Гинзбург Мария : другие произведения.

Легенда о Тиле

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликован в альманахе новгородской писательской организации "Вече" . Сказка о "Раммштайн" в духе Шарля де Костера.

   Немного хорошей рекламы никогда не повредит. Вот ссылки на ролики - самодельные клипы на песни Раммштайн, видеоряд из игры "Ведьмак". Как-то очень удачно одно к другому легло...
  Моя любимая стрыга
  Музыка - Рамшштайн "Feuer und Wasser"
  смотри тут
  
  Что несет прилив
  Музыка - Раммштайн "Morgenstern"
  смотри тут
  
  Кросавчег и Чуда-Юда
  смотри тут
  Музыка - Раммштайн "Stirb nicht vor mir", 25.3 мб
  

Мария Гинзбург.

ЛЕГЕНДА О ТИЛЕ.

   И Тиль ушел... распевая свою новую песню. Но никто не знает, когда он спел последнюю.
  
   Легенда об Уленшпигеле. Шарль де Костер.
  
   Тиль возвращался домой, довольный и слегка навеселе. Лифт не работал, и ему пришлось пойти наверх пешком. Не пройдя и двух пролетов, Тиль услышал неистовый грохот тяжелого рока и узнал голос Оззи Озборна. Сам Тиль не понимал по-английски, но Рихард перевел один из куплетов этой песни так: "Никто его не хотел, все только отворачивались, никто не помог - и теперь пришло время его мести". Впрочем, безысходность и ярость, звучавшие в песне, были ясны и без перевода. Тиль понял, что Кристоф дома, и притом не в самом лучшем настроении. Скорее всего, пьяный. Тиль остановился, раздумывая, не сходить ли ему - неожиданно - в гости к Кристиану с Оливером. У него было слишком хорошее настроение, чтобы общаться с пьяным Кристофом.
   Музыка стихла. Тиль чуть качнулся на носках и уже повернулся, чтобы уйти, но тут услышал вступление к "Цыганке", любимой песне Рихарда из Блэк Сэбэт. Похоже, Рихард был дома. Тиль зашагал вверх, тихонько подпевая. "Надо бы вытащить руки из карманов куртки, чтобы успеть выставить их вперед, если споткнусь", лениво подумал он. Словно в ответ на мысли Тиля, его слегка повело в сторону, когда он решил перешагнуть две ступеньки разом.
  
   Тиль увидел три темных силуэта и поспешно сел прямо на землю у обочины дороги. Он скрючил ногу, чтобы сойти за калеку, положил на колени шляпу для подаяния и вытащил четки. Уленшпигель давно не был у мессы, но молитвы еще помнил. Он тихонько загнусавил себе под нос, перебирая четки. Тиль слышал, как тихонько сопит Ламме в кустах, как тихо плещутся о берег волны Мааса. Путники остановились перед ним - ногами Уленшпигель загородил всю тропинку. Тиль проворно протянул им шляпу и заканючил:
   - Подайте грошик, милостивые государи! Вечно за вас буду бога молить! Здесь народ черствый, никто не пожалеет несчастного калеку!
   - У нас у самих денег в обрез, дай бог, чтобы на дорогу хватило, - воинственно сказал низкорослый проповедник. Он попытался переступить через ползающего перед ним Уленшпигеля, но не тут-то было - Тиль проворно схватил его за ноги. - С утра маковой росинки во рту не было.
   Тиль заметил, однако, что у голодающих путников животики круглые, как у женщины на исходе беременности.
   - Плохое ты выбрал место, чтобы просить подаяния, - добавил высокий проповедник. - Только благословить тебя можем.
   - И то дело, - согласился Уленшпигель, вставая на колени.
   Проповедник ленивым жестом благословил его. Тиль будто нечаянно ударил его головой в пузо. Монетки с веселым звоном посыпались на тропинку.
   - Господь сотворил чудо! - воскликнул не растерявшийся проповедник, надеясь, что Тиль наклонится за монетами. Но Уленшпигель видел в глазах его свою смерть, а рука проповедника под плащом тянулась к мечу.
   Тиль поднялся на ноги.
   - Стальной ветер нынче сменил свое направление, - сказал Уленшпигель спокойно. - Он подует не на принца Оранского, а на вас!
   Тиль вытащил меч.
   - Черт возьми, нас предали! - воскликнул высокий проповедник. - Бей гёза!
   Все трое бросились на него, размахивая мечами. Тиль вступил в схватку. Однако ж он все время пятился к кустарнику, и когда расстояние, по его расчету, стало меньше аркебузного выстрела, Уленшпигель крикнул:
   - Давай, Ламме!
   И сам упал на колени, чтобы открыть линию огня.
   Из кустов раздался выстрел. Высокий проповедник упал лицом вниз, а второй выстрел свалил другого проповедника. Кашляя от порохового дыма, Тиль бросился на оставшегося в живых. Но тот, на его горе, оказался опытным бойцом и сразу ранил Уленшпигеля в голову и ногу. Кровь заливала Тилю глаза и мешала видеть, а из-за раненной ноги он едва успевал уворачиваться от выпадов противника. Фальшивый проповедник, видимо, пришел в ярость из-за гибели друзей и твердо решил уложить Уленшпигеля до того, как Ламме успеет перезарядить аркебузу. И у него были все шансы для этого. Ламме увидел, что Тиль ранен, и от волнения просыпал половину пороха. Уленшпигель отскочил, отер левой рукой кровь с лица. Перед глазами поплыли черные точки от слабости.
  
   Вонь из котла совершенно забивала запах сушеных трав, который так понравился Неле, когда она приходила в пещеру колдуньи в первый раз. Варево, к тому же, громко булькало, и по звуку это очень напоминало, как будто кто-то пускает ветра.
   Девушка развязала мешок и отвела взгляд. На гладкой красной коже черепа отсутствовали волосы, а лицо покойницы было синим. Колдунья за ухо вытащила голову из мешка и придирчиво осмотрела добычу.
   - Ты уверена? - спросила старуха. - Ты понимаешь, что пока кольцо у него, он сможет вернуться в свой мир?
   Неле кивнула.
   Старуха сняла крышку с котла. Варево оказалось тошнотворного желто-коричневого цвета. Неле увидела огромный белый пузырь, поднимающийся со дна. Достигнув поверхности, он лопнул с ужасающим звуком.
  
  
   При виде пляжных грибков, полузанесенных снегом, к горлу подступал комок. Рихард отвернулся и стал смотреть, как пологие волны накатываются на заснеженный пляж. Он впервые был на Брайтон Бич, и Рихарда сводило с ума ощущение, что все это он уже когда-то видел.
   Женщина поморщилась и отпустила его руку. В магическом кристалле, лежавшем на скамейке рядом с ней, вспыхнули и пропали зеленые зигзаги, запахло озоном.
   - Мне не нравятся твои мысли, - сказала женщина, кутаясь в цветастый платок.
   - А плата - нравится тебе? - сказал Рихард холодно.
   Она усмехнулась. В серых глазах женщины метнулись зеленые огненные искры.
   - Это вы в точку попали, господин хороший, - сказала она и протянула руку к его груди. Но Рихард остановил ее.
   - На что это будет похоже? - спросил он.
   Женщина насмешливо надула губки, но все еже ответила:
   - На башни, которых уже нет. Для тех, кто никогда их не видел, пейзаж кажется красивым. Но те, кто знают, что башни там были, каждый раз при виде пустоты в небе испытывают глухое беспокойство и тоску... Я понятно объясняю?
   - О да, - сказал Рихард.
   - Ты уверен? - спросила она. - Ты понимаешь, что перестанешь быть человеком?
   Он кивнул. Женщина порылась в кармане плаща, ища подходящий предмет, и выудила оттуда перстень. В янтаре застыла маленькая муха, но коричневая завитушка в желтизне имела слишком безупречную форму для того, чтобы камень был настоящим.
   Ветер усиливался, волны сильнее бились о берег. Их рокот становился все громче.
   Женщина пристально посмотрела на Рихарда. Затем засунула руку в грудь, резко повернула там - Рихард даже не вскрикнул - и вытащила что-то кровавое, сочащееся. Ведьма разжала руку, и янтарь вспыхнул ослепительным, нездешним светом, а кровавый комок исчез.
   Ветер взвыл над пустынным пляжем.
  
   Его сильно мотнуло вперед, и Тиль испытал унизительное чувство беспомощности, отсутствия власти над своим телом. Он подумал, что последняя кружка пива была лишняя. Тиль поспешно выдрал руки из карманов. Стены заплясали перед его глазами, а музыка вдруг пошла вкривь и вкось. Озборн завопил как человек, попавший в руки неумелому гестаповцу. Прежде чем выставленные руки Тиля уперлись в ступеньку, он ощутил такой удар по затылку, что у него искры брызнули из глаз...
  
   Ламме выстрелил в третий раз. Раздался оглушительный грохот, белое пламя полоснуло по глазам, и он на миг ослеп. Ламме подумал, что аркебуза взорвалась в его руках, и удивился тому, что еще жив и не чувствует боли. Он ощутил неприятное чувство, нечто вроде мозговой щекотки, но это быстро прошло. Да и зрение вернулось к Ламме, и первое, что он увидел, была целехонькая аркебуза в его руках. Ствол еще слегка дымился. "Значит, я все-таки выстрелил", подумал Ламме. Он выглянул на тропинку.
   Последний наемный убийца корчился в предсмертных судорогах, оставляя на траве алый след. Рядом с ним совершенно неподвижно лежал Уленшпигель, и лицо его было залито кровью, а из бедра хлестало, как из бутылки с шампанским, если ее хорошо встряхнуть. Ламме подскочил к другу с проворством, неожиданным для своих размеров.
   - Тиль! - закричал он. - Тиль!
   Уленшпигель слабым голосом выругался по-немецки.
   - На каком хочешь языке говори, милый друг мой, - воскликнул Ламме, стягивая с себя рубаху и разрывая ее на длинные полосы. - Только не молчи!
   Он спустился к Маасу и зачерпнул воды из реки, затем промыл раны Тиля и полез в котомку за бальзамом. Уленшпигель только стонал. Ламме так спешил, что уронил в грязь полпалки чудной копченой колбасы, которую приберегал на черный день, но даже не заметил этого.
   - Как холодно, - пробормотал Ламме, а Тиль ответил:
   - Это у тебя от страха, с таким слоем жира ты голый не замерзнешь и зимой.
   - Ты не умрешь, - сказал Ламме радостно. - Ты снова язвишь!
   Он натянул на голое тело куртку и стал мазать раны Тиля бальзамом. Тот заорал таким дурным голосом, что в ответ заревел спрятанный в кустах осел.
   - Да кто ты такой? - пробормотал Уленшпигель, вяло отбиваясь.
   - Это я, Уленшпигель, я, твой друг Ламме! Ну, улыбнись же! Стальной ветер уже не подует на принца, и все благодаря нам с тобой, - ответил Ламме, перевязывая голову Тилю.
   - Я рад, - сказал Уленшпигель нетвердым голосом.
   - Сейчас я проверю в животах убийц. Ты уже вытряс оттуда немало симпатичных монеток! Там должно быть еще!
   Ламме оставил Тиля и быстро обыскал убитых.
   - Тут и каролю, и флорины, и daelder'ы, и патары, - воскликнул он. - Просто золотые кишки у нищих проповедников! Теперь мы с тобой разбогатели. Больше трехсот каролю на двоих. А, вот письма!
   Ламме спрятал бумаги в своей куртке, где у него был потайной карман. Кряхтя, он перетаскал тела наемных убийц и одного за другим сбросил в узкую расселину. Туда отправилось и их оружие, а из одежды Ламме взял только тот плащ, который меньше всего испачкался кровью.
   Уленшпигель же тем временем встал и оглядывался по сторонам с видом только что проснувшегося человека.
   - Вот ты и на ногах, - сказал Ламме.
   - Твой бальзам действует, - заметил Уленшпигель, стуча зубами от холода.
   - Это бальзам мужества, - вычурно ответил Ламме и протянул другу плащ.
   Он помог Тилю взобраться на осла. В небе, уже почуяв добычу, закаркали вороны.
   - Надо убираться отсюда, - сказал Ламме, глядя, как черные птицы кружат над расселиной, куда он спрятал мертвецов. Пошел мокрый снег, смывая кровь с тропинки. Тиль посмотрел на реку, серую реку под стальным зимним небом, и спросил:
   - Что это за река?
   - Маас, - удивился Ламме.
   - Я так и подумал, - пробормотал Тиль. - И куда мы теперь?
   - В Гюи, - ответил Ламме.
   Они тронулись в путь.
   - А какие города еще тут рядом есть? - спросил Уленшпигель.
   - Маастрихт.
   Тиль присвистнул и сказал:
   - Так это Нидерланды!
   - Фландрия, - мягко поправил его Ламме.
   - Скажи мне еще раз, как меня зовут.
   - Ты - Тиль Клаас Уленшпигель, - ответил Ламме, тревожно поглядывая на друга.
   Вид у Уленшпигеля сделался обалделый, и он замолчал.
   - Видать, тебя все же выстрелом задело, - сокрушенно сказал Ламме. - Как у меня это получилось, ума не приложу. Я, наверно, слишком много пороху насыпал...
   - Сдуру можно и член сломать, - заметил Тиль. - Слушай, ты во мне ничего не замечаешь? Ну, может, я ростом выше стал, или глаза посветлели?
   Ламме снова ощутил неприятный зуд в мозгу, но это мимолетное чувство тут же исчезло. Он засмеялся и сказал:
   - Не переживай. Я слышал, такое бывает, но проходит потом.
   - Не думаю, - сказал Тиль мрачно.
  
