Он оглянулся скорее не от крика, его не было слышно - отходил поезд на котором он приехал, а от ощущения присутствия кого-то из знакомых. Он уже начал подниматься по ступенькам перехода когда чей-то взгляд будто рукой толкнул его в спину. Она стояла на против перехода возле колонны где обычно стоят те кто назначил встречу в центре зала, ее губы шевелились.
- Дашек. - прочел он по губам. - я тут стою думаю вдруг кого встречу, а тут ты очень кстати. - поезд ушел и ее стало слышно очень хорошо.
Сопротивляясь большому потоку людей он спустился и стал облокотившись на колонну напротив нее:
--
Привет.
--
Привет. Хороший день, не правда ли?
- Неправда ли. - они стояли нога за ногу а между ними шли люди глядя друг другу в затылок. На ней полосатые чулочки, зеленое короткое пальтишко, коричневый берет, красные ботинки и сумочка. На нем старые голубые джинсы, пальто-бушлат, черная из плащевки сумка, громоздкие мартинсы, тюбетейка.
- Мне сегодня так захотелось поговорить с кем ни будь, кто понимает, и вот я здесь...- она обвела взглядом станцию метро.
Поток людей неожиданно схлынул, она почувствовала себя неловко, бут-то сдернули одеяло, а она голая.
--
Ты прекрасно выглядишь.
Она опустила голову.
- Там скоро будет весна. - сказав это она начала огибать колонну и скоро скрылась из вида. Вместо нее, со всех колон сразу хлынуло множество людей с изуродованными непосильной тревогой лицами. Толкая и давя друг друга, они двигались в трех направлениях. Сначала появились первые, особо быстрые, особо озабоченные и агрессивные они как норы обозначили пути по которым уже неслись толпы таких же людей, образующих собой плотные реки. Он прижался чтобы не быть снесенным.
- Где же ты! Где ты! Я буду ждать тебя. - за спиной услышав шум еще одного приближающегося поезда, он повернулся и пошел ему навстречу. Подоспевшие люди аккуратно внесли его в поезд.
Стоял он немного ближе к выходу, подпираемый со всех сторон, почти до самого конца. Прямо напротив его лица находилась открытая форточка окна, и когда поезд нырял в очередную темноту туннеля, он отчетливо видел отражение соседа слева, так же отражение соседа справа, но между их головами, там где должна была быть его, зияла откровенная, пугающая пустота. Было туловище, плечи, а на них ничего. Это было не приятно , и он старался туда не смотреть.
Она сидела в конце вагона, наклонив голову набок, будто спала. После предпоследней остановки место возле нее освободилось. Он сел, и когда она положила голову ему на плечо, тоже закрыл глаза. "Дальше поезд не идет, просьба освободить вагоны" - проговорил женский голос через некоторое время и множество ног выстроилось у дверей. В пустой вагон зашел милиционер. Подойдя к ним он тихо сказал:
- Вставайте, приехали. - немного подождал а затем мягкими движениями стал проверять карманы спящих. У него он нашел пустой кошелек, который положил обратно, затем снял часы. Открыв ее сумочку он увидел много оберток из под конфет, не удержавшись запустил туда руку. Они зашелестели. Наверное, он догадался, что ребята не спят.
Когда милиционер ушел, поезд тронулся. Выключили свет. Они ехали быстро, в окнах мелькали огни, были видны другие темные поезда, другие рельсы. Она сказала:
--
Дашек, а, правда, ты еврей?
--
Да.
--
А почему?
--
Должен же кто-то быть евреем.
--
А-а. Понятно...
--
Ничего тебе не понятно, ведь так?
--
Так, но это не важно. Есть что-то большее чем простое понимание, сердцевина какая-то - вот это важно. - она повернулась к окну . - Зачем ты отдал ему часы?
Поезд сильно толкнуло в сторону и они оказались в полной, густой темноте.
