Кузнецов Константин Викторович : другие произведения.

Они выбрали ночь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Агитки - необычные графические подписи "ЦИКЛ ПРЕНТВИЛЬ" роман написан в 2010 году. Прентвиль - мрачное место, где закон страшится беззаконья, а у любое убийство - всего лишь несчастный случай. Здесь не существует грани между жизнью и смертью. Невидимый Рубикон навсегда стерт теми, кто правит людьми с высоты птичьего полета. И каждый житель города должен сыграть свою роковую роль в странном пари, которое заключили между собой Бессмертные. Старый убийца превращающий своих жертв в деревянные куклы выберет свою судьбу, а молодой констебль - потеряет гораздо больше, чем приобретет. И когда город воспылает в ночи, история повторится вновь. ( роман полностью, в настоящее время идет вычитка)
  
  
  
  
  
  
   ОНИ, ВЫБРАЛИ НОЧЬ,
  (роман)
  
  
  Пролог.
  
   Над городом, словно медная монета, повисла полная луна. В тишине ночных улиц послышался одинокий звук проезжающего мимо кэба и тихий голос возницы подгоняющего усталых лошадей. Стараясь не нарушать таинственную безмятежность, извозчик тревожно вглядывался в темноту, и испуганно озирался, будто опасался внезапного преследования. Каждый шорох заставлял его нервно вздрагивать и, ерзая на козлах, еще сильнее обхватывать вожжи. Страх подкатывал к самому горлу, и не спеша превращаться в крик, растворялся в нескончаемой череде неспокойных мыслей.
   В пустоте темных переулков извозчику мерещились горящие адским пламенем глаза, а спрятавшаяся за рваной пеленой облаков луна, подтверждала самые худшие опасения.
   Цок-цок-цок, брякали подковы о мостовую, рождая в голове возницы самые жуткие в мире предположения. Кто еще отважится в такое время выйти на улицу? Даже фонарщики и те, словно специально отлынивая от работы, не высовывали носа из своих теплых домишек.
   Внезапно лошади остановились как вкопанные и, захрапев, уставились на булыжники мостовой.
   -Ну, чего встали?! - осторожно произнес извозчик, страшась собственного голоса, и вновь испуганно посмотрел по сторонам.
   Улица была пуста.
   Лошади откликнулись протяжным ржанием. Извозчик вздрогнул, и почувствовав за спиной чье-то незримое присутствие, затравленно обернулся.
   На крыше повозки сидел огромный черный ворон. Затаив дыхание, возница уставился на птицу - та же в свою очередь, с интересом разглядывала до смерти напуганного человека, - не собираясь покидать полюбившегося места.
   - Пошла прочь, - наконец найдя в себе силы, пролепетал извозчик.
   Ворон остался сидеть на месте, не обратив на слова никакого внимания.
  - Кому говорю: пошла вон, дрянная птица! У! - видя, что угрозы на ворона не действуют, возница решительно махнул рукой.
   В ответ, ворон, распрямив крылья, разинул клюв и, ощетинившись, словно дворовая кошка, гаркнул.
   Поежившись от внезапно налетевшего холодного ветерка, извозчик внимательно посмотрел на смоляную птицу иначе, - как на что-то нереальное, словно видит кошмарный сон, который почему-то никак не хочет развеяться.
   Возница вновь отмахнулся от зловещей птицы, но та продолжала упрямо пялиться на него, не собираясь улетать.
   Бочком, бочком, ворон приблизился к своему обидчику и, каркнув во все горло, взмыл ввысь, растворившись в туманной дымке ночи. В этом злобном крике прозвучавшем, словно некий приговор свыше, человек смог различить только одно слово:
   - Обречен!
   Извозчик безжизненно застыл на козлах, стеклянным взглядом уставившись куда-то в небо; туда, где среди свинцовых облаков виднелась пузатая луна, нехотя озаряющая тусклым светом одинокие улицы города. На фоне этого далекого, и в тоже время непривычно близкого ночного светила, исчезала призрачная фигура ворона.
  
  
  1. глава - Ночь сомнений.
  
   Он проснулся в холодном поту и долго не мог понять, где находится. Сон оказался слишком явным, чтобы быть ночным кошмаром. Незнакомый человек, улица, дома - все достаточно реально, словно он сам находился в том самом месте... И эта птица которая, как беспристрастный судья исчезла в пустоте ночного неба, произнеся только одно слово, тем самым поставив жирную точку на жизненном пути возницы!
   Он слегка пришел в себя и снова провалился в тревожный сон...
  
  - Не позволю его будить! Хоть убейте, все одно не позволю! - донесся из-за двери голос пожилой женщины. - Даже не думайте! Не пущу!
   Двери спальни широко распахнулись.
   Сладко зевнув и потянувшись, мистер Джинкс Форсберг приподнялся на кровати, удивленно наблюдая, как на пороге топчется целая толпа незнакомых ему людей. Ближе всех стояла явно обеспокоенная чужим присутствием тетушка Лайрис. Грозно расставив руки в стороны, она самостоятельно пыталась выставить из спальни непрошеных гостей, прикрикивая на возмутителей спокойствия.
  - В чем дело? Я требую объяснений! - сладко потянувшись, поинтересовался констебль.
  - Беда!
   Нервно теребя широкополую шляпу, вперед вышел рыжебородый мужчина, по виду, явно знатный ремесленник с восточных кварталов.
   - Говори, - бросил в ответ Форсберг и, не теряя времени, нисколько не смущаясь, стал быстро одеваться.
   - Хоть бы постеснялись, бесстыдники! Это ведь самый настоящий верх неприличия, - заворчала тетушка Лайрис, и как полагается заботливой экономке, тут же отошла на второй план. Поставив подсвечник на комод, она хищницей зыркнула на гостей, но больше не произнесла ни слова.
   Рыжебородый, пытаясь заручиться необходимой поддержкой обернулся и, встретив пару уверенных взглядов, начал:
   - Просим прощения, что побеспокоили вас в столь поздний час, мистер инспектор. Но это лишь по той причине, что в нашем городе стряслось нечто ужасное...
   - Ближе к делу, - поторопил его хозяин дома, тем временем уже застегивая темно-синий жакет.
   - Мой брат, Ларкис Фрит. Он ...он умер! - не удержавшись, мужчина уткнулся в шляпу и заплакал.
   Констебль без всякого сожаления бросил на него мимолетный взгляд и строго оглядел присутствующих. Люди с факелами и подсвечниками, робко попятились назад, но упершись в узкий проем, застыли на месте.
   О твердости и неприступности молодого инспектора прибывшего из северного пригорода Прентвиля ходило много слухов, каждый из которых был противоречивее предыдущего. Может именно поэтому разлетавшиеся по городу сплетни, воспринимались доверчивой толпой с живым трепетом и полной уверенностью в их правдивости.
   - Кто из вас может рассказать мне, что именно произошло с Ларкисом Фритом? - поинтересовался Форсберг.
   В толпе, показалась, чья-то дрожащая рука. Люди, сохраняя молчание, расступились, и на середину комнаты вышел чумазый мальчик лет двенадцати.
   Тим Редклиф - чистильщик обуви, был заметной фигурой на улице Откровений, где жило большинство его клиентов, к числу которых относился и сам мистер Форсберг. И не было никаких сомнений, что именно этот проныра знал большую часть новостей в переполненном слухами городишке.
   - Говори, Тим ...
   Парень услужливо кивнул:
  - Дело-то было так... Я, уже собирался уходить домой. Время шло к полуночи, тут даже ночные гуляки разбрелись кто куда, чего думаю мне одному тереться, того и гляди, по шее надают. Все равно толку ни на грош. Подхватил свои вещи. Вдруг вижу, повозка катится. Вру, - Тим, слегка смутившись, шмыгнул носом и продолжил: - Я ее сначала услышал...Знаете, в тишине колеса об дорогу здорово бьются и звук такой противный и громкий, словно мельничное колесо....Я даже оглянуться не успел, а она уже совсем близко. Такая черная, будто в дыму, и возница незнакомый, огромный такой, как Кронос. Я шнырь в подворотню, притих. А возница остановился, постоял немного, а потом возьми и упади на козлы, будто подкошенный. Ну, я и вызвал Смотрящего. А он уж установил, что этот здоровяк ни жив, ни мертв, и сказал звать вас...
  Форсберг задумчиво посмотрел на запыхавшегося парня.
   - А еще кого-нибудь видел?
   - Да вроде нет? - покачал головой Тим. - Хотя темно уж было, может, кто и был. Но я, честное слово, не заметил.
   Твердый взгляд констебля перешел на убитого горем ремесленника.
  - Врач осматривал вашего брата?
   Рыжебородый утвердительно кивнул.
  - Какова причина смерти?
  -Сказал, не выдержало сердце, - сквозь слезы пролепетал мужчина.
   Констебль нахмурил брови и стал медленно расстегивать жилет.
  - Простите, но я не занимаюсь теми, кто отошел в мир иной по причине худого здоровья или слабодушия. Прошу покинуть мой дом и впредь по подобным пустякам не беспокоить. Тетушка Лайрис, прошу вас, проводите гостей.
   Экономка, предчувствуя долгожданную расплату, надменно обожгла взглядом ремесленников и, расставив руки в стороны, как самое настоящее пугало, стала выпроваживать визитеров из спальни.
   - Но постойте! Постойте! Мой брат не умер. Его убили! - опомнившись, в отчаянье закричал рыжебородый.
   - Что? - Форсберг удивленно обернулся.
   - Его забрала тьма! - с трепетом прошептал ремесленник. - Я точно знаю! Тьма!
   - Тьма?
   Ответом был короткий кивок и десяток напуганных до смерти взглядов.
   В памяти констебля, словно напоминание, возник недавний ночной кошмар и призрачный возница, лишившийся жизни из-за одного только слова роковой птицы.
   - Рассказывай, - потребовал мистер Форсберг.
  
  2
  
   Он, как никто другой, любил вырезать деревянные фигурки людей. Разных, непохожих друг на дружку людей.
   Бесчисленная коллекция, пылящаяся на длинных прогнивших от времени полках. Высокие и низкие, толстые и худые, - даже цвет кожи его изделий пестрил отличием. С дотошностью искусного ювелира он отражал в фигурке крохотные детали, словно от этого зависело будущее его деревянных детищ. И только мастеру было известно, что это не так. Даже едва различимый шрам над верхней губой его самой первой поделки не имел никакого значения. Просто, эта непреодолимая и навязчивая память не могла оставить в покое изрезанную в клочья душу. И если хоть один неуловимый взгляду штришок не отразиться на деревянной болванке - кукла не удастся, а стало быть и мастер не получит желаемого удовлетворения. И в придачу ко всему: еще одна ночь превратиться в настоящий кошмар.
   Невероятно усталый и весьма худой человек посмотрел на плоды своей многолетней работы. Здесь были все. Все, кого он когда-то с определенной жестокостью и холоднокровием лишил драгоценной жизни. Безмолвные фигуры в один голос напоминавшие ему о прошлом. И по-другому быть не могло. Руки сами заставляли делать эту нелепую, лишенную всякого смысла работу, выбирая для новой куклы идеально ровное полено.
   Он не помнил, сколько еще осталось трудиться, но все же не переставал верить, что когда-нибудь он поставит на полку последнюю куклу.
   Отложив нож, и по-старчески кряхтя, Шрам осветил комнату еще парой толстых свечек. Прогнившая сырая комната, почувствовав едва уловимое тепло, протяжно заскрипела, хотя возможно, это отозвались древние кости самого хозяина.
   Шрам улыбнулся сам себе и, держась за больную спину, подошел к окну.
   Сегодня был на удивление скверный день, а ночь выдалась и того хуже - неспокойная, да ко всему прочему и ветреная. Чужая - как говаривали в опустевшем после чумы и оспы пригороде Прентвиля.
   В ночи раздались ужасные крики. Вопила женщина, коротко и отчаянно, словно уже и не надеялась на спасение.
   Шрам снова улыбнулся. Но на этот раз как-то загадочно. И обернувшись, бросил взгляд на пару висящих у стены женских фигурок. Он хорошо помнил эти визгливые, безумные крики, такие же неуловимые как ночной туман. Глупые служители закона никогда не услышат отчаянные возгласы, а если все-таки жертве и посчастливиться, то Смотрители, вряд ли кинутся спасать бедную девушку.
   'Интересно, этот неумелый доходяга оставит девушку в покое или все-таки перережет ей глотку за пару звонких монет, что таятся в ее сумочке?' - Шрам втянул ноздрями ночной воздух и удовлетворено выдохнул.
   Прирежет. Впервые. Случайно. Но все-таки прирежет.
   'Как он будет проклинать себя, когда ледяная вода не сможет смыть кровь с его дрожащих рук', - Шрам, словно смаковал вкуснейшее блюдо, представлял себе эту упоительную сцену.
   И вновь темноту рассек истошный женский крик.
   Замерший у окна мастер ликовал. Еще чуть-чуть, самую малость! Финал выдался на загляденье. Хотя ему и не удалось в полной мере насладиться неумелым убийством жалкого грабителя - ночное происшествие отвлекло его от нескончаемой работы.
   Внезапно голова мастера наполнилась жуткой болью, в глазах возникли крупинки немого страдания. Старый убийца слишком рано закончил свой бесконечный труд. Фигурка была готова лишь наполовину...
  
  
  
  3
  
   За окном кэба, стремительно мелькали одинокие, погруженные в безмятежный сон дома. Фонарные столбы еще светили тусклым светом, приветствуя затерявшийся в ночи экипаж, но констебль точно знал - город не спит. Каждый житель, находясь в своей уютной комнате, все равно чувствует притаившуюся среди извилистых улиц беду. И молит всех ведомых и не ведомых богов, чтобы старая торговка чужими жизнями обошла стороной его домашний очаг.
   Впереди показались одинокие огни факелов - небольшой участок дороги был освещен словно днем.
   'Вот где сейчас действительно веет смертью', - подумал Джинкс и вздрогнул. Неприятное ощущение подкатило к горлу, и недавний сон вновь ожил.
   Кэб остановился возле перекрывших дорогу полицейских.
   - Куда прешь, скотина?! - донесся снаружи стальной голос.
  - Не ругайся, Стенли. Я тоже не рад этому ночному переполоху, но не ворчу, словно старый боров, - сдержанно улыбнувшись, инспектор встретился взглядом с кряжистым служителем закона.
  Смотритель почтительно поклонился:
  - Мистер Форсберг? Вот уж не думал, что увижу вас здесь, - полицейский был искренне поражен.
   Констебль застенчиво улыбнулся:
  - Знаете Стенли, сам удивляюсь, что оказался в этих трущобах среди ночи.
  - Так вот и я про то же, - нервно теребя ус, согласился Смотритель. - Тут же и в самом деле сердечко не выдержало. К чему время-то зря тратить? Да и нам лишние проблемы не нужны. И так уж с этим покойником продрог весь. Вон гляньте, могильщики притащились. Вот уж кто, настоящие стервятники! Ради всего святого, мистер Форсберг, увольте меня от этого...
  Джинкс бросил на здоровяка сочувственный взгляд.
  - Ничего не поделаешь, Стенли. Придется еще немного потерпеть. Да и служителям кладбищ не привыкать. Пускай немного умерят свой пыл и подождут моего решения.
   Инспектор осторожно подошел к лошади и, взяв ее под уздцы, посмотрел на свесившегося с козел покойника.
   Вроде бы все выглядело обычно. Никаких видимых признаков насилия, следов крови, борьбы - но Джинкса мучило внутреннее не спокойствие - этому грузному человеку просто-напросто стало плохо, он остановился, схватился за сердце и ... упокой Всеединый его душу. И все же, оставалось одно 'но'.
   Сон никак не хотел покидать его мыслей.
   Мистер Форсберг обошел карету, и вновь остановившись возле мертвого извозчика, задумчиво почесал подбородок. Неужели странное предчувствие ничего не значит? Все было слишком очевидно, чтобы искать в стоге сена несуществующую иглу, которая в один миг разрушит привычную картину несчастного случая. Определенно не существовало даже призрачного шанса, что возница умер не своей смертью. И все-таки констебля продолжали терзать скверные сомнения.
   'Сон, всего лишь, сон...И ничего больше! Ни единой наметки', - волчком крутилось в голове.
   Он еще раз пристально изучил пустой кэб - никаких признаков чужого присутствия.
  'Значит, возница ехал один'
   Не обращая внимания на недоуменные взгляды Смотрителя. Оглядел возницу. Место происшествия. Поговорил со случайными зеваками.
   Ничего.
   Собираясь уходить, инспектор в очередной раз непонятно зачем вернулся к повозке. Склонившись над колесом, он аккуратно провел по ободу, словно пытаясь найти нужный ответ у холодного металла.
   Все напрасно. Поежившись от ледяного августовского ветра, констебль направился в сторону кэба, но случайный взгляд, выдернул из ночи странный отблеск мостовой. Нагнувшись, Джинкс аккуратно поднял огромное воронье перо и с любопытством покрутил его в руке.
   Ветер, налетевший откуда-то с севера, показался ему слишком промозглым, совсем не типичным для этого времени года. По спине пробежали мурашки, а руки предательски затряслись, словно у заядлого забулдыги. Джинкс глубоко вздохнул, сдерживая участившееся сердцебиение, и убрал находку в карман.
   - Сон, всего лишь, сон...И ничего больше, - повторил он не веря самому себе.
   Разогнав случайных зевак и распорядившись по поводу опроса очевидцев, которых как бывает в таких случаях, не оказалось - Смотритель возник рядом с инспектором и звонко отрапортовал. Мистер Форсберг выслушал доклад и, помедлив, спросил:
  - Скажите, Стенли, до меня кто-нибудь осматривал место происшествия?
  - Да кому же это нужно, мистер Форсберг, - взмолившись, простонал Смотритель. - На кой демон... Вон и доктор подтверждает. Естественной смертью он умер. Без всякого, как говорится, душегубства. Все ж и так ясно!
  - В том-то и дело Стенли, что слишком уж ясно.
   Джинкс бросил взгляд на продрогших до костей полицейских. Ночи на излете лета, в этот год, и впрямь, выдались слишком холодными.
  - Хорошо, можете забирать, - снисходительно произнес констебль, заметив, как Смотритель облегченно выдохнул и натянуто улыбнулся.
  - Ну? А вы чего встали, рты разинули, итак ночь на дворе! Чего, поглядеть больше не на что?! Преставился человек, сердце не выдержало, а вы уставились, глазенками хлопаете, - засуетившись, прикрикнул на толпу представитель закона.
   Повернувшись, Джинкс покосился на горожан и заметил пустой взгляд рыжебородого ремесленника, который уже смирился с тем, что смерть его брата останется безнаказанной.
   Развернувшись, констебль в очередной раз направился к кэбу, словно место преступление тянуло к себе мощным магнитом.
   Сейчас было не до пустых бесед с горожанами. Стоило хорошенько подумать, прежде чем задавать хоть какие-нибудь вопросы. В голове не преставало крутиться это треклятое иссиня-черное перо, словно специально оставленное неизвестным шутником возле повозки.
   Что необычного в этой непримечательной находке - Джинкс не знал - но терзающее сомнение все-таки склоняло его в сторону непреодолимого желания докопаться до мистической истины загадочной смерти.
  - Смахнула его жизнь, - раздался, чей-то противный до тошноты, голос.
  Заметно вздрогнув, мистер Форсберг потерял привычный ход мысли.
  - Я говорю, мистер узнаю-все-про-всех, тяжелое это бремя жизнь, - заметив на лице инспектора мимолетное замешательство, добавил худой и очень бледный мужчина.
   С интересом изучив светловолосого незнакомца в старой потрепанной одежде, констебль попытался получше рассмотреть его лицо, которое было испещрено глубокими рытвинами от оспы, а на подбородке красовался длинный застарелый шрам.
  - Разве мы знакомы? - не отводя взгляда, поинтересовался инспектор.
   Незнакомец словно ожидая подобного вопроса, расплылся в улыбке, показав желтые кривые зубы и, приподняв высокую обветшалую шляпу, представился:
  - Мистер Лизри, местный гробовщик. Как называют меня многие - Робкий слуга смерти. За хорошую доплату могу стать душеприказчиком и предоставить лучшее место на Старом кладбище.
   Только сейчас Джинкс почувствовал, как от собеседника повеяло смертью. Запах свежей земли, и сырость прогнивших саркофагов слились в одно невыносимое благоухание, от которого стало мутить.
  - Не морщите нос, мистер я-все-про-всех-знаю, - заметив на лице констебля недовольную гримасу, произнес гробовщик.
  - Похоже ваш запах слишком уж опережает ваше присутствие, - не найдя ничего лучше, ответил Форсберг, стойко перенося рвотные позывы организма.
  - Да уж, я у парфюмеров ароматы не выбираю. Мне привычен мой, - гробовщик желчно осклабился, по-видимому, посчитав, что его шутка пришлась как нельзя кстати.
   Не разделив подобной радости, Джинкс все-таки попытался улыбнуться, но вместо этого на его лице возникла еще одна недовольная гримаса.
  - Вы не думайте, мистер я-найду-всех-злодеев, что я радуюсь, когда кто-нибудь в нашем городишке отдает богу душу, - перейдя на более серьезный лад, начал Лизри. - Мне и самому становится не по себе, когда деревянная крышка гроба закрывает лицо покойного. Вы кстати, из какого дерева предпочитаете гроб? Дуб? Сосна?
   Гробовщик зашелся в злорадном смехе.
  Мистера Форсберга передернуло от язвительной шутки, но он постарался сохранить спокойствие.
  - А ну пошел отсюда, Лизри. Со своими чертовыми шутками топай куда подальше! - Вмешался в разговор Смотритель.
   Но гробовщик и не собирался больше оставаться. Мрачные люди в длинных грязных фартуках, погрузили тело возницы в вытянутую и узкую, словно гроб, карету, исчезли в ночи, а вместе с ними испарился и сам мистер Лизри.
   После неприятной беседы, Джинкс опять ощутил жуткий озноб. В голове до сих пор стоял леденящий душу смех этого мерзкого типа.
  - Сумасшедший мерзавец, - провожая взглядом процессию, пробурчал Смотритель.
  - Спасибо, Стенли. Боюсь если бы не твоя помощь, я этой же ночью оказался на кладбище, - поежившись, поблагодарил его констебль.
  - Всегда пожалуйста, мистер Форсберг. - Здоровяк расплылся в улыбке. - У нас в городишке много всякого сброда. Привыкайте.
   Джинкс учтиво склонил голову, в ответ на низкий поклон Смотрителя.
  
   Кэб медленно кружил по пустым улочкам. Констебль взирал на мрачные, ничем не примечательные дома, а его мысли окончательно заплутав среди скрытых во мраке тупиков, пребывали в состоянии полудремы.
   Мерный топот копыт заставил инспектора ненадолго провалиться в безмятежный сон. Юноше приснился одинокий возница повстречавший на своем пути скалившегося желтыми зубами гробовщика, который черным вороньим пером вычеркивал того из бесконечного списка живых.
   Потом снилось кладбище. Джинкс безнадежно блуждал, среди высоких каменных надгробий и покрытых мхом саркофагов, понимая, что ему уже никогда не выбраться из этого мертвого государства, где предводительствовал ужасный мистер Лизри.
   Он пытался бежать от этого мерзкого, не перестающего гоготать типа, но всегда натыкался на тупик хитроумных лабиринтов. Облака над его головой проносились с неимоверной быстротой, словно и на небе властвовал беловолосый гробовщик, подгоняя и торопя само время.
   В очередной раз, в безнадежном поиске верного пути, мистер Форсберг наткнулся на выросшее из-под земли гигантское надгробие. На каменном знаке бесконечности, будто на троне, гордо восседала черная птица. Это уже не выглядело смешным. Ночной кошмар затягивал в себя, выдавая цветные картинки за ужасную реальность.
   В какой-то момент инспектор не выдержал - и из его рта вырвался отчаянный вопль.
   Сон тут же развеялся, возвратив служителя закона в бесцветный, слегка потрепанный кэб.
   Возница осторожно заглянул внутрь, и слегка склонив голову, поинтересовался:
   - С вами все в порядке?
   - Все в порядке. Всего лишь небольшая усталость, - буркнул в ответ Форсберг.
   Сонный взгляд констебля остановился на знакомом двухэтажном особняке. Получалось, что возница, сам того не подозревая, привез его к дому его наставника и непосредственного начальника старшего инспектора Риджи Ла Руфа.
   Зевнув, Джинкс окончательно прогнал пелену сна и еще раз взглянул на старую кирпичную постройку из трубы которой, призывно валили сизые клубы дыма. Сомнений быть не могло - он действительно стоял перед домом с гербом полицейского управления Прентвиля.
  
   4
  
   Ночь выдалась на удивление длинной, практически бесполезной. Слишком уж вольготно и напыщенно растолстевшая луна нависала над городом, и словно играя в прятки с крохотными людишками, то и дело скрывалась за редкими рваными облаками. Опустевшие улочки прятались под завесой таинственности тех, кто не выносил дневного света, и не признавал золотистых солнечных лучей. Эти немногие - выбирали ночь; покров загадочного мрака им был гораздо ближе и роднее.
   Среди ночных заведений и растворившихся во мраке сна нелепых страхов, они жили полноценной жизнью; они не были оборотнями или тысячелетними вампирами; они были простыми людьми. Людьми - выбравшими ночь.
   Пестрая палитра красочных профессий этой незаметной, но очень разношерстной публики, растворившись в сером однообразии мрака, была однотонной и скорее отталкивающей, вызывая у нормальных людей отвращение. Для простой челяди эти незаметные обычному взгляду жители города, казались опасными и чужими. Так было испокон веков, по сей день.... И ни что в этой жизни не собиралось меняться.
   Невил выбрал свою профессию, - к сожалению, а может быть к счастью - не по данному признаку. Ночь и день были для него абсолютно равнозначными. Он не проводил вечерних границ и дневных рубежей, по той причине, что у него имелась заветная мечта.
   Призрачные лица ночных забулдыг, изрядно подвыпивших продажных девиц и иной шушеры, мелькали перед ним словно мотыльки, заплутавшие во мраке ночи. Кому-то Невил уделял повышенное внимание, кого-то не удосуживал даже мимолетного взгляда. К чему тратить время на заносчивых и потерявших всякую осторожность грабителей. Профессия Невила требовала скорее изящества, чем грубой силы.
   Ночь нехотя диктовала свои условия. Неведомая сила притягивала и манила неизвестностью призрачного мрака. Необузданная свобода окунала безропотных юнцов в океан загадок и страстей, тая в себе множество опасностей. Кто был посмелее во всем отдавался судьбе и Всеединому Теосу , иные, осторожно повторяя про себя спасительную молитву, пытались как можно быстрее скрыться за тяжелыми засовами жилища. Но находились среди них и те, кто не представлял себе жизнь среди дневного света. Они прятался за занавесом мрака как за театральной маской, верно хранящей страшную тайну. Убийцы и грабители, воры и насильники: призрачными тенями скользили по мрачным переулкам, не боясь ничего кроме тяжелой длани закона. Но правосудие толи было слишком слепо, толи предпочитало по ночам наслаждаться радужными снами - не сильно обременяя жизнь Отрешенных. И все-таки незримая борьба, как и полагается, шла своим привычным чередом, не спеша делать огромный шаг к примирению.
   Юноша заметил совсем молодую девушку, испуганно отшатнувшуюся от двух веселых и сильно пьяных солдат. На его лице загорелась довольная улыбка. Слишком легкая и удачная жертва, - пронеслась в голове юноши мимолетная мысль.
   Невил шмыгнул носом и выжидательной походкой, словно крадущийся зверь, направился следом.
   Он был не вполне успешным и молодым вором. Потеряв семью, юноша слишком рано попал на улицу и, хотя учился своему ремеслу у одноглазого Таша, проявлению должного мастерства все время мешали какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.
   Однажды, Невил попытался утащить у одного подвыпившего офицера дорогой мушкет, но оружие, выпав из рук незадачливого вора, попало в отхожую яму. А был случай: юношу чуть не придавило мешками с мукой, когда он попробовал завладеть достаточно крупным барышом заезжего мельника.
   Невил не любил вспоминать прошлые неудачи. На этот раз у него все получится, - убеждал он себя. Не может не получиться. Предвкушая скорую победу, Невил потер руки. Таш наверняка будет гордиться им, когда увидит в руке юноши пригоршню золотых.
   Невил не сомневался в успехе. Девушка была одета слишком хорошо для простолюдинки, а то отвращение, с которым она взирала на веселящихся жителей Прентвиля, лишний раз подтверждая тот факт, что данная особа, изысканная неженка и не слишком часто выходит на улицы в одиночестве. Да и к чему, собственно говоря, в такое время скрывать лицо полупрозрачной вуалью, если не хочешь утаить свое высокое положение от косых взглядов в столь неблагочестивом месте.
   'Только бы не перехватили Ночные псы', - не спуская с девушки глаз, подумал Невил. Но грабители, словно чувствуя опасения юного вора, обходили девушку стороной, не обращая на нее никакого внимания.
   Дождавшись, когда жертва свернет в один из переулков, Невил последовал за ней. В нос ударил отпугивающий запах гнили. Юноша, осторожно прижавшись к стене, и чтобы не закашлять, зажал рот рукой.
   Зачем эта молодая особа устремилась в столь отвратительное место, он не знал, но в душе возникло странное беспокойство.
   Невил боялся в жизни лишь двух вещей - ходячих покойников и огромной тучи диких пчел. Правда, ни тех, ни других, он за свою короткую жизнь так и не встретил.
   Мрак окружил вора, заставив того испуганно выставить перед собой руки. Почувствовав нарастающий страх, Невил все-таки продолжил движение.
   Где-то в темноте послышались тихие шаги. Крохотные каблучки, словно спасительный знак разрушили тьму. Невил вынырнул из непроницаемой пелены настолько стремительно и внезапно, что едва удержался на ногах. Тусклый свет далеких окон вырвал из пустоты лоскуток старого заброшенного проулка. Возле слегка покосившегося, разрушенного дома, прямо напротив остова стены, стояла его жертва. Не пытаясь понять, в чем дело - юноша шмыгнул за лежащую поблизости кучу хлама и притаился.
   Луна с чванливой ухмылкой наблюдала за неопытным воришкой. Возле стены послышался шорох. Невил почувствовал, как ритмично бьется его сердце.
   'Что эта чертовка там делает?'
   Юноша осторожно выглянул из-за укрытия и, разинув рот, замер на месте. Склонившись возле полуразрушенной стены, девушка аккуратно откладывала в сторону камни.
   Все казалось слишком таинственным, чтобы предугадать смысл происходящего. Но в тот момент Невил был увлечен слежкой и не уделял внимания сложным размышлениям. Его взгляд приковала небольшая дамская сумочка, которую девушка небрежно откинула в сторону.
   Невероятная удача не могла оказаться дешевой фикцией. Воришка стал осторожно ползти вперед.
   Прекрасный шанс, который нельзя упустить. Другой такой возможности у него точно не будет!
   Осторожно, стараясь не издавать ни малейшего шороха, он подкрался к девушке. Протянул руку. Пальцы предательски задрожали, словно он пытался дотронуться до холодного безжизненного тела. Невил старался не думать о страхе, внезапно сковавшем его. На лбу выступил пот, но он небрежно смахнул пару капель и вновь потянулся к заветной сумке.
   Рука дернулась. Невил задержал дыхание.
   'Сейчас ни в коем случае нельзя проколоться'.
   Сердце готовое вот-вот вырваться из груди колотилось в бешеном ритме. Юноша попытался успокоиться и совладать с нервами.
   На мгновение девушка остановилась, отложила в сторону очередной камень и прислушалась к тишине.
   Невил замер на месте, растворившись в пустоте ночи.
  'Ни единого шороха. Что ее встревожило?'
   Старясь как можно ниже пригнуться к земле, вор осторожно убрал руку и стал ждать.
   Девушка внимательно посмотрела на полуразрушенные крыши соседних домов и продолжила свое странное занятие.
   Вор облегченно вздохнул.
  'Не заметила!'
   Рука в очередной раз потянулась к сумке. Пальцы ловко подцепили кожаную ручку, и осторожно приподняв сумку, потянули... Но...
   Девушка резко обернулась.
   Невил отпрыгнул, словно испуганная мышь.
   Сейчас нужно было бежать - мгновенно исчезнув в темноте, выскочить на Ремесленную улицу и затеряться среди хитрых переулков. Только существовало одно 'но': девушка крепко держала вторую ручку. Сумка повисла в воздухе как неделимый приз, между старым и новым хозяином, требуя немедленно определить единственного обладателя.
   Невил поднял взгляд - вуаль, скрывающая лицо жертвы, нехотя пала вниз.
  
   5
  
  - Слишком молодой и слишком рьяный. Так я и думал, что вам юноша обязательно надо будет влезть в какую-то немыслимую историю, - бурча себе под нос, старший инспектор Риджи Ла Руф все же пустил констебля в свою, более чем скромную, обитель.
   По-старчески кряхтя и неуклюже придерживая обмотанный вокруг пояса теплый плед, пожилой служитель закона, заметно улыбнулся:
   - Знаю, знаю. Это очень важное дело. Иначе, вы никогда не посмели бы поднять меня среди ночи, друг мой.
   Не смея возражать наставнику, Джинкс беспрекословно последовал за ним.
   Он был именно таким: старым, уставшим от постоянных тревог и беспокойства стариком, с проникновенным усердием, изучающим любое, даже самое простое и предсказуемое дело. За долгие годы службы Ла Руф выработал иммунитет на глупых и недальновидных начальников, и не выносил вычурного подхалимства. Может именно поэтому, он в тайне симпатизировал молодому, но излишне дотошному констеблю, который только постигал азы розыскного искусства.
   Не обладая выдающейся внешностью, слегка полноватый и достаточно низкорослый старший инспектор, походил сейчас на ощетинившуюся морскую выдру, которая ни как не могла понять, кто посмел потревожить ее спокойствие.
   Поставив подсвечник на стол Ла Руф сел в кресло и указал на соседнее констеблю. Джинкс молча подчинился.
  - Ну, так поведайте мне о вашем неотложном деле? Ну-ну, смелее...
   Инспектор смущенно кашлянул в кулак, начал:
  - Происшествие на улице Откровений. Умер возница Ларкис Фрит. Ничего особенного. Заключили, что сердце не выдержало, хотя сам не стар. Серьезных болезней не имел. Никакого насилия, ни следа.
  - Но?
   Ла Руф прищурившись, уставился на ночного гостя.
  - Вы правы, наставник. Есть одно обстоятельство... Все, как бы это выразиться, слишком предсказуемо. И прямолинейно.
   - Думаешь, этот возница перешел кому-нибудь дорогу? И коварные убийцы подсыпали обычному извозчику яд, вместо того, чтобы просто тюкнуть его ржавой кочергой по темечку...
   Джинкс заметил в голосе старшего инспектора нарастающую иронию и, не согласившись, покачал головой.
  - Нет, совсем не так. Я разговаривал со Смотрителем: у Ларкиса Фрита, насколько ему известно, не было врагов. Да и не в этом дело, мистер Ла Руф. Я говорю о другой составляющей преступления.
  - Что? - на лице наставника возникло изумление.
  - Я говорю, о чем-то потустороннем. Мистическом... не знаю, как точно это называть. - Констебль смутился, но все-таки договорил: - Все в этой смерти говорит именно о неком необъяснимом факте. Словно убийство без следов, потому как их и быть не может.
   Задумчиво почесав подбородок, Ла Руф одарил юного инспектора пристальным взглядом.
  - Вы это серьезно, мой друг?
   В ответ, тот вынул из кармана иссиня-черное воронье перо и положил его на середину небольшого дубового стола. Старик обыденно покосился на возникший перед ним предмет.
  - Это я нашел возле кэба? И еще брат покойного... Его слова о тьме и проклятье, не выходят у меня из головы!
  - Всего-то? - кажется, данная тирада нисколько не удивила старшего инспектора.
  - Простите, но я не совсем понимаю вашей иронии? Вы считаете все мои слова предрассудком? - поразился Джинкс. Ему-то казалось, что здесь он найдет поддержку и понимание, а может случиться - Ла Руф подскажет ему нужную ниточку, которая сотрет все сомнения будничности вечерних событий. Но, к сожалению, наставник был непреклонен, не видя в рассказе своего подчиненного ничего не обычного. И наотрез отказывался верить в доводы инспектора.
   Молчание нарушил его голос:
  - Я часто сталкивался с подобным сомнением, а по причине чего, и заблуждением, мой юный друг. Поверьте мне: в жизни гораздо меньше непонятного и непознанного, чем может показаться на первый взгляд. - Ла Руф улыбнулся. - Но прошу вас, не повторяйте моих ошибок. Чтобы не произошло, не покупайтесь на пустой цирк, нашей, довольно предсказуемой и не такой уж таинственной жизни. Поверьте, у меня был подобный шрам, который я, к сожалению, не могу забыть до сих пор.
   Не став уточнять, что именно хотел сказать старший инспектор, Джинкс поспешил откланяться и покинуть дом, который он столь опрометчиво, осмелился посетить в столь поздний час.
   'Сон, это был всего лишь сон!'
   Констебль, хоть убей, не хотел верить самому себе. И уж тем более произносить эти мысли вслух. Тогда, Ла Руф, уж точно принял бы его за безумца.
   'Сон, это всего лишь сон!'
   Ночной кошмар, который медленно но верно обретал реальность, не отпуская свою беспомощную жертву ни на секунду. И доказательство тому лежало у инспектора во внутреннем кармане жакета.
  
  6
  
   Завтра по городу обязательно поползут нехорошие слухи, - подумал Шрам, и нервно облизывая ссохшиеся губы, быстро отошел от окна. Смерть молодой девушки всегда вызывала в напуганной толпе множество недомолвок и нелепых предположений:
   ' В Прентвиле появился новый душегуб!',
   ' Отрешенные вышли на охоту за пределы установленной границы!'.
   Всеединый! Если бы они только знали, как далеки от истины.
   Устало, переваливаясь с ноги на ногу, мастер подошел к верстаку и посмотрел на результат своего кропотливого труда. Деревянная фигурка маленького мальчика уныло болталась на темной шерстяной нити так, словно являлась каким-то новогодним украшением, а не проклятой расплатой за прежние грехи.
   - Ты маленький проказник, как ты мучался, в моих руках... - обратился к фигуре Шрам и застыл в ожидании ответа.
   Игрушка оставила слова убийцы без ответа. Старый мастер осторожно провел по нежной детской шейке, где виднелись едва заметные кровавые полосы, аккуратно нарисованные багряной краской. Убийца помнил каждое движение, каждый взмах зловещего ножа. Сотая жертва. Самая сложная - а потому и самая любимая. Улыбнувшись, Шрам представил себя в профессорской мантии среди множества белых, гремящих костями скелетов. Его умению убивать могла бы позавидовать сама смерть.
   Только теперь от кровавого ремесла не осталось и следа, и только все еще крепкие руки, осторожно обхватывая поделочный нож, дрожали в нервном возбуждении.
   Сердце заколотилось в невероятном ритме. Виски застучали, и мастер, отступив назад, обхватил голову и тяжело повалился на стул. Незримой нитью, связывающей его с прошлым - были лишь эти фигуры и редкие воспоминания, иногда посещавшие изможденное сознание.
   Много раз Шрам пытался лишить себя жизни. Так просто и без особых изысков: петлю на шею или лезвием по предплечью, но... Работа была не окончена, а значит - умирать было рано.
   Убийца затравленно покосился на бесчисленное множество фигур. Они словно смеялись над своим измученным хозяином, который давным-давно отнял у них самое ценное в этом мире.
   Внезапно, игрушки закружились в призрачном хороводе, и по комнате разнесся злорадный смех сотни непохожих друг на дружку голосов. Немыслимый танец возник вокруг мастера, проклиная и унижая его.
   Шрам хватался за длинные веревки, на которых болтались игрушки - ему катастрофически не хватало воздуха.
   Запутавшись, он попытался разорвать неожиданно сдавившую шею рубаху. Если бы он точно знал, что последний глоток воздуха сейчас раствориться в пустоте и глаза закроет сумрачная пелена, то ни за что на свете не стал бы сопротивляться. Но это были всего-навсего страдания....
   В этот миг ставни окна распахнулись, и во мраке ночи, мелькнуло темное крыло. Нарушая тишину, с улицы раздалось пронзительное карканье.
   На лице мастера застыл ужас.
   Завывая волком, Шрам выскочил наружу - тусклый свет масленой лампы остался за спиной, а впереди его встретила кромешная тьма.
   Перед глазами, словно из-под земли вырастали невысокие кряжистые дома, которые походили на уродливых карликов. С немым пренебрежением, они внимательно наблюдали пустыми окнами за хромым безумцем, убегающим от собственной тени.
   Не понимая, куда несут его ноги, бывший убийца, задыхаясь, продолжал устало семенить по дороге, в отчаянье цепляясь за кирпичную кладь домов.
   Скрытая сумраком улица путала дороги, которые разбегаясь в разные стороны, прятались в подворотне и терялись в многочисленных городских тупиках.
   Но Шрама не пугала ночь. Он уже давно забыл, что такое дневной свет, и темнота с радостью заключила своего старого знакомого в крепкие объятия.
   Когда-то, выслеживая очередную жертву, он, растворяясь в пустоте, становился с ней единым целым, чувствуя всем телом каждую крупинку коварного мрака. Сейчас, напротив, тьма пугала его.
   Сбегая по длинной крутой лестнице, Шрам спотыкнувшись, покатился кубарем вниз.
   Встал. Отряхнулся. Ужасно болела нога, но его это не заботило. Неведомая сила как искусный кукловод вела свою игрушку к неизвестной цели, словно сейчас он был той самой деревянной фигуркой - и кто-то умело дергал его за неведомые нити.
   За спиной осталась Печальная площадь и Скорбная гавань, а впереди поджидая невинную жертву, начинался квартал Отрешенных. Хотя никто не осмеливался называть эту часть города вслух. За спиной послышался шепот сотни голос, словно кто-то тихо обсуждал несчастного пленника мрачных трущоб.
   Шрам возвращался туда, где прошла его юность.
   - Пошел прочь, грязный ублюдок! - ударив непрошеного гостя в живот, здоровяк оттолкнул его в сторону.
   Мастер бросил на него быстрый взгляд.
   Обычный шулер. Ретивый, но очень глупый, да ко всему прочему и настоящий трус. Шрам видел таких насквозь. Чтобы с ловкостью фокусника блефовать за игральным столом, нужно гораздо больше, чем напор и присущая этому дерзкому простаку, наглость. Раньше он с легкостью бы сломал ему шею - даже не поморщившись - лишь за один косой взгляд, неосторожно брошенный в его сторону. Позже, мастер-убийца, конечно, стал более осмотрительным и в сложившейся ситуации проучил бы наглеца. А сейчас, Шрам только удосужил его острого взгляда...
   Отскочив в сторону, мастер растолкал вульгарных девиц, которые явно не были довольны столь низкой клиентурой, а потому 'раскудахтались' не хуже опытных товарок. Их бывший убийца тоже видел в числе своих жертв.
   Миновав мост Отчаянья, душегуб оказался в одном темном проулке, который откликнулся в памяти немой болью. Именно здесь он впервые познал вкус убийства; и именно здесь, сегодня кричала девушка, попавшая в руки неумелого воришки.
   Отдышавшись, Шрам осторожно сел на землю. Холодный камень казалось, горел, обжигая уставшее тело - но встать на ноги так и не смог. Осторожно коснувшись раскаленной поверхности, он мгновенно одернул руку - под ладонью зловеще красовалось огромное кровавое пятно. Впервые в жизни он испугался багряного цвета, будто его застали на месте преступления.
   Перед глазами поплыли белые круги, и Шрам не сразу заметил, что в глухой, пропахшей нечистотами подворотне, он был не один. Неподалеку, у крутого моста, мастер узрел сгорбленный человеческий силуэт. Трудно было различить, кто склонился над бездыханным телом, но Шраму не нужно было доверять своим глазам - остальные чувства работали безотказно; также как и много лет назад.
   Только сейчас он понял: зачем оказался именно здесь. Почему внезапное безумство привело его в эту часть города, на место недавнего неумелого убийства. Шрам оплошал. Ошибся так сильно, как не ошибался до этого никогда.
   Неумелый воришка не был убийцей, нет - только не он. В голове мастера, словно отголосок прошлого, возникли призрачные фигуры, открыв ему весь ужас, произошедших здесь событий. Зажмурившись, он ощутил, как тело бьет мелкая дрожь. Булыжники мостовой еще минуту назад источающее тепло, сейчас казались холоднее льда.
   - Уйди прочь, Проклятый. Ты совсем некстати появился в этом месте. Ни ты, ни этот сопляк, - произнес молодой женский голос.
   По жилам напуганного до смерти убийцы, разлился зловещий мороз. Приятные нотки голоса незнакомки, показались Шраму мертвой мелодией, будто с ним разговаривала не молодая девушка, а восставшая из небытия колдунья, познавшая изнанку мира.
   - Я здесь не по своей воле, - выдавил он из себя.
   На лице девушки возникло удивление - хотя об этом Шрам мог только догадываться.
  - Мне это не интересно, Проклятый.
   Лицо девушки озарилось голубым призрачным светом, осветив пустые, будто окрашенные мелом щеки и лоб. Мастер не смог разглядеть даже глаз, потому как их просто не было.
  - Иди вон, Проклятый. Иначе я не посмотрю на твою черную, словно смоль душонку!
   Не понимая, кто сейчас разговаривает с ним, мастер молча повиновался, ощутив исходящую от девушки силу.
   Она была ни призраком, ни восставшим из небытия мертвецом. От нее веяло тысячью тысяч не упокоенных душ и сотней, а может быть даже дясяти сотен прожитых лет. Шрам знал это наверняка.
   Бросив последний взгляд на бездыханное тело юного воришки, мастер покорно приклонил колено и почувствовал, как кружиться его голова. Рядом с телом виднелись следы, совсем крохотных ног...
   Мгновение спустя мастер находился в окружение своих деревянных кукол. Сердце сдавленно стучало в груди, пытаясь в отчаянье вырваться наружу. На лице каждой из его поделок красовалась злорадная улыбка, а ужас и страх, которые с такой тщательностью вырезал бывший убийца, ушли в небытие.
   Шрам тяжело вздохнул и положил нож на стол. Ему могло показаться - но, видимо, он так не выполнил возложенную на него миссию. Смерть пришла в город раньше, чем он успел создать свою бесчисленную коллекцию игрушек.
   Устало стерев со лба внезапно выступивший пот, Шрам впервые в жизни пожалел, что совершил такое количество изысканных убийств.
   Куклы продолжали весело смотреть на умельца, всем своим видом уничтожая в нем последнюю надежду на спасение.
  
   2. глава - Городские сплетни.
  
   В этом холодном темном месте, человеческие тела последний раз ощущали на себе всю бренность и скоротечность грешной жизни, отправляясь в далекий неизведанный путь. Мрачные стены давили своей серостью, а комнаты казались низкими и безжизненными, что впрочем, было вполне понятно - место не для живых. Поэтому, даже угрюмые, но не лишенные чувства юмора доктора казались только гостями в этом затхлом хранилище бесполезных человеческих оболочек.
   Прямо у входа в узкий коридор стоял небольшой письменный стол, на котором деловито расположился толстенный журнал с учетными записями всех усопших, коим 'посчастливилось' пройти через острый нож врачебных виртуозов.
   Мистер Форсберг, недовольно поморщившись от внезапно накатившего помутнения, все же сдержался и учтиво поклонившись, спросил:
  - Могу я узнать, проводилось ли вскрытие Ларкиса Фрита? Его привезли сегодня, около полуночи с улицы Откровения.
   Бледная молодая студентка, завидев на лацкане пиджака знак констебля, радостно заулыбалась и сделала свет масляной лампы сильнее, так что стало видно, как ее щеки налились пунцовым оттенком. Пару секунд, она с интересом пожирала глазами молодого человека, и только потом, отвела взгляд и уткнулась в изрезанную острым пером книгу.
   Джинкс наблюдал за юной особой и не мог понять: зачем хрупкой симпатичной девушке работать в столь отвратительном и не совсем благочестивом месте, где людям, пускай и почившим с миром, без всякого сожаления и с детской непосредственностью, вскрывались черепа и выпускались наружу кишки. От подобных мыслей инспектора вновь замутило, и он в очередной раз удержал напор того мерзкого осадка, который столь рьяно бурлил в его животе.
   - Так вы говорите: Ларкис Фрит? - видимо, поддерживая разговор, уточнила девушка.
   Констебль сдержано кивнул, всем видом показывая, что ему не нужна пустая болтовня.
  - Сейчас, сейчас...- не унималась красотка.
   Ее палец быстро пробежал по ровным строчкам. Пожав плечами, она подняла взгляд на служителя закона, разочаровано захлопав глазками.
   - Наверное, он еще на вскрытие... Доктор Харк Монсфрит не любит задерживаться допоздна. И бывает, что тех, кого привезли ночью, он начинает вскрывать только с утра.
  - Судебный врач боится темноты? - ухмыльнулся Джинкс и тут же добавил: - Он, по-видимому, еще слишком молод для подобной работы?
   - Ну что вы? Доктор Монсфрит старейший специалист...
   В глазах девушки отразилось неподдельное уважение, отчего Джинксу стало стыдно за свои достаточно скорые, и как оказалось, ошибочные выводы.
   - Только скажу вам одно... - слегка приподнявшись и приблизившись к констеблю, шепотом произнесла красотка. - Вы правы. Какой-то он все-таки странный. Не от мира сего.
  - Вот как?
   Джинкс заметил в глазах девушки некое беспокойство.
  - Да, мистер инспектор, странный он. Очень странный.
   Из глубины коридора послышался протяжный скрежещущий звук и сильный хлопок двери. Помощница как ошпаренная отскочила назад и испуганно прикрыла рот руками.
   - Ну, кто там еще, Ирби? Опять эти, Кронос их побери, слюнявые родственнички?! - раздался из темноты старый дребезжащий голос.
   Мистер Форсберг, загадочно улыбнувшись, с интересом посмотрел в пустоту, откуда донесся недовольный возглас доктора. Затем его взгляд перешел на напуганную студентку. Прижав указательный палец к губам, инспектор подмигнул ей и пошел на голос.
   Неординарные, а стало быть, загадочные и непредсказуемые люди - всегда интересовали молодого инспектора. Еще с институтской скамьи он усвоил, что именно они могут дать наиболее полную и ценную информацию для размышления. К тому же - именно они в состоянии, с легкостью, присущей малому несмышленому ребенку, направить на путь истины. Хотя с такой же непосредственностью они способны пустить и по ложному следу, отчего подобный разговор становится приятен вдвойне.
   Смело шагнув в полумрак коридора, откуда доносился острый запах спирта и еще множеств неведомых ему лекарств, Джинкс ощутил в ногах легкую дрожь. В кармане огнем горело иссиня-черное воронье перо. Но отчего-то мистер Форсберг был уверен, что доктор Монсфрит прольет свет не только на загадочную смерть Ларкиса Фрита, но и на другие необъяснимые моменты, произошедшие в Прентвиле этой ночью.
   Подойдя к двери, констебль почувствовал рядом с собой чье-то незримое присутствие, но, не обратив на тревожные ощущения особого внимания, потянул за ручку.
  
  2
  
   Мистер Форсберг с детства ненавидел покойников, и сколь часто не пересекала его жизнь с этим странным явлением, прозванным в народе - смертью, инспектор никак не мог привыкнуть к холодным, застывшим в нелепой позе телам. Может быть, именно поэтому, когда он попал в кабинет доктора Монсфрита, по странному стечению обстоятельств, помимо яркого света, ему в глаза брызнул еще и настоящий фонтан крови.
   Едва удержавшись на ногах, констебль отскочил в сторону, наткнувшись спиной на стеклянный стеллаж. Сверху, словно гром среди ясного неба, полетели огромные банки с человеческими внутренностями, погруженными в жидкость.
   - Какого демона, раздери тебя грехи! - проревел доктор.
   Еще миг, и Джинкс, не выдержав, сплоховал и потерял сознание - но тяжелый бас Монсфрита живо привел его в чувство, заставив удержаться на ногах. Ловко подхватив одной рукой несколько банок, инспектор стал нервно копаться в кармане, пытаясь найти самый свежий и самый чистый платок, и немедля избавиться от темного пятна крови.
   - Я спрашиваю: что за проклятый Минос принес вас сюда?! - с еще большим раздражением в голосе повторил доктор. В окровавленном халате, и с тонким хирургическим ножом в руке, он походил на заправского убийцу, который готов резать кого угодно в свое удовольствие.
   - Разрешите представиться, констебль Форсберг, - пережив подобное потрясение, тихо произнес Джинкс, вытирая платком окровавленное лицо.
   - Да по мне хоть призрак лысый! Какого, вы здесь делаете?! А? - продолжил возмущаться доктор.
   Инспектор выдержал длинную паузу и, приблизился к столу, на котором возвышалось сизое тело утопшего толстяка.
   - Уважаемый доктор, я веду расследование обстоятельств смерти Ларкиса Фрита, и мне хотелось бы узнать...
   Констебль так и не успел договорить. Его перебил желчный металлический смех.
  - Первый раз слышу такую несусветную глупость, мистер сыскарь. Лучше бы искали мерзких убийц в квартале Отрешенных, чем надумывать себе разную ерунду на пустом месте.
   Ощутив на себе колкий, пронзающий насквозь взгляд доктора, сжимающего в руке окровавленный инструмент, Джинкс поежился.
   В воздухе повисла напряженная тишина. Первым вновь заговорил доктор:
   - И кстати могу я узнать у мистера сыскаря: зачем вы вообще адресовали мне этого самого Фрита? Насколько я могу судить по бумагам, оснований для этого не было? - тон Монсфрита заметно изменился, но все равно остался достаточно нервным.
  - Поверьте, у меня были основания, - хладнокровно ответил констебль.
   Возможно, инспектору всего лишь показалось, но выпустив пар, доктор немного успокоился, и потерял к нему всякий интерес.
   Обойдя стол, мистер Монсфрит снял окровавленные перчатки и, ополоснув руки, подошел к своему рабочему месту, где были раскиданы пожелтевшие от времени клочки бумаги.
  - Так говорите, основания? - словно беседуя сам с собой, тихо произнес доктор.
   Внимательно следя за собеседником, инспектор промолчал. Короткие, сдержанные движения - ему показалось, что Монсфрит просто-напросто тянет время, не желая продолжать беседу.
   Доктор подошел к столу. Присел. Перелистал какие-то ветхие бумаги. Затем, прищурившись, внимательно посмотрел на констебля, не торопясь давать ответ.
   - Вы, наверное, желаете, чтобы я еще раз внимательно изучил тело вашего 'таинственного' покойника? - с некой издевкой произнес он.
   Джинкс почувствовал, как сквозь жакет пробивается острие пера.
   - Скажите, доктор. На вашей практике бывало так, чтобы человек не имея смертельных болезней, внезапно отдал Всеединому душу. Я повторюсь - внезапно.
   Монсфрит перевел взгляд на заспиртованную в банке почку, и задумчиво повертев ее в руке, произнес:
   - Вот вы и сами ответили на свой вопрос, мистер нюхачь. Если он отдал душу, я не смогу отыскать причину этому своим ножом. Тут медицина, к сожалению, бессильна. А человек без души не сможет выжить, обладай он хоть здоровьем быка, хоть удачей самого Кроноса.
   С улицы, сквозь толщу стен, донесся надрывный вой собак, ожидавших скорую кормежку. Монсфрит вздрогнул и затих.
   Банка, не удержавшись в его руках, полетела вниз и с грохотом ударилась о каменный пол.
  
  
  
  
  3
  
   Внутренний уклад Прентвиля был устроен не так просто, как на первый взгляд могло показаться обычному путешественнику, которому посчастливилось попасть за городские стены. Темные улицы, призрачные тени, возникающие среди безжизненных фигур каменных домов - не всегда оказывались зрительным обманом. И тогда, человеческий разум, выдавая желаемое за действительное, упрямо старался погасить возникший в сознании страх. Но было поздно. Не различая границ, чужак с легкостью мог попасть в капкан Восточной части города, там, где закон улиц был сильнее человеческого понимания, а жизнь не стоила здесь и жалкого суона.
   Стоя вблизи Праведного моста и, вглядываясь в тихую гладь воды, Джинкс продолжал думать над словами врача... так ли он был далек от истины?
   Еще пару сотен лет назад, хранители церкви нещадно уничтожали зеленоглазых, рыжеволосых девиц, считая их разносчицами зла. Хрупкие фигуры исчезали среди жарких языков пламени, повисали на дыбах, и гнили в сырых подвалах инквизиторов. Считалось, что человек в рясе может вершить суд, лишая жизни невинных, по одному указанию перста божьего, - и это было самым весомым основанием.
   Рыжие волосы - ведьма! Пепельные кудри с голубым отливом и разноцветные глаза - колдун. Тогда, все было предельно ясно и понятно. Тогда, но не сейчас.
   Когда-то, еще будучи старательным студиозом, Джинкс запомнил одно выражение: ' Нужно бояться - живых, а не мертвых'.
   Припомнив сейчас эти слова, констебль задумчиво усмехнулся, не сводя взгляда с мутной воды Забвения.
   Психованные убийцы, насильники и безжалостные душегубы, которыми так пугали местную челядь, казались сейчас чем-то далеким, нереальным. Устрашающие лики смерти исходили в данную минуту совсем от других вещей. Нож или стилет теперь не были безмолвными слугами - напротив, у слепой старухи, появилось более осязаемое лицо. Ворон с темным, словно смоль крылом, будто незримый инквизитор нового времени, лучше любого оружия решал судьбу обычного ни в чем не повинного человека.
   Джинкс отвел взгляд в сторону и посмотрел на извилистую, вымощенную булыжниками дорогу, исчезающую за крутым бугром.
   Всеединый! Как легко было поверить в нечто неизведанное и невозможное, чем стараться найти этому любое, более или менее, логическое объяснение.
   Ворон - убийца, приговаривает человека к смерти, отнимая у человека самое ценное - его душу! В голове хороводом закрутились сотни непохожих друг на дружку мыслей.
   Джинкс достал из кармана воронье перо. Иссиня-черный контур, словно богатое украшение красовался в руках констебля, всем своим видом показывая свою значимость.
   Он снова вспомнил сон и ощутил, как по телу пробежала странная дрожь. Та же улица, повозка, возница... Живые картинки, вернули его в недавний ночной кошмар. Все до мельчайших подробностей.
   Перо мгновенно исчезло в потайном кармане сюртука, оставив разгадку тайн до лучших времен.
   Видение отступило, но странное беспокойство продолжило тяготить душу инспектора, а череда мыслей - путаться среди предположений, догадок и украшенных налетом безумия идей.
   Поверить или нет? Все доводы и доказательства, которыми так любил козырять молодой констебль, сейчас, не имели никакого смысла. Что противопоставить логике и здравому смыслу? Только сон и этот смоляной знак присутствия некой загадочной силы.
   А может быть совпадение?
   Ни одного довода! Ни одного контраргумента! Никакой маломальской зацепки!
   С чем сравнить? Сопоставить? На что сослаться?!
   Гонимый хаотичными мыслями, Джинкс внезапно осекся.
   Стоп! Как он мог забыть?!
   Лучший студент университета Правдивости, надежда и будущая гроза преступного мира, оплошал. За такую несобранность преподаватели наверняка отходили бы его розгами.
   Привычная дотошность, заставила констебля идти по пути наименьшего сопротивления и в конечном итоге, привела в тупик.
   'Неудивительно'.
   Что мог рассказать ему старый инспектор Ла Руф и погрязший в человеческих останках доктор Монсфрит, если они изначально не рассматривали данную смерть как плоды небесной кары. А стало быть, возникал второй, вполне закономерный вопрос: был ли бедный возница единственной жертвой ворона?
   Сравнение. Упрямый факт способный изменить картину происшедшего коренным образом.
   Только кто в состоянии с полной уверенностью ответить: где и каким образом умер человек. Город последние годы не очень-то поддавался на пустые слухи и россказни о загадочных призраках, вершивших судьбу беззащитных прохожих.
   Внезапно Джинкс почувствовал настоящее озарение. Возможно истории о таинственных смертях - если такие существовали, кружа среди серых трущоб - могли копиться только в одном месте. Наполняясь подробностями и обретая покой среди вечных могил, они умирали вместе со своими героями, сохраняя истинную правду в неприкосновенности.
   Приободренный духом, Джинкс смело зашагал в сторону Старого городского кладбища, желая как можно скорее пролить свет на призрачный покров своего расследования.
  
  4
  
   Эта часть города для местных жителей казалась самым спокойным местом на всем белом свете. И хотя многие из них никогда в своей жизни не покидали пределов Прентвиля, уверенность в данном утверждении была велика, и оснований думать подобным образом, с каждым годом, становилось все больше.
   Тенистые аллеи, оберегая крохотные портовые улочки города, уходя куда-то вверх и теряясь в густых рощах, всегда успокаивали и вызывали в сердцах людей только умиротворение. Приветливые и миролюбивые товарки редко видели здесь уличные потасовки, и еще реже до их слуха доносилась грубая речь. Говорят, что здесь любому кто предпочитал дневному свету мрак ночных улиц - становилось не по себе, и он старался скорее покинуть эту часть города, скрывшись в лабиринтах отдаленных подворотен.
   Возможно, это было лишь очередное заблуждение, не успевшее обрасти противоречиями и лопнуть, словно мыльный пузырь, где-нибудь среди торговых рядов, дав место новой, невероятной сплетни.
   Шрам постоял немного у небольшого шумного фонтана и, отдышавшись, направился дальше. Серое безжизненное лицо за несколько последних часов стало абсолютно белым, словно его как кусок теста вываляли в муке.
   Пустые звуки прибывающего в легкой дреме квартала, отскакивали от пожилого ремесленника как от стенки. Никаких эмоций. Только отрывистые воспоминания. Кажется, Шрам сделал фигурку местной жертвы второй по счету - молодая товарка даже не успела испугаться, ощутив на шее тонкую петлю.
   Остановившись возле высокого резного забора с изображением святых мучеников, мастер закашлял и смачно плюнул на пыльные булыжники. С каждым годом он все острее ощущал приближение старости.
   - Эй, рвань! А ну пошел вон! - белобрысый верзила кинул в сторону убийцы презрительный взгляд.
   Мастер промолчал.
  -Ты че, глухой? Я сказал: пошел прочь, старикашка! - незнакомец протянул руку и замер.
  - Скажи Кайоту, что он дождался своего давнего приятеля.
   Верзила, испуганно сглотнул и опустил взгляд на холодное лезвие, которое едва касалось его живота.
   Злобная улыбка, казалось, отражала на лице мастера гораздо больше эмоций, чем могло показаться на первый взгляд.
   Его вели по широкой каменной лестнице, проводили из зала в зал, молча исполняя неведомый приказ. В любом другом случае он не смог бы попасть даже на порог этого шикарного дома.
   Шрам двигался молча, не задавая лишних вопросов и не кидая по сторонам лишних взглядов. Его глаза и без того с легкостью выхватывали из богатого интерьера необходимые детали, что еще раз доказывало - он не ошибся.
   Дом принадлежал не ворчливому снобу или напыщенному сэру. Все слишком сдержано, но не скупо, из чего можно было сделать простой вывод - хозяин знает цену вещам, но не принадлежит к когорте избранных Магистрата. Подобной особенностью обладали в основном тонкие ценители прекрасного или проще сказать - истинные коллекционеры.
   Остановившись возле огромной картины, исполненной в темных тонах, Шрам с интересом вгляделся в лицо напуганной до смерти девушки, на которую из темноты улиц взирало неведомое чудовище.
   - Вас ждут, - более чем учтиво напомнил один из проводников.
   Дверь в огромный кабинет, открылась со скрипом, который напомнил мастеру протяжный стон умирающего кондитера - это было его шестое убийство.
   Комната оказалась просторной, с множеством лакированных шкафов, украшенных резными рисунками. Посередине стоял массивный дубовый стол и несколько простетских стульев, будто хозяин кабинета навязчиво пытался поставить себя выше своих гостей. Но Шрама мало интересовал этот противоречивый факт. Уже давно звон монет стал для него пустым звуком, и проявление роскоши вызывало только протяжное урчание в желудке.
   - Если и ожидать от пятницы сюрпризов, то лишь таких, чтобы поразили в самое сердце.
   Невысокий пузатый мужчина средних лет, пригладив лысину, растекся в приятельской улыбке. Его одутловатое лицо в форме груши мгновенно приобрело первоначальной вид, словно и не было этого короткого проявления чувств.
   - Я не планировал этого визита, - мрачно ответил мастер. - Но судьба оказалась выше моих предпочтений.
   Двое большущих детин, притаившихся в дальней части кабинета, нахмурив брови, двинулись в сторону гостя, но взмах пухлой руки, заставил их остановиться.
  - Оставьте нас. Все равно если он захочет воспользоваться своим кинжалом, вы даже глазом моргнуть не успеете. - Хозяин указал слугам на дверь.
   Охрана быстро исчезла в коридоре, явно обидевшись, услышав подобную оценку своей несостоятельности. Но на толстяка их недовольные гримасы не произвели особого впечатления.
   - Что, удивлен?
   Шрам равнодушно пожал плечами.
  - К чему этот цирк, ты же знаешь: я отошел от ремесла.
  - Брось, - отмахнулся хозяин. - Перерезать горло случайному обидчику, это проще, чем заказать фрикасе в ресторане Ла Буссе.
  - С каких пор, ты стал глух, Кайот? - вместо ответа, мрачно поинтересовался Шрам.
   Зло сверкнув глазами, толстяк все же обуздал внезапные эмоции.
  - Мистер Рундо. Слышишь, зови меня мистер Рундо. Иначе я не намерен тратить на тебя свое драгоценное время.
   Шрам не стал спорить.
   Задержавшись возле окна, за которым раскинулся прекрасный карликовый сад, Кайот в один миг оказался возле стеллажа с огромными старинными книгами и, потянувшись к корешку одной из книг, резко остановился.
   - Я должен умереть в ожидании?
   Его собеседник не спешил отвечать. В отличие от Кайота, Шрам уже давно не торопил время, и со стороны могло показаться, что он стал излишне медлителен.
   Присев на стул, гость выжидающе постучал пальцами по столу, и смилостивившись, не стал больше тянуть:
   - Ты похож на благородных сэров из палаты Лордов. Не больше не меньше, зажравшийся толстосум!
  - Я удостоился твоего общества, чтобы услышать от тебя несусветную чушь. Чего тебе надо, Шрам? - лицо Рундо вновь изменилось, окрасившись ненавистью.
  - У меня не так много времени, - невозмутимо ответил мастер. - Скажи, сколько Сычей, горбатятся на тебя?
  - Что? Задавать мне такие вопросы! Ты случаем, не сдвинулся ли?
   Резкий удар по столу, дал выплеск эмоциям.
  - У меня нет желания влезать в твои дела. - Шрам даже бровью не повел.
  - Тогда говори чего надо и убирайся, - мистер Рундо сделал усилие, и сменил гнев на милость.
  - В городе - дорианцы.
   Кабинет наполнила тишина. Внимательный взгляд толстяка пронзил визитера, пытаясь проникнуть в его голову и разгадать заветные мысли.
  - Ты не шутишь?!
  - Не умею, - Шрам отрешенно перевел взгляд на книжную полку. Книги, тесненные золотом, имели совсем никчемные названия: ' Тайны северных морей Плача', ' Секреты гор Воодушевления', ' Ночные преграды Одиночества', и так до бесконечности.
   Тем временем, заложив руки за спину, глава Отрешенных мерил кабинет быстрыми шагами. Он явно был обеспокоен новостью.
   Шрам без труда чуял тревожные мысли Кайота, которые, по-видимому, разрывали в клочья его лысую голову.
   - Но ведь еще не срок! Она явно прибыла раньше. Почему?
   - Откуда мне знать. Я свое уже получил, - равнодушно заметил Шрам.
   - Ты уверен в сказанном?
   - Не собираюсь осенять себя клятвой. Но Крылатая тварь явно решила погостить в нашем греховном городишке.
   - Ты говорил с ней? Чего она хочет? - на лбу Кайота выступила испарина.
   Мастеру нечасто приходилось видеть хозяина душегубов таким напуганным - и в глубине души, радовался, что оказался в урочное время в нужном месте.
   В руках мистера Рундо появилась толстенная сигара. Не утруждая себя любезностью, он не предложил гостю закурить. Серебряная зажигалка с гравировкой черепа щелкнула, крохотный огонек коснулся сигары. Толстяк жадно затянулся, выпуская клубок сизого дыма.
   - Нервы ни к Кроносу, - следя за каждым движением Кайота, заключил Шрам.
   - Просто не хочется поджариться в котлах Минса раньше положенного срока. Хм, да кому я, собственно говоря, рассказываю. Скажи, каково это: перейти дорогу великому слуге Всеединого?
  - Ничего особенного, - стараясь не обращать на слова собеседника внимания, ответил Шрам. - Только вот ночью, меня навещают мои прежние друзья. Ты ведь помнишь всех, кого отправил в подземелья Кроноса.
   Мистер Рундо с недоверием посмотрел на мастера, который тихо добавил:
  - Я же говорил, что не умею шутить.
   В ответ, Кайот грустно улыбнулся, будто и вправду его обуревали мерзкие воспоминания прошлого.
  - Что ж, пожалуй, мне пора, - кряхтя, Шрам встал из-за стола и, шаркая ногами, поплелся к выходу.
  - Так просто встанешь и уйдешь? - удивился глава Отрешенных.
  - Теперь это твоя проблема, решай ее сам, - крякнул мастер и покинул кабинет.
   Оставшись наедине со своими мыслями, Кайот еще долго курил сигару, а затем, подойдя к книжному стеллажу, коснулся одной из книг и потянул ее к себе. Тишину нарушил скрип и треск скрытого механизма. Стеллаж медленно отъехал в сторону, открыв узкий коридор, ступеньки которого уходили куда-то вниз.
   Мистер Рундо, взял со стола подсвечник, зажег свечи, приблизился к тайному ходу и исчез в темноте.
  
  5
  
   Восточная часть города, погрязшая в бесчисленных заводах и фабриках, чадила непередаваемым 'ароматом' труб и смрадом мусорных долин. Именно тут притаилась крохотная заброшенная колокольня, охраняющая границы городского кладбища. Случайные гости здешних мест обходили старый покосившийся забор, из-за которого выглядывали остроконечные грани фамильных склепов и крохотные плиты безымянных могил, стороной.
   После того как по городу, лет шестьдесят назад, проплыла волна чумной эпидемии, люди считали, что кладбище источало не только смерть, но еще и ужасную заразу от которой нет спасения.
   Мистер Форсберг расплатившись с возницей, подошел к большим арочным воротам, на которых красовалась призывная надпись: ' Мы будем ждать вас вечность'. Буквы давно выцвели, и среди покрытых мхом и почерневших от времени кирпичей, мерещились призрачным отголоском темного прошлого.
   Возле входа толпилась целая толпа старух с широкими подносами.
   - Купи упокоение! Купи упокоение! - верещали они противными дребезжащими голосами.
   Шарахнувшись от излишне напористых торговок, только сейчас констебль вспомнил, что завтра состоится праздник Порока. В этот день в Прентвиле было принято дарить умершим песочные часы, в знак скорого окончания невероятных страданий, которые им уготовил Кронос.
   - Возьми. Всего два суона, - прохрипела худая, сгорбленная старуха в длинном черном платке.
  - Спасибо. Но мне это ни к чему, - придержав шляпу, инспектор учтиво раскланялся.
  - Не зарекайся, - недовольно хмыкнула старуха. - У нас слишком много грехов, чтобы не обращать на них внимания. Нельзя забывать об этом, тем более в день Порока.
   На лице древней, словно сама жизнь торговки, появилась беззубая улыбка - только один желтый пенек еще болтался в верхнем ряду.
   Попятившись назад, мистер Форсберг наткнулся еще на одну торговку. Со всех сторон раздались недовольные возгласы:
   - Внимательнее, олух. Ну надо же...
   - Смотреть надо куда прешь.
   - Какая невоспитанная молодежь!
   - А еще благородный!
   Краснея от стыда, констебль ловко проскочил между склочными старухами и попал на порог Старого кладбища.
   У самого входа покоились самые древние жители Прентвиля. Могилы их были покрыты мхом, а кое-где из расколовшегося гранита торчали ростки кустарников. Кинув на надгробия пренебрежительный взгляд, инспектор так и не смог разобрать ни слова - буквы были замазаны грязью, а некоторые плиты практически наполовину погрузились в землю.
   Ровная, заросшая травой дорожка напоминала улочку в городе вечных мертвецов. Здесь было невероятно тихо и безмятежно. Даже птицы не смели тревожить покой тех, кто давно покинул грешную землю.
   Повстречав по дороге несколько опечаленных дам в черных одеждах, Джинкс не решился поприветствовать их и смущенно отвернулся.
   Свернув направо, дорога вывела его, к округлому каменному домику, который среди всего этого мертвого величия выглядел огромной усыпальницей какого-то богатого сэра, решившего и после смерти выделиться над другими несчастными.
   Возле входа в обиталище служителей кладбища было многолюдно. Убитые горем родственники, не скрывая своих эмоций, вели разговор с одним из могильщиков, договариваясь о цене погребения. Скрестив руки на груди, чумазый толстяк невпопад кивал головой, будто не желая скидывать ни одного суона. Женщины плакали, мужчины хмурились, отвернув взор - в такую секунду никто не думал экономить.
   Констебль попытался пробиться через толпу, но столкнулся с такой стеной непонимания, что решил не спорить. Ощущая себя не в своей тарелке и невероятно смущаясь, он решил не вступать в бесполезный спор.
   - О, мистер хочу-везде-все-раснюхать, - раздался из-за спины инспектора ужасно знакомый голос.
   Гробовщик Лизри с нескрываемым радушием смотрел на мистера Форсберга, словно был готов услужить ему абсолютно во всем; даже предоставить новую могилку и закопать служителя закона дешевле обычного.
  - Хм, прошу прощения. Я к вам по службе, - деловито ответил Джинкс, тут же добавив: - Дело в том, что у меня есть необходимость, - кашлянув в кулак, он осекся, удивляясь внезапной встрече.
  - Ну конечно же, мистер разгадаю-все-тайны. Иного ответа я и не ждал. К нам ведь обращаются или по службе, или по необходимости... ни как иначе. На крайний случай пока не призовет Кронос или его мерзкий брат Минс. Они, знаете ли, весьма непредсказуемы в своем выборе.
  - Не слишком остроумно, - поморщился Джинкс.
  - Однако в вашем юном возрасте уже стоит ценить подобный юмор. И все-таки позвольте полюбопытствовать: какая судьба привела вас в нашу скромную обитель? Или опять будоражите покойников ради праздного интереса? - Лизри напомнил инспектору гнусного хорька, который не успокоиться пока не испортит жизнь всем окружающим.
  - Как это ни странно, но мне необходима ваша помощь.
  - Сделаю все, что в моих силах. Только не просите меня вскрыть могилу и копаться в смердящих останках. День Порока не терпит подобного кощунства.
  - Безусловно, нет, - тут же откликнулся констебль. - Мне необходима только информация и ничего больше.
  - Тогда я весь обращен в слух. - Лизри сцепил перед собой длинные костлявые пальцы, и противно хрустнув ими, приготовился слушать.
   Закусив губу, Джинкс задумчиво посмотрел на убитых горем горожан толпившихся неподалеку, затем перевел взгляд на могильщика и спросил:
   - Скажите, мистер Лизри. Часто ли вам привозят покойников, которые закончили свой жизненный путь по причине слабого сердца, а возраст умерших, не достиг и сорока лет?
   Гробовщик состроил глупую гримасу:
  - Скажите, мистер подозреваю-всех-вокруг, я что похож на бородатых старцев Университета жизни? Мое дело обмерить, сколотить и закопать... а возраст мне их совершенно ни к чему.
  - Но возможно вы обратили внимание. Совсем недавно. Скажем, вчера либо этой ночью?
  - Да хоть прошлым летом. Мне неинтересны эдакие подробности.
  - Жаль, - слишком легко согласился инспектор. Но Лизри остался безучастным.
  - Тогда позвольте откланяться. Иных вопросов у меня более нет. - Инспектор Форсберг уже собрался было уходить, когда его окликнул гробовщик. Неприятный смрад, вырвавшись вперед слов, заставил констебля недовольно поморщиться, но его собеседник остался безучастным к подобной реакции.
   Приблизившись практически к самому уху служителя закона, он вкрадчиво прошептал:
  - Не лезли бы вы мистер проныра, в дела неведомые вам. Беспокоить тех, кто попал в услужение Кроноса сродни великому греху. Поостерегись, а то легко поплатитесь собственной жизнью.
   Затаив дыхание, чтобы избавить себя от тошнотворного запаха гнили, констебль наморщил лоб и, не проронив ни слова, направился к выходу. Вступать в бесполезный спор с этим отвратительным слугой 'гроба и лопаты' он считал ниже своего достоинства. И уж тем более не хотелось относиться к его словам всерьез. Город и без того был переполнен пророчествами и предзнаменованиями, заставляя перепуганную челядь трястись от страха, вознося молитвы безликому повелителю времени.
   Погруженный в свои мысли Джинкс совсем не заметил, как свернув в противоположную сторону, оказался в дальней части кладбища, где росли стройные осины и широкие кряжистые дубы.
   Здешние могилы были древнее самого времени и выглядели иначе. Трехгранные пирамиды из белого песчаника, чуть ниже человеческого роста, казались разрушенными практически до основания. Почернев от времени надгробья Вчерашней эпохи, напоминали огромные муравейники. Над одной из граней, направленной на север, виднелись продолговатые изогнутые буквы.
   Язык предков был незнаком констеблю, но он без труда различил цифровые обозначения возраста умершего, данные имени и предсмертное послание потомкам. Раньше процесс погребения был един для всех, без различия по вере и положению: ни праведникам, ни грешникам.
   - Ищите предков?
   Низкий хрипатый голос пронзил констебля не хуже рыбацкого гарпуна. Заозиравшись, он не сразу заметил низкорослого чумазого старика. Выпятив напоказ свой беззубый рот, тот дружелюбно буравил взглядом случайного гостя.
  - Простите, я видимо заблудился, - произнес Форсберг первое, что пришло в голову.
  - Здесь невозможно заплутать, - отрицательно замотав головой, не согласился старик. - По доброй или злой воле, а все равно окажешься среди пирамид. Ведь, зачастую, наитие само ведет нас к смерти.
   Для простого могильщика старик показался инспектору весьма красноречивым. В отличие от этого бессердечного отребья, которые не гнушались снимать с умерших любую золотую побрякушку, этот случайный человек походил на истинного философа, окончившего академию Новых наук: эдакая белая ворона среди мрачной стаи.
  - Стало быть, моя интуиция... - предположил Форсберг.
  - Ваша интуиция помогает вам. Но твой путь пока идет стороной от смерти, - достаточно уверенно произнес старик, невежливо перебив констебля.
  - Это ведь совсем неплохо, - на лице Джинкса появилась едва заметная улыбка.
  - Может быть да, а может, и нет. Всему свое время, - согласился старик.
   Повернувшись к собеседнику спиной, могильщик быстро потерял интерес к разговору и продолжил свой тяжелый труд. Лопата с треском врезалась в сухую, твердую землю - раздался противный хруст. Могильщик тихо выругался, удобнее обхватив инструмент. Из-под земли, извиваясь будто змеи, торчали длинные, толстые корни.
   - Идите вы в преисподню!
   Быстрый удар лопаты, как результат работы ловкого палача, разрубил противника пополам.
  - Вот так, - победоносно произнес старик и небрежно смахнул проступивший на лбу пот.
  - Разве в этой части кладбища еще хоронят? - не спеша распрощаться с незнакомцем, поинтересовался констебль.
  - Из любого правила бывают исключения, - все с тем же налетом глубины мысли, пояснил могильщик, и тут же добавил, - а бывает, что и не бывает.
   С жадностью, пожирая слова старика, Джинкс не знал, как реагировать на загадочные изречения. Вроде бы наполненные глубоким смыслом фразы, в общем-то, по сути, были абсолютно лишены логики, отчего, тут же, нещадно разбивались о стену непонимания.
   Осторожно приблизившись к одному из захоронений, инспектор невзначай коснулся серой грани и в одну секунду, песчаник превратился в песок.
   Вначале зашевелилась трава, передав эстафету ветвистым деревьям; в мгновение ока, шелест листьев разбежался по закоулкам кладбища, растворившись едва различимым перешептыванием.
   Лицо могильщика сделалось бумажно-белым и, прижав палец к губам, он вкрадчиво пролепетал:
  - Не стоит их беспокоить. На их долю и так выпало достаточно испытаний. Они этого ужасно не любят.
  - Простите, вы это о ком? О покойниках?! - догадался констебль.
   Безусловно, внезапный ветерок и протяжное эхо, посетившее мертвый мир, любому смельчаку чудились чем-то зловещим - но поверить в то, что усопшие умеют общаться, покидая владения бессмертных, казалось инспектору полнейшим абсурдом.
  - Они ненавидят непрошеных гостей, - продолжил старик. - Особенно те, кто натворил в свое земное время достаточно греховных страстей. Обычно их называют Падшими. Ненавижу этих бездушных тварей.
  - Хотите сказать, что мертвецы могут возвращаться в наш бренный мир, - без особого энтузиазма поинтересовался Джинкс.
   В груди странной дрожью откликнулся недавний сон, но констебль быстро прогнал ненавистное воспоминание. Слепые доводы, сомнения, страх перед признанием очевидного окончательно пленили разум инспектора, не дав ему ни единственного шанса.
   - В сущности, загробный мир не ограничивается сентиментальной надписью на надгробии и слезами убитых горем родственников. Есть нечто большее, - сплюнув на руки, старик продолжил свой тяжелый труд.
  - И где же этот самый мир находиться?
  - Не так далеко. Достаточно обернуться, - продолжая копать, буркнул могильщик. - Но, к сожалению, банальной логикой ты не отыщешь путь к иному миру.
  - Благодарю, но как мне кажется, пока еще рановато общаться с мертвецами и слушать советы Падших, - поблагодарил констебль, уже собравшись закончить этот разговор, и в подтверждение добавил: - Спасибо за содержательную беседу.
  - Не за что, - старик надавил на лопату и откинул очередной пласт земли. - Как только поверите, приходите. Надеюсь, перо не даст вам слишком долго витать в небесах.
  - Простите что? - Джинксу показалось, что он ослышался.
  - Я говорю, последнее время здесь стало слишком мало птиц. Странно, не правда ли? - старик вновь улыбнулся, лишь на секунду остановившись, вновь вернулся к работе над свежей могилой.
  - Безусловно, - задумчиво согласился собеседник, откланявшись.
  
  
  3. глава - Не доверяй чужим словам.
  
