Большая лампа, поставленная на пол, отбрасывает на мягкий, пушистый ковер круг света. Рядом валяются в беспорядке разбросанные старые письма. На границе света и тьмы, маленький котенок, резвый и беззаботный, весело играет с одним из писем. Небольшая, пожелтевшая и скомканная бумажка, словно оживает в его цепких лапках. Остальная часть комнаты, погруженная во мрак, скрывает сидящую поодаль женщину, так, что на фоне окна вырисовываются лишь очертания ее фигуры. Она сидит, безвольно опустив руки на колени, будто оцепенев, и растерянно, словно не видя, наблюдает за игрой котенка. Но, иногда ее лицо оживает, озаряется надеждой, она с нетерпением, немного нервно, хватает один из конвертов, будто именно в нем должен находиться ответ на мучающий ее вопрос. Она быстро пробегает глазами по строчкам, и, чуть не плача отбрасывает листок в сторону. Теперь, она только что поняла это очень отчетливо, в ее жизни остались только воспоминания, которым она была готова предаваться без конца. Она понимала, что изменить что-либо уже не в ее силах, но от сознания этого становилось еще горше. Не хотелось жить, а остаться навсегда в этой комнате, остановить время и сидеть вот так вечность, перебирая эти пожелтевшие клочки бумаги, и предаваясь воспоминаниям, как древняя старуха. Перечитывая эти, на первый взгляд дружеские послания, она наконец поняла, что этот человек значил для нее на самом деле. И почему так тяжело сейчас, и, кажется, будто весь мир сосредоточен в этих строчках. Здесь в этих письмах вся ее жизнь, настоящая жизнь, которую она не смогла вовремя разглядеть. И его жизнь. Ей остались только письма, ведь в них он еще был жив.
Звук осторожно открываемой двери, прервал ее скорбное одиночество и вывел из оцепенения. В комнату, тихо, стараясь не нарушить ее покой, заглянул мужчина, ее муж. Она напряглась, почти физически ощущая его взгляд, в котором не было ни капли злости или ненависти, а только жалость, которой она боялась больше всего, и безграничная любовь. Мужчина притворил дверь. Она опустила голову и заплакала, впервые за эти дна, тихо, почти беззвучно, бормоча при этом вполголоса какие-то слова, разобрать которые, впрочем, было невозможно.
Крохотная кухонька типовой панельной девятиэтажки залита солнечным светом. Через открытое окно в квартиру проникает свежий, пахнущий дождем и солнцем воздух. Занавеска, колыхающаяся от прохладного утреннего ветерка, скрывает сидящего на подоконнике котенка, с интересом наблюдающего за неведомым миром по ту сторону окна. На плите захлебывается свистом, давно закипевший чайник. В дальнем конце коридора послышались быстрые и твердые шаги, в следующую секунду, разгоняя утреннюю негу, в кухню врывается молодая женщина. На ее лице нет и следа былого горя и слез. Напротив, оно спокойно и даже чересчур сосредоточено. Она начинает готовить завтрак, ее движения точны, словно у автомата. Спустя несколько минут на пороге появляется мужчина в деловом костюме и при галстуке. Она слегка, одними уголками губ, немного неловко, улыбается ему. Завтрак проходит в полном молчании, впрочем, как и всегда. Тишину нарушает лишь шорох переворачиваемых газетных листов, он просматривает утреннюю газету.
Лишь в дверях, уже провожая его, она бросила одну единственную, ставшую уже дежурной, фразу.
-До свидания дорогой! До вечера!
Только сегодня, она прозвучала как-то фальшиво. Женщина тяжело захлопнула дверь и не спеша направилась на кухню, убирать со стола. И вдруг, по ее лицу, совершенно спокойному, потекли крупные слезы, капая на убираемую ей грязную посуду, прямо в чашку с остывшим, недопитым утренним кофе, и на газету, оставляя на ней большие, некрасивые пятна и разводы. Она не замечала их и не пыталась остановить.