Аннотация: Что могут сказать друг другу два человека, убежавшие от цивилизации на самый крайний север...
1
Было очень холодно и тихо. Снег не кружил надо мной - просто лежал внизу.
Небо было светло-голубым, а солнце - бело-жёлтым. Рассвело очень давно, но я знал, что заката в скором времени не последует: полярный день, что с него взять.
Я сидел на Северном полюсе и любовался небом, солнцем, а также тающими льдами Арктики. Площадь ледового покрова, в центре которого я находился, из-за глобального потепления сократилась до ста тысяч квадратных километров, но на полюсе всё равно было холодно. Пока что.
Зачем я убежал так далеко от цивилизации? Всё просто: люди в очередной раз опротивели мне. Я не мог спокойно смотреть на прохожих, ждать, пока рассосётся затор перед светофором; мне была ненавистна сама мысль пойти в магазин и купить что-нибудь: меня раздражала очередь перед кассой и лица кассиров, воспринимающих людей прежде всего в качестве ходячих кошельков. Я ненавидел людей и радовался только этому факту.
Как я убежал на полюс? Ну, сначала пришлось на некоторое время превозмочь мизантропию - купить лодку и билет на самолёт до Дудинки, разумеется, втайне от всех, кого я знал: для них я просто исчез - не опять, так снова. Доехал до моря, сел в лодку и - на север! Конечно, я запасся продуктами, причём своими любимыми: шоколадом, конфетами, йогуртами, лимонадом в термосах (чтобы не замёрз) и лапшой быстрого приготовления. Я построил себе ледяной дом, такой, как у эскимосов, с помощью своего молекулярного ножа, затачивающегося при вынимании или вкладывании в ножны, и зажил спокойной жизнью одиночки.
У меня было всё, включая и туалет в виде поляны антарктических лишайников, вмёрзших в питательный раствор. Их я добыл во время своей предыдущей "командировки в никуда". И, кстати, они отлично справлялись с поставленной задачей. Надо было только изредка возвращать раствор в жидкое состояние, что при температуре ниже сорока градусов требовало солидных энергозатрат.
Но и на этот случай у меня было кое-что - складные солнечные батареи, над созданием которых я трудился последние полгода перед поездкой на полюс. Я был обеспечен электроэнергией надолго, - во всяком случае, до наступления полярной ночи. Но я надеялся, что мне не придётся отшельничать так долго.
Я жил на самой границе российских полярных владений, но не был уверен, что меня задержат пограничники, если я сделаю шаг за условную черту. Арктика была ничья.
И меня это радовало.
2
Я сидел на льду в нескольких метрах от своего иглу и размышлял, что "кинул в краю родном". И всё сильнее убеждался в том, что был прав, оставив весь мир "за бортом". Он того заслуживал.
Вдруг я увидел чью-то спину. Человек в чёрной полярной куртке сидел в сотне метров от меня и смотрел куда-то, может быть, внутрь себя. Одно было ясно: он находился со своей стороны невидимой границы. И его присутствие почему-то меня не бесило. Может, недели вдали от дома было для меня достаточно?..
- Эй! - окликнул я его. Голос мой за дни молчания стал слабым и хриплым, но "незваный гость" меня услышал и повернул голову.
- Кто Вы? - спросил он по-английски. Хм, а его голос звучал громче, чем у любого оперного певца.
- Одно могу сказать: я не враг. - Я перешёл на английский, который знал относительно неплохо. Но хватит ли моих знаний для полноценного разговора?..
- Я уж понял. Можно мне подойти?
Мой собеседник явно отличался вежливостью. Надо было его поддержать.
- Почему бы и нет? Садитесь рядом, - сказал я и для пущей убедительности хлопнул рукой в толстой перчатке по льду около себя.
- Благодарю. - Гость уселся рядом со мной. Мы помолчали.
- С кем имею честь?.. - спросил я.
- Мартин Хейворд, Канада, - ответил гость и протянул руку. Я с удовольствием пожал её. - А Вы?..
- Данил Кузнецов, Россия, - в той же манере сказал я, и последовала обязательная для любого знакомства фраза:
- Очень приятно.
Мы вновь умолкли.
Я получил прекрасную возможность рассмотреть своего собеседника. На вид ему было лет тридцать пять, и мне вдруг стало неуютно сидеть рядом с человеком, который был старше меня более чем на десятилетие.