   После посещения Старого кладбища, у констебля остался неудачный привкус, словно его гортань наполнилась теми ужасными запахами, что сопровождали погребальные церемонии. Видимо, подобный незримый след оставался у посетителей некрополя в назидание, тем, кто считал, будто смерть никогда не отыщет его за каменными стенами Прентвиля.
   Еще раз, остановившись у входа и покосившись на огромные семейные склепы, инспектор краем глаза заметил невысокую девичью фигуру. Склонив голову и спрятав лицо за черным платком, она оплакивала обреченную душу своего родича. Рядом, утешая несчастную, стоял пожилой худощавый мужчина средних лет. Одежда выдавала в нем морского волка, либо одинокого служителя маяка. Не скрывая эмоций, сопровождающий прикрывал единственный глаз, другой был скрыт повязкой.
   Встретившись взглядом с девушкой, мистер Форсберг быстро отвел глаза.
   Следовало как можно скорее покинуть это царство обреченности и уныния, в противном случае, трясина несчастья еще долго будет будоражить сны впечатлительного служителя закона.
   Быстро свернув на ремесленную площадь, констебль постарался поскорее стряхнуть с себя шелуху недавних воспоминаний. При этом не мешало бы переодеться, и сжечь почти новый жакет, вместе с этим невыносимым запахом. Но сейчас, к сожалению, просто не было времени. Из головы ни как не выходили слова могильщика.
   'Неужели он углядел в моем кармане воронье перо? Или я всего-навсего ослышался?' - терзался сомнениями констебль.
   - Мистер инспектор. Мистер инспектор, - окликнули служителя закона.
   Перед Форсбергом стоял Смотрящий, который прошлой ночью охранял труп Ларкиса Фрита. Смущенно переминаясь с ноги на ногу, он нервно теребил полицейский котелок.
   - Стенли? Что вы здесь делайте?
   - Мистер Форсберг, я искал вас повсюду, - голос Смотрящего заметно дрогнул.
   - Вот как, - инспектор был явно удивлен. - Что же заставило вас...
   - Вы были правы. Ну, на счет возницы. Это все не к добру. Тем более в праздник Порока. Такие вещи случайно не происходят. Это явное предзнаменование! - перебив собеседника, затараторил полицейский.
   - Простите, я не совсем понимаю, - Джинкс почувствовал как стремительно забилось сердце.
   Полицейский быстро закивал и, повернувшись, указал на дальнюю улицу, туда, где кончалась граница цивилизованного города, и начинался квартал Отрешенных.
  - Прошу вас, не задавайте пока вопросов. Я покажу. Все покажу! Пойдемте.
   Джинкс не стал спорить.
   Стенли Фишбор был славным малым, отдавшим всю жизнь служению закону, и редко чесал языком почем зря, а стало быть, десять раз думал перед тем как заводить подобные разговоры.
   Высокие трех этажные дома резко сменились, старыми заброшенными лачугами и каменными, покосившимися от времени торговыми постройками. В квартале Отрешенных царили свои правила, и служители закона редко чинили здесь произвол, разыскивая в здешних трущобах душегубов и разбойников. Все происходило иначе. Здешний мир сам выдавал полицейским неугодных лиц, дабы не нарушать временного перемирия. Избавляясь от слишком заносчивых, а может быть, излишне заигравшихся Отрешенных - преступный мир вырывал их из своего сообщества, словно гнилой зуб.
   Мистер Форсберг не оправдывал подобную политику, но спорить с теми, кто уже давно захватил власть в Прентвиле, не имело никакого смысла. Город не одно столетие жил по своим правилам, а те, кому они не нравились, шел на корм рыбам или питал червей в сточных канавах.
   Они свернули в один из закоулков и оказались в огромном тупике. Редкие окна, выходившие внутрь двора, были закрыты ставнями, а узкая деревянная дверь - крест- накрест заколочена досками. По углам лежали кучи старого, сгнившего мусора. Между дырами в осыпавшейся кладке бегали огромные крысы.
   - Не самое приятное место, где мне когда-то приходилось присутствовать, - осмотревшись, подытожил мистер Форсберг.
  - Ваша правда. Днем выглядит также жутко как ночью, - согласился Смотрящий. - Аж мороз по коже, когда представишь, что здесь произошло.
   На лице инспектора застыл немой вопрос.
  - Сейчас я все объясню, - заметив взгляд Форсберга, тут же отреагировал Стенли. - Мы прибыли сюда вчера за полночь, сразу после того, как гробовщик Лизри забрал труп возницы. Местные рыбаки сообщили, что здесь произошло убийство... Но на самом деле они ошиблись, поэтому случившемуся не дали огласки, а ограничились вызовом Смотрящего.
   - И причем здесь господин Фрит? - поинтересовался констебль.
   В ответ полицейский нервно закивал.
  - Я такого не в жизть не видел. Здесь нашли юношу, совсем еще мальчик. Местные нашептали, что, мол, работал он по карманам, да иной мелочи. Ни с кем на дороге не пересекался, нравом был кроток. Ничего необычного. А тут...
  - Что же в его смерти такого необычного? - не понял инспектор, внутренне ощущая некое беспокойство.
   Привычного укола, острого пера не последовало, но внезапно, страшно разболелась голова. Где-то неподалеку раздались пьяные крики и глухие удары. Смотритель дернулся, нервно обернулся и, перейдя на шепот, продолжил:
   - Это не прямое убийство, и не яд, а иное душегубство. И вот что странно, мистер Форсберг. Сердце мальчика просто разорвало в клочья. Будто изнутри. Его словно что-то напугало, да так сильно, что на лице застыла гримаса ужаса...
   После последнего слова Смотритель умолк, вновь закрутив головой. Только сейчас Джинкс заметил, насколько утомленным выглядит полицейский: мешки под глазами, бледная кожа, двухдневная щетина, волосы, торчащие в разные стороны, - он словно затравленный, ощетинившийся зверь не мог найти себе места.
   Неважно с чем это было связано, но теперь Джинкс наконец-то почувствовал томительное волнение. Ускользающая от него нить расследования помахала ему хвостиком, в последний миг, показав верное направление. Следующим шагом, стоило немедленно сопоставить все 'за' и 'против', узнать все подробности и обстоятельства происшедшего в квартале Отрешенных.
   Еще одна странная смерть. Пытаясь отыскать ее концы на Старом кладбище, он обнаружил след в том месте, где убийство стало такой же обыденностью, как прием пищи.
   Сорвавшись с места, будто цепной пес констебль внимательно осмотрел плохо освещенный закуток, пыльную поверхность земли и старые испещренные дырами стены двух домов-близнецов. И только тщательно изучив тупик, затем обратился к Стенли:
  - Внешне он был цел? - и, заметив на лице собеседника замешательства, инспектор тут же пояснил - Простите, Стенли, я выразился не совсем точно: я имел в виду труп юноши.
  - Да, безусловно, - без промедления откликнулся Смотритель. - Ни единой царапины или шрама. Да и в кармане нашлось пару суонов, стало быть, не ограбление. Местный знахарь осмотрел его внимательнейшим образом, никакой зацепки, как и с мистером возницей. Я вот тогда и подумал, что происшествия эти очень похожи... Одной ночью... Внезапно... И у обоих сердечко не сдюжило. Не правда ли, слишком много совпадений. Что же его смогло так напугать, вот в чем большой вопрос?
   До последней фразы констебль слушал собеседника в пол уха, но когда тот вновь завел шарманку про внезапный испуг, не выдержал:
  - Скажите, Стенли. Почему вы считаете, что юношу напугало что-то неживое?
  - Ну как же... это же очевидно, - в голосе полицейского мелькнули нотки откровенной обиды.
   В один миг он оказался у правой стены и указал на землю и начал рассказывать:
   - Смотрите же, вот здесь и здесь. Это явно следы женских туфелек. Ночью они были совсем свежие, такие, как от ботинок умершего. И еще вот здесь... - Смотрящий переместился к левой стене и продолжил: - Она прошла вот здесь, по краю, словно чего-то опасалась. А здесь что-то обронила. Воришка, видимо, хотел поднять, но она заметила его. И никаких иных следов...
  - То есть вы считаете, что хрупкая девушка уж точно никак не могла напугать юного вора? - Джинкс захотел улыбнуться, но в последний момент передумал. Это могло оскорбить полицейского в его рвении.
   Но как оказалось, тот и не думал отступать от своей смелой версии.
  - Безусловно. Я много думал, и вот что пришло мне на ум. Если бы вора напугал человек или какое другое существо, девушка тоже лишился бы чувств. Правда, все могло быть совсем иначе...
  - И как же?
  - А что если ту, что мы считали хрупкой девицей, вовсе таковой не являлась, - вкрадчиво, почти шепотом, произнес Стенли.
  - А кем же она являлась? - искренне удивился мистер Форсберг.
   Но Смотрящий так ничего и не ответил, а лишь растерянно пожал плечами.
  - Не знаю. Я всю голову сломал. Только ничего на ум не приходит.
   Проследив за полицмейстером, Джинкс ощутил, что его вновь разрывают на части непреодолимые противоречия. Вроде бы, все сходилось, и события действительно могли происходить так, как предположил Стенли. Только здравый смысл никак не хотел одобрить нарисованную картину - слишком уж все было предсказуемо... Впрочем и смерть Фрита казалась вполне простой и объяснимой.
   Если бы только не было того странного сна!
   Присев на каменную ступень перед входом в заколоченную дверь, Стенли уставился в полумрак узкой улочки, обреченно произнес:
  - Я чувствую, что схожу с ума. Этот юноша просто не выходит у меня из головы. Только закрываю глаза, а его лицо передо мной.
   Не зная как утешить служителя закона, констебль отошел в сторону и отвернулся. Трудно представить, что такой крепкий и мужественный человек мог в одночасье обмякнуть, превратившись в беззащитное создание.
  - Спасибо за помощь, Стенли. А теперь, идите домой. Вам просто необходимо отдохнуть. А мне - побыть одному и все взвесить.
   Смотритель молча кивнул. Его понурый силуэт быстро исчез в узких переулках домов, оставив мистера Форсберга одного.
   Воспринимать смерть постороннего человека как собственную трагедию, прямой путь к душевным страданиям и расстройствами разума - данную аксиому молодой инспектор запомнил навсегда еще с институтской скамьи. Только избежать этой участи было гораздо сложнее, чем виделось на первый взгляд. Место преступления, как водоворот затягивало каждого, кто хоть раз оказывался здесь - и тогда на плечи служителя закона ложилась не только ответственность, но и боль, и отчаянье тех трагических обстоятельств, которые вихрем врывались в его размеренную жизнь. Многие не выдерживали, ломались, и необязательно сразу, а, к примеру, как Стенли, через долгие годы службы. И это было неизбежно!
   Джинкс грустно вздохнул. Мысли возникли сами собой.
  ' Настоящее безумие. Подумать только, иду на поводу у собственного ночного кошмара. Пытаюсь отыскать следы там - где их не может быть по определению. Зачем? Собственная блажь или желание выискать истину?' - ответа не нашлось. - 'Всеединый, кажется, я схожу с ума', - растирая уставшие глаза, инспектор вернулся к своей работе.
   Стоило еще раз тщательно осмотреть место происшествия - так, как учили в университете. Без тени сомнения и оглядок на противоречия.
   Шаг за шагом, Джинкс измерил периметр - никаких зацепок, только следы, внезапно появляющиеся и исчезающие возле стены каменного дома и крохотные, почти кукольные отпечатки у самого угла.
   - И не надоело капаться в человеческих трагедиях? Имейте хоть какое-то уважение!
   Услышав за спиной чужой голос, констебль заметно вздрогнул. Отпрянув к стене, он резко обернулся. В узком переулке, преградив единственный выход, стоял стройный мужчина с черной повязкой на лице. Мистер Форсберг сразу узнал его. Именно этот мрачный тип утешал молодую мисс у Старого кладбища.
  
  2
  
   Спотыкнувшись о последнюю ступеньку, Кайот выругался и, поставив подсвечник на небольшой стеклянный столик, зябко поежился.
   Комнатка была небольшой, но невероятно уютной. Стены, украшенные старинными гобеленами, обволакивал приятный малиновый свет, источаемый парой пузатых ламп, а в дальней части комнаты у камина, стояло большое кожаное кресло.
   - Скажи, Рун почему мы предпочитаем дню, ночь? - поинтересовался из полумрака мужской голос.
   Вопрос явно застал гостя врасплох:
  - Не знаю.
  - Ночь скрывает недостатки таких как мы, - пояснил голос.
   Кайот кивнул, так и не решаясь пройти внутрь.
  - Здесь достаточно прохладно. Даже я чувствую этот вездесущий сквозняк. Огонь не греет, и вообще обстановка не очень, - пояснил голос. - Располагайся.
   Гость еще немного помялся у входа, но все-таки подошел к камину, осторожно прикоснувшись к спинке кресла. Огонь за кованой преградой приятно потрескивал, извиваясь ужом, но действительно не грел, словно все тепло из него высосала неведомая сила.
   Осторожно повернув кресло, Кайот уставился на пустую спинку.
   - Присаживайся, - учтиво предложил голос. - Извини, что не могу предложить легкого вина. Тебе сейчас не помешало бы ощутить приятный, слегка терпкий аромат, как раз в тон разговора...Но на нет, как говориться. Так что придется пить прокисшее. И разговор видимо будет соответствующим.
   Только теперь Кайот поднял голову и посмотрел на огромную кабанью голову, чучело которого немым стражем застыло над камином. Смоляные глаза убитого животного смотрели поверх гостя. Видимо и после смерти, животное сохраняло непреклонность перед жестокой судьбой. Из открытой пасти выглядывали крохотные обломанные клыки и глубокие рытвины шрамов - было очевидно, что зверь проиграл в бою, недооценив хитрого противника.
   - Зачем они пришли? - обратился к чучелу Рундо. - Мы ведь исправно оплатили дань. Ответь: чего им нужно?
   Комната наполнилась тишиной. Голос не спешил давать ответ, а Кайот не мог скрыть своего волнения.
   - Да, давненько я не видел главу Отрешенных таким встревоженным. Ты действительно сильно обеспокоен, - сочувственно произнес голос.
   Глаза гостя и чучела встретились. Крохотные пуговки стеклянных буркал, казалось, смотрели сквозь Кайота, не замечая его.
   Не выдержав, Рундо отвел взгляд.
   Огонь в камине затрещал и сошел на нет, исчезнув между головешек, не став тревожить беседующих.
  - Я знаю, что они в городе. Почему? - настойчиво повторил Кайот. - Прошу, ответь!
   Огонь вспыхнул ярко-ярко. Лепестки резко взмыли вверх, извиваясь змеями. Мистер Рундо заметно вздрогнул.
  - Нервы совсем не к демону, - с сожалением произнес голос. - Твои мысли слишком тревожны. Интересно, где же былое холоднокровие, а?
   Скулы Кайота нервно заиграли, и он едва сдержался, чтобы не плеснуть в чучело вином. Глава гильдии несказанно презирал своего предшественника. Долгие годы, преклоняясь перед этим тираном и самодовольным убийцей, мистер Рундо взрастил в себе настоящую ненависть к этому скверному человеку. Так поступали практически все, кто хотел задержаться в гильдии - иные незамедлительно шли на корм червям.
   Тот, чья душа таинственным образом задержалась в этом мире, в голове давно убитого кабана, уже седьмой год держал в страхе квартал Отрешенных. На пирсах стали поговаривать, что осторожный во всех отношениях Кайот нашел себе тайного покровителя, который направляет его на истинный путь, оберегая от интриг и случайной смерти. Мистер Рундо не раз слышал за спиной настороженные перешептывания и надо заметить был несказанно рад такому положению вещей. Страх неизвестности в таких делах лучший хранитель от любой неприятности и коварного врага. Пускай те немногие, кто решит подсыпать ему яда или воткнуть в спину кинжал, десять раз подумают, чем оголтело решатся на хитрую расправу.
   - Ты всегда думал лишь о своем бренном теле, хе-хе, - прохрипел голос. Кайот поднял усталый взгляд - на морде чучела сияла широкая улыбка.
  - Зато тебя, кажется, подобная проблема давно не беспокоит, - желчно парировал Рундо.
  Ухмылка чучела мгновенно сменилась устрашающим оскалом:
  - А ты изменился, падальщик. Раньше твой язык обычно скрывался за зубами и помалкивал от греха подальше. Что за времена? Что за нравы?
  - Мы, кажется, отвлеклись, - решив не доводить беседу до бессмысленных пререканий, Рундо смочил горло отвратительным вином и добавил: - К чему нас посетили Дорианцы? Разве кто-то нарушил закон? Отрешенных хотят призвать к ответу? Или все дело в Крылатых? Олисийцы затеяли очередную игру?
   Быстрого ответа не последовало. Голос либо выжидал, либо просто издевался, не забыв недавнюю обиду.
   Огонь мерно потрескивал в камине, наполняя комнату ледяной прохладой. Кайот по привычке сделал еще один глоток и поморщившись, отставил вино в сторону. Морозный воздух принес странный запах - запах жимолости.
  - Олисийцы. Дорианцы. Бесконечная война добра и зла. В белом есть что-то черное, а в черном виднеются яркие пробелы. Поверь, Кайот, их паритетные отношения существуют только на бумаге. Они могут улыбаться друг дружке, но как только представиться возможность, не прочь разыграть интереснейшую партию...
  - Стало быть, небольшая схватка, прихоть бессмертных, - мрачно подытожил Рундо.
  - Скорее пари. Некое время препровождение, - голос на миг замолк и продолжил: - хотя я могу ошибаться. Скука иногда толкает на подобные меры. Если бы ты только знал, как меня бесит это бесконечный треск огня. Не спеши жить, Кайот. Не спеши жить...
   Собеседник оставил последние слова без ответа. Слишком много мыслей вихрем ворвалось в его голову, взбудоражив, закрутив, заставив погрузиться в тревожные воспоминания.
   Их портовый городок редко становился полем случайной битвы. Не смея совать нос в дела бессмертных, Отрешенные исправно приносили жертвы демонам, и зыбкий нейтралитет продолжал сохраняться долгие столетия, и по сей день.
   Но когда среди узких улочек внезапно, в одну из ночей, возникал образ безликой женщины или мужчины - мир замирал. Горожане, скрываясь за крепкими ставнями, трепетно вспоминали Всеединого, вознося молитвы, а улицы после захода солнца казались тише погоста, и только перекати-поле гонимый ветром по пустынной брусчатке пересекал границу города. И вот тогда Прентвиль застывал, прислушиваясь к каждому постороннему шороху. И одинокие свечи, исчезая в темных окнах, сливались с ночным мраком, заставляя воображение живо представлять ужасных чудовищ, призванных властью демонов.
   Кайот поморщился и щелкнул пальцами, отгоняя тревожные мысли. Ему совершенно не хотелось становиться даже сторонним наблюдателем подобных 'споров' бессмертных.
   Взгляд господина Рундо в очередной раз покосился на замершую над камином щетинистую морду. Кабан выглядел высокомерно, будто насмехаясь над бесчисленными проблемами и страхами простых смертных.
  
  3
  
   Вернувшись в свою старую, пропахшую стружкой и сыростью лачугу, Шрам заварил чай и осторожно присев на краешек низкого стула, кинул короткий взгляд на свои куклы. Тошнотворный запах ударил в нос, заставив мастера поморщиться. Сплюнув, он отвернулся. Как же ему опостылел этот бесконечный труд. Время уже давно растянулось для него словно патока, в один большой день. Каждое утро было похоже на предыдущее и предугадывало последующее. И только тот самый рассвет, когда он приобрел свою новую профессию, запомнился ему навсегда...
  
  ... Лучи солнца нагло пробивались сквозь завешенное занавесью окно, заставляли хозяина комнаты щуриться. По улице серыми тенями мелькали случайные горожане, не взирая по сторонам и не заглядывая в узкое окно старого дома. Им не было дело до Шрама, и он был не против подобного безразличия.
   Отойдя от окна, он вальяжно развалился в кресле-качалке и достал из-за спины нож с широким клинком, выемкой на пяте и ограничителем. С интересом повертел оружие в руке, ловя яркий отблеск. На лице Шрама возникла довольная улыбка.
   Лезвие было идеальным. Конечно, это не охотничий нож для свежевания туши и не чужеземный клинок с зазубринами - но последние дни он доставлял своему хозяину истинное удовольствие.
   Внезапно взгляд Шрама привлекла едва уловимая капля крови, на самом конце лезвия.
   На лице убийцы появилось раздражение. Он просто ненавидел грязное оружие, словно грязную женщину, предлагающую всем и каждому любовь всего за пару суонов.
   Подхватив кусок крахмального платка, Шрам с наслаждением протер лезвие.
   В этот самый миг раздался стук в дверь.
  Убийца ругнулся. Он не любил, когда его отвлекали, от любимого дела, к тому же давно нужно было сменить ночлег. Не ровен час, нагрянут Смотрители или того хуже пронырливые ищейки.
   Но сейчас Шрам был спокоен. Случайный гость не был полицмейстером, иначе убийца наверняка почувствовал его гнилое нутро. Внутреннее чутье еще не разу не подводило убийцу.
  - Не заперто, - произнес Шрам.
   Дверь не открылась. Гость словно специально выжидал, и не спешил посещать временное пристанище.
   Оружие мгновенно исчезло в тайных ножнах за спиной.
   Раздался скрип, и в небольшую комнатку ворвался поток света, да такой яркий, что Шрам пожалел, что позволил гостю зайти.
   На пороге стоял высокий худощавый мужчина. Его лицо скрывал обмотанный вокруг головы широкий шарф, а походный плащ с поднятым воротником был застегнут на все пуговицы, словно за окном царило ужасное ненастье.
  - Чем обязан?
   Шрам не выказал даже крохотного удивления.
   Гость молча прикрыл дверь и сел напротив. Плащ и высокие сапоги были забрызганы грязью - стало быть, издалека, - заключил убийца, ведь Прентвиль уже второй месяц был поглощен ужасной засухой.
  - Мне порекомендовали вас для одного деликатного дела, - внезапно произнес гость. Его голос показался Шраму слишком мягким и учтивым.
  - Что за дело? Господин, э...не-знаю-вашего-имени, - ответил убийца.
  Черные, словно ночь, глаза гостя заметно сощурились. Выждав паузу, он произнес:
  - Разве в вашем ремесле нужны имена?
  - Хм, раньше меня никто не называл ремесленником, - на лице Шрама возникла мимолетная улыбка.
   Не отреагировав на слова собеседника, гость запустил руку внутрь плаща. На столике возник увесистый мешок. Убийца равнодушно покосился на вознаграждение. Раньше он никогда не брал денег за умерщвление людей. Знающая публика, за спинами шепталась, что, мол, молчаливым душегубом, руководит сам Мортс, глава Дорианцев. Но в отличие от впечатлительных воришек из квартала Смущений, Шрам не верил в бессмертных, чьи души затерялись среди грязи и смрада проклятого тремя богами Прентвиля.
   - Кто он? - не преминул поинтересоваться убийца.
   - Обычный плотник. Джорни Крабс, трудяга и прекрасный семьянин. Работает в порту с начала до конца недели, прямо у Тихой гавани. С восхода до заката солнца. Там ты сможешь его найти всегда.
   - В чем же он оступился в своей никчемной жизни? - тут же вступил убийца.
  - А я считал любопытных в твоем ремесле, не держат? - вопросом на вопрос ответил гость.
   Шрам не скрывал - ему очень нравился этот странный разговор с незнакомцем. С каждым новым словом в его голове возникали противоречивые мысли. Неподдельный интерес к безобидной жертве, за которую вручили неплохую награду, казался для него недосягаемым плодом.
   - Сроки?
   - Уложишься в три дня, получишь вторую часть вознаграждения, - голос гостя из мягкого и певучего в мгновение ока превратился в камень.
   Видимо в отличие от убийцы его стала раздражать затянувшаяся до неприличия беседа.
   Убийца молчал, словно специально набивая себе цену.
  - Хорошо, - внезапно произнес Шрам.
   Глаза гостя удивительным образом сверкнули белизной, словно на мгновение его зрачки превратились в крохотные осколки зеркал, отразив яркие лучи солнца.
   Не протянув руку и не скрепив сделку иным способом, незнакомец, молча покинул скромное пристанище молчаливого убийцы.
   Шрам не задался вопросом: откуда он пришел и как нашел его, среди тысячи Отрешенных? Он просто лег спать. Завтра предстоял нелегкий день. Ответив согласием, он взял на себя особое обязательство, и не имело смысла отступать назад.
   Незнакомец в испачканных сапогах не походил на шутника, и, конечно же, потребует беспрекословного выполнения заказа. Шрам знал наверняка!
  
   ... Наутро с первыми лучами солнца убийца оказался в порту. Сонные крики чаек уже давно растворились, среди громких возгласов рыбаков и горнов торговых кораблей. Здешний мир рано проснулся и уже с восходом солнца жил полной жизнью.
   Скрип пружинистых досок под ногами и пыль от пузатых, стянутых веревкой тюков, никак не давали сосредоточиться, то и дело, отвлекая от роящихся в голове мыслей. Увернувшись от ничегоневидящих моряков, спешащих по своим делам, убийца, наконец-таки, оказался в Мастеровом доке.
   Здесь пахло стружкой и смолой. Снующие туда-сюда плотники, словно трудяги-муравьи, облепили скелетный каркас недостроенных кораблей. Шныряя по лестницам и сходам, они создавали впечатление бесконечного, неутомимого механизма.
   Кто же из них Джорни? Убийца не знал. Впервые в жизни он столкнулся с выбором жертвы. Раньше все происходило иначе: они сами находили свою судьбу, выплывая из призрачной ночной дымки как глоток спасительного воздуха.
  - Эй, увалень, падай мне скобы!
  - Сам возьми, не безрукий!
  - А ну поторапливайтесь, бездельники!
  Острый взгляд Шрама пробежался по доку. Каждый из трудяг был мастером своего дела, и каждый из них вполне мог иметь большую семью и трудился от заката до рассвета.
   Случайного гостя - в этом кипящем вареве тяжелого и ответственного производства - толкнул один из носильщиков. Шрам отступил назад, оступившись, и едва удержался на ногах. Справа взвыла пила, разрывая сухое дерево. Кто-то затянул пошлую песенку, сотня хрипатых с похмелья голосов подхватили.
   Убийцу замутило. Ему стало ненавистно это шумное место и обязывающий его договор, с незнакомцем в грязных сапогах.
   Сплюнув себе под ноги, Шрам уже решил ретироваться и поскорее покинуть этот неугомонный муравейник, когда услышал чей-то низкий баритон.
  - Подери тебя, Джорни! А ну подай мне, ящик!
   Непринужденный взгляд. Победная улыбка. Убийца развернулся и направился домой. На сегодня его работы была окончена...
  ... следующий день оказался куда удачливее. Купаясь в лучах утреннего солнца, идеально чистое лезвие ножа блистало в предвкушении скорой встречи с бренной плотью. Шрам ликовал. Новый способ охоты - как бальзам на душу, среди серости приевшегося наслаждения. А ведь и вправду, ему приелась прежняя жизнь. Ночь, легкий испуг, взмах ножа и развязка. Убийство стало для него банальной повседневностью.
   Но сейчас все стало иным.
   Целую ночь Шрам ворочался не в силах заснуть. Просчитывая все до мелочей, он жаждал новую жертву. Пытался отойти от привычной спонтанности происходящих событий. Ведь ему самому под силу спланировать убийство, подготовив все так, чтобы ни одна ошибка не вкралась в идеальный план.
  - Как ты считаешь, он попытается бежать? - обратился убийца к своему ножу.
   Сталь сделалась почти ледяной и не стала отвечать хозяину.
  - Мы ведь не дадим ему этого сделать?
   Нож сверкнул чистотой в знак подтверждения.
  - Мы не упустим его. Он не избежит заслуженной кары.
   Переливаясь всеми цветами радуги, оружие молчаливого убийцы радовалось как дитя.
   Шрам убрал нож и исчез среди людской толпы. Сегодня ему предстояла утомительная работа - необходимо было просчитать все до секунды...
  ... Сегодня был ответственный день. Взяв с собой еще одного друга - инерционный стилет с череном длиной превышающим в два раза длину клинка - убийца с восходом солнца дежурил на пристани.
   Джорни пришел на работу в числе первых. Ловко взявшись за дело, он желал разделаться с тяжелой работой до наступления изнуряющей дневной жары. Того же хотел и Шрам.
   Теперь он - убийца, не будет прятаться под покровом ночи. И день станет его союзником в этом коротком сражении.
   Все будет именно так - появление с солнечной стороны; стремительный укол тонкого, словно игла лезвия; и бесконечное наслаждение собственной работой.
   Шрам с жадностью втянул пропитанный солью свежий морской воздух, радуясь внутренним переменам. Сделал шаг вперед. Стремительно. Словно снежный барс он проскользнул мимо стропил, и затаился в тени огромной кучи мусора стружки и строительного пенька. Теперь оставалось только выжидать.
   Солнце быстро клонился к зениту, работа спорилась и плотники выглядели более чем довольными. Шрам проверил стилет - холодная рукоять грела душу как никогда.
   Звон набата, возвестил о перерыве. Три протяжных удара и шумный муравейник распался в мгновение ока. Громко переговариваясь люди, словно послушные животные, потянулись к кухне. Живая вереница быстро покидала док.
   Пора.
  Убийца мгновенно выскользнул из своего укрытия, и сразу же слился с толпой. Еще вчера он не поленился достать рабочие обноски, в которых трудятся на верфи.
   Мысленно Шрам, будто песочные часы послушно отсчитывал секунду за секундой. Ни в коем случае нельзя сбиться. Другого шанса у него сегодня может и не быть.
   Протиснувшись между парой здоровяков, от которых как от свиней, изрядно несло потом, убийца оказался прямо за спиной жертвы. Джорни шел не спеша, вразвалочку, не обращая на окружающих его работяг, никакого внимания.
   Замечательно, - мысленно ликовал Шрам. Все, так как он и планировал. Еще секунда и он поразит жертву. Быстро и без лишних хлопот. А пока все поймут - что к чему, он уже будет у порта.
   Рука инстинктивно потянулась к рукояти, когда мощный толчок в плечо заставил убийцу сбить шаг и едва не упасть на месте.
   - Что за!
   - Шевели копытами!
   - Не спи раззява! - послышались со всех сторон недовольные возгласы.
   Шрам стиснул зубы, но ничего не ответил. Цель была превыше всего.
   Нагнав жертву, Шрам вновь пристроился за Джорни.
   ...Тысяча пять, шесть, семь, восемь...- одними губами прошептал убийца. Стилет приготовился к удару.
   В спину устремились сотни взглядов - отчего стала зудеть спина.
   ... Тысяча, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать...
   Он едва не потерял драгоценные секунды.
   ... Тысяча двадцать, двадцать один, двадцать два ...
   Единственный шанс, другого не будет.
  - Папа, папа! - внезапно разнеслось над толпой.
   Детский голос. Совсем еще ребенок, может быть лет пять-шесть.
   И все вокруг стихло. Шрама словно оглушил гул толпы, и внезапно исчезнув, оставил лишь этот радостный возглас.
   ... Тысяча сорок, сорок один, сорок два, сорок три...
   Глаза нашли девочку и еще несколько ребятишек стоящих рядом с ней. Они все словно цыплята окружали стройную, миловидную женщину, которая держа на руках совсем маленькую кроху, тревожно вглядывалась в толпу.
   - Папа, папа!
   Джорни заметил детей и помахал рукой.
  ... Тысяча пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь...
   Они увидели его, и на их лицах возникла довольная улыбка.
   Этого Шрам не учел. Семья жертвы была здесь совсем ни к чему.
  ... Тысяча шестьдесят, шестьдесят один, шестьдесят два...
   Тонкое лезвие коснулось шеи Джорни и мягко, словно в расплавленное масло вошло внутрь.
   Краем глаза Шрам заметил, как исказилось лицо детей, какой испуг и отчаянье в один миг охватили их. Женщина смотрела на мужа, не веря в реальность произошедшего. Ее лицо сделалось бледно-серым, и из гортани вырвался ужасный, душераздирающий крик. Убийца не слышал его, но сердцем ощущал блуждающую вокруг смерть.
   Мир будто специально замер и остановился, заключив странный договор с Кроносом. Секунды растянулись в минуты, и Шрам, негодуя, послал проклятия бессмертным душам. Ему ни к чему были эти сопливые стенания, рев детей и мольбы новоиспеченной вдовы. Работа выполнена. Но как ни утешал себя убийца, выполненная работа не принесла былого удовлетворения.
   Поморщившись, Шрам нехотя посмотрел на багряную струйку крови, побежавшую по шеи и плечу Джорни - совершенно незнакомого человека.
   - Иди в бездну! - прошипел убийца.
   Резкий удар ногой должен был разрушить невыносимое наваждение. Пускай он отступит от плана, изменит собственным принципам, выдаст себя. Все и так уже давным-давно шло в обход рассчитанного плана.
   Почти безжизненное тело развернулось на месте - Шрам встретился с лицом жертвы, на котором застыло лишь удивление и обида, что его прекрасная жизнь, оборвалась так внезапно.
   Убийца плюнул в лицо Джорни и повторный удар заставил замершее время разбиться в дребезги и побежать с новой силой. Словно фарфоровая ваза, тело несчастного плотника распалось на миллионы крохотных песчинок, которые будто неуловимые слезинки сразу исчезли в лучах яркого солнца.
   Последующая чехарда событий стала для убийцы настоящим испытанием стойкости.
   Окружавшие Шрама люди очнулись и вонзили в него горящие ненавистью тысячу взглядов. Их лица исказились: лица вытянулись, носы стали крючковатые, а глаза расширись, загоревшись пламенем. Сейчас трудолюбивые плотники больше напомнили мерзких чудовищ, готовых вот-вот наброситься на беспомощную жертву.
   Убийца ощутил бешеный ритм сердца. Он ликовал. Никогда в жизни его не обуревал непреодолимый страх, - и никогда в жизни он не находился на пороге собственной смерти.
   - Идите в чистилище! - Шрам оттолкнул от себя несколько костлявых рук.
   Толпа сжалась вокруг недавнего убийцы, готовая затоптать его или разорвать на части. На земляных лицах появился звериный оскал.
   Шрам явно ощутил дыхание смерти. Его он не мог спутать ни с чем. Именно так ловили ртом воздух его бесчисленные жертвы, пытаясь, хоть как-то уцепиться за ускользающую жизнь. Сейчас на их месте оказался тот, кто так легко и непринужденно распоряжался коварной судьбой.
   - Оступился!
   - Проклят!
   - Распорядился!
   - Проклят!
   -Пари закрутилось! - в унисон шелестели голоса, словно старый дремучий лес.
   - Пошли вон! - Шрам ударил ногой нескольких нападавших.
   Человеческие фигуры, звякнули, будто разбившийся сервиз и толпу накрыл песочный дождь. Убийцу переполняло внезапное превосходство. Еще никто не мог справиться со Шрамом!
   Стилет поразил несколько податливых тел, которые разлетелись в одну секунду.
   Гул накрыл округу. Убийца, внезапно ставший жертвой, отчаянно боролся за жизнь, уничтожая на своем пути одного за другим плотника. Кровавое оружие пело свою песню, наслаждаясь каждой новой смертью.
   Лица мелькали по кругу. Руки, неестественно вытянулись, превратившись в кривые ветки. И как не изворачивалась жертва, его куртку разорвали в клочья, а на спине и шеи появились несколько кровавых шрамов.
   Озверевшие работники дока продолжали нападать, и в какой-то момент Шрам понял, что ему явно не справиться. Силы были на исходе, а уродливые гримасы оживших мертвецов тянулись к нему, клацая зубами и стараясь дотянуться до шеи.
   В следующий миг убийца взвыл по-звериному, опустив руки.
   В один миг, над ним возникла огромная пасть ужасного чудовища, сверкающего чешуйчатой кожей. Вынырнув из морской пучины, извивающийся змей поглотил пирс, положив конец бесконечной схватке.
  
   Шрам сидел посреди пустой комнаты. Напротив него стояло кожаное кресло бардового цвета, на котором словно судья Тианского правосудия , восседал недавний заказчик.
   Незнакомец равнодушно взирал на убийцу, черными, словно чернила глазами.
   Осмотревшись, Шрам не обнаружил в комнате ни одного окна, только дощатый пол и стены, будто его запихнули в огромный торговый ящик.
   - Как ощущение? - поинтересовался незнакомец.
   Ответа не последовало.
   Лукавый взгляд заказчика осмотрел Шрама с ног до головы, остановившись на кровавых отметинах.
   - Не привычно, не так ли? - перефразировал свой вопрос собеседник.
   Убийца, наконец, кивнул и осторожно произнес:
   - Кто ты? Зачем все это устроил?
   - Ого, сразу два вопроса, - порадовался заказчик. - Я считал: ты более многословен. Клянусь, Серым городом, ты такого раньше не видел?
   Не обращая внимания на разговор, Шрам опасливо подошел к стене и коснулся того места, где должно было располагаться окно. Обернувшись, он поинтересовался:
  - Почему я это вижу? Трава чун-чун?! Ты подсыпал мне ее в еду?
  - Не говори ерунды, - разочаровано поморщился собеседник и отвернулся. С шеи медленно соскользнул шарф, открыв лицо заказчика.
   Он почти походил на человека. Почти лишь с той оговоркой, что у него был огромный прямой нос, занимающий чуть ли не половину лица, и напоминал стальной конус древних доспехов.
   Шрам видывал и не таких уродцев на ярмарке в Диксиде и устрашающий вид незнакомца ничуть не удивил его.
   - Может быть, перестанем играться? - скрипнул зубами убийца. - Если ты не подсыпал мне в еду всякую дрянь и не желал свести меня сума своими фокусами. Объясни, что происходит?!
  - Я хотел поблагодарить тебя, Шрам, - простодушно ответил заказчик, не утруждая себя лишними объяснениями.
   Поправив шарф, собеседник сверкнул узкими щелочками агатовых глаз.
  - Я не ослышался? Поблагодарить?! - не понял убийца.
   В подтверждение, заказчик кивнул:
  - Не удивляйся, ты помог мне в одном деле. Все получилось идеально, без единой промашки.
  - Постой, - остановил его Шрам. - А как же все эти мерзавцы, похожие на живых мертвяков и морской змей!
  - А?! Ты вот о чем, - даже не смотря на заслоняющий лицо шарф, убийца понял, что тот улыбнулся. - Это всего-навсего антураж. Слышал такое слово? Ну, так вот - это он и есть. Позволь еще раз поблагодарить тебя за участие. И прощай.
   Заказчик ловко щелкнул пальцами, и мир вокруг Шрама в очередной раз изменился.
   Он словно угодил в вонючую трясину - ноги увязли в дощатом полу, который мгновенно стал жидким, стены начали закручиваться по спирали, а в нос ударил резкий запах уличных помоев.
   Убийца хотел заорать, но быстро понял бессмысленность данного поступка. Медленно погружаясь в зелено-коричневую жижу, Шрам удивлялся собственной наивности и беспечности, с которыми он взялся за подобный заказ. Авантюра обернулась отнюдь не желаемой победой.
   Тело практически погрузилось в деревянную трясину. Последний раз, взглянув на стремительно меняющийся мир, он с грустью вздохнул и набрал в грудь побольше воздуха.
   Вокруг простирались болотные поля: ни дома без окон, ни равнодушного заказчика. Из топи то и дело вырывались огромные пузыри и быстро лопаясь, изрыгали из себя запах тухлых яиц.
   Справа, в паре десятков шагов, стояло засохшее дерево. Его ветки причудливо изогнувшись, были раскинуты в стороны. На одной из веток сидел огромный ворон. Шраму не сразу удалось заметить этого странного гостя. Среди здешней хмурости и призрачной непроницаемой дымке, птица выглядела как неживой экспонат мрачного 'антуража'.
   Позабавившись собственными мыслями, убийца цыкнул на неугодного наблюдателя за его позорной смертью. Но птица даже не дернулась, продолжая с интересом смотреть на погружающегося в трясину человека.
   - Что, наслаждаешься?! - из последних сил выкрикнул Шрам, назойливой птице.
   Ворон молчал.
   - Ничего и на этого 'шутника' найдется каратель! - хихикнув, заявил убийца.
   На этот раз ворон не остался безучастным. Болотную тишину разрезал резкий голос. Протяжное 'карррррррррааааа' разнеслось по округе.
   Жижа ласково булькнула, и Шрам резко погрузился с головой, исчезнув в пустоте бездны.
   С этого дня его жизнь изменилась до неузнаваемости. И он уже не знал, живет ли он или просто существует, в этом проклятом злыми и добрыми духами мире.
  
   4
  
  - Я лишь хочу узнать правду, и наказать виновных, - выпятив грудь вперед, авторитетно заявил констебль.
   Человек в повязке скорчил надменную мину:
  - Не говорите ерунды, мистер ищейка. Не в вашей власти бороться с бессмертными.
  - О чем это вы?
  - Вам не стоит лезть в запретный мир. Наш мир. Прощайте, мистер сыскарь, - не став больше ничего объяснять, одноглазый повернулся к Джинксу спиной и медленно пошел прочь.
  - Я все равно докопаюсь до правды! - крикнул в след Форсберг.
   Остановившись, одноглазый не оборачиваясь, прошептал:
  - Упокой ваш дух, юноша. Видят бессмертные, я вас предупреждал.
  
   В кабинет постучали и, не услышав ответа, настойчивый посетитель все же решился и открыл дверь. Протяжный скрип заставил констебля вздрогнуть и отогнать прочь навязчивые мысли.
   Внезапный посетитель.
  Джинкс дернулся - бумаги веером разлетелись в разные стороны.
   - Ну-ну, к чему же так нервничать, - старший инспектор Ла Руф, мило улыбнулся.
   - Простите, я не ожидал...задумался... слишком много вопросов, - краснея, попытался оправдаться констебль. Он ужасно не любил ошибаться, тем более прилюдно, когда его оплошность может стать предметов чьих-то разговоров. Правда стоило заметить один примечательный факт - его наставник не был болтуном и с житейской непосредственностью, относился к подобным вещам.
   - Разве у вас остались дела? - Ла Руфа пробил кашель, и лишь избавившись от напасти, он добавил: - Или вы решили покопаться в прошлом и оживить какую-нибудь таинственную забытую всеми легенду?
   - Вовсе нет, - не согласился констебль. - Меня больше интересуют свежие факты. К примеру, вчерашняя смерть возницы, мистера Фрита...
   - Ах да, ваш ночной визит, - припомнил Ла Руф. - Что же вас так озаботило в смерти этого несчастного? Насколько я помню, обстоятельства установлены... Причина: сердечный удар. Ни увечий, ни признаков отравления. Что же тогда?
  - Мне трудно объяснить...все слишком сложно... - замешкался Джинкс, подбирая с пола бумаги.
  - И все же? - не унимался Ла Руф. - Я прямо заинтригован, вашей настойчивостью. Осмелюсь предположить, что ваше внимание привлек какой-то весьма занимательный факт. Прошу вас не тяните...
   Глаза старшего инспектора призывно сверкнули, словно у волка желающего настигнуть бедную жертву.
   - Ну, я не уверен, смерть мистера Фрита не единственная... Насколько я могу судить по имеющимся фактам, этой ночью произошла еще одна странная трагедия, - произнес констебль и затих.
   - И в чем же схожесть? - удивился Ла Руф. - Неужели вы нашли еще одно воронье перо? Или кто-то сообщил вам, о потусторонних обстоятельствах? Демоны? Оборотни? Или что-то другое?
  - Не совсем так, - покачал головой Джинкс, продолжая сохранять некое напряжение. - Дело в том, - он немного замялся и повторил. - Дело в том, что эти смерти абсолютно не похожи. И на месте происшествия, я не обнаружил вороньего пера. Но...
  - Но что-то вас смущает?
  - Без сомнения, - согласился Джинкс. - И в смерти возницы на улице Откровений, и в смерти юного вора в квартале Отрешенных, действительно существует, какая-то неуловимая нить.
  - Какая? Потустороннее возмездие?! - с нескрываемой иронии поинтересовался Ла Руф.
   Констебль нехотя кивнул, и опустил взор.
   Придерживая больную спину, старший инспектор медленно доковылял до стеллажа с толстыми папками и, достав с верхней полки одно из давно забытых дел, зашелестел страницами.
   - Бывают случаи, друг мой, когда мы выдаем желаемое за действительное. В ночи часто мерещатся невероятные страхи, в которые мы с легкостью верим и принимаем за чистую монету. Вот пример... - перед лицом констебля возник карандашный набросок ужасного волка, ходящего на задних лапах. Его злобный оскал был чем-то нереальным и занимал практически треть всего рисунка. - Его считали напастью восточных лесов и ежедневно устраивали настоящие облавы на местные лощины. Говорили, что оборотень по приказу темных сил отгрызает головы несчастным крестьянам. И каждый, включая и меня, безоговорочно верили подобным слухам. А на деле, оказалось, что двое душегубов, специально нагоняли страх на здешние края. И оборотень оказался всего лишь шкурой убитого медведя с приделанной к ней головой волка. Обман. Понимаешь?
  - Понимаю, - согласился Джинкс.
  - А вот еще.
   На желтом листе красовался выцветший рисунок двухголового человека изрыгающего огромное пламя.
   Кашлянув кулак, Ла Руф продолжил:
  - Занятная надо заметить была история. Западную часть города, квартал Чужеземцев поверг в ужас некий двухголовый демон, способный летать и карать пламенем, будто мифический дракон. Но в итоге. Убийцей оказался обычный житель города Рунс, страдающий слабоумием.
  - А его невероятные способности? - напомнил констебль.
  - А невероятные способности, лишь домыслы и страхи напуганных до смерти горожан. Они сами наделили его такими сверхественными способностями как пламя и крылья. На самом деле, когда мы его поймали, он напоминал жалкого щенка и не мог причинить боль даже старику Фоли, нашему вечному дежурному, которому в обед сто лет.
   Вслед за двуглавым злодеем, перед глазами мистера Форсберга возникли примеры некогда ужасных убийц, наводивших страх на весь Прентвиль: люди со свиными головами; худощавый юноша в длинном плаще с острыми клыками, торчащими изо рта; утонченный аристократ с забинтованным лицом, в черных очках.
   К тридцатому портрету, Джинкса стало немного мутить, и он вежливо откланявшись, попросил Ла Руфа прекратить подобный экскурс в историю.
   - Теперь ты понял, мой мальчик, смысл моих слов ? - подытожил старший инспектор.
   - Но ведь в любых правилах существуют исключения, - уклончиво не согласился констебль.
   Услышав эти слова, Ла Руф разочарованно развел руками.
   - Увы, мой мальчик, я не верю в летающих ведьм и клыкастых чудовищ. Всему есть логическое объяснение и мне хотелось бы, чтобы вы об этом не забывали.
   Желая возразить своему наставнику, Джинкс напротив, молча согласился. Ужасно не хотелось огорчать старика и вступать в бесполезные споры.
   Ла Руф протяжно крякнул и уже собирался покинуть кабинет молодого инспектора, когда ему в спину, словно острый нож вонзился еще один вопрос:
   - Простите, а что на счет Шрама?
   Старик обернулся. На его лице глубокой бороздой застыли морщины, выдав озабоченность, царившую в голове.
   - Я прошу вас больше никогда в жизни не упоминать об этом несчастном. Мне ужасно стыдно, за свою несдержанность. Надеюсь, мы поняли друг друга.
   Возможно, Джинксу всего лишь показалось, но своими словами он растормошил в душе наставника гнездо с гадюками. И воспоминания старшего инспектора выглядели куда хуже тех ночных кошмаров, что приходили к нему чуть ли не каждую ночь.
   Ничего не ответив, наставник незамедлительно покинул кабинет констебля. Дверь звонко хлопнула, оставив мистера Форсберга наедине со своими мыслями.
  
  4. глава - Знание усугубляет скорбь.
  
   В такие дни Шрам, до ломоты в костях, хотел оказаться в узком ящике, зарытым в земле и отрешиться от всяческих забот и мирской суеты. Вероятно по той причине, что он сам давно был покойником - только умиротворения, подобная мысль не прибавляла.
   Взяв старый, с ржавой ручкой нож, мастер попробовал начать работу. Не получилось. Разочаровано отложив инструмент в сторону, Шрам поднялся со своего скрипучего стула и направился к двери.
   - Ты куда?
   Мастер резко обернулся.
   Полумрак, пропитанный сыростью и нафталином мастерской, продолжал сохранять таинственное спокойствие. Подойдя к столу, Шрам взял лампу, и крохотный огонек вырвал из ночи мрачные стены, на которых покоилась настоящая армия кукол.
   Обойдя комнату и убедившись в отсутствии мнимого собеседника, мастер, успокоился и присев, устало протер глаза.
   - Всеединый, как же я устал....
   - Не жалуйся, все равно не услышит! - на этот раз голос прозвучал более отчетливо.
   Дернувшись было в сторону, мастер застыл на месте. Из серой пустоты, которую не смог освятить масленый светоч, на своего создателя смотрели нарисованные глаза деревянной куклы. Фигурка плотника Джорни, слабо походила на оригинал - в отличие от своих собратьев. Шрам выполнил ее с неподдельной ненавистью, пытаясь изобразить идеальные черты более уродливо и мерзко. Поделка вышла на славу. Самая первая и самая ужасная.
   Глаза Джорни вышли узкими, раскосыми, непривычного болотного цвета; нос длинный и кривой, будто рыболовный крючок; а скулы, мастер сделал острыми как два дорожных валуна. На голове плотника вместо привычной льняной шапки, появился красный колпак с бубенчиками. Свою последнюю и роковую жертву, убийца высмеял на славу.
   И как только Шрам мог забыть об этом мрачном шуте?
  - Добрый вечер, старый друг, - приветливо произнесла кукла.
   Не разразившись бурей эмоций, Шрам прищурился и встряхнул головой, будоража запылившуюся память. В безобразной деревянной игрушке с трудом угадывалось лицо добродушного плотника.
   - Как...возможно?
   Кукла пожала плечами.
   - Невероятно!
   Крохотный огонек лампы вырос, и комната наполнилась густой желтизной, полностью отделив от темноты миниатюрного собеседника.
   Угловатая фигурка, явно порадовавшись подобной реакции создателя, выпятила на показ огромные кривые зубы.
   Шрам поймал себя на мысли, что на таком уродливом лице даже самая милая улыбка, выглядит грозным оскалом.
   - Мое имя - Ру-ру, - кукла вытянула перед собой руку.
   Мастер поздоровался со своим творением и, чихнув, так и не нашелся, что ответь.
   - У тебя здесь довольно мрачно, - деловито осмотревшись, заключила фигура.
   Спрыгнув на пол, Ру-ру быстро прошелся по комнате и, подойдя к печке, поинтересовался:
   - Давно топил?
   Шрам нахмурил лоб, пожал плечами.
   Кукла подкинула в топку пару поленьев и, указав на кресало, скомандовала:
   - Поджигай. Если не возражаешь. Я не очень дружу с огнем.
   Кивнув невпопад несколько раз, мастер озабоченно уставился на остальные фигурки. Неужели они тоже живые?
   - Не переживай, они всего-навсего сухие чурки, - отмахнулся Ру-ру, заметив взгляд создателя.
   Кукла вела себя слишком непринужденно и смело, чтобы быть плодом больного рассудка Шрама.
   - Откуда ты взялся? - разлепив губы, все же пролепетал мастер.
   - Это ты мне ответь. Ты же меня создал, - удивилась кукла.
   Шрам надул щеки, и задумчиво почесал затылок: рассудительность Ру-ру была чем-то из ряда вон выходящего и не поддавалась никакому объяснению.
   Взяв паузу, бывший убийца разжег печь, и вытащил из чулана еще одну лампу. Комната наполнилась теплом и треском березовых поленьев.
   На столе возник чай и ломоть ржаного хлеба.
  - Да, не густо, - разочаровался Ру-ру.
  - А ты что ожидал пир?! - язвительно отреагировал Шрам.
  - Я ожидал, что ты изменился, - честно призналась кукла.
   Отхлебнув чай, мастер помочил засохшую краюшку и пошмякав практически беззубым ртом, отложил ее в сторону, произнес:
   - Ты считаешь семь лет в 'Безнадеге' - легкая прогулка?
   -О нет, далеко не прогулка, мистер мрачный ворчун! И с чего тебя так назвали? - кукла рассмеялась, да так надменно, что создателю захотелось прихлопнуть ее одним ударом.
   Ловко спрыгнув со стола и оказавшись у ровных рядов деревянной армии, Ру-ру заложил руки за спину и стал деловито прохаживаться туда-сюда.
   - Ты наверняка хочешь знать: откуда я взялся, а главное, зачем я пришел? И уж тем более, как я смог...
   - Я и без тебя знаю ответы на эти вопросы, - раздался недовольный, скрипучий голос. - Ты больное проявление дыма от травы чун-чун , которую я нюхал этим утром. Не думай - Пенек, что в камере жилища для умалишенных, меня не научили бороться с собственным разумом.
   Отвернувшись, Шрам мгновенно потерял всякий интерес к ожившей кукле.
   Сначала раздался грохот обрушающихся полок, словно рассыпался деревянный домик, а затем мастер почувствовал резкий удар по коленной чашечке.
   У ног Шрама стоял мерзкий, настырный гость.
  - Ну что поверил?
   Вскочив, мастер одним прыжком оказался у ящика, стоящего в дальнем углу комнаты. Стремительно открыл его. В руках оказалась бутылка с зеленой жидкостью.
   Шрам сделал глоток и посмотрел на куклу - та оставалась на месте. Процедура повторилась. Ру-ру скрестил руки на груди и с немым вопросом, уставился на своего создателя.
   - Хорошо, - осушив бутылку до конца и не добившись нужного эффекта, сдался мастер. - Что все это значит?!
   Кукла удовлетворенно кивнула:
  - Готов?! Тогда пойдем за мной. Доверься, Кронос все растравит на свои места!
   Ловко забравшись на окно, Ру-ру исчез на улице, не дав мастеру и секунды на раздумье: выбор сводился к одному простому решению.
  
  2
  
   Сегодняшний солнечный день мог омрачиться лишь одной заранее известной причиной: известие о новой смерти, загадочной и в тоже время не отличающейся от всех прочих, которые случались в Прентвиле практически каждый день. Однако, констебль наивно полагал, что в этот день, слепая старуха с косой обойдет их округу стороной, и ему не придется вызывать скрипучую перевозку, а затем вести бессмысленные разговоры с мистером Лизри.
   На улице показались двое весьма встревоженных горожан. Свободная холщовая одежда и остроконечные колпаки, привлекали к ним излишнее внимание случайных прохожих. Собрав вокруг себя небольшую толпу, они разразились целой вереницей трагических предсказаний.
   - Наш ждет гнев бессмертных!
   - Спокойные дни закончились!
   - Кронос отвернулся от нас навсегда!
   - Всеединый проклял Прентвиль!
   Завидев Смотрящего, возмутители спокойствия немного поутихли, продолжив свои пророчества жуткими нашептываниями.
   Констебль почувствовал неприятный холодок в груди - слишком убедительны были безликие прорицатели. И его тревога передалась толпе.
   Люди, обеспокоенные собственной судьбой, стали возмущаться, высказывая претензии Смотрителям и оттесняя тех подальше от предсказателей. Еще секунда, и безликие продолжили свое представление, безнаказанно, в полной безопасности. Не поэтому ли последний месяц, они все чаще возникали на улицах Прентвиля; предрекая беды и несчастья, предсказатели предлагали каждому просто покаяться и избавиться от груза собственных грехов.
   Ноги сами привели констебля на улицу Часов - поблизости с тем местом, где обнаружили труп мистера Фрита.
   Остановившись на площади у пересечения с улицей Откровений, он долго смотрел на высокие башенные часы, которые, пробив двенадцать, продолжили отсчитывать неумолимо летящее время.
   Люди, спешащие по делам, не замечая собственной тени, стремительно исчезали в лабиринтах узких улочек города. Мимо проносились быстрые повозки, узкие кэбы; возле небольших магазинчиков слышались призывные крики зазывал. Смех и многоголосье создавали впечатление огромного улья.
   Джинкс стоя посередине площади не в силах пошевелиться, стараясь уследить за каждым из прохожих.
   Одна из теорий розыска душегубов, гласила, что убийца всегда возвращается на место своего преступления и долгое время созерцает за происходящим, стараясь привлечь к себе особое внимание. Конечно, констебль и не помышлял проверить подлинность этих предположений, но подсознательно надеялся, что один шанс на миллион все-таки существует.
   И мистер Форсберг оказался по-своему прав...
   Черным пятном в сознании инспектора возник знакомый образ, выбивавшийся из общей картины городской суеты. На один из осветительных столбов сел огромный черный ворон. Почистив перышки, он пристально вгляделся в толпу стоящих поодаль зевак. Джинкс напрягся, чувствуя, как найденное перо насквозь протыкает жакет.
   Опешив, констебль попятился назад, едва не споткнувшись о выступ мостовой.
   Птица продолжала гордо восседать на металлическом троне. Черные пуговки глаз, казалось, пронизывают каждого, кто оказался в этот солнечный день на площади Часов.
   Достав перо, Джинкс попытался сравнить его с цветом угольной птицы. Хотя много ли воронов отличались друг от дружки?
   - Простите, мистер.
   Рядом с Джинксом стоял Тим Редклиф - тот самый чистильщик обуви, обнаруживший труп возницы. Шмыгнув носом, мальчишка с достоинством выдержал острый взгляд мистера Форсберга.
   Одной короткой секунды хватило, чтобы таинственная птица исчезла без следа. Констебль закрутил головой, но среди черепичных крыш и скрипучих флюгеров не нашел призрачной птицы.
   - Вы что-то хотели, юный мистер?! - гневу Джинкса не было границ, но он вовремя совладал с собой.
   - Я просто хотел сказать... Со мной приключилось... Ну я просто думал это вам будет интересно... Простите я не хотел вас отвлекать... Этой ночью...
  - Что?! Я не очень понимаю. - Только сейчас инспектор окончательно пришел в себя, и требовательно уставился на Тима.
   И в этот самый миг, произошло невероятное. Башенные часы второй раз пробили двенадцать. Каждый удар отразился в сердце констебля тревожным набатом, словно возвещал о надвигающейся опасности. На секунду мир вокруг замер, и песочные часы перевернулись, а крупинки олицетворяющие скоротечность всего сущего, стали быстро осыпаться вниз.
   Мистер Форсберг мгновенно перевел взгляд на фонарь, туда, где недавно восседала роковая птица - пусто; затем уставился на Тима; и немного помедлив опять на часы. Ворон не появился, а двенадцатый удар, родил в ушах констебля протяжный гул.
   Наваждение исчезло внезапно. Одно мгновение и привычные звуки наполнили окружавший его мир. Очутившись в дальней части улицы - юный чистильщик покорно ожидал мистера Форсберга. Растерянный взгляд инспектора нашел Тима.
   - Никак не возьму в толк. Эти часы, - констебль указал на башню, - разве возвещают о полудне несколько раз к ряду?
   - Несколько раз? - растерянно пожал плечами мальчуган.
   - Ну да, именно, - кивнул Джинкс. - Я отчетливо слышал, как они пробили двенадцать, сначала один раз, а затем и второй.
   Тим хотел было согласиться с констеблем, но в последний момент отчего-то передумал и неуверенно пролепетал:
   - Простите, но часы всегда возвещают один раз...
   - Хорошо, - остановил парня инспектор и, решив больше не возвращаться к данной теме, пристально посмотрел ему в глаза: - Постой, ты ведь кажется хотел мне о чем-то рассказать... О чем-то весьма важном?
   Тим кивнул и, не делая паузы, быстро заговорил.
  
   Предшествующая дню Порока ночь выдалась на удивление безлюдной: толи горожане решили повременить с прогулками по ночным улицам, толи противоречивые слухи так сильно наводнили Прентвиль, что люди стали побаиваться собственной тени. Так или иначе, но и сегодня Тим ощутил, как за пару минут оказался на ратуше один-одинешенек. На небе одна за другой возникали застенчивые звезды, а от пекарен перестало веять приятным ванильным ароматом.
   Часы пробили ровно десять - самое время закругляться, отложив работу на завтра, и брести по одиноким улицам в сторону родного приюта.
   В очередной раз, шмыгнув носом и откинув в сторону грязные щетки, Тим стал быстро собирать рабочий скарб. Клиентов ни на грош, а высиживать собственный страх, нервно оглядываясь по сторонам себе дороже.
   Тусклый свет, пробивающийся сквозь дырявые ставни окон, быстро гас, не давая возможности насладиться прохладой длинного вечера. Улицы окутывал густой туман.
   Собрав пожитки в деревянный ящик, Тим обернулся, отреагировав на резкий шум. Из узкого проулка показались зеленовато-желтые глаза старого мордатого кота. Протяжно замяукав, хвостатый бродяга, не дав себя рассмотреть, мгновенно исчез в пустоте крадущегося по мостовой тумана.
   - Принесла нелегкая, - сплюнув, чистильщик подхватил ящик с вещами и кинулся к Торговой площади.
   В дальней части улочки уже показались призрачные тени фонарщиков, когда мальчуган услышал за спиной стук копыт и звук приближающегося экипажа.
   Остановившись, он покосился на неровную кладь домов и заметил сухие ветви плюща, которые почудились ему страшными щупальцами вчерашнего покойника. Гонимый ночными страхами и призрачным возницей, он резко свернул в сторону, прошмыгнув в один из переулков. Прижался спиной к холодному камню и, запрокинув голову, зажмурился.
   Раньше Тим никогда не позволил бы себе неоправданного страха. Но после вчерашней ночи все изменилось. Теперь парень стал бояться даже собственной тени, постоянно незримо ощущая рядом с собой чье-то присутствие. Дух возницы не отпускал его, сделавшись жуткой тенью, способной утащить случайного свидетеля за собой в подвалы Минса.
   Тем временем, повозка пронеслась мимо, растворившись в сизой дымке вечернего тумана. Тим облегченно выдохнул. Иллюзия. Обман. Нет, и не было никакого мертвеца, будоражащего своим присутствием ночной Прентвиль.
   Все успокоилось. Улицу плотными сетями опутала расслабляющая тишина. Осторожно выглянув из временного укрытия, мальчуган быстро осмотрелся: ровные края домов, крохотные огоньки фонарей и выпуклые камни мостовой, исчезающие за крутым поворотом улицы - никакой опасности.
   Выждав время, Тим все-таки сделал крохотный шаг и замер, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениями и случайным шорохам, доносящимся из сумрака. Сердце в груди колотилось в бешеном ритме, но чистильщик, совладав с собой, решил не обращать на это внимания. Нащупав под рубашкой спасительный символ бессмертной жизни - металлическую пластину, закрученную по спирали, - он несколько раз прошептал восхваления Всеединому, и попросил уберечь его душу от мерзких страхов.
   Покровители не откликнулись, но Тим ощутил в груди некую уверенность и защищенность. Волнение ушло прочь, а призрачные тени, клацающие огромными клыками, растворились среди белой занавеси тумана.
   - Глупость! Дуралей я пугливый! - немного осмелев, выкрикнул Тим в темноту.
   Еще пару шагов вывели его к краю пустынной дороги. Ни одной живой души, город уже давно видит десятый сон; а в остальном - все как прежде - как в один из тех вечеров, когда он не спеша возвращается в свое скромное пристанище на улицу Предзнаменований.
   Очутившись на противоположной стороне дороги у одиноко стоящего ночного стража-фонаря, Тим кинул быстрый взгляд на площадь Часов и решил скорее спешить домой.
   С северной части города повеяло стужей. Сегодня, не стоило медлить. Наверняка не упокоенный дух возницы затаился в какой-нибудь темной подворотне - но в ночь Порока он не станет ждать, а обязательно возьмет да и вынырнет из-за угла. И схватит...
   - Прошу прощения, юноша, - голос раздался как гром среди ясного неба.
   Обернувшись, Тим едва удержался на ногах и не брякнулся на мостовую. Посреди улицы, будто выскочив из-под земли, стоял огромный черный омнибус, запряженный шестью ваксового цвета лошадьми. На облучке сидел громадный как скала извозчик в дорожном плаще с высоким стоящим воротником, который практически полностью скрывал его лицо, а широкополая шляпа довершала картину таинственности. И было в этом безликом человеке, что-то чужое, отталкивающее. Возницы экипажей, носили в Прентвиле, короткие синие куртки и огромные яркие номерные бляхи на груди.
   Впрочем, и омнибус отличался от обычных повозок не только цветом, напоминая огромную кляксу, но и странными узорами на бортах. Окна экипажа закрывали бархатные занавески и только за одной из них, мальчуган смог разглядеть неподвижный женский силуэт.
   - Простите, мистер. Но, я не совсем понимаю... - слова предательски застряли в горле и Тим смог лишь жалобно пискнуть, прикрыв рот рукой.
   Извозчик проследил за взглядом парня и, щелкнув пальцами, привлек его внимание.
   - Ты, кажется, работаешь неподалеку от Часовой площади, - перст мужчины указал на север.
   Тим кивнул, не отрывая взгляд от извозчика - его лицо все оставалось таким же безликим.
   Лошади заволновались, хрипя и отбивая камни мостовой.
   - Неон, пригласи юношу ко мне, - раздался из омнибуса приятный женский голос.
   Облокотившись на колено, извозчик щелкнул пальцами и указал пальцем, теперь уже на вход. И наставительно добавил:
   - Милости просим, юноша. И учти, она не любит когда ей отказывают, хе-хе. Так что постарайся быть благоразумным.
   Тим недоверчиво посмотрел на первую ступеньку, чувствуя, как стремительно тяжелеют его ноги. Спина стала мокрой, а зубы предательски забарабанили, словно на улице был жуткий мороз.
   - Не заставляй ее ждать, приятель, - подбодрил человек без лица.
   Страх сковавший ноги Тима не хуже тяжеленных цепей, потянул его назад, заставив невольно оступиться.
   - Я бы на твоем месте этого не делал, - склонившись над юношей свинцовой тучей. Широкополая шляпа поползла вверх, и мальчуган увидел, как сверкнули огненные глаза извозчика.
   Лошади в подтверждения этих слов разразились неистовым ржанием, родив в парне невероятный ужас.
   Решив не искушать судьбу, Тим переборол страх и аккуратно поставил ногу на первую ступень. Вторую, третью, четвертую и ... он почувствовал, что сам подписал себе смертный приговор, забравшись в пасть вымышленного чудовища. Зева омнибуса захлопнулось.
   - Не бойся, малыш. Я вовсе не кусаюсь, - хозяйка повозки явно прибывала в хорошем расположении духа и вряд ли собиралась скушать попавшего в ее сети мальчугана, обглодав его хрупкие косточки.
   Для храбрости, набрав в грудь побольше воздуха, Тим повернулся, уставившись на бархатный диван, где властно восседала молодая леди, в шикарном алом платье, жадно облегающем ее совершенное тело. Юноша смог в мельчайших подробностях рассмотреть стройную фигуру, в тусклом свете двух масляных ламп, освещающих кабину омнибуса.
   Слегка прищурив большие карие глаза, подведенные сурьмой, девушка сделала пригласительный жест. Тим сглотнул, но не стал противиться и, не проронив ни звука, повиновался. Нос и губы девушки были скрыты черной полупрозрачной вуалью, и юноша с легкостью смог различить под ней милую улыбку.
   - Не бойся. Я не обижу тебя, - ласково произнесла она.
   - А я и не боюсь, вовсе, - смущенно ответил Тим, потупив взор.
   Ответ пришелся девушке по вкусу. Непринужденно махнув рукой, она заставила омнибус медленно двинуться.
   За окнами замелькали стены домов. Взволнованно уставившись на исчезающую в ночи улицу Откровений, Тим услышал голос девушки.
   - Мы немного прокатимся. Не возражаешь? Заодно и поболтаем.
   Тим кивнул.
  - Угощайся, - хозяйка омнибуса указала на корзину с фруктами, внезапно возникшую на маленьком столике.
   В руке девушки уже красовался изящный бокал в форме крохотной птички с длинным игольчатым клювом.
   Потянувшись к роскошной грозди винограда, Тим в последний момент, остановился и одернул руку.
   Девушка расхохоталась:
  - Глупый, дурашка. Ты что же думаешь: я собираюсь тебя отравить? Обычного чистильщика обуви?
   Ее колкие слова заставили Тима густо покраснеть. Он и вправду, сам не зная почему, сильно испугался за свою жизнь.
   Девушка побарабанила пальцами по столу и, глотнув вина, отставила бокал в сторону, на самый край стола. Омнибус сотрясся, но крохотная стеклянная птичка удивительным образом удержалась, не брякнувшись вниз.
   - И так, начнем.... - скрестив руки, девушка еще раз осмотрела чумазого парнишку с ног до головы.
   Ее глаза оказались такими выразительными и проникновенными, что у Тима невольно по спине побежали мурашки. Ему показалось - она способна видеть его насквозь.
   - Скажи, ты ведь достаточно умный мальчик, - скорее утверждая нежели спрашивая, произнесла хозяйка омнибуса.
   На всякий случай Тим кивнул.
  - И подмечать все любишь, не так ли?
   И опять кивок соглашения.
  - Замечательно, - девушка прищурилась, и вкрадчиво добавила: - Стало быть, ты заметил, кто остановил кэб? Как он выглядел? Что говорил?
   Ни за какие подарки на свете Тим не желал вспоминать о смерти возницы. Стоило только ему сомкнуть веки - перед ним возникал образ хохочущего мертвеца, стучащего беззубым ртом и взирающего на юношу пустыми глазницами.
   - Я, я... возможно...просто... все было... стремительно... страшно и ...ворон, - язык совсем не слушался Тима. Страх в очередной раз застрял в горле.
   Девушка сделала невольный жест, словно отмахнулась от назойливой мухи.
   - Прости, что ты сказал?
   - Все произошло мгновенно... я ...опомниться не успел... - рассеяно продолжил мальчуган.
   - Да нет. Я не об этом! Ты что-то сказал там о птице?!
   - Он очень громко гаркнул. Как человек! Я ног не чувствовал от страха, - выпалил чистильщик.
   Ее лицо рачительно изменилось: кожа побледнела, зрачки сузились, будто в глаза ударил яркий свет, а губы вытянулись в тонкую линию.
   За окном наступила кромешная тьма. Крохотные огоньки тусклых фонарей и случайных факелов Ночных провожатых исчезали без следа, а впереди вырастали огромные лесные исполины. Только под тенью властной ночи, они изменились до неузнаваемости, словно вместо изумрудных стражей вдоль дороги караулили ужасные чудовища, которые покинув ночные кошмары, раскали в поисках новой жертвы.
   - Повтори еще раз, что ты сказал?! - медленно, практически по слогам, произнесла хозяйка омнибуса.
   - Я видел ворона. Огромного ворона, сидевшего на крыше кэба. Именно он убил возницу. Я никому об этом не рассказывал. Но я знаю, он убил, - более спокойно ответил Тим. На сердце стало легко и спокойно. Поделившись тайной, он будто избавился от невероятного груза.
   Омнибус слегка затормозил, и пассажиры почувствовали как колесо, сойдя с колеи, угодило в огромную яму. Дорога стала скверной, и мальчик испуганно вжался в мягкую спинку кресла - они покидали наезженный тракт пригорода.
   - Ты уверен. Может быть, ты обознался?! - не унималась девушка. - То была другая птица...
   Но собеседник, не оправдав ее ожидания, отрицательно замотал головой.
  - Значит, Коракс посетил город. Впервые за сотню лет он посетил оборотный город, - произнесла она, выплевывая наружу каждое слово, как пригоршню горьких опилок. И совсем тихо: - Вещий, не приходит без веских причин. Это не к добру. Ой как не к добру.
   Экипаж резко затормозил. Бокал не удержавшись, беспомощно брякнулся на пол, и разлился у самого края стола - но вместо белого вино оказалось алым.
   - Неон, останови, - практически взмолилась девушка, окончательно избавившись от повелительного и властного тона.
   Омнибус плавно затормозил и встал как вкопанный.
  Тим осторожно посмотрел в окно и обомлел. Они стояли посередине центральной ратуши освещенной по кругу десятком масляных фонарей, ласкающих взгляд своим приятным медовым светом.
   Не успев опомниться, мальчуган почувствовал за спиной чужое присутствие. Мощная рука схватила его за воротник и потащила к выходу. Тим не сопротивлялся. От него решили избавиться как от ненужного щенка. Пускай. Главное остаться целым и невредимым.
   Бросив последний взгляд на таинственную леди, он заметил в ее глазах едва уловимую тревогу, словно его слова стали для нее дурной вестью.
   - Ненавижу ложные слухи, сандара за, - проскрипел зубами извозчик, и Тим беспомощно полетел на мостовую. Следом за чистильщиком отправился и его скромный скарб.
   Обидно стерев с лица пот, мальчуган вскочил на ноги и уже собирался погрозить кулаком грубияну, когда понял - он стоит на улице совершенно один.
   Растерянно озираясь по сторонам, Тим как не пытался не смог найти следов экипажа. На улице была глубокая ночь, а верные стражи Прентвиля уже не так ярко освещали ратуш и высоченную каменную башню с часами.
   Омнибус растворился в дымке тумана, унеся с собой страх юного чистильщика. Тим стоял возле фонаря опустошенный, словно его лишили последних сил. Гул в голове скоро прекратился, забрав с собой неприятные ощущения ночной беседы.
   Внезапно раздался бой часов, и парень, подпрыгнув на месте, едва не оглох от невероятного звона.
   - Не время таким маленьким пронырам, гулять по улице без сопровождения взрослых, - раздался из-за спины тихий, вкрадчивый голос.
   - Я не оди... - хотел было ответить Тим, но осекся.
   Перед ним стоял высокий сутулый мистер в строгом прямом костюме и округлой шляпе с козырьком. Лицо незнакомца гораздо примечательнее: из-под козырька выглядывали черные как сажа волосы, а густые брови срастались на переносице. Агатовые глаза пристально изучали мальчугана.
   - Может быть вас проводить, молодой человек, - все также учтиво поинтересовался мистер.
   Тим мог побиться об заклад, что Ночной провожатый внезапно упавший на него как снег на голову, сильно напоминал роковую птицу.
  - Спасибо, я лучше сам! - крикнул в ответ чистильщик и рванул вдоль улицы.
   Замершая на башенных часах стрелка показывала ровно десять часов...
  
  
  
  3
  
   Эта дрянная кукла, внезапно ожившая на глазах Шрама, знала Прентвиль не хуже Ночных провожатых, которые словно слепые кроты, неутомимо бродили по мрачным улицам города, позвякивая тусклыми фонарями.
   Убийца едва поспевал за Ру-ру, мысленно выстраивал в одну цепочку события вчерашнего дня - картина выходила отнюдь не утешительная. Размеренное существование потрепанного жизнью кукольного мастера изменилось, когда ночную тишину нарушил женский визг. Все полетело в тартарары, завертевшись волчком. Сам того не желая, Шрам совершал один неразумный поступок за другим: перешел дорогу бессмертной, сунулся к главе Отрешенных, а теперь шагал следом за собственным воображением.
   Заскрипев зубами, мастер поморщился, ругая себя за несдержанность. В свете последних событий стоило вести себя более осмотрительно. Сейчас Прентвиль больше напоминал шахматную доску, на которой в скором времени должна начаться игра между бессмертными. А на кону этой дуэли, будут стоять обычные человеческие жизни.
   Мысленно проклиная и олисийцев и дорианцев - оба клана демонов - убийца сплюнул и ускорил шаг.
   Ему была чужда людская слепота: они ведь не замечают очевидных вещей. Считают, что за незримой гранью смерти существует только пустота и ничего больше. И все ТАМ определено и предельно ясно, словно теченье, по которому можно плыть. Как же они ошибаются!
   Скривившись от навязчивых мыслей, будто от неспелой сливы, Шрам припомнил свою последнюю встречу с бессмертной. Ее мертвый взгляд. По коже побежал мороз.
   - Сюда, да живей ты, поторапливайся. Увалень! У нас совсем мало времени, - прикрикнула кукла и призывно махнула маленькой шарнирной ручкой.
   Они миновали Угрюмый мост, и попали в узкий каменный проулок, где дома почти касались друг дружку своими кирпичными боками. Над головой на толстенных веревках болтались гирлянды чистого белья. На землю то и дело падали огромные мыльные капли.
   - Не припомню этого места, - озираясь, прошептал Шрам.
   - О, ты еще много чего не видел в своей однообразной жизни, мастер сухих поленьев, - хихикнул Ру-ру.
   Переулок показался убийце бесконечным. Они все шли и шли по узкой прямой дорожке, а впереди виднелись лишь тряпичные преграды, мерно покачивающиеся на ветру.
   Где-то справа скрипнули ставни, и Шрам машинально поднял голову, обомлев. В одном из окон мелькнуло серое безжизненное лицо. Только цвет кожи был не главным - у того, кто скрылся за ставнем, не было глаз, а кожа сморщилась, будто у сухофрукт.
   - Где мы? - не удержавшись, мастер тревожно покосился на куклу.
   - В Принтвиле, - нисколько не удивившись такой реакции, ответил Ру-ру.
   - В Прентвиле?
   - Нет! В Принтвили! И не задавай лишних вопросов. Еще слишком рано! Поспешим! - деловито заявила игрушка.
   Шрам не стал возражать. Он уже шагнул следом за собственным мороком. И не собирался поворачивать. Да и к чему? Пока его больной разум не развеет возникшую иллюзию, бороться с этим бесполезно.
   Та дорога, что была хорошо знакома Ру-ру, оказалась совершенно неизвестна Шраму. Он будто шагал по чужому городу - без людей и посторонних звуков, где не было ни единого запаха. Но следующий шаг все изменил. Мастера охватила целая палитра ярких и насыщенных ароматов. Теперь незнакомый город, стал пахнуть лавандой и оливковым маслом, но вскоре приятные запахи сменились гнилью и отвратительным смрадом нечистот.
   - Куда ты меня привел?! - откашлявшись, поинтересовался Шрам.
   - Еще не привел, - сухо ответил Ру-ру за поворотом.
   Убийца прижался к стене и протиснулся следом за куклой.
   Небольшая площадка, окруженная заброшенными домами, родила в памяти Шрама события вчерашней ночи. Сюда его привел ворон и здесь же он очутился вновь, по воле собственного сознания.
   - Мы в квартале Отрешенных?
   - Тихо, - цыкнула кукла и стала осторожно обходить периметр, расставив руки в стороны.
   Отойдя в сторону и не став мешать собственной иллюзии, убийца присел у стены и стал безучастно жонглировать камешками.
   Тем временем Ру-ру дошагал до стены, развернулся и, изобразив канатоходца, стал медленно, шаг за шагом, двигаться в противоположном направлении.
   - Знаешь, - между делом произнесла кукла. - Врагов надобно выбирать тщательнее, чем друзей. И немного подумав, добавила: - Если конечно хочешь победить... - и, заметив удивленный взгляд убийцы, противно захихикала.
   - У меня нет врагов, кроме самого себя. - Шрам нахмурил лоб. Спорить с собственным внутренним голосом, становилось все сложнее.
   - Тогда надобно их обязательно завести. Иначе жизнь станет слишком скучной. - Последнее слово осталось за Ру-ру.
   Мастер сощурился и внимательно посмотрел на свое детище, пытаясь угадать: шутит оно или нет. И убедившись, что кукла говорит абсолютно серьезно, произнес:
  - Ты явно издеваешься!
  - Ну что ты, - Ру-ру прижал руки к груди и с видом наивной монашки продолжил: - Я говорю абсолютно серьезно. Ты слишком долго мастерил свои никчемные игрушки, пора вспомнить твое истинное ремесло. Иначе я пришел бы к другому проклятому. Разве не так?
  - Мне все равно. Таким как я всегда и все без разницы.
  - Не желаешь избавиться от тяжкого бремени? - удивился Ру-ру.
   - Отстань! Меня устраивает моя жизнь, - нахмурив лоб, зло отмахнулся Шрам.
   Тем временем кукла дошла до стены, задумчиво почесала подбородок и, подняв с земли камень, острой гранью нацарапала на одном из кирпичей несколько цифр, вверх ногами.
   - Все дело в том, что ты не веришь в меня, - как бы промежду прочим заметила кукла.
   - А ты сам-то веришь в себя?! - укоризненно прошипел Шрам. - Я прогулялся по незнакомым закоулкам города вслед за ожившей игрушкой. А теперь сижу здесь - бессмысленно разговаривая самим с собой. Я слышал такие истории не меньше сотни. И заешь где? В 'Безнадеге'. В доме для умалишенных!
   Ру-ру замер, забыв о своем занятии, обернулся и пронзил создателя острым взглядом.
   - Скажи, знаешь ли ты, куда уходят люди после смерти? Кто встречает ваши души ТАМ, где заканчивается обычная грань реальности? И чем те, кто распоряжаются вашими судьбами лучше вас?! Ты хочешь это знать?
   Последние слова заставили Шрама вздрогнуть. И после недолгой паузы, требовательно поинтересовался:
  - Где мы, словоохотливая деревяшка? Отвечай!
  - Это портал в серый город. Там, где обитают души тех, кто раньше населял Прентвиль. Больше объяснить нет времени. Скоро состоится пари!
   После этих слов Ру-ру беспокойно забегал по периметру. На кирпичах появились еще несколько надписей, множество непонятных цифр. Затем, кукла стала рисовать. Шарнирная рука выводила на песке неведомые узоры, символы и знаки.
   Внимательно следя за его движениями, Шрам невольно поймал себя на мысли, что начинает верить собственным глазам.
   - Скажи...
   - Причем здесь демоны? Дорианцы? - докончила фразу прозорливая кукла. - Они истинное зло нашего и вашего мира!
   - И что с того?
   - Что с того? - переспросил Ру-ру. - Открой глаза душегуб, тебя обрекли на вечные мучения. И ты готов с этим мириться? Лично я, нет!
   - А ты предлагаешь мне вступить в схватку с бессмертными? Отнять силами свою душу? Или заплатить сполна, раз и навсегда погасив долг? - Шрам едва удержался от ругательства, подумав, что ошибся и скорее всего, просто сходит с ума от собственных ведений. Видимо тяжесть грехов стала слишком тяжелой ношей и надломила его окончательно. Иначе собственный разум никогда бы не предложил ему столь безумную идею.
   - Ты не псих, - словно прочитав его мысли, прошептала кукла. - А я не часть твоего бреда!
   - Разве?! - удивился убийца.
   - Чшшшшш, - внезапно шикнул Ру-ру, блеснув рубиновым цветом нарисованных глаз, и разочаровано добавил: - Кажется, не успели.
   Четкие контуры знаков, начерченные куклой, стали стремительно меняться, перемешиваясь между собой, словно куча земляных червей, учуявших приближение дождя. Круги превратились в треугольники, многогранники, сгладив круги, вытянулись в длинные линии, а странные иероглифы, которые Ру-ру выводил тщательнее всего, приобрели форму плавных непрерывающихся строк.
   Песок закрутился по часовой стрелке, создавая спираль - символ бесконечности. Несколько булыжников вздыбившись, полезли наружу, а земля ушла из-под ног.
   - Беги, проклятый! - рявкнула кукла, не отрывая взгляда от изрытой земли.
   Почва шевелилась, создавая вид бурлящего котла, и вскоре, наружу показалась длинная когтистая лапа, раздался душераздирающий рев. Шрам и не думал бежать. Его просто распирало от любопытства. Впервые в жизни он чувствовал, что поступает правильно. К нему вернулся вкус к пресной жизни.
   Вскоре на поверхности появилась чудовищная морда неведомого существа. Из открытой пасти капала слюна, а огромные фасеточные буркала с интересом взирали на окружающий мир.
   - Если не собираешься отправиться в безвременье, беги! - заорал Ру-ру осклабившись и собственным детским рыком привлекая чудовище.
   Из-под земли появилось мощное покрытое чешуей тело. Земля сотрясалась от каждого шага, и только истинный безумец решил бы встать на пути у жуткого существа.
   Шрам попятился назад и ощутил, что уперся в стену. Его сердце как в былые времена стало колотиться в бешеном ритме - приятное и давно забытое чувство. Тело охватила знакомая дрожь, будто собираешься совершить невероятный поступок.
   Скрипнув гнилыми пеньками зубов, бывший убийца мгновенно осмотрелся. Ему было необходимо оружие - хотя, он умел отнимать жизни и голыми руками.
   - Сирс, ненавидит живехоньких! - вовсе горло закричала кукла, не сходя с места.
   Но, проклятому не было дела до воплей ожившей деревяшки. На мгновение он снова стал прежним, каким был лет пятнадцать назад.
   Одним невероятным движением Шрам переместился в противоположную части переулка и выдрал из остова стены небольшой железный прут. Мастеровые ладони крепко обхватили острую ржавую поверхность.
   Следующий рык послышался слишком близко. Вовремя отскочив в строну проклятый едва не распрощался с левой рукой. Чудовище, которого кукла нарекла Сирсом, недовольно взвыло.
   - Не дождешься! - процедил сквозь зубы Шрам.
   Не спеша атаковать, мастер выжидал. Получив некое подобие оружия, он стал охотником, а не жертвой. И количество клыков - не давало твари никакого преимущества.
   Выбравшись из земли, Сирс продемонстрировал свое самое мощное оружие. Извивающийся хвост, взмыв ввысь, ударил булавой, разрушив часть северной стены.
   В очередной раз, потерпев поражение, тварь, обезумив начала крушить все вокруг. Шрам кожей ощущал смерть, кружившую среди каменных стен. Еще немного. Совсем чуть, - успокаивал себя Шрам. Если Сирс обладает хотя бы неким подобием интеллекта, он очень скоро начнет совершать ошибки. Непоправимые, смертельные ошибки.
   Резкое клац, взмах лапы, несколько ударов хвостом и все заново - убийца не собирался изматывать противника. Он искал в безупречной обороне крохотную брешь, одну единственную возможность для выпада.
   Кукла, суетившаяся где-то у стены, выкрикивала отдельные фразы, которые ловко терялись среди мрачных стен опустелых домов.
   Упустив одну возможность за другой, Шрам понял, что не сможет выдержать бешеного темпа Сирса, который подобрался совсем близко. Отступив к стене, убийца не почувствовал за спиной привычной твердости камня. Мир вокруг закружился волчком. Создавалось впечатление, что земля уходит из-под ног, вращаясь совсем в другую - неподвластную обычному пониманию - сторону.
   - Беги! - прорвав пелену завываний Сирса, послышался голос куклы.
   Шрам закусил губу, осознав, что отступать больше некуда. Тварь загнала его как мышку в угол. И не было у этой охоты иного исхода, как только добить беспомощную жертву.
   Пригнувшись к земле и нервно размахивая хвостом, Сирс растягивал удовольствие. Фасеточные буркала жадно пожирали попавшего в западню смертного.
   Найдя взглядом Ру-ру, Шрам прочитал в его глазах настоящий ужас - рисованные глаза округлились и стали почти бронзовыми.
   Подавшись вправо, Шрам услышал протяжный рык, и тварь нервно зацарапала землю когтями.
   - Беги! - крик послужил командой.
   Атаковать. Другого шанса не будет.
   Сирс кинулся вперед, одним прыжком достигнув беззащитного человека. Отклонившись назад, убийца доверился своим инстинктам. Штырь в руке уперся в угол каменной стены. Резкий, хлесткий удар достиг цели намного раньше, чем клыки твари клацнули у шеи жертвы.
   Шрам с трудом откинул безжизненное тело Сирса. Из груди убийцы вырвался вздох облегчение, словно вместе со смертью мерзкой твари он освободился от невыносимых мук проклятья.
   Ру-ру был рядом.
  - Теперь ты поверил? - безучастно произнесла кукла, как ни в чем не бывало, скрестив руки на груди.
   Не в силах надышаться, Шрам зеркальным взглядом уставился на Ру-ру.
  - Ты ведь мог его уничтожить?
  - Мог.
  - И сдержался? - кровоточащее плечо сильно заныло.
   Кукла кивнула и смачно плюнула на разодранную кожу. Пояснив:
  - Когти Сирса содержат яд.
  - Бред какой-то, - поморщившись, ответил Шрам.
   Видимо, он все-таки ошибся. Сумасшествие отступило, растворившись в мрачной реальности. 'Безнадега' больше не властвовала над его измученным разумом, преподнеся ему последний и самый значимый сюрприз. Слуги иного мира, вырвали бывшего убийцу из каменных лап города, забрав его в свою кошмарную действительность.
   Боль, отчаянье, безликий страх - Шрам не стал дорожить подобным багажом, оставив его на утеху бессмертным. Один безумный поступок за другим - свихнувшийся убийца не видел для себя иного выхода.
   4
  
   Ноги сами привели мистера Форсберга к стенам старого городского кладбища. Его звали Вчерашним неспроста. Те, кто еще помнил, как Прентвиль поглотили костры сжигаемых трупов, а каратели, скрывая лицо черными повязками, рыскали по улицам, будто крысы, желая обнаружить беспомощных жертв чумы.
   Болезнь властвовала в здешних краях не один год - и не было такой семьи, к которой несчастье не постучалось бы в двери. В то время, пораженных болезнью, предавали огню, а пепел развеивали по ветру. И только в последние месяцы, магистрат принял решение оставить прах жителей в стенах родного города. Часть кладбища отгородили, и в назидание потомкам окружили скульптурами изуродованных мужчин и женщин. На этом месте вырос настоящий сосновый парк, но люди чурались здешней красоты, боясь, что болезнь все еще может вернуться к ним, став для горожан настоящим проклятием.
   Остановившись у ворот, констебль извлек из кармана огромное черное перо, в очередной раз покрутил в руке, и уже собирался вступить за ворота, когда его внимание привлекла хрупкая женская фигура в длинном темном платье. Он узнал бы ее из тысячи плакальщиц, тех, кто неустанно приходили на кладбище, чтобы помянуть ушедших в неизведанный мир родичей.
   - Постойте, подождите, мисс. Мне надо с вами поговорить, - окликнул ее инспектор.
   Выскочив на оживленную улочку забвения, он едва успел проследить за черным вязаным платком, скрывавшим лицо плакальщицы.
   - Подождите, да постойте же!
   Продираясь сквозь толпу, констебль несколько раз толкнул кого-то плечом и поспешно извинившись, продолжил преследование.
   Девушка ускорила шаг и Джинкс, едва не потерял ее из виду.
   Не оборачиваясь, плакальщица, словно серая мышка, пыталась во что бы то ни стало улизнуть от назойливых взглядов.
   И ей это удалось.
   Смешавшись с толпой, она, прошмыгнула в одну из многочисленных лавок, а когда инспектор заглянул внутрь, крохотное помещение, заполненное книжными стеллажами, оказалось пустым. Только невысокий, сутулый хозяин суетился у широкого стеллажа, бурча себе под нос какую-то белиберду.
   - Простите, вы не видели здесь молодую мисс? - пытаясь отдышаться, быстро выпалил мистер Форсберг.
   Вздрогнув, хозяин поправил едва удержавшиеся на носу очки и отрицательно замотал головой.
   Быстро осмотрев лавку и убедившись, что девушка просто не могла нигде спрятаться, констебль разочарованно удалился.
   В кармане, в очередной раз предательски кольнуло воронье перо - знак насмешки или всего лишь совпадение. Констебль не стал делать сложный выбор. Растерянно озираясь по сторонам, он вышел на улицу, мысленно подводя неутешительные итоги.
   Что принес новый день: очередной визуальный обман? Сомнительный рассказ Тима? И венцом неудач стали спонтанный поступок и закономерный результат - разочарование.
   Возможно, констеблю надлежало поверить своему наставнику мистеру Ла Руфу и не забивать голову подобными глупостями, а искать более логичное и правильное объяснение смерти Фрита.
   Охваченный сомнениями Джинкс замер, не спеша сделать следующий шаг. В сложившейся ситуации простой выбор, стал для него настоящим камнем преткновения.
   - Миистер констебль-терзаемый-сомнениями, вас подвезти?
   Сверху взирало довольное лицо гробовщика Лизри.
   - Пожалуй, - ничуть не удивившись внезапной встречи, согласился Джинкс и легко запрыгнул на облучок.
   В нос ударил знакомый запах тухлого мяса. Заметив недовольство инспектора, могильщик удовлетворенно хмыкнул:
   - Сами понимаете - не розы вожу.
   Мистер Форсберг покосился вглубь катафалка и уткнулся в ровные ряды гробов.
   - Неужели вам нравиться то, чем вы занимаетесь? Подобная работа я бы сказал, по меньшей мере, отвратна... - прикрыв нос платком, произнес Джинкс.
   - Но ведь кто-то должен ее выполнять, не так ли? А если вам претит мой запах, так поверьте это еще не самое гнусное, в нашем деле. Но надеюсь, мои страдания зачтутся.
  - Кем зачтутся? - не совсем понял инспектор.
  - Падшими, кем же еще, - фыркнул Лизри. - Еще их называют - дорианцами. Не думаю, что за свои прегрешения я попаду в иной мир.
  - Вы что же серьезно верить в эту чушь? - искренне удивился констебль.
   Ловко подгоняя лошадей, Лизри присвистнул.
   - Каждый из нас во что-то верит, мистер-терзаемый-сомнениями. Разве не так?
   - Возможно, - отрешенно согласился Джинкс и отрешенно добавил: - Знать бы только во что?
   - Спросите это у тех, кому удалось побывать по ту сторону смерти, - не раздумывая, предложил гробовщик. - Их в Прентвиле предостаточно, главное хорошенько поискать.
  - Что?
  - Вы меня прекрасно слышали, мистер-недоверие. Ищите мастера игрушек, который не продает свои поделки. Возможно, тогда вы перестанете со мной спорить и будете более сговорчивы. - Немного поразмыслив Лизри, совсем тихо прибавил: - Только учтите, что знание усугубляет скорбь.
   Катафалк остановился возле небольшого особняка, который имел достаточно скромный почти простецкий фасад, без лишних излишеств. Улыбнувшись гнилыми зубами, гробовщик простецки сплюнул на мостовую, и словно заправский возница, учтиво произнес:
   - Ваш дом, мистер. Не нужно оплаты и не стоит благодарности.
   Будто в тумане, раскланявшись, Джинкс спрыгнул с облучка и направился к небольшой лесенке, над которой нависал массивный округлый балкон.
   Цокнув копытами, лошади заржали и подгоняемые свистом гробовщика отправились дальше. В день Порока слишком много жителей Прентвиля спешили распрощаться с жизнью, передав свои бренные тела смердящему могильщику с редкими соломенными волосами.
  
