- Да, смекалка у Егорыча отменная. Сколько его помню, из любой ситуации может найти выход, - сказал Петрович, разминая засохшую заячью шкурку, - за это наши генералы, наверное, его и любят.
- И пока ещё не убили, - добавил с ухмылкой собеседник, - лучшего егеря в наших местах не сыскать, да и всё, что он не делает, у него получается по-простому и как-то всегда весело, Не соскучишься!
Не скрывая улыбки, Петрович обратился к своему напарнику,
- Лукич, а ты помнишь, как он когда-то организовал под заказ охоту на кабанов для большого человека из Москвы.
Оба засмеялись, вспоминая этот случай. Целый месяц трезвонило начальство и требовало принять все меры для настоящей охоты, ведь генерал был экстрималом, бывал на сафари, ходил на медведя и тигра, даже с одним ножом на какого-то зверя. Ну, Егорыча призвали сделать полный экстрим. Целый месяц он кормил нескольких своих боровков, приучая их из хлева по тропинке бежать к кормушке далеко в лес. Причем тропинка была длинной и извилистой. Рядом, возле самого крутого её поворота, почти на середине пути он и сделал засаду. Прикармливал он их молоком и хорошим запаренным комбикормом. Всё шло по плану. Подросшие подсвинки, подвизгивая от радости, бегали в лес, пока за два дня до приезда генерала, Егорыч не стал их выпускать на кормёжку.
Но когда выпустил, то не на шутку испугался за генерала. Небольшое стадо взбешённых голодных рычащих свиней неслось ураганом, обгоняя друг друга по тропинке, прямо на засаду. А дальше, на повороте смешалось всё - выстрелы, визг, крики и хрюканье. Мало того, что охотник был испуган до смерти, из него столько адреналина еще не выходило, он ещё был в недоумении и растерян. Когда, соблюдая ритуал обрезания убитого хряка, охотник подбежал с ножом к пристреленному зверю, он не мог найти то, что ему было нужно. Откуда было ему знать, что Егорыч всех свиней на своей ферме кастрировал ёще в месячном возрасте. Тот о подставе догадался.
- Дайте мне вашего егеря, и я ему отрежу яйца, - прерывал изредка вечернюю тишину крик пьяного генерала. Но его Егорыч не слышал, он знал, что такое генеральская немилость и поэтому спрятал себя в надёжное место.
- Чего лыбимся, - спросил, подходя к своим подчинённым Егорыч,- вот ещё поймал троих. Времени у нас в обрез. Веселей, веселей...
Он положил на землю завязанный шевелящийся мешок и, уходя, сквозь зубы добавил:
- Встречу этого эколога - шкуру спущу!
Мужики и сами бы это с удовольствием сделали, но этим делу уже не поможешь.
- Переживает! Если ничего не выйдет - ему хана! - сказал Петрович, разминая очередную заячью шкуру, - персоны больно важные.
- Вот так он нервничал, - начал вспоминать Лукич, - когда павлины наелись ягод из вишнёвки и уснули. А кто об этом знал? Ну, что бы хоть как-то спасти красоту, Егорыч повыдёргивал из хвоста перья, немножко обрезал крылья, но тушки собакам скармливать не стал - жалостливый больно. И надо было, как раз приехать начальнику базы со своей семьёй полюбоваться живой природой. И тут из загороди, прямо на них, выходят пьяные общипанные его любимые павлины, похожие на посиневших куриц из гарнизонного магазина.
- Три дня и три ночи тогда Егорыч скрывался в лесу, перебираясь от одной сторожки к другой и запутывая следы, - продолжил с насмешкой Петрович воспоминания Лукича, - если б его тогда поймали, оборвали б не только усы. Лучше переждать. И обошлось, и слава Богу!
- Что-то мне не очень нравится его затея, - сказал Лукич, - как бы опять чего не вышло?
- Не боись, они все будут пьяны и вряд ли попадут, так что расчет у него верный, зато людям радость пострелять и повод поговорить и выпить. Все твари разбегутся, и никто ничего не узнает.
- Так-то оно так, но вспомни случай с форелью! Думали то же, что не узнают.
И оба вспомнили случай, когда придумалось начальству прогнуться и, чтобы поднять престиж базы, развести в своём водоёме форель. И всё вроде бы и получилось, и каждый раз, когда генералы заказывали рыбу, Егорыч закидывал сети и приносил ценную добычу, пока со рта одной из рыбин случайно какой-то генерал не вытащил накладную из рыбхоза. Дня два Егорыч молчал как рыба, только пил водку. Не любит он проколов, тем более таких глупых.
- Откуда взялся этот эколог? - спросил Петрович своего соседа, - мал да удал, столько вреда принёс. Как он узнал о наших тайниках? Все ящики для зайцев были вкопаны в землю и надёжно замаскированы, и на тебе, за два часа до охоты всё пусто!
Сзади по-кошачьи тихо с мешком в руках подошёл Егорыч.
- Всё, последних троих поймал. Начнем.
Взяв мешки, заячьи шкуры, скобы и проволоку, они втроём пошли в сарай, где в течение часа превращали обычных котов в зайцев. А затем разнесли их по пустым ящикам, оставшись охранять их от эколога.
Места для стрелков были подготовлены на деревьях, обзор был прекрасным и обеспечивал перекрёстный огонь. Лучших позиций придумать было нельзя. Всё шло, как всегда, по плану. Важные генералы, забравшись по лестницам с перилами на свои места, попивали с фляжек коньяк и молча ждали зверя. Им становилось всё веселее и радостнее, напряжение постепенно нарастало, и когда бдительность начала немножко засыпать Егорыч скомандовал открывать ящики. И вот тут началось!
Первый номер, выбрав цель, беспрерывно стрелял по зайцу, убегающему ко второму номеру. Внезапно тот заскочил на дерево и быстрыми прыжками начал приближаться к охотнику, который, увидев всё это, начал отстреливаться сверху, чуть не отстрелив себе ногу. Третий номер был тоже в шоке, по его лестнице бежали три каких-то уродливых мутанта, стрелять по которым было не с руки. Он пытался отбиться от них прикладом, но те, проскочив по нему, понеслись куда-то вверх. Зайцы оказались такими вёрткими, а стрелки напуганными, что стрельба велась безрезультатно и беспорядочно. Егорыч со своими помощниками наблюдал издалека за перестрелкой генералов и всё больше понимал, что теперь очередь дошла и до его шкуры.
Когда скорая увозила одного генерала с простреленной ногой, другого в предынфарктном состоянии, а третий с расцарапанным лицом кричал: " Дайте мне егеря, и я сниму с него шкуру!", Егорыч уже шёл по лесу только ему знакомым маршрутом и понимал, что на этот раз тремя днями не отделаться и тихо про себя бормотал, как бы оправдываясь:
- Ну дал немножко валерьянки для храбрости, кто ж знал, что их так понесёт... кто ж знал?