   Война, в гуще которой Тиль так неожиданно оказался, велась под религиозными лозунгами, смысл которых оставался для него темен. Но суть он понял быстро - это была война освободительная, фламандцы против испанцев, и Тиль, к своей радости, оказался на стороне первых. Воевать на стороне оккупантов он бы не смог. Уленшпигель, за которого теперь все принимали Тиля, являлся разведчиком и вербовщиком солдат для армии принца Оранского. Тиль помнил все явки и пароли и, что удивляло его намного сильнее, свободно говорил по-фламандски. Так же он обнаружил, что умеет ездить на осле, лихо дерется мечом и ничуть не отстает от Ламме в искусстве делать полные кружки пустыми - хотя до сих пор в арсенале умений Тиля числилось только последнее. И Тиль решил продолжить заниматься тем же, что и его тезка, до тех пор, пока не осмотрится хорошенько и не найдет способа покинуть театр военных действий, а еще лучше - вернуться назад, в конец двадцатого века. Хотя он еще не имел ни малейшего представления, как это сделать. Все окружающее казалось Тилю нелепым и до странности запутанным сном, который имел одну неприятную особенность - он все никак не кончался. В Гюи им с Ламме довелось присутствовать при казни сразу двадцати человек, одной большой семьи лютеран, на которой людей подожгли не дровами, а порохом. Когда Тиль увидел это, он окончательно понял, что твердые руки хирурга, вид на замызганный кафель и добрый голос, который сообщит ему, что это всего лишь небольшое сотрясение мозга - несбыточная мечта. Кто-то закричал в огне от невыносимой боли, и Тиля вырвало.
   - Кому это выгодно? - спросил он, обтирая рот.
   - Королю и инквизиции, - ответил Ламме. - Они наследуют за казненными.
   - А кто выполняет их приказы?
   - Герцог Альба, - сказал Ламме. - Говорят, он сам придумал несколько новых пыток, за что получил орден от инквизиции, а от людей - прозвище "Черный".
   Раны на голове и бедре Тиля вскоре зажили, и они направились в Ладен. Друзья хотели подобраться как можно ближе к Маастрихту, оккупированному испанскими войсками. В Ладене их приняли очень радушно. Хозяин пригородной усадьбы, Томас Утенгове, усадил гостей за стол, едва услышав пение жаворонка. Пока они ели, Томас рассказал, что многие крестьяне хотят небольшими группами пробраться в Брюгге и оттуда - к принцу Оранскому. Тиль похвалил его за рвение и сказал задумчиво:
   - Но как же нам попасть в Маастрихт? Стяги и знамена конницы кровавого герцога пестреют в полях вместо цветов.
   Ганс, сын Томаса, налил Тилю пива. Тиль обратил внимание, что сын хозяина просто удручающе хорош собой.
   - Как это у вас получается, хозяин, такое душистое, сочное и нежное мясо? - угрызая толстую кровяную колбасу, спросил Ламме.
   - А мы кладем туда корицы и майорану, - отвечал Томас и обратился к Уленшпигелю: - Не знаю, чем и помочь тебе, Тиль. Увидев двух путников, солдаты сразу примут вас за шпионов. Не помогут и паспорта, подписанные герцогом. Вы смогли бы проскочить незаметно только в большой компании, но как же быть? Альба своим указом запретил собираться в компании больше трех человек, а чтобы покинуть свою деревню, нужно иметь разрешение. Сейчас ведь военное время, и герцог считает, что нечего нам шататься по дорогам без дела.
   - А в каком случае дают такое разрешение? - спросил Тиль и отхлебнул из кружки.
   - О, только в самом серьезном. Только при похоронах или в случае свадебного путешествия.
   - А это мысль, - сказал Ламме. Он уже доел колбасу и хрустел печеньем. - Похороны - это неподъемное дело, где же нам взять труп? Женись, Тиль!
   - Послушай, Ламме, - пробормотал ошарашенный Тиль. - Может быть, любовь - это тоже война, но меня еще рано списывать в запас!
   - Этот брак не будет для тебя иметь никакого значения, - заметил Ламме. - Ведь свидетельство будет выдано папистом-инквизитором.
   - Сам и женись тогда, - сказал Тиль.
   - Так я ведь уже женат, - со вздохом сказал Ламме.
   - Этот брак оказался пустым звуком для твоей жены, а уж для тебя и вовсе не должен иметь никакого значения, - прищурясь, сказал Тиль. - Ведь вы венчались в католической церкви, я полагаю? И свидетельство вам выдал папист-инквизитор?
   Ламме поперхнулся печеньем, закашлялся так, что на глазах его выступили слезы.
   - Не кощунствуй, - сказал Ламме, и тут у него задрожали и губы. Тиль с ужасом понял, что Ламме сейчас расплачется. В конце концов, Ламме на первых порах был для Тиля что поводырь для слепого. К тому же этот вечно голодный толстяк был его единственным другом здесь.
   - Я люблю ее, - с трудом закончил Ламме.
   Томас молчал и переводил взгляд с одного на другого, опасаясь, что своим вмешательством в беседу он только все испортит.
   - Ну хорошо, - сказал Тиль.
   - Вот и славно! - обрадовался Ламме, и продолжал, все сильнее воодушевляясь и размахивая печеньем, от которого он не забывал, однако же, откусывать. - И мы отправимся в свадебное путешествие. В одну повозку впряжем пару лошадей Томаса; а в другую - пару наших ослов. В первую сядете вы с женой, я и свидетели, во вторую - барабанщики, дудочники и свирельщики. А затем под веселыми свадебными знаменами, барабаня, горланя, распевая, выпивая, мы помчимся по большой дороге, и дорога эта приведет нас либо на виселицу, если трюк раскроют, либо к свободе.
   - Не так быстро, - сказал Тиль. - Где я возьму жену? Да и не на всю жизнь, а только на неделю?
   - Ну, зная твою славу, наши парни побоятся дать тебе в невесты красивую девушку, а дурнушку ты ведь сам не возьмешь, - сказал Томас.
   - Мою славу? - переспросил Тиль.
   - Ой, ладно скромничать, Уленшпигель, - сказал Ганс. - Все знают, что ты не пропустил ни одной юбки от Дамме до самого Рима... Вот скажи мне, что девушки находят в таких, как ты? Самые красивые притом! Ты ведь страшный, как смертный грех! Медом у вас, что ли, кое-что намазано?
   - Так ведь противоположности сходятся, - не растерявшись, ответил Тиль.
   Ганс наморщился:
   - Да ты философ!
   После чего вышел из горницы, а отец его сказал:
   - Не сердись на него, Уленшпигель. Его невеста, Таннекин, сбежала недавно с немецким ландскнехтом, который имел наружность еще менее привлекательную, чем ты.
   - Давайте вернемся к нашим делам, - сказал Тиль.
   Томас задумчиво почесал за ухом.
   - Знаете что? Сходите-ка к сироте, что живет на окраине города. Она недавно появилась в наших краях, очень милая и добрая девушка. Всем нашим она отказала, говорит, что с тех пор, как паписты сожгли ее мать, ходит по свету и ищет своего жениха. Я же, если нужно, могу предоставить и четыре повозки, так мы провезем человек двадцать пять, а то и больше.
   - Герцога обведем вокруг пальца, а флот принца пополнится храбрыми воинами! - воскликнул Ламме.
   Тиль не разделял его энтузиазма, но все-таки встал и они пошли к сироте. Домик, в котором она жила, и впрямь оказался на самом краю города, и за время пути Тиль окончательно разуверился в успехе их предприятия. Они постучали, и дверь открыла красивая девушка. У Тиля захватило дух; он сразу понял, что такая девушка не станет его женой даже и на неделю. Она улыбнулась им, да так приветливо и ласково, что даже Ламме разулыбался с дурацким видом. Тиль опустил глаза, и, глядя на ее аккуратные башмачки, тихим и ровным голосом объяснил свое дело.
   - Этот брак не будет иметь никакой силы, - повторил он под конец слова Ламме. - Потому что свидетельство будет подписано католическим священником. Я же обещаю, что вам не придется рисковать своей честью в этом путешествии.
   Девушка молчала. Тиль посмотрел на нее и увидел, что в глазах ее блестят слёзы.
   - Значит, вам это нужно только чтобы обмануть герцога? - спросила девушка.
   - Клянусь, только для этого, - сказал Тиль со всей серьезностью.
   Ламме как-то странно крякнул, а девушка ударила Тиля по лицу и убежала в дом, заливаясь слезами.
   - Да, сильно тебя тогда по голове долбануло, - сокрушенно сказал Ламме, пока Тиль потирал ушибленную щеку. - А я-то думал, что все уже прошло... Ты что наделал? Это же Неле!
   - Неле? - переспросил Тиль осторожно.
   - Ну да! Твоя молочная сестра! Твоя верная и преданная невеста!
   Тиль сплюнул и сказал в сердцах:
   - Господи, и почему ты не сделал меня пидорасом!
   - Я еще никогда не слышал, чтобы человек так богохульствовал, - пробормотал пораженный Ламме. - А ведь я уже давно с тобой мотаюсь.
   Тиль хмуро посмотрел на него и сказал:
   - Ладно, пойдем к старосте. Пусть найдет мне какую-нибудь дурнушку.
   Ламме очень удивился, но перечить не стал. Когда они уже отошли от дома шагов на пятнадцать, из него вышла Неле. Ламме схватил Тиля за рукав, и они остановились.
   - Я согласна, Тиль, - мокрым от слез голосом сказала Неле.
   Тиль улыбнулся и сказал:
   - Вот и очень хорошо.
   Пока они шли к Томасу, Тиль молчал. Ламме спросил Неле, что случилось с Катлиной, ее матерью. И Неле рассказала, что в Даме приехал новый инквизитор, и кто-то, желая выслужиться перед ним, донес на ее мать, будто она - ведьма, а еще укрывает у себя Уленшпигеля, сына еретика, который шпионит для герцога Оранского. Поскольку Катлина уже один раз попадала под подозрение в ведовстве, суд был к ней беспощаден. А Тиля они, ясно дело, не нашли в ее доме, что еще сильнее распалило гнев судей. После того, как мать казнили, Неле перебралась сначала в Брюгге, а потом сюда. Она рассказывала об этом очень спокойно, и глаза ее были сухими. Добродушное лицо Ламме же обезобразила безысходная ярость, когда он дослушал. Томас уже договорился в церкви о немедленном венчании, и когда троица подошла к дому Утенгове, там уже столпилось много празднично одетого народу, мужчин и женщин.
   - Женщины захотели сопровождать своих мужчин, - сказал Томас.
   - Ничего не имею против, - сказал Тиль. - Да и если бы в свадебном поезде были бы одни мужчины, это выглядело бы подозрительно.
   И они тут же пошли в церковь и обвенчались. Когда пришло время сказать "да" на вопрос священника, Неле ответила стесняясь, но очень уверенно, а у Тиля словно комок встал в горле - от волнения, как он объяснил потом Ламме. С кольцом для невесты вышла небольшая заминка, потому что об этом никто не успел подумать. Но Тиль вспомнил, что в кармане куртки у него есть какое-то кольцо, точнее, перстень, из которого, похоже, вывалился камень. И он надел его на пальчик Неле.
