В 18.30 я сошел на грязной допотопной станции. Любвеобильный потный вандал расцеловал мои босые немытые ноги. Он с треском обгрыз мой вросший в мясо ноготь, за что я ему был премного благодарен. Расфуфыренная ядовитая мозолища на его левой ладони, говорила о преждевременной и повседневной мастурбации. Майка с застиранным значком " Динамо" выглядела негативно и угрожающе. Я учуял, опьянело систематический запах, который вырывался из его сухого облезлого рта. Толстые черные волосы выползали из огромных сальных ноздрей. Глаза казались обесцвеченными временем и бездельем. Матовый оттенок глазного яблока запретил мне отражаться в нем. Я перестал глядеть на него. Мне было не совсем приятно осознавать сам факт, что так может быть. Мы спустились по обглоданным бетонным ступеням, и я ощутил своими ступнями колкость осенней травы. Местами в зеленом покрове просвечивались отбитые горлышки пивных бутылок. Иногда я наступал на беззащитно-мертвое тельце лесной лягушки. Она прилипала к пальцам и приходилось поднимать ноги и отдирать ее плоть. - Куда тебя вести барин? - вандал смущенно поглядел на меня, - В баню веди, мыться буду, заплесневел весь, сам видишь. - Вижу, как же не видеть. Вы бы лучше дорогой мой, и не уезжали тогда, а то... - он потупил взгляд и провел меня к деревенской бане. Веники, парилка, древесная влага... - Женский день, - она опустила глаза и продолжила чтение сотого романа. - Что пишут? - поинтересовался я. _ Про любовь, - она улыбнулась, - Сара никак не может найти Мэйсона, а Роберт очень хочет, чтобы она вышла замуж за него, и поэтому он... - Не стоит, - я отмахнулся от нее. - Вам не нравится? - Нет. Что-то сегодня парит. -Да, к дождю... - Пойдемте барин, я вас дома сам вымою, - вандал потянул меня за руку, и мы двинулись дальше. Дальше, дальше, дальше.... В чащу.... Открылись словно двери, знакомые места. Деревянный колодец продолжал занимать свое почетное место под старым дубом.
- Барин, осторожней! - если бы не он, я бы поскользнулся на липких и еще достаточно теплых коровьих испражнениях. - Чего же они теперь едят-то? -Мясо. -А какое мясо-то? - удивился я. - Собачее, голубиное, ну и... - Не темни, говори все как есть! - Ну и козлиное иногда. - Да... Дела...- я уселся на траву и, сорвав большой лопух, принялся соскабливать с опухших неухоженных пальцев, говно. Вскоре мы уже были дома. - А кто же здесь убирается-то? Ведь мама... - Да, я иногда прибираюсь, а иногда Инга... - Какая Инга? - поинтересовался я. - Ну... Соседка, здесь живет неподалеку, - он указал пальцем на соседнюю деревеньку. Мы зашли в дом. Вандал вымыл меня. Затем насухо вытер мое измученное тело суровым полотенцем, и отнес в спальную. Там, он уложил меня в мягкую кровать и укрыл шерстяным пледом. Мне снился двухголовый испанец, который в порту, рассказывал мне о странном обычае местных жителей. Он говорил о том, как они добавляют в рыбный суп бычью сперму. Это, он говорил, очень хорошо действует на потенцию и детородность. Меня тошнит, и я приказываю ему немедленно прекратить, но он в ответ лишь смеется и начинает рассказывать обо всех прелестях здешнего орального секса. Он говорит, что неверная жена никогда не проглотит семя мужа, в то время как другие это делают. Я блюю на раскаленный солнцем песок и кричу: - Зачем же, зачем им все это нужно? Скажи мне, зачем? - меня рвет со страшной силой. Меня рвет кровавой блевотиной. От здешней пищи мой желудок покрылся открытыми язвами, и я блюю кровавой массой и кричу: - Зачем они делаю это? Скажи, зачееееееееееееееееееееем? - Барин, вам плохо? - вандал наклонился ко мне, и я учуял запах рыбного супа. Не добавляешь ли бычью сперму в этот суп? - А зачем? - он удивленно смотрит на меня. Я закатываюсь от смеха. Он тоже смеется. Мы заливаемся вместе. - Скоро Инга придет, барин, убираться будет, может быть, я сам уберусь, а то вам нехорошо что-то? - Не надо, не надо! - я успокаиваюсь и приподнимаюсь с кровати. - Пусть убирается, пусть...Ты забудь все это. Забудь, слышишь? - Да барин. Я уже ровным счетом ничего не помню. Он идет готовить суп, а я развалившись на теплой и мягкой постели думаю о тех несчастных женщинах, которые вынуждены глотать семя своих мужей, лишь для того, чтобы доказать свою верность. Меня тошнит на деревянный пол, и я теряю сознание, и более не думаю о рыбном супе, и несчастных испанских женщинах. - Проснись, барин, проснись же! Я молчал. Я молчал...