  
  
  5. глава - Почерневшие страницы прошлого.
  
   Овальный кабинет главы Отрешенных был наполнен сизым дымом табака и не стихающим гомоном множества людей. Они что-то горячо обсуждали, спорили, раскуривая изящные трубки и ожидая того единственного, кто сможет решить их разногласия.
   Внезапно хлопнула дверь, и разговоры мгновенно прекратились. На пороге стоял Кайот. Он одарил собравшихся хорошо отрепетированным, надменным взглядом. На лице появилась натянутая улыбка, и глава Отрешенных медленно подошел к столу.
   - Что случилось, Рундо? - пробасил один из присутствующих, высокий поджарый мужчина в дешевом холщовом костюме.
   - Садитесь, - не отреагировав на вопрос, сухо приказал Кайот.
   Все беспрекословно заняли свои места, на лицах присутствующих читался немой вопрос. Сбор совета объявили на пару недель раньше, а стало быть, появились неотложные вопросы, не терпящие отлагательства.
   Остановив взгляд на главе гильдии мошенников глухом Герберте, Рундо открыл было рот, но не проронил ни звука. Подобрать слова в сложившейся ситуации, оказалось практически невозможно.
   - Не тяни, Рундо. Что происходит? - настороженно рявкнул поджарый тип с дряблой, словно парусина кожей.
   Однако ответа так и не последовало. В комнате повисла напряженная тишина.
   - Хорошо. Пожалуй, начнем, - сцепив пальцы замком, Кайот заметно нервничал.
   - К чему такая внезапность?
   - Что за необходимость?
   -Опять проблемы с синими воротниками ?! - раздались голоса с разных сторон стола.
   Рундо остановил их одним взмахом руки.
  - Вы знаете меня, братья, - осторожно начал глава Отрешенных. - Я не посмел бы отрывать вас от важных дел, отнимая драгоценное время подобной ерундой. Вопрос полиции уже давно не беспокоит нас, слава Кроносу. И мы стараемся соблюдать равновесие. Но кое-что изменилось... Давно мы в нашем захудалом городишке не слышали о тех кто живет за тенью города..., - фраза оборвалась и повисла в воздухе напряженной тишиной.
   В глазах присутствующих читалось недоверие и страх. Каждый из них хотел верить, что Кайот ошибается, и нет никаких предпосылок для подобных рассуждений. Однако в глубине души все понимали - подобные слухи не рождаются на пустом месте.
   - Что за сорока принесла на хвосте эдакие вести? - поинтересовался один из глав, низкорослый, но достаточно плечистый здоровяк с коротко стриженными светлыми волосами.
   Койот устало покосился на предводителя воров Ена Савана, достаточно проницательного и вдумчивого человека.
  - Меня сегодня посетил Шрам, - издалека начал Кайот.
  - Кто?!
  - Откуда он взялся?
  - Кто выпустил его из Безнадеги? Разве этот псих на свободе?
  - Какого Минса, он приперся к тебе?!
  - Он еще жив?! - послышались возмущенные возгласы.
   Привстав со своего места, Ен Саван грозно сдвинул брови и уверенно заявил:
  - Мы тебя безмерно уважаем, Рундо. Но и у нашего терпения существует предел. Ты отошел от дел и во многих вещах не можешь дать дельного совета и решить сложной проблемы. А теперь еще отнимаешь наше время, прислушиваясь к болтовне свихнувшегося старика?! Я считаю, что нам давно пора задуматься о твоем пребывании на столь высоком посту. Не так ли?! - его взгляд впиявился в Койота.
   Стерпев ледяной напор, Рундо выдержал длительную паузу. Глава воров давно искал всякую возможность насолить сопернику, уличив того в ошибке, и занять почетное место в совете. Верные соглядатаи еще пару лет назад, шепнули Кайоту о готовящемся заговоре. И тому пришлось защищаться. Попытка свергнуть его - провалилась. И игра стала открытой. Они не скрывали своей ненависти, пытаясь при любой возможности, больнее уколоть друг друга.
   Сейчас, первый ход сделал Ен - поэтому Кайоту не стоило торопиться, взвесив все 'за' и 'против'.
   Делая вид, что он полностью согласен с критическим высказыванием главы воров, Рундо тяжело вздохнул и произнес:
  - Твоя правда, Саван. Шрам действительно, достаточно времени провел за стенами Безнадеги, чтобы безоговорочно верить его пустым бредням. Он давно не член совета и не имеет весомого голоса среди Отрешенных. Но есть еще одно обстоятельство...
   Недоуменные взгляды, едва слышное перешептывание. Кайот потер руки. Удачный ход. Небольшая пауза, ответный выпад и туше - он поселил в их сердцах сомнение.
   Кашлянув в кулак, глава воров неуютно поморщился, ища поддержки там, где ее уже нет и быть, не могло.
   Следующий ход. Кайот продолжил:
  - Но в нашем деле слухи сродни неоспоримым фактам. Тем более что не только Шрам заикнулся о бессмертных. Правда и тогда я не поверил этим россказням. Однако духи прошлого согласились указав, что...
  - Как?!
  - Бредни подтвердили?!
  - Но что им нужно в Прентвиле?
   Кайот опустил голову и исподлобья покосился на главу воров. Саван бледнел и, вжавшись в кресло, казался крохотной букашкой.
   Очередная маленькая победа, ликовал Рундо. Попытка Ена подорвать его власть развалилась в одночасье как карточный домик.
   - Твои предложения, Рундо? - прекратив дискуссию, произнес Партис, глава гильдии 'морских крыс'.
   Откинувшись в кресле, Кайот задумчиво забарабанил пальцами по столу и как хитрый осьминог готовящийся к нападению, хищно осмотрел присутствующих.
   - Дух в замешательстве. Ему не неведомы игры демонов. Но оставаться безучастными, то же самое, что совать голову в пасть льва и надеяться на удачный исход. Пасть все равно скоро захлопнется.
  - Мы должны встретиться с дороанцами? - произнесли одновременно несколько членов совета.
  - Считаете, им будет выгодна наша помощь? - Кайот усмехнулся и, помедлив, добавил: - Разговорами не решить эту проблему. Нам нужен проводник. Тот, кто стоит на одной ступени с демонами. Тот кто получил от них тяжкое проклятье...
  - Но чью сторону выбрать? - внезапно вмешался Ридби Нун, представитель карманников.
  - Дорианцы или олисийцы...олисийцы или дорианцы, - одними губами дважды повторил Кайот.
   Все ждали его решения. Паритетный выбор завис в воздухе. Никто не хотел высказывать своего мнения, желая положиться на удачу, нежели лично принять ошибочное решение.
   В комнате повисла напряженная тишина. Кайот оглядел присутствующих и осторожно нарушил безмолвие:
  - Необходимо спросить совет у судьи. Дух не подведет нас.
   Заручившись поддержкой большинства, Рундо ощутил невероятный прилив сил. Он вновь оказался на коне, одержав маленькую, но все же победу. И глупые уколы Ена не пошатнули его авторитета перед главами гильдий.
   Потянувшись к треугольной метке, Кайот ловко подхватил ее и, покрутив в руке, положил на стол белой стороной - знак окончания совета. Многие последовали его примеру. И 'за' проголосовало большинство. Метка Савана легла черной стороной, но у него сегодня не нашлось единомышленников.
   Мило улыбнувшись, Рундо встал со своего места и, раскланявшись, поспешно удалился. Ему следовало все хорошенько обдумать. Сказанные слова, уже жгли горло, пугая неразрешимостью данного обещания.
  
   2
  
   Створки заскрипев, хлопнули, заставив звук, разлететься по извилистым коридорам и огромным комнатам особняка семейства Форсбергов.
   Поставив трость в угол, Джинкс собирался тайком пробраться к себе в комнату и, насладившись тишиной привести мысли в порядок, разложив все имеющиеся факты по полочкам. Но оказалось, что и дома ему не удастся найти желаемого покоя. В гостиной его уже ждали.
   Тетушка Лайрис расплылась в широкой улыбке и, подхватив инспектора под руку, повела в зал.
   - Охохо, ну прямо ни минуты покоя у тебя, мой дорогой. Была бы моя воля, я заперла бы тебя дома, а ключи запрятала бы куда подальше. Ну что это такое, второй день на ногах. Да посмотри же - на тебе просто лица нет.
   Пока они шли в гостиную, она то и дело пыталась приложить руку ко лбу, проверив, не болен ли тот.
   Джинкс сразу смекнул, что что-то здесь не так. Раньше тетушка, молча, мирилась с его выходками и никогда так навязчиво не заботилась о юношеском здоровье. Сейчас она откровенно играла на публику, проявляя к нему слишком уж повышенное внимание.
   Зайдя в гостиную, Джинкс подтвердил свою догадку.
   - Ну, здравствуй сынок, - без особых эмоций произнес худой статный мужчина в дорогом темном костюме, через плечо которого была перекинута темно-синяя муаровая лента с восьмигранным серебряным орденом.
   В ответ Джинкс учтиво поклонился и принял скупые объятия родственника, больше напоминающие некий ритуал, нежели проявление отеческой заботы.
   - Ты вырос и возмужал, - подытожил дядя, раскуривая большую ароматную сигару.
   Откинувшись на спинку и удобнее устроившись в глубоком бархатном кресле, главный советник магистрата пристально изучил констебля с ног до головы.
   - Усталость на лицо, мой мальчик, - выпустив клубы дыма, констатировал он.
   - Немного задержался сегодня, - нехотя ответил племянник, ища способ как бы улизнуть от неприятного разговора.
   Его дядя, сэр Вильям ди Мортон, ассоциировался лишь с одним словом - нравоучение. Просто обожая бесконечные споры в Сенате, он считал себя единственным человеком, кто вправе строить жизнь племянника ровно так, как он считает нужным. Властный тон, неоспоримые доводы, единственно верные суждения - вот те незыблемые постулаты, которыми неукоснительно пользовался советник. Навязывая Джинксу свое мнение. И как племянник не отбивался - другого выбора у него не было.
   После смерти матери и отца, он стал заложником этой незыблемой системы, изобретенной дядюшкой Мортоном. Я - указываю, ты - безропотно исполняешь. Строгий отчет, жесткие рамки и никаких ограничений.
   Так продолжалось до совершеннолетия. Лишь тогда Джинксу удалось глотнуть хотя бы капельку свободы. Конечно, он мог не обременять себя службой городу, но для юноши, который едва вырвался из-под крыла требовательного покровителя, она стала самоцелью, и единственной отдушиной в жизни. Теперь он старался доказать прежде всего самому себе, что чего-то стоит и легко может справиться без посторонних подсказок с самым сложным делом.
   Правда стать полностью свободным ему так и не удалось. За его фамильным домом была приставлена гувернанткой - тетушка Лайрис. Однако после столь продолжительного периода нравоучений и излишней заботы ее кандидатура Джинкса нисколько не огорчила, а даже наоборот - порадовала.
   Выпросив у дядюшки протекцию, амбициозного юношу выбрали констеблем и зачислили в полицейскую семью Прентвиля...
   Но мерзкая длань назидания не заставила себя ждать - и визит дядюшки, как лишнее тому доказательство, не сулил ничего хорошего.
   Заерзав в кресле, Джинкс в ту же минуту почувствовал себя ужасно неуютно, а тревожные мысли терзали его изнутри не хуже клопов.
   - Поведай. Мне очень интересно: какие новости нынче будоражат Прентвиль? - между делом поинтересовался сэр Вильям.
   - Почти никаких, одна скука. Мы практически не заняты хлопотами, одни дежурные допросы и копания в замшелых делах, - лукаво ответил Джинкс.
   Дядя хмыкнул и, положив ногу на ногу, похлопал по подлокотнику свежей городской газетой.
   - Так уж и никаких? - прищурившись вновь поинтересовался он.
   Проницательность человека не самая плохая черта, но вот проницательность сэра Вильяма казалась Джинксу сродни невыносимой болезни. Он ненавидел эту игру в кошки мышки, когда дядя заведомо зная ответ, все равно задавал вопрос, пытаясь уличить племянника во лжи.
   - Не надо так нервничать, сынок. Я понимаю тебя. Никому не хочется делиться будничными неудачами, - отмахнулся Вильям, и его довольная улыбка скрылась за очередной порцией брильянтового дыма. Слегка горьковатый вкус рассеялся, обнажив желчную улыбку советника магистрата. Яркая обложка успешного и весьма образованного человека, за которой скрывалось слишком много дурного.
   - Я не совершил никакой ошибки, - не совсем понимая слова дяди, сдержанно ответил племянник.
   - Вот как? - удивился тот. - Тогда давай посмотрим, что на этот счет думают пронырливые газетчики.
   Развернув газету, сэр Вильям на несколько секунд затих, штудируя ровные печатные строки новостей.
   - Ага, вот. Нашел, - довольно крякнув, дядя нарушил тишину и начал: - Преступная обстановка в Прентвиле, если можно так выразиться, достигла своего минимума. Как утверждает магистрат и глава полиции, это результат кропотливой и достаточно сложной работы его подчиненных. Однако скептики считают, что преступность невозможно искоренить и подобная обстановка, лишь затишье перед бурей...
   - Дилетантское мнение, - вставил Джинкс и тут же затих, готовясь к самому худшему.
   Дядя никогда не совершал бесполезных поступков, и его хитроумная дуэль, обязательно должна закончиться грандиозной взбучкой.
   - Глава полиции солидарен с тобой. Но иные насторожено относятся к подобным высказываниям, - не отрываясь от газеты, с железной выдержкой произнес сэр Вильям и продолжил читать: - Хотелось бы отметит и еще один интересный факт в работе полиции Прентвиля. Один из констеблей, затеял расследовать смерти скоропостижно скончавшихся горожан. Случай исключителен тем, что люди умерли своей смертью и нет в том, никаких признаков душегубства...
   Дядя в очередной раз прервался.
   Джинкс незамедлительно побледнел. Теперь он понял: к чему затевался разговор!
   Дядя обо всем знал. И, к сожалению, городские слухи дошли до него посредством прозорливых писак, а не лично от племянника. Да и выставлено все было отнюдь не в лучшем свете.
   Но как они узнали?!
   Скрепя зубами, констебль затравлено покосился из-под лобья на сэра Вильяма.
   - Я жду немедленных объяснений, мой дорогой, - требовательно заявил тот.
   - Все совсем не так, - начал было оправдываться инспектор, но его прервал резкий жест.
   - Хватит, я не хочу слышать жалких лепетаний. Служителю закона не пристало быть тряпкой. Говори четко и внятно. Иначе я сам докопаюсь до истины. Но тогда, поверь мне, тебе не поздоровится!
   В таком словесном натиске благороднейший сэр Вильям был как рыба в воде. Он не терпел невнятных объяснений, совершенно не понимая, что под давлением его властной натуры, вряд возможно держаться более достойно, чем он требовал от собеседника.
   - Дядюшка, все дело в обстоятельствах, - предпринял вторую попытку объясниться Джинкс.
   - Вот как, - немного остыв, сэр Вильям снисходительно посмотрел на племянника. - Я не сомневаюсь, что меня ждет вполне занимательная история. Но у меня, к сожалению, нет времени слушать душещипательное предисловие. Меня ждут в магистрате, поэтому прошу тебя, будь краток.
   Отложив газету с кричащим названием: 'Голос Прентвиля' в сторону, дядюшка, скрестив руки на груди, приготовился слушать.
   - Это действительно невероятная история. Я сам до сегодняшнего дня терзался сомнениями: верно ли поступаю или поддался нелепым предположениям?!
   Опершись на руку, дядюшка сощурился. Джинкс продолжал:
   - Конечно же, в мире нет и быть не может потусторонних сил, однако те вещи, с чем мне довелось столкнуться - из ряда вон выходящее! Почивший с миром мистер Фрит был убит, а не стал причиной внезапной болезни. И если я пока не смог доказать этого, не значит, что мое утверждение ложь.
   - А доказательство... - задумчиво протянул сэр Вильям. - Впрочем, знаешь ли, доказательство не единственный инструмент правосудия. Хорошо. Давай зайдем с другой стороны. Ответь мне, хотя бы на два простых вопроса: Очерти круг подозреваемых? Назови мотивы?
   - Не смогу, поскольку убийца не принадлежит к нашему миру. А вот мо...
   - Что?! Что я слышу! - дядюшка всплеснул руками. - Ты в своем уме! Какой потусторонний мир?! Ты что, все это время гоняешься за призраками? Неслыханное кощунство!
   Сверкнув очами, сэр Вильям схватил газету и нервно смял ее. Таким раздраженным Джинкс никогда не видел своего дядю.
   - Я не для этого рекомендовал тебя совету как умного и отзывчивого, а главного в меру рассудительного. По моему настоянию, Магистрат выбрал тебя констеблем. А в благодарность - ты запятнал меня! Если желаешь уподобиться городским бродягам, предрекающим конец света, я буду не против. Но перед этим позором, придется повесить форму констебля на гвоздь. Так что хорошенько подумай сынок. Я не желаю, чтобы ты подрывал свой, а главное мой авторитет столь безрассудными поступками.
   Затушив сигару, сэр Вильям Мортон подхватил трость и, раскланявшись, быстро удалился, оставив племянника наедине с самим собой.
   Мистер Форсберг проводил дядю тревожным взглядом и, запрокинув голову, закрыл глаза.
   Эта встреча лишь подлила масла в огонь, еще больше запутав нить противоречий, накрепко поселившихся в голове констебля.
  
  3.
  
   Серый город казался чужим и знакомым одновременно. Шрам видел дома и улочки, которые были знакомы ему с детства, но давно уничтожены человеческой глупостью и желанием разрушить Прентвиль до основания, а на его месте построить новый шедевр архитектуры.
   Жители тоже были знакомы мастеру. Однако их земляного цвета лица, при встрече с мастером не выражали совершенно никаких эмоций. Они словно не замечали его и сопровождавшего его кукольного проводника.
   В отличие от Шрама, Ру-ру чувствовал себя как рыба в воде. Широко размахивая шарнирными руками, он не шел, а будто танцевал, умудряясь при каждом шаге выписывать невообразимые пируэты.
   - Ты чего радуешься? - мрачно поинтересовался мастер.
   - Мне неприятен ваш мир, - выпятив огромные рисованные зубы, кукла подмигнула Шраму и продолжила изящно приплясывать.
   Впереди показались старые покосившиеся от времени дома из бесцветного, местами разрушившегося кирпича. На одном из домов висела треугольная вывеска, где выцветшей краской красовалась надпись: 'Спасаем от скуки. Лучший шепот в Принтвиле'.
   - Странное развлечение, - почесал затылок Шрам.
   - Чего ж тут странного, - не понял Ру-ру.
   - Как шепот может развеять скуку? Бред!
   - Ну почему же, - не согласилась кукла. - Здесь люди лишены связи с внешним миром. Не знают, что творится с их родичами. А шептуны за небольшую плату готовы услышать отголоски вашего мира. Перед днем Порока здесь тысячи страждущих.
   Шрам покачал головой. То, о чем говорила кукла, было полнейшим абсурдом, по сути, лишенным всякого смысла. Он словно прогуливался по собственным снам, где самые необычные вещи казались реальными. Но в отличие от мира грез, здешние кошмары не исчезали без следа, а напротив, становились все более реальными.
   Позже, Шрам припомнил убийство Джорни Крабса. В тот день его тоже посетила мысль, что он спит и произошедшее с ним - ночной кошмар.
   Здесь все было иначе. Каждый шаг, каждый вздох растекался во времени, создавая впечатление, что ты не идешь, а паришь в небесах.
   Шрам покосился на дородную товарку с бледно-зеленым лицом. Женщина стояла у круглого каменного колодца и бездумно лила воду в ведро без дна. Она монотонно повторяла одни и те же движения: опускала ведро в колодец, поднимала на цепи и переливала воду в свое ведро, которое стояло на самом краю. Вода вытекала из-под ведра не тонкой струйкой, а настоящим водопадом.
   - Полнейшая нелепица, - не отрывая взгляда, констатировал мастер.
   - Ничего не поделаешь, это ее грех, - безучастно ответила кукла.
   Следующий прохожий, повстречавшийся им на пути, оказался еще более странным, чем его предшественница.
   Худощавый мужчина в старом потрепанном костюме с изорванными рукавами и толстой бордовой бороздой на шеи потерянно метался по улице, заглядывая в пустые окна и двери. Внезапно остановившись как вкопанный, он приложил руку ко рту и широко открыл рот, делая вид, что кричит во все горло. Но звука не было. Ни хрипа, ни стона.
   Шрам проводил бедолагу удивленным взглядом, но так ничего и не сказал. Ру-ру заметив его взгляд, быстро пояснил:
   - Он в краченскизх лесах детей потерял. Семь дней искал, бесполезно. В конечном итоге вздернулся прямо на осине.
   - У той сумасшедшей с ведром, ведь тоже есть история, - догадался мастер.
   - Разумеется.
   - И каждый искупает свой жизненный грех в этом иллюзорном подобии города, - продолжил Шрам.
   - Свой или чужой, какая разница, - отмахнулся Ру-ру.
   Тем временем они вышли на Площадь часов. Здесь она сильно отличалась от той, которую помнил мастер. Втоптанная брусчатка поросла травой, часовая башня покосилась и готова была вот-вот обрушиться на голову, да и в целом стала гораздо меньше.
   Вместо торговых рядов и лавочек со звонкоголосыми зазывалами, перед глазами Шрама предстали высокие эшафоты и гильотины. На фоне свинцового безжизненного неба, повинуясь пронизывающему ветру мерно, будто маятники покачивались высохшие трупы.
   Приблизившись к одному из эшафотов, Шрам с интересом вгляделся в лицо жертвы сложившего голову на плахе. Он без труда узнал южанина, которого в свое время прозвали Иглой. Он с невероятной жестокостью убивал чужеземных богачей, протыкая им спицей глазное яблоко. Его поймали через год, после начала злодеяний - и вскоре прилюдно казнили неподалеку от квартала Отрешенных.
   Пока Шрама поглотили далекие воспоминания, южанин вытянул руку в сторону и сам нажал на рычаг. Лезвие скользнуло вниз, и с хрустом отсекло голову убийцы.
   Инстинктивно мастер заслонился рукой. Но кровавых брызг не последовало. Голова скатилась в плетеную корзину, наполненную гладкими желто-белыми черепами.
   Тело убийцы обмякло. Шрам вопросительно уставился на Ру-ру, но тот упрямо молчал, загадочно улыбаясь и не сводя глаз с эшафота.
   И в этот самый момент действо продолжилось.
   Лишенное головы тело, самостоятельно встало на ноги и направилось прямиком к корзине. Руки вслепую зашарили, ища свою голову. Несколько черепков полетело вниз, под ноги Шрама и, упав на мостовую, раскололись вдребезги. Тем временем Игла поставил голову на место и опять лег на эшафот, а рука вновь потянулась к рычагу.
   - Это похоже на злую шутку, - фыркнул Шрам и, развернувшись, отправился прочь, подальше от этого бессмысленного представления бесконечных страданий.
   Зрелище и правду вызывало лишь отвращение и неумолимый страх, подкатывающий к самому горлу. На секунду Шрам представил хаос, который мог бы возникнуть, если бы жители Прентвиля хоть одним глазком увидели то, что ждет их после смерти. И как бы ты не отмаливал свои грехи - наказание было неотвратимым.
   Они покинули площадь и стали подниматься вверх по прямой узкой улочке.
   - Видимо, нас всех ждет подобная расплата? - уточнил Шрам.
   - Утихомирь свой пыл. Вскоре ты сам все поймешь, - уклончиво ответила кукла.
   Остановившись возле ряда из толстых, заполненных вином бочек, в каждой из которых, торчала человеческая голова, Ру-ру деловито постучал по дереву, словно желая узнать - все ли хозяева дома. В ответ никто не отозвался. Плененные бочкой выглядели отнюдь не важно, но при этом были живы. Небритые рожи: рыгали, икали и распивали неприличные песни. Затем, отпив из бочки, они немного затихали и после недолгой паузы, опять начинали веселье.
   - Не самый лучший способ бороться с пагубным пристрастием, - Шрам повернулся спиной и смачно плюнул в сторону.
  - Разве? - удивился Ру-ру. - А, по-моему, вполне достойно. Умереть в собственных помоях. Пей, сколько хочешь... сначала вино, а затем - тони в дер...
  - Не продолжай, - поморщился мастер. - Я знаком с этим извращенным лечением, которое было так популярно в нашем городе, лет двести назад.
  - Да, - согласилась кукла, - раньше вы с непосредственной легкостью решали насущные проблемы общества.
   Резко свернув в проулок, они оказались возле старой заколоченной крест-накрест двери.
   Кукла заговорчески заозиралась по сторонам, и приложив палец к губам, издала некий шипящий звук. В ответ, Шрам равнодушно пожал плечами.
   Условный стук в дверь очень сильно напомнил мастеру одну незамысловатую детскую считалочку, которая нет-нет, да и срывалась у него с языка в самое не походящее время.
   Дверь открыл огромный слегка сутулый и весьма тучный увалень, в грязно-зеленой накидке. Рожа у него была вся изъедена глубокими рытвинами, но почему-то показалась Шраму ужасно добродушной: возможно, все дело было в ярко-голубых проникновенных глазах.
   Здоровяк загадочно улыбнулся и пригласил гостей внутрь - не сводя пристального взгляда с кукольного мастера.
   Узкий коридор напомнил Шраму корабельный трюм - с низким потолком и невероятно захламленный. И хотя он прекрасно видел в темноте и с легкостью различал очертания бочек и широких ящиков, его ноги несколько раз сами собой наткнулась на острые углы. Запах в узкой кишке неосвещенного коридора тоже был специфическим: сильно пахло вязким клеем и старой бумагой.
   Тяжело дыша и несколько раз останавливаясь, чтобы откашляться, здоровяк так и не удосужился зажечь подсвечник, который он так бережно держал в руке.
   В конце коридора произошла заминка - проводник долго копался в замочной скважине и когда ключ, наконец, повернулся и, щелкнув отварил дверь, изнутри показался тонкий лучик света.
   - Ничему не удивляйся, - прошептал Ру-ру.
   В ответ Шрам недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что уже давно ничему не удивляется.
   Посередине небольшой комнаты, окна которой были плотно завешены ветхими портьерами, а в центре стоял широкий круглый стол, за которым сидело двое. Один - худощавый верзила средних лет с тонкой козлиной бородкой и весьма аристократичного вида. Второй - невысокий нервно вздрагивающий старик, в черном сюртуке с буфами. Единственное, что сильно выделяло эту странную, давно вышедшую из моды одежду - это огромные яркие пуговицы, сверкающие в полумраке комнаты не хуже настоящего золота.
   Не обошел вниманием Шрам и еще одну престранную деталь интерьера. Проржавевший замысловатый фонарь был выполнен в виде миниатюрного маяка, стены и башня которого, светились изнутри тусклым светом.
   Старик не сводя взгляд со светоча, покосился на мрачного гостя и зашамкал беззубым ртом.
   Шраму эта компания показалась, по меньшей мере необычной, но покидать общество столь экстравагантных личностей было уже поздно.
   - Ваше место, мистер, - просипел здоровяк и указал на обычный деревянный табурет у стола.
   Мастер беспрекословно подчинился.
  - Спасибо, Куттер, - поблагодарил верзила и, достав из кармана пенсне, деловито надел его на нос. - Нуссс, начнем, - скрестив пальцы, он вытянул невероятно длинные тонкие руки над столом.
  - Он пока ничего не понимает, - внезапно вмешался в разговор Ру-ру.
   Внезапный удар ладони по столу заставил куклу зажать рот руками, расширив глаза до невероятных размеров.
   - Не смей перебивать меня, и вставлять скабрезные фразочки, - не выразив ни единой эмоции, наставительно произнес верзила. И в очередной раз, машинально поправив пенсне, добавил: - В противном случае, негодник! Я буду вынужден вынуть из тебя дух и отправить твое тело на полку, засыпав нафталином.
   Шрам покосился на куклу; Ру-ру застучав зубами и словно ища поддержки, испуганно закрутил головой. Мастер невольно улыбнулся. Мимика куклы была столь живой, что невольно создавалось впечатление, будто бы она ожила и стала походить на человека.
   - Не пугай дух. Он ни в чем не виноват, - вступился за деревяшку старик. - Такова его сущность и нам от этого никуда не деться. Не так ли, мастер? - обратился он уже к Шраму.
   В ответ гость лишь пожал плечами и чуть погодя ответил:
  - Я вообще мало, что понимаю из ваших слов. И мне не очень нравиться общаться с незнакомцами. Даже если в гости к ним меня привела моя собственная поделка.
   - О, конечно же, - сразу отреагировал собеседник. - Разрешите представиться. Я, сэр Заговорщик. А это - мистер Фонарщик, - указал он на старика. - Ну а нашего проводника, вы уже знаете. Малыш Куттер, очень не разговорчив. Но прекрасно дополняет наш бунтарский тандем.
   - Тандем? - зачем-то переспросил Шрам.
   Сэр Заговорщик кивнул:
  - Совершенно верно. Мы задумали нечто великое, и нам необходима ваша помощь, мистер убийца.
   Мастер нахмурил лоб и неловко дернул головой - в уголках бесцветных глаз возникла тонкая паутина морщин.
   - Я давно отошел от дел, по причине...
   - Мы знаем эту причину, мистер убийца, - Заговорщик довольно погладил редкую бороденку. - Вас прокляли, и теперь ваша кара - такие вот деревянные игрушки и внутренний страх вернуться к прежнему ремеслу.
   Слова верзилы укололи Шрама в самое сердце, которого как ему думалось, у него не было вовсе. Но он ошибся. Грудь сдавила резкая боль, а перед глазами замелькали черно-белые круги. Воображение калейдоскопом живых картинок возвратило ему воспоминания давно минувших дней. Воспоминания - эти страдания и опустошения, обреченности и страха.
   - Или я сплю, или... - осторожно начал Шрам.
   Недослушав, сэр Заговорщик только замахал руками.
   - Никаких или... Мы - это ваш единственный шанс на прощение. А вы - наш единственный шанс на победу. Третьего не дано.
   Потупив взор, мастер уставился на изрезанную ножом поверхность стола. Глубокие рытвины, пересекаясь и накладываясь друг на дружку, создавали впечатление рабочего места мясника, с легкостью разрубающего своим огромным тесаком податливую плоть.
   - Я хочу знать правду, - внезапно произнес Шрам.
   На лице Заговорщика возникла одобрительная улыбка:
  - Не сомневайтесь, мы не утаим от вас ни одной подробности. Верно, Куттер?
   Здоровяк протяжно завыл, задрав вверх голову, словно волк перед началом долгожданной охоты.
   - Нам пора, - взглянув на часы, крышка которых как почудилось Шраму, была из осины, Заговорщик убрал их в карман жилета.
  
   4
  
   Крохотный кабинет давил на констебля своими мрачными холодными стенами, нагоняя на служителя закона жуткую меланхолию. Последние сутки его не занимал ни голод, ни сон - только мерзкие мысли, приводящие в тупик бесконечных противоречий.
   Взяв в руки перо и макнув его в чернильницу, Джинкс достал чистый лист бумаги и решил вывести не ней замысловатый вензель собственных заблуждений, но вместо этого поставил жирную кляксу. Она получилась острой и размашистой, забрызгав практически четверть листа.
   Отложив перо в сторону, он внимательно осмотрел чернильное пятно, словно его вид и размер имел для него огромное значение.
   Задумчивый взгляд осмотрел смоляное творение и так, и эдак. Всего лишь пятно - никаких ассоциаций и намеков на правильное решение, а наоборот, предостережение, что верного ответа быть не может.
   - Кажется, я все-таки схожу с ума, - устало заключил констебль.
   В его голове возникла непреодолимая кирпичная стена, которую невозможно было не перепрыгнуть, не обойти. И за этой вымышленной преградой находились ответы на все вопросы. Там летал мистический ворон, готовый открыть любые секреты. Только Джинкс, к сожалению, находился по другую сторону преграды и здесь его, будто заключенного, сдерживали крепкие пуды дядиной власти и могущества.
   - Да пошел ты, мерзкий инквизитор! - затравленный собственными мыслями, будто злобными псами, констебль смахнул лист со стола.
   Внезапно, вскочив с места, мистер Форсберг подхватил с вешалки шляпу, трость и уже собирался выйти, когда его взгляд мельком коснулся злосчастного листа бумаги.
   Сначала он не поверил своим глазам. Но когда лист оказался у него в руках - окружающий мир вновь перевернулся с ног на голову. Обычная на вид клякса, пропитавшая лист бумаги насквозь, с другой стороны выглядела точь-в-точь, как знакомая до боли злосчастная птица.
   Рука служителя закона дрогнула. Подобное совпадение он видел впервые в жизни. Решение пришло как само собой разумеющееся, будто очевидное предсказание в чашке с кофейной гущей.
   Уже через секунду Джинкс стоял в кабинете своего наставника мистера Ла Руфа. Для прагматичного и рассудительно старшего инспектора, к счастью, нисколько не напугало столь стремительное поведение его подчиненного.
   - Я бы на вашем месте для начала отдышался, друг мой, - не дав возможности констеблю начать разговор, остановил его на полуслове Ла Руф.
   - Но, я лишь хотел... - Джинкса переполняли чувства.
   - Нет, и еще раз нет! - старший инспектор указал на стул, любезно предложив подчиненному для начала присесть и только потом, начать разговор.
   Не став спорить, констебль подчинился.
   Пригубив чашку душистого циарского чая, мистер Ла Руф приготовился слушать.
   - Помните, мы говорили с вами о мистической составляющей преступления, - воодушевленно начал Джинкс.
   Старший инспектор откликнулся и кивнул в ответ.
  - Ну, так вот... Я, кажется, понял, что к чему. Смерть возницы, мистера Ларкиса Фритта - это не бред сумасшедшего и не моя куриная слепота заставившая поверить в несуществующий мистицизм.
  - Очень интересно. Тогда что же это? - нахмурив лоб, поинтересовался наставник.
  - Иллюзия. Обман. Желание запудрить нам мозги. Сбить с верного следа, - гордо выпалил Джинкс.
   Ла Руф едва удержался, чтобы не разрыдаться от смеха.
   Немного смутившись, констебль замешкался, и немного помедлив, все же продолжил:
  - Я установил мотив преступника. Понимаете?! Все сходится! Они - хотят напугать жителей города. Беспричинная смерть. Ну как же. Все слишком очевидно. Ворон, который является орудием преступления своего рода предмет, способный напугать человека до смерти. Да что там человека, весь город!
   - По-моему ваши домыслы нечто иное, как обычный бред, мой дорогой друг, - с некой грустью в голосе ответил старший инспектор.
  - Возможно, - внезапно согласился констебль и, приблизившись к наставнику практически в плотную, добавил: - И все же у меня есть достаточные основания верить собственным мыслям. Простите, мистер Ла Руф, что не могу рассказать вам большего. Прошу лишь об одном - дайте мне адрес бывшего убийцы, Шрама. Я хочу поговорить с тем, кто, возможно, видел те же вещи, что вижу я...
   На этот раз, услышав давно забытое имя, наставник отреагировал более спокойно.
   Отставив в сторону чашку, Ла Руф некоторое время задумчиво отбивал пальцами по столу монотонный ритм, а затем, резко встал и подошел к секретеру. Его пальцы зашарили по многочисленным полочкам. Наконец на стол легла толстая пачка слегка пожелтевших толстых карточек. Надев крохотные круглые очки и плюнув на пальцы, старший инспектор стал быстро перебирать бумажную стопку.
   Искомый документ оказался в самом низу. Осторожно поднеся карточку почти к самым глазам, Ла Руф бережно осмотрел ее поверхность, с такой тщательностью, словно пытался обнаружить на ней необратимые изъяны.
   - Довольно таки странный случай в моей практике, - констатировал старший инспектор и, вернувшись к столу, протянул карточку констеблю. И немного поразмыслив, пояснил: - Тот случай действительно стал исключением. И я вероятнее всего по собственной глупости отверг его слова. Но все, же поверил в них. Единственный раз в жизни.
   Положив карточку во внутренний карман пиджака, Джинкс низко раскланялся и вышел прочь. Он был почти счастлив. Наперекор всем запретам его дяди и скептическим суждениям жителей Прентвиля, ему все-таки удалось ухватить единственно возможную зацепку в этой череде совершенно непонятных, чуждых по своей природе событий.
  
   5
  
   Вблизи пугающей своими острыми гранями скалы, в окружении плакучих ив и вечно зеленых кипарисов притаилось небольшое озеро приятного бирюзового цвета. И лишь прекрасные многоголосые трели птиц и легкий ветерок нарушали покой этого сказочного места. Здешние края смело можно было назвать долиной счастья, куда так хотелось попасть простым смертным. Умиротворение и покой царили здесь, не пуская в свое владение тьму и непереносимый холод. Однако бывали минуты, когда над радугой и залитой лучами солнцем поляной, появлялись несколько темных пятен, и тогда мир замирал, осторожно прислушиваясь к тихим голосам непрошеных гостей.
   - Ты знаешь, что эти деревья помнят еще год тысячи болезней. Когда города пылали огнем, а чумные столбы выселись практически над каждым кварталом? - произнес певучий женский голос.
   - Жизнь кипариса столь длинна? - искренне удивился мужской баритон.
   - Чуть больше двух тысячелетий, - тут же откликнулась собеседница.
   Показавшись из тени, мужчина осторожно подошел к берегу озера и, стараясь не замочить остроносые лакированные ботинки, быстро заскочил на большой плоский валун.
   Одет незнакомец был со вкусом: темно-синий фрак с раздвоенными фалдами, черные бриджи, белый жилет и рубашка, - картину дополнял белый шейный платок и 6-дюймовый накрахмаленный воротник.
   - Что, боишься запачкаться? - продолжая оставаться в тени деревьев, поинтересовался женский голос.
   - Я всегда стремился к идеальности. К тому же речная жижа не очень-то смотрится на лакированной поверхности.
  - Ты всегда рассуждаешь о подобных мелочах? - собеседница искренне удивилась.
  - Все начинается с малого, Улула - без капли самоиронии ответил мужчина.
   Сделав шаг вперед, девушка оказалась рядом с Высшим. Ее длинное серебристо-черное обтягивающее платье украшенное ажурными рисунками птиц, прекрасно подчеркивало совершенную фигуру. Лицо девушки скрывала привычная серая вуаль.
   - Я всегда поражалась складу твоего ума, Щеголь , - промурлыкала она.
   - А мне всегда была приятна такая лесть, - приветливо улыбнулся мужчина. И в один миг его голос изменился, став более требовательным: - Но только не сегодня, Улула. Зачем ты отвлекла меня от дел. Что за редкая и ненужная поспешность?!
   Девушка сверкнула карими глазами, подведенными сурьмой:
  - Я хотела узнать, чем мы провинились, перед Всеединым?
  - Провинились?! - удивился Щеголь.
  - Зачем он прислал в Прентвиль, Вещего? - взгляд девушки сузился, словно она пыталась прочитать ответ в глазах собеседника.
  - Коракс, - одними губами произнес Щеголь и замолчал.
   Соскользнув с валуна и забыв о лакированных ботинках, он медленно приблизился к самому берегу и уставился на собственное идеальное, моложавое лицо.
   Ровная поверхность озера, показав Вечному его отражение, внезапно изменилась - несколько десятков листьев подавшись внезапному пронизывающему ветру, упали в воду, родив широкие круги.
   - В здешних краях никогда не бывало скверной погоды, - заметил разодетый франт.
   - Никогда, - подтвердила Улула.
   Щеголь повернулся к ней лицом - его взгляд казался затуманенным, словно он втянул в себя аромат травы чун-чун.
  - Ты же знаешь, Весник появляется когда...
  - Когда мы нарушаем закон вечности! - незамедлительно докончила девушка.
   Собеседник согласно кивнул. И вновь отвернулся, задумчиво уставившись на водную гладь.
  - Но мы не вмешивались в дела смертных. Они нам ни к чему. А последнее пари, было одобрено Высшим! - отрапортовала девушка.
  - А олисийцы?
   Вздрогнув, Улула недовольно фыркнула:
   - Я так и знала, что это их рук дело!
   - Я этого не говорил. - Щеголь присел на одно колено и осторожно прикоснулся пальцем к самой поверхности воды, отчего зеркальная пелена снова исказилась. - Я лишь предположил. Но что такое предположение по сравнению с истиной, - тут же добавил он.
   - Но мы не нарушали договор. Какой с нас спрос, если мы соблюдаем закон? - голос Улулы дрогнул.
   - Тогда к чему эти бесконечные беседы и предположения? Не пойму. - Щеголь оказался перед девушкой, а на его худом, бледном лице засияла лучезарная улыбка.
   Он медленно вытянул шею и нежно коснулся рукой нежной кожи, и прикрыв глаза, с жадностью втянул терпкий аромат ее духов.
   Улула замерла, не смея пошевелиться. В отличие от дорианцев или олисийцев - в которых теплилось хоть что-то живое, Высшие никогда не были людьми. И сейчас девушка почувствовала эту разницу в полной мере.
   Когда Щеголь приблизился к ней, она ощутила удушающий приступ обреченности и ее окутала волна необузданного страха. Смерть, вот с чем можно было сравнить его прикосновение. Девушка снова и снова пережила давно забытый ужас собственной гибели.
   Ледяной голос прозвучал у нее в голове, словно оглушающий набат соборного колокола.
   - Если не знаешь ответа, спроси у вечного кипариса. Ведь он живет на свете так долго! А меня не смей беспокоить по пустякам! Прощай.
   Упоенный собственным красноречием, Щеголь разразился надрывным, желчным смехом.
   Улула еще долго не решалась открыть глаза и, затаив дыхание, стояла на берегу озера, всей кожей ощущая холодный северный ветер. Зачем она решилась побеспокоить Высших? Чего пыталась добиться? К чему приведет ее необдуманный поступок?!
   Неон предупреждал о последствиях! Но она решила быть выше чужих советов.
   Сжав зубы, Улула лишь прокляла себя за подобную опрометчивость. Больше винить было некого.
  
  
  6
  
   Огонь в камине горел нервно, подрагивая и прячась между сухими круглыми паленьями, и даже пару десятков свечей не наполнили комнату желаемым теплом. Поежившись, Кайот несколько раз прошелся из стороны в сторону и, погрузившись в глубокое кресло, взял в руки толстый фолиант, и стал нервно перелистывать страницы.
   - Не то, все не то, - сквозь зубы прошипел он.
   - Ищи тщательнее, Рун, - поторопил его знакомый голос.
   Вскинув голову вверх, глава Отрешенных зло уставился на кабанью голову. Сегодня она показалась ему более надменной, чем обычно. Каждый новый визит к предшественнику вызывал в нем приступ раздражения. Застывший между жизнью и смертью фантом бывшего главы Отрешенных начинал беседу с насмешек и издевательств, а Кайоту приходилось терпеть. Пока этот не упокоенный дух был полезен ему, придется скрипеть зубами и ждать того счастливого мига, когда он выкинет эту блохастую голову в сточную канаву.
   - Я все просмотрел. Нигде нет, - Рундо гневно откинул фолиант в сторону, и устало закинул голову, прижавшись к мягкой спинке кресла.
  - Осталась последняя полка, - напомнила голова.
   Кайот взвыл и, сверкнув глазами, уставился на огромный стеллаж в дальней части комнаты.
  - Не торопись, смотри внимательно, а то обязательно пропустишь, - наставительно потребовала кабанья морда.
   Подкатив стремянку, Рундо достал еще пару книг и, пыхтя и прилагая максимум усилий, чтобы удержать равновесие, быстро спустился вниз.
   -Осторожнее, Рун. Ну что за неуклюжесть. Размеренная жизнь сделала из тебя торгового увольняя, который едва может носить свой толстый животик на тонких ножках.
   - Мне уже порядком надоели твои колкие замечания! - зло выпалил Кайот и кинул фолианты у кресла.
   - Я же сказал осторожнее, увалень!
   Голос раздался громко, с надрывом:
  - Управлять Отрешенными, ничуть не легче, чем топтать темные улочки в поисках случайной добычи.
  - Да уж. Интриги и заговоры, творить труднее, нежели бороться за свою жизнь с кинжалом в руке, - иронично отметил голос.
   Кайот не раз проклинал тот день, когда он узнал страшную тайну кабаньего чучела. Уже почти десять лет Рундо сменил Дугала Крейна на посту главы Отрешенных. Ходило много слухов по поводу смерти хищного правителя убийц и воров. Говорили, о яде и о ловкой засаде завистников, но слухи так и остались слухами. Главы девяти преступных ремесел отдали половину голосов за Рундо-Кайота, который уже давным-давно заручился поддержкой пиратского клана.
   Еще не наступил четвертый день смерти Крейна, а в его кабинете раздались протяжные стоны. Вооружившись кинжалом, Рундо спустился в потайную комнату и увидел, как вспыхнул огонь в камине. Затем прозвучал до боли знакомый голос.
   Фантом не рассказывал Кайоту свою судьбу, и почему Всеединый проклял его, заточив дух в чучело кабана.
   Глава Отрешенных заключил с ним сделку. Рундо каждый день зажигал камин, в котором теплилась сущность Крейна, а тот в свою очередь - рассказывал ему о готовящихся заговорах и передавал собственный опыт. Откуда у фантома взялся дар предвиденья, Кайот не знал, но подобный порядок вещей его вполне устраивал.
   - Ну что?! Не молчи! - в нетерпении рявкнула кабанья голова.
  - Не торопи! Я нашел, нашел. - Щурясь, Кайот вгляделся в пожелтевшие от времени страницы. Размытые ровные строчки, будто специально ускользали от взора, силясь сохранить известную им тайну. Указательный палец быстро пробежал по буквам, а губы быстро прошептали заветные слова.
   - Не тяни! - не выдержал фантом.
   - Они будут слушать лишь Проклятого, клейменого крылатыми демонами! Оролийцами! - стирая со лба пот и еще раз перечитывая нужные строчки, несколько раз повторил Кайот.
   - Что тебя смущает? - не понял голос.
   - Искать Проклятого все равно, что иголку в стогу сена.
  - Верно, - согласился дух.
   - Постой. Я видел подобную отметину у того, кто принес нам эту весть, - задумчиво ответил глава Отрешенных.
  - Шрам?!
   Кайот кивнул.
  - Я всегда считал его редким безумцем.
  - Стало быть, ты ошибался. Впрочем, как и я.
  
  
  6. глава - Обратная сторона монеты.
  
   Огромный сводчатый зал, украшенный сотней тяжелых кованых люстр, был похож на гигантскую библиотеку, в которую давно уже не забредало ни одного седовласого посетителя. В секциях высоченных стеллажей виднелись белесые круги паутин, а небольшие фигуры статуй при входе покрылись черной копотью и походили на жуткие приведения.
   Шрам нервно оглядывался, и кидал быстрый взгляд на дышащего ему в спину Куттера. Несмотря на свои габариты, здоровяк двигался безшумнее самых искусных воров - и только его невыносимый хрип, выдавал присутствие этого невообразимого гиганта.
   Осветив своим странным светочем пузатые колонны, Фонарщик указал на дальнюю часть зала.
   После встречи с сэром Заговорщиком, мастер заметил, что Ру-ру стал вести себя намного тише - не выпячивая свои белесые зубы и выкрикивая пошлые шуточки. Походка куклы тоже изменилась, став менее размашистой и наигранной.
   - Где мы? - поинтересовался у поделки Шрам.
   - Чшш, молчи. Здесь нельзя говорить. Иначе они проснуться...
   В очередной раз, вглядевшись в темноту, мастер так и не смог разглядеть тех, чей покой можно было нарушить случайным разговором.
   Следующий зал оказался больше предыдущего. Только на этот раз стеллажи были на половину заполнены узкогорлыми сосудами, внутри которых бурлила лиловая жидкость. Шрам почувствовал неприятные запах серы, словно он попал в гости к заядлому алхимику.
   Фонарь проводника стал светить чуть ярче, и бывшему убийце удалось разглядеть в сосудах крохотный источник света, словно незримый светлячок не мог выбраться из стеклянной клетки и в отчаянье метался из стороны в сторону, ища путь к свободе.
   - Дальше мне идти нельзя. - Остановившись, и практически потушив светоч, произнес Фонарщик.
   - Спасибо тебе, - произнес сэр Заговорщик и низко поклонился.
   - Прозрение мертвым!
   -Прозрение мертвым! - обменявшись со всеми присутствующими необычными фразами, старик сделал шаг в сторону и исчез в призрачной дымке.
   Дальше они продолжили путь в кромешной темноте. Сосуды покоящиеся на бесконечных стеллажах стали встречаться все реже и реже, и у границ следующего зала Шрам почувствовал, как Ру-ру взял его за руку и тихо прошептал:
   - Все будет понятно. Но позже. А сейчас ни звука. Иначе Крылатые начнут наводить порядок!
   Слова куклы отозвались в сердце мастера ноющей болью. Только находясь между навью и явью, Шрам все чаще вспоминал день своего Проклятия, когда его заклеймили будто вола, навсегда изменив судьбу.
   Низкий округлый проход привел их в зал тысячи колонн. Из-под серого свода, медленно опадал туман, змеей расползаясь между бесконечных прямоугольных столпов.
   - Мы раньше положенного, - прошептал сэр Заговорщик и резко вытянувшись струной, прижался к стене.
   - Идут! - Ру-ру втянул голову в шею и забился в крохотное углубление у столпа.
   Шрам тоже попытался спрятаться, но было поздно. За долгие годы затворничества, он растерял многие навыки, и сейчас все чаще его тело откликалось лишь резкой болью, наотрез отказываясь повиноваться хозяину.
   Яркий свет факелов вырвал из привычной тьмы силуэт мастера, не утаив его от постороннего взора.
   Впередиидущий - высокий воин в кольчужных доспехах дернул головой в сторону Шрама.
   Вытянутый, чуть продолговатый шлем, сильно напоминающий птичий клюв клацнул. По залу разнесся пронзительный, резкий клекот.
   - Salva sunt omnia ? - раздался за его спиной низкий хриплый голос.
   Прямо за воином высилась мрачная фигура пожилого грузного человека одетого в серую одежду священнослужителя. По сравнению с этим великаном Куттер казался всего лишь блохой.
   Осознавая, что его так и не заметили, Шрам вгляделся в уродливое лицо титана. Из-под огромного выпирающего лба взирали огромные хищные глаза, а длинный крючковатый нос походил на острый клюв хищной птицы. Раздувая щеки, великан пронзил Шрама своим пристальным взглядом. Выхода не было. Затаив дыхание, мастер оценил мощь воина в странном облачении и рассчитал способ отступления, когда раздался все-тот же хрипатый бас.
  - Absque dubio .
   И короткий ответ воина:
  - Verum est.
   Шрам ощутил, как сердце замерло и забилось в бешеном ритме, когда процессия миновала их, так и не заметив чужаков.
   - Всеединый! Кто это был? - выждав время, прошептал мастер.
   - Ибиус. Хранитель душ, - быстро ответил Ру-ру.
   - Он не увидел тебя лишь потому, что в тебе пока теплится жизнь. Здесь не место, таким как ты, - пояснил сэр Заговорщик.
   - Стало быть, я единственный кто побывал в Принтвиле?
   - Это всего лишь одна из множеств сторон монеты, - согласился Ру-ру и язвительно добавил: - Привыкай. Теперь ты один из нас.
   - Нам пора! Осталось мало времени, - перебил их крамольник.
   Не мешкая ни минуты, заговорщики двинулись дальше.
  
   2
  
   Дом выглядел пристойно лишь на первый взгляд. Затерявшись среди изящных фасадов, низкий кряжистый дом, ощетинившись каменными стенами словно еж, имел только крохотное окошко над неприметной деревянной дверью, и лишь новая красная черепичная крыша, делала его схожим со своими стройными соседями.
   Потоптавшись возле входа, Джинкс так и не решился постучать кованой круглой ручкой.
   Отталкивающий своим видом дом создавал впечатление эдакова цепного пса, который в отсутствии хозяина охранял себя самого.
   Наконец, решившись побеспокоить грозного хозяина, констебль несколько раз провозгласил о своем прибытии. Но едва слышный 'тук-тук-тук', остался без ответа. Тогда он повторил попытку - удары стали сильнее. Только и на них, кукольный мастер так и не откликнулся.
   Немного помявшись, Джинкс углядел, справа, за небольшим примыкающим к дому забором еще одно окно, выходившее на западную часть улицы.
   Ставни были открыты.
   Джинкс покрутил головой. Прохожие, спеша по своим делам, совершенно не обращали на него никакого внимания.
   Дождавшись, когда улица ненадолго опустеет, констебль легко запрыгнул на забор и, схватившись за угол дома, с легкостью дотянулся до ставней.
   После второй неудачной попытки, мистер Форсберг все-таки оказался внутри. Едва не поскользнувшись на круглых деревянных чурках, разбросанных по всему дому, он не сразу смог приспособиться к царившему вокруг полумраку. Лучи солнца, осторожно пробиваясь сквозь многочисленные щели, наполнили дом, словно швейную машинку сотней золотых нитей.
   Инспектор сделал шаг и тут же услышал протяжный скрип половицы.
   Аккуратно на цыпочках он попытался не издать ни звука и попасть в мастерскую. Бесполезно. Шаг, еще один. Прогнившие доски звучали не хуже церковного органа.
   Куклы были везде. Большие, маленькие, слегка запылившиеся и укутанные паутиной и совсем новые. В нос ударил запах струганных досок и свежих красок. Джинкс приложил платок к лицу и внимательно рассмотрел одну из поделок. Идеально вырезанный нос, губы, уши, прорисованные глаза - лик куклы чудился живым.
   Затаив дыхание, констебль приблизился практически вплотную к деревянному лицу. Невероятно, но ноздри куклы пошевелились, и та с жадностью втянула тяжелый аромат мастерской. А затем открылись глаза. Деревянная фигурка моргнула.
   Попятившись, мистер Форсберг едва удержался на ногах. Его взгляд заметался по висящим на стене поделкам. Остальные куклы висели ровными рядами, даже не думая оживать и пускаться в безумную пляску.
   - Не может быть, - прошептал констебль.
   Он без труда нашел среди груды игрушек куклу совсем еще маленькой девочки в синем ситцевом платье. Ничем не примечательная - одна из многих. Такая же, как и у всех: наспех сшитая из старых лоскутов одежда, сухая, местами выцветшая краска. И как только он мог подумать, что кукла живая?
   Осторожно прикоснувшись к деревянному туловищу, Джинкс снял ее с полки и покрутил в руке. Действительно, ничего особенного. Ни какого сходства с теми фарфоровыми произведениями искусства, которые продавались в магазине мисс Несбет.
   - И как только я мог так заблуждаться. Какое-то наваждение! - констебль поставил куклу на место и стал медленно спускать вниз по лестнице.
   Но даже сейчас его не оставляло чувство, что за ним продолжают следить - и тысячи нарисованных глаз пронзают спину служителя закона.
   Он несколько раз резко оборачивался, пытаясь выследить незримых соглядатаев, однако куклы оставались на своих местах, откинув в сторону плохо прорисованные лица.
   - Да что со мной! Настоящая паранойя! - разозлился сам на себя мистер Форсберг.
   Оказавшись в мастерской, констебль обошел вокруг старый деревянный стол, усыпанный свежей стружкой, и не найдя ничего подозрительного присел у верстака.
   На глаза Джинксу попалась плоская стеклянная чашечка, в которой загустела прозрачная вязкая жидкость. Констебль принюхался - потянуло приятным запахом лака. Следующий предмет в мастерской бывшего убийцы заслуживший внимание инспектора, была запылившаяся бутылка вина. И судя по названию и году выпуска - очень дорого вина. Внимательно покрутив бутыль в руке, он потер лоб, несколько раз поставил вино на место и вновь взял со стола. В его памяти возникли короткие разговоры с дядей, хвалившимся своей бесценной коллекцией. По всем признака сходилось - и констебль действительно держал сейчас в своей руке целое состояние.
   - Не может этого быть, - в пустоту произнес Джинкс.
   Вот так вот просто, пылясь в углу, у мастера игрушек стояло дорогое имение, которое он мог приобрести в обмен на бутылку 'Виндзорского'.
   Отставив сокровище в сторону, инспектор еще раз осмотрелся. Все оставшееся пространство в мастерской занимали только куклы. Даже из инструментов нашелся лишь огромный нож с простой деревянной ручкой. Никаких излишеств. Ни одной зацепки, которой жаждал обнаружить служитель закона.
   Пальцы машинально забарабанили по столу. Джинкс никак не мог взять в толк - как бывший убийца, на совести которого, согласно картотечной записи было больше двухсот человек, стал кукольным мастером.
   За окном послышалась протяжная мелодия шарманки и громкие голоса прохожих. Констебля словно вырвали из трясины, дав возможность наслаждаться привычными звуками.
   В тот момент, когда Джинкс подошел к окну и с интересом выглянул на улицу, в дверь постучали - коротко и осторожно, будто и не надеялись застать хозяина дома.
   Пару секунд инспектор задумчиво стоял на месте, опасливо косясь на пыльных кукол - ему казалось, что стук всего лишь ошибка и короткие звуки издало одно из творений проклятого мастера которое, свесившись с полки, барабанило своими маленькими ножками.
   В этот момент звук повторился.
  Стараясь не издавать лишнего шума, мистер Форсберг спустился к двери, и недолго думая, потянув за засов, отворил ее.
   На пороге стоял трубочист. Слегка долговязый, субтильный, отчего невероятно сутулый, но по лицу вполне добродушный тип. Сняв цилиндр, он поклонился и, кивнув констеблю, визгливо произнес:
   - Трубы, котлы, камины, печи - чистить будем?
   - Чистить? - растерянно захлопал глазами констебль.
   Оглянувшись, Джинкс кинул взгляд на небольшой закопченный камин, темные камни которого были чернее черного и растеряно произнес:
   - Я право не собирался.
   Мысленно, констебль уже корил себя за опрометчивость и откровенную наивность. Неужели он мог подумать, что отварив дверь - встретит подельников убийцы или таинственного незнакомца, который откроет ему все тайны на свете.
   - Да, этому домишке тепло не помешает, - придирчиво осмотрев фасад, заключил трубочист.
   - Простите: что? - продолжая туго соображать, поинтересовался инспектор.
   - Я говорю таких красоток надобно в тепле держать, а то испортятся! - кивнув на игрушечные поделки, пояснил собеседник.
   - Вы что же разбираетесь в изготовлении кукол? - искренне удивился Джинкс.
   Трубочист усмехнулся:
  - Не то чтобы очень. Но в одной из книг, которую мне удалось перелистывать, говорилось, что кукол, для лучшей сохранности от внешнего мира, надобно поместить под стекло, либо в хлопковые мешочки. И ни в коем случае нельзя оставлять их в пыльном, сыром месте.
   Покачав головой, констебль в очередной раз стал корить себя за необдуманность собственных поступков: пробраться в дом к бывшему убийце и, не обнаружив ничего существенного, слушать советы от начитанного трубочиста - как надлежит правильно содержать деревянные игрушки... Ошибка за ошибкой и неоправданный риск!
   - Простите, но я не нуждаюсь в ваших услугах, любезнейший. Ко всему прочему у меня мало времени. И я безумно тороплюсь!
   Джинкс уже собрался было закрыть дверь, когда трубочист, сняв свою шляпу и низко поклонившись, произнес на прощание:
  - Приятного дня, мистер Шрам.
  - Что?! - инспектор едва удержался на ногах.
  - Простите?! - не понял удивления трубочист.
  - Вы назвали меня - Шрамом?
  - Естественно. Я много о вас слышал от Кривого Сэма. - Перепачканное сажей лицо, растянулось в улыбке, от чего стало выглядеть как театральная маска. - Правда, я представлял вас немного старше. Но разум часто обманывает глаза.
  - Чем же я тебя так удивил? - вкрадчиво поинтересовался лже-кукольный мастер.
   Трубочист весело отмахнулся и, отложив в сторону гирю на веревке и щетку, извлек из-под цилиндра разметочный карандаш, а затем скрученный в трубку блокнот.
   Констебль часто слышал, что чистильщики труб носят в кепселе различную рабочую мелочь. Но что слухи окажутся правдой, и кепсель окажется вместительным кошельком - Джинкс предположить не мог.
   - Вот, я все записал, - послюнявив карандаш, трубочист подчеркнул в блокноте несколько неровных строчек. - На верфи про вас сказывали, что вы можете убивать одним взглядом... А у рыбного базара, поговаривали, будто бы вы вышли из пьяной драки победителем, уложив восьмерых здоровяков... Многим слухам, я, правда, не очень верю, но вот про вашу сноровку и изворотливость, думаю, люди не врут. Неспроста же вы так долго - дурачили синих воротников. И в Безнадегу - наверняка легли ради сохранности.
  - Возможно, - уклончиво ответил констебль, пытаясь взять в толк тот факт, что о Шраме горожане складывали подобные небылицы.
   - Разрешите, я все же сделаю свою работу? - внезапно взмолился трубочист. - Просто так, не за звонкую монету.
   Джинкс смущенно потупил взор, ощущая неприятное чувство - личина чужого человека давила и явно пришлась не по размеру, как плохо подобранный сюртук.
   - Право не стоит. Лучше в другой раз.
   -Договорились, - также добродушно ответил чистильщик, согласившись на удивление быстро.
   Протянув констеблю запачканную руку, он долго тряс ладонь своего кумира, а затем изрек:
  - Это на удачу. Уж теперь-то вам точно повезет. И вы не будите, вслепую, плутать по улицам Прентвиля.
  - Что вы имеет в виду? - не понял Джинкс.
  - Удача повернется к вам лицом... я же трубочист. Вы что же не знали? Есть такое поверье! Так что теперь вы найдете свою счастливую птицу, - пояснил поклонник и, подхватив свой скарб, направился вниз по улице.
   Машинально захлопнув дверь, инспектор задумчиво посмотрел на кукол, которые, пылясь на полках, старели на глазах, так и не исполнив своего истинного предназначения.
  
  3
  
   Холодными одинокими ночами, когда Шрам уткнувшись в окно, отгонял от себя приступы невыносимой тоски воя на жирную луну, словно волк - в голове частенько возникала мысль о скорой кончине. Он представлял, как бредет по одинокой пыльной дороге в сторону заката и никак не может добраться до высоченной горы. Там, куда он держал путь в своих ведениях, по мнению Шрама, находилось Чистилище. Согласно его детским воспоминаниям, когда он - приличный мальчик из семьи столяра посещал воскресную школу, его учили, что это место имело вполне определенное значение. Сюда, в чистилище, попадал лишь тот, кто, совершив грех и получив прощение или совершив 'простительный' грех, но остающийся неотпущенным, как правило, подвергался 'временному' наказанию здесь или в будущей жизни. То была суровая правда существования, дающая призрачную надежду на спасение. И все же Шрам припоминал, что и праведник, прославившийся добрыми делами, однако, отягощённый бременем подобных грехов, мог попасть в чистилище, и его душа, претерпевая страдания за прегрешения, могла в последствие очутиться на небесах.
   Однако с его детским представлением, истинный Пургаторий - ни шел, ни в какое сравнение.
   Они продолжали находиться в невообразимом по величине зале, среди зеркальных плит которого - шипя и извиваясь, струился маслянистый туман, а высокие сводчатые потолки, где с трудом угадывались человеческие фигуры, извивались, словно куча дождевых червей. Присмотревшись, Шрам заметил, что изогнутые голые тела мужчин и женщин, чьи лица и туловища были изуродованы до неузнаваемости - отчего казались всего лишь рисунком, - на самом деле были живыми. Вернее сказать казались таковыми. Они словно вмурованные в камень, из последних сил старались избавиться от невидимых оков, обретя свободу.
   Но главным было то, что творилось в сердце Шрама. Обреченность, витающая в этом месте, поедала его изнутри живьем, погладывая старые кости.
   Ру-ру рассказал мастеру, что Пургаторий - это некая отправная точка, находящаяся между адом и раем, но мытарство в здешних краях совсем не означает скорое избавление от греховности. Даже если твои родичи будут заказывать мессу каждый день или выпишут тебе у священника всепрощающую индульгенцию.
   Шрам слушал куклу и не мог поверить своим ушам. Мир после смерти представлялся ему совершенно другим. В действительности оказывалось, что души Прентвиля не нужны совершенно никому. И призрачные демоны света и тьмы не в силах решать судьбу Чистилища. Они всего-навсего связующее звено в сложной схеме потустороннего мира.
   - Их больше интересуют живые, нежели те, кто отбыл свой земной срок, - заключил сэр Заговорщик.
   - Тогда чем вы можете им помешать? - удивился Шрам.
   - Помешать?! - поразился тот и, поправив съехавший на бок галстук, добавил: - Мы вовсе не собираемся им мешать. Мы собираемся их уничтожить. И ты, - он ткнул пальцем в мастера. - Ты нам в этом поможешь!
   Поправив колпак, Ру-ру подмигнул долговязому компаньону и, получив ответный жест, оба зашлись в неугомонном смехе. Да так сильно, что проклятые тела, заворочались в два раза сильнее.
   - Здесь уже можно. Нас никто не услышит, - заметив настороженный взгляд Шрама, пояснил сэр Заговорщик.
   Махнув рукой, он двинулся дальше, совершенно не обращая внимания на непрекращающиеся стоны вечных мучеников Пургатория.
   Уставившись в спину долговязого фантома, Шрам не спешил делать скоропалительных выводов. Пока он не давал своего согласия и не заключал кровавых договоров, а посему стоило пореже говорить - да. И внимательнее следить за тремя безумцами, которые вели его в самое сердце загробного мира.
   Постепенно зал становился все меньше и меньше и вскоре превратился в узкий вытянутый коридор. Бесконечные переходы, лестницы, двери - мастеру показалось, что они попали в непроходимый лабиринт, где невозможно найти верный путь. Но сэр Заговорщик двигался столь уверенно, что создавалось впечатление, будто он сам и построил эти катакомбы.
   По обеим сторонам погребальных галерей высились каменные саркофаги, среди которых сновали огромные серые крысы.
   - Настоящий Некрополь, - пораженно прошептал Шрам.
   - Всего-навсего крипта , - уточнил проводник.
   - Мы под самым замком дорианцев, - вкрадчиво добавил Ру-ру. - Жуткие типы, я тебе скажу. Демоны ночи, вечно шныряют по улицам вашего города, ища несчастные души.
   - Скоро ты сам все увидишь. - Сэр Заговорщик глянул на мастера через плечо и ускорил шаг.
   Вскоре призрачный свет факела, который нес фантом, стал быстро тухнуть. Пламя то и дело задувал сильный сквозняк. Останавливаясь через каждые двадцать шагов, Куттер, по старинке, чиркал кресалом, и процессия двигалась дальше.
   В конце концов, они уткнулись в арочную кованую дверь, покрытую толстым слоем паутины.
   Разорвав серую занавесь, сэр Заговорщик обратился к Куттеру:
   - Давай дружище. Пришло твое время.
   Здоровяк, пыхтя, подошел к засову и, приложив к нему ладонь, закрыл глаза, затянув протяжную мелодию.
   - Большой профессионал своего дела, - любуясь работой приятеля, протянул сэр Заговорщик.
   Раньше Шрам никогда не слышал, чтобы заунывным мычанием можно было отпирать внутренние замки. Иначе бы он обязательно продал этот секрет малышу Юнгерту, который был не превзойденным мастером по таким делам.
   Пухлая лапища Куттера постепенно начала святиться приятным сиреневым светом. Шрам заметил, как на висках здоровяка выступил пот. Вскоре огромное тело взломщика затряслось, и он стал биться в конвульсиях, словно на него напал приступ слабоумия.
   - Это нормально? - Шрам кинул взгляд на куклу.
   - Тихо, - шикнул Ру-ру. - Не спугни фортуну...
   В один миг мычание Куттера прекратилось, и мастер уловил несколько быстрых щелчков. Дверь отворилась.
   - Я очень устал, - захныкав, будто ребенок, здоровяк повалился на каменный пол подземелья.
   Сэр Заговорщик приложил руку ко лбу Куттера и, закрыв глаза, быстро произнес:
  - Он скоро придет в себя и нагонит нас.
   Ру-ру первым проскользнул за массивную дверь, и Шрам уловил быстрый стук маленьких ножек. Звук уходил куда-то вниз.
  
  4
  
   По дороге к дому констебль несколько раз останавливался и долго стоял в недоумении. Прислушиваясь к внутреннему голосу, он чувствовал, как его неудержимо тянет обратно к дому убийцы. Он словно бы что-то упустил. Неуловимую деталь, которая удивительным образом ускользнула от его внимательного взора.
   Вблизи улицы Часов, Джинкс остановился в очередной раз и, сделав окончательный выбор, все-таки решил вернуться в дом Шрама и осмотреть его еще раз. Но в этот момент его осторожно окликнул женский голос.
   - Инспектор...
   Констебль обернулся.
   Он сразу узнал ее. Сестра Стенли Фишбора, второй жертвы, выглядела ужасно бледной и едва стояла на ногах. Ее голову все также покрывал черный платок - знак скорби на ближайший месяц.
   Та, что пыталась избежать встречи - сама повстречалась на его пути.
   - Мисс? Простите, я не знаю ваше ...
   - Мисс Люси Девишь. Невил был мне сводным братом, - пояснила девушка.
   Джинкс кивнул:
  - Позвольте мне выразить свое соболезнование.
  - Спасибо, инспектор. - На лице девушки возникло некое подобие улыбки.
  - Вы хотели со мной поговорить?
   Девушка ответила согласием:
  - Я знаю, что вы были на месте смерти. И пытаетесь докопаться до правды. Мой брат погиб не случайно.
  - К сожалению, пока, мне трудно подтвердить этот факт, - нахмурился констебль.
  - Но это так! - не согласилась Люси.
  - Я понимаю и разделяю ваши чувства, но, к сожалению, в моем деле требуются гораздо более весомые доказательства, нежели доводы и предположения, - смущаясь, Джинкс старался не смотреть девушке в глаза.
  - Мои слова - не предположения. Я знаю наверняка, что моего брата насильно лишили жизни. И сделали это не простые уличные бродяги или грабители.
  - Хотите сказать - Отрешенные не имеют к смерти вашего брата никакого отношения? - удивился констебль.
  - Безусловно. И если у вас найдется несколько минут то я докажу вам это.
   Джинкс с интересом посмотрел на мисс Девишь, уловив в ее взгляде некоторые искорки надежды. Она действительно была настроена решительно и не желала отступать от своей цели докопаться до истины.
   - Я с удовольствием выслушаю вас, - поклонившись, произнес Джинкс.
   Сегодняшний день он действовал исключительно по наитию. И кто знает, может быть, рукопожатие трубочиста и в самом деле оказалось судьбоносным. Пока констебль этого не знал, но вера в некую призрачную удачу, служитель закона все же сокровенно лелеял в душе. По сути, он страстно желал того же, что и мисс Девишь - узнать правду. И не важно, какой она окажется!
   Тенистый парк, наполненный убаюкивающим запахом лип и кленов, был по-своему удивительным. Вычурные скамейки, непохожие друг на дружку, не затерялись среди пестрящей зелени. По обеим сторонам дорожки высились мраморные фигуры мускулистых героев и милых взгляду, полуобнаженных дев.
   Парк 'Дань прошлому' располагался в восточной части Прентвиля и мог похвастаться богатой историей и едва уловимым налетом таинственности, которая витала среди извилистых аллей и узких дорожек, уводящих прогуливающихся на величественные холмы. Там, среди тенистых проходов, отголоском давно забытой истории, прятались миниатюрные мостики и фигуры застывших в смиренных позах служителей Карательного ордена. Конечно, времена гонений на ведьм и колдунов давно канули в прошлое, но память еще хранила боль тех жестоких времен.
   Мисс Девишь подошла к одной из скамеек на спинке которой, притаился рыжий бельчонок. Девушка протянула ему орех, и постреленок, схватив подарок, кинулся в траву.
   - Мне очень нравиться здесь, инспектор, - произнесла Люси, и ее спутник заметил, что на этот раз ее улыбка стала более смелой.
   - Вы хотели рассказать мне о смерти брата, - напомнил инспектор.
  - Да, конечно. Прошу прощения. У вас, наверное, мало времени. - Лицо девушки вновь стало печальным и она присев на край скамейки, посмотрела на Джинкса снизу вверх, так, словно готова была сознаться в страшных грехах.
  - Я уделю вам ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы выслушать вас, - Джинкс осторожно взял девушку за руку. - Не торопитесь.
   Люси не дрогнула и не освободилась. Ее взгляд устремился вдаль аллеи, где пожухлые листья подхватил случайный ветерок.
   - Вы вряд ли мне поверите. Но я всегда знала, что это случиться, - девушка вздохнула. - Мой брат всегда был необычным человеком. Еще в детстве, он говорил, что подмечает вокруг куда больше, чем видят другие.
   - Вы говорите о его внимательности или о чем-то другом? - уточнил констебль.
   - Нет, совсем не об этом. Мой брат мог видеть тех, кто приходит в наш мир из Серой бездны.
   Люси вздрогнула. Было заметно, как тяжело дались ей эти слова.
   - Пожалуйста, не смейтесь надо мной, - попросила она. - Просто выслушайте меня, без сомнений и прикрас. Я очень хочу, чтобы меня выслушали: не на исповеди или в кругу семьи, а здесь, в парке, мало знакомый человек, который знает и сочувствует моей трагедии.
   Джинкс кивнул, не в силах утешить бедную девушку. И та начала рассказ:
   - Невил был необычным человеком, не только выделяясь своим даром среди остальных. Его исключительность состояла еще в том, что он был удивительно добр. Наверно вы спросите меня - как такое может быть: Отрешенный, и вдруг без греха? А я отвечу. Может. Когда, мой брат, лишившись родителей, оборванцем, попал в гильдию, его стали усердно обучать воровскому мастерству. Но ему так и не суждено было умыкнуть хотя бы жалкий суон. Судьба словно специально отводила его от согрешения. Представляете! Правда - это удивительно?!
   - Безусловно, - согласился констебль.
   - Знаете, Невил зарабатывал монету честным трудом. И когда об этом узнали Бывалые, они хотели его одарить меткой смерти. Но и тут, брат поразил всех своей отвагой. Он вытащил из-под каретных колес самого четырехпалого Филса. Вы наверняка слышали о старом мастере-воре?
   Джинкс кивнул.
   Действительно, он частенько слышал от старожил полицейского отдела о неуловимом Филсе, который был настоящим виртуозом своего дела, обладая при этом и достаточно острым сознанием. Поговаривали, что четырехпалый, некоторое время возглавлял Отрешенных. Однако подобные слухи не имели под собой никаких фактов, но неоспоримо было одно - Филс пользовался непререкаемым авторитетом.
   - Прежний глава воров постановил оставить Невила в гильдии, и дать возможность парню самому раскрыться, освоив хитрые азы профессии. Но брат так и не успел этого сделать... - на глазах Люси возникли слезы.
   Могучий неугомонный ветер, заблудившись среди пушистых крон, заставил деревья закружиться в хороводе. Шелест листвы, будто шум моря, привлек внимание девушки. И ее лицо зарделось. Глаза блеснули, словно среди изумрудных вершин, она угадала черты покойного брата.
   - Люси, прошу прощения, - заметив взгляд девушки, осторожно произнес Джинкс. - Не сочтите меня, излишне назойливым, но все же хотелось услышать ваши мысли по поводу смерти вашего брата.
   - Да-да, конечно. - Девушка осторожно смахнула с лица, серый налет печали. - Я действительно наговорила вам много лишнего. Хотя нет. Не слушайте меня. Все это очень важно. И в первую очередь для вашего расследования.
   Инспектор напряг слух.
  - В ту роковую ночь, когда мой брат оказался в неурочное время в этом злосчастном месте, ему повстречалась сама смерть. Слышите меня, инспектор. Сама смерть. И поверьте мне - это не отчаянье и не помешательство. Я вполне отдаю отчет своим словам.
   Констебль отстранился, не зная, что ответить. И в этот самый миг, девушка сама приблизилась к нему и, буравя его острым взглядом, вкрадчиво произнесла:
   - Тогда пойдемте со мной. Я все покажу. Вы согласны?!
   Не раздумывая, Джинкс кивнул. Внутренний голос протестовал, но констебль откинул прочь все весомые сомнения.
  
  5
  
   Весь сегодняшний день состоял из череды немыслимых противоречий. Совершая один необдуманный поступок за другим, Джинкс все сильнее тонул в круговороте стремительных и нелогичных по своей природе событий.
   Находясь в паре шагов от повторного визита в дом Шрама, инспектор решил избрать совсем иной путь. И выбор был продиктован отнюдь не трезвым рассудком, а благодаря тревожному покалыванию юного сердца.
   Остановившись возле небольшого кирпичного дома с почерневшей черепичной крышей, Люси еще раз посмотрела на констебля, и повторила свой вопрос:
   - Вы готовы узнать правду, инспектор?
   Мистер Форсберг покосился на пьяную компанию молодых кутил, прогуливающихся вдоль заброшенных складов и орущих похабные песенки. Квартал Отрешенных всегда производил на инспектора неизгладимое впечатление - одновременно пугая и завораживая. Однако сегодня здешние улицы были настолько пустынны, что констеблю почудилось, будто те, кто вершил судьбу ночных кварталов - специально затаились в предвкушении узнать одну из страшных тайн Прентвиля.
   - Идемте, - расценив реакцию инспектора как очередное согласие, девушка подошла к двери и постучалась.
   Констебль следил за движениями Люси, отчетливо понимая, что с каждой новой секундой, его сердце наполняется трепетной заботой. И объяснение этому было проще некуда. Она действительно нравилась мистеру Форсбергу - и дело было не в обворожительном цвете глаз, миленьком курносом носике или приятных пухлых губках. Констебль испытывал иные более сильные по своей природе чувства.
   Люси оказалась интересной собеседницей, способной искренне сострадать, и открыто говорить о своих чувствах, не стыдясь излишних эмоций. Разве мог он представить, что обычная помощница, служившая в одной из гильдий Отрешенных, заинтересует его куда больше, чем самолюбивые и напыщенные аристократки с которыми он знакомился на многочисленных дядюшкиных приемах. Нет, те разодетые красотки, были вовсе не интересны ему. Разряженные куклы - не более того. А вот Люси - она виделась констеблю совсем другой, прекрасной и таинственной. И в этом была главная причина, его душевного не спокойствия.
   Когда девушка решила постучать в маленькую железную дверь - усыпанную клепками, будто оспинами - раздалось несколько щелчков.
   Инспектор отстранил Люси, заслонив ее собой. При этом он совсем позабыл, что его костюм представителя закона, остался в саквояже под присмотром дядюшки Чарли, хозяина гостиницы 'Милая встреча'. Для свободного нахождения в квартале Отрешенных, инспектору пришлось надеть куда более скромный наряд распорядителя, который носили служители с Южной верфи. Серые матерчатые штаны и такая же свободная рубаха схожего цвета, в одну секунду, изменили констебля до неузнаваемости. Поэтому, когда дверь открылась, и непохожий на самого себя мистер Форсберг по привычке решил узнать все сразу о хозяевах здешней лачуги, он едва удержался от подобных вопросов.
   - А...мммм... - вырвалось у него.
   -Что вы хотели, мистер невежа, - проблеяла невысокая пожилая содержанка, лицо которой напомнило Джинксу сухую сливу.
   - Тетушка Лайла, - внезапно раздался крик из-за спины констебля.
   Вытаращив глаза, инспектор уставился на то, как Люси обнимает женщину, словно та была ее самым близким другом.
   - Ох, милочка, сколько мы не видели друг дружку, - запричитала содержанка. - Наверное, целую вечность!
   - Видимо так, - согласилась Люси.
   - А этот невежа? - внезапно поинтересовалась женщина, кивнув на мистера Форсберга, при этом ее лицо исказила недовольная гримаса.
   - Это мой друг. Он мне очень помогает. - Люси притянула констебля к себе и, взяв его за руку, осторожно положила голову на плечо.
   В ту же секунду инспектор ощутил, как сердце готово вырваться наружу. Его переполняло странное волнение, которого раньше он никогда не испытывал.
   Внутри дом оказался светлым и даже весьма радужным, в отличие от внешней мрачности. Холл украшали пасторальные пейзажи, изображенные на многочисленных картинах, а стены отображали фигурки голубей устремленных в небо.
   Джинкс чувствовал в своей руке, нежную ладонь Люси, спрятанную в коричневую замшевую перчатку, и понимал, что еще секунда и его сердце вырвется наружу и расколется в дребезги.
   Женщина вела их в самую глубь помещения, о чем-то эмоционально рассказывая, постоянно жестикулируя руками. Но констебль ее не слушал. Голова была полна сумбура и разных романтичных мыслей. Он мнил себя: то смелым рыцарем, готовым уберечь свою даму сердца - прекрасную Люси - от грозного дракона, то спокойным и рассудительным родителем, защищающим свою жену и детей от любой опасности.
   - А что же ваш кавалер все время молчит? - внезапный вопрос заставил инспектора отвлечься от мечтаний и вернуться в реальный мир.
   - Это не вежливо... Спроси у нее что-нибудь? - не разжимая губ и стараясь при этом улыбаться, прошептала Люси.
   - Хм, ммм... - растерялся было Джинкс, а затем, собравшись, медленно произнес: - Скажите, вам не страшновато в здешних кварталах?
  - Нам?! - миссис Лайла Би всплеснула руками. - Да нам беда не беда. Они нас не трогают, а мы их.
  - Нашел что спросить?! - сдвинула брови Люси, пытаясь изобразить недовольство.
  - Первое что пришло в голову. - Констебль растеряно пожал плечами, понимая, что сердечный набат достиг своего апогея. Девушка впервые за их встречу обратилась к нему на 'ты'.
   Поднявшись на второй этаж и подойдя к узкой деревянной двери, женщина осторожно постучалась и ласково пропела:
   - Милый муженек, ты не занят? Пришла наша малышка, Люси. Очень хочет поговорить.
  - Да-да, да-да, конечно-конечно, безусловно-безусловно, секундочку. Одну секундочку, - раздался из закрытой комнаты суетливый голос.
   Вскоре в замочной скважине послышалось шуршание, и дверь со скрипом отварилась.
   На пороге стоял совсем маленький мужичок, в длинном рабочем халате, фартуке, в плотно прилегающих круглых темных очках, прямо из-под которых торчала густая серо-седая борода.
   В нос тут же ударил резкий запах серы, и Джинкс мог поклясться, что такой тяжелый воздух бывает после знатной пальбы из многозарядных пистолетов.
   - Проходите, проходите, - затараторил мужичок и, схватившись за руку констебля, стал усердно трясти ее вверх, вниз. - Меня зовут, сэр Элберт Ниц.
  - Сэр Элберт? - инспектор вытаращил глаза.
   Благородный господин, имеющий рыцарский титул и проживающий в квартале кишмя-кишащем бандитами и прочим отродьем - подобное не могло уложиться в его голове.
   - Мистер Джинкс Форсберг, сэр Элберт ээ... - он попытался низко поклониться, но в самый последний момент 'рыцарь' замахал руками, будто тетерев крыльями.
   - Не надо, не надо. В моем доме это совершенно ни к чему! Падать ниц передо мной разрешено только членам магистрата. Вы ведь случаем ни член магистрата?! - И не услышав ответа, внезапно загоготал.
   Обескуражено поглядывая на излишне эмоционального сэра Элберта, Джинкс никак не мог взять в толк: верить ли этому странному человеку или воспринимать его слова как одну сплошную шутку.
   В эту саму минуту хозяин дома переключился на Люси, оставив задумчивого гостя в покое.
  - Моя милая, как твои дела? Ужасное потрясение! Как ты держишься? - обняв девушку, он похлопал ее по плечу и предложил пройти в свой кабинет.
   Прямо за дверью, мистера Форсберга поджидал еще один сюрприз, поразивший его до глубины души. Длинный коридор, отделявший кабинет сэра Элберта отделявший его от постороннего мира оказался заставлен зеркалами. Десятки близнецов хозяина дома в один миг заскользили по обеим сторонам, искоса посматривая на обескураженных гостей.
   Бросив быстрый взгляд на Люси, констебль не сразу смог определить она ли стоит рядом с ним, или это всего лишь ее мимолетное отражение.
   Заметив удивление на лице кавалера, сэр Элберт затейливо хихикнул:
   - На ночь я закрываю ставни, и мой зеркальный зал окутывает тьма.
   - Наверное, жуткое зрелище? - всплеснула руками Люси.
   - Что ты, моя дорогая, отнюдь. Так я никогда не чувствую себя одиноким и становлюсь сильнее в разы. Видишь, сколько меня! Да и чужаки запросто могут попасть в мою ловушку как в капкан.
   Дотронувшись до одного из зеркал, констебль услышал за спиной недовольно шипение.
   - Молодой человек, осторожнее, - погрозил пальцем старик. - Поверхность должна быть идеальной, иначе изображение может исказиться.
   Странное место, странные речи сэра Элберта. Мистер Форсберг, не зная как возразить, не стал спорить.
   Сама комната сэра Элберта - скрывавшаяся за полчищем зеркал - оказалась огромной лабораторией. Длинные столы здесь покрывала целая армия колб, мензурок и других сложных стеклянных аппаратов, о назначении которых, констебль даже не догадывался.
   Над небольшой горелкой на широкой металлической пластине возвышалась горка какого-то иссиня-черного порошка, а под самым потолком витал густой сизый дым.
   - Не обращайте внимания. Я сегодня немного заработался, - откашлявшись, затараторил сэр Элберт.
   Джинкс крутил головой, совершенно не понимая: какие безумные опыты ставит в своей лаборатории пожилой алхимик.
   Старик провел их в соседнюю комнатку, посередине которой стоял огромный дубовый стол, заваленный целой горой бумаг - и как раз это место смело можно было назвать кабинетом. Джинкс втянул носом невероятное сочетание из десятка травяных ароматов: шафран, мелиса, мята, пижма, таволга, зверобой - создавали неподражаемый букет.
   Нет, констебль в очередной раз ошибся. Из лаборатории ученого они попали в гости к настоящему травнику, способного избавить тебя от любой внезапно приключившейся хвори.
  