   И уже через два часа, около полудня, свадебный поезд тронулся из Ладена в Маастрихт. В повозках плясали нарядные крестьяне. Свирели, тамбурины и барабаны все вместе производили такой шум и вой, что солдаты Альбы услышали приближение свадебного поезда задолго до его появления и всполошились, думая, что их атакует неприятель. Но когда на позициях показались повозки, украшенные гирляндами из еловых и остролистовых ветвей и бумажными цветами, солдаты немало повеселились. Поезд остановился, крестьяне спрыгнули с повозок и угощали вином всех солдат, которые к ним подходили. Тиль увидел, как из самого большого и богато украшенного шатра вышел высокий седой мужчина, очевидно, военачальник, привлеченный шумом. От изумления Тиль чуть не пролил свое вино на землю.
   - Кто это? - спросил он у Неле.
   Девушка испуганно обняла Тиля и прижала к себе так, чтобы скрыть его лицо, и прошептала:
   - Это сам Черный Альба!
   Но герцог уже заметил его, и послал ординарца за женихом, желая одарить его в честь свадьбы. Ламме сказал Тилю:
   - Не ходи, он узнал тебя, это ловушка.
   На что Тиль сказал, смеясь:
   - Не бойся за меня.
   Герцог отослал своего ординарца, и едва он вышел, крепко обнял Тиля.
   - Я всегда подозревал, что каждый доктор - палач в душе, - проворчал Тиль. - Но не думал, что до такой степени!
   Герцог Альба только рассмеялся.
   - Ты выглядишь лет на двадцать старше по сравнению с тем, как я тебя помню, - сказал Тиль, пристально вглядываясь в лицо друга и все еще не веря в свою удачу.
   - Мне было тридцать пять, когда я попал сюда, - сказал тот. - И варюсь я в этом адском котле уже лет десять.
   - Объясни же мне наконец, в чем дело! - нетерпеливо закричал Тиль.
   - Это все Рихард, - отвечал Кристиан. - Ты, верно, ничего не помнишь - ни наших песен, ни турне, но, вкратце, мы пахали как черти и добились успеха за те десять лет, о которых ты ничего не знаешь. И после того, как мы записали очередной альбом, Рихарду пришлось уехать в Нью-Йорк.
   - Почему? - спросил Тиль.
   - Он слишком сильно тянул одеяло на себя, и мы уже не могли сказать "Рихард", не добавив "урод" или "придурок". Но с тобой у него оставались хорошие отношения. А в Нью-Йорке Рихард нашел какую-то колдунью и сотворил все это.
   - Но зачем, зачем ему это все понадобилось? - спросил Тиль.
   Кристиан пожал плечами, но у Тиля создалось ощущение, что друг просто не хочет говорить.
   - Спроси его самого, - сказал Кристиан. - Рихарда можно встретить на любом большом шабаше.
   - Ты шутишь?
   - Я серьезен, как никогда, - сказал Кристиан. - С чего бы мне так рьяно охотиться на ведьм, как не для того, чтобы отыскать этого засранца? Только Рихард может вернуть нас всех назад. Через два дня как раз Вальпургиева ночь, постарайся попасть туда, найти и выпросить у него магическую вещицу, на которую все завязано. Она похожа на кусок янтаря с мухой внутри.
   - Даже не знаю, - сказал Тиль. - Я ведь не мастак уговаривать людей. Тем более Рихарда.
   Тиль покачал головой.
   - А где Кристоф? Вот кто мог бы уболтать Рихарда за две минуты.
   - Рихард не такой дурак, - ответил Кристиан. - Кристоф остался в нашем времени. Все, тебе пора идти, а то твои друзья начнут думать, что я тебя здесь пытаю...
   Он протянул Тилю серебряный портсигар, походную зажигалку, заправленную спиртом, и небольшой мешочек с деньгами. Тиль открыл портсигар и увидел, что он наполнен сигаретами, о которых тут еще и не слышали.
   - Так мы здесь только втроем? - спросил он.
   - Рихард перенес сюда только вас двоих, - сказал Кристиан. - Но когда ты пропал, я искал тебя везде... И одна ведьма, которую я нашел под Штутгартом, рассказала мне, где ты. Она могла перенести меня сюда, но я мог стать только герцогом Альбой. Меня это устроило - я прочел книжку и знал, что раньше или позже мы с тобой встретимся.
   Тиля это тронуло почти до слез, и он спросил:
   - Ты так хотел быть со мной?
   - Не то чтобы, - смутившись, ответил Кристиан. - Скорее, не хотел жить в мире, где никогда не будет тебя. Иди, а то сейчас твои гёзы разнесут мне весь лагерь.
   Тиль спрятал сигареты, обнял его на прощанье и вернулся к свадебному поезду. Крестьяне уже начали волноваться, но, увидев, что все обошлось благополучно, двинулись дальше и тем же вечером благополучно прибыли в Маастрихт. Там Тиль встретился с местными реформатами и договорился, что они помогут новым воинам добраться в армию Молчаливого. Так же они передали с храбрыми крестьянами бумаги, которые Ламме нашел у проповедников, и почти все деньги, которые он забрал у мертвецов. Реформаты отвезли друзей и Неле в соседнюю деревню к одному верному человеку. Герцог прознал, что его обманули, и взъярился. Альба пообещал за голову Тиля сто флоринов, и в таком большом городе, как Маастрихт, им больше нельзя было находиться.
   Вечером Тиль и Неле остались наедине. Она стала ласкаться к нему, но Тиль не отвечал, хотя ему очень хотелось. Тогда Неле надулась и сказала:
   - Ты что, ты разлюбил меня? Нашел себе другую подружку, богатую и красивую?
   - Неле, - сказал Тиль. - Никого милее и добрее тебя я не встречал. О такой подруге мечтает каждый мужчина, да не каждый находит. Но я не твой Уленшпигель. Вспомни. Твой возлюбленный был неунывающим острословом и бабником, а я - стеснительный тихоня с чертовой кашей в голове.
   - Ты конечно изменился с тех пор, как я проводила тебя искать Семерых, - начала Неле. Тиль перебил ее:
   - Что это за Семеро?
   - Почти ровно год назад я взяла тебя с собой на весенний шабаш, - ответила Неле. - Моя мать дала мне волшебного порошку. Ты спрашивал у духов весны, как избавить Фландрию от напастей, как превратить наш бедный, истекающий кровью край в цветущий. Духи сказали тебе: "Ищи Семерых", и ты ушел. Я расставалась с бесшабашным мальчишкой, а вернулся ко мне мужчина, - закончила Неле и обняла его за шею. - Ламме мне все рассказал. Ты снова вспомнишь меня, дай только срок.
   - Я не могу вспомнить то, чего со мной не было, - возразил он, снимая ее руки. - Подумай, ведь твой Тиль когда-нибудь и правда вернется, а он, я думаю, хороший парень. Он рассердится, узнав, что ты ему изменяла. Ты-то конечно думаешь, что я - это он, и твоя вина не так уж велика; но я точно знаю, как обстоят дела на самом деле, и не могу так поступить с тобой.
   - Не узнаю тебя, Уленшпигель, - сказала Неле насмешливо. - Ты ведь всегда считал добродетель слишком черствой булкой для того, чтобы питаться ею каждый день!
   Тиль вздохнул и сказал:
   - Ну хочешь, татуировку на попе покажу? Ее точно не было у твоего Тиля, потому что у вас и слов-то таких еще нет...
   Неле обиделась и убежала от него. Тиль не пошел ее искать, потому что слишком хорошо представлял, чем закончатся его поиски в темноте.
   Утром хозяин дома, глухой старик, предложил им пять флоринов, если парни наколют и напилят ему дров на зиму. Он был уже слишком стар, чтобы такая работа была ему под силу. Отказывать человеку, который вместо потраченных пяти флоринов мог приобрести сто, парням стало неловко. Неле ушла за продуктами - у старика в доме из еды обнаружились только бобы, горох да мука. Когда они распилили все бревна, Тиль отправил Ламме набрать ивняка, кусты которого видел вчера вечером по дороге. Он хотел наплести корзинок и продать их на базаре.
   Ламме очень удивился и сказал:
   - Я знал, что ты умеешь ваять и рисуешь не хуже графского живописца, но когда это ты научился плести корзинки?
   - Это долго объяснять, - сказал Тиль. - Иди, дальше я справлюсь сам.
   - Я давно тебя знаю, - качая головой, сказал Ламме. - Но никогда не видел тебя таким прилежным в работе.
   Тиль засмеялся и сказал:
   - Ну, я же теперь женатый человек, и мне нужны деньги, чтобы содержать семью.
   Ламме ушел, а Тиль переколол все дрова и решил перекурить, пока никто не заметит у него странных папирос с бумажным мундштуком и такой чудной вещицы, как спиртовая зажигалка. Он прислонился к козлам, зажег сигарету и затянулся. Дом старика стоял на самом конце деревни, ближе всех к лесу, но еще не все птицы вернулись после зимы, и в лесу было тихо. Тиль смотрел на сосны, освещенные косо падающими лучами солнца, на чистое небо, курил и ни о чем не думал. С утра у Тиля звучала в голове какая-то новая мелодия, но он никак не мог поймать ритм, а сейчас, в одиночестве, вдруг услышал его отчетливо. Тиль бросил окурок, взял небольшую чурочку и стал настукивать на ней, тихонько напевая:
   - Ты! Ты имеешь! Ты имеешь меня!
   Он постепенно воодушевился и пел все громче. Впрочем, опасаться Тилю было нечего - хозяин дома был глух как пень, в чем они убедились еще вчера, а до ближайшего дома было никак не меньше лиги. Так что вокальные упражнения Тиля никому не могли помешать.
   - Ты спросила меня! Ты спросила меня, - энергично пропел Тиль, чувствуя почти забытое вдохновение. - И я ничего не ответил!
   И продолжал, подражая голосу вчерашнего священника:
   - "Будешь ты, пока смерть не разлучит вас, хранить ей верность все эти дни?"
   И ответил своим голосом:
   - Неа!
   - "Хочешь ты с ней быть до смерти?" - снова наставительно, как пастор, запел Тиль и ответил сам себе:
   - Неа!
   Он продолжал выстукивать ритм, пробуя так и этак. Но это все было не то; только Рихард мог нарядить его боль в кокетливое платьице музыки. Тиль оставил полено, поднял глаза и увидел Неле с корзинкой для провизии в руках. У Неле было лицо смертельно раненного человека. Тиль понял, что девушка слышала если не всю песню, то большую ее часть.
   - Вот в чем дело? - застывшим голосом спросила Неле.
   Она села на одно из поленьев, разбросанных по двору, поставила на землю корзинку, из которой торчали лапки курицы, зелень и горлышко бутылки.
   - Ответь, - сказала Неле, теребя краешек своего платка. - Ты просто не хочешь жениться? Позволь спросить, на мне или вообще?
   Тиль сказал, не глядя на нее:
   - Ты хорошая девочка и давно заслужила статус, о котором так мечтаешь. Это глупо, я признаю, но... свобода - это было почти единственное, что я имел. Здесь.
