пришёл покой. Всё встало на свои места, как отдельные кусочки мозаики, составляющие целую картину.
Филипп Сергеевич пошёл открывать дверь. Он знал женщину с фотографии.