   - У меня много различных увлечений, мистер Форсберг, - заметив взгляд гостя, пояснил сэр Элберт и предложил им мягкие кресла с вычурными резными ручками, обитые мягкой кожей.
   Присев, констебль почувствовал, как приятная усталость растеклась по небу. Запах трав успокаивал и расслаблял.
   Люси оказалась рядом и, осторожно посмотрев на инспектора, подмигнула ему.
   - Дядюшка, я привела мистера Форсберга к вам не случайно, - сразу же пояснила девушка.
  - Ну-ка ну-ка, - старик внимательно вгляделся в глаза молодого человека и, пожевав губами, торжественно произнес. - Неужели передо мной не просто твой друг, а никто иной, как констебль Форсберг собственной персоной.
  - Да, дядюшка. Именно он.
   Задумавшись, сэр Элберт вскочил со своего места и, засуетившись, стал предлагать инспектору все подряд: от душистого липового чая, до амулетов на темных шнурованных веревках.
   Джинкс создавая вид, что ему это очень интересно, любезно отказывался, однако устав натянуто улыбаться, все-таки сделал несколько глотков ароматного чая.
   - Скажите, давно вы служите в Ревентвильской окружной полиции? - прекратив бессмысленную беготню, промежду прочим поинтересовался старик.
   - Не так что бы очень. Вернее будет заметить, совсем не много, - слегка смутившись, ответил инспектор.
  - Вы религиозны? - незамедлительно последовал следующий вопрос.
  - Скажем так: я не завожу теологических тем и не способен поддержать утомительные для меня беседы о смысле бытия, - не раздумывая, буркнул констебль.
  - Угу, - сэр Элберт задумчиво обхватил подбородок и немного подумав, изрек: - Хорошо, я перефразирую свой вопрос. Во что вы действительно верите, мистер констебль?
   На спине инспектора выступил пот. Ему был не приятен этот разговор и тем более подобный вопрос. Не зная чего ожидать от старика, он словно школяр, почему-то невероятно боялся дать неправильный ответ.
   - Если вы интересуетесь: верю ли я в жизнь после смерти и бесконечный путь человека. То отвечу: скорее нет, чем да, - немного успокоившись, уклончиво произнес Джинкс.
  - Вот как... Забавно, - задумался старик и, сделав глоток чая, вновь поинтересовался: - Но разве в вашей жизни не наступали такие минуты, когда сомнение брало верх над вашим упрямством?
   - Простите?
   - Я говорю: разве вы не сталкивались с проявлениями чего-то непонятного и необъяснимого, что не поддается вашей железной логике, - пояснил старик.
   Заерзав на кресле, Джинкс почувствовал, как злосчастное воронье перо в очередной раз впилось ему под кожу.
   В голове незамедлительно стали возникать назойливые мысли, напоминая инспектору: и о его кошмарах, и о ночной встрече Тима с таинственной незнакомкой...
   - Понимаете, констебль, - скрестив пальцы, попытался объяснить сэр Элберт. - В вашем нелегком ремесле, порой разгадка преступления кроется совсем близко. И только откинув в сторону все возможные версии, вы выбираете самую невероятную. Так вот именно она и оказывается единственно верной.
   - Интересная теория, но я право... - Однако Джинксу так и не дали договорить.
   - Именно что интересная, а главное - правильная. Для этого вам достаточно лишь рассмотреть все аспекты дела. И провести глубокий анализ. Но для начала придется поверить!
   - Так просто? - с иронией спросил констебль.
   - Ну, если вы пересилите себя, то вполне несложно. А главное невероятно эффективно!
   Оказавшись возле высокого забитого книгами, стеллажа, старик достал с верхней полки толстый фолиант и сняв темные очки, надел монокль.
   - Сейчас вы сами все поймете, многоуважаемый инспектор.
   На стол плюхнулась огромная книга с сильно пожелтевшими страницами. Мистер Форсберг не без интереса воззрился на старые карандашные наброски ужасных двуликих и многоголовых чудовищ, обитающих где-то среди огненных вулканов.
   - Что это? - поинтересовался инспектор.
   - Это своего рода - Истина, в едином проявлении. Иного не дано и является ложью, - спокойно ответил старик. - Дорогой мой, вы когда-нибудь слышали о Сером городе?
   Инспектор пожал плечами и на всякий случай отрицательно покачал головой.
   В церковных вопросах он был полным профаном. Его не интересовали воскресные песнопенья, заунывные молитвы и прочая дребедень об искуплении грехов. В его понятии: добро и зло представлялись не борьбой сложных, и во многом, противоречивых составляющих, я являло собой, всего лишь банальное преступление и справедливую расплату за совершенный проступок. При этом он наотрез отказывался верить в искупление и всемирное прощение, считая, что подобную ересь, выдумали сами люди, чтобы скрыть собственные ошибки и продолжать преспокойно жить в ладах с собственной совестью. Все остальные атрибуты религии, включая заветы и невидимую длань Всеединого - защищающую и карающую всех и каждого, - констебль скромно называл церковной бутафорией. При этом данные суждения, не мешали ему, с интересом относиться к таинственным историям и слухам о потустороннем мире. Он находился где-то посредине между правдой и вымыслом - и принимал на веру лишь то, что мог увидеть собственными глазами.
  - Стало быть, просто поверить? - взвесив все 'за' и 'против' заключил инспектор.
  - Да.
  - Тогда я готов. - Отмахнувшись от назойливых вопросов и сомнений, как от надоедливой мошкары, решился он.
   Старик улыбнулся и начал объяснять:
  - Наш мир, как и все сущее, имеет обратную сторону. Но также как и обратная сторона любой вещи, нам не видима, пока мы устремим свой взор лишь на одну ее часть. Примером может служить обычная монета: либо 'орел', либо 'решка', мы видим только одну сторону и никогда обе. Также и с оборотным городом. По сути - он, это тень нашего Прентвиля, его зеркальное отображение, которое существует параллельно с нами...
   - Кто же его населяет? Оборотни, гоблины или какие другие сказочные твари?- без тени иронии поинтересовался констебль.
  - Нет, не гоблины, - хихикнув, сэр Элберт с прищуром внимательно воззрился на инспектора. - Ваше воображение нарисовало этот мир слишком иллюзорным, мистер. Но все гораздо прозаичнее. Он населен душами горожан. Естественно тех, кто почил с миром, заранее не позаботившись о своих смертных провинностях.
  - И в чем же соль? - голос Джинкса прозвучал в достаточной мере равнодушно.
   Отвлекшись от повествования, старик перелистнул несколько страниц и ткнул пальцем в верхнюю часть текста.
  - Вы когда-нибудь слышали о демонах, надзирающих за душами. Доролийцы - властвуют в ночи, а оролийцы - полноправные хозяева дня. Но существует один удивительный факт. Раньше в них тоже теплилась жизнь. Представьте только себе, фантомы тоже имеют чувства, желания, мечты.
  - Мечты?
  - Оказаться в небесном царстве, - пояснил старик.
  - Мне доводилось быть свидетелем подобных разговоров. Если мне не изменяет память, находятся чудаки, которые утверждают, что действительно сталкивались в своей жизни с вестниками из потустороннего мира, - без особого интереса пояснил Джинкс и уткнулся в пустую кружку чая, на дне которой знаком бесконечности сложились несколько десятков чаинок.
   - А что если - это и есть истинная правда? Что тогда? Что вы скажите на это, мой милый служитель закона! - сэр Элберт замер.
  - Что скажу, - пробурчал констебль. - Скажу, что в таком случае хотел бы оказаться на стороне добра.
   Старик разочаровано выдохнул:
  - Как все у вас просто, мой дорогой слепец. Это слишком призрачная градация: белое и черное, ночь день они не являют собой границы добра и зла. В том мире не существует ярко выраженного предательства или иного смертельного греха. Мир нашего посмертного существования скорее апатичен ко всему окружающему.
  - То есть они - своего рода надзиратели, - уточнил констебль.
   - Немного однобокое сравнение, но и оно имеет место быть, - согласился сэр Элберт. - Понимаете, все в нашем мире достаточно относительно. Но, к сожалению между пресловутыми надзирателями и простыми смертными существует огромная пропасть. Мы для них всего лишь инструмент для достижения определенных целей. То, что в нашем мире считается неоспоримым грехом, у них - не стоит и жалкого суона. И если вы хотите докопаться до истинной причины смерти бедняги Невила, возьмите-ка в расчет и тех, кто способен проникать из Серого города, в наш бренный мир.
  - Вы говорите так уверено, будто видели их собственными глазами, - пытаясь сбить нарастающее напряжение, неудачно пошутил мистер Форсберг.
   Его слова превратились в своеобразный сигнал.
   - Мой брат! Он видел демона той роковой ночью! - незамедлительно откликнулась Люси.
   Констебль ошарашено уставился на девушку, едва не открыв рот от удивления.
  - Чистая правда, мистер инспектор, - подтвердил ее слова старик.
  - Простите, но это с трудом укладывается в моей голове, - нахмурившись, произнес мистер Форсберг.
  - Но все же укладывается?! - напористый взгляд старика впился в констебля цепкими когтями.
  - Что именно?! - вспылил тот. - Ваша напористость или ваши фантазии на тему потустороннего существования?! Хотите, чтобы я поверил в то, что после смерти нас ждет другая, куда более ужасная жизнь под неуемным присмотром кровожадных демонов?
  - ...где у нас гораздо меньше свободы и осознания действительности. - Докончил за него сэр Элберт и удовлетворенно пошамкал беззубым ртом. Его взгляд, медленно опустившись, уперся в край стола.
   Раздавленный последней фразой, констебль предпринял последнюю попытку отстоять свою точку зрения:
  - И у вас есть неопровержимые доказательства? Тогда, почему об этом никто, ничего не знает?!
  - Молодой человек, - по-отечески произнес старик. - Я не разделяю всеобщего мнения, что людям как воздух необходима истина. Именно истина, а не лживая правда. Поверьте мне, мы все заложники одной большой системы. В этой жизни политической, в той - религиозной. Те, кто создал все сущее, имеют полное право управлять нами. И также как и здесь, в том мире существуют жесткие правила и законы, дозволенности и непреодолимые табу. Система, мой дорогой друг. И что же будет хорошего, если каждый из нас сможет обладать этими знаниями. - Взяв небольшую паузу, старик грустно вздохнул. - Церковь твердит о заветах и смертных грехах, преподнося загробную жизнь, как деление на преисподню и райские кущи. Мы ведь все знаем, что нас ждет страшный суд. И разве это знание помогает нам не грешить? Так что, мое мнение, как бы мы не верили в жизнь после смерти, ничего не измениться. Черное в нашем мире так и останется черным, а белое - не приобретет серые блики.
   Джинкс ощутил, как его руки неудержимо покрываются мурашками. Он украдкой посмотрел на Люси. Девушка, не смея пошевелиться, ловила каждое слово старика.
   - Зачем же тогда это знание мне? - внезапно произнес вполне логичный вопрос, констебль.
   Старик растеряно пожал плечами.
  - Возможно, потому, что вмешательство в наш мир демонов не сулит Прентвилю никакой гармонии. И нам необходимо помешать этому. Иначе завтрашний день, увы, так и останется для нас всего лишь мечтой.
   Следом за сэром Элбертом, заговорила Люси. Спокойно, размерено, но в тоже время очень эмоционально:
  - Прошу вас расскажите мне, что вам известно. Я же вижу - вы неспроста заинтересовались этим делом, - умоляюще запричитала Люси.
   - Именно так, моя дорогая. Констебль обычно не занимается подобной ерундой. По крайне мере так показалось всем со стороны. Так что он, наверняка, располагает некими обстоятельствами... - утешая девушку, произнес старик, не обращая внимания на гостя.
   Джинкс ощутил как его прижали к стенке, не оставив ни единого шанса к отступлению. И как только он купился на подобную авантюру? Теперь получалось, что его, без его желания, перетащили на свою сторону, сторонники теории вечной жизни.
   'Я, кажется, схожу с ума', - мысленно произнес констебль, совершая очередной необдуманный поступок.
  
  6
  
   Предрассветные улицы города окутанного стальным туманом были абсолютно пусты. Ни единой живой или мертвой души. Только случайный завывающий ветер, скользящий между скрипучих ставень и открытых дверей. В этих местах повсюду рос темный мох, а по небу со скоростью стрелы проносились мимолетные, бесцветные облака. В этом городе редко вспоминали о времени, которое уже давно не заглядывало на здешние улицы, стараясь не вмешиваться в дела Высших. И небесные светила не были властны над низшим миром, оставляя этот удел совсем другим силам.
   Сегодня она оделась элегантнее обычного: длинная темно-синяя юбка с крохотным разрезом и жакет расшитый серебряной нитью. Темные волосы были изящно уложены на один бок, а выразительные глаза украшал подобранный со вкусом макияж.
   Где-то неподалеку, как необходимый атрибут, дежурил ее верный слуга.
   - Доброй бесконечности, острокрылая.
   Мужской голос был неприятным, дребезжащим, отталкивающим.
  - Я заставила себя ждать. Прости. - Улула сверкнула глазами и жеманно поклонилась.
  - Ради приятной вести я готов ждать тебя целую вечность, - гость выплыл из полумрака, словно клякса и вскоре его образ приобрел четкие контуры.
   Он выглядел также как и девушка: одет со вкусом, идеальная осанка, плавная, правильная походка - не хуже представителей высшего общества. Лишь длинные светлые волосы, ниспадающие с плеч, никак не сочетались с темным строгим костюмом. И даже изящная деревянная трость, с рукоятью в виде головы орла, казалась не необходимым атрибутом, а всего лишь вынужденной опорой, помогающей гостю при ходьбе.
   - Мне никогда не нравился образ обреченного града, - оглядевшись по сторонам, недовольно фыркнула Улула.
   - Наши вкусы слишком разняться, острокрылая. Кто-то стремиться к хаосу, кто-то напротив, видит смысл своего существования только в созидании. К тому же ты знаешь, как я люблю рождающее утро!
   Девушка улыбнулась уголками губ, но так ничего и не ответила.
  - Пойдем, - мужчина протянул ей ладонь и любезно взял под руку.
   Сделав один единственный шаг, они очутились совершенно в другом месте. Высокий сводчатый зал был кипельно-белым. Шкафы, стол, стулья, люстры, даже еда имели цвет льда и выглядели как зимний дворец.
   Беловолосый помог девушке присесть и мгновенно оказался на противоположной стороне узкого обеденного стола.
   Свечки вспыхнули сами по себе. Улула обернулась и небрежно смахнула с плеча несколько острых песчинок. Ее взгляд скользнул по резной двери и плотным подвязанным портьерам. Слуги нигде не было. Раньше Неон никогда не покидал ее ни на секунду, даже когда эта секунда длилась целую вечность.
   - Ищешь свою преданную шавку? - раздался резкий голос.
   Острокрылая вздрогнула.
  - Ты слишком проницательный. Такой проницательный, что аж тошно, - фыркнула Улула.
   Подняв белоснежный бокал, собеседник улыбнулся, ослепив девушку идеальными зубами.
   - За успех нашего предприятия! - торжественно произнес он.
   Они чокнулись. Терпкий, слегка приторный вкус вина наполнил Улулу приятным теплом.
   - Я не ценительница, но, по-моему, оно великолепно...
   - Ему больше ста лет, - уточнил светловолосый. - Удачный год. Идеальное хранение. Здесь любой станет ценителем.
   Улула сделал еще несколько глотков.
   Свечи горели бесшумно, словно были немым духом настоящего 'живого' огня. Ни тепла, ни привычного света. Только мутный молочный ореол.
   - Мне не очень нравится этот образ, - поморщилась Улула.
   - Выбор цвета тут не причем, - предположил светловолосый.
   Девушка кивнула.
  - Просто здесь веет холодом.
   За спиной послышалось тяжелое мерное дыхание. Неон нашел ее. Ему потребовалось лишь несколько минут, чтобы разгадать хитроумное плетение образов, созданных оролийцем.
   Девушка почувствовала, как становится спокойнее - со своим слугой она не боялась никого в этом безумном мире.
   - Хорошо, перейдем к делу, - щелкнув пальцами, собеседник сверкнул глазами, внезапно ставшими янтарными. Он, несомненно знал, что в неподалеку притаилась одна заблудшая душа, которую приютила, та, которая всегда предпочитала дню, ночь.
   - Одиннадцатая жертва, как я понимаю, уже шагнула на очередной виток истории, - произнес оролиец.
   - В мальчишке было слишком много противоречий. Именно это его и сгубило, - равнодушно ответила Улула и потянулась к вазе с фруктами.
  - А что с Высшим? - поинтересовался светловолосый.
  - Его действительно видели в Прентвиле, - рука девушки взяла белое яблоко. Она уже собиралась его укусить, когда оно развалилось в руках, превратившись в шелуху.
   Улула ненавидела оролийца за жестокие фокусы. Вечно он окружал себя подобной бутафорией, делая мир лишь иллюзорной картинкой, своего больного воображения.
   - Так что же забыл Высший в нашем славном рассаднике порока? - поинтересовался собеседник.
   - Он появился в городе, чтобы произнести приговор, - с неким трепетом в голосе изрекла девушка.
  - Одной продажной душонкой меньше. Что с того? К чему такое беспокойство, острокрылая?
  - Ты всегда был ужасным циником, Гарпий , - фыркнула в ответ Улула. - Я не верю в случайность подобных визитов. А что если он узрел наши поступки? Что если ведает о нашем договоре?
  - Ты именно поэтому встречалась с Щеголем?! - зрачки собеседника сделались просто огромными, изменив глаза до неузнаваемости.
  - Я всего-навсего заручилась поддержкой, ничего большего, - попыталась оправдаться дорианка.
  - Надо заметить, достаточно призрачной, - уточнил Гарпий.
  - Пускай так, но у нас нет выбора. Наше положение слишком зыбко, чтобы мы могли тягаться с судьями! - В последний момент голос девушки окончательно дрогнул.
  - Хорошо, - мгновенно успокоившись, собеседник склонил голову набок и сделал короткий кивок, незамедлительно добавив: - Осталось всего двое. Постарайся их не упустить, острокрылая.
   Девушка ответила согласием.
  - И еще о проклятом...
  - Что? - Гарпий встрепенулся. - Разве этот затворник перестал вырезать свои поделки?
  - Он в Чистилище!
  - Где? Ты уверена?!
   Увидев ответ, светловолосый вскочил со своего места и, откинув кресло в сторону, схватил трость. Три мощных удара по столу говорили об одном - демон находился в ярости.
   - Да как он смел, жалкая душонка!
   - Его увели отступники. Эти вездесущие черви вырвались из-под нашего неусыпного ока, - пояснила Улула.
  - Предоставь это дело мне. Я разберусь с этой кучкой бунтовщиков, - гаркнул Гарпий и растворился среди безмолвного великолепия жемчужно-белого зала.
   Проводив демона внимательным взглядом, девушка, откинувшись на спинку кресла, позволила себе снять напряжение. Теперь можно не спеша сложить все мысли воедино и сделать следующий ход. И пускай сейчас между ними существовал договор, который не могла разорвать ни одна из сторон, светловолосого стоило опасаться.
   - С вами все в порядке, - раздался за спиной мрачный голос.
   - Да Неон, спасибо. С тобой мне было спокойнее, - массируя виски, Улула устало улыбнулась.
   Слуга стал за ее спиной серой тенью, недоверчиво поглядывая на убранство зала.
  - Скоро он рассеется, - почувствовав его взгляд, пояснила острокрылая.
  - Чужое место не для нас, - отрешенно заключил Неон.
   Его рука попыталась коснуться подсвечника, но тот словно испугавшись черного цвета перчатки, растворился среди яркого обмана.
   Образ созданный Гарпием стал быстро теряться среди бесконечных лабиринтов вечности.
  
  7. глава - Вера и недоверие .
  
   Несколько здоровяков под покровом ночи, оказавшись у дверей одиноко стоящего дома недолго думая, вынесли дверь с петель. Ругаясь и проклиная внезапно подвернувшуюся работенку, они перевернули содержимое мастерской с ног на голову - но так никого и не нашли. Старый мастер исчез без следа.
   - Чтоб ему пусто было! - прохрипел один из взломщиков.
   - Лучше б он сдох еще в чумную пору, - поддержал его второй.
   Деревянные куклы с грохотом и треском полетели в разные стороны.
  - И как ему не тошно вырезать этих уродцев?!
  - Да по мне, пусть хоть демонов клюватых мастерит, главное - нашелся бы!
   На миг первый здоровяк застыл и осторожно приблизился к двери. Та, предательски скрипнула, оставив небольшую щелку. С улицы послышались приглушенные голоса.
   - Цыц, воротники, - прошептал первый.
   Второй отреагировал мгновенно - пригнувшись, слился с округлым плотинным шкафом.
   Звонкие шаги, приблизившись, сразу стали стремительно удаляться. За окнами мелькнул беглый свет фонарей.
   - Уф, кажись, миновало, - выдохнул первый.
   Второй кивнул в ответ.
  
   Кайот смотрел на братьев Лонхейм и не находил слов. Как можно было так оплошать?!
   - Медведи и те передвигаются тише! Кто вас просил ломать ему дверь и разносить дом?!
   - Мы думали, он перешел вам дорогу, босс, - попытался оправдаться первый здоровяк.
   - Мы хотели отомстить, - обижено промямлил второй.
   - Отомстить?! - возмутился Кайот. - А вы знаете, что лет пятнадцать назад, этот человек мог в течение минуты лишить жизни дюжину таких вот как вы тупоголовых балбесов?!
   - Так он ведь кукольный мастер, - слегка насторожившись, произнес старший Лонхейм.
   Брат тут же согласно закивал, подтверждая слова родственника.
  - Ох, как же с вами тяжело! - застонал Кайот, схватившись за голову.
  - Босс, он что действительно такой умелый?! - осторожно поинтересовался первый здоровяк, покосившись на брата.
  - Если Всеединый отсрочил вашу встречу с ним, можете сегодня праздновать свое второе рождение. Поняли?! А теперь пошли вон! Мне нужно подумать...
   Спустившись в свое убежище, Кайот кинул взгляд на кабанью голову и, отойдя к столику, закурил сигару. Дым быстро наполнил комнату, но глава Отрешенных так и не ощутил желаемого удовольствия и облегчения, привычный аромат, оставил лишь привкус пожухлой травы.
   Сплюнув, Кайот нервно потушил сигару.
   - Послать двух вышибал за убийцей-одиночкой, великолепная тактика. А как ты вообще его пытался затащить в свои силки? - с насмешкой поинтересовалась кабанья голова.
  - Я не намерен перед тобой отчитываться, - схватив вторую сигару и пытаясь ее прикурить, рявкнул Рундо.
  - Я просто интересуюсь. Пытаюсь, так сказать, уловить логическую нить.
  - Лучше попытайся отыскать ту нору, куда спрятался этот мерзкий хорек!
  - Вот это как раз ни так сложно, - уверенно произнес голос.
  - Что?
   Сигара так и осталась незажженной. Приблизившись к чучелу животного, Кайот пристально вгляделся в ощетинившуюся морду, готовый разорвать эту набитую опилками оболочку в клочья.
   - Так какого демона, ты молчал?!
   - Не спрашивал. Вот и молчал, - меланхолично заявила голова.
   Кайот ударил кулаком по миниатюрному резному столику, притаившемуся слева от камина. Дерево затрещало, но сдержало удар.
  - Отвечай, где Шрам!
  - Там, где ты сам скоро окажешься, если не прекратишь выходить из себя, - заявил кабан. Его рот слегка приоткрылся, направив на главу Отрешенных острые клыки.
  - Треклятый фантом, - совсем уже тихо произнес Кайот и повернулся к чучелу спиной. В ответ его пронзил острый, словно спица взгляд.
  - Невероятно.
  - Еще никогда живая душа не попадала в Серый город.
  - Чем же наш убийца умаслил этих мертвецов? - удивился Кайот.
  - Только своими грехами. Других сокровищ за душой этого бродяги не найдется, - раздался тихий ответ.
   Несколько минут глава Отрешенных находился в замешательстве. Его гнев прекратился так же внезапно, как и начался.
   Кайот стоял опустошенный - не предполагая, что ему делать дальше. Его зыбкий план рушился, словно карточный домик. Этот гадкий убийца, носящий прозвище Шрам, не раз переходил ему дорогу, умудряясь даже в самой банальной ситуации испортить жизнь Рундо.
   - Что же нам теперь делать? - вопрос сам собой сорвался с его языка.
   - Тебе во что бы то ни стало нужно разыскать этого сбрендившего кукольного мастера.
   Как бы Кайот не относился к своему безликому советчику, но списывать его слова со счетов было бы невообразимой глупостью.
   Ссориться с демонами действительно не стоило. Тем более что практически каждый из Отрешенных имел за плечами огромный багаж всевозможных прегрешений.
   Мало кто из простых смертных знал, что среди тех, кто выбирал ночь, существовал негласный свод законов, многие из которых предписывали оказывать любую помощь вестникам Серого города.
   Рундо побарабанил пальцами по столику и, закурив третью по счету сигару, задумчиво произнес:
   - Я знаю, как отыскать проводника.
   Приятный, слегка сладковатый вкус проник в легкие, немного задержался и, вылетев наружу, закружился под самым потолком. Глава Отрешенных, опять ощутил аромат жизни, и окружающий его мир окрасился привычными красками незримого удовольствия.
  
  2
  
   Шрам осмотрелся по сторонам посчитав увиденное, очередной игрой разума - прямо за дверью змеей под самые облака уходила узкая извилистая лестница. И не было вокруг ничего живого - лишь медный туман, словно пелена пыли медленно поднималось к свинцовым непроницаемым облакам. Здесь не было определенного пространства - верх, вниз - все слилось в единую мрачную массу.
   Сделав шаг вперед, сэр Заговорщик почувствовал, как дрожит его нога, и остановился. Последовав за ним, Шрам едва не сорвался с края. Ру-ру вовремя одернул его за рукав.
   - Не спеши, - остановила его кукла.
   Сильный ветер едва не скинул худощавого фантома с покачивающихся ступенек, застывших между небом и невидимой землей.
   - Куда, Всеединый вас побери, мы идем?! - прошипел Шрам.
   - Уже недолго осталось, - уклончиво ответил сэр Заговорщик. Засунув руку во внутренний карман, он, будто искусный фокусник, извлек длинную, толстую веревку. Ру-ру ловко подхватил одни из концов и быстро рванул вверх по ступеням.
   Деревянные каблучки застучали по камням, и Шрам только и успел заметить, как кукла исчезла в непроглядной пелене тумана.
   Вскоре веревка, ползущая вверх, остановилась и стала медленно натягиваться.
   Убедившись в надежности крепежа, сэр Заговорщик махнул рукой. Два фантома и одна живая душа, стали осторожное восхождение.
   Вдыхая резкий запах серы, Шрам представлял как под странным мостом, бурлят и разрываются огромные болотные пузыри.
   - Мы все еще в чистилище?
   - Почти, - в очередной раз уклончиво проревел сэр фантом, силясь перекричать мощный поток ветра.
   Здесь на неопределенной высоте действительно было ужасно страшно и вероятность свалиться в пропасть, возрастала в разы. Вцепившись в веревку, Шрам прилагал невероятные усилия, чтобы сделать очередной шаг. Его руки дрожали, а пальцы обессилено разжимались, отказываясь повиноваться. В какой-то момент он не удержался и соскользнул со ступени. Каменная крошка полетела вниз, а Шрам застыл над обрывом, мысленно желая умереть и наконец-таки избавиться от тяжкого бремени.
   - Я по-мо-гу, - растягивая слова, пробасил Куттер. Его крепкая лапища подхватила мастера за шкирку, словно котенка.
   - Еще немного, - повернувшись и широко разинув рот, закричал сэр Заговорщик. Сильный поток ветра, проникнув под одежду, расстегнул несколько верхних пуговиц - и Шрам узрел у самой ключицы фантома огромный багровый рубец.
   Куттер поставил мастера на ступеньки - но после невероятного спасения, идти стало еще сложнее.
   Ру-ру встретил их с распростертыми объятиями и своей идиотской ухмылкой.
   - Неужели добрались?! А я и не надеялся!
   Сплюнув, бывший убийца повалился на землю, жадно хватая ртом воздух.
  - Не зли нас, - устало произнес сэр Заговорщик, отвязав край веревки и отшвырнув ее в пропасть.
   Проследив за тем, как спасительная нить исчезает во мраке огромной бездны - Шрам ощутил предательскую истому, отчетливо говорившую ему о том, что обратный путь не предвидеться, и та западня, в которой он оказался, не сулила ничего хорошего. К сожалению, старый убийца уже давно перестал обращать внимание на подобные мелочи.
  - Сейчас бы табачку, - мечтательно произнес мастер, растирая дрожащие от усталости ноги.
  - Скоро, мистер Шрам. Скоро все будет, - загадочно улыбнулся худощавый фантом и поднялся на возвышенность.
   Остров, застывший в воздухе, словно поплавок посреди озерной глади, был не больше двухсот ярдов. Кое-где стояли засохшие кривые деревья, раскинув свои острые спицы веток, а в самом центре виднелось несколько остовов каменных стен. Сначала Шраму показалось, что на месте вросших в землю булыжников раньше возвышалась дозорная башня, но приблизившись к развалинам, он изменил свое мнение.
   Арочный вход и слишком уж тонкая кладь говорили сами за себя.
   - Это храм? - поинтересовался мастер, обращаясь к Ру-ру.
   - А то сам не видишь, - присвистнула кукла и, подойдя к одному из камней, забралась на него сверху и замерла памятником, его перст указывал вверх.
   - Ты когда-нибудь слышал о Воротах в небеса? - подойдя к огромному арочному входу, одиноко застывшему на самой вершине холма, поинтересовался сэр Заговорщик.
   - В моем представлении они были гораздо величественнее этих остовов, - тут же откликнулся Шрам.
   - Считай это место черным входом в Светлую обитель, - отмахнулся фантом.
   Попытавшись дернуться в сторону, мастер так и не успел вырваться из огромных тисков Куттера. Здоровяк цепко сковал его по рукам и ногам.
   - Зря ты. Пожалеешь! - прошипел Шрам. Но неразговорчивый бугай оставил его угрозу без ответа.
   Веревки обвили жилистое тело мастера в мгновение ока. Затянув по сильнее путы, Куттер осторожно прислонил убийцу к одному из сгнивших деревьев, которое приняло пленника с распростертыми объятиями. Острые ветки заскрипели, обхватив скованное тело.
   - Простите, мистер убийца. Но мы не намерены идти у вас на поводу, - натянув на лице улыбку, любезно произнес сэр фантом.
   - По-моему это вы меня сюда притащили, - оскалившись, Шрам напряг тело, пытаясь освободиться.
  - Безусловно. Вы - это цена нашей свободы. Так сказать билет к обетованной жизни, на новом витке бесконечности, - мечтательно пояснил фантом.
  - Какой к демонам собачим, билет!
  - Самый настоящий! - Опустившись на колено, сэр Заговорщик стал раскладывать на земле какие-то хитроумные приспособления, которые он хранил под полами одежды.
  - Твой чрезмерный грех подарит нам вечную жизнь, верно? - поддержал фантома, Ру-ру.
  - Какой из них?! - Шрам из последних сил клацнул зубами, будто загнанный зверь.
  - Тот, после которого ты стал кукольным заложником, Проклятый, - продолжая раскладывать странный скарб, усмехнулся сэр Заговорщик, так словно этот разговор ему был особенно приятен. - Неужели ты считаешь, что нам понадобилось твое умение лишать несчастных смертных, хрупкой жизни, - незамедлительно добавил он.
   Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Шрам перестал вырываться и замер. Его сердце забилось чаще, а лицо стало белее мела. Перед глазами мастера промелькнули картинки из кошмарного сна, который с того самого дня, каждую ночь заставлял его просыпаться в холодном поту и до самого утра ковырять ножом в деревянных болванках.
  - Вижу, вспомнил, - заключил фантом.
  - Да пошел ты! - гаркнул Шрам и отвернулся.
   Ру-ру и сэр Заговорщик разразились смехом.
   Шрам не отреагировал.
   За долгие годы затворничества, он окончательно потерял нюх на подобные вещи - стал слишком мягким, равнодушным. Стойко перенося насмешки, оскорбления, угрозы - Шрам, не задумываясь прощал, отчетливо осознавая, что, утратив умение убивать, не может отомстить.
   Нынешняя ситуация оказалась иной. Его использовали будто быка на скотобойне, а этого убийца стерпеть не мог. И пускай, последнее время его ноги уже с трудом шаркали по земле, из последних сил выдерживая не только хозяина, но и его бесчисленные грехи; и с каждым днем ходить по земле становилось все тяжелее и тяжелее. Шрам решил изменить устоявшимся принципам. Затаив кровную обиду, бывший убийца смаковал мысль о скорой мести.
   - Убейте меня. Прошу! - внезапно для самого себя изрек мастер.
   - Убей его, убей меня! - в унисон затараторила кукла.
   - Заткнись, Ру-ру! И вы мистер убийца, помолчите! - охолодил его фантом.
   На обветшалых полуразрушенных стенах стали появляться толстые восковые свечи. Амулеты со знаками бесконечности, обереги из разнообразных камней. Шраму показалось, что фантом украшает здешнее место, будто новогоднюю ель. Каждая деталь имела свое точное место, расположение.
   - Убей! Избавь от мучений! - еще раз потребовал мастер.
   - Не мне решать твою судьбу, - ответил сэр Заговорщик и зажег первую свечу.
   Шрам ощутил, каким невероятным холодом наполняется летающий остров. На ветках сухих деревьев возник иней. Морозный воздух безжалостно обжог лицо. Следующее слово застряло в глотке, а на волю вырвался лишь огромный клуб пара.
  
   3
  
   Сизый дым взмыл ввысь и, приобретя очертания вулкана, растворился в тяжелом воздухе комнаты. Старик фыркнул, чихнул и, взъерошившись, как дикобраз, кинул на горелку щепотку еще каких-то трав.
   Дым внезапно стал лиловым, затем приобрел оттенок мрамора и, осев на стол, обратился слоем серой пыли.
   - Я так и думал, - заключил старик, проведя пальцем по поверхности и внимательно изучив грязный слой на указательном пальце.
   Борозда на пыльном поле стала цвета болота.
   Затем, старик плюхнувшись в глубокое бархатное кресло заваленное кучей бумаг, обхватил рукой подбородок и затих.
   Не смея нарушить напряженную тишину, мистер Форсберг смиренно ждал окончательного вердикта. В его голове все еще возникал образ хитрого алхимика, который как шулер раскладывал огромные гадальные карты, пытаясь развести случайного прохожего на пару звонких монет. Только в отличие от уличных обманщиков, старик сам верил в собственные слова.
   - Не знаю зачем, но в наш мир действительно пожаловали те, кто властен над жизнями простых смертных, - нарушив тишину, вымолвил сэр Элберт.
  - Вы смогли определить это по кучке сгоревшей грязи? - недоверчиво сощурился констебль.
  - Естественно - нет. Я еще послал письмо Всеединому, и заручился личным словом доролийцев! - внезапно вспылил старик. - Поймите же инспектор, мы с вами не в пятнашки играем и не гадаем на кофейной гуще. В той земле, что принесла мне Люси, несомненно, присутствует след демона. Посмотрите, это же очевидно!
   Джинкс кивнул. Мысленно ловя себя на мысли, что сам начинает верить в мистицизм происходящих событий. Сэр Элберт, и вправду оказался занятным, хотя и немного странным собеседником. И именно та будничность, с которой он рассказывал о существовании жизни после смерти, заставляла безоговорочно верить его словам. Старый алхимик не убеждал, он - высказывал свою точку зрения, основанную порой только на интуиции, эмоциях и иррационализме. Он объяснял, непонятные вещи просто и логично не возводя их в ранг постулатов. По его мнению, реальность потустороннего мира, не доступна обычному или научному восприятию.
   - Если так оно и есть, то, поясните, как мне объяснить подобное, моему начальнику, мистеру Ла Руфу? - внезапно задался вопросом Джинкс.
   - А разве ему нужно что-то объяснять и доказывать? - удивился сэр Элберт. - Ваша задача, инспектор, помочь городу, а не доказать своему начальству, что смерть жителей произошла по вине иных сил.
  - Это совсем неординарное дело, - поддержала алхимика, Люси.
  - Итог вашего расследования - спасение Прентвиля, а не судебное слушанье, венчавшееся строгим, но справедливым приговором, - подытожил сэр Элберт.
   Поднявшись со своего места, инспектор отошел к дальнему стеллажу и, обернувшись, задумчиво произнес:
   - Если все обстоит так, как вы говорите, то, прошу, объяснить мне что значит вот эта вещь!
   В руках констебля возникло огромное воронье перо.
   - Не может быть, - внезапно произнес старик и потянулся к инспектору. - Скажите вы нашли его на месте смерти Невила?
  - За сутки до смерти вашего брата Люси, подобным образом умер еще один горожанин, возница - Ларкис Фрит. - Инспектор протянул перо алхимику.
  - Святые мученики. Это же перо Высшего. Вы даже не представляете, кто посетил наш захудалый городишко, мистер констебль, даже не представляете. - Глаза алхимика стали больше двух серебряных синов.
   Дрожащий рукой старик приблизил перо и внимательно осмотрел его. Джинкс с трепетом следил за каждым движением, опасаясь как бы тот, по случайности, не сжег вещественное доказательство. Но сэр Элберт и не думал этого делать. Понюхов оперение, он подбежал к доске и, схватив мел, написал на ней несколько непонятных символов.
   Белая отметина застыла на лбу алхимика, когда тот стирал пот. Волнение нарастало и, не став тянуть, он торжественно произнес:
   - Рад представить вам, того, кто в ту роковую ночь погостил в Прентвиле. Коракс! Судья всего живого и мертвого.
  - Святые спасители! - в страхе прошептала Люси.
  - Кто? - вместо спасительных молитв, растерянно произнес Джинкс.
   Очертив круг, старик разделил его на четыре ровных половины, а в правой части, появились знакомые символы.
   - В книге Откровений сказано, что над демонами ночи и дня, являющимися воинами Всеединого, существует особая каста. Их называют Тиари, что значит - покровительствующие. Именно к ним и относится Коракс.
  - Но почему птица? - осторожно спросила Люси.
  - Они неуловимы в небе, их взгляд следит за нами с высоты, для них мы жалкие букашки, и птицам не дано людские видеть сны, - старик запнулся и заметно побледнел. - Я не очень знаком с мифологией о слугах Всеединого, но эти строчки запомнил слишком хорошо. Ты знаешь, моя дорогая, - алхимик обратился уже к Люси. - Видимо, это самый привычный для нас образ. Еще с древних времен мы связываем богов с птицами, чей полет недоступен нашему пониманию.
   В разговоре наступила пауза.
   Констебль приблизился к столу. С интересом уставился на хитроумные приборы алхимика, еще раз придирчиво осмотрел слой неестественной пыли и произнес:
   - Значит они, более чем реальны?
   - Даже реальнее нас с вами, мистер инспектор, - тут же откликнулся старик.
   - Но и у демонов, какими бы могущественными они не были, должен существовать мотив, - предположил констебль.
  - Ваша правда, инспектор, - согласился сэр Элберт.
  - И вы предлагаете докопаться до истины, чего бы мне это не стоило?
   Алхимик кивнул:
  - Цена победы слишком велика, инспектор. Прентвиль всегда будоражила религиозная сумятица. Но сейчас, я считаю, все может оказаться куда серьезнее. И чаша весов наклонится в другую сторону, далекую от мира и спокойствия. Что скажите?
   Констебль задумался:
  - Мне пока трудно связать все случившееся воедино. Два разных по своей значимости и признакам происшествия. Две смерти - скованные между собой лишь предполагаемым убийцей. И масса предположений, касаемо мистической природы событий. Я теряюсь в догадках, - честно признался Джинкс.
   - Ничего страшного, - успокоил его сэр Элберт. - Просто вы находитесь в самом начале пути. Если мы готовы идти до конца, удача не оставит нас. И на нашей стезе повстречается трубочист!
  - Что? - пораженный последней фразой констебль едва не повалился на стул.
  - Я сказал лишь, что надо верить в сопутствующую удачу. Вы ведь слышали о примете? Встреча чумазого чистильщика приносит везение...
   Люси приблизилась к инспектору и, посмотрев прямо в глаза, уверено произнесла:
   - Вместе мы справимся. Я окажу вам любую помощь.
   Мистер Форсберг не посмел возражать. Но в голове веретеном крутился образ приветливого паренька - помощника фортуны, которого он повстречал у дома старого убийцы.
  
  
  4
  
   Улица Печали к вечеру быстро опустела, и только одинокие повозки проносились между домов, исчезая в призрачной пустоте городского тумана. Промозглая погода, резко сменившая изнуряющую жару долгого дня, не удивляла никого. Люди старались быстрее переделать засветло все дела и, закрыв ставни, коротать вечер, сидя у камина в приятной компании. И лишь квартал Отрешенных жил совсем другой жизнью. Те, кто выбирал ночь, просыпались с закатом солнца и вылезали на улицы из темных закоулков ветхих домов, в поисках новой, интересной жизни. Не считая грехов, они вновь и вновь утопали в море порока, совершенно не задумываясь о завтрашнем дне.
   Мистер Форсберг сидел у окна и, выглядывая на сумрачный переулок, задумчиво покусывал кончик пера, с которого уже давно упало на чистый лист несколько жирных клякс. Логическое заключение, мотивы, сопоставление, вывод - и прочая, научная абревеатура, называемая одним емким словом - расследование, никак не хотела сочетаться с тем, что произошло в Прентвиле, за последние пару дней.
   Листая толстые папки с делом, не имеющим порядкового номера, инспектор с небывалым упорством начинал заново. Его интересовало все, начиная от веса и роста умершего и заканчивая его привычками.
   Но получалась полная ерунда. Обе жертвы - если исключить причастность Невила к гильдии воров - были безупречны. Возница, мистер Фрит, являл собой настоящий пример для подражания. Во время платил налоги, часто подвозил пожилых горожан, не прося платы, а многие соседи утверждали, что Ларкси даже не сквернословил и был весьма благочестивым и честным горожанином.
   Какие же грехи заставили Коракса вынести вам приговор? - мысленно спросил сам себя инспектор. Но в последний момент осекся. А с чего он решил, что Невила тоже убил ворон. На месте смерти он не нашел вороньего следа, да и про черную птицу не сказано ни в одном из опросных листов.
   Очередное несовпадение заставило констебля на секунду отбросить в сторону перо и закрыть глаза.
   Голова раскалывалась от нагромождения всевозможных мыслей.
   - Если бы я был судьей: зачем мне потребовалось вмешаться в дела смертных?
   Джинкс припомнил воскресные уроки, в местном приходе, которые он так не любил. Слова пастыря, призывающего быть добрым и отзывчивым. Все казалось пустым.
  - Может быть, стоит вновь повстречать трубочиста? - предложил он последний возможный вариант и улыбнулся собственной наивности.
   Внезапно раздался стук в дверь. Инспектор ответил. На пороге стояла тетушка Лайрис.
   - Надеюсь, на этот раз никто никого не убивал? - с надеждой поинтересовался инспектор.
  - Слава Всеединому, нет, - выдохнула женщина. - К вам гость, старший инспектор Ла Руф.
  - Ко мне? Инспектор? - Джинкс подскочил на месте. - Проходите, присаживайтесь. Я просто не ожидал.
   Старший инспектор привычно улыбнулся:
  - Я к вам, как говорится со встречным визитом, друг мой. Сначала вы побеспокоили меня посреди ночи. Теперь вот я вынужден, несмотря на свою подагру, совершить это вечернее путешествие в ваш дом.
   Мистер Форсберг отчего-то смутился и предложил Ла Руфу мягкое кресло.
  - Я тут немного зарабо....
  - Вижу, вижу, - устроившись удобнее, старший инспектор отмахнулся, избавляя констебля от лишних забот. - В ваши годы я тоже проявлял завидное упорство, пытаясь, во что бы то ни стало докопаться до сути вещей. Над чем сейчас трудитесь? Донос на мистера Литли высказывающего недостойные мысли о членах магистрата? Или вас заботит крупная недостача на фабрике 'Ненастных рудников'?
   - Честно признаюсь, мои мысли волнуют совсем другие проблемы, - ответил констебль.
  - Вот как, - удивился Ла Руф и, как плохой актер, раздосадовано зацокал языком. - Не обижайтесь, мой друг, но вы упрямый осел. Сколько вам говорить, что в смерти неумелого вора и расторопного возницы - нет, и не было преступной составляющей.
   Нахмурившись, констебль потупил взор:
   - И все же, мне кажется, я докопался до истины. Если поверить в жизнь после смерти то выходит...
  - Не мелите ерунды, инспектор. И прошу, оставьте вопросы религии, церковному клиру! А ваши россказни о привидевшихся мертвецах и тому подобной чуши, не стоят ломаного суона.
   В руке веретеном крутилось злосчастное перо - ожидая вердикта констебля, застывшего между верой и сомнением.
  - Я глубоко уважаю и прислушиваюсь к вашему авторитетному мнению. Но сейчас мне нужно самому разобраться с призраками, будоражащими мое сознание.
   Перо осторожно легло в сторону у самого края девственно чистого листа.
  - Мой друг, вы, безусловно, запутались. И я просто хочу помочь. В данном случае вы идеализируете собственные способности. Но невозможно отыскать убийцу, там, где его просто-напросто не существует. Кстати вам удалось пообщаться со Шрамом?
  - К сожалению, - отрешенно произнес констебль.
   Ла Руф вздохнул:
  - Я предупреждал вас - не стоит копаться в прошлом. Свихнувшийся убийца не лучший собеседник. Да и что он вам сможет рассказать кроме как о жутких предзнаменованиях и голосах мертвецов, которые постоянно досаждают его по ночам.
   Согласно кивнув, Джинкс воззрился на старшего инспектора затуманенным взглядом и произнес:
   - Зачем вы пришли, мистер Ла Руф? Зачем вы пытаетесь меня сбить с толку, убедив в бессмысленности моих суждений?
   Тон, с которым обратился к своему наставнику констебль, был не допустим даже в данной ситуации. Но старший инспектор оставил подобный факт без внимания. На данный момент его абсолютно не интересовала напористость юного упрямца. Главная задача состояла в том, чтобы как можно скорее вытряхнуть из головы упрямого констебля, чушь про вымышленных убийц и полночных кошмаров, пока он действительно не наломал дров и не влез во что-то серьезное.
   - Вас прислал мой дядя? - внезапная догадка повисла в комнате, словно карающий меч.
   Заметив дрогнувший взгляд наставника, Джинкс повторил свой вопрос более уверено и громко. Его требовательная интонация, вновь осталась без внимания.
   - Он беспокоится за вас, мой друг, - после недолгой паузы устало произнес Ла Руф.
  - Это очень любезно с его стороны. Но в настоящее время я не нуждаюсь в добрых советах и ином милосердии, - повысив голос, произнес констебль. Ощущая, как в нем просыпается дух бунтаря, Джинкс отчетливо понимал, что обратной дороги у него не будет. Но он и не пытался оглянуться назад. Впереди его ждала совсем другая судьба.
   - Я не марионетка и сам могу отличить белое от черного! - тело констебля охватил тревожный холодок, и он почувствовал, как его вымышленные цепи медленно падают на землю.
  - Мы просто беспокоимся за вас. Я и ваш дядя...- попытался оправдаться Ла Руф. Но резкий голос ученика оборвал его фразу.
  - Хватит. Слышите, хватит! Я не намерен больше продолжать наш разговор. У меня существует собственное мнение. И я не собираюсь закрывать глаза, представляя наш мир в розовом цвете. А теперь прошу просить... Я вынужден откланяться. Меня ждут неотложные дела.
   Вскочив, Джинкс быстро откланялся и, схватив шляпу, стремительно покинул комнату.
   Старший инспектор проводил его полным боли и тоски взглядом и в след освятил спину констебля знаком вечной жизни. Ему бесспорно нравился этот мальчик, но болезнь которая пожирала юного констебля изнутри, казалась сильнее всех чувств на свете. Заплутав среди очевидных заблуждений, он не хотел ничего слушать, все сильнее погружаясь в свой иллюзорный мир. А стало быть, сэр Вильям был совершенно прав - его племянника необходимо отправлять в Безнадегу. И чем раньше, тем лучше.
   - Лучше одумайся, сынок, - тяжело вздохнув, прошептал инспектор и его голос растворился в пустой комнате.
  
  5
  
   Шрам часто видел таинственные ритуалы. Прибегая к помощи предков, люди казались, одержимы своими заблуждениями, считая кровь священной нитью, способной вывести их к заветной цели. Рисуя магические символы и знаки, они расправлялись со своими жертвами с особой жестокостью, совершая зло во благо.
   Видимо ошибки смертных были не чужды и мертвым духам.
   Наивные глупцы!
   Шрам не верил в подобную чушь. Невозможно лишив жизни одного, заслужить перед Всеединым вечное прощение. И проклятый убийца знал это не понаслышке.
   - Убей меня сейчас, дух! - проревел Шрам, пытаясь перекричать разбушевавшийся ветер. Гул нарастал, а свежесть, внезапно охватившая остров своими цепкими объятиями, предвещала скорую бурю.
  - Вы редкостный грешник, мистер убийцы, - улыбнувшись во весь рот, ответил сэр Заговорщик. - Первый раз вижу, чтобы столь мерзкий тип, с таким огромным мешком проступков, молил о скором исходе. Нет, я, пожалуй, растяну удовольствие. И вначале предложу вам познакомиться с тем, кого вы непременно заинтересуете.
   Ру-ру зашелся в ужасном смехе, словно безумец, обуреваемый страшными видениями.
   - Лучше бы я поломал тебя на щепки, - зло процедил сквозь зубы Шрам. Его ненависть к куклам - готовая вырваться наружу - увеличилась в стократ. Но крепкие веревки не дали мастеру ни единого шанса.
   На остров оседало медное облако пыли, погружая округу в непроглядное марево, в котором уже невозможно было различить силуэты фантомов.
   Шрам ощутил на языке привкус земли и смачно сплюнул. Но пыль сейчас была везде, и как он не силился, а так и не смог избавиться от землянистой горечи во рту.
   Сквозь завывания ветра и далекие раскаты грома, внезапно вырвался голос сэра Заговорщика. Его тембр изменился - стал более громогласным, низким, будто перекричать вой бури, ему не составляло никакого труда.
   Шрам прислушался к словам и ужаснулся. Заутробный голос монотонно повторял одну и ту же фразу, словно заученную молитву. Язык был незнаком мастеру, но он отчетливо осознавал, что раньше уже слышал непонятные слова.
   - О, скоро ты ответишь за свои прегрешения! Еще как ответишь! - злорадствовала кукла.
  - Отправляйся в преисподнюю! - не выдержал Шрам.
   В ответ Ру-ру разразился желчным смехом.
   Мастер ничего не ответил. Он слишком устал от загадок, угроз, собственных воспоминаний, а главное - от проклятия 'дарованного' ему неведомым демоном.
   Он и сам хотел поскорее расстаться с жизнью, поскорее оставив свое земное существование. И неважно от чьей руки он погибнет - живые, мертвые - для него сейчас все было едино.
   Тем временем сэр Заговорщик перешел на крик. Он взывал к несуществующим небесам, раскинув руки в стороны, словно птица, готовящаяся к полету.
   Шрам попытался различить отдельные фразы, но услышал лишь звон и сильные набаты. Возможно, ему просто почудилось - где-то вдалеке протяжными звуками отзывался колол.
   - Скоро ты все поймешь! Ты узнаешь, что такое вечные муки! А мы обретем желанную свободу! - продолжал издеваться Ру-ру.
  - Поскорее бы. - На измученном лице мастера возникла надменная ухмылка.
   Сквозь непроглядную пелену песка показались росчерки бирюзовых молний. Вспыхивая и затухая, они будто пульсирующие артерии вытянулись над островом, заключив его в свои сети.
   - Раскаивайся! Но это тебе уже не поможет, - выкрикнул последнюю фразу Ру-ру, в тот момент, когда раздался невероятный грохот.
   Шрама откинуло в сторону, и он покатился вниз. Толчки повторились еще несколько раз.
   Перевернувшись на бок и поджав под себя колени, убийце удалось принять прежнюю позу. Щурясь, он попытался найти в непроглядной занавесе фантомы отступников.
   В один миг напряжение резко исчезло, и песочный туман мгновенно растворился в пустоте.
   На холме у сухого, застывшего в нелепой позе дерева, стоял человек. Его невероятно белый костюм, непроизвольно гармонировал с темной корой.
   Слегка прихрамывая, светловолосый гость стал спускаться вниз по каменным ступеням.
   Шрам видел, как нервно дернулся сэр Заговорщик, а Куттер тяжело дыша, неумело попятился назад. Он успел заметить даже неловкое движение куклы, заставившее Ру-ру оступиться и упасть на плоский камень.
   Не зная, чем грозит ему эта встреча - мастер несказанно радовался, что этот странный пришелец сбил спесь с его одержимых пленителей.
   - Доброй бесконечности, друзья, - приблизившись, практически пропел гость. - Никак не ожидал вас здесь увидеть.
   Сэр бунтовщик осклабился и стал похож на молодого волчонка, готового броситься на случайного обидчика.
   - Ну-ну, не стоит, - успокоил его Гарпий. - Свободные души не должны столь рьяно проявлять свои эмоции. Здесь это недопустимо.
   Слегка прихрамывая, демон дня прошел между заговорщиком и куклой, презрительно осмотрев Куттера, хмыкнул и бросил взгляд на Шрама.
   От этой мимолетной встречи, мастер ощутил, как кровь стынет в жилах. Он вспомнил эти черные, бездонные глаза. Вспомнил и ужаснулся. Сейчас он вновь столкнулся с тем, кто приговорил его до конца лет искупать свои бесконечные грехи. Он опять встретил вершителя его судьбы!
   Дрожащими руками сэр Заговорщик попытался нащупать во внутреннем кармане пенсне.
   - Вы меня и без того прекрасно видите, мистер бунтарь, - язвительно заметил Гарпий, одарив фантома хищным взглядом. Его трость с головой орла, жадно впилась в ногу мертвеца, и Шрам разглядел легкое сияние. Заговорщик взвыл.
  - Раввввв, - кукла вцепилась в ногу демона, но тот непринужденно откинул нападавшего в сторону.
  - Зачем же вы пожаловали сюда, безумцы? - любезно поинтересовался оролиейц.
   Куттер стал следующим, кто попытался противиться воле демона. Замахнувшись, он в такой позе остался стоять на месте, замерев будто постамент.
  - Ворота в недосягаемое? - предположил демон. - Но вам сюда рановато! А может быть вы решили за счет одной черной душонки, пробраться в обетованное?
  - Не твое дело! - продолжая завывать, рявкнул сэр Заговорщик.
  - А вот тут вы глубоко ошибаетесь. Это как раз мое дело. И это не ваша, а моя душа. И никому не позволено ее трогать!
   Шрам сразу понял - разговор идет именно про него. Слова демона не предвещали ему ничего хорошего.
   - Поверьте, Высшим начхать на ваши бессмысленные потуги. Земные грехи надобно было отмаливать при жизни. А сейчас интриги бессмысленны, или выражусь иначе - забавны.
   Пальцы Заговорщика отчаянно впились в землю и словно слепые кроты стали погружаться в рыхлую поверхность.
   - Сгинь, демон! Изыди! Мы все равно добьемся своего! - не сдавался фантом.
   Скрипнув зубами, Гарпий вытянул лицо и скривил его так, будто видел перед собой не человеческие образы, а мерзких склизких жуков кишащих в груде отходов.
   - Ты слишком вольготно чувствовал себя в моей вотчине, отступник. И моя вина, что я позволил тебе пребывать в Пургатории больше положенного срока. Прощай!
   Щелкнув пальцами, демон странно зацокал языком.
   Вихрь, окруженный сотней ледяных снежинок, возник вокруг фантома внезапно. Быстро поднявшись из-под земли, он приобрел форму воронки и стал вращаться вокруг Заговорщика с немыслимой скоростью. Он дернулся было вверх, пытаясь встать на ноги, но руки, погрязнув в бурой жиже, не смогли вырваться из внезапно возникших оков. Заговорщик в ужасе закрутил головой и попробовал что-то выкрикнуть, но вместо этого - протяжно замычал. Рот фантома просто-напросто исчез.
   Шрам поморщился. Ему казалось, что могущественный гость, никто иной, как сам создатель всего сущего. И при желании он сможет стереть с жизненного холста любую погрешность, которая будет неинтересна его взору.
   Вытянув шею, Заговорщик ощущал вокруг себя океан песчинок, которые безвозвратно поглотили время.
   Ру-ру единственный кто еще пытался бороться с коварным гостем. Размахнувшись, он сжал кулак и попытался ударить - но был отброшен неведомой силой. Следующая попытка также не увенчалась успехом. Кукла лишь клацнула зубами, но так и не дотянувшись до ноги демона, отлетела в сторону.
   - Пошел прочь, щенок!
   Деревянный человечек покатился по каменным ступеням - в тех местах, где находились руки и ноги, возникли острые спицы внутренних деталей.
   Гарпий подошел к окаменевшей фигуре Куттера. Похлопал застывшего здоровяка по щеке и, обернувшись, уставился на Шрама.
   - Теперь - я? - обреченно поинтересовался мастер.
   Но демон не услышал вопроса. Его интересовало совсем другое.
   - Как ты попал сюда?
   Покосившись на Ру-ру, Шрам захотел соврать, но его взгляд оказался красноречивее всяких слов.
  - Он привел тебя? Но, как?! - демон был несказанно удивлен.
   Шрам ничего не ответил. Его в отличие от собеседника не интересовал этот разговор. С момента их первой встречи - он научился ценить лишь бессонные ночи и желание скорее избавиться от жуткого проклятия.
   - Однако, вы все занятные персонажи, - оглядев замершие фигуры бунтовщиков, Гарпий подошел к немому, вросшему в землю фантому и, подхватив тростью один из амулетов, пристально рассмотрел его.
   - Вот как, - задумчиво произнес себе под нос оролицей. - И откуда же вы взяли эту любопытную вещичку?
   Его вопрос растворился среди холмов летающего острова. Сэр Заговорщик - так и не обрел рот, а Куттер - продолжал оставаться серым камнем. Видимо демону не было необходимости слышать ответ безмолвных мертвецов.
   - Ладно, с этим мы разберемся чуть позже. - Положив амулет в карман, демон подошел практически вплотную к Шраму.
  - Ну, а теперь с тобой. Как поживают твои куклы?
  - Вашими молитвами, - хмыкнул Шрам. Внутри не осталось ни капли эмоций, лишь упрямое желание не поддаться страху перед собственной судьбой.
  - Я не буду утомлять тебя бесконечными беседами. Твои навыки вновь востребованы. - Гарпий сузил глаза, и мастеру показалось, что в глубине души его собеседник ликует.
   И от этой случайной мысли кровь застыла в жилах.
  
  6
  
   В очередной раз старые потертые кости выдали странную, а вернее будет сказать, совершенно не понятную комбинацию. Острокрылая редко прибегала к их помощи, но сейчас у нее не было другого выбора. Сегодняшнее гадание, а главное результат - ни имели никакого объяснения.
   Вначале Улула долго вглядывалась в лазурную поверхность Озера предзнаменования, потом, Книга времени так и не начертала на своих страницах ни единой фразы. Доролийка перепробовала тысячи возможных способов - но ничего не помогло. Жертвы не было в мире живых. Двенадцатая душа пропала без вести, будто ее и не существовало вовсе.
   Улула долго ходила из стороны в сторону, перебирая в голове всевозможные варианты. Она вспоминала лица тех, кто, лишившись жизни, уже томился в Пургаторие, ожидая своей предрешенной участи. Почти собранная мозаика из человеческих душ, так и не могла приобрести образ единства.
   Фатум, коварный и своевольный брат времени играл с острокрылой злую шутку.
   - Ну не мог же он провалиться сквозь землю! - убеждала саму себя Улула. - Он не мог покинуть город живых. Это просто не возможно!
   Запахнув легкий, шелковый халат, доролийка с жадностью сделала глоток любимого белого вина. Для нее это было спасительной амброзией, способной оживить любого мертвеца и придать ему новых сил. Закусив губу, Улула быстро проскользила по огромному сводчатому залу, арочный вход которого открывал дорогу на широкую мансарду.
   Оказавшись у изящного кабинета, ее пальчики стали стремительно перебирать ворох ненужных бумаг.
   - Ну, где же она... - шептала острокрылая, явно раздражаясь собственной забывчивости.
   Наконец она выхватила маленький лист, покрытый ровным прерывистым подчерком. Ее глаза радостно блеснули.
   Подойдя к огромному мраморному камину, Улула смяла бумагу и швырнула ее в камин. Развернувшись, она заскользила по залу и оказалась на большом ромбообразном балконе.
   Отсюда открывался замечательный вид.
   Лазурный берег моря приятно шумел, лаская берег тихой бухты. И освежающий бриз, доносил до острокрылой чарующий аромат далеких стран, а над самым горизонтом застыл радующий глаз багряный рассвет. Доролийка любила этот образ - здесь ей думалось как нельзя хорошо. Мысли были светлыми и ясными.
   Раскинув руки словно крылья, Улула закрыла глаза и запрокинула голову, желая взмыть к небесам, где рождался новый день. Ветер ласкал ее тело, будоража легкий, полупрозрачный халат, обнажая грудь и плечи.
   Разгоревшийся в камине огонь начал постепенно менять цвет. Алые лепестки пламени стали зеленовато-голубыми, похожими на языки ядовитых гадюк. По залу поползли шипящие клубы странного сизого дыма. Наполнив покои Улулы, бесцветная пелена потянулась к балкону и в одну секунду окружила демона. Не открывая глаз, острокрылая фыркнула и с жадностью втянула каминный дым.
   Мир закружился вокруг нее и скрыл обнаженную фигуру доролийки. К горлу подступил удушающий привкус. Девушка ощутила ту обреченность, что испытывала в тот самый день, когда смерть вырвала ее из привычного мира, лишив единственной надежды на спасение.
   Улула очнулась под балдахином в собственных покоях. Взгляд ее был пустым и лишенным всякого смысла. Она осторожно приподнялась и огляделась - в теле не осталось и капли привычной силы, только нервная дрожь. Еще никогда демон не чувствовала себя такой беспомощной.
   Рядом стоял Неон. Слуга выглядел более чем обеспокоено.
   - Это немыслимо, - устало произнесла острокрылая.
  - Вы сильно кричали, госпожа. Я думал Высший...
  - Нет. Ничего не говори, - остановила его Улула и тихо добавила: - Оставь меня... Надо побыть одной...
   Неон, молча поклонился и покинул покои.
   В мертвенной тишине зала острокрылая отчетливо слышала свое прерывистое дыхание и стук в висках. Когда-то, в детстве, она ушла под лед с головой. Ее нить судьбы тогда не оборвалась, дав ей возможность прожить еще двадцать земных лет. Воспоминания давно минувших дней уже давно растворились в сознании девушки, а вот ощущение бесконечного отчаянья и страха, остались навсегда. И сейчас она испытала их вновь.
   Мысленно дотянувшись до оролийца, Улула потревожила его, попросив о помощи. Раньше бы она никогда не поступила так - но сейчас у нее не было другого выбора.
   Светловолосый откликнулся не сразу - а, коснувшись ее сознания, не стал медлить.
   Подняв усталый взгляд, доролийка наградила гостя скромным приветствием.
  - Все действительно так плохо? - подойдя к ложу острокрылой, поинтересовался Гарпий.
   Улула кивнула, подтвердив самые худшие опасения.
  - Двенадцатая жертва исчезла. Ее нет, ни среди живых, ни среди мертвых.
  - Но эта новость лишь толика твоих грез? - уточнил демон.
  - Да, - согласилась оролийка.
  - Рассказывай...
   ...В ту ночь улица была безлюдна и редкий прохожий, выглянув на свет фонарей, исчезал в полумраке мрачных кварталов. Улула с жадностью изучала булыжную мостовую и крепкие ставни трехэтажных домов - ни малейшего намека на постороннее присутствие.
   Внезапно тишину нарушил резкий стук колес и лихой свист возницы. Повозка ворвалась внезапно, будто оказалась здесь прямиком из преисподни. Отчаянно гоня лошадей, извозчик затравлено озирался по сторонам. Хлыст, взлетая вверх, бойко подгонял усталых скакунов.
   Неожиданно карета остановилась. Взгляд возницы привлекло что-то, что находилось над самой крышей. Но неведомый занавес скрыл от посторонних взгляд одного из персонажей этой полночной встречи.
   Улула обратилась в слух, но так и не смогла различить слов, а главное смысла происходящего. Внезапно возница засипел и повалился на мостовую, застыв в нелепой позе.
   Возвращаясь в начало видений и прокручивая их снова и снова, острокрылая изо всех сил пыталась уловить тайный смысл происходящего. Их двенадцатая жертва умирала у нее на глазах, неведомым образом, однако дух так и не покидал тело. Он просто исчезал за внезапной преградой, выстроенной внутри бренного тела неведомой силой.
   На последнем вздохе, Улула еще раз взглянула на возницу, заметив лишь детский силуэт, притаившийся в одной из подворотен. Больше сил у доролийки не осталось...
  
  8 глава: Поиски вчерашнего дня.
  
   Корить себя за излишнюю вспыльчивость и неумение соблюдать чувство такта Джинкс мог еще очень долго. Только подобное самобичевание было напрасной тратой времени. Прошлого не вернуть, пускай даже это произошло всего час назад.
   Констебль несколько раз обернулся, вглядываясь в мутные окна собственного кабинета - очертание Ла Руфа еще долго маячило в свете тусклых ламп, словно он специально крутился на втором этаже, следя за поведением своего подчиненного.
   - Будь ты неладен! - огрызнулся констебль.
   Сорвавшись с поводка, будто цепной пес, ему так и не суждено было ощутить вкус свободы. За порогом собственного дома его ждала только опустошенность и оторопь. Он даже не представлял себе куда, а главное, зачем идти дальше, блуждая по ночным улицам города.
   Миновав пару кварталов, инспектор остановился. Его не оставляло странное предчувствие, что наставник покинув кабинет, решил проследить за ним и сейчас словно старая ищейка, таращится на него из-за угла.
   - Простите, вы заплутали, мистер?
   Ночной провожатый появился настолько внезапно, что инспектор едва не вскрикнул от неожиданности.
   Придерживая шляпу-котелок, служитель тихих улиц поклонился и неумело осклабился, отчего его густые темные усы зашевелились будто живые.
   - Нет, я всего лишь хотел...- растеряно протянул инспектор.
   Только сейчас Провожатый заметил на жилете Джинкса крохотный серебряный знак констебля.
   - Простите, инспектор. Я думал вы чужестранец или элементарно заплутали в ночи...
   - Ничего страшного, - остановил его мистер Форсберг. - Это ваша работа, и честно говоря, я очень признателен вам. Пускай я и живу в Прентвиле, но действительно совершенно потерялся в этих каменных джунглях.
  - Это вполне закономерно, мистер констебль. В такую ночь как сегодня можно потеряться даже в собственных покоях.
  - Интересно подмечено, - согласился инспектор.
   Ночной провожатый вновь проявил вежливость и продемонстрировал собеседнику достаточно низкий поклон.
   - Вы только заступили на дежурство, - внезапно догадался констебль и немного подумав, добавил: - Что ж тогда не буду вам мешать. И поменьше вам забот в эту ночь.
   - Вовсе нет, - внезапно запротестовал патрульный. - Я хотел сказать, вы совершено мне не помешаете. Напротив. Я был рад, если бы вы составили мне компанию. Надеюсь, я не сильно обременю вас своей просьбой?
   - Нисколько, - не раздумывая, отреагировал констебль. Ему действительно некуда было спешить, и он действительно был не прочь совершить прогулку в компании Ночного провожатого.
   Их маршрут оказался незамысловатым. После первых минут разговора Джинкс перестал следить за чередой правильных ночных кварталов, угадывая в них кричащие своей белизной и напыщенностью - при дневном свете - чиновничьи особняки и грозные ведомства.
   - Эта ночь для нас и вправду особенная. - Произнес патрульный, подытожив рассказ о пьянице, который свалился в сточную канаву и проторчал там почти неделю.
  - В чем же отличие? - без особого интереса откликнулся констебль.
   Глаза собеседника округлились.
  - Как? Вы не знаете?!
   Констебль машинально пожал плечами, косясь на неровный фасад знакомого дома, где часто проводились диспуты полицейских шишек.
   Поразительно, но особняк в полумраке фонарей, почудился инспектору унылым старцем, уставшим от бесконечной, давно наскучившей жизни, тогда как при свете солнца, он выглядел, чуть ли не величественнее резиденции магистрата.
   Заметив выжидающий взгляд Ночного провожатого, констебль, немного смутившись, извинился:
  - Простите, я немного задумался.
  - Неудивительно, - нисколько не обиделся патрульный. - Я сам часто ловлю себя на мысли, что ночь наполнена удивительными чудесами, которые мы совершенно не замечаем днем. - Его огромные усы растеклись по лицу и замерли в неком подобии улыбки.
   - Так, а что же на счет сегодняшней ночи?
  - Ночь Откровений... Разве это вам ни о чем не говорит?
   Наморщив лоб, инспектор попытался припомнить незнакомое название, но голова была совершенно опустошена, и на ум пришел лишь праздник Вечной жизни, отмечаемый с приходом нового года.
   - Знаете, раньше я тоже не обращал внимания и не запоминал подобные особые дни, - заметив реакцию констебля, признался усач. - Но, порой, продолжая не доверять своим глазам, понимаешь, что все слишком очевидно. И мир действительно состоит из двух половинок одного целого. Может быть поэтому, Истине ни к чему витиеватые объяснения и сомнения! Она по сути своей неоспорима!
   На мгновение остановившись, Джинкс посмотрел на патрульного так, будто в его руке была не старая потрепанная дубинка, а острый меч - готовый поразить констебля в самое сердце.
   - Хотите сказать: вы видели этой ночью что-то необычное?
   - И не только сегодня. Просто в ночь празднования сила притяжения чужого мира особенно велика, - кивнул Провожатый. - Скажите, инспектор, вы верите, что рядом с нами существует иная жизнь?
   Не успев ответить, Джинкс услышал в дальней части улицы странный шорох. Вздрогнув, он почему-то напрягся и вопросительно уставился на патрульного, ожидая скорых объяснений.
   - Вот и я об этом, - осторожно ответил тот. - Стоит ли доверять своим глазам?
   За сегодняшний день, констебль не раз отступил от своих железных принципов и ни разу не пожалел. Вот и сейчас он уверенно двинулся следом за провожатым, ощущая легкую дрожь.
   У последнего поворота они остановились и осторожно выглянули из-за угла. Улица была пуста. Инспектор заметил лишь двух снующих из стороны в сторону крыс. Мерзкие создания пересекли дорогу и исчезли в одном из проулков.
   - Вы про них? - предположил констебль.
   - Чшшшш...Тихо. - Прижав указательный палец к губам, патрульный слегка присел, словно охотник, выслеживающий опасного зверя.
   Улица снова оказалась необитаемым островком в огромном каменном океане спящего города.
   Случайный шорох, звон и протяжное завывание стали случайными, ничего не означающими звуками - и не привлекли внимания Ночного провожатого. Зато возникшая после этого тишина, напротив, родила на лице усача настоящий азарт.
   Они пробрались в соседний закоулок, из которого ужасно несло протухшей рыбой.
   Инспектор не сразу понял этого, казалось бы, бессмысленного маневра. Но когда огляделся, то не стал возмущаться. Отсюда открывался великолепный вид на дальнюю часть дороги, которая была хорошо освещена парой масляных фонарей.
   - А теперь смотрите внимательно и не говорите, что не видели, - воодушевленно прошептал патрульный.
   Прижавшись щекой к холодной кладке старого черепичного дома, мистер Форсберг вытаращился на совершено пустой участок улицы.
   Еще вчера, он вряд ли осмелился бы завести разговор с малознакомым человеком - и уж тем более столь опрометчиво доверять словам обычного патрульного.
   Вчера, но не сегодня.
   Сегодня был совершенно другой день. День, когда безупречная логика констебля дала трещину и стала разрушаться - кирпичик за кирпичиком - все сильнее погружаясь в болото непостижимых тайн существующих по соседству с привычной жизнью Прентвиля.
   Вначале ничего не происходило. И констебль - славившейся своей несдержанностью - начал откровенно нервничать. Ему чудилось, что происходящее с ним, всего лишь злая шутка. И возможно сам Ла Руф подослал к нему этого странного типа, заставив разыграть нелепое представление.
   - Я ничего не вижу, - нахмурившись, тихо произнес Джинкс.
   - Терпение. Всему свое время, - обнадежил его собеседник.
   Прохладный западный ветер не стал для инспектора особым знаком и не явил перед его глазами тысячи непонятных теней. Улица продолжала оставаться безлюдной, и даже заплутавшие кошки и те не выпрыгивали из сумрака, нарушая мертвую тишину протяжным мяуканьем.
   - Сегодня на удивление теплая ночь, - неожиданно вымолвил патрульный.
   Мистер Форсберг кивнул, продолжив бесполезную слежку непонятно за кем. Его просто распирало от нетерпения, а совладать с собой в такой ситуации было практически не возможно.
   И вот, когда терпение оказалось на исходе, и констебль решил покинуть засаду, началось то самое... непостижимое!
   Первым протяжно скрипнул левый фонарь, и тусклый свет несколько раз нервно замигал и стал едва заметным. Джинксу померещилось, что внутри стекла мелькнула какая-та огромная точка, потушившая фитиль. Затем застонали ставни одного из домов. Констебль без труда нашел верхний этаж, возле которого, прилепившись к стене, повис миниатюрный балкончик. Еще инспектору удалось разглядеть две призрачные тени, возникшие на крыше одного из дальних зданий. Но, приглядевшись, мистер Форсберг понял, что ошибся. Человеческие фигуры, шевелящиеся на черепице, оказались всего лишь верхушками деревьев, которые под напором ветра извивались из стороны в сторону.
   - Сейчас начнется, - на самое ухо прошептал Ночной провожатый.
   И оказался прав!
   Верхнее окно крайнего правого дома, расположившееся у самого флюгера, внезапно мигнуло несколько раз. Свечи в комнате неожиданно потухли, заставив хозяина дома спешно искать иной источник огня. Вскоре послышался протяжный крик и стон, заставивший Джинкса вздрогнуть и испуганно уставиться на Провожатого. Тот лишь пожал плечами - в его глазах мелькнул непонятный отблеск. В голове инспектора возник и тут же исчез знакомый голос: 'Смотри!'
   Дальше мистер Форсберг отчетливо расслышал женский плач, и детский визг из соседнего дома. Жилище на верхнем этаже которого потухли свечи, озарилось изнутри. Стены из красного кирпича стали внезапно бледными, бесцветными, и по ним снизу вверх потянулись длинные когтистые тени. Они словно змеи скользили к крыше, пытаясь как можно скорее достигнуть заветного окна.
   Джинкс ощутил подкатывающий к горлу ужас. Никогда раньше он не видел таких странных и не объяснимых вещей.
   В эту секунду живые тени очутились у источника света.
   Женский плачь не прекратился, а только усилился. И когда призраки проникли внутрь, все звуки растворились в полумраке ночи.
   Несколько мгновений ничего не происходило, а дальше, в окне появилось нечеткое человеческое очертание. Мужчина выглядел безжизненно, не сопротивляясь и не шевелясь, он находился в цепких объятиях неведомых существ. Раскинув руки в стороны, тело медленно опускалось вниз, окутанное паутиной призраков. Злой оскал оживших теней, напоминал огромных хищных птиц.
   Нервно кусая губы, мистер Форсберг не сводил глаз с человеческой фигуры.
   Тем временем тело бездыханного перекочевало на мостовую и стало неспеша раскачиваться над землей. Кошмар происходящего неотвратимо заставлял дрожать от каждого злобного рыка неведомых существ.
   Тени осторожно кружились вокруг человека - теперь Джинкс отчетливо различил, что тело мужчины облачено в саван. Еще миг и процессия скрылась в бездонном переулке, словно за непроницаемым занавесом - представление окончилось.
   - Нет!!! Прошу не надо!!! - раздалось сверху.
   Джинкс поднял голову и увидел в окне совсем еще молодую девушку. Ее глаза были залиты слезами - и никто сейчас был не в силах унять неизмеримое горе.
   Рванувшись вперед, констебля остановила крепкая рука Ночного провожатого.
   - Она может спрыгнуть! - воскликнул инспектор.
   - Не станет. У нее трое детей и этот порыв - лишь минутная слабость. Через пару лет боль уйдет без остатка, и она встретит достойного человека. Поверь так и будет. И беда больше не постучится в ее дом, - раздался в голове знакомый голос.
   Констебль обернулся. Его губы дрожали от напряжения. Воспринимать мир таким, каков он есть, сейчас, было совершено невозможно.
   - Кто вы? - голос констебля предательски дрогнул. Ему очень хотелось, чтобы собеседник ответил, что он демон воплоти, и он специально показал ему это представление.
   Тогда все стало бы на свои места.
   И тогда случившиеся события приобрели привычную логическую форму. Выстроились вряд! Упорядочились!
   Но вместо рокового признания патрульный пожал плечами и неуверенно произнес:
   - Наверное, просто человек, который слишком много видел в своей жизни. Я каждую ночь молю Всеединого, чтобы он не показывал мне больше иную жизнь города. Но попытки тщетны.
  - И что же так происходит всегда, когда человек уходит в другой мир? То есть умирает...- поразился констебль.
  - Практически, - подтвердил собеседник и осторожно добавил: - Но бывает, что эти кошмарные твари уносят и живых людей. Я часто видел это собственными глазами. Они вырывают из человека его суть, его дух. Не знаю, как это назвать. Только те, которые так поступают, выглядят иначе. У них такие маленькие ножки и они противно стучат по брусчатке. Тук-тук-тук. Аж, мороз по коже! - усач заметно вздрогнул и затих.
   Констебль побелел.
  - Скажи, а видел ли ты среди этих ночных созданий - ворона. Такого огромного крылатого демона способного одним голосом убить человека?
   Ночной провожатый на секунду задумался, странно зашевелив густыми усами и, наконец, испугано замотал головой.
   - Нет, такой твари я не видел. Возможно, она появляется в квартале Отрешенных или где-нибудь в тех краях. Те, кто выбрал ночь, знают об этих существах куда больше нашего.
   Глаза констебля удивленно расширились.
  - Но почему?
  - Кто знает, - пожал плечами патрульный. - Возможно, они живут по другим, неведомым нам законам.
   Они молча прошли вдоль того самого злосчастного дома, на стене и мостовой которого остались длинные грязные следы, напоминающие запекшуюся кровь. Ночной провожатый как бы промежду прочим заметил, что вскоре отметины обязательно исчезнут, не оставив ни следа.
   Дойдя до конца улицы, они оказались на Часовой площади. Отсюда было рукой подать до квартала Отрешенных, но в ту минуту констебль думал о другом. Он самим сердцем чувствовал, что странное дело сдвинулось с мертвой точки и теперь осталось лишь не упустить путеводную нить, дарованную ему Лизой.
   Откланявшись, патрульный пожелал констеблю приятных сновидений, и еще раз извинившись за свою излишнюю назойливость, молча удалился. Ему больше нечего было рассказать Джинксу. Излив душу, он словно очистился от мучавших его сомнений и страхов. Они помогли друг другу поверить собственным глазам, избавившись от страшного недуга под названием - недоверие.
   Часы на башне пробили полночь. С последним звоном, карманные хранители времени, сместив свои стрелки всего на пару секунд, продолжили нарушать тишину незамысловатой мелодией. Инспектор подвел точный механизм - никак не отреагировав на странную заминку. Он просто стоял посреди площади и всматривался в циферблат башенных часов пустым взглядом, представляя как на флюгере с надменным выражением, восседает огромная черная птица - только на этот раз ворон был скорее иллюзорным, нежели реальным.
   Зажмурившись, Джинкс глубоко вздохнул и покачал головой, отгоняя странный морок.
   Открыв глаза, констебль вновь посмотрел на башню. Случайный шум спугнул пару десятков крохотных птиц, которые с криком покинули насиженные места. Едва различимые точки, слившись с мрачным свинцовым небом, исчезли над кварталом Отрешенных.
   Инспектор задумчиво улыбнулся. Если поверить в упрямую закономерность происходящего, каждый его шаг был предрешен - и с этим необычным фактом, как назло, ничего нельзя поделать.
   - Не ошибается только тот, кто ничего не делает, - произнес в пустоту констебль, одну очень старую прописную истину. Повернувшись вполоборота, он направился в квартал Отрешенных, надеясь, что невидимая путеводная нить приведет его к разгадке неведомых по своей природе событий.
  
  2
  
   Шрам не привык к яркой, пестрящей своей диковинной красотой роскоши. И каждый раз, когда жизнь заставляла его вступать на идеальный, начищенный до блеска мраморный пол, старого мастера начинало подташнивать, и он как можно скорее пытался покинуть дорогое убранство.
   Но сейчас такой возможности у него просто-напросто не было.
   Его не пригласили в гости - хотя и предложили глубокое мягкое кресло; не собирались вести долгие приятные разговоры - хотя и налили терпкого вина; даже излишняя любезность скользящих вокруг него слуг - не сулила Шраму ничего хорошего.
   - Ты поразил меня в самое сердце, amicus, - без особого интереса произнес светловолосый.
   Мастер опустил голову и тяжело выдохнул. Раньше мир виделся ему куда тривиальней, а смерть - прозаичней. Он тешил себя надеждой избавиться от бремени проклятия, укрывшись от всех деревянной крышкой гроба, но вместо этого получил лишь очередную шишку на свою бедную голову.
   - Ex ungua leonem cognoscimus, ex auribus asinum , - слегка подумав, изрек Гарпий. - Скажи, как ты посмел меня ослушаться?
  - Я не раб и не собираюсь пресмыкаться, - мрачно ответил мастер.
   Оказавшись на ногах, демон недовольно осклабился и отвернулся, уставив свой взор на широкое полотно, где было изображено извержение вулкана и погибающий среди потоков лавы город.
   - Тебе необходимо было только вырезать куклы, не более того!
   Брови сошлись над переносицей, и Шрам сплюнул в сторону, выразив тем самым свое отношение к сказанному.
   - А, кажется, я понял! Восставшие вселили в тебя излишнюю надежду, и ты решил бороться, - озаренный мыслью внезапно догадался светловолосый, даже не обратив внимания на жест мастера.
   Возникнув рядом с убийцей, Гарпий впил ему в плечи свои острые ногти.
   - Гордый, несокрушимый дух. Признаюсь, это не может не радовать. Только придется тебе еще немного послужить.
   Приподняв бокал вина, демон произнес неведомый звук - слово, и жадно отглотнул.
   Совладав с собой, Шрам едва не выплеснул содержимое бокала в лицо надменного наглеца. Только был ли в этом смысл? Бороться с тем, кто сильнее самой смерти, кому не ведом ни страх, ни боль - напрасная затея.
   - Fiat lux ! - Голос демона прозвучал уже в темноте.
   Мастеру был не ведом звучный язык светловолосого, но он четко понимал, что сопротивляться бесполезно.
   Зал потух словно свечка, превратившись в одну кромешную тьму. Шрам ощутил, как по телу поползли мерзкие густые тени, потянув свои длинные щупальца к его шеи.
   Затем раздался хлопок. Круглый столп света окружил стул, на котором сидел смертный, заключив его в плотное кольцо. Поток света медленно стал увеличиваться, тесня тьму.
   Мастеру все это действо напомнило театрализованное представления с площади Марки: он - главный герой, освещаемый светом софитов - и интрига готовая вот-вот повергнуть зрителя в настоящий шок.
   Перед убийцей уже не было обеденного стола, лишь крохотный круглый поднос, на котором словно изысканное блюдо лежал его 'старый приятель'. Острое лезвие едва блеснуло, отразив на одной из своих граней измученное лицо.
   - Узнаешь? - раздался, словно из-за кулисы вкрадчивый голос.
   Шрам не в силах произнести пересохшим языком ни слова, только кивнул.
  - Замечательно! - восхитился голос. - Сколь близок он тебе по духу? - незамедлительно последовал следующий вопрос.
  - Он мое продолжение, - заворожено ответил мастер.
  - Великолепно!
  - Он отражает стук моего сердца и тускнет, ощущая мое дыхание, - продолжил Шрам. Пустые глазницы уперлись в рукоять кинжала.
   В этот момент, зал должен был вздрогнуть, в предвкушении кульминации. Безликие зрители, следившие за происходящим, готовы были рукоплескать при первой команде невидимого дирижера.
   Рука убийцы потянулась к оружию.
   Вздох.
   Еще один.
  Сердце забилось с новой силой, ликуя и подбадривая своего хозяина.
   Шрам не знал, что с ним происходит. Внутри что-то ломалось, силясь вырваться наружу. Страшась и не желая подобных изменений, он пытался сопротивляться. Но, увы, в этом мире он был всего-навсего пешкой, не способной убить короля.
   - Твой кровавый брат ждет тебя! - раздался все тот же голос.
   Шрам одернул руку - противостояние продолжалось.
   Зал замер в темноте. Представление, разрывающее сознание мастера на части, подходило к своему апогею.
  - Ты помнишь те времена?!
  - Да.
  - Ты был свободен в своем выборе, ты был счастлив в своем грехе.
  - Да.
  - Ты жаждешь вновь ощутить полет птицы?!
  - Да.
  - Я не против.
   Голос затих. Шрам не контролировал себя. Рука дрожала, словно у заправского забулдыги - мастер сражался, пытаясь сохранить в себе хотя бы капельку прежнего, ненавистного ему мира. Но вчерашний день неумолимо возвращался, сжигая нынешнее время, как сгусток ненужного хлама.
   - Бууудььь тыыы прокляяяяяят! - возопил смертный.
   Зал незамедлительно отреагировал. Волна вздохов и разочарований прокатилась по кругу, растворившись в сумраке.
   Рука продолжала тянуться к ножу, и убийца отчетливо видел движение стали - лезвие осторожно, словно змея, ползло к нему на встречу.
   Стиснув зубы, Шрам пытался бороться, но неведомые путы были сильнее. Внутренности хрустели, будто ему ломают все до единой кости.
   Он не испытывал боли, но ненависть росла с бешеной силой. Теперь мастер-убийца не принадлежал себе, наполняясь как стакан с водой, совсем другой, незнакомой ему сущностью.
   Напряжение в зале усиливалось.
   Рука перестала дрожать и уверенно двинулась к намеченной цели.
   Шрам последний раз дернулся и, наткнувшись на непреодолимую стену чего-то чужого, перестал бороться. Четко осознав - его судьба уже давно была предрешена. И он не принадлежит самому себе, превратившись одну из тех деревянных кукол, которые вырезал эти долгие годы.
   Рука с жадностью обхватила приятную на ощупь рукоять ножа. 'Старый знакомый' был несказанно рад подобной встрече.
   Зал рукоплескал! Достойный финал душещипательного представления.
   Овации достигли своего предела и в одночасье стихли. Дирижер умело управлял иллюзорным театром.
   Зрительный зал быстро пустел. Тени не уходили, они просто исчезали во мраке, оставляя после себя ровные ряды кресел.
   Вжавшись в сиденье, убийца смотрел стеклянными глазами на серебряную поверхность подноса. Изо рта стекала тонкая струйка слюны, а правая рука сжимала холодную сталь, которая лишила жизни не одну сотню жителей Прентвиля.
   Тьма ушла также внезапно, как и появилась, словно искусный художник стер с белого холста ошибочный штрих.
   Обеденный зал был прежним, даже легкий запах мятного чая все также витал среди вычурной роскоши.
   Гарпий спокойно взирал на свою 'куклу'. Его восковая маска, застывшая на лице, не выражала никаких эмоций.
   Щелкнув пальцами, демон обошел кресло, в котором распластался бывший мастер резного дела. Сверкнув очами, светловолосый стал аплодировать.
   Упиваясь собственной изворотливостью и хитростью Гарпий заранее знал, что теперь его планам не сможет помешать даже время. А главное - хранитель бесценных песчинок!
   - Fortunam suam quisque parat.
   В этот самый момент перед глазами демона возник призрачный образ оролийки. Лицо девушки было встревожено.
  - Помоги! - взмолилась Улула.
   Гарпий не рассуждал и не спрашивал. Щелкнув пальцами, он растворил зал и все содержимое.
   Шрам погрузился в темноту.
  