   - Ну конечно! Свободный, как ветер, Тиль Уленшпигель! Тебе надо было сказать сразу, - ответила Неле. - Вместо этих твоих баек, что ты - это якобы не ты.
   - Я не хотел причинять тебе боль, - сказал Тиль. - Для этого у нас с тобой слишком мало времени.
   Он встал и двинулся к ней. Неле смотрела, как Тиль идет, и слишком светлые глаза блестели на его лице, как два осколка звезды. Ей хотелось закричать и броситься прочь, но на этот раз она не убежала. Неле стиснула ладони между коленей, чтобы сдержать себя. Они уже предавались любовным забавам вместе с Тилем, но это было очень давно, а Неле была ему верна. Да и Тиль стал намного выше; и девушка с мучительным любопытством думала, все ли части его тела увеличились пропорционально росту. Он взял ее на руки и отнес в дом. Тиль не торопился, потому что в спешке можно разом опрокинуть сосуд нежности. В отличие от обычного, он не шептал ей комплиментов, а молчал, и закричал только в самом конце - но Неле уже не услышала этого. Придя в себя, она приподнялась на локте и взглянула на Тиля. Глаза его были закрыты, и Неле решила, что он спит, и с гордостью любовалась им. Тиль вдруг открыл глаза и спросил:
   - Тебе доставляет такую радость обладание мной?
   Неле сказала спокойно:
   - Ты свободный человек, как и я.
   Тиль улыбнулся и сказал:
   - Я показал тебе самое высокое небо, теперь твоя очередь.
   - О чем ты говоришь? - смутившись, спросила Неле.
   - Сегодня ночь весеннего шабаша, - ответил Тиль. - У тебя не осталось немного того волшебного порошка?
   - Но ты ведь еще не нашел Семерых, - засомневалась Неле. - Духи могут прогневаться, что ты постоянно пристаешь к ним с расспросами, не выполнив прежде того, что тебе приказали.
   Но Тиль сказал:
   - Я уже знаю, кто шестеро, осталось найти последнего духа, и думаю, что он будет на этом шабаше.
   - Ну хорошо, - сказала Неле. - Порошка у меня нет, но его легко приготовить.
   - Что в него входит? - спросил Тиль с интересом.
   - Дурман, паслен, белена, опий, головки конопли и белладонна, - ответила Неле. - Опий, конопля и белладонна у меня есть, а остальные травы я думаю найти в здешнем лесу.
   Тиль хмыкнул и сказал:
   - Я пойду с тобой и прослежу, чтобы тебя никто не застал за эти занятием.
   И правда пошел, и сам тоже собирал, только не травы, в которых ничего не понимал, а мухоморы.
   - Почисти, высуши над огнем и добавь их в свой порошок, - сказал Тиль Неле, когда они возвращались. Неле заколебалась, потому что знала - это ядовитые грибы, но он сказал:
   - Не волнуйся, каши маслом не испортишь.
   Когда они вернулись, у Ламме уже был готов обед - гороховое пюре с гренками, курица с бобами и целое блюдо ароматных, пышных и горячих koekebakk'ов - блинчиков. Все это друзья щедро оросили пивом, которое принесла Неле. Старик же, сильно смущаясь, преподнес своей гостье букет ландышей, и растроганная девушка от души чмокнула его в лоб.
   Вечером Неле предупредила Ламме, чтобы он не будил их утром. Если человека будили до того, как он успевал вернуться в свое тело с шабаша, не вовремя разбуженный умирал через три дня. Они прошли на чердак, который хозяин дома отвел для гостей, и Неле открыла окно - чтобы их души могли вылететь, когда волшебный порошок подействует. Девушка дала Тилю выпить мутной настойки, которая пахла грибным супом. Смешиваясь с ароматом ландышей, которые Неле поставила в кувшин с водой, запах становился очень терпким. Девушка сделала несколько глотков сама, а затем натерла остатками жидкости виски, ноздри, ладони и запястья себе и своему возлюбленному. После чего они оба съели по щепотке белого порошка, разделись и легли рядом, обнявшись.
   - Могу себе представить, какой будет приход, - пробормотал Тиль, чувствуя жар во всем теле. Он знал, что единственный шабаш, на который они могут попасть таким образом - это вакханалия их собственных потаенных мыслей, которые слишком страшны для того, чтобы думать их днем. И из-за этого Тилю было печально. Он увидел целую череду видений, одно страннее другого, а когда Неле толкнула его локтем в бок, открыл глаза, думая, что уже утро. Зрелище, представшее его глазам, представляло собой причудливую смесь рок-концерта и корпоративной вечеринки на природе. Тиль огляделся, все сильнее изумляясь. Они с Неле оказались на краю большой поляны. В противоположном от них конце играла музыка, довольно приятная, только очень уж мрачная. Там же танцевали; на остальном пространстве горели несколько костров. Вокруг них, судя по всему, выпивали и закусывали. В центре поляны, на большом валуне, стоял черный трон, обитый красной материей. В камне были вытесаны три ступеньки, верхушка валуна была снята так, что получилась площадка шагов пять на десять.
   Они-таки попали на шабаш.
   - Тиль, - сказала Неле дрожащим голосом. - Это не тот шабаш, на котором мы были в прошлом году! Здесь все по-другому!
   - Вот и хорошо, - сказал Тиль. - Спросим и здесь про твоих Семерых, может, кто что подскажет.
   И добавил, глядя на тот край поляны, где играла музыка:
   - Звучание такое интересное. У них гитары в "ре" настроены, что ли? Пойдем поближе, послушаем.
   Если Рихард был здесь, то он вполне мог быть именно на сцене. Но все же Тиль приглядывался и к сидящим у костров. Людей на шабаше оказалось очень мало, что сильно облегчало задачу. В основном здесь собрались представители негуманоидных рас - горбатые, криволапые, мохнатые. У одних были длинные хоботы, сильно заостренные к концу, напоминающие жала огромных комаров, у других кожа отсвечивала металлическим блеском, а грубые формы их тел заставляли думать, что их вырубили из камня. Тут и там шныряли карлики с хвостами рептилий, с жабьими головами, со светлячками на голове. Впрочем, их внешность не могла удивить человека, хоть раз евшего грибы или посмотревшего хотя бы одну серию про приключения Фродо.
   - Узнаешь кого-нибудь? - спросил Тиль, но Неле только отрицательно покачала головой.
   - Тилл! Тилл! - вдруг услышал он, и увидел, как крылатый обнаженный мужчина машет ему рукой. Он показался Тилю смутно знакомым, да и явно обращался к нему, хотя и сильно коверкал его имя. - Идите сюда!
   Тиль заметил, что вокруг этого костра собрались почти одни только люди - такие же крылатые мужчины, как тот, что позвал его, и изумительной красоты девушки с длинными распущенными волосами.
   - Это феи цветов, - шепнула ему Неле, пока они шли к огню. - Те, которые зацеловывают одиноких мужчин в лесу до смерти, а если встретится парочка, то поражают девушку любовным безумием, и она тут же отдается своему кавалеру; да только все ласки достаются им, а не бедняжке.
   - А эти крылатые?
   - О, это покровители звезд, духи вихрей, ветерков и дождей, те, кто оплодотворяет землю.
   Дух звезд и дождей сунул ему в руки рог с темным напитком, пахнувшим медом. Тиль отхлебнул, передал Неле и хотел заговорить с любезным духом, но не успел. В черном небе вспыхнула ярко-зеленая комета, и она стремительно приближалась. Крылатые духи поспешно опустились на колени, кто-то ткнул замешкавшегося Тиля в спину. Свечение стало ослепительно ярким, комета зависла над их головами, а затем взорвалась. У костра появилась красивая черноволосая женщина в черном же плаще, украшенном оранжевыми кленовыми листьями. Духи дождей и воздуха склонились ниже, кто-то подал ей кубок. Тиль тоже склонил голову, однако продолжал искоса рассматривать прибывшую. Лицо у нее было смуглое, с восточными чертами. Если бы не мягкие серые глаза женщины, он бы принял ее за цыганку.
   - Приветствую вас, - сильным голосом сказала женщина, и ей ответил нестройный хор, в котором Тиль разобрал только слово "госпожа". - Я смотрю, все уже в сборе.
   Она отпила из кубка, заметила Неле и перевела оценивающий взгляд на Тиля.
   - А это, стало быть, твой дружок? - сказала женщина. - Неплох, неплох. Стоил того, я вижу. Веселитесь и угощайтесь, мои верные подданные; и как только появится кто-нибудь из демонов огня, дайте мне знать.
   С этими словами она отошла от костра, желая поздороваться со своими знакомцами в других компаниях.
   - Большая честь, что госпожа заговорила с вами, - сказал Неле тот дух ветра, что пригласил их. Тиль хотел спросить, кто же это такая, но тут пышная рыжеволосая фея молча взяла духа за руку и повела прочь от костра.
   - Ты ее знаешь? - обратился Тиль к Неле.
   - Нет, - сказала Неле. - Она меня с кем-то перепутала.
   - Это Лёке, богиня воздуха, - сказал другой дух, очевидно, услышавший его вопрос. Тиль вздрогнул, потому что до этого момента принимал духа за замшелый корявый пень, и потому, что у него оказалась огромная пасть с клыками, которых не постыдился бы и крокодил. - Странно, что ты не знаешь свою повелительницу.
   - Я еще очень молодой дух, и меня, к тому же, контузило недавно, - сказал Тиль. - Какое легкомысленное имя для богини! И кем же она командует?
   - Ничего легкомысленного. Ее имя означает зазор, пустоту там, где ее не должно быть, - сказал пень. С его клыков капала желтая слюна, и Тиль невольно задумался, чем питается это чудовище. - Лёке повелевает ветрами и дождями, а так же теми, кто живет в ее стихии - духами звезд, призраками, игривыми духами и духами времени.
   При этом он так нехорошо смотрел на Тиля огромными красными глазами, что тот почел за лучшее прекратить расспросы и двинуться дальше. Тем более, что и Неле уже кто-то утащил у него. Тиль не очень испугался за девушку - похоже, что все происходило здесь только с обоюдного согласия, но он мог и ошибаться. Он искал около сцены и у других костров, прежде чем смекнул осмотреть окрестные кусты, которые аж шевелились от стараний укрывшихся там парочек. Тиль увидел Лёке, которую узнал по плащу. Перед ней на коленях стоял мужчина, а богиня держалась руками за его плечи и стонала. Из-под пальцев Лёке текла тоненькая струйка крови - так сильно она впивалась ногтями в спину мужчины, но тот и не думал останавливаться. Тиль же замер на месте. Во-первых, у мужчины не было крыльев, а во-вторых, у него была не просто мускулистая спина, а именно накачанная, как у Рихарда.

