Тазик был большим, светло-желтым, эмалированным. Ковшей пять пришлось зачерпнуть из бака, прежде чем объем воды стал подходящим. Я чиркнула спичкой по коричневому боку коробка, зажгла конфорку, установила на плите таз. - Я пойду на лавочке посижу, - донесся сзади голос деда. Я оглянулась. Напялил свою любимую драную бейсболку, темно-зеленая футболка туго обтянула тело, синие треники еле доходят до щиколоток. Выцветшие голубые глаза смотрят ласково и ожидающе. Дед сильно сдал за последнее время. Ходит, опираясь на две палочки, и каждый час просит накапать ему карвалоллу. - Хорошо, - я киваю, мельком смотрю на часы. Черные стрелки на белом квадрате циферблата показывают 16.30. Держась за стены дед выходит из комнаты. Я слышу, как он тяжело идет по доскам сеней, спускается по скрипящим ступеням крыльца, стучит палкой по утоптанной земле двора. Глухо звякает засов ворот.
Вода в тазу закипает быстро. Я машинально поворачиваю ручку, выключая газ. Грязная посуда требует моего внимания. Привычно опуская тарелку за тарелкой в воду, я думаю. О том, что надо перебрать старые фотографии, дочитать книжку, позвонить домой, приготовить ужин. Работа движется споро, вот уже все тарелки обсыхают на полотенце. Я сливаю воду, вытираю руки и иду во двор. Над забором пролетает ласточка. Я запрокидываю голову. Под стропилами пустое гнездо. В этом году птицы заселили другое, то, что чуть дальше. Лето в этом году теплое. Показатели термометра ниже двадцати не опускаются. Я выхожу на улицу, сажусь рядом с дедом на завалинку. - Суд еще не начался? - обеспокоенно спрашивает он. - Еще полчаса, - негромко отвечаю я. - Чего? - настойчиво дергает он меня за рукав. Дед туг на ухо. - Через полчаса! - я повышаю голос. - Ааа. Мы молчим. Дед гоняет из одного угла губ в другой травинку. Оглушительно стрекочут кузнечики в траве. По небу безмятежно и неспешно плывут облака. В нескольких метрах от нас проезжает белый москвич. - А когда я в Башкирии жил, - дед показывает узловатым пальцем на машину. - Вот ни одна, ни одна за неделю не проедет! Красота. А какой воздух! - его ладонь решительно хлопает по скамейке. - Так когда это было, - улыбаюсь я. - Давно, - соглашается он. - Полвека будет. Дед любит вспоминать малую родину, службу в армии и советские времена. Когда он говорит, я жалею, что у меня нет хорошего диктофона. А записывать забываю. - Представляешь, скоро будем летать, - говорю я. - Да ну, - недоверчиво усмехается дед. - По телевизору показывали, что изобрели такой аппарат, который позволяет человеку подниматься в воздух, - я воодушевленно начинаю рассказ. - Его уже поставили на массовое производство. - Как птицы? - дед заинтересованно пощипывает подбородок. - Ну, не совсем... - запинаюсь я. Механизм работы чудесного летателя я не знаю. Но глядя на небесные просторы аж дух захватывает и очень хочется побывать среди облаков. Мы снова молчим и смотрим в небо. - Все там будем, - вздыхает дед. - Может с крыльями. Может без. Кстати! - А? - Ты когда салат будешь делать, то кожуру сымай с огурца. - Зачем это? - удивляюсь я. - По телевизору недавно говорили, что там все вредные вещества скапливаются и для здоровья это шибко нехорошо. Вот привозят их из Африки, а кто знает какая там зараза? - дед убежденно смотрит мне в глаза. - Дедушка, откуда в Африке огурцы? - поражаюсь я, стараясь не смеяться. - Ну...бананы, - и не думает отступать дед. - Хорошо, - я покладисто киваю. - А я тебе рассказывал, как Жуков мне руку жал? - вкрадчиво интересуется он, переводя тему. - Расскажи, - улыбаюсь я. Дед выплевывает изжеванную травинку и начинает повествование. Уже полчаса как идет "Федеральный судья". Но я не тороплюсь об этом говорить. Завтра в восемь утра мой автобус. Прошли времена, когда я могла проводить в деревне всё лето. Иногда мне трудно смотреть деду в глаза. В горле встает комок, когда я подумаю, что однажды его не станет. Когда-нибудь люди научатся летать. Выше птиц, выше звезд, выше неба. Когда-нибудь - обязательно. Кто сказал, что для этого нужны крылья?