   3
  
   Глава Отрешенных метался словно тигр в клетке не находя себе места. Время не просто тянулось секунда за секундой, а бежало с невероятной скоростью. Кусая губы, Кайот припомнил те времена, когда он еще мальчишкой часто захаживал на Рыбий рынок и, затаившись в долгом ожидании, учился воровскому ремеслу.
   Тогда все было проще. Жизнь делилась для него на абсолютно равнозначные отрезки - окрашенные либо удачей, либо провалом. И все казалось предельно ясно и понятно.
   Теперь все стало другим, скользким, отталкивающим. Сомнения посещали Кайота гораздо чаще обычного, а безысходность обуревала им, чуть ли не каждый день. И выбор сводился к одному сложному решению - кинуться в пасть к хищнику или спасти собственную шкуру?!
   Так получилось и сейчас.
   Кайот оказался у мисс Маратани, которая видела людей насквозь, и с легкостью могла предсказать будущее любому страждущему узнать завтрашний день.
   Полутемная комната была заставлена множеством магических веществ и тем, что могло носить печать таинственности.
   Случайно зацепив большой стеллаж с огромными стеклянными шарами и стойку с сушеными летучими мышами, Рундо едва удержал ее равновесие.
   - Чшшш... Веди себя тише. Мне надо сосредоточиться! - цыкнула дородная темноволосая женщина с яркими чертами лица, присущими кочевому народу. Ее голову покрывал цветастый платок, а на шее покоились несколько десятков различных амулетов и символов вечной жизни.
  - Прости, я буду предельно острожным, - быстро сориентировался Кайот и осмотрительно сел на обычный деревянный стул в дальнем углу комнаты.
   Перебирая четки, мисс Маратани продолжила покачиваться вперед назад, издавая при этом довольно странную мелодию.
   Кайот замер не шевелясь, понимая, что протяжный гул постепенно проникает ему в голову, сводя с ума.
   Наконец женщина остановилась и затрясла пухлыми щеками, напоминая хлопотливую наседку.
   - Что? Что! - не выдержал Кайот.
   - Темнота, - выдавила из себя всевидящая и затихла. Было видно, как она устала - по вискам стекали крупные капли пота, а голос заметно дрожал.
  - Ты нашла его? Отвечай! - не выдержал глава Отрешенных.
   Вздрогнув, женщина посмотрела на Рундо так, словно увидела перед собой ожившего мертвеца. Задыхаясь, она долго не могла прийти в себя, отмахиваясь от невидимой мошкары. Кайот несколько раз пытался подойти и успокоить всевидящую, избавив ее от внезапного страха, но та не подпускала его к себе, ревя и захлебываясь собственной слюной.
   Безумие закончилось неожиданно. Не удержавшись, мисс Маратани повалилась под стол, прекратив дышать.
   - Лузи, Сари! - дернувшись, рявкнул Рундо.
   Помощницы, забежав в комнату, совершенно растерялись - увидев бездыханную хозяйку, они стали жалобно причитать, прикрыв рот руками.
   - Глупые курицы! - выругался Кайот и, оказавшись возле ведуньи, стал срывать с нее многочисленные обереги, сдавившие шею.
   Запрокинув голову назад, Маратани резко вздохнула и открыла глаза. Ее бледное лицо осунулось, и она не смогла произнести ни слова. Только после душистого отвара и холодной повязки на голову, всевидящая начала говорить.
   - Кем был этот твой Шрам?
   Растерявшись, глава Отрешенных поправив воротник и закрутив головой, все же ответил:
   - Он был таким же, как я и ты - предпочитая дню сумрак. Еще лет двадцать назад, если бы ты захотела разделаться с кем-нибудь из твоих врагов, то Шрам с удовольствием выполнил бы такую просьбу за хорошее вознаграждение.
  - На нем клеймо грешника, - докончила за Кайота всевидящая.
   Собеседник нахмурился.
  - Я вижу это. На нем знак демона. Он уже не принадлежит этому миру. Зачем он тебе, Рундо?
  - Не твое дело! - огрызнулся Кайот. Он ужасно не любил, когда лезли в его дела, задавая лишние вопросы.
   Но ведунья была непреклонна:
  - Либо ты мне рассказываешь все, либо ты пришел не по адресу. Я не желаю ссориться с Всеединым. Это ты можешь наплевать на собственный дух, а я лично не собираюсь терпеть вечные страдания в Сером городе.
   Рундо не отреагировал. На миг задумавшись, он долго смотрел на мутный стеклянный шар, излучающий приятный пурпурный свет.
   - Ну же, - поторопила его мисс Маратани.
   И Кайот сдался.
   Рассказ не занял много времени. Глава Отрешенных поведал ведунье только часть того, что знал сам, умолчав о говорящей кабанье голове и предостерегающем визите Шрама.
   Всевидящая слушала внимательно, не перебивая, и на сей раз, не задавая лишних вопросов - ей было все предельно ясно.
   В конце рассказа, Маратани долго терла медный медальон с изображением двуликого святого, потом задумчиво улыбнулась, непонятно чему, и произнесла:
   - Твой Шрам попал в пренеприятнейшую историю.
  - О чем ты?
  - Я видела его в другом мире, Кайот. И если ты хочешь, чтобы он стал проводником, то зря стараешься. У него иное предназначение. И мой тебе совет. Не лезь в дела демонов. Все равно все будет так, как предначертано. А идти наперекор судьбе плохая затея.
   Рундо тяжело вздохнул:
  - Если ты помнишь, последняя прихоть доролийцев закончилась для нашего мира эпидемией. Смертельная болезнь сожгла почти весь город. Чего ждать теперь?
   В глазах Маратани отразилась боль. Она слишком давно жила на земле, чтобы не помнить того кошмара.
   - Ты упрямый баран, Рундо. Не хочешь слушать - не слушай! Но тогда и не проси моего совета, я не враг себе.
  - Где Шрам? - упрямо произнес Кайот.
   Причмокнув, Маратани безразлично посмотрела на главу Отрешенных, и тяжело приподнявшись с кресла, встала, сделал несколько шагов и, повернувшись спиной, прошептала:
   - Он в своем доме.
   Кайот не попрощался, громко хлопнув дверью.
   Оставшись в одиночестве, ясновидящая внезапно ощутила дрожь. Сердце вновь забилось в бешеном ритме, а в душе возникло странное предчувствие.
   Свет свечей стал меньше наперстка и на деревянной поверхности стола, возникла тонкая корка инея.
   - Кто здесь? - насторожилась ведунья.
   Шар изменил цвет, отчего-то став стальным, словно внутри него разразилась настоящая буря.
   - Говори, - оглядевшись, произнесла мисс Маратани, хотя комната по-прежнему была пуста.
   Ответа не последовало. Свечи потухли, и комнату наполнил шелест засохших летучих мышей. Потом раздался звон бьющейся посуды, и мрак зашипел, растворившись от внезапного света.
   В дальнем углу комнаты послышался протяжный кашель, и ореол внезапно возникшего луча озарил часть стола.
   Шар приобрел лазурный оттенок.
   Вжавшись в кресло, ведунья взирала на таинственного гостя, видя перед собой лишь ослепительный шар, который увеличивался с каждой секундой.
   Щелчок. На столе возник старый, слегка проржавевший, дорожный фонарь.
   Маратани не сразу поверила своим глазам. За последнюю сотню лет она изредка слышала в голове этот хриплый, дребезжащий голос, но ни разу не видела Проводника в здешнем мире. Рубикон был слишком сложен, чтобы так легко перешагнуть его и оказаться здесь.
   Приятный мраморный цвет озарил комнату, открыв взору ведуньи пожилого, слегка сгорбленного человека. Длинный мешкообразный грязный балахон делал его схожим с обычным бродягой, только Маратани отчетливо понимала - это только образ.
   - Рад видеть тебя, отверженная, - произнес старик.
   Взгляд ведуньи растерянно заметался по комнате. От уверенной и властной женщины не осталось и следа.
  - Я уже давно искупила долг, - сухо ответила она.
   Старик безмолвно согласился.
  - Зачем я понадобилась вам? - последовал незамедлительный вопрос.
   Фантом приветливо улыбнулся и, кинув мимолетный взгляд на свой фонарь, ответил:
   - Заботы... заботы ... Вы, смертные, обладаете одной очень удивительной чертой... Любознательность, порой, доставляет бессмертным гораздо больше хлопот, чем вы можете представить.
   - Я не понимаю, - откровенно ответила Маратани.
  - Что принес тебе вчерашний день?
  - Ночью, - едва удержавшись от возгласа, догадалась ведунья. - Мне показалось, что я ошиблась. Что это всего лишь наваждение. Но! Я слышал!
  - У тебя враждебная сила и не имеет смысла не доверять собственным чувствам, - пояснил старик.
  - Стало быть, демоны посетили наш город.
  - В точку, - согласился фантом.
  - Но чем мы провинились перед Всеединым?
   Старик вновь покосился на фонарь и тот, повинуясь взгляду хозяина, стал гореть ярче. Пламя резко взмыло ввысь, разрастаясь, жадно пожирая внутренность стеклянной колбы.
   - Знание не решит ваших проблем, отверженная. Лучше спроси меня, как вам спасти собственный мир?
   Маратани молча согласилась.
   Она часто слышала о странных пари, которые заключались между бессмертными - жестокая утеха для тех, кто живет вечно. На безграничной вехе истории подобные 'игры' оставляли после себя лишь кровавые отрезки, которые хотелось поскорее забыть, не вспоминая те кошмарные дни, когда в городе начиналась смертельная жатва.
   - Что я должна сделать? - деланно поинтересовалась ведунья.
   На столе появилась деревянная кукла. Невысокая, на шарнирах, с мерзким и слишком резким отталкивающим лицом, напоминающим надменного шута, готового высмеять кого угодно.
  - Ты проводишь его к дому Шрама, - спокойно произнес старик.
   Кукла дернулась, выгнула шею и ожила. Очертания уродливого рта растянутого в непременной улыбке стало больше и тонкий голос, изрек:
   - Нам надо торопиться. Меня, кстати, зовут Ру-ру.
   Устав удивляться Маратани перевела взгляд на фантома.
  - У нас и впрямь мало времени, - откликнулся тот.
   Поднявшись, он протянул руку и фонарь, оторвавшись от стола, оказался у него в ладони.
   - Я надеюсь на тебя, Ру-ру.
   - Я не подведу тебя, фонарщик, - отсалютовала кукла.
  
   4.
  
   Шаг за шагом констебль понимал, что идет по чужим следам - ведь не по своей прихоти, он перешагнул границу Отрешенного квартала и оказался в неведомом ему мире страхов и безумных пороков.
   Разделив город на две половины, горожане не часто решались на путешествия по темной стороне Прентвиля. Являясь заложниками собственных предрассудков, они ужасно боялись того, что ждало их в этих мрачных трущобах. Здесь, смерть была привычным делом, а смрадный запах - приятнее аромата роз. И слухи о здешних местах были сродни ночным кошмарам, которыми пугали непослушных детишек.
   Фонари на улице были потушены и представлялись мрачными стражами мертвого королевства. Джинкс несколько раз обернулся преследуемый странной мыслью, что за ним крадется неведомый соглядатай. Решив не искушать судьбу, он снял с себя жакет констебля и, спрятав знак представителя власти в карман, стал чувствовать себя немного спокойнее.
   Миновав мрачную и невероятно длинную пустынную улицу, инспектор свернул к порту. Он шел по наитию, выбирая дорогу исключительно наугад, так как велит ему внутреннее чутье.
   Яркий свет факелов и сотни фонарей резко ударил в глаза, заставив Джинкса зажмуриться.
   Тишину сменило радостное улюлюканье толпы, а неприличный женский визг сменился довольным мужским гоготом. Здесь пели и танцевали, пили и прелюбодействовали, наслаждаясь бесконечной ночной прохладой. И казалось, что нет этому веселью конца, пока в дальней части улицы не раздалось несколько рассерженных возгласов, которые вскоре растворились в несмолкаемом гомоне.
   Джинкс морщился, воротя голову в сторону. Он и представить себе не мог, что мир за стенами одного города может быть таким разным.
   Несколько пьяных компаний распевая похабные песни, прошествовали рядом с инспектором, дыхнув не него мощным перегаром и вызвав приступы рвоты.
   - Смотри куда прешь, - рявкнул высокий, словно жердь моряк, не отрываясь от своих хмельных приятелей.
   - Извольте меня про... - Джинкс так и не договорил. Компания удалялась от него, совершенно не обращая на пришлого гостя никакого внимания.
   Впереди началась очередная драка. Толпа зевак, быстро облепившая пьяных буянов, присвистывала и выкрикивала призывы, жаждя крови. Один мрачный тип, только делая вид, что интересуется схваткой, умыкнул у пузатого сапожника увесистый кошель. Встретившись с ним глазами, констебль не выдержал острого, словно бритва взора.
   - Опасайся меня, браток...- не открывая рта, произнес вор.
   Уперев голову в подбородок, констебль старался теперь смотреть на окружающую его улицу исподлобья, избегая случайных взглядов.
   Здесь все было таким очевидным - что мурашки бежали по коже. Преступления происходили прямо на глазах простых обывателей - и никто несмел противостоять этому, смиренно мирясь с очевидным произволом. И вдруг в голову Джинксу пришла одна очень тривиальная мысль - тем, кто населял квартал Отрешенных, нравилась такая жизнь. Они не рвались покинуть здешние улицы, наслаждаясь подобным беззаконьем.
   - Эй, чего смотришь ежом? - внезапно раздался ворчливый резкий голос.
   В констебля уткнулся тяжелый взгляд бородатого здоровяка, который был практически на голову выше его.
  - Чего говорю, смотришь! - более требовательно повторил незнакомец.
  - Простите, мистер, - растерялся Джинкс. - Я вовсе не хотел.
   Где-то неподалеку возникли сполохи ярких фейерверков, ослепив восторженную толпу.
   Воспользовавшись заминкой, констебль легко скрылся среди орущих горожан, оставив здоровяка не удел.
   Нет, нет и еще раз нет. Как не настраивал себя Джинкс, а здешние улицы были ему чужды. Теперь он отчетливо понимал, почему полиция обходит квартал Отрешенных стороной, стараясь держаться подальше от здешней суеты.
   Миновав несколько мрачных забегаловок, с кричащими своей неучтивостью названиями, констебль оказался в дальней части пристани, где раньше швартовались иностранные суда, а теперь - мрачной горой высилось корабельное кладбище.
   Пестрящая мишура улицы вновь сменилась мраком бесконечной ночи. Здесь, практически за чертой города, царил лишь мрак и уныние, и только умиротворяющий плеск волн нарушал тишину.
   Джинкс огляделся. Пустынная улица, петляя между заброшенных складов, вела на холм, где среди ночной дымки угадывался свет огромного дома.
   Случайный ветер донес до инспектора несколько протяжных стонов, пробуждая мрачные краски ночи. В такие минуты, теряясь в догадках, делалось очень страшно. Пытаясь припомнить, кому может принадлежать дом на холме, мистер Форсберг сделал несколько осторожных шагов вперед.
   Источник света приближался к констеблю с невероятной скоростью. В какой-то момент, ему даже почудилось, что его тянет к нему магнитом.
   Уткнувшись в высокие резные ворота, Джинкс сперва оторопел, совершенно не понимая, как ему удалось проделать столь внушительный путь, всего за пару секунд.
   - Наваждение, - произнес он, внимательно изучая причудливый металлический узор.
   Преграда была старой и местами сильно проржавевшей - цепкие листья лозы, опутывали тела мифических чудовищ грифонов и химер.
   Внезапный скрип ворот, заставил констебля вздрогнуть.
   Покосившаяся табличка, едва держась на единственном креплении, сняла все вопросы. Перед служителем закона раскинув свои широкие объятия, стояла 'Безнадега'.
   Прикоснувшись к издававшим противный металлический стон воротам, инспектор осторожно проскользнул внутрь.
   Огромный сад, окружавший пристанище умалишенных был погружен в запустение. Когда-то ровные тропинки поросли травой, а ровные кустарники, лишившись своей формы, походили на ощетинившихся дикобразов.
   Подойдя к небольшой, увитой засохшим плющом беседке, Джинкс осторожно поднялся по скрипучим ступеням и оказался в окружении ровного ряда скамеек.
   - Доброй ночи, мистер.
   Обернувшись, констебль едва не столкнулся с огромной черной массой.
   Облаченный в свободную светлую пижаму, обитатель 'Безнадеги' выглядел настоящей горой.
   - Вы тоже любите гулять под луной? - монотонным голосом поинтересовался человек.
   Джинкс лишь сейчас заметил, что над ними действительно нависло ночное светило - но только молодой месяц, а не желтоватый блин луны.
   - По всей видимости, я заплутал, - не зная, что ответить, пролепетал констебль.
   - Все мы рано или поздно теряем нужное направление и начинаем метаться по лабиринту жизни.
   Слова пациента прозвучали во мраке и навсегда растворились в пустоте, не задержавшись и секунды.
   Только сейчас, Джинкс заметил его бессмысленный взгляд - и ему захотелось провалиться на месте, только бы избежать абсолютно бесполезного разговора.
   - Я видимо вас задерживаю, мистер, - хлопнув себя по лбу, внезапно выпалил пациент.
   В ответ констебль пожал плечами, окончательно упустив шанс, избавиться от ненавистного собеседника. Мысль о том, что ему все-таки придется потерять несколько минут и выслушать путаные мысли жителя 'Безнадеги', не давала покоя.
   - Нам здесь так одиноко. Толком и поговорить не с кем, - раздосадовано заметил пациент.
  - Вам? - удивился констебль.
  - Угу. Мне и мистеру Барбару, - немного смущено уточнил собеседник и, подняв правую руку вверх, продемонстрировал тряпичный кулек, с огромной картофельной головой, на которой ножом были вырезаны глаза и рот. Подобные страшилки из тыкв делали в Прентвиле на день Неуспокоенных.
  - Он скрашивает мое одиночество, - признался пациент.
  - Вот как, - не зная как реагировать на подобные высказывания, Джинкс отступил в сторону, выбирая путь быстрее покинуть беседку.
   Заметив это, здоровяк, безразлично отошел в сторону и присев на одну из скамеек повесил голову.
   - Я вижу, вы не желаете со мной разговаривать. Ах, как бы я хотел, чтобы поскорее наступил вчерашний день.
   Кукла в руке пациента затряслась, и словно утешая его, обхватила плечо.
   Оказавшись у выхода из беседки, мистер Форсберг внезапно остановился и, бросив на собеседника стремительный взгляд, поинтересовался:
   - Разве такое возможно.
   Шмыгнув носом и стерев с лица появившиеся слезы, здоровяк закивал.
  - То есть вы хотите сказать, что завтра может наступить вчерашний день...- понимая какую несусветную чушь он произносит, все-таки поинтересовался констебль.
   В ответ он в очередной раз получил немое подтверждение своих слов.
  - Вы давно здесь?
  - Сколько себя помню.
  - В чем же состоит ваша болезнь? - почти шепотом спросил Джинкс, посмотрев на пациента совсем другим, сочувственным взглядом.
   - Они не верят мне. А я не могу доказать им обратного.
   Подняв голову, здоровяк еще несколько раз всхлипнул, и доверчиво уставившись на инспектора, спросил:
   - Скажите, а вы мне верите?
   - У меня нет оснований... к тому же, - уклончиво пробурчал себе под нос служитель закона, не понимая смысла этого разговора.
   И почему только он не покинул беседку, когда у него была такая возможность? Зачем продолжил беседу?
   Констебль не знал.
   Его словно специально дернули за язык, не дав возможности сделать выбор.
   - Вы ведь тоже, как и они, большой скептик, - утвердительно произнес пациент, кивнув на решетчатые окна 'Безнадеги'. - Пока что-то не увидите собственными глазами - не поверите. И поэтому вас мучат сомнения и предрассудки.
   Взгляд констебля изменился - вместо сочувствия глаза наполнились удивлением.
   - Люди не хотят верить тому, что я вижу и чувствую, считая меня изгоем. Я отчетливо вижу их страх и ненависть. Мои слова раздражают многих, а вас нет. Я понимаю, вы боритесь с собой, а они не хотят. - Взгляд пациента опять коснулся стен 'Безнадеги'.
  - Они считают тебя душевнобольным, но это не так...
   Пациент кивнул и поднял руку так, что картофельная голова мистера Барбара оказалась перед его лицом.
   - Нам не стоит ему доверять. Он такой же, как они все. Он не поверит. Он всего-навсего хочет дать нам очередную порцию противных пилюль, - запищал здоровяк детским голоском, заставив тряпичную куклу кивать головой.
  - А мне он нравиться, - зарычал в ответ здоровяк, едва не скинув с руки вымышленного советчика.
  - И все-таки я опасаюсь, - ответила кукла. - Он чужак из квартала Законников. Он такой же, как синие воротнички.
  - Нет. Не такой, - настойчиво продолжил спорить здоровяк сам с собой. - Я доверяю ему. Я уже давно никому не доверял.
   Мистер Барбара не ответил. Картофельная голова обмякла и сразу поникла, перестав подавать признаки жизни.
   - Пойдем, - позвал пациент.
   Отгоняя от себя навязчивые мысли и идею, что от подобных разговоров сам постепенно теряет разум - мистер Форсберг все же последовал за жителем 'Безнадеги'.
  
  5.
  
   За долгие столетия Улула впервые не знала, что ответить. И хотя сила возвратилась к ней, говорить было все еще тяжело. Ком в горле то нарастал, то наступала жуткая сухость, словно острокрылая внезапно очутилась под палящим солнцем.
   Восседая в кресле, Гарпий задумчиво крутил в руке чашку, на дне которой причудливой фигурой застыла кофейная гуща.
   - Партия становится все интересней, - не сводя глаз с рисунка напоминающего летящую смоляную птицу, произнес он.
  - Ты считаешь - это происки наших старших братьев, - прошептала доролийка.
  - Случайности не случайны, - отозвался демон.
   Потеряв интерес к гаданию, он поднялся и подошел к балкону, за которым все также блистал молодой рассвет. Только воздух стал острее, напряженнее.
   - Ты разговаривала с этим мальчиком. Он уверен, что видел в Прентвиле Коракса?
  - Несомненно, - скривившись от резкой боли, ответила Улула.
  - И он отнял жизнь у двенадцатой жертвы, - продолжал анализировать демон.
  - Раньше, я никогда не слышала, чтобы Высшие вмешивались в дела простых смертных. - Острокрылая попыталась приподняться и встать на ноги. На лице девушки отразилась болезненная гримаса.
   Гарпий кинул на нее небрежный взгляд и даже не удосужился помочь подняться. Но Улула и не ждала поддержки, она прекрасно знала, что в оролийце нет и капли сочувствия и он с легкостью перешагнет через любого кто встанет у него на пути.
   - Маятник запущен и нам нет смысла отступать. Твоя задача сейчас контролировать наше оружие. Круг тринадцати должен завершиться тем с кого все началось. А я попытаюсь договориться с Высшими.
  - Но как? - удивилась доролийка.
   Гарпий возник возле нее, будто огромная морская волна, и острокрылая ощутила его тяжелое дыхание с привкусом корицы.
  - Это уже моя забота, - губы демона коснулись ее руки. Сегодня он был на удивление любезен - именно этот факт и пугал Улулу.
   Закинув ногу на ногу, Гарпий уже расположился в уютном кресле, а его лицо озарила загадочная улыбка.
   - Тем временем я наставительно рекомендую тебе покопаться во вчерашнем дне, девочка.
   Лучше бы его фривольные речи не облизывали острокрылую своим лживым языком. Она могла стерпеть что угодно, но только не это.
   - Стало быть, идем до конца?
   - Наше пари войдет в историю. Люди никогда не забудут Черный век, который наступит уже скоро. - Ликующе подняв бокал вина, Гарпий с жадностью сделал глоток.
  - Ты считаешь, нам не смогут помешать? - не разделяя слепой уверенности демона, спросила Улула.
   В ответ тот отмахнулся, скорчив недовольную мину.
  - Ты слишком молода, острокрылая, но поверь мне второго такого шанса, на нашей бесконечности не предвидится.
   Он очутился возле нее легким ветром и, взмахнув рукой, погрузил в мир чарующих грез. И на этот раз, видение не принесло доролийке боли и разочарования.
   Демон не любил долгих, бессмысленных разговоров. Обладая невероятной силой и властью, он любил окутывать представительницу сумрака изящными картинами прошлого.
   Вчерашний день неподвластный могущественному времени ожил и вновь заиграл новыми еще более яркими цветами.
   Улула стала птицей - свободной и независимой. Ее крылья больше не отягощали невидимые путы бессмысленной власти, которой наделили доролийку Высшие. Только в этих снах она была по-настоящему свободна.
   Прямо под острокрылой проносились поля и луга, горные реки и снежные пики непреодолимых преград. Взмах крыла, и она взмывала ввысь, не ведая страха. Перед ней раскинулся неведомый ей ранее мир.
   Гордый и непокорный север был чужд ее мягкому южному нраву, но от этого не казался менее прекрасным и удивительным.
   Издав боевой клич, птица внезапно стала снижаться. Не принадлежа себе, она только и могла, что созерцать происходящее.
   Оказавшись на ветке, Улула увидела небольшие, обнесенные толстой каменной стеной башни и бойницы. Перекинувшись через глубокий поросший осокой ров, наезжий тракт вел прямо внутрь кишащего, словно муравейник города.
   Люди жизнерадостно распевали песни, сопровождая переполненные обозы, и все казалось безмятежным. Городская стража приветствовала случайных прохожих, отдавая особую дань уважения местным богачам, которые в свою очередь отвечали тем не меньшей любезностью.
   Острокрылая внимательно следила за обрывками фраз и случайными окриками, во чтобы то ни стало, пытаясь понять тот тайный смысл, что хотел донести до нее демон. Но картинка оставалась только картинкой и не думая, удивлять притаившуюся на ветке птицу.
   'Я не понимаю. В чем смысл?' - мысленно обратилась к Гарпию доролийка.
   ' Терпение. И ты все увидишь', - раздался в голове податливый голос.
   И он оказался прав.
   Внезапно мир изменился. Над городом гонимые грозным северным ветром тучи обрушили на непреступные стены дождем и грозой. Боем тысячи барабанов за каменную преграду проник смерч, снося на своем пути все живое, швыряя в небо любую помеху, возникшую у него на пути.
   Улула вздрогнула и попыталась отвести взгляд, но у нее ничего не получилось. Сила демона, создавшего видения - здесь и сейчас - властвовала надо всем.
   Люди пытались бежать из города, укрывшись от ненастья в дремучих чащобах непроходимых лесов. С криками и проклятиями они покидали дрожащие стены, которые не смогли уберечь их от внезапного ненастья. Тысячи смертей обрушались на цитадель, обратив крыши домов в одно огромное пламя. И не было никому спасения, и каждый, кто выжил, сходил с ума, не в силах перенести сущий кошмар, этого бесконечного дня.
   Улула наблюдала, чувствуя, как по щекам текут слезы. За долгие столетия смерть так ничему ее и не научила; она все также сочувствовала чужому горю, не желая скрывать свои эмоции. И Гарпий чувствовал это, не спеша менять жестокую картинку своих образов.
   ' Хватит!' - взмолилась доролийка.
   ' Хорошо. Ты права. Слишком неучтиво с моей стороны', - быстро согласился Гарпий.
   Мир вокруг замер. Застыл, будто по мановению длани могущественного Кроноса - властителя времени и перед Улулой возник призрачный образ демона.
   - Я пришел в этот мир еще совсем молодым, неопытным, - изрек Гарпий и медленно направился в сторону города.
   Крылья птицы ожили и она, покинув ветку, воспарила над мужчиной в строгом белом фраке.
   - Как давно это было? - поинтересовалась Улала.
   - Пять, а может быть шесть сотен лет назад. Поверь сейчас мне трудно вспомнить, - откликнулся демон, ловко спрыгивая вниз с небольшого бугорка.
   - И тебе не жалко этих несчастных?
   На секунду Гарпий остановился и с интересом посмотрел на птицу.
  - Скажи, как ты оказалась среди надзирателей? С таким калейдоскопом нерастраченных чувств?
  - Наверное, за грехи, - нисколько не сомневаясь, ответила Улула.
   Демон зашелся в приступе дикого смеха.
   Возле рва застыли несколько человеческих фигур, которые спрыгнув с моста, повисли в воздухе - внизу их ждали острый частокол.
   - Я доставил бы Кроносу несколько тысяч душ, если бы не ОН! - с интересом осмотрев восковые маски ужаса застывшие на лицах горожан, изрек Гарпий.
   - В тот раз тебе помешали? - удивилась Улула.
   Демон кивнул и повел ее внутрь города. Узкие каменные улочки, охваченные огнем, сейчас больше напоминали яркие картины умелого художника. Поглощенные пламенем тела, крыши домов, удушающие клубы гари - смерть хорошо повеселилась в здешних краях, раз и навсегда уничтожив славный город.
   Не чувствуя запаха пожара, Улула взмахнув крыльями, примостилась на одной из деревянных вывесок, гласившей 'Пятая доброта'
   - Тогда я потратил много сил, чтобы породить здесь злость и ненависть, - начал Гарпий и словно заправский экскурсовод повел острокрылую дальше.
  - Понять человеческие желания оказалось совсем не сложно. Каждый из них желал лучшей жизни. Деньги, похоть, власть, бессмертие - любой ценой. Поверь Всеединый не зря указал им на смертные грехи. Немного творческого вмешательства и вскоре они стали пожирать сами себя. Я откровенно рассчитывал, что крохотная горстка праведников уберется отсюда восвояси не оставив надежду оставшимся.
  - Но произошло иначе, - догадалась доролийка.
   Демон печально улыбнулся, сверкнув бездонными очами.
   Они миновали несколько полуразрушенных зданий, и вышли на Церковную площадь. Улула ощутила здесь огромное напряжение - святая земля из последних сил сопротивлялась подступающей смерти. Колокола на звонницах даже сейчас, замерев в немых позах, издавали душераздирающий звон, возвещая о приближающейся беде.
   - Я считала, что священники куда чище и открытие, - проникнув внутрь церкви, отметила острокрылая.
   Епископ, вознося руки к небесам, был окружен сотней беззащитных прихожан, которые в отчаянье искали спасение в здешних стенах.
   - Он кстати большой шалун по женской части, - хихикнув, указал на священника Гарпий. - Я думаю, Всеединый уже давно перестал прислушиваться к его бредням и вообще обращать на него внимание.
   Улула заклекотала и, захлопав крыльями, возмущенно произнесла:
   - Не может быть! Я не вижу здесь ни одного праведника! Даже намека на искреннее раскаянье...
   - Вот и я о том же, - согласился демон. - Тогда я считал, что дело у меня в кармане... Пойдем!
   Каменный дом с огромной печной трубой оказался заперт и забит с наружи досками, а дверь была привалена кучей тяжелого хлама. Демон с легкостью расчистил путь, и они попали в огромный зал, напоминающий старую добрую таверну.
   - Зачем мы здесь?
   - Помолчи! - цыкнул на Улулу демон. - Лучше послушай...
   В глубокой тишине, как в бездонной бочке растворился любой маломальский звук. Улула напрягла слух, но ничего не услышала.
   Гарпий бесшумно проскользил к погребу, на котором висел огромный замок и кивком позвал острокрылую.
   Откуда-то из недр подвала сначала донесся детский плач, а затем чистые слова молитвы. Женский голос, смирившийся со всеми невзгодами неустанно шептал восхваления Всеединому, моля того об избавлении от бед и грехов.
   - Кто это? - дрогнувшим голосом спросила Улала.
   - Сейчас узнаешь.
   Дверь погреба отварилась, и они стали медленно спускаться вниз по лестнице. Вступив на землю, Гарпий хлопнул в ладоши и в темнице зажегся тусклый свет.
   Помещение было ужасно сырым, промозглым; возле стен Улула заметила снующих туда-сюда здоровенных крыс.
   - Смотри, - с неким отвращение произнес Гарпий.
   В самом дальнем углу, прижав к груди дитя, сидела совсем молодая девушка - на щеках застыли тонкие струйки слез, а на груди покоился крохотный деревянный символ бесконечной жизни.
   - Кто она?
   - О, это очень печальная и душещипательная история, - сквозь зубы процедил демон. - Эта девушка настоящая мученица, побери ее Кронос.
   Свет стал ярче, озарив лицо несчастной и дав возможность Улуле увидеть на правой щеке затворницы горящий огнем знак избранных, чистых душ.
   - Но нам не дано право... - ошарашено произнесла острокрылая.
  - Слепец. Глупый слепец, - не слушая дорлийку, стал ругать себя демон.
   Очутившись возле несчастной праведницы, демон зарычал, будто цепной пес, готовый с легкостью разорвать беспомощную жертву, но сдерживаемый длинной поводка.
   - Ее муж был подлинным деспотом. А когда она родила ему дочь, а не сына - просто взбесился, - немного успокоившись, пояснил Гарпий. - Девушка любила его и отдавала всю себя, но тот лишь издевался над ней, всячески отравляя жизнь. На ее месте я давно бы насыпал ему в суп стрихнины. А наша дура терпела, продолжая холить и лелеять это чудовище. Даже когда он пытался лишить ее жизни, придушив ухватом.
   - Ребенок только подливал масла в огонь, - вглядевшись в измученное лицо девушки и прочитав ее мысли, добавила острокрылая.
   Демон согласился, пояснив:
  - Ее дух оказался сильнее всех издевательств. Тогда я еще слишком плохо знал людей. Никогда не понимал, как можно терпеть подобные страдания?!
   - Что же было дальше?
   Гарпий тяжело вздохнул и, закатив глаза, щелкнул пальцами.
   В тот же миг мрачные стены исчезли, перенеся двух демонов на просторный луг полыни. В ноздри ударил тяжелый слегка горьковатый запах. Картинка больше не казалась неживой, застыв немыми масляными красками. Мир вокруг ожил - шум донес шелест могучих крон и крик потревоженных птиц.
   Улула с тревогой вгляделась вдаль, откуда медленно приближался мрачный путник в темном дорожном плаще, цвета вороньего крыла.
   Прямо в центре поляны стоял Гарпий. Такой же статный, высокий, уверенный в себе. Только сейчас он был одет совсем иначе. Вместо свободного, белоснежного костюма, он облачился в льняную рубаху и штаны.
   Приглядевшись к незнакомцу, Улула вздрогнула. Она узнала того, в ком не было и капли жизни.
   Коракс властно вышагивал, нещадно приминая высокую траву.
   - Кем ты возомнил себя? - острый, словно бритва голос разрезал напряженную тишину.
   Гарпий попятился, но в последний момент остановился, гордо выпятив вперед грудь.
   - Они сами выбрали свою судьбу!
   - После твоих действий?!
   Высший не терпел никаких оправданий. Серый судья заранее знал приговор каждого, кто попадался на его пути. Смоляные глаза зло вперились в демона и будто карканье старого ворона по лугу эхом разнесся голос:
   - Лучше бы ты следил за Пургаторием. Или у тебя мало хлопот от бесплодных?!
   - Их души слишком черны. Разве в том есть моя вина? Они сами выбрали себе подобную участь!
  - Не разобравшись, ты решил проявить инициативу, забыв, что среди грешников может оказаться хотя бы один праведник. Хочешь выслужиться перед Всеединым?!
   Гарпий недовольно поморщился, выказав тем самым абсурдность подобных предположений.
  - Мне плевать на ложные обвинения! Я выполняю свое предназначение: не больше, не меньше.
  - Ты, слишком однобоко оцениваешь тех, в ком теплиться душа, оролиец, - также спокойно произнес Ворон. - И твоя слепота сыграет с тобой злую шутку! А пока радуйся, что ты продолжаешь носить свое обличие, а не исчез в небытие!
   Коракас пропал, оставив после себя только горький привкус полыни. Замерев словно каменное изваяние, Гарпий был не в силах пошевелиться.
   Льняная одежда демона сползла с него как змеиная кожа, ее поменял строгий лунно-белый костюмом, с жилетом и черным широким галстуком.
   Улула ощутила, что снова приобрела человеческий образ.
   Осторожно приблизившись к демону, она аккуратно коснулась его плеча, заметив, как по бледным вискам, стекает пот.
  'Почти как у человека', - промелькнула в голове острокрылой случайная мысль.
   - Если мы ошибемся и у нас не получиться?.. - одними губами прошептала она ему на ухо.
  - Победителей не судят, а проигравших - придадут забвению, - ответил Гарпий и затих.
  - Мы преследуем разные цели, но пытаемся достичь их одним путем. Но клянусь тебе, я не отступлюсь. Никогда, - Улула ощутила, как по ее щекам струятся извилистые линии слез, кровавых слез.
   'Почти как у человека!' - родилось в ее голове еще одно странное сравнение.
   - Я знаю это. Поэтому я и выбрал тебя, - устало заключил Гарпий, разрывая в клочья образ давно забытых воспоминаний. Вчерашний день исчезал навсегда.
  
   9. глава - Изнанка привычного мира.
  
   Наше представление о привычном мире не всегда верно, а наш взгляд не всегда может отразить суть происходящего, посылая нашему мозгу неправильные импульсы.
   Когда мистер Форсберг отклонил тяжелую ветвь колючей туи, его взору предстала неоднозначная картина: собравшись в кольцо, множество пациентов 'Безнадеги', очертив огненный круг из факелов, располагали на земле непонятные символы.
   - Идем. Не бойся - это друзья. - Вкрадчивый голос здоровяка, внезапно оборвался, и мощная рука втолкнула констебля в круг.
   Дюжина лиц, слегка напуганных и на взгляд инспектора слишком уродливых, настороженно стали изучать внезапно возникшего гостя.
   - Мистер незнакомец нам верит. Он поможет нам попасть в Изнанку, - пояснил здоровяк.
   - Он станет тринадцатым, - подтвердил слова своего хозяина мистер Барбара.
   Один из присутствующих закусив губу, шмыгнул носом и прикрыл рукой наполовину обожженное лицо, другой - пустив слюну, заморгал слепыми зеницами, третий - сощурив косые глаза, монотонно закивал головой.
   - Мистер Фосрберг, как вы нашли нас? - голос Люси стал громом среди ясного неба.
   Обернувшись, констебль не поверил своим глазам. Хаотичность его поступков и правду обретала удивительную, но главное, верную последовательность.
  - Видимо я становлюсь истинным фаталистом. - Внимательно рассматривая наряд сестры милосердия, отрешенно ответил Джинкс.
  - Действительно, это удивительный факт, - согласилась девушка, осторожно взяв констебля за руку. Нежное прикосновение вновь вызвало у инспектора легкое головокружение.
  - Вы тоже участвуете в этом балагане? - чтобы не обидеть присутствующих, шепотом спросил Джинкс.
  - Ох, нет, вы совсем неправильно все поняли, - слегка обидевшись, помрачнела Люси.
   Заметив ее реакцию, констебль десять раз пожалел, что в очередной раз напустил на себя тень напыщенности и изрядного недоверия.
   - Я понимаю. Для тебя подобный фарс, особый способ терапии, для этих несчастных?!
  - И опять вы промахнулись, инспектор, - не согласилась девушка. - Это они помогают мне, а не наоборот.
   Брови Джинкса взмыли вверх от удивления.
   - Нам пора, - вмешался в разговор один из пациентов, и указал трясущейся рукой на огненный круг.
   Огонь медленно разгорался, жадно потрескивая. Рыхлая земля, испещренная бороздой неведомых констеблю надписей, стала немного сотрясаться и бурлить, словно густое варево.
   -Да что здесь к Кроносу происходит! - насторожено взирая на происходящее, вскрикнул мистер Форсберг.
   - У меня есть только один способ спасти брата, - прижавшись к груди инспектора, пролепетала Люси. - Прошу вас не спрашивайте ничего, а просто помогите.
   Их взгляды встретились. Прекрасные серые глаза несчастной девушки были скрыты печатью горя. Она тяжело вздохнула, едва сдерживая слезы.
   - Что необходимо сделать?! - решительно произнес констебль.
   Здоровяк незамедлительно протянул ему плетеную из простыней веревку и уверенно скомандовал:
   - Тяни на себя.
   Упершись каблуком в землю, Джинкс стал упрямо двигаться в противоположную сторону от круга. Несколько пациентов также разошлись в стороны, как волы, натягивая хорошо связанные веревки.
   Странная конструкция из кривых веток и коряг нависла над огненным полем. Лепестки факелов взметнулись вверх, создавая впечатление непроницаемой стены.
   Перехлестнув несколько страниц небольшой книги в кожаном переплете, Люси нараспев стала произносить фразы на чужом языке.
   Первым, что почувствовал констебль, стал сильный запах жасмина. Стремительный ветер, внезапно налетев и взбудоражив поляну, принес вместе с собой запах невероятной свежести, как бывает перед грозой.
   Голос Люси стал напряженнее и громче. Казалось, она не боится ничего, даже персонала 'Безнадеги', который, наверняка услышит ее надрывный крик, и сбежится сюда, нарушив таинство обряда.
   Внутри круга возник и в мгновение ока разросся вихрь, закручивая пыль и ветки по часовой стрелке.
   - Лула ун лула ла эктобес, - улюлюкала Люси.
   Вихрь неудержимо взмыл над поляной, образовав внутри себя воронку.
  - Экстобес, экстобес сутрос...
   Джинкс с ужасом созерцал как между деревянной люстрой, удерживаемой тряпичными веревками, удивительным образом появляется серебристо-сиреневая пелена, сотканная из тысячи коротких разрядов.
   Шаг за шагом, словно не контролируя себя и продолжая распевать непонятные фразы, девушка очутилась на краю глубокой ямы, образовавшейся от воздействия вихря.
   - Люси, стой! - почувствовав неладное, взревел констебль.
   - Ламинус ситес, ламинус эстес, - откликнулась та.
   Ему хватило одного мгновения, чтобы оказаться рядом с ней. Схватив девушку за плечи, он изо всех сил рванул ее на себя. Талмуд полетел в одно сторону, Люси вскрикнув, повалилась на землю, а Джинкс почувствовал, как проваливается в пустоту. Яма щедро принимала случайную жертву. Невидимые щупальца, схватив его за лацкан пиджака, зашипели, облизывая представителя власти ядовитыми языками. Пелена охватила тело констебля, и он уже был не в силах вырваться - пропасть замкнула свой зев, погрузив человека в мир бесконечного мрака.
   Откуда-то сверху еще слышался отчаянный вопль Люси. Она молила Кроноса о прощении и просила свершить невозможное. Прижав руки к груди, Джинкс внезапно ощутил невероятную легкость и понял, что уже никогда не будет принадлежать своему старому миру.
   Сотни тысяч голосов откликнулись ему из ночи, подтверждая страшное предположение.
  
  2
  
   В спину что-то кольнуло и отпустило, словно под кожу воткнулись острые иглы умелого знахаря, которые любили толпиться у Северной пристани. Вытянув ноги и почувствовав невероятную тяжесть в голове, констебль зашелся в протяжном приступе кашля.
   То место, куда он попал - было отвратительным. И даже тот факт, что вокруг властвовала кромешная тьма, не мешало ему сделать столь смелое заключение.
   Затхлый воздух, проникая в гортань, сушил и застревал внутри, вызывая рвоту, а отвратительный запах паленого мяса и вовсе сводил с ума.
   Приподнявшись, констебль уткнулся в плотную занавесь паутины, которая с радостью опутала ему лицо - вызвав в Джинксе еще и приступ внезапного отвращения.
   Неожиданно послышались тихие шаги, и вкрадчивый разговор вдруг прервался.
   - Он должен быть здесь...
   - Невероятно, но факт, - подтвердил второй, после недолгой паузы.
   Джинкс затих, понимая, что если он шевельнется, то обязательно наделает достаточно шума - и его обязательно заметят!
   - Ты считаешь, ему удалось?
   - Последнее время мне привычнее стало верить в чудо, нежели в упрямую закономерность вечных постулатов.
   Шаги приближались.
  Джинкс затаил дыхание, ощущая лишь, как отчаянно бьется его сердце.
   - Тише не разбуди, Грамостолу.
   - Но нынешнее столетие, они проводят в спячке.
   - Бывает, что любая закономерность терпит крах. Теперь-то мы с тобой это знаем.
   Оба голоса показались инспектору невероятно бледными, безликими, словно принадлежали людям, которые давным-давно были обречены на верную смерть.
   - У нас не так много времени.
   - Ничего страшного. Я верю в Ру-ру. Он невероятный борец и отстоит свое право!
   Глаза закололи и сами собой закрылись, когда в лицо ударил яркий свет.
   Непроизвольно рука инспектора потянулась вверх - внезапный шум выдал его всего, без остатка. Яркий луч в этом царстве мрака, казалось, рассек его насквозь.
   - Какой-то он субтильный, - заключил первый голос.
   - Ты совсем перестал зреть в корень, сэр Заговорщик. Оттого и твои неудачи.
   Пытаясь заслониться от луча, мистер Форсберг разорвал спекшиеся губы и тихо произнес:
   - Простите. Но позвольте узнать: кто вы? А главное: где я нахожусь?
   Свет внезапно потускнел, и констебль смог различить склонившегося перед собой старца в глубоком темном балахоне с красной окантовкой, который держал в руке изящный масляный фонарь.
   -Поднимайтесь, юноша. Это не дело, рассиживаться на костях ваших предков.
   Мрачная тень отступила, открыв взору горы реберных костей и оловянно-серые, покрытые пылью черепа, с явными признаками насильственной смерти.
   Не раздумывая, Джинкс вскочил на ноги пытаясь стряхнуть с себя паутину и прах мертвецов.
   - Ну что же вы юноша. Не надо так переживать. Все мы рано или поздно станем тленом - бояться этого, сродни кощунству над мертвецами, - наставительно произнес старик и коснулся юношеского плеча.
   Вздрогнув, констебль практически сорвался на крик:
   - Хватит! Что происходит! И где, побери меня Кронос, я нахожусь?!
   - Вполне нормальная реакция, молодой человек. Вы в Принтвили - изнанке живого мира.
   Обернувшись на голос, Джинкс нос к носу столкнулся с худым бледным господином в сером затасканном костюме - на носу незнакомца виднелось пенсне с разбитыми стеклами. В целом вид этого человека говорил лишь об одном - ему невероятным образом удалось выжить после достаточно серьезной стычки.
   - Позвольте представиться, я - сэр Заговорщик.
  - Заговорщик? - опешив, переспросил констебль.
  - Именно, заговорщик, - согласился тот. - По-моему, ничего удивительного. Даже в загробном мире существуют те, кто недоволен установленным режимом.
   Понимающе кивнув, инспектор так и не нашелся, что ответить.
  - Кто вы такой, нам известно, мистер Форсберг. В связи с чем, думаю можно опустить лишние подробности знакомства. Прошу следовать за мной и моим проводником, - заметив замешательство гостя, пояснил Заговорщик.
  - Что? - протянул констебль.
  - Пойдемте, молодой человек. Мой фонарь выведет нас туда, где можно будет все обсудить без случайных ушей, - подтолкнув его вперед, подытожил старик.
   По мрачным стенам костяного зала побежал едва слышный шепот тысячи голосов - и, превратившись в эхо, растворился в пустоте.
   Под ногами то и дело раздавался противный хруст, словно ломаются трухлявые ветки. Только здешний лес состоял отнюдь не из деревьев.
   Стремясь не смотреть по сторонам, Джинкс уткнулся в спину сэра Заговорщика и отрешенно считал дыры на его выцветшем сюртуке.
   Свет фонаря вновь стал крохотным, сжавшись вокруг идущих в крохотный мерцающий контур - дальше была только темнота. Чувствуя одну сырость и запах помоев, констебль сосредоточенно считал шаги, прислушиваясь к стуку каблуков Заговорщика.
   Стараясь не думать о превратностях судьбы и вещах, которые не укладываются в рамки понимания нормального человека, Джинкс отчетливо осознавал, что находится сейчас не в припадке беспамятства и не созерцает очередной ночной кошмар. Все выглядело более чем реально.
   Вскоре старик остановился и послышался скрежет замка - тяжелая кованая дверь, со скрипом, отварилась.
   Комната оказалась совсем крохотной, словно тюремный каземат, с двумя дощатыми скамьями и огромным округлым столом.
   - Здесь безопасно? - поинтересовался старик.
   - Абсолютно, - присаживаясь, изрек сэр Заговорщик и на его лице, возникло некое подобие улыбки.
  Следующее обращение было адресовано уже к Джинксу.
  - Присаживайтесь, мистер констебль. Нам предстоит долгая и очень занимательная беседа.
   Не став спорить, инспектор, проскользнув в проем между столом и скамьей, почувствовал на своих ногах и руках тяжелые путы. Он словно в одночасье превратился в безумного пациента 'Безнадеги' - и не того, кто мог свободно прохаживаться по парку, - а тех изгоев, кто мучаясь в четырех стенах, коротал свой век среди кошмаров и бесконечных галлюцинаций. Нереальность с жадность поглотила его, пригвоздив к дощатой поверхности. Сэр Заговорщик начал очень длинный и невероятный по своему содержанию разговор...
  
  3
  
   Дом стал другим - холодным и чужим, словно не узнал старого хозяина. Шрам ворочался, мялся и не мог найти себе места. Вроде бы все как всегда, только исчезли бесконечные кошмары, но и это можно было списать на ужасную усталость. Пройдясь по мастерской, он осторожно коснулся одной из кукол, подхватил с перил горсть стружки и еще раз огляделся.
   Он явно ощущал чужое присутствие.
   Молодой человек, худощавый, надушен неплохими духами с привкусом мускуса. Пролез через окно, потоптался, спустился вниз в мастерскую, сунул свой нос во все щели как любопытная крыса, посидел за столом. Шрам потрогал ручку двери - здесь юноша разговаривал с кем-то. Стоп. Вроде бы один. Сам с собой. Улыбнувшись странному факту, мастер закрыл дверь.
   Это не вор и не случайный гость. Да и на соглядатая - непохож. Нюх Шрама подсказывал ему, что следы таинственного посетителя его мастерской вели прямиком в штаб квартиру синих воротников.
   'Тилл-стоун ', - сквозь зубы произнес мастер.
   Но сейчас даже подобная новость была совершенно не важна. Шрам стоял на пороге чего-то более великого и значимого. Он избавился от проклятия - и данная новость, бесспорно, носила статус приоритета. Еще один плюс!
   Приподняв руку куклы, мастер заставил ее безвольно упасть, повиснув плетью. А вот минусов оказалось гораздо больше - теперь Шрам стал такой же ведомой куклой, выполняя любое пожелание неведомого кукловода. Демон раз и навсегда поработил его, получив над ним полную власть. И данный неоспоримый факт, неудержимо глодал его изнутри.
   Сигнал, а с ним и порыв, возникли внезапно!
   ...Хлопнув дверью, Шрам без оглядки покинул свое пристанище.
   Сейчас у него имелась пускай и незримая, но все же цель. А о всякого рода 'неприятностях' и невидимых нитях он подумает позже, когда представиться такая возможность. И возможно в скором времени демону придется отказаться от повелевающего тона и сменить гнев на преклонение перед великим мастером -смерти.
   Шрам расплылся в мечтательной ухмылке, больше напоминающей волчий оскал.
   Миновав улицу Часов, мастер уверенно направился к широкой мостовой, которая уводила дорогу к центру Прентвиля.
   Сегодня здесь было довольно многолюдно, а груженые повозки и кэбы без конца мелькали перед глазами, силясь создать настоящий затор.
   Подойдя к бордюру, Шрам, перед тем как вступить на дорогу, присел на четвереньки и принюхался, будто дворовый пес. Что он искал? Какой запах пытался отличить и выделить из множества? - мастер не знал сам.
   Теперь им руководила совсем иная сила.
   Прислонив нос к самим булыжникам, Шрам незамедлительно стал причиной десятка насмешек и всплеска эмоций со стороны случайных горожан.
   Заметив уткнувшийся в него палец, мастер, зарычал, но так ничего и не ответил. Тело больше не подчинялось ему. Нос коснулся мокрого камня и в этот самый момент проезжающий мимо фаэтон окатил человека-пса грязью.
   - Гляньте, шелудивый чего-то потерял!
   - Да он же тюкнулся, чокнулся!
   - По нему 'Безнадега' плачет!
   От последних слов Шрам скривился, будто глотнул из сточной канавы.
   Кукольник дернул его за нить - невзирая на плотное движение, податливая кукла вприпрыжку кинулась через дорогу.
   Проскочив под повозкой и увернувшись от огромного колеса, мастер очутился на другой стороне улицы. Встав на ноги и вновь приняв человеческий вид, Шрам кинулся в проулок - подальше от случайных взглядов и обидных смешков.
   Отдышавшись, он внимательно прислушался к посторонним звукам. Где-то далеко тянулась заунывная мелодия шарманки, чуть ближе капала вода, и раздавался прерывистый скрежет. Но главное - никакого человеческого присутствия.
   Переполняющая душу обида захлестнула Шрама, и он в гневе стал рвать невидимые веревки, опутавшие его руки и ноги.
   Он представить себе не мог, что подчинение бессмертному будет таким унизительным! Это было хуже самого страшного проклятия! Не принадлежать себе и одновременно продолжать находиться в своем теле - невыносимо, хуже самой смерти.
   Рытвины на руках и ногах стали кровоточить - заставив Шрама остановиться и попытаться прийти в себя. Прерывистое дыхание улеглось, дрожь в коленях ушла прочь, и мастер облегченно втянул тяжелый воздух подворотни, который сейчас показался ему приятней аромата цветочной поляны.
   - Эй, дружок, ты не заплутал случаем? - раздался из-за спины мастера дребезжащий, словно жестяная банка, голос.
   Не говоря ни слова, живая кукла развернулась. Длинные, грязные ногти с жадностью впились в горло жертвы. Кашель сменился протяжным хрипом, который очень скоро стих и между узких лабиринтов домов вновь поселилась напряженная тишина.
   Шрам упивался. После долгих лет греховных мытарств, он, наконец, снова обрел себя.
   - Всеединый, как же я счастлив, - протянул мастер, закинув голову и уставившись в безоблачное небо.
   Обмякнув, жертва уже давно распласталась возле кучи вчерашних отходов. Теперь она также как и разбросанные помои, была не нужна городу. Прентвиль слишком легко прощался со своими сынами, не обращая внимания на их дальнейшую судьбу.
   Закатав рукава, мастер почувствовал необычайный прилив сил. Его ремесло не умерло в нем, и много лет спустя, он обрел утраченный дар. Верный слуга Кроноса, теперь опять может пополнять его царство беззащитными жертвами.
   Кукловод ожил, и нить натянулась до предела. Затем другая, и снова первая, а затем две, одновременно. Шрам замер и бросился бегом по узким проулкам.
   Ноги сами несли его вперед.
  
  4.
   Яркое солнце - хороший знак для начала нового дня. Так, или почти так, мог сказать практически каждый житель Прентвиля, но только не Кайот. Для него свет луны был не просто привычнее и роднее, а стал настоящим талисманом, хранящим его от дурного все годы.
   Приблизившись к дому кукольного мастера, Рундо замер, прислушиваясь к посторонним звукам. Мир жил привычной для него жизнью.
   На улицах в этот ранний час оказалось только несколько случайных прохожих. Колокол собора святого Павла, отбил шесть, и стук телег, развозящих на рынки цветы и овощи, нарушил спокойствие улиц.
   Рундо кинул короткий взгляд на противоположную улочку. Булочная уже открылась и москательщик на углу Мастеровой, снимал ставни. Ветер донес до главы Отрешенных запах горячих рогаликов, старательно завернутых в зеленую байку. В редакцию газеты ' Яркие сплетни' то и дело шныряли суетливые мальчуганы с пачками свежих изданий. Чуть правее официант ' Праведного Гарри' вальяжно подошел к уличной двери и, замешкавшись, долго не мог попасть ключом в замочную скважину.
   Прошло пару часов. Растворившись в утренней тени близлежащего дома Рундо продолжал наблюдать.
   Улица зашевелилась, заерзала, издавая невероятное количество звуков, словно огромный муравейник.
   Разносчики фруктов стали загружать свои лотки, а у полицейского суда на бульваре Неотвратимости стали подтягиваться толпы людей, ожидая ранних разбирательство.
   Прямо напротив, в заведении 'Колагена', показались первые посетители - те, кого еще утром начал мучить зеленый змей. И только некоторые из них - довольствуются чашкой кофе.
   В парикмахерской, напротив дома Шрама, водружали восковой бюст с локонами из старых париков.
   Леди под розовыми зонтиками и синих капорах спешили в агентство театра 'Либерти', где ставят комедии и трагедии. А злостные критики уже толпились у дверей, ожидая репетиций и обмениваясь записками, требующими долгожданных премьер.
   Рундо отвлекся от слежки и события, происходящие в округе, потекли совсем в другом времени.
   Часы возвестили о начале полудня. С западных улиц потянулся дразнящий аромат свежих колбас и копченостей, и только истинные ценители столпившиеся у табачной лавки, не бегут по кабакам, сидя на бочках прямо на улице обсуждая новые вкусы сигар привезенных с Давних земель.
   Вскоре настало настоящее столпотворение из кэбов экипажей и наемных карет. Крики зазывал о свежей ветчине и дешевых сендвичей не утихали ни на минуту. С Угольных холмов послышался звон, возвещающий о часе дня.
   Рундо сморщился и, не выдержав, отвернулся.
   За последние годы город сильно изменился. Отделившись от неугодных сограждан, жители Прентвиля вдохнули свободу полной грудью. Здесь никто не боялся случайной смерти и внезапных неприятностей. Полиция хорошенько подмяла под себя ненужных ей, выдавив их в квартал Отрешенных. Но даже после этого город не стал лучше, честнее. Кайот чувствовал это каждой клеточкой своего тела. И даже за вуалью чопорности и изысканности легко угадывалась ненависть и зло каждого кто оказался за стенами Прентвиля. Завуалированный вертеп из тысячи, или вернее будет сказать, десятка тысяч пороков цепко держал каждого, кто хотел отрешиться от серой копоти грехов.
   К ресторану 'Джосансс' подошла молодая женщина с двумя совсем еще крохотными детишками. Выглядела она не важно - если не сказать хуже. Замотанная в старые, бесцветные одежды, которые болтались словно половые тряпки - она имела довольно нездоровый вид. На бледном лице застыла боль, а впалые щеки говорили лишь об одном - она очень давно не ощущала вкус пищи.
   Протянув руку, женщина что-то сказала, но швейцар, не став марать белых перчаток, накричал на бродяжку, не подав и жалкого медяка.
   У заведения 'Колагена' уже вовсю шла драка, готовая вот-вот достигнуть своей кульминации, когда хмельные задиры, устав, будут падать на мостовую как подкошенные. Потом они, конечно же, вместе выпьют за удачный исход, и через пару часов начнут направо и налево орать пахабные песенки.
   У театра 'Либерти' тоже скучать не приходилось. Слабых актрисочек вышвыривали прямо на улицу, не забыв поддать им хорошего пинка, под их напыщенные попки.
   В начале улицы столкнулись два кэба, и криком, и ором - возницы напоминали ретивых жеребцов. Лакеев - принижали, служанок - били и насмехались, иные богатые пижоны - просто ненавидели друг дружку, расплываясь в притворной улыбке.
   Рундо зло сплюнул. Он презирал новый Прентвиль, всеми фибрами своей души, желая, чтобы эта часть города разрушилась до основания, похоронив под своими обломками всю эту шушеру. Ведь зло под маской добра - еще большее зло.
   Внезапно дверь в дом Шрама отварилась, и на сцену уличных действий вышел главный герой. Едва не разинув рот от удивления, Койот уставился на мастера, как на что-то нереальное. Еще ночью, когда он проверял дом, тот был совершенно пуст. Если только тайный схрон или лаз?
   Но времени на бесполезные рассуждения просто не было. Проводник стоял посреди улицы, жадно впитывая душный воздух старого Прентвиля. Словно попав в привычный для него мир, мастер удивлено оглядывался по сторонам, не спеша делать первый шаг.
   Внезапно, Шрам дернулся в сторону и попытался скрыться в толпе.
   'Заметил', - пронеслась мимолетная мысль в голове Койота. Но как оказалась она была слишком преждевременной и не имела под собой никакой основы. Рундо понял это чуть позже - когда мастер сам того не ведая выскочил на улицу Часов и остановился как вкопанный у дороги.
   В этот день Шрам был - другим, совсем не похожим на себя. И пускай жизнь пересекла главу Отрешенных со старым убийцей за последние лет пятнадцать всего лишь раз - Рундо чувствовал это.
   Мастер метался, словно загнанный волк, не зная как избавиться от внезапного хвоста. Но преследователям был вовсе не Койот.
   Закружив возле дороги, Шрам упал на четвереньки и стал принюхиваться к мостовой. Причем выглядело это настолько естественно, что Рундо схватился за голову от странного действа. В данную минуту, Шрам напоминал ему искусных актеров театра 'Либерти', которые с легкостью могли изобразить на своем лице любой калейдоскоп чувств. Именно это сейчас и происходило с бывшей грозой преступного мира.
   Мастеру было ужасно стыдно, но к несчастью, он не никак не мог совладать со своим неведомым недугом. Кривясь, морщась и косясь на удивленные толпы прохожих, Шрам словно бы прилип к мокрым булыжникам, не в силах оторвать от них своего носа.
   Послышались издевательские крики толпы и случайные прохожие взорвались смехом. Ощетинившись, Шрам не стал отвечать скабрезностью - сейчас он и вправду был похож на шелудивого пса.
   Рундо недолго наблюдал за более чем необычным поведением мастера. Вскоре они уже оказались в одной из городских подворотен, и главе Отрешенных вновь пришлось удивляться поведению Проводника.
   Забытый временем убийца, обрел свой истинный образ. За долгие годы безмолвия его ремесло ожило и заиграло новыми красками. Шрам ничего не забыл. За один миг из дряхлого и немощного старика, он превратился в грозную машину, не ведущую ни страха, ни боли.
   Жертва в руках кукольного мастера мучилась совсем чуть-чуть, ровно столько, чтобы убийца насладился собственным превосходством и не дал истошному воплю вырваться наружу.
   Наблюдая за происходящим, Рундо ощутил, как стремительно холодеют его пальцы. Привыкший к кровавым разборкам и стычкам, глава Отрешенных следя за Шрамом, испытывал настоящий непреодолимый страх. И не было этому чувству никаких оправданий. Неземная жестокость и хладнокровие мастера, не шли ни в какое сравнение с тем, что привык видеть Рундо. В этом то и состоял настоящий кошмар происходящего.
   Именно сейчас соглядатай, ставший невольным свидетелем случайного убийства, осознал какая 'чума' пришла в Прентвиль. И не будет иного исхода для каждого кто встанет на пути этого оружия, которым, увы, управляют сейчас иные, высшие силы.
  
  5
  
   Поверить словам сэра Заговорщика было невозможно. Джинкс действительно старался, вдумываясь в каждую фразу - но вместо этого, логика, сопротивляясь разуму, наотрез отказался принимать услышанное за чистую монету. Отчего в висках стучало и шумело, словно в пустом котле.
   Жизнь после смерти, грех и праведность, мир и его изнанка - подобные вещи редко занимали размышления констебля, но последнее время, ворвавшись в его размеренную жизнь, они стали частичкой сознания.
   Сэр Заговорщик говорил долго, временами переходя на шепот, словно боялся, что его услышат посторонние.
   Мир, по словам фантома, был совершенно иным, далеким от привычных канонов и представлений. Только, как и бывает в таких случаях, правда - оказалась горче, самых немыслимых предположений. Бесконечные витки сфер, которые в обычной, земной жизни являлись всего лишь символом бессмертной души, несли в себе совсем другой, тайный смысл. Выяснилось, что земной путь не обрывается смертью, а смерть - не является последним пристанищем измученной человеческой души.
   Заговорщик рассказал инспектору и о Пургаторие - следующей ступени земного мытарства. Здесь, в безвременье, балом правили демоны, деля власть на день и ночь, будто неоспоримые символы собственного бытия. Но как не старался инспектор - не было в здешнем мире никакой логической составляющей. Сочетая в себе добро и зло - те, кто надзирали за потерянными душами, существовали совсем по иным, чуждым человеческому пониманию, законам.
   - Получается мы в аду? - выслушав фантома, заключил мистер Форсберг.
   - Если считать адом то место, где безвинным душам причиняют страдания и боль, вполне вероятно, что да, - грустно улыбнувшись, ответил тот.
   Голова констебля пошла кругом. Легче было принять за действительность тот факт, что происходящее с ним всего-навсего кошмарный сон, чем поверить хотя бы одному слову собеседника.
   - Что же вы хотите от меня? - перестав бороться с внутренними противоречиями, сиплым голосом поинтересовался Джинкс.
   Старик поставил фонарь на стол и с прищуром посмотрел на юношу. Тем временем Заговорщик задумчиво погладил себя по подбородку, словно собирая в кучу невидимые волоски и мягким голосом начал:
   - Отрицать тот факт, что ты случайно оказался у нас в гостях - можно сколь угодно долго. Ну, сейчас не об этом... Я и мои друзья, - взгляд фантома пробежался по сторонам и приобрел некий оттенок грусти, словно он не досчитался пары закадычных приятелей. После небольшой паузы сэр Заговорщик продолжил: - Мы решили совершить нечто великое. Конечно не в масштабах нашего мира, но все-таки. Над демонами, которые доглядывают за нами, и за вами, существуют те, кто приближен к создателю всего сущего. Мы называем их - Высшими. Они являются частичками Всеединого и вправе управлять судьбой любого, кто обратит к ним свой взор.
   - Как судьи? - предположил констебль.
   Запнувшись, собеседник отчего-то вздрогнул и покосился на старика. Тот в свою очередь коротко кивнул, разрешая продолжать.
   - Да, как судьи, - согласился фантом. - Только их приговор с легкостью может лишить тебя самого ценного в жизни. Никаких оправданий и мольбы о помилование.
   Джинкс перевел взгляд на фонарщика.
  - Лишившись души, твоя дорога будет предрешена, - растягивая каждое слово, докончил за Заговорщика старик. - Забвенье - вот самая страшная кара Высших.
   Констебль молча согласился. Для него подобная правда его смертной жизни казалась не более чем пустым звуком. Он верил в смерть, и ему было безразлично - растворится его душа в безвестности или сгниет среди бесчисленных страданий Чистилища.
   - В чем же заключался ваш план? - откинув прочь сомнения, внезапно произнес Джинкс, заставив огонек в фонаре загореться ярче обычного.
   Старик удивленно посмотрел на светоч и, приблизившись к столу, еще раз внимательно вгляделся в инспектора. Глаза смертного стали слезиться и вскоре он не выдержав, зажмурился.
   - Игра наших надзирателей зашла слишком далеко, констебль, - вкрадчивый голос сэра Заговорщика заставил инспектора прийти в себя. Глаза фантома отчего-то стали зелеными, у самых висков возникли багровые вены, паутиной опутав практически все лицо.
   Джинкс не успел испугаться. Мир вокруг него сжался до размера крохотной щели в самом центре стола, и затрещав, лопнул, разлившись словно ведро с красками.
  
   ... Он видел все как в тот самый день, когда одинокий возница, схватившись за сердце, проводил мертвым взглядом огромного ворона, растворившегося в свете призрачной луны. Только сейчас это был не сон. Картины виделись столь правдоподобно, что невозможно было предположить их иллюзорность.
   Лицо Шрама отпугнуло констебля, а его редкие фразы, вырвавшиеся на волю, словно шипение змеи, заставили покрыться испариной. Кукольный мастер действительно был прирожденным убийцей, и его личина, не могла скрыть и половины зла, которое таилось в таком ужасном человеке.
   Джинкс увидел все до конца. До той секунды, когда Гарпий разбил в дребезги надежды Заговорщика.
   - Зачем он ему? - вновь оказавшись среди мрачных стен, уставшим голосом спросил констебль.
   - Ты и правда смог это разглядеть? - Заговорщик стоял на ногах напротив Джинкса и испуганно смотрел на смертного.
   - Кукольный мастер, убийца, зачем он ему? - все еще не разделяя реальность и виденье, повторил констебль.
   Заговорщик подал инспектору воды и усевшись напротив, на выдохе произнес:
   - Значит, второй выбор оказался верным. Мы не ошиблись!
   Старик в подтверждение слов коротко крякнул и легко подхватив фонарь - огонек которого сделался совсем крохотным - молча растворился в пустоте.
   - Все наше существо определяется только длинной нашей цепи, - оставшись наедине с констеблем, произнес фантом. Вокруг его шеи тут же возник призрачный образ тяжелых оков. Сдув с себя пелену морока, он продолжил: - Для надзирателей мы всего-навсего животные. Развлечение, которое помогает им не умереть со скуки. Массовый голод, болезни, катастрофы - все это их рук дело. С их точки зрения, беды и несчастья называются одним емким словом - пари. Игра, ставка в которой всегда одна - человеческая жизнь.
   На миг сэр Заговорщик затих. Терзающие его воспоминания откликнулись острым клинком боли.
   - Я желал показать Высшим истинное лице демонов. Их желания и планы. Но, увы, план не удался. Они обыграли меня. Я привел Шрама в угодное для них время и место.
  - Стало быть, Прентвилю угрожает опасность? - пришел к простому умозаключению Джинкс.
   Вопрос остался без ответа. Сэр Заговорщик был не в силах открыть констеблю всю правду, которая и так была слишком очевидна.
  
  10. глава - Земные мытарства.
  
   Здание выглядело совсем древним, безжизненным, а запах, который источал этот мрачный дом, стал для горожан настоящим проклятием. Покосившись на двух морщившихся прохожих, Шрам довольно заскрипел зубами. Тяжелая, тухлая вонь, была кукольному мастеру как бальзам на душу - так пахло человеческое тело, лишенное жизни.
   - Само провидение, - отчего-то произнес убийца и уверенно подошел к старой, потрескавшейся от времени деревянной двери.
   Внутри, хотя и было прохладно, но запах не стал от этого меньше. Напротив, тошнотворный смрад гнилого мяса, властвовал здесь повсюду.
   Узкий мрачный коридор уткнулся в широкий стол, за которым вальяжно расположился маленький пузатый служака в коротком сюртуке с крохотными серебряными пуговицами.
   Принюхавшись к посетителю, он словно амбарная крыса смешно зашевелил усами, и важно надувшись, поинтересовался:
   - С каким делом к нам пожаловали, мистер?
   Будничный вопрос заставил Шрама улыбнуться и в ответ он положил на стол две золотых монеты.
   Смутившись, служака потянул за воротничок, будто ему внезапно стало тяжело дышать.
   - Что это? Я спрашиваю вас, что это такое?
   Шрам улыбнулся:
  - А это и есть цель моего визита.
   Упиваясь собственным превосходством, убийца не ведал иных преград, кроме повелительных слов хозяина.
   - Вы что, мистер! Я право слово не понимаю? - косясь на вознаграждение, продолжал сомневаться служака.
  - У меня мало времени, крыса, - улыбнувшись во весь рот, гаркнул Шрам и одним движением оказался у самого носа усача.
   Короткий хруст заставил тело стража обмякнуть и повалиться на стол. Шрам восторгался собственной работой. Руки не потеряли свою цепкость, и каждое движение было идеальным.
   - Радуйся, Кронос, - сложив руки на груди покойника, убийца закрыл глаза стража двумя золотыми монетами. - Еще один раб в твое бесчисленное войско...
   Следующий коридор, упершись в несколько темных пролетов, стал под наклоном уходить вниз.
   Тусклый свет чадящих ламп, мерцал, играя на стенах призрачными тенями. Шрам недовольно поглядывая по сторонам, уверенно шел вперед, чувствуя как незримое око хозяина продолжает следить за ним.
   - Я не отклонился от маршрута ни на шаг, - заметив как одна из теней приняла вид клыкастой пасти, рявкнул в пустоту Шрам. Он ненавидел, когда у него отнимали свободу.
   Тень вздрогнула и превратилась в зубастую улыбку.
   Если здесь не пахло игрой воображения - хозяин остался доволен ответом.
   Шаг мастера отражался эхом, утопая в полумраке бесконечных коридоров. Наконец Шрам остановился, прислушался. Эхо донесло до него протяжное поскрипывание и чей-то усталый вздох.
   Мрачный тип в грязном забрызганном кровью фартуке, вырвался из темноты, внезапно, словно зверь, подкарауливший несчастную жертву.
   - Посторонись, - раздался сиплый бас.
   Целая гора трупов небрежно сложенная на деревянной телеге качнулась и едва не посыпалась на пол.
   - Принесла нелегкая! - Выплюнув толстенную сигару, перевозчик выпустил в лицо Шрама клубок удушающего, дешевого аромата.
   - Где анатомическая? - равнодушно поинтересовался мастер.
   Отмахнувшись, будто от назойливых мух, которых надо заметить здесь было с преизбытком, работник морга направился дальше, что-то недовольно бурча себе под нос.
   Позже, Шраму еще пару раз встречались перевозчики трупов - словно безмолвные слуги Кроноса, они смиренно несли свою повинность.
   Миновав холодный узкий коридор с высокими потолками, мастер почувствовал, как жар сменяет холод. За коваными воротами, преградившими путь в следующий коридор Шрам смог различить огромную печь, которая своим грозным видом напоминала огнедышащего дракона.
   - Родственничка потеряли?
   Стоящий поодаль тучный мужчина, сделав очередную пометку в истрепанном журнале, даже не посмотрел в сторону случайного гостя. Все его внимание было приковано к печи и мертвым телам, которые исчезали в огненном жерле. С каждой новой топкой, пламя разгоралось все жарче, а душный зал наполнялся невыносимым запахом паленого мяса.
   - Уже сожгли, видимо, - с неким сочувствием посетовал писарь.
   Шрам бросил на толстяка презрительный взгляд:
   - Режут тоже здесь, мистер?
   Писарь хмыкнул и указал пером на дальний пролет.
   - Здесь только бродяги и остальной сброд.
   Приветливо кивнув, мастер направился дальше, к намеченной цели.
   Молодая голубоглазая модница, у которой даже под скромным чепчиком медсестры виднелись завитые локоны, недоверчиво оглядела Шрама и не найдя что спросить уткнулась в крохотную книжечку, с достаточно фривольным названием.
   - Простите, мисс. Вы не могли бы мне помочь? Мне необходимо осведомиться об одном усопшем... - осторожно начал Шрам.
   Ему было ужасно неприятен этот разговор и уничижительные нотки его собственного голоса - но иного выхода у него просто не было. Сейчас, хозяину требовалась: не стальная выдержка и холоднокровие, а элементарная напористость, чтобы выудить необходимую информацию.
   - Вы посыльный из магистрата? - попыталась догадаться девица.
   Шрам сделал двусмысленный жест.
  - А может тогда вас прислали из Тилл-стоуна? - продолжила гадать она.
  - Безусловно, - не став лукавить, уверенно соврал мастер.
   Его достаточно тесная связь с полицией, порой не оставляла ему иного выбора, как принять именно их личину, не страшась лишних вопросов.
   Взгляд девушки изменился, стал более строгим и сосредоточенным. Кашлянув, она отчего-то нахмурилась и, отложив в сторону любовный роман, стала быстро перелистывать учетный журнал.
   - Число, имя, особые отметки, - деловито затараторила она.
   - Седьмое сентября, мистер Ларкис Фрит, иных подробностей, к сожалению, не припомню.
   Несколько раз кивнув, девушка требовательно протянула руку, добавив при этом:
   - Просительный бланк!
   Шрам изобразил на лице подобие улыбки и стал растеряно рыскать по карманам.
   - Простите. Видимо, я забыл все необходимые бумаги в особом отделе, - протянул мастер.
   - Тогда простите, я, вряд ли смогу вам помочь. Констебль Форсберг строго-настрого запретил мне давать информацию без соответствующих на то уведомлений, - непреклонно ответила девушка и, фыркнув, вновь уткнулась в красочную книжечку.
   Заиграв скулами, Шрам уже ощутил, как ее тонкая шейка с хрустом трескается пополам, и медсестричка закатив глаза, вываливает на стол свой язычок. Но невидимый приказ хозяина привел мастера кукол в чувство. Лишняя смерть не облегчит ему дорогу и не ответит на интересующие вопросы.
   - Мисс, Ирби, разве у нас положено посещение в неустановленное время? - раздался из полумрака властный голос.
   Запах лекарств опередил появление доктора, заставив юную прелестницу вздрогнуть и зайтись в бессмысленных обвинениях.
   - Мистер Монсфрит, я ему объясняла, но он настырный. Говорит что по важному делу и ему нужны сведенья о смерти мистера Ларкиса Фрита. Но мне было велено ...
   Доктор поднял руку остановив бесконечную трескотню и приложил указательный палец к рукам помощницы.
   - Я все понял, мисс Ирби. Большое спасибо. Пускай этот мистер пройдет ко мне. Я лично поговорю с ним.
   Слегка прищурившись, мастер с интересом посмотрел на доктора Монсфрита. Тот словно специально не замечал его присутствия, делая вид, что он в упор не видит или не хочет видеть Шрама.
  
  2
  
   Ожидание выдалось непомерно долгим и нервным. Деревянная кукла с уродским оскалом на лице постоянно вскакивала с места, противно клацая зубами.
   Маратани бросала на Ру-ру недовольные взгляды - эта ожившая пародия на крохотных уродцев цирка мистера Гарибальди, пугала и одновременно притягивала к себе.
   - Я порву его в клочья, - внезапно прорычала кукла и, найдя себе новое развлечение, стала тихонько барабанить по мостовой крохотными кулачками.
   - Чем же он вам так насолил? - поинтересовалась мисс Маратани, пытаясь разнообразить бесконечное ожидание.
   Ру-ру отреагировал мгновенно:
  - Он оружие надзирателей. Он - зло ворвавшееся в наш мир. Он - тот, кто предпочел дню ночь.
  - И он тот, кто лишил тебя жизни, - печально закончила ведунья.
   Рот куклы выгнулся дугой, отразив на лице печаль - рисованные глаза скрыла пелена.
   - Ты очень прозорливый проводник.
   - Это мой грех. Я отдала бы любые сокровища только бы избавиться от столь чудовищного дара. - Поправив цветной платок, Маратани посмотрела на темные окна жилища кукольного мастера и грустно добавила: - Он - зло. Но сейчас его разумом руководит иная, высшая сила. Он марионетка в руках могучего повелителя, у которого нет, и никогда не будет души.
   Ру-ру перестал отбивать странный ритм.
  - Тебе видно слишком многое, ведунья.
   Маратани вздохнула:
  - У каждого из нас свое проклятие в жизни. И мы заложники этой сути. Ты ведь тоже расплачиваешься за собственную смерть.
   Кукла кивнула в ответ, не отрывая взгляда от булыжной мостовой.
  - Моя память, к сожалению, утерялась вместе с душой и мне тяжело вспоминать прошлое. Но я знаю, что наступит время, когда у меня появится возможность вернуться к истокам, и тогда, я обрету свободу.
   Ведунья согласилась. И после недолгой паузы, спросила:
   - Скажи, почему ваши надзиратели столь циничны? Почему им безразличны наши жизни?
   Ру-ру подхватил пробегающую мимо мокрицу и, разорвав ее напополам, продемонстрировал ведунье.
   - Скажи, когда ты сажаешь на цепь пса, чтобы тот охранял твою жизнь, ты задумываешься о животном? Я думаю, что нет. Ты пытаешься достигнуть определенных целей...
   - Получается, что для них мы - бездушны твари?! - поразилась Маратани.
   - Их главная задача - достигнуть следующего витка власти. Стать большей частицей Всеединого, приблизиться к нему.
   - Ценой человеческих жизней... - попыталась возмутиться ведунья.
   Ру-ру скривился и замотал головой.
  - Ты глядишь на мир со своей колокольни. Но они поступают также как и мы. Нам дарованы определенные правила, которые мы с легкость отвергаем, редко соблюдая очевидные запреты. Так почему же, демоны должны придерживаться своих постулатов. Порой и они переступают черту дозволенного.
   Взгляд Маратани опять остановился на доме Шрама, в котором внезапно возник свет, и за окном появилась человеческая фигура. Ведунья вздрогнула.
   - Чего же они хотят?
   - Они желают уничтожить всех грешников разом, навсегда очистив наш мир от мусора, - заметив ее взгляд, произнес Ру-ру и неохотно добавил: - Но существует один неоспоримый запрет. В Прентвиле не должно остаться ни одного истинного праведника. Иначе их пари будет проиграно!
   Сделав несколько шагов в направлении площади, кукла указала на темный проулок, где расположился еще один соглядатай, желавший встретится со Шрамом лицом к лицу.
   - Глава Отрешенных испытывает страх. Он боится лишиться власти и потерять собственное лицо.
   Взмахнув рукой, ведунья высыпала шесть пар костей - выпало восемь троек и четыре двойки.
   - Его судьба уже не принадлежит ему, - спокойно ответила она, бросив кости еще несколько раз. Комбинация упрямо повторилась.
  - Он никогда не был баловнем фортуны, - согласился Ру-ру.
   Маратани убрала кости в мешочек и коротко пояснила:
   - Он пригрел на груди змею. А черная душа, вряд ли может стать хорошим советчиком.
  
  3
  
   Городской морг всегда являлся для жителей Прентвиля местом странным и отпугивающим. Стараясь обходить его стороной, горожане, порой шли на любые ухищрения, лишь бы отстраниться от той мысли, что жизнь, когда-нибудь все же может закончиться.
   Вначале местные ремесленники обратились в Магистрат с прошением, чтобы столь скверное место отделили от них каменным забором, а позже и вовсе потребовали спрятать адские печи под землю.
   Власть города безоговорочно поддержала мастеровой люд - и, сославшись на многочисленные моральные принципы, - причислила служителей морга к маргиналам, которых уже давно надобно было выгнать за городские стены.
   Ходили слухи, что после таких смелых реформ могильщики и иные представители столь отвратной профессии готовы были объявить протест магистрату города и завалить Прентвиль смердящими мертвецами.
   Оказавшись между двух огней, власть сделала ход конем и издала своеобразный указ, согласно которому горожанам необходимо было уплатить изрядную пошлину за место на святой земле, именуемой Старым кладбищем. Иным же, не скопившим в жизни на то достаточных средств было уготовано только пламя огромной печи. И с той поры, смерть в городе стала дороже самой жизни.
   Церковь между делом пыталась влиять на постановление магистрата, но делала это как-то нехотя, с ленцой.
   Вскоре конфликт успокоился и забылся. Теперь Прентвиль зажил по-новому, примерив на себя бремя очередного, еще более страшного греха. И человеческие мытарства, превратились, в пустую повинность, благодаря которой, горожане окончательно забыли о праведной жизни, погрязнув в бесконечной борьбе с собственными сомнениями и страхами. Страхами перед тем, что даже после смерти они не смогут обрести желаемого упокоения, а всего-навсего сгорят в огненной гиене собственных грехов.
   Остановившись у одного из кирпичных домов, на котором красовалась медная вывеска: ' Металловаренье, на любой вкус и любым узором', Кайот заметил на стенах огромные кусты пахучей травы. Как горожане не боролись с запахом мертвечины, а мрачное здание, имевшее огромные подземные коридоры, имело на то совсем другое мнение - чадящая труба работала не переставая.
   Шрам неуверенно остановился у входа в хранилище человеческих тел, и будто ожидая чужого приказа, через пару секунд уверенно направился внутрь.
   - Вот оно раз, - цыкнув языком, констатировал Кайот. Теряясь в догадках, он был твердо уверен, что рано или поздно Шрам даст ответ на многие вопросы, которые последнее время терзали разум Главы Отрешенных.
   Оказавшись возле старой двери ведущей в царство мертвой плоти, Кайот нервно оглянулся.
   - Мистер, зря вы спешите, - произнес стоящий у телеги долговязый гробовщик.
  - Вы о чем?
   Слова мрачного типа с соломенными волосами, явно застали Кайота врасплох.
  - Рановато торопитесь, - ехидно усмехнувшись, добавил тот и снял перед собеседником шляпу. От гробовщика повеяло кислым, тошнотворным запахом.
   - Я не нуждаюсь в чужих советах, - огрызнулся Кайот.
  - Очень жаль... - развел руками, гробовщик. - Может статься в ближайшем времени они вам не понадобятся вовсе.
   - Это угроза, мистер...
   - Меня зовут, Лизри. И к слову, нет, мои слова - не угроза, - обнажив зубы навроде хищного оскала, пояснил собеседник.
   Кайот едва удержался, чтобы не проучить нахала. Последние лет десять ему не часто приходилось выслушивать в свой адрес подобные предупреждения, тем более высказанные в подобной наглой форме.
   Подойдя к мистеру Лизри, глава Отрешенных попытался схватить того за грудки и, приблизив к себе, одним ударом сбить спесь с наглеца.
   И просчитался!
   Гробовщик ловко увернулся от захвата. Перехватил руку нападавшего и уверенно ринулся в атаку.
   Кайот был достаточно осторожным, чтобы не попадать в западню, и зачастую легко избегал подобных неприятностей, но сейчас он действительно ошибся как юнец.
   Мистер Лизри без труда, пошатнув, вывел его из равновесия. И дело было даже не в ловких, отточенных движениях. Кайот вышел из себя, купился на пустые слова, а не избежал случайной потасовки.
   Нож с изогнутой рукоятью - подарок главы воров - исчез так же внезапно, как и появился. Рундо мысленно ругая себя за вторую к ряду ошибку, лишился единственного оружия.
   Лизри - если он действительно носил это имя - уже скрутил руки Кайота крепкой веревкой.
   Еще одна попытка ударить гробовщика не увенчалась успехом. Пыхтя, ругаясь и желая выдрать обидчику глотку, не принесли Рундо помощи. Лизри предвидел любое движение главы Отрешенных.
   Еще миг и Кайота полностью обезвредили. Затем пленник ощутил глухой удар и перед глазами, растеклась тьма.
  