Рихард и Лёке [Свистнуто Не Помню Где]

   Тиль решил подождать, пока они закончат и он сможет увидеть лицо мужчины, и присел неподалеку. Но тут он увидел Неле, которую страстно целовала в губы неизвестная красавица. Тиль подошел к ним и вытащил жену из объятий феи, сказав:
   - В следующий раз, малышка!
   Обиженная фея фыркнула и улетела. Пока Неле пыталась отдышаться, они с Тилем вернулись туда, где он видел богиню воздуха с любовником, но там уже никого не было.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил Тиль, опасаясь, что прекрасная вампирка успела приложиться к жизненной энергии подруги.
   - Живот болит, внизу, - пожаловалась Неле.
   Тиль усмехнулся и сказал:
   - Ну, это легко поправить.
   Он уже потерял надежду найти Рихарда здесь, и вполне можно было потратить оставшееся до конца шабаша время на ублажение возлюбленной. Из-за того, что уши Тиля оказались зажаты ногами Неле, он и не услышал трубного звука, прокатившегося над поляной. Высокий худой демон в эсэсовском мундире, искавший по кустам тех, кто не услышал сигнала общего сбора, оказался так любезен, что подождал, пока они закончат.
   - Все на поляну, - сказал демон. - Принять благословение нашего господина.
   Тиль и Неле поднялись и последовали за ним. Вид поляны изменился. Костры уже не горели, глухо стучали барабаны. Все присутствующие выстроились в очередь к трону. Около него, спиной к собравшимся, стоял высокий бескрылый человек. Все по очереди подходили к валуну, поднимались по ступенькам, и, опустившись на одно колено, прикладывались к заду. После чего делали шаг в сторону и исчезали в яркой вспышке.
   - Грибы все-таки были лишние, - пробормотал Тиль. Неле молчала, но он чувствовал, что она вся дрожит. - Интересно, а чего он передом не встанет? Боится, что откусят?
   Неле сильно сжала его руку, но демон-охранник услышал их. Повернувшись к Тилю, он спросил недружелюбно:
   - Что тебе еще интересно?
   - Давно ли он проверялся на глистов, например, - ответил Тиль.
   Демон коротко и сильно размахнулся. Неле увидела острые шипы на костяшках его пальцев. Раздался хруст, отчетливо клацнули челюсти Тиля, и он упал. Неле тихо вскрикнула, зажимая рот руками.
   - Прошу вас, только не бейте его больше по голове, - униженно сказала она. - У него и так недавно рана была...
   Демон ткнул Тиля копытом под ребра, и тот поднялся. Кровь стекала по его лицу. Демон наклонился и медленно слизал ее всю, глядя прямо в глаза Тилю. Того чуть не вырвало от зловонного дыхания, но Тиль нечеловеческим усилием сдержал себя. О том, что с ним сделает де-мон, если Тиль на него наблюет, не хотелось даже думать.
   - Все ясно?
   - Шак шошно, шерр шапишан, - ответил Тиль, с трудом двигая распухшей губой.
   Неле попросила разрешения сорвать лечебную траву и приложить к губе своего мужа, но демон не позволил. Он провел пару вдоль всей шеренги и поставил в конец очереди. Затем еще раз пристально глянул на Тиля и удалился. Губа вскоре перестала кровоточить, и Неле подумала с чувством некоторой благодарности, что демон ударил Тиля гораздо слабее, чем можно было ожидать по его картинному размаху. Тиль, к своему удивлению, совсем не чувствовал боли, губа онемела, как при анестезии. Он незаметно потрогал губу и убедился, что она даже не припухла. Тиль задумался о химическом составе слюны демона и об истинном смысле его действий. Кто-то принимал благословение гсподина сдержанно, как если бы целовал руку тещи, кто-то прикладывался от души, трепетно, как к чудотворной иконе, но очередь двигалась быстро. Тиль увидел исцарапанную спину хозяина шабаша и понял, что этот самый мужчина, которого он видел с Лёке.
   - Так вот они какие, огненные демоны, - пробормотал Тиль.
   Неле ничего не говорила, только всхлипывала.
   - Послушай, - сказал он ей тихо. - Нам придется это сделать, иначе нас убьют.
   - Я понимаю, - так же тихо отвечала Неле.
   - Не брезгуй - там уже все вылизали до нас, - ободряюще добавил Тиль. - Ты иди первая, мало ли что...
   Когда девушка исчезла в яркой вспышке, он поднялся по ступенькам и встал на одно колено. Гладкий зад огненного демона оказался у него перед самыми глазами, и тут Тиль заметил татуировку. Сначала он не поверил своим глазам, а потом громко рассмеялся. Барабаны сбились с ритма и замолчали. Тиль поднялся на ноги, шлепнул по заднице так, что по телу демона прошел звон. Над поляной повисла тяжелая тишина. Хозяин шабаша обернулся и увидел Тиля.
   - Все вон, - скучным голосом сказал демон.
   В тот же миг они остались одни. Тиль наморщил лоб и спросил:
   - Слушай, а "тилл" значит что-нибудь по-английски?
   - Я забыл, насколько ты непредсказуем, - медленно сказал Рихард. - Да. "Тилл" - это "до тех пор, пока". А что?
   - Я, оказывается, дух времени, - сказал Тиль задумчиво. - Времени "пока".
   - Рад, что смог помочь, - сказал Рихард вежливо.
   Он переступил с ноги на ногу. Копыта тихонько цокнули по камню. Небо на востоке уже бледнело, и времени ходить вокруг да около не оставалось, но Тиль никак не мог сообразить, с чего бы начать. "Вот уж правда, "поцелуй меня в плечо", - подумал он и с трудом сдержал нервный смех.
   - Сочиняешь что-нибудь? - спросил Тиль.
   Рихард дернул щекой, как будто этот вопрос был ему неприятен, и ответил сухо:
   - Нет. Ты же знаешь, я всю жизнь был трудоголиком. Надо когда-то и отдохнуть.
   Он щелкнул пальцами, и из пустоты возник второй трон. На площадке осталось место шагов для трех в одну сторону и пяти-шести в другую.
   - Садись, - сказал Рихард и устроился на своем. Тиль повиновался.
   - Ты счастлив с Неле? - спросил Рихард, помолчав.
   - Она моя жена, - пожал плечами Тиль. И тут до него дошло. Тиль хлопнул себя по колену.
   - Так вот в чем дело! - воскликнул он. - То-то Кристиан все мялся! Ты у меня бабу отбил?
   Рихард опустил голову. Тиль замолчал на миг, пытаясь подобрать нужные слова, и продолжал уже мягче, ни на миг не забывая, что разговаривает хоть и со старым другом, но все ж таки с огненным демоном:
   - Разве я не говорил тебе всегда, что если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло?
   - Она была твоей женой, Тиль, - тихо ответил Рихард.
   - И что я сделал? - осведомился Тиль. - Перестал с тобой разговаривать? Избил?
   - Нет. Нет. Ты простил меня. И это самое ужасное, Тиль. Да и вообще, - Рихард как-то неопределенно тряхнул головой. - Там много чего наложилось... Я ведь сделал мать практически один...
   - Будем считать, что я этого не слышал, - подняв ладонь, сказал Тиль.
   Рихард усмехнулся.
   - Мы так назвали последний альбом, который записали вместе. Мне казалось тогда, что только я знаю, как звучит музыка твоих стихов, и я навязал свою волю всем остальным.
   - А зачем ты заставил меня все забыть? - спросил Тиль.
   - Это не я, - сказал Рихард.
   Тиль решил, что такова была воля волшебницы, пославшей их в этот мир, и не стал углубляться в вопрос. Рихард поднялся и прошел туда-сюда. Копыта высекали крохотные искры, и Тиль подумал, что они, должно быть, подкованы.
   - Я любил тебя, - продолжал Рихард. - И я причинил тебе зла больше, чем кто-либо другой на земле. Я уехал в Нью-Йорк, я думал, что так будет лучше - но так стало только хуже. Я знал, что ты страдаешь, и это было невыносимо - осознавать, причина твоих страданий - я, и быть не в силах облегчить твою боль.
   Некоторые предположения возникли у Тиля еще во время разговора с Кристианом, но после этого сумбурного объяснения ему стало совсем не по себе.
   - А больше не любишь? - спросил он осторожно.
   Рихард отрицательно покачал головой и сказал извиняющимся тоном:
   - Демоны не могут любить. Только испытывать страсть.
   Тиль собрался с духом, а потом спросил, стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно:
   - А много было между нами страсти?
   Он боялся, что Рихард вспылит; но тот ответил неожиданно спокойно и грустно:
   - Бывает любовь и без секса.
   Тиля очень ободрил такой ответ. Но тут его взгляд упал на копыта Рихарда, на разгромленную шабашем поляну. Если Рихард превратился в демона, то Кристиану пришлось стать палачом. Неле же теперь всю жизнь была обречена любить совсем другого человека и не догадываться об этом. Да и сам Тиль чувствовал себя в двадцатом веке не в пример уютнее, чем в шестнадцатом.
   - Лучше бы это был секс без любви, - со вздохом сказал он.
   Из ноздрей Рихарда пошел дым.
   - На! - закричал он яростно и швырнул Тилю под ноги камушек, сверкнувший теплой желтизной. - Иди! Доберешься до Мизиенбаха, это под Штутгартом! А там спросишь Колдунью Разбитого Холма!
   - Рихард, - начал Тиль, но демон уже исчез.
   Он опустился на корточки, ища артефакт. Это и вправду оказался янтарь с мушкой внутри. Тиль крепко сжал его в руке. Вдруг воздух над троном задрожал и зазвенел, и Рихард вывалился из пустоты.
   - Заставь и Неле заглянуть в котел колдуньи, - хмуро бросил он. - Обязательно!
   И исчез снова, на этот раз совсем. У Тиля закружилась голова, все замелькало перед глазами. Он крепко зажмурился, и снова открыл глаза только когда вращение прекратилось.
   Неле лежала рядом с ним и мирно посапывала, и ее прекрасное тело в лучах всходящего солнца казалось золотым. Тиль перевел взгляд и увидел на полу большую лужу крови, накапавшую из его разбитого носа. А в кулаке оказался зажат второй подарок из мира духов - кусок янтаря слишком безупречного цвета для того, чтобы муха в нем не была пласстмасовой. Во дворе звонко пропел петух. Неле поморщилась, но не проснулась. Тиль поспешно поднялся и начал одеваться. Вряд ли бы Оранский принял отставку своего лучшего разведчика в самый разгар войны. Скорее всего, принц счел бы такую просьбу за предательство. А вот слова Неле о том, что ее возлюбленный не вернулся с шабаша, не вызвали бы сомнений ни у кого. Тиль успел привязаться к этой славной девушке, но взять с собой в Германию не мог. Ведь потом, когда он вернется в свое время, Неле останется совершенно одна в чужой стране, почти за тысячу километров от дома.