Я сравнил Мартина с собой. Стандартная зимняя одежда, редкая щетина на лице: у меня - в силу возраста, у него, - похоже, из-за вчерашнего или позавчерашнего бритья. Что ещё? А всё, вроде бы...
- А Вы молоды, Данил, - заметил Мартин.
- Знаю, - усмехнулся я. - Этого у меня не отнять.
Мартин вежливо усмехнулся в ответ.
Снова пауза.
- Слушайте, Мартин, - заговорил я, - а как Вы здесь оказались? Можете, конечно, не отвечать, но...
- Я просто убежал от людей, Данил, - с горькой улыбкой ответил он.
Меня будто обдул ледяной ветер.
- Мы похожи, Мартин, - прошептал я. - Вы даже не представляете - насколько.
- Э, нет, - ответил он. - Это я как раз себе представляю.
Новая волна холода.
- Вы здесь давно, Мартин? - спросил я.
- Пару часов, не больше. Данил, давай перейдём на "ты", а? Так будет проще...
- Хорошо.
- А ты сам здесь - долго?
- Неделю, - беззвучно выговорил я. И в окрестной тишине мой почти неслышный шёпот прозвучал громче двигателей стартующей ракеты.
На лице Мартина проявились удивление и интерес.
- В самом деле? Неплохо...
- Не о том говорим.
- Ну...
Новая пауза.
- И что теперь? - спросил я.
- Надо жить дальше, - сказал Мартин.
- Вдвоём? - уточнил я.
Ответом мне была смущённая улыбка.
3
Мы сидели в моём ледяном доме у костра и смотрели на лениво взлетающие вверх волны огня.
Мне показалось, что тащить на полюс обогреватель было бы слишком проблемно, поэтому я запасся топливом: как раз изобрели твёрдое вещество, которое при горении почти не дымило и в сжатом виде давало столько энергии, сколько выделяют, скажем, уголь или торф. А мне только того и надо.
Шёл десятый день моего пребывания на полюсе и четвёртый - с тех пор, как я встретил Мартина. Он ел не больше, чем я, так что на трату продуктов мне было грех жаловаться; места он тоже занимал немного, хотя сам был ростом чуть ли не метр девяносто, в отличие от меня, еле-еле перешагнувшего стосемидесятисантиметровый рубеж. Так что совместное житьё мне было не в тягость, а в радость; я даже стал забывать о своей ненависти к людям. Что обо всём этом думал сам Мартин, можно было только догадываться.
- Мартин, а почему ты убежал от людей? - спросил я. - Тебя, как и меня, бесило, что их миллиарды, а ты один?..
- Нет, не из-за этого, - ответил Хейворд с видом уставшего от жизни человека. - От меня жена ушла. Просыпаюсь, а её нет, и на кровати записка: "Извини, так было нужно. Не ищи меня. Пока". - Его лицо исказила горькая усмешка. - Плюс ещё родители умерли - в один день, прямо как в сказке.
- Какой кошмар.
Больше сказать было нечего.
Вдруг Мартин кашлянул, резко так, громко и неприятно для слуха:
- Кхм!
Потом, очевидно, подумал, что этого недостаточно, и добавил:
- Кхм! Кхм!!
И после паузы ещё раз кашлянул, наверное, для закрепления:
- Кхм!!!
- Простудился? - поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, полез в рюкзак. - У меня тут таблетки есть... от кашля...
- Спасибо, не стоит, - преодолевая новый приступ, сказал Мартин. - Как-нибудь само пройдёт.
Я хмыкнул.
- Ну, как знаешь...
И мы уставились друг на друга сквозь языки пламени.
4
Меня разбудило какое-то движение.
Я открыл глаза и, двигая только ими, проследил за тем, как Мартин выходит из иглу. Выждав, пока его фигура не исчезнет из поля зрения, я бесшумно поднялся и тенью подкрался к выходу из ледяного домика. Выглянул наружу.
Зрелище, открывшееся мне в свете бесконечного полярного дня, было одновременно и смешным, и невыносимо печальным.
Мартин, используя липучки на своей куртке, которых я до этого момента не замечал, забрался по скользкой стене на крышу здания полусферической формы, где я расстелил для просушки коврик из лишайников, оторвал от него кусочек (при виде этого я чуть было не хлопнулся в обморок), скатился вниз, сел, прислонившись спиной к стене дома, скрутил редкий чёрный лишайник в трубочку, сунул в рот и щёлкнул зажигалкой. Затянулся, закашлялся, снова затянулся, раскурил и выдохнул сизый дым. Потом ещё раз. И ещё.