  
  4
  
   Пустые улицы, площади, дома - ни одной живой души. Изнанка привычного города была абсолютно пустой, словно всех кто населял Принтвиль взяли и в спешном порядке вытряхнули крохотных людишек-клопов, как из старого плаща, который решили припрятать до лучших времен.
   Прислушиваясь к малейшему шороху, Джинкс ощущал внутреннее напряжение. Он был чужим в этом государстве мрака, где правила сила иллюзии и обмана, а надзирателями выступали те, кто не имел собственной души.
   - Куда мы? - поинтересовался констебль.
   Сэр Заговорщик поправив пенсне, указал пальцем на дальнюю часть города. Там - в привычном инспектору мире - находилась 'Безнадега'.
   Здесь было все иначе.
   Проекции старых домов, словно души великих старцев, были наполнены лишь воспоминаниями и ошибками земной жизни. От чего и выглядели как обугленные огрызки, сохранив только остовы стен и часть верхних перекрытий.
   - Почему здесь так пустынно? - Джинкс почувствовал, как его голос дрогнул.
   На несколько минут, воцарилось молчание. Толи фантом не знал ответа, толи у него были другие причины держать констебля в неведенье. Наконец Заговорщик заговорил:
   - Сегодня у нас день выбора. Души стекаются на холм Надежды, где будет решаться их дальнейшая судьба.
   - И какой может быть выбор?
   -Не знаю, - пожал плечами фантом. - Я лишен этого права и мне трудно предполагать, каким может оказаться следующий виток нашего бесконечного существования.
   - В чем же ты провинился? - не унимался Джинкс, ловя себя на мысли, что не чувствует в душе противоречий, окончательно уверовав в многогранность существования.
   - Я уничтожил надзирателя. Стер его из Принтвиля, - голос Заговорщика стих и на последней фразе окончательно растворился в пустоте города.
   Квартал Отрешенных, который в привычном мире походил на потрепанную семью ветрами парусину, которую из жалости, никак не выкинут на помойку, здесь выглядел иначе. Дома были новыми, местами достроенными и имели вполне благочестивый вид.
   - Ты говорил, что ваш мир - это отражение нашей реальности... - оглядевшись, произнес констебль.
   Заговорщик кивнул.
  - Тогда почему, эта часть города пестрит новизной, а не серостью и гнилью, как в Прентвиле?
   Протерев пенсне и внимательно оглядевшись, фантом понимающе покачал головой.
   - Возможно, ты не поймешь меня, но ваши напыщенные великолепием и невероятными архитектурными находками дворцы, всего лишь мишура, маска - за которой скрывается нечто отвратное, злое.
  - Отвратное? - переспросил Джинкс, не в силах уловить нить разговора.
  - Именно, - согласился Заговорщик. - Под этим словом, я имею ввиду - собственную душу. Наше жилище, как и то, что мы носим на себе и чем пользуемся ежедневно, словно губка впитывает весь негатив и позитив. С годами, видоизменяясь и приобретая вид столетней старухи, лицо которой изуродовано собственными грехами.
   - Стало быть...
   - Стало быть, ваше благородные сэры и леди одетые в дорогую одежду и надушенные бесценными свежайшими духами по сути своей кладезь порока, - докончил за констебля Заговорщик.
   Джинкс недоверчиво воззрился на фантома.
   - Что же это получается: мы, будто пустой кошелек, живя, забираем с собой всю мелочь собственных ошибок?
   - Не только мелочь, а порой и целый золотой запас. - Заговорщик грустно улыбнулся, словно в том была беда и его собственной земной жизни.
  - Но этого просто не может быть! - данный факт не укладывался в голове констебля. - Получается, закоренелые преступники, и все те, кто обходят стороной закон, большие праведники, нежели те - кто соблюдает все возможные указания и распоряжения?!
   - Только, так ли верны все ваши законы, мистер полицейский. Подумайте... Не подрывают ли они вашу веру в справедливость?
   Джинкс заметил, как глаза сэра Заговорщика победно сверкнули.
  - Выходит вся наша законодательная система - это медленное и верное падение в бездну...
   Служитель закона не верил собственным словам, но червь сомнения уже поселился в его душе и с каждым новым словом, произнесенным фантомом - грыз его все сильнее.
   - Вся ваша жизнь - это верные шаги к скорой смерти, констебль, - спокойно согласился сэр Заговорщик.
   - Но церковь, магистрат! Они не допустят! - попытался схватиться за спасительную соломинку мистер Форсберг.
   - Глупость! - резко оборвал его фантом. - Вас может спасти только праведный человек и не более того. Все остальное - пустой звук.
   Джинкс замолчал. Подобное не укладывалось в голове, но у него не было причин не доверять сэру Заговорщику.
   - У нас есть шанс.
   Голос фантома прозвучал как гром среди ясного неба.
   Отойдя в сторону, констебль обессилено повалился на поросший серым мхом валун и пустым взглядом уставился на соседний дом.
   - В чем же будет состоять моя помощь? - не отводя взора, одними губами прошептал Джинкс.
   - Твоя задача найти того единственного, кто не в силах совершить зло. Того, чья жизнь белее первого снега.
   Насупившись, констебль перевел взгляд на Заговорщика, но так и не нашелся что ответить.
   Фантом продолжил:
  - Тех, кто носит облачения Всеединого и восхваляет его молитвами - можешь отбросить сразу. В них не сыскать и капли праведности.
  - Тогда как же мне понять?
  - Я помогу тебе, - сухо ответил Заговорщик и наставительно пояснил: - Только учти, когда круг замкнется и Прентвиль лишиться своего тринадцатого праведника, ваш город утонет в огненной реке, и не кому не найдется спасения.
  
  5
  
   Забыв обо всех тревогах и заботах, Люси смотрела на пустынную дорогу, держа в руке практически потухшую свечу. Ей нечасто приходилось совершать необдуманные поступки, но когда подобное все-таки случалось, она готова была провалиться сквозь землю, лишь бы исправить положение. Сейчас у нее такой возможности не было. Впутав в свои замыслы мистера Форсберга - она получила от судьбы вторую пощечину, которая оказалась хуже смертельного удара в сердце. Невосполнимая потеря была равносильна смерти близкого человека.
   Пациенты 'Безнадеги' пытались утешить ее - говорили о вере и искупление, о бесконечности земных мытарств и неизбежности фатума, но девушка не хотела слушать, срывалась на крик и исходила на слезы. За какую-то неделю она потеряла второго близкого человека. И эта неизбежность рвала ее на части - не давая возможности выговориться, избавившись тем самым от кошмарных воспоминаний.
   Она винила только себя и никого другого. Если бы ни эти бессмысленные попытки вернуть брата, желание вторгнуться в потустороннее - Джинкс был жив. Но ее безрассудство наказало Люси, не оставив шанса на спасение.
   Смахнув слезу, девушка направилась к дому, так и не получив облегчения. Молитвы остались без ответа.
   Сегодняшний день обещал стать долгим и хлопотным: сегодня девушку ждали в детской школе для одиноких детей, затем в приюте для обездоленных, а вечером - она пела песни в местном церковном хоре.
   Вернувшись домой, Люси надела домотканое платье и, накинув на плечи темную шаль - в знак скорби - направилась на улицу мастеров.
   Последний месяц она с трудом выдерживала бешеный ритм города. Доктор Розвельт списывал ее постоянные головокружения на недостаток полезных фруктов, а внезапную хворь - на перемену строптивой погоды. Сама же Люси была уверена, что Прентвиль непомерно давит на нее своими каменными стенами и душит мрачными проулками и тупиками.
   Врачи подобную теорию отрицали и в дальнейшем в ответ только мило улыбались, разводя руками: ' мол, эдакое предположение не для наших светлых умов'.
   Люси их понимала.
   Тяжело передать словами, собственные переживания, а уж узреть в этих самых переживаниях мистическую составляющую - и вовсе невозможно. Люди столь благородной профессии не терпели подобных оговорок и ссылок на неведомое. У них всегда существовали иные, более закономерные объяснения любой, даже самой диковинной болезни.
   Оказавшись на улице, Люси первым делом бросила короткий взгляд на дальнюю часть улицы - там, где располагались портовые доки. Шепот моря был приятен и невероятно успокаивал израненную душу. Набравшись сил, девушка направилась в цивилизованную часть города. Здесь в квартале Отрешенных, она называлась Тщеславной дырой и, по мнению Люси - полностью оправдывала свое название.
   Здесь не было очевидного зла, но между этим, идеальное общество не избавилось от греховных помыслов. Под маской доброты и милосердия, ненависть и безразличие процветали среди благочестивцев еще сильнее, чем в квартале Отрешенных.
   Переступив через незримую границу, Люси ощутила приступ удушья. Человеческие пороки, словно назло слетелись в одно место, чтобы встретить случайную гостью.
   Где-то неподалеку, в подворотне, заскулил щенок - жалобно, протяжно будто угодил в капкан. Девушка только и успела сделать несколько шагов, когда животные призывы о помощи, сменились задорным детским хохотом.
   Возле кучи смердящего мусора сидел паренек лет десяти и, затягивая тонкую веревку вокруг шеи совсем еще крохотного щенка, жестоко прижимал его к земле.
   - Ты что?! Зачем! - вырвался из груди вопль отчаянья.
   Мальчишка, увлеченный занятием не услышал Люси, продолжая затягивать петлю на шеи животного.
   - Не смей! Брось! - девушка схватила мальчугана за плечо.
   Злобный рык и вой заставили Люси отшатнуться. Обернувшись, на нее смотрели желтые, будто змеиные глаза не ребенка, а непонятного существа.
   Лицо мальчугана имело земляной цвет и только у самого рта, виднелась кровавая окантовка. Только сейчас Люси заметила, что возле живодера, выложены в ряд несколько трупов кошек.
   - Ты что сдела...? - так и не нашла в себе силы спросить она.
   Мальчуган ощетинился, сгорбился, словно готовясь к нападению.
   - Пошла вон, потаскуха! Пока сама не заплакала кровавыми слезами! - голос оказался взрослым, заутробным.
   Попятившись, Люси едва не наскочила на высокого, долговязого мужчину в строгих учительских одеждах.
   Подойдя к мальчику, он взял его за руку и наставительно произнес:
   - Проследуем к дому сэр Питер. Пора тренировать чистописание.
   Единственное, что заметила девушка - это счастливую улыбку на лице ребенка и показанный ей язык.
   Выскочив на оживленную улочку, Люси едва не натолкнулась на двух состоятельных господ, между которыми шел нешуточный спор.
   - Я говорю вам это выгодная сделка. И даю вам, мой многоуважаемый коллега, стопроцентную гарантию.
  - Ну, если вы столь уверены, мой друг, я, пожалуй, соглашусь. Риск благородное дело и мы с женой готовы участвовать в затее своим скромным капиталом.
   Увидев напуганную девушку, господа остановились и, расплывшись в сальных улыбках, и не сняв шляп, последовали дальше. Для них, она была всего лишь представительницей низшего сословия, не требовавшей к себе и маломальского уважения.
   Люси уставилась в след пустым взглядом. Их помыслы были известны ей наперед. Тот, что казался чуть выше и толще, уже давно собирался оставить своего компаньона в дураках, другой же - несколько лет прелюбодействовал с женой приятеля и планировал отравить его стрихнином.
   Девушка чувствовала, что планы и одного, и второго, вскоре осуществляться.
   Перейдя на противоположную улицу Люси на несколько секунд остановилась возле магазинчика мистера Эванса. Здесь с самого утра толпилась целая стена любителей сладких угощений. Выглядели они напыщенно, вальяжно, стараясь не совершить лишнего движения. Их тучные тела напомнили Люси мыльные пузыри, которые могли лопнуть в любую секунду.
   Девушка кинула в сторону тучных тел один короткий взгляд. Все так. Все верно. Обжорство взяло над ними верх, и измученный организм вскоре обязательно даст трещину. У того вон - что постарше - в следующем месяце сердечко не сдюжит, а остальным еще до весны лишним куском пищи наслаждаться.
   В соседнем окне раздался задорный девичий смех, разлившийся по улице неуемным многоголосьем. Люси подняла взгляд и узрела на одном из балконов полуобнаженного мужчину в окружение двух фривольных девиц. Те явно были на весиле и не ведали в своем поведенье никакого срама. Да и кто осудит высокородного, который решил изрядно повеселиться, поделившись своей радостью со случайными прохожими.
   Подав старушке милостыню, Люси поближе прижала к сердцу крохотного щенка, сердечко которого билось трепетно и тревожно.
   - Не бойся, больше тебя никто не обидит, - ласково произнесла девушка, посильнее укутав его в платок.
   Этот странный дар появился у нее неделю назад и с каждым днем усиливался, рос, будто весенний цветок.
   Вначале Люси действовало инстинктивно, гонимая одним наитием и желанием докопаться до правды, отстояв честное имя брата. Именно эта сила и привела ее на встречу к констеблю; и решилась, в отчаянье, открыть портал в мир мертвых. Оправдать собственные поступки и пугающий дар, возникший из ниоткуда, Люси была не в силах.
   Остановившись возле церкви святого Люсиаса, девушка долго не решалась ступить внутрь, словно боялась кары Всеединого, которые обрушит на ее голову, разящую молнию.
   - Ну и пускай! - не выдержав собственного страха, выкрикнула Люси и сделала уверенный шаг вперед.
   Церковь была просторной и манила своей благостной прохладой. По бокам красовались яркие витражи, рассказывающие о жизни святых, а в центре располагался алтарь, украшенный цветами и дорогим красным бархатом.
   Люси села на последнюю скамью и усадив рядом с собой щенка, который уже успокоился и, крутясь на месте, играл с собственным хвостом.
   Сложив руки, девушка осторожно коснулась знака бесконечности у себя на груди.
   - Я запуталась. Мне тяжело. Помоги мне.
   Шепот был почти не слышен, и Люси, робко стала читать молитву за молитвой.
   - Очень похвально, - внезапно раздался за ее спиной вкрадчивый мужской голос.
   Девушка резко обернулась, а щенок откликнулся коротким гавканьем.
   - Простите, отче, - опустила взгляд Люси.
   - Ничего страшного, - святой отец хихикнул и присел рядом. - Какой славный пес... - рука священнослужителя коснулась уха щенка. Тот, не раздумывая, перевернулся на спину и блаженно раскинул лапы в стороны.
   Человек в темной рясе улыбнулся.
  - Отче, можно спросить? - нашла в себе силы Люси.
  - Мучают противоречия? - попытался догадаться святой отец.
   - Скорее определенности, - Люси улыбнулась, но глаза ее остались печальными.
   - Значит извечный вопрос - потеря близкого человека, с которой не так легко смириться ...
  - Ошибки - их нельзя исправить, изменить. Как я не пыталась, я совершаю новые, еще более ужасные вещи. Наверно мне нет спасения, - Люси закрыла лицо руками.
   Нахмурив лоб, святой отец почесал залысину и раздув пухлые щеки, тяжело выдохнул, изобразив некое подобие свистящей мелодии.
   - Ну-ну, дочка, не стоит так убиваться. Те, кто почил с миром - не любят этого. Поверь мне.
   Девушка подняла голову и пристально вгляделась в добродушное лицо священнослужителя. Подобные слова она слышала от собственного брата, когда тот утешал ее в горе.
   - Вот видишь, совсем другое дело... - заключил святой отец.
   - Мне очень тяжело, отче. Невозможно дышать, постоянно слезы на глазах. И дело даже не в том, что я оплакала двух близких мне людей. Мир вокруг меня изменился. Я вижу грязь и мерзость окружающего нас города. И от этого мне страшно, очень страшно, отче...
   Люси на миг затихла. Терзающие ее сомнения с трепетом вырвались наружу и эхом разлетелись по залу отдельными фразами.
   - Вот оно что, - святой отец растер калении и, скрестив руки на груди, задумчиво изрек.
   - Не бойся, милая. То, что происходит с тобой: не болезнь и не проклятие. Послушай лучше одну притчу... и возможно она подскажет ответы на те вопросы, что снедают тебя изнутри.
   Давно, еще до покорения лунного металла, стоял в низовьях шести гор, город. Название его я не помню, да и не важно это совсем. Жили в том городе люди, обычные и ничем не примечательные, такие, как и мы с тобой. Год за годом жили они не зная большой печали... Однако в один день случилось небывалое. Объявились в их городе пороки, преданные слуги демонов - верных сынов Всеединого. Люди - те, что по слабее - сразу преступили дарованные с выше заветы, другие же перешли темный рубикон чуть позже. И в тот самый час, когда лишился город добрых дел, и не осталось у него ни единой надежды на спасение, взметнулся огонь. И улицы, дома, церкви - объяло пламя...
   Мягкий запах мира коснулся Люси, и она, сильнее прислушалась к рассказу священника.
  ... Не было в ту ночь никому спасения. Казалось, сами небеса отвернулись от города. Ни служители Всеединого, ни хитроумные клирики, ни молчаливые монахи - никто был не в силах вымолить прощения. В тот роковой час быть горю и беде, если бы ни одна светлая душа. Девушка, совсем еще молодая, но открытая сердцем и не ведавшая дурного, стала спасительным лучиком в этом губительном пламени. Понимаешь? Одна светлая душа, оказалась выше грязи и похоти, поглотившей бедный городишко. И пускай лишилась она родных, и не было радости ни в чем, и пороки окружали ее со всех сторон. Продолжала она верить. И пополнялась копилка ее добрых дел...
   Взгляд Люси стал спокойнее, лицо посветлело, и она улыбнулась.
   - Спасибо...
   Рядом с ней никого не было. Только щенок задиристо играл с краем ее скорбного платка.
  
  
   11. глава - Жестокие законы мертвых.
  
   Шрам стоял посередине комнаты, которую с легкость можно было окрестить пыточной. Для этого здесь имелся разнообразнейший инструмент, а кровавые простыни и подстилки казались лишним тому подтверждением.
   Принюхавшись к интересным запахам медицинских снадобий, которые расположились поодаль, на высоких резных полках, мастер с интересом покосился на неподвижное тело укрытое черной тканью.
   - О чем же вы хотели прознать-разузнать... Мистер? - первым начал доктор.
   Любопытный взгляд убийцы остановился на хитроумных инструментах, которые даже в свете чадящих ламп напоминали острые осколки зеркал.
   - Я повторюсь, мистер... какого вы приперлись в мои пенаты?
   Только теперь Шрам удостоил судебного врача своего внимания и кинул через плечо в его сторону острый как бритва взгляд.
   - У вас сегодня выдался спокойный день?
   Опешив, доктор подошел к столу и молча присев, продолжил неотрывно следить за гостем.
   - Допустим, побери вас Кронос...
   - Ну, это вряд ли, - тут же откликнулся мастер, в руке которого блеснул один из врачебных инструментов.
   - Что вы себе позволяете, - встрепенулся было доктор Монсфрит, но сильный удар ногой заставил его схватиться за грудь и остаться на месте.
   Шрам будто гора возвышался по другую сторону стола.
   Вжавшись в стул, доктор задрожал. Взгляд жертвы стал метаться по кабинету в поисках спасения. Убийца отчетливо ощущал нарастающий страх этого слабого человека. Мир вокруг доктора сжался до размеров лезвия, которое мерно покачивалось перед ним смертельным маятником.
   - Я думаю, наша беседа пройдет продуктивно для нас обоих, - и хотя на лице Шрама возникла злорадная ухмылка, глаза продолжали оставаться холодными.
   От возмущений доктора ни осталось и следа. Сейчас он отчетливо понимал - его жизнь действительно висит на волоске.
   - Что вы хотите узнать? - убитым голосом пролепетал Монсфрит.
   Шрам щелкнул языком, как любил это делать, когда очередная кукла вставала на полку, пополняя его бесчисленную коллекцию.
   - Очень плохо иметь столь короткую память...
   Лезвие в одну секунду оказалось у горла жертвы. Доктор взвизгнул, будто девица и задрожал как осиновый лист.
   - Прошу вас, припомните мою просьбу. Ну же смелее, смелее ... - наслаждаясь собственным превосходством, мастер чувствовал себя моложе лет на двадцать.
   - Кажется вы...вы осведомились о...о смерти мистера Фрита....возничего ... у него ... не выдержало сердце... будь он проклят... мерзкий возница ... он сломал всю жизнь ... я ненавижу его.... Только из-за него у меня сплошные неприятности ...
   - Вот как? - Шрам был явно удивлен. - И в чем же состоят эти неприятности?
   Доктор в очередной раз всхлипнул и, не сводя глаз со скальпеля, который мог в любой миг впиться в его плоть, продолжил:
   - Все началось в тот же день, когда он преставился, и мне, по указанию констебля доставили тело для вскрытия...
  - Очень интригует. Продолжайте, - приказал убийца.
   Доктор повиновался.
  - В туже ночь ко мне пожаловал некий господин. Не представившись и не показав никаких документов, он потребовал отправить тело мистера Монсфрита в хранилище. Я попытался прогнать наглеца, но тот навел мороку, показал свою силу, почти также как и вы сейчас. И мне пришлось подчиниться. Я даже пальцем не прикоснулся к этому вознице. Дал могильщику две старинные золотые монеты и его свезли на Старое кладбище.
   Потом пришел молодой констебль и стал задавать вопросы. Я испугался еще сильнее, обмануть представителя власти это серьезный проступок. Но я решился. Понимаете, у меня не оставалось выбора. Я знаю, я согрешил... - голос Монсфрита дрогнул. - Меня ведь приперли к стенке. Заручились обязательствами, а не сказали, что делать дальше... как действовать. Я испугался. Я не привык обманывать. А тут такое. А еще эти кошмарные сны. Я вижу мертвецов, они пытаются добраться до меня, задушить, утащить за собой! Я не знаю, как мне быть! Я схожу с ума!!!
   Уткнувшись в руку, доктор зарыдал.
  Шрам без жалости и сожаления решил, что больше не выдержит подобных слюней. Лезвие потянулось к горлу, но в самый не подходящий момент рука обмякла.
   Схватившись за сердце, убийца, внезапно уронил скальпель и, задыхаясь, стал хватать ртом воздух. Демон в очередной раз продемонстрировал ему свою силу, до отказа натянув одну из невидимых нитей. Перекатившись на живот, Шрам беспомощно потянулся к дверной ручке. Резкая боль постепенно покидала его изможденное тело, но сердце все еще отбивало барабанный бой.
   Доктор, не замечая страданий своего мучителя, продолжал клясть себя за горькую судьбу и беды, ниспосланные на его голову самим Всеединым.
   Прикосновение к двери спасительным бальзамом вернуло Шраму остаток сил. Сердце успокоилось, оставив на душе очередную глубокую рану. Незримый хозяин продолжал диктовать свои условия, и мастер был уверен - сыграв свою роль, он отправиться на свалку также как отжившие свой век деревянные куклы.
  
  2
  
   - Как ты говоришь, это называется? - придирчиво уточнил фантом.
   - Метод Френтча, - немного смутившись, ответил констебль и более уверенно добавил: - Любое действие имеет мотив и последствия выгодные для преступного сообщества и непосредственного лица совершившего греховное действо.
   Сняв пенсе, сэр Заговорщик скрупулезно протер увеличительные стекла и, водрузив его обратно на нос, задумчиво воззрился на инспектора:
   - Я готов выстроить тебе эту самую последовательность, кроме одного занимательного факта, которому, ломай не ломай голову, а не могу найти логического объяснения.
   Джинкс ощутил, как по спине пробежал тревожный холодок. Нежданно-негаданно, он так близко оказался к разгадке странных смертей, что подступившее к горлу волнение лишило констебля голоса.
   Между тем Заговорщик, вооружившись сухой веткой, стал объяснять:
  - Есть правило, закон, пословица - зло порождает зло. И нет этому утверждению никакого противоречия. Пороки не исчезают сами собой, а искушения не делают человека лучше. Но мы смертные ни чем не хуже тех, кто наделен властью, но лишен души. И случается, что надзиратели тоже способны выбрать иную сторону, несмотря ни на что. Каждый преследует свои цели.
   Лоб констебля стал похож на вспаханную борозду.
   - Мне очень сложно понять...
   - Ничего страшного. Главное терпение, - откликнулся сэр Заговорщик и продолжил: - Я подозреваю, что между нашими надзирателями больше не существует различия. Они - выбрали ночь, и теперь их игра грозит всему живому, всем тем, кто живет в Прентвиле. Город, потерявший праведников - мертвый город. И те, кто подался слабости и малодушию, переступил предначертанное Всеединым, будут стерты с лица земли, - фантом понизил голос и стал говорить тише. - Прентвиль лишился двенадцати чистых душ, и сейчас жизнь оставшихся грешников зиждиться только на крохотном волоске. Тринадцатая жертва.
   Джинкс сразу вспомнил слова Люси - с какой нежностью и любовью она говорила о брате. Да и Ларкси Фрит, согласно рассказам родственников, был исключительным человеком не способным совершить случайное зло. Ниточки не только связались воедино, но и вышли длиннее положенного.
   - Смерть жителей Прентвиля должна быть случайной иначе Высшие обязательно покарали бы демонов, - тем временем пояснил Заговорщик. - Но даже доролийцы не вправе проникать в мир смертных и совершать убийство. Поэтому им нужно оружие. Тот, кто совершил первое убийство, должен совершить и последнее. Круг замкнется, и тогда Прентвиль исчезнет в руинах собственных грехов.
   Холод охватил тело констебля, словно на него вылили ушат ледяной воды. Правда была хуже смертельного удара. Исход был предрешен.
   - Сердце Невила - последней жертвы, не выдержало, узрев истинный образ демона, - начал Заговорщик, но, внезапный вопрос инспектора заставил его замолчать.
  - А как же возница, мистер Фрит? И ворон? Его сердце тоже не выдержало?
   Заговорщик молчал. Он просто не знал, что сказать. Цепь последовательных рассуждений внезапно прервалась. По словам фантома, одна из жертв не вписывалась в череду предначертанных смертей.
   - Возможно, вы ошиблись. Ларкис Фрит умер естественным образом, - попытался предположить Джинкс.
   Заговорщик не согласился:
  - Ворон не случайная птица. Коракс - судья. Но он никогда не является в мир смертных. Он никогда не убьет безвинную душу. Это невозможно.
  - А что если он помогает надзирателям? - произнес констебль, первое что пришло в голову.
   - Вопросы, вопросы, вопросы, - вместо ответа несколько раз повторил фантом и замер.
   Они долго молчали, прислушиваясь к тишине, стараясь не нарушать собственных мыслей и омрачать себя новыми разговорами.
   Первым не выдержал констебль:
  - Ты сказал, что я не случайно попал сюда. Стало быть, существует выход? Пускай самый призрачный. Но существует?!
   Сухая ветка, крутившаяся в руках фантома, замерла и, разрезав воздух, внезапно, врезалась в землю между выпуклыми камнями мостовой.
  - Шанс, время, минуты, - задумчиво протянул сэр Заговорщик.
   Только теперь Джинкс, догадался, что имеет в виду дух. Ветка не отбрасывала тень.
   - Нам, тяжело будет найти гномон, - внезапно подытожил фантом, бросив в затянутое серой пеленой небо безразличный взгляд.
   Разломав прут напополам, Заговорщик швырнул его в сторону и поднявшись, тихо позвал:
   - Пойдем. У нас не так много времени на поиски.
  
  
  3
  
   Мрачное и чужое место всегда вызывало у острокрылой нервную дрожь - почти как у человека. Она часто ловила себя на подобной мысли, и каждый раз корила свой разум за столь смелые предположения. Потеряв душу, ей, вряд ли сулят новый виток существования за райскими воротами.
   Выпрямив спину и приняв грозный вид, Улула покосилась на мрачные скульптуры, вечных обитателей древнего музея. Гарпий шел чуть впереди, скользя по зеркальному паркету и освещая путь белой свечой.
   Призрачные тени выхватывали из мрака жуткие оскалы и когти неведомых чудовищ - Улула чувствовала их эфемерное присутствие. Лаская их темным саваном ночи, темная властительница из последних сил пыталась оживить каменные изваяния. Но здесь правила иная сила.
   Попав в следующий зал, Гарпий остановился и, подойдя к висящим на стенах канделябрам, стал, не торопясь, освещать сокровенные покои. Медленно, свеча за свечой пространство наполнилось ярким светом, окончательно прогнав въедливую темноту.
   Зал был заполнен фигурами живых людей в элегантных нарядах, впитавших в себя дух нескольких эпох. Застыв в немых позах, в музейных экспонатах не чувствовалось даже толики жизни. Улула подошла к одной из фигур - высокому мужчине в строгом темно-синем мундире, времен кровавой Восточной войны. Приглядевшись, она едва коснулась испещренной рубцами щеки и одернула руку.
   Слова вырвались сами собой:
  - Воск. Они. Всего лишь воск.
   Гарпий изобразил изящный поклон.
  - Мы в Паноктикуме, дорогая моя. Здесь много всякого хлама. Это мой музей ускользающего времени. Так что милости просим!
   - Когда-то они были живыми? - ощутив под мягким слоем мертвой оболочки крохотный огонек души, догадался Улула.
   - Это слишком сложно объяснить. Давай отложим подобные разговоры на завтра, - уклончиво ответил Гарпий и, взяв острокрылую под руку, повел ее в следующий зал. - Не будем терять ни минуты. Нас уже ждет, покровитель.
   Кромешная тьма отступила от света одинокой свечи, выкрав из непроглядной пустоты худощавую фигуру. Видимо, гость ожидал демонов достаточное время.
   Легкий ветерок донес до Улулы ледяное дыхание таинственного незнакомца, который был слишком хорошо знаком острокрылой.
   - Света не надо, - произнес Щеголь.
   По залу поплыла волна легкого изумрудного света, окрасив зал убаюкивающей красотой весеннего леса.
   Улула захотел провалиться под землю, исчезнуть, замереть мраморной фигурой, но только не встречаться глазами с Высшим.
   Опустившись на одно колено, Гарпий склонило голову, и произнес:
   - Ignoscas quaeso . Я недостоин вашего ожидания.
   - Время рассудит, - сухо ответил Высший.
   Лик смерти, вспыхнув на миг, погас, явив человеческое лицо. Жуткий образ, растворившийся в полумраке, оказался нагляднее всяких оправданий.
  - Рад, что и вы здесь, моя милая, - заметив острокрылую, поприветствовал Щеголь.
   Свет стал ярче. Изумрудные отблески сменились аквамарином.
   - Позвольте здесь мне немного побыть хозяином, - заискивающе произнес Высший причудливо цокнув языком.
   Непроглядный дым, возникнув у его ног, закружил по кругу и обрел очертание трех резных кресел из дорогой белой кости и низкий стол красного дерева, на котором уже стоял кофейник, источающий аромат далеких Альских гор.
   - Присаживайтесь.
   Продолжая ощущать внутренний страх, Улула подчинилась, ловя себя на мысли, что в зеленом цвете Щеголь больше похож на коварного змея, чем на дорогого столичного франта.
   - Говори, - незамедлительно потребовал Высший.
   Расположившись ближе к столу, Гарпий непринужденно щелкнул пальцами и прикоснулся к миниатюрной чашке.
   - Все идет своим чередом. За исключением одной проблемы, которую мы решим в ближайшее время.
   - Вот как. Твоя бесполезная трель - впечатляет, - согласился Высший и задорно цокнул языком.
   Улула внимательно следила за разговором - теперь становилось понятно, как Гарпий прознал о встрече острокрылой с Щеголем.
   Они были заодно!
   Нахмурившись, доролийка потеряв нить разговора, погрузилась в собственные мысли.
   Получалось, что компаньон лукавил, когда говорил, что в затею посветил лишь ее одну. Для Улулы этот тревожный звонок был хуже предательства. Ее ввели в заблуждение, а стало быть, кто даст гарантию, что со стороны оролийца нет обмана. С какой стати, Высшему, ввязываться в подобную авантюру? Какие цели он может преследовать? - мысли острокрылой стали путаться, и окончательно переплетясь между собой, вернули ее в реальность.
   - Без души Фрита мы не сможем завершить круг. Без последней жертвы, исчезнувшего возницы, наше пари теряет всякий смысл, - произнес Гарпий.
   В глазах Щеголя отразилось яростное пламя огня.
  - Ты говоришь ненавистные мне вещи. Скажи, какой смысл рассуждать о твоей беспомощности?
   Побледнев, демон потупил взор - заиграв скулами, он долго молчал, подбирая единственно верный ответ.
   - Я создал проводника, оружие, которое завершит круг. Нам пытались помешать, но я докопаюсь до истины. Отыщу душу возницы. Обе...
   - Хватит! - остановил его Высший, вытянув губы в тонкую нить, отчего лицо приобрело привычную надменность. - Я уже услышал твою клятву. Жду твоей вести к восходу солнца! И учти, Вестник рядом, и кто знает, может быть именно он, портит нам отличную партию.
   Легкие Улулы сдавил тесный корсет - неудачно выбранный наряд для сегодняшней встречи, напоминал себе уже третий раз. Затаив дыхание, она запаслась терпением, мысленно дав себе зарок, что в конец разделается с воспоминаниями смертной жизни. В противном случае земное прошлое силилось взять на ней верх, не оставив иного выбора, как распрощаться с сокровенной мыслью о спасении.
   Пытаясь не смотреть в лицо Высшему, Улула и теперь ощутила его мерзкое прикосновение - будто тошнотворный, давящий запах давно истлевших костей. Он как беспардонный наглец, не спросив разрешения, пытался докопаться до ее внутренних тайн. Хвала Всеединому, у него ничего не вышло.
   - Я рад, что и вы моя дорогая, все-таки выбрали ночь, - обратился Щеголь к острокрылой.
   - Обычная сделка, - холодно ответила Улула.
   Щеголь и глазом не повел, только отмахнулся как от назойливой мухи.
  - Бросьте. Ваши слова скучны, словно осенняя прогулка. Нельзя поступиться принципам только однажды. Подобные поступки имеют свойство повторяться вновь.
   Плотнее сжав чашку с кофе, которое надо заметить, слишком горчило - Улуле захотелось выплеснуть содержимое прямо в лицо Высшего. Но в последний момент она остановилась, обуздав внезапный гнев. Еще одно проявление человеческих слабостей, исчезло под сенью бессмертного образа.
   - Я был о вас лучшего мнения, - слегка наморщив переносицу, заметил Щеголь. - Если вы не изменитесь, то обязательно утоните в нашем океане страстей. Прошу вас, помните об этом...
   Манера заканчивать разговор внезапно, оборвав на полуслове, была отличительной чертой Щеголя. Высший никогда не прощался и предпочитал заканчивать разговор, исчезая в самый неподходящий момент.
   Подняв взгляд, Улула уставилась на кресло, где только что восседал покровитель.
   - У нас мало времени, - чашка Гарпия наклонился, и тонкая смоляная струйка потекла вниз. - Катастрофически мало времени. Треклятый, Кронос, он никогда не благоволил нам.
   Поднявшись, острокрылая оказалась за спиной оролийца и, нежно коснувшись его плеча, ласково промурлыкала на самое ухо:
   - У нас все обязательно получится. Я предчувствую нашу победу.
   Выгнув шею Гарпий недоверчиво посмотрел на острокрылую. Верил ли он ей или нет - Улуле было все равно.
   Она сделала свой выбор.
  
  4
  
   Вынырнув в темноту, Шрам едва не столкнулся с юной мисс, которая, дрожа от ужаса, готова была в любую секунду лишиться чувств.
   - Слабая душонка, пошла прочь! - мастер толкнул ее в сторону.
   Сделав несколько шагов, он остановился, и заозирался по сторонам. Странное предчувствие возникло внезапно - возникло и растворилось в полумраке словно наваждение.
   Пустынный переулок, двое мастеровых и траурная повозка, от которой веяло смертью. Неужели он ошибся? Шрам принюхался, еще раз огляделся по сторонам и, прислушавшись к собственным ощущениям, наконец, сдался.
   - Пустое, - выдавил он из себя.
   Поймав кэб, он указал вознице на Старое кладбище, где, по словам доктора, и находилось тело мистера Фрита.
   Колеса мерно стучали о мостовую прерывисто, напоминая мастеру старую детскую песенку. Откинув голову, Шрам первый раз за последние дни, ощутил невероятную усталость, навалившуюся на него неподъемным грузом. Сделав глубокий вдох и вытянув ноги, Шрам провалился в мир сна, без кошмаров и необъяснимых снов. Сквозь дрему мастер видел свой дом, высокие шпили с флюгерами и слышал веселое позвякивание колокольчика, детские голоса и призывные крики зазывал.
   Когда мастер открыл глаза, напротив него сидел его старый знакомый. На деревянном лице красовалась рисованная улыбка, а в крохотной ручке блестел скальпель.
   - Доброго дня, убийца, - поприветствовал кукольника Ру-ру.
   - Видимо я сделал тебя из какого-то неправильного дерева, мерзкая чурка, - откликнулся Шрам.
  - К несчастью для тебя.
  - Трудно не согласился, - приподнявшись, мастер попытался устроиться удобнее. В ответ кукла нервно дернулась, выставив вперед свое оружие.
   Шрам не обратил на него никакого внимания.
   - Считаешь, ты имеешь право мне угрожать?
   - О, прости... мне, наверное, нужно было стребовать на это разрешение твоего хозяина?!
   Острый язычок Ру-ру давно стоило вырвать и сжечь - подумал мастер, но оставил мысли при себе, а вместо этого произнес:
   - Я уже давно не дорожу свободой. Какая разница, чье ярмо тащить на себе - ваше, либо другого безумца.
   Кукла не согласилась:
  - Приняв нашу сторону, ты вымолил бы себе прощение.
   - Брось,- усмехнулся Шрам. - За мои грехи уже давно назначена смертельная кара. Теперь я хочу хотя бы на исходе жизни насладиться собственной свободой.
   Ру-ру замотал голов. Позиция мастера была незыблема и никакие уговоры не могли изменить того хищника, который вновь почувствовал вкус крови.
   - Ты погубишь город! - отчаянно выкрикнула кукла.
   В ответ, Шрам только пожал плечами и безразлично добавил:
  - На-то воля, Всеединого.
  - Шавка на службе бездушного!!! - рука Ру-ру дрогнула.
  - Пускай.
  - Бесхребетный раб!!!
  - Возможно.
  - Душегуб!
   Попав на кочку, кэб дернулся, подкинув легкую куклу вверх. Ру-ру попытался дотянуться до горла своего создателя, но вместо этого Шрам ловко увернувшись, выбил из его рук скальпель. Второй удар пришелся по деревянному затылку.
   Кэб вновь дернуло и заводило из стороны в сторону. Только сейчас Шрам узрел, что повозкой управляет темноволосая женщина.
   - Пустое, - произнес он, пытаясь, дотянутся до возницы. В его руке уже сверкало лезвие. Очередная жертва была готова явить перед ним свой истинный образ - полный ужаса и сожаления.
   - Маратани, помоги! Он уйдет! - вскрикнул Ру-ру.
   Ловко развернувшись на облучке, женщина взмахнула рукой, зычно гаркнув:
   - Торренби весс!!!
   Кэб дернулся влево, а затем вправо. Шрама откинуло назад и он, едва удержал в руке скальпель. В этот самый миг в атаку кинулась кукла. Схватив мастера за руку, Ру-ру вцепился, будто бойцовый пес, пытаясь разодрать запястье до крови.
   - Пошел прочь!!! - процедил сквозь зубы Шрам, превозмогая резкую боль. Но отделаться от собственного детища оказалось не так то просто.
   Размахнувшись, мастер ударил куклу о стенку, затем о дверь кэба, но той было все нипочем.
   Ру-ру вцепился в убийцу мертвой хваткой.
  Из последних сил Шрам оторвал от себя окровавленную пиявку и зашелся безумным смехом.
   Кэб вновь резко изменил направление и слишком сильно качнул вправо.
   Когда Ру-ру поставил собственную шею на место в пазы, мастера рядом уже не было.
  
   5
  
   Бесчисленные дома, подвалы, набережные, мосты, закоулки - Джинкс давно сбился со счету. Они метались в поисках таинственного света, который будто солнечный зайчик терялся в мрачных подворотнях, желая продлить бесконечную игру в прятки.
   - Скоро, совсем скоро, - торопил сам себя сэр Заговорщик.
   Джинкс беспрекословно подчинялся.
   Остановившись у одного из домов, фантом достал часы и, щелкнув на кнопку, заставил крышку отвариться. Плоский циферблат в виде полусферы был разделен на множества тонких границ. Посередине же возвышался тонкий стержень отражающий едва различимую линию тени.
   - Уже близко, - подбадривая самого себя, прошептал Заговорщик и исчез в глубине высокого трехэтажного дома, показавшегося констеблю знакомым.
   Второй этаж был разрушен, но даже здесь сквозь мутную занавесь паутины инспектор заметил нарисованные фигурки голубей устремленных в небо.
   Сегодняшний и вчерашний день разделенные пропастью чужого мира стали для мистера Форсберга камнем преткновения. Время перепуталось, нарушив собственные ориентиры, и теперь казалось, что инспектор посещал дом сэра Элберта не позавчера, а не был здесь несколько долгих лет.
   - Что с тобой? - заметив взгляд констебля, забеспокоился фантом.
   - Я больше чем уверен, что уже посещал сей дом, - без тени сомнения ответил Джинкс, осторожно прикоснувшись к крылу голубя, который уже давно сменил оперения на цвет ночи.
   Заговорщик вытаращил глаза и важно раздув щеки, придирчиво уточнил:
   - Ты что-нибудь чувствуешь? Любое тепло, свет, приятную музыку? Не отвечай сразу, хорошенько подумай, настройся!
   Расставив руки в стороны и закрыв глаза, констебль сделал несколько коротких шагов и, уткнувшись в закрытую дверь, остановился.
   Ни единого шороха, звука. Джинкс попытался мысленно слиться с тишиной, проникнув сквозь реальные стены здания. Пустой номер. Ничего кроме тревожного дыхания Заговорщика и собственного сердцебиения.
   - Ну.
   - Ничего.
   Толкнув дверь, фантом протиснулся в мастерскую сэра Элберта, и ни сделав и шага, уткнулся в собственное отражение. Узкий коридор стены, которого состояли из зеркал, предстал настоящим лабиринтом. Длинные туннели, переходы, повороты, утопая в серебряных стенах, открыли ложные пути, скрыв истину в пустоте собственных отображений. Совсем не та комната, что была в реальной жизни!
   - Где мы? Почему зеркала? - шептал фантом, нервно разглядывая собственного двойника.
   - В Прентвиле, здесь была комната, рабочий кабинет, некоего очень ученого господина, - попытался объяснить Джинкс. - Но коридор с зеркалами был гораздо меньше, чем здесь.
   - Но почему зеркала?! - взорвался Заговорщик, резко рванув в сторону.
   В зеркале мелькнул череп и темные провалы глазниц - истинный облик фантома не смог укрыться от прозорливого серебряного ока.
   Может быть отражение нашего мира и есть та правда, которую так неистово искал сэр Элберт - возникла в голове констебля случайная мысль.
   Последнее зеркало величиной во всю стену, внезапно вспыхнуло, явив Джинксу образ Люси. Девушка стояла в прекрасном бардовом платье, а на плечах покоился черный вязаный платок.
   Миг, и яркий луч отразился от стен, ослепив констебля, словно сотни лучей солнца, впились в него своими острыми иглами.
   - Мои глаза!
   - Что?! - Заговорщик едва успел подхватить инспектора под руки.
   - Люси! Я! Она! Я видел Люси! - щурясь от жгучей боли, выдавил из себя Джинкс.
   Хмурые тучи медленно плыли по небу, то ускоряясь, то замедляя ход. Здесь часто слышался гром, и виделись раскаты молний - но никогда не шел дождь.
   Уставившись стеклянным взглядом в поросшую травой дорогу, Джинкс погряз в мрачных мыслях.
   В сердце что-то перевернулось и лопнуло, будто Люси уже принесли в жертву и острые клыки Шрама, который явился констеблю в образе кровожадного волка, впились в тонкую шею девушки.
   - Я не верю! Ты ошибся! Слышишь - этого не может быть!!! - вскочив на ноги, рявкнул констебль.
   Объятия фантома были крепче стальных цепей. Предприняв последнюю попытку, Джинкс дернулся последний раз и обмяк - в теле не осталось сил.
   - Успокойся. Мы спасем ее и недопустим невинной смерти, - голос Заговорщика прозвучал обыденно и спокойно.
   Тяжело вздохнув, Джинкс ничего не ответив, молча согласился, мысленно дав себе клятву, что ценой собственной жизни не допустит, чтобы до Люси добрался этот проклятый душегуб.
  
  6
  
   Город был маленький и унылый, а по меркам столицы и вовсе крошечный. Заезжий люд объезжал невысокие каменные стены стороной, желая поскорее добраться до южных берегов, где предприимчивых торговцев и отчаянных путешественников ждали трехмачтовые великаны.
   Дом Пикшеров стоял на самом отшибе и, хотя небольшая семья была достаточно дружной, и еженедельно посещала воскресные мессы, люди недолюбливали их, испытывая к пришлым, особое, ничем не объяснимое отвращение. И хотя мистер Пикшер слыл человеком исключительной доброты, косые взгляды довольно часто впивались ему в спину, а злые слухи разлетались по городку быстрее весеннего ветра.
   Досталось и его дочерям. Достигнув возраста сватовства, они стали белыми воронами среди бесчисленного множества местных красавиц.
   Радушные Пикшеры с надеждой принимали гостей и возможных соискателей на сердце Бетти и Каролины, но, заслышав о местечки из которого прибыла семья, женихи бежали сломя голову. Город исчезнувший у подножья горы Крист и поныне слыл проклятым и имел ассоциации самые негативные, даже у самого ретивого смельчак.
   Но Рок не мог долго наслаждаться печалью Бетти и Каролины и в скорее одной из них сопутствовал безоговорочный успех на любовном фронте.
   Старшая Пикшер имя которой, полностью, звучало как - Элизабет, пленила сына городского главы и тем была безмерно счастлива. Свадьбу играли щедро, открыто, позвав всех, кто изъявит на то желание.
   И вновь по городку поползли слухи, мол, счастливица никакая не невеста, а старая ведьма, решившая таким вот хитрым образом завладеть здешней властью и повергнуть горожан в руины, как случилось у предгорья Кристнс.
   Через пару месяцев старые перешептывания прекратились, и местные горемыки наполнили рынки и площади новой вестью. Глава Пикшеров изводит детей почем зря. Будучи городским учителем, он учил своих учеников новым наукам смело, не тратя усилий на древние постулаты, чем и заслужил еще большую армию недоброжелателей. И когда первый ребенок из его класса слег с неведомой болезнью, корнем всех бед окрестили именно мистера Герри Пикшера. Долго и внятно разъясняя городским стражам, что не имеет к происшествию никакого отношения, учитель так и не убедил придирчивых горожан в собственной невиновности. Через пару дней заболели еще двое ребят. Горожане негодовали от ярости. Упустить такой великолепный шанс разделаться с семьей чужаков, власти не могли.
   Признав Пикшера виновным, его казнили в тот же день, прилюдно, на центральной ратуше.
   В этот самый миг что-то оборвалось, заставив Рока окончательно отвернуться от миролюбивой семьи. Больше они не знали слова - удача, а нападки горожан приобрели вид ядовитой змеи, которая больше не собиралась шептаться, пугая жертву своим двухконечным языком, а решила атаковать на поражение.
   Следующий на кого пал пристальный взгляд городка стала вдова Пикшера, мисс Габри. Ее черный наряд сочли кощунственным, и церковь закрыла перед ней свои врата, навсегда изгнав из-под небесного лона.
   Мисс Габри замкнулась в себе и, покинув дом, поселилась за речным бугром, где словно прокаженного, в чужой земле, похоронили ее мужа.
   Вскоре над могилой вырос знак бесконечности, который переполнил чашу терпения в конец озверевших горожан.
   Проклятия посыпались на черную вдову со всех сторон. Кто - сжимая зубы, обвинял мисс Пикшер в собственных бедах, кто - приравнивал ее к коварным ведьмам, которые испокон века славились только своими греховными помыслами.
   В день Порока, народ окончательно озлился, чаша терпения переполнилась. Вдова Габри погибла, забитая камнями. В тот же вечер, узнав о случившимся - Элизабета Пикшер наложила на себя руки. Ее сестра Каролина, не найдя в себе силы бороться, утопая в слезах, бежала прочь проклиная безжалостных обидчиков.
   Горожане ликовали. Семья пришлых грешников, навсегда покинула город.
   И было уже не важно, что дети, сраженные болезнью, выздоровели, а свершенное уже нельзя было изменить.
   Прошло чуть больше пяти лет, и город вновь задрожал, выпустив иглы будто еж. Узкие улочки готовились к новой тягостной напасти.
   Справедливый Рок решил не ждать милости Всеединого и обрушил весь гнев на крохотный городишко.
   Отравленная вода в церковном колодце, пожары, болезни, голод - настоящий мор свалился на головы проклятых жителей. Молоко кисло в крынках, а хлеб покрывался зелеными пятнами, не успев попасть на стол.
   В городе поселилась ведьма!
  И никто не знал, кто она и где живет. Но народ встрепенулся, осерчал. И началась великая охота. Брат стал подозревать брата, свекровь обвиняла сноху, а отец поднял руку на сына.
   День за днем, месяц за месяцем горожане извели себя сами, позабыв о проклятие, которое выкрикивала мисс Каролина, забирая с могилы родителей горсть земли. И пускай великая охота окончилась, девушка была удовлетворена собственной местью. С одной искры она разожгла такое пламя, которого не слыхивали с начала времен.
   Свою смерть девушка тоже запомнила хорошо. Столичные ищейки распутали страшную череду событий, не дав возможности церковным пронырам отнести подобную расправу к промыслу беспощадного Кроноса.
   Каролина из последних сил гнала коня, пытаясь вырваться из плотного кольца гвардейцев. Наконец ее скакун пал и мстительница, предстала перед острыми шпагами.
   Смерть ее была такой страшной, что, вспоминая одну десятую тех мук, которые выпали на ее грешную душу, она билась в лихорадке несколько дней. По той причине Каролина редко копалась в прошлом и давно позабытые кошмары возвращались в ее сознание лишь глубокой ночью, когда она не властвовала над собой, а ее разум погружался в тревожную страну безвременья, которую люди по незнанию называли сном.
   Смахнув холодную испарину, а вместе с ней и ужасные воспоминания, Улула проснулась. Ее прошлая жизнь стала преследовать острокрылую повсеместно.
  
  
  
  12. глава - Следы, ведущие в пропасть.
  
   Исчезая в стальных облаках, вершина, как будто затерялась между небом и землей, являя собой первую ступень к новой, неведомой жизни. Безликие фигуры сотен тысяч душ широкой вереницей напоминавшей речной поток тянулись вверх. Сегодня особенный час мог решить дальнейшую судьбу каждого из них, избавив от груза вчерашних грехов и подарив им новую надежду на завтрашний день.
   Занавес открылся, грузные облака растворились, и над горизонтом показались два ярких полумесяца - один чуть выше и правее другого, - словно укоризненный взгляд Всеединого. По толпе пронеслось едва различимое эхо - то был вздох облегчения.
   Добрый знак.
   Выбор состоится!
   Когда ночные светила вновь скрылись за призрачными лоскутами дымки - на небесной сцене возникла маленькая, едва уловимая точка.
   Птица спускалась молниеносно, будто падая камнем. Безликие души ожили, каждый нараспев повторял слова истинного раскаянья и мир наполнялся шумным гулом тысячи голосов.
   Одиноко стоящее дерево, властно раскинув кривые костлявые ветки, с радостью заключило ворона в свои объятия. Расправив крылья, огромная птица приветствовала собравшихся - по возвышенности разлетелся грозный крик.
   Кар!
   Гул мгновенно исчез, и толпа пала ниц. Ворон важно вздернул голову и, раскрыв клюв, вновь нарушил тишину.
   Души замерли, не смея взглянуть на властителя судеб. Покрутив головой и так, и эдак, птица в свою очередь тоже застыла на месте, словно ожидая чужого знака.
   Чудо не произошло: на заключенных чистилища не снизошло благоденствие, и солнечные врата не разверзлись перед несчастными, исстрадавшимися душами. Ворон продолжал загадочно восседать на ветке, изредка косясь на безликие образы душ. Здесь все были равны. Земные мирила - власть и богатство - не делали серый дух краше или достойнее, и отнюдь не являлись пропуском в новый желанный мир вечного счастья.
   Шли минуты, часы, дни бессмысленного ожидания. Кронос - вечный повелитель человеческих бед, продолжал издеваться, растягивая иллюзорный выбор Ворона.
   Первым не выдержали те, кто раболепно приклонил голову перед птицей, не в силах смотреть в смоляные глаза.
   Одинокий крик, подхваченный сотней измученных душ, набатом разнеслись по вершине. Словно крысы покидающие судно терпящее бедствие, тени стали продираться через толпу собратьев по несчастью.
   Ворон ждал.
   Еще один неуловимый миг бездействия заставил души подвергнуться главной фобии - они окончательно потеряли веру, в того, кто являлся создателем всего сущего.
   Растворяясь в океане плывущей у подножия горы дымке, тени навсегда прощались с собственной надеждой, растворяясь в пустой бесконечности.
   Ворон ждал.
   Толпа оживала. Поддавшись искушению, души больше не желали верить возможному искуплению. Выкрикивая ругательства и злобные проклятия, тени покидали вершину несбывшегося чуда.
   Ворон провожал их беспристрастным взглядом.
   Голоса душ постепенно стихли, утонув в водовороте собственных сомнений - правильный ли они сделали выбор?
   Оглядев пристальным взором тех, кто продолжал, уткнувшись в каменную твердь молить Всеединого, чтобы тот позволил им искупить грехи, Ворон спрыгнул с ветки и подошел к одной из душ.
   Прозрачный саван, в который был облачен фантом, вздрогнул и, задрожав, вытянулся струной. Птица замерла, и сразу же вскинув голову вверх, разразилась невероятным криком.
   - Свободен!
   Бурый цвет души сменился стальным, а затем, приобретя оттенок лилового, внезапно стал ярко-золотым.
   Неясные очертания человеческой фигуры сжались, закрутившись на месте, словно неведомый художник, мешает на мольберте десятки красок, пытаясь найти нужный цвет.
   Внезапно яркий луч света пронзил облака, и ласково обняв фантом, потянул его ввысь. Ворон повторил процедуру вновь. И очередная душа обрела покой, избавившись от бесконечных страданий.
   Оставшись один, Ворон деловито прошелся по опустевшему плато, и запрыгнув на каменный выступ уставился вниз, туда, где располагался Принтвиль - хранилище людских пороков и ошибок, за которые каждый человек, сегодня, расплатился сполна. Но не только погруженные во мрак очертания города привлекли внимание Высшего. Существовало еще одно событие, которое сегодня оживило чистилище, всполошив томящиеся в бесконечном ожидании злобные души.
  
   2
  
   Пустынные улицы внезапно ожили, зашевелившись, словно дождевые черви, предчувствуя приход грозы. Джинкс уставился на огрызки домов, которые медленно утопали в пожирающей черной плесени.
   Ощутив дрожь в коленях, констебль попятился назад.
   - Что это? Что происходит?!
   Взгляд Заговорщика был сдержан, но даже в нем угадывались частички непреодолимого страха.
   - Нас выследили! Надзиратели, это их рук дело!
   По стенам домов потянулись длинные тени ни то щупалец, ни то клешней, жаждущих добраться до живой плоти инспектора. Что-то клацнуло зубами, завыло, и скрежет когтей оставил на неровном фасаде домов глубокий багровый след.
   - Бежим!
   Приказ Заговорщика не заставил себя долго ждать.
   Они кинулись прочь, оставляя за спиной собственный страх.
   Обрушившиеся ступеньки, винтовые лестницы, не имеющие прочной основы, прогнивший пол и потолки - тяжело дыша, констебль едва держался на ногах, когда перед ними возникло неведомое создание.
   Сросшиеся тела двух людей, были замотаны в тугую ветхую ткань, напоминавшую бинт. Но ни это оказалось самым ужасным. Вместо лица у этих близнецов шипело, булькало и заутробно поскуливало нечто невообразимое - словно живая плоть, натянутая на кожу имела огромные клыки и несколько пар широких маслянистых глаз.
   - Назад! - Заговорщик оттолкнул констебля в сторону и ударил монстра ногой в живот.
   Ответная реакция последовала мгновенно. Близнецы завыли и стали размахивать руками, словно мельница лопастями - длинные когти едва не коснулись шеи Джинкса.
   В руках сэра Заговорщика возникла веревка, светящаяся тусклым бирюзовым светом.
   - Беги!
   Лассо ловко сплело длинные руки нападавшего. Монстр взвыл, не желая быстрого поражения - веревка натянулась и Заговорщик, не устояв на ногах, повис в воздухе, а близнецы в одно мгновение, распластавшись словно паук, очутились на потолке.
   - Беги! - натужно повторил фантом.
   Джинкс дернулся в сторону и замер. В проходе стояло еще несколько тварей.
   Тем временем близнецы, продолжая издавать нечеловеческие звуки, призывали на помощь своих собратьев. Только сейчас констебль заметил, что опутанные руки монстра дымятся, покрываясь ужасными волдырями.
   Оценив ситуацию, констебль, подпрыгнув, обхватил Заговорщика и дернул его на себя.
   Вспышка - озарив коридор - быстро исчезла, отдав бразды правления вездесущему мраку. Разорванное пополам тело Близнецов валялось поодаль.
   Преследование продолжалось.
  Констебль ощущал невероятную боль в ногах, отдышку, но желание жить нещадно гнало его вперед.
   Уткнувшись в стену, Заговорщик дрожащей рукой ощупал камни - лабиринт закончился, приведя жертв к концу пути. Спасительная веревка, разрушающая сущность порождений тьмы, не могла разрушить внезапную преграду.
   - Что делать? - голос констебля дрогнул.
   - Ничего не выйдет! Мы в ловушке! - обреченно ответил Заговорщик. - Все пропало.
   За спиной послышались ужасные крики. Они двигались по стенам, потолку, словно нашествие тараканов, у которых имелись клыки, когти и ненависть ко всему живому.
   Обессилено упав на колени - Заговорщик был не в силах унять дрожь. Его план рухнул как карточный домик, и выбор сводился к нулю - их ждало забвение.
   Они были уже совсем близко. Джинкс ощутил чужое присутствие рядом почти в паре шагов. Но эти твари не спешили нападать, словно ожидая неведомого приказа.
   Рука констебля коснулась веревки - по телу прокатилась обжигающая волна.
   - Мы еще поборемся!
   Хлыст разрезал воздух, и мощный щелчок разрубил первую тварь.
   Еще одна вспышка.
   Яркий свет.
   Вспышка! Крик! Вой!
   С каждым новым ударом хлыста, в который превратилась веревка, страх уходил прочь. И с каждым новым взмахом констебль чувствовал долгожданную свободу. Он боролся не только за себя, а за всех кто населял Прентвиль. Живой город!
   Внезапно свечение померкло. Лабиринт наполнился тишиной.
   Первая волна была отбита.
   Крепко сжимая в руке оружие, Джинкс стер со лба пот и разразился смехом. Переборов страх, он избавился от собственных предубеждений и сомнений, терзавших его всю жизнь.
   Заговорщик замер, прислушиваясь к голосу констебля, внезапно произнес:
   - Это только начало. Они придут снова. И снова. Пока мы не сдадимся.
   Из мрака, как из грозного зева чудовища послышались осторожные шаги.
   Облизав ссохшиеся губы, Джинкс поймал себя на мысли, что раньше он никогда не нарушил бы правил этикета и воспользовался платком. Но к Кроносу подобные условности!
   Шорох повторился.
   Замерев, констебль напрягся. Смех прошел сам собой, вернув его в привычную реальность.
   Мрак таил в себе новую опасность, которая неумолимо приближалась к ним. Ожидание растянулось, заставив Джинкса прислушаться к звуку собственного сердца, которое сжалось, предвкушая смертельную развязку.
   Вытянув руку, констебль попытался угадать того, кто медленно шествовал в полумраке.
   - Надзиратели! - равнодушно произнес Заговорщик.
   Его желание бороться и противостоять злу, видимо, окончательно дало трещину, разбившись о непреодолимую преграду.
   - Да по мне, хоть сам Кронос, - произнес Джинкс сквозь зубы.
   Внезапно шаги прекратились. Темнота отступила, дав возможность свету открыть взору жертв очевидное - лабиринт имел выход, который, был скрыт за каменным выступом.
   - Поторопитесь. У нас не так много времени, - спокойно изрек Фонарщик.
   Чудесное провидение придало констеблю новую силу.
   Пожав Заговорщику руку, они распрощались на следующем распутье. Их пути расходились. Джинкс взглянул в бездонные глаза фантома, где отражением свечи, блистал луч надежды.
   - Я верю, - раздались сокровенные слова.
   Констебль очень хотел ответить, что он не подведет. Но слова застряли в горле комом - на глаза навернулись слезы.
   Ослепительный свет окружил инспектора, закружив его будто сорвавшуюся с ветки листву.
   Когда мистер Форсберг снова смог видеть, фонарщик продолжал оставаться рядом. Огонек в лампе практически догорал, а закоптившееся стекло ловко скрывало крохотный источник света.
   Констебль огляделся. Небольшой зал, заставленный множеством непонятных вещей, напоминал захламленную лавку старьевщика.
   - Где мы?
   Фонарщик оставил вопрос без внимания. Оказавшись возле стойки, он низко поклонился и, жестом подозвал констебля.
   Джинкс проскользнул между огромного механизма напичканного различными шестеренками, грузиками и пружинами с одной стороны, и клепсидрой - состоящей из конической посуды с циферблатом и стрелками, с другой.
   - Доброго времечка, - поприветствовал констебля небольшой худощавый старичок, по всей видимости - хозяин этой лавки.
   Его лицо покрывали глубокие извилистые морщины, напомнившие Джинксу острые стрелки и круг часов.
   - Давно я не встречал смертного в здешнем захолустье, - заметил старик и подскочив к инспектору приобнял его за плечо. - Но позвольте перед началом вашего увлекательного путешествия, я устрою для вас небольшую экскурсию по своему царству времени.
   Констебль растерянно покосился на фонарщика. Судя по выражению лица - тот был не против.
   - Я право слова... не знаю. У меня очень мало времени, - осторожно начал Джинкс, но хозяин лавки и слышать не хотел никаких отказов.
   - Время. Мальчик, что такое время, - коротышка очутился возле песочных часов и, перевернув их, стал наблюдать за тем, как тонкой струйкой быстро сыплется песок.
  - И все же - я вынужден отказаться.
   Старик, кинул на констебля безразличный взгляд. Немного подождал, а затем подмигнул и начал экскурсию.
   - Нет, конечно же, время - это не песок. И не вода. - Оказавшись возле клепсидры, старик подставил ладонь под тонкую струйку переливающуюся из одного сосуда в другой. - Люди называют ее 'похитителем времени', - хозяин лавки улыбнулся. - Все это несусветная глупость. Время нельзя измерить или поймать в силки, как это многие столетия пробовали ваши предки.
   - Простите, но ... - попытался прервать старика Джинкс. Но тот приставил указательный палец к губам, дождался тишины и продолжил:
   - Видите все эти сложные механизмы, указатели, приспособления... люди всегда пытались подчинить время. Только как можно схватить неосязаемое?
   - Возможно, на этот вопрос ответят новые науки, - предположил констебль и осекся. Его вовлекали в спор, который ему был абсолютно не интересен. А главное - не нужен.
   Старик хмыкнул:
  - Науки. Да прогресс штука хорошая. Только человечество пошло совсем по другому пути, которое не приведет вас к свету. Это ты, братец Люцифер вовремя не посветил им своим фонарем, - рассказчик покосился на фонарщика. Тот, прикрыв глаза, выглядел спящим. И умело делал вид, что не слышит ничего вокруг.
   - К чему вы клоните, мистер? - не выдержал Джинкс.
   Старик шикнул, словно собирался открыть смертному какую-то сокровенную тайну. Засеменив короткими шажками, он устремился в дальнюю часть лавки, где стояли огромные механизмы, состоящие из множества шарниров и шестеренок.
   - Идемте за мной.
   Понимая, что спорить с эдаким упрямцем бессмысленно, констебль подчинился.
   - Вы слышите меня, мальчик. Только гляньте: любопытные изобретения. Просто замечательные изобретения. Ваши ученые умудрились уловить секунды. Слышите?
   В зале наступила гробовая тишина, сквозь которую пробилось едва различимое тиканье одного из механизмов. В глубине зала зазвонили настенные часы, их поддержала механическая трель и бой крохотных барабанчиков.
   - Немного отстали, - посетовал старик, вынырнув из-за напольных часов и вновь подхватив констебля, продолжил разговор: - Занимательная история с этими механизмами. Сначала вы пытались взять в помощь - песок, воду, солнце, а потом, подчинив себе металл, изобрели сложные штуковины, которые, к сожалению, не могут работать вечно и зачастую ошибаются, сходят с нужного ритма. И вы именно эти механизмы считаете совершенными. Неправда, ли странная закономерность?
   Проведя рукой по медной детали, старик бросил на слушателя быстрый взгляд и продолжил:
   - Скажи, неужели воспоминания прошлого тяготят вашу душу, настоящее - разочаровывает, а будущее пугает не хуже темной подворотни?
   Настороженное лицо констебля оказалось красноречивее всяких ответов. Одной фразой, хозяин лавки, очень точно определил человеческую сущность. Стараясь быстрее и ярче прожить собственную жизнь люди, забывали обо всем на свете, страшась растратить драгоценные песчинки времени понапрасну. И всегда жалели неудачного шага, списывая собственные ошибки на что угодно - проклиная скоротечное время, которое никак нельзя удержать, подчинив себе, прожив жизнь заново.
   - Глупые поступки - порождают глупых врагов. Время вам не враг. А боль воспоминаний и разлука с любимыми, предназначена сделать вас сильнее, а не окончательно сломить перед вехой нового витка жизни, - наставительно объяснил старик.
  - Кого же тогда винить, если наши близкие уходят от нас так внезапно, что порой мы волосы рвем, сожалея о скоротечности мирского существования, - удивился констебль.
  - Только неизбежность. Так устроен мир. И не вам дано менять его устои. Живите каждой секундой, совершая ошибки, исправляя их, но никогда не сожалейте. И тогда время станет вашим союзником, а не врагом.
   Удовлетворенно причмокнув языком, хозяин лавки, положил руку на плечо констебля и, указав ему на дверь, коротко добавил:
   -Иди. Там тебя ждут. И запомни Кронос вам не враг. И нет ничего невозможного. И каждый смертный вправе управлять временем, в отличие от тех, кто лишен души.
   Джинкс последний раз обернулся, коснувшись дверной ручки.
   Старика нигде не было. Только сотни сложных устройств, циферблатов, гирек, толстых и тонких стрелок - отбивали тринадцать ударов, словно предрекая греховное падение Прентвиля.
  
   3
  
   Времени не было. Деревянная кукла, не переставая трещать цикадой, рассказала, что Шрам снова начал убивать. Уничтожая всех, кто возникает на его пути, бывший убийца, припомнил свою старую профессию и не собирался останавливаться на достигнутом - по всей видимости, демон-надзиратель хорошо натаскал свою марионетку.
   Сопровождавшая Ру-ру ведунья, мисс Маратани оказалась менее разговорчивой, но, внимательно выслушав все доводы, беспрекословно согласилась помочь.
   Джинкс рассудил так: мастер-убийца сам приведет их к телу мистера Фрита. И если повезет - им удастся перехватить убийцу до того, как тот расправится с тринадцатой жертвой.
   Вспомнив о Люси, констебль ощутил нарастающую тревогу. Ему ужасно хотелось увидеть ее вновь и, поцеловав нежную руку, обнадежить, пообещав никогда не отходить ни на шаг, и защитить ее от кого угодно, даже от самого Всеединого. Но сейчас, к сожалению, было слишком мало времени для подобных рассуждений...
   Шрама гнала вперед неведомая сила, заставляя его совершать невозможное. И то, с каким холоднокровием и жестокостью он уничтожал возникающих на его пути людей, заставляло мистера Форсберга дрожать от ужаса. Констебль никогда не был хорошо развит физически и сторонился кулачных боев, а также любого насилия.
   Как ему помешать? Как преградить дорогу тому, кто в один миг способен лишить человека жизни?
   Услышав подобные сомнения, Ру-ру оскалившись, сухо напомнил инспектору, что Шрам всего-навсего человек и его жизнь также хрупка, как и хрустальный бокал.
   Джинкс согласился. Крепче сжимая рукоять шестизарядного пистолета 'Лимери-Свонс', он сейчас думал об одном: сможет ли нажать на курок? Решиться? Не опоздает?!
   Только бесконечные рассуждения не прибавили ему уверенности, а скорее наоборот.
   Когда Шрам зашел в морг, констебль проскользнул за ним следом. Ориентироваться в темноте было сложновато, но Джинкс быстро приноровился и в тот момент, когда Шрам в сопровождении доктора Монсфрита исчезли за тяжелой металлической дверью, констебль продолжал оставаться рядом. Он стал тенью убийцы в том месте, где солнце не имело власти, а мрак не делил сутки на день и ночь. Окунувшись в темноту, словно в ледяную воду, мистер Форсберг ощутил легкое волнение. И это чувство стало расти, окрепнув и закружив инспектора хороводом новых возможностей. Он сливался со стеной, замирал - затаив дыхание, скользил - пригибаясь; и корил себя, когда от его движения рождался едва заметный шорох.
   Но констеблю удалось! Он получил нужную информацию - тело мистера Фрита, было захоронено на Старом кладбище.
   Теперь оставалось - опередить Шрама и, подготовив ему ловушку, встретить его во всеоружии. По словам Заговорщика - пока убийца не подойдет к жертве вплотную, он будет находиться под покровительством демонов и будет неуязвим. Но, когда он решится на убийство, демон ослабит свой взор, чтобы не выдать свою причастность перед Высшими. И вот тогда, Шрам лишится защиты надзирателей.
   Вскочив в кэб, Джинкс мог поклясться, что заметил возле морга силуэт гробовщика. Но сейчас не стоило терять время на пустые пререкания со скабрезным мистером Лизри.
   Ру-ру вызвался задержать Шрама, предложив мисс Маратани импровизировать. Констебль не стал спорить. Сейчас он рассчитывал только на себя. А главное, что теперь, жизнь Люси целиком и полностью зависела только от его действий, и ни от кого другого.
  
  4
  
   Разразившись проклятиями, Шрам проводил взглядом кэб и быстро исчез в плотной толпе горожан. Его деревянная кукла, так некстати вторгнувшаяся в планы мастера, больше не помешает ему. Следующая их встреча станет для Ру-ру роковой. Шрам больше не собирается терпеть наглые выходки этого ожившего уродца.
   Миновав мост Разочарований и квартал Ремесленников, мастер очутился неподалеку от Товарной площади. Затерявшись среди плотных рядов пришлых торговцев, мастер почувствовал на себе чей-то тяжелый, хищный взгляд.
   - Свежая рыба! Выпечка! Табак!
   - Парусина! Снасти! Новые сюртуки!
   Голоса звучали отовсюду: хриплые, звонкие, надрывные - они сплетались в монотонный гул, будто Шрам сунул голову в пчелиное улье.
   Резко свернув вправо, убийца ловко примостился у одного из местных зазывал, повернувшись к возможному преследователю спиной.
   Тяжелое дыхание двух здоровяков заставило мастера обернуться. Они просчитались, упустив его из виду.
   Соглядатаи Кайота, расталкивая толпу, исчезли за поворотом. Кинув быстрый взгляд в их сторону, Шрам поспешил следом за ними.
   Он больше не верил в случайность происходящих событий. Все в этом мире происходило неизбежно и из каждой подобной встречи стоило извлекать максимальную для себя выгоду. Шрам в этом нисколько не сомневался.
   Преследователи опомнились нескоро. Шагов через двести они стали нервно оборачиваться, пытаясь обнаружить утраченный след. Их подопечный исчез - а стало быть, от босса вряд ли стоило ждать похвалы, за столь беспечный проступок.
   - Надо было хватать его сразу, - прошипел старший Лонхейм.
   - Да я то, что... ты ж ничего не сказал, - возмутился его брат.
   Пресловутый Шрам не давал им покоя уже несколько дней к ряду. Глава Отрешенных нервничал, вспыхивая как спичка, и срывался на своих собратьев, выплескивая на подопечных целый ушат оскорблений.
   Ретироваться и исправить положение, желали все. Воры и стукачи, рыскали по городу, пытаясь из-под земли достать этого пресловутого убийцу, который за свою долгую жизнь умудрился не раз побывать за стенами ' Безнадеги', но при этом, окончательно не лишился рассудка.
   И вот из всего бесчисленного сонма Отрешенных - подфартило именно братьям Лонхейм. Только надо же было такому случиться, что в самый последний момент они упустили Шрама, дав ему возможность улизнуть из цепких лап.
   - Кайот тебя уничтожит, братец, - произнес старший.
   - Не думай, что я буду молчать. Мы вдвоем его прозевали. Понял?!
   Здоровый кулак ударил в каменную кладь ветхого дома, отчего посыпалась бурая крошка.
   - Клянусь, я перегрызу ему горло, если увижу еще хоть раз, - процедил сквозь зубы младший Лонхейм.
   Брат с ним согласился.
   Выпив по паре пинты пива, они еще пару часов потолкались в торговых рядах, но так никого и не обнаружили. Кайот оказался прав - Шрам был изворотливой крысой.
   Едва не наткнувшись на полицейский патруль, старший Лонхейм предложил отложить поиски на завтра и направиться на пирс, где их ждали неотложные дела. Брат не возражал.
   Начинался дождь. Вода быстро струилась по сточным трубам, исчезая в глубоких канавах. Одна за другой, хлесткие капли забарабанили по черепичным крышам.
   Двое здоровяков отбивая четкий ритм тяжелыми каблуками, резко ускорили шаг. Морщась от непогоды, братья торопились, не желая тратить больше время на пустяки.
   - Грядет пожар, боль, смерть, - послышался из подворотни чей-то шипящий голос.
   И словно снег на голову, появился нищий, у которого на груди висела табличка, содержащая фразы судного дня, обещавшего наступить в скором времени. Бродяга был грязным, и от него смердело как из отхожей ямы. Размахивая руками и разбрасывая в разные стороны куски грязи, он поспешил к случайным прохожим.
   Последнее время Прентвиль просто наводнили эдакие псевдопредсказатели. Шарахаясь будто от прокаженных, горожане, бывало, проявляли неистовую жестокость - отгоняя нищих крепким словцом и тумаками. Полиция реагировала на подобный самосуд терпимо, и зачастую закрывала на это глаза.
   Покосившись по сторонам - улица была пуста - старший, обнажив кривые с гнильцой зубы, хрустнул кулаками.
   - А ну-ка сейчас я тебе покажу, что такое конец света, дружок!
   - Может лучше, по-другому, - предложил младший. В его руке блеснуло лезвие ножа.
   Потерпев поражение, братья желали отыграться, выместив свою злость на ком угодно. И бродяга был для этого лучшим вариантом.
   - Вам не спастись. Ваши грехи переполнили чашу терпения. И вы смердите так сильно, что на небесах слышна ваша вонь! - не унимался нищий.
   - А это мы сейчас увидим - кто из нас смердит сильнее! - откликнулся младший Лонхейм.
   - Выпусти ему кишки! - поддержал его брат.
   Но поймать прыткого оракула было не так-то просто. Несколько раз выскользнув из рук одного из братьев, он стал грозиться еще сильнее.
   - Услышьте меня. Вы прокляты! И Вам не будет прощения! И сгорите вы в собственных грехах!
   Огромная ладонь прижала провидца к стене.
   - Попался, голубчик! - констатировал младший, затыкая нос. - Ну и смердишь же ты!
   - Пощадите, - внезапно для Отрешенных, жалобно пролепетал бродяга. В ответ братья разразились громогласным хохотом.
   Острие ножа коснулось шеи нищего. И в одну секунду все изменилось. Какой-то неведомой силой, оружие очутилось в руке предсказателя. Рука младшего Лонхейма хрустнула, практически одновременно из горла старшего брызнула кровь.
   Дождь усиливался.
   Здоровяки были обескуражены. Нищий мгновенно из жертвы превратился в опытного охотника.
   Мощный удар младшего уперся в стену.
   Шрам двигался проворнее этих молодцов, так словно скинул с плеч лет тридцать.
   - Будь ты проклят!
   Это были последние слова, которые вырвались из глотки Отрешенного.
   Два коротких тычка и тело здоровяка мешком повалилось на землю. Вытерев кровь о рукав, Шрам покрутил в руке свое новое оружие. Капли растекались по зеркальной поверхности, искажая отражение.
   Нож был с одним лезвием: достаточно широкий клинок с небольшой увесистой ручкой и носил название 'Белый охотник'. Покрутив его в руке, мастер пришел к выводу, что он ему вполне подходит. Перерезать пару глоток - лучшего варианта не придумаешь.
   Шрам присмотрел одежду второго здоровяка, но быстро отказался от идеи, облачится в его одежду - та была гораздо больше, в таком облачении он привлечет гораздо больше внимания.
   - Развлекаешься?
   Мастер вздрогнул. Голос хозяина был хорошо знаком ему, чтобы спутать его.
  - Мне необходимо оружие, - объяснил Шрам.
  - Не возражаю.
  - Меня преследуют.
   Силуэт демона был прозрачнее утреннего тумана, видимо, даже ему пребывание в мире живых давалось с достаточным трудом.
  - Выполняй свою работу. Об ином я позабочусь, - сухо произнес Гарпий.
   Приблизившись к хозяину, Шрам вгляделся в его нечеловеческие янтарные глаза - там отчетливо читалась неуверенность. Всего за несколько часов, демон сильно изменился, заметно похудев и побледнев, будто неизбежно терял силу.
   - Они осложняют дело, - без тени сомнения заметил Шрам. Словно цепной пес, почувствовав призрачную свободу - мастер не преминул указать на это своему ненавистному господину.
   Казалось, Гарпий не заметил подобных намеков.
   - Скоро у тебя появится союзник. Он скажет нужное слово.
   - А как же тринадцатая жертва? - продолжал потихоньку натягивать поводок Шрам.
   Протянув руку, демон передал убийце небольшой белый конверт, запечатанный нестандартной треугольной печатью.
   Послание источало приятный розовый аромат, вызвавший у мастера приступ тошноты. В памяти возник образ юной цветочницы, которую он убил, только за то, что она насмехалась над его неуклюжими движениями.
   - Вскроешь, после того как отыщешь Фрита, - пояснил Гарпий.
   Шрам коротко кивнул.
  - Стало быть, кукла не создаст мне помех? - поводок окончательно напрягся как струна.
  - Не забывайся, проклятый. Ты стал задавать слишком много вопросов.
   Глаза демона зло блеснули.
   Позвонки мастера затрещали, и его стало закручивать по часовой стрелке, словно он был грязным бельем. Острая боль пронзила тело - Шрам взвыл и обессилено упал на колени.
  - Не забывайся, - чуть тише, спокойнее повторил Гарпий и, развернувшись, стал медленно удаляться, растворяясь в пелене усилившегося дождя.
   Дрожа от сковавшей его напасти, Шрам провожал своего господина, посылая ему в спину тысячи возможных проклятий. Капли, издеваясь, хлестали мастера по лицу, скрывая скупые эмоции марионетки, которая не могла противиться приказам кукловода.
   Поводок не растворился, и не исчез без следа, а наоборот, натянувшись, лопнул, больно ударив цепного пса. А вместе с болью пришло осознание, что, даже заполучив свободу, ему некуда будет идти. Четыре стороны света стали чужими и уже не сулили старому мастеру желанного покоя.
  
  5
  
   Некогда яркий и радужный зал, освещенный тысячью свечей, украшенный позолотой и дорогой лакированной мебелью, сейчас откровенно напоминал склеп. Солнечный свет не проникал сквозь толстые, кое-где имеющие дыры портьеры, и в полумраке одиночества и паутины, витали крупные частички пыли. Теперь изящные шкафы и столы с диванами были накрыты белой тканью, зеркала закрашены краской того же цвета.
   В зале послышалось тяжелое дыхание, осторожные шаги, среди общей серости блеснул длинный трехгранный клинок.
   Хозяин, заложив руки за спину, стоял у окна и, уставившись в портьеру, казалось, разглядывает дыры на выцветшем полотне.
   Взмах клинка и рука опустилась сверху вниз - неумелый, слишком медленный удар. Перед глазами вспыхнул яркий свет, заставив неумелого убийцу зажмуриться.
   Клинок звякнул о пол...
  - Отчаянный и достаточно глупый шаг. Не правда ли?
   Заговорщик только зло сплюнул. Единственное желание, которое возникло сейчас у фантома это вгрызться в шею демона. Но невидимые путы крепко сковали его тело.
   - Второй раз ты переходишь мне дорогу. Считаешь, я собираюсь терпеть такое?
   Гарпий хищно уставился на беспомощную душу.
  - Можешь отправить меня в безвременье, только у тебя все равно ничего не выйдет!
   Заговорщик застонал от накатившей боли. На запястье и шее появилась багровая борозда, источающая тонкие струйки крови.
   - Что ты сказал?
   Демон искренне удивился. Ему почудилось, что он ослышался.
  - Ты никогда не получишь светлую душу! - фантом зашелся в истерическом смехе.
   Впившись в податливую плоть острыми ногтями, Гарпий вплотную приблизился к Заговорщику, словно пытаясь разглядеть сквозь оболочку его тайные мысли.
   - Как? Откуда?! ТЫ глупый раб! О чем ты говоришь?! - демон был в не себя от ярости.
  - А ты догадайся! - привознимагая боль прохрипел фантом.
   Свечи в зале вспыхнули сами собой, и в мутном свете можно было разглядеть выцветшую обивку мебели. Повеяло прохладой, которая подхватив огромную сеть паутины, закружила ее по кругу.
   - Говори, мерзкая душонка! - едва сдерживаясь, чтобы не разорвать Заговорщика в клочья.
   Фантом хотел плюнуть в лицо Гарпия, но в последний момент понял, что рта у него больше нет.
   Замычав как раненый бык, Заговорщик пытался вырваться - демон не дал ему ни единого шанса. Ноготь указательного пальца, коснулся лица взбунтовавшейся души. Впился, в то место, где были губы. Брызнула кровь. Заговорщик разразился истошным воплем.
   - Говори! - потребовал Гарпий.
   Сейчас он напоминал хищную птицу, крепко ухватившую свою жертву.
  - Говори! - настойчиво повторил мучитель.
   Фантом продолжал молчать.
  Повернув голову, демон свистнул. Среди затхлости и уныния залы послышалось странное шуршание.
   Взгляд бунтаря наполнился ужасом. Даже потеряв пенсне, он с легкостью мог определить, кто приближается к нему из темных углов зала.
   Перебирая короткими лапками, пауки создавали впечатление, будто перешептываются, обсуждая, как будут измываться над бедной душонкой.
   - Я даю тебе последний шанс. - Гарпий отошел в сторону, оставляя фантома на растерзание своим верным слугам.
   Повернувшись к бунтарю спиной - он толи не хотел смотреть на его мучения, толи не выносил подобных зрелищ.
   Тело пронзила острая, злая боль и тысячи игл проткнули тело фантома. В той далекой земной жизни он сравнил бы ее с ожогом, но здесь, в чистилище, она была куда страшнее, рождаясь в голове, и растекаясь по всему телу, словно его поджаривали на костре.
   Закусив несуществующую губу, Заговорщик молча наблюдал за тем, как пауки оплетают тело, высасывая из него последнюю силу.
   - Не надумал? - промежду прочим поинтересовался Гарпий.
   Мученик не отреагировал. Он стойко переносил выпавшие на его долю страдания.
   Тело фантома быстро покрылось крохотными точечками крови. Пауки впивались своими жвалами, пытаясь докопаться до сокровенных мыслей.
   Скрестив руки на груди, барабаня при этом пальцами, Гарпий ждал - терпеливо воскрешая в голове события вчерашнего дня. Откуда фантом знал о заговоре? Блеф? Или действительно ему известны подробности плана?
   Захлебываясь в предположениях демон время от времени торопил своих кровожадных слуг.
   При первой встрече с Заговорщиком он недооценил своего соперника, решив, что его поступок, скорее всего жест отчаянья. Глупая попытка вытребовать себе у Всемогущего прощение. Но как оказалось, фантом поступал куда как изощреннее, желая продемонстрировать Высшим, истинную сущность надзирателей.
   Информация от пауков приходила скудно, маленькими дозами - остальное Гарпий выстраивал сам, по крупицам, не чураясь даже самых опрометчивых предположений.
   И картина складывалась неутешительная. Получалось, Заговорщику действительно было известно если не все, то очень многое. Но главное, у фантома были приспешники, которые могли если не помешать, то хорошенько подпортить демону карту.
   Пауки подобрались к голове и стали оплетать ее сетью стальной паутины.
   Гарпий задумчиво почесал подбородок.
  Выяснялись новые подробности и его опасения приобрели вид более призрачный и туманный. Заговорщик взял к себе в помощники смертного - того самого полицейского, который вел расследование смерти светлых душ.
   Уголок рта вздернулся вверх, но так и не превратился в улыбку. Демон продолжал оставаться серьезным. Ирония судьбы уже давно не вызывала у него положительных эмоций. В Заговорщике было много чего непонятного и странного. С одной стороны очевидный факт: слепые попытки вмешаться в вопросы бессмертных, с другой - слишком откровенные ошибки, не имеющие логического объяснения. А стало быть, опять тупик!
   Паутина практически скрыла лицо фантома, когда демон не выдержал. Хлопнув в ладоши, он заставил пауков скрыться в щелях.
   Информация закончилась - поток прервался, навсегда скрыв в своих глубинах ответы на главные вопросы.
   Эти проклятые души преподали надзирателю очередной урок своей непокорности.
   - Упрямство не порок, но ... - Гарпий так и не договорил.
   Интрига сделалась совершенно невыносимой - он ужасно не любил проигрывать.
   Оставив Заговорщика наедине со своими страданиями, Демон спустился вниз, покинув здание Паноктикума. Едва задержавшись у дверей, он быстрым шагом сбежал по лестнице и оказался среди тенистых аллей. Ровные дорожки вели к высоким резным воротам - но Гарпий направился в другую сторону.
   Углубившись в дальнюю часть парка, демон попал в круг множества темных фигур, которые в свете заходящего солнца, выглядели будто живые. Светило стремительно пряталось за горизонтом, отчего длинные тени ползли по земле шипящими гадами.
   Гарпий покосился на ближайшую скульптуру, изображавшую один из человеческих пороков - жадность. Сгорбленный старик, заискивающе пряча под полы одежды мешок с золотом, косился на демона так, словно тот претендовал на его сокровище.
   Демон пнул каблуком каменную крошку - и здоровенный булыжник отлетел в каменного старикана.
   В его голове роились тысячи предположений, сомнений и опасений. Неизведанная человеческая душа, глупый поступок, полицейский, который силится докопаться до правды и помешать Шраму, осуществить задуманное; демон готов был на что угодно, лишь бы связать все это воедино. Но, к сожалению, никакие муки не заставят глупого Заговорщика раскрыть свои секреты.
   Приблизившись к скульптуре худощавого мужчины в остроконечной маске, напоминавшей клюв, в руке которого покоился человеческий череп, Гарпий долго разглядывал своего верного адепта. Целая армия людских ошибок, слабостей - они все взирали на того, кто мог даровать им свободу, пускай и ненадолго.
   Гордыня, тщеславие, гнев, обжорство, сладострастие, зависть, лень, уныние, осуждение, празднословие, пьянство, самолюбие и еще множество верных солдат ждали своего часа.
   Пороки были прекрасным поводком способным управлять людьми - но любое принуждение, следовало платить цену гораздо больше, чем стоила сама жизнь.
   Гарпий размышлял. Он не мог проиграть второй раз, и ждать следующего шанса целую вечность.
   Прикоснувшись к крылатому чудовищу - пороку войны - демон наконец решился.
   Он больше не мог появиться в Прентвиле, сил практически не осталось, а Шрам как не крути, нуждался в поддержке.
   Однако прибегнуть к помощи пороков - верный шанс выдать себя перед Высшими. Они-то уж точно не потерпят подобных выходок от равного им. Раскроют его обман!
   Стало быть, выбор сводился к одному простому решению: рискнуть и победить или потерпеть крах!
   Гарпий ощутил приятный трепет в груди - он уже давно забыл, что такое страх.
   Встав в круг, он закрыл глаза и расставил руки в стороны как птица, готовясь к полету.
   Монотонный звук наполнил поляну, и время изменило привычный ритм, ускорившись: облака стремительно проносились по небу, а солнце, не успев наполнить мир теплом, в один миг скрылось за горизонтом. И малиновый закат, резко теряя краски, тускнел, покрываясь бледной пеленой ночи.
   Звук нарастал. Гарпий крутился по кругу, щедро отдавая последние силы. Он шел ва-банк, надеясь лишь на то, что Улула верно определила последнюю жертву, и Шрам не подведет его, вовремя выполнив намеченное.
   Рваные лоскуты облаков, разделяя звездное небо на множество частей и принимая причудливые формы, исчезали за острыми клыками гор, повинуясь невидимому ветру.
   Монотонный гул, превратился в свист. Гарпий мысленно прикасался к каждой из фигур, ощущая ноющую боль. Но он уже не мог остановиться! Жернова грехов закрутились, не желая поворачивать время вспять!
   Первой откликнулась фигура сладострастия: обнаженная дева с двумя головами, юная прелестница и морщинистая, лишенная зубов и глаз, старуха. Шевельнув пальцем, она вытянулась и распрямила руки, словно просыпаясь от долгого сна.
   Наслаждаясь минутным превосходством, Гарпий чувствовал, как едва стоит на ногах. На лбу выступила испарина, а около глаза, червем вспухла огромная жила.
   Пороки медленно оживали, протягивая свои руки, клешни, лапы, когти к своему повелителю - тому, кто вдохнул в них жизнь, позволив проявить свою истинную сущность.
   Повалившись на колени, демон ликовал. Он приступил сразу несколько заповедей и не ждал от тех, кто находился выше него снисхождения, он не требовал оправдать его за содеянное, четко осознавая, что если он победит, никаких объяснений не потребуется.
   Черные фигуры, шипя и завывая, поползли к порталу, в Прентвиле их ждал настоящий пир, которого они не видели уже многие сотни лет.
   Гарпий смотрел им вслед, понимая, что те приведут его в пропасть безвременья.
   Час настал!
  
  
  
  13. глава - Во власти безумия.
  