   Когда Тиль уже натягивал куртку, Неле глубоко вздохнула и зашевелилась. Он обернулся, увидел, что жена проснулась.
   - Неле, мне надо в Германию, - сказал Тиль. - Деньги, что дал старик, я тебе оставил. Продашь корзинки, что я вчера сплел, и тебе хватит добраться в Дамме и вообще на первое время. А людям принца скажи, что я не вернулся с шабаша, ладно?
   - А как же спасение Фландрии и Семеро? - спросила Неле, задумчиво глядя на мужа.
   Тиль ответил уклончиво:
   - Я хочу прожить свою, а не чужую жизнь.
   - Я пойду с тобой, - сказала Неле. - Теперь ты не можешь меня прогнать. Я твоя жена и обязана следовать за тобой всюду.
   В ее глазах была такая твердая решимость, что Тиль понял - спорить бесполезно. К тому же он вспомнил - Рихард настаивал на том, чтобы Неле тоже пошла к ведьме. Тиль махнул рукой. Неле спрыгнула с кровати и сказала возбужденно:
   - Надо привести здесь все в такой вид, словно тут побывали духи!
   С этими словами она вытащила увядшие за ночь ландыши из кувшина и начала разбрасывать их по чердаку. Тиль решил, что это здравая идея, раз они уходят вдвоем. Тут он сообразил, как можно послать весточку Кристиану. До герцога Альбы раньше или позже дошло бы, что гёза, который мешал ему, как бельмо в глазу, утащили черти. Надо думать, что очевидцы не преминули бы упомянуть про зловещую надпись, оставленную не иначе как самим дьяволом. Тиль обмакнул палец в кровь и написал на стене по-немецки готическими буквами: "Я его уговорил". Неле он пояснил, что это будто бы написал черт, уговоривший их продать свои души. Девушке это очень понравилось, и она внесла свою лепту. Найденным кусочком угля она нарисовала на полу пентаграмму и поставила в центр кубок, все еще пахнувший грибами. Неле одела только кофту и юбку, а остальную их одежду раскидала по комнатушке, Тиль же разворошил соломенный тюфяк, на котором они спали. Чердак приобрел совершенно дикий вид.
   - Чего-то не хватает, - осмотрев результаты, критически сказала Неле. Она схватила кувшин и разбила его об пол. Вода брызнула во все стороны, едва не замочив ноги Тилю. - Вот теперь в самый раз!
   Путь до Штутгарта продлился больше года. Тиль купил пару ослов на деньги, что дал ему Кристиан, а иначе этот путь занял бы вообще неизвестно сколько. Неле безропотно сносила тяготы пути, жару и холод, голод, нищету и грязь; и всегда у нее находились для Тиля доброе слово и улыбка, даже в самые тяжелые моменты. Он полюбил ее всем сердцем. Таких женщин в своем мире Тиль никогда не встречал. В Штутгарте они задержались. Этот город так долго был для них путеводной звездой, маяком, что дойдя до него, Тиль и Неле почувствовали себя не в силах продолжать путь. Сначала они решили пожить с недельку на местном постоялом дворе. Потом Тилю подвернулась хорошая работа, а Неле тоже нашла себе место. По удачному стечению обстоятельств Тилю удалось почти за бесценок купить небольшой домик на окраине. На это ушел остаток денег, полученных от Кристиана. Затем наступила зима, когда путешествовать совершенно не хотелось. Иногда, по выходным, Тиль пел в церковном хоре, получая от этого горькое удовольствие. До Мизиенбаха оставалось уже рукой подать, и эта близость расслабила Тиля. Каждое утро он думал: "Завтра... В конце недели...В начале следующего месяца... вот только разберусь с делами".
   Тот день, когда Тиль уже перестал об этом думать, был теплым весенним днем, какие иногда выдаются в апреле и кажется, что уже разгар лета. После работы Тиль зашел в свой любимый кабачок, "Старый моряк". Здесь его уже знали. Хозяин поприветствовал Тиля. Он звал гостя из Фландрии на немецкий манер - Эйленшпигелем.
   - Как всегда? - спросил он, и Тиль кивнул. Пока хозяин наливал ему пива, Тиль ожидал у стойки, отвечая на приветствия знакомых и друзей.
   - Слышали новость? - спросил хозяин, срезая пену ножом. - Герцог Альба, мучитель вашей родины, умер.
   - Как? - тихо спросил Тиль. - В бою?
   - Нет, он пал не от руки гёзов, а сам покончил с собой. Отравился, вроде. Ординарец нашел его уже на последнем издыхании, - хозяин перегнулся через стойку и добавил доверительно: - Говорят, последними словами герцога были: "Я знал, что в конце концов останусь один, но не думал, что будет так холодно".
   Он выпрямился, чрезвычайно довольный собой.
   - Ну, что вы на это скажете?
   Тиль молча положил монету на стойку и вышел, даже не прикоснувшись к пиву.
   - Вот те раз, - сказал хозяин растерянно. - Хотелось обрадовать человека...
   - Может, Эйленшпигель сам мечтал его прикончить, - предположил один из завсегдатаев.
   - Ну да, - заметил другой. - И чтобы было удобнее это сделать, убежал в Германию.
   Они засмеялись, но Тиль уже отошел далеко и не слышал их. Дома он вяло поковырялся в бобах с мясной подливкой. Неле видела, что у мужа плохое настроение, и хлопотала вокруг него, не зная, как угодить. А ночью ему приснился Рихард.
   Тиль увидел друга на том валуне, где они разговаривали в последний раз. Вокруг была все та же истерзанная шабашем поляна, ночное небо медленно серело. Рихард был один. Он встал с трона, подошел к краю площадки и одним точным движением распорол себе когтями вену от локтя до запястья. Кровь брызнула во все стороны, несколько теплых капель упали на щеку Тилю, и он проснулся.
   Неле догнала его уже за городом, и они пошли вместе.
   Тиль опасался, что в Мизиенбахе с ними не захотят говорить, или окажется, что колдунья умерла или переехала в другое место. Но его страхи не оправдались. Первый же мальчишка, встреченный ими на пыльной улочке, охотно рассказал им, как добраться до Разбитого Холма.
   - Его еще называют Холм с Двумя Верхушками, - ковыряя в носу, увлеченно рассказывал мальчик. - Раньше это был один холм, а потом в него ударил огненный шар с неба и расколол на две части. Между ними теперь овраг, его называют Воздушная Яма.
   - Как-как? - переспросил Тиль.
   - Воздушная Яма, - повторил мальчик.
   - Какое странное название, - сказала Неле.
   - Да, - согласился мальчик. - И слава у этого оврага дурная. Напрямую-то через него ближе, да только пропадают люди там. А еще там тела страшно изуродованные находят... Колдунья губит тех, кто через ее овраг пытается пройти, не иначе как от своего зловредства. В обрыве ласточки живут - так это, говорят, души тех, кого она сгубила.
   - Ты мне сказки-то тут не рассказывай, - заметил Тиль.
   Мальчик насупился, и продолжал:
   - Но вам туда и не надо. Та дорога, что вам нужна, идет все по косогору, лесом. Колдунья живет в Таранном Камне, что на самой макушке холма. Туда отдельная тропинка есть, но вы не перепутаете - это единственная развилка на дороге.
   Неле дала ему монетку, и он, довольный, убежал. Тиль и Неле оставили вещи на постоялом дворе, и вышли в сторону холма колдуньи уже после обеда. Второй день подряд стояла необыкновенная для апреля жара, и пока они взобрались на холм, их одежда взмокла от пота. Все оказалось так, как рассказал мальчик. Когда они свернули с большой дороги на тропинку, у Тиля вдруг закружилась голова.
   - Ты что-то побледнел, - сказала Неле. - Давай присядем.
   Тиль хотел отказаться, но тут у него из носа пошла кровь. Они присели на траве, и Неле приложила платок ему к носу. Тиль услышал все нарастающий гул, словно поблизости взлетал самолет, и почувствовал давно забытый запах - запах сосисок, жарящихся на гриле. Он увидел в небе длинные разноцветные росчерки. Вой реактивных двигателей все нарастал. А в следующий миг Тиль увидел истребители. Самолеты вынырнули из-за ближайшего леска и прошли над их головами. Истребителей было не меньше пятнадцати, и они отрабатывали фигуры высшего пилотажа. Контуры их дрожали, а сами самолеты были почти прозрачными.
   - Неле, ты видишь? - воскликнул Тиль, указывая рукой вверх. Неле озадаченно взглянула на мужа.
   Истребители выстроились в одну линию, затем разошлись, образовав две группы, и с тонким воем устремились навстречу друг другу, едва не цепляясь шасси за верхушки деревьев. Тиль непроизвольно втянул голову в плечи. Летчики собирались пройти на разной высоте, но очень близко друг от друга.
   Слишком близко.
   Пилоты не сумели выдержать масштаб, и три самолета зацепились. Двое выпали из фигуры, но сумели удержаться, а третий пошел вниз. Истребитель несколько раз перевернулся в воздухе - пилот пытался вытащить его из пике, но не смог. Раздался оглушительный грохот, а потом земля вздрогнула от удара. В небо взметнулся столб черного жирного дыма. Скорость столкновения была так велика, что огромное огненное колесо по инерции покатилось по полю, плюясь горящими брызгами бензина и осколками самолета.
   Тиль ощутил нежное прикосновение к своей щеке и пришел в себя. Они с Неле все так же сидели на придорожной траве.
   - Что с тобой? - спросила Неле встревоженно. - Ты что-то видел?
   Тиль потер рукой висок.
   - Здесь плохое место... - пробормотал он и добавил, чтобы ободрить жену: - Я думаю, что мне просто напекло голову.
   - Может, вернемся? - спросила Неле. - Ты плохо выглядишь.
   Но Тиль уже поднялся на ноги.
   - Проделать такой долгий путь для того, чтобы у самой цели повернуть назад? - сказал он.