Я понял причину его кашля: он потихоньку покуривал мои много раз использованные "по назначению" лишайники! Так вот почему, наверное, от него ушла жена! Оказывается, я жил вот уже четыре дня с законченным наркоманом!
Я на ватных ногах вернулся на своё место. Перед глазами у меня был Мартин Хейворд, покуривающий "травку" из Антарктиды.
5
Мартин сидел на снегу, представлявшем собой ледяной порошок, и смотрел в безоблачное небо, представлявшее собой непонятно что. Я стоял у выхода из иглу и глядел на него, собираясь с духом. Медлить с разговором было нельзя.
Я набрался смелости и подошёл к нему. Загородил ему вид на небо и сказал, глядя в его глаза цвета дыма, который он выдыхал несколько часов назад:
- Мартин, я всё знаю.
Он не стал отнекиваться или оправдываться, а просто опустил взгляд и виновато вздохнул.
- Так из-за этого ты потерял семью? - спросил я.
- Нет, - ответил он. - Родители умерли сами... от старости... А жена... клянусь, я ничего не знаю! - Голос его сорвался на крик, а в глазах заблестели слёзы, сразу же начавшие медленно замерзать. Но продолжил он так же тихо, как и начал: - Я вообще-то... в нормальной жизни... не того... не курил совсем... Только здесь... так, чтобы развеяться... убежать от мыслей.
- Нет, Мартин, - сказал я. - От людей убежать можно, чему примером мы двое, но от мыслей - нет, не получится.
- Теперь я это понял, - проговорил он. - Твои лишайники неэффективны, только во рту мерзкий привкус да кашель от них... Кхм! Кхм!!!
Он зашёлся в приступе кашля, брызгая во все стороны прозрачными и не очень каплями, и мне захотелось пожалеть его, ободрить... но я понимал, что в данный момент это было бы неуместно.
Вместо утешительных слов я достал из кармана предусмотрительно положенный туда блистер бромгексина, бросил на снег рядом с Мартином и пошёл к иглу, не оборачиваясь.
6
Принимая мои таблетки, Хейворд быстро выздоровел. Но теперь мы уже не были приятелями, как в первые дни. Между нами будто бы вырос барьер, преодолеть который нам обоим было не под силу.
Мы часами сидели на пятидесятиградусном морозе, вперив взгляды в небо и словно ожидая ответа на невысказанные вопросы, но - как бы отдельно друг от друга, погрузившись в самих себя. С тех пор, как я уличил Мартина в курении лишайников, мы не разговаривали. Мы не находили слов для вдумчивого разговора.
Продукты стали понемногу кончаться. Я ещё не чувствовал себя готовым к возвращению в людское стадо и по понятным причинам не спрашивал об этом Мартина. А время шло.
Я находился на полюсе уже шестнадцать дней, Мартин - девять. Еда почти совсем закончилась, и нам на двоих её хватило бы разве что на обратную дорогу. Горючее кончилось совершенно: я взял немного, полагая, что этого хватил. Ан нет: не хватило.
Мы сидели у входа в иглу и молчали, смотря вверх и мысленно беседуя с небом. Вдруг Мартин сказал:
- Может, теперь нам стоит поехать обратно?
И произнесено это было с таким чувством, что у меня перехватило дыхание. Несколько секунд я приходил в себя, затем ответил:
- Наверное...
- Если мы не разъедемся прямо сейчас, то мы умрём от голода здесь или же по дороге домой. - Мартин не убеждал меня уехать; он просто констатировал факт.
- Да... Да, пожалуй, я так и сделаю, - сказал я, обдумав его слова. Встал и побежал к дому, сложенному из ледяных глыб. Потом спохватился и спросил: - А ты?
- Я... ещё побуду здесь. Недолго, честное слово, - не поворачиваясь ко мне лицом, ответил Мартин.
Я только вздохнул и вошёл в иглу.
Через несколько секунд я вновь появился снаружи и, временами оглядываясь, зашагал на юг. Коврик из лишайников с оторванными краями покоился в отдельном пакете на дне моего рюкзака.
Мартин всё сидел, не меняя позы, не двигая головой. Через некоторое время я потерял его из виду.
Я надеялся, что он благополучно вернётся к себе в Канаду, а там уже... Но - всё. Меня это уже не касалось.