   Дождь не принес городу привычной надежды, наполнив улицы устойчивым смрадом и желанием поскорее оказаться возле камина и насладиться приятным ароматом душистого чая. Мутные ручьи, словно артерии, опоясали Прентвиль, но так и не смогли смыть с его каменной кожи той грязи, что уже долгие годы копилась в нем. Проклиная непредсказуемую погоду, нищие и попрошайки, выползали из своих нор на поверхность, словно сонные жуки. И только чадящие трубы трехэтажных исполинов и массивных заводов, выпуская в небо клубы грязного дыма, казалось, были равнодушны к тому, что происходит в Прентвиле.
   Город погряз в слякоти и нечистотах - но для горожан подобное неудобство виделось временной проблемой, считая, что незримое уныние всего лишь неприятное стечение обстоятельств и ничего больше.
   Джинкс рассуждал иначе...
   Окончательно прозрев, он избавился от искажающих очков, которые четко делили мир на плохое и хорошее, злое и доброе. Все оказалось куда сложнее - и выбор, уже не сводился к простым определениям человеческой сущности: беззаконник - обязательно виновен, а богатый сластолюбец - должен быть обязательно прощен.
   Закон для констебля стал пустым звуком, если противоречил простому понятию миролюбия.
   Сегодня у кладбища было пусто. День Уныния давно прошел, а погребальные процессии не задерживались у ворот, быстро исчезая среди гранитных и мраморных надгробий.
   Закутавшись в потрепанный, грязный жакет, который едва спасал от пронизывающего ветра, констебль вступил на территорию кладбища. После недавнего визита, здесь практически ничего не изменилось, только грязь от повозок и размытые дорожки, напоминали о недавнем ливне.
   Остановившись у первой развилки, Джинкс вдруг понял, что совершенно не ориентируется в мире однообразных надгробий.
   - Мистер, вам назначено? Или вы с заказом? - окликнув, обратились к констеблю.
   Джинкс обернулся.
   Придирчивый взгляд молодого человека пристально изучал посетителя Старого кладбища. Недовольно дернув короткими изящными рыжими усиками, подкрученными вверх, служащий повторил свой вопрос, заставив инспектора ответить.
   - Простите, я немного оторопел, - признал тот и, потянувшись к голове, чтобы приподнять шляпу, вспомнил о ее отсутствии. - Я констебль Джинкс Форсберг. И с вашего позволения, хотел бы узнать...
  - Констебль? - недоверчиво перебил его молодой человек. - По-моему вы наглый врун, мистер. И кстати, давно ли вы смотрелись в зеркало?
   Попятившись назад, инспектор стал машинально отряхивать уже давно пришедшую в негодность одежду.
  - Шли бы вы, мистер, от греха подальше, - поморщившись, посоветовал ему служащий кладбища, и с сочувствием добавил: - А то, неравен час, покличу полицменов, и уж они-то быстро опробуют на вас свои новые дубинки.
   Как по мановению ветра за спиной Джинкса выросли двое рослых детин, с такими мрачными выражениями лиц, что в пору было самому лечь в гроб и, затаив дыхание, притвориться покойником.
   Пытаясь сопротивляться и цепляясь за металлические прутья ворот, констебль так и не смог убедить неразговорчивых стражей, которым, скорее всего, было абсолютно без разницы какого сословия и звания их клиент. Вытолкнув его прочь, они погрозили вслед кулаками, заодно кинув пару грозных предупреждений.
   За спиной раздался глухой стук колес и лошадиное ржание. Нащупав за пазухой пистолет, Джинкс, растерявшись, уже приготовился стрелять. В тот миг ему показалось, что время ушло и им не удалось опередить Шрама, но женский визг и напуганный взгляд возницы, заставил констебля остановиться и взять себя в руки.
   Вместо запряженных коней, в повозке дыбясь и изрыгая пламя, стояли неведомые существа схожие внешним видом с мифическими химерами. Девушка, что издала истошный вопль, оказалась мерзкой старухой, выставившей вперед длинный костлявый палец. Наваждение привиделось констеблю лишь на миг, но этой малости ему хватило, чтобы кинутся прочь от повозки.
   Теперешний Прентвиль стал для Джинкса чужим и враждебным. Приветливые и почтительные взгляды - колкими, словно лицо констебля было уродливым, а его внешний вид вызвал омерзение.
   - Куда прешь! Пошел прочь, червь!
   Привычный мир был хуже владений Кроноса, где, по словам служителей церкви, томились грешные души. Мистер Форсберг им больше не верил. Отныне у него была другая правда. И отличалась она кардинально, как отражение в кривом зеркале. И сейчас это самое зеркало показывало констеблю истинную человеческую сущность горожан. Люди представали перед служителем закона искаженными изображениями - уродливые, гнусные твари, которые насмехались над загнанным в угол человеком.
   Дома сжались, и раскинули в стороны свои длинные щупальца, дороги запутавшись клубком, вели прямиком в сточные канавы, - венчала весь этот ужас, двуглавая горгулья, неустанно следившая за констеблем с крыши собора.
   Оступившись, Джинкс упал, уткнувшись в огромную зеркальную лужу. Отражение города, притулившееся среди булыжных мостовых, заставило его опомниться. Там в мутном отображении мира все было как прежде. Люди прогуливались вдоль дорог, кэбы останавливались перед состоятельными горожанами, а дома не взирали по сторонам пустыми квадратами буркал.
   - Наваждение! Наваждение и ничего больше! - задыхаясь от усталости, прошептал констебль, чувствуя, как крупные капли пота стекают со лба.
   Зажмурившись, он постарался восстановить дыхание и прислушаться к биению собственного сердца.
   Привычные звуки заполнили окружающий мир. Больше не было слышно надменного хохота и звериного завывания, только стук каблуков и едва различимая размеренная речь местных аристократов.
   Открыв глаза, Джинкс с удивлением заметил в отражение собственное лицо - невероятно бледное и исхудавшее за последний день. Всеединый, сколько же он длился? Неделю? Месяц? Год? А может быть гораздо дольше?!
   Встав с колен, констебль покосился на высокие пики забора, за которым начиналось кладбище. Среди тенистых дубов, едва угадывались фрагменты некогда массивных и величественных надгробий, давно разрушенные беспощадным временем.
   Слуги демонов не пускали его, пытаясь помешать?!
   Не тут-то было!
   Легко перемахнув через ограду, Джинкс едва не выронил пистолет, но к счастью вовремя подхватил его, практически на лету.
   Нужно торопиться! Сколь долго Ру-ру сможет задержать Шрама, перед тем как тот, сообразит, что к чему? И тогда обязательно попытается поскорее добраться до кладбища, не упустив свою жертву.
  Инспектор размышлял мгновенно. И интуиция подсказывала ему - времени практически не осталось.
   Выбравшись на тенистую аллею, констебль едва не выдал себя, наткнувшись на очередного стража. Тощий и длинный, словно жердь, тот стоял у каменного надгробия и, поигрывая дубинкой, бессмысленно взирал куда-то вдаль.
   Затаив дыхание, Джинкс практически дополз до соседнего дерева, когда под ногой предательски чиркнул камень и, отлетев в сторону, глухо ударился о постамент.
   Страж замер. Прислушался, более внимательно посмотрел по сторонам, сделал несколько шагов к соседнему надгробию и, оказавшись в опасной близости от констебля, снова застыл на месте. Джинкс ощущал его тяжелое дыхание и отвратительный запах бурбона вперемешку с луком. Толстый каблук стража едва не вдавил руку констебля в травянистую поверхность.
   Инспектор ждал.
   Постукивая по каменным граням могил, страж несколько раз пристально вглядывался в туман, медленно стелящийся по земле. Наконец он несколько раз досадливо ударил по камню и, повернувшись, направился обратно к своему посту.
   Проводив его взглядом, Джинкс позволил себе расслабиться и жадно втянул ноздрями морозный воздух.
   Оказавшись у широкой дорожки, констебль привстал и продолжил путь на четвереньках. Только вот беда - в этом огромном царстве земного умиротворения он был как слепой котенок, не зная ни дороги, ни маломальского ориентира.
   Углубившись в старую часть кладбища, Джинкс едва не свалился в свеже вырытую могилу. От столь дурного знака его спас сам рок. Прямо возле холма, где возвышались пирамидальные колонны древних захоронений, он заметил едва уловимое движение. Человек или животное двигалось так стремительно, что инспектор, насторожившись, в очередной раз потянулся к пистолету. Кто знает, какие ловушки могут ждать его впереди, когда покровителю Шрама известен каждый его шаг?!
   Тень промелькнула совсем рядом и сразу исчезла. Констебль короткими перебежками последовал за ней. Неизвестность пугала и завораживала одновременно, заставляя его все глубже и глубже погружаться в губительный омут.
   Внезапно, скрывшись за очередным надгробием, тень исчезла. Но на смену ей пришел равномерный звук вгрызающейся в землю лопаты. Такой простой, и в то же время неестественный.
   Даже со спины Джинск без труда узнал могильщика, которого он повстречал на кладбище в день Порока.
   Легко отбрасывая тяжелую сырую землю, старик был настолько увлечен работой, что совершенно не заметил приближение инспектора.
   - Ты долго добирался, - не переставая копать, внезапно произнес могильщик.
   Джинкс оторопел. Только стоило ли удивляться подобной прозорливости или нет - констебль не знал. Обессилено опустившись на каменный остов и устало свесив руки, он ответил:
   - Теперь я верю. Но от этого мне не легче.
   - Разве я сказал, что будет легко или обещал менее тернистый путь?! - удивился старик.
   - Но если бы я знал, что это совершили ...
   Старик покосился на гостя - на испещренном морщинами лице сияла улыбка.
   - Разве ты бы отступил? Разве смог остаться безучастным?
  - Нет, но смогу ли ... под силу противостоять... - задумчиво подбирая слова, Джинкс так и не смог выразить свои мысли. К счастью, могильщик понимал его с полуслова и не желал слышать подробные объяснения.
   - Вот видишь - опять сомнения. Ты проделал долгий путь... И докопавшись до истины решил остановиться в шаге от конечной цели. В чем же смысл, ввязываться в подобную авантюру?
   - Неужели можно призвать к ответу бессмертных?
   - Закон для всех един и установлен с целью соблюдать его, а не нарушать. И хотя исполнители разняться - мир без постулатов рухнет, и превратиться в хаос. - Старик остановился и, облокотившись на лопату, внимательно уставился на констебля.
   - Где ты обронил свою решимость?
   - Я хотел сказать: не мне тягаться с демонами и ...
   Старик усмехнулся:
  - Не тебе?! Вздор! На кого ты хочешь переложить этот неподъемный груз ответственности. Уж, не на меня ли?!
   Джинкс воспринял слова могильщика не иначе как шутку. Возможно, этот старик и был прозорливее любого из жителей Прентвиля, и мог с легкостью ответить на любой злободневный вопрос, но порой констеблю чудилось, что с ним говорит не провидец, а обычный пациент 'Безнадеги', возомнивший себя не пойми кем.
   - Попробуй, - протянув свое орудие инспектору, могильщик, шаркая ногами, отошел в сторону и стал наблюдать.
   - Почему бы нет...
   Поплевав на руки, Джинкс не стал спорить и, воткнул лопату в податливую почву. Продолжив привычное движение, он внезапно ощутил непреодолимое сопротивление - земля, став тяжелее дюжины булыжников, так и не поддалась многочисленным попыткам констебля.
   - Вот видишь, - подытожил старик.
   - В чем же подвох? - отставив лопату в сторону, спросил инспектор.
   Могильщик только цыкнул.
  - Никакого подвоха нет. Просто землю я копаю лучше, чем распутываю сложные нити заговора.
   Забрав у неумелого капальщика свой инструмент, могильщик продолжил работу.
  - И то верно. Только как же мне найти могилу?...
   И вновь старик опередил констебля.
  - Возницу похоронили в западной части кладбища. Вон за теми саркофагами, - провидец указал взглядом на соседнюю ложбину.
  - Так просто? - удивился Джинкс.
   Отложив лопату в сторону, старик с деловым видом осмотрел свою работу и, спрыгнув в могилу, стал мерить ее короткими шагами.
  - Знать цель еще не значит - ее достигнуть, - уклончиво ответил могильщик и, оставив свое занятие, посмотрел на инспектора снизу вверх. - Могу я попросить об одолжении?
   Констебль кивнул.
  - Все что угодно.
  - Там будет человек. Он называет себя Кайотом. Когда ему предстоит умирать, передай ему весточку от его говорящей головы. Передашь?
   Они не прощались. Отойдя от могилы, констебль повернулся и спросил:
  - Приятно было с вами пообщаться. Но ответьте... Откуда вам известно так много?
   Старик пожал плечами.
  - Не знаю. Видимо, я слишком давно занимаюсь этим делом.
   Больше не было произнесено ни слова. Работа продолжилась.
   В след служителя закона уставился прозорливый взгляд. Лицо старика изменилось, став похожим на щетинистую кабанью морду, - но инспектор этого уже не видел.
  
  2
  
   На мокрые камни упало четыре куриные косточки, приняв странную форму наконечника стрелы. Из уст Маратани вырвалось едва различимое бурчание - и она повторила ритуал. На этот раз выпал крест, а две косточки поменьше застряли между камней и встали колом. Лицо всевидящей исказилось.
   - Ну что там? - нетерпеливо произнес Ру-ру, постукивая по коленкам.
   - Циц! Не люблю, когда мешают работать! Еще этот дождь, - раздраженно ответила та, смахнув с лица налипшую прядь.
   В очередной раз кости ударились о камень.
   - Ненавижу этого проклятого. Если бы не его удача, мы давно бы пировали. И как только я умудрился упустить его! - сжав зубы, не уставала возмущаться кукла. - Смотри скорее!
  - Я же сказала: не торопи меня!
   Ошпарив Ру-ру неистовым взглядом, всевидящая, нахмурив лоб, продолжила гадание.
   Вскоре в ход пошли карты. Она разложила их небрежно, словно совершала этот обряд в последний раз - карты намокли, и различить выцветшие картинки было практически невозможно.
   - Первый раз такое...
   Маратани выглядела поменьшей мере растерянно. Еще раз, изучив выпавшие карты, она перевела взгляд на Ру-ру и неуверенно произнесла:
   - Он направляется к своему дому.
   - В свою мастерскую? То есть туда, где живет?! - удивление куклы не знало границ. - Но этого не может быть?
   Не найдя, что ответить, всевидящая пожала плечами.
  - Джинкс сказал, что точно слышал, как докторишка проблеял, будто отправил тело Фрита на Старое кладбище. Зачем Шраму совершать такой крюк?
  - Необъяснимо, - согласилась Маратани.
   Собрав свой инвентарь, она небрежно отряхнула юбку, и сделала уверенный шаг в направлении Часовой площади.
   - Постой, ты куда? - остановил ее Ру-ру.
   - К жилищу Шрама, - откликнулась она, присовокупив: - У нас мало времени.
   - А что если карты лгут? Что тогда? Может быть это уловка?!
   Ру-ру схватил ее за юбку и словно ребенок желающий заполучить от родительницы подарок, потянул ее на себя.
   Маратани резко одернула шарнирную ручку.
  - Кости, карты, узелки - все говорят об одном. Наш убийца изменил маршрут, и если мы хотим помочь констеблю, а в первую очередь, самим себе - стоит поторопиться!
   Всевидящая говорила убедительно, не давая возможности ни на йоту усомниться в своих словах.
   Без лишних разговоров Ру-ру согласился.
   Дом встретил их угрожающей темнотой, всем своим видом показывая, чтобы непрошеные гости - убирались вон!
   Приблизившись к окну, кукла осторожно заглянула внутрь. Безжизненные поделки бывшего мастера были разбросаны по углам, а оборванные нити символизировали его полное освобождение от своего ненавистного увлечения. Полумрак комнаты нежно обволакивал мастерскую, осторожно скрывая учиненный погром. Ру-ру представил, как опасный зверь мечется в клетке не в силах найти выход. Может быть, так оно и было? Последние дни, Шрам и правда, мало чем походил на нормального человека, больше напоминая загнанного хищника, который готов порвать в клочья любого, ради глупой прихоти хозяина.
   - Он действительно сошел с ума, - прошептала кукла себе под нос. Взгляд скользнул по лестнице и устремился в маленькую комнатку, где обычно ночевал мастер - крохотный лучик света выдал чужое присутствие.
   - Ты не ошиблась... Он там... - не отрываясь от стекла, прошептал Ру-ру.
   Присев на колени, Маратани молча извлекла из сумки странные приспособления похожие на пыточные инструменты инквизиторов. Разложив их у стены дома, она соорудила некое подобие треноги, на которой покачивался круглый маятник, сплетенный из тугой проволоки.
   - Ты что делаешь?
   Спрыгнув с окна Ру-ру едва не разломал странное сооружение.
  - Лучше не мешай, а то разозлюсь, - пригрозила всевидящая. - Или ты хочешь сунуться к убийце с пустыми руками?
   Скривив лицо, кукла не стала спорить.
  Очертив вокруг треноги ровный треугольник и вписав в него круг, Маратани стала рисовать около каждого из острых углов по несколько непонятных символов.
   В доме послышались шаги. В один миг, оказавшись у окна, Ру-ру с жадностью прильнул к самому краю стекла, чтобы никоим образом не выдать себя.
   - Скорее, а то уйдет! - заволновался соглядатай.
   - Не трещи, - рявкнула всевидящая, стерев один из символов. - Будешь отвлекать, до ночи провозимся!
   Ру-ру фыркнул:
  - Можно подумать ты сможешь остановить его своими рисунками. Хватать его надо и все тут! Я сразу предупреждал Заговорщика. Собаке собачья смерть!
   Женщина оставила слова куклы без внимания.
   В окне мелькнула тень. Ру-ру отстранившись, все-таки смог различить худую, слегка сгорбленную фигуру мастера. За долгие годы, что он знал своего создателя и своего же убийцу, Шрам сильно изменился. Глубокие морщины практически до неузнаваемости исказили лицо этого человека. Фигура также претерпела немало изменений: появилась сутулость, руки повисли беспомощными плетьми, а ноги торчали тощей жердью. И только походка осталась неизменной - такая же осторожная, бесшумная, звериная, словно Шрам и впрямь имел в своем роду оборотней.
   Все долгие двадцать лет, пока мастер трудился над своей коллекцией, кукла безмолвно наблюдала за ним, вынашивая план мести. Иногда Шрам вздрагивал, косился на нарисованные лица и, откладывая работу, долго сидел неподвижно, вглядываясь в тлеющие поленья. Ру-ру несколько раз пытался двигаться, один раз даже спрыгнул с полки, но мастер поставил куклу на место. Так продолжалось до тех пор, пока не появился Заговорщик...
   - Что он делает?! - нарушив воспоминания куклы, шепотом спросила Маратани.
   - Он пошел наверх, - осторожно ответил Ру-ру. - Нет, погоди, спускается вниз. Или нет, наверх. Наклонился, что-то подбирает, складывает в кучу. Эх, ничего не видно.
   - Что именно.
   - Если бы я знал. Окошко слишком маленькое, в мастерской совсем нет света.
  - Посмотри в другое.
   Ру-ру ловко зацепившись за выступ на фасаде, оказался у второго окна.
   Несколько секунд кукла молчала, а затем едва не разразилась криком.
  - Что? Что там? - не выдержала всевидящая.
  - Он их кидает в кучу. Он хочет их уничтожить, слышишь?! Уничтожить! Сжечь! Все до единой!
  - Кого?!
  - Кукол! - мрачно пояснил Ру-ру.
  
   Шрам не торопился. Он привык подходить к любой работе с излишней тщательностью и избирательностью, невзирая ни на какие обстоятельства. Гнев хозяина также был не в счет.
   Складывая свои деревянные жертвы ровно, одна на другую, мастер невольно всматривался в потускневшую краску рисованных лиц. Долгий труд двух последних десятилетий готовился в один миг исчезнуть в огне, оставив вместо воспоминания лишь пепел бесполезного времени.
   Хозяин уверил Шрама, что в огне он найдет поддержку и понимание. Что именно он имел в виду? - убийца не догадывался, но перечить не стал и делал все, как ему велели. Пока он не исполнит свое предназначение, демон вряд ли произнесет лживое слово. Потом. Но не сейчас!
   Нити рвались с протяжным звоном, напомнившим Шраму человеческие стоны. Привязанные к полкам и вешалкам куклы, будто живые, умоляли оставить их в покое, отсрочить казнь - продлить долгий век болтания на тонких веревках. Только подобные мольбы были мастеру совсем неинтересны.
   Накидав под игрушечные поленья стружки и шелухи, убийца навсегда прощался с прошлым. Больше его ничего не связывало со вчерашними неудачами. Он наконец-таки разорвал привычную связь со своим проклятьем.
   Огонь разгорался медленно, как бы нехотя, осторожно касаясь деревянных поделок. Попятившись назад будто краб, Шрам ощутил за спиной угол. Деваться было некуда. В миг невероятной эйфории, он совсем позабыл о собственной безопасности.
   Полумрак мастерской спрятал убийцу от его жертв и крохотное пламя, не могло справиться с черной завесой.
   Разгораясь, костер становился все мощнее, жарче. И яркий свет уже не имел достойного противника. Тьма отступала, отдавая на растерзания свету одинокую человеческую фигуру.
   Огненные тени, играя на каменном лице Шрама, пытались дотянуться до бренного тела, погрузив его в адское горнило. Но мастер в отличие от своих детищ был не досягаем.
   Сквозь легкое потрескивание отчетливо доносились сотни голосов, просивших пощадить, избавив их от напрасных страданий. Но Шрам, и сейчас, оставался равнодушен. Он не верил самому себе. За долгие годы в 'Безнадеге', его научили отличать - мираж и реальность. Голоса относились скорее к первому, чем ко второму. Как там говорили доктора: больное воображение, ностальгические проявления, воссоздание старых воспоминаний, а скорее всего - просто наваждение.
   Пламя подкралось совсем близко, обдав мастера жаром. Убийца недовольно хмыкнул. Обычный огонь. Никакого чуда! Никакого озарения! Неужели хозяин отвернулся от него раньше положенного?!
   Только сейчас Шрам осознал, что уже не в силах выбраться из огненного круга. Дернувшись в сторону, он замер. Тупик. Огонь отрезал его от выхода, и деваться ему просто некуда.
   Тем временем языки пламени подбирались ближе, заставляя убийцу изо всех вжаться в стену. Треск костра стал громче, а стенания игрушек превратились в ликование - они-то уж точно не выпустят своего убийцу из хищных лапищ пламени. Шрам почувствовал легкое касание жара, словно сама Гестия поцеловала его в щеку, окрестив на вечное страдание в царствие ее отца Кроноса.
   Мерцание искр изменилось, став вместо оранжево-красного серо-синим. И дело тут было совсем не в странной игре цвета. Тепло исчезло, и в лицо ударила морозная свежесть. Шрам стоял, заворожено взирая вглубь лилового огня. Его игрушки, приобретя уродский оскал и блеск алых глаз - оживали.
   Шарнирные ручки потягивались, будто пробуждаясь от долгого сна. Яркий ореол эфемерного огня окружал каждую куклу, непроницаемым щитом. Детища тянулись к своему создателю как к чему-то сокровенному - именно от него сейчас зависело их пребывания в мире смертных. Шрам чувствовал каждой частичкой своего тела невидимую связь с этими уродцами. Хозяин не ошибся, подарив ему несколько сотен верных слуг.
   Запрокинув голову, мастер расхохотался. Судьба преподнесла ему очередной подарок, сохранив смысл в его долгой и кропотливой работе.
   Куклы выстроились в ряд, и преданно глядя на мастера, ждали команды. Шрам знал - они готовы на все. Их не отягощают человеческие сомнения и слабости, им чужды подобные глупости, лишь осложняющие жизнь.
   Ледяное пламя, подрагивая над головами деревянных воинов, отразилось в глазах Шрама. Он не стал медлить. Хозяин не даст ему лишнего времени.
  
   Когда пламя, мелькнув в окне, стало разгораться, Ру-ру не мог поверить своим глазам. Только истинный безумец мог сжечь плоды многолетнего труда, не проронив скупой слезы. Шрам выглядел растерянно, но его рука не дрогнула, и огонь быстро вырос, достигнув высокого потолка.
   Ру-ру не выдержал. Спрыгнув с окна, он украдкой наблюдал за тем, как яркие тени отражаются в узкой прорехе дома.
   - Он - настоящий безумец! - дрожащим голосом рявкнула кукла.
   - На то воля Кроноса, - закончив последний рисунок, ответила Маратани.
   - Я не хочу на это смотреть, - понимая, что ему придется вернуться на наблюдательный пост, отстранился Ру-ру.
   - Он не должен покинуть порог дома. - Всевидящая указала на дверь, которую кукла уже подперла округлой распоркой.
   В окне мелькнул странный отблеск, совсем не похожий на огонь.
   Маратани не стала тянуть. Сложив руки на коленях, она закрыла глаза и начала тревожно повторять одну и ту же фразу на языке предков. Кукла не знала это языка, но та интонация, с которой всевидящая произносила звонкие слова, говорило о том, что она посылает на голову мастера не одну сотню невообразимых проклятий.
   - Скорее, - пролепетал Ру-ру.
   За окном происходило неведомое: огонь не уничтожил творения безумца, а наоборот, вдохнул в них жизнь.
   Когда последние слова сорвались с губ всевидящей, стены дома заходили ходуном и рассыпались, оглушив случайных прохожих. Будто сотни каменоломов разом ударили кирками по неуступчивому камню.
   Ру-ру успел заметить янтарное кольцо, которое опоясало периметр мастерской.
   Синее пламя вырвалось наружу, а вместе с ним вырвалась и адская армия Шрама. Мастер упивался превосходством, едва не захлебываясь от ощущения собственной власти.
   Ру-ру пытался остановить уродские поделки, но те проскальзывали мимо, растекаясь огненной рекой.
   Маратани, с ужасном наблюдала за слиянием человеческих тел с обугленными игрушками проклятого мастера. Прижимаясь к земле, кукольные фигуры больше напоминали смертоносных скорпионов, которые своими жалами вгрызались в беззащитных граждан Прентвиля.
   Выгибаясь дугой и корчась от внезапной боли, люди не замечали тех, кто завладевал их телом и разумом.
   Последним, руины дома покинул Шрам. Горделиво осмотрев свою армию, он торжественно всплеснул руками. Всего за пару секунд мастер возвысился из ссохшегося и крючковатого старика в высокого и уверенного командира, готового в любой миг ринуться в бой.
   Цепкая рука мастера вцепилась в горло всевидящей - заиграв скулами, он сдвинул бесцветные брови, пытаясь различить в глазах обреченной жертвы нарастающий страх.
   - Как ты мне надоела, - прошипел он. - Зоркая гадина!
   Ру-ру приблизился к мастеру, но так и замер на месте. Несколько адептов Шрама накинулись на своего собрата, прижав его к земле.
   Маратани вздрогнула и осела, прижимая руки к груди, откуда бил фонтан крови. Слизнув с лезвия алые капли, мастер завыл, посылая хозяину звучную благодарность.
   - Клянусь Кроносом, тебе недолго осталось осквернять этот мир! - прорычала прикованная к земле кукла.
   В ответ Шрам показал ему окровавленные зубы и наградил желчной улыбкой.
  
  3
  
   Очнувшись в душном и тесном месте, Рундо едва сумел дотянуться до узкого ворота и, дернув его, оторвал несколько пуговиц. Но дышать легче не стало. Попытался вытянуть руку - но уперся в стену. По бокам оказалось такое же препятствие, сильно давящее на плечи.
   Стиснув зубы, Кайот надавил на преграду ладонями. Напряг мышцы. Вложил все силы. Но крышка не поддалась.
   Попытался еще.
   Еще...
   Последняя попытка забрала у него оставшуюся решимость. Глава Отрешенных сдался.
   Крикнул. Взмолился. Застонал.
   Глухой звук так и осталось внутри узкой коробки, в которую его запихнул этот вонючий могильщик.
   Рундо ударил и, невзирая на боль, повторил попытку, но за отсутствием места, выпад получился слабым. И лишь теперь Кайот поймал себя на жуткой по своей природе мысли - его запихнули ни в коробку или погреб, а в самый настоящий гроб. Само осознание безысходности заставило пленника застонать, впившись ногтями в шершавую поверхность.
   - Милосердный Кронос! - взмолился Рундо, но так и не смог продолжить молитву. К горлу подступил удушливый ком.
   Отчаянно хватая ртом воздух, он никак не мог надышаться. Несколько раз терял сознание, затем приходи в себя, и вновь попадал в беспамятство.
   Следующее пробуждение Кайота выдалось внезапным, словно его окатили ледяной водой. Щурясь, он с легкостью втянул морозный воздух и от подобных щедрот зашелся в приступе кашля.
   Все выходило так, как пророчил его тайный покровитель.
  
  4
  
   Получив письмо от констебля, Люси долгое время находилась в тревожном замешательстве. Неужели он жив?! И это не глупый розыгрыш?!
   Посыльный выглядел достаточно серьезным и, заметив недоверчивый взгляд молодой мисс, низко поклонился и уверил, что письмо передал ему именно инспектор Форсберг и никто иной.
   На глазах Люси возникли слезы радости, и она кинулась на шею к явителю доброй вести. А затем начались бесконечные расспросы: что и как? Да каково самочувствие констебля?
   Переминаясь с ноги на ногу, мальчуган выдавал скупую информацию: мол, увидел констебля совершенно случайно, выглядел тот вполне достойно, (о разорванном наряде инспектора, Тим тактично умолчал), и очень сильно торопился по неотложным делам.
   Люси предложила посыльному чая, на что мальчуган, замотал головой, попятившись к выходу.
   Оставшись одна, девушка присела на бархатный пуф и наконец-то смогла подробно изучить письмо констебля. А писал он следующее:
   ' ...дорогая мисс Девишь, рад сообщить вам, что мое странное злоключение, чудесным образом позволило мне выжить. Но сейчас не время рассказывать об этом. Сейчас дела обстоят куда серьезнее. Не бойтесь, а главное знайте - я не допущу в вашу сторону никаких неприятностей...
   Я буду ждать вас на Старом кладбище. Возьмите случайный кэб, только выбирайте объездной путь, тот, что идет вдалеке от Часовой улицы. Подробности расскажу при встрече. Простите, что повторюсь - ничего не бойтесь, я ваш талисман уберегающий вас от дурного...'
   В конце послания была приписка - Навечно ваш Д.Ф. - и две жирные кляксы, подтверждающие спешность написанных строк.
   Раздумывала Люси недолго. Помяв в руке послание, она ни капли не сомневаясь, схватила темную шаль и выскользнула на улицу.
  
  5
  
   Стремительное появление констебля произвело на Тима неизгладимое впечатление. Внезапно возникнув среди домов как гром среди ясного неба, он едва не растолкал благородных сэров, которые неспешно прогуливались возле недорогих магазинчиков.
   Взгляд инспектора был более чем тревоженный: всегда сдержанный и немного вальяжный, сейчас он совершенно не походил на самого себя.
   Быстро извинившись перед чопорными горожанами, которых он небрежно задел плечом, констебль не стал слушать направленные в его сторону возмущения. Достигнув конца улицы, инспектор остановился, затравленно оглядываясь по сторонам. Именно здесь, коварная судьба и свела его со старым знакомым.
   Тим весь день чувствовал себя неважно - у него-то кружилась голова, то нещадно мутило. Первый господин, подставивший на стойку дорогущую туфлю, заставил мальчугана поморщиться и едва не разразиться продолжительным чихом - что надо заметить было совершенно недопустимо.
   Зажав нос рукой, Тим попытался поскорее избавиться от странного недуга. Но не успел. Неведомо откуда понесло кислой капустой. Подняв взгляд на мистера, чистильщик не обнаружил на старом морщинистом лице никаких эмоций. Подкрутив длинный изогнутый к верху ус, господин терпеливо ждал, когда мальчуган начнет свою работу. Сделав первое движение щеткой, Тим схватившись за рот из которого наружу рвалась утренняя пища, кинулся прочь.
   Словно крыса, покидающая тонущий корабль, чистильщик покидал свое привычное место работы, осознавая, что сегодня навсегда потерял пару-тройку постоянных клиентов. Невосполнимая утрата! Хозяин Тима наверняка выпорет его сухой розгой...
   Именно в этот миг Тим и столкнулся с констеблем. Совершенно не обращая внимания на свою изодранную одежду, инспектор схватил мальчугана за плечи, и стремительно написав на рваном листе какие-то слова, сунул в руку три суона.
   В глубине души, Тим незамедлительно возблагодарил свою незадачливую судьбу, и преподнесенный ей сюрприз. Теперь он мог за не хлопотную работу, рассчитаться за сегодняшний день, избежав серьезного наказания.
   Запомнив адресат, мальчуган кинулся коротким путем, желая скорее исполнить ответственное поручение.
   Дождь застал его возле Ленивого моста. Когда первые капли воды отразились на ровной глади, Тим второй раз за день ощутил легкое недомогание. Опершись на перила, мальчик испытал сильное головокружение и едва не плюхнулся в воду. Присев на край моста, он попытался прийти в себя, но чувство волнения только усилилось. В глазах стало двоиться. Хлесткий дождь уже не так беспокоил посыльного - ему на смену приходили все новые и новые недуги. Тяжело дыша и наблюдая исподлобья, как мелькают случайные прохожие, совершенно не замечая его страданий, Тим внезапно провалился в тишину.
   Капли били бесшумно, не тревожа своим монотонным звуком. Приподняв тяжелую голову, мальчуган осознал, что лежит на мосту совершенно один.
   Дождь усилился. Голова наполнилась противным дребезжащим звуком. Тим попытался сделать шаг, но слабость в ногах оказалась сильнее желания убраться отсюда поскорее. Повалившись на колени, посыльный сейчас больше напоминал побитого жизнью бродягу, способного только протянуть трясущуюся руку, чтобы получить случайную монету.
   В голове возникла, и твердо поселилась, ужасная мысль о смертельной болезни вроде чахотки или желтой лихорадки, отчего Тима затрясло еще сильнее.
   В этот момент, мир, хвала Всеединому, вновь наполнился привычными звуками. И первым, что услышал посыльный, приближающие уверенные шаги. Белые круги перед глазами приобрели правильные очертания человеческого контура.
   Подойдя почти вплотную, незнакомец остановился и выставил вперед добротную лакированную туфлю - словно желая, чтобы чистильщик исполнил свою нехитрую работу.
   - Мистер я ...простите я... мне... трудно...боль...
   Тим так и не смог описать словами свои страдания, но оказалось незнакомец и без этого мычания, был осведомлен о его состоянии.
   - Вставай, - в приказном порядке потребовал господин.
   - Но я... мне ... плохо...
   - Вставай, - настойчиво повторил незнакомец.
   В ответ Тим хотел что-то возразить, но вместо этого уверенно поднял голову и устраивался на человека. Недуг растворился призрачным туманом, который частенько окутывал Прентвиль после проливного ливня.
   Не доверяя собственному телу, мальчик осторожно оперся на руку и медленно поднялся.
   Господин одобрительно кивнул. Волосы его блеснули в лучах редкого солнечного света, случайно выглянувшего из-за туч. Сначала Тим решил, что ему померещилось, но лишенная цвета шевелюра была белее январского снега.
   Брезгливо осмотрев сорванца, господин сделал шаг назад и, блеснув яркими, бледно-голубыми очами, произнес:
   - Давай письмо.
   Тим состроил удивленную мину.
   - Не корчись, сопляк. Я не люблю разглагольствовать!
   Под левой лопаткой кольнуло, и мальчик испуганно выронил свой ценный скарб. Боязнь новых приступов боли оказался сильнее данного констеблю обещания.
   Протянув вперед руку в изящной кожаной перчатке, господин щелкнул пальцами, и рука Тима сама потянулась во внутренний карман.
   Письмо мгновенно очутилось у незнакомца.
   Распечатав послание, господин молниеносно пробежался глазами по неровным строчкам. Письмо исчезло в кулаке.
   - Очень своевременно, - сам себе буркнул под нос незнакомец. На лице возникла улыбка. Нет, скорее не улыбка, а выражение жадного нетерпеливого любопытства.
   Воспользовавшись секундным замешательством, чистильщик решил улизнуть. Не удалось. Вместо спасительного бегства, сделав несколько шагов, он наткнулся на невидимую стену.
   - Гадкий таракашка, куда же ты?
   Неведомая сила одернула Тима и он, повалившись на спину, вылупился на незнакомца испуганными глазами.
  - Куда направился этот проныра?!
  - Пустите, мистер. Я ничего не сделал. Я под защитой полиции, - закрыв глаза, выпалил малец.
  - Безусловно.
   В руках беловолосого чудесным образом (Тим мог поклясться, что листок возник из ниоткуда) появилось новое послание.
   - Держи, передашь этой куколке, - слишком уж вульгарно и пренебрежительно высказался незнакомец.
   Мельком Тим успел заметить, что новое послание имеет такой же тревожный почерк как у инспектора.
   - И не смей болтать своим змеиным языком. Понял, сопля?!
   Пытаясь что-нибудь возразить, горе-посыльный открыл было рот - откуда вырвалось нечто длинные и липкое. Закрыв лицо руками, Тим уткнулся в колени. Безумный страх крепко сковал детское тело. В голове закружила череда безумных предположений.
   - Я думаю, ты не будешь глупить.
   В перчатке незнакомца виднелось новое послание.
   Дрожащий рукой Тим принял бумагу, продолжая держать вторую ладонь у рта.
   Водрузив шелковый цилиндр с крепом на голову, незнакомец в очередной раз щелкнул пальцами, и собрался было уходить, когда его левый глаз нервно дернулся. Рука машинально коснулась щеки и провалилась под кожу. Идеальная поверхность рассыпалась под тяжестью кожаной перчатки. Растекаясь в стороны, будто песок, лицо беловолосого изменилось, став похожим на уродскую маску.
   Стараясь не смотреть на странные метаморфозы, Тим все-таки пересилил собственный страх, навсегда сохранив в памяти рассыпающийся лик незнакомца.
   Сквозь остатки провалившегося носа и пустых глазниц проступил идеально белый контур черепа. Беловолосый рылся в собственном лице, раскидывая в стороны желтые песчинки собственного образа.
   Сильнее прижимая к себе сокровенное послание, Тим дал себе слова, что пока господин не исчезнет, он ни за что на свете не откроет глаза.
   Через секунду все прекратилось. Потерявший свое лицо незнакомец растворился в сумраке, а чистильщик - долго сидел на корточках не в силах пошевелиться.
   Когда Тим достиг дома адресата, он, наконец осознал, что все еще находится под влиянием жуткого господина. Всесильный силуэт незнакомца, словно нависал над ним зловещей тенью, скользя по сточным канавам и стенам домов. Длинная когтистая лапа тянулась за мальчуганом всю дорогу, и он был не в силах от нее улизнуть.
   Легкие объятия взволнованной девушки не избавили Тима от тревоги - безликий господин и сейчас продолжал наблюдать за ним. Мысль, что он совершает обман, заставила мальчика перебороть страх и облегчить душу. Однако вместо слов наружу вырвалось нечленораздельное мычание, которого девушка даже не заметила. Зато в тот же миг за ее плечами в зеркале отразился злой оскал незнакомца.
   Когда Тим выскочил на улицу - небывалый ужас еще долго гнал его по безликим переулкам города.
  
  14 глава - Умиротворение враг живого.
  
   Раньше Джинкс относился к некрополям с должной долей отвращения и любое упоминание о иной, загробной жизни, вызвало у него панический ужас, который он так умело скрывал от окружающих. Немые холодные надгробия казались констеблю человеческими костями, которые острыми гранями торчали из земли в знак назидания глупым потомкам. И посмертные эпитафии и четверостишья были единственным напоминанием о давно почивших в мире горожанине.
   Теперь, Джинкс явственно осознал, что совсем ничего не знает о местах погребения.
   Старое кладбище занимало площадь едва ли меньшую, чем сам Прентвиль. А если считать число могил, то оказывалось, что живые горожане в разы уступали своим предшественникам, которые уже давно не вмешивались в дела потомков.
   Остановившись у заросшего травой, проржавевшего ажурного бордюра разделявшего кладбище на временные отрезки, Джинкс огляделся.
   Звенящая тишина, усыпившая вокруг все живое, родила в душе инспектора непреодолимую тревогу.
   Прикоснувшись к древнему, изъеденному бесконечными годами надгробию, он ощутил на кончиках пальцев легкое покалывание. Могильники все еще хранили в себе не только сакральную тайну, но и необычайную скорбь, витающую над округой. Перешагнув через ограду, констебль очутился в ином измеренье. Безвременье. Здесь, вечность была не простым словом, а чем-то незыблемым, словно непререкаемый закон звука!
   Судьбы, трагедии, несчастья - все связалось в один большой узел. Совсем молодая и совсем старая, внезапно оборвавшаяся и вымученная после бесконечной болезни - смерть на любой вкус.
   Не чувствуя ни отвращения, ни страха, констебль несколько раз отгонял от себя навязчивую мысль, что его усыпило невероятное спокойствие и умиротворение.
   Внезапно мир ожил. Шум огромных тенистых вязов и дубов нарушил застывшие секунды, и время, зевнув и потянувшись, вновь стало нести тяжелую лямку. Где-то среди массивных саркофагов, в которых стали хоронить в эпоху великих болезней, зашевелились кусты, и среди листвы мелькнула рыжая шерсть. Джинкс присмотрелся и не поверил своим глазам. Как лиса могла забрести в здешнее царство вечного покоя?
   - Дурной знак, мистер вы-все-таки-прозрели, - раздался из глубины джунглей голос могильщика.
   Констебль не удивился. Лишь нервно дернул бровью и безразлично уставился на худую, костлявую фигуру, возникшую среди покосившихся надгробий.
  - Чем же плоха лиса на погосте?
  - Люди за тихим морем считают этого животного - оборотнем. Тем более, когда оно появляется в таком месте.
   Дернув объеденными блохами ушами, лиса осторожно подошла к одной из треснутых плит и с интересом посмотрела на говоривших.
   - Мы вторглись на ее территорию? - догадался констебль.
   - Здесь, он не единственный хозяин, - не согласился мистер Лизри, толи, забыв прибавить свою коронную присказку, толи, специально опустив ее.
   Присев, могильщик едва заметным движением подозвал лису, которая покорно приблизилась и, подставив голову, позволила себя погладить.
   Джунгли, опутавшие надгробные плиты извилистым плющом зашевелились, пряча между густых крон прохладный ветерок.
   - Я же предупреждал вас - не беспокойте их. Им уже давно нет дела до наших невзгод.
   Джинкс нахмурил брови.
  - Я оказался здесь не по своей прихоти.
   Приблизившись к констеблю, мистер Лизри задумчиво почесав затылок, кивнул, словно прочитал его мысли.
  - Да, скверные дела, скверные...
   Странное перешептывание сопровождало их всю дорогу. Среди древних надгробий не чувствовалось и капли привычной чопорности, мир являлся предельно простой формулой - рождение, жизнь, смерть и скромная гранитная плита венчающая земное мытарство.
   - Раньше люди относились к погребению куда проще. Они не создавали культа и не сооружали невероятных мавзолеев, кичась своим превосходством и пытаясь выделиться среди простых смертных, - внезапно начал рассказывать могильщик.
   - Разве это на что-то влияет? - нервно оглядываясь, отвлеченно спросил констебль.
   Замедлив шаг, Лизри неожиданно встал как вкопанный.
   - Так у нас ничего не получиться, мистер схожу-с-ума-от-собственных-мыслей.
   Непонимающий взгляд констебля вынудил могильщика продолжить:
  - Если вы хотите помочь вашей знакомой и уберечь город от несчастья, вам необходимо отвлечься. Иначе пустая затея!
   Не веря своим ушам, инспектор едва сдержался, чтобы не послать своего проводника ко всем праотцам. Слова хозяина кладбища виделись ему ловушкой. Мог ли он доверять этому странному типу? Ответ для Джинкса был слишком очевиден.
   - У меня очень мало времени, на подобную чушь!
   Дернувшись, констебль почувствовал, как костлявая рука могильщика остановила его, сжав крепкими тисками.
   - Отпусти!
   - Не сейчас.
   - Я не предрасположен для разговора!
   Констебль вырвался и сделал несколько быстрых шагов в сторону, когда слова могильщика догнали его, хлестнув по спине, не хуже заправского кнута.
  - Я ведаю, что вы ищите, мистер Форсберг. И мне известно: кто идет по вашему следу! - интонация была не вопросительной, а утвердительной. Он знал все от начала до конца, в этом не было никакого сомнения.
   - О чем вы...
   - Чш... - вместо ответа цыкнул Лизри.
   Настороженно вжав голову в шею и прислушавшись к случайным звукам, хозяин кладбища вкрадчиво произнес:
   - Он еще далеко, но наша встреча неизбежна...
   - Неужели вы так радеете за судьбу Прентвиля? - недоверчиво поинтересовался Джинкс.
  - Если вам будет так угодно, то да, - быстро согласился мистер Лизри. - Искать другую причину будет слишком утомительно, а главное бессмысленно.
   Грустная улыбка только на миг озарила лицо инспектора.
  - Стало быть: просто поверить?!
   Подобный выбор уже давно стал основным девизом констебля: иная альтернатива была неприемлема. Однако сейчас от простого, и в тоже время, сложного решения, зависела не только жизнь самого инспектора, но и жизнь Люси.
   Рассуждая о случайных встречах, которые поджидали его на Старом кладбище, Джинкс представлял себя частью какого-то удивительного, невероятного сна. И чем сильнее он верил в неотвратимость событий, тем сильнее его затягивало в водоворот происходящего.
   Отмахнувшись от тягостных мыслей как от навязчивого тумана, констебль только сейчас заметил, что они с могильщиком пересекли очередную временную преграду.
   Церемонность и сдержанность тех, кто почил с миром в эпоху болезней, сменились изяществом и масштабностью эпохи Просвещения.
   - В ту пору люди жили куда беззаботнее, всерьез не раздумывая о страхе смерти и не обременяя себя нудными рассуждениями о скоротечности времени, - с налетом задумчивости произнес Лизри.
   Констебль спросил, но не сразу:
  - Разве от этого изменилась их участь?
   Смахнув с массивного саркофага пыль, Лизри обернулся и пояснил:
   - Внутренняя готовность человека вступить в новый мир, на новую ступень, имеет огромное значение. В противном случае земные узы не отпустят тебя, заставив затеряться в лабиринте между двух ипостасей. Смотри, я покажу...
   Здесь не пахло мокрой землей, и ничто не отвлекало от самих захоронений. Частички историй, а в некоторых местах целые эпопеи, застывшие на гранитных плитах, звучали не хуже набата.
   Тревожные мысли развеялись сами собой не оставив после себя и следа. Чувствуя поддержку этого мрачного, источающего мерзкий запах человека, Джинкс окончательно понял, что переступил черту, которая перечеркивала всю его прежнее существование. За этой границей жизнь выглядела абсолютной противоположностью. Словно зеркальное отражение его исковерканного, слепого сознания.
   Может быть именно по данной причине из-за дальнего надгробия, возник отнюдь не образ зловещей птицы, а человеческий силуэт, созданный из призрачного фиолетового сгустка. Только не было в этом привидении - игры теней или иного зрительного обмана. Перед констеблем, из ниоткуда, возникла та самая зазеркальная жизнь. Выбравшись из тени, он вновь лицезрел тех, кто выбрал ночь. Потерянные души, не нашедшие другого пути, остались в стенах родного города, перебравшись в квартал вечных мертвецов. Искореженные лица, обожженные платья и изъеденные жуками и червями глаза - они давно потеряли привычные облик. Но даже сейчас Затерявшиеся не утратили прежнего статуса. Манерно прогуливаясь по ровным дорожкам, мертвецы продолжали повторять свое земное предназначение - и не трудно было догадаться, кем они являлись при жизни.
   - Не бойся, пока они слепы и не видят нас, - успокоил констебля, Лизри.
   Джинкс кивнул, с интересом разглядывал безмолвных жителей некрополя. Страха не было совсем, а на смену тревожному волнению пришел живой азарт.
  
  2
  
   Время неумолимо утекало сквозь пальцы, не давая возможности остановиться, поразмыслить, сопоставив все 'за' и 'против'. Длинные, бесцветные волосы свисали вниз, полностью скрыв лицо Гарпия. Обхватив лоб рукой, он напоминал изваяния великого мыслителя, который так и не смог найти ответа на главный жизненный вопрос.
   Внезапно ноздри демона раздулись, втянув в себя затхлый запах заброшенного кабинета. Будто бы очнувшись от навязчивой дремы, он обернулся и огляделся.
   Слегка дернув бровью, Гарпий уставился в пустоту мрачной комнаты. Огромные тени шкафов и массивного стола, выжидающе взирали на своего повелителя. За окном, сквозь портьеру пробился скромный лучик луны, которая, заметив взгляд надзирателя, тут же спряталась за рваными лоскутами облаков.
   Не ощущая в себе и толики былой силы, демон понимал, что другого шанса у него не будет. Слишком многое поставлено на кон и, к сожалению, слишком многое зависит от простого смертного. Гарпий закрыл глаза и мысленно постарался дотянуться до потока силы, установив со Шрамом незримую связь.
   Пятая неудачная попытка, заставила демона окончательно сдаться. Зло хлопнув ладонями по резным ручкам кресла, он вскочил со своего места и, оказавшись у окна, дернул занавес. Раздался треск и лунный свет озарил мрачное лицо Гарпия. Пустые глазницы смотрели на две недосягаемые планеты, отражающие свет далеких звезд.
   Накрывшись плотной тканью, словно спрятавшись от окружающего мира, надзиратель беспомощно сполз вниз.
   Эмоции били через край, возвращая его в те далекие времена, когда он был простым человеком. Память уже давно вычеркнула эти болезненные воспоминания, превратив их в ночной кошмар, который изредка посещал его по ночам.
   То был обман! Он никогда не знал лишений мирской жизни.
   Когда кабинет Гарпия наполнил аромат лаванды, он уже не выглядел таким жалким и пребывал в более-менее сносном настроении. Пригубив бокал вина, он небрежно листал пожелтевшие страницы толстенного фолианта. Монотонный шелест на миг затих и демон не оборачиваясь, произнес:
   - Время, время... Главный враг нашего бренного мира... Знать бы только в чем его секрет...
   Улула ничего не ответила, только кивнула и, обойдя стол, уставилась на оролийца. Он сильно изменился. Практически до неузнаваемости. Снежные волосы стали редкими, спутанными; лицо впало, осунулось, сделавшись невероятно худым и отталкивающим; и только глаза еще сохраняли частичку того самого, привычного, Гарпия, который встречал острокрылую в своих покоях прошлой луной.
   - Ты другой, - заключила Улула, отведя взгляд.
   Демон недовольно поморщился, но заговорил совсем о другом. Внешность сейчас заботила его меньше всего.
   - Я не чувствую твою поддержку. Ты словно специально отдаляешься от меня. Не вовремя, ох не вовремя!
   Яростный взгляд демона обжог доролийку.
  - Ты позвал, и я пришла, - покорно ответила та, но не трудно было заметить с какой яростью, ее коготки вцепились в спинку массивного кресла.
   - Мои силы на исходе, в то время как наше пари подходит к логическому завершению.
   - Шрам достиг кладбища? - Улула равнодушно отошла в сторону. Ей ужасно хотелось осветить это мрачное, пропитанное болью и одиночеством место.
  - Верный воин только тот, кто одержим единственной целью. Наш кукольный мастер идеально подошел на эту роль. А его игрушки и того лучше...
   Свечи вспыхнули от одного прикосновения и подхваченные сквозняком зажгли еще пару светильников.
   Случайный свет незамедлительно выхватил из мрачного интерьера одинокую фигуру хозяина. Сжавшись в кресло, сейчас, при свете, он выглядел не лучше проклятых душ, измученных вечными страданиями.
   Приблизившись к демону острокрылая остановилась - ее взгляд скользнул по письменному столу, портьере, изящному дивану стоящему поодаль чайного столика. Всюду виднелись следы борьбы, жестокой борьбы с самим собой...
   Гарпий продолжал сидеть неподвижно.
   - Что случилось? - голос доролийки возник и растворился в полумраке, словно призрачное эхо.
   - Не обращай внимания, - отмахнулся демон и потянулся к вину. Но пить не стал, а аккуратно провел указательным пальцем по краю бокала.
   - Высшие заняты своим делами, им не до нас, - ободряюще начала Улула.
   Резкий щелчок заставил острокрылую замолчать. Костлявый палец демона, предупреждающе завис в воздухе, и рука медленно опустилась на подлокотник.
   Улула не стала перечить. Заняв выжидательную позицию, она ждала ответного хода. Условия пари изменились - и изменила их сама острокрылая.
   Не зная на кого положиться, Гарпий понимал, что завис над краем пропасти. Пари было практически сыграно и оставалось лишь раскрыть карты и ждать. Только джокеры, на которые вначале рассчитывал демон, растаяли, оставив после себя неприятный привкус разочарования.
   Он отдал бы многое, чтобы узнать, о чем думает эта взбалмошная особа. Он давно не доверял доролийке и держал ее при себе только ради одной цели - она единственная из Надзирателей была способная видеть сны.
   Сегодня она была как всегда хороша. Длинное, роскошное платье цвета маренго прекрасно обтягивало стройную фигуру, а вьющиеся распущенные волосы, подчеркивали необузданную красоту острокрылой. Сложив руки на груди, она сразу закрылась от пронзительного взгляда демона. Потеряв силу, он так и не смог пробиться сквозь ее сложную защиту.
  
   Дрогнув, доролийка заозиралась - вряд ли она что-то почувствовала - но Гарпий не стал повторять бесполезных попыток.
   Решил действовать по-другому.
   - Твоя помощь мне необходима, - демон отвел взгляд от Улулы, стараясь на слух определить настроение доролийки.
   Сохраняя спокойствие, собеседница коротко пояснила.
   - Предсказания прошлого стали дольше. Мне трудно контролировать их.
   - Последняя жертва подтвердилась?
   Гарпий украдкой взглянул на острокрылую. Та явно возмутилась, и ответила более чем уверено:
  - Разве я когда-то ошибалась? Ты сам видел эти образы. Последние дни девушку обуревают кошмары.
   Демон безмолвно согласился.
  - К чему ты завел этот разговор? - успокоившись, спросила Улула.
   Попытавшись приподняться, Гарпий в очередной раз ощутил томление и слабость в ногах - ни капли былого величия. Не показывая вида, он отстранился и, сжавшись, спрятался в глубине кресла.
  - Что происходит?! - требовательно произнесла доролийка, продолжая внимательно следить за каждым движением демона.
   Ощутив внутреннее напряжение, тот мгновенно ответил:
   - Наша победа неизбежна. Я направил Шраму все человеческие Пороки. Но договор с этими тварями немного выбил меня из колеи.
   Глаза Улулы округлились и, отстранившись, она с каким-то благоговейным ужасом воззрилась на Гарпия. Внутренне он ликовал: как ему не хватало этого испуганного взгляда...
  
   Еще никогда острокрылая не чувствовала себя так свободно. Избавившись от собственных предрассудков, она словно парила над землей. И пускай полет ее не обещал быть долгим, она готова была оставить после себя яркий след, как комета средь звездного неба.
   Ворвавшись в кабинет Гарпия, она знала, что у того уже закралось сомнение, только между предположением и прямыми фактами была огромная пропасть, - и судя по тому, что увидела Улула - это расстояние и не думало сокращаться. Демон выглядел просто ужасно. Иссыхая на глазах, он напоминал восковую фигура, ожившую по воле могучего чародея.
   Не трудно было догадаться - пари шло коту под хвост! Жертвы разбежались по городу, словно рассыпавшаяся крупа и никак не давали себя обнаружить.
   Сохраняя спокойствия, доролийка сразу ощутила к своей персоне явное недоверие. Погруженный в свои мысли, демон смотрел сычом, пытаясь проникнуть в ее сознание. Улула непринужденно отстранила его, подавив попытку в зародыше. Видимо не заметив этого, Гарпий решил больше не рисковать. Но сдаваться он не собирался. Немного помедлив, демон предпринял новую атаку, только на этот раз словесную...
  
   Сделав глоток, Гарпий не ощутил привычного вкуса вина, но главное, не получил желаемого облегчения.
   Улула вела себя сдержано, легко развеивая тревогу и сомнения демона.
   - Всего две светлых души в этом затхлом городишке, - устало произнес оролиец. - Я уверен, что Шрам не упустит своих жертв.
   Поставив подсвечник на столик, острокрылая аккуратно присела на край приготовленного для нее кресла.
   - Как тебе удалось договориться с Безликими?
   Осклабившись, Гарпий натянул вымученную улыбку, показав редкие, гнилые зубы - от былого лучезарного ряда не осталось и следа.
   - Ты отдал им в дар души?!
   Демон показал глазами: да.
   - Ты сошел с ума. Высшие не просто проклянут нас. Они сотрут нас из истории жизни!
   Демон подтвердил самые страшные опасения, моргнув глазами: да.
   - Но зачем?! - Улула всплеснула руками и затихла. Все и так было слишком понятно: в погоне за осуществлением пари, он приступил черту, перешел границу недозволенного. Сумасшедший!
   Закусив губу, доролийка готова была вцепиться ему в горло, разодрав его в клочья. Но было уже поздно. Безумие дало свои плоды! Как бы она не пыталась - содеянного не изменить. И в этом тоже виновата она.
   Едва сдерживая нахлынувшие эмоции, острокрылая потупила взор. По кабинету потянулись тени древних отягощенных согрешениями душ. Всеединый! Сколько их погубил, Гарпий! А сколько еще погубит?! Для него они всего-навсего горстка разменных монет, за которые демон с легкостью продаст и купит, что угодно.
   - Ты чем-то обеспокоена? - отрешенно поинтересовался оролиец, скрывая лицо в длинных грязно-желтых волосах.
   - Что же теперь будет?
   - Ничего, - зло рявкнул в ответ Гарпий. - Уж они то точно не оставят на этом гадком городишке камня на камне!
  - А что дальше?..
  - А дальше мы станем недосягаемы для кучки жалких бессмертных. Ты сможешь совершить невозможное: то, что ты сокровенно хранишь здесь, - дрожащий палец демон уткнулся Улуле в грудь. - Иначе мечта так и останется секретом, а точнее будет сказать, твоим проклятьем, - рука обессилено опустилась на подлокотник.
   - Что? Что ты сказал?! - дернулась Улула, но вовремя остановилась. Она просто ослышалась. Он ничего не знает о ней и ее семье. Ничего!
   Гарпий сделал усилие и, приподнявшись на руках, приблизился к доролийке, практически вплотную.
   В лицо Улуле пахнуло застарелой гнилью, подтверждая, что внутренности демона уже давно стали тленом.
  - Знаешь, мне надоело копошиться как мыши в картонной коробке. Опасаться, утруждать себя вечными преклонениями пред Высшими. Понимаешь... - голос снизился, став тихим, едва слышным. - Я больше не потерплю поражения. Другого шанса у нас не будет. ТЫ со мной?!
   Костлявая рука прикоснулась к острокрылой, и та ощутила дрожь на кончиках пальцев.
   Он пойдет до конца. И пойдет на все, - донеслась до Улулы жуткая мысль.
   Гарпий приник к ее руке губами и едва прикоснувшись, отстранился.
   Она все поняла без слов. Поняла и прижала ладонь к груди, словно пытаясь сохранить в памяти этот значимый момент...
  
   Если доролийка решила отступить, совершить измену, ей не удастся уйти безнаказанной, - погрузившись в собственные мысли, демон все же выхватил из множества ненужного, главное.
   Возможность предательства, нельзя исключать ни при каких обстоятельствах. Внимательно изучив доролийку с ног до головы, выслушав ее речь, Гарпий пришел к выводу, что ничего не изменилось. Она держалась так же уверенно, в некоторые моменты даже слишком; такой же пристальный взгляд, короткие, емкие фразы. Вроде бы все как всегда. И лишь одна деталь не нашла привычного места в стандартном клеше острокрылой - надзирательница потеряла трепет перед демоном. Его взгляд или случайно оборванная фраза больше не вызывали в ней внутреннего содрогания, которое он ощутил не имея даже капли былого могущества.
   Ища причину, Гарпий едва не упустил нить разговора. Ненужные расспросы, случайные слова - он невероятно устал от безобидных дуэлей. А потому и сорвался.
   Последнее время, действуя без оглядки, оролиец доверял исключительно своим резким порывам. Внезапному наитию, направленному исключительно на победу. По-другому, быть не могло!
   Выложив на всеобщее обозрение свою главную карту, он не стал скрывать от компаньонки этого отчаянного шага. Пороки не подведут его. Шрам не даст маху и сделает все как надо.
   В голову шипящим эхом просочились старые знакомые, мысли.
   ' Ты зависишь от простого смертного!', ' Вогнал себя в зависимость!', ' ТЫ дал промашку!', ' Тебе не выиграть пари!', ' Прентвиль не покориться твоим невероятно глупым замыслам!'...
   - Хватит! - вскрикнул демон, резко дернул головой, будто его оглушил звук тысячи громогласных труб...
  
   Улула долго смотрела на исхудавшего оппонента, пытаясь отыскать в нем прочие изменения: кажется, нос стал длинным и крючковатым, а лоб морщинистым и скулы острыми. Она отвела взгляд. Это было не выносимо. Гарпий выглядел хуже самой смерти. Не иначе как оживший мертвец, восставший из могилы после долгих недель захоронения. Но внешние перемены были не главным. Он стал другим внутри. И это превращение повлекло за собой череду роковых по своей значимости событий.
   - А что с тем смертным, что проник в наш мир? - украдкой поинтересовалась Улула. Возможно, еще есть шанс, все предотвратить! - утешала она себя.
  - Этот констебль сущая папиллома, от которой я все равно избавлюсь.
   На тощем лице демона без труда можно было заметить, как нервно заиграли высокие скулы.
   Стало быть, шанс существует, - сделала для себя вывод Улула, и осторожно продолжила:
   - Такая уж это проблема? Или его союз с деревянной куклой и этой несчастной посвященной, может создать нам угрозу?!
  - Не думаю, - мгновенно откликнулся демон. - И решить эту проблему поможешь именно ты!...
  
   Демон атаковал, нещадно как умел и любил это делать - впиваясь в разум собеседницы он не оставил ей выбора. И подобный ход, как ему виделось, оказался победным. Если она не отвернулась от него, то с легкостью справиться с поставленной задачей; если же решила предать - она обязательно оступиться, чтобы сохранить жизнь этим несчастным душонкам. В таком случае, Гарпий без труда свалит всю ответственность за происходящее на нее...
  
   Ей стоило титанических усилий, чтобы не выдать себя. Он подозревал. И пускай подозрения его были безосновательны, демон разыграл отличную комбинацию, навеки вычеркнув ее из списка тех, кому он мог доверять.
   Марионетка Гарпия, наделенная особой силой и окруженная теми, кого оролиец призвал из самой бездны, готова совершить последний шаг. Теперь Шрам недосягаем. Он разыщет оставшиеся светлые души и уничтожит их без оглядки.
   И тогда город охватит ночь!
   Они сами выбрали свою судьбу.
   Они сами стали ее потворщиками. И если упрямый констебль, встанет на пути убийцы, смертные уж точно лишаться последнего шанса на спасение.
   Побледнев, Улула задумчиво посмотрела на потрескавшиеся стены кабинета. Они совсем истлели, покрылись плесенью и едва сдерживали бушевавшие за окном ветра. Поднявшись, она медленно направилась в дальнюю часть комнаты. Паркет под ногами дыбился, протяжно постанывая. Мир Гарпия, главного надзирателя Чистилища, оборвав контроль и нарушив привычные связи - рушился, погружаясь в хаос. Только так он мог оправдать предстоящий переворот и осуществить задуманное.
   - Что скажешь? Ты со мной или предпочтешь бегство?! - без оговорок и лукавства, требовательно спросил демон.
   Улула взяв паузу, наблюдала через стекло, как пустынные вихри жадно пожирают все живое: образ прекрасного лунного вечера навсегда скрылся в огненном мареве подступающего пламени. Это была катастрофа, которую, увы, не замечал Гарпий.
   Я уже давно на твоей стороне. И безвременье это тот удел, что уготован нам судьбой. Но сейчас, я не струшу, я не дам в обиду свою семью. И решение мое будет неизменно, - мысленно произнесла острокрылая, зная наверняка: Гарпий не услышит ее. А вслух она твердо ответила:
   - Я согласна. Мы сотрем проклятый город с лица земли и добудем себе благословения Вечного...
   Демон был рад. Очередная игра, закончилась заключением пари. Существование вновь обретало смысл, прогнав надоедливую скуку вечности прочь...
   Улула понимала, что отступила от установленных правил. И она была счастлива. Блеф, ложь, простой человеческий обман - ее поступок можно было назвать, как угодно.
   Но то была ложь во спасение!
   А главное, она больше не даст в обиду свою семью! Ее родных и близких, а вместе с ними, всех без исключения жителей Прентвиля. И тех, кто оступился - поддавшись греху; и тех немногих - кто нашел в себе силы сопротивляться.
  
   3
  
   Спасителем Кайота оказалась маленькая обугленная кукла с уродливой резной улыбкой. Едва отдышавшись, он так и не смог окончательно придти в себя, когда понял, что это не обман, и небольшой кусок полена еще может и разговаривать.
   - Где... тот... кто... тебя пленил? - отрывисто произнесла кукла, зашевелив обгорелым ртом и осыпав Рундо золой.
   - Я не знаю! Погоди! Мало воздуха! - жадно хватая ртом воздух, Кайот нервно откинул крышку гроба и выбрался наружу.
   Сбоку клацнуло зубами, и вопрос куклы требовательно повторился, разбившись на множество голосов. Только сейчас глава Отрешенных огляделся, обнаружив, что ожившая чурка не одна.
   Кукол было больше десятка. И каждая, вперив свой ядовитый взор в Рундо, ждала ответа.
   Выпрыгнув из гроба, Кайот нервно стал шарить по голенищу, ремню и рукавам - но оружия не нашлось.
   - Бред! Чушь! - вырвалось наружу.
   Ожившие поделки скалились, выщелкивая зубами странную мелодию.
   - Где твой пленитель?
   - Я не понимаю... кто вы? Откуда? Откуда вы взялись? - немного отступив, Рундо резко замер, поняв, что деваться некуда. Его взяли в кольцо.
  - Мы не желаем ждать так долго!
   Встав на четвереньки, куклы все как один сверкнули малахитовыми глазами, прямо как четвероногие охотники.
   В животе похолодело, лоб покрылся испариной, а кровь бешено запульсировала в висках.
   Кайот никогда не был смельчаком, и порой когда жизнь загоняла его в угол, он предпочитал хитрость, нежели открытую встречу с опасностью. Но сейчас он попал в небывалую западню.
   Куклы сделали первый шаг, сузив круг. Кинувшись к гробу, из которого его вытащили, он едва не свалился в неглубокую, продолговатую яму.
   - Нет! Стойте! Не подходите! - закричал Рундо.
   Но куклы его не слушали. Медленно приближаясь, шаг за шагом, они продолжали издавать жуткие по своей природе, заутробные звуки.
   Сердце заколотилось с утроенной скоростью. Ощутив себя в плену своих собственных страхов, Кайоту почудилось, что все, что с ним происходит только сон, и на самом деле он продолжает находиться в плену плотно сбитого деревянного ящика, из которого не существует выхода.
   - Неизбежность... - протяжный шепот смешался с клацаньем больших рисованных зубов.
   - Пошли прочь!
  Подхватив кусок доски, которой был заколочен гроб, Рундо стал размахивать ей, пытаясь отогнать приставучих тварей.
   Но куклы не боялись опасных угроз. Сближаясь, они уже могли коснуться его ног, когда Кайот спрыгнул в яму. Нападавшие лишь досадливо щелкнули зубами, едва не ухватив его за штанину.
   - Идите вон! Проклятые твари! - изо всех завопил глава Отрешенных.
   Он молился, плакал, не желая попасть в долину пепельных теней и оказаться в вечном услужении бессмертных.
   Яму охватила волна ледяного отчаянья. Одна из кукол попыталась спрыгнуть вниз, но Кайот был начеку. Резкий удар отбросил деревянного монстра прочь. Второму, была уготована подобная участь. Третий, вцепился в руку Рундо и прокусил ее до крови. Четвертый, обхватил ручонками ногу. Пятый, опутал шею. Шестой. Седьмой.
   Кайот застонал, понимая, что не справиться.
   - Ты будешь наш. Навсегда. На веки, вечные!
   В глаза прыснул яркий свет и невыносимая боль, а затем наступила тьма.
  - Будь ты проклят! Слышишь, будь ты проклят! - из последних сил выкрикнул Кайот.
   Последний образ, - возникший перед главой Отрешенных пока его не охватила тьма - была кабанья голова, висящая над каминам и издающая противное хрюканье, как очередная насмешка над обреченным.
  
  
   4
  
   Их последний разговор состоялся в той самой секретной комнате, где Рундо любил подолгу беседовать со своим тайным покровителем, который невероятным образом затерялся среди миров. Порой ему чудилось, что кабанья башка ведает все его мысли, заранее зная заданный ему вопрос; иногда Кайот не понимал полученных ответов, но не решался переспросить.
   В тот день, когда Кайот открыл дверь кабинета, собеседник уже ждал его, встретив с порога гневным возгласом.
   - Ты слишком долго...
   - К чему такая спешка? - глава Отрешенных, был явно удивлен. Раньше кабан никогда не повышал голос, разговаривая, достаточно сдержано и размеренно.
   - Кронос тебя подери! У меня нет времени ждать. Скорее садись и слушай, - голос духа явно был наполнен тревогой. - Не время мешкать. Твой многоуважаемый кукольный мастер скоро вновь окажется в Прентвиле.
   - Где? Когда?
   Очутившись в кресле, Кайот приготовился слушать. Для его осведомителя этот был своеобразный ритуал, без которого не начиналось ни одного разговора.
   Сегодня чучело выглядело иначе: морда кабана стала суше, из ушей торчали куски ржаной соломы, глаза едва держались на месте, а клыки покосились в разные стороны. Однако Рундо не доверял собственным глазам и не обратил на это особого внимания.
   Как только глава Отрешенных погрузился в старое потрепанное кресло, покровитель заговорил быстро, сбивчиво. И чем дольше Кайот слушал, тем отчетливее понимал - он обычная пешка в какой-то сложной и запутанной игре, которую затеяли бессмертные.
   Когда разговор закончился, одутловатое круглое лицо главы было напряжено и имело багровый оттенок.
   - Ты все понял?
   Рундо не ответил.
  - Твое дело. Можешь отказаться, но тогда у нас не будет будущего. Еще через пару секунд будет поздно. Кронос не терпит промедления! - Голос чучела вновь стал размеренным. Рассказав все от начала до конца, он больше не торопился.
  - Если все что ты сказал чистая правда, у меня не существует иного выбора, - нарушив напряженную тишину, задумчиво произнес Кайот.
  - Безусловно, - мягко и очень учтиво промурлыкал в ответ голос.
   Собеседник машинально кивнул, продолжая бездумно взирать в разгорающийся огонь камина.
  - ТЫ сделал выбор? - поторопило его чучело.
   Тишина, сквозь которую вкрадчиво пробивалось потрескивание сухих поленьев, опять поглотила кабинет. Покровитель ждал. А Рундо не спешил с ответом. Огненные тени, отражаясь от лица главы Отрешенных, принимали причудливые формы клыкастых тварей, желавших поскорее полакомиться его душой.
   Внезапно раздался мощный толчок, и одно из поленьев вырвалось из огня и скатилось вниз на широкий ворс ковра.
   - Решай! - взревело чучело.
   Только сейчас Кайот вышел из оцепенения и, вскочив с места, кинулся к выходу.
   Маленький мрачный кабинет быстро охватывало пламя. Длинные языки в мгновение ока перекинулись на стены, подобравшись к старой резной мебели, вцепившись в покосившуюся морду кабана. Рундо уже не видел этого. Быстро покинув свое убежище, он направился прямиком в квартал Предсказаний.
   В голове крутилось смутное предположение, что его псевдо-благодетель заранее спланировал весь маршрут, а возможно - мог заглянуть в будущее, как эти приставучие гадалки.
   Скрипучие голоса городских бродяг, нараспев предлагали Кайоту узнать его злодейку-судьбу и уберечься от неминуемых опасностей. Но тот не удостоил их даже взгляда. Его судьба была ему предельно понятна и ясна, а посему, не было нужды попусту терять ценного времени.
   Кто-то схватил Рундо за руку - он небрежно отмахнулся. Одна из предсказательниц преградила ему дорогу и стала совершать магические пассы. Стеклянный взгляд уставился на внезапно возникшую на пути преграду. Отшатнувшись, шарлатанка, сделавшись бледной как полотно, отступила в сторону.
   Не обратив на нее внимания, Кайот последовал дальше. Если бы он обернулся, если бы услышал, что сказали ему в след, возможно, избежал бы печальной участи. Но судьба распорядилась иначе...
   В то самое время, Рундо был занят собственными мыслями и не прислушивался к посторонним звукам. Он косился на увешанных амулетами и другой мишурой женщин и удивлялся - где только находятся такие непроходимые глупцы, кто слепо доверяет подобному театру абсурда.
   И ведь, действительно, находились!
   Хромой Билс, помогавший колдуньям и гадальщицам, исправно платил главе Отрешенных неплохие отступные.
   Скоро мысли Рундо растворились среди бесчисленного числа благовоний, и в голове возник настойчивый голос Покровителя, который продолжал убеждать своего безупречного помощника:
   ' Маратани... она укажет путь... не переживай...ваша встреча с кукольником не за горами... Не упусти его... Это очень важно...Прошу лишь об одном... Опасайся мрачного служителя каменных надгробий.... И запомни главное...Когда потребуется...и ты будешь считать происходящее сном, выбери самого крепкого и обними его... Остальное я сделаю сам...'
   Отдельные фразы еще долго преследовали Рундо. Многое он не понимал, но, прокручивая в голове разговор, пришел к одному простому выводу: от этих слов, теперь зависела его собственная жизнь.
   Отвыкшие от долгой ходьбы ноги, периодически похрустывая в суставах, создавали впечатление, что маленький толстенький человек, спешащий по своим делам, является каким-то сложным устройством заведенным искусным механиком. Представляя, как движутся и работают внутри его многочисленные шестеренки, Кайот забавлялся необычному сравнению.
   Остановившись возле дома Маратани, глава Отрешенных немного помедлил и исчез за плотной медной дверью.
   До встречи с собственными пороками оставалось чуть меньше суток.
  
  5
  
   Все вокруг казалось нереальным, чужим, лишенным всякой логики и смысла. К счастью Джинкс уже не воспринимал подобные вещи так болезненно. Проникнув в странный, отягощенный кошмарными грезами сон наяву, он неспешно шел вслед за господином могильщиком, полностью положившись на его умение ориентироваться на Старом кладбище.
   Немного сбавив шаг, мистер Лизри поравнялся с констеблем и бросил на того быстрый, ничего не означающий взгляд. Джинкс хотел начать разговор, но так и не нашелся что сказать. Его отношение к этому гнусному, вечно козыряющему различными скабрезностями человеку, кардинально поменялось на ровном месте. Инспектор ощущал себя эдаким антиподом, который ненавидел могильщика только за внешнюю оболочку, но с невероятным интересом пытался постичь его жизненные принципы.
   Мрачные, почти воздушные тени, скользившие между надгробиями, создавали впечатление густонаселенного города, который был равнодушный к посторонним проблемам. Тем более если они касались жителей Прентвиля. И чем дальше констебль с могильщиком углубились в самую молодую часть кладбища, тем больше становилось вокруг них бестелесных созданий. Вскоре Джинкс ощутил, что попал в кишащий улей, где непрерывно идет сложная и кропотливая работа. Правда, в отличие от пчел, обитатели здешних сот-могил только создавали видимость, без толку сотрясая тяжелый кладбищенский воздух.
   Старый сапожник, который, судя по дряхлым ручонкам и двум парам треснутых очков, умерев прямо на рабочем месте, и здесь продолжал ладить крепкие каблуки. Кухарка копалась в огромном чане, пытаясь отмыть его начисто - и смешно переваливаясь через край, она то и дело вытирала со лба несуществующий пот и, приглаживая грязный передник, продолжала бесконечный труд. Охотник не отрываясь, и не тратя времени на всякие глупости, холил и лелеял свое оружие, готовясь к удачной охоте. И еще десятки, или даже сотни горожан, занимались своими житейскими проблемами, не обращая внимания на то, что их земной век давно прошел безвозвратно.
   - Поразительно, - восхитился констебль. - И что же никто из них, так и не понял, что давно почил с миром?
  - Понять и поверить, ни одно и то же, - изобразив подобие улыбки, Лизри хотел что-то добавить, но осекся и замолчал.
   В отличие от констебля, который побывав в Сером городе, окончательно прозрел разглядев изнанку мира; гробовщик изучал обратную стону жизни не одно десятилетие и давно ничему не удивлялся.
   - Неужели они не видят, где находятся?
   В ответ могильщик пожал плечами, так и не заглотив приманку. Но Джинкс не сдавался. Когда сущее открывает тебе свои тайны, без предисловий и нудных объяснений, человек сам начинает искать причину и следствия, применяя при этом неслыханную настойчивость.
   - Почему только мы видим их?
   - Я же сказал: вопрос осмысления и веры. Ты не замечаешь очевидного, проходя мимо ровных рядов надгробных плит, но стоит только предаться воспоминаниям, откреститься от привычного мира, и ты наверняка заметишь у дальней могилы призрачную тень. Ну, а уж тем, кому удалось вступить за грань дозволенного - узрит их и подавно.
   Констебль резко замер и тыкнув в могильщика указательным пальцем, произнес:
   - Стой. Хватит! Мне надоело. Я словно слепой котенок - ничего не понимаю и пытаюсь прозреть. Но извини, больше не хочется. Кто ты? Кто вы все, возникающие на моем пути из ниоткуда, и дающие сотню нужных и бесполезных советов? Кто?!
   Лизри в очередной раз добродушно осклабился.
  - Ну а ты сам, как думаешь?
   Джинкс опешил. Он ожидал любого, даже самого невероятного ответа. А тут вопрос, который поставил его в тупик, уложив на обе лопатки.
   Немного помедлив, могильщик спросил снова:
  - Что для тебя окружающий мир, который ты не в силах понять? И что ты будешь делать с теми знаниями, что даровали тебе те, кто уже давно находиться на следующем витке времени?
   Выпучив глаза, констебль только и смог - открыть рот и промычать нечто нечленораздельное.
   Лизри тем временем продолжал:
  - Скажи, разве солдат идя приступом на амбразуру, задается лишними вопросами? А может быть, он просто слепо верит в справедливость?! Или смельчак, врывающийся в горящий дом, на призывный крик о помощи. Разве он задается вопросом: Что? Почему? Думаю вряд ли. Вот и у нас сейчас слишком мало времени, чтобы разглагольствовать и пытаться найти ответы на вопросы, которые вполне могут повременить. Прентвиль действительно может погрязнуть в руинах собственных пороков. И те, кто мог молить Всеединого о прощение, уже давно лежат в могилах. Остались только двое: и мы не можем позволить, чтобы их жизни оборвалась так же внезапно как у остальных. Они стоят целого города. Понимаешь?! И если мы оплошаем... Я думаю не стоит объяснять, что ждет всех нас, за пределами этого времени.
   Привалившись на памятник, констебль медленно осел на колени и уставился на могильщика снизу вверх.
  - Тогда чего мы ждем?!
   Он резко вскочил и рванул вперед. Но, не сделав и пары шагов, попал в стальной капкан жилистых рук Лизри. Повалив инспектора на землю, он тихо прошептал ему на ухо, мало понятную фразу:
  - На кладбище так не передвигаются.
   И только когда Джинкс оторвал голову от земли, он понял ее значение. Его стремительные движения привлекли внимание призраков. Бросив свои бесконечные занятия, они с животным интересом вглядывались в пустоту, туда, где еще секунду назад стоял констебль. И взгляд их был отнюдь не безобиден как раньше. Сверкая алмазным светом, призраки напоминали голодных собак, которые узрели огромную кость с куском свежего мяса.
   - На кладбище быстро не ходят...- повторил Лизри и отпустил захват.
   Дальше они передвигались тише. Изредка оборачиваясь и невольно замечая призраков, Джинкс вздрагивал каждый раз, когда их взгляд устремлялся в его сторону. Ему казалось - еще чуть-чуть и эти заплутавшие между мирами души заметят его и ... О том, что могло произойти дальше, он думать не хотел.
   Миновав глубокую, поросшую мхом и вереском лощину, Лизри остановился и показал на небольшую скрытую от постороннего взора голыми осинами, поляну. Здесь практически не было могил, а те, которые попадались на пути, мало походили на гранитные надгробия. Торча из земли острыми гранями, они больше напоминали клыки мифического чудовища, которого поглотила зыбкая почва, оставив в назидание его острое оружие.
   - Откуда ты узнал о вознице? - осторожно спросил констебль, когда могильщик остановился и, оглядев местность, удовлетворенно кивнул.
  - Позволь я воздержусь от ответа, мистер настырная-ищейка-смертельно-опасных приключений.
   Интонация Лизри стала прежней - голос стал выше, приобретя налет лукавства и одновременного пренебрежения.
   Протянув руку, он подхватил припрятанную за остовом огромного тенистого дерева, лопату. Подобное оружие досталось и констеблю. Подхватив его на лету, Джинкс небрежно покрутил древко в руке, словно не зная, что с ним делать.
   - Ну, чего встали?! Давайте, помогайте, мистер-белоручка.
   Лизри ловко надавил на лопату, и та утонула в податливой после дождя земле. Попытавшись повторить отточенные движения коллеги, констебль понял, что совсем не умеет копать. Не углубившись и на пару дюймов, Джинкс остановился, и небрежно смахнув со лба пот, уставился на механические взмахи гробовщика.
   - Что, мистер, неужто силенки кончились? - не отрываясь от работы, поинтересовался Лизри.
   Оскорбившись, инспектор не ответил и, привознемогая ноющую боль в спине, продолжил рыть.
   Вскоре, яма приобрела вытянутую форму и обросла свежим слоем земли.
   - Хватит, хватит, - тяжело дыша, Джинкс откинул лопату в сторону.
   Лизри проследил за инспектором - тот, отошел в сторону, и облокотился на остов глухой стены. Не сказав ни слова, могильщик решил не спорить. Пристально оглядевшись по сторонам, он достал из кармана старую, замусоленную сигару и закурил.
   - Он там? - произнес Джинкс. Могильщик, выпустив струйку сизого дыма, ответил не сразу, подтвердив предположение констебля.
   - Не самое лучшее место для схрона, - скептически заметил инспектор.
   Затянувшись, Лизри отрицательно покачал головой, и добавил:
  - Вряд ли бы вы могли найти лучше, мистер-непроходимый-глупец.
  - Разве? - нисколько не обиделся констебль.
   Смачно сплюнув и докурив сигару - источавшую слишком горький запах - Лизри указал на инспектора.
  - Как вы считаете, мистер констебль. Что вы подпираете своей спиной?
   Обернувшись и уставившись в кривые, ощетинившиеся булыжники, Джинкс только прикоснулся к стене и одернул руку.
  - Насколько мне известно, на кладбищах запрещены столь массивные постройки...
  - Мы в самой древней части некрополя. Здесь осуществлялись самые первые захоронения.
  - И ... - не сдержался констебль.
  - Возле таких захоронений всегда возводили Огненную башню.
  - Башню? Зачем?
  - Что бы защитить нас, простых смертных от нерадивых обитателей Застывшего города.
   Джинкс серьезно воззрился на могильщика. Но тот не стал продолжать разговор. Сделав знак, замолчать, Лизри уставился на ближайший кустарник, обхвативший своими костлявыми ветками несколько низких осин.
   - Вы знаете, что символизируют деревья? - отвлеченно произнес Лизри, медленно двинувшись вперед.
  - Нет, - ответил Джинкс, следя за могильщиком.
  - Стебель растения, как собственно, и сам ствол дерева, это материальный мир, средний из трех миров, наряду с корнями - символом подземного мира и ветвями или цветами - символом мира небесного...
   Остановившись у кустов, Лизри замер. Ладонь змеей проскользнула под полы одежды. Оказалось, что могильщик совсем не робкого десятка. В руке возникло оружие - длинное, блестящее лезвие походило на огромную иглу, способную пронзить на своем пути что угодно.
   Острие вытянулось, исчезнув среди пожухлой листвы.
  - Ты знаешь, что в некрополях очень быстро растут деревья.
  - Нет, - одними губами ответил Джинкс. Но собеседник его расслышал.
  - А здесь, где землю уже давно разложили останки горожан, вязы и осины замерли. Символ победы жизни над смертью, проиграл. Выходит, время не властно над здешними местами. Так?
   Лезвие отклонилось вправо. Ветка отошла в сторону. Джинкс замер. В укрытие никого не было. Но в тот же миг соседние густые ивовые кусты зашевелились, и неизвестный соглядатай стал стремительно удаляться. Деревья на холме вздрогнули, и стая воробьев разразилась пронзительным гомоном.
   - Что это было? - вскочив, Джинкс в одну секунду возник рядом с могильщиком. - Может быть лисы?! А?
   Лизри повернул голову. По встревоженному взгляду констебль безошибочно угадал - он ошибся.
   - Скорее. Он скоро будет здесь.
   - Шрам?
   Могильщик кивнул.
   Они заработали в два раза быстрее. Земля разлеталась в стороны, образуя высокую насыпь.
  - Надзиратели не могу переступить порог. Именно поэтому, они послали сюда убийцу, в котором еще теплиться жизнь, - пытаясь не сбиться с ритма, утвердительно произнес Джинкс.
   Лизри махнул головой: все верно, так оно и есть.
   Следующий взмах лопаты и лезвие ударилось во что-то твердое. Могильщик, повалившись на колени, стал орудовать руками - показалась деревянная крышка из плохо сбитых досок.
   Упругие кусты черемухи, жимолости и сирени ожили, подавшись неведомой силе.
  - Скорее, скорее! Как я не рассчитал... Осталось совсем немножко! - отрывисто шептал Лизри.
   Оружие могильщика легко проникло в щель между досок, дерево затрещало, и крышка разлетелась вдребезги.
   Выглянув из-за плеча Лизри, Джинкс обомлел. Покойник выглядел так, будто впал в болезненный сон, даже цвет лица отличался насыщенностью, а щетина на подбородке была совсем свежей.
   - Великий Теос! Как такое, может быть?! - вырвалось у констебля.
   - Не рассуждай... лучше помоги, - подхватив покойника подмышки, Лизри потянул его на себя и вверх.
   Когда мистер Фрит лежал на траве, неестественно откинув голову назад, Джинкс вгляделся в его лицо и отпрянул. Ему почудилось, что веки ожили, зашевелились, словно мертвец просто видел страшный сон.
   - Нам необходимо его перепрятать, - ни с того ни с сего ляпнул инспектор пытаясь перебороть внутреннее отвращение, представив как они с могильщиком перетаскивают труп в глубь кладбища.
   Тем временем Лизри склонился над покойником и, прислонив ухо к его устам, вслушался.
   - Надо перепрятать... - уже более неуверенно повторил констебль.
   - Нет, - отстранившись от мертвеца, ответил могильщик. Растянув губы, он всем своим видом изобразил на лице радость. - Нам нужно его оживить!
  
  15 глава - Истинное предназначение.
  