   Неле промолчала и последовала за мужем, но лицо у нее было недовольное. Они продолжили подъем и вскоре вышли на верхушку холма. Вход в пещеру колдуньи оказался в острой скале, торчавшей из земли, как киль разбитого корабля или острый клык. Впрочем, такое сравнение могло придти в голову Тилю потому, что он в жизни не видел таранных камней. Тиль ободряюще сжал руку жены, и они шагнули в темноту. Едва они переступили порог, на стенах пещеры слабо замерцали зеленоватые гнилушки. Тиль критически осмотрел какие-то старые сети, черепа, висящие на веревках пучки трав, однако Неле бросило в дрожь. Тиль хотел приободрить жену, развеять жутковатую атмосферу шуткой, но в этот момент между затрепанной книгой и кубком с какой-то темной жидкостью увидел жестоко перекрученный серебристый обломок с эмблемой люфтваффе, и все шутки вылетели у него из головы. Тиль отвел глаза и спросил:
   - Есть кто дома?
   Из глубины пещеры донесся негромкий гул, словно от приближающегося поезда, пошел плотный прохладный ветер, и сходство с берлинской подземкой стало таким полным, что Тиль невольно попятился. Он и моргнуть не успел, как хозяйка пещеры оказалась перед ними, словно соткалась из воздуха.
   Колдунья была очень, очень стара. В руке она держала длинную тонкую трубку с чубуком в виде ухмыляющейся дьявольской рожи. Тиль вздрогнул - рожа на трубке удивительно походила на лицо Рихарда, каким он видел его в последний раз. Спутанные седые волосы клочьями выбивались из-под застиранного платка старухи, изо рта торчал длинный клык. Но светлые глаза на исполосованном морщинами лице смотрели ясно.
   - Что надо? - хрипло спросила старуха, пуская клуб вонючего дыма.
   Тиль решил, что не стоит размениваться на мелочи вроде приветствия и нудного рассказа о себе. Он молча протянул кусок янтаря с умершей в нем мухой.
   - Я хочу вернуться домой, - сказал Тиль, пока колдунья рассматривала артефакт. - Мне сказали, что ты можешь это сделать.
   - Как вы мне надоели, - пробормотала старуха. - И что вам не сидится на одном месте? Вот болтаются туда-сюда... Кольцо давай, что стоишь.
   У Тиля неприятно засосало под ложечкой.
   - Какое кольцо? - спросил он.
   - В которое этот камень был вставлен, - начиная сердиться, ответила колдунья. - Он должен был остаться у тебя.
   - Ах, это, - с чувством непередаваемого облегчения сказал Тиль. - Минуточку... Неле, дай мне кольцо, ну, помнишь, я подарил его тебе на свадьбу.
   Неле не пошевелилась.
   - Ну? - пристально глядя на девушку, сказала колдунья.
   - Я не могу отдать его, - твердо сказала Неле. - Я не могу отдать обручальное кольцо.
   У Тиля подкосились ноги. Он оперся рукой о стену пещеры, оказавшуюся на ощупь неожиданно сухой и теплой.
   И тут он понял.
   - Это сделала ты, - сказал Тиль медленно. - Твой жених покинул тебя, и ты перенесла сюда меня... взамен.
   - Ты и есть мой жених, и мой муж, - возразила Неле. - Разве ты не обещал отдать жизнь мне, той, что полюбит тебя?
   - Хотелось бы знать, чем ты заплатила ведьме, - медленно сказал Тиль. По лбу Неле прошла некрасивая морщина. Но тут неожиданно вмешалась колдунья:
   - Зачем столько сарказма? Вы, духи времени, обычно не помните своих предыдущих рождений, но ты должен чувствовать, что она говорит правду.
   При этом она пристально смотрела в глаза Тилю. Это было очень странное ощущение. Картины, обрывки снов и разговоров замелькали перед его глазами. Тиль сидел на ослике, ловил бабочек шапкой и смеялся... Человек с грубым лицом солдата выносил из дома железную колыбель с медными украшениями, а рядом стоял человек с лицом ласки и хищно смотрел на скудный скарб. Над живой изгородью соседнего дома виднелось грустное личико Неле... Они с ней, совсем еще подростки, шли весеннему лугу, обнявшись, и вдали рокотало море, томное и ленивое. Тиль услышал свой собственный голос: "Я хотел бы отдать не одну, а тысячу жизней ради той, которая меня полюбит..."
   Он понял, что колдунья права.
   - Но ведь я теперь другой, - сказал Тиль. - Не тот, кого ты любила.
   - О да, - сказала Неле. - Я любила бесшабашного озорного мальчика, который никак не хотел становиться мужчиной. Не передать словами, как я устала от этого. И я нашла тебя, когда ты наконец повзрослел.
   - А почему ты заставила меня забыть десять лет жизни? - спросил он.
   Неле замялась.
   - Это были самые ужасные годы, Тиль, поверь мне, - сказала она. - Я видела в волшебном котле колдуньи.
   Тиль вспомнил последние слова Рихарда на шабаше, ради которых тот даже вернулся к нему.
   - Может, ты позволишь мне тоже взглянуть? - спросил Тиль. - На тот ужас, из которого ты спасла меня...
   - Покажи ему, - сказала Неле.
   Колдунья пожала плечами и пошла куда-то вглубь пещеры. Тиль последовал за ней, взяв Неле за руку. Они оказались в небольшом приделе, освещенном так хорошо, что Тилю на миг показалось - пещера электрифицирована. Большую часть закутка занимал огромный закопченный котел на треножнике. Тиля несколько смутило, что под пол под котлом был чистым, даже без намека на очаг. Колдунья села на кресло-качалку рядом с котлом. Неле устроилась на колченогом табурете, а Тиль остался стоять чуть позади жены. Старуха сняла крышку, и оказалось, что котел наполнен непрозрачной жидкостью желто-коричневого цвета.
   Некоторое время ничего не происходило. Колдунья тихонько качалась в своем кресле, попыхивая трубочкой, Тиль и Неле смотрели в котел. Ведьма раскачивалась все сильнее. Жидкость в котле забурлила, вспенилась и стала непрозрачной и ровной, как зеркало или экран телевизора, а затем на ней появилось изображение. Тиль не сразу узнал себя. На Тиле-в-котле красовался футуристический серебристый костюм, волосы тоже были выкрашены в серебряный цвет. Тиль услышал приглушенную музыку и жадно вытянул голову вперед. В руках его двойника оказался лук, и он стал пускать горящие стрелы под восхищенный рев толпы.
   - И что здесь такого? - спросил Тиль.
   - Подожди, сейчас увидишь, - сказала Неле.
   Колдунья, похоже, впала в транс. Рука с трубкой безвольно болталась, голова старухи откинулась назад. Но качалка качалась все быстрее и быстрее, громко поскрипывая.
   Тиль увидел себя, обнаженного по пояс, стоящего на краю большой сцены, потом заметил Кристиана, и не сразу понял, что в руках у гитариста не меч, а очень длинная неоновая лампа. Кристиан подскочил к Тилю и с силой ударил лампой по обнаженному плечу. Осколки брызнули во все стороны, но Тиль-в-котле даже не шелохнулся. Неле непроизвольно вскрикнула. Кровь потекла по голове и шее Тиля, и он громко крикнул:
   - Никто меня не хочет!
   Картинка снова сменилась. Тиль не выдержал и засмеялся в голос, но оборвал себя, увидев неподдельный ужас на лице Неле.
   - Я думаю, что каждый добрый фламандец хоть раз мечтал сделать это с герцогом Альбой, - извиняющимся тоном сказал он.
   - Но ведь у тебя... - пробормотала Неле, краснея.
   Тиль усмехнулся и сказал мягко:
   - Это просто игрушка. Для тех женщин, мужья которых надолго уезжают.
   В котле появился ангел, опускающийся на колени перед Тилем. Он понял, зачем, раньше, чем Неле, и попытался опрокинуть котел. Но колдунья вдруг открыла глаза и проворно перехватила его руку.
   - Хватит! - закричал Тиль, но старуха сказала:
   - Ты не боялся это делать, а теперь боишься смотреть?
   - Я не хочу, чтобы Неле это видела, - сказал Тиль, пытаясь освободиться, но тонкая и сухая рука колдуньи с неженской силой сжала его запястье.
   - Это видели десятки, если не сотни тысяч людей, - сказала она спокойно. - За небольшую сумму денег. Почему же Неле нельзя взглянуть на это зрелище? Ведь твоя жена заплатила за него не только своей жизнью.
   Лицо Неле исказила гримаса отвращения.
   - Ты хотел сделать это и с хозяином шабаша, но тогда я подумала, что ты шутишь, - слабым голосом пробормотала она, и тут ее вырвало. Тиль хотел поддержать ее, но Неле отстранилась. Глаза у нее при этом были такие, что Тилю захотелось умереть. Он отошел в сторону.
   - Извините ради бога, я все сейчас уберу, - слабым голосом сказала Неле.
   - Да не стоит беспокойства, - сказала колдунья, делая небрежный жест. Рвотная масса поднялась в воздух, собралась в одну большую каплю и мягко чвакнула, опускаясь в котел.
   - И правда хватит, - сказала Неле, отдышавшись. - Я достаточно смотрела на этого дикого и безумного зверя...
   Тиль молча поднялся и пошел к выходу. Все было понятно.
   - Но разве не этого зверя, ненасытного и неугомонного, ты любишь? - спросила колдунья у него за спиной, и Неле ответила:
   - Да.
   Тиль остановился, оглушенный. Грудь у него сдавило, и он не мог вымолвить не слова.
   - Но мой зверь был ласковым и веселым, - продолжала Неле. - А этот - жестокий и больной!
   - Ну, милая моя, - сказала волшебница рассудительно. - Где же ты в наше время здорового найдешь...
   Тиль понял, что если он останется в пещере колдуньи еще, то это будет опасно для обеих женщин, и быстро вышел. Они не заметили этого. Через некоторое время Неле нашла его на ркаю обрыва. Тиль смотрел на мрачную трещину оврага далеко внизу. Из-под его ног выпархивали ласточки.
   - Вот, ты и сам увидел, что ничего хорошего ты не оставил в той жизни, - сказала Неле, но Тиль никак не показал, что слышит ее. Неле тронула мужа за плечо.
   - Уже поздно, - сказала она. - Пойдем, надо успеть вернуться на постоялый двор до темноты.
   И они пошли. Сначала Неле посматривала на него с опаской, но Тиль был с ней ровен и нежен, как всегда. И Неле постепенно успокоилась, решила, что он все понял и смирился. Когда они стали укладываться, Тиль сказал:
   - Ты спи здесь, а я пойду вниз, в общий зал.
   - Это еще почему? - спросила Неле, и Тиль ответил:
   - Не пристало больным ложиться вместе со здоровыми.
   Она начала что-то говорить, потом заплакала и обняла его, и почувствовала, что Тиль будто каменный. Неле поняла, что он выбежал из пещеры слишком рано, что Тиль не слышал самых главных, самых важных слов...
  