-Когда я уезжал из Харькова мне все говорили, ты что делаешь, куда ты собрался, это же Москва, там же кругом москали, знаешь как они хохлов любят. А я поехал и ничего, нормально, не убили, даже наоборот. Работаю в центре. Каждый день по Манежной площади хожу. Много друзей здесь.
Она подумала что сейчас он улыбается. Представила как его голова подалась немного вперед, полноватые щеки еще больше округлились а сомкнутый рот растянулся в виноватой улыбке.
- Получилось так, что не всегда людям надо верить, даже если они говорят правду. Некоторые вещи надо проверять самому.
Они посидели немного в тишине.
-Знаешь, ты такой мягкий. Иногда даже чересчур.
- Мягкий, да, возможно. Грубость вообще не метод, на мой взгляд. Нет у меня права быть грубым перед людьми. Я клоун. Они не должны боятся, они не должны пугаться меня. Я им просто шутя говорю, они смеются, но потом кто-то ведь думает. И это главное. Кто я такой чтобы учить их жить. Они, если хочешь знать, во многом лучше меня, чище. Наивность в них есть первозданная, как до убийства Авеля. Хоть они этого Авеля убьют тыщу раз, но это уже потом и потому не важно. - он не много помолчал и добавил - Эта наивность врожденная, ее главное со временем не расплескать. И от знаний ее только меньше.
Она закрыла глаза и сначала ничего не изменилось, но потом появилось множество красных огоньков. Они приближались. Вскоре она различила дорогу, скорее всего это был МКАД. Все четыре ряда были заполнены стоящими машинами, пролетая над ними она заметила большую машину, возможно самосвал, стоящую поперек нескольких полос, в начале колонны. Сразу же за ней была девятка. Остальные машины стояли на некотором расстоянии от них.
Еще из далека она заметила мужчину средних лет, он ходил вокруг девятки, то приближался к ней то подходил к другим машинам. Он швырял какой-то предмет о землю, что-то говорил, потом поднимал и снова его бросал. Когда она была уже рядом мужик сидел на корточках и обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону.
- Как же так. Как же так. Как же так. - стала она разбирать его бормотание. - я же их одеть забыл. Забыл а потом вернулся. И одел! Одел... Они упали... Я их просто поднял...
На нем были старые, черные брюки скорее всего от костюма, возможно даже свадебного и полосатая майка. Был вечер, было темно. С неба падал тихий пушистый снег. Большие снежинки таяли на голых плечах мужика, но он не замечал этого, его лицо было в поту, и он все повторял и повторял жалостливым голосом " браслет расстегнулся, браслет расстегнулся..."
Переднее и заднее стекло девятки были пробиты на сквозь искореженным листом железа. Сзади, за левым колесом машины, она увидела тюбетейку, ее уже припорошил снег. Многие снежинки были ярко красного цвета. Это была тюбетейка Дашика.
Она открыла глаза.
- Поехали - то ли сказала, то ли спросила она. Поезд качнуло и повело вперед. Яркие огни стали время от времени разбавлять темноту. Они подъехали к конечной станции и поезд понемногу стал заполнятся людьми.
- Я выйду там же. Ты ведь не будешь меня провожать? - сказала она.
--
Ты так хочешь?
--
Да. - она посмотрела на него. Круглое лицо, высокий лоб, крупный, немного заостренный нос, карие глаза, добрые и печальные.
Дальше они ехали молча. Когда она вышла, он вспомнив что-то, вскочил вслед за ней. Шел сквозь поток заходящих людей, шаги его были медленны несмотря на усилия которые он прилагал. Он уже был на площадке когда увидел ее шапочку.
--
А часы! Слышишь часы! - прокричал он ей в спину
Она обернулась.
- Да что часы! Слышишь! - входящие продолжали толкать, и всех сил его хватало что бы стоять на месте. - Бог его простит, слышишь, обязательно простит!.. Я сам его попрошу...