   Вспоминая: бессонные ночи, ноющую боль в пальцах и резь в подслеповатых глазах Шрам не верил самому себе. Он просто спал и видел кошмар, а теперь проснулся и именно потому стал прежним, безжалостным и полным сил убийцей.
   Правда пришла к нему внезапно.
   Выбравшись из горящего дома, он обрел новые, невиданные силы, избавившись от надзирающего ока хозяина. Тревога исчезла словно наваждение.
   Бессмертные, демоны, Оборотный город - все сейчас виделось Шраму пустым и ничтожным. Ничто не могло помешать ему, осуществить намеченное.
   Окруженный сотней приспешников, верных рабов пронзенных стрелой пороков - он не видел перед собой соперников. Деревянные куклы теперь стали его армией - и Шрам был их единым господином.
   Проникая внутрь горожан, они отдавали им частичку себя, делая смертных рабами его силы.
   Время после дождя всегда давало людям новую надежу, смывая с облика города все самое мерзкое - болезни, печали, усталость. Но сегодняшний ливень, обрушившийся на Прентвиль, не избавил город от грязи, а наоборот, принес за каменные стены все возможные человеческие изъяны.
   Процессия увеличивалась с каждым шагом, радуя своего хозяина новыми жертвами, беспрекословными исполнителями, с которыми Шрама связывали тысячи невидимых жил, питающих его истинной силой бессмертного.
   ...Ремесленник сопротивлялся недолго - кукла впилась ему в горло и разодрала ее в клочья - в нем еще теплилась надежда на спасение и вера в добро. Такие убийце были ни к чему!
   Следующим стал священник - он не возносил молитвы Всеединому, и не пытался избавиться от грехов, раскаявшись.
   Такие Шраму были в самый раз!
   Кукла подскочила и отдала ему частичку себя. Глаза священника приобрели янтарный оттенок. Он низко поклонился новому господину и последовал за ним следом. И так было с каждым, кто попадался на пути убийцы. Только нынче его не интересовали тела, его заботили души горожан, которые он с легкостью порабощал одним взглядом.
   Не зная: 'откуда' и 'зачем' ему пришли подобные помыслы, но бывший кукольный мастер знал одно - только он может избавить город от подобной заразы. Ничто в жизни не может быть идеальным, да и можно ли жить, не совершая ошибок?! Он всегда ненавидел этих идеалистов, способных бесконечно осуждать грех как таковой, а между тем самим грешить направо и налево. Теперь он покажет всем настоящий мир, где не стоит задумываться о глупых постулатах и жить с оглядкой.
   Возможно, это были совсем не его мысли, но Шрам думал иначе. Он не видел иной причины и слепо верил всему, что было заложено внутри него.
   Не должно остаться ни одного праведника!
   ТЫ маяк способный разглядеть среди серой морской стихии их клятые лучики света!
   ТЫ рыцарь, открывающий им дверь в новый, благостный мир!
   ТЫ светоч среди безликой массы!
  Шрам дышал, и его легкие наполнялись мощью тысяч душ. Он исполнял значимую миссию, двигаясь к великой цели!
   Еще пару кварталов и они, достигнут конечного результата. Старое кладбище, уже готовилось к встрече великого господина и его армии пороков.
  
  2
  
   Выскочив из дома, Люси поймала кэб и, указав вознице маршрут, позволила себе выдохнуть. Письмо констебля - словно звонок с того света - тревожило, но вместе с тем и успокаивало ее. В голове не укладывалось: как мистеру Форсбергу удалось избежать смерти? Куда он исчез, после неудачного эксперимента? А главное: где ему выпало побывать?
   Хаотичные мысли разрывали девушку на части, заставляя ее сердце биться быстрее и нервно теребить миниатюрную дамскую сумочку.
   Может быть, ему удалось встретиться с братом? Возможно, он узнал, что-то очень важное...Но почему он сообщил ей о какой-то опасности?!
   Глупость! Какая несусветная глупость! Она закусила губу, мысленно отругав себя за нерешимость, и тут же дала себе зарок больше не мучиться нелепыми предположениями, а попытаться найти более рациональное объяснение. И все-таки она не сдержалась. Мысль, что ее брат смог передать через мистера Форсберга весточку, не давала покоя еще очень долго.
   - Трффффф, - раздался снаружи натужный крик возницы. Лошади заржали, захрипели, и Люси едва удержалась на месте от сильного толчка.
  - Да что же ты делаешь?! Криворукий ты баран! Куда прешь! Затоптал бы!
   Девушка с интересом выглянула из кэба. На улице царил настоящий хаос. Собравшийся у кэба народ, галдел, ругался, оголтело размахивая руками.
   Чтобы лучше рассмотреть, что же такое могло стрястись на дороге, - Люси приоткрыла дверь и перегнулась вперед.
   Схватившись за узду и сдерживая повозку, путь перегородил гнусный старикашка, который, громко голося на все стороны, практически перекрикивал толпу.
   Возница пугал хлыстом, проклиная всех и каждого, но толпа не реагировала, только постепенно увеличиваясь в размерах. До Люси долетали обрывки фраз, но разобрать что-то невнятное было практически не возможно.
   - Всех их в участок...да по нему 'Безнадега' плачет...да этот усач сам виноват...набить ему морду и дело с концом...
   Потом голоса смешались, окончательно запутав Люси.
  - Сейчас мисс, не волнуйтесь, скоро поедем, - ободрил ее возница.
   Захлопнув дверь, девушка тяжело вздохнула и попыталась успокоиться. Но не тут-то было.
   - Вылезай! Пошла прочь! - в кэб протиснулась противная заросшая седой бородой рожа. Люси смогла рассмотреть даже огромные рытвины на носу и мерзкую бородавку на правой щеке. - Ты проклята! И весь твой род будет гореть в царстве Кроноса! Беги, иначе пропадешь в бездне пустоты! Он приближается! Чувствуешь его! - старик стал шевелить усами и бородой, будто безобразный жук.
   Люси зажалась в угол и, не мигая, следила за сумасшедшим, до дрожи в коленях напугавшим ее своей решимостью.
   Длинная костлявая рука потянулась к девушке, и как бы она не сопротивлялась, он ухватил-таки ее за ладонь и потянул к себе.
   - Нет, не надо, - взвизгнула Люси. - Прошу вас, отпустите!
   Не желая слушать девичий визг, старик замычал, будто опьяненный предстоящей схваткой бык и, заскрипев пеньками гнилых зубов, прошептал ей на самое ухо:
   - Беги, детка. Беги без оглядки - твоя участь предрешена! Твою светлую душу сожрут без остатка! Беги! Генерал деревянной армии не станет медлить. Не жди от него сострадания!
   Сильное головокружение и тошнота подступила к самому горлу. Люси, стараясь не вдыхать скверный аромат, закашляла и, упершись каблуком в голый торс старика, оттолкнула его, выкинув из кэба.
   Снаружи раздались надрывные голоса. Выглянув в окно, девушка не обнаружила приставучего старикашку, а толпа выросла в несколько раз.
   Пара крепких мужчин, сцепившись между собой, начали драку. Кто-то вскрикнул; хрупкая женская фигура исчезла между плотными рядами. Люси вздрогнула. Уличный хаос перекинулся на кэб. Осоловевшая толпа кинулась на повозку и стала раскачивать ее из стороны в сторону.
   Люси дернулась, пытаясь удержать равновесие, и в эту самую секунду симптомы болезни повторились. Сначала перед глазами возникла серая пелена, состоящая из миллиона крохотных букашек. Тело опутала мелкая дрожь, и мир заиграл совсем иными насыщенными ярко-красными и рыжими красками. Но изменились не только цвета, звуки, наполнившие город - стали далекими, чужыми.
   Люси слышала завывание, стоны, хруст, детский плач и еще кучу непонятных шумов. Обхватив себя руками, она забилась в угол напуганной птахой и, закрыв глаза, стала молиться. По щекам текли слезы, и ей не хватало воздуха, а голоса становились все громче и громче, проникая внутрь, переворачивая с ног на голову, сжимая ребра, силясь разорвать ее тело в клочья.
   Не выдержав Люси застонала, чувствуя, как носом идет кровь. Не выдержав напряжения, она открыла глаза. Мир стал алым, словно Прентвиль охватило безудержное пламя. С улицы повеяло жаром и девушка не в силах терпеть, дернув за ручку, оказалась на мостовой.
   Толпа исчезла. Город словно вымер. Даже возница и тот растворился в ярком мареве, забрав с собой лошадей. Но главное, что пропал злостный старикашка, сыплющий жуткими проклятиями. Люси сделала острожный шаг и остановилась.
   Прентвиль сильно изменился. Крыши домов покрывал налет пепла, а пустые глазницы окон с укоризной взирали на девушку, которой удалось избежать ужасного бедствия.
   Густые клубы дыма медленно тянулись с запада, оттуда, где располагалось Старое кладбище и именно оттуда слышались душераздирающие стоны сотни, а может быть тысячи горожан.
   Ослабив верхнюю пуговицу, Люси втянула носом горячий воздух.
   То, что предстало перед ней - не могло быть правдой. Сон, наваждение, виденье - что угодно, но только не утопическая реальность. Город просто не мог сгореть так быстро, за пару секунд, обойдя стороной эту улицу и не зацепив остановившийся посередине перекрестка кэб.
   - Ау, кто-нибудь... - позвала Люси осипшим голосом. Кровотечение остановилось, но ребра еще отзывались ноющей болью.
   Сначала была тишина. Ни голос, ни стона. И лишь через пару минут, город откликнулся завыванием ветра и потрескиванием затухающего костра.
   Слезы высохли мгновенно, когда, свернув за угол, она увидела трупы тех самых горожан, что недавно пытались взять штурмом кэб. Они лежали небрежно сваленные в кучу, будто стопка дров. Люси сразу узнала бородатого пророка, который едва не отгрыз ей руку, шепча на ухо ужасные предостережения. Он лежал, на самом верху, свесив голову вниз - будто до последнего старался покинуть своих соседей по несчастью.
   Теперь лицо старика стало еще ужаснее - обугленное, размазанное как кусок грязи, оно напоминало окаменевшую маску.
   Приблизившись, Люси застыла, не решаясь приблизиться. Странное предчувствие не покидало ее ни на секунду. Мертвецы словно специально затаились, решив подкараулить свою жертву - схватить ее и выпить всю кровь без остатка.
   Но любопытство взяло верх. Люси оказалась совсем близко. Она протянула руку и цепкая, обугленная рука коснулась ее запястья.
   Девушка взвизгнула. Старик ожил. Белые глазницы, будто у жареной рыбы с интересом взирали на Люси. Резко покрутив головой, мертвец сполз с кучи трупов и попытался притянуть девушку к себе, но та и не думала так легко сдаваться. Попятившись назад, она едва не поскользнулась на горячих головешках - что-то натянулось, старик захрипел и лопнул как мыльный пузырь.
   Оказавшись на земле, Люси едва сдерживая нарастающий страх, попробовала ползти, но у нее ничего не вышло. Она зажмурилась и затихла.
   Когда девушка открыла глаза, старик все еще держал ее за руку. Костлявые пальцы дернулись, но не разжались. Люси чуть приподнялась и увидела, что от старика осталась лишь половина тела. Ноги и нижняя часть туловища, застряла между груды неподвижных горожан.
   Над крышами дальних домов, с севера, там, где как показалось Люси, располагался Парк Откровений, повалил смоляной дым и огромная клякса, стала медленно окутывать город. Переведя взгляд на своего пленителя Люси сжалась, обомлев от ужаса. Глаза старика были открыты и, не моргая, с интересом изучали напуганную девушку.
   - Что тебе надо от меня?! - из последних сил спросила она, и мертвец ответил.
   - Беги, беги без оглядки, так сильно, как только можешь, если хочешь спасти свою душу, иначе у тебя не будет второго шанса. Проклятый, тот, что правит своими бездушными жертвами, ищет тебя. Беги! Если не успеешь, то погубишь всех...всех, кто тебя окружает, - свободная рука старика указала на кучу мертвецов.
   Тело покойного обмякло, и Люси дернулась, как только могла. Раздался треск, и рука освободилась, а тонкие пальцы разлетелись, точно трухлявые ветки.
   Закрыв лицо руками, она хотела плакать, реветь без остановки, чтобы избиваться от кошмарного наваждения. Но у нее ничего не вышло. Не осталось сил.
   В следующие секунды ее мольбы, видимо, достигли небес и Всеединый смилостивился. Услышав многоголосье горожан, Люси вырвалась из заколдованного круга собственных кошмаров. Она снова находилась в кэбе, а за дверью повозки продолжала течь, привычная, слегка взволнованная жизнь.
   Прентвиль бурлил, источая проклятия и угрозы, и только слепец не мог заметить этих перемен, от которых по коже бежали мурашки, и тело охватывал тревожный холодок.
   Цокая каблучками по мостовой, Люси то и дело окидывала взглядом прохожих, и каждый раз вздрагивала, кривясь, опуская взгляд. Бросив кэб, она поспешила к Старому кладбищу, в нетерпении поделиться всем произошедшим с констеблем. Он поймет, и успокоит ее, развеяв тревожные сомнения. Да, она непременно должна ему все рассказать; это может помочь, и болезнь обязательно отступит, перестав мучить ее немыслимыми кошмарами.
   Выбрав широкую, людную улицу, она не планировала торопиться, но когда поравнялась с одной пожилой парой - все изменилось. Болезнь вновь начал прогрессировать, и симптомы усилились в разы. Милые и благочестивые лица, окружающие ее, исказились, будто отражения в потревоженной дождем речной гладе. Люди предстали перед Люси небывалыми уродами, способными напугать даже самого отчаянного смельчака. Лица вытянулись, и покрылись жирными волдырями, ноги увеличились, напомнив, огромные лапища. Отвернувшись, она столкнулась с лицом полного, словно винная бочка господина, лоб которого был усыпан крупными шишками. Незнакомец улыбнулся, разинул рот. Но девушка так и не услышала слов, вместо этого наружу вырвался длинный раздвоенный змеиный язык.
   Люси кинулась прочь. Ноги сами несли ее вперед, не различая дороги. Только чем быстрее она бежала, тем чаще ей по пути попадались уродцы, которые, скалясь, приветствовали напуганную девушку.
   - Идите прочь! Отстаньте!
   Она забежала в подворотню и, прижавшись к стене, затаилась. Каменная кладь была на удивление теплой, будто Люси попала в самый центр недавнего пожарища. Обернувшись, она нервно ощупала стену - та оказалась холодной и влажной. Ложное ощущение заставило девушку насторожиться.
   Нигде ей не найти покоя, не ускользнуть от страшной болезни, родилась в голове обреченная мысль. В отчаянье, она вновь прикоснулась к стене. Рука продолжала оставаться холодной.
   В голове как смертельный приговор, возникла еще более ужасающая мысль - она медленно сходит с ума, и нет никакой надежды на спасение.
  
  
  3
  
   Комната перед глазами плыла и растекалась мутной картинкой, которая никак не хотела исчезать, а только мерно покачивалась, вызывая ноющую головную боль и тошноту. Опустив голову, острокрылая едва удержалась оттого, чтобы не брякнуться на изумительный паркет. Ее верный слуга, вовремя подставил руку, и когда она бросила на него благодарный взгляд, он скромно поклонился и, убедившись, что его госпоже ничего не угрожает, молча отступил в сторону.
   - Благодарю тебя.
   Полумрак комнаты мгновенно скрыла Неона из виду. Последнее время он все реже выходил из темноты, но Улула никогда не ощущала себя покинутой. Даже в те часы, когда в ее дом приходил Высший, слуга продолжал оставаться невидимой тенью. И доролийка знала - он никогда не даст ее в обиду.
   Присмотревшись к своей руке, острокрылая вздрогнула. Кожа иссохла, будто осенний лист и сильно шелушилась.
   Улула сама не помнила, как очутилась возле огромного резного зеркала. Отражение, возникшее из тумана, стало для Улулы хуже кошмарного сна. Ее волосы, глаза, губы - изменились до неузнаваемости. Она в один миг превратилась из стройной, обольстительной девушки в пожилую товарку, измученную тяжелой жизнью. Всего десять долгих минут в мире живых, стоили слишком дорого, даже для доролийки. Рубикон между двумя городами стал таким огромным, что Улула потратила массу времени на пересечение временной пустыни. Объяснение этому не было, и оставалось только гадать: кто так умело, вмешался в привычный мир безвременья.
   В дверь постучали. Заранее зная, кто удосужил ее своим вниманием, Улула не стала отвечать, поймав себя на том, что совершенно не ощущает страха.
   Присев в кресло - острокрылая почувствовала легкое недомогание - и приготовилась к дуэли.
   Медная ручка щелкнула, и на пороге возник Гарпий. Он выглядел лучше прежнего, но даже сейчас было видно какую боль он испытывает при каждом движении.
   - Я догадывался, дорогая моя, что ты непостоянная особа.
   Хитро блеснув глазами, Улула не спешила отвечать.
  - Зачем ты заглянула в Прентвиль. Отвечай негодница! - демон разговаривал с доролийкой резко, пренебрежительно, без оглядки.
  - Тебе не осуществить задуманное, - сдержано ответила Улула.
   Задумчиво погладив подбородок, Гарпий погрозил пальцем вверх-вниз.
  - Стой, кажется я догадался... Все дело в жертвах. Ты предупредила эту девчонку?! Считаешь если она затаиться, Шрам не достанет последних праведников и предначертанное, не свершиться. - Возникшая улыбка оказалась такой желчной, что острокрылую передернуло. - Ты и впрямь не дальновидна, Улула, если считаешь, что я слепо доверился твоей медвежьей услуги...
   Добравшись до кресла, Гарпий так и не присел, а лишь облокотился на спинку, и произнес:
   - Не лукавь, ответь честно: ты не желаешь подняться на ступень выше, а посему, испытываешь к этим жалким душонкам сострадание...
   Стиснув зубы, острокрылая продолжала слушать.
  - Твои видения, они поглотили тебя, я знаю как это тяжело. Ты вспомнила прошлое, впустила его в сердце... вот сюда, - он указал на грудь, - печаль. Она захлестнула тебя, ты потерялась... заплутала в нашем сложном мире. Ты посчитала, что снова стала смертной. - Теперь улыбка демона отчего-то сделалась грустной.
   Он возник рядом, словно не шел, а скользил по жилищу Улулы. Она хотела дернуться, отстраниться от него, но в последний момент остановилась. Интересно послушать, что он скажет дальше.
   Неон был наготове, спрятавшись так удачно, что потерявший свои силы демон не учуял его присутствия.
   Гарпий перешел к основной части разговора.
   - Не бойся. Я все это знал, и поверь, ни в чем тебя не обвиняю. Достаточно раскаяться и я приму тебя. Не торопись. Выбор не утрачен. Мы погрузим этот город в руины.
   Аккуратно коснувшись ее волос Гарпий, щелкнул пальцами и, обняв доролийку за плечи, замер, ожидая ответа.
   Она дернулась, не произнеся ни слова. Осторожно подхватив ее руку, он раскрыл ладонь и уставился на абсолютно чистую кожу, не имевшую ни единой судьбоносной линии.
   - Я знаю все наперед.
   Плавно выскользнув из его рук Улула повернувшись вполоборота, все же удостоила его ответа:
  - Если ты такой проницательный, то и без меня осуществишь задуманное. Тебе больше не нужны мои видения, не мои...
  - Твои лживые видения! - щелкнув пальцами, Гарпий встал и уставился на доролийку.
   Пристальный взгляд обжог ее с ног до головы, словно ему удалось проникнуть в самые глубины сознания острокрылой. Не выдержав, она потупила взор, испуганно вздрогнув. Но следующий вопрос рассеял тревожные сомнения.
   - Что из твоих предсказаний - ложь? Отвечай! Дрянь!
   Невидимая волна ударила ей в грудь, заставив отступить на пару шагов. Получалось, что Гарпий сумел сохранить в себе толику былой силы. Выпрямившись, он перестал напоминать измученного жизнью старца, мысли которого уже давно запутались во вчерашнем дне и не предвещали ему ближайшего будущего.
   - Отвечай! Не смей молчать!
   Стены заходили ходуном и перекрытия отозвались протяжным стоном, а с потолка посыпалась штукатурка.
   Самый близкий, самый родной образ мог в любую секунду разрушиться под действием чужого влияния. Невероятно. Улула ощутила, как длинные острые когти проникают в ее сущность и пытаются отыскать единственное оставшееся у острокрылой воспоминание.
   Та боль, что пронзила ее тело, была совсем не той, которую испытывают люди. Рождаясь в голове, она опутывала с ног до головы и как ненасытная паучиха - растягивая удовольствие - высасывала из нее все силы без остатка.
   Вихрь закружил ее, прижав Улулу к стене. Она видела злостную улыбку, понимала всю безвыходность положения и только семейные силуэты еще отражались в потрескавшемся стекле.
   За окном творилось настоящее безумие. Мир трещал, хрустел, лопался по швам, заворачиваясь в трубу, словно кусок бумаги, коей суждено стать новым холстом для амбициозного художника. Сейчас этим художником был Гарпий. Он солгал, притворившись поверженным, лишенным силы; затаился загнанным в ловушку зверем и атаковал, когда она оказалась уязвимой. Хитрый, расчетливый дух, не способный сопереживать и не имеющий ни одной благодетели. Сфера его интересов, была куда выше этих земных слабостей.
   Мысли не просто возникали в голове, они вбивались в нее дюймовыми гвоздями, умелого плотника. Демон ликовал - не подчинить, а причинить боль - вот в чем заключалась его задача.
   Улула просчиталась, солгав. Отведя взгляд от последней жертвы, она указала на девушку, которой было суждено погибнуть во имя тысячи жизней. Гарпий раскусил ее. Обман оказался такой же ненужной частью заговора, как и вымысел о тринадцатой жертве. Она поняла эта не сразу, а только когда боль потянулась к ее шее.
   Демон щедро делился собственными мыслями, растаптывая, вдавливая в грязь своими яркими откровениями.
   Живой мир сжался для Гарпий в одну крохотную точку под названием Прентвиль. Непреодолимая высотка, куда он взбирался долгие столетия, лелея заветную мечту увидеть стены города в огне. Чтобы каждый смертный, мучаясь и надрываясь от предсмертных криков, молил о пощаде, и не было им прощения. Потому что Всеединый не прощает! Ему не нужны жалкие подачки! Гарпий знал строгий нрав Теоса. Он не будет ждать их лживых раскаяний. Демон докажет всем и каждому, что не стоит столь слепо доверять простым смертным, которые безоговорочно пользуются доверием Высших, а взамен, давно позабыли дарованные им заповеди.
   И вся эта сказка о тринадцатой душе... Нет, Грапий расчетливо создал эту легенду - светлых душ могло быть сто, двести, триста, и все они должны были исчезнуть, сгинуть в небытие, когда грех ворвется в Прентвиль. Ведь только слабая душа могла покориться мрачной сущности. А вот для сильных, тех ради кого Всеединый мог предотвратить смертельную агонию, демон приготовил куда более мощное оружие. Прирожденный убийца, мастер своего дела - шрам на здоровом теле тех, кто был способен вымолить прощение.
   Теос! Как все прозаично. Легко и не принужденно. За тысячу лет Гарпий давно пресытился сложными вязями заговоров способных даровать успех самой безвыиграшной партии. Его тактика оказалась запутанней и в тоже время проще. Заключив пари с доролийкой, той, чья душа изначально содержала цвет смолы, он заранее знал, что она оступиться, предаст его на последнем витке. Ее умение проникать сквозь пространство и время пришлось как нельзя кстати. С ней он сделал то, что ему не удалось в первый раз.
   Стиснув зубы, Улула впитывала с себя слова Гарпия, которые мерзкими червями проникали в ее мозг, растворяя память острокрылой в океане безысходности.
   - Либо со мной, либо - безвременье. Решай сама! - эхом отозвался в голове голос демона.
   Ощущая, как последние силы покидают доролийку, она только сейчас вспомнила о своем верном слуге. Он возник за спиной Гарпия внезапно, словно его вторая тень и, прижавшись к спине, приставил к шее демона обоюдоострый, слегка изогнутый кинжал. Не ожидая удара со спины, оролиец ослабил свое давление, и Улула смогла закрыть глаза и втянуть воздух полной грудью. Пульсируя изумрудным светом, кинжал окрасил лицо демона яркими оттенками; Гарпий оскалился, пытаясь отстраниться от смертоносного оружия.
   - Очень интересно, - прошептал демон.
  Улула мельком уловила толику чужого потока, очень знакомого, но не типичного для Надзирателя. В тот момент, когда в голове возникла догадка - было уже поздно. Верный слуга и защитник Неон - проклятая душа, которую она пригрела пару веков назад, надавил демону на горло.
   - Оказывается и среди таких, попадаются благородные особи!
   Лицо Неона стало белее мела, он пытался крепче удержать оружие, только это было не в его силах. Рука сама отошла в сторону, освободив Гарпия.
   Хлопнув в ладоши, демон двинулся вперед и, остановившись, небрежно обернулся в сторону своего пленителя. Неон неподвижно лежал на спине в самом углу комнаты. Пытаясь вырваться, он извивался, скрипя зубами и разрывая руками ворс толстого ковра. Не произнося ни слова слуга только мычал, испуганно глядя то на Гарпия, то на Улулу.
   В тот момент острокрылая уже все поняла: чужая личина, одетая как новое пальто, теперь стала демону ни к чему.
   Ей открылась еще одна тайна!
   Погрозив пальцами, Щеголь засиял лучезарной улыбкой. Не было никакого пресловутого Гарпия, никаких сделок и желания власти - был только сплошной обман, спектакль который устроил Бессмертный в угоду собственному тщеславию. Все это время искусно водя всех за нос, он словно опытный врач насыщал Прентвиль пилюлями зла и порока, ожидая, когда город захлестнет самыми низменными грехами и червь безнаказанности и вседозволенности пожрет его изнутри. И никакие светлые души не могли помочь предотвратить неизбежное; легенды, мифы - пустая мишура для такой дуры как острокрылая. Все что произошло за последние тринадцать лет, было сделано с одной целью - воспитать оружие, которое окончательно растопчет город, показав Всеединому, насколько порочны его смертные создания.
   - Игра окончена, острокрылая.
   Приблизившись, Щеголь по старой привычке щелкнул пальцами, и тело Неона стало скручиваться, будто кусок ткани.
  - Твой обман оказался вполне уместен в данное время. Я считал, что Надзиратели не испытывают эмоции к тем, кто находится на низшем витке развития.
   Его рука коснулась ее лица и крепко сжала скулы. Он приблизился к ней почти вплотную. Их лица соприкоснулись - но вместо очередного ледяного поцелуя, последовал удар. Острокрылая ощутила жгучую боль и обиду. Она все-таки попалась в капкан собственных, человеческих страхов. Испугавшись за свою душу, которая может сгинуть в океане небытия. И все эти нелепые увещевания и воспоминания земного мытарства, стали лишь предлогами, оправдывающими ее неправильные поступки.
   - Кто из них последняя светлая душа? Отвечай?! - внезапно раздалось из уст Щеголя.
   Зачем ему это? К чему эта бесполезная игра?
   Улула уловила толику волнения, которая появившись на лице Высшего, тут же исчезла.
   - Назови мне имя!
   Ощутив внутри себя разгорающийся жар, доролийка атаковала. Она не желала больше мучиться догадками. Если есть возможность хотя бы на секунду разорвать связь Щеголя со своей марионеткой, она ее использует. Без оглядки и лишних вопросов.
   Удар не застал бессмертного врасплох. Уклонившись от невидимой стрелы, он ответил на грозный выпад. Улула не рассмотрела воздушного потока и слегка подсвеченного ярко-голубого луча - только резкий ожог, отбросивший ее к стене.
   - Отвечай! Ты не сможешь утаить свои мысли! - Щеголь явно был раздражен, столкнувшись с мощной внутренней преградой острокрылой. Вместо желаемой информации его сознание уперлось в кирпичную стену, преодолеть которую было просто невозможно.
   Наращивая усилие - он бил снова и снова. Вытянув шею, Высший стал обращаться в птицу. Нос сменил острый клюв, идеальный костюм превратился в яркие перья, на кончиках пальцев возникли острые когти. Образ привычного человеческого мира таял на глазах, разрываясь как испорченный холст, все то, что доролийка создавала столетиями.
   Небо возникло и снизу, и сверху, изменив пространство и время, перемешав между собой привычный пейзаж, разрисовав мир совсем иными серо-зелеными красками.
   Здесь не было земли, а случайные острова медленно плыли среди рваных облаков, появлявшихся то над головой, то под ногами, словно собственные отражения.
   Все, что окружало их в пучине хаоса, было чуждо человеческому сознанию: эфемерное пространство, не имеющее ни начала, ни конца, только случайные островки - символ мимолетной надежды, которая бесследно исчезала между черных вихрей и паутин молний.
   Взмахнув крыльями, Улула так и не успела насладиться долгожданной свободой. Щеголь - маленькая, яркая птица нависал над ней кровожадным коршуном. Издав душераздирающий клекот, он атаковал. Удары когтей, крыльев практически добрались до ее плоти, но острокрылая, ловко увернувшись, взмыла ввысь. Прямо под воздушным полем битвы парил крохотный остров, на котором прикованный к камню, дожидался своей судьбы ее верный слуга.
   Неон пытался выбраться, дотянуться до сокровенного оружия, но попытки казались четными.
   Новый взмах крыльев и отчаянный боевой клич; Щеголь готов был вырвать ответ прямо из плоти острокрылой. Избежав очередного нападения, она закружила вниз, понимая, что грань между повторной смертью и существованию вне времени приходит печальный конец.
   В ту секунду, когда Высший настиг ее, пытаясь вцепиться когтями, а потоки ледяного ветра окатили Улулу, сковав все тело, она почувствовала невероятный силы удар. Не вытянув, она ударилась о твердь парящего острова. Перед глазами возник измученный образ Неона. Сотни змей, выбравшись из-под земли, впились в его тело, выпивая последнюю силу; поблескивая, нож лежал рядом, но дотянуться до него просто не хватало сил.
   Чувствуя скорую победу, Щеголь вцепился в крыло доролийки и разодрал его в клочья. Следующий выпад пришелся на грудь Улулы. Она пыталась защищаться, клацала клювом, только Высший не воспринимал ее всерьез. Без труда уворачиваясь от атак, он бил с невероятной жестокостью. Цепляясь когтями, Высший силился скинуть ее в воронку застывшую среди пузатых облаков.
   Перед Улулой знаком обреченности возник пестрый образ крохотной птицы. Пикируя вниз, он напоминал падающую звезду, нацеленную на беспомощную жертву.
   Она закрыла глаза, приготовившись погрузиться в великое ничто. Миг, два, три - боль не поразила ее сознание, а отчаянный крик Щеголя резко оборвался, сменившись коротким стоном.
   Улула открыла глаза, повернула голову. Рядом с ней лежало крохотное тело Высшего. Трепыхая крыльями, он захлебывался собственной силой, которая лилась из глубокой раны на груди. Вздрогнув, острокрылая перевела взгляд на своего слугу. Безжизненная рука Неона крепко сжимала в руке обугленное оружие.
   Подул ветер, подхватив с земли крохотные песчинки. Закружившись вокруг проклятой души, они образовали вихрь шириной в несколько футов, и тело Неона съежилось, став практически неразличимым.
   Он выполнил свое предназначение, не бросив свою безрассудную госпожу.
   В месте, где лежал слуга, возникла огромная дыра, в которой без труда можно было различить настоящее звездное небо. Улула поежилась, отстранившись от опасного зева. Ее время еще не пришло - совсем скоро, но не сейчас.
   На лице возникла скупая слеза. Она, смахнула с рук налипшие перья и встала на ноги. Ей больше не нужен был устрашающий вид истинного надзирателя. Она не собиралась продолжать бесполезный поединок.
   Остановившись около Щеголя, который все еще безжизненно распластался возле острых граней огромных валунов, она плюнула и с ненавистью втоптала его каблуком в пыль.
   То была не победа. И не выигранная битва. Только крохотная отсрочка неминуемой расплаты, за собственные ошибки.
   Взглянув вверх, где среди длинных полос свинцовых облаков возникла и быстро приближалась яркая вспышка, Улула хмыкнула и повторила пренебрежительный жест. Тело Щеголя стало похожим на кусок старой ветоши и мало напоминало заметную, порхающую птицу.
   Улула перевела свой взгляд на падающую звезду. Миг, два, три - свет далекого светила не ослепил и не обжог холодом. Битва продолжалась!
   Щеголь налетел с новой силой, и острые когти коснулись шеи доролийки. Последние мысли, посетившие Улулу, озарили ее, дав слепую надежду, что все усилия оказались не напрасны. Она ошиблась - не выиграв битву, они с Неоном все же одержали победу в последнем сражении. Ослабив Щеголя, она окончательно обрубила связь Высшего с его опасным оружием. Шрам остался без поддержки своего непобедимого хозяина.
   В эту секунду мысли Улулы прервались, - и наступила вечность...
  
  4
  
   Первый вздох, первый поворот головы, возница вздрогнул и застонал. Отстранившись от тела, которое еще недавно констебль считал мертвым, мистер Лизри стер с лица проступивший пот.
   - Как? Как такое возможно? - мысленно произнес инспектор, но слова сами вырвались наружу.
   Могильщик ответил не сразу. Слегка прислушавшись и почувствовав слабое дыхание мистера Фрита, попытался объяснить:
   - В свое время мне дали полезный совет.
   Джинкс уже ничему не удивлялся. Односложные ответы Лизри воспринимались им как легкий звук, который успокаивал его не своим содержанием, а неуловимой вибрацией и вдумчивым тоном.
   - Я беспокоюсь за мисс Люси, - сам не зная почему, произнес Джинкс.
   - Если она последует твоему совету и останется дома своего дядюшки, где целая армия его тайных зеркал, Шрам не сможет узреть ее.
  - У меня нет оснований не доверять Тиму, - смутился констебль.
  - Храни нас Всеединый, - спокойно согласился Лизри.
   Внезапный шорох не застал их врасплох, и не свалился как снег на голову. Бледный, горбатый тип больше похожий на оживший труп, выскочил из тисовых кустов, будто вырвался на свободу из мрачного узилища.
   Размахивая куском доски, он кинулся на Джинкса, едва не размозжив тому затылок. Оттолкнув констебля в сторону, мистер Лизри ударил злобного пришельца в грудь. Но данный факт только разозлил незнакомца. Зарычав, словно полковой пес, он продолжил размахивать своим странным оружием.
   - Тащи возницу вглубь кладбища, - выкрикнул Лизри, встав между ожившим мертвецов, мистером Фритом и тем, кто выглядел не лучше, чем обладатель могилы.
   В руке могильщика вновь появилась острая игла. Не став спорить, Джинкс подхватил каменное тело извозчика и потянул на себя. Результат усилия равнялся нулю - они не сдвинулись и на дюйм.
   Отступив на шаг, человек, чьи повадки походили на терзания одержимого, стал кусать зубами воздух, пытаясь дотянуться до вооруженного противника. Не осмеливаясь нападать, он, словно выжидал подходящего момента. И в следующий миг этот самый момент наступил.
   За спиной Кайота возникла кукольная поддержка. Скалясь и огрызаясь жадными шакалами, пустую могилу стали окружать невысокие деревянные фигуры. Без труда узнав поделки старого мастера-убийцы, Джинкс отчаянно потянул на себя тело возницы и тот, дернувшись, подался вперед.
   Куклы стали приближаться и встали плотной стеной, повинуясь резким движениям незнакомца. В крохотных ручках оживших фигурок показались острые гвозди - именно такими заколачивали крышки гробов, бессердечные копальщики.
   - Бесполезно, - нарушив напряженную тишину, прохрипел человек, указав на застывшее тело Фрита.
   Только сейчас Джинкс испытал дремавший внутри страх. Радужные перспективы, треснув, тонули в мрачной глубине неудержимого зла.
   Потянув возницу на себя, констебль мог поклясться, что оживший мистер Фрит, помог ему, оттолкнувшись ногой. Медленно они стали отползать все дальше от могилы.
   Фигурка девушки в простом ситцевом платье с обугленным лицом, замахнувшись острием металлической скобы, кинулась на могильщика. Короткий взмах и кукла отлетела в сторону. Еще один выпад - Лизри с легкость справился и со следующей атакой.
   Кайот ждал. Злобные поделки мастера, оказались крепче, чем виделось на первый взгляд; их металлические суставы выгибались, легко вставая на место, и те нападали вновь. Для Лизри они были саранчой, чьи острые лапки ранили его тело ржавыми гранями. Двое, четверо, шестеро - число кукол множилось, и каждый штурм становился опаснее предыдущего.
   Снеся голову одной из поделок Шрама, могильщик прижал рукой кровоточащую на животе рану, не сводя взгляда с Кайота. Глава Отрешенных сильно изменился, став такой же марионеткой в руках бессмертных, как и эти ужасные поделки. Все еще ощущая тяжелое дыхание констебля, он знал, что Фрит слишком медленно приходит в себя - а стало быть, необходимо выгадать еще немного времени. Только в этом случае у них будет шанс на спасение.
  
  
  5
  
   Первое слово, которое произнес извозчик, констебль так и не смог разобрать. Звуки, вырвавшиеся из гортани недавнего мертвеца, напомнили ему болезненное бурчание человека, которому удалось излечиться от ужасной болезни.
   - Птица. Эта кошмарная птица, - более отчетливо повтори Фрит.
   Слегка выпрямившись, Джинкс вновь ощутил невероятную боль в спине. Возница стоял на ногах, слегка покачиваясь и опираясь на кряжистое дерево.
   - Что?
   - Эта птица... она улетела? - будто вспоминая ночной кошмар, Фрит пошатнулся, уставившись на запыхавшегося констебля. - Она разговаривала со мной. И мне было тепло от этой беседы...
   Бред. Полная чушь.
  Не желая тратить время на бесполезные разговоры, Джинкс подхватил возницу под руку и потащил его подальше от места схватки.
   - Нет. Стой. Неверный путь. - Отрывисто сказал Фрит, и вначале засеменив ногами, вдруг остановился как вкопанный.
   - Сейчас не время. Скорее, - продолжил настаивать Джинск. Но возница уверенно покачал головой и указал в другую сторону.
   - Поверь. Я знаю.
   Зацепившись за взгляд Фрита, инспектор заметил, что серая пелена слетела с его глаз, вернув тем прежний темный оттенок. Неведомое заклинание окончательно утратило свою силу, вернув ожившего мертвеца в привычный для него мир. Джинкс хотел что-то возразить. Но объяснить многое в двух словах - было невозможно. В голове бурлила каша. Все это время он старался спасти того, кто совершенно не нуждался в спасение. Очнувшись от странного сна, Фрит уверено шел, не слушая уговоров. Уверенно двигаясь среди могил, он слился с призрачными фигурами Отверженных душ, которые совершенно не замечали ожившего мертвеца.
   - Надо торопиться, - уверенно сказал возница и исчез между двумя высокими фамильными склепами, вросшими в склон холма.
   Его осведомленность пугала и завораживала одновременно. Джинкс следил за возницей, понимая, что тот исключительно ориентируется в этом граде мертвых.
   Следующий шаг заставил Фрита остановиться и внимательно оглядеть округу.
   На некрополь медленно опускались сумерки. Застывшие облака, внезапно оживились и поплыли с удвоенной скоростью, цепляясь за высокие кроны сосен застывших на высоком холме. Фрит стоял в центре округлой ограды сделанной из плотных кустов, будто призрак из ночных кошмаров. Его огромная, плечистая фигура напоминала монумент, застывший в нише огромного надгробия.
   - Скоро все решиться, - твердо произнес возница.
   Обернувшись, Джинкс с надеждой прислушался к завыванию ледяного ветра. Желая услышать голос или любой другой знак от Лизри, он разобрал лишь скрип старых вязов. Могильщик пожертвовал своей жизнью, обретя свой покой среди потерянных душ, как бы тривиально это не звучало.
  - Они близко, - нарушив мысли констебля, откликнулся Фрит. - Я чувствую этот мерзкий привкус.
   И в это самый момент раздался крик, заставивший сердце констебля сжаться, и вскоре разбиться в дребезги как глиняный сосуд. Он узнал бы ее голос из тысячи. Ему не удалось уберечь Люси. И все попытки, все старания, все было напрасно!
   Пророчество начинало сбываться...
  
  6
  
   Город поглотил хаос. Люси часто слышала от своего дяди устрашающие истории о великом исходе, когда каждому воздастся по заслугам, и те, кто предстанут перед Высшим судом, будут обречены на вечные страдания в огненных подземельях Минса. Конечно же, она не верила лукавому рассказчику и мило улыбалась в ответ, как и многие слушатели - слишком уж призрачно выглядела картина, в которой город гибнет в кипящей лаве человеческих ошибок. Всеединый! Как же она ошибалась.
   В голове возник, и тут же растворился голос одержимого ученого, неутомимого искателя истины, сэра Элберта. Все это время он предостерегал, прося одуматься, а мы глупые слепцы. Люси застонала, едва сдерживая слезы.
   Зачем она покинула его дом?
   Ее взгляд застыл на огненном мареве, отделяющем южную часть города, от порта. Густой дым вальяжно окутывал квартал Отрешенных, переваливаясь и проникая внутрь каменных домов. Только это пламя цвета бушующих волн, было куда опаснее пожара охватившего Прентвиль. Люси удалось разглядеть несколько карликов, мелькнувших на противоположной стороне улицы. Сначала девушке показалось, что это парочка напуганных до смерти ребятишек. Но следующая секунда в пух и прах, разрушила ее смелые предположения...
   Жертвой карл, стал один местный кожевник, пытавшийся укрыться от пожара в доме соседа. Остановившись возле запертой медной двери, мистер Дигзбери резко обернулся; и улицу наполнил истошный вопль. Но в общей сумятице, он стал одним из многих, растворившись в страшном шуме, погибающего города. Люси смотрела не отрывая глаз, повторяя спасительные молитвы. Сцена, которая предстала перед ней, была невероятно жестокой и на первый взгляд лишенной всякого смысла. Лилипуты вцепились в шею и спину кожевника. Внезапное нападение выглядело как истинное безумием. Наваждение и жуткие манипуляции маленьких чудовищ в итоге превратились в какой-то неведомый ритуал, совершаемый прямо на улицах Прентвиля. Когда тело мистера Дигзбери повалилось на мостовую, карлы разразились мерзким хохотом и склонились над его лицом. Через пару ударов сердца, которое в тот миг сделалось громче набата, Люси стала свидетелем, еще более жуткого события - душа горожанина переместилась внутрь лилипута. Приятный лиловый свет окружающий нападавших сделался темно-синим, а вскоре фиолетовым, и мистер Дигзбери захрипев, отдал Всеединому свою внутреннюю сущность. Вернее ее забрали себе две карлы. Золотистый шар медленно взмыл над головой несчастного, и был с жадностью сожран лилипутом. Именно сожран - потому как назвать иначе это смачное чавканье, издаваемое крохотным человеком, - было невозможно.
   Едва сдерживая отчаянный страх, Люси выглянула из-за угла дома и лучше пригляделась к странным коротышкам. Призрачная игра света и тени порожденная яркой вспышкой огня у ближайшего дома, открыла ей жуткую правду. Существа, которых она приняла за карл, вряд ли могли называться людьми. Порождение человеческих рук и ни как иначе. Оскалившееся лицо одной из кукол повернулось практически кругом и злобно оскалилось рисованными зубами.
   Короткий миг, растянулся для девушки в невыносимо долгую минуту, благодаря чему она смогла рассмотреть практически все до самых мельчайших деталей...
   ... Вот она встречается с яркими голубыми глазами куклы; осознание; ожившая игрушка моргает, как бы подтверждая реальность момента; Люси пытается отстраниться, убежать, но что-то оставляет ее на месте, заставляя не отводить взгляда; кукла скалится, причудливо встряхивая обгоревшими волосами; в луче короткой вспышки ее лицо становится сначала - алым, она корчит безобразную рожицу, да такую отвратительную, что кровь стынет в жилах, затем быстро темнеет и скрывается за непроницаемой маской подкравшейся ночи...
   Время, резко остановившись, ринулось с бешеной скоростью вперед. Балки домов стремительно посыпались вниз, будто детские кубики. Безошибочно оценив ситуацию, Люси рванула вглубь переулка. Протиснувшись между кованой изгородью, она мгновенно поднялась вверх по ступенькам, повернула налево, выскочила на мост Откровений, огляделась.
   Город, охваченный паникой, напоминал огромный муравейник, который под тяжестью навалившихся проблем, готов был развалиться в любую секунду. Плачь, свисты, крики, громогласные вопли подзавязку наводнили Прентвиль. И уже нельзя было разобрать знакомые голоса и тем более разглядеть знакомое лицо.
   Покидая город, люди думали лишь о том, как бы унести с собой побольше добра и не оставить лишнего случайным прохожим. А то и вовсе заграбастать себе чужое сокровище или отвоевать его в честной борьбе.
   Именно это сейчас и происходило возле самого края моста Откровений. Сцепившись между собой две семьи, никак не могли поделить пару тяжелых тюков, перетягивая их: то в одну, то в другую сторону. Наконец один из отцов семейства схватился за нож. Люси не решилась досмотреть конец кровавой развязки.
   На юге города у самых доков прогремел взрыв, и такой силы, что девушка едва удержалась на ногах. Пороховые склады дали о себе знать!
   Слава Всеединому, это происшествие заставило многих остановиться и немного прийти в себя. Мир семимильными шагами сходил с ума, готовясь вот-вот взорваться, как недавние пороховые бочки.
   И в сотый раз болезнь напомнила о себе. Только на этот раз, призрачный мир не перекрещивался с реальностью и не прятался за густой стеной тумана - он окружил несчастную и сковал ее ледяным вихрем безысходности. Теперь весь кошмар творился, не в голове Люси, а вокруг нее.
   Не в силах наблюдать за творившейся вокруг вакханалией, она отвернулась, переведя взгляд на мутную гладь воды, в которой отражались огненные всполохи и серая дымная хмарь.
   Мир замер. И в очередной раз засеменил прерывистыми картинками...
   ...Крик. Очередной взрыв оглушает обезумивших горожан. Люси кидается вперед, едва не сталкивается с внезапно остановившейся повозкой. Справа возникает еще несколько грозных кукол. Люси бросается в противоположную сторону. Деревянные убийцы, хватают пожилого господина и, повалив его на землю, вмиг пожирают его незащищенную душу. Пытаясь скрыться за стеной дома, девушка едва не попадает под удар обвалившейся крыши.
   Люси оборачивается. За ее спиной смертельной стеной возникают горожане, чьи глаза застилает серая пелена. Их лица уже обезображены проникшим в тело грехом. Она пытается вырваться. Ей удается. Избежав цепких лап, Люси оказывается перед покосившимися резными воротами старой церкви. Она поднимает взгляд, из горла вырывается надрывный крик.
   Перед Люси стоит невысокий сутулый человек, который выпрямляется, приобретая гордую осанку, его глаза удивительного зеленого оттенка, становятся бесцветными, как у безумного слепца, а на лице возникает довольная ухмылка. Девушка падает на спину и, пытаясь отползти, упирается в стену.
   Мужчина делает в ее сторону короткий шаг. Останавливается. За его спиной, из стены, словно ожившие мертвецы возникают зловещие фигуры кукол. В руках мужчины острое лезвие ножа. Люси уже не чувствует страх, ее тело немеет, она больше не в силах бежать, ей не на кого надеяться и просить защиты.
   Глаза закрывает вуаль слез и тело дрожит охваченное леденящим холодом. Люси закрывает глаза и кричит изо всех сил. Последняя попытка на спасение! Злобные деревянные создания обступают ее, образовывая полумесяц. Убийца резко останавливается и оборачивается. Крик повторяется.
  
   16 глава - Дань, которую все платят.
  
   Сердце билось в такт пульсирующим вискам, а когда ноги едва не зацепились за торчащие из-под земли корни, в голове мелькнула коварная мысль: ' Не успею!'
   Ускорившись, констебль все-таки не удержал равновесие. Упал. Покатился по траве, ощутив запах пожухлой листвы, и утонул в мягкой земляной жиже. Не ощущая ноющей боли в ключице, Джинкс вскочил на ноги и продолжил бег. Голос Люси звал его, маня и будоража сознание. Она в беде! Он может не успеть! Шрам не станет ждать, пока к ней прибудет спасение!
   Еще секунду назад инспектор стоял перед спасительными ступеньками, исчезающими в зияющей пустоте подземного хода. Фрит рассказал о послании ворона, который посетил его во сне. Высший даровал им спасение, посоветовав быстрее покинуть охваченный огнем город. Дорога вела к дальнему тракту, подальше от проклятого Прентвиля.
   Но мистер Форсберг не стал слушать... Пускай спасается тот, кто нуждается в спасение - мимолетно рассудил инспектор. Остальные мысли растворились в волнительном возбуждении, когда он понял, что может потерять самое дорогое, что есть у него на этом свете; ту единственную, ради которой он готов совершать самые безумные поступки.
   Время исказилось - превратившись в одну невероятную гонку за собственной тенью, преследовавшей констебля все это время.
   Наитие само вело Джинкса к цели. Оказавшись в западной части кладбища, он пронесся мимо двух сизых сгустков, внешне сильно напоминавших людей. Стремительное появление человека, заставило их разлететься в стороны, обратившись в призрачную туманность.
   Перед глазами мелькали страшные сцены того, как Шрам заносит нож над беззащитной фигурой. Девушка уже не может кричать, заворожено взирая на собственную смерть. Она дрожит, плачет, пытается воззвать на помощь, только вместо крика у нее вырывается стон, похожий на скрип двери.
   Видение было столь реальным, что создавалось впечатление - по-другому быть просто не может!
   - Нет! - рявкнул Джинкс пытаясь прогнать кошмар возникший наяву.
   Правая нога отозвалась жгучей болью, и констебль сам не понял почему, покатился кубарем.
   Ударившись головой о каменный выступ надгробной плиты, - Джинкс едва не потерял сознание. Мир поплыл перед глазами: инспектор разобрал лишь две невысокие фигуры, которые о чем-то шептались возле его изголовья.
   - Что...что...случилось... - Отдельные слова с трудом вырвались из груди.
   Пытаясь подняться, констебль оперся о плиту и ощутил еще один сильный удар, который пришелся в область позвоночника. Взвыв, он резко дернулся вправо, а затем влево, приведя в замешательство нападавшего.
   Быстро вскочив на ноги, Джинкс мгновенно разглядел одну из кукол. Маленький мальчик - ростом не выше человеческого колена - в широких парусиновых штанах и морской ветровке, бежал ему на встречу, пытаясь железным прутом пробить голову инспектора. Вторая кукла: дородная товарка в сером засаленном платье и с обгоревшими руками спешила следом.
   Ударив ногой, Джинкс с легкость откинул в сторону первую одержимую неведомым призраком игрушку, другую - ударил кулаком. Продолжать поединок, не было времени. Смахнув с виска кровь, констебль, превозмогая ноющую боль, сделал несколько шагов и перешел на бег. До ворот оставалось всего триста ярдов.
  
  2
  
   Бессилие волной прокатилось по телу, а кончики пальцев ног словно обожгло огнем от невыносимой боли. Лизри стиснул зубы, харкнув кровью на своих многочисленных врагов, окруживших его со всех сторон и смиренно ожидая дальнейшего приказа. Слюна повисла и стала медленно стекать по деревянной щеке куклы. Та не отреагировав, моргнула неживыми глазами и, приставив к горлу могильщика острие стилета, прошипела:
  - Если бы не хозяин...
   В ответ Лизри расхохотался, завывая диким зверем. Он не боялся смерти, опасаясь лишь одно - не успеть помешать злу, обрести власть в стенах Прентвиля.
   Вытянув шею, он внимательно оглядел неподвижное тело, лежащее поодаль. Ему удалось, рука не подвела, поразив порождение мрачного мира в самое сердце. Уткнувшись в землю, Кайот напоминал огромный валун, не подавая никаких признаков жизни. Но могильщик знал - глазам верить не стоит. Сегодня, когда город наводнили человеческие грехи, а в воздухе витал дух обреченности, жизнь и смерть стерли разделявшие их границы.
   Запрокинув голову, Лизри вновь разразился смехом, и никакие угрозы деревянных карл не могли успокоить его. Страх окончательно исчез без следа, осталась только радость победы. Он выполнил предначертанное, не подвел справедливого Коракса, явившегося ему во сне.
   - Вы проиграли, глупые уродцы, - прошипел он.
   Куклы не ответили, учтиво повернувшись и склонив головы к земле. Лизри замер, трепетно вглядываясь в пустоту внезапно наступивших сумерек. К ним приближался невысокий пожилой мужчина, в старых оборванных одеждах. Сначала ему почудилось, что это безмолвный копатель: либо Джин -вялый, либо Купл -невозмутимый, однако когда человек поравнялся с куклами, могильщик понял, что ошибся. В этом старике не было и капли живого, кроме злости, копившейся в нем долгие годы земного затворничества. Лизри узнал его без труда. Слухи о том, что безумного убийцу, бывшего главу Отрешенных Дугала Крейна , не принял даже сам Кронос, ходили в день похорон не только на кладбище, но и по всему Прентвилю. И могильщик знал - это чистая правда! Черная душа такого безжалостного человека, не могла исчезнуть бесследно, сгинув в огненных котлах Минса.
   Остановившись возле Рундо, дух коснулся безжизненного тела и оно, дернувшись, приподнялось, распрямилось и встало на ноги.
   Лизри видел рисованные лица деревянных кукол, светившихся от счастья, и проклинал себя за самонадеянность.
   Выиграв бой, он проиграл битву!
   Глаза Рундо открылись, хотя на шеи и зияла огромная кровавая рана. Нынешний глава Отрешенных почил с миром - только его тело не спешило в след за хозяином в мир серых теней.
   Обхватив подбородок, Крейн надавил на скулы и, раскрыв рот мертвеца, заглянул внутрь. Что он пытался там разглядеть - Лизри и предположить не мог. Однако, судя по недовольному лицу старика, результат его разочаровал. Откинув беспомощное тело в сторону, он зло оскалился. Внимательно наблюдая за не упокоенным духом, Лизри мог поклясться, что человеческое лицо Крейна приобрело черты ужасного вепря.
   - Не предвиденная ошибка, - прохрипел тот, стиснув зубы. Смерть Рундо явно нарушила его планы.
   Указав пальцем на пленника, он покрутил им по кругу и деревянные карлы, повиновались. Натянув петлю вокруг шеи могильщика, они начали медленно сдавливать его горло. Захрипев, Лизри попытался дернуться, скинув с себя душившие путы, дотянуться до горла, но в место этого получил пару лишних ударов стальными прутами.
   Хватая ртом воздух, он ощутил ледяные пальцы мертвеца у себя на щеках. Пустой равнодушный взгляд проник в самую душу и, покопавшись там, будто в чулане, опустошил ее. Прикосновение длилось всего пару секунд, но для могильщика оно растянулось на несколько лет. В один миг он очутился среди остроконечных гор, в мире вечного мрака и одиночества, прожив там целую вечность. А когда Крейн отступил - Лизри мечтал только о скорой смерти.
   - Ты мне подходишь, - равнодушно констатировал мертвец.
   Веревка снова натянулась, и боль вернулась, резко сдавив артерию. Захрипев, могильщик вытаращил глаза, которые в один миг покрылись плотной пленкой слез. Легкие напряглись едва не лопнув, как мыльный пузырь.
   Не было сил сопротивляться и бороться с непреодолимой силой Крейна. Он переиграл Лизри не оставив ни единого шанса.
   Скалясь и стуча зубками, куклы все сильнее тянулись веревку - им явно был по вкусу приказ хозяина.
   Склонившись, мертвец внимательно следил за каждым движением долговязого человека в узком, непоразмеру, старом траурном костюме. Он хорошо помнил образ этого мрачного сутулого могильщика. В тот день, когда душа Крейна никак не хотела расставаться с привычным миром, этот прощелыга первым бросил горсть земли на крышку его гроба. Забавно. Насколько судьба любит возвращать долги, воздавая всем по заслугам.
   С этими мыслями Крейн не стал мешкать. Назначенный час пробил. Любое промедление может помешать его плану, обрести свободу. Навряд ли Высшие будут в восторге, если узреют в мире смертных, одну проклятую душу. Взглянув на быстро исчезающую ладонь, Крейн вздрогнул. Силы были на исходе!
   Пора!
   Приблизившись к открытому рту могильщика, он попытался сосредоточиться. Поглотить чужую душу, виделось мертвецу не такой уж большой проблемой. Ореол цвета пожухлых листьев окружил мрачную фигуру мертвеца и Лизри понял, что это конец. Невыносимая боль становилась все сильнее и сильнее! Сжимая кулаки, могильщик не желал впускать в себя зло, но душа Крейна была неудержима.
   В последнюю секунду, когда горящего в груди огня коснулись ледяные лепестки чужой сущности, Лизри услышал голос. Он не принадлежал человеку или животному.
   Голос принадлежал птице!
  
  3
  
   Оцепенение все еще сковывало тело, но Люси все же решилась открыть глаза. Коварный убийца, сжимавший в руке нож, не спешил расправляться с беспомощной жертвой, словно выжидая более удачный момент. Замерев, он медленно обернулся и уставился на резные ворота Старого кладбища. Биение сердца девушки сбилось с привычного ритма, растянувшись на долгие секунды. И в следующий миг из непроглядной темноты древних могил возник знакомый силуэт, только констебль был не похож сам на себя - по виску мистера Джинкса стекала кровь, а изодранная в клочья одежда напоминала наряд нищего с Просительного переулка.
   - Оставь ее, Шрам! - проревел инспектор, поразив взглядом угрюмого убийцу.
   В ответ, тот осклабился и взглядом указал деревянным созданиям на возникшего защитника. Полукруг кукол - готовых по первому зову ринуться в бой, - стал медленно сходиться.
   Люси хотела крикнуть, предупредить инспектора, но тот и без нее заметил надвигающуюся опасность. Куклы, сверкая глазами, стучали по мостовой деревянными каблучками. Отступив на несколько, шагов, мистер Джинкс выхватил из-за пазухи пистолет и направил его на одну из игрушек. Но те и не думали останавливаться, желая как можно скорее вгрызться в горло констебля.
   Взвизгнув, Люси попыталась предупредить Джинкса, но потеряв голос, она смогла только захрипеть, выдавав пару сдавленных звуков.
   Взмах руки заставил кукол остановиться. Шрам убрал нож и только затем, шагнул в направлении инспектора. Дуло пистолета уткнулось в грудь убийцы.
   - Стой! - сорвалось с губ констебля.
   - С чего бы это? - удивился Шрам, не выказав и капли страха.
   - Я не допущу новых душегубств!
   Убийца улыбнулся уголками рта.
  - Даже ценой собственной жизни?
  - Эта не самая большая цена, за спасение целого города.
   Затвор предупредительно щелкнул.
   Шрам остановился. И развернувшись вполоборота, указал на девушку.
  - Она только одна из немногих. ТЫ не сможешь утаить от меня последнюю жертву. Время не играет роли...
   Не успев договорить, убийца резко развернулся, и лезвие ножа устремилось в сторону констебля. Раздался звон металла, выстрел и отчаянный крик.
   Не в силах сдерживать эмоции, вздрогнув Люси, зажала рот руками, ощущая как по щекам, потекли слезы. Второй раз потерять этого человека! - она бы не перенесла такого горя. И хотя ее собственная жизнь также висела на волоске, девушка молилась не за себя, а за своего спасителя.
   - Где, предпоследняя жертва?! - пожирая глазами лежавшего на мостовой констебля, рявкнул Шрам.
   Нож едва не разминулся со своей целью, пронзив правую руку инспектора. То ли роковое стечение обстоятельств, то ли пистолет отвел смертельный удар, направленный в сердце Джинкса. Убийца не мог ошибиться! Хозяин не позволил бы своему слуге так жестоко промахнуться.
   - Ты не получишь ни Люси, ни Фрита!
   Смелость и самоуверенность констебля порядком надоела Шраму. Принюхавшись, он пристально вгляделся в пустоту замершего в ночной час кладбища. Душа возницы была неподалеку, совсем близко.
   Рыкнув, убийца кивнул, и его деревянные воины беспрекословно поняли приказ. Отпустить жертву - было не допустимо!
   Повернувшись к Люси, Шрам не сомневался он с легкостью справиться со своей задачей. Хозяин не зря наделил его невероятной силой. Он не подведет, вовремя завершив ритуал. Он подарит бессмертному Прентвиль! Преподнесет его на блюдечке и получит взамен сокровенную свободу! - ту, что он так тяжело, ночь за ночью, вырезал из старого дерева, искупая бесконечные грехи...
   Наступив на грудь констебля, Шрам с легкостью извлек нож и, приблизив окровавленное лезвие, с жадностью лизнул свежую кровь. На лице инспектора возникло отвращение, смешанное с непреодолимым страхом, перед могуществом простого смертного, ставшего настоящим властителем города.
   - Боишься?! - предвосхищая ответ, спросил убийца, и словно услышав желаемое, добавил: - Правильно делаешь! Меня стоит бояться!
   Не спеша расправляться с жертвой, Шрам играл, наслаждаясь безумием происходящего, каждый миг упиваясь дарованной силой.
   Ослабив поводок, хозяин выжидал - и убийца не преминул воспользоваться неожиданной свободой.
   Лезвие коснулось шеи констебля.
  - Что, не мечтали получить роль жертвы, мистер Форсберг? - в самое ухо прошептал Шрам.
   Оцепенев от ужаса, Люси зажмурилась; ее губы не переставали просить помощи у Всеединого.
   Взгляд констебля замер. Он ждал, не переставая верить, что вскоре все решиться. Мистер Заговорщик обещал помочь, разорвать связь убийцы с бессмертным покровителем, дав шанс на спасение.
   Отклонившись в сторону, констебль внезапно почувствовал привычный укол пера, которое, проникнув сквозь тонкую ткань, впилось в ногу. Будто выждав время, оно решило напомнить о себе в самый неподходящий момент. Лезвие ножа дернулось, и лицо убийцы поплыло, сделавшись земельно-бледным.
   Схватившись за сердце, Шрам медленно повалился на мостовую, рядом со своей несостоявшейся жертвой.
   Не воспользоваться подобным подарком судьбы было просто непростительно. Вскочив на ноги, Джинкс кинулся к Люси. Прейдя в себя, девушка ощутила рядом с собой прерывистое дыхание.
   - Бежим... - коротко крикнул мистер Форсберг и, схватив ее за руку, потянул за собой.
   Спасение казалось чудесным сном; едва касаясь земли, ноги сами несли ее прочь, подальше от ожившего кошмара.
  
   Самонадеянность Шрама в очередной раз преподнесла сюрприз, заставив убийцу с досадой смотреть в след убегающей цели. Но это было не единственным потрясением, постигшим мастера-убийцу в одну и ту же секунду. Вместе с одним досадливым упущением, пришла и острая боль в сердце, которое будто сжали в стальных тисках, силясь вырвать его из груди.
   Будто выпотрошенная индейка, убийца катался по мостовой, всем телом ощущая свою ужасную никчемность. Одно короткое мгновение низвергло его с небес на землю.
   Почему молчит хозяин?!
   Неужели он отвернулся от своего верного воина?!
   Вместе с осознанием случившегося, пришла и внезапная слепота. Глаза заволокло мутной пеленой, способной показывать лишь тусклые образы и мрачные размытые очертания. Но данный факт нисколько не смутил убийцу, он осторожно поднялся, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сделав шаг, второй, третий - Шрам, решив не отвлекаться на неопределенные тени, просто закрыл глаза, обратившись в слух.
   Хозяин так и не откликнулся, сколько не взывал к нему его покорный раб. Тяжелые минуты ожидания, подталкивали Шрама, заставляя двигаться быстрее, наугад различая окружающие его предметы. Обострившийся слух, заменив утраченное зрение, оказался неплохим подспорьем.
   'Я все равно доберусь до вас, проклятые слизняки!' - сквозь зубы повторял убийца, медленно двигаясь по следу. Покорность сменилась одержимостью, которая поедала его изнутри, рождая в голове живые картинки расправы с сбежавшими жертвами.
   Добравшись до узкого переулка, Шрам остановился, пытаясь выудить из сотни тяжелых запахов, пропитанных человеческими страхами, цветочный аромат девушки. Недолгое замешательство, - и убийца двинулся дальше, касаясь пальцами шершавой поверхности каменных стен.
  
   Мрачные, узкие проулки сменялись яркими вспышками пламени, которое стремительно пожирало Прентвиль. Вцепившись во влажную ладонь констебля, не чувствуя усталости, Люси покорно следовала за своим спасителем. Впервые за долгие дни мучений, она чувствовала себя в полной безопасности.
   Инспектора же в тот миг, терзали совсем иные мысли. Обрывистые воспоминания разговора с мистером Заговорщиком, теряясь на ходу, все же подсказали констеблю единственно правильное решение.
   Дом сэра Эльберта!
   Лаборатория!
   Зеркала!
   Мертвец не раз упоминал об удивительной силе серебряной поверхности, в которой отражалась вся правда человеческой сущности.
   - Я знаю, где нам скрыться! - озаренный спасительной догадкой, Джинкс резко изменил направление, скользнув в узкий переулок.
   Только оказавшись на пороге знакомого дома, Люси узнала обитель своего дядюшки, и с трудом сдерживая радость, вступила на знакомые ступеньки.
  
   Уверенно шагая по проулку, Шрам в очередной раз, безуспешно воззвал к своему хозяину. В тот миг, когда его сердце пронзила игла боли, связь с покровителем, натянувшись струной, окончательно порвалась без следа. И сколько он не старался - властный голос не будоражил сознание, оставив после себя жгучую рану, сделавшую убийцу слепым.
   Запах пожара сбил Шрама с пути. Закрутив головой, он попытался прорваться через дымную горечь, но в ответ, в нос ударил резкий запах.
   След оборвался.
   В отчаянье убийца ударил по стене - злость била через край, но слепец вовремя взял себя в руки. Успокоившись, Шрам повторил попытку, - и она оказалась удачной!
   Шлейф запахов тонкой струйкой проник в самое сознание убийцы и поманил к себе. Коснувшись ножа, убийца ощутил легкое волнение - как после первого душегубства. Азарт погони, едва затихнув, вновь проснулся, заставив сердце Шрама забиться сильнее и чаще.
  
   Белые голуби, сцепившись крыльями, жались друг к дружке, стараясь не погибнуть в сером пепле обгоревших стен. Люси едва ухватила взглядом знакомый рисунок, когда перед ногами возникли высокие ступеньки.
   Джинкс остановился. Прислушался. И потянул Люси вверх.
   Открытая дверь предательски скрипнула, повеяло холодом. Прижавшись к дверям, девушка прижалась к стене и, осмотревшись, с мольбой взглянула на констебля.
   - Весь наш мир...он разрушился. Ничего не осталось! - в глазах родилось отчаянье, отразившее всю боль утраты.
   - Все будет хорошо. Обещаю. Скоро. - Коротко ответил Джинкс и, протянув руку, исчез в лаборатории сэра Элберта.
   Осторожно вступив в темноту, Люси замерла, не в силах унять крупную дрожь. По левую и правую руку плотными рядами, повернувшись вполоборота взирая из темноты, на девушку смотрели десятки ее точных копий. Вздрогнув, она нашла в себе силы и, подойдя к одному из зеркал, медленно коснулась гладкой поверхности. Отражение тоже потянулось к ней и их пальцы соприкоснулись.
   - Ты считаешь: здесь мы в безопасности? - ее голос незамедлительно растворился в полумраке.
   Констебль только пожал плечами.
  - Я уже давно следую своему наитию, и оно меня пока не подводило...
   Люси грустно улыбнулась.
  - Тогда я с тобой. Мы вместе доверимся твоему шестому чувству.
   Скользнув между зеркал, она почти слилась с темнотой, выбрав себе в союзницы ночь. В ту самую секунду внизу послышался шорох и опасливые шаги. Джинкс затравленно обернулся.
  
   Дом был знаком Шраму по расположению, ощущению, и уж тем более, по запаху. Коснувшись резной двери, он будто возвратился в далекое прошлое, где древесина пахла именно так - вязко, с явным привкусом смолы. И никакое пожарище не могло перебить этого старого, знакомого аромата.
   Крохотная щель впустила незваного гостя внутрь. Половица только раз скрипнула под ногой убийцы, больше он не позволил звуку распространиться по узкому коридору. Допустив вторую непростительную ошибку, теперь Шрам двигался бесшумно, как в свои лучшие годы, когда жертвы так и не могли узреть свою смерть в лицо, стремительно погружаясь в налетевшую тьму.
   Оказавшись возле винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, убийца помедлил. Теперь он не растягивал удовольствие, напротив, вымеряя каждое движение, он не желал новых промашек.
   Просчитав все до самых мелочей, убийца стремительно вознесся вверх.
  
   Затаившись между двумя дальними зеркалами, Люси, на короткий миг, выглянув из укрытия, увидела Джинкса и, успокоившись, исчезла в убежище.
   'Он в безопасности! Если нас найдут и нам уготована ужасная участь, то мы примем ее вместе!'
   Мысль прервалась. Зеркальная комната наполнилась громким звуком. Резко открылась дверь. И воцарилась тишина.
   Зажав рот руками, Люси испугалась, что ее может выдать слишком громкий стук сердца.
   Гробовое безмолвие, казалось, проникло под самую кожу. В темноте мелькнул призрачный силуэт. Люси решила, что смерть уже дышит ей в спину и никакое чудо не сможет помешать убийце, осуществить задуманное.
   В одном из зеркал отразилось животное лицо убийцы.
  
   Попав в пустоту мрака, Шрам зло осклабился и чтобы ощутить страх жертвы, резко захлопнул дверь. Серебристые стены, звякнули, отразив в себе неописуемую ненависть гостя. Но мастер не смог узреть собственного отражения. Доверяя изумительному нюху и тонкому слуху, Шрам с головой погрузился в неповторимую глубину зеркальной комнаты.
   Сделав несколько шагов, он замер, став практически неразличимым, будто одна большая тень, не представляющая никакой опасности.
   Он пытался почувствовать дыхание, безумный ужас двух жертв.
  
   Пытаясь не шевелиться, Джинкс все время смотрел в одну точку - туда, где пряталась Люси. Переполнявший его адреналин, пульсировал в висках, готовый вырваться наружу. Он боялся не за себя, а за нее. Только бы она выдержала! Только бы не проронила лишнего звука!
   Перед глазами констебля появилась и замерла тень, в руках которой виднелась острая грань. Сердце Джинкса замерло.
  
   Прижавшись к стене, Люси не выдержала напряжения. Стараясь не дышать, она переступила с ноги на ногу - раздался едва различимый хруст, почти неуловимый, но только не для убийцы.
   Створка зеркала отошла в сторону, и над девушкой блеснуло лезвие, отразившись в десятке зеркальных окон. Люси закричала, понимая, что это конец!
  
   Джинкс никогда в жизни не молился - считая это несусветной глупостью, которая присуща, безнадежным слепцам, не способным поверить в собственные силы и жаждущим помощи и свершения чудес. Но сейчас, констеблю просто необходимо было самое, что ни наесть настоящее чудо! Только как он не просил, оно не случилось!
   В ту секунду, когда створка отошла в сторону, констебль не стал медлить и кинулся на убийцу.
   Разменять собственную жизнь, на спасение другой - тогда он не думал об этом. Единственная мысль, терзавшая ее в тот миг - Люси должна выжить!
  
   Предвкушая вкус смерти, Шрам всего на миг замешкался. Он ощутил нарастающий страх беспомощной жертвы, который пьянил его не хуже терпкого вина. Нужно действовать наверняка!
   Раздался крик. Девушка дернулась вправо, забившись в угол, как крохотная мышка.
   'Ей некуда деваться! Она в ловушке!'
   Секунда. Резкий свет!
   Шрама словно накрыло волной тысячи звуков; ослепляющий свет солнца ударил в глаза. В голове возник долгожданный голос хозяина - шипящий, будто у змеи, он повторял одну и ту же фразу, на незнакомом языке.
   Рука убийцы дрогнула. Нож замер. И удар в спину, выбил убийцу из равновесия. Чужие руки развернули его и толкнули в сторону.
   Яркие краски сменились тьмой, и пелена, исчезнув, явила Шраму страшную картину. Он стоял перед собственным отражением. Изменившись до неузнаваемости, он уткнулся взглядом в изможденное лицо, испещренное глубокими рытвинами и морщинами. Но награжденный, чужой силой, он смог разглядеть гораздо больше. Прозревшие глаза разглядели черную суть собственного отражения. Проникнув сквозь серебряную гладь, он попал в плен собственных грехов, которые долгие годы копились внутри убийцы.
   Живые образы, картинки, отпечатки собственной памяти ожили, вцепившись в горло Шрама. Терзая его душу воспоминания, стали рвать на части бренное тело, пытаясь добраться до сознания душегуба. Клыкастые рты серых теней схватили его за запястье и резко дернули на себя. Желая стать богом, возвысившись над простыми смертными, Шрам споткнулся на пустяке. Кривое зеркало оказалось сильнее потусторонних сил, отразив саму суть опасного гостя.
  
   Оказавшись в стороне от убийцы, констебль заворожено наблюдал за происходящим. Зеркало, в которое взглянул Шрам, ожило, забурлив будто кипяток, и из мрачной пустоты отражения потянулись костлявые лапы самой смерти. Когти проникли в податливую плоть, цепляясь за кости жертвы. Откинув голову назад и устремив взгляд в темный потолок, убийца взвыл.
   Обугленное лицо повернулось, уставившись на констебля. На Джинкса смотрели две пустые глазницы.
   Резкий звон зеркал венчал казнь. Тысячи острых граней разлетелись в сторону, окончательно разбив надежды кукольного мастера.
   Когда безжизненное тело убийцы застыло на дощатом полу, а констебль смог унять крупную дрожь, он медленно подошел к Люси. Девушка сидела безмолвно, уставившись на изуродованное тело убийцы. Присев рядом, Форсберг обнял ее.
   Ощетинившийся осколками зеркал мир, потеплел, смахнув с себя налет бесконечной ночи. Сквозь разбитые затемненные окна, проникал оранжево-розовый луч рассвета.
  
   4
  
   Город мертвых, на несколько часов превратившись в поле битвы, наконец, стряхнул с себя шелуху мрака, избавившись от деревянной армии наводнившей безвестные захоронения; а вместе с упокоением пришла и долгожданная тишь. Скрип деревьев и гуляющий в кронах ветер стал единственным гостем в мире каменных надгробий.
   Ощущая полное бессилие, могильщик сидел на промозглой земле не чувствуя ни страха, ни боли. Отчаянье, и то растаяло в утренней дымке, наградив мистера Лизри призрачной надеждой.
   Сотни уродливых кукол безжизненно лежали среди могил - рисованные лица были стерты до неузнаваемости, и лишь тело Кайота казалось неотъемлемым подтверждением реальности недавних событий.
   Пытаясь привстать, Лизри обессилено повалился на землю. Мир поплыл перед глазами, и голова пошла кругом.
   Неужели, кошмар исчез?! И темная душа, потерпела поражение?!
   Сколько могильщик не пытался обнаружить Крейна, от духа не осталось и следа.
   Повернув голову, Лизри заметил на дальнем надгробии огромного угольного ворона. Его агатовые глаза внимательно следили за человеком, который не в силах пошевелиться, распластался на земле. Спрыгнув с каменой тверди, ворон вальяжно подошел к могильщику и низко поклонившись, взмыл в воздух.
   Проследить его полет было невозможно, потому, как яркий луч солнца скрыл смоляную фигуру бессмертного, покидавшего мир, больше не нуждавшийся в нем.
  
  
  Явление справедливого ворона.
  
   С тех самых пор прошел не один год: зеленая трава покрылась желто-красными листьями, которые сменились белыми сугробами, и с приходом солнца, начиналась весенняя капель. Оставив пост констебля, Джинкс Форсберг, обзавелся семьей и, покинув Прентвиль, попытался навсегда забыть события того мрачного года, когда крыши домов исчезли в огне, а человеческие пороки пронзили сердца горожан.
   Маленький портовый городок принял молодую семью, окунув их в океан безмерного спокойствия и умиротворения.
   По истечении первого десятилетия бывший констебль стал ловить себя на мысли, что события того рокового времени все чаще посещают его во снах, и также часто его мучают неразрешимые вопросы.
   Проводя в своем кабинете круглые сутки, мистер Форсберг согнувшись над свечой, искусственно будил в своем сознании болезненные воспоминания. Перо скользило по девственно чистому листу, отражая каждый миг, каждое мгновение его бурной молодости. Показываясь на свет родным всего на несколько минут, мистер Форсберг нуждался лишь в дюжине новых перьев, чернил и чистых листах, которые он заказывал в лавке мистер Гунти, на соседней улице.
   Каждое начало нового месяца, он выходил на улицу, и слегка сгорбившись и щурясь от яркого солнца, делал ровно сто шагов, поднимаясь вверх по улице и сворачивая направо. Останавливаясь возле стеклянной двери с изящной надписью, украшенный парой вензелей, мистер Форсберг оборачивался, словно пытаясь выследить того невидимого соглядатая, кто неусыпно следовал за ним - и, убедившись, что улица абсолютно пуста, заходил внутрь.
   О приходе гостей возвещал звонкий колокольчик, который замолкал в тот миг, когда дверь плотно захлопывалась за спиной покупателя.
   Примерно через пару минут бывший констебль вновь появлялся на улице, и что-то бурча себе под нос, направлялся домой.
   Ровно сто шагов.
  Острые перья торчали из его нагрудного кармана, а под мышкой покоилась целая стопка чистых листов. Шаркая ногами, он то и дело останавливался, поправляя непослушную ношу. С его губ срывалось недовольное бурчание и короткое путешествие продолжалось.
   Так было и в этот раз. С одним только исключением. Мистеру Форсбергу не дали шагнуть на собственный порог.
   Легкий южный ветерок принес вместе с беспокойным шелестом странный звук, больше напоминающий кашель пожилого человека, нежели карканье старого ворона.
   Едва не обронив поклажу, Джинкс Форсберг стал жадно рыскать взглядом по близлежащим деревьям. Но птицы нигде не было.
   Очередной обман! Насмешка судьбы! - бывший констебль недовольно хмыкнул, отмахнувшись рукой от странного наваждения.
   Последние пару недель, он все свое время посветил воспоминаниям. И ответный эффект не заставил себя ждать. Ругая себя за излишнюю одержимость, Форсберг сделав последние три шага быстрее обычного, коснулся ручки двери, когда мягкий голос недвусмысленно окликнул его.
   - Приятного дня, сэр.
   Обернувшись, Джинкс машинально приподнял шляпу, уставившись на знакомое, и в тоже время совершенно чужое лицо.
   Маленький городок не терпел незнакомцев и за последний десяток лет, мистер Форсберг никогда не встречал здесь приезжих, - а тут такой прохожий...
   - Чем могу помочь?
   - Уделите мне пару ваших драгоценных минут. - Голос прохожего звучал уверенно и в чем-то даже требовательно.
   Шагнув навстречу, бывший констебль остановился, присмотревшись к собеседнику.
   Человек выглядел высоким, подтянутым, по манерам истинный аристократ, с крохотными изящными усами и короткой ухоженной стрижкой. Костюм также был идеальным и только один штрих, никак не вписывался в привычные рамки. Из правого кармана господина торчало огромное воронье перо, такое же, как все эти годы хранилось у констебля. Символ первого и единственного дела, раз и навсегда перевернувшего его уравновешенную жизнь.
   - Что это? - не сдержав собственных эмоций, мистер Форсберг застывшим взглядом уставился на перо.
   Незнакомец опустил взгляд, осторожно спрятал символ в карман, и пристально взглянув на констебля, произнес:
   - Именно с него все и началось...
   Ответом было искреннее удивление.
   - Кто вы, сэр?
   - Чуточку терпения, Джинкс. Чуточку терпения...
   Протянув руку, собеседник принял из рук Форсберга девственно чистые листы, и аккуратно положив их на нижнюю ступень, указал ему на берег моря. Заворожено следя за движениями таинственного господина, констебль не мог сопротивляться.
   Как и много лет назад, неведомая сила закружила его, заставив довериться собственному наитию.
  
   Он безошибочно выбрал место для разговора. Именно здесь в окружении тисов и тополей, среди широких кустов и обрывистого берега, откуда так приятно наблюдать за восходом солнца, незнакомец замер и присев на плоский валун, предложил констеблю, похожий камень.
   На коре широкого дуба виднелись тысячи ровных зарубок. Джинкс хорошо помнил тот день, когда он сделал первую из них. В то утро, он прогуливался с Люси по берегу, и именно на этом месте, его настигли болезненные воспоминания. С тех самых пор недуг не отпускал констебля ни на минуту. Только утром ему давалось несколько часов на передышку, а затем бесконечные вопросы и сомнения вновь заполоняли его разум, не давая покоя до самого полнолуния.
   Но случались и те бесконечные ночи, когда в свете луны, постаревший мистер Форсберг выходил к берегу и, терзаясь в сомнениях, обливался горькими слезами.
   Страх того, что проклятие Прентвиля может повториться, не давал ему покоя, терзая констебля изнутри, будто черви грызут высохший дуб, на котором он отмечал ускользающее время.
   Наблюдая за страданиями мужа, миссис Форсберг пыталась успокоить его, вразумив воспаленное сознание своего любимого супруга. Но все попытки были напрасны, Джинкс ничего не хотел слушать. И мольбы его дорогой жены, пропадали в туне, не найдя отклика мужа.
   - Очень кропотливый труд, - указав на ровные полоски, вырезанные на коре, заключил незнакомец.
   Мистер Форсберг грустно улыбнулся. Для него они стали наказанием, разорвавшим его жизнь на миллион крохотных клочков, которые порождали отголоски последних дней Прентвиля. Конечно же, город не погиб в собственных руинах и отряхнувшись от пожарища, стал жить новой жизнью. Но для самого констебля он погиб навсегда.
   - Зачем мы здесь? - озаренный собственной мыслью произнес мистер Форсберг.
   И ответ пришел незамедлительно:
  - Я хочу открыть тебе правду, избавив от напасти, которая не дает тебе покоя. Вспомни.
   Джинкс покосился на незнакомца и его губы вздрогнули от внезапной догадки. Знакомое лицо, черты, выражение глаз. Он уже встречался с ним раньше.
   Но где?
   Пульсирующая боль в висках, словно спасительный укол ножа избавил констебля от тумана неведенья. Он вспомнил,
   Стерев бесконечные годы сомнений - он, будто и не было этих бесчисленных лет самобичевания - снова оказался в Прентвиле. Город грехов только находился на пороге ужасного нападения. Констебль брел по улицам в поисках извечных пресловутых 'ответов', которые не отпускали его и по сей день. Именно тогда он встретил незнакомца впервые. Только в тот раз он предстал перед служителем закона в образе Ночного провожатого и чумазого трубочиста, и многих других...
   Нет! Хотя возможно и другие люди, что попадались Джинксу во время следствия, были чем-то схожи с незнакомцем.
   - Оно ваше, - достав из кармана старое потрепанное перо, констебль протянул его собеседнику.
   Сомнений быть не могло. Он знал: кто был перед ним!
   Коракс с благодарностью забрал дар и приложив его к плечу, провел рукой, словно стряхивал грязь. Перо, прижавшись к ткани, исчезло.
   - Оно предназначалось для тебя как защита. И сполна выполнило свою задачу.
   - Защита? - не расслышав, переспросил мистер Форсберг.
   Ворон кивнул.
  - Если бы не твой неудержимый нрав. Мы могли бы оступиться и тогда город пал под непосильной ношей собственных грехов.
  - Но причем здесь я? От кого меня оберегали? И почему именно меня?! - будто из пушки выпалил констебль.
   Коракс заметно улыбнулся.
  - Не все так сразу. Вы люди очень самонадеянны. Научившись измерять время, вы считаете, что смогли его подчинить себе. Также и с собственной душой. Отстранившись от посторонних советов и наставлений, вы считаете себя творцами всего сущего, оступаясь и спотыкаясь. Падаете в бездну. И только потом просите о помощи. Но порой вы являете собой настоящий пример подражания и восхищаете нас своими поступками. Принося себя в жертву, вы действительно меняете ход предначертанного.
  - Я не понимаю, - честно признался мистер Форсберг.
   Ворон продолжил:
  - Мир устроен гораздо сложнее, чем ты способен понять. Но я постараюсь объяснить... Выдуманная смерть возницы, была некой ширмой, прикрытием, чтобы уберечь именно тебя. Мое перо, которое все это время пребывало в твоем кармане, замылило глаз одному из бессмертных.
   - Но ... - попытался что-то возразить констебль, но жест Коракса остановил его.
   - Долгие годы, мой названный брат, пытался доказать Всеединому, что вы всего лишь жалкое отродье недостойное любви. Но слова так бы и остались только словами, если бы ваш город не стал умирать. Люди сами истребляли друг дружку. И ваш главный враг - Вы сами! И ваши бесконечные пороки стали преобладать среди тех, кто был достоин небесной любви.
   - А как же остальные?
   - Они то и стали камнем преткновения, для моего брата, - согласился ворон. - Именно вы, словно бельмо на глазу, мешали его планам.
  - Но разве бессмертные способны вмешиваться в нашу жизнь? - не унимался мистер Форсберг.
  - Бессмертные способны и на большее, - не согласился Коракс. - Только легче ведь совершить зло чужими руками. Именно так и поступил мой брат. Его жажда доказать Всеединому вашу греховность затмила взор. Слегка подтолкнув вас к бездне, он выбрал себе хорошее оружие. Поработив душу Шрама, он с легкостью, его руками, убил сотни праведников, которые могли бы помешать распространению греховной болезни.
   - И вы вступили в борьбу с собственным братом? - предположил констебль.
   - Нет, - слегка прищурив взгляд, ответил Коракс. - В борьбу вступил ты. А я только направил тебя на нужную стезю, не более того.
   - Да разве я ...
   Но читая мысли Джинкса, ворон вновь остановил его на полуслове.
  - Не ты один. Вас было много, и вы справились, оказав помощь друг другу. А вместе с тем помогли мне и еще в одном деле. Душа первого орудия смерти, моего неугомонного брата, все еще ютилась в вашем бренном мире, и представляла, куда большую опасность для всех смертных. И только благодаря вашей помощи, я смог узреть ее, отыскав среди каменных улиц города...- На лице ворона возникла боль, которую нельзя было скрыть. Немного помолчав, он продолжил: - Жизни, унесенные порождением моего брата, всегда будут моим поражением. Я никогда не прощу себе тех бессмысленных жертв.
   Мистер Форсберг больше не перебивал говорившего. Только слушал, пытаясь не упустить ни одного слова.
  - Наше противостояние длиться долгие годы и порой цена победы - человеческие жизни.... а поражение всего-навсего недолгое перемирие, перед новой дуэлью.
  - И что же, так будет всегда? - пораженно прошептал констебль.
  - К сожалению да, - ответил Коракс. - Каждый раз будут находиться те, кто жаждет власти и необузданной силы; кто желает возвыситься над простыми людьми; те, кто вновь выберут ночь, отвергнув дневной свет. И всегда будут находиться те, кто сможет предложить им достойную награду, за их преданность в общем деле. Искушение - это опасное оружие, которым наделены бессмертные.
   Мистер Форсберг вздохнул:
  - Тогда к чему победа, если она напрасна... только передышка перед новым сражением.
  - Пусть так, - кивнул ворон. - Только цена этой победы - тысячи спасенных жизней, и бесправно погубленных душ. А новая битва уже не твоя забота. Родятся другие храбрецы, кто довериться своему сердцу и не смогут поступить иначе.
   Констебль согласился.
  Потом Коракс еще долго говорил, рассказывая о мелочах и сложных вещах, которые скрыты от понимания простого смертного. Щедро отвечая на вопросы, он не пытался лукавить и отмалчиваться.
   Джинкс слушал, чувствуя, как его разум наполняется надеждой, а душа молодеет, без следа стирая паутину уныния, которым была переполнена его голова.
   Когда вопросы кончились, и воцарилось молчание, ворон коснулся плеча констебля. По телу мистера Форсберга разлилось приятное тепло, и он окончательно прозрел.
   Тот день, когда Шрам передал ему один из своих грехов, заглянув перед гибелью в глаза инспектора - все последующие годы терзал душу победителя. Теперь он исчез навсегда.
   Поднявшись, Коракс поклонился, тем самым выразив свою признательность. Повернувшись, он направился вдоль берега.
   Мистер Форсберг посмотрел в след бессмертному и ничему не удивился, когда тот взмыл ввысь, превратившись в огромного властного ворона.
   Не дожидаясь пока Коракс исчезнет в карминово-красных небесах, констебль развернулся и направился к дому. В кармане, предательски кольнув, дал о себе знать, спасительный талисман - смоляное вороное перо.
  
  All
  
  начало май 2010 года - декабрь 2010
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"