   - Я люблю его такого, какой он есть, - возразила Неле. - Но ведь он едва вырвался, искалеченный и почти смертельно раненный. Почему, почему Тиль хочет вернуться туда, где его так изуродовали?
   На что колдунья ответила:
   - Его жизнь - песня, которую поют там, где трудно. И он хочет быть там, где труднее всего. Всегда сложно быть человеком; но в том времени, откуда пришел Тиль, почти невозможно оставаться даже просто мужчиной.
  
   В общем зале дым стоял коромыслом. Тиль пил, и снова пил, а потом пробило полночь.
   - Да это же Тиль Эйленшпигель! - воскликнул здоровяк с раскрасневшимся от выпивки лицом. Тиль с некоторым трудом поднял голову. - Спойте для нас!
   - Или вы сочиняете только на фламандском? - спросил дружок здоровяка, красавец в распахнутом камзоле.
   - Почему же, - сказал Тиль. - Я тут как раз сложил песню на немецком. Да только не знаю, понравится ли вам.
   - О, просим, просим! - воскликнули оба гуляки, и сидевшие за ближайшими столами поддержали их.
   Тиль допил пиво и встал.
   - Это вещь новая и для меня необычная. Я тут решил опробовать новый стиль, - он вспомнил Винни-Пуха. - "Кричалок".
   В трактире установилась полная тишина. Тиль откашлялся и запел, в такт постукивая кружкой по столу. Сначала он пел негромко, стесняясь и помня о том, что люди наверху пытаются поспать, но постепенно воодушевился. Последняя фраза:
   - Пепел к пеплу, а прах к праху! - вышла в его исполнении столь прочувствованно, что в окне лопнуло стекло. Но этого никто не заметил. Тилю же пришла на ум сказка про Джельсомино в стране Лгунов, и он порадовался, что не разнес своим голосом весь постоялый двор.
   Сначала стояла тишина. Тиль осторожно огляделся, и увидел потрясенные, запрокинутые лица. А потом здоровяк вытер слезы, грубовато хлопнул его по плечу и сказал, опуская в кружку монету:
   - Как ты продернул этих выродков католиков и всю их святую церковь!
   Тиль понял, что собравшиеся приняли песню за политический призыв. Он хотел объяснить, что политика здесь и не ночевала, но тут красавец в камзоле сказал:
   - Ты, брат, владеешь словом круче Лютера, - еще одна монета стукнулась о дно кружки. - Я и раньше слыхал, что твоего отца сожгли паписты...
   Его перебили другие почитатели таланта Тиля, столпившиеся вокруг стола. Тиль прошел с кружкой по всему залу, и она наполнилась с верхом. Он пересыпал деньги в куртку и решил выйти покурить во двор.
   Тиль остановился на ступеньках и вытащил из портсигара последнюю сигарету. Хлопая себя по крутке и штанам в поисках зажигалки, он увидел упавшую на ступеньки тень. Кто-то из посетителей тоже вышел подышать свежим воздухом, и, заметив Тиля, остановился.
   - Ты мне не прикуришь? - спросил Тиль. - Хотя бы от пальца.
   Рихард криво усмехнулся. Над указательным пальцем вспыхнул алый язычок, и демон поднес огонь другу.
   - Я думал, что ты меня не узнал, - сказал Рихард.
   Тиль затянулся и ответил:
   - Если ты этого хотел, тебе не следовало поворачиваться спиной к свету. Как ты здесь оказался?
   - Да я был тут... недалеко, - ответил Рихард. - Услышал, как ты поешь.
   - Может, прогуляемся? - сказал Тиль.
   Рихард кивнул, и они двинулись по двору, потом вдоль заборов и уютных палисадников, облитых лунным светом. Рихард предусмотрительно прихватил с собой бутыль с вином, которая опустела к тому времени, когда друзья оказались за околицей деревни. Они остановились на мосту через речушку, и в песнь воды вплелись две новых мелодии.
   - Я сочинил новую песню, - сказал Тиль, покачиваясь. - Напишешь музыку?
   Рихард покачал головой, заправляя рубашку обратно в штаны.
   - Покажи Кристиану, - сказал он.
   Тиль застегнул брюки и сказал:
   - Кристиан умер.
   Он рассказал о смерти герцога Альбы. Рихард слушал с застывшим лицом, потом провел тыльной стороной ладони по глазам.
   - Похоже, я опять становлюсь человеком, - сказал он, глядя на влажную руку. Затем усмехнулся. - Меня ж так с работы уволят, черт возьми.
   Тиль расслабленно погладил его по голове и сказал:
   - Тяжело быть нежным, как ты, я не спорю; но убить в себе все чувства вообще - это не решение, Рихард.
   Демон осторожно отстранился, отошел на несколько шагов и метнул в черное небо длинный оранжевый зигзаг. Его плавное, но сильное движение напомнило Тилю виденного в Риме дискобола. Тиль отчетливо услышал металлический звук, когда молния стукнулась о низкий небосвод, рассыпавшись на разноцветные искры, и непроизвольно втянул голову в плечи. Тихо зазвенели звезды, едва не попадав со своих привычных мест.
   - Я бы попросил вас больше никогда не прикасаться ко мне, - ломающимся голосом сказал Рихард.
   Тиль прикусил губу, и некоторое время они оба молчали.
   - Что-то здесь не так, - задумчиво произнес Рихард. - Герцог Альба должен был прожить еще очень долго.
   - Мы все здесь носим чужую кожу, - сказал Тиль. - Я думаю, что Кристиан больше не мог терпеть.
   Рихард оперся на перила моста рядом с Тилем.
   - Не вини себя, - сказал демон. Тиль увидел повязку на запястье, выползшую из-под свободного рукава.
   - Я больше не могу сочинять музыку, - продолжал тем временем Рихард. - Этим своим даром я заплатил за то, чтобы нас перенесли в этот мир. Но если хочешь, я могу послушать.
   - Хочу, - сказал Тиль. - Никто так не умеет слушать, как ты. Да, и, кстати, что у тебя с рукой?
   - Да, на последнем шабаше нажрался, - беззаботно ответил Рихард. - Вот, горящим поленом попало.
   - А я думал, что демонам огня пламя не страшно, - сказал Тиль, приподнимая рукав. Тугая повязка обвивала руку демона почти до самого локтя. Тиль чуть кашлянул и выпустил рубашку.
   - Слушай, а тебе тогда в Нью-Йорк пришлось уехать не потому, случайно, что ты мне врал бесперечь? - спросил он.
   - Нет, - воскликнул Рихард. - Нет!
   Тиль молча посмотрел на него.
   - Пойми, - сказал Рихард. - Все это существует до тех пор, пока моя душа заперта в артефакте. Мы, демоны, ощущаем время иначе, чем вы, духи. Я увидел, что Неле тебе его не отдаст, еще вчера.
   - Я знаю, - сказал Тиль.
   - А когда... если... я умру, то колдовство исчезнет. И Кристиан, и ты вернетесь назад и даже не вспомните никогда, как страшный сон.
   - А ты?
   Рихард промолчал.
   - Я хочу остаться здесь, - сказал Тиль твердо.
   - Вернешься во Фландрию?
   - Вряд ли. Здесь хотя бы все говорят по-немецки.
   - Поедешь в Шверин?
   - Да ну, Шверин далеко.
   - Я отнесу тебя, если захочешь.
   - Нет, - покачал головой Тиль. - Я там с ума сойду. Все будет так близко... и так невыносимо далеко. Лучше уж здесь.
   - Пойдем, сядем на травке, - сказал Рихард. - И ты мне споешь.
   Пока они спускались с моста, Тиль спросил:
   - Может быть, ты все-таки расскажешь, чего это тебя в Нью-Йорк понесло? Ведь теперь это уже неважно.
   - Видишь ли, - сказал Рихард. - Я понял, что нельзя полностью владеть тем, кого любишь; но принять я этого не мог.
   - Ты это хотя бы понял, - задумчиво сказал Тиль.
   Они расположились на берегу, и Тиль пел, а Рихард слушал.
   Так, как он умел он один.
   Тиль проснулся от пронизывающего холода весеннего утра. Небо на востоке уже золотилось от первых лучей солнца. Рихарда не было. Тиль направился на постоялый двор. Войдя в номер, он увидел на столе обручальное кольцо Неле, и сердце у него упало. Тиль кинулся к жене; она как будто спала, только лицо у нее было сине-красное, словно Неле умерла от удушья.
   Тело уже застыло, и Тилю стоило немалого труда завернуть Неле в одеяло. Он взял ее на руки и двинулся знакомой дорогой в сторону Разбитого Холма. Мизиенбах еще спал, и по дороге Тилю никто не встретился. Поднимаясь по косогору, Тиль изрядно запыхался, и решил отдохнуть на развилке. Он положил Неле на траву и сам сел рядом. Ему пришла в голову неприятная мысль, что колдунья может не захотеть помочь ему, и Тиль лихорадочно соображал, как построить разговор. Он так погрузился в свои мысли, что не сразу заметил двух военных в форме советских оккупационных войск, идущих от Таранного Камня. Военные мельком взглянули на тело, завернутое в одеяло, но на их лицах ничего не отразилось. То ли решили, что девушка спит, то ли правильно оценили зловещую синеву лица Неле, но видели и не такое. Один из них, невысокий парень азиатского вида, имел вид заспанный и усталый, а второй дымил сигареткой и улыбнулся Тилю, как старому знакомому.
   - Не подскажешь, друг, - на очень приличном немецком спросил он. - Мы правильно идем к оврагу, который зовут Воздушной Ямой?
   Тиль поднялся с травы, решив показать путь. Дорога здесь проходила по краю косогора, и Воздушная Яма находилась у них прямо под ногами. Тиль оказался на голову выше советского офицера, спросившего дорогу. На шее, чуть выше воротничка рубашки, Тиль заметил темный отпечаток зубов и поспешно перевел взгляд на погон, где красовались четыре желтые звезды.
   - Вот, смотрите, - сказал Тиль, указывая вниз, на затянутый туман овраг. - Вам нужно туда. Вы просто спускайтесь, никуда не сворачивая, а потом придется немного пройти по полю. Там тоже есть тропа, я думаю, но не такая натоптанная.
   - Большое спасибо, - сказал военный.
   - Угостите сигареткой, если есть, - попросил Тиль.
   Военный достал пачку, на которой была изображена голова немецкой овчарки. Увидев выражение лица Тиля, он засмеялся и сказал:
   - О, не бойтесь. Сигареты не набиты собачьей шерстью, а просто называются "Друг".
   Молчаливый азиат дал Тилю прикурить, и они ушли. Табак в сигаретах марки "Друг" оказался слишком крепким для галлюцинации. Тиль посмотрел вниз. Спины цвета хаки мелькали среди свежей зелени. Советские офицеры спускались по крутой тропинке, о чем-то негромко переговариваясь друг с другом. Тиль затоптал окурок, поднял Неле и двинулся дальше.
   Он оставил тело у порога и осторожно вошел внутрь. На этот раз гнилушки не светили, и Тилю пришлось на ощупь пробираться между драными сетями в наиболее освещенный угол пещеры, туда, где аппетитно пахло тушеным мясом, луком, перцем, гвоздикой и вином. Очевидно, немецкая колдунья решила побаловать себя простецким фламандским choesel'ем*, и Тилю показалось, что это добрый знак для него. Пару раз Тиль запнулся обо что-то с глухим костяным стуком, больно ушиб ногу и чуть не упал. На сей раз вместо огромного котла с малопонятной бурдой на треножнике висел маленький вычищенный до блеска котелок. Огонь под ним так и не горел, и Тиль окончательно укрепился в мысли, что где-то в глубинах пещеры есть электрогенератор. В кресле-качалке расположилась томная особа. На черном шелке халата молодой колдуньи горели оранжевые листья, и они что-то смутно напомнили Тилю.
   - Доброе утро, - сказал он вежливо. - Как я могу поговорить с колдуньей Разбитого Холма?
   Серые глаза женщины насмешливо блеснули. Она поднесла ко рту трубку с фигурным чубуком в виде морды демона и медленно затянулась, не сводя глаз с Тиля. Тот открыл рот от изумления.
   - Ты красишь волосы и тело в дикие цвета, перед тем как выйти на сцену, - сказала женщина, откровенно забавляясь. - И думаешь, что ты такой один?
   Теперь Тиль узнал ее - это была та самая женщина, перед которой Рихард стоял на коленях в ночь шабаша. Лёке, повелительница духов воздуха. "И богиня авиакатстроф", подумал Тиль мрачно. Он сообразил, где это "недалеко" был Рихард прошлой ночью, вспомнил укушенную шею одного военного и усталый вид второго.
   - Ты плохо поступаешь с Рихардом, - сказал Тиль.
   Лёке чуть приподняла бровь и засмеялась. Но глаза ее при этом оставались холодными, как лунный свет зимою над бойней. Тиль понял, что сморозил глупость, и терпеливо ждал, пока богиня успокоится.
   - Зачем ты пришел? - спросила Лёке.
   Тиль молча протянул ей кольцо и кусок янтаря с погибшей в прозрачной смоле мухой.
   - Жди меня у Воздушной Ямы, - сказала Лёке, принимая артефакт.
   Тиль испытал невыразимое облегчение при этих ее словах, но вовремя спохватился.
   - У меня к тебе еще одно дело, - сказал он.
   Волшебница вопросительно посмотрела на Тиля, и он поманил ее за собой. У выхода из пещеры Тиль остановился. Лёке опустилась на корточки рядом с трупом, откинула одеяло. Увидев посиневшее лицо Неле, она сморщилась.
   - Я смотрю, твоя подруга не разнообразит яды, - сказала волшебница сквозь зубы.
   - Что попросишь за то, чтобы оживить ее и перенести во Фландрию, в Дамме? - спросил Тиль. Сердце его сжималось, он думал, что знает ответ.
   Колдунья, усмехаясь, смотрела на него снизу вверх.
   - Нет у тебя никакого дара, и ты это знаешь, - сказала она. Тиль понял, что Лёке прочла его мысли. - У тебя есть только боль. К чему она мне? Мне и своей хватает. Да и я обязана выполнять просьбы духов времени, если это не нарушает целостности темпорального потока. Я оживлю твою подругу просто так. Но, видишь ли, в каждом времени - одна жизнь. Ты никогда не найдешь свою половинку в том мире, куда хочешь вернуться.
   - Пусть так, - сказал Тиль.
   Лёке выпрямилась.
   - Никогда, никогда коммунары не будут рабами? - спросила она с интересом.
   - Дело не в этом, - возразил Тиль. - Здесь ей будет лучше.
   - Здесь? - повторила богиня воздуха. - В стране, залитой кровью, озаряемой светом костров?
   - Да, - сказала Тиль. - Видишь ли, в моем времени трудно быть мужчиной, а женщиной - еще сложнее. Благосостояние разрушает взаимоотношения полов... Я боюсь, что Неле там погибнет. По-настоящему.
   Богиня покачала головой и сказала:
   - Ни один мужчина не в силах оценить такой дар прогресса, как газовая плита.
   Тилю вспомнился котелок колдуньи, булькающий сам по себе.
   - Ладно, иди уже. Я отправлю тебя и займусь твоей Неле.
   Тиль направился к спуску, но замер на полпути.
   - Что вы сказали про коммунаров? - обернувшись, спросил он.
   - У каждого своя сказка, герр Линдеманн, - сухо сказала Лёке. - Идите.
   Плакучие ивы всегда казались Тилю самыми печальными деревьями, и именно они и росли на обоих краях Воздушной Ямы. Длинные ветви свешивались в овраг и тонули в тумане. Тиль подумал, что, судя по сырости, по дну Воздушной Ямы должен течь ручей, вспомнил про изуродованные тела, которые, по словам мальчика, частенько обнаруживали тут.
   - Раздевайся, - сказала колдунья.
   Тиль кашлянул.
   - Вы знаете, в Берлине сейчас с этим очень строго, - сказал он. - Штрафы за нарушение общественного порядка просто безумные, к суду даже могут привлечь. За эксгибиционизм, я имею в виду.
   Лёке так посмотрела на него, что Тиль немедленно начал раздеваться.
   - На тебе появится другая одежда, соответствующая твоему времени, - отвернувшись, сказала богиня. - Ткани - это тяжелые частицы потока времени, которые притягиваются живым телом, облегают его и на нем материализуются. Да что я тут тебе объясняю, ты ведь гравитационную составляющую физики твердого тела мимо проходил, если вообще проходил... Что же до изуродованных и пропавших людей, то ночью портал действует сильнее, но хаотичнее. Как УКВ-радиостанции. И тот, кто заходит в него без проводника, обречен. Интерференция темпоральных полей - жуткая вещь для живой материи. Понятно?
   - Что ж тут непонятного!
   Лёке искоса посмотрела на Тиля. Он уже совершенно разделся, и скомканное платье лежало кучей у его ног.
   - Ты смеешься надо мной?
   - Да что вы! - искренне воскликнул Тиль, чувствуя, как спина покрывается "гусиной кожей". - Мне не до смеха.
   - Когда я скажу, войдешь в Воздушную Яму, - сурово произнесла Лёке. - Но не раньше, понял?
   Тиль кивнул. Богиня вытащила из кармана кольцо и янтарь, высоко подняла руки и попыталась соединить их. У Тиля создалось ощущение, что между янтарем и его местом в перстне находится невидимая, но очень плотная и упругая прокладка. Лёке давила изо всех сил, так, что с нее только что пот не лился, и шипела себе под нос неразборчивые, но очень энергичные слова, однако дело не двигалось. Богиня громко выругалась и опустила руки. Тиль почувствовал, что надо как-то разрядить обстановку. Секунду он размышлял, а затем вытаращил глаза и рявкнул:
   - Гитлер капут!
   Лёке озадаченно посмотрела на него. Затем внезапно сморщилась, как будто ей в нос попало облачко перцу, и громко расхохоталась. Ободренный Тиль тоже улыбнулся. Богиня от смеха опустилась на траву, и тут половинки артефакта в ее руках с отчетливым щелчком соединились. Кольцо засияло, и Лёке, продолжая хохотать, махнула рукой в сторону оврага - иди, мол.
   И Тиль пошел.
   Через два шага он вообще перестал различать окружающее из-за тумана. Босые ноги стыли в ледяной воде ручья, но Тиль не мог увидеть даже его. Только доносился издалека смех богини, но все тише и тише, наливаясь каким-то металлическим дребезжанием. Звук казался странным, но очень, очень знакомым. Тиль понял, что слышит "Цыганку", любимую песню Рихарда у "Блэк Сэбэт", в тот момент, когда ощутил на себе одежду - джинсы, ботинки, рубашку и куртку. Он стал тихонько подпевать Озборну, хотя английского не знал. Почва под ногами стала твердой, Тиль запнулся за ступеньку и чуть не упал, но успел ухватиться за перила. А в следующий миг из тумана проступила дверь квартиры, которую он делил с Рихардом и Кристофом. Звонить было бесполезно - музыка орала на полную.
   Тиль сунул руку в куртку за ключами, и они оказались там.
  
  
  choesel - тушеное мясо кусочками, обычно нескольких сортов (почки, петушиные гребешки, телячьи железы, бычьи хвосты, бараньи ноги) с острым соусом.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"